Готова ли смена?
(1921 год)
Моя последняя встреча с тов. Лениным была в конце лета 1921 года. Совершенно неожиданно для себя я узнал, что состоялось мое назначение по ведомству Наркоминдела, на должность полпреда в Швеции 1. Проработав все предшествующие годы революции в области хозяйственных вопросов и не желая, кроме того, вообще отрываться от революционной работы в самой ее гуще, дома у себя, я решил поговорить на эту тему с тов. Лениным, надеясь получить от него согласие на перерешение вопроса о моем назначении в Швецию и на оставление меня в России.
Придя к Ильичу, я начал свою беседу с того, что я еще не чувствую необходимости переходить на деловой отдых, каким я считал тогда работу по линии Наркоминдела за границей. Но товарищ Ленин сразу же, сверх обыкновения, не дослушав меня до конца, перебил меня своим решительным возражением:
— Что вы, что вы, дело идет не о посылке вас на покой, хотя вы совсем ошибаетесь, думая, что вам не нужен отдых. Но дело не в отдыхе, а в том, что за границей нам нужно иметь своих людей. Там теперь предстоит нам ответственнейшая работа.
Я продолжал, однако, излагать свои соображения, и мне казалось, что Ильич выслушивает меня, как всегда, внимательно, и признаком этой внимательности был, как всегда, слегка прищуренный глаз. Но вдруг Ильич, опять не дослушав меня, прерывает меня вопросом:
— А вы уже знаете, Саммер2 умер? — Еще один...
Я был застигнут врасплох этим вопросом Ильича. Мне мгновенно вдруг стало ясно, что Ильич, казавшийся, на первый взгляд, все тем же давно знакомым Ильичем, в действительности был в тот момент совсем другим, каким-то новым, чем-то удрученным и о чем-то упорно думающим в то время, как мне казалось, что он слушает меня. Мне хотелось отвлечь мысли тов. Ленина соображениями о том, что, как ни неожиданна была смерть тов. Саммера, еще здорового, крепкого и цветущего человека, все же нам, именно нам, старым работникам партии, надо быть готовыми к систематическому уходу одного за другим...
— Ну что же, Владимир Ильич, — ответил я ему,— ведь поработали, теперь можно и уходить, ведь смена уже готова.
Долго, долго, молча, не спуская глаз с меня, смотрел Ильич.
— Нет, вы не правы,— был его ответ.— Рано еще уходить. Еще надо годиков пять поучить.
Как проницателен оказался Ильич! Как глубоко он знал партийную среду вообще и многих из партийных работников в частности! Ведь это было сказано за полтора года до того момента, когда лозунг Троцкого: «Молодежь — барометр партии» в течение нескольких месяцев трепал в жестокой дискуссионной лихорадке нашу партию и туманил головы в особенности ее молодых членов. По-видимому, Ильич уже в момент моего последнего свидания с ним чувствовал себя больным, и, может быть, ответ мне о том, что рано еще уходить, был в то же время ответом на его собственные мысли о надвигающемся нездоровье. Вспоминал ли он потом, в тяжкие дни своей болезни, об этом пятилетнем сроке? В этом отношении мы, собственно, о тов. Ленине еще ничего почти не знаем...
Прошло с момента моего последнего свидания всего только полтора года, оставалось еще три с половиной года до истечения им же самим назначенного срока,— и... вот я опять вижу Ильича, уже в последний раз, стоя у его изголовья в те дни, когда, по выражению тов. Бухарина, он производил свой последний смотр всей коммунистической партии. И, глядя на дорогие черты, хотелось послать Ильичу тот единственный упрек, который таился где-то глубоко, глубоко в душе. Хотелось сказать Ильичу:
«Ах, Ильич, зачем ты это сделал раньше нас!»
Шлихтер А. Из воспоминаний о Ленине. 2-е изд., доп. Киев, 1934. С. 99—101
1 Назначение это осталось неосуществленным. Спустя несколько месяцев я был назначен полпредом в Австрию. А. Ш.
2 Иван Адамович Саммер, старый большевик-подпольщик, известный в подполье под кличкой Любич. В начале 1920 г. был откомандирован ЦК РКП на Украину и работал в Харькове, совмещая одновременно два ответственных поста: уполномоченного Наркомвнешторга и председателя Вукопспилки (Украинского кооперативного союза «Спилки»). Ред.