НАЛИВКИН Леонид Александрович,
кандидат исторических наук, заведующий филиалом Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда
ЛЕНИН И МИЛЮКОВ: «ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕВЕРАНСЫ» 1917-го
Многие, даже профессиональные историки, нередко в соответствующих ситуациях говорят: «до 1917 года» или «после 1917 года». Тем самым подсознательно — или осознанно — нивелируется качественное различие февральских и октябрьских событийных этапов Второй русской революции. Но в любом случае историческая логика возлагает ответственность исключительно на большевиков. (Вот почему немалое количество абитуриентов вузов искренне верит в то, что «самодержавие свергли большевики»).
Окунемся в мартовские перипетии 1917-го. К слову, довольно долгое время при Советской власти одним из общероссийских праздников был День свержения самодержавия, который отмечался по новому стилю 12 марта.
Если еще в январе 1917 года Ленин находился во власти пессимистических настроений, считая, что до революции «5, 10 и более лет», и говоря, что «мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв . грядущей революции», то свержение самодержавия снова разбудило его активность. Владимир Ильич наметил стратегию и тактику большевиков в новых условиях в «Письмах из далека» (март 1917 года). Для возвращения в Россию Ленин избрал, по договоренности с германским правительством, путь через Германию и скандинавские страны, так как правительства стран Антанты отказались разрешить проезд русских политэмигрантов через свою территорию. Но отложим в сторону те условия, которые выставила Германия для пропуска в Россию политических эмигрантов. Это с достаточно емкой правовой логикой объяснил по приезде сам Ленин. (Кстати, заметим: передвижение в марте 1917 года по Балтийскому морю было тоже далеко не безопасно: к примеру, один корабль с русскими эмигрантами именно тогда, согласно газетным сообщения, был потоплен на Балтике немецкой подводной лодкой). Однако надо было еще получить «добро» и от Временного правительства. Кто же его дал?
Сделано это было министром иностранных дел первого правительственного кабинета П.Н. Милюковым. По сути, именно к его голосу прислушивались члены Временного правительства во главе с Г.Е. Львовым, поскольку первый правительственный состав был сформирован Конституционно-демократической партией, а председателем Центрального комитета кадетской партии и был тогда Милюков.
Сведения о вышеназванном разрешении имеются в весьма объемном следственном деле «Ленин»: содержащее 22 пухлых тома, оно было заведено вскоре после июльских событий 1917 года в Петрограде и отражает не только деятельность Ленина и других лидеров большевистской партии в период июльских и других событий в столице, начиная с приезда Ленина в Петроград, но и роль во всем происшедшем представителей государственной власти. ... Да, тогда, в марте 1917-го, П.Н. Милюков, этот удивительно прозорливый политик, пожалуй, единственный раз в жизни оплошал — недооценил своего будущего визави.
Впрочем, Павел Николаевич на этапе Февральской революции 1917 года недооценивал не только одного В.И. Ленина. По словам Э. Пети, представителя французского правительства в России того периода, Милюков даже в середине октября 1917-го — то есть менее чем за две недели до штурма Зимнего — при встрече с Пети выражал убежденность в том, что большевизм не представляет слишком большой угрозы и что в России существуют лишь две партии: «партия порядка» во главе с Корниловым и «партия распада» во главе с Керенским. (Только здесь может возникнуть резонный вопрос: что это была за «партия порядка», если 2 сентября 1917 года Корнилов был арестован и находился в Быхове? — быть может, это была принята за действительное так называемая «Быховская программа» арестованных участников корниловского мятежа, одним из авторов которой был Лавр Георгиевич?)
Но вот что произошло далее. Согласно отечественным энциклопедическим данным, причем постсоветского периода, 1993 и 1996 годов, Милюков «октябрьскую революцию не принял, уехал в Москву, чтобы организовать сопротивление большевикам». (По другой энциклопедической версии: «Октябрьский переворот встретил, естественно, враждебно. Сразу уехал из Петрограда в Москву»). На самом деле был опущен немаловажный нюанс: в Москву Милюков уехал вечером 24 октября (по старому стилю) — иначе говоря, не сразу после переворота, а за сутки до него. Боялся ли он за свою жизнь? В какой-то степени — да. Но не это было главной причиной его отъезда в Москву (Павел Николаевич был не робкого десятка и не раз это доказывал). Очевидно, он понял бесперспективность борьбы с большевиками в Петрограде, — что, кстати, оправдалось: если в «северной столице» большевики взяли власть в считанные часы, причем практически бескровно (к примеру, при штурме Зимнего погибло с обеих сторон всего шесть человек), то в Москве противоборство оказалось довольно жестким: Московский ВРК одержал победу только 13 ноября.
Какую роль сыграл непосредственно Милюков в московских событиях октября-ноября 1917 года — ответить трудно. Автор специально не занимался этим вопросом, а отечественная историография отвечает на него весьма обтекаемо: «Большевистское правительство во главе с Лениным, — читаем мы в монографии «Черчилль и Милюков против Советской России», — справилось и с ожесточенным военным сопротивлением в Москве, и с казачьими войсками генерала Краснова на подступах к Петрограду, и с огромным по масштабу чиновничьим саботажем, руководимым кадетской партией». О роли Милюкова — ни слова. Тем не менее, он, как председатель кадетского ЦК, не мог оставаться в стороне от московских событий. Вот почему 13 ноября следственная комиссия военного отдела Исполкома Петросовета обратилась в ВРК с просьбой выдать ордер на его арест. Но вот незадача: 14 ноября П.Н. Милюкова избирают депутатом Учредительного собрания — причем от Петрограда. Решение о его аресте в этой ситуации могло иметь далеко идущие политические последствия, ибо Учредительное собрание потенциально являлось высшим органом государственной власти (отсюда исходил принцип личной неприкосновенности его членов). И тогда данный вопрос ставится на повестку дня одного из ближайших заседаний СНК, 16 ноября: «11. О предложении ареста Милюкова. 11. [Решение] Не арестовывать».
Чуть позже, 28 ноября 1917 года, был утвержден написанный В.И. Лениным Декрет об аресте вождей гражданской войны против революции, объявивший кадетскую партию, как партию котрреволюционного мятежа, партией «врагов народа». Эта формула, заимствованная из арсенала Великой французской революции и печально знаменитая впоследствии, в 1930-х годах, была впервые применена к кадетам! «Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, — говорилось в данном декрете, — подлежат аресту и преданию суду революционного трибунала. На местные Советы возлагается обязательство особого надзора за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции».
В тот же день, 28 ноября, были арестованы руководящие деятели кадетского ЦК, в том числе и избранные, как П.Н. Милюков, в Учредительное собрание: Шингарёв, Кокошкин, Долгоруков, Степанов.
... Однако П.Н. Милюкова среди них не было.
При обсуждении декрета на XII пленуме ВЦИК второго созыва в ночь на 8 декабря 1917 года декрет был «продавлен» большевистской фракцией ВЦИК во главе с В.И. Лениным: 150 членов ВЦИК проголосовали за то, чтобы считать кадетов врагами народа (против было 98).
Кадетская партия была объявлена вне закона. Но опять Павла Николаевича Милюкова обходят молчанием ... (Правда, скорее всего потому, что в декабре 1917-го он уже был на Дону, где положение Добровольческой армии генерала Алексеева было довольно прочным).
Вероятнее всего, это и была «дань вежливости» Ленина Милюкову.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), Москва. Ф. 1826. Оп. 1. Дд. 3, 4. 7, 8, 9, 12-а, 12-б; Ф. 130. Оп. 1. Д. 20. Л.4.
2. Политические деятели России 1917: Биографический словарь. М., 1993.
3. Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века.: Энциклопедия. М., 1996.
4. Великая Октябрьская социалистическая революция: Энциклопедия. М., 1977.
5. Думова Н.Г., Трухановский В.Г. Черчилль и Милюков против Советской России. М.,
1989.