Тюрьма — дом предварительного заключения. В камере койка, столик, табуретка привинчены к стене. Владимир Ильич, и сидя в тюрьме, решил не прерывать своей революционной работы. Когда он попался, ему прежде всего надо было узнать, кто из кружка уцелел. Из тюрьмы можно было запросить для работы книги. Он и послал длинный список книг, которые ему нужно было достать. И так как у всех его товарищей были различные клички, то он в этом легальном письме, которое шло через жандармов, запросил о всех товарищах. И запросил очень оригинально.
Были два нижегородца — Ванеев и Сильвин, которых прозвали Минин и Пожарский. Он пишет: «Пришлите книгу «Герои смутного времени»». О Глебе Максимилиановиче Кржижановском, у которого была кличка Суслик, запросил: Брэма «О мелких грызунах». Надежду Константиновну прозвали Рыбой. Он и пишет: Майн Рида «The Mynoga».
Товарищи ему отвечали: «Минин взят, Пожарский остался» или: «Первый том есть, второго нет». Таким образом он узнал, кто из его кружка уцелел, кто попался.
Нужно было ему посылать из тюрьмы на свободу листки. Был целый ряд способов сообщаться через книги и через письма. Он писал молоком между строчками обычного письма. Молоко при нагревании проявлялось. Но, сидя в камере, очень трудно выбрать такой момент, чтобы никто не видел. Надзиратели подкрадывались незаметно. Подойдет надзиратель и глянет в «волчок». Нужно было быть начеку. Владимир Ильич делал маленькие чернильницы из черного хлеба, наливал молоко и писал. Когда кто-нибудь заглядывал в глазок, ему оставалось только эту чернильницу отправить в рот.
И вот, помню, как-то на свидании он говорил: «Неудачный день сегодня: шесть чернильниц пришлось съесть».
В тюрьме он писал программу партии. Над этой работой ему пришлось много думать, вносить много исправлений, переделывать отдельные пункты. В «предвариловке» условия были вольготнее: книг можно было иметь сколько угодно. У него в камере лежали кипы книг и различные его выписки. В эти листки он и сунул проект программы. И вдруг неожиданно к нему в камеру явились с обыском. Товарищ прокурора явился. Конечно, если бы нашли тут программу партии, Владимиру Ильичу бы не поздоровилось. Тут или заключение, или каторгу можно было заработать. У него была масса выписок. Прокурор посмотрел и сказал: «Слишком жарко сегодня, чтобы всю статистику эту просмотреть». Так и прохлопал.
Владимир Ильич говорил: «Я в лучших условиях, чем другие, меня взять не могут, все равно сижу».
Ульянова М. И. О В. И. Ленине и семье Ульяновых: Воспоминания. Очерки. Письма. 2-е изд., доп. М., 1989. С. 63—64