«НАДО СПЕШИТЬ»
13 декабря у Владимира Ильича было два приступа болезни. Но, несмотря на это, врачам лишь с большим трудом удалось уговорить его на время совершенно отказаться от работы и уехать в Горки для длительного отдыха и лечения. В конце концов В. И. Ленин на это согласился и сказал, что сегодня же начнет ликвидировать свои дела, готовиться к отъезду.
В течение трех дней Владимир Ильич работал дома, по нескольку раз в день вызывал меня и давал различные поручения. В. И. Ленин стремился поскорее закончить начатые им дела, которым придавал особо важное значение.
Сознавая, что болезнь прогрессирует, Владимир Ильич говорил: «Надо спешить, чтобы болезнь не застала врасплох». И он спешил: диктовал письма, разговаривал по телефону, принимал у себя дома товарищей и готовился к выступлению на X съезде Советов.
13 декабря после ухода врачей, около 12 часов дня, Владимир Ильич вызвал меня на квартиру и продиктовал три письма: Сталину — «Для пленума ЦК»; Фрумкину и Стомонякову — о монополии внешней торговли; Цюрупе, Рыкову и Каменеву — о порядке работы заместителей Председателя СНК и СТО.
В первом письме Владимир Ильич просил пленум ЦК партии отменить решение Политбюро от 7 декабря относительно Рожкова. В связи с этим письмом вопрос о Рожкове вновь обсуждался на заседании Политбюро 14 декабря как часть общего вопроса о меньшевиках. На основании имевшихся материалов об активизации контрреволюционной деятельности меньшевиков Политбюро приняло решение об усилении борьбы с ними. Подтверждена была, в частности, необходимость высылки Рожкова из Москвы в Псков. Поэтому поставленный в письме вопрос на рассмотрение пленума не выносился.
В связи с письмом Фрумкину и Стомонякову вспомним кратко, какое исключительное значение придавал Владимир Ильич монополии внешней торговли. В. И. Ленин считал ее одной из командных высот диктатуры пролетариата в условиях капиталистического окружения. Только при монополии внешней торговли можно было путем планового регулирования государством ввоза и вывоза товаров оградить нашу слабую в то время промышленность, наш рынок от вторжения иностранного капитала, обеспечить восстановление и развитие отечественной промышленности и устранить опасность превращения страны в колонию капиталистических государств.
Владимир Ильич был убежден, что отказаться от монополии внешней торговли — значит стать на гибельный для Советской власти путь. Однако не все члены ЦК были согласны с этим. Особенно резко против монополии внешней торговли выступали Бухарин и Сокольников.
6 октября пленум ЦК РКП (б) принял компромиссное постановление о разрешении свободы и ввоза и вывоза по отдельным категориям товаров или в применении к отдельным границам.
Вопрос обсуждался на пленуме в отсутствие Владимира Ильича, который в тот день (6 октября) был болен. Владимир Ильич понимал, что проведение в жизнь этого постановления сорвет монополию внешней торговли, и предлагал пересмотреть решение на ближайшем, декабрьском пленуме ЦК. В связи с этим 12 октября Политбюро постановило:
а) поручить секретариату произвести опрос всех членов ЦК, находящихся в Москве, об отложении на 2 месяца проведения решения о режиме внешней торговли;
б) членам ЦК и тов. Красину представить в ЦК свои соображения по данному вопросу в 2-дневный срок...
в) если при опросе не окажется абсолютного большинства членов ЦК, перенести решение на Политбюро.
13 октября Владимир Ильич пишет Сталину, как секретарю ЦК, большое обстоятельное письмо 1 на пяти с половиной страницах, исписанных мелким убористым почерком, с двумя постскриптумами. Владимир Ильич резко критикует принятое пленумом решение и разъясняет, что это решение, устанавливающее как будто частичную реформу, на деле ведет к срыву монополии.
Владимир Ильич говорит далее, что вопрос был внесен на пленум наспех, без серьезной дискуссии.
«Я крайне жалею,—писал В. И. Ленин,—что болезнь помешала мне быть в этот день на заседании и что я вынужден ходатайствовать теперь о некотором исключении из нормы.
Но я думаю, что надо вопрос взвесить и изучить, что торопиться вредно»2.
Владимир Ильич подкрепляет свою просьбу также ходатайством других лиц. Во второй приписке он пишет: «Сейчас мне сообщают ( /2 2 часа), что ряд хозяйственников ходатайствует об отсрочке. Не читал еще этого ходатайства, но усиленно поддерживаю. Дело всего в 2-х месяцах»3.
По настоянию Владимира Ильича вопрос был внесен в повестку декабрьского пленума ЦК.
Готовясь к новому обсуждению вопроса на предстоявшем пленуме, Владимир Ильич проделал очень большую работу. Он собирал материалы, создал комиссию для их рассмотрения и выработки выводов, поручил обследовать заграничные представительства в части, касающейся организации внешней торговли, писал письма, беседовал с отдельными работниками, убеждал в правильности своей точки зрения.
В начале декабря Владимир Ильич поручил Фрумкину подготовить краткие материалы о положении внешней торговли, беседовал со многими работниками, знакомился с полученными 3 и 5 декабря от Аванесова выводами комиссии по обследованию заграничных представительств. Не удовлетворенный этими материалами, Владимир Ильич сделал на них пометки: «черновик» и «тоже черновик».
10 декабря в записке Фрумкину из Горок Владимир Ильич просит дать краткое заключение по последней редакции тезисов комиссии Аванесова.
13 декабря и в последующие два дня Владимир Ильич написал ряд писем и записок по вопросу о монополии внешней торговли Аванесову, Фрумкину и другим, посылал материалы и запрашивал отзывы, получал ответы, беседовал с Фрумкиным, Ярославским, Стомоняковым и продиктовал (о чем будет сказано ниже) новое большое письмо для пленума ЦК.
Третье письмо, продиктованное Владимиром Ильичем утром 13 декабря, «письмо замам», рассматривало также большой, общегосударственный вопрос. Надо сказать, что В. И. Ленин, выполняя огромнейшую работу по руководству Коммунистической партией, Советским государством, Коминтерном, до конца 1921 года фактически не имел заместителей.
31 декабря 1921 года в связи с крайним переутомлением Владимира Ильича ему был предоставлен шестинедельный отпуск, и по его предложению народный комиссар продовольствия А. Д. Цюрупа был назначен заместителем Председателя СНК и СТО с освобождением от наркомпрода. Назначенный еще летом 1921 года заместителем Председателя СТО А. И. Рыков активно включился в эту работу лишь в феврале 1922 года.
Надеясь на свое выздоровление и полное возвращение работоспособности, Владимир Ильич не был твердо уверен в этом и в письме А. Д. Цюрупе 28 ноября 1921 года по поводу его назначения заместителем Председателя СНК и СТО писал: «На сколько времени сии должности, «будем посмотреть»: может быть на 3—4 года, может быть на 30 лет»4.
Назначение заместителей несколько разгрузило Владимира Ильича от текущей работы в аппарате Совнаркома и Совета Труда и Обороны. Однако Владимир Ильич неуклонно требовал полной информации о принимаемых в его отсутствие решениях и постановлениях и сохранял за собой общее руководство деятельностью этих органов.
На протяжении всего 1922 года Владимир Ильич уделяет очень много внимания вопросу о содержании и порядке работы замов (так он сокращенно называл заместителей Председателя СНК и СТО). Обеспечение четкой работы замов Владимир Ильич теснейшим образом связывал с задачей переделки и улучшения советского аппарата, чему он, как известно, придавал первостепенное значение.
В письмах А. Д. Цюрупе, а несколько позже и А. И. Рыкову Владимир Ильич ставит как важнейшую задачу — обдумать систему работы СНК и СТО и «переделать ее радикально».
Особое внимание Ленин обращает на проверку исполнения. «Самый коренной недостаток СНКома и СТО — отсутствие проверки исполнения,—пишет он А. Д. Цюрупе. — Нас затягивает поганое бюрократическое болото и писание бумажек, говорение о декретах, писание декретов, и в этом бумажном море тонет живая работа»5. Владимир Ильич предлагает сосредоточить внимание на борьбе с бюрократизмом и волокитой. Центром тяжести работы замов сделать проверку исполнения решений и постановлений правительственных органов и подбор умелых работников.
В «Проекте директивы насчет работы СТО и СНК, а также Малого СНК» Владимир Ильич указывает, что главным недостатком работы этих учреждений является «отсутствие у ответственных работников сознания того, что на очередь дня встала теперь борьба с бумажным морем, недоверие к нему и к вечным «реорганизациям», что первоочередная задача момента не декреты, не реорганизации, а подбор людей; установление индивидуальной ответственности за делаемое; проверка фактической работы. Иначе из бюрократизма и волокиты, которые нас душат, не вылезть»6.
Продолжая развивать и дополнять свои соображения о содержании работы замов, Владимир Ильич в апреле 1922 года пишет развернутое постановление, в котором подробнейшим образом определяет круг их обязанностей. В. И. Ленин указывает:
«Основная работа замов, за которую они специально отвечают и которой должно быть подчинено все остальное, состоит в проверке фактического исполнения декретов, законов и постановлений; в сокращении штатов совучреждений, в надзоре за упорядочением и упрощением делопроизводства в них; в борьбе с бюрократизмом и волокитой.
Все дальнейшее является детализацией этого основного задания или частным дополнением к нему»7.
В этом постановлении Владимир Ильич предлагает также конкретное распределение работы между Цюрупой и Рыковым и разделение между ними наркоматов для постоянного наблюдения за их работой.
Постановление было послано В. И. Лениным на отзыв членам Политбюро. Полученные замечания Рыкова, Томского и Троцкого Владимир Ильич опровергает как неопределенные или как в корне неправильные. Последнее относится главным образом к замечаниям Троцкого. «Замечания т. Троцкого,—пишет Владимир Ильич,— частью тоже неопределенны... и не требуют ответа, частью возобновляют старые наши разногласия с т. Троцким, многократно уже наблюдавшиеся в Политбюро»8.
Летом 1922 года Владимир Ильич, как известно, вынужден был четыре с лишним месяца (с 26 мая по 2 октября) провести в Горках для лечения и отдыха. В последних числах сентября Владимир Ильич был весьма озабочен в связи с болезнью А. Д. Цюрупы, который находился на лечении в Германии. В. И. Ленин поручает помощнику секретаря М. И. Гляссер узнать у Свидерского или у Сталина, когда должен приехать Цюрупа. «Мне нужно знать тонн о,— пишет Владимир Ильич,— пусть дадут выписку из письма Цюрупы, почему он не едет? насколько отложил?»9
Осенью 1922 года был назначен третий заместитель Председателя СНК и СТО — Л. Б. Каменев. Однако редко работали одновременно все три заместителя: то один, то другой, а то и двое сразу болели и отсутствовали.
В речи на пленуме Московского Совета 20 ноября 1922 года Владимир Ильич говорил: «Мне пришлось также очень значительную долю работы, которую я вначале, как вы помните, взвалил на тов. Цюрупу, а потом на тов. Рыкова, еще дополнительно взвалить на тов. Каменева. ...И я теперь с нетерпением жду времени, когда вернутся тт. Цюрупа и Рыков и мы разделим работу хоть немножко по справедливости»10.
При наличии трех замов, работающих на равных правах, вставал вопрос уже не только о четком разграничении обязанностей между ними, но и о единстве и согласованности их работы. 9 декабря (в день своего «отдыха») Владимир Ильич диктует по телефону из Горок большое письмо, адресуя его А. Д. Цюрупе: о порядке работы замов и Председателя СНК. В нем Владимир Ильич устанавливает регламент работы замов и меры для обеспечения единства и согласованности их работы.
Владимир Ильич считает необходимым полную осведомленность каждого из них о работе в целом и сохранении общего руководства работой замов со стороны Председателя СНК, для чего Владимир Ильич фиксирует дни и часы для совместной работы замов и Председателя СНК и особые заседания всех замов с Председателем СНК. Заканчивая это письмо, Владимир Ильич пишет: «Так как работа улучшения и исправления всего аппарата гораздо важнее той работы председательствования и калякания с замнаркомами и наркомами, коя до сих пор занимала замов целиком, то необходимо установить и строго проводить, чтобы не менее двух часов в неделю каждый зам «опускался на дно», посвящая личному изучению самые разнообразные, и верхние и нижние, части аппарата, самые неожиданные притом»11.
Некоторые предложения Владимира Ильича, особенно касающиеся распределения наркоматов, встретили возражения со стороны замов.
13 декабря в письме Каменеву, Рыкову, Цюрупе Владимир Ильич пишет: «Ввиду повторения болезни я должен ликвидировать сейчас всякую политическую работу и возобновить свой отпуск. Поэтому наши разногласия с вами теряют практическое значение»12. Владимир Ильич откладывал весь вопрос, и в частности вопрос о распределении работы между замами, до своего возвращения из отпуска. Но вместе с тем В. И. Ленин указывал на коренное несогласие с предложением Рыкова о том, чтобы личный прием Владимиром Ильичем посетителей происходил, как общее правило, после предварительного отбора их заместителями Председателя СНК и СТО или секретарем ЦК партии. Ленин выдвигает «прямо обратное» предложение — «о полной свободе, неограниченности и даже расширении приемов». Он выразил также несогласие в значительной степени с распределением наркоматов между замами, считая, что распределение надо теснее согласовать со способностью того или другого зама к чисто администраторской работе. «Функции председательствования и контроля за правильностью юридических формулировок как законодательных актов, так и постановлений Финкомитета и т. п.,— пишет В. И. Ленин,— должны бы быть гораздо строже отделены от функций проверки и улучшения административного аппарата» 13.
Подчиняясь неизбежной необходимости предстоящего длительного лечения, Владимир Ильич не терял надежды на выздоровление и возвращение к работе. В этом же письме от 13 декабря он писал: «Прошу только иметь в виду, что я даю свое согласие на предложенное вами распределение не на три месяца (в отличие от вашего предложения), а впредь до моего возвращения к работе, если оно состоится ранее чем через три месяца»14. Эти строки, продиктованные Владимиром Ильичем за три дня до нового, очень тяжелого приступа болезни, нельзя читать без волнения.
Насколько беспокоит Владимира Ильича вопрос о согласованности работы замов, видно уже из того, что 16 декабря, несмотря на тяжелое состояние, Владимир Ильич снова возвращается к нему. Но продолжим сообщение о работе В. И. Ленина 13 декабря.
В 12 часов 30 минут дня к Владимиру Ильичу пришел И. В. Сталин, с которым В. И. Ленин беседовал до 2 часов 35 минут.
В 5 часов 55 минут дня Владимир Ильич снова вызвал меня. Сообщила ему отзыв Фрумкина на тезисы комиссии Аванесова по обследованию заграничных торгпредств, запрошенный Владимиром Ильичем 10 декабря.
В. И. Ленин назначил на 12 часов 14 декабря свидание с Г. М. Кржижановским. Хотел видеться с Фрумкиным, но затем отменил распоряжение.
Вечером, от 7 часов 30 минут до 8 часов 25 минут, Владимир Ильич диктовал письмо Сталину о монополии внешней торговли. Письмо было разослано членам ЦК как материал к пленуму, назначенному на 18 декабря.
В этом письме15 Владимир Ильич подверг резкой критике позицию Бухарина, отстаивавшего замену монополии высокими таможенными пошлинами.
«Бухарин не видит,— это самая поразительная его ошибка, причем чисто теоретическая,— пишет В. И. Ленин,— что никакая таможенная политика не может быть действительной в эпоху империализма и чудовищной разницы между странами нищими и странами невероятно богатыми»16.
В. И. Ленин указывал, что на практике Бухарин становится на защиту спекулянтов, нэпманов, кулаков, «против промышленного пролетариата, который абсолютно не в состоянии воссоздать своей промышленности, сделать Россию промышленной страной без охраны ее никоим образом не таможенной политикой, а только исключительно монополией внешней торговли»17.
Одним из защитников ошибочного решения пленума от 6 октября о внешней торговле был Сталин. Выступая в принципе за монополию, он, однако, не разделял мнения В. И. Ленина о необходимости укрепления и неуклонного проведения ее в жизнь. В мае 1922 года В. И. Ленин в письме Сталину и Фрумкину писал: «Я считаю, что надо формально запретить все разговоры и переговоры и комиссии и т. п. об ослаблении монополии внешней торговли»18. Сталин ответил: «Против «формального запрещения» шагов в сторону ослабления монополии внешней торговли на данной стадии не возражаю. Думаю все же, что ослабление становится неизбежным».
Сталин не верил в прибыли и другие материальные выгоды от монополии внешней торговли. В письме всем членам ЦК 20 октября он пишет: «Письмо тов. Ленина (от 13 октября.—Л. Ф.) не разубедило меня в правильности решения пленума ЦК от 6 октября о внешней торговле. «Миллионы» Внешторга (их еще нужно установить и подсчитать) теряют свой вес, если принять во внимание то обстоятельство, что они в несколько раз перекрыты десятками миллионов золота, вывезенного Внешторгом из России. Тем не менее ввиду настоятельного предложения т. Ленина об отсрочке решения пленума ЦК исполнением, я голосую за отсрочку с тем, чтобы вопрос был поставлен на обсуждение следующего пленума с участием Ленина»19.
И лишь после письма В. И. Ленина от 13 декабря, за три дня до пленума, Сталин снял свои возражения против монополии внешней торговли. В последующие два дня, 14 и 15 декабря, Владимир Ильич продолжал интенсивно заниматься вопросом о внешней торговле.
14 декабря Владимир Ильич звонил по телефону в 11 часов утра, говорил со мной о вчерашнем письме Сталину для пленума ЦК относительно внешней торговли. Просил письмо пока не посылать, так как имеет дополнения... Справился, будет ли Кржижановский. В 1 час 10 минут поручил соединить с Ярославским, но так как он не был найден, то отложил разговор или свидание с ним на вечер.
В 2 часа 45 минут Владимир Ильич вызвал меня и передал следующую записку Аванесову для посылки ему вместе с письмом о внешней торговле: «Посылаю свое письмо. Верните к 7 часам. Обдумайте получше, что добавить, что убавить, как поставить борьбу»20.
Распорядился по возвращении письма послать его Фрумкину, которого, вероятно, примет вечером.
Настроение Владимира Ильича в этот день по внешности было хорошее, шутил, смеялся. Остался очень доволен, узнав, что Политбюро изменило свое решение о Рожкове в соответствии с его предложением. Сказал, что это очень хорошая новость.
Вечером в тот же день, без четверти шесть, Владимир Ильич позвонил, спросил, получен ли протокол Политбюро, и сказал, что намерен диктовать. Попросил соединить его с Ем. Ярославским, который затем был у него. Беседовал по вопросу о внешней торговле.
Приходил Фрумкин, но с Владимиром Ильичем не виделся, так как в седьмом часу вечера пришел врач. В девятом часу Владимир Ильич попросил меня напомнить завтра, в 12 часов дня, о свидании с Фрумкиным, когда последний будет у Цюрупы.
Во изменение своего утреннего распоряжения Владимир Ильич поручил послать И. В. Сталину письмо о монополии внешней торговли, сказав, что добавление напишет отдельно.
Это дополнение Владимир Ильич предполагал продиктовать вечером. Но около 10 часов вечера позвонила Мария Ильинична и сообщила, что Владимир Ильич диктовать сегодня не будет.
14 декабря Владимир Ильич написал записку управделами СНК Н. П. Горбунову о квартире для глазного врача профессора Авербаха. Это еще раз показывает, как внимательно относился В. И. Ленин к людям. Даже в тяжелые дни своей болезни он продолжал проявлять необыкновенно трогательную заботливость о других. Мария Ильинична рассказывала, как В. И. Ленин тепло расспрашивал каждого приезжавшего товарища, интересовался его самочувствием и если замечал, что человек переутомился, то сейчас же посылал отдохнуть, полечиться.
Доктор Кожевников много раз отмечал внимание Владимира Ильича к лечащим врачам. Во время пребывания в Горках Владимир Ильич заботливо спрашивал посещавших его врачей, как они доехали, не устали ли, не озябли ли. Только после этого можно было задавать вопросы Владимиру Ильичу. Так же внимателен был В. И. Ленин к медицинским сестрам, санитарам, которые его обслуживали. Владимир Ильич всегда очень тяготился необходимостью прибегать к чужим услугам и, если предоставлялась возможность, избегал их.
15 декабря Владимир Ильич звонил в 11 часов 50 минут утра. Спросил копии вчерашних писем. Вызвал меня на квартиру и дал написанное им секретное письмо, поручив мне лично переписать его на машинке и отправить, копию же сохранить в запечатанном конверте в секретном архиве. Писать Владимиру Ильичу было очень трудно. Это отразилось на его почерке. Вероятно, поэтому Владимир Ильич велел уничтожить оригинал. Но рука не поднялась уничтожить рукопись В. И. Ленина, и оригинал был сохранен вместе с копией.
Владимир Ильич сделал распоряжение о книгах: отделить книги технические, медицинские и т. п., которые отправить обратно; сельскохозяйственные передать Марии Ильиничне; по производственной пропаганде, организации труда и педагогические — Надежде Константиновне; беллетристику держать до востребования; публицистику, политические мемуары, воспоминания оставить для него.
Кроме того, Владимир Ильич попросил, чтобы ему были даны все протоколы финансового комитета с запиской секретаря, «не слишком длинной, но и не слишком короткой», из которой он мог бы составить ясное представление о работах комитета.
Настроение неважное, сказал, что чувствует себя хуже, ночь не спал.
Начальник спецохраны Владимира Ильича рассказывал нам, что Владимиру Ильичу не хотелось ехать в Горки, что дорога на аэросанях очень утомительна, а на автомашине ехать нельзя из-за обилия снега. Он рассказал, что ежедневно в 9 часов 30 минут приводит к Владимиру Ильичу собаку Айду (щенок, ирландский сеттер), которую Владимир Ильич очень любит и играет с ней. Этот щенок был привезен Владимиру Ильичу еще в середине июля, когда он поправлялся после болезни и жил в Горках.
Владимир Ильич вторично позвонил в 8 часов 30 минут вечера и продиктовал письмо Сталину для членов Политбюро. Начал диктовать по телефону, но потом вызвал меня на квартиру.
В этом письме Владимир Ильич писал: «Я кончил теперь ликвидацию своих дел и могу уезжать спокойно... Осталось только одно обстоятельство, которое меня волнует в чрезвычайно сильной мере,— это невозможность выступить на съезде Советов. Во вторник у меня будут врачи, и мы обсудим, имеется ли хоть небольшой шанс на такое выступление. Отказ от него я считал бы для себя большим неудобством, чтобы не сказать сильнее. Конспект речи у меня был уже написан несколько дней назад. Я предлагаю поэтому, не приостанавливая подготовки для выступления кого-либо другого вместо меня, сохранить до среды возможность того, что я выступаю сам, может быть, с речью, сильно сокращенною против обычного, например, с речью в три четверти часа. Такая речь нисколько не помешает речи моего заместителя (кого бы Вы ни уполномочили для этой цели), но, думаю, будет полезна и политически и в смысле личном, ибо устранит повод для большого волнения. Прошу иметь это в виду и, если открытие съезда еще затянется, известить меня заблаговременно через моего секретаря. Ленин»1.
Письмо Владимира Ильича показывает, как тяжело переживал он свой вынужденный отрыв от работы и невозможность непосредственного участия в решении важнейших вопросов. Об этом рассказывала нам и Мария Ильинична. Какое значение придавал Владимир Ильич участию в работе X Всероссийского съезда Советов, видно из того, что еще 13 ноября, после своего выступления на IV конгрессе Коминтерна, которое прошло очень удачно, он спросил доктора Кожевникова, можно ли будет выступить на съезде Советов с большой 2-часовой программной речью. Кожевников ответил утвердительно. К сожалению, выступить В. И. Ленину на этом съезде не удалось.
15 декабря Владимира Ильича по-прежнему тревожит вопрос о монополии внешней торговли. В. И. Ленин беспокоился, не будет ли этот вопрос снят с повестки дня предстоящего пленума ЦК. Закончив диктовать письмо Сталину относительно выступления на съезде Советов, Владимир Ильич тут же диктует ему записку, в которой категорически возражает против какой-либо оттяжки рассмотрения вопроса о монополии внешней торговли. Он подчеркивает, что колебание в этом деле приносит громадный вред Советской власти и делает совершенно неустойчивой ее политику по одному из коренных вопросов.
16 декабря состояние здоровья Владимира Ильича резко ухудшилось. В ночь на 16 декабря был новый приступ болезни, продолжавшийся 35 минут. Несмотря на это, утром, до прихода врача, Владимир Ильич кратко продиктовал Надежде Константиновне еще одно письмо о работе замов. Несколько позже Владимир Ильич продиктовал мне это письмо полностью. В нем говорилось о необходимости вести краткую стенографическую запись всех решений замов, чтобы обеспечить согласованность их работы и возможность позже продумать принятые на ходу решения. Организацию аппарата стенографических записей и надзор за его работой Владимир Ильич рекомендовал поручить Н. П. Горбунову.
С 11 до 11 часов 45 минут у Владимира Ильича были врачи (Крамер и Кожевников). Пришла телеграмма от профессора Ферстера, подтверждающая, что до выступления на съезде Владимир Ильич должен не менее семи дней полностью отдыхать.
16 декабря Владимир Ильич ни разу не звонил и никаких распоряжений не делал. Вечером позвонила Надежда Константиновна и просила сообщить И. В. Сталину от имени Владимира Ильича, что выступить на съезде Советов он не сможет. На мой вопрос, как чувствует себя Владимир Ильич, сказала: «Средне, по внешности ничего, а вообще сказать трудно». Просила также по его поручению позвонить Ем. Ярославскому, чтобы он при обсуждении на пленуме вопроса о монополии внешней торговли записывал речи противников монополии — Бухарина и Пятакова, а по возможности и других.
Вынужденный отказ от выступления на X Всероссийском съезде Советов сильно опечалил Владимира Ильича. Здоровье его резко ухудшилось.
18 декабря утром и вечером проходили заседания пленума ЦК РКП (б). На утреннем заседании слушался вопрос о монополии внешней торговли. Пленум постановил подтвердить безусловную необходимость сохранения и организационного укрепления монополии внешней торговли, отменил постановление предыдущего октябрьского пленума ЦК и предложил издать в партийном порядке строгую инструкцию, разъясняющую это постановление. Пленум осудил высказывания против монополии внешней торговли в переговорах с представителями иностранных капиталистов в России и за границей и указал на вред дискуссий по вопросу о монополии, которые вызывают в капиталистическом мире представление о нашей неустойчивости по этому вопросу.
Владимир Ильич считал необходимым закрепить положение о монополии внешней торговли решением партийного съезда. По предложению Владимира Ильича этот вопрос был внесен на рассмотрение XII съезда РКП (б). В резолюции по политическому отчету Центрального Комитета съезд подтвердил незыблемость монополии внешней торговли и недопустимость каких-либо колебаний при ее проведении.
Таким образом, это важнейшее, отстаиваемое В. И. Лениным решение было обеспечено. Мудрость, дальновидность и революционная настойчивость В. И. Ленина устранили политически ошибочное решение, принятое пленумом ЦК 6 октября 1922 года в отсутствие В. И. Ленина, решение, которое в случае проведения его в жизнь могло бы стать гибельным для Советского государства.
Вся история борьбы за монополию внешней торговли является одним из ярких примеров того, как настойчиво отстаивал Владимир Ильич решения, в правильности и политической необходимости которых он был глубоко убежден. В этих случаях В. И. Ленин выдвигал все новые и новые доводы, рассматривая вопрос со всех сторон, вовлекая в его обсуждение ряд работников, которых считал компетентными в данном деле, внимательно относился к их замечаниям и никогда не подавлял своим авторитетом. Рассмотрение вопроса о монополии внешней торговли может служить примером, характеризующим стиль работы Ленина, его дальновидность, непреклонную волю и строгое соблюдение норм партийной жизни, принципов коллективного руководства.
На вечернем заседании 18 декабря пленум обсудил вопрос об образовании Союза Советских Социалистических Республик.
Инициатором и создателем Союза Советских Социалистических Республик был В. И. Ленин. Идею объединения независимых национальных Советских республик Владимир Ильич развивал в ряде своих работ уже в 1918 году. К лету 1922 года практическое разрешение вопроса о взаимоотношениях РСФСР и независимых республик стало в хозяйственном и политическом отношении необходимым.
11 августа 1922 года во время пребывания Владимира Ильича на лечении в Горках Оргбюро ЦК РКП (б) создало комиссию в составе членов ЦК Сталина, Куйбышева, Орджоникидзе, Сокольникова и представителей от независимых национальных республик для разработки и подготовки проекта резолюции «О взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками». В основу работы комиссии были положены тезисы Сталина об «автономизации», которые предусматривали объединение независимых республик путем вхождения их в РСФСР на началах автономии и подчинении центральных государственных органов независимых республик центральным государственным органам Российской Федерации.
Тезисы обсуждались в руководящих партийных органах республик, а затем были рассмотрены и приняты на двух заседаниях комиссии Оргбюро — 23 и 24 сентября 1922 года. Резолюция комиссии Оргбюро была роздана членам и кандидатам ЦК РКП (б) как материал к предстоявшему октябрьскому пленуму Центрального Комитета.
В. И. Ленин узнал содержание резолюции комиссии Оргбюро из письма Сталина от 22 сентября, присланного в ответ на записку Владимира Ильича, и из беседы со Сталиным, состоявшейся 26 сентября. Владимир Ильич увидел в решении комиссии серьезнейшую политическую ошибку — ущемление интересов и прав независимых республик. Он был убежден, что единственно правильным решением вопроса является добровольное объединение равноправных республик в Союз Советских Социалистических Республик и образование наряду с ВЦИК РСФСР союзного ЦИК.
В последних числах сентября (с 26-го по 29-е), оставаясь еще в Горках, Владимир Ильич имел ряд свиданий и бесед с руководящими работниками: Сталиным, Орджоникидзе, Сокольниковым, с четырьмя представителями Компартии Грузии и представителем Компартии Армении. Особенно продолжительна была беседа со Сталиным. В результате Сталин согласился на предложение Ленина по основному, первому параграфу резолюции.
26 сентября В. И. Ленин в письме, адресованном Каменеву для членов Политбюро, пишет: «По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться... Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В § 1 сказать вместо «вступления» в РСФСР — «Формальное объединение вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии».
Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, «союз советских республик Европы и Азии»21.
Далее Владимир Ильич указывает на необходимость соответствующего изменения также и второго параграфа проекта резолюции, а именно: создание наряду с ВЦИК РСФСР ЦИК Союза Советских Республик — и делает несколько замечаний по другим параграфам резолюции.
Владимир Ильич с присущей ему скромностью называл это свое письмо предварительным проектом, который он будет добавлять и изменять на основании бесед с рядом товарищей. В действительности же В. И. Ленин изложил здесь научные, подлинно интернационалистические принципы образования СССР. Ленинская забота о том, чтобы не ущемлялись интересы и права малых наций, особенно ярко выражена в следующих словах письма: «Важно, чтобы мы не давали пищи «независимцам», не уничтожали их независимости. а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик»2.
В конце письма В. И. Ленин пишет, что Сталин согласился отложить внесение резолюции в Политбюро до 2 октября, то есть до возвращения В. И. Ленина в Москву. Владимир Ильич просит разослать копии его письма всем членам Политбюро 22.
Письмо Ленина имело большое политическое значение и вместе с его беседами с руководящими работниками оказало решающее влияние на исход дела. 27 сентября Сталин сообщил В. И. Ленину и членам Политбюро о своем согласии с предложением Владимира Ильича относительно первого параграфа, однако продолжает еще возражать против образования союзного ЦИК. Но 28 сентября Сталин уступает и в этом вопросе. В новом проекте резолюции, составленном Сталиным 28 сентября, первый и второй параграфы, имеющие принципиальное значение, были сформулированы в соответствии с замечаниями В. И. Ленина, сделанными в письме от 26 сентября и в беседах со Сталиным, Орджоникидзе и другими работниками.
Этот новый проект, подписанный Сталиным, Орджоникидзе, Мясниковым и Молотовым как председателем комиссии, был роздан всем членам и кандидатам ЦК РКП (б).
В вводной части к проекту отмечалось, что авторы его считают резолюцию комиссии ЦК по вопросу о взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками в основе правильной и безусловно приемлемой. А затем было сказано, что резолюция нуждается лишь «в уточнении некоторых пунктов, касающихся главным образом строения общесоюзных центральных органов и отчасти их функций».
Таким образом, сделанные под влиянием и в соответствии с указаниями Ленина принципиальные, имеющие большое политическое значение коренные поправки в прежней резолюции комиссии Оргбюро квалифицируются здесь лишь как «уточнение некоторых пунктов». Это была, конечно, не случайная описка.
Следует отметить, что за несколько дней до октябрьского пленума у Владимира Ильича на приеме были Мдивани и другие члены ЦК КП Грузии. Осуждая допущенные ими националистические выходки, В. И. Ленин внимательно прислушивался к их критике «автономизации».
Владимир Ильич не мог участвовать в работе октябрьского пленума, так как у него сильно болели зубы. Беспокоясь за исход дела и скрывая под шуткой свою озабоченность, Владимир Ильич пишет записку в Политбюро:
«Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами.
Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди
русский,
украинец,
грузин ит. д.
Абсолютно!»23
Пленум ЦК РКП (б) 6 октября по докладу Сталина принял переработанную на основе замечаний Владимира Ильича резолюцию «О взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками». Пленум поручил новой широкой комиссии, включавшей представителей республик, выработать проект закона об образовании СССР и внести на рассмотрение очередного, декабрьского пленума ЦК РКП(б).
18 декабря 1922 года пленум ЦК принял проект закона об образовании СССР.
Таким образом, в вопросе об объединении Советских республик В. И. Ленин оказал решающее влияние на исход дела, нашел правильную форму подлинно братского союза народов, показал несостоятельность «автономизации», искажавшей национальную политику партии. Укоренившееся в связи с культом личности Сталина воззрение, что создателем Союза Советских Социалистических Республик является Сталин, не соответствует исторической правде.
В эти дни, когда происходили заседания Пленума ЦК и X Всероссийского съезда Советов, на повестке которых стояли вопросы, так сильно заботившие Владимира Ильича, в обсуждении которых он надеялся, страстно желал, но не смог участвовать, Владимир Ильич лежал тяжело больной в своей маленькой комнате в кремлевской квартире. Владимир Ильич никого не вызывал и никаких поручений не давал.
Члены ЦК партии были опечалены отсутствием на пленуме Владимира Ильича, очень беспокоились о его здоровье. 18 декабря пленум принял специальное решение, возлагавшее на И. В. Сталина наблюдение за тем, чтобы предписанный врачами режим лечения Владимира Ильича строго соблюдался.
20 декабря Мария Ильинична записала в своем дневнике: «Прилетел из-за границы профессор Ферстер. Владимир Ильич встретил его очень радушно и прежде всего спросил, как он доехал, не устал ли».
Позже Мария Ильинична вспоминала интересные высказывания профессора Ферстера о ходе болезни Владимира Ильича. Профессора часто спрашивали: «Не из-за того ли, что В. И. Ленин с начала октября до середины декабря снова был на работе, развитие болезни пошло ускоренным ходом?» Ферстер со всей решительностью отвергал это предположение.
«Болезнь Ленина,— говорил он,— была обусловлена в первую очередь внутренними причинами, она развивалась по внутренним законам независимо от внешних факторов, с беспощадной закономерностью... Если бы Ленина в октябре 1922 года и дальше оставляли бы в бездеятельном состоянии, он лишился бы последней большой радости, которую он получил в своей жизни. Дальнейшим полным устранением от всякой деятельности нельзя было бы задержать ход его болезни. Работа для Владимира Ильича была жизнью, бездеятельность означала смерть»24.
21 и 22 декабря, несмотря на тяжелое состояние, Владимир Ильич продиктовал две короткие записки.
В ночь на 23 декабря болезнь обострилась. Когда Владимир Ильич проснулся, то оказалось, что ни правой ногой, ни правой рукой он не может двигать. Вскоре Мария Ильинична сообщила нам горькую весть: болезнь Владимира Ильича распространилась дальше. Правая рука и правая нога поражены параличом.
* * *
С этих пор Владимир Ильич больше не мог сам писать. Никто из должностных лиц, кроме М. А. Володичевой, меня, М. И. Гляссер 25 и медицинского персонала, у Владимира Ильича с 23 декабря не бывал.
В те тяжелые дни с особой силой проявилось несравненное величие духа Ленина. Прикованный к постели, он отдавал последние силы тому великому делу, которому беззаветно служил всю свою жизнь. Преодолевая болезнь, при каждом проблеске улучшения здоровья Владимир Ильич диктовал письма, статьи, излагал свои гениальные планы дальнейшего развития Советского государства, мудрые заветы партии и советскому народу.
23 декабря Владимир Ильич попросил разрешения у врача продиктовать стенографистке в течение пяти минут. Владимир Ильич сказал, что его волнует один вопрос и он боится, что не уснет, если этот вопрос не запишет. Врач удовлетворил просьбу, и Ленин успокоился.
В тот же день утром, в начале девятого, В. И. Ленин вызывал на квартиру М. А. Володичеву и в продолжение четырех минут диктовал ей. Как записала М. А. Володичева, Владимир Ильич чувствовал себя плохо, были врачи. Перед тем как начать диктовать, он сказал ей: «Я хочу Вам продиктовать письмо к съезду. Запишите!» Продиктовал быстро, но болезненное состояние давало о себе знать.
Уже в этой, первой части письма Владимир Ильич четко сформулировал те основные положения, которые считал необходимым внести на обсуждение партийного съезда. Прежде всего В. И. Ленин предлагал увеличить состав ЦК РКП (б) до нескольких десятков или даже до сотни человек путем вовлечения в него рабочих.
В расширении состава ЦК Ленин видел средство «и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии»26.
Вторым вопросом, который В. И. Ленин считал необходимым поставить перед съездом, был вопрос об увеличении компетенции Госплана.
Закончив диктовать, Владимир Ильич спросил у М. А. Володичевой, какое сегодня число, почему она такая бледная и почему не на съезде27 . Пожалел, что отнимает время, которое она могла бы провести на съезде. Никаких распоряжений от Владимира Ильича Володичева не получила.
Простое, товарищеское отношение к работающему персоналу было вообще характерно для Владимира Ильича. Как говорила Мария Ильинична, «он срабатывался с людьми и очень не любил без крайней необходимости менять их».
24 декабря, в промежутке от 6 до 8 часов вечера, Владимир Ильич опять вызывал М. А. Володичеву и диктовал в течение 10 минут. Предупредил ее о том, что продиктованное вчера (23 декабря) и сегодня (24 декабря) является абсолютно секретным. Подчеркнул это не один раз. Потребовал все, что он диктует, хранить в особом месте.
В этот же день по просьбе Владимира Ильича ему были переданы книги Н. Суханова «Записки о революции», т. III и т. IV28.
Мария Ильинична рассказывала, что в ответ на требования врачей прекратить переговоры Владимира Ильича со своим секретарем и стенографисткой он поставил вопрос ультимативно: или ему будет разрешено диктовать хотя бы в течение короткого времени ежедневно, или он вовсе откажется лечиться. В этом проявилась наиболее характерная черта Владимира Ильича: вне революционной работы он не видел смысла жизни. И теперь, прикованный к постели, больной, страдающий нередко сильными головными болями и мучительной бессонницей, Владимир Ильич с нечеловеческим упорством старался использовать каждую возможность работать для партии, для дела рабочего класса.
В. И. Ленин настойчиво добивался от врачей, чтобы ему разрешили диктовать свой «дневник». Владимир Ильич, вероятно, полагал, что такое невинное название его записок облегчит получение разрешения.
24 декабря на совещании врачей с членами Политбюро Сталиным, Бухариным и Каменевым было решено, что Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5—10 минут. Но это не должно носить характер переписки, и на эти записки Владимир Ильич не должен ожидать ответа. Свидания запрещались. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений. Для записи диктуемого Владимиру Ильичу предоставили право вызывать из своего секретариата М. А. Володичеву и меня.
Пользуясь этим решением, В. И. Ленин в конце декабря 1922 года и в январе — феврале 1923 года продиктовал свои письма и статьи, имеющие неоценимое значение для нашей партии.
Постепенно время для диктовки Владимира Ильича было увеличено до 20 минут в день, а затем до 40 минут в два приема, утром и вечером.
Случалось, что Владимир Ильич переступал и эти границы, продолжая диктовать начатую статью. Фактически Владимир Ильич работал значительно больше положенного ему времени.
Во время диктовки он иногда прочитывал продиктованное им раньше и переписанное на машинке. В некоторые дни Владимир Ильич читал вечером, перед сном. Можно с уверенностью сказать, что многие часы днем и в бессонные ночи Владимир Ильич думал о том, что он считал необходимым безотлагательно сказать партии и что ему приходилось вмещать в тесные рамки времени, отведенного для диктовки врачами.
Необходимость диктовать, а не писать самому сильно затрудняла Владимира Ильича. Он и до болезни не любил диктовать. Владимир Ильич говорил, что привык видеть перед глазами написанный текст. Его стесняло, что в минуты, когда, продиктовав фразу, он останавливался, обдумывая дальнейшее, стенографистка бездействовала, ожидая продолжения.
Пытаясь приучить себя к диктовке, Владимир Ильич просил, чтобы стенографистка имела при себе какую-либо книгу для чтения в перерывах. Однако и это не помогло. Тогда стенографистку поместили в соседней комнате, дали ей наушники, и Владимир Ильич диктовал по телефону. Но к этому способу он прибегал редко и неохотно.
Диктуя свои последние письма и статьи, Владимир Ильич быстро, скороговоркой произносил сложившуюся в уме фразу и останавливался ненадолго, продумывая следующую. При этом Владимир Ильич никогда не повторял уже произнесенное предложение, и ни М. А. Володичева, ни я не осмеливались переспрашивать, боясь нарушить течение его мысли.
После окончания диктовки записи тотчас же расшифровывались, переписывались на машинке и передавались Владимиру Ильичу. По его указанию продиктованное перепечатывалось на машинке в пяти экземплярах: один — для него, три — для Надежды Константиновны, и один хранился в его секретариате.
Экземпляр записи, посылаемый в «Правду» со всеми поправками и изменениями, перепечатанный начисто, просматривался Владимиром Ильичем, после чего передавался Марии Ильиничне 29. Исправлялись и остальные копии, а черновики сжигались.
Владимир Ильич сказал Володичевой, чтобы особо секретные записи хранились в конвертах под сургучной печатью. На конвертах по указанию Ленина делалась надпись, что вскрыть их может лишь В. И. Ленин. Владимир Ильич добавлял еще: «А после его смерти — Надежда Константиновна». Но эти слова на конвертах не писались, о них знали только Надежда Константиновна и Мария Ильинична. Было невыносимо больно поставить слово «смерть» рядом с именем Владимира Ильича.
Мария Ильинична и Надежда Константиновна нежно заботились о Владимире Ильиче. Вся хозяйственная и организаторская часть по уходу за ним лежала на Марии Ильиничне, которая почти никогда от него не отлучалась. Надежда Константиновна тоже неотлучно находилась около Владимира Ильича. Он горячо и искренне любил этих двух наиболее близких ему людей и всегда проявлял о них самую нежную заботу.
На кровати Владимира Ильича была сделана полочка вроде пюпитра для нот. Положив на нее свою статью, Владимир Ильич проверял запись, переворачивая страницы здоровой левой рукой, иногда вносил небольшие поправки. В те дни, когда состояние было лучше, В. И. Ленин шутил, улыбался, спрашивал, не очень ли мы устали. Но часто Владимир Ильич страдал головными болями, и тогда у него на голове лежал компресс.
Это были тяжелые и незабываемые дни. Казалось, вся наша жизнь сосредоточилась в тех немногих минутах, которые мы проводили у постели больного Владимира Ильича, стараясь не пропустить ни одного слова его, ни одного, хотя бы мимолетного оттенка в выражении его лица.
Сотрудники небольшого Секретариата СНК и СТО с огромным волнением ожидали каждый раз возвращения М. А. Володичевой или меня от Владимира Ильича. Каждому хотелось прежде всего узнать, как чувствует себя Владимир Ильич, как он выглядит. Иногда после нашего возвращения от Владимира Ильича в Секретариат приходила Надежда Константиновна или Мария Ильинична, чтобы прочесть то, что он продиктовал, и поделиться своими впечатлениями о его самочувствии.
25 и 26 декабря Владимир Ильич продолжал диктовать М. А. Володичевой «Письмо к съезду», начатое им 23 и 24 декабря.
В этом письме, продиктованном в пять приемов (23, 24, 25, 26 декабря 1922 года и 4 января 1923 года), Владимир Ильич предостерегал партию от возможности раскола. Предлагая увеличить число членов ЦК до 50—100 человек за счет рядовых рабочих, Ленин считал, что «устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз»30.
Имея в виду, что раскол может быть вызван личными качествами отдельных членов ЦК и обостренными взаимоотношениями между ними, Владимир Ильич дает в этих записях характеристику отдельных членов ЦК.
Особенно подробно останавливается Владимир Ильич на характеристике Сталина и Троцкого, отношения между которыми, по его мнению, составляют больше половины опасности раскола. В. И. Ленин пишет: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.
Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно»31.
Говоря далее о других членах ЦК, В. И. Ленин напоминает, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева не являлся случайностью, но что он так же мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм — Троцкому.
Из молодых членов ЦК В. И. Ленин коротко останавливается на Бухарине и Пятакове.
В. И. Ленин отмечает, что Бухарин — «ценнейший и крупнейший теоретик партии... но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)»32.
25 декабря Владимир Ильич, заканчивая вторую часть письма, указывает, что «Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе»3.
26 декабря Владимир Ильич продолжал диктовать «Письмо к съезду». В. И. Ленин указывает, что увеличение числа членов ЦК будет способствовать улучшению работы всего советского государственного аппарата.
Переделку и улучшение советского аппарата Ленин считал задачей первостепенной важности и на протяжении всей своей деятельности как глава правительства уделял ей много сил и времени. 26 декабря В. И. Ленин говорит, что этот аппарат, унаследованный нами, в сущности, от старого режима, из рук вон плох. Переделать его в пять лет, особенно в условиях, в которых проходила наша революция, было совершенно невозможно. Достаточно, что мы за пять лет создали новый тип государства, в котором рабочие идут впереди крестьян против буржуазии; и это при условии враждебной международной обстановки дело гигантское. Считая необходимым расширить ЦК за счет рядовых рабочих, не тех рабочих, которые уже выдвинулись в число советских служащих, а тех, которые ближе к числу рядовых рабочих и крестьян, В. И. Ленин писал:
«Я думаю, что такие рабочие, присутствуя на всех заседаниях ЦК, на всех заседаниях Политбюро, читая все документы ЦК, могут составить кадр преданных сторонников советского строя, способных, во-первых, придать устойчивость самому ЦК, во-вторых, способных действительно работать над обновлением и улучшением аппарата»33.
27 декабря Владимир Ильич начал диктовать письмо «О придании законодательных функций Госплану». Госплан, отмечал В. И. Ленин, представляет собою совокупность сведущих людей, обладающих большими научными и техническими знаниями для правильного суждения о делах. Поэтому следует сделать шаг для увеличения компетенции Госплана, придания ему известной независимости и самостоятельности, для чего установить особый, отличный от обычного, более сложный порядок пересмотра или отмены решений Госплана.
Вместе с тем Ленин указывает, что здесь с принципиальными вопросами тесно переплетается вопрос личный, именно вопрос о руководстве Госплана. Владимир Ильич возвращается к высказанному им ранее (в 1921 году и в сентябре 1922 года) соображению, что научную работу Госплана надо подкрепить работой администраторской.
В этом отношении чрезвычайно важно следующее высказывание Ленина в продолжении письма от 28 декабря: «Руководитель государственного учреждения должен обладать в высшей степени способностью привлекать к себе людей и в достаточной степени солидными научными и техническими знаниями для проверки их работы. Это — как основное. Без него работа не может быть правильной. С другой стороны, очень важно, чтобы он умел администрировать и имел достойного помощника или помощников в этом деле. Соединение этих двух качеств в одном лице вряд ли будет встречаться и вряд ли будет необходимо»34.
2 8 декабря Владимир Ильич около 20 минут продолжал диктовать письмо «О придании законодательных функций Госплану» и столько же времени читал.
29 декабря Владимир Ильич закончил диктовать письмо «О придании законодательных функций Госплану». Дальнейшая судьба письма такова: 2 июня 1923 года Н. К. Крупская передала письмо в Политбюро ЦК РКП (б). По поручению Сталина 3 июня 1923 года оно было разослано всем членам и кандидатам Политбюро и членам Президиума ЦКК. Впервые письмо опубликовано после XX съезда партии.
29 декабря Надежда Константиновна сообщила, что врачи разрешили Ильичу читать книги и он читает «Записки о революции» Суханова; просит составлять для него списки получаемых новых книг по отделам, кроме беллетристики, которая его сейчас не интересует.
В эти дни время диктовки было увеличено до двух раз в день по 10 минут. Владимир Ильич нередко работал больше. Как говорила Мария Ильинична, он, желая поправиться, выполнял все предписания врачей по приему лекарств, но в отношении работы выходил за рамки дозволенного.
Владимир Ильич в это время был занят не только записями, на которые, по формулировке врачей, «он не должен был ожидать ответа», но и текущими делами и старался влиять на них.
29 декабря, закончив письмо о Госплане, В. И. Ленин возвращается к вопросу об увеличении числа членов ЦК. Как всегда, рассматривая вопрос со всех сторон, он высказывает свои соображения о том, что новые члены ЦК, занимаясь главным образом проверкой и улучшением работы советского аппарата, должны будут пользоваться при этом услугами высококвалифицированных специалистов» которых им будет поставлять РКИ. Здесь Владимир Ильич подходит к своему плану соединения советского контрольного органа — Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрина) с партийным — Центральной контрольной комиссией (ЦКК). Несколько позже, в январе 1923 года, Владимир Ильич подробно изложил этот план в статье «Как нам реорганизовать Рабкрин».
Вопрос о составе и строении высших партийных органов занимал Владимира Ильича и раньше, до декабря 1922 года. В этом отношении интересна рассказанная Марией Ильиничной ее беседа с Владимиром Ильичем 2 сентября 1922 года. Речь между ними зашла о долговечности революционера. Стали вспоминать, кому из ближайших товарищей сколько лет, люди каких поколений входят в ЦК. Владимир Ильич начал развивать мысль о том, что в ЦК должны бы входить люди разных поколений: 50, 40, 30, 20 лет. Таким образом, молодежь втягивалась бы в работу ЦК, присматривалась, привыкла бы к ней. ЦК мог бы быть «вечным».
30 декабря собрался I съезд Советов СССР, который принял Декларацию об образовании Союза ССР и Союзный договор. Под бурные аплодисменты всех присутствующих и крики «ура» съезд постановил послать пламенный привет почетному председателю съезда, вождю мировой революции В. И. Ленину.
А Владимир Ильич в этот день диктовал М. А. Володичевой письмо «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Диктовка проходила в два приема по 15 минут. Кроме того, Владимир Ильич читал два раза по 20 минут. Как рассказывал доктор Кожевников, первой диктовкой Владимир Ильич остался очень доволен, но вторая вначале не вполне клеилась, и это его расстроило.
31 декабря утром настроение у Владимира Ильича было очень плохое, как ни разу за время болезни. Вечером стало гораздо лучше.
В два приема вечером Владимир Ильич закончил диктовать письмо «К вопросу о национальностях или об «автономизации» и остался доволен своей работой.
Было ли случайным совпадением то, что это свое письмо
В. И. Ленин диктовал в дни работы съезда, окончательно закрепившего решение об образовании СССР? Скорее всего можно предполагать, что, зная об открытии съезда, Владимир Ильич с новой силой почувствовал тревогу за правильное решение национального вопроса, которая так ярко выражена в его письме.
Письмо В. И. Ленина «К вопросу о национальностях или об «автономизации» имеет огромное принципиальное значение. В. И. Ленин дал в нем глубокое разъяснение национальной политики Коммунистической партии и подлинно пролетарского интернационализма. Особенно заострял Владимир Ильич внимание на обеспечении чуткого отношения к национальным меньшинствам со стороны больших наций. В этой связи В. И. Ленин отводит большое место в своем письме конфликту между ЦК Компартии Грузии и Заккрайкомом РКП (б), возглавлявшимся Г. К. Орджоникидзе. Об этом конфликте, который его глубоко волновал, Владимир Ильич знал еще до своей болезни.
Политическая обстановка в Грузии, лишь в феврале 1921 года освободившейся от меньшевистского владычества, была очень сложной. На настроении масс сказывалось влияние мелкобуржуазных партий, особенно меньшевиков, еще недавно бывших хозяевами в Грузии. Националистические, антисоветские настроения подогревались агрессивной позицией английского империализма, стремившегося восстановить в Грузии старые порядки, закабалить ее.
Сложное внешнее и внутреннее положение республики требовало от Коммунистической партии Грузии особой гибкости. Еще 2 марта 1921 года В. И. Ленин, горячо приветствуя Советскую Грузию, в телеграмме Г. К. Орджоникидзе указывал на необходимость гибкой тактики, особой политики уступок по отношению к мелкой буржуазии, вплоть до заключения блока с меньшевиками. «...Гигантски важно,— писал В. И. Ленин,— искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, кои еще до восстания не были абсолютно враждебны к мысли о советском строе в Грузии на известных условиях.
Прошу помнить, что и внутренние и международные условия Грузии требуют от грузинских коммунистов не применения русского шаблона, а умелого и гибкого создания своеобразной тактики, основанной на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам»35.
В. И. Ленин указывал, что укрепление советского строя в Грузии и других Закавказских республиках имеет огромное международное значение. Особенно ярко выразил Владимир Ильич эту мысль в письме от 14 апреля 1921 года «Товарищам коммунистам Азербайджана, Грузии, Армении, Дагестана, Горской Республики».
В. И. Ленин писал: «...как ни важен национальный мир между рабочими и крестьянами национальностей Кавказа, а еще несравненно важнее удержать и развить Советскую власть, как переход к социализму. Задача трудная, но вполне исполнимая. Всего более важно для успешного ее решения, чтобы коммунисты Закавказья поняли своеобразие их положения, положения их республик, в отличие от положения и условий РСФСР, поняли необходимость не копировать нашу тактику, а обдуманно видоизменять ее применительно к различию конкретных условий...
Больше мягкости, осторожности, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и особенно крестьянству...
Более медленный, более осторожный, более систематический переход к социализму — вот что возможно и необходимо для республик Кавказа в отличие от РСФСР. Вот что надо понять и уметь осуществить в отличие от нашей тактики»36.
Такова была четкая и ясная ленинская линия.
Однако в первые дни существования Грузинской Советской Социалистической Республики там возникли резкие разногласия по тактическим вопросам между Центральным Комитетом Коммунистической партии (большевиков) Грузии (ЦК КП(б)Г) и Кав-бюро (позже Заккрайком) РКП (б).
Часть ответственных работников Грузии во главе с Мдивани, Махарадзе и другими, ссылаясь на знание местных условий и упрощенно толкуя советы В. И. Ленина, допускали серьезные националистические ошибки.
С другой стороны, Кавбюро (Заккрайком) во главе с Г. К. Орджоникидзе, правильно осуждая националистические ошибки большинства ЦК Компартии Грузии, действовало зачастую методами периода «военного коммунизма», увлекалось администрированием. Заккрайком обвинил Мдивани, Махарадзе и их сторонников в уклоне к социал-национализму и к меньшевизму.
Члены ЦК КП(б) Мдивани, Махарадзе и другие в свою очередь обвиняли Заккрайком и Орджоникидзе в великорусском шовинизме, в грубом, пренебрежительном отношении к членам ЦК КПГ. Заккрайком, утверждали они, непосредственно, через голову ЦК КП Грузии руководил организациями, находящимися в ведении ЦК КП Грузии.
Центральным вопросом, вокруг которого развертывался конфликт, был вопрос об образовании Закавказской Федерации. Группа Мдивани считала образование Федерации делом преждевременным и неподготовленным. Мдивани и его единомышленники настаивали на сохранении независимости Грузии и на непосредственном вхождении ее в СССР, подобно Украинской и Белорусской республикам. Они говорили, что Заккрайком проводит объединение в порядке партийной дисциплины, «одним махом», без предварительного обсуждения.
В. И. Ленин считал неправильной, глубоко ошибочной позицию Мдивани и других противников образования Закавказской Федерации. В наследство от буржуазно-помещичьего строя молодые Закавказские республики получили много спорных территориальных, хозяйственных, религиозных и других вопросов. Международная и внутренняя реакция всячески подогревала национальную вражду и недоверие между народами. А для того чтобы в кратчайшие сроки наладить нормальную хозяйственную, общественно-политическую и культурную жизнь каждой республики, необходимо было теснейшим образом объединить их силы. Единственно правильным путем для достижения этой цели было создание братского союза закавказских народов в виде Закавказской Федерации.
Состоявшийся в октябре 1922 года Пленум ЦК РКП (б) признал необходимым образование Закавказской Федерации. Мдивани участвовал в работе Пленума, в принципе согласился с этим решением. Но после Пленума группа Мдивани возобновила свою борьбу против создания федерации. Это обеспокоило В. И. Ленина. В телеграмме от 21 октября Владимир Ильич писал: «Я был убежден, что все разногласия исчерпаны решениями пленума ЦК при моем косвенном участии, при прямом участии Мдивани».
Стремясь поскорее «разрешить» противоречия в ЦК Компартии Грузии, Заккрайком решил «убрать» из Тифлиса ряд сторонников Мдивани, откомандировать их в распоряжение ЦК РКП (б). Эти и подобные действия Заккрайкома, а также непартийное поведение группы Мдивани привели к тому, что 22 октября на пленуме ЦК КП(б)Г подавляющее большинство членов этого состава ЦК (9 из 11) приняли постановление о сложении своих полномочий.
Отставка их была в тот же день принята Заккрайкомом и утверждена ЦК РКП (б).
24 ноября Секретариат ЦК РКП (б) решил создать комиссию под председательством Ф. Э. Дзержинского для срочного рассмотрения заявления Ф. Махарадзе и других членов ЦК КП Грузии старого состава и разработки мер по установлению прочного мира в Компартии Грузии. Решение о назначении комиссии было поставлено на голосование членов Политбюро и утверждено 25 ноября. В. И. Ленин от голосования воздержался.
12 декабря, в последний день работы В. И. Ленина в своем кабинете в Кремле, Дзержинский, возвратясь из Тифлиса, подробно доложил Владимиру Ильичу о положении в Компартии Грузии и о выводах комиссии. Комиссия признала политическую линию Заккрайкома, в частности Орджоникидзе, и его борьбу против линии ЦК КП(б) Грузии старого состава вполне правильной. Одновременно комиссия признала необходимым отозвать из Грузии Махарадзе, Кавтарадзе, Мдивани и Цинцадзе.
Заключение комиссии было утверждено Оргбюро в Политбюро. Но Владимир Ильич остался недоволен работой комиссии. Он считал, что комиссия не проявила необходимого беспристрастия при расследовании грузинского конфликта. На Владимира Ильича это дело подействовало очень тяжело.
Владимир Ильич был хорошо и всесторонне осведомлен о положении в Грузии и о конфликте в ЦК КПГ. По этому вопросу он неоднократно беседовал с Орджоникидзе, Сталиным, Дзержинским и другими руководящими работниками. Разговаривал также с Мдивани, Махарадзе и другими членами ЦК КП Грузии. К тому же В. И. Ленин получал письма, записки, телеграммы по прямому проводу как от одной, так и от другой стороны с сообщением о каждом новом этапе или эпизоде борьбы. Следовательно, Владимир Ильич не мог не знать, например, о таких вредных мероприятиях, проводившихся в Грузии с санкции старого ЦК КП(б)Г, как учреждение кордонов на границах Грузии, взимание платы за разрешения, выдаваемые НКВД на право въезда и пребывания в Грузии, которые Владимир Ильич безусловно не одобрял.
Но Владимир Ильич не мог полностью одобрять также негибкую линию, которую проводил Орджоникидзе при поддержке Сталина и Дзержинского. В. И. Ленин с возмущением говорил об употреблении Сталиным и Орджоникидзе даже на открытых собраниях выражения «выжечь каленым железом националистические настроения» и пренебрежительного термина «уклонисты» в отношении большинства членов ЦК КП(б)Г. В этом Владимир Ильич видел одно из проявлений великорусского шовинизма, питающего и выращивающего местный национализм.
В своем письме «К вопросу о национальностях или об «автономизации», продиктованном 30 и 31 декабря 1922 года, В. И. Ленин наносит удар по великорусскому шовинизму, берет, как он выразился, под защиту тех, кто ущемлен великодержавными замашками, допущенными некоторыми видными деятелями партии.
Владимир Ильич подробно разъясняет, что необходимо отличать национализм большой нации и национализм нации маленькой.
Интернационализм со стороны так называемой «великой нации» должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетавшей, нации большой то неравенство, которое складывается в жизни фактически.
Владимир Ильич указывает, что «в данном случае, по отношению к грузинской нации, мы имеем типичный пример того, где сугубая осторожность, предупредительность и уступчивость требуются с нашей стороны поистине пролетарским отношением к делу», и что «в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить»37.
Намечая, какие меры следует предпринять при создавшемся положении, Владимир Ильич прежде всего указывает, что «следует оставить и укрепить союз социалистических республик; об этой мере не может быть сомнения. Она нам нужна, как нужна всемирному коммунистическому пролетариату для борьбы с всемирной буржуазией...»38.
Далее Владимир Ильич считает нужным примерно наказать Орджоникидзе за недостаточную выдержанность. «...Говорю это,— пишет Ленин,— с тем большим сожалением, что лично принадлежу к числу его друзей и работал с ним за границей в эмиграции...»39
Будучи не согласен с выводами комиссии, Владимир Ильич предлагает «доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там несомненно имеются»40.
Политически ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию, указывает В. И. Ленин, следует сделать Сталина и Дзержинского.
Владимир Ильич рассматривает вопросы национальной политики партии в связи с ее интернациональным долгом и в заключение письма подчеркивает, что даже малейшая несправедливость по отношению к нашим «малым» нациям может подорвать наш авторитет среди народов Востока, что было бы особенно непростительным в момент, когда сотни миллионов народов Азии начинают пробуждаться к борьбе за свое освобождение. В. И. Ленин заканчивает письмо пророческими словами:
«А завтрашний день во всемирной истории будет именно таким днем, когда окончательно проснутся пробужденные угнетенные империализмом народы и когда начнется решительный долгий и тяжелый бой за их освобождение»41.
Владимир Ильич предназначал это письмо для XII съезда партии. Оно было зачитано руководителям делегаций на XII съезде партии. В резолюции съезда по национальному вопросу были учтены указания В. И. Ленина. Этот выдающийся документ, представляющий собой один из основополагающих трудов В. И. Ленина по национальному вопросу, к сожалению, долгое время замалчивался. Он стал достоянием нашей партии и всего международного коммунистического движения лишь после исторического XX съезда КПСС.
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 220—223. Ред.
2 Там же. С. 222.
3 Там же. С. 223.
4 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 254.
5 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 364.
6 Там же. С. 369—370.
7 Там же. Т. 45. С. 152. 4 Там же. С. 180.
8 Ленинский сб. Т. 36. С. 499.
9 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 300.
10 Там же. С. 329.
11 Там же. С. 331.
12 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 331.
13 Там же. С. 331—332.
14 См. там же. С. 333—337. Ред.
15 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 335.
16 Там же. С. 336.
17 Ленинский сб. Т. 36. С. 484.
18 ЦПА ИМЛ, ф. 2. on. 1, д. 23348, л. 13.
19 Вопросы истории КПСС. 1957. № 4. С. 153. Ред.
20 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 338.
21 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 211.
22 Там же. С. 212.
23 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 212—213. Ред.
24 Там же. С. 214.
25 ЦПА ИМЛ, ф. 16, оп. 3, д. 20.
26 М. И. Гляссер в этот период была приглашена В. И. Лениным один раз — 6 февраля 1923 г. Ред.
27 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 343.
28 23 декабря в Москве собрался X Всероссийский съезд Советов, который, как и предшествовавшие ему съезды Советов Украины, Белоруссии и ЗСФСР, принял решение о вхождении на основе добровольности и равноправия народов в Союз Советских Социалистических Республик. Ред.
29 Книги «Записки о революции» меньшевика Суханова, вышедшие в издательстве 3. И. Гржебина в 1922 г., охватывали период с 3 апреля по 8 июля 1917 г. По поводу этих книг В. И. Ленин написал известную статью «О нашей революции» (см.: Поли. собр. соч. Т. 45. С. 378—382). Ред.
30 М. И. Ульянова была в то время ответственным секретарем редакции «Правды».
31 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 344.
32 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 345.
33 Там же.
34 Там же.
35 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 348.
36 Там же. С. 351.
37 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 367.
38 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 198, 199.
39 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. г 359—360.
40 Там же. С. 360.
41 Там же. С. 361.