Василий Казин
Великий почин
(отрывок из поэмы)
Рванулась в радости земля.
Все города её, поля
Взгляд устремили в Кремль:
Работник,
Хоть он и в древности Кремля,
До новизны большой охотник,
С народом труд всегда деля,
И Ленин вышел на субботник.
Страны главнейшее лицо,
Вождь пролетарской диктатуры,
Он вышел из дому,
Крыльцо,
Весь Кремль, его стены кольцо
Обдав свежей, чем деревцо,
Всей бодростью своей натуры.
Направился он, шагом скор,
В ту сторону, где разговор
И где от "Варшавянки" дико
Успенский съёжился собор, -
Как все, кремлёвцы с ранних пор
Шагали с песнями на сбор.
И все – от мала до велика –
В порядке. Лишь один припёр,
Так праздник встретивший, что в хор
Не рвался, - не вязал он лыка.
И Ленина, из-за него
В досаде, из-за одного.
Вдруг покоробило всего.
Но грянули тут музыканты.
Под гром их труб, под торжество
Пошел он, скор и без того,
Живее марша самого
Туда, где строились курсанты.
И к ни спеша, наискосок
Почти весь двор он пересёк.
Пред командиром, невысок,
Великий,
Взял под козырёк:
- Товарищ командир!
К вам в роту,
К вам на субботник, на работу
В установленный я прибыл срок.
В строй разрешите встать. –
Но строг
Устав. И в сильное смущенье
Впал командир:
Как в подчиненье
Вождя поставить?
Высший ранг,
Да штатский.
Думал. И мгновенье
Ползло, тяжёлое как танк.
Но счастья вырвалось волненье:
- Товарищ Ленин!
В подкрепленье
Вы встаньте к нам
На левый фланг.
- Что ж!
И при царском строе правым
Не числился я. –
И, лукавым
Заискрившийся огоньком,
В строй звездочек предсовнарком,
В строй гимнастёрок, целиком
Поладив с воинским уставом,
Встал в кепке молодцом-бойцом,
Как врос, родной, рабочим, старым,
Своим гражданским пиджаком.
И только встал, как в девять ровно
Команда. И туда, к местам,
Где шпалы с досками, где бревна
Уродовали Кремль, как шрам,
Строй с песней тронулся, и сам,
Сам командир запел, но словно
Он скоро звонким голосам
Обрезал песню, вскрикнул там:
- Стой! Вольно! –
И, как с немцем в Ковно,
Пошел в Кремле с разрухой бой.
И Ленин, как мастеровой,
Смешавшись с массою людской,
Бревно вдруг ухватил рукой –
Той самой – ленинской, какой
Писал декреты нам о мире
И о земле. И – ой! –
Все грянули, дивясь, и шире
Царь-колокол разинул рот:
Бревно,
Бревно берёт,
Взял на плечо, взвалил он – тот,
Кто тяжестей-то нёс уж гору,
Кто землю, двинув, как Аврору,
Повёл в иной круговорот,
Кто вот уже не первый год
Груз государства, груз работ
И груз огромнейших забот
Нёс на себе, сплотив в опору
Партию, народ.
Царь ссылкой проморил, кутузкой.
В побоищах с такой нагрузкой
И вовсе б не легко
Весть в коммунизм, так далеко,
Да закалил в них, как никто,
Ту стойкость, что в народ наш русский
Века вковали глубоко.
При сокрушительном разгроме
Врагов, при смертном их конце,
При братском чувстве к чукчам, к коми,
Всем гениям, во всём объёме
Россия в Ленине, в борце,
В учителе, в предсовнаркоме,
В характере его, в лице
Горела на крутом подъёме,
Как вдохновение в творце.
Но, русский с головы до ног,
Он, Ленин, был, как мир, широк.
У Маркса взяв борьбы урок,
Он, как орёл высокогорный,
Провидел то сквозь даль дорог,
Что даже и с трубой подзорной
Наш глаз увидеть бы не мог.
Как солнышка восход высотник
Скорее, чем другой работник,
Увидеть может, так с вершин
Марксистской мысли он один,
Лишь первый прогремел субботник,
Великий усмотрел почин.
Статью, где каждая страница,
Где каждая её крупица
Бьёт высшей мудрости ключом,
Ещё, ещё раз перечтём, -
И нет, нельзя не подивиться
Всей прозорливости провидца,
Кого, счастливы с ним сродниться,
Мы звали нашим Ильичом.
Ну не на диво ль до сих пор нам?
Предвидел, как к моторам, к горнам,
Как двинется народ в забой,
Как установленным всем нормам
Он даст такой
Воистину разгромный бой,
Что в век новатором бесспорным
Он вторгнется.
О век ты мой,
Как видел вождь!
Я ни бельмеса
Не смыслил, полон интереса:
Что на коптилку, злее беса
Мне чадом лезшую в нутро,
Смотрел он с фото так хитро?
Сквозь чад коптилок всех остро
Он видел зори ГОЭЛРО,
Он видел солнце Днепрогэса,
Кремля созвездье, блеск метро.
И сам он свет такого рода
Зажёг в огромности народа,
Которым и теперь народ,
Как прежде, как живой, ведёт
Он в коммунизм,
Где жизнь, свобода…
В том совершенстве трудовом
И в том богатстве всенародном,
Что с ним, вождем,
В труде своем
Зачали тем субботним днем,
Тем незабвенным
Днем голодным.
1955