§ 1. КОНТУРЫ НОВОЙ ТАКТИКИ ТРОЦКОГО
В ходе подготовки XII съезда в условиях продолжающейся болезни Ленина актуализировался вопрос о лидерстве в партии. Казалось, настало время «лидера № 2» — Троцкого — выдвинуться на первое место. Но на его пути уже стоял Сталин*. Атаковать его как сторонника Ленина — занятие бесперспективное, поскольку прямая атака на Ленина не раз демонстрировала свою несостоятельность. Опыт предсъездовской дискуссии по вопросам реорганизации системы управления народным хозяйством, места и роли РКП(б) в решении хозяйственных вопросов, реорганизации центральных органов партии со всей ясностью показал это. Чтобы рассчитывать на успех в борьбе за лидерство, надо было на съезд партии выходить не битым, а победителем. Одновременно надо было ослабить политические позиции своего главного противника и соперника — Сталина. Первая задача решалась легко. Достаточно было организовать рекламную кампанию. И она началась.
Началась сразу же, как у В.И. Ленина произошел третий инсульт, покончивший с остатками надежд на какое бы то ни было возвращение его к прежней политической деятельности. Партия оказалась перед ситуаций выбора нового лидера.
Наиболее ярким проявлением этой рекламы, не только пропагандирующей Троцкого, но и отодвигавшей Ленина в качестве вождя Великой Октябрьской социалистической революции на второй план, стала статья К. Радека «Лев Троцкий — организатор победы», опубликованная в газете «Правда» 14 марта 1923 г., а также серия статей Троцкого под общим названием «О партии»**, также опубликованных в «Правде». В статье Радека крайне низко оценивались практически все стороны деятельности советского правительства. В частности, указывалось на неудовлетворительное положение на поприще дипломатии (здесь явное противопоставление с оценками, содержащимися в ленинской статье «Как нам реорганизовать Рабкрин»). На фронте хозяйственного строительства, по мнению Радека, положение было ниже всякой критики. Единственным светлым пятном представлялась работа военного ведомства, в котором все достижения связывались с именем Троцкого и ему же отдавались лавры всех прошлых побед: «А что у нас вышло действительно хорошо, — это Красная Армия. Создатель ее, волевой центр ее — это тов. Л.Д. Троцкий»: он же «первый вождь, первый организатор первой армии пролетариата!». В ее строительстве «выражался организаторский гений Троцкого, мудрость его мысли». Только такой человек, как Троцкий, уверял Радек, «мог сделаться знаменосцем вооруженного трудового народа. Он был всем в одном лице». В нем произошло «объединение стратега и военного организатора с политиком». Радек уверял, что именно «Троцкий сумел при помощи всего аппарата нашей партии внушить крестьянской армии», «что она борется за свои интересы». Правда, от этой славы и заслуг кое-что перепадало и большевистской партии. Без нее Троцкий не справился бы со своей миссией, «но без него создание Красной армии и ее победы требовали бы во много раз больше жертв», поэтому если РКП войдет в историю как создательница Красной армии, то в неразрывной связи с именем Троцкого[1374].
Надо согласиться с Н. Валентиновым, считавшим эту статью свидетельством того, что Троцкий и Ко предъявляют требования на власть: «Радек ясно намекал: Ленин ушел и его может заменить только Троцкий»[1375]. Уточним только, что на это же намекал и Троцкий в своих статьях. Первая из них — «О партии» — появилась в тот же день, что и статья К. Радека, в номере, посвященном 20-летию большевистской партии. Банальная по содержанию, не дающая никаких решений затронутых проблем, она вместе с тем представляла ее автора как человека, способного осознать и решить наиболее важные вопросы развития партии и обеспечить проведение верной политики. Для нас она интересна лишь тем, что в ней Троцкий решил публично обратиться к той проблематике, в которую он прежде, как правило, не вторгался, — в дела партии. И это понятно, ведь теперь он вел борьбу за лидерство в партии. Пока работал Ленин, ее создатель и вождь, Троцкому не было смысла вторгаться в эту область. Теперь ситуация изменилась. Нельзя было стать лидером партии, не продемонстрировав своего знания ее проблем и способов их решения.
Обе статьи, Радека и Троцкого, дополняли друг друга, поэтому их появление в «Правде» в одном номере вряд ли можно считать случайным. Статья Радека, как бы говорила читателю: все самое главное, что достойно внимания и памяти в прошлом нашей революции, связано исключительно с Троцким. Статьи самого Троцкого внушали мысль: он знает, что и как надо делать в будущем. Обе статьи появились в тот день, когда по решению Политбюро в «Правде» был опубликован первый бюллетень о болезни Ленина. Для партии серьезность заболевания Ленина стала очевидной только теперь. Об этом говорит не столько бюллетень, сколько телеграмма (очевидно, циркулярная), которую Сталин по поручению Политбюро направил 14 марта в Тифлис Г. К. Орджоникидзе: «Нынешнее состояние здоровья тов. ЛЕНИНА влечет за собой, по мнению врачей, длительное неучастие его в руководящей работе. Временный уход тов. Ленина может создать в стране осложнения, серьезность которых должна быть учтена партией со всей тщательностью»[1376].
По свидетельству Н. Валентинова, извещение страны и партии о резком ухудшении состояния здоровья Ленина привело массы к осознанию того факта, «что вождем и руководителем государства Ленин уже быть не может. В свете этого факта вся политическая ситуация меняется»[1377]. В этих условиях у читателей статей Радека и Троцкого должна была возникнуть или утвердиться мысль, что будущее надо связывать с Троцким, и только с Троцким.
Так или как-то иначе размышлял Троцкий, мы, конечно, не знаем, но шаги, предпринимаемые им с конца декабря 1922 г., указывают на то, что он начал работать над созданием своего нового образа — единомышленника и союзника Ленина, защищавшего его политический курс от тех, кто в партии считался его ближайшими соратниками — Сталина, Зиновьева, Каменева.
Когда и как появился новый тактический прием, мы также не знаем, и тем не менее о нем можно говорить с уверенностью, поскольку он оставил свой след в документах. Это, во-первых, зафиксированные выше попытки Троцкого изобразить в новом свете свои отношения с Лениным; во-вторых — попытки представить себя единомышленником Ленина в тех вопросах, по которым между ними велась непримиримая борьба; в-третьих, они обнаруживают себя в причастности и (или) заинтересованности Троцкого во введении в политическую жизнь партии и страны тех текстов «Завещания», ленинское авторство которых нельзя считать доказанным; в-четвертых, — в совпадении взглядов Троцкого со взглядами автора этих текстов.
Лениным «бить» Ленина и его сторонников! Это не фантастика, а реальность действий Троцкого. Впервые он использовал этот прием для борьбы с ленинской системой управления народным хозяйством в конце 1922 г. В 1921—1922 гг. Троцкий, как было показано выше, не проявлял какой-либо заботы о Ленине и, характеризуя его работу, акцентировал реальные или надуманные недостатки или просчеты в ней. Положение вдруг меняется в конце декабря 1922 г. В письме членам ЦК от 24 декабря Троцкий выразил сожаление об утраченном Лениным здоровье, в чем, впрочем, тут же упрекнул его самого, оттеняя этим свою прежнюю критику в его адрес: «Связь этих не координированных, не согласованных центральных учреждений друг с другом и с ЦК достигалась через личное посредство тов. Ленина. Это обеспечивало от крупных ошибок. Но результат этот достигался личными усилиями т. Ленина, направленными на то, чтобы овладеть всеми деталями и частными вопросами, не прошедшими через правильную систему учреждений, не проработанными и неподготовленными. Думаю, что одной из причин чрезвычайного переутомления тов. Ленина явилась неправильная постановка работы центральных хозяйственных учреждений. Между тем, связующая и объединяющая личная роль тов. Ленина, обеспечивавшая нас в большинстве случаев от крупных ошибок, вовсе не освобождала и не могла освобождать от частных несогласованностей... При нынешнем же положении, когда рабочее время т. Ленина должно быть строго ограничено, тем более необходимо личную связь заменить правильной организационной связью. Для того чтобы общее хозяйственное руководство могло сохраниться в руках ЦК, прежде всего — т. Ленина, необходима правильная система изо дня в день действующих учреждений, руководящих хозяйством» (см. Приложение № 4).
В исторической перспективе письмо означает, что Троцкий начал репетировать новую для себя роль — заботливого товарища Ленина. В соответствие с этим была приведена и аргументация собственных предложений. Они уже не просто противопоставлялись ленинским предложениям как в принципе неверным, непригодным и опасным для революции. Они представлялись теперь в качестве мер, необходимых для того, чтобы компенсировать потери, вызванные отходом Ленина от практической работы***. Резкий поворот Троцкого мог означать одно — тактический шаг, преследующий цель демонстрации своего заботливого товарищеского отношения к нему. Прежде Троцкому было выгодно акцентировать недостатки и списывать ошибки и трудности на Ленина. Теперь ситуация изменилась — Ленин отходил от дел. И вот Троцкий уже утверждает, что для частичной замены Ленина требуется серьезная реорганизация не только высших органов управления народным хозяйством, но и всей системы управления. В контексте письма эти неискренние похвалы ленинскому умению руководить хозяйством нужны Троцкому лишь как способ вновь поставить вопрос о Госплане, сделать новую заявку на решение этого вопроса по угодному ему варианту. Чтобы Ленина использовать в качестве аргумента в пользу уничтожения созданной им системы диктатуры пролетариата и управления народным хозяйством, в качестве нового и самого сильного аргумента (другие уже не «работают») в пользу его, Троцкого, предложений. О морально-этической стороне этого приема говорить не приходится.
С этого времени Троцкий стал систематически воздавать хвалу Ленину, противопоставлять его сторонникам в ЦК и партии и выставлять себя в качестве выразителя и защитника его интересов, его дела и наследия.
Однако Троцкий не собирался рядиться в тогу «сподвижника» Ленина. Он начинает отрабатывать версию, представляющего его в качестве принципиально важного для Ленина союзника, который в спорных вопросах всегда оказывался прав. Троцкий пытается представить Ленина в качестве инициатора создания политического союза, своим острием направленного против ленинского большинства ЦК и Политбюро, в первую очередь против Сталина. Выше было показано, что политические отношения Ленина и Троцкого после перехода к НЭПу были очень сложны и напряжённы. Поэтому попытка Троцкого «ухватиться» за Ленина — своего главного политического противника — для борьбы с его сторонниками, на наш взгляд, свидетельствует не о сознании собственной политической силы, а о понимании своей политической слабости. Неудивительно поэтому, что он в конце концов проиграл эту фазу борьбы, как и прежние. Новая тактика не спасла его от политического поражения.
Новые возможности для использования этой тактики выявила история обсуждения в январе 1923 г. в Политбюро вопроса о публикации статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин», о которой говорилось выше. В то время, когда собирались члены Политбюро и на слух (текст ее читал Каменев) знакомились с текстом статьи, высказывали удивление некоторыми положениями ее, особенно в связи с указанием на опасность раскола, Куйбышев высказал мысль, что болезнь Ленина «отразилась» на его статье и предложил, чтобы успокоить Ленина, напечатать специально для него единственный экземпляр газеты с его статьей[1378].
Эта дискуссия показала, что Политбюро оказалось в трудной ситуации: с одной стороны, Ленин что-то диктует, с другой стороны — контакта с ним нет и нельзя спросить у него о том или ином сформулированном им положении, которое вызывает непонимание. Проверить и самый факт диктовки и правильность записи нельзя.
Возникала потенциальная возможность фальсификации «воли Ленина». Но реальностью она стала не сразу. Только полтора месяца спустя, после третьего инсульта, который окончательно лишил Ленина и дара речи, появилась возможность говорить от имени Ленина. Случайно ли, что все документы, ленинское авторство которых не удается подтвердить, появляются на свет именно после этой даты?
Первой вскоре после третьего инсульта и в прямой связи с ним появились «диктовка» Ленина «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», а также письма Ленина Троцкому (5 марта), Мдивани и др. (6 марта). Эти документы были посвящены критике Сталина и проводимого ЦК РКП(б) курса в вопросах строительства Союза ССР. Очевидно, это не случайно, так как продолжавшееся упорное противодействие процессу строительства СССР позволяло, во-первых, придать конфликту в КП Грузии характер принципиальной борьбы по коренным для марксизма вопросам, которого он не имел. Во-вторых, поставить в центр конфликта Сталина и заострить удар лично против него. В-третьих, задействовать на своей стороне сильный козырь — известное всем расхождение Сталина и Ленина по вопросу образования СССР, имевшее место в сентябре 1922 г. В-четвертых, воспользоваться отсутствием единства среди сторонников Ленина по этому вопросу. В-пятых, получить массу союзников в лице национал-уклонистов. Наконец, она служила основанием для политических обобщений, призванных доказать несостоятельность Сталина в качестве лидера партии.
Вскоре после XII съезда партии из недр ленинского секретариата всплыли «характеристики» и «добавление» к ним. Задолго до XIII съезда РКП(б), которому они, как считается, были предназначены. Троцкий и его сторонники были той политической силой, которая более всего выигрывала от их появления и больше всех старалась придать им широкую огласку.
Решения I съезда Советов СССР не прекратили дискуссии и острой борьбы по проблеме объединения республик, а лишь перевели ее в новое русло. Для сторонников федерации как одного государства с сильным центром они давали хорошую базу для обеспечения принятого курса. Их противники пытались добиться своих целей за счет перераспределения власти между федерацией и республиками в ходе подготовки Конституции, используя неизбежные трудности в процессе объединения республик. В партийно-государственном руководстве автономных республик РСФСР сразу же возникло стремление ликвидировать РСФСР, а автономные республики превратить в союзные. Случилось то, о чем Сталин предупреждал Ленина в письме 27 сентября 1922 г.: предложение Ленина «должно повести к обязательному созданию русского ЦИКа с исключением оттуда восьми автономных республик... входящих в состав РСФСР, к объявлению последних независимыми наряду с Украиной и прочими независимыми республиками»[1379]. 25 декабря 1922 г. 31 представитель автономных республик и областей — делегатов X съезда Советов РСФСР направили Сталину в ЦК письмо, в котором поддерживали идею образования СССР и предлагали создать такой союз, в котором автономные республики и области были бы уравнены в правах с союзными республиками «в общей федерации ССР». Они предлагали ввести в союзный ЦИК представителей всех автономных единиц[1380].
Ситуацию усугубили противоречия, имевшиеся в группе ленинцев. Лидеры грузинских национал-уклонистов стремились предельно обострить конфликт, чтобы заставить ЦК пойти на уступки. Их надежды питала позиция, занятая рядом авторитетных членов руководства партии — Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Бухариным. Показательна телеграмма Г.К. Орджоникидзе, направленная из Тифлиса в Ростов-на-Дону К.Е. Ворошилову и А.И. Микояну. Информируя их, что к ним едет Зиновьев, Орджоникидзе писал: «Он немного, по-видимому, поддается уклонистам, но больше него — Каменев, который дает разные советы уклонистам. Я говорил с Зиновьевым. Поговорите и вы оба. Всякая попытка их в данный момент ничего им не даст, а наших товарищей настроит против Каменева и расколет закавказскую делегацию на съезде партии»[1381]****. Ситуация осложнялась еще тем, что Ленин ввиду обострения болезни не успел публично высказаться по поводу решений, принятых декабрьским (1922) Пленумом ЦК РКП(б) и I съездом Советов СССР. Все это создавало условия для ревизии принятых решений об образовании СССР с надеждой на успех.
Новая фаза борьбы проходила в рамках предсъездовской дискуссии перед XII съездом партии. В это время ЦК партии предпринял значительные усилия для того, чтобы снять остроту конфликта в КП Грузии. 21 декабря 1922 г. Оргбюро ЦК РКП(б) по итогам обсуждения доклада комиссии Дзержинского решило одобрить представленное ею заключение и признать нецелесообразным оставление Махарадзе, Мдивани, Кавтарадзе и Цинцадзе в Грузии, отозвав их в распоряжение ЦК РКП(б)*****. Заключение комиссии Дзержинского было отредактировано и утверждено Оргбюро ЦК РКП(б) 13 января 1923 г., после чего оно поступило в Политбюро[1382]. Экземпляр «Заключения» был направлен Ленину. Был ли Ленин ознакомлен с ним — неизвестно. 18 января Политбюро (Каменев, Рыков, Сталин, Троцкий, Томский) решило отложить его обсуждение на неделю, «предоставив тт. Мдивани и Кавтарадзе возможность ознакомиться с материалами комиссии»[1383]. Этот факт показывает несостоятельность утверждения, будто Сталин форсировал обсуждение доклада комиссии Дзержинского[1384]. 25 января 1923 г. Политбюро (Сталин, Троцкий******, Каменев, Рыков, Бухарин, Калинин, Томский с участием приглашенных членов комиссии Мицкевича-Капсускаса, а также Мдивани и Кавтарадзе[1385]) рассмотрело «Заключение» комиссии Дзержинского, в котором говорилось: «Политическая линия, проводившаяся сначала Кавбюро ЦК РКП, а потом Заккрайкомом, и в частности тов. Орджоникидзе, вполне отвечала директивам ЦК РКП и была вполне правильной. Кавбюро и Заккрайком, следуя директивам ЦК РКП, в частности тов. Ленина, принимая во внимание особенные условия Закавказских Республик, особенно Грузии, вполне сознательно пошли на некоторые временные уступки по отношению к националистическим настроенным массам и интеллигенции, однако в то же время боролись против тех грузинских коммунистов, которые, став на путь уступок, сами поддались давлению напора мелкобуржуазного национализма и сделали фетиш из тактики уступок»********. ЦК КПГ старого состава, «на словах принимая это объединение, на деле всеми силами противился ему» в течение полутора лет. Комиссия установила, что «обвинения Заккрайкома, в частности тов. Орджоникидзе в том, [что], якобы, он применил тактику военного коммунизма, скоропалительно, сверху, совершенно не считаясь с местными парторганизациями, не подготовив общественного мнения, проводил линию часто не совпадающую с линией ЦК РКП, или вовсе не имел линии, не соответствует действительности». Были отвергнуты обвинения Заккрайкома и нового состава ЦК КП Грузии в «руссотяпстве», недостаточном внимании к национальному вопросу в Грузии и т.д. В «Заключении» содержалась конкретная критика действий старого состава ЦК КП Грузии в области национальной политики, отмечалась слабость постановки партийной работы в Грузии, семейственность, общение большевиков с меньшевиками и т.п. «Принимая все это во внимание», комиссия признала, что «Заккрайком в общем и целом поступил правильно, ведя борьбу против линии ЦКГ[рузии] старого состава, приняв его отставку и выдвинув такой состав ЦК [Грузии], который, стремясь ближе подойти к широким рабочим и крестьянским массам, безусловно будет проводить линию ЦК РКП и Заккрайкома». Одновременно комиссия констатировала, что новый состав ЦК КП Грузии проводит правильную политику. Что касается Орджоникидзе, то комиссия оценила его «вполне подходящим для той ответственной работы, которую ему приходится в Закавказье вести. Обвинения тов. Орджоникидзе в интриганстве, авантюризме, карьеризме, сведении личных счетов и пр. комиссия отвергает со всей решительностью»[1386].
Политбюро утвердило смену состава ЦК КПГ и советских учреждений республики, а также решение Оргбюро от 21 декабря 1922 г.[1387] Вслед за этим Политбюро обсудило информативное письмо для губкомов и обкомов с информацией о конфликте в КП Грузии. Троцкий за него не голосовал. Бухарин и Зиновьев воздержались, Томский голосовал против. «За» были Сталин, Молотов, Рыков и Калинин[1388]. Информация о принятых решениях была направлена Ленину. На этом же заседании Политбюро рассмотрело заявление Фотиевой, Гляссер и Горбунова о выдаче им материалов грузинской комиссии для изучения их по поручению т. Ленина и постановило: «Разрешить Секретариату ЦК выдать материалы... вопрос о докладе Ленину результатов отложить до заключения проф. Ферстера»[1389]. В тот же день, 25 января 1923 г., Секретариат ЦК РКП(б) рассмотрел вопрос о пропаже из аппарата ЦК КП Грузии шифротелефаммы Ленина и Сталина в ЦК КПГ (старого состава) и о передаче секретного доклада Махарадзе за границу, в редакцию меньшевистского журнала «Социалистический вестник». Материалы об этом были направлены Ленину[1390]*********.
Решения Политбюро 25 января 1923 г. говорят о том, что к концу января было преодолено определенное противостояние среди членов ленинской группы Политбюро. Хотя и по разным мотивам, Сталин, Каменев, Зиновьев выступали за нахождение компромисса между борющимися сторонами. Центр тяжести борьбы по вопросу о конфликте в компартии Грузии переместился в саму республику, где готовился II съезд КПГ. Но и здесь события развивались так, что способствовали ослаблению противоречий внутри ленинской группы. 21 февраля открылась партконференция тифлисской организации КПГ, в которой участвовали 250 делегатов. В ходе дискуссии в поддержку уклонистов не высказался никто, а при голосовании кроме 5 воздержавшихся все поддержали линию ЦК РКП (б). «Настроение конференции твердое, спокойное», — сообщал Г.К. Орджоникидзе в ЦК РКП(б) и Ленину[1391]. Уклонисты пытались представить дело таким образом, что Политбюро ЦК РКП(б) поддерживает их, но никакими аргументами подтвердить это заявление они, разумеется, не могли. Не это ли обстоятельство способствовало появлению якобы ленинского письма Мдивани, Махарадзе и др.?**********
В этих условиях Сталин придерживался мнения о необходимости достижения компромисса с теми, кто поддерживал Мдивани. Эту уступчивость в традиционной историографии связывают с тем, что после того, как 7 марта Сталин узнал от Каменева о намерении Ленина выступить против него в поддержку национал-уклонистов, он находился в смятении. Это не так, поскольку еще до этого, 1 марта 1923 г., Сталин, обсудив с Каменевым сложившуюся ситуацию и линию поведения Каменева на съезде КПГ (тот вместе с Куйбышевым должен был присутствовать на этом съезде в качестве представителя ЦК РКП(б)), направил Орджоникидзе телеграмму: «Никакого давления не делать Заккрайкому на волю большинства компартии Грузии, дать этой воле, наконец, полностью проявиться, какова бы она ни была». Ставилась задача «добиться компромисса, такого компромисса, который может быть проведен без грубого давления на большинство ответственных работников в Грузии, т.е. компромисса естественного, добровольного»[1392].
Тогда же Троцкий сообщает Каменеву о получении им ленинского письма с просьбой оказать поддержку грузинским национал-уклонистам, а сам Каменев получает ленинское письмо для передачи Мдивани и др. Появление писем можно расценить как средство давления на Каменева с целью срыва намечающегося компромисса. Очевидно, эта попытка ожидаемого эффекта не дала**********.
На этом этапе, когда грузинские национал-уклонисты терпели поражение за поражением, Троцкий открыто вступил в борьбу на их стороне, и это сразу же вдохнуло в нее «вторую жизнь» и придало ей новую остроту. Троцкий, не мысливший пролетарскую революцию иначе как в мировом масштабе, был равнодушен к национальным интересам национал-уклонистов. Это обстоятельство позволяет понять как причину взрыва активности Троцкого в обсуждении национального вопроса накануне XII съезда партии, так и ее особенность — интерес исключительно к конфликту в КПГ. Причины такой внезапной и целенаправленной активности заключаются, думается, в том, что конфликт оказался очень удобным для проведения атаки против Сталина и развертывания борьбы за лидерство в партии. Он был нужен Троцкому лишь как «стартер» для развертывания новой атаки против ЦК, и в первую очередь лично против Сталина.
Очевидно, не случайно, что именно 6—7 марта и в ближайшие за ними дни происходит активизация Троцкого в вопросах национально-государственного строительства (об этом речь пойдет в следующем параграфе). Перемена была столь разительна, что ее сразу же отметили в партии[1393]. Причем произошла она не в принципиальных проблемах, где трудно было «погреть руки» и нанести удар по Сталину, — принципиальные решения уже состоялись и Сталин был защищен ими, — а в вопросах, связанных с конфликтом в грузинской компартии, где вопросы принципиальные тесно переплетались с личным конфликтом, имелись ошибки, перегибы и пр. Где имелась возможность «раскрутить» их в крупную политическую проблему, актуализировать ее, под видом исправления ошибок требовать корректировки политического курса, кадровых перестановок и т.п. Где появилась возможность, критикуя Орджоникидзе, бить по Сталину.
6 марта 1923 г. Троцкий направил в Политбюро свои поправки к тезисам Сталина по национальному вопросу, главная из которых сводилась к указанию на наличие в партии двух уклонов: великорусского и националистического, конфликт между которыми ведет к фракционной борьбе. При этом подчеркивалось, что уклон к национализму является реакцией на проявления великодержавности[1394]. Сталин ответил Троцкому (в письме всем членам Политбюро): «Ваши поправки к тезисам тов. Сталина по национальному вопросу считаю неоспоримыми и целиком совпадающими с основным тоном этих тезисов»[1395].
Оправдание национализма великодержавным шовинизмом — характерная черта тактики, использовавшейся грузинскими национал-уклонистами. Защита Троцким грузинских национал-уклонистов оказалась прямо связанной не только с осуждением тех или иных действий Орджоникидзе или Секретариата ЦК, но и с атакой на один из основных принципов, на которых базировался СССР***********. В полном согласии с Мдивани и его сторонниками Троцкий начал атаковать ЗФСР. Он считал, что Закавказская Федерация «представляет собой искажение советской федерации в смысле чрезмерного централизма», что сторонники Мдивани «не представляют собой "уклона" от партийной линии в национальном вопросе», а их выступления объяснял реакцией «против неправильной политики тов. Орджоникидзе», которого предложил отозвать из Заккрайкома[1396]************. Эти предложения и оценки сразу выявили противостояние Троцкого с Лениным, который предложил идею ЗФСР и защищал ее в октябре 1922 г. против посягательства на нее как раз со стороны Мдивани и его сторонников. Таким образом, Троцкий оказался в одних рядах с противниками федерации с сильным центром, иначе говоря, заявил себя как противник СССР, созданного на основе предложенной Лениным схемы.
В действиях Троцкого просматривается стремление вывести вопрос о конфликте в КПГ на более высокую политическую орбиту, что вполне соответствует той установке, которую члены «комиссии Совнаркома» сформулировали в одном из первых вариантов готовившегося ими документа: «Товарищи из старого состава ЦК Грузии неправильно ставят вопрос и ослабляют свою позицию, когда говорят, что у них нет принципиальных разногласий с группой Заккрайкома, а есть только тактические... нам кажется... разногласия носят характер политический и должны быть выдвинуты на предстоящем съезде компартии»[1397].
Съезд КПГ, открывшийся 14 марта, прошел в острой борьбе. Сталин был уверен в победе и в телеграмме, направленной 16 марта 1923 г. Г.К. Орджоникидзе, писал: «Думаю, что дела на съезде пойдут хорошо несмотря ни на что. Не сомневаюсь, что съезд грузинский и равно двенадцатый съезд РКП поддержат политику Заккрайкома»[1398]. Соглашение было достигнуто, и Сталин приветствовал его*************. Каменев выступил на съезде против расширения внешнеэкономических прав союзных республик и поддержал Сталина против национал-уклонистов грузинских, украинских и всяких иных в главном — он подчеркнул законную и естественную преемственность между нынешней национальной политикой в связи с образованием СССР и программными установками партии дооктябрьского периода[1399]. Прошедший после I съезда КП Грузии год, несмотря на все старания национал-уклонистов, показал ослабление их влияния. На I съезде КПГ за позицию Мдивани голосовали 18 из 122 делегатов, на II — около 20 из 144 делегатов. На общекавказском съезде Мдивани получил поддержку всего 10 делегатов из 244. Дело дошло до того, что ЦК РКП (б) пришлось настаивать на том, чтобы в новый ЦК КПГ (25 чел.) были включены 8 национал-уклонистов[1400].
Сознание правоты и силы позволяло Сталину смело идти на компромиссы и занимать более гибкую позицию, чем Орджоникидзе, а также Каменев с Куйбышевым. Об этом говорят телеграммы, которые Сталин направлял в Тифлис. Вот, например, его телеграмма от 20 марта 1923 г.: «Никакого списка я не передавал. Каменев допустил неточность, я строил только одно из возможных предположений о Заккрайкоме, при этом должен сказать, что я решительно против реорганизации Заккрайкома в духе превращения его в Бюро ЦК (это означало бы свертывание демократических начал по сравнению с тем, что было достигнуто и чего, видимо, желал Орджоникидзе. — B.C.). Едва ли кто-либо решится открыто отстаивать идею лишения национальных компартий права выбора Заккрайкома. Решение этого вопроса мы, должно быть, отложим до вашего приезда. Против увеличения состава Заккрайкома не возражаю, также против пополнения его молодыми». На следующий день Сталин телеграфирует Г.К. Орджоникидзе: «Я узнал от Куйбышева и Каменева, что [ты] при организации Заккрайреспублик и ЗакСНК отобрал у нацСНК почти все комиссариаты, кроме пяти или шести бытовых комиссариатов. Я считаю эту комбинацию... неправильной и незаконной. Федерацию Закреспублик надо составить так, чтобы у нацСНК оставались кроме шести бытовых еще пять хозяйственных вместе с РКИ. Нельзя ставить национальные республики Закавказья [в] худшее положение, чем Крымскую или Якутскую. Эту ошибку надо исправить обязательно и немедленно»[1401].
Конечно, манёвры Сталина отчасти были вынужденными. Учитывались позиция и действия Троцкого**************. Так, например, в телеграмме Орджоникидзе, направленной в Тифлис 21 марта, он писал: «В связи с докладом Каменева и Куйбышева (вернувшихся в Москву со съезда КП Грузии. — B.C.) и в виду некоторых соображений предсъездовского характера возможно, что придется отозвать не только Мдивани, Кавтарадзе, но и Гегечкори (сторонник Сталина и Орджоникидзе. — B.C.), причем возможно, что Цинцадзе (которого ранее было решено отозвать из Грузии как сторонника Мдивани. — B.C.) будет введен в ЦК Грузии. Обстоятельства дела сообщу по приезде твоем в Москву. Главное обстоятельство Наркомвоен (т.е. Л.Д. Троцкий. — B.C.). Очень прошу отнестись к таким возможностям спокойно и подготовить Гегечкори. Получение подтвердите»[1402].
26 марта 1923 г. Политбюро заслушало и обсудило доклад Каменева и Куйбышева, вернувшихся со II съезда КПГ. Они предложили отозвать из Грузии Мдивани и Гегечкори ввиду того, что эти «товарищи наиболее склонны обострять отношения в партии и тем создавать атмосферу фракционной борьбы и труднопреодолимое препятствие для мира в Компартии Грузии»[1403]. В общем и целом их доклад и был выдержан вполне в духе оценок комиссии Дзержинского[1404]. Каменеву и Куйбышеву вместе с Зиновьевым Политбюро поручило «выработать проект письма к членам грузинской компартии, в котором следовало указать ошибки обеих (!!! — B.C.) сторон и настаивать на основании оценки этих ошибок на необходимости сотрудничества обеих групп»[1405].
В записке, направленной членам Политбюро, Троцкий утверждал, что многие вопросы принципиального характера, в том числе и вопросы образования СССР, решаются в обход Политбюро, через Секретариат и Оргбюро. Он, в частности, писал, что «до самого последнего времени никто не знал, в какую сторону направляется эта работа (т.е. процесс образования СССР. — B.C.): в сторону зажима меньшинства или, наоборот, в сторону повышения их государственной роли. Партийный и советский переворот в Грузии произошел совершенно за спиной ЦК и предстал перед последним как свершившийся факт»[1406]. Очевидно, что этот тезис письма Троцкого перекликается с признанием Автора записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» о том, что вопрос об образовании СССР его «почти совершенно миновал».
Троцкий преднамеренно искажал истинное положение дел. Его письмо не осталось без ответа. 29 марта все члены и кандидаты в члены Политбюро (кроме Ленина) подписали письмо — коллективный ответ Троцкому***************. В нем по пунктам была отмечена ложь, содержащаяся в утверждениях Троцкого, и, в частности, подчеркнуто, что «тов. Троцкий избирался во все решающие комиссии X съезда Советов по этому вопросу. Если он в них не работал, ответственность всецело падает на т. Троцкого». Троцкий «сам сформулировал постановление Политбюро о Грузии, в принятии которого теперь он обвиняет Политбюро». Несмотря на просьбу Бухарина, он голосовал против отсрочки обсуждения вопроса о ситуации в КПГ на заседании Политбюро до возвращения из отпуска Зиновьева, который считал необходимым прислушаться к уклонистам, следовательно, в этот момент Троцкий объективно работал на принятие решения, направленного против национал-уклонистов. Кроме того, отмечалось в письме, «само решение Политбюро об отзыве лидеров "уклонистов" было принято "единогласно"», т.е. Троцкий голосовал за него[1407]. К этому добавим, что даже если Троцкий не был на том или ином заседании Политбюро или ЦК, он не мог не знать о вопросах, готовящихся к обсуждению и обсужденных, а также о принятых решениях, поскольку каждому члену Политбюро рассылались и повестка дня, и проекты решений, и протоколы и т.д. Если говорить о принципиальных вопросах, то они обсуждались на октябрьском и декабрьском (1922) Пленумах ЦК РКП(б), на республиканских съездах Советов и на I съезде Советов СССР. Все это говорит об истинном отношении Троцкого к проблемам и заботам грузинских национал-уклонистов — они ему были глубоко безразличны, а также об использовании этого конфликта только в качестве политической мины, которую оказалось возможным и удобным взорвать для поражения Сталина.
Состоявшийся 31 марта Пленум ЦК РКП(б) поддержал принятые Политбюро решения по грузинскому конфликту. Меньшинство ЦК КПГ было осуждено за борьбу против федерации. Мдивани был отозван из Грузии, Гегечкори (сторонник Сталина) и Цинцадзе (сторонник Мдивани) были оставлены в Грузии.
Предложение Троцкого об отзыве с Кавказа Орджоникидзе было отклонено большинством (против двух) членов ЦК[1408]. Это означало полную поддержку ЦК партии курса в национально-государственном строительстве, который ассоциировался со Сталиным, и выводов комиссии Дзержинского.
На этом окончилась данная атака Троцкого, формально направленная в первую очередь против Орджоникидзе, а на самом деле против Сталина. Для противников Сталина оставалось одно средство — прийти на съезд с новыми аргументами, более сильными, чем те, которые уже были использованы. А.П. Ненароков прав, утверждая, что Троцкий вел против Сталина активную атаку с использованием проблем национальной политики, что к концу марта 1923 г. он исчерпал все, что у него было под рукой, и для продолжения атаки требовалось нечто неординарное. Развивая эту мысль, Ненароков пишет, что «у Троцкого, как известно, в запасе осталась диктовка речи, которую Ленин собирался произнести на XII съезде именно по национальному вопросу, но он и ею не сумел распорядиться верным образом»[1409]. Не соглашаясь с оценкой этой «диктовки» как ленинской, надо признать, что оценка положения, в котором оказался Троцкий и грузинские национал-уклонисты, верна. Верна в том смысле, что для дальнейшего ведения борьбы им требовалось что-то гораздо более серьезное, чем собственный авторитет.
Следующую атаку Троцкий предпринял непосредственно перед XII съездом партии. На этот раз в дело были пущены записки «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».
* Публикаторы статьи Троцкого «Завещание Ленина» (см.: Горизонт. 1990. № 6. С. 35) считают, что у Троцкого было не меньше оснований, чем у Сталина, считать себя первым претендентом на ленинское наследство. Конечно, сам Троцкий так, видимо, и считал. Он боролся за власть. Иной вопрос, какие у него были шансы. Вопрос сложный. И он решается не сравнением качеств Сталина и Троцкого, а тем фактом, что Сталин и Троцкий были лидерами двух политических течений, далеко не равных по силе. Сторонники Троцкого имели значительно менее сильные позиции. И.В. Старцев в предисловии к публикации работы Троцкого «Сталинская школа фальсификаций» писал в этой связи: «Критическая фаза борьбы, сотрясавшей партию до конца 20-х годов, пришлась на начало 1923 г.» (Вопросы истории. 1989. № 7. С. 135). Думаю, с этим надо согласиться.
** В традиционной историографии признание того факта, что инициатива развертывания борьбы за власть исходила от Троцкого и относилась именно к этому времени, встречается редко. Например, Э. Радзинский считает, что Троцкий начал борьбу за власть с 13 марта 1923 г. и связывает ее со статьей Радека (Радзинский Э.С. Сталин. М, 1997. С. 218).
*** Позднее, в письме членам ЦК и ЦКК 23 октября 1923 г. Троцкий так передавал смысл своей позиции, изложенной в этом письме: «До тех пор, пока во главе хозяйственной работы стоял тов. Ленин, он был сам в значительной степени своим штабом, и вопрос о роли Госплана не мог иметь того решающего значения, какое получил после заболевания т. Ленина... Длительный отход т. Ленина от руководящей работы может быть до некоторой степени возмещен только организационно-правильной постановкой руководства хозяйством. Между тем мы сделали в этом направлении шаг не вперед, а назад» (Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 170).
**** Эта телеграмма подтверждает те наблюдения, которые мы сделали относительно поведения Каменева в сентябре—декабре 1922 г. в предыдущих разделах работы. С одной стороны, Каменев подписывает все документы, с другой — настраивает грузинских национал-уклонистов против них. Явно — он за СССР как одно государство, тайно — за конфедерацию или за федерацию со слабым центром.
****** Переброска кадров для разрядки конфликтных ситуаций в партийных организациях была обычной практикой. Как правило, перебрасывались наиболее беспокойные, вносящие дезорганизацию и выступающие против политики партии элементы. Об этом свидетельствует, например, А.И. Микоян (см.: Микоян А.И. На Северном Кавказе // Новый мир. 1972. № 12. С. 195).
******* Важно отметить, что Троцкий, несмотря на свой отпуск, в этих заседаниях Политбюро участие принимал, чего обычно в подобных условиях не делал. Отпуск на шесть недель ему был предоставлен решением Политбюро (опросом по телефону) 6 января 1923 г. на основании заключения врачей (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. З. Д. 329. Л. 5).
******** Последняя фраза (о фетише) перекликается с той характеристикой политики национал-уклонистов, которую дал Сталин (о ней рассказывал Ломинадзе на пленуме КПГ 2 ноября 1922 г.), что дает основание для предположения об участии Сталина в редактировании этого документа.
********* Интересно, что информация о нем не вошла в итоговый документ «комиссии Совнаркома», готовившей для Ленина материалы по конфликту в КП Грузии. Этот факт тщательно обходится в традиционной историографии. Если этот документ действительно готовился для Ленина, то перед нами попытка обмана его секретарями, попытка формировать его мнение. Было чего опасаться: за гораздо меньшие упущения и проступки он не раз требовал применения суровых мер наказания. Если их документ готовился не для ознакомления Ленина, а для использования в интересах национал-уклонистов, то отсутствие этого материала становится понятным.
********** В это время в секретариат Ленина поступали все необходимые официальные документы, которые в своей совокупности не давали никаких оснований для принятия Лениным экстраординарных шагов в поддержку группы Мдивани против ЦК РКП(б) и против ясно выраженной воли компартии Грузии.
*********** Каменев 7 марта 1923 г. писал Зиновьеву (о нерешенных источниковедческих проблемах этого письма мы будем говорить ниже): «Я приложу все силы для достижения на Кавказе мира на почве решения, которое объединило бы обе группы. Полагаю, что этого можно будет добиться» (Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 151).
*********** Мануильский на IV совещании ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей отметил, что «со стороны тов. Троцкого интерес к национальному вопросу появился с момента XII партийного съезда, а до XII съезда мы особенно благотворного влияния тов. Троцкого в борьбе с великорусским шовинизмом не чувствовали» (Четвертое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей в Москве 9—12 июня 1923 г. Стенограф. отчет. М., 1923. С. 76). В письме членов и кандидатов в члены Политбюро от 31 декабря 1923 г. говорилось: «...как только т. Троцкому показалось, что в национальном вопросе создаются крупные расхождения, он поспешил и здесь использовать открывшуюся щель. Все, следившие за выступлениями т. Троцкого в это время, знают, что т. Троцкий очень и очень не прочь был "использовать" разногласия по национальному вопросу, чтобы восстановить молодые слои коммунистов-националов против основного ядра тех же большевиков-ленинцев» (Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. С. 211–212).
************ Орджоникидзе был удобной фигурой для развертывания политической атаки против Сталина. Кроме того, поскольку защита грузинских национал-уклонистов была затруднена из-за активного использования ими фракционных методов борьбы, критика Орджоникидзе могла в какой-то мере оправдать их и переключить внимание партии с проблем, относящихся к сущности объединительного процесса, на вопросы методов политического обеспечения его. Возможно, поэтому Троцкий поддерживал Мдивани и его сторонников не прямо, а косвенно — обрушив критику на Орджоникидзе.
************* В телеграмме Г.К. Орджоникидзе, направленной в Тифлис 13 марта 1923 г., Сталин писал: «Состояние здоровья Ильича без изменения. Врачи надеются добиться некоторого улучшения. Решили ежедневно давать бюллетень о здоровье. Приветствую соглашение. Сообщите условия соглашения». (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3329. Л. 1).
************** Каганович свидетельствует, что Троцкий фактически поддерживал грузинских национал-уклонистов в их борьбе против Заккрайкома (Каганович Л.М. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М, 1996. С. 282).
*************** А.П. Ненароков высказывал обоснованное предположение, что автором его был Сталин (Ненароков А.П. Семьдесят лет назад: национальный вопрос на XII съезде РКП(б) // Отечественная история. 1993. № 6. С. 120).
Примечание:
[1374] Правда. 1923. 14 марта.
[1375] Валентинов Н.В. Наследники Ленина. М., 1991. С. 13–14.
[1376] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2516. Л. 1.
[1377] Валентинов Н.В. Указ соч. С. 13.
[1378] Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 189.
[1379] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 208.
[1380] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 226–227.
[1381] Там же. Ф. 85. Оп. 24. Д. 148. Л. 1–1 об.
[1382] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 148.
[1383] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 330. Л. 3.
[1384] Ненароков А.П. Семьдесят лет назад: национальный вопрос на XII съезде РКП(б) // Отечественная история. 1993. № 6. С. 114.
[1385] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 331. Л. 1; Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 148.
[1386] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 30. Л. 2.
[1387] Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 331. Л. 1; см. также: Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 14.
[1388] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 341. Л. 6, 9–15.
[1389] Там же. Д. 332. Л. 5.
[1390] Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д. 31. Л. 1.
[1391] Там же. Л. 3, 4.
[1392] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 152.
[1393] Четвертое совещание ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей в Москве 9—12 июня 1923 г. Стенограф. отчет. М., 1923. С. 76.
[1394] Известия ЦК КПСС 1990. № 9. С. 158.
[1395] Ненароков А.П. Указ соч. С. 118 — 119.
[1396] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 152–154.
[1397] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 33. Л. 50.
[1398] Там же. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2518. Л. 1.
[1399] Цит. по: Ненароков А.П. Указ соч. С. 119.
[1400] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 31. Л. 5–8.
[1401] Там же. Д. 2519. Л. 1–2; Д. 2522. Л. 1–2;
[1402] Там же. Д. 2521. Л. 1-1 об.
[1403] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153; см. также: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 31. Л. 5.
[1404] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 343. Л. 3.
[1405] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 152.
[1406] Там же. Ф. 325. Оп. 1. Д. 412. Л. 111.
[1407] Двенадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. М, 1968. С. 818 — 819.
[1408] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 96. Л. 2; Ф: 325. Оп. 1. Д. 412. Л. 70.
[1409] Ненароков А.П. Указ соч. С. 121.