Мелким шрифтом то, что не относится к встречами с Лениным

 

С.М. БУДЕННЫЙ

ВСТРЕЧИ С ИЛЬИЧЕМ

 

От автора

Ленина знает весь мир — он один у человечества. Величайший мыслитель, гениальный вождь трудящихся, выдающийся государственный деятель, Ленин, по меткому выражению Максима Горького, был прост, как правда.

Ленин был полон глубокой веры в русский народ, в творческие силы революционного рабочего класса. В сознании миллионов он остается всегда, подобно солнцу, источником тепла, света и жизни. Его дела, его идеи продолжают жить и оказывать самое могущественное влияние на жизнь людей планеты, на весь ход мировой истории.

Я безмерно счастлив, что мне довелось не раз видеть и слышать Ильича, по его совету решать военные вопросы. Словами все это трудно передать, ибо тот, кто видел Ленина, встречался с ним, слышал его, тот до конца своих дней будет хранить дорогой образ в сердце вечно живым, неповторимым, родным и любимым.

Ленин был создателем наших Вооруженных Сил. В его трудах и практических действиях нашла свое выражение новая, социалистическая военная доктрина, воплощенная в единстве армии и народа. Могучей силой своего ума Ленин двигал легионами, вел к победам многотысячные армии, определял их место и роль в историческом процессе преобразования общества.

Ленин... Родной, близкий, он вошел в мое сердце на всю жизнь. Память о нем — вечна.

 

Читателю об авторе

Семен Михайлович Буденный — народный герой гражданской войны, выдающийся организатор и полководец Советской Армии. Член КПСС с 1919 года. Родился в семье крестьянина-бедняка на хуторе Козюрин Пролетарского района Ростовской области. Батрачил с 9-летнего возраста. Военную службу начал в 1903 году на Дальнем Востоке солдатом 46-го казачьего полка. В первую мировую войну Буденный участвовал в боях на германском, австрийском и турецком фронтах. За храбрость и мужество награжден четырьмя Георгиевскими крестами и четырьмя Георгиевскими медалями.

С особой силой военный талант Буденного проявился в годы гражданской войны.

В беседе с Кларой Цеткин В. И. Ленин так сказал о полководце:

«Наш Буденный сейчас, наверно, считается самым блестящим кавалерийским начальником в мире. Вы, конечно, знаете, что он — крестьянский парень. Как и солдаты французской революционной армии, он нес маршальский жезл в своем ранце, в данном случае — в сумке своего седла. Он обладает замечательным стратегическим инстинктом. Он отважен до сумасбродства, до безумной дерзости. Он разделяет со своими кавалеристами все самые жестокие лишения и самые тяжелые опасности. За него они готовы дать разрубить себя на части. Он один заменяет нам целые эскадроны...».

Семен Михайлович Буденный—трижды Герой Советского Союза, член Президиума Верховного Совета СССР, кандидат в члены ЦК КПСС, председатель Общества советско-монгольской дружбы. Он по-прежнему на посту.

 

 

Глава первая

ВСПОМНИМ, ТОВАРИЩ...

Советская Родина достигла огромных успехов в развитии экономики, культуры, науки. Мы гордимся тем, что в нашей стране впервые в мире полностью, окончательно победил социализм, что наш талантливый и трудолюбивый народ успешно строит коммунизм.

Размышляя над судьбами Родины, я всегда думаю: славен и героичен ее. путь. Человеку, знавшему старую Россию, особенно отчетливо видно, каких высот мы достигли, претворяя в жизнь заветы великого Ленина. От года к году мужает и крепнет наша держава. Вместе с ней закаляются и наливаются могучими силами овеянные славой легендарных побед доблестные Советская Армия и Военно-Морской Флот.

Советские Вооруженные Силы — подлинное детище народа. Без них мы не могли бы защитить завоевания Великого Октября, отбить атаки многочисленных и злейших врагов революции.

Еще свежи в памяти ветеранов тяжелые годы, когда молодая Советская Республика была зажата в огневом кольце фронтов. Со всех сторон лезли на нас хорошо вооруженные белогвардейцы и империалистические интервенты. Они пытались задушить только что рожденное государство рабочих и крестьян, расчленить и поработить нашу страну. Буржуазные «пророки» на весь мир каркали, что вот-вот рухнет власть большевиков. Но Коммунистическая партия, руководимая Лениным, сумела преодолеть все трудности, поднять трудящиеся массы на защиту октябрьских завоеваний. Партия создала могучую армию нового типа, проявившую чудеса мужества и героизма, удивившую весь мир своим бесстрашием. Это было нелегким делом. «Вопрос о строении Красной Армии, — говорил В. И. Ленин, — был совершенно новый, он совершенно не ставился даже теоретически... Мы брались за дело, за которое никто в мире в такой широте еще не брался»¹.

Несмотря на огромные трудности, рабоче-крестьянская Армия была создана в течение нескольких месяцев. К осени 1918 г. в ее рядах находилось около миллиона бойцов, а ее боевой путь с самого начала отмечен рядом важных побед над белогвардейцами и интервентами.

Мы шли от опыта к опыту, проверяя систему организации армии в боях, учились на успехах и ошибках. От добровольчества — ко всеобщей воинской обязанности, от разрозненных отрядов — к кадровой регулярной армии с единой организацией, централизованным управлением и крепкой дисциплиной.

В. И. Ленин не только теоретически обосновал необходимость защиты Страны Советов, но и открыл конкретную форму военной организации социалистического государства, способную отразить любую агрессию империалистов. Такой организацией и явилась рабоче-крестьянская Красная Армия, ставшая вооруженным оплотом родины Октября.

По своей сущности наша армия коренным образом отличается от буржуазных армий, которые являются орудием в руках эксплуататорских классов, защищают их корыстные интересы. Красная Армия с первых дней своего существования — это армия народа, призванная служить его интересам, освобождению трудящихся. С самого начала служба в Красной Армии рассматривалась рабочими и крестьянами как выполнение почетного и ответственного долга перед социалистической Родиной. И Советские Вооруженные Силы с честью выполнили возложенную на них миссию. Вся их история — вдохновляющий пример беззаветного служения Отчизне, делу Великого Октября.

Вспомним, на какие жертвы пошла молодая Советская Республика, подписав в Бресте договор с Германией, чтобы покончить с войной. Но недолго пользовались мы мирной передышкой. Еще не высохли чернила под этим договором, еще не остыл пепел сожженных немецкими полчищами селений, а враги навязали нашему народу новую войну, чтобы задушить первое в истории государство рабочих и крестьян.

Тревожной была весна 1918 года. На севере в Мурманске высадились американские, английские и французские десанты. На Дальнем Востоке японские оккупанты стремились отрезать Россию от Тихого океана, захватить богатые пространства Сибири. Мостовые Владивостока топтали не только японские, но и американские и английские солдаты. Подкупив генералов и офицеров чехословацкого корпуса, который был образован из пленных чехов и словаков, добровольно перешедших на сторону России еще во время войны, страны Антанты спровоцировали мятеж против Советской власти.

Оживились и темные силы внутренней контрреволюции. Свергнутые эксплуататорские классы, партии кадетов, эсеров, меньшевиков, буржуазные националисты действовали заодно с иностранными империалистами. Чтобы вырвать власть из рук трудящихся, они готовы были на все: отдать иноземным поработителям огромные территории, расчленить Россию, превратить ее в колонию.

Началась развязанная иностранными империалистами вооруженная интервенция и гражданская война.

Удары по неокрепшей Республике Советов наносились со всех сторон. А Красная Армия еще только создавалась, была малочисленна, не обучена. Интервентам и белогвардейцам удалось отрезать Москву и центральные районы от Дальнего Востока, Сибири, Урала и Поволжья. В руках врагов оказался Баку. Нависла угроза над Петроградом. Бесчестно растоптав Брестский договор, германские империалисты захватили Финляндию и не только оккупировали Прибалтику, Белоруссию и Украину, но и вторглись в район Дона, заняли Грузию. Мы лишились важнейших продовольственных и сырьевых ресурсов, нефти, угля. Без топлива замерзали на путях паровозы, останавливались станки на заводах. В городах не было света, народ голодал.

Все туже смыкалось вражеское кольцо вокруг социалистического государства. В эти тяжелые дни Коммунистическая партия подняла народ на Отечественную войну против интервентов и белогвардейцев. Уже к лету 1918 г» в Красную Армию записалась триста тысяч добровольцев. Партия послала на фронт лучшие силы рабочего класса, десятки тысяч коммунистов. В рядах Красной Армии сражались и женщины — врачи, медицинские сестры, пулеметчицы, политработники.

Всей обороной республики руководил В. И. Ленин. Красная Армия выросла, окрепла. Осенью 1918 г. она перешла в наступление на Восточном фронте, откуда грозила главная опасность, закрыла интервентам дорогу на Москву. Одновременно советские войска успешно отбивали атаки белоказачьей армии генерала Краснова, рвавшейся с Дона в центральные районы страны.

В то до предела напряженное время контрреволюция нанесла Советскому государству жесточайший удар: 30 августа эсеры тяжело ранили двумя отравленными пулями Владимира Ильича Ленина. Буря гнева охватила страну. Рабочие и крестьяне еще теснее сплотились вокруг партии. Трудящиеся поклялись отдать все силы на разгром врага. Бойцы Красной Армии шли в наступление, горя желанием отомстить за раны Ильича.

Осень 1918 г. ознаменовалась важными событиями на Западе. В сентябре вспыхнуло восстание солдат в Болгарии, в октябре развернулась революция в Австро-Венгрии, в ноябре — в Германии. Подъем революционной волны облегчил положение нашей страны. Красная Армия пришла на помощь трудящимся Украины, Белоруссии и Прибалтики, поднявшим восстание против австро-германских оккупантов и буржуазных националистов. На Украине, в Эстонии, Латвии, Литве и Белоруссии возродилась Советская власть.

Планы германского империализма потерпели крах. Но тут же крупные десанты на юге, севере и Дальнем Востоке нашей страны стали высаживать империалисты Англии, Франции, США, Японии. Необходимо было направить все силы партии, рабочего класса, народных масс, все ресурсы страны на разгром многочисленного и сильного врага. С этой целью был создан Совет рабочей и крестьянской обороны во главе с В. И. Лениным.

Борьба шла неслыханно тяжелая. Мы вели ее одни, окруженные превосходящими вражескими силами. К тому же остатки буржуазии пытались саботажем и вредительством парализовать истощенный организм страны. Расхитители и спекулянты, эсеры и меньшевики тайно и явно стремились подорвать и без того разрушенное войной хозяйство.

Положение вынудило нас ввести изменения в экономическую политику Советской власти. Была осуществлена полная централизация промышленного производства и распределения, определена потребность в продовольствии для удовлетворения государственных нужд. Все необходимое количество хлеба и фуража разверстывалось между губерниями для покупки у крестьян по твердым ценам. Была введена всеобщая трудовая повинность.

Эта экономическая политика вошла в историю под названием «военный коммунизм». Она носила временный характер и полностью себя оправдала.

Огромным событием тех дней стал VIII съезд партии, состоявшийся 18—23 марта 1919 г. Он принял новую Программу Коммунистической партии, разработанную В. И. Лениным. Партия говорила народу: в результате Октябрьской революции и установления Советской власти основная цель, выдвинутая первой программой, выполнена; вторая программа ставит задачу укрепления государства диктатуры пролетариата и построения социалистического общества, определяет деятельность партии на весь переходный период от капитализма к социализму.

А в это время империалисты Антанты предприняли против нас новый объединенный поход.

От Каспийского моря до североуральской тундры шли кровопролитные бои с войсками адмирала Колчака, пробивавшимися к Волге. Они должны были соединиться с Деникиным, чтобы совместными силами овладеть Москвой. Снова нависла опасность над Петроградом. С севера действовала армия генерала Миллера, наступали английские, американские и французские интервенты. Тогдашний военный министр Англии Черчилль хвастал, что организовал поход 14 государств против Советской страны.

Но и поход 14 государств провалился, как неизменно провалились все расчеты на неустойчивость Советской власти.

Окрепнувшая в боях Красная Армия сокрушила Колчака, вернула Родине Урал и Сибирь. Наши Вооруженные Силы, в том числе и сформированная Первая Конная армия, которой я тогда командовал, разбили под Орлом и Воронежем войска Деникина. Перейдя затем в наступление по всему фронту, советские войска могучим валом продвигались к Черному, Азовскому и Каспийскому морям. Освобождались города и села Дона, Украины, Ставрополья, станицы и хутора Кубани. Свобода пришла и в горы Дагестана.

Победа Красной Армии помогла трудящимся Закавказья в их борьбе против интервентов. Узнав о приближении Красной Армии, рабочие Азербайджана подняли восстание против национальной буржуазии. Свергли меньшевиков трудящиеся Грузии. Закавказье стало советским.

Наш народ с радостью встречал поддержку зарубежных рабочих. Пролетариат капиталистических государств все решительнее требовал: «Руки прочь от Советской России!». Провозглашенный рабочими Англии, этот призыв подхватили железнодорожники Парижа и Марселя, ткачи Лиона, моряки и докеры Бордо и Гавра, пролетариат Рима, Милана, Неаполя, трудящиеся Соединенных Штатов Америки и других стран.

Правящие круги государств Антанты наглядно убедились: Советская власть, говоря словами В. И. Ленина, — «штука прочная». Англия, Италия и Франция вынуждены были отменить блокаду первой рабоче-крестьянской республики. Советское государство завоевало новую передышку.

Положение в стране было, конечно, крайне напряженным. Шестой год шла война. К тяжелым последствиям первой мировой войны прибавились невиданные разрушения, совершенные интервентами и белогвардейцами. Когда, например, Первая Конная ворвалась в Донбасс, мы не нашли там ни одной неразрушенной или незатопленной шахты. Бездействовали все 65 домен Донецкого бассейна. Только напряжением сил рабочих и крестьян, единством воли и железной дисциплиной можно было побороть разруху, пустить фабрики и заводы, восстановить транспорт и сельское хозяйство. «Смерть или победа!» — должно стать лозунгом на промышленном фронте — так поставил задачу Владимир Ильич Ленин.

Совет рабочей и крестьянской обороны был преобразован в Совет труда и обороны. Многие части Красной Армии использовались на восстановлении транспорта, заготовке и подвозке дров, продовольствия.

Исключительно напряженно работал в те тревожные и трудные дни Владимир Ильич Ленин. Полный жизненной энергии и оптимизма, он принимал участие в различных съездах, конференциях и совещаниях. Его мудрые, как сама жизнь, слова звучали со страниц печати, на собраниях рабочих и красноармейцев. В 1919 году в гуще рабочих масс родилась новая форма общественного труда — коммунистические субботники. Ленин видел в них не только залог победы над хозяйственной разрухой, но и торжество нового, социалистического строя.

Тяжелое испытание выпало на нашу долю. Но советский народ, руководимый Коммунистической партией, великим Лениным, не только преодолел трудности и устоял в этих сражениях, но и разгромил наголову объединенные силы внешней и внутренней контрреволюции, отстоял завоевания Октября. Трудно было молодой Красной Армии, но воины ее хорошо понимали, что они защищают родную Советскую власть. Мы твердо верили: Ленин, партия большевиков, трудовой народ России сделают все необходимое для спасения молодой Советской Республики.

В. И. Ленин требовал, чтобы Красная Армия создавалась по последнему слову военной науки, была строго дисциплинированна, чтобы ее воины воспитывались в боевом наступательном духе. Он заботился о развитии всех родов войск, и особенно конницы. Какую важную роль отводил конным соединениям Владимир Ильич, можно судить по письму ЦК всем партийным организациям, разосланному в сентябре 1919 г. В нем, в частности, говорилось: «Помогайте строить кавалерийские части! Извлекайте всех коммунистов-кавалеристов, создавайте из них ячейки для советской кавалерии!». И это понятно. Красная Армия, ведя тяжелую неравную борьбу с полчищами интервентов и белогвардейцев, значительно превосходившими ее в силах, и особенно в технике, не могла вести позиционной войны. Отсиживаться в окопах — значило бы затянуть войну, обречь рабочих и крестьян на еще более тяжелые муки и лишения, поставить под угрозу само существование Советской власти. Красная Армия не могла просто оттеснять, выталкивать неприятеля. Оправившись, он вновь и вновь переходил бы в наступление. Партия, правительство, народ требовали от Красной Армии действовать с величайшей активностью, завязывать встречные бои с врагом, бить по флангам, выходить в тылы, окружать врага и пленить или уничтожать.

Первая Конная, детище Коммунистической партии и народа, была именно такой армией. О ней, о подвигах ее бойцов и командиров народ и поныне слагает песни и легенды. Ветеранам есть что вспомнить, есть о чем рассказать своим сынам и внукам. Храбрые полки и дивизии Конармии, как молния, обрушивались на самые опасные для революции силы врагов и уничтожали их без остатка. Первая Конная била генералов Мамонтова и Шкуро под Воронежем и Касторной. Она била генералов Крыжановского и Павлова на Дону и на Маныче, нанесла сокрушительные удары по войскам Деникина. Она била польскую шляхту на всем пути от Киева до Львова. А Житомирский прорыв Конной армией польского фронта, по признанию Пилсудского, потряс все польское государство. Конармия жестоко била «черного барона» — Врангеля в Крыму. Острые сабли конармейцев всюду наводили на врагов страх и ужас, добывая революции победу.

Первая Конная создана более пятидесяти лет назад, 19 ноября 1919 года. Я хорошо помню то тяжелое и грозное время. Ставленник Антанты генерал Деникин занял Воронеж, Курск, Орел. Он рвался к Москве. Над молодой Советской Республикой нависла смертельная угроза. Центральный Комитет партии, лично В. И. Ленин делали все необходимое, чтобы остановить продвижение армии Деникина, а затем перейти в контрнаступление. В своем циркулярном письме от 30 сентября 1919 года ЦК РКП (б) писал, что «...наступление Деникина есть покушение на самое существование Советской власти, а вместе с ней и на существование Коммунистической партии». ЦК партии призвал немедленно пополнить кавалерийские части лучшими людьми.

Меня глубоко обрадовал призыв ЦК партии создавать кавалерийские части. Партия, Ленин проявили величайшую мудрость, оценив важную роль кавалерии в гражданской войне. Ведь успех Деникина объяснялся прежде всего тем, что его армия состояла в основном казачьей конницы, наиболее маневренного и боеспособного в тот период рода войск. Если Деникин с начала своего наступления на Южном фронте бросил конные корпуса генералов Мамонтова, Покровского, Шатилова, конные группы генералов Яковлева, Голубинцева, Шкуро, Улагая, Науменко и другие, то мы этой массе казачьей конницы могли противопоставить лишь один мой конный корпус да отдельные части войсковой конницы. Нам следовало срочно создать свою массовую кавалерию, крупное кавалерийское объединение — Конную армию.

25 октября я обратился с письмом к Члену Реввоенсовета Южного фронта И. В. Сталину, в котором, в частности, писал, что «...создание Конной армии — это не пустой эксперимент, а назревшая необходимость. Она (Конная армия) явится не только серьезным противовесом белогвардейской казачьей коннице, но и могучим средством в руках фронтового и главного командования для решения задач в интересах фронта и, не исключено, в интересах всей Советской Республики».

И Первая Конная армия была создана. Меня назначили командующим, а К. Е. Ворошилова и Е. А. Щаденко — членами РВС. В состав Первой Конной армии вошли 4-я и 6-я кавалерийские дивизии конного корпуса и 11-я кавдивизия, которая была переброшена из центра по распоряжению Главкома С. С. Каменева, а также кавалерийский полк.

5 декабря 1919 года в село Велико-Михайловку, где находился штаб Первой Конной армии, приехал И. В. Сталин. Он провел первое заседание Реввоенсовета, в котором приняли участие также Егоров, Ворошилов и Щаденко.

- Наша задача сейчас заключается в том, — сказал, в частности, Сталин, — чтобы рассечь фронт противника на две части, не дать частям Деникина, расположенным на Украине, отойти на Северный Кавказ. В этом залог успеха. А когда мы, разбив противника на две части, дойдем до Азовского моря, тогда будет видно, куда следует бросить Конную армию — на Украину или на Северный Кавказ.

Первая Конная армия была создана вопреки желаниям некоторых военных руководителей, и прежде всего председателя Реввоенсовета республики Троцкого, как оперативно-стратегическая подвижная группа войск для решения главной идеи плана разгрома Деникина. Нам предстояло стремительным ударом через Донбасс на Таганрог расчленить Донскую и «Добровольческую» армии белых и во взаимодействии с нашими 8-й и 13-й армиями разгромить врага. Мы понимали, что партия, Ленин поставили перед конармейцами очень трудную задачу, поэтому сделали все необходимое для решения ее. И Первая Конная оправдала свое назначение. Нанося последовательные мощные удары по противнику, она в декабре 1919 года разгромила сильную конную группу противника у города Валуйки. В районе Сватово мы успешно форсировали Северный Донец и прочно закрепились на его правом берегу. Бойцы стойко дрались с врагом. Особенно отличилась 4-я кавдивизия Оки Ивановича Городовикова, бесстрашного, талантливого командира. Бой шел, как говорят, не на жизнь, а на смерть. Сопротивление белых было сломлено. Противник в панике бросал орудия, пулеметы, обозы и бежал. На одном из бронепоездов, ворвавшихся на станцию Меловатка, находился и непосредственно руководил боем Реввоенсовет Конармии.

Для защиты Донбасса Деникин собрал крупные силы: три кавалерийских корпуса, две свежие пехотные дивизии и пять бронепоездов. Однако ничто не могло остановить наступательного порыва красных бойцов. В боях за Донбасс Конармия вместе с приданными ей стрелковыми дивизиями (9-й и 12-й) нанесла противнику решительное поражение. Только с 25 по 31 декабря белые потеряли убитыми около трех тысяч человек и пленными почти вдвое больше.

Пролетарский Донбасс вновь стал советским.

Полки Конармии мощной лавиной продвигались на юг. Гибко маневрируя в условиях встречных боев, умело используя приданную пехоту и ураганный огонь своих пулеметов, артиллерии и бронепоездов, Конармия наносила по противнику удар за ударом, освободила Таганрог, 8 января ворвалась в Ростов, где генералы и буржуи справляли праздник рождества. Можно себе представить переполох белогвардейцев, когда после бального танца, следуя в обеденный зал, они обнаружили за богато сервированными столами наших бойцов! Оркестранты сменили полонез на «Интернационал»...

Продолжая громить деникинцев, Первая Конная двинулась на Северный Кавказ. В лютую стужу по заснеженным безлюдным Сальским степям она прошла свыше ста пятидесяти километров и нанесла сокрушительное поражение белым войскам Донской и Кубанской армий. В Торговой 19 февраля была наголову разбита сильная конная группа генерала Павлова, состоявшая из тысяч человек и потерявшая только убитыми около трех тысяч. В Белой Глине от острых клинков конармейцев потерпел поражение Кубанский корпус генерала Крыжановского. А в начале марта в знаменитом Егорлыкском сражении, где противник имел двойное численное превосходство в кавалерии, мы одержали над ним победу. Двое суток здесь длился кровопролитный бой, в котором с обеих сторон участвовало 40 тысяч конников. Действуя совместно с 1-й Кавказской и 2-й Блиновской кавалерийскими дивизиями и 20-й стрелковой дивизией соседней армии, конармейцы наголову разгромили врага.

Сражение под Егорлыкской было завершающей операцией по ликвидации деникинщины. Деникин вынужден был это признать. «Дух был потерян вновь», — писал он впоследствии, характеризуя состояние своих войск после поражения.

Конармейцы, как и все красные бойцы, сражались с врагом с завидным мужеством и стойкостью. Многих храбрецов я помню и поныне. Когда в разгар боя по нашей пехоте открыл огонь вражеский пулемет, помощник командира взвода 22-го кавалерийского полка 4-й дивизии Михаил Быков броском гранаты уничтожил его, сохранив жизнь десяткам красноармейцев. Командир взвода этого же полка Георгий Агеев первым ворвался в ряды белогвардейцев, приготовившихся к атаке, в упор застрелил двух офицеров и, захватив пулемет, открыл из него огонь по белым. Бойцы Петр Петрушин и Федор Ромов внезапно атаковали вражескую батарею, захватили ее и открыли огонь из орудий по противнику. Геройски сражались и умело руководили дивизиями начдивы Городовиков, Тимошенко, Степной-Спижарный. В бою геройски погиб Мироненко, его заменил Тюленев. Раненный в атаке, он до конца сражался, руководил 2-й бригадой 4-й дивизии. Комиссары дивизий Бахтуров, Детистов и Хрулев личным примером воодушевляли бойцов в наступлении. Медсестра Таисия Плотникова, вскочив на коня, повела конармейцев в атаку и застрелила белогвардейского офицера... Бойцы, командиры и комиссары, окрыленные великими целями священной войны против эксплуататоров и их сообщников, шли на врага, показывая невиданные образцы храбрости, отваги, мужества и стойкости.

Едва утихли бои на юге, как подняли головы белополяки. По указанию В. И. Ленина Первая Конная армия походным порядком двигается на Польский фронт. В новый поход напутствовал нас В. И. Ленин. А перед боями у бойцов Конармии побывал Председатель ВЦИКа М. И. Калинин. Михаил Иванович вручил многим конармейцам ордена, а некоторым частям — почетные Красные знамена ВЦИК. От имени ЦК партии Калинин призвал личный состав армии до конца выполнить свой долг перед трудящимися Страны Советов. Тяжелые дороги, скудные местные продовольственные и особенно фуражные ресурсы, встречные бои с махновскими и петлюровскими бандами — все эго создавало трудности, но свой тысячеверстный переход мы завершили успешно и с ходу вступили в бой.

Белополяки строили свою оборону прочно: система траншей, прикрытых проволочными заграждениями, с узлами сопротивления и опорными пунктами в сочетании с организованным огнем артиллерии и пулеметов. Было ясно, что в конном строю, даже при подавляющем превосходстве сил и действии с тыла, прорвать такую оборону не удастся. Но это не обескуражило наших командиров. Они научили войска успешно применять новую тактику комбинированных действий, гибко сочетая по обстановке конные атаки с действиями в пешем строю при поддержке хорошо организованного огня артиллерии и пулеметов.

В начале июня 1920 года Конармия совершила знаменитый Житомирский прорыв. Это было выдающимся событием в истории войн: советская кавалерия доказала, что может самостоятельно преодолевать укрепленные позиции, обороняемые пехотой, что является образцом нового в военном искусстве. При штурме Житомира конармейцы проявили исключительную храбрость. Бойцы бросали на проволочные заграждения шинели, доски, бревна, связанные из сучьев маты. В окопах шла яростная схватка, оглашаемая криками, взрывами гранат и стрельбой.

Мне особенно запомнился подвиг пулеметчика, имя которого, к сожалению, осталось неизвестным. В самый напряженный момент боя неприятельская конница неожиданно, из леса, атаковала наши части во фланг. И вдруг из окопов, где не должно было остаться ни одной живой души, застрочил пулемет. Длинными очередями невидимый издали пулеметчик сорвал атаку врага и принудил его отступить.

Мне захотелось увидеть героя, лично поблагодарить его. Объехав разрушенный снарядами блиндаж, я оказался у пулемета и остановил коня. Намертво вцепившись в рукоятки пулемета, в окровавленной одежде лежал белокурый боец. Он погиб, спасая от гибели товарищей. Документов у пулеметчика не оказалось. В одном из карманов брюк лежал кусочек ржаного черствого хлеба, завернутый в обрывок армейской газеты «Красный кавалерист».

Так сражались и умирали конармейцы. О таких героях писали красные конники Николай Островский и Всеволод Вишневский.

Неоценим вклад Первой Конной армии в общие усилия советских войск на Польском фронте. Они вынудили буржуазно-помещичью Польшу заключить мирный договор на условиях менее выгодных, чем те, что ранее предлагались Советским правительством. Помню, в 1934 году в руки мне попала немецкая газета «Милитер Вохенблат» со статьей немецкого офицера фон Фора. Он писал: «По существу не было ни одного военачальника (в мировую войну), который имел бы доктрину вождения больших масс конницы и который осмелился бы эту доктрину применять. Единственный, который посмел, эго генерал русской кавалерии, без образования, вышедший из рядовых, — генерал Буденный. Он достиг потрясающего успеха...»².

Генералом я в то время не был, тут фон Фора напутал, а вот насчет доктрины он прав — конармейцы били врага по всем правилам революционного искусства.

После житомирского прорыва Конармия разгромила киевскую группировку белополяков, а затем совместно с 45-й стрелковой дивизией и кавалерийской бригадой Г. И. Котовского, развивая дальнейшее наступление, нанесла ряд мощных ударов по противнику. Новоград-Волынский, Ровно, Дубно, Кременец, Броды, Луцк, Львов— вот этапы героического пути Конармии, ее трехмесячных беспрерывных боев за Советскую Украину. Могучим тараном продвигалась красная конница на запад, взламывая один за другим оборонительные рубежи белополяков на реках Случь, Горынь, Стырь, Западный Буг...

Первая Конная нанесла противнику большой урон, но и мы имели значительные потери. Тяжелой утратой для всех нас была гибель талантливого кавалерийского начальника, командира 2-й бригады 11-й кавдивизии Семена Михайловича Патоличева, скромного, по-отечески ласкового, но сурового к врагам. Я высоко ценил своего тезку — так мы в шутку называли друг друга. Это был храбрый человек, грамотный командир, всегда отлично разрабатывавший операции, и поэтому его бригада была ударной силой дивизии. Во всех боях С. М. Патоличев в наступлении был первым. Однажды мы с М. И. Калининым объезжали части Первой Конной армии. Рядом с командиром бригады С. М Патоличевым мы увидели верхом на лошади в полной военной форме мальчугана лет пятнадцати. Михаил Иванович спросил:

- Чей это мальчик? Неужели и он воюет?

Патоличев ответил:

- У меня их семеро, жена прибаливает, да и в наших местах голодно, вот и приходится старшего возить с собой.

Калинин участливо посмотрел на мальчика и сказал, чтобы поберегли его.

- Мы за их будущее сражаемся, терпим лишения, — и, посмотрев на Патоличева, добавил:

- И себя поберегите, вам детей растить.

Комбриг ответил:

- Мне нет еще и сорока лет, я хочу жить, но я хочу жить в новом обществе, которое провозгласили большевики, Ленин. За это будущее надо биться с врагом, и я своей совестью не поступлюсь.

После гибели С. М. Патоличева в Реввоенсовет Конармии пришел рапорт от начдива 11-й дивизии Ф. М. Морозова. «В боях под г. Дубно, — писал он, — пал смертью доблестного революционера командир 2-й бригады вверенной мне дивизии тов. Патоличев.

Происходящий из бедных крестьян Владимирской губернии тов. Патоличев оставил после себя ничем не обеспеченную семью из жены и семи человек детей, причем старшему из них 15 лет.

Высоко ценя заслугу тов. Патоличева перед революцией вообще и, в частности, перед 11-й кавдивизией, прошу разрешения выдать его семье из сумм штадива единовременное пособие в сумме двадцати тысяч рублей».

К несчастью, в эти дни умерла жена комбрига Патоличева и дети остались круглыми сиротами. Мы решили выдать семье Патоличева его трехмесячное жалование и, кроме того, пособие в размере 15000 рублей из денег, присланных трудящимися в подарок Конармии. Конармейцы также собрали деньги для семьи героя, которые и были отданы старшему сыну Михаилу, который в сопровождении боевого друга отца А. Гулякова выехал домой.

Ныне один из сыновей героя, Николай Семенович Патоличев — министр внешней торговли СССР.

Осенью 1920 года дивизии Конармии устремились на Врангеля. 4 октября В. И. Ленин телеграфировал Реввоенсовету Первой Конной армии: «Крайне важно изо всех сил ускорить передвижение вашей армии на Южфронт. Прошу принять для этого все меры, не останавливаясь перед героическими. Телеграфируйте, что именно делаете»³.

Владимиру Ильичу мы ответили следующей телеграммой:

«Предсовнаркома Ленину.

Сознавая всю важность настоящего момента для нанесения противнику окончательного сокрушительного удара, РВС Первой Конной армии принимает самые чрезвычайные меры к ускорению сосредоточения армии согласно приказу командъюжа».

Из Бердичева в район Берислава — расстояние в 700 километров — Конармия в короткий срок совершила трудный марш. В пути приходилось вести бои с бандами. 28 октября, переправившись через Днепр у Берислава, с Каховского плацдарма полки армии устремились в тыл врангелевским войскам. Пути отхода врага в Крым были отрезаны. Тогда белогвардейцы обрушили на Конармию всю мощь своих главных сил. Врангель бросил против красных конников бронепоезда, танки, самолеты и бронеотряды, кавалерийские соединения и сильно вооруженную пехоту. Конармейцы сражались, как подобает советским бойцам, — мужественно, стойко, не щадя своей крови и самой жизни. Погибли начдив Ф. М. Морозов, комиссар дивизии П. В. Бахтуров, комбриг Г. Г. Колпаков, многие командиры и военкомы полков и эскадронов. Тяжело ранен был начдив 4-й  С. К. Тимошенко, командир бригады Б. С. Горбачев, чуть не погиб в бою под Отрадой К. Е. Ворошилов. Бойцы Первой Конной, принявшие на себя удар главных сил Врангеля, в этих жестоких боях покрыли себя неувядаемой славой, а 6-й кавдивизии О. И. Городовикова было присвоено почетное наименование «Чонгарской».

Ценою огромных потерь врагу удалось частично просочиться в Крым, оставив в плену 20 тысяч солдат и офицеров. Позже в своих мемуарах генерал Врангель объяснял свое поражение тем, что «...к сожалению, наступательный порыв войск был уже в значительной степени утерян (Врангель имеет в виду разгром его войск под Отрадой и Агайманами — С. Б.). Не имея тыла, окруженные врагом со всех сторон, потрясенные жестокими испытаниями, войска дрались вяло. Сами начальники не проявляли уже должной уверенности...».

Ничего не скажешь, откровенное признание своего полного разгрома!

На многих фронтах действовала Первая Конная армия. Боевая летопись се — уже давняя история для нашей молодежи, а для ветеранов — это их жизнь, их собственные, пусть и далекие, но всегда памятные заботы и тревоги, это рубцы от старых ран, пережитое ими незабываемое торжество побед, добытых в ратном труде. Многое выпало на нашу долю.

Немало было у нас случаев, которые не забываются всю жизнь. Вспоминаю такой эпизод. На подступах к Воронежу, который был в то время захвачен бандами Шкуро, по пути нашего движения от Воробьевки к Таловой над колонной корпуса появился самолет. Нетрудно было определить, что самолет принадлежит белым, так как ни в 8-й, ни в 10-й наших армиях авиации не было. Самолет сделал вираж и стал кружить над колоннами дивизий.

Тотчас же было приказано опустить знамена и всем махать шапками. Самолет еще больше снизился, сделал разворот и пошел на посадку. Он не успел еще остановиться, как был окружен со всех сторон кавалеристами.

- Вы мамонтовцы?

- Да, мамонтовцы. Руки вверх!

На допросе было установлено, что летчик вылетел из Воронежа с задачей — найти Мамонтова в треугольнике Таловая — Бобров — Бутуолиновка и передать ему приказ генерала Сидорина и письмо Шкуро.

Эти документы сослужили нам потом превеликую помощь в разгроме белых.

Первая Конная армия с честью выполнила свой революционный долг перед партией и народом. Центральный Комитет ВКП(б) в день 15-летия со дня создания Конармии в своем приветствии писал: «Вдохновляемая нашей партией, под руководством товарищей Ворошилова и Буденного, Первая Конная армия покрыла себя неувядаемой славой, боевыми действиями на Южном и Польском фронтах и под Перекопом вписала блестящие страницы в историю гражданской войны и Красной Армии.

Революционное могущество и отвага бойцов Первой Конной навсегда должны остаться примером для молодых поколений бойцов, защитников нашей великой Родины»⁴.

Первая Конная армия была грозой для врагов. Она не знала поражений, хотя большей частью вела бои с численно превосходящим, хорошо вооруженным противником. Почему Первая Конная, во главе которой стояла командиры, вышедшие из трудового народа, била и обращала в бегство войска, предводительствуемые опытными в военном деле генералами, которые люто ненавидели Советскую власть? Даже самые объективные буржуазные историки тщетно ломали себе голову, пытаясь понять, в чем была сила Красной Армии, в чем секрет неизменных успехов и побед Первой Конной. А секрет был прост: Первая Конная армия, как и все другие соединения Красной Армии, являлась подлинно народной армией. Ее основу составляли добровольцы. В ее рядах сражались лучшие представители рабочих и крестьян, которым дорога была родная Советская власть, и ради ее торжества они не жалели своей жизни. А народная армия, вооруженная идеями Коммунистической партии, борющаяся за справедливое дело, непобедима. Это доказала история гражданской войны, это доказал исход Великой Отечественной войны.

Цементировали ряды Красной Армии коммунисты, которых партия, Центральный Комитет регулярно направляли и в Конармию. Живым словом и личным примером они сплачивали ряды бойцов, делали их сильными духом, отважными и непобедимыми в бою. Комиссары полков, бригад и дивизий, коммунисты — посланцы партии — были костяком армии. В. И. Ленин, проявлявший неустанную заботу о Первой Конной армии, в беседах со мной и К. Е. Ворошиловым не раз подчеркивал, чтобы в своей работе мы опирались на коммунистов. Партия пользовалась огромным авторитетом в армии.

Однажды к Е. А. Щаденко явился целый эскадрон бойцов.

- В чем дело? — спросил их Щаденко.

- Записывайте нас в партию, — ответил за всех командир эскадрона.

- Как так — записывать? Вы же командир и должны знать, что в партию принимают не группами, а индивидуально.

— Я-то знаю. Но бойцы так постановили. Говорят, в атаку ходим сообща, все боремся за Советскую власть, следуем за товарищем Лениным и партийным Реввоенсоветом, так и в коммунисты вместе пойдем.

— Это похвально, что все желаете вступить в партию, — ответил Щаденко, — но записывать вас в коммунисты не имею права. Подавайте каждый заявление в полковую ячейку.

Этот эпизод весьма показателен: каждый боец беспредельно верил партии, доверял ей свою жизнь. Число коммунистов у нас в армии непрерывно росло. Если на 1 марта 1920 года в Конармии их было 1300 человек, то к 15 мая того же года (мы шли тогда на Польский фронт) их стало 3399. Число командиров-коммунистов увеличилось в четыре раза.

Конармейцы не только сражались с врагом, но и помогали населению освобожденных районов налаживать жизнь, укреплять на местах Советскую власть. После разгрома Врангеля Конармия ликвидировала многочисленные банды Махно, а когда утихли бои, помогла крестьянам-беднякам сеять. Конармейцы потрудились на славу: засеяли тридцать тысяч гектаров земли, перевезли семнадцать тысяч пудов семенного зерна. Работало на полях десять тысяч лошадей. Трудящиеся Екатеринославской губернии (ныне Днепропетровская обл.) наградили конармейцев за трудовые подвиги Красным знаменем. Однажды в Реввоенсовет пришла целая делегация крестьян-бедняков они принесли нам хлеб с солью. Руководитель делегации, бородатый мужик, с волнением сказал:

- Наше крестьянское спасибо вам, товарищи Буденный и Ворошилов. Славные у вас бойцы, они помогли нам засеять поля. И лошадей давали, и сами работали. Уж мы, крестьяне, в долгу не останемся. Вы уж поверьте, — и вручил нам хлеб с солью.

- За хлеб и соль наше красноармейское вам спасибо, — сказал Климент Ефремович. — А вот насчет долга уточняю — вы ничего нам не должны, товарищи. Армия у нас народная, охраняет интересы всего народа, и мы горды, что помогли посеять хлеб...

Мы безмерно были счастливы тем, что Конармия всегда ощущала внимание и заботу В. И. Ленина. В самые трудные минуты, когда дело касалось Конармии, я обращался к Ленину. Об этом подробно рассказываю в последующих главах.

Могущество Конармии заключалось также в революционном методе ее боевых операций. В самой основе создания столь мощного кавалерийского объединения, не имевшего прецедента в истории конницы, была заложена смелая революционная идея — превратить конницу в орудие осуществления больших оперативно-стратегических задач. Первая Конная, как правило, включалась в состав тех фронтов, которые в определенный момент являлись решающими. А в составе фронта была главной ударной силой. Все бои она вела в основном самостоятельно, руководствуясь интересами фронта в целом. Мы всегда искали главного противника. Гибко маневрируя, полки и бригады били врага по частям, стремясь в первую очередь уничтожить важнейшего и опаснейшего в данный момент противника. Все наши операции — наступательные. Оборона применялась только отдельными частями и то для обеспечения удара главными силами. Все бои, как правило, были обеспечены быстрым, гибким и умелым маневром. Широкая маневренность обеспечивала успех операции. Первой Конной был присущ общевойсковой характер боя. Она впитала в себя всю возможную по тем временам технику и широко ее использовала. Стрелковые дивизии, которые нередко придавались Конной армии, служили для конницы как ось маневра. Конармейские части действовали очень гибко, сочетая действия в конном и пешем строю.

Боевой опыт Первой Конной, обогативший советскую поенную науку, был взят на вооружение Советской Армией, применялся и в Великую Отечественную войну. Многие смелые операции против немецко-фашистских захватчиков проводились советским командованием с участием крупных конно-механизированных соединений.

Первая Конная явилась своеобразной школой командного состава. В ее рядах выросли такие военачальники, прославившие себя в годы минувшей войны, как маршалы Советского Союза А. А. Гречко, К. А. Мерецков, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко, С. К. Тимошенко, К. С. Москаленко; маршалы бронетанковых войск П. С. Рыбалко, С. В. Богданов, М. Е. Катуков; главный маршал авиации П. Ф. Жигарев; маршал войск связи А. И. Леонов, генералы армии И. В. Тюленев, А. Т. Стученко, Д. Д. Лелюшенко; генерал-полковники О. И. Городовиков, Я. Т. Черевиченко и др. Из числа бывших кавалеристов ряд маршалов занимал высокие посты министров Обороны СССР. Бывший конармеец Е. П. Славский стал министром СССР, А. Л. Минц — академик, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и дважды Государственной премий. Крупнейшими учеными в области медицины стали академики И. А. Кассирский, Н. М. Шпайер, В. М. Вадимов. Здесь, разумеется, перечислена только небольшая часть моих товарищей. Все они гордятся тем, что сражались в годы гражданской войны за власть Советов, прошли немало фронтовых дорог в рядах Первой Конной.

Все, что сделано Красной Армией на фронтах гражданской войны, вошло золотой страницей в боевую летопись советского народа и его доблестных Вооруженных Сил. Буржуазные фальсификаторы истории еще до сих пор пытаются умалить ее исторические победы, стремясь обелить белогвардейских генералов Деникина, Врангеля и т. п., представить их как «спасителей России». Нет, не удастся буржуазным писакам хоть в какой-то мере развенчать ореол революционной славы Красной Армии, в ее рядах и Первой Конной. Она верой и правдой служила делу революции. И я горжусь тем, что мне, командарму, вместе с рядовыми бойцами довелось пройти тяжелый и суровый путь побед.

Прошли годы, а перед моим мысленным взором мчатся лихие эскадроны, всхрапывают боевые кони, сверкают острые клинки в крепких руках конармейцев. И в стройных рядах бойцов — совсем молодые ребята в краснозвездных шлемах, в заломленных на затылок кубанках, с обветренными и опаленными пороховым дымом лицами.

Их было много, пожалуй, больше половины состава армии. И все добровольцы. У одних дорога в Конармию прошла через райкомы комсомола — те, что в час смертельной опасности, грозившей Советской Республике, отправляли молодежь в бой, вывешивая на дверях газетный лист с наскоро начертанными словами: «Райком закрыт, все ушли на фронт». Другие пришли в конницу с отцами и старшими братьями из станиц и хуторов Дона и Кубани, из сел Ставрополья, где создавались первые кавалерийские отряды, ставшие ядром Конармии. У нас были целые семьи. Сохранился интересный документ. Вот он.

«Командиру Конного корпуса тов. БУДЕННОМУ

1920 года 20 мая.

Гражданина О. В. Сальского округа,
ст. Платоновской, хутора Мокр. Эльмуты
Герасим Авксентьевич Катькалов

ПРОШЕНИЕ

От роду мне уже 65 лет, со дня гражданской войны, т. е. революции осмеливаюсь прямо сказать я принял большевистскую программу, за которую все свои силы надрывая старался внушить все семейство в особенности сынов, которых у меня семь душ. За вышеуказанную программу против буржуазного класса и благодаря моему старанию и послушанию детей, со дня гражданской войны сражаются все 7 против кадетских банд в рядах Красной Армии с 1918 г. марта м-ца и по настоящее время состоят во вверенном вам конкорпусе.

При Первой Конармии 29 полку Иван и Максим Герасимовичи Катькаловы, в 4-й дивизии Василий Герасимович Катькалов и Андрей Семенович Минаев, при 2-й батарее Александр Герасимович Катькалов, при 20-й Афанасий Герасимович Катькалов и Петр Герасимович Катькалов при 4-й дивизии.

Все вышеозначенные без отлучки находятся во вверенном вам конкорпусе и со дня вышеуказанного месяца и года я стар и дряхл скитался везде и сквозь в глубоком тылу без никакого пристанища, оборванный и голодный, а в настоящее время меня замучила нужда и я как старый революционер, беру на себя революционное пятно и осмеливаюсь письменно обратиться к вам тов. Буденный с большой просьбой об отпуске для работы и присмотром за мной из семи сынов одного Ивана Герасимовича Катькалова, так как он еще на германской войне два раза ранен и имел чистую отставку при свидетельствовании большевистских врачей которых он потерял и ввиду этого я (пропуск) одного только его просить.

На вышеизложенную мою просьбу прошу не отказать и обратить хоть маленькое внимание на мою старость и бесприютность хотя на малое время.

К сему гражданин Герасим Катькалов.

РЕЗОЛЮЦИЯ:

Начдиву 4-й кав.

Ввиду участия в боях против врагов рабочих и крестьян 7 душ сыновей старого социалиста т. Катькалова, следует одного из братьев Ивана Катькалова освободить от службы для поддержки больного старика.

Реввоенсовет: ВОРОШИЛОВ
БУДЕННЫЙ

24 июля 20 г.»⁵

 

День ото дня росла и закалялась в битвах красная конница, впитывала в себя новые пополнения революционных бойцов Москвы и Петрограда, Воронежа и Иваново-Вознесенска, Тулы и Царицына, Донбасса, Урала, Сибири и Прибалтики. Казалось, не существовало таких уголков в России, откуда бы не пришли в Конную армию молодые бойцы. Больше того, это была поистине интернациональная армия. Громкая слава конармейцев будто магнит притягивала пылкие сердца и горячие головы юношей и девушек. Все стремились в красные конники. Но не так просто было попасть в их орлиную стаю. Требовались хороший конь, седло и шашка, отменное мужество и кавалерийская сноровка. Помню, выступая перед добровольцами, я говорил:

- У нас закон такой — идти вперед, не озираясь по сторонам. А кто повернет назад, кто будет разводить панику, тому несдобровать. Нам нужны герои, беззаветно преданные революции.

В коннице трусов терпеть не могли. Отбирались самые бесстрашные, готовые отдать свою жизнь за победу трудящихся. В 1918 году, когда я еще командовал эскадроном, нас окружили белоказаки. Надо было разведать пути выхода из ловушки. Сделать это вызвался молодой боец, бывший моряк Денис Ничипуренко.

- Если не вернусь из хутора, значит, там белые.

И уехал. В хуторе оказались белогвардейцы. Они, затаившись, поджидали нас, установив пулеметы на крышах домов. Денис дал нам об этом знать, но сам был схвачен. Белоказаки начали пытать бойца: прижигали ему нос и уши, вырезали вокруг головы полоску кожи в виде матросской ленточки. Они хотели узнать, сколько мы имеем бойцов и оружия. Ничипуренко упорно молчал. Озверевшие белобандиты повесили истерзанного Дениса за ноги, а затем бросили в старый колодец. Ныне там стоит постамент с. надписью: «Замученному белогвардейцами Денису Павловичу Ничипуренко. 1918 год, 20 апреля».

Места павших героев занимали новые бойцы.

Но не только рядовые конармейцы бесстрашно сражались за Родину, показывали образцы мужества и геройства. Командиры полков, бригад и начдивы, как говорится, шли в самое пекло, если этого требовала обстановка боя. Не могу не сказать о Клименте Ефремовиче Ворошилове. Он был моим самым близким другом, политическим наставником. Для меня совместная работа с Климентом Ефремовичем явилась большой партийной и политической школой. Ворошилов отличался огромной личной храбростью. Полководец, он вместе с рядовыми бойцами не раз ходил в атаку, участвовал в штыковых боях, водил конные полки и всегда выигрывал схватку.

Помню, в конце октября 1920 года, когда Конармия вела ожесточенные бои в Северной Таврии с войсками Врангеля, под Отрадой Ворошилов повел в атаку бойцов и чуть было сам не погиб: вражеская пика застряла в бурке. Стремительной атакой белогвардейцы были смяты. После боя говорю Ворошилову:

- Зря вы, Климент Ефремович, рванулись... Пуля- то не разбирает, командарм или рядовой, всех валит с ног. Рискуете...

Он улыбнулся:

- Не могу же я посылать бойцов в бой, а сам наблюдать за пулями, куда летят. Все мы, Семен Михайлович, бойцы партии.

Люди у нас в Конармии были поистине храбрецы. В двадцать с небольшим лет Семен Тимошенко, ныне Маршал Советского Союза, командовал дивизией, будущий маршал бронетанковых войск Семен Рыбалко был комиссаром бригады, а его ровесник Петр Случевский возглавлял политотдел соединения Александра Пархоменко. Смелые, находчивые, идейно воспитанные коммунисты, они становились командирами взводов, эскадронов и полков, творцами новой тактики. Вот почему в начале 1919 года наша четырехполковая дивизия за какие-нибудь полмесяца разгромила под Царицыном 23 полка пехоты и конницы армии Краснова. Здесь же несколько позже наш конный корпус в составе 4-й и 6-й кавдивизий нанес жестокое поражение объединенным силам трех корпусов генерала Врангеля.

Красные конники неизменно побеждали в два-три раза превосходящие их по численности силы врага. А нужно сказать, что приходилось драться с очень опытными и стойкими частями белых. Так, на Дону, у станицы Казанской, наши полки сразились с частями генерала Арбузова, состоявшими сплошь из офицеров. Белогвардейцы бились до последнего патрона, в плен не сдавались и были все вырублены. Страшную картину представляло поле этой жестокой сечи. Кругом трупы, исковерканные пулеметы и винтовки, два знамени с царскими гербами. Рядом с ними, у грузного тела генерала Арбузова, сидел, вытирая рукавом пот с уставшего лица, Олеко Дундич — человек-легенда. Он тогда командовал Образцовым кавалерийским дивизионом — нашей отборной конной гвардией.

* * *

На всех фронтах гражданской войны белогвардейцы и интервенты потерпели жестокое поражение. Многие деятели буржуазного мира считали это непостижимым чудом. Голодные, плохо вооруженные люди победили сытых, хорошо обученных и вооруженных до зубов вояк. В этом нет никакого чуда: наш народ сражался за свою свободу и независимость.

Тесная связь революционной армии с народом — одна из характерных ее особенностей, важнейший источник могущества и непобедимости нашей армии, ее превосходства над армиями капиталистических государств.

Основным источником победы Советского государства над объединенными силами внешней и внутренней контрреволюции являлась организующая и направляющая роль Коммунистической партии и ее вождя В. И. Ленина. Партия мобилизовала все силы народа на разгром врага. Под руководством ЦК партии вырабатывались планы вооруженной борьбы, координировались действия фронтов, решались вопросы подготовки резервов.

Партия направляла в армию свои лучшие кадры. Ее сыны сражались в первых рядах борцов за власть Советов. К концу гражданской войны в армии находилось 300 тысяч коммунистов, т. е. половина всего состава партии. Командиры, политорганы, комиссары цементировали ряды армии и флота, сплачивали личный состав, воспитывали его в духе марксистско-ленинских идей, в духе преданности делу Великого Октября.

Великий Ленин был душой обороны страны, вождем Красной Армии, организатором и вдохновителем всех побед над врагами социалистического Отечества.

В годы второй мировой войны наши Вооруженные Силы еще раз доказали верность своей Родине, великим завоеваниям Октября. Эта война была самым тяжким испытанием, которое выпало на долю советского народа и его армии. Преодолев все невзгоды, Вооруженные Силы нашей Родины в жестоких битвах повергли в прах войска германского фашизма, а затем молниеносными ударами нанесли поражение Квантунской армии империалистической Японии. Они отстояли свободу и независимость социалистического Отечества, достойно выполнили свою освободительную миссию, свой интернациональный долг.

В годы Великой Отечественной войны против немецко-фашистских захватчиков наши Вооруженные Силы широко использовали и опыт гражданской войны. Больше того, свою боевую славу многие ветераны гражданской войны приумножили и в Великой Отечественной войне.

Прошло свыше пяти десятилетий. Армия и флот, закаленные в горниле сражений с многочисленными врагами Советской Родины, увенчанные лаврами побед в битвах гражданской и Великой Отечественной войн, ныне выросли в могучую и несокрушимую силу, надежно оберегающую Отчизну, безопасность народов социалистических стран, дело мира во всем мире.

Нам, ветеранам, приятно и радостно сознавать, что солдаты, офицеры и генералы Советских Вооруженных Сил свято хранят и умножают боевые традиции, что в них живет тот же революционный дух, та же беззаветная преданность народу, великому делу коммунизма, то же стремление к подвигу во имя социалистической Родины.

Могучее и грозное оружие находится в надежных руках. Партия воспитывает личный состав армии и флота в духе постоянной боевой готовности, развивает у воинов стремление неустанно совершенствовать свою боевую выучку.

Вспоминая прошлое, мы отдаем дань глубокого уважения тем, кто сложил свои головы за дело революции, кто во имя светлого будущего не жалел жизни, чтобы обеспечить победу над многочисленными врагами нашей Родины. Мы вновь и вновь обращаем свой взор к самому дорогому для нас имени — к Ильичу, под мудрым руководством которого были заложены основы Советского государства, нашей Красной Армии и Военно-Морского Флота и достигнуты победы.

 

 

Глава вторая

«Я ЛЮБЛЮ КОННУЮ АРМИЮ, НО ЕЩЕ БОЛЬШЕ ЛЮБЛЮ РЕВОЛЮЦИЮ...»

К весне 1920 года положение молодой Советской Республики несколько упрочилось. Разгром отборных войск генерала Деникина дал возможность Красной Армии ликвидировать другие звенья контрреволюционного кольца вокруг Советской страны. Пусть только империалисты еще попробуют войной испытать силу революционной России, говорил Владимир Ильич Ленин, их постигнет та же судьба, что и Колчака, и Юденича, и Деникина. Теперь всем было ясно, что попытки империалистов вооруженным путем уничтожить Советскую власть потерпели крах.

Поражение врагов на Южном фронте дало возможность завершить ликвидацию фронтов в Туркестане.

Первая Конная армия в эти весенние дни также успешно провела боевые операции. Преследуя остатки деникинских войск, мы достигли казачьих станиц южнее и юго-западнее Майкопа. В Майкопе меня и застала телеграмма Реввоенсовета Кавказского фронта. М. Н. Тухачевский и Г. К. Орджоникидзе сообщали, что мне и Ворошилову приказано прибыть в Москву.

Я радовался поездке: встречусь с Лениным. Это была моя давняя мечта. Завидовал Ворошилову, которому еще в 1906 году довелось близко познакомиться с Лениным. Тогда еще совсем молодой рабочий-большевик Климент Ефремович был избран делегатом IV (Объединительного) съезда партии от «Донецкого Союза». Приехав в Питер, Ворошилов направился в издательство «Вперед», которым тогда руководил В. Д. Бонч-Бруевич. В одной из комнат издательства Ленин проводил совещание с делегатами, прибывшими на съезд партии. Ворошилов тогда рассказывал Владимиру Ильичу о составе луганской партийной организации, о том, как трудятся рабочие, как ведут революционную борьбу, о горловском восстании, где хорошо проявили себя рабочие боевых дружин.

В долгие зимние вечера, в перерывах между боями, у нас в штабе не раз завязывались задушевные беседы. Мы мечтали о том, когда, наконец, закончится война и мы сможем взяться за мирное строительство. Однако неизменно беседы завершались думами о Ленине, об этом величайшем мыслителе, вожде революции, самом близком друге всех угнетенных народов мира. И когда заходил такой разговор, я просил Климента Ефремовича как можно больше рассказать о Ленине. Ворошилов усаживался поудобнее и рассказывал о нем, рассказывал с какой-то подкупающей задушевностью, и мы, слушавшие его, невольно завидовали Клименту Ефремовичу. Каждому из нас самому хотелось быстрее увидеть Ильича.

- Владимир Ильич, — говорил Ворошилов, — самый простой человек. Энергичный, живой, внимательно слушает тебя, не перебивает. Побеседуешь с ним — и будто сил прибавится. Сила его разума поражает. Говорит с тобой просто, без всякой учености, но мысли глубокие, и вся его забота — о трудовом человеке.

Потом вдруг Ворошилов спохватывался:

- Нет, Семен Михайлович, о Ленине не так просто рассказывать. Не умею. Тут самому увидеть и послушать его надо.

А сейчас, когда мы получили телеграмму о поездке в Москву, Ворошилов дружески тронул меня за плечо:

- Ну, кажется, и тебе на этот раз повезет. На съезде будет Ленин.

- Так ведь мы не делегаты, — возразил я.

Ворошилов улыбнулся:

- Приедем — будем гостями. Я уверен, что нас тоже пригласят на съезд.

«Что я за командарм, если до сих пор не увиделся с Лениным? — мысленно попрекал я себя. — Нет, надо увидеть Владимира Ильича. Письмо ему писал, поддержал он меня в одном важном деле, а вот свидеться с вождем не удалось».

Ленин... Это имя было свято для каждого из нас, и все то, что касалось вождя пролетарской революции, никого не оставляло равнодушным. Красным бойцам хотелось больше узнать о нем. Нечто подобное испытывал и я. Правда, от большевиков-революционеров я уже немного знал о Ленине, но никогда его не видел и не слышал.

Имя Ленина было на устах каждого бойца. Невольно мне вспоминается лето грозного 1918 года. Мы тогда пробивались с отрядами на север, к Царицыну. Со всех сторон на нас наседали озверевшие белоказаки, они не щадили ни старых, ни молодых и даже детей. А если к ним попадали в плен наши бойцы, они сразу уничтожали их. Нам было очень тяжело. Тифозные больные и раненые стонали на тряских скрипучих повозках, душераздирающе кричали измученные голодом, жаждой и страхом дети; задыхаясь едкой пылью, кашляли и ругались старики; прижимая к высохшим грудям умирающих младенцев, в отчаянии проклинали судьбу женщины. Все это было страшным кошмаром. Но когда под Царицыном до нас дошла весть о злодейском покушении эсерки Каплан на жизнь В. И. Ленина, люди, казалось, забыли свое бедственное положение. Для них жизнь Ильича была дороже собственной, тревога за В. И. Ленина оттеснила на второй план все страдания и муки. Бойцы потребовали подробного отчета о покушении на В. И. Ленина и постановили послать делегацию в Царицын. Вскоре из штаба 10-й армии привезли «Правду», поместившую бюллетень о состоянии здоровья Владимира Ильича. Комиссар прочитал сообщение. Несколько минут длилось гнетущее молчание. Люди оцепенели от боли в сердце. Потом тишина взорвалась сотнями возмущенных голосов. Плакали, грозили сжатыми кулаками, потрясали оружием, сыпали проклятиями и успокоились лишь тогда, когда осознали, что Ильич жив, что Ильич будет жить.

Когда в армию приезжал кто-либо из центра, его сразу забрасывали вопросами, и главным из них был: «Как там, Ленин?» Почему так — нетрудно ответить: имя Владимира Ильича олицетворяли с революцией, ему доверяли самые сокровенные мысли, с его именем связывали все свои надежды на мирную, свободную от рабства и эксплуатации трудовую жизнь.

В ноябре 1919 года, когда я командовал Конным корпусом, у нас приключился такой эпизод. После взятия нами Воронежа дивизии корпуса продолжали наступать в сторону Касторной. 3 ноября 4-я и 6-я дивизии корпуса оставались в районе Меловатка — Стар — Ведуга — Гнилуша и вели разведку противника. 11-я дивизия была еще на подходе к Землянску. Однажды утром я собрался поехать в 4-ю дивизию, чтобы обсудить с ее начальником Окой Ивановичем Городовиковым некоторые вопросы наших дальнейших действий (штаб корпуса тогда помещался в селе Стадница). Неожиданно ко мне в штаб явился боец и доложил о том, что разъезд второй бригады 6-й дивизии захватил в плен двух буржуев.

- Буржуев? — переспросил я.

- А может, купцы, — улыбнулся боец. — Бежали с Воронежа к белым, так мы их придержали. Чудные какие-то. Вас требуют, товарищ командир корпуса. Говорят, веди к самому Буденному.

- Кто такие? — вновь спрашиваю бойца, а сам сажусь к столу. — Буржуи?

- А может, купцы! — вновь улыбался боец. — Хитрющие, видать. Один называет себя председателем России, а другой — председателем Украины. Всю дорогу нас агитировали. А чтоб мы поверили им, стали про товарища Ленина рассказывать. Один, который пониже ростом да с бородой, уверяет, что с товарищем Лениным работает, там, в Москве.

Меня такой доклад заинтересовал. Обычно, если к нам кто ехал из центра, нас предупреждали, и мы о таких людях информировали бойцов. А тут — председатели, да еще сразу два.

- Давай-ка купцов сюда, разберемся.

Задержанных ввели. Меня удивило, что они были одеты в длиннополые, купеческого пошива шубы. Человек с остренькой бородкой снял запотевшие очки, протер их кончиком шарфа и, подав свои документы комиссару Кивгеле, посмотрел на меня пристальным, изучающим взглядом. Комиссар торопливо подскочил ко мне и молча указал на подпись в мандате — Ульянов (Ленин).

«Вот тебе и купцы», — подумал я и пригласил гостей присесть с дороги. Это были Председатель ВЦИК РСФСР Михаил Иванович Калинин и Председатель ЦИК УССР Григорий Иванович Петровский.

Я представился гостям и просил их извинить за столь нелюбезный прием.

- Ничего, ничего, — сказал, дружелюбно улыбаясь, Михаил Иванович. — Теперь мы с Григорием Ивановичем спасены и от мороза и от молодцов. Снимай, говорят, шубы, хватит, погрелись, а на тот свет и голых принимают. Я-то замерз совсем, — смеется Михаил Иванович, — а вот Григорий Иванович показывает одному мандат: читай, мол, сам Ленин подписал. А тот говорит: «Ты, буржуй, товарища Ленина не марай, читать я не умею, а вас, таких угнетателей, не впервой вижу». Второй боец говорит: «Чего рассуждать, давай кончать с этой контрой, а то от своих отстанем». Нет, — говорю — братцы, — расстрелять вы нас всегда успеете. Везите к Буденному, он разберется, кто мы такие.

Я еще раз попросил Калинина извинить меня.

- Не думал, что так получится. Виновные будут строго наказаны.

- Нет, нет, дорогой мой, — горячо возразил Михаил Иванович. — Мы сами во всем виноваты. Понесло же нас из Воронежа к вам без охраны. Мы этих бойцов должны еще благодарить. В такую-то погоду и к белым не мудрено попасть и попали бы, если бы не подвернулся ваш разъезд.

Дорогих гостей мы угощали горячим чаем, по такому торжественному случаю дали им по чарке водки. Михаил Иванович и Григорий Иванович основательно прозябли, и погреться им было кстати.

Потом завязалась дружеская беседа. Калинин рассказал нам о положении в республике — разруха, голод, топлива нет, керосина нет, спичек и то нет. Как бы в подтверждение сказанного он за чаем вытащил из кармана три черных сухарика и кусочек сахара, аккуратно завернутые в обрывок газеты.

- Да, нам тяжело. И все же, — продолжал Михаил Иванович, — наши рабочие и революционные крестьяне полны решимости отстоять свою власть Советов. Именно свою, в этом все твердо убеждены, поэтому и будут бороться до победы. И мы вот с Григорием Ивановичем приехали к вам, чтобы еще раз убедиться в этом. Много слышали о вашем корпусе и не вытерпели, приехали посмотреть.

Гости побывали в бригадах, поговорили по душам с бойцами и снова вернулись в штаб.

- Настоящие герои у вас, Семен Михайлович, — сказал Калинин. — Они любого врага одолеют.

- Не жалуюсь, бойцы — кремень, — согласился я и после паузы спросил:

- Ну, а как там товарищ Ленин?

- Он рад, что с победой под Воронежем Деникину теперь не удастся продолжить наступление. Просил от имени ЦК партии поблагодарить бойцов корпуса и вас лично за боевые успехи.

- Спасибо, для нас похвала Ильича дорога сердцу, — сказал я.

В честь победы и взятия Воронежа я сфотографировался. У меня мелькнула мысль: «А что если подарить свою карточку Ленину?». Мигом достал из сумки фотокарточку, взял синий карандаш и подписал ее.

- Что у вас там, Семен Михайлович? — спросил Калинин, не догадываясь о моей задумке.

Я протянул Михаилу Ивановичу свою карточку.

- Пожалуйста, если это вас не затруднит, передайте товарищу Ленину.

Сказал это, а сам подумал: «А не рассердится ли Владимир Ильич». Высказал свою мысль вслух. Калинин успокоил меня:

- Владимир Ильич рад будет познакомиться с вами заочно. Кстати, о вас я ему уже рассказывал. Говорит, очень интересная фигура, Буденный. Это настоящий красный командир.

Потом стало известно, что мою просьбу Калинин выполнил. И сейчас в комнате Ленина в Кремле на письменном столе лежит небольшой, пожелтевший от времени снимок — я в полной военной форме. Это та самая фотография... На обороте надпись: «Тов. Ленину — ком. конкорп. Буденный. 28/ХІ».

Недавно я вновь посетил кабинет Ильича, где был более сорока лет назад. Долго смотрел на свою фотографию и удивлялся, как это она уцелела.

Но вернемся к тем памятным дням.

Всем бойцам было дорого мудрое ленинское слово, «Правду» со статьей или речью В. И. Ленина читали и перечитывали, берегли не меньше чем винтовку. Часто приходилось наблюдать, как неграмотный красноармеец протягивал аккуратно разглаженный газетный лист грамотному бойцу и говорил:

- А ну-ка, брат, прочитай еще раз — сам Ленин пишет...

В тяжелые минуты, когда дело касалось красной конницы и надо было принимать важное решение, я всегда обращался к Ильичу, «потому, что для нас он был учителем и отцом нашей революции, человеком, способным больше других не только понять сердце и душу революционного солдата, но и оказать всемерную помощь и поддержку.

Так было в феврале 1920 года. Месяцем раньше, в январе, Первая Конная армия с боями взяла Ростов. Командующий Кавказским фронтом Шорин отдал приказ с ходу занять Батайск. Нам предстояло нанести удар в лоб главным силам противника, сосредоточенным в Батайске и Ольгинской. Однако после оценки обстановки мы пришли к выводу, что наносить удар в лоб нецелесообразно, ибо при форсировании Дона армия попадет в болотистую местность, и конники понесут большие потери; противник имел возможность бить по нашим частям из орудий и пулеметов прямой наводкой. Конная армия лишалась своего главного качества — подвижности и маневра. Дело ухудшалось еще и тем, что в этом районе поймы рек Дона и Койсуг, отделявшие нас от Ольгинской и Батайска, были затоплены водой и покрыты тонким слоем льда. Попытались было возразить, но Шорин был неумолим — наступать! Конармия понесла большие потери: мы действовали в крайне невыгодных для конницы условиях против превосходящих по численности вражеских сил. У белых было до 15 тысяч сабель и 10 тысяч штыков, они занимали хорошую для обороны местность.

- Вот что, Климент Ефремович, — сказал я Ворошилову, — не могу видеть, как гибнут люди. Мои любимые конармейцы гибнут. Давай обратимся по прямому проводу к Шорину? Ведь это же преступление посылать бойцов на смерть, когда обстановка вынуждает нас действовать по-другому.

- Да, ты прав. Давай!

Немедленно связались с командующим фронтом, доложили обо всем, как есть, попросили Шорина отменить его приказ на атаку Батайска со стороны Ростова. Еще раньше мы предложили Шорину перебросить Конармию в район станицы Константиновской, переправиться там на левый берег реки Дон, форсированным маршем повести наступление на юго-запад, уничтожая все на своем пути. Однако наш план не был принят. В разговоре по прямому проводу Шорин даже допустил оскорбительные выражения в адрес Конармии.

У нас не оставалось другого выхода, как прекратить бесцельные атаки. Реввоенсовет Конармии 22 января отдал приказ отвести все части за Дон, а на другой день утром мы послали телеграмму И. В. Сталину и председателю Реввоенсовета республики Троцкому⁶. Доложив создавшуюся обстановку, мы заверяли, что наш план — это разгром врага без каких-либо больших потерь. «Просим вашего вмешательства, дабы не погубить Конармию и не ликвидировать успехи, достигнутые Красной Армией в этом направлении»⁷.

На сердце было тяжело. Я только и думал, как нам спасти армию? Ведь если конники снова пойдут в наступление на врага по болотам, где даже не провезешь пулеметные тачанки, не то, что орудия, мы вновь понесем большие потери. Не дожидаясь ответа на телеграмму, я твердо решил написать В. И. Ленину.

- Верно, Владимир Ильич поймет нас, — поддержал меня Ворошилов.

Я взял карандаш и при свете фитиля начал писать:

 

«Станица Багаевская на р. Дон, 1-го февраля 1920 года.

Глубокоуважаемый вождь, Владимир Ильич! Простите меня за то, что обращаюсь к Вам с этим письмом. Я очень хочу лично Вас видеть и преклониться перед Вами как Великим вождем всех бедных крестьян и рабочих. Но дело фронта и банды Деникина мешают мне сделать это. Я должен сообщить Вам, тов. Ленин, что Конная армия переживает тяжелое время. Еще никогда так мою конницу не били, как побили теперь белые. А побили ее потому, что командующий фронтом поставил Конную армию в такие условия, что она может погибнуть совсем. Мне стыдно Вам об этом говорить, но я люблю Конную армию, но еще больше люблю революцию. А конница еще очень нужна революции. Командующий фронтом товарищ Шорин вначале поставил конницу в болота Дона и заставил форсировать р. Дон. Противник этим воспользовался и чуть было не уничтожил всю нашу конницу. А когда Реввоенсовет потребовал, чтобы изменить направление Конной армии, тов. Шорин лишил вверенную мне армию пехоты. Он передал две пехотные дивизии 8-й армии, а Конная армия была брошена одна на противника и вторично оказалась сильно помятой. За все мое командование подобных печальных явлений не было. А как только Шорин получил право распоряжаться вверенной мне армией, так и полились несчастья. Еще 26-го октября 1919 года, когда я был в подчинении тов. Шорина, он мне дал задачу, которая была вредна и полезна противнику. Тогда я по телеграфу ему об этом сказал, и он, наверно, обиделся и запомнил, а теперь все это отражается на общем нашем революционном деле. На сегодня получил задачу разбить противника и продвинуться вперед на 60 верст, а соседние армии стоят согласно приказу Шорина на месте и тем самым дают возможность противнику снимать свои части с фронта и бросать их против Конной армии. Это явное преступление. Прошу обратить Ваше внимание на Красную Конную армию и другие армии, иначе они понапрасно погибнут от такого преступного командования.

 

Крепко жму Вашу руку. Командарм I Конной

Буденный».

 

Вскоре Шорин был переведен на другую должность. В Реввоенсовет фронта назначили Серго Орджоникидзе, который очень хорошо относился к Конармии.

Я знал, что мое письмо не останется без ответа. Уже после гражданской войны мне стало известно, что Владимир Ильич Ленин получил мое письмо и лично расписался на конверте. Это письмо с пометкой Ленина ныне хранится в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

Вызывали нас в Москву не случайно: решался вопрос о порядке переброски Конной армии на Западный фронт. Как известно, еще летом 1919 года, воспользовавшись тем, что основные силы Красной Армии были брошены на борьбу с Колчаком, Деникиным и Юденичем, белопольские паны вторглись в западные районы Украины и Белоруссии. Захватив большую территорию, они установили на ней власть помещиков и капиталистов, ввели террор, расстреливали коммунистов и всех тех, кто лояльно был настроен к Советской власти. Нам было ясно, что вот-вот белополяки начнут наступление, и что переброска Первой Конной на Западный фронт— дело большой государственной важности.

В этом мы убедились еще раз, когда 29 марта утром прибыли в Ростов. Здесь встретились с Реввоенсоветом фронта — М. Н. Тухачевским и Г. К. Орджоникидзе. На вопрос Тухачевского, как дела на фронте, я доложил, что все идет хорошо. Разбитые части второго Кубанского корпуса вместе с примкнувшими к нему подразделениями Астраханской и Чеченской дивизий отступают в направлении станиц Хадыжинской и Кабардинской. Конечно, конники могли бы этого не допустить, но враг уходит под прикрытием бронепоездов, упорно сопротивляется. Наши передовые части преследуют его по пятам. Достигнув горных районов, мы встретились с большими трудностями. Конница лишилась маневра, быстрого передвижения, к тому же не хватало фуража. Я просил командующего фронтом освободить Первую Конную от боев за Туапсе и вывести ее на отдых — противник основательно потрепан и теперь его легко добьют наши стрелковые части. Кроме того, добавил я, река Кубань скоро разольется, и тогда Первая Конная окажется отрезанной в голодных местах. Мою просьбу поддержал и Орджоникидзе.

- Ну, хорошо, убедили, — согласился Тухачевский.

Потом зашла речь о вызове нас с Ворошиловым в Москву. Тухачевский сказал, что будет решаться вопрос о переброске Конармии на запад. Главком С. С. Каменев на днях запросил мнение Реввоенсовета фронта на этот счет.

- И что вы ответили? — насторожился я.

- Мы ответили, что целесообразнее всего двигаться походом, — сказал Тухачевский. — У нас нет подвижного состава, чтобы за короткий срок перебросить такую массу конницы по железной дороге. Главком обещал помочь, но вам, видимо, в Москве придется выдержать бой с Троцким. Почему-то он против этого.

- Если что, — сказал Орджоникидзе, слушавший нашу беседу, — немедленно идите к товарищу Ленину.

- А если к нему не удастся попасть? — возразил я.

- Тогда свяжитесь с Иосифом Виссарионовичем. Он вас поймет. — Помолчав, Георгий Константинович с грустью в голосе добавил: — Завидую вам. Ёдете в Москву. Там открывается IX съезд партии. А мне вот нельзя ехать: с Деникиным надо кончать, да и в Закавказье неспокойно... А Ленина, Семен Михайлович, обязательно увидишь, — улыбнувшись, добавил Орджоникидзе. — Передайте Ильичу, что Реввоенсовет фронта приложит все силы, чтобы добить врага.

С большим трудом добрались в Москву.

Сразу же к Главнокомандующему Вооруженными Силами Республики С. С. Каменеву. После долгой дискуссии он так и не принял окончательного решения (как потом мне стало известно, еще 25—26 марта С. С. Каменевым были подписаны директивы о переброске Конармии на новый фронт походным порядком. Но Троцкий был против, и это поколебало Главкома, почему и не была выполнена директива. — С. Б.). Тогда мы попытались попасть на прием к Троцкому, но он нас не принял. Вернулись в гостиницу в удрученном состоянии, я просто не находил себе места. Ворошилов, видя, в каком я смятении, ободрил:

- Не надо так переживать. Вот только бы пробиться на прием к Владимиру Ильичу. Как это лучше сделать, а?

Я и сам этого не знал. Тогда решил позвонить по телефону И. В. Сталину. Он был большим другом Конармии, он понимал наши нужды и заботы.

- Вы уже приехали? — услышал я в телефоне голос Иосифа Виссарионовича.

Он спрашивает, как доехали, где остановились, почему перед отъездом не дали ему знать. А я толкую Сталину о переброске Конармии на Западный фронт, доказываю, что из-за малой пропускной способности железные дороги юга не смогут обеспечить своевременную переброску армии, к тому же на станциях нет запасов фуража, продовольствия, воды...

Сталин, внимательно выслушав меня, сказал:

- Я вам организую встречу с Владимиром Ильичем. А сейчас вместе с Ворошиловым приглашаю вас на съезд партии.

Повесил трубку телефона в радостном возбуждении. Ворошилов, одеваясь, подмигнул:

- А что? Уж если Иосиф Виссарионович нас понял, тогда все будет в порядке.

И вот мы в Кремле, в Свердловском зале. На очередное заседание собирались делегаты IX съезда партии. Нас встретил Сталин. Поздоровавшись с нами, сказал:

- Владимир Ильич примет вас в Кремле, я уже говорил с ним... Ну, рассказывайте, - как там Конармия?..

Не успел ответить на вопрос, как стоявшие рядом делегаты съезда расступились, и я увидел Владимира Ильича. Он быстро шел по коридору. Великие дела, совершаемые Лениным, рисовали в моем воображении образ его какой-то особенный, могучий. И хотя нам Ворошилов рассказывал, что Владимир Ильич на вид самый обыкновенный человек, мне виделся он высоким, широкоплечим, с большой головой и суровым взглядом, в одежде рабочего и кожаной фуражке пролетария-металлиста. Почему в одежде рабочего? Да потому, видно, что в сознании крестьянина с обликом Ленина связывалась руководящая роль рабочего класса. Теперь вот он, Ленин, рядом. Самый обыкновенный человек: среднего роста, только вот голова большая, широколобая. Добрые глаза, живое, подвижное лицо придавали Ильичу какую-то особую красоту и, должно быть, покоряли тех, кто впервые с ним встречался. Сильное волнение овладело мной. Оробел, почувствовал себя как-то неловко, чего со мной еще никогда не было. От смущения вытянул руки вдоль туловища, а у самого в голове мысли вихрятся: что сказать Ильичу, с чего начать разговор?

«Конечно, скажу о переброске Конармии, а потом... А что скажу потом?»

А Владимир Ильич уже подошел к нам. Здороваясь, подал руку.

- Вот это и есть тот самый Буденный? — быстро спросил он, щуря свои умные глаза и внимательно рассматривая меня.

Стоявший рядом Сталин сказал:

- Да, это наш Буденный.

- Ну, как дела, товарищ Буденный?

Я смутился и, сам того не замечая, выпалил:

- Слава богу, Владимир Ильич!

- Это, выходит, по-русски хорошо. Значит, «слава богу»? — повторил он и рассмеялся звонко и заразительно.

От простоты, с которой держал себя Ленин, робость моя как-то сразу пропала, и я почувствовал себя легко, непринужденно. Мне уже казалось, что Ленина я видел раньше, и что он для меня не чужой, а близкий и родной человек.

Мне о вас Калинин рассказывал, как вы там на Дону создали краснопартизанский отряд, и дерзким, неожиданным налетом на белые части освободили станицу Платовскую... — Владимир Ильич сделал паузу, потом с воодушевлением продолжал: — Это хорошо, что наши командиры выходят из рядовых бойцов, им больше доверия со стороны масс. Да, раньше вы, Семен Михайлович, командовали небольшим отрядом, а сейчас у вас целая Конная армия. Не трудно командовать?

Не успел я ответить, как заговорил Сталин.

- Владимир Ильич, товарищ Буденный пользуется в армии непререкаемым авторитетом. Я в этом убедился, когда в ноябре прошлого года был в Конармии. Мы тогда проводили первое заседание Реввоенсовета. За своим командиром товарищем Буденным конармейцы пойдут в огонь и в воду.

Ленин взглянул на Ворошилова:

- А что вы скажете?

- Это правда, Владимир Ильич.

Ворошилов собрался о чем-то спросить Ленина, но Ильич заговорил первым:

- Кажется, нам пора на заседание. Пойдемте, а о ваших делах поговорим позже.

На съезде партии обсуждались важнейшие вопросы хозяйственного строительства и роли профсоюзов. Еще при открытии съезда Ленин произнес речь, которая по сути и явилась программой деятельности делегатов. Владимир Ильич отметил, что внутреннее развитие нашей революции привело к самым большим, быстрым победам над противником в гражданской войне, а в силу международного положения эти победы оказались не чем иным, как победой советской революции в первой стране, совершившей эту революцию, в стране самой слабой и отсталой, победой над соединенными всемирным капитализмом и империализмом. И после этих побед мы можем теперь со спокойной и твердой уверенностью приступить к очередным задачам мирного хозяйственного строительства, с уверенностью, что настоящий съезд подведет итоги более чем двухлетнему опыту советской работы и сумеет воспользоваться приобретенным уроком для решения предстоящей, более трудной и сложной задачи хозяйственного строительства.

Экономическое положение Советской Республики было тяжелым. Сельское хозяйство, например, давало только половину довоенной продукции. Не хватало топлива. Многие предприятия были разрушены. Особенно сказалась разруха на транспорте, что, в свою очередь, ухудшало продовольственное положение республики, затруднив подвоз продовольствия на фронт и в промышленные центры. В. И. Ленин в своей речи на III Всероссийском съезде рабочих водного транспорта 15 марта 1920 года (она была опубликована в «Правде» 17 и 18 марта) указывал, что все сейчас должно быть подчинено интересам производства. Нам ждать нельзя, указывал Ленин. Страна так разорена» бедствия достигли теперь такой громадной силы, — голод, холод и общая нужда, — что так дальше продолжаться не может. Никакая преданность, никакое самопожертвование не спасут нас, если мы не спасем физического существования рабочих, если мы не предоставим им хлеба, если не сумеем заготовить в громадном количестве соли, чтобы вознаграждать крестьян не цветными бумажками, на которых долго держаться нельзя, а правильно организовав товарообмен. Тут вопрос самого существования всей власти рабочих и крестьян, самого существования Советской России стоит на карте. Чтобы победить, нужна величайшая борьба, нужна железная, военная дисциплина. Кто этого не понял, тот ничего не понял в условиях сохранения рабочей власти и приносит своими соображениями большой вред этой самой рабоче-крестьянской власти.

Мы еще там, на юге, ознакомились с письмом В. И. Ленина к организациям РКП о подготовке к партийному съезду, которое было напечатано в газете «Известия» за .2 марта 1920 года. Не раз я в свободные часы читал это письмо Ильича, делал себе выписки и удивлялся, с каким энтузиазмом, научно и глубоко партийно, он доказывал необходимость, что называется, обеими руками взяться за наше мирное строительство.

Всем тем, кто слушал доклад В. И. Ленина, было ясно, что молодая Республика Советов понесла неслыханные жертвы во имя победы революции, что тысячи и тысячи лучших представителей рабочего класса отдали свои жизни, отстаивая в боях с врагом родную Советскую власть. Что же лежало в самой глубокой основе того, что слабая, обессиленная, отсталая страна победила сильнейшие страны мира? На этот вопрос многих делегатов съезда Владимир Ильич дал исчерпывающий ответ. Он говорил:

«И только благодаря тому, что партия была на страже, что партия была строжайше дисциплинирована, и потому, что авторитет партии объединял все ведомства и учреждения, и по лозунгу, который был дан ЦК, как один человек шли десятки, сотни, тысячи, и в конечном счете миллионы, и только потому, что неслыханные жертвы были принесены,—только поэтому чудо, которое произошло, могло произойти. Только поэтому, несмотря на двухкратный, трехкратный и четырехкратный поход империалистов Антанты и империалистов всего мира, мы оказались в состоянии победить...»⁸.

В. И. Ленин отметил в своем докладе, что Советская Республика стоит теперь в международном отношении прочнее, чем когда бы то ни было. Однако Владимир Ильич призывал всех нас относиться к международному кризису с чрезвычайной внимательностью и готовностью встретить какие бы то ни было неожиданности. Наши шаги к миру мы должны сопровождать напряжением всей нашей военной готовности, безусловно, не разоружая нашей армии. Наша армия, отмечал Ильич, является реальной гарантией того, что ни малейших попыток, ни малейших посягательств империалистические державы делать не будут.

Как глубоко прав был Ленин, произнося эти слова, полные уверенности в победе Республики Советов!

Ленин подробно остановился на задачах текущего момента: хозяйственном строительстве и восстановлении разрушенного производства. Тут нужна железная дисциплина, подчеркнул Владимир Ильич, железный строй, без которого мы не продержались бы не только два с лишним года, — даже и двух месяцев. Нужно уметь применить нашу победу. С другой стороны, нужно понять, что этот переход требует многих жертв, которых и без того много понесла страна. Перед нами теперь очень сложная задача: победив на кровавом фронте, победить на фронте бескровном. Это война более трудная, говорил Ленин, этот фронт самый тяжелый.

Ленин хорошо знал обстановку в стране, знал, что надо делать теперь, как никто другой он чувствовал настроение масс, и поэтому говорил емко, без пышных фраз, понятным трудовому народу языком.

Мы должны помнить, что этот план (хозяйственный план. — С. Б.) рассчитан на много лет, — сказал в заключение своего доклада Ленин. — Мы не обещаем сразу избавить страну от голода. Мы говорим, что борьба будет более трудная, чем на боевом фронте, но она нас более интересует, она составляет более близкий подход к нашим настоящим, основным задачам. Она требует максимального напряжения сил, того единства воли, которое мы проявили раньше и которое мы должны проявить теперь. Если мы эту задачу решим, тогда мы одержим не меньшую победу на фронте бескровном, чем на фронте гражданской войны.

Позже, присутствуя на заседании съезда, я убедился, с каким вдохновением делегаты обсуждали доклад Ильича. Внимательно слушая выступавших, я больше всего смотрел на Владимира Ильича. Он был весь углублен в работу. Что-то записывал, тихонько обращался к рядом сидящим, утвердительно или отрицательно покачивал головой, снова делал пометки в блокноте. На его лице живо отражались и чувства одобрения, когда он был согласен с оратором на трибуне, и недовольство ошибочными высказываниями.

После дневного заседания съезда В. И. Ленин пригласил нас с Ворошиловым к себе в кабинет, в Кремле.

- Прошу вас рассказать, и как можно подробнее, о ваших делах, о бойцах, об армии, — сказал Владимир Ильич, заботливо усаживая нас в кресла.

Доложили обо всем, что интересовало Ленина. Он хотел знать буквально все: уровень политической работы в частях, отношение бойцов к партии и Советской власти, их настроение, классовый, национальный и даже возрастной состав армии. Выслушав меня, Владимир Ильич неожиданно спросил:

- Скажите, вы на меня не обиделись? — и хитровато сощурил глаза.

Я недоуменно пожал плечами.

- За что обижаться, Владимир Ильич?

— Забыли, да? А моя телеграмма?

 

Тут я должен сделать экскурс  в прошлое. В центре по чьим-то недобросовестным докладам о Конармии сложилось неправильное представление, хотя она и была на хорошем счету. Нас обвиняли в том, будто конармейцы разграбили Новочеркасск, и вообще, мол, армия потеряла свою боеспособность. И что особенно неприятно, разговоры дошли до Ленина. На имя Орджоникидзе Владимир Ильич послал телеграмму, в которой выражалось беспокойство «полным разложением у Буденного».

Я узнал об этой телеграмме еще в Батайске при встрече с Г. К. Орджоникидзе и М. И. Тухачевским. Меня очень обидела клевета на бойцов, и я не мог не высказать своего возмущения. Орджоникидзе и Тухачевский заверили меня, что опровергнут эти нелепые утверждения недоброжелателей. И действительно Реввоенсовет Кавказского фронта вскоре послал письмо В. И. Ленину и Главкому С. С. Каменеву.

Со слов Лебедева (начальник полевого штаба Реввоенсовета республики. — С. Б.), писали Орджоникидзе и Тухачевский, нам стало известно, что в Реввоенсовете республики благодаря неточной информации создалось неправильное представление о Конной армии и об ее командарме... Конная армия в смысле боеспособности выше всяких похвал. Отличается дисциплиной в бою и чрезвычайной смелостью... Ни одна кавчасть противника, даже сильнейшая, не выдерживала стремительных атак частей Конной армии. Начдивы очень способные и смелые начальники. Неправда абсолютная, будто бы 11-я кавдивизия разгромила Новочеркасск. Ни одна часть Конармии в Новочеркасск не заходила... Начиная с Воронежа Конная армия не получала жалованья и не имела надлежащего продовольственного аппарата. Почему и приходилось заниматься самоснабжением, что при условии обычной скученности Конной армии, конечно, не могло пройти безболезненно для населения.

Обо всем этом сейчас и напомнил мне В. И. Ленин. После паузы я доложил Ильичу, что бойцы Конармии высоко несут честь и достоинство защитника Советской Республики.

Конармия успешно громит врага, — сказал я.— А этого можно достичь при условии высокой дисциплины и организованности.

 

Ленин улыбнулся:

- Верю вам, товарищ Буденный. А за телеграмму не сердитесь. Так надо. Красная Армия — детище народа, его страж и надежда. И нам вовсе не безразлично, как ведут себя бойцы. Надо свято дорожить именем солдата революционной армии. — Ленин с минуту помолчал. — Ну, ну, я слушаю вас, товарищ Буденный. Рассказывайте, что у вас интересного? Кстати, Реввоенсовет дружно работает?

Я ответил, что все узловые вопросы обсуждаем сообща.

- Делить нам нечего, товарищ Ленин. Врага надо скорее разбить, изгнать с советской земли. Воюем так, как полагается, шальной пуле голову не подставляем.

- Да, да, скорее врага разбить... — Ленин заложил руки в карманы брюк. — А вы хитрый командир. Мне рассказывали, как вы полковника взяли с постели, а белых разоружили.

- Было такое, Владимир Ильич, в хуторе Золотаревском...

- С горсткой людей пойти в хутор? Это же риск, да еще какой!

Владимир Ильич напомнил мне тот самый эпизод... В то время я командовал эскадроном. Разведка донесла, что в хуторе Золотаревском, что находился неподалеку от станицы Платовской, обосновался штаб белых во главе с полковником Золотаревым. «Надо взять его в плен, а охрану разоружить!» — приказал я своим бойцам.

Ночь выдалась темной. Часовые, стоявшие в центре хутора у пушек, приняли нас за своих. Я спросил, где находится полковник Золотарев (в своем отряде он имел 12 000 конных казаков и 700 пехотинцев). Солдат ответил: «Вон там, в доме священника», — и он кивнул в сторону, где вдали чернела крыша дома.

Я приказал своему заместителю обезоружить казаков, расквартированных в хуторе, а сам с группой бойцов решил захватить полковника.

Стучу в дверь дома. На стук отозвалась женщина.

- Кто тут?

- Свои, открывайте. Срочное донесение полковнику.

- Да не кричите, господин полковник спит...

Хозяйка ушла, но вскоре вернулась, открыла дверь, и я с пятью бойцами вошел в дом. Полковник, натянув брюки, спросил:

- Ну, что, братец, гремишь? Давай, что привез...

- Хорош братец! Я — красный командир, собирайтесь, да живее...

Полковник побледнел, широко открыл глаза.

- Красный? Откуда, братец? Не может быть! А мои войска, где мои войска? — забормотал он. — Нет, нет, это же несовместимо с понятием о тактике.

Всех белых казаков мы разоружили, забрали орудия и вскоре вернулись в хутор Соленый, где располагались главные силы Платовского отряда.

Об этом эпизоде я в ноябре 1919 года рассказал Михаилу Ивановичу Калинину, а он, видимо, Ленину.

До начала работы заседания съезда было еще время, и мы продолжали беседовать. Ленин — веселый, жизнерадостный, улыбался, задавал вопросы. Я и Ворошилов едва успевали отвечать на эти вопросы. Было видно, что Конармия, ее командиры и бойцы постоянно интересовали Ильича. Нас это радовало, потому что мы видели — партия, Ленин проявляют о нас заботу.

Ленин задумался, что-то припоминая, потом вдруг сказал:

- Да, чуть не забыл. Спасибо вам за фотографию. Михаил Иванович передал мне месяца четыре назад. Все собирался вам написать, да сами видите, не дают покоя капиталисты. То в одном месте нападут, то в другом... Да, а на фотографии вы суровее, нежели вот так, в жизни.

Я улыбнулся:

- Наскоро фотографировался, буквально сразу же после освобождения от белых Воронежа.

- Вижу, что наскоро...

Владимир Ильич вновь заговорил о Конной армии, спросил, как бойцы относятся к Советской власти.

- Конники самоотверженно выполняли приказ Советского правительства, — сказал я Ленину. — Они проявляли массовый героизм, многие из них отдали свои жизни.

- Народ, революция никогда не забудут их подвигов, — задумчиво сказал Ленин. — Но вы не думайте, что война закончится скоро. Буржуазным правительствам, — продолжал Ильич, — не по душе Советское государство, поэтому Антанта прилагает все силы, чтобы задушить Советскую Республику, а ее народ вновь закабалить. Мы еще много принесем жертв во. имя революции, но победим. Непременно победим!

В словах Ильича было столько уверенности, что любой собеседник, которому доводилось слушать вождя революции, не сомневался в справедливости того, о чем говорилось. Для меня, как и для Ворошилова,— об этом он не раз говорил мне, — было большим счастьем слушать Владимира Ильича, беседовать с ним по самым различным вопросам. Порой я удивлялся, откуда так много знает Ленин, как ему удается точно предвидеть не только политические, но и военные шаги, которые в то или иное время предпринимали наши враги против молодого, еще не окрепшего Советского государства. Но такие мысли возникали у меня до того, как я встретился с вождем революции. А послушал Ильича и сразу понял, что Ленин — человек необыкновенный, что в себе он сочетает и великого революционера, и ученого, и блестящего публициста, равного которому не было в мире. Владимир Ильич, как никто другой, понимал душу трудового народа, он ценил рабочих и крестьян за то, что они поверили в силу идей коммунизма, смело и решительно пошли на штурм старого мира, завоевали себе свободу и независимость.

С глубоким вниманием я всегда слушал Ильича, потому что он был для меня образцом во всем.

- Сейчас для нас важнейшая задача — это хозяйственное строительство, — продолжал Ленин. Он, весело сощурив глаза, посмотрел сначала на меня, потом на Ворошилова. — Вы это заметили на съезде?

Я ответил, что все делегаты только и говорят о хозяйственном строительстве.

- Да, — оживился Ленин, — этот вопрос есть главный вопрос на партийном съезде, ибо стал главным для всего советского строительства в России, а поскольку ей пришлось стать очагом всемирной революции — в значительной степени и вопросом международного коммунизма является переход от борьбы на фронте кровавом к борьбе на фронте бескровном, на фронте труда, на фронте войны против разрухи» за восстановление, улучшение, развитие всего народного хозяйства России.

- Хозяйственное строительство — теперь это боевая задача, от решения ее зависит жизнеспособность Республики, — веско сказал до этого молчавший Ворошилов.

- Совершенно согласен, — воскликнул Ленин.

Далее он сказал, что самое важное сейчас — это сбор и подвоз продовольствия, а также восстановление разрушенного войной транспорта.

- Иные товарищи полагают, что делать это можно не спеша, — продолжал Ленин. — По их мнению, если война прекратилась, то чего же бояться? Странные люди! — Владимир Ильич усмехнулся. — Сейчас наш враг не менее опасный, чем тот, которого разбила наша Красная Армия, это — разруха и голод. Вы понимаете, как это страшно для России?

- Тут нужна не менее железная дисциплина, чем на фронте, — сказал Климент Ефремович.

- Вот именно — железная дисциплина, доведенная до высших пределов, — Ленин сделал паузу, посмотрел на меня. — Почему ваша Конармия одерживала победы? Да потому, в частности, наряду с другими факторами, что бойцы сознательно шли на любые жертвы во имя революции, во имя победы. Это и есть дисциплина. Теперь же и бойцы, и рабочие, и крестьяне должны понять, что наши мирные дела должны осуществляться с военной быстротой, энергией, дисциплиной. И еще — производительность труда. Да, да, товарищи, работать надо с высоким напряжением, изгонять из всех ведомств и учреждений бюрократизм, пресекать саботаж.

То, о чем сейчас говорил Ленин, было для нас с Ворошиловым понятно, а с отрицательными случаями на трудовом фронте мы уже встречались в Ростове после его освобождения.

- Значит, нам надо начинать сызнова? — спросил Ворошилов, когда Ленин умолк.

Ильич усмехнулся:

- Нет, почему же? Мы кое-чему научились...

Слушая Ленина, я вспомнил письмо ЦК к организациям РКП (б) о подготовке к IX партийному съезду, в котором Владимир Ильич писал: чтобы победить разруху, надо не начинать сызнова, не перестраивать направо и налево, а суметь в наибольшей степени использовать уже созданное. Как можно меньше общих перестроек, как можно больше деловых, практически испробованных, проверенных достигнутыми уже результатами мер, приемов, способов, указаний для достижения нашей главной цели: еще дальше, еще шире, еще быстрее, еще лучше «орабочить» наши аппараты, — привлечь еще больше рабочих и трудящихся к управлению промышленностью и народным хозяйством вообще, — привлечь не только отдельных, наилучше испытавших себя на работе крестьян и рабочих, привлечь обязательно в большей степени профессиональные союзы, привлечь затем беспартийные рабочие и крестьянские конференции, привлечь всех до последнего (ибо их у нас невероятно мало) буржуазных, т. е. воспитавшихся в буржуазной обстановке и усвоивших плоды буржуазной культуры, специалистов,— сделать так, чтобы наши трудящиеся массы действительно, сообразно требованию нашей партийной программы, учились у них и в то же время осуществляли «товарищеский общий труд буржуазных специалистов рука об руку с массой рядовых рабочих, руководимых сознательными коммунистами» (как говорит наша партийная программа) —вот каковы наши главные практические задачи.

Владимир Ильич напоминал и о том, что мы умели побеждать до сих пор неслыханные трудности, которые история поставила на пути первой социалистической республики, ибо пролетариат правильно понимал свои задачи диктатора, т. е. руководителя, организатора, воспитателя всех трудящихся. Мы умели побеждать, ибо правильно определяли самую неотложную, самую насущную, самую злободневную задачу и на ней сосредоточивали действительно все силы всех трудящихся, всего народа.

- Военная победа легче, чем победа хозяйственная, — отмечал Ленин. — Победить Колчака, Юденича, Деникина было много легче, чем победить старые мелкобуржуазные привычки, отношения, навыки, хозяйственные условия, отстаиваемые и воспроизводимые миллионами и миллионами мелких хозяев рядом с рабочими, вместе с ними, среди них. Чтобы победить здесь, нужно больше выдержки, больше терпения, больше настойчивости, больше упорства, больше систематичности в труде, больше организаторского и административного искусства в большом масштабе. Этого нам, нации отсталой, больше всего недостает.

Потом разговор вновь зашел о Конной армии, и я видел, с каким интересом слушал нас Владимир Ильич. Рассказывая о составе нашей армии, я упомянул, что в ее рядах есть и моряки, которые с палубы кораблей пересели на коней и стали отчаянными рубаками. Глаза Ленина как-то по-особому заискрились.

- Вы подумайте, какие герои! — воскликнул Владимир Ильич. — Они как будто созданы для революции и начали ее залпом «Авроры». Вот это образец борьбы за социализм!

Доложив Владимиру Ильичу о том, что Советскую власть бойцы считают родной властью, партии нашей верят, я сослался на факт роста партийных рядов армии и высокую политическую активность красноармейских масс.

- Очень хорошо. Используйте этот подъем. Постоянно опирайтесь на коммунистов и беспартийный актив, — посоветовал Владимир Ильич. — Будьте в самой гуще красноармейцев, прислушивайтесь к их мнению, запросам, советуйтесь с ними, направляйте их революционную энергию к единой цели — к победе над врагом.

Когда мы коснулись вопроса о действиях конницы на Южном и Кавказском фронтах, Владимир Ильич проявил к нему исключительно большое внимание. Ленин спросил:

- Ну, а как Конармия, как крупнейшее объединение, оправдала себя? Впрочем, — спохватился Ильич,— это не то слово. Да, конечно, она оправдала себя. А какое ваше мнение?

Ворошилов сразу сказал:

- Оправдала себя Конармия, да еще как!

- Ну, а как же? Расскажите подробнее, — попросил Ленин.

Ворошилов моргнул мне, мол, давай, говори. Я доложил Ленину, что боевой работой Первой Конной армии Реввоенсовет доволен. В боях с деникинцами она с честью выполнила свое предназначение и свой долг перед советским народом и Коммунистической партией.

- Возьмем, к примеру, Южный фронт. Усиленная двумя стрелковыми дивизиями, Конармия совместно с главными силами двух фронтов решила основную оперативно стратегическую задачу Главного командования по разделению деникинских войск на две изолированные группировки. В тесном взаимодействии с пехотой 10-й армии Конармия разгромила отборные силы генерала Деникина, что и привело советские войска к окончательной победе.

Говоря об этом Ленину, я особо подчеркнул то, что Первая Конная армия доказала жизненность армейского объединения кавалерии и свое право на существование в суровых условиях классовой войны. Выдержав все испытания, она показала классические образцы крупных операций — Воронежская, Касторненская, Донбасская, Ростовская, Белоглинская, Егорлыкская и другие операции. Что характерно в них было для Конармии? Гибкость маневра и быстрота перегруппировок, сосредоточение превосходящих сил и средств на направлении главного удара, внезапность нападения и четкое взаимодействие частей и соединений, постоянная поддержка конных атак огнем, активная разведка — все это было характерно для нас.

- А самое главное, Владимир Ильич, — продолжал я свой доклад, — это — люди. Их у нас много — смелых и отважных, для которых дело революции — их святое дело, и ради победы они шли на все, даже не щадили своих жизней. Бойцы, командиры и комиссары частей армии, воодушевленные Коммунистической партией на священную борьбу против эксплуататоров, спаянные единством воли и ясностью целей, решительно шли на врага, проявляя массовый героизм.

Я умолк. Молчал и Ленин, о чем-то задумавшись. Потом оказал:

- Люди у нас замечательные, для них революция стала главным в жизни и, конечно же, они не позволят врагам задушить ее... Что же, выходит, мы правильно поступили, создав Конную армию. Таких армий не было в истории. Белые имели только конные корпуса... Да, товарищи, — продолжал Ильич, воодушевляясь, — революция ломает все старое, отжившее и выдвигает новые, прогрессивные формы организации, в том числе и в военном строительстве.

Владимир Ильич поинтересовался результатами наших переговоров с Главкомом о переброске Конной армии на Украину. Мы сказали, что пока вопрос не решен.

- Какие же у вас встретились трудности? — спросил Владимир Ильич.

- Не сошлись в способе переброски армии, — ответил я. — Нам предлагают перевозить армию поездами, а это невозможно.

- Почему? — удивился Ильич.

- Железные дороги плохи, разрушены войной. Мы вот, когда ехали в Москву, насмотрелись. На станциях ничего нет, порой даже воды не найдешь. Не прокормим мы ни людей, ни лошадей, если закупорим их в вагоны.

- Да, Владимир Ильич, — дополнил меня К. Е. Ворошилов. — Это действительно так. Мы хорошо понимаем стремление Главного командования как можно быстрее перебросить Конармию на новый фронт. Но перевозить тысячи бойцов и лошадей железнодорожным транспортом нельзя.

- А вы что предлагаете?

- Двигаться походом, — ответил я.

- И сколько же для этого потребуется времени? — спросил Владимир Ильич.

Мы ответили, что гораздо меньше, чем может быть затрачено на перевозку по железной дороге.

- Хорошо, я с вами согласен. Так и передайте Сергею Сергеевичу Каменеву. Он очень внимательный товарищ и нас с вами поймет. Только, пожалуйста, не растягивайте сроки, нужно торопиться.

Владимир Ильич рассказал нам о внутреннем и международном положении страны, с большой теплотой говорил о трудовом энтузиазме рабочих и о победе Красной Армии над Деникиным.

- А как вы думаете, — неожиданно обратился он ко мне, — белополяки нападут на нас или нет?

- Вам, Владимир Ильич, виднее. У вас ведь больше данных о намерениях белополяков.

- Вы хитрый, уклоняетесь от прямого ответа, — добродушно засмеялся Ильич. А затем уже серьезно добавил:

- Пилсудский готовит армию, берет на службу иностранцев, главным образом французов. Империалисты Антанты вооружают его войска и готовят к войне. За спиной польской буржуазии стоит международный империализм.

Владимир Ильич сообщил нам, что еще до полного краха деникинской авантюры империалисты приступили к поискам пушечного мяса для продолжения войны против Республики Советов. Навербовать контрреволюционную армию внутри России Антанта уже не могла. Подавляющее большинство населения страны стояло за Советскую власть, а отдельные буржуазно-националистические и кулацкие банды не представляли серьезной силы. Использовать свои войска в борьбе с Советской Республикой империалисты не решались. Солдаты армий буржуазных государств все больше проникались революционным духом и могли повернуть штыки против своих угнетателей. Вот почему Антанта решила использовать захватнические устремления буржуазно-помещичьего правительства Польши, оказавшейся к этому времени в полной экономической зависимости от могущественных империалистических держав. Рассматривая польские войска в качестве тарана против Советской России, империалисты толкали их на агрессивные действия. Владимир Ильич принимал все меры, чтобы предотвратить конфликт России с Польшей. Еще 28 января он подписал заявление Совета Народных Комиссаров РСФСР об основах советской политики в отношении Польши. В заявлении отмечалось, что Польша стоит перед решением, которое может иметь тягчайшие последствия на долгий ряд лет для жизни обоих народов. Все данные свидетельствуют о том, что крайние империалисты, сторонники и агенты Черчилля—Клемансо напрягают в настоящий момент все усилия к тому, чтобы ввергнуть Польшу в беспричинную, бессмысленную и преступную войну с Советской Россией.

Совет Народных Комиссаров заявил, что политика РСФСР в отношении Польши, исходя из незыблемого принципа национального самоопределения, безусловно и безоговорочно признавала и признает независимость и суверенность Польской республики. Советское правительство не заключало ни с Германией, ни с какими- либо другими странами соглашения или договоров, прямо или косвенно направленных против Польши. Между Польшей и Россией не существует ни одного вопроса — территориального, экономического или иного, который не мог быть разрешен мирно, путем переговоров, взаимных уступок и соглашений.

Однако враги польского и русского трудового народа, не довольствуясь тем, что пятилетней войной они залили мир кровью, старались толкнуть польский и русский народы друг против друга. Политическая цель войны оставалась прежней — ликвидация Советской власти в России и восстановление буржуазно-помещичьего строя. Но не последними по значимости были и экономические интересы. Захватом богатых промышленных, сырьевых и продовольственных районов Украины польское правительство рассчитывало поправить истощенную экономику своей страны. Французские империалисты надеялись наложить руку на зону своих интересов— Донбасс и украинский железнорудный район, куда до революции французы вложили большие капиталы.

Внимательно выслушав Ленина, я сказал:

- Ну, раз так, то, видно, нападут. А что империалистам? Они же будут воевать руками рабочих и крестьян.

- По-другому они не могут, — проговорил Ильич. — Вы правильно заметили: империалисты намерены именно польский пролетариат и беднейшее крестьянство бросить в новый пожар войны, а на их крови умножить свои богатства. Французское капиталистическое правительство подстрекает Польшу напасть на нас. А мы — люди мира и труда. Мы не собираемся нападать ни на Польшу, ни на Румынию. Я об этом говорил в своих ответах на вопросы корреспондента американской буржуазной «Нью-йоркской вечерней газеты».

Мы с Ворошиловым уже были знакомы с этими ответами.

- И все-таки империалисты столкнут нас с Польшей. Войны не миновать, — подчеркнул Ленин.

- Но мы постоим за себя, — сказал я. — На Конную армию вы, Владимир Ильич, можете положиться, не подведет. Врагов республики будем бить беспощадно!

- Это великолепно, что вы так уверены в своих бойцах. А драться с врагами еще придется. Именно поэтому я и прошу вас, товарищи, поторопиться с переходом, — напутствовал нас Владимир Ильич. — А скажите, пожалуйста, как вы сами расцениваете, не сложно ли руководить целой армией конницы? Может быть, нам лучше иметь отдельные корпуса?

- Конечно, Владимир Ильич, сложно и управлять армией и особенно снабжать ее, — ответил я. — Но зато с созданием Конной армии мы получили свою стратегическую конницу, которая может наносить удары мощным кулаком.

- Выходит, правильно сделали, противопоставив деникинской коннице свою массовую конницу! — заметил Ленин.

- Очень даже правильно, Владимир Ильич, — сказал Ворошилов. — Ведь Деникин теснил нас в значительной мере потому, что имел казачью конницу, которая просачивалась повсюду и наносила внезапные удары по флангам и тылу наших пехотных частей. С появлением Конной армии деникинцы вынуждены были стягивать против нас свои конные корпуса.

- Так, так, понимаю, — поддакивал Ленин, слушая Ворошилова. А когда тот умолк, Владимир Ильич вдруг с улыбкой спросил:

- Семен Михайлович, мне как-то рассказывал Михаил Иванович Калинин, что вы, воюя под Воронежем, написали письмо генералу Шкуро по образцу письма запорожских казаков турецкому султану, и Шкуро настолько разозлился, что сразу же решил начать наступление и... потерпел поражение. Это что, психологическое воздействие на противника?

- Разумеется, Владимир Ильич, — ответил Ворошилов.

Ленин учил нас всегда обстоятельно докладывать о делах на фронте, о наших удачах и просчетах, если таковые были, поэтому я не ограничивался двумя-тремя фразами, а старался шире нарисовать обстановку.

А в то время обстановка была очень тяжелой. Позволю рассказать о ней подробно.

В октябре 1919 года, когда Деникин поставил задачу — задушить Республику Советов, положение на участке фронта 14-й Красной Армии (она действовала в районе Орла и Кром) оставалось тревожным. Член Реввоенсовета 14-й армии Орджоникидзе в разговоре со Сталиным по прямому проводу говорил, что бои под Кромами и Орлом принимают ожесточенный характер: противник стянул сюда лучшие силы. «Ночью мы оставили Кромы, — сообщил Орджоникидзе. — Если в ближайший срок нам не удастся подготовить резервы — мы выдохнемся. Выводим 7-ю дивизию в резерв, но там не больше 800 штыков. Необходимо нам не менее 10 тысяч вооруженного, обученного и обмундированного пополнения, а затем через две недели столько же... Дело за вами, помогите как-нибудь...»⁹.

Активными боевыми действиями под Воронежем наш Конный корпус должен был сорвать попытки деникинского командования перебросить с этого направления войска в район Кром и Орла, где у нас было крайне тяжелое положение. Успех Конного корпуса не дал бы возможность Деникину предпринять наступление в широкой полосе разрыва между флангами наших 8-й и 13-й армий. Оценив сложившуюся обстановку, я поставил задачу — во что бы то ни стало разбить конницу Шкуро и Мамонтова и овладеть Воронежем.

Обычно мы всегда наступали, а тут, взвесив все, я принял решение ждать наступления противника. Почему? В те дни (вторая половина октября) несколько суток подряд лил дождь. Размыло все дороги. Подступы к Воронежу стали почти непроходимыми, так как поймы рек Усмань и Воронеж покрыты сетью болот и мелких озер. Куда уж тут наступать. К тому же корпус не имел численного превосходства: у меня было лишь две кавалерийские дивизии, а у белых шесть. Правда, корпусу была придана конная группа Филиппова, но она была малочисленной и плохо вооруженной. Стрелковые же части, подчиненные корпусу в оперативном отношении, могли лишь обеспечить его фланги, сковать противника с фронта.

Белые имели и то преимущество, что в случае неудачи они могли отойти в Воронеж и укрыться там от огня орудий и пулеметов, в то время как нашим конникам пришлось бы действовать под сильным огнем на открытой, заболоченной местности, которую со всех сторон обстреливал противник. Вывод напрашивался один: ждать наступления белых, чтобы огнем расстроить их боевые порядки и, перейдя в контрнаступление, нанести им решительное поражение.

Наша разведка установила, что в конных частях Шкуро и Мамонтова было немало трудовых казаков с Дона, Кубани и Терека. Многие из них заблуждались и попали к белым по стечению обстоятельств. Надо было раскрыть им глаза, призвать воевать не против Советской власти, а против ее врагов. С этой целью я созвал совещание командиров и политработников, на котором предложил составить обращение к трудовому казачеству, находившемуся в рядах белой армии. Вот это обращение, которое теперь стало историческим:

«Братья трудовые казаки!

Отпуская ваших станичников, захваченных в плен нашими разведчиками 16 октября с. г., Федора Зозеля и Андрея Ресуна 1-го партизанского полка 5-й сотни, заявляем вам, что вы напрасно губите себя и свои семьи, оставленные вами далеко на Кубани и Дону, воюя с нами. Мы знаем, за что воюем — за свободу своего трудового народа, а вы — за генералов, помещиков, которые забирают у ваших отцов и жен хлеб и скот, отправляют его в Англию в обмен на патроны, снаряды и пушки, которыми вы слепо убиваете таких же трудовых братьев крестьян и казаков, сражающихся за лучшее будущее всего трудового народа.

Бросайте, братья, воевать, расходитесь по домам или переходите на нашу сторону...

Командир Конного корпуса старший урядник С. Буденный.

Донской казак, инспектор Конкорпуса Е. Щаденко.

Казак Голубинской станицы С. А. Зотов».

Это обращение мы отправили в Воронеж с двумя пленными казаками. И оно сыграло свою роль: без боя нам сдались в плен сотни казаков.

- Ну, а как поступили со Шкуро? — вновь спросил Ленин.

- Мы ему письмо сочинили, без дипломатических тонкостей, не стесняясь в выражениях.

Шкуро прославился среди белых генералов . своей жестокостью. Он мнил себя полководцем нового времени и питал зависть к славе других. Ему, например, не давала покоя темная слава генерала Мамонтова, и Шкуро страшно ненавидел его. Он считал себя хозяином Воронежа, и когда сюда пришли казачьи сотни Мамонтова, поспешил поскорее выпроводить их из города. И после этого заявил:

- Конницу Буденного, если она еще не убежала, я разгромлю.

Все это было учтено нами при составлении письма. Вот его текст:

«Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напоминаю: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов.

Мой приказ объявить всему личному составу Воронежского белогвардейского гарнизона. Буденный».

Письмо вручили Шкуро, и сделал эго один из наших лихих храбрецов Олеко Дундич, переодевшись в форму белогвардейского офицера. Пока Шкуро читал письмо, Дундич объездил весь город, изучил систему обороны противника. Потом вернулся к штабу Шкуро и запустил в окно две ручные гранаты... Письмо, как позже мы узнали от пленных казаков, привело Шкуро в ярость, и на четвертые сутки нашего ожидания он перешел в наступление. Это было 19 октября, а уже 24 октября в шесть часов утра мы заняли Воронеж. Шкуро так поспешно бежал, что даже забыл свой вагон-салон.

- Здорово вы его перехитрили! — весело засмеялся Ленин. — Выходит, вы, товарищ Буденный, к тому же и дипломат. Так-так, это по-русски, прямо, без всяких намеков...

В заключение беседы я сообщил Владимиру Ильичу, что конармейцы в знак глубочайшей любви к вождю революции прислали ему скромный подарок — вагон муки и сахара.

- Да, ничего себе, скромный!.. Хотя как сказать, — Ленин посмотрел на меня, прищурив улыбающиеся глаза. — Как-то Михаил Иванович Калинин рассказывал, что в память пребывания его в Конном корпусе вы прислали ему несколько вагонов с продовольствием и каменным углем. Вероятно, тогда расщедрились потому, что он всероссийский староста. — И тут же стал серьезным. Пожимая мне руку, Владимир Ильич сказал:

- Большое спасибо, товарищ Буденный. Передайте мою благодарность конармейцам. А что касается их подарка, то извините, лично для себя принять его не могу, не имею права. Прошу передать муку к сахар детским домам. Для меня же лучшим подарком являются ваши победы на фронте...

На другой день мы с Ворошиловым снова присутствовали на заседании съезда. Делегаты горячо обсуждали все вопросы, вносили свои предложения.

Съезд прошел успешно. В резолюции «Об очередных задачах хозяйственного строительства» подчеркивалось, что главным условием экономического возрождения страны является неуклонное проведение в жизнь единого хозяйственного плана, в основу которого положена электрификация страны.

Решение съезда о хозяйственном строительстве основывалось на политике военного коммунизма, так как интервенция и гражданская война еще не кончились.

С живым интересом делегаты слушали заключительную речь В. И. Ленина. Подводя краткий итог работе съезда, Владимир Ильич призвал всех коммунистов сосредоточить все силы, все внимание на хозяйственных задачах.

Мы стояли в коридоре, когда шел Ленин. Увидев нас, он подошел. Поинтересовался, как мы отдохнули за ночь, есть ли какие неясности, а в заключение сказал:

- Так вы, пожалуйста, постарайтесь побыстрее с переходом армии... Очень важно, чтобы армия прибыла на фронт своевременно.

- Обязательно, Владимир Ильич. Сегодня же, после встречи с Главкомом, дадим указание о начале движения.

- Вот-вот, не теряйте ни минуты, действуйте энергично. И не забудьте, пожалуйста, передать мой привет бойцам, командирам и политработникам вашей армии. Скажите им, что партия и наш народ высоко ценят их героизм и преданность Советской власти.

Уходили мы от Ленина радостные,; возбужденнее. «Вот он, вождь мирового пролетариата, дорогой наш Владимир Ильич — простой, понятливый, умеет слушать людей и тут же решать важные государственные вопросы», — думал я.

Видимо, Ворошилов догадался, о чем я размышлял, потому что спросил:

- Ну, как тебе Ленин?

- Чего спрашивать-то? — улыбнулся я. — Сам знаешь, с таким человеком поговоришь и будто сил наберешься.

- Теперь Главком послушает нас насчет переброски Конармии, — заметил Ворошилов.

- И я так думаю. А впрочем, сегодня все выяснится.

Главком С. С. Каменев принял нас в своем кабинете. Тут же находился и П. П. Лебедев.

- Ну, с чем пришли? — спросил нас Сергей Сергеевич.

Мы рассказали Главкому о своей встрече с Лениным, о том, что Владимир Ильич поддерживает наше предложение о переброске Конармии походом.

- Товарищ Ленин просил сообщить вам об этом,— добавил я.

- Ну, что же, будем считать вопрос решенным, — согласился Каменев. — Пока можете планировать марш на Ростов. Дальнейший маршрут вам укажет командующий Юго-Западным фронтом. Ваша Конармия переходит в его подчинение.

Через несколько суток мы вернулись в свою армию. Сразу же собрали на совещание весь командный и политический состав. Мы с Ворошиловым подробно рассказали о работе IX съезда партии, о своих беседах с В. И. Лениным, призвали крепить в частях дисциплину и организованность.

- Товарищ Ленин, партия, — говорил я, — надеются, что Первая Конная армия до конца выполнит свой долг перед революцией.

Когда все разошлись по своим полкам и бригадам, мы с Ворошиловым до глубокой ночи сидели над составлением приказа Реввоенсовета. Надо было определить конкретные задачи армии на Польском фронте. Из слов командующего Юго-Западным фронтом А. И. Егорова (с ним мы встретились в Харькове, когда ехали из Москвы в Ростов) нам стало известно, что положение на фронте обостряется с каждым днем, что польское командование сосредоточивает против 12-й и 14-й армий Юго-Западного фронта сильную группировку войск. Основная задача, для которой Конармия направлялась на новый фронт, заключалась в нанесении такого удара по польским войскам на Украине, которым был бы сломан весь их фронт. К выполнению такой трудной задачи требовалось всесторонне подготовить людей.

После долгих раздумий и наметок Реввоенсовет Ю мая отдал приказ № 061. Приведу некоторые выдержки из приказа:

 

«Красные кавалеристы!

Два с половиной года тому назад под Красным знаменем Российской Коммунистической партии, на котором было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», вышел в бушующее море Российский советский корабль, рулевое колесо которого управлялось мозолистой рукой рабочего и крестьянина.

В это время недовольные Советской властью помещики, у которых отобрали поместья, фабриканты и банкиры, у которых отняли заводы и капиталы, князья и генералы, которых лишили титулов, чинов и орденов, повели бешеные атаки на баррикады революции, и тогда Российской Коммунистической партией по всему советскому государству был кликнут боевой клич: «Революция в опасности! Пролетарии, к оружию и на коней!».

И вы, красные орлы Дона, Кубани, Ставрополя и Кавказа, объединенные желанием мщения золотопогонникам за разоренные станицы, измученные семьи, отозвавшись пролетарским сердцем на этот клич, создали красоту и гордость могучей Красной Армии — Первую Конную армию.

...Когда Красная Армия в великой трехлетней героической схватке разбила помещиков, генералов и уничтожила фронты севера, востока и юга, в то время, когда Советская власть собиралась бросить силы Красной Армии на внутренний трудовой фронт, на борьбу с разрухой, голодом и холодом, дабы залечить кровоточащие раны на теле советских республик России и Украины,— в это время польская буржуазия с целью захвата богатств украинских и российских рабочих и крестьян... двинула армию на Украину и захватила красный Киев.

...Товарищи! Победа Красной Армии на Северном и Восточном фронтах, ваша победа на Юге явилась не только следствием физической мощи Красной Армии, но в значительной мере следствием вашей уверенности в победе.

Вы знали, что вы должны или победить или умереть, и вы победили и стали бессмертны.

Для того чтобы выполнить задачу, возложенную на вас рабочими и крестьянами — разбить наголову и уничтожить последнюю силу контрреволюции в лице польской помещичьей армии, — вы должны не только захотеть победить во что бы то ни стало, но вы должны от командира и военкома до последнего бойца напрячь все свои силы при выполнении этой задачи, потому что этот бой есть действительно наш последний и решительный бой против остатков контрреволюции.

...Красные орлы! Вы пролетели тысячу верст для того, чтобы победа осталась за вами... Вы победите потому, что уже не раз побеждали помещиков и капиталистов.

Вы победите потому, что боретесь за правое дело освобождения угнетенных. Вы победите потому, что стремитесь к победе, потому что она идет вместе с вами.

Итак, вперед в последний решительный бой!

Да здравствует могучая Красная Армия!

Реввоенсовет ВОРОШИЛОВ,
БУДЕННЫЙ».

 

* * *

Славные бойцы Первой Конной армии до конца вы- полнили свой долг перед революцией. На Польском фронте они проявили чудеса храбрости и героизма. В своих мемуарах (2-я книга «Пройденный путь») я подробно об этом рассказал. Отмечу лишь, что сами враги признали свое полное и окончательное поражение. Вот что писал в своей книге «1920 год» Пилсудский:

«Я предполагал, что нам (белополякам. — С. Б.) относительно легко удастся при помощи совместных действий пехоты и конницы разбить хотя бы по частям конницу Буденного... Паника вспыхивала в местностях, расположенных даже на расстоянии сотен километров от фронта, а иногда даже в высших штабах и переходила все глубже и глубже в тыл. Стала давать трещины даже работа государственных органов: в ней можно было заметить какой-то неуверенный, колеблющийся пульс. Рядом с необоснованными обвинениями наступали моменты непреодолимой тревоги с нервными потрясениями. Я наблюдал это постоянно вокруг себя. Новое оружие борьбы, каким оказалась для наших неподготовленных к этому войск конница Буденного, становилась какой-то легендарной, непобедимой силой. И можно сказать, что чем дальше от фронта, тем влияние этого непобедимого рассудком гипноза было сильнее и непреодолимее»¹¹.

Острые сабли конармейцев беспощадно разили врага.

* * *

 

 

Глава третья

НА ВОСЬМОМ СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ

Война с буржуазно-помещичьей Польшей окончилась нашей победой. Советская Республика оказалась победительницей, подчеркивал В. И. Ленин. Главный итог этой победы состоял в том, что вышла из строя третьего похода Антанты основная ударная сила, с помощью которой империалисты стремились добиться своих целей.

Но едва утихли бои на западе, как на юге поднял голову «черный барон» Врангель. Коммунистическая партия, В. И. Ленин бросили клич. «Все на борьбу с Врангелем!». На Южный фронт, совершая 700-километровый марш из района Бердичева к Каховке, двигалась и Первая Конная армия. Владимир Ильич Ленин внимательно следил за ее действиями.

Я уже писал о том, что 4 октября Реввоенсовет армии получил телеграмму Ленина.

Телеграмму вождя революции мы довели до сведения всех бойцов и командиров. Состоялись митинги, на которых с горячими речами выступали бойцы. Они заверяли партию, В. И. Ленина, что на Южном фронте будут сражаться с врангелевцами до полной победы, не щадя своей жизни.

В тот день мне довелось быть в одном из полков 4-й кавдивизии. После длительного марша бойцы остановились на привал. Дул ледяной ветер, было морозно. Я слез с коня и завел с конармейцами разговор. Довел до их сведения и телеграмму Ленина. Высокий, чернявый казак с Дона по имени Василий подошел ко мне и спросил:

- А что, сам товарищ Ленин кличет нас скорее маршировать на фронт?

- Да, сам Ленин кличет.

Нас окружили другие бойцы, а Василии, став серьезным, продолжал:

- Мого отца деникинцы зарубили. Говорят, раз твой сын у Буденного, значит, ты — большевик тоже. Ох, и злой я стал, и теперь буду рубить белогвардейцев, пока вот эта рука силу имеет, — и казак вытянул вперед длинную руку. — А ежели что, я, товарищ командарм, хоть сейчас жизню свою положу за революцию...

Боец выразил думы всего полка.

Борьба с бандами Махно и другими врагами Советской власти на пути следования — а надо сказать, что район, которым двигалась Конармия, кишел агентами врага: белогвардейцами, дезертирами, просто бандитами из состава различных шаек, каких тогда было немало на Украине, — отвлекала наши силы, замедляла марш. Но мы старались не терять времени — обстановка нас торопила. Донской корпус Врангеля ко 2 октября, прорвав оборону частей Таганрогской группы, вышел к границам Донецкого бассейна. Возникла реальная угроза захвата врагом этого богатейшего района страны.

Меньше чем за месяц — за 28 дней — Конармия преодолела расстояние в 700 километров. Переправившись через Днепр у Берислава и Каховки. 28 октября, на другой день утром, перешла в наступление. Мы прорвались в глубокий тыл врангелевцев и совместно с войсками других армий нанесли непоправимое поражение белогвардейцам в Северной Таврии. Затем наши героические стрелковые части штурмом овладели сильно укрепленным Перекопом и ворвались в Крым. Перешла в преследование врага и Конармия.

Один за другим пали Симферополь, Феодосия, Севастополь и Керчь. К 16 ноября весь Крым был в наших руках. Последний оплот Антанты — Врангель — был разбит, и в этой выдающейся победе есть весомый вклад конармейцев.

На берегу Черного моря мы стояли с М. В. Фрунзе. Всматриваясь в синюю морскую даль, Михаил Васильевич говорил:

- Мы, товарищи, — самые счастливые люди в мире, потому что наша радость сейчас сливается с радостью советского народа, для которого скоро наступит долгожданный мир. Ну, а вы что скажете, Семен Михайлович?

- Вы правы, Михаил Васильевич, бойцы соскучились по домам. Земля их, словно магнит, притягивает к себе. Скоро весна, сеять надо будет...

- А банды Махно? — спросил Фрунзе и добавил:

- С Махно еще придется повоевать.

В ноябре Первая Конная армия по приказу Главкома С. С. Каменева была переброшена из Крыма в Екатеринославскую губернию, ныне Днепропетровская область. В Екатеринославе обосновался Реввоенсовет Конармии. Конармейцы теперь вместе с другими частями Красной Армии уничтожали банды Махно.

В это время в Москве готовился VІII Всероссийский съезд Советов, и мы с Ворошиловым были избраны делегатами.

Утром 17 декабря делегация Конармии поездом отправилась в Москву. Мы радовались, что снова увидим Владимира Ильича, горячо обсуждали, о чем нужно в первую очередь доложить ему, какие вопросы поставить перед ЦК и правительством.

Приехали в Москву под вечер. В столице было снежно и морозно. Остановились на Киевском вокзале. Здесь нас встретил комендант Кремля Петерсон. Он и сказал, что нам забронированы места в гостинице «Националь».

- Прошу, товарищи, в машину, я вас отвезу, — предложил комендант.

- А что, Семен Михайлович, давай прокатимся на машине, а то все на лошадях, — улыбнулся Ворошилов.

И вот уже мы едем по тихим улицам Москвы. Темно вокруг, кое-где тускло горели фонари.

В гостинице мы с Ворошиловым расположились в одном номере. Поужинав, ознакомились с обстановкой. Узнали, что в этой гостинице находятся делегаты из Петрограда, Ростова, Кубани. Были здесь Фрунзе, Бела-Кун, Орджоникидзе. В эти дни мы втроем сфотографировались: я, Ворошилов и Фрунзе.

Было это так. К нам в номер зашел Орджоникидзе. Последний раз мы с ним виделись в Ростове, в марте, когда с Ворошиловым ездили в Москву к Главкому С. С. Каменеву для решения вопроса о способе переброски Первой Конной на Польский фронт. Мы обнялись как старые друзья. Серго показался мне уставшим. Но вот он улыбнулся и сказал:

- Рад за вас, Семен Михайлович, что вы так быстро и хорошо расправились с Врангелем. А я вам тут подарок привез от бакинских рабочих, — и Георгий Константинович достал из чемодана два кавказских кинжала и два пояса к ним с набором орнамента. — Это холодное оружие, но почетное, оно — символ любви к Первой Конной армии бакинского пролетариата.

Нас тронул подарок Серго.

Мы горячо поблагодарили его, рассказали о делах армии.

- А вы с Фрунзе еще не виделись? — спросил Орджоникидзе. И, не дождавшись ответа, предложил: — Пойдемте к нему, он сейчас в номере...

Так появилась фотография, о которой я только что упомянул.

На другой день мы решили связаться со Сталиным. Мы всегда ощущали его помощь. Позвонили Сталину на квартиру—жилом в Кремле. Слышу в трубке его голос:

- Товарищ Буденный? Знаю о вашем приезде. Приходите, жду. И Ворошилов с вами? Жду обоих.

Сталин тепло принял нас и сразу забросал вопросами: как идет борьба с бандами Махно на Украине, как разворачивается посевная кампания, налажена ли связь с местными партийными и советскими органами, чем живут конармейцы, обсудил ли Реввоенсовет армии вопросы дальнейшего состояния армии. Сталин, как обычно, курил трубку и внимательно слушал нас. Когда мы закончили доклад, он сказал:

- Красная Армия не только верный страж народа, но и верный помощник в труде. Когда крестьянин и боец работают на одном поле, работают дружно, рука об руку, тогда крепнет союз армии и труда.

- И я так понимаю, Иосиф Виссарионович.

- Владимир Ильич очень обеспокоен положением дел на Украине. Бандитские отряды Махно надо во что бы то ни стало разбить до весны, дать трудовым селянам Украины возможность организованно и в срок провести сев. У меня был разговор со Склянским. Говорит, что отряды Махно ускользают от Первой Конной. Так ли?

Я объяснил обстановку.

Сталин, попыхивая трубкой, подошел ближе.

- Семен Михайлович, Владимир Ильич очень вас ценит, и то, что Врангель был успешно разбит, — большая заслуга и вашей Конной армии. И я вас очень ценю. На вас во всем могу положиться, уверен, что с махновцами быстро справитесь. Только никому не говорите, что вас расхваливаем, а то еще сглазим, — шутливо добавил Сталин.

22 декабря мы поспешили в Большой театр, где проходил съезд. Здесь я увидел Владимира Ильича. Прошло девять месяцев с тех пор, как я встречался с Ильичем, — это было в апреле. В тот раз Ленин был задумчив, выглядел очень усталым, хотя весело и задорно смеялся. Теперь Ленин словно помолодел. Пожимая мне руку, он с улыбкой спросил:

- А что, Врангель и впрямь оказался крепким «орешком»?

- Раскололи этот «орешек», Владимир Ильич. Крест поставили на «черном бароне».

- Да, красные бойцы храбро сражались за свою родную Советскую власть. Они сознательно шли на жертвы во имя революции. И победили. Первая Конная блестяще справилась со своей задачей. Фрунзе доложил мне об этом. Я верил в силу и наступательный порыв Первой Конной и, как видите, не ошибся. Отчаянные и храбрые у вас бойцы, Семен Михайлович. В их характере есть что-то от вас, а?

Я смутился.

- А как дела насчет банд Махно? Я по этому вопросу разговаривал с Каменевым. Он заверил, что на Украине с бандитами покончат в короткий срок. Что вы скажете?

- У Махно, Владимир Ильич, большой союзник — кулачество, — сказал Ворошилов. — К тому же на Украине не все крестьяне охотно идут за советами.

- Зажиточные крестьяне во многом помогают Махно, — добавил я.

- Да, да, понимаю, —задумчиво проговорил Владимир Ильич. — И все же это временное явление.

Ленин хорошо знал крестьянство. В своей речи на Московской губернской конференции РКП (б) 21 ноября 1920 года он говорил, что все крестьянство пойдет за нами. Когда крестьянство, хотя и недовольное большевистским режимом, тем не менее сравнило его на практике с учредиловскими, колчаковскими и другими порядками, то пришло к выводу, что большевики обеспечили ему существование лучше и в военном отношении защитили его от насилия империалистов всего мира. А между тем половина крестьянства жила по-буржуазному, иначе и не могла жить. Пролетариат теперь должен разрешить вторую задачу, показать крестьянину, что он может дать ему образец и практику таких экономических отношений, которые окажутся выше тех, где каждая крестьянская семья хозяйничает по-своему. До сих пор крестьянство только в этот старый порядок и верит, до сих пор его считает нормальным. Это не подлежит сомнению. Чтобы оно от нашей пропаганды переменило свое отношение к жизненным вопросам, к экономике, это — чистейшие пустяки. Оно в положении выжидательном, хотя предпочитает Советскую власть всякому другому правительству, ибо убедилось, что она лучший защитник крестьянства, чем колчаковцы, деникинцы и т. д.

Ленин высказал твердую уверенность, что крестьянство пойдет за нами. Но, подчеркнул он, для этого надо убедить крестьян, что пролетариат восстановит крупное производство и общественное хозяйство, что коммунистический строй может быть создан пролетариатом, победившим в войне. Эта задача имеет всемирное значение.

- Крестьянство пойдет за нами, — вновь твердо сказал Ленин, заложив руки в карманы. Сощурившись, он глядел то на меня, то на Ворошилова.

- Согласны, Владимир Ильич, — ответил я.

Потом Ленин вновь заговорил о Конармии.

- А я вот вспомнил, как в октябре прошлого года героически действовал ваш конный корпус. Вы, товарищ Буденный, понимаете, что ваш корпус сделал под Воронежем?

- Разбил противника, — ответил я.

- Так-то просто,— улыбнулся Ленин.— Не окажись ваш корпус под Воронежем, Деникин мог бы бросить на чашу весов конницу Шкуро и Мамонтова, и республика была бы в особо тяжелой опасности. Ведь мы потеряли Орел. Белые подходили к Туле.

Мне было приятно из уст Ленина услышать высокую оценку, которую он дал победам конного корпуса над Шкуро и Мамонтовым в общем ходе борьбы с деникинцами.

Потом Ленин начал задавать вопросы, касающиеся дел в нашей Конармии.

- Вот вы, товарищи, — командиры, — сказал он,— вам, наверно, хорошо известно, о чем думают сейчас бойцы?

Мы ответили, что у конармейцев замечается большая тяга к мирному труду, что всем надоела война. Я добавил, что бойцы из своих родных мест получают немало писем, в которых родные спрашивают, как жить дальше, будет ли, наконец, возможность заняться подготовкой к севу и не будет ли снова войны?

- У каждого где-то в родном краю мать или отец, сестры, братья, и они задают справедливые вопросы.

- Бойцы идут к вам за советом, а вы что им говорите? — Ленин смотрел на меня в упор, ждал, что я отвечу.

Доложил, что командиры и комиссары надеются на мирную передышку, но в руках по-прежнему надо держать оружие. Империалистам, мировой буржуазии не очень-то следует доверять, — внезапно могут напасть, и армия должна быть начеку.

Ленин добродушно улыбнулся:

- Пусть ваши командиры и политработники так и отвечают бойцам, — сказал Ильич. — Теперь мы можем трудиться с уверенностью, с гораздо большей уверенностью, чем когда бы то ни было. Часть бойцов демобилизуем, а костяк останется. Ну, как по-вашему, прав я?

- Считаю так, — ответил я, — чтобы там ни было, товарищ Ленин, армия должна быть готова к любым неожиданностям.

- Верно! — Ленин легонько хлопнул меня по плечу. — Военную готовность мы должны сохранить во всяком случае. Хотя армию мы будем сокращать...

- А не скажется ли это на боевой готовности? — спросил я.

- Нет, не думаю, — Владимир Ильич улыбнулся. — Я, знаете ли, убежден, что это так. При сокращении армии мы сохраним такое основное ядро ее, которое не будет возлагать непомерной тяжести на республику в смысле содержания, и в то же время мы лучше, чем прежде, обеспечим возможность в случае нужды поставить на ноги и мобилизовать еще большую военную силу. У нас теперь есть своя когорта замечательных военных руководителей, которых выдвинула революция, — Ленин, закладывая пальцы, стал перечислять имена, — Буденный, Ворошилов, Блюхер, Фрунзе, Дыбенко, Каширин, Коговский, Егоров, Уборевич, Каменев... Впрочем, всех и не перечислишь. Я называю тех людей, — продолжал он, — которые вынесли на своих плечах всю тяжесть первой империалистической войны, еще в ту войну, будучи старшими и младшими унтер-офицерами, они проявили себя...

- У нас, товарищ Ленин, в Конармии все командиры дивизий, полков и бригад, как правило, из бывших унтер-офицеров. Хорошо служат делу революции, на них я могу всегда положиться, как на самого себя.

Ленин вновь заговорил о сокращении армии.

- Значит, обеспечим возможность в случае нужды поставить на ноги и мобилизовать еще большую военную силу, если кто вновь посмеет напасть?

- Безусловно, Владимир Ильич. А уж храбрости красным бойцам не занимать.

- Вот, вот, я тоже так думаю... Ну ладно, уже собрались делегаты. Пора начинать. А вас, Климент Ефремович и Семен Михайлович, я приглашаю в президиум. Прошу. Вы как раз в полной военной форме.

По поручению ВЦИКа съезд открыл М. И. Калинин.

- Товарищи, — сказал Михаил Иванович Калинин, — наше первое слово, наша симпатия, наша скорбь относятся к тем товарищам, которые погибли в гражданскую войну на военных и боевых советских и партийных постах. Почтим, товарищи, их память вставанием.

Все встают. Оркестр исполняет «Похоронный марш».

Когда стихла музыка, Калинин продолжал:

- Товарищи, те жертвы, которые мы понесли в лице нашей доблестной Красной Армии, те лишения, которые переживают русские крестьяне и русские рабочие, вознаграждены сторицей, и мы сегодня в этом зале можем видеть награду за эти жертвы: представителей честнейших граждан всей нашей необъятной России...

В основу работы VIII съезда Советов легли решения, выработанные IX съездом Коммунистической партии, на котором мне довелось присутствовать. Основные вопросы повестки дня съезда предварительно обсуждала фракция РКП (б). Она регулярно собиралась на протяжении всей его работы. Деловой тон работе фракции задавал Ленин, который неоднократно выступал. Так, на первом заседании фракции 21 декабря В. И. Ленин сделал доклад о концессиях; 22 декабря он произнес речь по вопросам внешней и внутренней политики; 24 и 27 декабря выступал на заседаниях фракции, посвященных обсуждению законопроекта о мерах укрепления и развития крестьянского хозяйства.

Я сидел в Президиуме съезда недалеко от Ленина и наблюдал за ним. Зал был забит людьми, делегаты стояли в проходах, у стен. Почти все — в верхней одежде, так как было холодно — Большой театр в то время не отапливался, не хватало топлива. Владимир Ильич внимательно слушал делегатов, что-то записывал в блокнот. Он выступил с докладом о внешней и внутренней политике.

- Товарищи, мне предстоит сделать доклад о внешней и внутренней политике Советского правительства... Мне думается, что надо попытаться обобщить главные уроки, которые мы получили за этот год, не менее богатый крутыми поворотами политики, чем предыдущие годы революции, и из обобщения уроков опыта за год вывести самые неотложные политические и хозяйственные задачи, которые перед нами стоят...

С затаенным дыханием мы слушали Ленина. Говорил он просто и понятно.

В. И. Ленин подвел итоги гражданской войны, обобщил главные уроки за год, истекший со времени VII съезда Советов, и показал, какие политические и хозяйственные задачи стоят перед страной. В докладе был выдвинут грандиозный план восстановления и развития народного хозяйства — план создания экономического фундамента социализма.

Мне особенно запомнился один эпизод из работы съезда. На трибуну поднялся бородатый мужичок в новой рубашке, новых лаптях, в чистеньких, аккуратно переплетенных оборками онучах. Он огляделся по сторонам и начал говорить:

- Вот товарищ Ленин тут говорил об экономике и политике Советской власти. Оно, конечно, правильно, — политика будет хорошая, ежели экономика ничего. И я вам, Владимир Ильич, скажу так: земля и хлеб — тоже политика. Вон сидит буржуй в ложе, говорит, нас признал, но на земельку нашу зарится. А вот тебе земелька! — И крестьянин, резко повернувшись в сторону дипломатической ложи, совсем недипломатично показал представителю буржуазного государства мужицкий шиш. — Она теперь, земелька-то, наша. Никому не отдадим ее. Но опять же, товарищ Ленин, скажу: лошаденка у нас отощала и соху не тянет. Надо овсеца, а где взять? Земельку-то скребем, как собака лапой, а она нам, земелька, кукиш и сует... — И крестьянин снова выразительно показал шиш. — Вот худобу подкормим, да ежели еще рабочие дадут какую ни на есть машину— тогда дело пойдет...

Владимир Ильич, наблюдая, как крестьянин подкреплял речь выразительными жестами, от души смеялся. Потом встал и начал аплодировать. Вслед за ним поднялись все делегаты, в зале загремели бурные аплодисменты.

Обращаясь к рядом стоявшим членам президиума съезда, Владимир Ильич сказал:

- Вот вам, товарищи, и вся крестьянская логика. Это же не мужик, а готовый министр земледелия. Он земельку, которую получил от Советской власти, уже никому не отдаст, нет, ни за что не отдаст! А машины крестьянину рабочий сделает, и союз пролетариата с трудовым крестьянством будет железным, нерушимым...

Председатель Госплана Г. М. Кржижановский доклад сопровождал демонстрацией исторической карты ГОЭЛРО.

В 1920 году этот Ленинский план ГОЭЛРО многим казался фантастикой, в том числе и английскому писателю Герберту Уэллсу, который написал всем известную книгу «Россия во мгле». Но вот прошли годы. История преподнесла всем неверующим в жизненную силу и крепость советского строя предметный урок. Она зло посмеялась над всеми «пророками». У нас не только осуществлен план ГОЭЛРО. Вошли в строй и успешно работают на полную мощь сотни и тысячи энергетических предприятий, в том числе электрические гиганты на Волге, Ангаре, Днепре, действуют атомные электростанции.

Троцкисты, представители меньшевиков, эсеров и прочих соглашателей то и дело выскакивали с разными декларациями и заявлениями, всячески чернили работу ЦК партии, правительства и В. И. Ленина, возводили на коммунистов клеветнические обвинения.

Владимир Ильич дал резкую отповедь меньшевикам и их подголоскам в заключительной речи. Съезд слушал его с громадным вниманием. Мне казалось, что он обращается прежде всего к воинам Красной Армии и ее руководителям, призывает нас быть бдительными, не снижать, а повышать боеготовность и боеспособность войск, надежно охранять мирный труд народа. Пламенные слова Владимира Ильича запали в мою душу на всю жизнь, стали для меня руководством к действию на все годы.

- Меня упрекали, например, в том, — говорил Владимир Ильич, — что я выдвинул новую теорию о предстоящей новой полосе войн. Мне не нужно заходить далеко в историю, чтобы показать, на чем основаны были мои слова. Мы только что покончили с Врангелем, но войска Врангеля существуют где-то не очень далеко от границ нашей республики и чего-то ждут... Поэтому, кто забудет о постоянно грозящей нам опасности, которая не прекратится, пока существует мировой империализм, — кто забудет об этом, тот забудет о нашей трудовой республике.

Потом я долго раздумывал над тем, что услышал от Владимира Ильича в его заключительной речи. Великий вождь давал завет партии, говорил о том, какой должна быть Красная Армия, в каком направлении вести воспитание воинов Советских Вооруженных Сил.

В правительственном сообщении о сокращении армии, которое было оглашено и утверждено 29 декабря по предложению Владимира Ильича, было записано: «Правительство считает необходимым принять все меры к тому, чтобы Красная Армия была вполне обеспечена всеми необходимыми для ее существования, обучения и воспитания материальными средствами и чтобы ее военное обучение и политическое воспитание совершались с необходимой энергией и без помех».

В кулуарах во время перерывов в работе съезда мы, военные, горячо обсуждали многие вопросы, но неизменно вновь и вновь обращались к нашей Красной Армии, высказывали свои соображения, как нам укрепить ее, что сделать для поддержания высокой боевой готовности.

Во время перерыва в работе съезда я осматривал помещение театра и оказался рядом с комнатой, в которой записывалось выступление Владимира Ильича на граммофонную пластинку. Не зная об этом, я заглянул в дверь и увидел Ленина. Стоя, он говорил в какой-то рупор. Увидев меня, Владимир Ильич, не прекращая говорить, жестом пригласил войти.

Вошел и ждал, что скажет Ленин. Мне было как-то не по себе — оказался тут явно некстати. А Владимир Ильич, закончив выступление, сказал:

- Удивительная вещь, эта машина, записывает и воспроизводит голос человека. Может быть, вы что-нибудь скажете?

- Простите, Владимир Ильич, что помешал вам, — извинился я. — А речи хорошо говорить не умею.

- Как это: красный генерал и говорить не умеете!— улыбнувшись, воскликнул Владимир Ильич.

И Ленин рассказал мне, как после разгрома Мамонтова и Шкуро белые распустили слухи и даже напечатали в газетах, что конницей красных командует генерал, чуть ли не сподвижник известного генерала Скобелева.

- Пришлось, батенька, опровергать, что Буденный не генерал, а всего лишь вахмистр.

Я в шутку поблагодарил Владимира Ильича за производство меня в вахмистры.

- А разве вы не были в этом звании? — удивился Ленин.

- Как же, временно исполнял обязанности вахмистра, будучи старшим унтер-офицером.

- Ну, не беда, — сказал Ильич, — главное — люди из простого народа, выросшие в революции, умело побеждают буржуазных генералов и офицеров на поле сражения. Пусть чувствуют это империалисты. Вы и другие наши командиры преподнесли им хороший урок.

Увидев фотографа, Ленин предложил сфотографироваться. Я рад был этому случаю, выбежал в коридор, сбросил папаху и бекешу, поправил черкеску. Фотограф запечатлел нас. К великому сожалению, этот снимок от фотографа я так и не получил.

* * *

 

 

Глава четвертая

ИЛЬИЧ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

В 1921 году в марте месяце меня избрали делегатом на X съезд РКП (б).

«Как хорошо, что снова увижу Ленина», — подумалось мне.

Но радость моя была преждевременной. Уже в пути М. В. Фрунзе (он тогда был командующим всеми вооруженными силами на Украине, за Фрунзе оставался также пост командующего Южным фронтом, поскольку продолжались боевые действия против банд Махно) вызвал меня на станцию Синельниково.

- Вот что, Семен Михайлович, Владимир Ильич Ленин считает крайне необходимым разгромить махновские банды на Украине к весне, чтобы дать возможность крестьянам спокойно провести весенний сев. Вам надо здесь остаться, а Климент Ефремович поедет на съезд.

Меня несколько озадачило такое решение, но если сам Ленин считает опасными банды Махно, значит, надо действовать. И я по-военному откозырял Михаилу Васильевичу.

- Слушаюсь...

Член Реввоенсовета Конармии К. Е. Ворошилов уехал в Москву, а я остался в Екатеринославе.

Перед отъездом я просил Климента Ефремовича встретиться в Москве с Главкомом Сергеем Сергеевичем Каменевым и выяснить вопрос о дальнейшем обеспечении Конармии фуражом.

- Хорошо, постараюсь, Семен Михайлович, — заверил меня Ворошилов.

Первая Конная, продолжая оставаться на Украине в Екатеринославской губернии, жила и работала рука об руку с трудовыми селянами. Мы все больше убеждались, что беднейшее крестьянство горой стоит за Советскую власть, и делали все, чтобы помочь населению подготовиться к весеннему севу. Для Реввоенсовета, для всех начдивов и комиссаров, а также рядовых коммунистов, стали законом указания В. И. Ленина. Мы особенно прониклись ответственностью после того, как изучили речь Владимира Ильича, произнесенную им на III Всероссийском съезде рабочих текстильной промышленности в апреле 1920 года. Газету «Правду», опубликовавшую эту речь Ильича в № 83 20 апреля, многие хранили как самое дорогое, ибо в ней Ленин давал совет — как жить дальше, что делать.

«Неслыханные лишения последних двух лет, на которые сознательно шел пролетариат России в первых рядах Красной Армии, еще не исчерпаны, — указывал Владимир Ильич. — Предстоят новые лишения, новые задачи, тем более трудные, чем больше одержано побед на Красном фронте. Завоеваны обширные области Сибири и Украины, где нет такого пролетариата, как пролетариат московский, питерский и иваново-вознесенский, который доказал на деле, что никакой ценой не уступит завоевания революции. Нужно, чтобы сознательные рабочие сумели проникнуть во все поры государственной власти, сумели подойти к крестьянству, организовав его в интересах того класса, который сбросил с себя иго помещиков и строит государство без капиталистов»¹².

Все мы, военные, понимали, что необходимо самопожертвование, железная дисциплина, надо каждому— и бойцу и труженику — отдавать максимум сил и энергии на укрепление Советской власти в городах и селах. И те указания, которые давал Ленин и как Председатель Совета Народных Комиссаров, и как Председатель Совета Обороны, были для нас законом. Вот почему для нас особенно были близки слова Ильича о том, что война не кончена, она продолжается на бескровном фронте. Здесь враги еще сильнее нас. Надо проявить настойчивость, выдержанность, стойкость, единодушие. Ни перед чем не останавливаться, призывал Ленин. Все и всех для спасения рабоче-крестьянской власти и коммунизма.

«Ни перед чем не останавливаться...» — именно эти ленинские слова заставили меня действовать решительно, если дело касалось армии. Так случилось и в этот раз.

Первая Конная продолжала оставаться на Украине в Екатеринославской губернии. Положение ее катастрофически ухудшалось. Из дивизий поступали сводки одна хуже другой.

1921 год был голодным и для Украины. От недоедания гибли люди, падал скот. Мы скармливали коням солому с крыш. Села стояли черные. Только голые стропила торчали. А тут пришла новая беда — у лошадей начался сап. За короткое время от болезни и бескормицы в армии пало около шести тысяч лошадей.

Настроение конников ухудшалось с каждым днем, и это понятно: какой конармеец не любит своего коня? Потеря коня — несчастье для кавалериста. Поддерживать дисциплину становилось все труднее. Боеспособность армии падала. Кое-кто у нас считал, что раз белогвардейцы разгромлены, об армии можно меньше заботиться, надо ее сокращать, а бойцов распустить по домам, пусть, мол, занимаются мирным трудом. Такие демобилизационные настроения были крайне опасными. Ведь обстановка оставалась напряженной. В любой момент империалисты могли начать новый поход против Советской Республики. Мы располагали сведениями, что империалисты приняли бежавших из Крыма врангелевцев на полное снабжение, сохраняют их как войсковую организацию. Врангелевскими агентами кишели Крым и Кубань. Они поддерживали регулярную связь с белогвардейским подпольем. В Крыму и на Кубани ждали врангелевского десанта. Все могло случиться, если бы притупили бдительность, перестали заботиться о боеспособности красных войск.

Я слал донесение за донесением в Реввоенсовет республики, просил передислоцировать армию на Северный Кавказ, где больше хлеба и кормов, но все мои представления и ходатайства Троцкий оставлял без внимания. Поэтому, когда Ворошилов вернулся из Москвы, я прежде всего спросил его, как Главком решил вопрос о Первой Конной, где она будет находиться. Если решено оставить нас тут до осени, дадут ли фураж.

Климент Ефремович нахмурился:

- Вели речь об этом, но ни Главком Каменев, ни заместитель Председателя Реввоенсовета республики Склянский не сказали мне ничего определенного. Троцкий вообще отрицательно относится к переброске армии на Дон и Кубань.

Меня это очень огорчило.

- Как же так, а? Ведь через месяц вовсе нечем будет кормить лошадей. Надо было пойти к Ленину.

- Не удалось мне это сделать, — признался Ворошилов. — Сам понимаешь, уехал я в Петроград подавлять кронштадтский мятеж.

В конце концов я вынужден был обратиться к Ленину с письмом. Доставить письмо поручил секретарю Реввоенсовета С. Н. Орловскому, которого командировали в Москву. Текст письма сохранился. Подлинник находится в Институте марксизма-ленинизма.

Вот о чем я писал:

«Здравствуйте, многоуважаемый Владимир Ильич!

Глубоко извиняюсь, что Вас затрудняю, но думаю, Вы простите мне это беспокойство. Не мог больше молчать и решил Вам хотя вкратце сообщить, что происходит по отношению к армии со стороны наших товарищей. Нисколько не лучше отношения Савинкова, Балаховича и всего враждебного нам лагеря. Только разница заключается в следующем: враждебный нам лагерь старается влить в ряды армии побольше своих агентов, чтобы разложить ее изнутри. Наши же товарищи сознательно или бессознательно разлагают открыто и клевещут на нее, начиная с самого маленького военного и гражданского учреждения и кончая центром. Многие наши партийные товарищи прикладывают все усилия, чтобы при удобном случае на самом ответственном собрании сболтнуть, что бог на душу положит, про Конную армию. Так было даже на VIII Всероссийском съезде Советов. Обсуждался вопрос о водном транспорте, туда же вклеили и Конную армию. На X партийном съезде при выборах Ворошилова в ЦК опять лягнули Конармию. На V Всеукраинском съезде некоторые товарищи бегали по сцене и потрясали бумажкой, в которой какой-то дурак написал ложь, что творит Конармия. Все о ней такого мнения, что она бандитская, она партизанская и т. д. Бойцы, попадающие в тыл, как только обратятся в учреждение или комендатуру, тут на них и сыплется все, как на бедного Макара: бандит, мародер, партизан и т. п. Сейчас же арестовывают и  в тюрьму. По письмам мне известно, что очень много конармейцев сидят за то, что после выздоровления хотели вернуться в свою армию, и за то, что по ранению попадали в госпитали, имея при себе револьверы, и с ними же хотели вернуться в армию. И вот в таких условиях приходится работать, удерживать массы, бороться с агентурой противника и защищаться от всей этой клеветы».

Далее я писал, в каком тяжелом положении находится армия. И если она нужна республике (а она нужна, ее нужно сохранить), просил разрешения перебросить ее на Дон, Кубань, Ставрополь, где большие степи, где есть возможность прокормить до зимы и точно так же своими силами заготовить корм на зиму.

«Для этого нужно, — писал я, — армию поставить по квартирам и чтобы она своими силами совместно с крестьянами работала с таким расчетом, чтобы обеспечила себя на круглый год всем. Там же на местах проводить усиленную политработу, один раз в неделю строевые занятия. Это единственный выход и другого нет. Сейчас положение ужасное: лошади гибнут от голода, а раз мы это допускаем, то значит у нас кавалерии нет. Я считаю, что это преступление, ведь все мы знаем, что лошадь теперь дороже всего в нашем строительстве. Категорически прошу Вас, если так будет продолжаться дальше, снять с меня всю ответственность и отстранить от командования армией. Я не могу видеть, как на моих глазах гибнет столь дорогая для нас конница.

Несмотря на наше тяжелое положение, мы стараемся посильно помочь крестьянству. К сегодняшнему числу нами вспахано и засеяно 11816 десятин, запахано и взборонено 4867 десятин и 167 огородов, одна сахарная плантация в 200 десятин, отремонтирована 421 единица сельскохозяйственных машин и перевезено посевного материала 19 118 пудов. Взяв на себя смелость сообщить Вам всю мою боль за любимую армию, прошу Вашей помощи о сохранении конницы. Чтобы, когда нашей республике будет кто-либо угрожать, мы могли бы, как и раньше, пойти в бой. Еще раз прошу извинить меня, может, где и нагрубиянил в своем письме, но уж слишком напали на меня. Прошу об армии не беспокоиться, она никогда не изменит нам. Продналог нам помог, и крестьянство ободрилось, по селам кипит работа по обсеменению полей.

Пока, будьте здоровы.

С коммунистическим приветом к Вам

Ваш БУДЕННЫЙ

6 апреля 1921 года, 5 часов»

Я знал, что Владимир Ильич не оставит без внимания письмо, и с большим волнением ожидал результата. Вскоре Москва вызвала меня к прямому проводу. У аппарата был Ленин. Я очень хорошо запомнил наш разговор и могу передать его почти дословно.

- Здравствуйте, товарищ Буденный, — читал я на ленте. — Я получил ваше письмо. Как дела у вас теперь?

- Здравствуйте, Владимир Ильич. Положение у нас страшно тяжелое, армия день ото дня тает. Пало несколько тысяч лошадей.

- Хорошо понимаю ваши трудности и согласен, что на Дону и Кубани вам прокормить и сохранить армию было бы легче. Но Дон, Кубань, Ставрополье мы сильно встревожили продразверсткой, затронули в том числе и хозяйства ваших бойцов. Для спасения республики от голода мы вынуждены были забрать у крестьян и казаков все излишки хлеба, оставив им зерно лишь для питания и посева. Такая чрезвычайная мера, которой мы не могли избежать, вызвала недовольство известной части населения. Уверены ли вы, что ваша армия в таких архинапряженных условиях останется крепкой духом, организованной и дисциплинированной?

- За это я ручаюсь своей головой, Владимир Ильич.

- Да что ваша одна голова, дорогой товарищ Буденный, если целая армия будет недовольна Советской властью? Повторяю, на Северном Кавказе достаточно спички, чтобы вспыхнул контрреволюционный пожар на манер кронштадтского. Вы должны глубоко это осознать.

- Товарищ Ленин, я знаю своих бойцов, не подведут! Здесь же мы рискуем потерять армию, которая еще будет нужна республике.

— Хорошо. А как товарищи Ворошилов и Минин? Они с вами?

К аппарату подошел Ворошилов и сообщил, что он полностью поддерживает меня.

- Ну что ж, — сказал Ленин, — тогда не возражаю. У вас все? Желаю успешного перехода. Подробности уточняйте с Главкомом.

Мы стали готовиться к переходу.

К этому времени большинство бандитских шаек на Украине были разгромлены. У Махно, банда которого в начале зимы насчитывала 5 тысяч всадников и до 100 пулеметов на тачанках, к весне осталось около 400 самых отъявленных головорезов, боявшихся возмездия за совершенные ими многочисленные преступления. Они метались с хутора на хутор, из села в село, путая следы и уходя от преследования. Однако вскоре были окончательно разбиты.

Владимир Ильич удовлетворил нашу просьбу, и Первая Конная армия в июне 1921 года перешла на Северный Кавказ. Она не только сохранила себя, но и приняла самое активное участие в разгроме контрреволюционных банд на Дону и Кубани.

После успешного завершения гражданской войны К. Е. Ворошилов стал командующим войсками Северо-Кавказского военного округа. Меня назначили его заместителем, а помощником командующего стал Михаил Карлович Левандовский, опытный, храбрый командир, с войсками которого мы не раз взаимодействовали в боях. Это было летом 1921 года, а в декабре мы с Ворошиловым уехали на IX Всероссийский съезд Советов. Уезжая в Москву, Климент Ефремович все дела передал Левандовскому.

- Смотрите здесь, Михаил Карлович, в оба. Если что случится — сразу же телеграфируйте.

- Слушаюсь, товарищ командующий!

Вскоре мы приехали в Москву. Декабрь 1921 года выдался морозным и ветреным. Остановились в гостинице, устроились хорошо. Ворошилов сказал, что сейчас свяжется по телефону с Реввоенсоветом республики, нет ли каких указаний. Оставшись в номере, я подумал о том, что через два дня в Большом театре начнет работу IX съезд Советов, и я непременно увижу Владимира Ильича. Мы уже знали, что ЦК партии поручил Ленину выступить с основным докладом.

Вернулся Ворошилов.

— Ну, что там? — спросил я.

Климент Ефремович сообщил, что завтра, 21 декабря, с утра в Малом зале Реввоенсовета состоится совещание военных делегатов.

- Повестка дня?

- Кажется, о сокращении Красной Армии.

Я удивился:

- До каких же пор будем сокращать?

Но Ворошилов в ответ улыбнулся:

- Чего горячишься, Семен Михайлович? Я и сам толком не знаю, о чем будет идти речь. Думаю, что сокращать армию больше не будем.

Ворошилов был прав. На совещании с докладом о сокращении Красной Армии выступил начальник штаба Реввоенсовета республики П. Лебедев. Он подробно остановился на вопросе о том, как шло сокращение армии за прошедший год, то есть со времени VIII Всероссийского съезда Советов, какие были допущены недостатки и т. д.

- Сокращать больше нашу Красную Армию мы не будем, — сказал Лебедев. — Это мнение не только наше, военных, но и ЦК партии. Важно, товарищи, укрепить армию, еще выше поднять в ней дисциплину и организованность. Теперь, когда главная задача партии— хозяйственное строительство, мы не должны забывать об армии...

Совещание прошло организованно, на нем было выражено единодушное мнение — Красную Армию не сокращать.

Я был этому рад, потому что мы и так уволили весной немало людей, опытных бойцов и командиров, и теперь с большим трудом растим эти кадры из молодых бойцов.

В гостиницу мы с Ворошиловым вернулись поздно.

- Вот видишь, Семен Михайлович, а ты боялся, что снова будут сокращать армию, — и он подмигнул мне.

В ответ я лишь покрутил усы.

На другой день мы поспешили в Большой театр на IX Всероссийский съезд Советов. Помещение театра было забито до отказа. Ворошилов ушел куда-то к сцене, а я остался в коридоре. Неподалеку от меня группа делегатов окружила Владимира Ильича Ленина и напере1- бой задавала вопросы. До моего слуха доносились ленинские слова:

- Да, мы понимаем, что голод нанес большой ущерб стране, но мы победим голод.

И еще:

- Сколько у нас голодающих? Двадцать восемь миллионов человек. Впрочем, вы услышите все подробности в докладе товарища Калинина.

Я стоял в сторонке и все думал: «Подойти ли к Ленину? Нет, не надо, — решил я. — Ильич беседуете делегатами, и неудобно отвлекать его».

В сторонке увидел Климента Ефремовича. Он медленно шел с Михаилом Ивановичем Калининым и, жестикулируя правой рукой, о чем-то с увлечением рассказывал ему.

«С Калининым и мне надо поговорить, пригласить его приехать к нам в Ростов», — подумал я. Уже было направился в .их сторону, как за спиной услышал чей- то голос:

- Товарищ Буденный!

Я обернулся. Жестом руки звал какой-то незнакомый мужчина в легком овчинном тулупе. Он с украинским акцентом сказал:

- Вас кличет товарищ Ленин...

Владимир Ильич поздоровался со мной, добродушно пожал руку.

- Рад вас видеть, товарищ Буденный, — сказал он, привычно склонив голову набок. — Вы делегат с решающим голосом? — И, не дождавшись ответа, добавил:— Да, да с решающим. Я просматривал списки делегатов... Как там, на Дону, ваша армия?

Владимир Ильич смотрел на меня в упор, чуть сощурив свои проницательные глаза. Я уже не раз встречался с ним, казалось бы, пора привыкнуть к голосу Ильича, к его манере разговора — добродушной, проницательной и с хитрецой. Но я по-прежнему волновался, потому что передо мной стоял великий человек, вождь всего мирового пролетариата. Теперь, спустя пять лет после свершения Великой Октябрьской социалистической революции, после того, как наша героическая Красная Армия наголову разгромила всех врагов, и молодая Советская Республика успешно крепла и развивалась, все мы были поражены тем, с какой последовательностью, как мудро Ленин вел нашу партию и народ от победы к победе. Мы постоянно думали о Ленине, всецело верили ему, и для нас его указания, советы были святы.

- Так я слушаю вас, товарищ Буденный, — вновь заговорил Ленин.

Мое замешательство мигом исчезло, и я отчетливо понял, о чем спрашивал Владимир Ильич. Перед отъездом из Ростова в Москву мы провели Реввоенсовет Конармии, на котором обсудили все важнейшие вопросы, и теперь я мог доложить Председателю Совета Народных Комиссаров все подробности. И я доложил четко и подробно: и о том, что Конармию на Дону встретил народ хорошо, и о том, что нашелся фураж, и о разгроме банд...

- Значит, на Дону армии лучше, чем было на Украине? — спросил Ленин.

- Лучше, Владимир Ильич. Там создалось положение ужасное, ладно, бойцы недоедали, а то ведь лошади гибли сотнями. А без кавалерии пока мы не можем. Кавалерия пока нужна Красной Армии, так я понимаю.

Владимир Ильич внимательно слушал меня, изредка переспрашивал — такая у него была привычка. Когда я напомнил Ильичу о своем письме, которое я писал ему из Екатеринослава, он оживился:

- Ваше письмо меня по-доброму рассердило! — улыбнулся Владимир Ильич. — Я, признаться, не знал той сложной обстановки, в которую попала ваша Конармия. Троцкий докладывал, что Буденный сгущает краски. Впрочем, я был уверен, что в письме описано истинное положение вещей.

- Не могу я придумывать, товарищ Ленин. Правда для меня свята.

- А для партии правда подобна солнцу, — сказал Владимир Ильич. — Я уже говорил, что все революционные партии, которые до сих пор гибли, так гибли оттого, что зазнавались, и не умели видеть, в чем их сила, и боялись говорить о своих слабостях. А мы не погибнем, потому что не боимся говорить о своих слабостях. И весь народ поймет нас, — Ленин сделал паузу, потом неожиданно заговорил о другом. — Дон, Кубань и Ставрополь мы сильно встревожили продразверсткой, это меня и смущало. Значит, пожар на манер кронштадского не вспыхнул?

- Нет, Владимир Ильич. Бойцы преданы Советской власти.

- Ну, а как с бандитами, теперь их не будет?

- Уверен, что не будет, Владимир Ильич. Раньше бандиты, ярые враги Советской власти из числа белогвардейских офицеров, находили себе опору в среде казаков и крестьян-середняков. А теперь, когда те и другие воочию убедились, что Советская власть для них защитница, они не стали входить в сговор с бандитами.

Я собрался рассказать Владимиру Ильичу более подробно о положении на Дону и Кубани, но тут к нам подошли Калинин и Ворошилов. Я поздоровался с Михаилом Ивановичем, а Ленин — с Ворошиловым. И снова разговор зашел о положении на Дону. Климент Ефремович сказал, что оно сейчас устойчивое, а еще год назад обстановка была тревожной.

- На Дону и Кубани меньше людей голодает, — сказал Калинин. — А вот в прошлом году в огромной части России и особенно в той части, где сейчас создалось очень тяжелое положение, урожай был настолько плохим, что его хватило лишь на две недели. А в Калужской, Тульской, Орловской и Царицынской губерниях был прямой голод.

- Мы должны решить проблему голода, и мы решим ее, — твердо сказал Ленин и, глянув на меня, спросил: — Скажите, а что сейчас волнует крестьян?

- Земельный вопрос, Владимир Ильич.

Ленин насторожился:

- Странно! Ведь мы давно отменили продразверстку и ввели продовольственный налог.

- Владимир Ильич, — вновь заговорил я, — продналог теперь распространяется буквально на всех, в том числе и на мелкого, а точнее, беднейшего крестьянина. У него в хозяйстве примерно пара волов, а ему налог — сдать столько-то килограммов мяса. Чем он заменит это самое мясо, если у него нет другого скота? А волов сдать на мясо он не может: ведь волы у бедного крестьянина — единственная рабочая сила!

- Согласен с вами, тут мы не все учли, товарищ Буденный, — оживился Ленин. И тут же предложил мне выступить в прениях на съезде.

- Очень прошу вас, Семен Михайлович, скажите об этом хотя бы коротко.

Я смутился:

- Так ведь не могу речи говорить, Владимир Ильич.

- А вы попробуйте! — И Ленин легонько тронул меня за плечо.

Калинин поддакнул:

- Перед бойцами, Владимир Ильич, Буденный выступал не раз.

- Так то перед бойцами, а тут на съезде! — возразил я.

- И все же я надеюсь, товарищ Буденный, что вы непременно возьмете слово в прениях.

«Надо сказать речь, если сам Ильич рекомендует», — подумал я, усаживаясь в зале.

От имени Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Калинин поприветствовал делегатов IX Всероссийского съезда Советов. Он сообщил, что с решающим голосом на съезде присутствует 1606 человек, с совещательным — 346. По поручению ВЦИКа он объявил съезд рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов открытым. Раздались громкие аплодисменты. Оркестр исполнил «Интернационал».

Затем были избраны члены президиума съезда — Калинин, Ленин, Сталин, Молотов, Ворошилов и другие. По предложению Бюро коммунистической фракции съезда председателем съезда избрали Калинина. Президиум съезда предложил почтить вставанием память погибших работников Советской власти в борьбе с бандитскими элементами, голодом, а также эпидемиями. После утверждения повестки дня съезда слово было предоставлено Владимиру Ильичу Ленину. Вспыхнула бурная овация, раздались возгласы:

- Ура товарищу Ленину!

- Да здравствует наш вождь товарищ Ленин!

- Да здравствует вождь мирового пролетариата товарищ Ленин!

Владимир Ильич встал с места, быстро подошел к трибуне. Вновь раздались бурные аплодисменты.

— Товарищи! Мне предстоит сделать отчет о внешнем и внутреннем положении республики. Первый раз приходится мне давать такой отчет в обстановке, когда прошел целый год, и ни одного, по крайней мере крупного, нашествия на нашу Советскую власть со стороны русских и иностранных капиталистов не было. Первый год, как мы воспользовались хотя и в самой неполной мере, но все же относительным отдыхом от нашествий и могли хоть сколько-нибудь приложить свои силы к тому, что является главной и основной нашей задачей, — к восстановлению хозяйства, разоренного войнами, и излечению тех ран, которые были нанесены России командующими эксплуататорскими классами, и к тому, чтобы заложить фундамент социалистического строительства...

Делегаты, затаив дыхание, слушали Ленина. Говорил он, как всегда, просто, воодушевленно, свои слова подкреплял жестами рук, и такая сила логики чувствовалась в его речи, что все мы сердцем ощущали величие ленинских мыслей. Владимир Ильич говорил о том, что близко и дорого было нам — о Советской Республике, которая, хоть и получила некоторую передышку, все же окружена классами и правительствами, которые открыто выражают величайшую ненависть к нам. Владимир Ильич призывал весь народ помнить, что от всякого нашествия империалистов мы всегда на волоске. Мы идем на самые большие уступки и жертвы, отмечал Ленин, идем, лишь бы сохранить мир, который был нами куплен такой дорогой ценой. Мы идем на самые большие уступки и жертвы, но не на всякие, но не на бесконечные.

Вот почему мы говорим себе: взявшись за наше мирное строительство, мы приложим все силы, чтобы его продолжать беспрерывно...

«Да, нам надо держать порох сухим, — думал я, слушая Владимира Ильича. — Империалистам не по душе Советская Республика, и они в любое время вновь могут напасть на нас».

А Ленин продолжал:

- В то же время, товарищи, будьте начеку, берегите обороноспособность нашей страны и нашей Красной Армии как зеницу ока и помните, что ослабления в отношении наших рабочих и крестьян и их завоеваний мы не вправе допускать ни на секунду.

Эти слова Ленина съезд встретил громкими, долго несмолкавшими аплодисментами.

Все, о чем говорил Ленин, было глубоко по содержанию, тесно связано с жизнью, и мы лишь удивлялись, как прозорливо Ильич рисовал одну картину за другой. Говоря о новой экономической политике, Ленин особо заострил внимание делегатов съезда на союзе рабочего класса с крестьянством, ибо это самый коренной и самый существенный вопрос. Союз рабочего класса с крестьянством — это умение передовых рабочих, прошедших долгую, тяжелую, но и благородную школу крупной фабрики, умение их поставить дело так, чтобы привлечь на свою сторону массу крестьян, задавленных капитализмом, задавленных помещиками, задавленных старым своим нищенским, убогим хозяйством, чтобы доказать им, что только в союзе с рабочими, какие бы трудности ни пришлось на этом пути испытать — а трудностей много, и закрывать глаза мы на них не можем,— только в этом союзе... «лежит избавление крестьянства от векового гнета помещиков и капиталистов...»¹³.

Год назад разверстка была заменена продналогом, это сыграло великую роль в укреплении Советской власти на местах. Однако очень многие рабочие и крестьяне, в том числе и некоторые партийные работники, не очень ясно и четко понимали, чем это было вызвано. Поэтому в своей речи Ленин обстоятельно ответил и на этот вопрос. Ввиду того что война, разруха поставили Советскую Республику в очень тяжелое экономическое положение, и от нашей крупной промышленности остались ничтожные остатки, а тут еще наступил и неурожай 1921 года, то станет понятно, что попытка снабдить крестьянство продуктами перешедшей в руки государства крупной промышленности нам не удалась. А раз эта попытка не удалась, отмечал Ленин, то не может быть другой экономической связи между крестьянством и рабочими, то есть земледелием и промышленностью, как обмен, как торговля. Вот в чем суть. Замена разверстки продналогом — вот в чем суть нашей экономической политики, эта суть самая простая. Если нет цветущей крупной промышленности, способной организоваться так, чтобы сразу удовлетворить продуктами крестьянство, никакого иного выхода для постепенного развития мощного союза рабочих и крестьян, кроме как путь торговли и постепенного поднятия земледелия и промышленности под руководством и контролем рабочего государства, — никакого иного пути нет.

Я внимательно слушал Владимира Ильича, старался понять его, делал в своем блокноте записи — знал, что, когда вернусь в армию, бойцы обязательно попросят подробно, с деталями рассказать о работе съезда, и конечно же, о Ленине.

Весь зал замер, слушая Ильича.

А он говорил:

- Поскольку крупная промышленность в мировом масштабе есть, постольку, бесспорно, возможен непосредственный переход к социализму, — никто не опровергнет этого факта, как не опровергнет того, что эта крупная промышленность либо задыхается и создает безработицу в самых цветущих и богатых странах-победительницах, либо только и делает, что фабрикует снаряды для истребления людей. А если у нас при тех условиях отсталости, при которых мы вошли в революцию, сейчас нужного нам промышленного развития нет, то что же мы — откажемся? Упадем духом? Нет. Мы перейдем к тяжелой работе, потому что верен путь, на котором мы стоим.

Мне хотелось встать и громко, так чтобы услышали все сидевшие в зале делегаты, сказать: «Да, мы верим тебе, дорогой Владимир Ильич, верим, потому что ты мудро ведешь нашу партию к заветной цели. Да, у нас очень тяжелая работа, но путь наш верный!»

- Несомненно, — все более воодушевляясь, продолжал Владимир Ильич, — путь союза народных масс есть единственный путь, на котором труд крестьянина и труд рабочего будет трудом на себя, а не трудом на эксплуататора. И для того, чтобы осуществить это в нашей обстановке, необходима та экономическая связь, которая является единственно возможной, — связь через хозяйство.

Вот причина нашего отступления, вот почему мы должны были отступить к государственному капитализму, отступить к концессиям, отступить к торговле...

Ленин прямо сказал, что без этого на почве того разорения, в котором мы оказались, надлежащей связи с крестьянством нам не восстановить. Без этого нам грозит опасность, что передовой отряд революции забежит так далеко вперед, что от массы крестьянской оторвется. Смычки между ними не будет, а это было бы гибелью революции.

В заключение своего доклада под бурные аплодисменты Владимир Ильич сказал, что та задача, которую мы решаем сейчас, пока — временно — в одиночку, кажется задачей чисто русской, но на деле — это задача, которая будет стоять перед всеми социалистами. Эта задача не только русская, но и мировая. Капитализм гибнет, в своей гибели он еще может причинить десяткам и сотням миллионов людей невероятные мучения, но удержать его от падения не может никакая сила. Новое общество, которое будет основано на союзе рабочих и крестьян, неминуемо.

Рано или поздно, двадцатью годами раньше или двадцатью годами позже, оно придет, и для него, для этого общества, помогаем мы вырабатывать формы союза рабочих и крестьян, когда трудимся над решением нашей новой экономической политики. Мы эту задачу решим и союз рабочих и крестьян создадим настолько прочным, что никакие силы на земле его не расторгнут.

История убедительно подтвердила как глубоко прав был Ильич.

На другой день утром началось второе заседание съезда. Было принято постановление по докладу В. И. Ленина — одобрить деятельность рабоче-крестьянского правительства за отчетный период как в области внутренней, так и в области внешней политики.

Я сидел где-то в средних рядах и хорошо видел Ленина. Он почти не смотрел в зал, а все писал и писал, и только когда голосовали за постановление, он поднял голову и пристальным взглядом посмотрел в зал. Наверно, он думал: есть ли кто против. Но голосование было единодушным.

Затем слово по второму вопросу повестки дня — о помощи голодающим — было предоставлено Калинину. Михаил Иванович, нарисовавший ужасную картину голода в России, отметил, что голод не является для нас неожиданным, он — результат гражданской войны, разрухи. Во многих местах из-за этого пропали целые рабочие сезоны. Плюс ко всему — стихийные бедствия, неурожай во многих губерниях России. А в четырех губерниях — Калужской, Тульской, Орловской и Царицынской — был прямой голод. Советское правительство приняло ряд срочных мер. Так, 21 июля создали комиссию при ВЦИКе по борьбе с голодом. (Еще в момент организации этой комиссии правительство исчисляло цифру голодающих в 10 миллионов человек. Но с начала борьбы с голодом каждые две недели число голодающих все прибавлялось и прибавлялось). Наряду с подготовкой к засеву ярового клина и заготовкой яровых семян было выделено для голодающего населения из государственного снабжения 24 миллиона пудов хлеба. Весь он пошел на фабрики и заводы, на детские приюты. Все голодающие губернии освобождались от государственных хлебных сборов. Если сборы шли в тех местах, где есть небольшой урожай, то хлеб целиком отдавался местному населению. Затем были увеличены детские пайки со 100 тысяч до 160 тысяч. Уменьшили количество государственных пайков в Московской, Тверской и во всех тех губерниях, где был собран хоть небольшой урожай.

Согласно Декрету ВЦИК крестьянское население районов недорода было освобождено от натурального налога с озимого клина. Постановлением Президиума ВЦИК от 4 августа 1921 года было установлено обязательное натуральное отчисление в пользу голодающих в размере одного фунта с каждого пуда продовольственных продуктов, заготовленных путем государственного и кооперативного товарообмена. Наконец, государство отпустило 12 миллионов пудов хлеба на общественное питание, главным образом крестьянского населения.

Положение в стране было очень тяжелым, и мы это понимали. Михаил Иванович Калинин не просто приводил цифры в своем докладе, он немало ездил по стране и теперь говорил о том, что предприняло Советское правительство для борьбы с голодом и что еще надлежит сделать.

Делегат съезда Антонов-Овсеенко, приехавший из Самары, рассказал, какой жестокий голод охватил Поволжье. По одной Самарской губернии голодало почти два миллиона человек. Им оказывают помощь американцы, но эта помощь настолько ничтожна, что и говорить о ней не стоит.

- А между тем американцы шумят о ней на весь мир, — продолжал оратор. — У нас сейчас свыше миллиона людей нуждаются в помощи, а кормятся лишь около 200 000 детей. Но и эту помощь не сразу предоставили американцы. Сколько торгов и переторжек было выдержано, сколько попыток было поставить эту помощь вне контроля Советской власти! Сколько было попыток поставить эту помощь под непосредственное распоряжение хищников рабочего и крестьянского люда! А сейчас руководят этой помощью попы и далекие от населения люди, которые норовят прокормить только своих близких людей. И эта помощь, которая выражается примерно в одной тысяче питательных единиц, треть того, что надо даже ребенку. Эта помощь падает редкими каплями в пересохшие уста.

Страшная картина голода была тогда в Поволжье, в этом убедились даже зарубежные гости. Как известно, в то время в Самарскую губернию приехал Фритьоф Нансен, выдающийся норвежский исследователь Арктики. Его повезли недалеко от Самары в одну из волостей — Дубовый-Омет. Там он увидел около двух тысяч опухших от голода. В селе Колывань умерло голодной смертью 423 человека. Из 4000 лошадей осталось 125. Когда Нансен там побывал и через переводчиков говорил с крестьянами, то женщины бросались ему в ноги, показывали своих истощенных детей и просили о помощи.

И тогда заплакал этот человек, который не плакал перед лицом смертельных опасностей, который привык смотреть смерти в глаза. Он содрогнулся и не поехал дальше, потому что на всю жизнь получил самое тяжкое испытание.

О том, какие беды принес голод, говорят такие цифры. В Пугачевском уезде в 1918 году насчитывалось более 170 тысяч лошадей, а к сентябрю 1921 года их стало 41 тысяча. Верблюдов было 15 900, осталось 2400. Что останется до весны, когда появится трава, которой можно будет питаться? Что останется до новых хлебов?..

- Относительно голодных заболеваний, — говорил очередной оратор, — мы имеем за первую половину года (ибо и 1920 год был недородный) — 16 701 голодное заболевание и 1852 смерти. А в сентябре мы имеем новых заболеваний 10 923 и 4251 — голодная смерть. В октябре 11 963 голодных заболевания и 4382 смерти. И за все время мы имеем 50 590 опухших от голода и 14 700 умерших. Это по 1 ноября. На отдельных волостях я не останавливаюсь, там такой же кошмар. В Балаковском уезде погиб почти весь рабочий скот. Смертей за первую половину ноября здесь — 175, за вторую — 275, больных — 6081 человек. Эти районы, о которых я говорю, много дали Советской Республике: они дали хлеб, они отдали своих лучших сынов Красной Армии. Пугачевский уезд дал 3 полка, которые были гордостью нашей армии. Балаковский уезд насчитывает в одном Сулакском селе 5 начальников дивизий и 7 начальников бригад. Это славное красное село, которое дало столько добровольцев в Красную Армию, вымирает.

Однако крестьянство этих местностей не высказало ни одного упрека Советской власти, потому что народ понимает: война и засуха — причина такого горя. Но все мы были уверены, что партия, В. И. Ленин решат эту проблему.

Пока выступали ораторы, я наблюдал за Лениным. Он слушал всех с огромным вниманием, делал записи в своей тетрадке. Иногда наклонялся на минуту и что-то говорил то одному, то другому члену президиума. Мы догадывались, что речь шла о голоде, о том, какие меры предпринять, чтобы устранить это тягчайшее бедствие. И если я подробно привел эти примеры, то только для того, чтобы увидеть, в каком тяжелом экономическом положении приходилось укреплять Советскую власть, каких жертв она стоила нашему народу. Хочется, чтобы наше молодое поколение не забывало о тем, в каких условиях их деды и отцы боролись и побеждали многочисленных врагов трудящихся.

Но вернемся к съезду. После перерыва председательствовал Ворошилов. В это время поступило предложение от новгородских делегатов — завтрашний паек всех участников съезда отписать в пользу голодающих. Климент Ефремович не сразу поставил на голосование это предложение, а нагнулся к рядом сидевшему с Калининым Ленину и что-то ему сказал. Владимир Ильич кивнул головой. Потом Ворошилов громко спросил:

— Есть ли возражения? Нет? Принимается.

После вечернего заседания мы поспешили на ужин. За столом Ворошилов стал рассказывать о том, как он растерялся, когда поступило предложение новгородских делегатов об отписании пайка голодающим.

- Предложение необычное, и я просто замешкался, — говорил Климент Ефремович. — И тогда я к Калинину, мол, как быть. А он: — «Вы — председательствуете, вот и решайте». Тогда я к Ленину, мол, так и так.

- И что же Владимир Ильич? — не терпелось мне поскорее узнать.

- А Ленин сказал: — «Хорошее предложение, товарищ Ворошилов. Так поступают истинные братья- революционеры. Это — знак большой солидарности народа со своей партией». И тогда я поставил внесенное предложение на голосование, — закончил Ворошилов свой рассказ.

О многом мы еще говорили в тот поздний вечер, а у меня все не выходили из головы слова Владимира Ильича: «И все же я надеюсь, товарищ Буденный, что вы непременно возьмете слово в прениях».  Да, Ильич надеется... О своем разговоре с Лениным я сказал Ворошилову.

— Вот и хорошо! А я-то волновался, кому из нас выступить, — обрадовался Климент Ефремович.

«Что ж, поглядим дальше, может, и скажу пару слов о продналоге», — подумал я.

С этой мыслью крепко уснул.

На утреннем заседании 24 декабря обсуждались вопросы развития промышленности. Мне особенно запомнилось выступление делегата из Нижегородской губернии т. Туркова.

- Я приехал слишком издалека и слишком долго ждал, чтобы сказать свое слово, — начал он. — Я представитель Нижегородской губернии, одного из самых глухих ее уголков (шум и смех). Не смейтесь, товарищи, не смейтесь. Я принес голос тех крестьян, которые там стонут от работ, стонут, неудовлетворенные тем, что они уже заработали, а вы не хотите слышать. (Раздались возгласы: «Просим!»). Я хочу сказать о том, что для нашей промышленности, как было сказано, топливо — хлеб. Это сказал товарищ Ленин. Оказывается, этот основной хлеб — дрова, которые заготовляются крестьянами. Это лежит всецело на них. Они производили целое лето заготовку, но по сей день не получили ни одной копейки денег за эту работу. Производится эта заготовка исключительно только - одними предписаниями исполкома. Это — свое начальство. Затем идут предписания от уполномоченных, особоуполномоченных, оргчека, губчека и т. д. Я имею в один месяц 16 предписаний от различных лиц, которые имеют право давать приказания, которые кончаются все угрозами сельсовету ревтрибуналом, нарсудом. Это в то время, когда этот же самый сельсовет выполнил то, что на него было возложено. Цены на заготовку были объявлены, а уплаты — никакой.

При таком способе заготовки вся наша промышленность не будет иметь топлива, потому что крестьянин, отправляясь на работу, идет и только проводит время, а не работает. Представьте сами положение того председателя, который должен заставлять этих людей работать. Каждый имеет право, законнейшее право, ему возражать, отказываться. Крестьянин едет возить эти дрова, везет два полена дров в санях, в то время, когда он мог бы везти одну двенадцатую куба. Нужно обратить на это серьезнейшее внимание, нужно расплатиться с гражданами. Если это не будет сделано, то не будет промышленности.

В перерыве заседания к нам подошли Сталин и Калинин.

- Ну, как по-вашему, Семен Михайлович, — спросил Сталин, — за дрова надо платить?

- А как же, Иосиф Виссарионович! — воскликнул я. — Бесплатно кто станет работать? А топлива у нас совсем в обрез.

- Верно, надо платить, — согласно кивнул головой Сталин. — За все надо платить рабочим и крестьянам, а тот, кто этого не делает, подрывает авторитет Советской власти.

Калинин заметил, что на местах еще не перевелись бюрократы, они-то и обижают трудового мужика, а того не знают, что не только подрывают авторитет нашей власти, но и озлобляют массы.

- И у нас на Дону бывало такое, — подтвердил я.

Потом мы говорили об армии, которую очень хорошо знал и Сталин, и Калинин.

- Теперь Первая Конная — очень сильная армия,— сказал Калинин. — Вы уж, Семен Михайлович, глядите там... Да, — спохватился Михаил Иванович, — Ленин сказал мне, что вам надо дать слово?..

На вечернем заседании, когда открылись прения по земельному вопросу, председательствовавший Калинин объявил:

- Слово имеет товарищ Буденный.

Раздались громкие аплодисменты. Я как-то растерялся, потом одернул бекешу и твердым шагом подошел к трибуне. Посмотрел на членов президиума. Ленин, подставив под подбородок пальцы, весело смотрел в мою сторону, чему-то добродушно улыбался Калинин, глядя то на меня, то на Ворошилова. Сталин подмигнул мне: мол, не мешкай, товарищ Буденный, говори речь. Минутная растерянность куда-то исчезла, и я громко начал:

- Товарищи! Я хочу коснуться самого главного, на мой взгляд, в земельном вопросе — речь идет о сдаче крестьянами мяса.

Сказал это, а сам на секунду умолк. В зале тихо. На меня смотрели сотни глаз. Я заметил, что Ленин что-то стал писать. Вновь заговорил:

— Я имею в виду беднейшее крестьянство, а беднейшие теперь в большинстве своем красноармейцы, которые только в 1921 году принялись за свою прямую работу. У них очень мелкое хозяйство. А продналог распространяется на каждого хозяина. Смотрите, что получается, товарищи. Крестьянин в своем хозяйстве имеет лишь пару рабочих волов, а ему надо сдать мясной налог. Другого скота у него нет, нет и ресурсов, чтобы заменить этот налог и тем спасти своего рабочего вола. Что делать? Кое-кто поступал так: сводил несколько таких хозяев, пять-шесть, и они должны были выполнить мясной продналог. Тут мы видим, что из этих пяти хозяев один — они тянут жребий — уплатил, а другие остаются в долгу и выплачивают ему, чем угодно.

Что же получается? Одного из этих мелких хозяев мы выводим из строя. Пустяк вроде, да? Но на местах это остро ощущается.

Говорил я горячо, а в заключение предложил съезду дополнить резолюцию пунктом, в котором говорилось бы, что необходимо снять мясной налог с тех крестьян, которые имеют в своем хозяйстве не больше одной пары волов.

- Этим самым, товарищи, мы укрепим мелких хозяев, а они смогут, обрабатывая свои поля, приносить пользу государству. Помимо этого, перед нами стоит как главнейший и коренной вопрос — обсеменение возможно больше земельной площади в 1922 году и во что бы то ни стало удержать сельское хозяйство от распада, особенно в тех местах, где оно подвергалось голоду и недороду.

Я снова умолк, обдумывая мысли, которые скажу дальше. И в этот момент увидел, как Ленин наклонился к Калинину и что-то сказал ему. Вновь я заговорил:

- Теперь разрешите в двух словах коснуться военного вопроса. Я заявляю, что, если на нас нападет враг внезапно, мы готовы к бою каждую минуту. Если понадобится, наша Первая Конная армия выступит по первому зову через 24 часа.

Под громкие аплодисменты я сошел с трибуны. А у самого мысли в голове: «Что скажет Владимир Ильич? Так ли я выступил?» Сел на свое место, чувствую все лицо горит. Думаю, если аплодировали, значит, слово мое пришлось по душе.

А с трибуны уже говорил другой оратор, из Тверской губернии. Я прислушался.

- Я почти то же могу сказать, что сказал товарищ Буденный, и поэтому не буду вас очень затруднять и перейду к делу, — говорил этот делегат. — Я приветствовал бы, если в первую очередь позаботились о том, чтобы у нас были плуги, чтобы не надо было за ними за границу ехать. Я бы посоветовал нашим уважаемым передовым вождям позаботиться о крестьянах, ведь не даром крестьянство считается опорой всего хозяйства. Если бы много наработано было золота, все же без хлеба и золото не при чем. Теперь скажу о продналоге. По-моему, он только волокита для государства. Если позволите, я оглашу 14 предметов, которые каждый домохозяин должен сдать: рожь, овес, сено, картофель, мясо, масло коровье, яйца, шерсть, овчина, куры, лен, семя, солома ржаная и яровая. Все эти предметы нужно в разные уголки свезти. Здесь вижу для крестьянства потерю времени, а время считается в некоторых случаях теми же деньгами.

Теперь я перейду к вопросу о кооперации. Я организатор кооперации. Уже по новому, теперешнему, осенью примененному закону мы ничего не получили. Мы — сапожники из Кимр, сапожное мастерство нам хотелось пустить первым. И мы работали за 2500 рублей. Это в райпошиве — в государственном учреждении. Поймите, какая эта мизерная сумма — 2500 рублей при теперешних ценах. И вот именно, когда организовали союз, мы имели возможность зарабатывать по 70 000 рублей за пару. Средств закупить нужные товары у нас нет. Как я сказал, мы — сапожники, а посылают нас возить дрова, к чему мы не способны, да и упряжь у нас сапожническая. Разве это дело? Надо это все как-то по-хозяйски. Прошу, как и товарищ Буденный, внести это мое предложение в резолюцию...

Потом выступили другие товарищи.

Ленин все время что-то писал, видимо, делал пометки с предложениями делегатов. Особенно оживился Владимир Ильич, когда с трибуны говорили делегаты из Симбирской губернии и из Московской. У нас в России не так давно были села, - взволнованно рассказывал делегат из Симбирской губернии, - где имелась половина или одна десятина земли на 15—20 душ, а рядом — хозяйство кулака с 12-ю десятинами. Где уж тут равенство, потому и жилось нам нелегко. Но теперь мы, рабочие и крестьяне, завоевавшие эту землю, имеем право получить по равной доле. Теперь нет половинок или десятинок, теперь все получим поровну и будем трудиться для себя и государства.

Затем делегат рассказал о том, что на хуторе почти нет агрономов, нет и землемеров.

- Правда, есть у нас агроном, бывший командир дивизии, ходит он в лаптях. А почему? Нет средств у наркомзема на зарплату. Если наркомзему правительство отпустит деньги, то от этого выиграют и крестьяне. А если у крестьянина будет богатый урожай, то он будет сыт, будет еще старательнее трудиться для народа. Прежде рисовали картину: крестьянин с сошкой, а семеро с ложкой. Если крестьянин будет сыт, то будет сыт и писарь, и псаломщик, и комиссар, и фабрики, и заводы — все будут сыты.

Мы должны все бросить на сельскохозяйственный фронт, и если мы это сделаем, то выведем Россию из тяжелого положения. Красную Россию мы должны любить. Мы должны любить ее потому, что она облита кровью наших красноармейцев, слезами наших матерей и детей. Наша Красная Армия, разутая, раздетая, полуголодная, безоружная, победила весь мир в лице буржуазии, которая была против нас. Так и мы на сельскохозяйственном фронте должны победить.

«Хорошо сказал мужик, то что надо», — подумалось мне. А с трибуны уже говорил т. Головкин (я хорошо запомнил его фамилию), делегат из Московской губернии. Речь его была образной, по-народному яркой, и я видел, с каким удовольствием слушал его Ленин. Ильич что-то говорил сидевшим рядом с ним товарищам, видно было, что речь ему понравилась. Поэтому приведу эту речь так, как она записана в стенограмме.

- Товарищи! Я крестьянин от Московской губернии (аплодисменты). Мне 60 лет, я пережил 3-х царей (смех). Пережил освободителя, пережил миротворца и еще работорговца (аплодисменты, смех). Вы спросите меня: за что ты так помазанника оскорбляешь? А я вам скажу: когда был помазанник, где я был? На печке, за трубой. А теперь, когда настала Советская власть, смотри-ка, где я сижу (аплодисменты)! Теперь мы — новые строители жизни. Все надо строить, и я, думаю, построим, построим ловко, чисто, скромно. Но не забывайте Карла Маркса учение (аплодисменты, смех). А вы мне ответите, мол, вы грамоты не знаете. Мы не читали, но немного знаем, знаем только три слова. Карл Маркс нас поучает так, и, я думаю, мы это выучим — поутру встать, умыть лицо свое от грязи и сказать: одна рука, ты создай для государства, а ты, другая рука, — для себя. И мы будем спокойны. Без наших рук государство жить не может. К сожалению, азбуки мы маленечко не разумеем. Так ли мы живем? Не так немножечко, а как? Граждане, если же мы будем новую жизнь строить, как старая экономическая политика, конечно, будет неладно. Старая экономическая политика тухлая, грязная. Бывал штык в моем сарае, погребе, закромах, побывал и везде поискал, а, глядь, создалась у нас новая экономическая политика — это продналог. Продналог, это возможно. Я свез свое, и все же мне остается! Кто при старой экономической политике закопал овес, чтобы не нашли его красноармейцы, а он сдохся. Ну, а теперь он у меня свеженький. Теперь я посею больше и дам продналогу больше. Теперь я вам скажу, граждане, больше надо заботиться о крестьянах. Какие бы ни выходили ораторы, как бы ни говорили, что нужно больше благотворить крестьянству, как предыдущий оратор, словами его не накормим. В этом новом здании столбы — крестьянство, а крыша — это рабочие, а окна — все наши интеллигенты, и если мы будем подкапываться под крестьянские столбы, то, конечно, они пошатнутся, и если столбы упадут, то и крыша упадет, и стекла, и окна побьются. Граждане, не будет этого! Никто не подкопается под крестьянские столбы до тех пор, пока мы чувствуем честь, славу и разум (аплодисменты)¹⁴.

Эти и другие выступления показывают, как Ленин ценил, прислушивался к мнениям представителей народных масс.

Во время перерыва к нам, группе военных делегатов, подошел Ленин.

- Товарищ Буденный, вы очень хорошо выступили, — весело сказал Владимир Ильич. — Коротко и по очень важному вопросу. Оказывается, вы скромничали, когда утверждали в беседе со мной, что речи говорить не умеете. Э, батенька, так не годится. Прав оказался товарищ Калинин, который не раз мне рассказывал о вас. Он говорил, что бойцы слушают вас с огромнейшим вниманием, так?

- Приходилось с бойцами говорить, — смутился я. — Без тезисов, так, сразу.

Ленин возразил:

- А я без тезисов, экспромтом, длинные речи говорить не умею. Обязательно составляю тезисы. Вот и к этому своему отчету правительства о внутренней и внешней политике мне пришлось составлять план доклада¹⁵. Ну, а как там на Дону, народ не доволен голодом? — вновь спросил Ленин.

- Есть недовольные, Владимир Ильич, — сказал до этого молчавший Ворошилов. — Мы  разъясняем трудовым казакам, что голод 1921 года пройдет, что больше его не будет. Словом, ведем широкую разъяснительную работу.

- Мы ничего бойцам не обещаем, — сказал я, — мы говорим правду, говорим, как оно есть на самом деле — почему наступил голод, что делает наша партия, чтобы побороть тяжелые последствия гражданской войны и интервенции.

- Тяжело сейчас народу, — сказал Ленин. — Очень тяжело...

Владимир Ильич далее объяснил, что мы зашли в эпоху политическую и военную гораздо дальше вперед, чем нам позволял непосредственно экономический союз рабочих и крестьян. На поприще политическом и военном мы победили наших врагов, а вот на поприще экономическом потерпели целый ряд поражений.

- И тут не надо бояться признать эту очевидную истину, — заметил Ленин. — Только тогда мы научимся побеждать, когда мы не будем бояться признавать свои поражения и недостатки, — Владимир Ильич сделал паузу. — Меня радует, Семен Михайлович, что Реввоенсовет армии, вы и товарищ Ворошилов сумели уберечь бойцов от возможного мятежа в связи с тяжелой обстановкой на Дону летом. Очень тяжелая была обстановка. Да, — Ленин заложил руки в карманы, — значит, бойцы верят вам, командирам, а раз так, то и партии своей они верят. В этом — их и наша сила!..

Мне хотелось еще о многом поговорить с Ильичем, но тут делегаты окружили его и тоже стали задавать вопросы, и Владимиру Ильичу пришлось почти весь перерыв беседовать с ними.

* * *

IX Всероссийский съезд Советов успешно закончил свою работу. Он принял ряд важнейших постановлений, в том числе резолюцию о Красной Армии и Красном Флоте. В ней, в частности, предписывалось всем органам Советской власти на местах приложить все усилия к тому, чтобы всемерно укрепить армию, улучшить ее материальное состояние, повысить ее общий политический и военный уровень, и тем самым обеспечить при сокращенной численности высокую боеспособность. Всероссийский съезд Советов заявил о полной готовности трудящихся нести необходимые жертвы на содержание Красной Армии и одобрил принятые правительством меры, направленные на улучшение продовольственного, квартирного, вещевого и санитарного положения красноармейцев, а также на повышение их денежных окладов.

Во всем этом еще раз ярко проявилась забота Коммунистической партии и Советского правительства о своих вооруженных защитниках.

* * *

Перед самым окончанием работы съезда мы с Ворошиловым получили из Ростова тревожную телеграмму: «Левандовский попал в автомобильную аварию, жизнь его в опасности, может начаться заражение крови». Нас просили срочно достать и выслать в Ростов какое-то новое лекарство, какое — сейчас уже не помню. Только оно могло спасти Левандовского.

Я хорошо знал Левандовского, он был моим другом. Раньше командовал 33-й Кубанской стрелковой дивизией. Его бойцы особо отличились в январе 1920 года при взятии Ростова. Помню, 11 января по поручению Реввоенсовета я доносил В. И. Ленину:

«Красной Конной армией 8 января 1920 г. в 20 часов взяты города Ростов и Нахичевань. Наша славная кавалерия уничтожила всю живую силу врага, защищавшую осиные гнезда дворянско-буржуазной контрреволюции. Взято в плен более 10 000 белых солдат, 9 танков, 32 орудия, около 200 пулеметов, много винтовок и колоссальный обоз. Все эти трофеи взяты в результате кровопролитных боев...»

Начдив Левандовский тогда говаривал:

- Ну-с, господа белые, как изволите себя чувствовать? Крышка вам. Всем, кто идет против Советов, крышка!

На Дону и Северном Кавказе в то время активизировались антисоветские банды, тайно действовало белогвардейское повстанческое движение. То здесь, то там вспыхивали мятежи. Бандитские отряды спускались с гор, вылезали из зарослей камыша и совершали налеты на станицы, аулы, села.

Левандовский хорошо знал Кавказ: ведь он учился и работал в г. Грозном; на Кавказе получил богатый опыт борьбы против контрреволюции; после освобождения Грозного командовал 11-й армией. У него тут было много боевых соратников — таких популярных краснопартизанских вожаков, как Николай Гикало и Саша Гегечкори. Его высоко ценил и глубоко уважал наш большой общий друг Серго Орджоникидзе.

С особой силой талант Левандовского, как военачальника, проявился в ожесточенных боях с Врангелем на Южном фронте, где вместе с другими громила врага и Первая Конная армия. В приказе войскам Южного фронта № 505 от 19 октября 1920 года командующий фронтом М. В. Фрунзе, в частности, писал: «Наконец, отмечаю отличие, мужество, проявленные всеми остальными войсками... группы тов. Левандовского, которые дружным ударом с востока отвлекли внимание и силы врага на себя и тем помогли одержать блестящую победу нашему правому флангу»¹⁶.

После разгрома Врангеля в Крыму Левандовский немного побыл помощником командующего Северо-Кавказским округом, а в 1924 году его назначили командующим войсками Туркестанского фронта. Войска, действовавшие на территории бывшей Восточной Бухары, в короткий срок добились значительных успехов в борьбе с басмачеством...

Я не стану подробно рассказывать о заслугах Михаила Карловича Левандовского, отмечу лишь, что его знал и ценил В. И. Ленин. Так, в ноябре 1918 года Г. К. Орджоникидзе, будучи чрезвычайным комиссаром Юга России, доложил Ленину, что после трехмесячной упорной борьбы грозненская Красная Армия под руководством Левандовского и Гикало нанесла контрреволюционным офицерским бандам смертельный удар, изгнав их из Грозного, крупного пролетарского центра Терской области¹⁷.

Забегая вперед, отмечу, что М. К. Левандовскому в ноябре 1935 года ЦИК СССР присвоил звание командарма 2 ранга.

Особенно много сил и умения вложил Михаил Карлович в чрезвычайно опасное дело ликвидации бандитизма. Бывало, целыми неделями он находился в районах боевых действий, руководил частями, организовывал отряды самообороны из местных жителей. Все задачи, которые перед ним ставились, он всегда выполнял успешно, часто рискуя жизнью. Однако случилось так, что не вражеская пуля поставила Левандовского на кран гибели.

Климент Ефремович был очень занят, поэтому искать нужное лекарство принялся я. В Кремлевской поликлинике мне сказали, что в наличии его нет. Надо ехать на склад, расположенный в подмосковном селе Крылацком. Выписали рецепт. Но как туда добраться? Машины не ходили: невероятный снегопад буквально завалил Москву. Даже трамваи остановились. Единственным транспортом были извозчики.

Когда я вышел из поликлиники, уже сгущалась темнота. С трудом нашел извозчика и почти силой заставил его везти меня в Крылацкое: кому хотелось ехать на ночь глядя, да еще по бездорожью. Долго мы добирались. Извозчик ругался. Лошадь еле тащила ноги, останавливалась. Крепчал мороз. Холод вынуждал меня соскакивать с саней и бежать вслед за ними.

Наконец дотянули. К складу вела дорожка, проложенная среди огромных сугробов. Двинулся я по ней. С обеих сторон снег выше моего роста. Вдруг окрик:

- Стой, кто идет?

Часовой, значит.

- Свой, — отозвался я и продолжал идти.

Часовой повторил требование и щелкнул затвором.

«Еще стрелять станет», — подумал я и остановился.

- Браток, вызови караульного начальника. С тобой говорит Буденный.

Сказал и сам усмехнулся: кто же это поверит, что Буденного сюда занесло. И точно — не поверил часовой. Объясняю, уговариваю — не помогает. Только начинаю приближаться — часовой угрожающе кричит:

- Стой, стрелять буду!

- Стреляй в воздух, — прошу я, а сам, на всякий случай, прячусь за груду снега в изгибе дорожки. — Стреляй, тебе говорят, как положено при нападении на пост.

Часовой молчит.

- Учти, у меня тоже есть оружие. Не будешь стрелять, выстрелю я.

Раздался выстрел. В меня или в воздух, до сих пор не знаю. Однако главное было сделано. Вскоре прибежал караульный начальник. Проверив мои документы и выслушав объяснение, он повел меня по лабиринту дорожек к караульному помещению, откуда послал бойцов за заведующим складом.

Вскоре пришел заведующий — заспанный, недовольный. Но узнав, в чем дело, заторопился. Скоро две коробочки с лекарством лежали в моем кармане.

В полночь вернулся я в Москву. Утром пошел к Главкому С. С. Каменеву. Доложил ему обо всем и попросил направить в Ростов самолет.

- Понимаю вас, Семен Михайлович, но сам, к сожалению, этого решить не могу. Пойдемте к Наркому,— сказал Сергей Сергеевич.

Пошли к Троцкому.

- Видите ли, страна у нас большая и везде что-то случается, — недовольно заявил Троцкий, выслушав нашу просьбу. — Что же получится, если мы во все концы будем посылать самолеты? Где их взять?

- Но Левандовского надо спасать, — настаивал я.

- Это дело медиков, у которых вы, очевидно, идете на поводу. Не верю, чтобы в округе не нашлось нужного лекарства.

Троцкий сказал, что он спешит на съезд, взял со стола портфель и уехал.

Таким он был всегда — Троцкий произносил пышные фразы о мировой революции, делал вид, что все силы отдает интересам партии. На самом же деле двурушничал на каждом шагу, интересы партии большевиков были для него чужды, и он тайно и открыто вредил партии.

Я стоял, потрясенный таким холодным бездушием.

С. С. Каменев был обескуражен не меньше меня. Он решил обратиться к заместителю председателя Реввоенсовета республики Склянскому. Но Склянского на месте не оказалось.

- Придется подождать. Не будем терять надежды, — успокаивал меня Сергей Сергеевич, искренне желавший помочь.

Но ждать я уже не мог. Позвонил Клименту Ефремовичу в гостиницу «Националь» и сообщил, что с отправкой лекарства у меня ничего не получается.

- Придется обратиться к Владимиру Ильичу. Идите в Кремль, — предложил Ворошилов.

Через несколько минут я был в приемной Ленина. Встретил там Елену Дмитриевну Стасову. Она выслушала меня и тотчас же пошла к Ильичу.

- Здравствуйте, товарищ Буденный, — тепло сказал Ленин. — Елена Дмитриевна мне все рассказала. Вы совершенно правильно поступаете. Надо послать медикаменты для товарища Левандовского. И немедленно!

Ленин снял телефонную трубку и попросил соединить его с Реввоенсоветом.

- Товарищ Лебедев, к вам сейчас придет товарищ Буденный. Требуется самолет до Ростова.

Несколько секунд Ильич молчал, слушая Лебедева.

- Очень хорошо, что вы знаете. Спасибо. Только не теряйте ни минуты.

Ленин положил трубку и повернулся ко мне:

—- Ну, вот и решили. Ступайте к Павлу Павловичу Лебедеву. Он уже принимает необходимые меры.

- Спасибо, Владимир Ильич...

Крепко пожав руку Ленину, я собрался уходить, но Ильич остановил меня:

- Одну минутку. Мне кажется, лучше бы послать лекарство и самолетом, и паровозом. Зима-то снежная, погода плохая. Самолет может задержаться в пути.

Поблагодарив за совет и мысленно ругая себя, что сам не додумался до этого, я простился с Ильичом и помчался к начальнику штаба Реввоенсовета республики П. П. Лебедеву.

Самолет уже готовился к отлету, когда машина привезла меня на Ходынское поле. Вручив одну коробку лекарства летчику, я отправился на вокзал. Не стоило большого труда договориться с железнодорожниками. Вторая коробка была передана машинисту. А когда я сказал, что сам Владимир Ильич беспокоится за своевременную доставку лекарства, то паровозной бригаде выдали на дорогу дополнительное топливо.

Из Ростова мы получили телеграмму, что железнодорожники благополучно доставили лекарство (самолет из-за снежной метели был вынужден сесть в Харькове), и жизнь Левандовского вне опасности.

Позже Михаил Карлович не раз мучил меня расспросами о встрече с Лениным и, счастливо улыбаясь, шутил: «А все-таки моя голова что-то стоит. О ней Ильич заботился!»

* * *

И наконец, еще одна памятная встреча с Ильичем.

В 1922 году — я тогда был командующим Конармией и членом Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа — меня вызвали из Ростова в Москву на совещание высшего командного состава кавалерии.

«Ну, кажется, опять будет бой с Троцким насчет конницы», — подумал я.

И не ошибся. Приехал в Москву — и сразу на совещание. Председательствовал на нем Троцкий, а доклад сделал Б. М. Шапошников.

Речь на совещании шла о расформировании кавалерии на том основании, что в армиях западноевропейских государств вместо конницы создавались моторизованные войска; надо, мол, и нам идти по этому пути. Идея в принципе хорошая, однако к тому времени еще практически неосуществимая. У нас не было даже грузовых автомашин собственного производства, автоброневиков, танков и другой техники. В таких условиях ликвидировать кавалерию было бы неразумно, тем более, что угроза нападения империалистов оставалась.

Не скрою, я решительно выступил против расформирования конницы. Меня поддержали М. В. Фрунзе, И. С. Уншлихт и ряд других военачальников. Но Троцкий настаивал на своем, а некоторые товарищи колебались, не решались перечить наркомвоенмору. Что делать?

В обеденный перерыв я пошел на квартиру к И. В. Сталину. Он посоветовал с этим вопросом обратиться к М. И. Калинину, с которым нас связывала большая дружба. Там я застал Ф. Э. Дзержинского и А. В. Луначарского. Шел разговор о ликвидации детской беспризорности. Феликс Эдмундович рассказал мне о том, что В. И. Ленин поручил ВЧК совместно с Наркомпросом заняться этим важным государственным делом. Кстати, здесь и родилась идея шефства Конармии над рядом детских домов. Потом я поделился своей печалью. Калинин, Дзержинский и Луначарский согласились с моими доводами о преждевременности расформирования кавалерии.

- Но нам, Семен Михайлович, пожалуй, трудно будет оказать влияние на решение этого вопроса. Ведь его рассматривают авторитетные военные специалисты, и Троцкий может сказать, что в данном случае мы некомпетентны, — с сожалением заметил Михаил Иванович.

- А может быть, что-нибудь придумаем? — вопросительно посмотрел Луначарский на Дзержинского.

- Вот если бы переговорить с Владимиром Ильичем... — Фсликс Эдмундович поднялся со стула и подошел к телефону.

Он соединился с Лениным и коротко проинформировал его.

- Да, товарищ Буденный здесь, — услышал я, и тут же Дзержинский жестом подозвал меня к телефону.

Я рассказал Ильичу о совещании, о том, что конницу хотят расформировать, и принялся горячо убеждать его:

- Нельзя, Владимир Ильич, этого делать! Не пришло время. Правда, наша конница сырая, потому что создавалась в ходе войны. Ее надо реорганизовать, усилить вооружением, но ликвидировать рано. У нас нечем пока заменить кавалерию, как единственный подвижный род войск...

- Слышал о совещании и считал, что речь идет именно о реорганизации нашей кавалерии, — сказал Владимир Ильич. — Но если вопрос стоит так, как вы говорите, то мне кажется это действительно преждевременным. Мы пока не имеем достаточного количества автомобилей для переброски бойцов, мало у нас и другой техники. А коль так, зачем же рубить сук под собой? Не годится! И передайте товарищам по совещанию это мое мнение. Пусть хорошенько подумают, прежде чем решить.... Вы читали высказывание Энгельса о коннице? — неожиданно спросил меня Ленин, когда я уже поблагодарил его за помощь и думал, что наш разговор окончен.

- Нет, Владимир Ильич, — признался я.

- Э, батенька, вам-то надо знать. Обязательно прочитайте! Он пишет, что, несмотря на преобладающую роль пехоты в сражениях, кавалерия все же остается необходимым родом войск и всегда останется таковым. Да, да, представьте себе, Энгельс утверждает, что ни одна армия не может начать боевые действия с надеж дою на успех, если она не имеет кавалерии. Из опыта гражданской войны я знаю, что это положение еще не устарело... Так что и Энгельс за нас с вами, о чем вы можете сказать на совещании, — в веселом тоне закончил разговор со мной Владимир Ильич.

- Ну, если Энгельс и Ленин поддерживают вас, тогда нашей помощи не потребуется, — пошутил Ф. Э. Дзержинский, прощаясь со мной.

Воодушевленный В. И. Лениным, я поспешил на совещание, где рассказал о разговоре с Владимиром Ильичем. И конница осталась. Она крепла, набирала сил и вместе со всей Красной Армией героически защищала социалистическое Отечество в суровые годы Великой Отечественной войны.

* * *

В январе 1924 года, когда я уже служил в Москве, меня избрали делегатом от Московской губернии на XI Всероссийский съезд Советов. Мне так хотелось вновь увидеть Владимира Ильича, но не пришлось: из-за тяжелой болезни Ленин в работе съезда участия не принимал.

Владимир Ильич в это время находился под Москвой, в Горках. Все делегаты, с кем мне довелось тогда встречаться, только и говорили о Ленине — как он там, надолго ли приковала болезнь. Утешали себя мыслью, что недуг пройдет, и мы снова увидим родного нам Ильича на трибуне...

И вдруг — страшная весть: 21 января в 6 часов 50 минут вечера скончался Владимир Ильич Ленин.

Не могу передать всю ту боль, которая охватила меня. Нет Ленина, нашего дорогого вождя. Нет среди нас больше человека, которого знает весь мир... Всю ночь не мог уснуть, потому что все мысли были об Ильиче.

На утреннем заседании съезда 22 января, попросив всех нас встать, Михаил Иванович Калинин глухо, с дрожью в голосе сказал:

— Товарищи, я должен сообщить всем тяжелую весть. Здоровье Владимира Ильича в последнее время шло на значительное улучшение. Но вчерашний день произошел с ним удар, и Владимир Ильич умер. Я прочту вам бюллетень, подписанный врачами...

Калинин читал бюллетень, а я не мог усидеть на месте — слезы застлали глаза. Я видел вокруг себя делегатов, старых революционеров, которые вынесли суровые испытания, не обронив ни слезы, а тут не могли подчинить чувства своей воле, чтобы удержаться от слез, плакали, рыдали. Весь зал стонал, он словно потемнел.

- Товарищи, нет слов, какие нужно было бы сказать сейчас, — все также глухо, с дрожью в голосе продолжал Калинин. — Я думаю, что самая главная и основная задача, стоящая перед нами, — это сохранить завоевания, главным творцом которых был Владимир Ильич...

Утром 23 января в «Правде» опубликовано Обращение экстренного Пленума ЦК РКП (б) к партии, ко всем трудящимся по случаю кончины Владимира Ильича. Нельзя было без боли в сердце читать это Обращение, потому что умер человек, который основал нашу стальную партию, строил ее из года в год, вел под ударами царизма, обучал и закалял ее в борьбе с предателями рабочего класса, колеблющимися, с перебежчиками. Умер человек, под руководством которого несокрушимые ряды большевиков дрались в 1905 году, отступали во время реакции, снова наступали, были в первых рядах борцов против самодержавия, сумели разоблачить соглашательство и предательство меньшевиков и эсеров. Умер человек, под боевым водительством которого наша партия твердой рукой водрузила Красное знамя Октября по всей стране, смела сопротивление врагов, утвердила прочно господство трудящихся в бывшей царской России. Умер основатель Коммунистического Интернационала, вождь мирового коммунизма, любовь и гордость международного пролетариата, знамя угнетенных всего мира, глава рабочей диктатуры в России.

«Никогда еще после Маркса, — говорилось в Обращении ЦК РКП (б) к партии, ко всем трудящимся, — история великого освободительного движения пролетариата не выдвигала такой гигантской фигуры, как наш покойный вождь, учитель, друг. Все, что есть в пролетариате поистине великого и героического — бесстрашный ум, железная, несгибаемая, упорная, все преодолевающая воля, священная ненависть, ненависть до смерти к рабству и угнетению, революционная страсть, которая двигает горами, безграничная вера в творческие силы масс, громадный организационный гений, — все это нашло свое великолепное воплощение в Ленине, имя которого стало символом нового мира...»¹⁸.

В числе других делегатов XI Всероссийского съезда Советов я ездил в Горки, откуда мы везли гроб с телом Ильича в Москву. И там, и когда я нес гроб, и когда стоял у гроба Ильича в почетном карауле в Доме Союзов, — всюду меня не покидала мысль, что хотя Ленин и умер, но дело его живет, оно непобедимо. Ленин живет в душе каждого коммуниста, а каждый член партии есть частичка Ленина. Вся наша коммунистическая семья есть коллективное воплощение Ленина.

Хоронили Ленина на Красной площади в воскресенье 27 января. А перед этим состоялось траурное заседание II съезда Советов, на котором выступили с речами Калинин, Крупская, Сталин и другие. От Красной Армии и Красного Флота говорил Ворошилов. Он сказал, что Красная Армия и Красный Флот в эту тяжелую минуту, в этот тяжелый момент истории рабочего класса не забывают своих боевых обязанностей. Красная Армия и Красный Флот не выполнили бы своей задачи, они бы не сделали той работы, которую возложила история на нашу партию, если бы они в этот тяжелый момент подчинились чувству и забыли свои обязанности.

- Владимир Ильич, — продолжал Ворошилов, — учил нас не теряться в тяжелые моменты жизни. И Красная Армия это учение усвоила полностью и целиком. Мы смело можем сказать, что те великие завоевания, которые достигнуты рабочим классом России, и те великие задачи, которые стоят перед всей нашей страной, будут выполнены до конца под охраной, под защитой Красной Армии и Красного Флота.

Как ни тяжело сознавать, что мы сейчас остались без вождя, что мы потеряли величайшего стратега и руководителя мирового пролетариата в его борьбе, мы тем не менее должны твердо помнить, что наша задача состоит в том, чтобы те пути, те дороги, которые были указаны Владимиром Ильичем всему борющемуся международному пролетариату, были обеспечены для дальнейшего поступательного движения рабочих и крестьянских масс и всего человечества. Эти пути будут бдительно охраняться Красной Армией. И в этот тяжкий для нас момент утраты дорогого Ильича Красная Армия удесятерит свою бдительность. Она сделает все, чтобы завоевания рабочего класса были сохранены, сделает все от нее зависящее, чтобы дело Владимира Ильича было доведено до конца.

Климент Ефремович говорил, что немало врагов у рабочего класса. Немало тех, кто в этот для нас тяжелый момент лелеет надежду на то, что внутри нашей партии, внутри нашей страны с потерей вождя начнутся колебания, неуверенность, начнется распад. Эти наши враги думают, что без вождя мы не сможем идти по намеченному вождем пути. Однако надежды этих недоброжелателей рабочего класса будут разбиты о железную действительность. Наша партия унаследовала от Ильича его мощный дух, его великое учение, его жизненную волю; наша страна под руководством Коммунистической партии, созданной гением Владимира Ильича, пойдет по пути завоевания лучшего будущего для всего мирового пролетариата. Да объединится весь мировой пролетариат сейчас в одно великое целое! Пусть он знает, что Красная Армия, Красный Флот, созданные нашей партией под руководством великого Ильича, будут стоять на страже его интересов и его завоеваний.

Ленина нет, но живет, борется и побеждает его бессмертное учение — ленинизм. Оно переживет века.

И еще об одном эпизоде, связанном с именем Ленина.

Эта история на первый взгляд кажется удивительной, на самом деле — она самая простая, потому что советские люди живут идеями Ильича, с ними они вдохновенно трудятся, с ними идут в смертный бой, если враг посмеет напасть на нашу Родину.

И все же есть в этой истории своя гордость и радость за людей. Ее узнают все, кому приходится бывать в городе Пятигорске, и связана она с легендарным портретом Ильича. Он нарисован на отвесной и гладкой, как ладонь, скале. Огромный портрет Ленина. Ильич как бы всматривается пристальным взглядом в окружающую его жизнь.

Как родился портрет на скале? Мне довелось быть этому свидетелем и очевидцем.

В 1925 году в Пятигорске собрался первый краевой съезд горянок и терских казачек. Они пригласили меня как своего земляка на съезд. Среди приглашенных был и Анастас Иванович Микоян.

Помню, как горячо и страстно выступала на съезде революционерка В. Алексеева. Ее слова зажгли находящегося на съезде молодого художника ростовского инженера Николая Щуклина. И он, как потом сам признался мне, решил тогда нарисовать на скале огромный портрет Ленина и подарить его съезду горянок. Понимаете, портрет на горе — горянкам.

Щуклин работал с двумя-тремя своими товарищами несколько дней напролет и при солнечном свете и ночью при свете факела. Они нашли ровную вертикальную скалу площадью метров 15—20 и приступили к делу. Работали на весу на высоте 400 метров, обвязавшись веревкой, закрепленной за дерево, росшее над скалой. Зато какой получился портрет!

Последнее заседание съезда горянок и терских казачек было решено провести на горе Машук, у портрета Ильича. Я перерезал веревку, сдерживавшую большое полотнище, и людям открылся этот необыкновенный портрет.

Под портретом были стихи:

Неправда, что умер Ленин —

Ильич никогда не умрет!

Он в городах и селеньях

Нашей Отчизны живет.

 

Стихи эти написал Николай Щуклин. Помню, как пели мы «Интернационал». Помню, как долго разглядывали замечательный портрет. На нем Ильич был как живой. Мне даже чудился его голос, виделось добродушное лицо, а в глазах хитринка: «Ну, как дела, товарищ Буденный?» — такой вопрос я читал в глазах Ленина.

Я не знал всех подробностей создания портрета на скале, не знал и дальнейшую судьбу тех людей, с кем была связана эта история, и только как-то в газете «Труд» прочел об этом. Свидетельства людей настолько волнуют, что их следует продолжить.

Делегат съезда горянка Гутиева и ростовские рабочие Баранов, Картуков и Курносов, которые помогали молодому художнику Николаю Щуклину создавать портрет, рассказывали, как художник, повиснув в самодельной веревочной люльке, штрих за штрихом наносил на камень краску, передвигаясь, словно скалолаз, то вверх, то вниз по гигантскому каменному «полотну».

Автор портрета Николай Кузьмич Щуклин вскоре уехал из Пятигорска. В годы первых пятилеток по путевке союза железнодорожников он работал на строительстве Туркестано-Сибирской железной дороги, затем строил железную дорогу Москва—Донбасс, сооружал линию Рубцовка—Риддер. А портрет, нарисованный им, жил уже своей жизнью. В его честь плечо Машука было названо Ленинскими скалами. Сюда шли люди разных возрастов и национальностей. Шли к Ильичу.

В грозном сорок втором о Ленинских скалах вновь услышала страна, о замечательном подвиге, который был совершен здесь советскими людьми...

«Надо было дать нашим частям возможность занять выгодный рубеж обороны. 20-летний лейтенант Дубовик сумел задержать немцев у Пятигорска, куда прорвались вражеские танки с десантом автоматчиков. Лейтенант организовал летучий отряд из комсомольцев и занял рубеж на горе Машук. Под началом у лейтенанта было четырнадцать человек» — так сказано об этом в одном из сообщений «Совинформбюро».

Горсточка бойцов стояла насмерть несколько часов, грудью закрывая портрет Ильича. Герои до конца выполнили свой долг, позволив отойти нашим частям, закончить эвакуацию госпиталей, которых так много было в ту пору в Пятигорске.

Вскоре об этом написал балладу замечательный советский поэт Самуил Яковлевич Маршак. Вот эти строфы:

Конечно, пятнадцать —

Число небольшое,

Но если пятнадцать ребят

Готовы сражаться,

Как эти герои,

Врагу они путь преградят,

Немецкие танки

Неслись к Пятигорску,

Был выброшен вражий десант,

Когда комсомольцев

Отважную горстку

Собрал молодой лейтенант.

...............................

Четырнадцать храбрых

Сражались с десантом —

Винтовкой, гранатой, штыком.

Пятнадцать их было

С лихим лейтенантом,

Шестнадцать с горой — Машуком.

После этого в историю ленинского портрета была вписана новая страница. О ней рассказала мать героини-партизанки Екатерина Матвеевна Попцова.

- Давно это случилось, а все не могу без слез... Простите, не могу. Так легче.

Как сейчас помню 9 августа, когда фашисты ворвались в город. Дочь моя, Нина, работала до войны на ковровой фабрике в Пятигорске. А когда началась война, стала она учиться на медсестру. Но ей казалось, что этого мало. И она поступила в истребительный батальон. Когда немцы вошли в город, Нина была уже далеко в горах. Я знала, что она партизанит.

У нас в городе фашисты организовали свой центр. Там находился фельдмаршал фон Клейст. И еще был штаб генерала Маккензена, гестапо. И вот однажды в театре были у них торжества.

И вдруг ночью налетели наши самолеты. А из города, значит, с земли самолетам ракетами сигналят. Партизаны наши. На цель их наводят, на театр.

Так вот, страшный был переполох в городе. Всю ночь не могли заснуть: то стрельба, то собаки, то сирены воют. Вдруг слышу тихий такой стук. Открываю дверь — Нинка моя.

Проплакала я над нею всю ночь. «Так это ты, — спрашиваю, — партизанишь? Ты, — говорю, — ракеты пускала?». А она только смеется: «Ничего, мама, скоро мы всю эту сволочь отсюда выметем». А утром она ушла. Куда, не знаю, наверное, к нашим, за линию фронта.

Ну и лютовали же фашисты после этой бомбежки. Перво-наперво захотели они уничтожить портрет Ленина на скале. Пытались его сперва закрасить, потом соскоблить. Нет! Ничего не выходило у них. Тогда привезли они пушки и давай снарядами бить по скале. Но она стояла прочно, лишь кое-где выщербило камень.

А ночью под 7 ноября просыпаюсь я, слышу голоса под окошком. Накинула платок, вышла на улицу. Гляжу, люди шепчутся и на Машук показывают: «Ленин- то, Ленин. Как видать! Ах, господи, никак, партизаны опять!.. Родненькие!..»

А у скалы ярко горел костер, освещавший портрет Ильича.

Часа через два немцы погасили костер. Палили из автоматов. Сирена, как чумная, выла. А мы стояли, смотрели на портрет Ленина и плакали от счастья. Значит, быть им битыми, нечистой силе этой!

Но недаром так ныло сердце. Схватили они Ниночку, партизаночку мою. Уж как ее мучили, как пытали. И железками ее раскаленными жгли, и иглы под ногти загоняли. Я все это знаю, потому как и меня на допрос они таскали... А когда отступали, расстреляли Нину под Машуком.

Уж когда ее не было, передали мне чудом вынесенное из тюрьмы письмо. Ниночка написала его перед самой смертью...

«Прощай, мамочка! Я погибаю... не плачь обо мне.

Мама! Придет наша родная Красная Армия, передай ей, что я погибла за Родину...

А как хочется жить! Ведь я молодая, мне всего 20 лет, а смерть глядит мне в глаза...

Как мне хотелось работать, служить для Родины!..

Я сейчас нахожусь в смертной камере, жду с минуты на минуту смерти. Они кричат нам: «Выходите!» Идут к нашей камере, это... (неразборчивое слово).

Ой, мама! Прощай! Целую всю семью последний раз, с последним приветом и поцелуем...

Нина Попцова

Пусть отомстят за меня».

 

Девушка-героиня не встала на колени перед врагами, не молила их о пощаде, потому что она горячо любила свою Родину. Когда ее везли на расстрел, день был тихий и чуть-чуть морозный. Неподалеку от Ленинских скал машина остановилась, гитлеровский офицер, выйдя из кабины, распахнул дверцу кузова.

- Битте, фрау партизан!

Нина взглянула на искореженный снарядами портрет. Выбоины у глаз, на подбородке, на щеке. Она знала здесь каждую плиточку. Вот слева тропка подъема, вот следы костра, жухлая, опаленная трава. И теперь она облегченно вздохнула:

- Жив!

Она знала, что часы ее сочтены. Но не было ужаса в ее сердце. И не было крика. Она выдержала! Она сильнее их! Сильнее! И пусть они, все эти фашисты, трижды издохнут!

Через пять дней пришла Красная Армия. Нину похоронили с почестями. Как настоящую героиню. А в центре города на главной улице поставили ей памятник. Скульптор изобразил ее в тот самый момент, когда измученная пытками, но не дрогнувшая героиня взглянула перед смертью в родное лицо Ильича.

- В 1944 году, — дополняет наш рассказ автор легендарного портрета, художник Николай Кузьмич Щуклин, — от своего старого друга из Пятигорска я получил письмо. Он писал о черных днях оккупации и звал меня в Пятигорск.

Впрочем, вот оно:

«Твой портрет Ильича изуродован фашистами, — было написано в письме, — они хотели его уничтожить. Да разве можно убить веру в Ленина? Николай, приезжай скорее. Мы, как смогли, вернули портрету жизнь. Ты же вернешь ему прежнюю силу».

Не узнал я Пятигорска в 1944-м. Сожженный, истерзанный, разрушенный. Я побывал на могиле Нины Попцовой. Принес ей цветы.

Не мешкая, принялся за дело.

Восстановить портрет было нелегко. И снова, как в прежние годы, поднялся я на высоту. Работал с каким-то даже мне самому непонятным воодушевлением. Мне казалось, что этот портрет — главная работа в моей жизни, и все, что связано с ним, было для меня свято. Каждый день к Ленинским скалам стекалось много народу. Это были мои добрые помощники, с их помощью вся работа была завершена в несколько дней.

Торжественным и радостным было второе рождение портрета. Я написал новые стихи, которые появились теперь на цоколе скалы.

 

Портрет вождя враги пытались

И расстрелять и зачернить.

Они в невежестве не знали,

Что Ленин будет вечно жить.

Что держит ленинское знамя

Над миром партии рука,

Что Ленин жив, что Ленин с нами

Идет в грядущие века.

 

Ленинские скалы в Пятигорске стали мемориальным памятником. Сюда приходят и те, кто прожил свою долгую жизнь и теперь седина покрыла голову, и те, кто делает первые шаги в жизни и кому суждено жить при коммунизме.

* * *

 

 

Глава пятая

СЫНЫ, НЕ ЗАБУДЬТЕ...

Она провожала сына в армию. Седая, перенесшая горе и страдания войны, потому что война отняла у нее мужа и двоих сыновей. Она печально улыбалась, глядя на сына — рослого, широкоплечего, как две капли воды похожего на отца. А где-то в глубине души шевельнулась непрошеная мысль: «Только бы войны не было, а то и этого сынка потеряю. А если потеряю, то больше не переживу, потому что у сердца тоже есть предел...»

Мать подошла к сыну ближе, ласково провела ладонью по его лицу.

- Сынок, — сказала она глухо, — ты там, на службе, гляди. Командиров слушайся, памятуй, что твой отец да братья головы сложили. Ты уж, сынок, гляди там, на службе...

И мать не сдержала слез, вдруг всплакнула. Сын успокоил ее:

- Мама, не надо... Знаешь, я буду танкистом, как и отец. Вот увидишь, приеду в отпуск, и ты меня совсем не узнаешь!..

«Ну точь-в-точь отец — такой же настырный, цепкий и не хныкает, — подумала она в эти минуты.— Да, отец повторяется в сыне...».

А когда тронулся поезд, и сын из вагона махал ей кепкой, она взгрустнула:

«Станок на заводе осиротел, потому что мой Федя уехал... Значит, нужен он там где-то, если призвали на службу. Родина-то у нас большая и светлая, ее защищать надо...».

Родина!..

Наше Отечество — Союз Советских Социалистических Республик. Сколько страданий перенес народ, сколько крови пролито, пока в России утвердилась Советская власть. Мы обрели свою Родину с победой Великого Октября, и теперь для нас нет более почетной задачи, чем беречь свое Отечество, защищать его стойко, мужественно, не щадя крови и самой жизни.

Владимир Ильич Ленин учил партию и народ, что пока в мире существует империализм, мы не можем быть гарантированы от войны. Поэтому военную готовность мы должны сохранить во всяком случае. Не полагаясь на нанесенные уже империализму удары, мы свою Красную Армию во что бы то ни стало должны сохранять во всей боевой готовности и усиливать ее боевую способность. Этот ленинский завет наша партия, Советское правительство выполняют свято и нерушимо. Наши Вооруженные Силы сейчас сильны своей мощью как никогда, они находятся в постоянной боевой готовности. Воины ракетных войск стратегического назначения, сухопутных войск, летчики, моряки, воины всех родов войск бдительно и неусыпно несут боевую вахту. Они изо дня в день повышают свое мастерство, всегда готовы по приказу Советского правительства выступить на защиту своей Родины — Союза Советских Социалистических Республик.

Эта моя книга адресована прежде всего молодому читателю — тем, кто сейчас работает у станка, учится, строит завод, фабрику, добывает в шахте уголь или сплавляет лес, возделывает наши поля. Пока работает и учится! А завтра его призовут на военную службу.

В жизни каждого молодого человека произойдет это волнующее событие, которое надолго останется в памяти, и каждый из вас станет воином Советской Армии. А служба в Советских Вооруженных Силах является почетной обязанностью граждан СССР. Статья 133-я Конституции Союза Советских Социалистических Республик — Основного закона жизни и деятельности народов, населяющих нашу великую и могучую страну, провозглашает защиту Отечества священным долгом каждого гражданина СССР.

Наша молодежь сознательно вступает в ряды Советской Армии. Но было бы неправильным утверждать, что приход в армию или Военно-Морской Флот для каждого призывника такое уж простое дело. Вполне понятны раздумья, тревоги юношей. Ведь не так-то легко сразу перестроить свою жизнь, изменить свои привычки, примениться к новым требованиям, надолго оставить родных.

Много вопросов возникает у молодого солдата и матроса. Найти правильные ответы на все эти вопросы значит облегчить воинскую службу, быстрее втянуться в новую жизнь и стать полноценным воином Советской Армии. Вот мне и хочется помочь призывникам, будущим молодым солдатам и матросам, добрым советом, побеседовать о некоторых, на мой взгляд, наиболее важных вопросах службы в армии и на флоте.

С чего начну свой разговор? С рассказа об армии, горячо любимой всем нашим народом и которую славят все простые люди мира. На протяжении всей своей славной истории она с честью оправдывала и оправдывает доверие народа, партии, Советского правительства. Ведь если бы наше государство не имело могучей, технически оснащенной и хорошо обученной армии, наши враги давно бы смяли нас, восстановили у нас старые, капиталистические порядки, навязали нам свою власть, поработили бы нашу страну, наш народ. Советская Армия и Военно-Морской Флот, созданные и выпестованные Коммунистической партией во главе с великим Лениным для защиты завоеваний Октябрьской революции, с честью выполнили свой воинский долг. В ожесточенных боях наши Вооруженные Силы отстояли родную Отчизну о г угрозы порабощения империалистическими хищниками, помогли народам Европы освободиться от фашистского ига.

Чем объяснить, что Советская Армия всегда с честью выполняла и выполняет свои задачи по защите Родины?

Тем, что ее организатором, руководителем и воспитателем является наша славная Коммунистическая партия. В этом — источник силы и крепости наших Вооруженных Сил, Советская Армия опирается на великую мощь социалистического строя, на беззаветную поддержку и любовь всего советского народа. Она сильна преданностью своему народу, высокой идейностью воинов, их убежденностью в правоте и победе нашего дела.

Мне, ветерану армии, радостно было видеть, как 23 февраля 1968 года наш народ и его воины, вместе с братскими социалистическими странами, все прогрессивное человечество торжественно отмечали 50-летие Советских Вооруженных Сил. Праздник оставил глубокое впечатление в сердцах каждого, кто был в этот день на торжествах. Трудовой народ всего мира славил армию Ленина, которая по своему духу интернациональна и всегда стоит на страже интересов простого народа. Особенно взволновало меня, как и всех ветеранов, приветствие Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР к воинам доблестной Советской Армии и Военно-Морского Флота, ибо в нем дана высокая оценка боевой деятельности нашей армии и флота. Советская Армия и Флот, — говорится в приветствии, — прошли поистине героический путь. На всех этапах своего развития они беззаветно служат Родине, советскому народу, идеалам коммунизма, достойно выполняют возложенные на них Коммунистической партией и Советским правительством высокие и ответственные задачи.

В своем письме Центральному Комитету КПСС, Президиуму Верховного Совета СССР, Совету Министров СССР воины армии и флота поклялись, что с честью оправдают высокое доверие по защите Родины.

Вся моя жизнь связана с армией, в которой я служу шестьдесят семь лет. С болью в сердце вспоминаю службу в старой армии. Царское правительство использовало армию как орудие классового угнетения трудящихся буржуазией, для сохранения и укрепления своей власти и борьбы с революционным движением. Но как ни старались царские чиновники оградить солдат и матросов от революционного влияния, им это не удавалось. Революционные идеи проникали в армию. Среди солдат вели работу большевики-агитаторы. В казармах мы находили листовки революционного содержания. Солдаты стали поднимать голос против бесправия, устраивали восстания, открыто выражали свое недовольство царской политикой, втянувшей Россию в ненужную империалистическую войну.

Когда грянула Февральская революция, я был на турецком фронте. Революционные идеи захватывали меня все больше. Летом 1917 года нашу дивизию перебросили в Минск. Здесь меня избрали в дивизионный солдатский комитет, фактически я стал его председателем. Комитет работал под руководством военной организации большевиков Западного фронта. Тогда впервые познакомился я с выдающимся деятелем нашей партии Михаилом Васильевичем Фрунзе, который вел большую революционную работу в армии. Он часто подсказывал мне, что делать в солдатском комитете. Работа под руководством Фрунзе была моей первой большевистской школой. Михаил Васильевич был страстным революционером, и я старался многому научиться у него. Партия направила Фрунзе на Западный фронт для революционной работы в царской армии. С присущей ему энергией Михаил Васильевич боролся за дело партии: на Западном фронте он создал крепкую большевистскую организацию с центром в Минске и отделениями в 10-й и 3-й армиях. Фрунзе возглавил борьбу по разоружению царских жандармов и полиции в Минске и по вооружению рабочих. Будучи начальником Минской народной милиции, которая сыграла важную роль в дальнейшем развитии революции, он активно боролся с контрреволюцией, стоял на страже интересов трудящихся.

Помню, как-то Михаил Васильевич говорил:

- Я самый рядовой сын партии большевиков, но я горжусь этим своим званием, потому что состою в партии вместе с Лениным. Он наш вождь, и каждое его указание для нас свято.

Все мы гордились тем, что нашей борьбой руководила партия большевиков. А у ее колыбели стоял Ильич. Правда, сам я стал членом партии позже, в марте 1919 года, но идеи большевиков всем сердцем принял еще тогда, когда работал под руководством Фрунзе. Я радовался, когда в октябре 1917 года трудящиеся нашей страны, руководимые и вдохновляемые героической ленинской партией, совершили революцию, свергли власть помещиков и капиталистов.

Великая Октябрьская социалистическая революция разрушила буржуазно-помещичий строй и создала государство нового типа — социалистическое Советское государство. В отличие от всех прежних революций, которые обычно заканчивались сменой правления одной группы эксплуататоров другой группой, сменой форм эксплуатации, Великая Октябрьская социалистическая революция осуществила вековые чаяния трудящихся, положила конец эксплуатации человека человеком, всякому социальному и национальному гнету. Она не только провозгласила, но и провела в жизнь великие идеи социализма, мира, равноправия и дружбы народов.

Пролетариат, ставший у власти, не мог использовать старую государственную машину в своих интересах. Он должен был разрушить, сломать буржуазный, государственный аппарат и создать новый аппарат Советского государства. Это касалось и армии. Старая армия по своей организации, своему назначению и духу не могла быть оплотом Советского государства. Поэтому первоочередной задачей победившей революции являлось уничтожение этого важнейшего органа насилия господствующих классов над эксплуатируемыми массами трудящихся и создание армии нового типа, способной отстоять социалистические завоевания рабочего класса и беднейшего крестьянства.

Вооруженные отряды рабочих — Красная гвардия, созданная большевистской партией в период подготовки Великой Октябрьской социалистической революции, стали основой новой армии. Красная гвардия вместе с революционными отрядами солдат и матросов явилась решающей вооруженной силой, с помощью которой была утверждена Советская власть на всей территории России и подавлены контрреволюционные мятежи.

Красная Армия рождалась в тяжелое для нашей страны время, в ее ряды шли рабочие и крестьянская беднота, чтобы с оружием в руках отстоять завоевания социалистической революции и независимость своей Советской Родины. Впервые за всю историю человечества была создана подлинно народная армия, армия победивших рабочих и крестьян, армия братства и дружбы народов нашей страны. Я помню, как после победы Октябрьской революции на Дон и Кубань стягивались казачьи части, со всей России туда сбегались царские офицеры и генералы, чтобы организовать мятеж против Советской власти. И действительно вскоре на юге России началась гражданская война. Уже в то время я видел, как с самых первых шагов существования Советской власти наша партия создавала Вооруженные Силы республики, формировала Красную Армию, закаляла ее в боях.

1918 год. Белогвардейские части подошли к нашей станице Платовской. С братом Денисом мы покинули родную станицу, чтобы пробиться к красному отряду, действовавшему неподалеку. При выезде из Платовской к нам присоединились еще пятеро моих товарищей. Каждый из нас имел по винтовке да по четыре патрона. У меня еще была шашка и револьвер. Вот и все наше вооружение. С той ночи, когда мы ушли из станицы, и началась моя новая боевая жизнь в борьбе за Советскую власть. Наш маленький отряд стал быстро расти. На другой день, когда мы на одном хуторе разгромили белоказачий разъезд, к нам присоединилось еще человек пятнадцать добровольцев. Меня избрали командиром отряда, и мы решили той же ночью ворваться в станицу Платовскую, которую покинули накануне. План был такой: внезапно напасть на белых, снять охрану, освободить заключенных, вооружить их трофейным оружием и вместе с ними продолжать бой.

Налет на станицу удался как нельзя лучше. Мы спасли обреченных на смерть людей, часть которых уже гнали на расстрел, освободили более четырехсот заключенных. Все они горячо откликнулись на предложение вступить в бой с белыми. Вооружив их трофейным оружием, мы продолжали громить врага. К рассвету станица Платовская была в наших руках. Мы уничтожили несколько сот белых и захватили много оружия. Одних только винтовок оказалось семьсот штук, да еще триста шашек, четыре пулемета и два конно-горных орудия.

Через два дня после возникновения нашего отряда он насчитывал уже пятьсот двадцать человек, в том числе больше ста конников. Численность отряда и в дальнейшем продолжала непрерывно расти. Принимали мы к себе только добровольцев, желавших сражаться за Советскую власть. Оружие добывали у белогвардейцев в боях и лихих налетах на их тылы.

В то время в республике еще не было в полном смысле регулярной армии. Каждый красный отряд действовал на свой страх и риск. И, конечно, эти разрозненные отряды не смогли отразить натиск белогвардейщины, собравшей большие силы для борьбы с нами. Краснов, Колчак, Деникин, Врангель и другие царские генералы и адмиралы имели в своем распоряжении оружие, боеприпасы, хорошо обученных офицеров, прошедших школу мировой войны. Вместе с белогвардейцами были брошены против молодой Советской республики войска четырнадцати капиталистических государств, в том числе американские, английские, французские, германские и японские. Отряды Красной гвардии не могли противостоять многочисленным, до зубов вооруженным армиям интервентов. Сложившаяся обстановка требовала создания новой, регулярной, массовой армии Советского государства.

В трудных условиях Коммунистическая партия решала эту задачу. По призыву партии весь трудовой народ поднялся на защиту завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции, на защиту своей свободы и счастья. В первую очередь на фронт уходили коммунисты и комсомольцы. На военную работу партия направляла своих лучших людей. На юге работали Ворошилов, Сталин, Орджоникидзе, Киров и другие, а всей деятельностью по защите страны и созданию Вооруженных Сил Советской Республики непосредственно руководил Владимир Ильич Ленин.

Так, в огне боев за свободу и счастье трудового народа Коммунистическая партия создала могучую Красную Армию, вдохновляемую сознанием справедливости войны. В ожесточенных битвах с врагами красноармейцы проявили беспримерный героизм, самоотверженность, величайшую преданность делу социализма.

За все время своего существования армия Советского Союза никогда не вела агрессивных, захватнических войн. Но уж если враги Советской страны затевали войну, мы сражались до полного разгрома противника, били его так, чтобы другим неповадно было нападать на Советский Союз. Советская Армия вела только справедливые войны, всегда несла трудящимся свободу и счастье. Так было в годы гражданской войны, когда Красная Армия разгромила войска белогвардейцев и четырнадцати капиталистических государств. Так было и во время Великой Отечественной войны, когда наши Вооруженные Силы одержали всемирно-историческую победу над фашистской Германией и ее союзниками.

А ведь известно, что фашистская Германия напала на нас вероломно. К этому времени Гитлер обладал огромной военной силой. Он сумел захватить, подчинить почти всю Европу. Его войска снабжала оружием, боеприпасами и снаряжением промышленность почти всех европейских стран. Гитлеровская армия, вымуштрованная и хорошо обученная, вооруженная по последнему слову техники, глубоко вторглась в пределы Советской страны. Немецкие фашисты захватили всю Белоруссию, Украину, Прибалтику, подошли к Москве, Ленинграду. Гитлер уже торжествовал победу, он был уверен, что армия Советского Союза вот-вот будет окончательно разгромлена подобно тому, как были разбиты армии ряда европейских государств.

Страна нашла в себе силы не только отразить вражеский натиск, но и наголову разгромить гитлеровских захватчиков. Почему это произошло? За годы первых пятилеток наша армия была оснащена современным вооружением, пополнилась кадрами обученных и горячо преданных своей Родине солдат и офицеров. Все это осуществлялось под руководством партии. Как и в годы гражданской войны, партия бросила клич: «Социалистическое Отечество в опасности!». Отвечая на призыв партии и правительства, весь советский народ поднялся на борьбу с жестоким и сильным врагом — с германским фашизмом. Наш народ в продолжение всей войны полностью обеспечивал Советскую Армию и Военно-Морской Флот всем необходимым для достижения победы. И наши Вооруженные Силы с честью оправдали надежды и доверие народа. Своим беззаветным служением социалистическому Отечеству, самоотверженным выполнением интернационального долга они снискали себе всеобщую любовь и признательность советского народа, трудящихся социалистических стран и всего прогрессивного человечества.

Вот в какой армии вы будете служить! Это подлинно народная армия. Она — воплощение единства советского общества, дружбы народов СССР, зорко стоит на страже завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции, охраняет мирный труд советских людей, строящих коммунизм. В этом — ее коренное отличие от любой капиталистической армии. Поэтому и выполнение воинского долга — священная обязанность каждого солдата и матроса.

Я никогда не забуду, как говорил о почетном долге воина Михаил Иванович Калинин — человек большого сердца и светлого ума, с которым мне приходилось встречаться еще в годы гражданской войны. Обращаясь к молодым красноармейцам, он призывал их вникать в сущность своего дела. «Ведь в мире не было и нет более почетного поручения, — говорил он, — чем поручение охранять, укреплять и развивать социалистическое государство, ибо это и есть непосредственная дорога к коммунизму». Михаил Иванович призывал воспитывать всех трудящихся СССР в духе пламенного патриотизма, в духе безграничной любви к своей Родине. Он говорил не об отвлеченной, не о платонической любви, а о любви напористой, активной, страстной, неукротимой. О такой любви, которая не знает никакой пощады к врагам, которая не остановится ни перед какими жертвами во имя Родины.

Нет, это не красивые слова, и пишу их не ради того, чтобы поучать других. Просто мне близко и дорого все то, что касается нашего Советского государства. Радуешься, когда видишь, какой могучей и прекрасной стала ныне наша страна. И в этом великая заслуга советских воинов. Охраняя мирный труд строителей коммунизма, укрепляя боеспособность и боевую готовность своего подразделения, своей части, своего корабля, они вносят большой вклад в строительство коммунистического общества. Значит, и воинский труд сливается с трудом всех советских людей. Гордитесь этим, всегда помните наказ своего народа — быть верным и преданным сыном своей матери-Родины, ибо дороже социалистической Отчизны у нас нет ничего на свете. Родина — это счастье твоего народа, твоей семьи, твоих друзей и близких. Родина — это земля, на которой ты родился и вырос, которую в боях и труде отстояли твои деды и отцы. Родина — это наши заводы, фабрики, институты, дворцы культуры, театры. Наша Родина — это великая страна, в которой социализм победил полностью и окончательно. Она первой в истории человечества вступила на путь развернутого строительства коммунистического общества.

Почему я обо всем этом пишу? Потому, что любовь к Родине, глубокое осознание благородных целей и задач Советской Армии умножает силы ее воинов, вдохновляет их на самоотверженное служение народу, Коммунистической партии, Советскому правительству.

В суровые годы Великой Отечественной войны наши войска прошли героический путь борьбы и побед. В честь этих побед Родина салютовала им артиллерийскими залпами в Москве и в других городах. Многие полки и дивизии, отличившиеся в битвах за Родину, были награждены орденами, им присвоены имена освобожденных ими городов. Эту славу принесли воинским частям люди, служившие в тех частях, в которых будете служить вы. Они совершали подвиги под теми боевыми знаменами, под сенью которых вы будете давать присягу на верность Родине.

Годы идут, и многих героев, совершивших незабываемые подвиги, теперь нет в тех частях, куда придете вы. Одни отдали жизнь на поле брани, другие демобилизовались и вернулись к мирному труду на стройках, на фабриках и заводах, на колхозных полях. Но имена этих героев не забыты. Они украшают боевую историю полков, дивизий, бригад, кораблей. Иные из них навечно занесены в списки частей, и фамилии их каждый день называются на поверках. Подвиги героев — пример самоотверженного служения Родине для всех вои- лов. Чтобы лучше служить, изучите героическую историю своей части, знайте ее боевой путь, подвиги героев» старайтесь быть похожими на них, храните и умножайте боевые традиции Советской Армии.

В каждой части есть Боевое знамя — символ воинской чести и славы. Оно напоминает воину о его священном долге — преданно служить Советской Родине, защищать ее мужественно и умело, отстаивать от врага каждую пядь родной земли, свято хранить честь своего Боевого знамени.

Знамя части — святыня, которую надо оберегать как зеницу ока. Честь знамени — это честь каждого воина. Нарушить честь воина — значит совершить позорный проступок: оставить пятно на своем Боевом знамени. Если воинская часть потеряет свое знамя в бою или в мирное время, она прекращает свое существование. Эту часть расформировывают, а виновников утраты Боевого знамени, виновников этого несмываемого позора, предают суду военного трибунала.

В годы вооруженной борьбы на фронтах было немало случаев, когда рядовые солдаты и командиры, рискуя жизнью, спасали знамя своей части, не давали брагу захватить его. Так они спасали честь своих товарищей оберегали честь своего полка.

Берегите, любите знамя, под которым вам придется служить!

После того как вы пройдете начальную подготовку в армии и на флоте, когда усвоите основы армейской и флотской жизни, вы получите право принять Военную присягу. Ее принимают перед развернутым Боевым знаменем части или корабля, в присутствии старших товарищей.

Для всех вас принятие Военной присяги — торжественное событие: в этот день молодые солдаты и матросы становятся полноправными воинами Советской Армии и Флота, полноправными членами единой дружной армейской и флотской семьи.

В первые дни рождения Красной Армии единой присяги не было. В те дни красноармейцам, уходившим на фронт, вручалась «Служебная книжка красноармейца», текст которой был утвержден В. И. Лениным. Слова этой книжки, как клятва, глубоко западали в душу, крепко врезались в память: «Кто ты, товарищ?»

Если тебя спросят, отвечай: «Я — защитник всех трудящихся и бедных всего мира». «За что ты бьешься?» Если спросят, отвечай: «За правду. Чтобы земля, и фабрики, и реки, и леса, и все богатства принадлежали рабочему люду». «Как же ты бьешься с врагами?» — «Без пощады, пока не сокрушу». И каждый из красноармейцев с гордостью повторял эти слова, чувствовал себя солдатом революции, защитником всех трудящихся. А когда шел в бой, то крепко держал оружие в руках.

22 апреля 1918 года Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет утвердил для всей Красной Армии текст Военной присяги, или, как его тогда называли, — торжественное обещание. Этот текст был помещен в «Служебной книжке красноармейца», которую лично просмотрел и утвердил Владимир Ильич Ленин. 11 мая 1918 года Ленин прибыл на завод Михельсона (ныне завод имени Владимира Ильича) на торжественную церемонию принятия присяги представителями частей Московского гарнизона, отправлявшихся на фронт. Великий вождь революции вместе с красноармейцами повторял слова «Торжественного обещания»:

«Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии...

Я обязуюсь строго и неуклонно соблюдать революционную дисциплину и беспрекословно выполнять все приказы командиров, поставленных властью рабочего и крестьянского правительства...

Я обязуюсь по первому зову рабочего и крестьянского правительства выступить на защиту Советской Республики от всяких опасностей и покушений со стороны всех ее врагов и в борьбе за Российскую Советскую Республику, за дело социализма и братство народов не щадить ни своих сил, ни самой жизни...»¹⁹.

Прошли годы, и текст Военной присяги претерпел изменения. Перед строем своих товарищей, с оружием в руках, под сенью легендарного полкового знамени или корабельного флага вы с волнением и гордостью будете произносить слова священной клятвы:

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Советскому правительству.

Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик, и как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Первое время призывнику нелегко привыкать к армейским порядкам, к строгой воинской дисциплине. С первых дней службы человек не может по собственному усмотрению располагать временем. С самого начала он должен строго выполнять распорядок, установленный в части. Надо вовремя вставать, быстро приводить себя в порядок, точно в установленное время выходить на зарядку, строем ходить в столовую, на занятия, обязательно отдавать честь старшим по званию.

На молодого солдата и матроса ложится множество непривычных для него обязанностей. Все их надо выполнять быстро и четко, никогда не опаздывать, не отставать от других. У иных новичков может возникнуть вопрос: «А кому все это нужно? Какая польза от того, что я вовремя оденусь и вовремя стану в строй? Разве что изменится, если я все это сделаю позже?»

А то, гляди, иному и подушка на койке покажется жесткой, и одеяло холодным, и казарма такой неуютной, а командиры слишком требовательными: чего, мол, спрашивают по «пустякам». Сколько, например, неприятностей доставляет молодому солдату койка — ведь се следует заправить так, чтобы не было на ней ни единой складки. А одежду надо аккуратно складывать и оставлять всегда на определенном месте. Может быть, кто-то опять скажет: «Зачем все это надо? Будто оттого, что на моей койке складка, я стану хуже воевать с врагом, когда доведется мне с ним встретиться на поле боя...»

Да, все это имеет значение и так рассуждать нельзя! Кажущиеся на первый взгляд незначительными мелочи приучают к порядку, к воинской дисциплине. Привычка быстро одеваться и приводить себя в боевую готовность нужна, например, на случай боевой тревоги, когда бывает дорога каждая секунда.

А вот, к примеру, такая «мелочь» — плохо завернута портянка. Недоглядел вовремя, не расправил складку— в походе натрешь ногу до крови, выйдешь из строя. Солдат, не привыкший к безупречному порядку в «мелочах», никогда не станет полноценным, дисциплинированным воином.

Или взять внешний вид солдата. Рядом с воином нет ни сестры, ни мамаши, которые могли бы пришить пуговицу, подшить воротничок, залатать дырку или постирать гимнастерку. Неопрятность в одежде — первый признак недисциплинированности. Что бы это была за часть, если бы солдаты ходили с оборванными погонами, без пуговиц, в нечищенной обуви, небритые, грязные. Сброд какой-то был бы, а не воинская часть! Другое дело, подтянутый, молодцеватый солдат. Одежда у него хорошо подогнана, он всегда опрятен, и выправка у него боевая. На такого солдата и посмотреть любо-дорого. Он и на параде пройдет что надо, вызовет уважение и любовь со стороны окружающих, и воевать будет лихо.

Бывает и такое в поведении молодых воинов. В первый год службы некоторые из них вступают в пререкания с командирами. Младший командир что-то приказал солдату, а тот, особенно если он бахвал и зазнайка, подумает: «Сержант мне не указчик! Почему это он должен мне приказывать? Я тоже не меньше его понимаю...»

Ох, как вредны подобные рассуждения! Вредны и неверны. Командир, пусть даже сержант, в военном отношении стоит выше солдата. Ведь он накопил опыт, которого и в помине нет у молодого солдата. Сержант уже прослужил в армии год, а то и больше. Новичок забывает, что командиру поручено воспитывать, обучать молодых солдат и он отвечает за их боевую подготовку. Поэтому сержантам предоставлены немалые права, и солдаты обязаны беспрекословно подчиняться своим командирам. Да иначе и быть не может. Не надо забывать, что сержант, отдавая приказания, действует в интересах солдат, в интересах их обучения и воспитания. Разве выполнит подразделение или часть поставленную задачу, если будет нарушено основное требование воинской дисциплины — беспрекословно подчиняться своему командиру? Конечно, нет.

Сознательное, беспрекословное повиновение и исполнительность — главное в воинской дисциплине. Знаменитые начдивы легендарной Первой Конной армии, герои гражданской войны Ф. М. Морозов, А. Я. Пархоменко, Ф. М. Литунов, начав службу рядовыми, отличались высокой дисциплинированностью. Я не помню случая, чтобы они уклонились от выполнения отданных им приказаний, не выполнили бы боевой задачи.

Дисциплина — это, если можно так выразиться, сердце, душа воинской службы. Без дисциплины армия существовать не может. Она необходима в любой армии. Но дисциплина в Советской Армии в корне отличается от дисциплины в армиях капиталистических государств. Там дисциплина строится прежде всего на оболванивании, обмане солдатских масс, на подчинении их воле эксплуататоров. Дисциплина в Советской Армии и Флоте зиждется на высоком сознании военнослужащими своего долга перед Родиной и народом, на твердой уверенности в победе коммунизма, на понимании благородных целей и назначения Советских Вооруженных Сил.

Сознательная воинская дисциплина — важнейшее условие мощи и боеспособности Советских Вооруженных Сил. Без строгой воинской дисциплины, без точного, беспрекословного и своевременного выполнения приказов и распоряжений мы не смогли бы победить наших многочисленных врагов, не смогли бы защитить Родину и сохранить наш социалистический строй.

Мне вспоминается, как после гражданской войны Владимир Ильич Ленин говорил о причинах победы Красной Армии над многочисленными и очень сильными ее врагами. Нашу победу он называл чудом и объяснял ее неслыханным самопожертвованием народных масс, дисциплиной и стойкостью, высокой сознательностью Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Даже наши враги восхищались высокой дисциплинированностью красноармейцев. То же самое произошло и в годы Великой Отечественной войны. Ведь гитлеровская армия была сильнейшей армией в мире до тех пор, пока она не столкнулась с Советской Армией. Сплоченные воедино идеями Ленина, руководимые Коммунистической партией, объединенные железной дисциплин ной, советские воины победили сильного, жестокого и коварного врага.

Сознательная дисциплина в нашей армии и есть та сила, которая сплачивает ряды войск, умножает их мощь. Она превращает войско в крепкий, единый организм, способный действовать быстро и умело в самой сложной обстановке современной войны.

Возьмем такой пример. Попробуйте ударить ладонью с растопыренными пальцами. Ничего у вас не получится, разве только повредите пальцы. Другое дело ударить крепко сжатым кулаком, да еще хорошо развернуться. От такого удара сильного человека едва ли кто устоит на ногах.

Еще пример. Командир роты подает команду: «В атаку!» Приказ надо выполнять дружно, смело, решительно. Только при этом условии можно рассчитывать на успех. Ну, а если после сигнала атаки солдаты будут вести себя, что называется, кто — в лес, кто — по дрова; одни побегут вперед, другие залягут, третьи останутся в окопе? Что толку от такой атаки? Она захлебнется, и рота понесет тяжелые потери, не добившись никакого успеха.

Там, где дело касается миллионов вооруженных людей, как это было во время Великой Отечественной войны, единые, согласованные действия войск — одно из важнейших условий победы над врагом. В современных же условиях значение воинской дисциплины еще больше возросло. Ракетно-ядерное оружие, сложная боевая техника требуют от воинов огромного напряжения сил, безупречной четкости и организованности. Неизмеримо повысились требования к боевой готовности войск, призванных в любой момент надежно защитить завоевания социализма и дать сокрушительный отпор любому империалистическому агрессору. Только высочайшая дисциплина и организованность каждого воина, отличная слаженность всего воинского коллектива обеспечивают успешное выполнение этих ответственных и сложных задач. Посудите сами. В современном бою участвуют огромные массы людей, большое количество сложной военной техники. Он характеризуется необычной подвижностью, маневренностью частей и подразделений, напряженностью и скоротечностью боевых действий. В этих условиях очень важно каждому воину, на каком бы боевом посту он ни нес службу, точно, с чувством высокой ответственности исполнять все приказы и команды. Недаром говорят, что послушание — мать дисциплины, а дисциплина — родная сестра победы.

Первая воинская доблесть — это беспрекословное повиновение и исполнительность. Владимир Ильич Ленин не раз указывал, что победить мы сможем лишь в том случае, если каждый рабочий, каждый боец революционной Красной Армии будет во всем и на каждом шагу проявлять исполнительность. Нет, это не слепое повиновение своему начальнику, а осознанное чувство революционного долга за судьбу революции, за свое Отечество, в котором все люди равны и которое показывает угнетенным народам яркий пример свободы, зовет их к штурму капиталистического мира.

Исполнительность — это главнейший признак революционной дисциплины и организованности. Ленин не зря ставил ее рядом с героизмом. На своем опыте я убедился, что нельзя добиться победы в бою, если бойцы не научились точно и беспрекословно выполнять поставленный приказ. Если воин приучил себя к порядку, если всем сердцем он ощутил, всем своим существом осознал, понял, что надо все делать так, как велит Военная присяга, как приказал командир — ему ничто не помешает добиться победы. Характер человека есть твердо воспитанная воля. Когда человек дисциплинирован, приучен к высокой исполнительности, о нем говорят: «Железной воли характер, такого не испугаешь, у такого не вырвешь победу».

Может возникнуть вопрос: а как стать исполнительным? Рецепта единого тут нет, а совет могу дать: стремитесь точно и четко выполнять приказания своего командира, настойчиво изучайте военные уставы, живите и учитесь по ним, и вы непременно станете отличниками, передовиками учебы, заслужите уважение командиров и товарищей.

Жить и учиться по уставам, в которых обобщен опыт боевых действий, — не на прогулку ходить; кое-кому из молодых солдат и матросов, не приученных к высокой дисциплине, придется на первых порах тяжело. Но пусть никто из вас не обижается, не сетует на то, что командиры предъявляют к вам высокие требования. Армия не может жить без требовательности. А командир несет всю полноту ответственности за боевую, политическую подготовку и воспитание солдат и матросов, за боевую готовность вверенного ему подразделения или корабля. В требованиях командира находит яркое выражение его забота об успешном выполнении задач, поставленных перед Советской Армией и Военно-Морским Флотом, об интересах Родины. Ему вовсе не безразлично, каким ты станешь на службе, чего добьешься и можно ли будет тебе доверить ответственный пост. Порой крутоват бывает командир — старшина или сержант, но старается он ради тебя, воин: он хочет, чтобы все его бойцы стали настоящими защитниками Родины, чтобы они умели всегда постоять за нее.

У нас нередко говорят: «Приказ командира — приказ Родины. Он должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок». Нарушение этих требований может привести к непоправимым последствиям. Представьте себе, что в разгар боя командир приказал своим артиллеристам немедленно открыть огонь по вражескому пулемету, который мешает продвижению наступающей пехоты. Но артиллеристы замешкались, выполнили приказ не сразу. В результате пехота понесет потери, а может случиться, что и не выполнит боевой задачи. Ведь в бою имеет значение каждая секунда. За одну секунду пулемет делает десяток выстрелов и может поразить несколько человек. Но пулемет — оружие старое, им мы пользовались еще в гражданскую войну. А современное оружие действует куда быстрее. Если тот же радист, нарушив приказ, не передаст вовремя донесение о том, что обнаружена авиация противника с атомными бомбами, это может привести к гибели большого количества людей, задержать и даже сорвать выполнение боевой задачи. То же самое можно сказать о гидроакустиках и радиометристах на корабле. Их нерасторопность, малейшее нарушение требований уставов, инструкций могут повлечь за собой тяжелые последствия. Вот почему командир, обучая и воспитывая своих подчиненных, проявляет к ним высокую требовательность, приучает их к безоговорочному выполнению любого приказа.

В Советской Армии, в отличие от старой царской, в отличие от любой капиталистической армии, офицеры являются плотью от плоти своего народа. Они живут его интересами, выполняют общее с ним дело — построение коммунистического общества. Иначе было в старой царской армии. Там на каждую сотню офицеров приходилось 54 дворянина, главным образом помещичьих сынков, 42 выходца из буржуев и кулаков, 4 поповских сынка. Ясно, что большинство царских офицеров относились к солдатам враждебно, считали их «серой скотиной». Всюду и везде подчеркивалось бесправное положение нижних чинов в армии и на флоте, ущемлялось их человеческое достоинство. Да это и понятно —- офицеры царской армии защищали интересы своих, эксплуататорских классов, то есть интересы помещиков и капиталистов. Какой же мог быть разговор о дружбе, товариществе между солдатом и царским офицером?

Мне пришлось хлебнуть немало горя, когда я служил в царской армии. Особенно тяжело приходилось тогда молодым солдатам. К новобранцу, пришедшему в казарму, прикрепляли обычно «дядьку» — старослужащего солдата, морально опустошенного, пробывшего в армии уже не один год. «Дядьки» помогали унтер-офицерам обучать новобранцев солдатским наукам. Это обучение сопровождалось издевательствами, глумлением, унижением человеческого достоинства молодого солдата. Достаточно было не ответить «дядьке» на какой-нибудь каверзный вопрос — и солдат получал зуботычину или в наказание его заставляли прыгать по двести-триста раз на одном месте. Было еще и другое наказание — ходьба «гусиным шагом». Трудно представить более унизительное зрелище! Как сейчас помню, шеренги молодых солдат, шагающих вприсядку из казармы в конюшню. Редко кто долго выдерживал такое хождение — солдат сваливался на землю, а тут его настигала плетка унтер-офицера.

Не раз, бывало, за какую-нибудь пустяковую провинность офицер избивал все отделение или взвод. Построит солдат в одну шеренгу и начнет с правого фланга стегать хлыстом всех подряд. Да еще норовит по лицу и глазам ударить. Изобьет всю шеренгу, потом дает команду: «Обмыться!» И солдаты строем маршируют к колодцу, чтобы вымыть избитые, окровавленные лица...

У меня сохранилось много тяжелых воспоминаний о тех далеких годах. Но больше всего запомнилось, как впервые избили меня в казарме. А случилось это так. Стоял я дневальным, а дежурным по казарме был старослужащий солдат Волков. Кончилась вечерняя уборка, и я пошел к колодцу набрать воды. Погода стояла ветреная, холодная. Для удобства наливать воду я подоткнул за ремень полы шинели. Ветер плеснул мне водой за сапоги и брюки, которые сразу же промокли.

Возвратился я обратно в казарму, достал из кармана табак и спички, чтобы закурить, смотрю — спички отсырели, коробка расклеилась, махорка мокрая. Положил я спички на печь, чтобы высохли, а в это время подходит Волков и спрашивает:

- Буденный, у тебя спички есть?

- Отсырели, — ответил я.

И вдруг, ни слова не говоря, Волков со всей силон ударил меня кулаком по лицу. Я отлетел на несколько шагов и упал на каменный пол. Потом поднялся, вытер рукой кровь с лица, смотрю на дежурного и никак не могу понять, за что же он меня так ударил. А Волков повернулся и ушел из помещения.

Вскоре пошел я в столовую, подхожу к столу, за которым пили чай новобранцы, а взводный унтер-офицер подозвал меня к себе и скомандовал:

- Буденный, руки на бедра!.. Прыгай!..

Новобранцы, сидевшие за столом, притихли. А я прыгаю на одном месте. Прыгаю и считаю про себя. На сто тридцатом прыжке совсем выбился из сил и упал на пол. Унтер-офицер подошел ко мне с хлыстом, замахнулся. Хлыст ожег мой лоб, точно к нему приложили раскаленную подкову.

С трудом поднялся я на ноги. Тут унтер-офицер отдал новую команду:

- На конюшню!.. Шагом марш!.. Наряд вне очереди!..

Только потом я узнал от солдат, за что меня били. Оказывается, Волкову показалось, что я недостаточно вежливо ответил на его приказание подать спички. Ударив меня, он доложил еще взводному о моем «неуважительном» отношении. Долго я помнил это страшное надругательство.

Так проходили дни нашей военной службы — бессмысленные, жуткие дни кошмарной солдатчины в царской армии.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции, с зарождением Красной Армии, все это кануло в вечность. Многие царские офицеры после революции переметнулись в лагерь белогвардейцев, многие покинули армию, и только офицеры, преданные народу, перешли на службу в Красную Армию. Но таких офицеров было немного, и нам с первых дней существования Красной Армии пришлось заботиться о выдвижении своих командиров, людей из народа. Красные офицеры стали близки солдатским сердцам, и солдаты шли на любую жертву, только бы выполнить их волю.

24 ноября 1918 года проведен «День Красного офицера». Он был организован военно-учебным управлением Всероссийского главного штаба для привлечения внимания широких масс трудящихся к созданию и воспитанию кадров советского командного состава. На Красной площади днем состоялся парад учащихся военных курсов. После парада курсанты направились на Советскую площадь, где с балкона здания Московского Совета В. И. Ленин выступил с приветственной речью.

Приветствую вас от имени народных комиссаров, — сказал Владимир Ильич. — Когда я думаю о задачах нашей армии и красных офицеров, я вспоминаю один случай, которому я был свидетелем не так давно, в вагоне Финляндской дороги.

И Ленин рассказал о пожилой женщине, говорившей своим собеседникам: «...теперь не надо бояться человека с ружьем...».

Я думаю, — продолжал Ленин, — что лучше награды для Красной Армии трудно представить.

Дальше Ленин сказал, что старый командный состав состоял преимущественно из сынков капиталистов, которые не имели ничего общего с простым солдатом. Поэтому-то теперь, строя новую армию, мы должны брать командиров только из народа. Только красные офицеры будут иметь среди солдат авторитет и сумеют упрочить в нашей армии социализм. Такая армия будет непобедима.

И такие красные командиры у нас были. Мы выдвигали их из народа, в боях они усваивали науку побеждать, вырастали в мужественных и стойких военачальников. Немало таких командиров родилось и в Первой Конной армии.

Вспоминается такой эпизод. В первые дни вооруженной борьбы с белогвардейщиной пришел к нам в отряд сын бедняка-крестьянина, молодой хлопец Григорий Пивнев. Он упрашивал взять его кавалеристом в отряд, но я отказал: у Григория не было ни коня, ни шашки, ни боевого опыта. Посоветовал ему идти в пехоту. Ушел Пивнев понуря голову, а дня через два снова явился веселый, на хорошей лошади, при полном вооружении — видно, совершил дерзкий налет на врага.

- Ну, теперь принимайте меня в кавалерию, — сказал он, — и конь подо мной справный, и шашка есть.

- Это еще не все, — отвечаю. — Рубить ты не умеешь.

А Григорий Пивнев острый был на язык.

- Да ведь я, Семен Михаилович, когда-то кашу есть не умел. Вот увидите, научусь.

Взяли мы Пивнева к себе в отряд. Поначалу был он неопытен, даже робковат, пулям кланялся, где не надо. Потом я ненадолго потерял его из виду. Как-то во время боя подъехал я к цепи бойцов-кавалеристов, гляжу, а ими Пивнев командует. Держит себя смело, со знанием дела расположил свой взвод и ведет огонь по противнику.

Вскоре Пивнев стал командиром эскадрона, а потом и командиром полка. Лихой был кавалерист, отличался высокой дисциплинированностью и отвагой. Во главе своих конников он прорывался в стан врага, громил штабы белых, захватывал обозы, освобождал из тюрем советских людей, приговоренных белыми к смерти. Сын бедняка Григорий Пивнев стал талантливым командиром Красной Армии.

Все это я говорю к тому, что наши советские командиры — это новые люди, выходцы из народа, чего нет ни в одной капиталистической стране. Поэтому отношения между солдатом и командиром строятся у нас в армии на основе полного взаимного доверия и уважения. На службе сержант или офицер — строгий командир, а вне службы — друг и товарищ солдата. Они — однополчане, делают одно общее дело — защищают Родину. Придя в Вооруженные Силы, с любовью и уважением относитесь к своим командирам. Они опытнее вас, только они могут обучить вас военному мастерству, а в боевой обстановке умелыми действиями обеспечат выполнение боевой задачи и сберегут вам жизнь.

Дело это нелегкое.. Я уже говорил, что армия сильна прежде всего дисциплиной, единством действий, высокой организованностью. На это особенно указывал Ленин, и мы, молодые командиры Красной Армии, не могли забыть этих слов Ильича. Возьмем современное войско, — писал Владимир Ильич. — Вот — один из хороших образчиков организации. И хороша эта организация только потому, что она — гибка, умея вместе с тем миллионам людей давать единую волю. Сегодня эти миллионы сидят у себя по домам, в разных концах страны. Завтра приказ о мобилизации — и они собрались в назначенные пункты. Сегодня они лежат в траншеях, лежат иногда месяцами. Завтра они в другом порядке идут на штурм. Сегодня они проявляют чудеса, прячась от пуль и от шрапнели. Завтра они проявляют чудеса в открытом бою. Сегодня их передовые отряды кладут мины под землей, завтра они передвигаются на десятки верст по указаниям летчиков над землей. Вот это называется организацией, когда во имя одной цели, одушевленные одной волей, миллионы людей меняют форму своего общения и своего действия, меняют место и приемы деятельности, меняют орудия и оружия сообразно изменяющимся обстоятельствам и запросам борьбы.

Владимир Ильич требовал строжайшего соблюдения законов и предписаний Советской власти, подчеркивая, что надо не за страх, а за совесть исполнять все законы о Красной Армии, все приказы, всячески поддерживать в ней дисциплину. Это особенно важно для нынешнего времени, когда от командира, его грамотных действий зависит успех в сражении. Современный бой требует большой слаженности и четкого взаимодействия всех родов войск. Обеспечивают это взаимодействие, управление боевыми действиями ваши командиры. Поэтому противник и стремится в боевой обстановке вывести их из строя в первую очередь, чтобы понизить боеспособность подразделений, частей и кораблей, вызвать растерянность среди солдат и матросов.

Защищая своего командира в бою, спасая ему жизнь, вы поддерживаете боеспособность всей своей части, помогаете быстрее выполнить поставленную задачу. Спасти командира в бою или при несчастном случае — значит совершить воинский подвиг.

Я хотел бы добавить, что советский командир — это представитель Коммунистической партии, горячий патриот своей Родины, которая дорога ему, как и всем нам, и в боях он защищает ее с достоинством и честью. Война дала тысячи примеров того, как старшины, сержанты и офицеры проявляли образцы стойкости и мужества. Они бились до последнего патрона, и если вынуждала обстановка, шли на верную гибель. Мне приходит на память подвиг командира танковой роты Героя Советского Союза гвардии старшего лейтенанта Александра Долгова. Вот его письмо, которое герой написал перед смертью.

«Мама!

Ты, наверное, совсем устала. Сколько тебе выпало дел, дорогая! Как ты там справляешься со всей оравой — трудно представить.

Мамочка, я прошу тебя, не волнуйся за меня. У меня все хорошо. Дело простое, солдатское — воюем. Стараемся поскорее добить фашистов. Когда окончится война и мы соберемся все вместе, я расскажу тебе много-много, как я здесь жил, как мы воевали.

Ты все пишешь мне, чтобы я был осторожнее. Я прошу простить, мама, но это невозможно. Я командир. А с кого же будут брать пример солдаты, если их командир в бою начнет думать не о том, как бы выиграть бой, а как бы спасти свою шкуру. Ты, мама, понимаешь, что я не могу этого делать, хотя, конечно, очень хотел бы пройти всю войну и остаться живым, чтобы снова вернуться в родной город, встретиться со всеми вами...»

Кто он, Александр Долгов? Родился в 1917 году в селе Большое Томилово, Чапаевского района, в Куйбышевской области. Его отец до революции был батраком, затем рабочим завода. Рано оборвалась его жизнь, четверо детей осталось на руках у матери Варвары Дмитриевны. С четырнадцати лет, в 1930 году, Александр Долгов пошел работать в колхоз, позже по призыву комсомола завербовался на один из заводов Чапаевска. Потом работал на Куйбышевском судоремонтном заводе, а в сентябре 1938 года Александра призвали на военную службу. В составе частей Советской Армии красноармеец Долгов участвовал в боях на реке Халхин-Гол с японскими самураями. Когда началась Великая Отечественная война, он. к этому времени ставший танкистом, пошел на фронт. За мужество и отвагу в 1943 году его наградили орденом Красного Знамени. Он участвовал в штурме фашистского логова — Берлина. Бесстрашному командиру было дано ответственное задание — на одном из важных участков прорвать оборону врага. «Товарищи, — сказал он танкистам, — будем драться по-гвардейски!»

И, как всегда, танк командира первым ринулся на фашистов. Танкисты прорвали оборону и ворвались в Берлин. Вскоре рота Долгова уже наступала на Бранденбург. Танкисты сражались геройски, но примеру своего командира. В разгар боя фашистский фаустпатрон попал в его танк...

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Михайлович Шверник писал впоследствии матери героя Варваре Дмитриевне Долговой: «Ваш сын — гвардии старший лейтенант Долгов Александр Петрович в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых. Посылаю Вам Грамоту Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Вашему сыну звания Героя Советского Союза для хранения как память о сыне-герое, подвиг которого никогда не забудется нашим народом»²⁰.

Поистине символично звучат слова буревестника революции Максима Горького:

«Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету».

Верность Родине, партии, делу коммунизма — это самое главное, самое дорогое в характере и поведении воинов Советских Вооруженных Сил. С болью в сердце вспоминаю всех тех, кто погиб в боях за Родину. Вы, молодые защитники, гордитесь своими отцами — они воевали с именем Ленина на устах и погибали с гордо поднятой головой. Они свято верили: нет, никогда фашистам не поработить нашу великую страну, никогда не отлучить им советских людей от идей Ленина, Коммунистической партии.

Леонид Силин добровольцем пошел на фронт. В последней записке жене и детям он писал:

«Я вас целую и обнимаю в последний раз. Сегодня буду расстрелян немецким командованием. Я умираю за Родину, за нашу партию, за великий русский, украинский, белорусский и другие народы нашей Родины, за вас! Любите Родину, как я ее любил, боритесь за нее, как я, а если понадобится — умрите, как я!»

Разведчик Аркадий Полуэктов писал в окопах под Москвой: «Я ненавижу фашизм, ненавижу кровавую, грабящую и убивающую фашистскую нечисть. И если бы у меня была вторая жизнь, я бы отдал ее...»

На подступах к Москве в жестоких боях с врагом стояли насмерть тысячи бойцов. «Отступать некуда — за спиной Москва!» Этот девиз жил в их сердцах. Мысль о том, что фашисты угрожают захватом столицы, заставляла их напрягать все силы. И они совершили сотни подвигов. Появились сотни героев, известных и безымянных...

Бойцы под командованием Александра Виноградова преградили дорогу фашистским танкам. «Нас осталось трое, — писал он, — Коля, Володя и я, Александр.

И вот еще пал один — Володя из Москвы. Но танки все лезут... Нас двое. Но мы будем стоять, пока хватит духа... И вот я один остался, раненный в голову и в руку. И танки прибавили счет. Уже 23 машины».

«Идя в бой, я клянусь, что выполню святой долг перед Отчизной. Всю свою ненависть вложил в боевое уменье, она утроила мои силы! — писал перед боем главстаршина В. Усов, смелый защитник Ленинграда. — ...Мой ратный труд не пропадет. Я так хотел жить, но и лучше пожертвую собой, чтобы жила и цвела моя счастливая Родина, чтобы жили другие.

Родина, дорогая, прими мой скромный дар для блага твоего и знай, что я, взращенный, вскормленный, вспоенный тобой, отплатил тебе всем, чем мог.

Я, твой сын, тебе был предан до последнего дыхания и выполнил с чистой душой свой долг коммуниста и воина.

Я умер для того, чтобы ты жила. Я так горячо любил тебя, Родина, как ненавидел врагов твоих...».

Эти строки были написаны кровью сердца.

Когда вы, молодые парии, придете служить в части и на корабли, поинтересуйтесь боевыми традициями соединения, — ведь в них служили, добывали им славу в боях ваши отцы и старшие братья. Пусть память о героях войны будет в ваших сердцах, и пусть каждый из вас ответит на подвиги отличной службой, приумножит героические боевые традиции своим ратным самоотверженным трудом.

Наша Советская Армия и Военно-Морской Флот сильны и тем, что они представляют собой большую и дружную семью, в которой стоят все за одного, один за всех. Нет крепче дружбы, чем рожденная в армии, тем более в условиях трудной боевой жизни. Недаром опытные, бывалые солдаты всегда помнят суворовское правило: «Сам погибай, а товарища выручай!». Оно крепко укоренилось в Советской Армии и на  Флоте.

Помню, как об этом правиле говорил Климент Ефремович Ворошилов в первое наше знакомство в годы гражданской войны. Он приехал к нам в кавалерийский полк, которым я командовал, и мы попросили его выступить перед красными конниками. Встав на пулеметную тачанку, товарищ Ворошилов говорил бойцам о том, как надо защищать Советскую власть. А после митинга, на совещании командиров, он завел разговор о взаимной выручке. Сказав, что большевики никогда не бросают друзей в беде, и напомнив нам замечательное суворовское правило о помощи товарищу в бою, Климент Ефремович предложил помочь соседнему партизанскому отряду, который уже больше месяца сражался с окружившими его белогвардейскими частями. Ради этого товарищ Ворошилов к нам и приехал.

Помочь красным партизанам — дело было трудное и опасное. До Большой Мартыновки, где оборонялся партизанский отряд, предстояло пройти около 170 километров по тылам врага. Той же ночью наш кавалерийский полк ворвался в тыл белых и, разгромив по пути несколько отрядов противника, на другой день к вечеру подошел к окруженной станице. Климент Ефремович вместе с нами участвовал в этой боевой операции. Стремительной атакой мы разбили белых и освободили красных партизан, которые с отчаянной храбростью бились с врагом. Большая Мартыновка была сильно повреждена артиллерийским огнем — белые за время осады выпустили по станице тысячи снарядов, но так и не смогли добиться успеха. Представляете, с каким ликованием встретили нас защитники станицы! Вот что значит товарищеская выручка.

Взаимная выручка у советских воинов еще в годы гражданской войны была возведена в непреложное правило, известное тогда под названием тактики — «иди на выстрел». Сущность этой тактики заключалась в том, что бойцы и командиры устремлялись на помощь соседям по первому их выстрелу.

Чувство товарищества — огромная сила в армии. Чем дружнее коллектив, тем теснее он сплочен, тем легче ему выполнить любую боевую задачу. Опять сошлюсь на знаменитую Первую Конную армию. Братская дружба являлась законом для конармейцев. Если вы уверены в своем друге, значит, увереннее будете чувствовать себя в бою, в разведке.

Но дружба дружбе рознь. Бывает и такая дружба, когда человек покрывает дурные поступки своего товарища, не находит нужным предостеречь его от неверного шага. Вместо помощи такой человек приносит своему товарищу только вред. Нет, если вы настоящий друг, умейте в глаза сказать своему товарищу самую резкую правду. Старайтесь удержать его от ошибок, остановите его, если он намеревается совершить нечестный, порочащий воинское звание проступок.

Ложь недопустима нигде. Но особенно опасна она в военном деле, в боевой обстановке. Допустим, что разведчики не выполнили задание, но, скрывая это, докладывают командиру вымышленные сведения о противнике. На основе этих сведений командир принимает решение и ведет воинов в бой. И только после этого выясняется, что разведчики солгали командиру. Раскрывается обман. Но какой ценой? Ценой большой крови, неоправданно больших потерь или даже поражения. Вот почему правильно говорится в солдатских пословицах: «Службу служить — душой не кривить», «Тот не солдат, а трус, кто правду сказать боится». Будьте всегда честными, правдивыми, никогда не кривите душой перед командирами и товарищами. А быть честным — это, значит, быть до конца преданным своей Советской Родине, верно служить ей.

Любое подразделение Советской Армии, корабль нашего Военно-Морского Флота — это дружная семья солдат и матросов самых различных национальностей. Здесь и русские, и украинцы, и казахи, и белорусы, и татары, и грузины, и воины других национальностей. На примере даже одного отделения, взвода, экипажа, батареи можно увидеть, как крепка и монолитна дружба советского народа. А ведь и сам помню по службе в старой армии, узбекам, туркменам, таджикам и многим другим жителям царской России военные чиновники не доверяли оружия. Представителей этих национальностей оскорбительно называли «инородцами». Октябрьская революция раскрепостила угнетенные народы царской России. В нашей армии нет никакого различия между солдатами разных национальностей.

Укреплять дружбу между воинами в своем подразделении — значит укреплять войсковое товарищество, повышать боеспособность части.

Солдат Советской Армии, матрос нашего флота — это вооруженные защитники Родины. Народ вручил им самое мощное современное оружие для охраны мирного труда, для защиты своих великих исторических завоеваний. Любить свое оружие, беречь его, знать и умело им пользоваться — долг каждого военнослужащего.

Мне навсегда запомнились наставления красноармейцу, утвержденные В. И. Лениным и Я. М. Свердловым и напечатанные в «Книжке красноармейца» в 1918 году. Там говорилось, что оружие досталось нам дорогой ценой. Стало быть, и беречь его надобно как зеницу ока своего, обращаться с оружием любовно и осторожно. Любовно потому, что, если ты не будешь следить за ним — чистить, смазывать, разбирать, — оно испортится. А без оружия ты ничто.

В гражданскую войну оружие мы часто добывали у врага ценой крови, нередко ценой жизни. Мы твердо помнили ленинский наказ, наказ партии — строжайше хранить оружие. А разве сейчас наше оружие для нас менее дорого? Конечно, нет! Оружие, боевую технику, все военное имущество создает для нас своим трудом советский народ. А труд народа нужно ценить и уважать.

Появление атомного и ракетного  оружия вызвало большие изменения в способах ведения современного боя. Боевые действия будут носить более напряженный характер. Воинам придется совершать стремительные марши, в короткие сроки производить большие инженерные работы, вести длительные и напряженные бои. Современный бой требует от воинов большого напряжения всех моральных и физических сил, умелого использования новой боевой техники и оружия. Вот почему очень важно, чтобы каждый воин настойчиво изучал новую боевую технику и оружие, повышал свое мастерство, вырабатывал в себе такие высокие морально-боевые качества, как мужество, отвагу, решительность, смелость, закалял волю и характер. Не пасуйте перед трудностями походно-боевой жизни, упорно преодолевайте их. Это поможет вам быстрее стать настоящими, полноценными воинами.

Возможно, некоторым читателям покажется, что слишком много требований предъявляется к воинам нашей армии и флота. Но пусть это никого не страшит! Боевая выучка, закалка, военное мастерство непременно придут, если будет прилежное отношение к учебе, безоговорочное выполнение требований командиров, строгое соблюдение воинской дисциплины. При этом условии человек и не заметит, как станет полноценным, умелым и способным защитником нашего социалистического Отечества.

В народе говорится: под лежачий камень вода не течет. Так и у воина — мастерство, знания сами не приходят, их добывают в кропотливом труде. А кое-кто забывает об этом...

Однажды я получил письмо с Краснознаменного Северного флота. Вот оно:

«Дорогой Семен Михайлович!

С большим волнением я прочитал Вашу вторую книгу «Пройденный путь». Прочитал, не отрываясь от очень дорогих мне строк. Дорогих не только потому, что в них вдохновенно и правдиво показаны героические дела наших отцов и дедов, но и потому, что мой отец, Иван Максимович, служил в Первой Конной армии, много раз видел Вас и Климента Ефремовича Ворошилова, многое рассказывал о конармейцах. И хотя ему уже за семьдесят, он до сих пор хранит буденновскую выправку.

Сам я матрос, служу на Краснознаменном Северном флоте. Что и говорить, нелегко нести службу на корабле, особенно здесь, в Заполярье. Но мне хочется, чтобы мой отец был доволен мной. Стараюсь во всем походить на него, честно выполнять свой воинский долг. И когда я вижу, что некоторые молодые парни ведут себя недостойно, не могу оставаться спокойным: как им не стыдно позорить седины своих отцов!

Скажу Вам откровенно, дорогой Семен Михайлович, есть несколько нарушителей воинской дисциплины и у нас на корабле. Кое-кто из них рассуждает примерно так: в бою я себя покажу, а в мирное время нечего особенно стараться. А недавно мне один моряк сказал:

«Чего ты, Ленька, из шкуры лезешь все хочешь первым быть». — Я отчитал его.

Дорогой Семен Михайлович, посоветуйте, как нам скорее поставить таких матросов на правильный путь, привить им любовь к флоту, верность революционным традициям.

С детства я пишу стихи. Одно из них — «Отцам» — я посвящаю Вам, дорогой Семен Михайлович. Высылаю его вместе с письмом. Буду очень рад, если оно понравится Вам.

С уважением

матрос Краснознаменного Северного флота

Леонид Вьюнник».

Теплые, откровенные слова моряка взволновали и растрогали меня до глубины души. Интересно было узнать, что отец Леонида — Иван Максимович — дрался с врагами за родную Советскую власть в рядах Конармии. Читал я это письмо и мысленно видел перед собой Ивана Максимовича, постаревшего, но все еще с молодцеватой выправкой, когда-то лихого кавалериста, мчавшегося на неприятеля и рубавшего острым клинком врагов. Я рад, что старый конармеец через всю свою жизнь пронес любовь к Первой Конной и сохранил верность революционным и боевым традициям.

Подобные письма невольно воскрешают в памяти прошлое. Стремительные атаки, героические рейды, кровопролитные бои... Вспоминаешь бесстрашных людей, вставших грудью на защиту завоеваний революции, и диву даешься: как могли они — порою по несколько суток без сна, полураздетые и полуголодные, с небольшим количеством боеприпасов — сломать хребет превосходно вооруженным вражеским полчищам? Чудо-богатыри! Они сражались до последнего патрона, до последнего дыхания, до последней капли крови. И побеждали.

До сих пор хорошо помню, как пожилой казак, потеряв в одном из боев правую ногу, отказался покинуть свою часть. Упорно тренируя себя, он наловчился садиться на коня и спешиваться так быстро, что приводил в изумление однополчан. Его безотказный клинок немало еще послужил делу революции. И таких случаев, когда после тяжелых ранений бойцы оставались в строю, было много. Конармейцам приходилось попадать в трудные переплеты. Иногда казалось — нет выхода из создавшегося положения. Но они не раз доказывали, что для них безвыходных положений не существует. В трудную минуту им помогали взаимная выручка и верная дружба. Они были уверены, что их не оставят в беде товарищи.

Здесь к месту будет сказано и о том, что, в каких бы передрягах ни находились кавалеристы, они всегда оставались людьми в самом хорошем смысле этого слова — и в обращении с пленными, и с населением освобожденных сел и городов.

Вспоминается такой случай. Однажды после боя изнуренные бойцы, следуя через село, вдруг услышали команду: «Повод вправо!». Это означало, что впереди препятствие, которое нужно обойти. Я начал недоумевать: впереди ничего не видно, что бы могло помешать движению? И только после разглядел это «препятствие»: в пыли блаженствовали цыплята с наседкой.

Понятна гордость старого конармейца И. М. Вьюнника. Ему есть что вспомнить, есть о чем рассказать молодежи. Мы, ваши отцы и деды, не щадили своей жизни, защищая великие завоевания Октября. И нам всегда сопутствовал успех в борьбе за счастье народа. Мы добивались успеха потому, что любили молодую Советскую Республику, знали, за что воевали, видели перед собой ясную цель. И бились за правое дело. В сердцах бойцов горело пламя революционной страсти и советского патриотизма.

Неувядаема слава ваших отцов. Теперь ее, как эстафету, передали в ваши руки. Отцы надеются, что эта слава никогда не будет запятнана, что сыновья приумножат ее и будут верны революционным и боевым традициям.

Совершенно правильно писал матрос Вьюнник, что он будет служить так, чтобы им всегда был доволен отец, старый конармеец. А те молодые воины, которые говорят о подвигах и славе в военное время, а теперь, в мирные дни, думают только о тихой и легкой службе, глубоко ошибаются. Такие «квартиранты» на корабле или в части едва ли вообще способны на что-то героическое. На таких людей нельзя положиться в бою: или струсят, или покажут свою беспомощность. Служба — не легкие прогулки в красивой морской форме, а настойчивый труд, порой очень тяжелый. Нередко она требует мобилизации всех физических и моральных сил, постоянной готовности к любым неожиданностям. Я не раз отмечал, что только тот будет сильным в бою, кто высоко дисциплинирован, хорошо приучен к порядку, постоянно совершенствует свое боевое мастерство, помогает товарищам. Я уверен, таких воинов на Краснознаменном Северном флоте абсолютное большинство. Не зря он завоевал такую горячую любовь и уважение народа.

А вот тот, кто говорит Леониду: «Чего ты из шкуры лезешь, все хочешь первым...», — тот не достоин разделять вместе со всеми это уважение. Вокруг таких надо создать нетерпимую обстановку, выводить их на чистую воду, на суд общественности. Нет сомнения в том, что сплоченный коллектив может поставить на истинный путь двух-трех недисциплинированных матросов.

Вам есть с кого брать пример есть у кого поучиться. Герои мирных будней находятся среди вас. Они с вами рядом — в длительных океанских походах, у могучих ракет, под водой, в воздухе на земле. Нужно видеть в своей повседневной службе всю ее романтику, романтику ратного труда. В этом должны помочь молодым воинам старослужащие, опытные специалисты, мастера своего дела.

В своем письме Леонид обращается за советом: как лучше прививать верность революционным традициям отцов. Вопрос очень важный, и он должен всегда в нашей работе быть на повестке дня. Невнимание к этому важному делу, к сожалению, кое-где имеет место. Иной раз намечаются хорошие планы. Тут и собрания, тематические вечера, лекции, беседы и т. д., но беда в том, что подчас они проходят сухо, неинтересно. Бывает, что эту, требующую организаторских способностей, живого творческого огонька, душевного подхода работу доверяют неподготовленным людям, и в результате рождаются скучные однообразные мероприятия. Появляется в плане «галочка» — и делу конец. Мой совет: не забывайте мудрые ленинские слова: лучше меньше, да лучше. Лучше, например, провести один диспут, который бы зажег сердца людей, вызвал спор и поток мыслей, вдохновил бы людей, чем провести три-четыре скучных, неинтересных.

Разумеется, нет и не может быть готовых рецептов в таком деле, как воспитание молодежи на революционных традициях. К этому вопросу надо всегда подходить творчески, сообразуясь с обстановкой и возможностями.

Мне кажется, на вечера молодежи надо чаще приглашать старых большевиков, ветеранов гражданской и Великой Отечественной войн, Героев Советского Союза. На своем беспокойном веку они видели очень многое и охотно делятся своими впечатлениями, рассказывают о революционных событиях, боевых подвигах советских воинов. Можно завести переписку с ветеранами, старыми членами партии. Они не преминут рассказать о своих встречах с Владимиром Ильичем Лениным, видными революционерами. Оставят много впечатлений экскурсии в музеи. Но опять же к ним надо готовиться со всей серьезностью.

Мне бы хотелось, чтобы каждый юноша был достоин высокого звания советского воина, дорожил им в части, на корабле, на побывке в родных местах. В этом я также вижу верность революционным и боевым традициям отцов.

И еще совет молодежи: готовя себя к службе в армии и на флоте, надо быть активным членом многомиллионного ДОСААФ, регулярно посещать занятия, чтобы изучить «азы» военного дела, научиться метко стрелять, водить автомобиль, знать устройство и правила обращения с оружием и т. д. Опыт показывает, что тот, кто делает это, на службе быстро и без особых трудностей изучает сложную боевую технику, становится отличником боевой и политической подготовки. В оборонном Обществе я состою со дня его рождения и знаю, как много делает оно для всемерного укрепления обороны нашей Родины.

Очень полезно проводить беседы о воинской чести, о военной форме. У нас любят людей в солдатской шинели и во флотском бушлате и бескозырке. В этой форме солдаты и матросы штурмом брали Зимний, прошли огненные дороги войны, бесстрашно сражались с фашистской чумой, водрузили флаг нашей державы на Северном полюсе!

У меня давняя дружба с воинами Краснознаменного Северного флота. Они часто пишут мне, спрашивают, как подготовить себя к подвигу, что надо делать, чтобы воспитать в себе высокие морально-боевые качества, качества человека коммунистического общества. Я охотно отвечаю морякам. У нас, ветеранов, одно желание: хочется, чтобы молодые воины всегда помнили ленинский завет — быть начеку, чтобы в каждом билось сердце истинного бойца-патриота, чтобы каждый был готов идти в бой, если к этому позовет Родина.

Путь к подвигу — тяжелый, он начинается еще со школьной скамьи. В этом отношении весьма примечательны мысли самих Героев Советского Союза. Газета Краснознаменного Северного флота «На страже Заполярья» как-то обратилась к знатным людям страны, к прославленным героям со следующими вопросами:

1. Кто ваш любимый литературный герой?

2. В чем ваше счастье?

3. Кто способен на подвиг?

4. Ваша заветная мечта, осуществилась ли она?

5. Какое было сам радостное событие в вашей жизни?

6. Что бы вы хотели пожелать воинам Северного флота?

Вот что ответили военным морякам.

Герой Советского Союза В. С. Молоков:

1. Моим любимым героем является В. И. Чапаев. Он был очень одаренным командиром, обаятельным человеком, беззаветно преданным делу партии, Родине, Советской власти.

2. Свое счастье я вижу в том, что я — гражданин Советского Союза, что всю свою сознательную жизнь отдаю служению Родине.

3. На подвиг способен каждый человек, любящий свою Родину и до конца преданный ей.

4. Моей заветной мечтой было — стать летчиком. Кроме того, я очень много читал об Арктике и хотел быть участником ее покорения. И все это осуществилось.

5. Самое радостное событие в моей жизни — вступление в члены родной Коммунистической партии. Много радости испытал и в связи с присвоением мне высокого звания Героя Советского Союза.

6. Хочу пожелать воинам больших успехов в боевой учебе, чтобы всегда быть готовыми встать на защиту своей Родины, быть преданными ее сынами.

Герой Советского Союза Г. Ф. Байдуков:

1. Я люблю образ Артура из романа Войнич «Овод».

2. Свое счастье я ощущаю в труде на благо Родины и в детях (и внуках).

3. На подвиг способен любой человек с чистой совестью, воодушевленный высокими идеями.

4. Заветные мечты, свершаясь, рождают новые, которыми и живет мыслящий человек.

5. Самое радостное событие в моей жизни— первый самостоятельный полет на учебном самолете.

6. Воинам Северного флота я желаю помнить о подвигах своих отцов, идти их дорогой.

Герой Советского Союза Г. И. Щедрин:

1. Книги я полюбил с детства. Любимых героев у меня было очень много, и все они оставили след в душе. Это и Павка Корчагин из книги Н. Островского, и «Василий Теркин» Твардовского, и «Пятнадцатилетний капитан» Жюля Верна, и «Беспокойный адмирал» Станюковича.

2. Мое счастье — в сознании того, что приносишь пользу великому делу партии и народа.

3. «Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой».

Очень справедливые слова. Весь уклад нашей жизни, героическая история Советского государства, воспитание в семье, школе, окружающая нас действительность— все готовит человека к самостоятельному труду, к ратному подвигу. Но герой и тот, по словам М. И. Калинина, кто добросовестно и с инициативой выполняет свои повседневные обязанности, несмотря ни на какие трудности. Так что герои появляются у нас не случайно, их рождает сама природа нашего строя.

Когда перед собою видишь большую и благородную цель, а сердце наполнено любовью к Родине, не думаешь о себе и своей личной судьбе. Чувство долга, сыновняя любовь к Отчизне превалируют над всем остальным, в том числе и над инстинктом самосохранения. Из этого вовсе не следует, что советские люди — фаталисты и одержимые фанатики, безразлично относящиеся к своей жизни. Нет, именно любовь к жизни звала на подвиг юного североморца Ивана Сивко, славных соколов капитана Баштыркова и сержанта Гаврилова. А самоотверженный командир подводной лодки «Щ-403»! Будучи раненным на мостике огнем таранящего вражеского миноносца, он скомандовал: «Погружайтесь без меня!». На такое могут пойти люди высокодисциплинированные и умелые.

И еще одно маленькое добавление. Звания Героя Советского Союза удостаиваются, конечно, далеко не все совершающие подвиг — это просто невозможно. Но звание это, как правило, — результат коллективного подвига. Его можно сравнить с многоступенчатой ракетой: орбиты достигает только последняя ступень, но в том случае, если сработали все остальные. Я, например, вижу в полученной мной высокой награде признание заслуг всего экипажа Краснознаменной гвардейской подводной лодки «С-56», которой мне довелось командовать в годы Великой Отечественной войны на Севере.

4. Я мечтаю подробно рассказать о боевых товарищах матросах, старшинах и офицерах — подводниках Северного флота, с кем пришлось воевать бок о бок в годы суровых испытаний. Пока я сделал лишь незначительную часть того, что хотел бы.

5. Радостных событий в моей жизни было много: сдача экзаменов на штурмана дальнего плавания, назначение командиром подводной лодки, присвоение звания Героя Советского Союза. Но самым большим событием было вступление в ряды ленинской партии, делу которой посвящаю всю свою жизнь.

6. Много хочется пожелать североморцам: успехов в боевой и политической подготовке, чтобы Северный флот стал маяком в наших Вооруженных Силах, счастья в личной жизни, здоровья и отличного настроения. Множьте и развивайте, друзья, славные традиции родного Северного флота. Счастливого плавания, дорогие товарищи!

Герой Советского Союза В. Ф. Ковалев:

1. Затрудняюсь ответить на первый вопрос. Затрудняюсь потому, что мы сейчас знаем очень много героев не «литературных», чьи образы служат примером для подражания, вдохновения. И мне трудно выделить среди них одного.

2. Свое счастье я вижу в стремлении быть полезным обществу.

3. Мне кажется, что тот, кто готов на подвиг, — меньше всего думает о нем, а повседневно, в любых условиях безупречно выполняет свой долг, овладевает знаниями, закаляет свою волю, выдержку, научился быть исполнительным, не теряется даже в самом, казалось бы, безвыходном положении. Вспоминается такой случай.

...В сложном полете на скоростном самолете я убедился, что не могу дотянуть до аэродрома. Высоты для катапультирования уже не было. Оставалось только одно — садиться на пересеченную местность. Гарантии на спасение почти нет. Я сообщил о своем решении экипажу и на землю. Радист, передавший мое сообщение на КП, не задал ни одного вопроса. Штурман также сидел молча.

Эти мужественные и испытанные люди научились владеть собой и верить друг другу, верить командиру. Эта их вера вдохновляла меня, придавала силы и энергию. И мы благополучно вышли из очень тяжелого положения...

Героизм я бы охарактеризовал как патриотизм плюс знания и умение!

Мне кажется, что эта формула отражает то, что необходимо для любого советского воина и гражданина.

4. Еще в детстве я мечтал стать летчиком. И горжусь тем, что скромным трудом вношу свою лепту в дело укрепления мощи Военно-Воздушных Сил Родины.

5. Точнее, не только было это событие, но и есть: я воин-боец.

6. Учитесь жить и работать по-ленински. Будьте верными сынами своей Родины.

Шесть вопросов анкеты. Лаконичные ответы героев... И в каждом из этих ответов — образ замечательного советского человека, для которого интересы партии и народа превыше всего.

Советским людям, людям мирного труда, органически чужд дух милитаризма, культ войны. Наш идеал, наша цель — коммунизм. Это с особой силой подчеркнул Владимир Ильич Ленин, когда речь шла о советском Государственном гербе.

В Управление делами Совнаркома поступил рисунок герба, сделанный акварелью, — вспоминает ветеран революции, с которым я не раз встречался, В. Бонч-Бруевич. — Он был такой же круглый, с теми же эмблемами, как и теперь, но имел посередине обнаженный длинный меч. Меч как бы покрывал весь герб. Он уходил своей рукояткой в перевязь снопов внизу герба и выходил суживающимся концом в солнечные лучи, которые заполняли всю верхнюю часть общего орнамента.

Владимир Ильич был у себя в кабинете и беседовал с Я. М. Свердловым, Ф. Э. Дзержинским и другими товарищами, когда рисунок герба положен был перед ним на стол.

Что это, герб?.. Интересно посмотреть! — и он устремил свой взгляд на рисунок. Мы все, окружив Владимира Ильича, с интересом вглядывались в проект герба, предложенный художником из студии типографии Гознак.

Внешне герб сделан был хорошо. На красивом фоне сияли лучи восходящего солнца, обрамленные полукругом снопами пшеницы, внутри которых отчетливо виднелись серп и молот, а над гербом главенствовал, словно настораживая всех, отточенный булатный меч, пробивший через герб снизу вверх.

- Интересно!.. — сказал Владимир Ильич. — Идея есть, но зачем же меч? — и он посмотрел на всех нас.

- Мы бьемся, мы воюем и будем воевать, пока не закрепим диктатуру пролетариата, — продолжал Ленин, — и пока не выгоним из наших пределов и белогвардейцев и интервентов, но это не значит, что война, военщина, военное насилие будут когда-нибудь главенствовать у нас. Завоевания нам не нужны. Завоевательная политика нам совершенно чужда; мы не нападаем, а отбиваемся от внутренних и внешних врагов; война наша — оборонительная, и меч — не наша эмблема. Крепко держать его в руках мы должны, чтобы защищать наше пролетарское государство до тех пор, пока на нас нападают, пока нам угрожают, но это не значит, что это будет всегда...

Социализм восторжествует во всех странах — это несомненно. Братство народов будет провозглашено и осуществлено во всем мире, и меч нам не нужен, он не наша эмблема, — повторил Владимир Ильич.

Из герба нашего социалистического государства мы должны удалить меч... — продолжал Владимир Ильич, и он тонко заточенным черным карандашом зачеркнул его корректурным знаком, повторив это на правом поле герба.

А в остальном герб хорош. Давайте утвердим проект и потом посмотрим и еще раз обсудим в Совнаркоме, но все это надо сделать поскорей...

И он подписал рисунок.

В. Бонч-Бруевич вернул этот проект герба художнику из Гознака и попросил его переработать. Когда рисунок был доставлен в Совнарком вторично, без меча, его показали скульптору Андрееву. Он перерисовал герб, сгустил снопы хлеба, усилил сверкающие лучи солнца и сделал все как-то рельефней, выразительней.

Государственный герб РСФСР был утвержден в начале 1918 года.

Да, нам чужд дух милитаризма, культ войны. Но обстановка ныне в мире такова, что заставляет нас быть начеку, держать порох сухим. Лагерь империализма, возглавляемый США, не отказался от своих агрессивных замыслов, всячески разжигает пожар новой войны. В этих условиях могущество Советских Вооруженных Сил, способных обуздать любого агрессора, нам крайне необходимо. В. И. Ленин учил партию и народ, что, пока в мире существует империализм, мы не можем быть гарантированы от войны. Вот почему Центральный Комитет КПСС, Советское правительство принимают все меры к тому, чтобы оснастить всем необходимым Советскую Армию и Военно-Морской Флот, держать их в постоянной боевой готовности. Нет, мы не дадим врагу застигнуть нас врасплох! Законы воины суровые, и тот, кто ими пренебрегает, может жестоко поплатиться. У империалистов волчьи законы, они пойдут на любую авантюру, как это имеет место во Вьетнаме. Их преступные планы таят опасность для народов всего мира.

«Быть начеку!» — вот девиз советских людей, ибо кто забудет о постоянно грозящей нам опасности, которая не прекратится, пока существует мировой империализм, указывал Владимир Ильич Ленин, кто забудет об этом, тот забудет о нашей трудовой республике.

Мы — солдаты на боевом посту. И все то, что охраняем, нам дорого и свято. С каждым днем хорошеет наша Родина, год от года становится она все сильнее и краше. Советский народ, вдохновляемый и руководимый своей родной Коммунистической партией, с огромным воодушевлением строит коммунистическое общество. Советские люди особенно вдохновенно трудятся в 1970 году. Этот всенародный подъем вызван подготовкой к 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Наши мысли и чувства ярко выражены в Тезисах Центрального Комитета КПСС к Ленинскому юбилею: «Бессмертные идеи и дела Ленина, — говорится в Тезисах,— великий подвиг его жизни служат для советских людей, для трудящихся всего мира неисчерпаемым источником вдохновения и оптимизма». Идеи Ленина и великий подвиг его жизни рождают у советских воинов стремление еще настойчивее крепить могущество Советских Вооруженных Сил.

Имя и дело Ленина будут жить вечно. Светло становится на душе при мысли, что мы, воины Советской Армии и Флота, продолжаем дело Ильича, стоим на страже великих завоеваний Октября. Нет ничего радостнее сознавать, что ты оберегаешь мирный труд своего народа, ратными делами помогаешь родной Отчизне строить коммунизм. Это сознание вызывает еще большее чувство гордости, делает советского человека счастливым, зовет его к подвигу.

Примечания:

¹. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, стр. 137

² «Правда» от 24 февраля 1935 г.

³ В. И. Ленин, Военная переписка (1917—1920), Госполитиздат, 1943 г., стр. 109.

⁴ «Правда» от 24 февраля 1935 г.

⁵ В письме сохранена орфография автора.

⁶ Как позже я узнал, получив телеграмму Реввоенсовета Конармии, Троцкий сказал примерно следующее: «По-моему, Шорин прав, нам надо его поддержать. Буденный что-то бунтует, партизанщину разводит». Однако И. В. Сталин с ним не согласился и активно нас поддержал (С. Б.).

⁷ ЦГАСА, ф. 245, оп. 4, д. 201.

⁸ В. И. Ленин. Соч., изд. четвертое, т. 30, стр. 416.

⁹ ЦГАКА, ф. 199, оп. 4, д. 150, лл. 45—46.

¹⁰ ЦГАКА, ф. 245, оп. 5, д. 434, л. 1

¹¹ «Правда» от 24 февраля 1935 г.

¹² В. И. Ленин, Соч., изд. четвертое, т. 30, стр. 487

¹³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, стр. 305.

¹⁴ «Девятый Всёроссийский съезд Советов». Изд. Москва— Кремль, 1922 г., стр. 125.

¹⁵ План доклада В. И. Ленина указан в полн. соб. соч. В. II. Ленина, т. 44, стр. 484 (С. Б.).

¹⁶ М. В. Фрунзе. Избр. Москва, 1957 т. І, стр. 383.

¹⁷ Газета «Народная власть» за 1918 год № 150.

¹⁸ «Правда» от 23 января 1924 года.

¹⁹ «Почетная обязанность граждан СССР». М., 1968, стр. 36.

²⁰ «Говорят погибшие герои». Политиздат, Москва, 1966, стр. 534.

²¹ Бывший матрос Северного флота Л. Вьюнник сейчас учится в литературном институте им. Горького в Москве (примеч. ред.).