По вопросу об отношении Владимира Ильича к с'емкам, Н. К. Крупская указывает, что Вл. Ильич не любил сниматься, по, по ее точным словам, "подчинялся горькой необходимости". Внешне, однако, Владимир Ильич перед с‘емщикамн не выявлял какой-либо досады, нетерпения, неудовольствия, и добродушно подчинялся этой „горькой необходимости".—пишет Г. Болтянский в книге „Ленин и кино".
Не спорю: быть может, для Вл. Ильича с'емка и была „горькою необходимостью", но замечательно, что за все прошедшие годы В. И. не давал нам этого почувствовать ни одним словом, ни одним движением.
Я говорю о конце 1918, 19 и 20 годов, о том периоде, когда Вл. Ильич был так обременен и перегружен огромной государственной работой.
С'емка обычно приурочивалась к каким-нибудь большим событиям, как, например, парт- с'езд или конгресс Коминтерна, и если вспомнить, что в эти моменты мы успешно для себя — изредка, конечно—отвлекали внимание Вл. Ильича для фотографирования, то становится особенно ценным и незабываемым чуткое отношение В. И. к труду „даже" фоторепортера, чего, увы, и до сих пор нельзя сказать о других вождях и ответственных работниках. Товарищам, снимающим на партс'ездах, с'ездах Советов и конгрессах, известно, как трудно, например, заснять тов. Зиновьева, как не уговорить на с'емку тов. Сталина или тов. Бухарина.
В начале 1919 г. в "Центропечать", где я заведывал фотоотделом, утром прибыл Вл. Ильич для записи граммофонных речей. Дождавшись окончания записи, я обратился к В. И. с просьбой сняться у рупора. Вл. Ильич охотно согласился.
Через два часа после этого заведывавший "Центропечатью" тов. Б. Малкин по дороге в Кремль завез Вл. Ильичу законченную фотографию с этого снимка. В. И. был удивлен быстротой выполнения и доволен.
В то же утро Вл. Ильич не отказался сняться в группе сотрудников, записывавших его речи для граммофона, несмотря на то, что каждая минута у В. И. была рассчитана.
Во время с'емки, пока я усаживал группу, произошло характеризующее Вл. Ильича об'яснение с прибывшим из Берлина спецом-механиком граммофонных аппаратов. Немец, гр. Кибарт, пожаловался Вл. Ильичу, что с ним нарушают договор: он должен был получать свое жалованье в иностранной валюте, а ему выдают "руссише папирбонен" (русскими бумажками).
— Вы сами понимаете, герр Ленин, что я на эти бумажки ничего не могу купить!..
Вл. Ильич успокоил немца и тут же твердо внушил заведующему отделом:
— Надо уметь выполнять договор с иностранцем. Немедленно урегулируйте этот вопрос в Наркомфине.
В тот же день немец, конечно, получил полное удовлетворение.
В том же 1919 году в Кремле, в Митрофаньевском зале, происходила новая запись речей Вл. Ильича.
Расставив аппарат и подготовив магний (было темно), я дожидался конца записи, во время которой В. И. пришел в очень доброе настроение, случайно оговорившись в рупор.
Речь шла о революции в Венгрии. Вл. Ильич начинает:
— Когда я по радио говорил с тов. „Радио" (повторяет)—"Радио-Кун" (вместо "Бела- Кун") — и тут же сам расхохотался во всю... Воск воспринял и „Радио-Кун", и добрый хохоток Вл. Ильича.
Заведующий записью тов. Бронштейн прервал запись и предложил:
— Владимир Ильич, хотите послушать, что Вы сказали? — Затем он поставил мембрану. Воск точно передавал голос, смех и „Радио-Куна“.
— Это удивительно! — сказал Вл. Ильич: — Я в первый раз слышу свой собственный голос. Впечатление такое, что говорит не то еврей, не то француз.—И Вл. Ильич продолжал добро посмеиваться. Как известно, В. И. выговаривал грассируя букву „р“.
Я воспользовался хорошим настроением Вл. Ильича и попросил его сняться. Каракулевая шапка у него была надвинута на лоб, пальто накинуто на плечи; усталое, бледное лицо.
— Я простужен, — ответил он.— Здесь холодно, я пальто снять не могу. Давайте уже в другой раз.
Я не повторил своей просьбы, не настаивал, по, очевидно, изумительно чуткий Ильич заметил огорчение, невольно отразившееся на моем лице, и тут же сказал:
— Ну, хорошо! В пальто хотите? Снимайте, только недолго.— И, надев пальто в рукава, В. И. поправил шапку.
Я наскоро, волнуясь, чтобы не задержать Вл. Ильича, сделал снимок. Проявил. Выражение лица В. И. получилось немного суровое, совсем не характерное для его, всегда удивленно-добродушного на фотографии, лица.
Этот снимок впоследствии получил большое распространение.
И до и после этого я снимал Вл. Ильича в различные моменты. В одном из снимков группы делегатов IX с'езда РКП—В. И. улыбается. Хорошее выражение.
Затем—с'емка в Кремле. Март 1920 г. Вечерело. Накрапывал дождь. Звонок из секретариата ЦК партии: "Приезжайте снимать". Машина. Через 6 минут я был в Кремле, на лестнице здания ВЦИК, перед группой товарищей, вернувшихся с подавления Кронштадтского мятежа. Вл. Ильич стоял среди товарищей, нежно заглядывал в глаза рядом с ним стоявшему делегату, раненому в Кронштадте и сплошь перевязанному, и о чем-то с ним беседовал.
В. И. терпеливо ожидал, покуда кто-то побежал наверх, в зал заседаний, за задержавшимся Л. Д. Троцким и другими товарищами. Снимок был сделан. Пока товарищи интересовались и осведомлялись у меня, как получить снимок, В. И., попрощавшись со всеми за руку, быстро удалился к себе.
Вспоминаю еще один момент. В день похорон Я. М. Свердлова, вечером, происходило' открытие IX с'езда РКП. Все находились в подавленном состоянии. Вл. Ильич и другие товарищи очень устали. Было неловко даже заговаривать о с'емке. , Однако, профессиональное чувство одержало во мне верх над другими чувствами.
Без всякой надежды на успех, я в перерыве робко попросил у Вл. Ильича разрешения снять президиум, тогда очень полно представленный ленинским ядром (человек 20). Я был поражен мягким тоном В. И., с каким он ответил:
— Товарищ, сейчас нельзя, в конце заседания можете снять.
Так я и сделал.
До сих пор я касался тех моментов, когда мне посчастливилось в моей фотографической работе непосредственно соприкоснуться с Вл. Ильичем и снимать, осведомляя его . об этом заранее.
На улице же, на Красной и других площадях, во время торжеств и годовщин, мы всегда стремились сделать с'емку для Вл. Ильича и других товарищей незаметной. Полнота картины, естественность положений и поз, разумеется, от этого очень выигрывали.
Из снимков В. И. Ленина в кабинете популярны: бюст В. И. — снимок М. С. Напельбаума (1917 г.) и „Ильич за Правдой" - П. Оцупа.
Из наружных с'емок Вл. Ильича, хранящихся в Институте Ленина, представляют огромный исторический интерес работы ряда московских товарищей.
Особо надо отметить работы лучшего художника фоторепортера — покойного А. И. Савельева. Очень много и добросовестно поработали и оставили прекрасные негативы т. т. В. А. Быстров (покойный), Г. П. Гольдштейн, Н. Алексеев, К. Кузнецов, П. Усов и В. Лобода,, а также ленинградские т. т. Я. В. Штейнберг и бр. Булла.
Вместе с постоянной горечью и печалью, что Ильича уже нет с нами, мы, фотографы, счастливы, что судьба нас так близко сталкивала с нашим вождем, с великим Лениным.
Л. Леонидов
Приводимый на следующей странице портрет представляет собой выделенную часть снимка "Речь В. И. Ленина на Свердловской площади в день отправки войск на польский фронт", сделанного 5 мая 1920 г. Л. Леонидовым.
Об этом снимке Г. Болтянский, ошибочно приписавший его Гольдштейну, говорит: „Фигура Ильича, изогнувшегося в волевом порыве, и общий план четко вырисовывают грозность момента и передают повышенное настроение находящихся там, где-то за трибуной, масс. Что то под'емное и сильное в этой фотографии-картине. Это — поистине художественная картина, через документальность фотографии передающая необычайно ярко всю драматичность момента. Я не знаю ни одной художественной картины, где бы Ильич—вождь, грозный судья и разоблачитель империалистов, был бы так выявлен, как в этой фотографии".
Источник: "Советское фото" №1 1926 г.