Содержание материала

 

Ленин и Шульгин: несостоявшийся диалог

Русаков Е.В. Свердловский областной музыкально-эстетический педагогический колледж (г. Екатеринбург)

На протяжении всей советской и постсоветской историографии личность Василия Витальевича Шульгина вызывала неослабевающий интерес исследователей и общественных деятелей. Этот интерес, отчасти, объясняется попыткой создания Шульгиным, основываясь на иной идеологической платформе, альтернативной ленинизму, трактовки исторических событий и социальных процессов. Во многом неоднозначные и склонные к метафизике попытки провидеть и трактовать проблемы социального и государственного устройства, межнациональных отношений, экономической политики, в последние годы, оказавшиеся в центре внимания нашего общества, в Советском Союзе 70-х годов выглядели крайне нестандартно. Его доводы, как положительные, так и критические применялись даже в прениях на высшем уровне в Верховном Совете СССР.

Плюрализм мнений о роли Василия Витальевича в идеологическом противостоянии, внутри российского общества начала двадцатого века, как о идеологе еврейских погромов, белого движения, русского национализма и наконец «реабилитации большевизма» в эмигрантских кругах очень впечатляет. Из участников бурных событий 1917-1925 г. нельзя найти ни одного крупного политического или общественного деятеля, не оставившего нам комментария о Шульгине.

В своём интервью газете «Правда» касательно национальной политики Сталин, называет его «реакционным донкихотом» и «мракобесом русского шовинизма»[1]. Пуришкевич сравнивает Шульгина с бикфордовым шнуром, способным взорвать всё, к чему он будет приложен[2]. Историк и один из лидеров партии Народной свободы Сергей Мельгунов критически относится к произведениям Шульгина, обвиняя его в участии в заговоре против Императора и государства[3]. Советский диссидент Владимир Осипов, посещавший Шульгина во Владимире, поражался отсутствию у него раскаяния за антимонархические поступки в период революции, и покинул «92-летнего свидетеля роковых дней России с чувством невыразимой горечи»[4]. Либеральный писатель Валентин Ерашов, в романе «Парадоксы В. В. Шульгина» писал: «Ярый монархист, он принимал из рук Николая II акт отречения от престола. Убеждённый антисемит - защищал евреев от погромов и преследований. Махровый русофил - ненавидел и презирал свой народ. Идеолог «Белого движения» - развенчивал его. Враг большевиков - не поднял на них оружие. Противник советской власти - прислуживал ей, будучи ею сломленным», а сочинения Шульгина советского периода называл «вымыслом», «фантазиями», «ложью», или даже «опасным бредом».

Неоднократно обращается к фигуре своего идейного противника и В. И. Ленин. Недаром, после издания Василием Витальевичем книг «Дни» и «1920» за границей, он подробнейшим образом ознакомился с ними и дал указание переиздать их в России. Этот факт, отмеченный многими исследователями[5], открывает нам вождя большевистской партии, с несколько неожиданной стороны, указывает на определенную корректность Ленина в отношении к политическому противнику, чего к сожалению, нельзя сказать об отношении к нему В. В. Шульгина.

В статьях «Министерский тон» и «Ищут Наполеона», опубликованных газетой «Правда» и посвящённых вопросу критики «аграрного бонапартизма» (такое определение даёт Ленин реформам, призванным укрепить «кулачество» в деревне), вождь большевистской партии видит не что иное, как попытку отсрочить во времени неизбежность народного взрыва. Ленин адресует Шульгину следующие слова: - «Вот Шульгин вопиет, что собственность неприкосновенна, что принудительное отчуждение — «могила культуры и цивилизации». Шульгин ссылается – не говорит только, не по «Дневнику» ли Плеханова — на Китай XII века, на печальный результат китайского эксперимента с национализацией»[6] и завершает свою мысль словами: «Конечно, лицемерие этих воплей о бюрократизме бьет в глаза…, за крестьян так говорить могли только помещики да министры»[7]. В других работах Ленина мы находим: - «Надо взять именно главную крепость финансового капитала…, а отдельных капиталистов и даже большинство капиталистов пролетариат не только не намерен «раздевать» (как «пугал» себя и своих Шульгин), не только не намерен лишать «всего», а напротив, намерен приставить к полезному и почетному делу - под контролем самих рабочих»[8]. Этими словами Владимир Ильич, как бы, отвечает Шульгину, на его неоднократные заявления о «недопустимости власти толпы», под которой автором понимались любые политические демонстрации. «Толпа, даже с самыми чистыми и праведными лозунгами», по его мнению, «всегда остаётся уделом бездарности». Впрочем, не стоит относить эти слова только к формам социального протеста. Будучи младшим офицером и командующим небольшим солдатским подразделением, Василий Витальевич пытался остановить погром и грабежи в охваченном массовыми волнениями Киеве октября 1905 года. Очевидцы вспоминали: «Из толпы ему кричали: «Господин офицер, зачем вы нас гоните?! Мы ведь - за вас!», а он обратился к участникам беспорядков с речью: «Вы хотите царским именем прикрыться, ради царя хотите узлы чужим добром набивать! Возьмёте портреты и пойдёте – впереди царь, а за царём - грабители и воры. Этого хотите? Так вот заявляю вам: видит Бог, запалю в вас, если не прекратите гадости…»[9]. Неприятие толпы, все равно – революционной или черносотенной – остаётся в нём на все последующие годы.

Упоминания Ленина в сочинениях Шульгина всегда носят ярко выраженный негативный оттенок. В них очевидна последствие семейной трагедии политика. Гибель в горниле братоубийственной войны всех его братьев, двоих сыновей и расстрел в Одессе племянника Шульгина, которого он пытался выкупить, предлагая свою жизнь в обмен на его.

Впрочем большинство вождей белого движения монархист Шульгин презирал за слабость и «интеллигентство». Он писал: «Белое движение было начато почти что святыми, а закончили его почти что разбойники»[10].

В рассуждениях о Ленине, Василий Витальевич последовательно придерживается вопроса: - «Что-то даст нам ленинизм?». После посещения Советского Союза по поддельному паспорту 1925-1926 году, Шульгин писал: «Я не хочу предвосхищать ваши впечатления. Вы увидите сами. Но могу только сказать, что за это время сделана гигантская работа. Жизнь в ее основах восстановлена. Кем, кто это сделал? Коммунисты? Да, постольку, поскольку мы обязаны просветлению Ленина, крикнувшему на всю Россию: «Назад!» Назад от пропасти, в которую они мчались на всех парах, на коне военного коммунизма… Да, мы обязаны им, поскольку они принятое решение проводят с железной последовательностью. Назад, так назад! В этом сказывается их большевизм, то есть то положительное, что есть в этой породе. Решимость, воля, сила…»[11].

Впрочем, сам автор проявляет непоследовательность в своих рассуждениях: «Я как-то читал в какой-то иностранной газете, что на вопрос одного корреспондента, что он делает во время «отпуска», Ленин ответил:«Внимательно изучаю «1920» год Шульгина». Но если так, если Ленин его изучал, то он мог прочесть там нижеследующее предсказание: «Белая Мысль победит, во всяком случае…»… И вот она уже победила, да, она победила. … Я был очень горд. Недаром меня большевики печатают… Выучили же мы Ленина «новой экономической политике».

И всё же, состоянием дел в СССР Шульгин остался доволен. По его мнению, если красные и победили, то лишь потому, что «стали отчасти белыми»[12]. Белая гвардия заставила их перестроить Красную Армию по образцу старой русской армии. «Какова была Красная Армия три года тому назад? Комитеты, митинги, сознательная дисциплина – всякий вздор. А теперь, … Это армия, построенная так же, как армии всего мира, как наша»[13]. В этом Шульгин видел первую великую победу белого движения. Развивая свою мысль, автор приходит к заключению: - «Быть может красным только кажется, что они сражаются во славу интернационала? На самом же деле, хоть бы и бессознательно, они льют кровь, только чтобы восстановить Державу Российскую? Если это так, то Белая Мысль, прокатившись через фронт, покорила их сознание... Мы победили»[14] .

Уже много позднее, в 1961 г. Шульгин публикует «Письма к русским эмигрантам», где доводит до логического завершения выдвинутый тезис: «России суждено было возродиться через «Безумие Красных», ставших теперь её новыми созидателями»[15]. Теперь Шульгин приходит к заключению о окончательном преобразовании природы коммунизма к созиданию и защите. Посещая московский балет, Шульгин проводит сравнение: «Девушки и молодые люди с великим подъёмом и силой восклицали: «Россия, Россия, Россия – родина моя! Скажу честно, что интеллигенция моего времени, то есть до революции, за исключением небольших групп людей, слушали бы это с насмешкой. Да, тогда восхищаться родиной было не в моде; не кто иной как я сам, очень скорбел об этом»[16].

Созданные в разное время произведения: «Дни», «1920», «Три столицы», «Опыт Ленина» - были написаны столь талантливо, что выдерживали неоднократные переиздания в СССР даже после того, как в 1978г. Василия Витальевича не стало, хотя и были снабжены охранительными предисловиями.

В своих неизданных мемуарах Шульгин сильно изменяет характер своего отношения к Владимиру Ильичу – «Мне так хорошо знакомы те мысли и поиски, которые он переживал…», или даже «мне кажется я его знал…»[17]

Интересна та градация, которая была проделана монархистом. В его книге «Опыт Ленина» выдвинут Заключительный тезис: «Моё мнение, сложившееся за сорок лет наблюдения и размышления, сводится к тому, что для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведён до конца. То, что я пишу сейчас, это слабосильная старческая попытка перед тем как совсем, совсем отойти в сторону, высказать, как я понимаю, подводные камни, угрожающие кораблю Россия, на котором я когда-то плыл»[18].

Историк Д.И.Бабков полагал, что Шульгин пришёл к пониманию и оправданию «опыта Ленина», но, по-прежнему, с позиций националистических и консервативных— «опыт Ленина» нужно «довести до конца». Историки А.В.Репников и И.Н.Гребёнкин полагали, что Шульгина нельзя обвинять в желании выслужиться или подтвердить свою лояльность к советской власти для улучшения собственного положения. Написанием книги «Опыт Ленина» Шульгин пытался проанализировать произошедшие с Россией перемены и заставить власти прислушаться к его предупреждениям.

Литература

1.     «Правда» №261., 18.11.1922г.

2.     Лисовой Н. Н. Шульгин В. В. Последний очевидец (Мемуары. очерки, сны).М. ОЛМА-ПРЕСС., 2002 С. 588.

3.     Бабков Д. И. Политическая деятельность и взгляды В. В. Шульгина в 1917-1939 г. 2008.

4.     Осипов В. Н.Корень нации. Записки русофила. М. Алгоритм, 2012.

5.     Жуков Д. А. Ключи к «Трём столицам». Шульгин В. В. Три столицы. - М. Современник, 1991. С 396.

6.     Ленин В. И. ПСС. Изд. пятое. М. Политиздат, 1967. Т. 16. С. 352.

7.     Там же. С 354

8.     Ленин В. И.ПСС.  Изд. пятое. М. Политиздат, 1967.  Т. 32. С. 468

9.     Последний очевидец. Мемуары. Очерки. Сны. М. ОЛМА-ПРЕСС. 2002. С.588.

10.  Свириденко Ю.П., Ершов В.Ф. Белый террор? Политический экстремизм российской эмиграции в 1920-45 гг. С. 110.

11.  Шульгин В. В. Три столицы. Воспоминания Берлин, 1927. С. 79.

12.  Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920 М. Новости, 1990. С. 332.

13.  Там же. С. 333.

14.  Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920 М. Новости, 1990. С. 335.

15.  Шульгин В. В. Письма к русским эмигрантам. М. Соцэкгиз, 1961.

16.  Письма к русским эмигрантам. М. Соцэкгиз. С.1961.

17.  Последний очевидец. Мемуары. Очерки. Сны. М. ОЛМА-ПРЕСС 2002. С. 588.

18.  Там же. С. 522

 

Joomla templates by a4joomla