А. Д. Метелев
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ «ПАДЕНИЕ АРХАНГЕЛЬСКА (1918—1919 гг.)»
У ЛЕНИНА
Мы прибыли в Москву, чтобы поделиться с нашим правительством о положении дел на севере и одновременно получить от него указания по ряду вопросов.
Положение Архангельска и вообще Беломорского побережья было настолько сложным и трудным, что мы никак не могли рассчитывать справиться со всеми местными трудностями только своими средствами.
Трудность нашего положения усугублялась еще тем, что ярославское восстание вдруг приняло затяжной и упорный для того времени характер.
По прибытии в Москву мы тотчас же отправились к председателю ВЦИК Я. М. Свердлову. Последний товарищески нас принял в одной из комнат 2-го дома ВЦИК и выслушал с особым вниманием.
Свой доклад тов. Свердлову мы начали с характеристики положения севера и особенно с характеристики его военного положения. Многое из того, что мы говорили Свердлову, для него было абсолютной новостью; он не возражал, что положение было значительно сложней, чем это казалось ему. Дав ряд общих советов, тов. Свердлов предложил нам сегодня же обо всем сказанном ему доложить и Владимиру Ильичу Ленину. Организацию самого свидания с Владимиром Ильичем он взял на себя. Здесь же он взял телефонную трубку и, договорившись в одну минуту, сообщил, что Владимир Ильич примет нас тотчас же, как только мы явимся к нему в Кремль.
Довольные предстоящей встречей с Владимиром Ильичем, мы распростились с Я. М. Свердловым и быстро направились в Кремль.
Владимир Ильич нас принял в своем рабочем кабинете, в котором он работал до последних своих дней. Усадив нас в кресла против себя, он прежде всего начал интересоваться, кто мы и как попали в Архангельск. Мы кратко объяснили ему, кто такие были мы и почему ЦК послал нас в Архангельск.
— Каково же положение у вас там, в Архангельске? — спросил Владимир Ильич.— Яков Михайлович просил меня выслушать вас.
Мы по очереди рассказывали Владимиру Ильичу о нашем положении на севере и причинах нашего приезда в Москву. Свою информацию мы начали с военного положения, фактически с самого острого вопроса, который нас больше всего беспокоил. Докладывал по этому вопросу тов. Васильев.
Владимир Ильич очень заинтересовался военной обстановкой Северного края, предложив нам рассказывать ему о военном положении как можно подробней. Тогдашнему военному положению на севере мы дали следующую характеристику1
Союзники не объявили официально нам войны, фактически таковую с нами уже начали и ведут. Город Кемь, Сорокская бухта и посад Сумы уже заняты союзными войсками. В Кеми произведены расстрелы ответственных советских работников. По нашему мнению, противник имеет намерение распространиться по побережью Белого моря, занять Онегу, потом по реке Онеге подняться к Онежскому тракту и станции Плисецкой Северных железных дорог, что сразу же дает ему возможность оборвать живую связь Архангельска с Вологдой и поставить таким образом первый в безвыходное положение. Обрывая эту связь, противник, с помощью своей военной флотилии, без особых трудностей занимает Архангельск и оттуда постепенно может продвигаться по Северной Двине в направлении к Котласу и Вятке, держа курс на соединение с чехословаками. Одновременно мы имеем сведения о высадке десанта и в устье Печоры. Мурман уже давно занят англичанами.
Обеспечив себе таким образом со стороны моря тыл, противник будет стремиться образовать линию от Мурманской железной дороги в направлении Вологды и Вятки, в результате чего перед нами может развернуться целый фронт, правда, с большими прорывами, тем не менее единый военный фронт.
Наши же военные меры, судя по оперативным сведениям, носят чрезвычайно разрозненный и случайный характер и требуют немедленной проработки и осуществления продуманного плана обороны страны со стороны севера, для чего, по нашему мнению, следует: во-первых, создать полевой штаб с постоянной базой в Вологде; во-вторых, освободить Вологду от дипломатического корпуса, являющегося фактически союзническим штабом и его контрразведкой на нашем фронте; в-третьих, произвести частично мобилизацию двух-трех лет в Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Вятской губерниях и, в-четвертых, приступить к немедленной эвакуации Архангельска, минуя Вологду.
Таков вкратце был наш военный доклад.
Не проронив ни слова, со склоненной влево головой и слегка прищуренным глазом, слушал нас Владимир Ильич. Когда мы кончили информацию по военной части, он вдруг выпрямился, взял лист бумаги и начал что-то на ней писать. Это была записка к тов. Троцкому, в которой Владимир Ильич просил его принять нас по важным архангельским делам. Записка была следующего содержания: «Т. Троцкий! Податели — товарищи из Архангельска с очень важными сообщениями. Необходимо их принять тотчас — дело спешное и важное. Ваш Ленин»2
По военной части нашего доклада Владимир Ильич не дал нам исчерпывающих ответов, считая, что таковые мы получим от тов. Троцкого, и попросил нас перейти к другим вопросам.
Я докладывал Владимиру Ильичу о политическом настроении масс, об активности меньшевистской и эсеровской партий, о причинах ареста верхушек этих партий и об общем положении советской работы в Архангельске.
Говоря о громадных продовольственных затруднениях, я сообщил Владимиру Ильичу, что в то время как мы буквально голодаем, не имея даже возможности давать населению овсяного хлеба, у нас в Архангельске, на рейде Северной Двины стоит океанское торговое судно с хлебом, который мы никак не можем заполучить, вследствие упорного отказа английской администрации сдать нам этот хлеб, а также и все другие предметы широкого потребления, имеющиеся на судне.
Этот хлеб, говорили мы, превратился теперь уже в политический фактор, направленный против нас. Белогвардейцы пользуются случаем и ведут агитацию, указывая, что стоит только прогнать большевиков, как этот хлеб немедленно же будет передан населению.
Владимир Ильич, слушавший нас до этого молча, перебил нас и указал, что здесь он видит нашу ошибку.
— Вы должны были во что бы то ни стало,— говорил он,— заполучить этот хлеб, тем более если рабочие Архангельска голодают.
— Его можно заполучить только принудительным порядком,— отвечал я,— но мы боялись этим самым создать какой-либо прецедент для нежелательных столкновений Москвы с иностранными послами и тем самым дать в их руки против нас козырь.
В коротких словах Владимир Ильич доказал нам неправильность нашего взгляда в этом вопросе, заметив, что интересы местного населения и особенно рабочих в эпоху гражданской войны должны быть выше всего и на первом плане. Раз иностранцы причиняют нам этим хлебом вред, тогда и к ним должен быть другой подход. В крайнем случае, мы могли бы формально привлечь вас к ответственности, отозвать или еще что, только хлеб должен был быть снятым с судна и передан для местного населения. Наоборот, отказ англичан передать голодающему городу хлеб должны были использовать вы против них, указав рабочим, что англичане умышленно не передают хлеб, заставляя голодать рабочих.
Дальше мы перешли к информации о работах только что закончившегося 2 губернского съезда Советов.
— Что на съезде говорили мужички? — спросил Владимир Ильич.
— Прежде всего и почти в один голос крестьяне требовали продовольствия, потом требовали ассигнований на содержание местных аппаратов власти, постройку дорог, на школы и т. п. Политическую физиономию съезд имел двойственную: половина, включая город, была настроений советских, вторая половина, руководимая правыми эсерами и меньшевиками, была явно англо-эсеровских настроений.
Дальше мы рассказали Владимиру Ильичу о важнейших решениях съезда, ходе его работы и тех настроениях, которые господствовали на съезде, в связи с происшедшей оккупацией некоторых мест по Беломорскому побережью.
Когда мы окончили свой доклад, Владимир Ильич на все пункты нашего доклада, за исключением военных, дал нам соответствующие исчерпывающие разъяснения.
Собираясь покинуть его кабинет, мы спросили Владимира Ильича: «А что, если союзники попытаются, тем не менее, вышибить нас из Архангельска, каково может оказаться положение наших организаций в момент напора?»
Отвечая нам, Владимир Ильич допускал возможность, что союзники попытаются выбить нас огнем из Архангельска.
— Тогда вам,— говорил он,— придется отойти к следующим населенным пунктам,— и, подойдя к географической карте, он начал указывать по ней, какие у нас окажутся пути на случай отступления. Он обращал наше внимание на Северную Двину и Котлас, путь, который нам неизбежно придется использовать.
Нас удивляла его свободная ориентировка по карте. Он, зная великолепно северную часть России, называл города и лежащие к ним пути, не смотря даже на самую карту, причем он придавал каждому названному им пункту и свое стратегическое значение. Это так сильно запечатлелось в памяти.
В тоне голоса Владимира Ильича чувствовалось крепкое убеждение, что иностранцы на этом фронте нас все равно не победят. Пространство, условия, климат и т. п.— все здесь было в нашу пользу.
Весь наш разговор длился около часа.
Мы расставались с Ильичем с полной уверенностью, что временное падение Архангельска не может явиться решающим фактором в деле пролетарской революции. Решающим моментом будет наше внутреннее состояние и наша внутренняя политика, от которой целиком будет зависеть судьба Советской власти. Такой вывод у нас получился от разговоров с Владимиром Ильичем.
Прощаясь, Ильич предложил нам как можно скорей возвращаться в Архангельск. Мы исполнили его поручения, хлеб мы сняли с судна и передали рабочим; приступили к мобилизации нескольких младших возрастов с целью пополнить наши боевые ряды; приступили к осуществлению плана работы в массах и т. п.
Но события опережали нас, и не было уже сил повернуть их по другому руслу, а в ночь на 1 августа разразилась тяжелая гроза — под напором союзников Архангельск дрогнул.
Пролетарская революция. 1926. № 2. С. 79—84
Примечания:
1. Восстанавливаю устный доклад по копии письменного доклада, сохранившейся у нас. А. М.
2. ЦПА ИМЛ, ф. 2, on. 1, д. 6562
МЕТЕЛЕВ АЛЕКСАНДР ДЕНИСОВИЧ (1893—1937) — слесарь Русско-Балтийского вагоностроительного завода в Петербурге. Член партии с 1912 г. Во время первой мировой войны вел агитационную работу в армии. Участник штурма Зимнего дворца. С июня до начала августа 1918 г.— член Архангельского губисполкома и Архангельского горкома партии, затем политработник VI армии Северного фронта, член Пензенского губисполкома и губкома партии. В 1921 г.— управляющий зданиями Кремля и Домами Советов ВЦИК, позднее — зав. административно-хозяйственным отделом ВЦИК. В 1933 г.— уполномоченный ЦИК СССР по Азово-Черноморскому краю. Был необоснованно репрессирован. Реабилитирован посмертно и восстановлен в партии.