Воспоминания коммунистов ЗАКАВКАЗЬЯ

ЕРЕВАН – 1970

М.Г.Цхакая

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Однажды осенью 1915 года в Женеве русская политическая эмиграция устроила большое собрание, посвященное десятилетию первой (1905 года) революции в России. На это собрание был приглашен проживавший в то время в Берне Владимир Ильич, но он не смог приехать в Женеву. Открыть собрание было поручено мне. Я сказал краткое вступительное слово, которое, выражая ленинский взгляд на то, к чему в конце концов должна привести империалистическая война, закончил, по тогдашним условиям, весьма оптимистично.

Наконец, — сказал я,— и кошмарная война прорвется где-нибудь, в маленькой ли Португалии или в большой России. Мы пожелаем, чтобы эта «искра», где бы она ни началась, превратилась во всемирный пожар мировой революции...

Легко представить себе настроение большевиков-эмигрантов, когда до нас в Швейцарии дошла весть о февральско-мартовской революции в Россия. Вскоре после этого и от Ильича получил открытку, в которой он писал: «. ..поздравляю с революцией в России. Ваш оптимизм оправдался так скоро. Я готовлюсь в путь-дорогу, укладываю чемоданы. Что вы делаете?»

В тот же день я отправил ему ответное поздравление и сообщил, что «чемодан у меня уложен с прошлого года»,

Организация нашего возвращения продолжалась немало дней из-за препятствий, которые ставили нем английские империалисты, с одной стороны, а с другой — из-за равнодушного, почти открыто враждебного отношения к нам Временного правительства России и эсеровско-меньшевистского состава Петроградского Совета. Все же возвращение устроилось. Однажды я получил от Ильича телеграфное приглашение прибыть в Берн для отъезда через Германию в Россию. Телеграмма застала меня невдалеке от вокзале, поезд скоро отходил и потому, забыв о «чемодане, уложенном с прошлого года», я уехал к Ильичу без вещей.

К нашему отъезду через Германию большинство эмигрантов относилось отрицательно. Легковерные люди надеялись, что, мол, Антанта сама доставит нас домой. Как же, ведь Россия входит в ее состав! Но Антанта отправила только эмигрантов, стоявших за войну, т. е. оборонцев, которые ей могли быть полезны. Вот почему при помощи тогдашнего секретаря Швейцарской социал-демократической партии Ильич вместе с другими большевиками принялся организовывать экстерриториальный проезд через Германию. В конце концов это удалось, и мы целой группой, многие с семьями и детьми, выехали из Швейцарии.

Мелкобуржуазная Швейцария, где столько лет мы прожили в период миграции, на несколько часов задержала нас на своей границе с Германией для осмотра вещей, очевидно, опасаясь, чтобы мы не вывезли ее «добра».

По нашему предложению швейцарский социалист-интернационалист заключил с германским правительством соглашение, по которому вагон с тремя десятками эмигрантов должен был экстерриториально пройти через Германию до берега Балтийского моря. Экстерриториальность заключалась в том, что ни мы не должны были выходить из вагона на германскую землю, ни германские власти не должны были входить в наш вагон и вступать в соприкосновенно с нами. Это условие нами было полностью соблюдено: до берега моря, где нас ждал зафрахтованный пароход, мы не выходили из вагона, а прибыв в порт, сразу же поднялись на судно.

Правда, в Германии делались попытки встретиться с нами. Особенно старались немецкие «оборонцы» типа Шейдемана и ему подобных, Они навязывались с визитами на разных станциях, где нашему вагону приходилось простаивать. Но мы во главе с Ильичем категорически и наотрез отказывались от этих встреч.

Во время переезда из Германии в Швецию мы с Ильичем почти все время находились на палубе корабля. В пути с капитанского мостика спустился, не помню сейчас, помощник капитана или сам капитан и, подойдя к нам. спросил: «Кто здесь Ульянов?». Мы с Ильичем выразительно переглянулись: можно было ожидать любой неприятности. Тут же Ильич ответил: «Что вам угодно? Я сам». Тогда моряк передал, что на шведском берегу собрались товарищи из России и передают по радио привет: «До скорой встречи».

Действительно, как только пароход пристал к берегу, нас, как говорится, прямо с парохода приняли в свои объятия ожидавшие товарищи и повели обедать. Пробыли мы здесь около часа и с первым же поездам выехали в столицу Швеции Стокгольм.

В Швеции нас встретили радушно и гостеприимно. Здесь было много эмигрантов из России. Хорошо отнеслись к нам и местные шведские товарищи. В самом Стокгольме в эту весну 1917 года городским головой был левый социал-демократ, весьма сочувствовавший нам, большевикам, и относившийся к Ильичу с особенным уважением. Вот почему, когда на другой день поезд подошел к Стокгольму, нас тепло встретили и отвезли для отдыха в первоклассную гостиницу. Но отдыхать не пришлось, потому что Ильич спешил в Россию. Он намеревался в тот же день вечером выехать в Финляндию. Нас с Ильичей повезли по магазинам, чтобы одеть поприличнее, ибо сознаюсь, что вид у нас, пребывавших в эмиграции в весьма стесненных обстоятельствах, был не очень презентабельный. После экипировки нас повезли на банкет, в котором участвовали шведские товарищи во главе со стокгольмским мэром. Здесь же мы составили официальный акт, засвидетельствовавший все обстоятельства нашего путешествия, ибо ждали всяких придирок со стороны английских властей, расположившихся на границе у Финляндии. Все наши старые эмигрантские документы и письма мы оставили в Стокгольме у местных старожилов — товарищей эмигрантов из России. Затем Ильич дал телеграмму Петроградскому Совету рабочих и солдатских депутатов о нашем скором приезде в Россию.

Вечером в тот же день мы выехали из Стокгольма и через два дня подъехали к пограничной с Финляндией станции.

Наше неожиданно быстрое появление у порога революции, на границе Финляндии, обеспокоило агентов Антанты. Не скрывая своей злобы, но не решаясь задержать нас, английские жандармы отвели душу на том, что подвергли нас унизительному обыску в отдельных комнатах.

Ильич сохранил полное спокойствие. Заметив разочарование жандармов, когда они, ничего не обнаружив, вынуждены были нас отпустить, Ильич весело расхохотался. Обняв меня, он проговорил: Наши испытания, товарищ Миха, окончились. Мы на своей земле, и мы им покажем, — тут он погрозил кулаком, — что мы достойные хозяева будущего.

В пути через Финляндию Ильич устроил оригинальный митинг в поезде, переполненном военными. После выступления Ильича и моего слова о том, кто мы, откуда приехали и что мы им несем на своих знаменах, выступило много солдат с жестокой критикой воины. Ильич очень внимательно прислушивался к речам солдат.

В Белоострове Ильича встретили делегации — питерские и сестрорецкие рабочие. Они радостно встречали своего друга, учителя. Вместе с ними мы поехали в Петроград, где на Финляндском вокзале 3(16) апреля 1917 года Ильича ждала незабываемая встреча народа.