Ставим три статьи Бессонова 2004 года одним файлом, так как они связанны с друг другом. Публицистический материал

Б. Бессонов

В.И. Ленин как теоретик и вождь социалистической революции в России

А. Блок, отвечая тем, кто обвинял его в сотрудничестве с большевиками в то время, как крестьяне сожгли его Шахматово, писал, что трагизм ситуации заключается в том, что в этом поместье мужиков двести лет пороли, а их жен и дочерей насиловали, развращали, оскорбляли.

Ленин, безусловно, мыслитель и политик, оказавший огромное влияние на многомиллионные массы. С его именем, бесспорно, связана новая эпоха в истории человечества. Октябрьская социалистическая революция в России, возглавляемая В.И. Лениным, впервые положила начало практическому повороту человечества к социализму. Она установила в стране власть рабочих и крестьян, вырвала её народы из экономической и культурной отсталости, из тисков зависимости от иностранного капитала. Она подняла десятки народов бывшей российской империи, находившихся под двойным гнётом феодально-капиталистической эксплуатации, под жёстким национальным ярмом, на решительную борьбу за социальный и национальный прогресс.

Октябрьская революция до основания потрясла весь эксплуататорский мир. Антиимпериалистические, национально-освободительные революции, вдохновленные идеями Октября, по сути разрушили колониализм. Народы бывших колоний, завоевав долгожданную независимость, все более активно выступают на исторической арене в качестве самостоятельного важного фактора мировой политики.

Вместе с тем, сегодня социалистическая идея, социализм переживают трудное, даже кризисное время. Страны, строившие социализм, не смогли использовать созидательные возможности социалистического строя.

В чем дело? В чем причины поражения социализма? Противники, критики социализма стремятся доказать, что социалистические идеалы сами по себе ложны, утопичны, что их невозможно реализовать на практике, что, в частности, России они были насильственно «навязаны» Лениным, большевиками и т.д. и т.п.

Разумеется, всё это несостоятельные, более того, клеветнические утверждения.

В.И. Ленин, глубоко изучив опыт мирового развития и российскую действительность, убедился, что спасение России, её движение по пути прогресса возможно лишь в результате социалистических преобразований, в результате социалистической революции. При этом он убедился также, что легче начать революцию в стране, где капитализм не так силен и буржуазия не так могущественна, организована, опытна и искушена в политике, чем в развитых капиталистических странах. Он отверг обвинения лидеров II Интернационала, а также российских меньшевиков, которые, не сумев понять и оценить значение субъекта в историческом процессе, утверждали, будто Ленин «опрокинул» доктрину, «нарушил» закон, «выбросил» за борт модель Маркса, ориентирующуюся на объективные исторические законы, и волюнтаристски бросил навстречу революции, для которой Россия якобы ещё не созрела.

Ленин, отклоняя подобные рассуждения как абстрактно-схематические, отмечал: «Мало знания одних только общих истин, одного общего направления общественного прогресса. Надо уметь применять общие положения конкретно». Подвергнув развитие революции в России конкретному анализу, Ленин показал, что её специфика определяется как международными, так и внутренними факторами. Важнейшим из них явилось, например, то обстоятельство, что участие России в империалистической войне до крайности обострило социальные противоречия между эксплуататорскими классами и трудящимися, усилившими свою борьбу за выход из войны, несущей им одни только лишения и несчастья, голод и разруху, за демократические преобразования общества, за справедливую передачу земли крестьянам. По всем этим причинам, подчеркивал Ленин, социалистическая революция в России могла и должна была «явить некоторые своеобразия, лежащие конечно, по общей линии мирового развития», но отличающие её от всех предыдущих революций в западноевропейских странах.

Конечно, признавал Ленин, в начале 90х годов капитализм в России ещё только нащупывал пути своего естественного развития. Но парадоксально: «естественно» развиваться он уже не мог. Он был обременён изжившими себя самодержавием и помещичье-крепостническими пережитками между капитализмом и рабочим классом, трудящимися. Эта «неестественность» капиталистического развития России ускоряла созревание революционной ситуации. Буржуазно-демократическая революция в России приобрела новые, отличные от западноевропейских революций, черты: её ведущей, руководящей силой стал рабочий класс. Понятно, что это оказало решающее воздействие на быстрое перерастание буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую в октябре 1917 года.

Кстати, правящие круги в России чувствовали приближение революции и по-своему готовились к ней. Министр внутренних дел Плеве, в частности, говорил военному министру Куропаткину в начале 1904 года: чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война. Русско-японская война была развязана, Россия потерпела поражение, и это ещё более приблизило революцию. В 1914 году самодержавие ещё раз сделало ставку на войну, рассчитывая, что она поможет справиться с революцией. Опять тщетно.

Самодержавие, дворянско-помещичья «аристократия» России изжили себя. Подавить революционные выступления в феврале 1917 года правящий класс, самодержавие просто уже не могли; не было реальных сил противодействовать революции. Николай II двинул было войско на Петербург, но солдаты в конечном счёте отказались выступить против революции. В. Шульгин, ярый приверженец монархии, вспоминает, как он мечтал о 50 пулемётах, о нескольких тысячах солдат, верных самодержавию. Их не было…

Как развертывался ход революционных событий в послефевральский период? В Февральской революции слились воедино различные социальные потоки, разнородные классовые интересы, в сущности, противоположные политические устремления.

После победы революции было сформировано буржуазное Временное правительство, в Советах же рабочих и солдатских депутатов укрепились меньшевики и эсеры. Большой авторитет имели эсеры в то время также и в армии.

Тем не менее, Ленин, анализируя февральскую революцию, пришел к выводу, что она по сути своей является прелюдией к социалистической. Причем, в те дни он определенно ориентировался на мирный переход к социалистическому этапу революции. Ленин вообще отнюдь не делал ставку исключительно на немирные, насильственные формы революционной борьбы. Он считал возможность мирного развития революции «крайне ценной», хотя, конечно же, и «крайне редкой».

Ещё в 1899 году Ленин сформулировал следующее программное положение: «Рабочий класс предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть… но отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата, и с теоретической и с практической – политической точки зрения безрассудно и означало бы лишь позорную уступку перед буржуазией и всеми имущими классами».

В феврале 1917 года Ленин увидел реальную возможность мирного развития революции. Он связывал эту возможность с передачей власти Советам. Политический расчёт Ленина основывался на том, что у Временного правительства в то время ещё не было государственного аппарата, не было полиции и по сути не было армии. Советы же имели поддержку широких народных масс. Ленин выдвинул лозунг: «никакой поддержки Временному правительству» - «Вся власть Советам». Он предлагал меньшевикам и эсерам: берите всю власть без буржуазии, ибо у вас большинство в Советах.

Однако меньшевики и эсеры не поняли глубокой, социалистической направленности февральской революции, не уловили и подлинных настроений и чаяний народных масс. Они, прежде всего, меньшевики, догматически трактуя марксистское учение, исходили из факта отсталости России, считали социалистический эксперимент в России авантюрой. Они отказывались от создания советского правительства ибо ему пришлось бы проводить в жизнь буржуазную программу. Задача социалистов, по мнению меньшевиков, заключалась в том, чтобы оказать давление на буржуазное Временное правительство в целях укрепления демократии. Как отмечал Ленин, меньшевики и эсеры «тащат революцию назад, от Советов рабочих депутатов к единовластию» буржуазии.

В апреле 1917 года Ленин вернулся в Россию. 4(17) апреля он обнародовал свои тезисы «О задачах пролетариата в данной революции» («Апрельские тезисы»). В них он решительно отрицал возможность оказания какой-либо поддержки Временному правительству, которое является «буржуазным», и продолжает участвовать в «грабительской, империалистической войне». Выдвинув лозунг «Вся власть Советам!», Ленин сделал ставку на вытеснение из них «соглашателей», то есть меньшевиков и эсеров.

«Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии, - ко второму её этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства». Республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху, единственно возможная форма революционного правительства, подчеркивал В.И. Ленин.

В «Апрельских тезисах» Ленин показал также конкретные меры, которые должны были принять Советы, осуществляя социально-экономические преобразования. Среди них: конфискация помещичьей собственности и национализация всей земли, передача решений по вопросу о земле в руки местных Советов, организация образцовых сельских хозяйств. Немедленное слияние всех банков в единый общенациональный банк. И хотя Ленин разъяснял: «не «введение» социализма», как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением, «Апрельские тезисы» чётко исходили из предположения, что социалистическая революция в России стоит на повестке дня.

Между тем социально-политическая обстановка в стране была сложной. На первом месте стояла задача окончания войны. Солдаты устали от войны, больше не хотели воевать. Временное правительство же под давлением стран Антанты объявило о продолжении войны до «победного конца».

Наряду с этим, внутри страны росла дезорганизация, усиливался экономический хаос, инфляция. Росло недовольство населения буржуазией, Временным правительством, которые, по мнению народных масс, стремятся задушить революцию «костлявой рукой голода». Крестьяне требовали перераспределения земли. Развертывались национальные движения. В конце апреля 1917 года в стране возник острый политический кризис. Буржуазное Временное правительство рухнуло. Новое правительство было коалиционным: в его состав вошли представители социалистов.

Однако принципиальных перемен в социально-политической ситуации не произошло. Недовольство народа наростало. Авторитет Ленина, большевиков возрастал.

В июле 1917 года правительство решило показать свою силу. Была расстреляна демонстрация рабочих и солдат. Против большевиков начались репрессии. Ленин, вынужденный скрываться, не сидел сложа руки. В июле-августе 1917 года он написал «Государство и революция». Основная идея этого труда: освобождение рабочего класса невозможно без разрушения государственного аппарата, созданного правящим классом. Это касается и парламентской республики, ибо империализм и господство банков «способны отстаивать и проводить в жизнь всевластие богатства в каких угодно демократических республиках». Более того, «демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма».

Взамен старой государственной машины, олицетворяющей диктатуру буржуазии, должна быть установлена диктатура пролетариата. Да, диктатура пролетариата – это власть, не разделяемая ни с кем и опирающаяся непосредственно на вооруженную силу масс, признает Ленин. Но в условиях диктатуры пролетариата демократия реализуется столь последовательно и смело, что государство превращается в нечто такое, что уже не есть собственно государство, а скорее – «полугосударство». Подавление ещё необходимо, но уже подавление меньшинства эксплуататоров большинством эксплуатируемых. Особая машина для подавления, «государство» ещё необходимо, но это уже переходное государство. Народ подавить эксплуататоров может и при очень простой «машине», почти что без «машины», без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов)».

Что касается бюрократов, то «мы… сведем государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых «надсмотрщиков и бухгалтеров» (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней…). Такое начало, на базе крупного производства, приведёт «к постепенному созданию такого порядка…, когда всё более упрочивающиеся функции надсмотра и отчётности будут выполняться всеми по очереди, будут затем становиться привычкой и, наконец, отпадут как особые функции особого слоя людей», - считал В.И. Ленин.

И, конечно же, после июльских событий возможность мирного перехода власти в руки Советов исчезла. В этих условиях лозунг «Вся власть Советам» был бы иллюзией; поэтому Ленин предложил его снять. Период мирного развития революции закончился. Теперь, считал Ленин, необходимо готовиться к вооруженному восстанию.

В августе 1917 года генерал Корнилов предпринял попытку установить в стране военную диктатуру. Мятеж провалился, солдаты отказались наступать на Петроград. После краха корниловской авантюры начался массовый переход Советов на сторону большевиков. Большевики вновь выдвинули лозунг «Вся власть Советам!».

В этой ситуации вновь появилась надежда мирного взятия власти в руки Советов.

В сентябре 1917 года Ленин пишет: «Мирное развитие какой бы то ни было революции вещь чрезвычайно редкая и трудная, ибо революция есть наибольшее обострение самых острых классовых противоречий, но в крестьянской стране, когда союз пролетариата и крестьянства может дать измученным несправедливейшей и преступнейшей войной массам мир, а крестьянам всю землю, - в такой стране, в такой исключительный момент мирное развитие революции при переходе всей власти к Советам возможно и вероятно».

Вместе с тем Ленин предупредил: «Теперь и только теперь, может быть, всего в течение нескольких дней или на одну-две недели, такое (советское – Б.Б.) правительство могло бы создаться и упрочиться вполне мирно. Оно могло бы обеспечить… мирное движение вперед всей российской революции и чрезвычайно большие шансы больших шагов вперёд всемирного движения к миру и к победе социализма».

Однако эсеры и меньшевики не пошли на создание советского правительства. В этой связи Ленин уже спустя два дня вынужден был констатировать: «Пожалуй, те несколько дней, в течение которых мирное развитие было ещё возможно, тоже пришли». Теперь лозунг «Вся власть Советам!» означал одно – призыв к вооруженному свержению Временного правительства.

В конце сентября Ленин направил в ЦК партии большевиков два письма: «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», в которых призывал большевиков к вооруженному восстанию и излагал свои взгляды на то, как это восстание должно быть осуществлено. Он подчеркивал, что «безмерным было бы преступление революционеров, если бы они упустили момент, зная, что от них зависит спасение революции…». Возвращаясь уже в послеоктябрьский период к мысли о «несвоевременности» революции, об отсутствии для неё соответствующей цивилизационной базы, Ленин в статье «О нашей революции», писал, что никому из догматиков «не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации».

Октябрьская революция победила. Однако свергнутые эксплуататорские классы при поддержке иностранных интервентов начали гражданскую войну.

Положение большевиков, особенно в 1918 году, было чудовищно тяжелым. Аналогию ему найти нелегко даже в Смутном времени. Восставшие чехи – на подступах к Саратову. В Ярославле – мятеж, организованный Савинковым. В Архангельске высадились английские войска. В это же время англичане вошли в пределы Кавказа и заняли Баку. Осложнились отношения с немцами. В июне 1918 года левыми эсерами был убит посол Мирбах, а затем фельдмаршал Эйхгорн, командовавший немецкими оккупационными войсками на Украине. Япония заняла Владивосток и ждала первого знака, чтобы двинуться на Запад. Франция готовилась к высадке в Одессе.

На Юге действовали белые армии Алексеева и Корнилова, в Сибири – Колчак и атаман Семёнов.

В августе был убит Урицкий, в тот же день тяжело ранен Ленин.

К этому надо добавить нелегальную подстрекательскую деятельность «дипломатов» Антанты.

Именно в этих условиях и начался «красный террор». Да, большевики порой действовали жестко, по принципу «око за око, зуб за зуб». Но их действия были ответом: опасность, нависшая над Советской властью, была смертельной. Белые были беспощадны. Например, в материалах Следственной комиссии по делу Колчака указывается, что колчаковцы иногда за ночь расстреливали по 500 и более человек. В. Шульгин, один из организаторов белого движения, признавал, что оно потерпело крах, потому что выродилось в бандитизм. А вот свидетельство начальника судной части I корпуса армии Врангеля: «Население местности, занятой частями крымской армии, рассматривалось как завоеванное в неприятельской стране… Крестьяне беспрерывно жаловались на офицеров, которые нещадно реквизировали, т.е. вернее, грабили, у них подводы, зерно, сено и пр… Защиты у деревни не было никакой. Достаточно было армии пробыть 2-3 недели в занятой местности, как население проклинало всех… В сущности никакого гражданского управления в занятых областях не было… Генерал Кутепов прямо говорил, что ему нужны такие судебные деятели, которые могли бы по его приказанию кого угодно повесить и за какой угодно поступок присудить к смертной казни… Людей расстреливали и расстреливали. Ещё больше их расстреливали без суда. Генерал Кутепов повторял, что нечего заводить судебную канитель, расстрелять, и всё…».

Жестокость порождала жестокость. Но ведь надо ещё учитывать, что ожесточение народных масс во многом было обусловлено лишениями, голодом, войной, насилием свергнутых эксплуататорских классов. Поэт А. Блок, отвечая тем, кто обвинял его в сотрудничестве с большевиками в то время, как крестьяне сожгли его Шахматово, писал, что трагизм ситуации заключается в том, что в этом поместье мужиков двести лет пороли, а их жен и дочерей насиловали, развращали, оскорбляли.

Так что истоки жестокости понятны. «В истории человечества существует нечто вроде возмездия, и по закону исторического возмездия его орудие выковывает не угнетенный, а сам же угнетатель», - справедливо считал К. Маркс.

Для Ленина революционное насилие всегда было вынужденной, по сути, ответной мерой. Ведь после Октябрьских дней не было никакого террора (отдельные эксцессы, конечно, были); были освобождены из-под ареста многие министры Временного правительства, отпущены под честное слово воевавшие против рабочих генералы Краснов и другие. Разгон Учредительного собрания? Конечно, большевики действовали как реальные политики. Ведь на Учредительное собрание делали ставку все политические противники большевиков. Его разгон укрепил большевиков политически; во всяком случае, на ожиданиях быстрого переворота изнутри России противники большевиков должны были, как говорится, поставить крест. Хотя, наряду с этим, антибольшевистские настроения теперь приняли уже характер нескрываемой реакции. Но, повторяем, лишь после того, как свергнутые эксплуататоры развернули своё сопротивление, сопротивление военное, террористическое, развязали гражданскую войну, большевики начали их систематически подавлять, используя, в том числе, и террор.

Многие сегодняшние псевдодемократы в духе старых своих предшественников изображают Октябрьскую революцию путчем большевиков, опиравшихся на люмпенов и т.п. в борьбе с законным, демократическим режимом, который утвердился в стране в результате Февральской революции.

Но ведь очевидно, что буржуазия, пришедшая к власти в феврале 1917 г., имела исторический шанс (в стране было двоевластие, к тому же меньшевики в Советах проводили в сущности политику соглашательства с буржуазией). Однако она его не использовала, да и не могла использовать. Ни буржуазия, ни мелкобуржуазные партии, ни меньшевики, ни эсеры не разрешили острейших социальных противоречий, не дали народу ни мира, ни земли, ни хлеба. Они потеряли всякий нравственный авторитет, утратили поддержку народа.

Опровергая тех, кто утверждал, что Октябрьская революция якобы нарушила нормальное демократическое развитие страны, видный советский историк М.Н. Покровский отмечал: в 1917 году идти было не за кем, кроме Ленина. Керенщина быстро вырождалась в корниловщину… А левее керенщины, вплоть до большевиков, зияло огромное пустое пространство, по которому, плача и причитая, метались интернационалисты. Кто не хотел просто предать революцию, кто не хотел видеть, как воскресший помещик под предводительством воскресших Романовых будет воспевать столыпинщину, тот должен был пойти за Лениным».

Революция едва ли выжила бы без Ленина, без большевиков. Без Ленина, без большевиков страна была бы ввергнута в кровавый хаос, который бы завершился победой открытой контрреволюции.

Как отмечал философ Н.А. Бердяев, противник большевиков, Россия была поставлена перед хаосом, анархией и распадом. Ленин, большевики спасли Россию. Они остановили разложение и распад. Смогли организовать новое общество, провозгласили мир, покончили окончательно с феодализмом, дали землю крестьянам.

Во всем этом – бесспорно заслуга Ленина, большевиков перед русским народом, подчеркивал Бердяев. Вообще в социально-экономическом учении коммунизма, отмечал Н.А. Бердяев, есть большая доля правды. Коммунизм прав в критике капитализма.

Именно капиталистическая система прежде всего раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращая человека в вещь и товар, подчиняя его жизнь власти денег. В коммунизме есть здоровое понимание жизни каждого человека как служение не себе, а людям, великой целостности людей. По его мнению, большевизм, впитавший коммунистическое учение К. Маркса, оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим той ситуации, которая сложилась в России в 1917 году и наиболее верным исконным русским традициям и русским исканиям универсальной социальной правды (См. Н.А. Бердяев. Судьба России. М. 1990. С. 93).

Американский исследователь Октябрьской революции С. Коэн также решительно опровергает утверждение, будто большевики в октябре 1917 года были непредставительными узурпаторами власти. «Это – заблуждение, - писал он. – Большевики были единственно весомой политической силой, систематически в течение всего 1917 года поддерживавшей все радикальные настроения масс и явившейся их выразителем» (Коэн. С. Бухарин. М., 1989, с. 74).

Примечательна оценка Октябрьской революции и её социальных последствий, сделанная американским советологом А. Уламом. «Именно отрицание волюнтаристской концепции революции является исходной точкой русского марксизма. Марксисты начали с категорического отрицания бесполезного героизма «Народной воли»… Русские марксисты отвергли не только террор, но и представление о революции как о государственном перевороте», - отмечает он. и продолжает: «Революция произошла потому, что старый порядок прожил и не способен был к возрождению. Какой бы ценой ни была совершена революция, она зажгла светоч надежды для всех угнетенных и тем самым сделала более гуманными даже своих врагов, ибо угроза коммунизма в большой степени способствовала тому, что капитализм сам стал перестраиваться и вынужден был освободить из-под колониального гнета миллионы людей…».

Уже в 20е годы многие противники большевиков, побежденные, изгнанные, начали пересматривать своё отношение к революции, к той власти, которая утверждалась в России после Октября.

В те годы в эмигрантских кругах возникло движение «сменовеховства», во главе которого стояли крупнейшие кадетские деятели, некоторые министры бывшего колчаковского правительства. Эти люди, отмечал Ленин, пришли «к убеждению, что Советская власть строит русское государство и надо поэтому идти за ней».

Движение получило название от вышедшего в Праге в середине 1921 года сборника «Смена вех». Авторы сборника профессора Ю.В. Ключников, С.С. Чахотин, Н.Н. Потехин, С.С. Лукьянов, общественные и партийные деятели А.В. Бобрищев-Пушкин, Н.В. Устрялов и другие признали, что «когда встала дилемма: Красный Кремль и Кремль с колокольным звоном царей московских, народ предпочел первое» и «сознательно воплотил свою волю в Октябре».

Одни из главных идеологов «сменовеховства» Н.В. Устрялов в те годы в книге «В борьбе за Россию» писал: «Белое движение погубила внутренняя логика этого движения, а не случайные «ошибки» его вождей. Белое движение рухнуло потому, что утратило национальный ореол, связав себя с иностранными элементами, дискредитировав себя на практике вследствие своих хронических альянсов с так называемыми «союзниками».

Объединение России, как ни парадоксально, идёт под знаком большевизма, исповедующего идеологию Интернационализма, но выполняющего национальную задачу. В этой связи выясняется с беспощадной несомненностью, что вооруженная борьба против большевиков – бесплодный, неудавшийся путь… С точки зрения русских патриотов, русский большевизм, сумевший влить хаос революционный весны в суровые, но четкие формы своеобразной государственности, явно поднявший международный престиж объединяющийся России… должен считаться полезным для данного периода фактором в истории русского национального дела».

Поднимая пролетариат на социалистическую революцию, Ленин понимал, что её осуществление в условиях России будет трудным и длительным процессом. Её осуществление чрезвычайно было затруднено и вследствие внешних обстоятельств. В других странах социалистическая революция не состоялась или была задушена. Создание нового общества в России происходило в неимоверно трудных условиях. Ленин, которому после победы Октябрьской революции оставалось ещё только семь лет жизни, проделал за эти годы титаническую работу по строительству нового общества. Он убедительно доказал, что социализм можно строить в России, в России разграбленной, разрушенной, можно строить с людьми и из тех людей, которые испорчены веками рабства и крепостничества, а также уродующим душу человека капитализмом.

Ленинский план и практика социалистических преобразований при его жизни

Глубокий мыслитель и трезвый политик В.И. Ленин отчётливо понимал, что строительство социализма в России, отсталой в экономическом отношении, - труднейшая задача. Он настойчиво искал пути социалистического преобразования общества, нередко пересматривая, корректируя, даже отказываясь от некоторых своих прежних представлений.

Так, до победы Октябрьской революции и сразу же после нее, он писал, что социализм означает отмену товарной формы производства, отмену денег и т.п. В работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» Ленин утверждал, что для организации крупного социалистического производства необходимо «уничтожение товарной организации общественного хозяйства и замена её организацией общинной, коммунистической, когда бы регулятором производства был бы не рынок, как теперь, а сами производители».

Позднее, но всё ещё до Октябрьской революции, в работе «Вставки в статью В. Калинина «Крестьянский съезд» Ленин снова пишет: «Социализм требует уничтожения власти денег, власти капитала, уничтожение товарного хозяйства». Если остается обмен, о социализме «смешно и говорить», подчеркивал он. Он считал также, что социалистическое обобществление производства осуществляется в централизованной государственной форме как «превращение всех граждан в работников и служащих одного крупного «синдиката», а именно: всего государства, и как «полное подчинение всей работы всего этого синдиката государству». Так писал В.И. Ленин накануне Октябрьской революции в «Государстве и революции».

Эту же мысль он высказал и в статье «Очередные задачи Советской власти», написанной вскоре после революции – в 1918 году. Он поставил тогда задачу «превратить всех граждан страны поголовно в членов одного общенационального, или, вернее, общегосударственного кооператива». Псевдодемократы, вырвав эти фразы из контекста, обвиняют Ленина в том, что он, якобы, выступал за огосударствление всего и вся, за сверхцентрализацию и т.п. Однако, я полагаю, что речь здесь у Ленина идет о другом. Ленин опасался того, чтобы «особые интересы» (групповые, местные) не возобладали над интересами всего общества в целом. К тому же, государство, в ленинском понимании – это государство самих трудящихся, т.е. государство, не допускающее какого-либо попрания прав и свобод своих граждан.

Но посмотрим, как Ленин действовал на практике, как при нем осуществлялось социалистическое строительство.

Ленин был реалистом, исходил из реальной действительности, из реальной ситуации. Он решительно выступал против немедленного «введения социализма». Нам, марксистам, - писал Ленин, - такие мысли, не говоря о планах, чужды. Мы всегда знали, говорили, повторяли, что социализм нельзя «ввести», что между капитализмом и социализмом лежит период «родовых мук». Он предупреждал партию, что организационные, экономические и культурные задачи социалистической революции не могут быть решены с такими же натиском и быстротой, как задачи политические и военные: «Здесь мы по объективному положению дела ни в коем случае не сможем ограничиться триумфальным шествием с развернутыми знаменами… Всякий, кто попытался бы перенести этот метод борьбы на организационные задачи, стоящие на пути революции, оказался бы целиком банкротом как политик, как социалист, как деятель социалистической революции».

Меньшевик Суханов был явно не прав, когда утверждал, что Ленин, большевики не знали, что они будут делать со своей победой и с завоеванным государством. Большевики знали, что делать. Ещё до Октября Ленин писал: «… Организационную форму работы мы не выдумываем, а берем готовой у капитализма, банки, синдикаты, лучшие фабрики, опытные станции, академии и прочее». После Октября он остро полемизировал с левыми коммунистами, выступавшими против его требования «учиться социализму у организаторов трестов». Не только банки, но и аппарат государственно-капиталистических объединений («трестов») должен быть по возможности сохранен, демократически преобразован и поставлен на службу трудящимся, настаивал Ленин.

С чего же конкретно предлагает начинать Ленин? С создания на предприятиях рабочего контроля над производством и распределением продуктов. Обосновывая необходимость рабочего контроля, Ленин говорил: «Мы не декретировали сразу социализма во всей нашей промышленности, потому что социализм может сложиться и упрочиться только тогда, когда рабочий класс научится управлять… Мы ввели рабочий контроль, зная, что это шаг противоречивый, шаг неполный, но необходимо, чтобы рабочие сами взялись за великое дело строительства промышленности громадной страны без эксплуататоров, против эксплуататоров…». «Не в конфискации имущества капиталистов – «гвоздь» дела, - подчеркивал Ленин, - а именно во всенародном, всеобъемлющем рабочем контроле над капиталистами… Одной конфискацией ничего не сделаешь, ибо в ней нет элемента организации, учета правильного распределения».

В целом ленинская программа социалистических преобразований в экономике предполагала осуществить следующие важные шаги: организация учета и контроля за производством и распределением в общегосударственном масштабе; обуздание мелкобуржуазной стихии, направление развитие частного капитализма в русло государственного капитализма и постепенное расширение социалистического уклада в экономике, осуществление мер, рассчитанных на повышение производительности труда, воспитание сознательной дисциплины труда, использование буржуазных специалистов.

Как очевидно, взвешенные, последовательные шаги. Однако «левые коммунисты» (Н.И. Бухарин и другие) не приняли ленинский план, полагая, что надо продолжать «красногвардейскую атаку на капитал», немедленно объявить частную собственность «несуществующей», ускорить национализацию, ввести уравнительность в распределении, т.е. «прямо» переходить к коммунизму. Опровергая доказательства «левых коммунистов», Ленин в работе «О «левом» ребячестве и мелкобуржуазности» убедительно показал, что от мелкотоварного производства невозможно сразу перейти к социалистической организации всего народного хозяйства. В этих условиях важным шагом к социализму является государственный капитализм, помогающий обуздать мелкобуржуазную стихию. Полемизируя с Бухариным, который утверждал: «Не может быть речи о каком бы то ни было государственном капитализме при диктатуре пролетариата, которая принципиально исключает такого рода возможность», В.И. Ленин подчеркивал: «Рабочий класс, научившись тому, как отстоять государственный порядок против мелкособственнической анархичности, научившись тому, как наладить крупную, общегосударственную организацию производства на государственно-капиталистических началах, будет иметь тогда, - извините за выражение, - все козыри в руках, и упрочение социализма будет обеспечено». Ленин отверг также рассуждения Н.И. Бухарина о том, что после победы пролетарской революции исчезают-де, превращаются в «мнимые величины» все экономические категории товарного производства (товар, деньги, цена, прибыль, зарплата). Бухарин доказывал, что при социализме уже не действуют объективные законы, что теперь развитие определяется исключительно сознанием, волей индивидов. Следовательно, политэкономия как наука о стихийно развивающемся товарном хозяйстве капиталистического общества становится ненужной.

Ленин, ознакомившись с книгой «Экономика переходного периода», в которой Н.И. Бухарин излагал свои выводы, охарактеризовал её как схоластическую и эклектическую.

Как можно утверждать, что после победы пролетарской революции товарное производство исчезает, если не исчезают крестьянство и кустари, из среды которых постоянно рождается буржуазия? «Каким же образом вы этот факт хотите обойти?» - говорил Ленин на VIII съезде партии, обращаясь к Бухарину. Ленин решительно выступал против каких-либо насильственных мер по отношению к крестьянским массам. Да, отмечал он, в Октябре мы сразу смели векового врага всех крестьян – помещика-крепостника. Это была общекрестьянская борьба. Здесь ещё не было внутри крестьянства деления между пролетариатом, полупролетариатом, беднейшей частью крестьянства, середняком и буржуазией. В первые дни, месяцы Советской власти, дни, месяцы беспощадной войны с деревенской буржуазией и кулаками, на первом плане была задача организации пролетариата и полупролетариата деревни, но дальнейшим шагом для партии, которая хочет создать прочные основы коммунистического общества, выдвигается задача – «правильно разрешить вопрос о нашем отношении к среднему крестьянству». Эта задача, подчеркивал Ленин, более высокого порядка. Мы не могли поставить её во всей широте, пока не были обеспечены основы существования Советской республики. Эта задача «требует определения нашего отношения к многочисленному и сильному слою населения. Это отношение не может быть определено простым ответом: борьба или опора…».

Мы вошли в такую стадию социалистического строительства, когда надо выработать конкретно, детально, проверенные на опыте работы в деревне основные правила и указания, которыми мы должны руководствоваться для того, чтобы по отношению к среднему крестьянству стать на почву прочного союза. Ища формы прочного союза с крестьянством, Ленин, конечно, выступал за кооперирование крестьянства, за коллективизацию. «Нет ничего глупее, как сама мысль о насилии в области хозяйственных отношений среднего крестьянства. Задача здесь сводится не к экспроприации среднего крестьянства, а к тому… чтобы учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать! Вот правило, которое мы себе поставили».

В «Детской болезни «левизны» в коммунизме», говоря об отношении коммунистов ко всем мелким производителям, Ленин также подчеркивал это «правило»: уничтожить мелких производителей нельзя, «их нельзя прогнать, их нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой».

Разумеется, на практике Ленину под давлением тяжелейшей обстановки приходилось отступать от провозглашаемых им принципов отношения к крестьянству. Это находило своё выражение в реквизициях в деревне, что порождало недовольство крестьян. Но Ленин сразу же реагировал на ухудшение отношений с крестьянами. На X съезде РКП(б) он заявлял: «… мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет… Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать». В этих словах отражаются трезвость, реализм В.И. Ленина, его забота о союзе рабочего класса и крестьянства. Что касается денег, то теперь мнение В.И. Ленина таково: они, вероятно, ещё долго будут существовать. Во всяком случае, до тех пор, пока будет сохраняться классовая разница между рабочим и крестьянином. «Нужно очень много технических и, что гораздо труднее и гораздо важнее, организационных завоеваний, чтобы уничтожить деньги… Мы говорим: пока деньги остаются, и довольно долго останутся в течение переходного времени от старого капиталистического общества к новому социалистическому».

Ленин последовательно подчеркивал, что свержение господства буржуазии задача более легкая, чем дело построения нового общества. Здесь мало героизма отдельного прорыва, здесь необходим упорный, длительный, трудный героизм массовой и будничной работы. И главная задача созидания нового общества – задача организовать труд по-новому, создать новые формы организации труда, привлечения к труду, новую сознательную дисциплину труда. Ленин был убежден, что социализм – это возможность работы на себя и притом работы, опирающейся «на все завоевания новейшей техники и культуры». Он полагал, что устранение всякого принуждения к труду является важнейшим условием отмирания государства. Он был решительно не согласен со следующим положением книги Н. Бухарина «Экономика переходного периода»: «но как скоро выявляется решающая мировая победа пролетариата, кривая роста пролетарской государственности круто начнет падать вниз… Внешне принудительные нормировки начнут отмирать: сперва отомрет армия и флот…, потом – система карательных и репрессивных органов; далее – принудительный характер труда…». В.И. Ленин не согласился с такой «очередностью» и на полях книги отметил: «не наоборот ли: сначала «далее», а затем «потом» и наконец, «сперва»».

По Ленину социализм – это прежде всего добровольный, творческий труд на благо общества. Уже через полтора месяца после победы Октябрьской революции В.И. Ленин писал: «Наша задача теперь, когда социалистическое правительство у власти, организовать соревнование». Социализм, писал он далее, «не только не угашает соревнование, а, напротив, впервые создает возможность применить его действительно широко, действительно в массовом размере, втянуть действительно большинство трудящихся на арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть свои способности, обнаружить таланты, которые в народе – непочатый родник и которые капитализм мял, давил, душил тысячами и миллионами».

А отношение Ленина к интеллигенции, к буржуазным специалистам?! Сейчас много необоснованных, клеветнических суждений распространяется о том, что Ленин-де не ценил интеллигенцию, изгонял, преследовал её. Реальная же ситуация была такова. После октябрьской революции большие массы интеллигенции оказались противниками Советской власти, участниками так называемого «саботажного движения». Однако большевики после первых дней, месяцев анархии овладели положением, поставили во главе и на ключевых постах различных ведомств «своих людей», а прежний персонал свели к положению подчиненных им чиновников. Конечно же, у большевиков большого доверия к ним не было. Г. Зиновьев, например, даже утверждал, что специалистов надо использовать в «роли денщиков», а затем выбросить, «как выжатый лимон».

Ленин решительно отверг такой подход к старой интеллигенции. Да, «… буржуазные специалисты в громадном большинстве против нас, - и должны быть в громадном большинстве против нас, - ибо здесь сказывается их классовая природа, и на этот счет мы никаких сомнений иметь не можем», - отмечал В.И. Ленин. Это надо учитывать. Именно поэтому, предупреждал Ленин, переход интеллигенции к новым условиям – дело трудное. Здесь нужно проявить выдержку, гибкость, уважение. Когда анархист А.Ю. Ге, выступая на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 г. заявил, что «спецов» можно заставить работать только угрозой расстрела, В.И. Ленин охарактеризовал выступление Ге как величайшую глупость, как непонимание того, чему винтовка служит и как её нужно применять в новых условиях.

Ленин подчеркивал, что советской власти без интеллигенции не обойтись, что она должна с уважением относиться к беспартийным специалистам. На фоне низкого образовательного уровня и отсутствия опыта управления у рабочих и крестьян мы можем справиться с новыми экономическими и культурными задачами только с помощью интеллигенции.

Поэтому, продолжал он, по отношению к специалистам «мы не должны придерживаться политики мелких придирок. Эти специалисты – не слуги эксплуататоров, это – культурные деятели. Необходимо терпение, специалисты придут к нам, но «через данные своей науки», через свой практический опыт». «Специалисты-инженеры придут к нам, когда мы практически докажем, что таким путем повышаются производительные силы страны».

Патриотические чувства, желание блага своей Родине обязательно приведут интеллигенцию к социализму, к союзу с Советской властью. Ленин был прав. Уже с осени 1918 года саботаж буржуазных специалистов фактически был прекращен. Десятки, сотни тысяч интеллигентов, специалистов заняли по отношению к Советской власти позицию вполне лояльную, позицию поддержки. Конечно, процесс перехода интеллигенции на сторону советской власти был нелегок, мешали тяжелое материальное положение, эксцессы, крайности революционного времени, гражданская война, нигилистическое отношение к науке и ученым со стороны немалого числа советских и партийных работников. Все это обостряло ситуацию, порождало конфликты. В острой и сложной обстановке и Ленин порой принимал жесткие решения по поводу тех или иных групп интеллигенции или отдельных представителей старой интеллигенции, принимавших участие в контрреволюционной деятельности либо просто выступавших с критикой Советской власти.

С позиций сегодняшних дней многое нам видится иначе; нам кажется, что в ряде случаев по отношению к интеллигенции можно было бы поступать мягче, гибче, терпимее. Вместе с тем многое из того, что видели большевики, конечно, и Ленин в те дни и годы, мы уже не можем видеть. В любом случае следует отвергнуть менторские, безапелляционные нападки на Ленина в связи с теми или иными жесткими решениями по отношению к тем или иным группам интеллигенции. Ленин знал цену интеллигенции, уважал её, стремился создать ей нормальные условия для жизни и творчества, работал и боролся за то, чтобы интеллигенция поняла и приняла социализм, стала активным участником его созидания.

Огромнейшее, в сущности, первостепенное значение в деле построения нового общества Ленин уделял культуре. Сейчас и по этому вопросу много спекуляций. Ленин-де отвергал мировую культуру, защищал сектантскую идею «двух культур», был-де проповедником узкоклассовой пролетарской культуры. Всё это – ложь. Да, Ленин писал: «Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колесиком и винтиком» одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы».

Вместе с тем он подчеркивал, что, «литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествлена с другими частями партийного дела пролетариата». Он предупреждал, что «литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле, безусловно, необходимо обеспечение большего простора личной инициативы, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию. Всё это бесспорно».

Да, Ленин говорил о «двух культурах». Но ведь Ленин нигде не говорил, что критерием оценки художественного произведения должно быть классовое происхождение деятеля культуры. Для Ленина главное – художественная ценность произведения. Л. Толстой, благодаря своему громадному художественному таланту, стал зеркалом русской революции, несмотря на то, что лично он принадлежал к помещичьему классу.

Ленин решительно выступал против так называемой пролетарской культуры, против тех, кто «свои личные выдумки» в области философии или в области культуры выдает «за нечто новое, и под видом чисто пролетарского искусства и пролетарской культуры» преподносит «нам нечто сверхъестественное и несуразное».

Когда В. Плетнев, председатель ЦК Пролеткульта, поддержанный Н. Осинским и Н. Бухариным, в статье «На идеологическом фронте», опубликованной в газете «Правда» в 1922 г., писал о том, что «вопросы идеологии шире вопросов культуры», В.И. Ленин вынес на поля слово «шире». Через некоторое время в «Правде» была опубликована статья Я. Яковлева «О пролетарской культуре и Пролеткульте», написанная согласно ленинским пометкам и, более того, просмотренная и отредактированная В.И. Лениным. В статье по поводу утверждения «идеология шире культуры» говорилось: «Тут нелепость явная, ибо культура, совокупность ряда общественных явлений (от морали и права до науки, искусства, философии) есть, конечно, более общее понятие, чем общественная идеология».

Бесспорно, «… миросозерцание марксизма является правильным выражением интересов, точки зрения и культуры революционного пролетариата». Однако «… марксизм отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал всё, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры. Только дальнейшая работа на этой основе и в этом же направлении, одухотворенная практическим опытом диктатуры пролетариата, как последней борьбы его против всякой эксплуатации, может быть признана развитием действительно пролетарской культуры», - подчеркивал Ленин.

Ленин уделял огромное внимание разрешению национального вопроса. Он всегда последовательно выступал за право наций на самоопределение и вместе с тем настаивал на единстве трудящихся всех угнетенных наций. В статье «К пересмотру партийной программы», написанной вскоре после Февральской революции, Ленин отмечал: «После опыта полугодовой революции 1917 года едва ли можно спорить, что партия революционного пролетариата России, партия, работающая на великорусском языке, обязана признать право на отделение. Завоевав власть, мы, безусловно, тотчас признали бы это право и за Финляндией, и за Украиной, и за Арменией, и за всякой угнетавшейся царизмом (и великорусской буржуазией) народностью. Но мы, со своей стороны, вовсе отделения не хотим. Мы хотим как можно более крупного государства, как можно более тесного союза, как можно большего числа наций, живущих по соседству с великорусами; мы хотим этого в интересах демократии и социализма… Мы хотим единства, соединения и потому обязаны признать свободу отделения (без свободы отделения соединение не может быть названо свободным). Мы тем более обязаны признать свободу отделения, что царизм и великорусская буржуазия своим угнетением оставили в соседних нациях тьму озлобления и недоверия к великорусам вообще, и это недоверие надо рассеять делами, а не словами».

Стремясь рассеять недоверие между народами, Советская власть уже в 1917 году приняла «Декларацию прав народов России», которая юридически закрепляла права всех народов и национальных языков. Признавая право наций на самоопределение, Советская власть предоставила независимость Польше, Финляндии, прибалтийским странам, всем народам, высказавшимся за самоопределение. Размышляя в 20-х г.г. о перспективах единения народов бывшей царской России, Ленин высказался за их федерацию. Он энергично выступил против предложения Сталина об «автономизации», направленного, по его мнению, на то, чтобы «растворить» прочие советские республики в РСФСР, где они, как считал Ленин, окажутся в невыгодном положении при сношениях с русским государственным аппаратом.

"Победить Колчака, Юденича, Деникина, было много легче, чем победить старые мелкобуржуазные привычки"

Жизнь внесла свои коррективы. Ленинский план был рассчитан на мирные условия жизни Советского государства, на то, что свергнутые эксплуататорские классы согласятся «на те частичные уступки, которые ей (буржуазии) давала Советская власть в интересах более постепенного перехода к новому порядку».

Буржуазия уступки не приняла. Началась гражданская война, в которой на стороне русской буржуазии выступила мировая буржуазия, организовав интервенцию капиталистических государств, поставивших задачу удушить Советскую власть в «колыбели». Советская власть, первое социалистическое государство оказались в тяжелейшем положении. Экономическая блокада изолировала советскую страну от внешнего мира. Огромные территории России были захвачены контрреволюционными, белогвардейскими силами и интервентами. Центральная Россия, остававшаяся советской, была отрезана от продовольственных районов, от источников топлива и сырья.

Возникла чрезвычайная ситуация, требовавшая чрезвычайных мер. В.И. Ленин, будучи реальным политиком, естественно, прибегал к ним. В эти тяжелейшие годы, годы белогвардейщины и интервенции, контрреволюционного террора и блокады, разрухи, развала экономики Ленин, естественно, использовал экстренные, порой крайние средства. Были принуждение, насилие, реквизиции. Это были ответные меры и они, кстати, не были «выдуманы» Лениным, большевиками. Рассматривая в то время, в частности, вопрос о трудовой повинности, Ленин писал, что буржуазное государство уже создало всеобщую трудовую повинность, в рамках капитализма это каторжная тюрьма для рабочих. И здесь пролетариат берет оружие у капитализма, а не «выдумывает», не «создает из ничего». Далее Ленин указывал, что пролетарское государство изменяет характер как всеобщей трудовой повинности, так и хлебной монополии. Они становятся в руках пролетариата самым могучим средством учета и контроля, таким средством, которое будучи применено к ним рабочими, даст невиданную ещё в истории силу «приведения в движение» государственного аппарата для преодоления сопротивления капиталистов, для подчинения их пролетарскому государству.

В огне гражданской войны, в кольце врагов большевики, Ленин сделали ставку на «военный коммунизм». Они национализировали промышленность, запретили частную торговлю, отправляли отряды рабочих в деревню для реквизиции продовольствия для армии и города. Они установили строжайший контроль над всеми скудными ресурсами.

Ленин, характеризуя обстановку и стиль работы Советского правительства тех лет, писал: «… У нас не бывает заседания СНК или Совета Обороны, где бы мы не делили последние миллионы пудов угля или нефти, и, испытывая мучительное состояние, когда все комиссары берут себе последние остатки и каждому не хватает и надо решать: закрыть фабрики здесь или там, здесь оставить рабочих без работы или там, - мучительный вопрос, но приходится это делать, потому что угля нет».

Политика «военного коммунизма», жестокая централизация управления экономикой, всеми делами общества, конечно, позволяли, порой весьма эффективно, решать задачи борьбы с антисоциалистическими силами, с голодом, разрухой. Многие коммунисты уверовали в спасительность этой политики. Увидели в ней средство быстрого и эффективного, «штурмового» решения социалистических задач и задач продвижения к коммунизму. Это была иллюзия и иллюзия опасная. Ибо она содержала очевидные предпосылки формирования того, что мы сегодня называем административно-командной системой. После гражданской войны обстановка в стране изменилась. Налаживание, организация разрушенной экономики требовали отказа от политики «военного коммунизма». Отказа от этой политики требовала и ситуация в деревне. Политика разверстки ожесточала крестьян, создавала напряженность, ставила под угрозу союз рабочего класса и трудового крестьянства. Чрезмерная централизация административной власти вела к отрыву последней от широкой массы народа. «Анализируя текущий политический момент, - говорил Ленин на соединенном заседании делегатов VIII съезда Советов, членов ВЦСПС и МГСПС, членов РКП(б) 30 декабря 1920 г., - мы могли бы сказать, что переживаем переходный период в переходном периоде. Вся диктатура пролетариата есть переходный период, но теперь мы имеем, так сказать, целую кучу новых переходных периодов. Демобилизация армии, конец войны, возможность гораздо более длительной мирной передышки, чем прежде, более прочного перехода с военного фронта на трудовой фронт. От одного этого, только от этого уже изменяется отношение класса пролетариата к классу крестьянства».

В феврале 1921 года вспыхнул кронштадский мятеж. Он, по выражению Ленина, как молния, осветил нашу действительность. Да, полагал Ленин, он был организован внутренней и внешней контрреволюцией, меняющей в новых условиях свою тактику: не свергать прямо советскую власть, а попытаться изменить её классовый характер, вывести из-под руководства коммунистов. «… Давайте поддерживать кого угодно, даже анархистов, какую угодно Советскую власть, лишь бы свергнуть большевиков, лишь бы осуществить передвижку власти. Всё равно, вправо или влево, к меньшевикам или к анархистам, лишь бы передвижку власти от большевиков…».

Ленин увидел в кронштадском мятеже чрезвычайную опасность для Советской власти. И прежде всего потому, что его социальную базу составили широкие мелкобуржуазные элементы, среди восставших были моряки, солдаты, в том числе и те, кто в прежние годы сражался за Советскую власть. Надо помнить, надо знать, «что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем ещё такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве». Подчеркивая чрезвычайную опасность ситуации, В.И. Ленин пишет, что «мы наткнулись на большой, я полагаю, на самый большой, внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих».

Анализируя корни кризиса, Ленин указывает, что прежняя наша «хозяйственная политика в своих верхах оказалась оторванной от низов и не создала того подъема производительных сил, который в программе нашей партии признан основой и неотложной задачей». В статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции» Ленин писал: «Мы расчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали – или, быть может, вернее, будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку».

Вместе с тем, отмечая, что военный коммунизм не был политикой, отвечающей стратегическим задачам пролетариата, что он был рожден экстремальными условиями, войной, крайней нуждой и разорением, Ленин решительно подчеркивал, что без него «победить помещиков и капиталистов в разоренной мелкобуржуазной стране мы не могли… Этот факт показывает также, какую роль лакеев буржуазии играли на деле меньшевики, эсеры, Каутский и Ко, когда они ставили нам в вину этот «военный коммунизм». Его надо поставить нам в заслугу».

«Военный коммунизм» как политика момента в то время и в тех условиях был необходим. Другое дело, что он не был отвечающей задачам пролетариата, трудящихся стратегической политикой, политикой, рассчитанной на перспективу. Это противоречие не все трудящиеся, не все коммунисты понимали, тем более, не все они понимали, как можно и нужно его разрешить. В.И. Ленин это понял. Он понял, что энтузиазм, натиск, принуждение в новых условиях должны были уступить место иным средствам мобилизации масс. Новые задачи требовали соответствующих методов и приемов, иных способов управления обществом. Рабочие и крестьяне, идя на добровольные жертвы во время гражданской войны, хотели теперь воспользоваться плодами революции, требовали улучшения своего положения.

Ленин сделал единственно правильный вывод, что старые приемы перестали себя оправдывать и что в изменившихся условиях нужны другие способы решения проблем. Решать новые задачи вчерашними приемами нельзя. «Не пытайтесь – не решите!», - говорил В.И. Ленин. Он подчеркивал: на переломных рубежах истории вся трудность и всё искусство политики состоит в том, чтобы учесть своеобразие такого перехода, а значит перестроить подходы к делу, приспособить к новым условиям «партийное знание и партийное сознание», правильно определить самую неотложную, самую насущную, самую злободневную задачу и сосредоточить на ней все силы всех трудящихся, все силы всего народа.

Однако «левые» коммунисты и их сторонники снова вступили в «бой» с Лениным. Завороженные формулой скорой победы коммунизма, они не заметили наступившей перемены. Многие преданные революции интеллигенты, молодежь смотрели на рынок, деньги как на буржуазный пережиток, а на прямой продуктообмен, бедность – как на добродетель.

Писатель К.И. Чуковский писал, например, в 1922 г.: «… Нищих теперь множество. Но ещё больше жирных, наглых и вульгарных богачей. Игорных притонов тысячи. Все кутят, все пьянствуют, живут вовсю. Стоило устраивать такую войну и такую революцию, чтобы вот этакие гниды пили, ели, плодились и чванились! Наряды у них ослепительнейшие. Автомобили, лихачи. А книг никто не покупает. Самые лучшие книги гниют в магазинах. Этим новобогачам не до книг!». (Не то же ли самое мы можем сказать о сегодняшних «новых русских»!?).

А.В. Луначарский, сам отдававший дань «военному коммунизму», вспоминал: «Мы привыкли к нему. Почти что полюбили его. И вот, когда нужно было понять, что его нужно отбросить, стать на новый путь, мы раздумывали и топтались на месте».

Откровенным приверженцем прежних административных методов оставался Л.Д. Троцкий. Он апологетически относился к насилию, утверждал, что военные методы хозяйственного руководства присущи всему периоду строительства социализма. Троцкий выступил за милитаризацию труда, считал, что трудовые армии должны быть постоянной формой социалистического хозяйственного строительства. Обосновывал тезис об уравнительности в потреблении при ударности в производстве и т.д. и т.п.

Троцкий выступил против демократических форм организации деятельности профсоюзов, высмеивал принцип выборности, обрушивался с нападками на тех, кто отмечал усиление централистских, бюрократических тенденций в деятельности профсоюзов.

Троцкий хотел, чтобы профсоюзы были лишены автономии и были включены в правительственный аппарат. Руководители профсоюзов должны были как слуги государства говорить с рабочими от имени государства, а не наоборот: от имени рабочих говорить с государством. Они должны заботиться о повышении производительности и поддерживать трудовую дисциплину, готовить рабочих для управления экономикой страны. Никаких политических прав у профсоюзов не должно быть.

Неверные взгляды пытались навязать партии и лидеры так называемой «рабочей оппозиции» (А.Г. Шляпников, А.М. Коллонтай). Они утверждали: плата за труд деньгами, тарифы, установление категорий труда и т.д. – всё это свидетельство того, что советское хозяйство «всё ещё построено на капиталистической системе». А.М. Коллонтай, один из лидеров «рабочей оппозиции», обвиняла Ленина, партию в том, что они слишком злоупотребляют «мудрой осторожностью», пользуются «навыками, приемами капиталистического способа ведения производства».

Оппозиция настаивала на немедленном удовлетворении нужд рабочих, на равной зарплате и равных вознаграждениях всем, на бесплатном обеспечении продовольствием, одеждой и жилищами рабочих, на бесплатном медицинском обслуживании, бесплатном транспорте и бесплатном образовании. В квазисиндикалистской манере оппозиция требовала, чтобы профсоюзы, Всероссийский совет производителей установили бы контроль над всей экономикой страны. Лидеры оппозиции резко критиковали Советское государство за бюрократическое перерождение, в пылу полемики клеймили его как оплот новой буржуазии. «Рабочая оппозиция» отклоняла также линию партии на укрепление союза рабочего класса с крестьянством, рассматривая её как «опасный уклон от классовой линии». Она требовала «наибольшей чистоты и бескомпромиссности политики, спешного форсирования марша на коммунизм». Многое в суждениях представителей «рабочей оппозиции» было верным, вполне обоснованным. Они критиковали бюрократизм советского государственного аппарата, и были правы, поскольку бюрократизм буквально захлестывал многие учреждения Советской власти. Даже в тех их идеях, которые в целом были неверны, всё-таки был «момент истины».

Конечно, это очевидно, дань синдикализму – требовать передачи управления хозяйством в руки профсоюзов, но ведь, бесспорно, что роль профсоюзов надо было повышать, надо было учить профсоюзных работников навыкам и умению управлять производством, необходимо было также укреплять роль профсоюзов как защитников интересов рабочих, трудящихся. Эти и другие позитивные идеи, высказываемые представителями «рабочей оппозиции», были, конечно же, приняты В.И. Лениным.

Однако, что касается неверных в научном и политическом плане идей и практических шагов «рабочей оппозиции», то их В.И. Ленин, разумеется, категорически отверг.

Да, говорил Ленин, надо мечтать о скорейшей победе пролетарской революции, о быстрейшем построении нового общества. Но нельзя фантазировать, ибо это – не что иное, как «желание выскочить из неприятной действительности». Успех Октябрьской революции, революционная волна, прокатившаяся под её влиянием по странам Европы и Азии, рождали в сердцах революционеров надежду, что настал «последний час» буржуазии. Ленин и сам порой переоценивал приближающуюся гибель капитализма.

Однако, повторяем, Ленин был реалист. Революция в Западной Европе, которую ждали и которая, действительно, могла бы завершиться успехом, не произошла. Не произошла во многом из-за глубокого раскола среди пролетариата, из-за предательства ряда бывших социалистических вождей. Конечно, если бы революции в странах Западной Европы победили, то успешней бы шло строительство социализма в Советском Союзе, и, быть может, сегодня социализм был бы самой влиятельной общественной системой, не потерпел бы столь тяжелое поражение.

Но история не знает сослагательных наклонений. Революция победила в России, в огромной мелкобуржуазной стране. Это предопределило многие её проблемы и трудности.

Анализируя реальное положение дел, сложившееся в стране после гражданской войны, Ленин ясно увидел, что победа достигнута дорогой ценой. «… В результате такого сверхчеловеческого напряжения, мы имеем теперь особую усталость и изнеможение и особую издерганность» рабочего класса. Разруха, закрытие фабрик «привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие просто бросали фабрики, должны были устраиваться в деревню и переставали быть рабочими… Это всё и есть то, что экономически порождает деклассирование пролетариата, что неизбежно вызывает и заставляет проявляться и тут мелкобуржуазные, анархические тенденции».

В ситуации голода, разрухи, деклассирования, распыления рабочего класса, опасного разрыва между интересами рабочего класса и крестьянства продолжение прежней политики «военного коммунизма» является не только тормозом, но и угрозой завоевания Октябрьской революции, подчеркивал Ленин. Он потребовал коренным образом переменить всю нашу точку зрения на социализм. «Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т.д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную, организационную «культурную» работу». Прежде всего, нам нужна теперь новая экономическая политика (нэп), решительно заявил Ленин. Он приходит к твердому убеждению, что для снятия остроты социальных проблем, для устранения экономической отсталости страны, для создания и закрепления цивилизационных основ нового строя надо осуществить целый ряд особых переходных мер, которые, возможно, в странах с развитой экономикой и культурой «были бы совершенно не нужны». Однако в стране, где громадное большинство населения принадлежит к мелким земледельцам-производителям, переходные меры абсолютно необходимы. Мы же их совершенно игнорировали. Мы слишком много погрешили в этом отношении, зашли слишком далеко по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия мелкого оборота. Всё это, ещё и ещё раз подчеркивал Ленин, несомненно, было нашей ошибкой.

Мы не осознавали, что «победить Колчака, Юденича, Деникина, было много легче, чем победить старые мелкобуржуазные привычки, отношения, навыки, хозяйственные условия, отстаиваемые и воспроизводимые миллионами и миллионами мелких хозяев, рядом с рабочими, вместе с ними среди них», - говорил Ленин.

В качестве одной из важнейших переходных мер к социализму Ленин считает использование капиталистических элементов города и деревни, особенно государственный капитализм. «Теоретически не обязательно принимать, что государственная монополия есть наилучшее с точки зрения социализма», тот, кто «достигнет… наибольших результатов хотя бы путем частнохозяйственного капитализма… тот больше пользы принесет делу всероссийского социалистического строительства, чем тот, кто будет «думать» о чистом коммунизме», - подчеркивает Ленин.

Он призывает коммунистов «учиться торговать». «Коммунизм и торговля?! Что-то очень несвязанное, несуразное, далекое, но, если поразмыслить экономически одно от другого не дальше, чем коммунизм от мелкого крестьянского, патриархального земледелия».

Да, когда мы победим в мировом масштабе, развивал свою мысль В.И. Ленин, мы, думается, ещё «сделаем из золота общественные отхожие места на улицах… Но как ни «справедливо», как ни полезно, как ни гуманно было бы указанное употребление золота, а мы все же скажем: поработать ещё надо десяток – другой лет с таким же напряжением и с таким же успехом, как мы работали в 1917-1921 годах, только на гораздо более широком поприще, чтобы до этого доработаться. Пока же: беречь надо в РСФСР золото, продавать его подороже, покупать на него товары подешевле».

Первостепенное значение для создания цивилизационных основ социализма Ленин придает кооперации: и в городе, и в деревне. Да, у Ленина (как, впрочем, и у Маркса) можно найти скептические высказывания по поводу кооперации. Это – обман, будто «всевозможные кооперации» играют революционную роль в современном обществе и подготовляют коллективизм, а не укрепление сельской буржуазии. Однако это говорилось о капиталистическом обществе. В принципе же Ленин со всей уверенностью подчеркивал, что «строй цивилизационных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией – это и есть строй социализма». При нашем существующем строе, - писал он уже после революции в статье «О кооперации», - предприятия кооперативные отличаются от предприятий частнокапиталистических, как предприятия коллективные, но не отличаются от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т.е. рабочему классу. «Вот это обстоятельство у нас недостаточно учитывается, когда рассуждают о кооперации… Кооперация в наших условиях сплошь да рядом совершенно совпадает с социализмом». Уже простой рост кооперации в наших условиях, подчеркивал Ленин, «тождественен… с ростом социализма». Именно на путях кооперации, по мнению Ленина, легче всего разрешить острейшие противоречие между национализированной промышленностью, транспортом, банками и т.д., составлявшими в руках диктатуры пролетариата социалистический сектор в экономике, и безбрежным морем мелких крестьянских единоличных хозяйств. Он был убежден, что именно кооперация позволит диалектически соединить личный и коллективный, общественный интерес. «… Теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов». Вновь и вновь обращаясь к опыту первых лет социалистического созидания, к опыту «военного коммунизма», Ленин убеждается: да, «власть можно удержать, при известных условиях политического момента, энтузиазмом рабочих, может быть вопреки всему миру. И мы это доказали. Но создать новые формы общественной дисциплины – это дело десятилетий. Даже капитализму понадобилось много десятилетий для того, чтобы старую организацию переделать в новую. Когда от нас ждут и когда рабочим и крестьянам внушают, что мы можем в короткий срок переделать организацию труда, то это теоретически сплошной вздор». Нет, «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете» - только так можно подвести миллионы людей к коммунизму. «Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития революции». «Мы ценим коммунизм только тогда, когда он обоснован экономически», - подчеркивал Ленин.

Но что значит обосновать коммунизм экономически? Это значит включить интерес человека, лично заинтересовать его – творчески, с полной отдачей сил – участвовать в созидании нового общества. В этой связи Ленин подверг критике тезис Троцкого об уравнительности в потреблении при ударности в производстве. Он охарактеризовал его как «абсурд экономический, ибо это разрыв потребления с производством». Ударность, по Ленину, есть «предпочтение, а предпочтение без потребления ничто. Если меня так будут предпочитать, что я буду получать восьмушку хлеба, то благодарю покорно за такое предпочтение. Без этого ударность – мечтание, облачко, а мы все-таки материалисты. И рабочие – материалисты; если говоришь ударность, тогда дай и хлеба, и одежды, и мяса».

Анализируя эти проблемы ещё в связи с «Проектом программы РКП(б)», Ленин писал: «Стремясь к равенству вознаграждения за всякий труд и к полному коммунизму, мы никоим образом не можем ставить своей задачей немедленного осуществления этого равенства в данный момент, когда делаются лишь первые шаги к переходу от капитализма к коммунизму… Нельзя отказаться и от системы премий… в переходную эпоху от капитализма к коммунизму обойтись без премий нельзя, как свидетельствуют и теоретические соображения, и годичный опыт Советской власти».

Теперь, обосновывая новую экономическую политику, Ленин вновь со всей определенностью подчеркивает: «Государство не только убеждает, но и вознаграждает хороших работников лучшими условиями жизни…». Ленин постоянно уделял огромное внимание привлечению самых широких масс трудящихся к управлению делами общества, к коммунистическому строительству. «Это ребячья, совершенно ребячья идея» построить коммунистическое общество «руками коммунистов». Советская страна с первых дней после Октября шла по пути предоставления самых широких свобод своим гражданам, по пути все более полного, фактического участия трудящихся в управлении делами общества и производства.

Привлечение самих трудящихся к повседневной работе управления государством – это, по Ленину, самое «чудесное средство» борьбы с бюрократизмом, средство сразу, одним ударом «удесятерить» наш государственный аппарат. Конечно, здесь возможны и неизбежны ошибки. Но «разве может быть иной путь к обучению народа управлять самим собой, к избавлению от ошибок, как путь практики? Как немедленный приступ к настоящему народному самоуправлению?». Пусть массы ещё не обучены, пусть будут совершать ошибки. Этого не надо бояться. Надо смелее брать новые и новые слои. «Мы знаем, что это создает нам молодые кадры работников, вознаградит нас сторицей тем, что даст нам десятки молодых, более свежих сил. Мы должны… брать середь дня молодых рабочих, ставить представителей пролетариата на все более и более ответственные посты», - писал Ленин, подчеркивая, что конечной «целью нашей является бесплатное выполнение государственных обязанностей каждым трудящимся, по отбытию 8-часового «урока» производительной работы: переход к этому особенно труден, но только в этом переходе залог окончательного упрочения социализма».

Таковы представления В.И. Ленина о социализме, таковы его практические решения по осуществлению социализма в нашей стране. Гуманные, демократические представления, новаторские, тактически гибкие решения сложнейших проблем социалистических преобразований. В работе «Что делать?» Ленин цитировал следующее высказывание Энгельса: «В особенности обязанность вождей будет состоять в том, чтобы всё более и более просвещать себя по всем теоретическим вопросам, все более и более освобождаться от влияния традиционных, принадлежащих старому мировоззрению, фраз и всегда иметь в виду, что социализм, с тех пор как он стал наукой, требует, чтобы с ним и обращались как с наукой, т.е. чтобы его изучали». В.И. Ленин всегда относился к социализму как к науке, и он доказал, что в России, совершившей революцию, идти вперед «нельзя, не идя к социализму, не делая шагов к нему…».

Величайшая трагедия нашей революции, нашей страны, нашего народа заключается в том, что они, выстояв против объединенных сил контрреволюционных эксплуататорских классов и иностранной интервенции, начав в труднейших условиях практическое созидание нового общества, базирующегося на принципах демократизма, социальной справедливости и социального равенства, отстояв свою независимость и свободу в борьбе с фашизмом, добившись уверенного паритета в соревновании с самой мощной империалистической державой – США, не смогли противостоять деформациям социалистических принципов, перерождению руководства КПСС, внутренним и внешним антисоциалистическим, антисоветским силам.

И всё же это поражение социализма временное. Ведь ясно же, что сегодня выжить, решить другие глобальные проблемы можно лишь в мире, где не будет эксплуатации, угнетения, нищеты, несправедливости, где не будет подавляться свобода.

То есть в условиях социализма.

Развитие техники и технологий, всемирный характер экономики, становление всемирного рынка, расширение общественного производства, распространение знаний, информации, упрочение демократии, утверждение принципа «быть» (а не «иметь») в качестве цели и смысла жизни человека и т.д. и т.п. – все эти тенденции современного развития объективно создают и укрепляют предпосылки нового экономического и технологического базиса, нового способа производства, нового общества и именно того, который лучше представители человечества – К.Маркс и В.И.Ленин – называли социалистическим.