Б. Ф. Малкин ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ И БРЕСТСКИЙ МИР
(Отрывки из воспоминаний)
Десять лет назад был подписан Брестский мир, вошедший в историю нашей внешней политики как один из гениальнейших образцов ленинской стратегии, как непревзойденный маневр рабочего государства в империалистическом окружении, легший в основу всей нашей дальнейшей политики в это замечательное десятилетие.
В памяти встает ряд фактов и эпизодов, связанных с Владимиром Ильичем и той исключительной ролью, которую он играл в те исторические решающие дни.
О том, что Владимир Ильич является самым решительным сторонником немедленного заключения мира, нам пришлось убедиться еще в ноябре на заседаниях Президиума ВЦИК, где кроме него с такими же решительными заявлениями выступал и Я. М. Свердлов.
Помнится, с каким большим недоверием отнесся Владимир Ильич к полученному из Бреста радио от нашей делегации, в которой заявлялось, что немцы приняли все наши условия демократического мира.
Нашей делегации вскоре пришлось прервать переговоры, а по их возобновлении немцы воспользовались своей хитроумной оговоркой в декларации о том, что условия мира принимаются всеми воюющими державами (в том числе и Антантой), и так как этот пункт оказался невыполненным, то они аннулировали свою декларацию.
Во время III съезда Советов впервые со всей резкостью встал вопрос о мире.
В своих выступлениях Владимир Ильич несколько раз подчеркивал, что армия у нас растаяла, крестьянство воевать не хочет, положение с транспортом и продовольствием у нас катастрофическое и обстановка быстро меняется, поэтому связывать себя никакими формальными решениями съезда мы не можем.
Общий смысл той директивы, которую получил Троцкий от обоих центральных комитетов при возвращении в Брест, заключался в том, что на риск возобновления войны ни в коем случае идти нельзя.
Как известно, этого условия Троцкий не выполнил, и в результате мы имели в Бресте эффектную формулу — «ни мир, ни война»,— приведшую к тягчайшим последствиям и передавшую, по существу, в руки немцев все решение вопроса.
18 февраля началось знаменитое немецкое наступление, быстро начала рассеиваться иллюзия, созданная Троцким и «левыми» о том, что у немцев будто бы фронт развалился.
Почти ежедневно приходилось наблюдать бешеный размах нечеловеческой энергии Владимира Ильича, пока его железная логика, ежедневно подтверждаемая фактами, не победила безжизненных иллюзий одних, абстрактных теоретизирований других и революционный авантюризм третьих.
Немцы быстро продвигались без всякого сопротивления, захватывая по дороге пушки, снаряжение, громадные запасы. Гарнизоны разбегались. Без всякого сопротивления были взяты Двинск и Минск.
Нужно было срочно принять ответственное решение.
На состоявшихся двух заседаниях ЦК 17 и 18 февраля, несмотря на то, что большинства за немедленное подписание мира Владимир Ильич не собрал, за революционную войну уже никто не голосовал, а вопрос о принципиальной допустимости при известных условиях мира с Германией прошел почти единогласно.
Ночью в гостинице «Астория», где мы жили, мы были разбужены заводскими гудками — гулким набатом, который всколыхнул уже заснувшую столицу. Мы бросились в Смольный вместе с большой группой, жившей в «Астории», в которой находились Н. И. Бухарин, Урицкий, Ломов и др.
Оказывается, немцы взяли Псков и идут дальше, ставя под угрозу Петроград. Гарнизон бежал.
Мы прочли телеграмму об этом, адресованную в Совнарком. В Смольном все кипело. К утру уже подходили рабочие отряды Красной гвардии, и весь Смольный быстро превратился в боевой центр, откуда направлялись первые эшелоны пехоты, броневые поезда и красногвардейские отряды.
Обе партийные организации объявили партийную мобилизацию, и через день Смольный напоминал дни Октябрьского переворота.
Владимир Ильич передал ночью в ПТА (РОСТА) написанное им воззвание «Социалистическое отечество в опасности!» \ которое сразу облетело всю страну.
От нас отторгались Лифляндия и Эстляндия, требовался вывод наших войск из Финляндии и Украины, и впридачу требовалась демобилизация армии. Для принятия условий давался срок 48 часов, а для подписания договора — трое суток.
Мы назначили на 23 вечером заседание ВЦИК.
Начались заседания обоих центральных комитетов — сначала по отдельности, а затем и объединенное.
На этом решающем заседании несколько раз выступал Владимир Ильич и в прениях участвовали: Бухарин, Урицкий, Сталин, Зиновьев, Стасова (тогдашний секретарь ЦК); большинство левых эсеров, возглавляемое Камковым, Штейнбергом, голосовало против подписания мира, меньшинство солидаризировалось с большевиками.
Предстояло решающее заседание ВЦИК. Оставалось очень мало времени до истечения срока.
Создалась крайне неуверенная и тревожная обстановка, не было уверенности, что во ВЦИК создастся большинство за подписание мира.
Был час ночи. К пяти утра нужно уже дать ответ.
Через полчаса в Таврическом дворце начались фракционные заседания большевиков и левых эсеров.
Владимир Ильич сделал небольшой доклад и в заключительном слове окончательно уничтожил Штейнберга, Камкова и Радека, выступавшего от «левых коммунистов».
Запомнились отдельные мысли Владимира Ильича:
«Если бы вы не погнались за ничего не стоящими эффектными фразами и подписали 16 февраля мир, как было условлено с Троцким, то мы бы не стояли сейчас перед такими неслыханными миллиардными потерями.
То, что Штейнберг и Радек заявляют о том, что ради мировой революции, которая не сегодня завтра вспыхнет, можно пожертвовать Советской властью,— это и есть настоящий авантюризм, как и ваши заявления о том, что будто бы немцы не смогут наступать».
Речи Ильича, произнесенные с исключительным подъемом, производят громадное впечатление. Мы ясно видим, что многие дрогнули. В напряженной обстановке началось историческое заседание ВЦИК.
Свердлов — спокойный и уверенный — на трибуне. Краткие речи.
Левые эсеры требуют поименного голосования.
«Левые коммунисты» уходят из зала перед голосованием — некоторые из них совсем не пришли.
Определяется исход голосования.
За — 114, против — 85, воздерживается — 35 (1).
На другой день с утра состоялось заседание Президиума ВЦИК, на котором мы решили обратиться ко всем Советам и земельным комитетам с телеграфным запросом о том, какую позицию они занимают в вопросе о мире и санкционируют ли они постановление ВЦИК 2.
Помню, как на другой день часть этих ответов, которые мы получили по прямым проводам, я представил Владимиру Ильичу, который быстро распределил ответы по промышленным и крестьянским центрам и тут же заявил: «Совершенно ясно, что деревня воевать не хочет — нужно специально опросить все волости, и тогда картина станет совершенно ясной».
От имени Совнаркома и ВЦИК были посланы экстренные телеграммы — запросы вплоть до волостей. И в течение двух недель со всей России стали поступать ответы. Тревога с ультиматумом, однако, не улеглась.
Создалось очень тревожное положение. К утру получили сообщение, что немцы оттянули в пользу Турции еще несколько областей и что 3 марта наша делегация подписала ультимативный договор. Когда тов. Карахан возвратился в Петроград, он в присутствии Владимира Ильича и Свердлова передавал подробности подписания договора и заявил нам, что делегация демонстративно не обсуждала договор, чтобы подчеркнуть его грабительский и насильственный характер, и сразу подписала. Владимир Ильич при этом одобрительно заметил:
«Хорошо сделали, а если бы стали обсуждать, то это нам бы стоило еще губернии, и так нам революционная фраза очень дорого обошлась...»
Комсомольская правда. 1928. № 56. 6 марта
Примечания:
1. Результаты голосования были: за — 116, против — 85, воздержались—26. Ред.
2 Декреты Советской власти. Т. 1. С. 571—572.
МАЛКИН БОРИС ФЕДОРОВИЧ (1891 — 1938) — член партии эсеров с 1908 г. Один из ее организаторов, член ЦК. После Октябрьской социалистической революции — член Президиума ВЦИК II и VI созывов, руководил Петроградским телеграфным агентством, был одним из редакторов «Известий». Весной 1918 г. вступил в члены большевистской партии. В 1919—1921 гг. руководил Центропечатью, работал директором Изогиза. Был необоснованно репрессирован. Реабилитирован посмертно и восстановлен в партии.