Книги о Ленине

 

Глава третья

Против народничества и «легального марксизма»

Вопрос о рынках

В Москве и Нижнем Новгороде

Идейный разгром народничества

Презрев царскую цензуру...

Манифест революционного марксизма

В борьбе с лжемарксистами

Детище временного союза

«Запретить и сжечь!»

Как феникс из пепла...

 

Вопрос о рынках

 

Ц. С. Бобровская (Зеликсон):

Огромные трудности стояли на пути пропаганды марксизма в Петербурге...

Сложность задачи заключалась не только в необходимости преодоления полицейских рогаток для расчистки дороги к рабочей аудитории, но и в той идейной борьбе, которую приходилось вести с народническими воззрениями, еще распространенными тогда как среди передовых рабочих, так и среди революционно настроенной интеллигенции.

 

П. Н. Лепешинский:

Надо помнить, что в то время еще широкое хождение имели утверждения народников о том, что марксизм неприменим к отсталой, аграрной, «мужицкой» России, где удельный вес промышленных рабочих в ту пору был небольшим.

 

М. А. Сильвин:

Первые годы его (В. И. Ленина) литературной, пропагандистской деятельности проходили главным образом под знаком развития теории марксизма в борьбе с народничеством. Это была насущная задача момента. На очереди стоял практический вопрос перед пионерами социал-демократии в России — создать революционные кадры марксистской интеллигенции, отвоевать лучшую часть этой последней от народнических течений, ликвидировать старый теоретический хлам, которым до того времени жила наша революционная интеллигенция, и насадить на русской почве теоретический марксизм. И вот за эту задачу берется после группы «Освобождение труда» и наряду с главным представителем этой группы — Плехановым молодой теоретик-марксист (да еще какой! Во всяком случае, не уступавший по марксистской выучке Плеханову) — Владимир Ильич.

...Владимир Ильич предложил нам разрабатывать различные вопросы русской жизни (и в особенности русского хозяйства) с точки зрения теории Маркса, исходя из тех политических задач, которые мы должны себе ставить.

По предложению Владимира Ильича мы решили, чтобы каждый выбрал себе тему, разработал ее и в порядке очереди читал реферат или же сделал отчет о какой-нибудь вновь вышедшей книге. Я вызвался первым сделать доклад.

— Но какую же тему вы можете предложить? — спросил я.

Владимир Ильич указал на только что вышедшую книжку В. В. (Воронцова) «Наши направления», и я взялся за нее. Реферат я написал, насколько теперь помню, хлесткий, но малосодержательный. Читал я его (в октябре 1893 года) у себя же в комнате. Были кроме Владимира Ильича Кржижановский, Старков, Малченко, Ванеев и Г. Красин.

Ввиду очевидной убогости содержания доклада особых прений или обмена мыслями не последовало, все неловко молчали, больше всех был смущен сам автор своим полным провалом и с отчаяния порвал реферат на мелкие куски, как только публика разошлась. Молчаливо признанным лидером кружка был Г. Красин, и он-то и решил спасти положение, предложив представить к ближайшему собранию реферат о рынках. Владимир Ильич, в портфеле которого нашелся бы, вероятно, не один реферат, коварно молчал. Он, очевидно, хотел сначала узнать, с кем имеет дело.

 

Н. К. Крупская:

Вопрос о рынках тогда очень интересовал всех нас, молодых марксистов.

В питерских марксистских кружках в это время стало уже откристаллизовываться особое течение. Суть его заключалась в том, что процессы общественного развития представителям этого течения казались чем-то механическим, схематическим. При таком понимании общественного развития отпадала совершенно роль масс, роль пролетариата. Революционная диалектика марксизма выбрасывалась куда-то за борт, оставались мертвые «фазы развития»...

Вопрос о рынках стоял в тесной связи с этим общим вопросом понимания марксизма.

 

М. А. Сильвин:

Ни один автор того времени — ни Воронцов, ни Кривенко, ни сам Михайловский — своей критикой марксизма и нападками на его адептов не доставил нам столько хлопот, не вызывал столько задора и не требовал такой полемической изворотливости в спорах с противниками, как Николай — он своими «Очерками». Целый монблан статистических выкладок, большая эрудиция, навык оперировать экономическими понятиями, наконец, обаяние первого переводчика Маркса сделали его наиболее серьезным противником...

Николай — он не был, собственно, народником. Он не разделял надежд легального народничества на торжество «народного производства» над капитализмом при помощи артелей, дешевого кредита и т. п. Он, наоборот, подчеркивал быстрый процесс «капитализации» всего народного хозяйства, подчинение его крупному торговому и промышленному капиталу. Он говорил только, что всеобщее обнищание крестьянства сокращало внутренний рынок и вырывало почву из-под ног самого нашего капитализма...

 

В «Очерках нашего пореформенного общественного хозяйства» Николай — он, в частности, писал:

Для капиталистической формы промышленности прежде всего требуется рынок, это необходимое условие ее существования. Нет рынка — наступает кризис. Поэтому каждая капиталистическая нация старается обеспечить себе по возможности более широкий рынок для сбыта своих товаров, и, конечно, прежде всего обращается к своему собственному, внутреннему. Достигнув известной степени промышленного развития, капиталистическая нация довольствоваться одним внутренним рынком уже не может...

Выходом из затруднения... представляется расширение рынка за пределы страны — приобретение внешнего рынка...

...Для отвоевания хотя бы части всемирного рынка у капиталистических наций, раньше нас захвативших его, нам недостает многого: у нас нет ни знания, ни технического развития.

 

М. А. Сильвин:

Предотвратить этот печальный конец — полное разорение страны и крах тепличного капитализма — можно только при одном условии, именно если «мы» (Николай — он так и писал: «мы») свернем с избранного нами пути и «направим все силы на развитие успешности труда производителей при свободном владении ими орудиями труда». По цензурным условиям Николай — он не мог договорить своей мысли до конца, но для всех, кто умел читать между строк, было ясно, что, поскольку на этот «ошибочный» путь нашу страну толкает царское правительство, во имя интересов «народа» это правительство должно быть свергнуто, захват власти революционной партией приведет к торжеству «народных» интересов и т. д.,— следовали обычные в спорах аргументы народовольческой программы...

Против этих-то аргументов и против выводов Николая — она и направил Красин стрелы своего реферата. Его тезой было, что капитализм в России развивается и будет развиваться независимо от покровительства правительства и несмотря на разорение крестьянства.

Основываясь на исследованиях оборота капитала во втором томе Маркса и на теории более быстрого роста постоянной части капитала сравнительно с переменной, Красин доказывал, что капитализм развивается имманентно в процессе производства средств производства для средств производства.

Почти ничего не зная, как и большинство из нас, о русском крестьянском хозяйстве, о всех тех многочисленных видах и формах, в которых капитализм внедрялся в самую гущу народной жизни и овладевал как торговый, ростовщический или промышленный капитал трудовыми процессами, создавал новые производства, увеличивая продукцию и развивая обмен, создавая в деревне новую обширную базу для своего развития, Красин в своем реферате явился сухим догматиком, схоластом, аргументы которого, при всей их видимой учености, никого не убеждали. Для меня было ясно, что приемы аргументации Красина сложились у него под несомненным влиянием П. Н. Скворцова²⁵, которого он был частым собеседником в Нижнем.

Собрание состоялось (в конце октября 1893 года) у С. И. Радченко... Народу собралось довольно много... Владимир Ильич сидел в тени в сторонке у окна, вдали от большого чайного стола, за которым сидел референт и многие из нас. Красин был плохой оратор и читал по тетрадке в форме четвертушки листа, перегнутой вдвое, так что образовались поля в полстраницы; на полях рукой Владимира Ильича, который заранее ознакомился с рефератом, были написаны возражения.

 

Н. К. Крупская:

В тетрадке были изложены взгляды, с одной стороны, нашего питерского марксиста технолога Германа Красина, с другой — взгляды приезжего волжанина. Тетрадка была согнута пополам: на одной стороне растрепанным почерком, с помарками и вставками, излагал свои мысли Г. Б. Красин, на другой — старательно, без помарок писал свои примечания и возражения приезжий...

Вопрос о рынках в его трактовке приезжим марксистом ставился архиконкретно, связывался с интересами масс, чувствовался во всем подходе именно живой марксизм, берущий явления в их конкретной обстановке и в их развитии.

 

М. А. Сильвин:

Эта тетрадка затем обошла всех нас, мы читали и тезисы и возражения, но то, что говорил Владимир Ильич в опровержение реферата, было гораздо полнее. Он говорил долго, со свойственным ему мастерством, старался не задевать референта, но последний, однако, чувствовал себя уничтоженным...

Речь Владимира Ильича может быть названа программной. Он начал с того, что Николай — он оторвал конец от начала, да и удивляется, что капитализм висит в воздухе, и затем без всяких статистических цифр и без всяких ссылок на Маркса Ленин заявил, что надо быть реалистами, исходить не из схем, а из изучения нашей действительности, и обрисовал нам картину процесса экономического развития страны и роста капиталистического производства в ней именно на почве разорения и расслоения крестьян, на почве вытеснения натурального хозяйства денежным. Крестьянин стал беднее, он не производит теперь для себя предметов одежды, утвари и прочего, но он должен их купить, а для того, чтобы купить, он должен продать свою рабочую силу. Он питается, одевается и т. д. хуже, чем прежде, но многие предметы потребления он уже должен теперь покупать, предъявляя на них спрос на рынке. С другой стороны, крестьянин- предприниматель стал производить больше, продавать больше, но и покупать больше и т. д.

— ...О рынках,— говорил он (Владимир Ильич) в заключение своей пламенной речи,— позаботится наша буржуазия, а мы должны позаботиться о том, чтобы вызвать к жизни массовое рабочее движение в России, между тем мы для этого ничего не делаем или почти ничего.

И он стал говорить о том, что наши рабочие, с которыми мы изучаем Маркса, те же интеллигенты, что ни их, ни тем более нас рабочая масса не знает, что ей мы чужды и что мы должны вести работу так, чтобы заинтересовать эту самую массу, подходить к ней с вопросами, ее наиболее волнующими. Он говорил также о том, что нас должны интересовать неодни лишь вопросы теоретической экономии. Не в том только дело, чтобы хорошо знать теорию стоимости или теорию рынков; надо усвоить метод Маркса, а этого можно достичь только применением этого метода к изучению русской действительности и задач рабочего движения в России.

...Красин пробовал возражать, но его уже не слушали. Выступления некоторых других товарищей ничего существенного по вопросу не дали. Владимир Ильич говорил опять и по просьбе присутствовавших взял тетрадки Красина, чтобы дополнить их новыми замечаниями; так как диспут казался незаконченным, было решено устроить еще одно собрание для продолжения дебатов.

 

С. П. Невзорова-Шестернина:

...Как сейчас помню нашу небольшую, в одно окно, длинную комнатку с зеленым диваном и двумя кроватями. На этом диване за столом сидит (Владимир Ильич)... Свои возражения по поводу статьи Германа Красина он читает по тетрадке. Напротив него на кровати, напряженный как стрела, сидит Глеб Кржижановский, дальше кругом на стульях разместились остальные: всегда на вид спокойный, но горячий в спорах Старков, высокий красивый П. Запорожец, коренастый белокурый Ванеев, нервный и подвижной Сильвин. На кровати сидят Зина (Невзорова) и Аполлинария (Якубова), а у печки стоит, заложив руки за спину, высокий с большим лбом Герман Красин. В стороне на столике шумит самовар, стоят стаканы, хлеб, масло. Хозяйничаю я. Владимир Ильич кончил читать. Начинается жаркий спор. Дает свои объяснения Г. Красин, горячится главным образом Кржижановский, возражают Старков, Ванеев и другие. Владимир Ильич молчит, внимательно слушает, переводя свои острые, смеющиеся, пытливые глаза с одного на другого. Наконец он берет слово, и сразу наступает тишина. Все с необыкновенным вниманием слушают, как Владимир Ильич опровергает Г. Красина и некоторых других, возражавших ему. Не помню сейчас его доводов, но осталось яркое впечатление неопровержимости их. Я видела тогда Владимира Ильича первый раз в жизни. И сразу он принес с собой что-то яркое, живое, новое, неотразимое.

 

Г. Б. Красин:

В его (Владимира Ильича) реферате приводились статистические данные о расслоении натурального хозяйства, выявлялась картина пауперизации населения, подводились итоги фактической роли капитала в народном хозяйстве того времени.

 

Г. М. Кржижановский:

В этом докладе Владимир Ильич блеснул перед нами таким богатством иллюстраций статистического характера, что я испытал своего рода неистовое удовольствие, видя, какое грозное оружие дает марксизм в познании нашей собственной экономики. Некоторые члены нашего кружка были даже до известной степени шокированы этой своеобразной конкретностью подхода к столь теоретическому вопросу, как вопрос о создании рынка для развивающегося капитализма. На материале хозяйственного развития России Владимир Ильич опрокинул все их путаные, искусственные построения о развитии капиталистической экономики.

 

М. А. Сильвин:

Этот реферат Красина «О рынках» был поворотным пунктом в жизни нашего кружка. Лидерство Красина было низвергнуто. Молчаливо, но твердо это почувствовали все. И сам Герман Борисович очень хорошо сознавал это...

Софья Павловна Невзорова (справа) приехала в Петербург в октябре 1893 года и поселилась у своей сестры Зинаиды Павловны на Васильевском острове...

 

Г. М. Кржижановский:

Рукопись... выступления Владимира Ильича долгое время считалась затерянной, но, к счастью, она была найдена и впервые опубликована в 1937 году под заглавием «По поводу так называемого вопроса о рынках»* ...

Читатель теперь сам может проследить по этой брошюре, как превосходно оперировал юный Владимир Ильич сложными схемами производства и обращения с учетом различных подразделений капитала, развитыми во втором томе «Капитала» Маркса, иллюстрируя суть классических выводов К. Маркса четким материалом нашей российской действительности. В тех сложных статистических таблицах, которые автор составлял для выявления действительных движущих моментов наших хозяйственных порядков, был использован богатейший материал для познания нашей сельской экономики — различные сборники земской статистики...

Перечитывая эту брошюру в настоящее время, вы видите, как в ней уже явственно просвечивают контуры последующего гениального труда Ленина, вышедшего под заглавием «Развитие капитализма в России». И уже в грозах... первой революции 1905 года мы могли воочию убедиться, каким неоценимым вкладом является этот труд Владимира Ильича для выработки правильной тактики большевиков по отношению к крестьянству при нарастающей волне революции...

Всем нам стало ясно, какая разница между гениальным прощупыванием подлинной действительности, между смелой и действенной добычей подлинно ведущих истин и тем или иным «повторением пройденного», простой популяризацией уже добытых истин. Мы уже начали догадываться, что реферат Владимира Ильича — событие, далеко перерастающее тесные рамки нашего кружка, что самый кружок должен зажить как-то по-новому, подтянуться, чтобы быть достойным своего нового сотоварища. Воистину на наших глазах завершалась фаза долгих и долгих исканий передовых поколений нашей Родины. Верная и бестрепетная рука молодого гения открывала завесу грядущего и направляла нашу волю в такое русло, где самое слово перерастало в историческое дело.

 

В Москве и Нижнем Новгороде

 

В. И. Ленин:

Вот она, судьба моя. Одна боевая кампания за другой — против политических глупостей, пошлостей, оппортунизма и т. д.

Это с 1893 года. И ненависть пошляков из-за этого. Ну, а я все же не променял бы сей судьбы на «мир» с пошляками.

 

В. В. Воровский:

Против главных теоретиков народничества, людей почтенных, пользовавшихся уважением общества, имевших в своем распоряжении несколько журналов и газет, выступила кучка еще никому неведомых, молодых марксистов, сразу напавших на самые основы народнических учений и верований.

За этой «дерзкой» молодежью стоял могучий союзник — развитие производительных сил, которое в корне подрывало прежние производственные и общественные отношения, прежние мировоззрения и идеалы. Народничество, при всем своем внешнем блеске и влиянии, представляло уже живой труп, державшийся только благодаря политическому бесправию русского общества. Когда марксисты пошли в атаку на народнические святыни, они под первыми же ударами начали падать одна за другой.

 

А. И. Ульянова- Елизарова:

...Зимой 1893 года... Владимир Ильич выступал против народников в Москве. Это было во время рождественских каникул, когда он приехал побывать к нам. На праздниках устраивались обычно вечеринки. Так и тут на одной вечеринке с разговорами... выступил против народников Владимир Ильич.

 

М. П. Голубева-Яснева:

...В один из моих приездов в Москву один из... народовольцев дал мне билет на нелегальную вечеринку, очень, мол, «конспиративно» обставленную, где мы соберемся поговорить без замка на устах и обсудим общую линию поведения.

— Так как вечеринка предполагает собрать по возможности всех идущих врознь, но бьющих вместе, то, может быть, вы приведете с собой еще кого-нибудь, но только интересного.

Я подумала, взяла еще билет и отнесла его Владимиру Ильичу... Мне казалось, что именно он скажет новое слово, укажет новый путь для выхода из того разброда, который царил тогда. Вот почему именно ему, а не кому-либо другому я понесла билет на эту вечеринку. Владимир Ильич согласился не сразу, но все-таки мы отправились.

 

В. Д. Бонч-Бруевич:

Около шести с половиной часов, перейдя Арбатскую площадь, я вошел в книжный склад магазина Залесской...

Ко мне подошла девушка лет восемнадцати, напоминавшая курсистку, и со словами «идите сюда!»... ввела меня в зало, где посредине стоял большой обеденный стол, вокруг которого разместилось десяток стульев. По стенам тоже стояли стулья, между которыми были маленькие столики. Тут же по одной стене стоял довольно большой, вместительный диван и около него по обеим сторонам два мягких кресла такого же фасона и обивки. Над ними висели большие круглые стенные часы с приятным башенным боем, которые встретили меня семью ударами бархатного звона. Уже было человек пятнадцать, из которых по крайней мере половина скопилась у широких дверей, выкрашенных под дуб, открывавших вход в соседнюю комнату, по- видимому гостиную. Именно оттуда вышел молодой человек лет двадцати семи, которого я сразу узнал: это был Николай Ефимович Крушенский... Вскоре из гостиной вышла Анна Ильинична и, увидав меня, ласково заулыбалась и подошла ко мне. Указывая мне глазами на среднего роста мужчину в плотном пиджаке, в очках, с круглой стриженой бородкой, тихо сказала:

- Это В. В.

Я впервые видел эту знаменитость народников, чрезвычайно скучные книги которого я с великим терпением преодолевал как необходимую тяжелую повинность.

Пришла хозяйка, а за ней вошла горничная, которая пристально осмотрела уже накрытый чайный стол.

- Итак, начнем...— сказал молодой человек, после того как томпаковый блестящий фигурный самовар был внесен, стаканы и чашки налиты и разнесены и все уселись, кроме небольшой группы, стоявшей у дверей в гостиную, среди которых был темноватый блондин с зачесанными, немного вьющимися волосами, продолговатой бородкой и совершенно исключительным, громадным лбом, на который все обращали внимание. Он не вошел в зало, а там, в гостиной, то прислушивался, то на цыпочках подходил к двери, то, закладывая пальцы за жилетку, быстро прохаживался, вдруг останавливался и задумывался, чтобы через секунду еле слышно совсем близко подойти к двери и особо внимательно прислушаться.

- Господа, предметом настоящего моего доклада, — начала спокойным, тусклым голосом эта народническая знаменитость,— будет уже давно известная всем нам и, если хотите, даже приевшаяся уже тема о роли общины в нашей современной хозяйственной жизни, разработанная на основании всех данных науки и статистических исследований, но... — и он немного помолчал, улыбнулся сам себе, вскинул голову и резко отчеканил: — Но что будешь делать, когда многие из современной молодежи, совершенно не понявшие принципы учения известного на Западе экономиста Маркса и не зная, что к чему, прилагают эти, уже полуотжившие методы как следует еще не изложенной доктрины к нам, к России, имеющей свою особую историю, свой быт, нравы, обычаи, вообще все свое оригинальное, отнюдь не похожее на западное крестьянское бытие, идущей совершенно иным, чем на Западе, своеобразным, своим историческим особенным путем развития...

Прерываемый время от времени аплодисментами части собравшихся, довольный успехом, около полутора часов излагал он свои тягучие мысли, которые вбивались в головы слушателей постоянным повторением их в разнообразном обрамлении. Все это говорилось тоном, не допускающим никаких возражений, как некая давным-давно известная истина, как нечто то, что есть сама правда.

Наконец В. В. кончил и как-то рухнул в мягкое кресло, подвинутое ему курсисткой, все время смотревшей на него.

Председательствовавший молодой человек откашлялся и робко спросил:

— Может быть, кто желает спросить достоуважаемого Василия Павловича, может быть, кто-либо недопонял чего... Итак, есть ли вопросы?.. Кто просит слова?

Выступили несколько московских марксистов, которые довольно вяло и довольно банально возражали В. В.

Взяв слово для ответа выступавшим ораторам, В. В. поверхностно, покровительственно-отечески, а иногда и презрительно глумился над малыми знаниями молодых ораторов, особенно укоряя их тем, что они не читали то ту, то другую книжку...

Молодой человек, ведший собрание, снисходительным тоном, словно продолжая нравоучения В. В.г спросил:

- Я думаю, желающих больше нет... Все было ясно,— язвительно прибавил он, покачиваясь и улыбаясь,— захотели высказаться, ну что же!.. И теперь стало еще ясней...

- Я прошу слова,— резко, звучно, громко сказал кто-то оттуда, из дверей гостиной, и я увидел тонкую, протянутую через чье-то плечо руку.

В дверях расступились, и я увидел того, кто все время находился в гостиной во время реферата.

Бледноватое лицо выступавшего покрылось красноватыми пятнами. Взгляд его был сосредоточен, а белый изумительный сократовский лоб уступом нависал над весьма оживленным лицом. Все стихло.

- Нас здесь поучали, чтобы мы хорошенечко продумали отживающую свой век «теорию» экономиста Маркса...— начал он, подчеркивая интонацией отдельные слова.— Похвальное пожелание, что и говорить... Но хотелось бы узнать у почтенного референта, на какой предмет должны мы подробно и углубленно познакомиться с «отживающей свой век» доктриной экономиста Маркса... Впрочем, это понятно! Нам, нашему поколению, все нужно знать досконально, и даже в том числе действительно отживающую свой век, весьма плохонькую, худенькую и часто совершенно нелепую и даже более того... ну как бы повежливей сказать?., старенькую и убогую теорию народничества вообще и экономическую его теорию в частности и в особенности... Чтоб не возвращаться к этому в дальнейшем, я посоветовал бы господину почтенному референту и его слушателям и товарищам действительно углубленно заняться изучением всей теории автора «Капитала», чтобы обогатить свой обветшалый теоретический багаж знаниями действительно высокой науки, которую теперь принято называть марксизмом с его непревзойденным диалектическим методом, о котором, как я полагаю, почтенный референт не имеет ни малейшего понятия. Мы постараемся и на этот счет, хотя бы в примерах, кое-что разъяснить ему...

В зале поднялся шум... Кто-то прошипел:

- Как он смеет!..

- Какая дерзость!..

- Это ужасно!..

Молодой человек приподнялся было и хотел что-то сказать, но выступающий, на память цитируя почти слово в слово референта, упоминая цифры, проценты и прочее, стал жестко, резко критиковать сказанное референтом, приводя такое огромное число цитат, книг, цифр, что В. В. вдруг добродушно заулыбался, махая рукой, как бы давая знать, чтобы не мешали слушать, и, все вытягиваясь, вырастал из своего глубокого мягкого кресла. Незнакомец подвинулся несколько вперед, овладев всеобщим вниманием, достал из бокового кармана синие ученические тетрадки, сложенные пополам, видимо прекрасно ему знакомые, и вычитывал оттуда целые таблицы.

Он говорил минут сорок.

- Итак, господа,— закончил он,— давайте углубленно учиться марксизму, и тогда нам многое будет понятней и мы не будем делать ложных шагов в теории и практике, как нередко делаем их теперь...

 

В.М. Чернов:

На него (Владимира Ильича) с большим азартом налетал В. П. Воронцов, приставая к нему, что называется, как с ножом к горлу:

- Ваши положения бездоказательны, ваши утверждения голословны. Покажите нам, что дает право вам утверждать подобные вещи; предъявите нам ваш анализ цифр и фактов действительности. Я имею право на свои утверждения, я его заработал: за меня говорят мои книги. Вот, с другой стороны, свой анализ дал Николай — он (в то время только что появились его «Очерки»). А где ваш анализ? Где ваши труды? Их нет!

Этот способ аргументации на нас не производил впечатления; что всякое молодое направление не может сразу предъявить фундаментальных трудов, было нам понятно и в наших глазах не могло его дискредитировать. В. П. Воронцов, казалось нам, злоупотребляет случайными выгодами такой несущественной вещи, как историческое первородство его направления. Ульянов «огрызался» очень успешно, деловито, слегка насмешливо и хладнокровно.

 

М.Н. Лядов:

Когда он (В. И. Ленин) начал говорить, он всех поразил своей ученостью. И это была не обычная кабинетная ученость, а полное понимание действительной жизни. Он, видно, уже тогда хорошо изучил жизнь русских рабочих и крестьян и ясно представлял себе, как им нужно бороться.

 

В. В. Старков:

После того как народники и народовольцы (в том числе, помнится, и Чернов) наговорили кучу красивых фраз о социализме, внезапно выступил с присущей ему скромностью Владимир Ильич и начал с того, что здесь много говорят о социализме, но, прежде чем говорить о социализме, надо сначала условиться, что следует понимать под ним, а дальше — и пошел, и пошел. Я с своего места наблюдал, какое впечатление его речь производит на слушателей, и видел, что они совершенно опешили и долго не могли прийти в себя.

 

А. И. Ульянова- Елизарова:

Помню, что брат... стоял с толпой молодежи в дверях в другую комнату и сначала произнес несколько смелых иронических ZwischenrufoB**, заставивших всех — большинство очень неодобрительно — повернуть головы в его сторону, а затем взял слово.

Смело и решительно, со всем пылом молодости и силой убеждения, но также вооруженный и знаниями, он стал разбивать доктрину народников, не оставляя в ней камня на камне. И враждебное отношение к такой «мальчишеской дерзости» стало сменяться постепенно если не менее враждебным, то уже более уважительным отношением. Большинство стало смотреть на него как на серьезного противника. Марксистское меньшинство ликовало, особенно после второго, в ответ солидному народнику, слова Владимира Ильича. Снисходительное отношение, научные возражения более старшего собеседника не смутили брата. Он стал подкреплять свои мнения также научными доказательствами, статистическими цифрами и с еще большим сарказмом и силой обрушился на своего противника. Все собеседование обратилось в турнир между этими двумя представителями «отцов и детей». С огромным интересом следили за ним все, особенно молодежь. Народник стал сбавлять тон, цедить слова более вяло и, наконец, стушевался.

Марксистская часть молодежи торжествовала победу.

...— С кем это я спорил? — спросил, по словам тов. Голубевой, Владимир Ильич, с которой он вышел в переднюю.

— Да с В. В...

Он страшно рассердился.

— Что же вы мне не сказали раньше? Если бы я знал, что это В. В., я бы и спорить с ним не стал,— сказал Владимир Ильич.

 

М. П. Голубева-Яснева:

Я поняла эти его слова в том смысле, что он считал спор с В. В. бесполезным — все равно, мол, его не переубедишь,— и потому стала оспаривать целесообразность такого спора и доказывать, какое большое значение он имел для слушателей. И действительно, впечатление, произведенное речами Владимира Ильича, было громадное, о нем говорили как о новой звезде, появившейся на горизонте,— одни с удовольствием и удовлетворением, другие с завистью и оглядкой — что, мол, из этого будет.

 

В. В. Старков:

На другой день те мои знакомые, через которых нам удалось попасть на это собрание, говорили мне, что такой страстности и внутренней стойкости и убежденности им не только не приходилось видеть, но они и не представляли себе возможным ничего подобного. Наряду с этим они должны были отметить, что и такой стальной логики им также не приходилось встречать. Этим замечанием они подчеркнули еще одно разительное свойство: Владимир Ильич никогда не терял логической нити своих рассуждений и всегда полностью владел собой.

 

А. И. Ульянова-Елизарова:

Я помню тоже, что диспут этот с живостью обсуждался и комментировался в кружках молодежи, многих из которой Владимир Ильич переубедил и убедил и толкнул на путь изучения Маркса. Марксисты заметно подняли головы, а имя «петербуржца», разделавшего так основательно В. В., было одно время у всех на устах.

 

Из донесения московского обер-полицмейстера 20 января 1894 года в департамент полиции:

Присутствовавший на вечере известный обоснователь теории народничества писатель В. В. (врач Василий Павлов Воронцов) вынудил своей аргументацией Давыдова замолчать, так что защиту взглядов последнего принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту защиту с полным знанием дела.

 

В. Д. Бонч-Бруевич:

Вхожу в маленькую столовую и здороваюсь с Анной Ильиничной и ее матерью, которую раньше я не знал и не видел. Она мило, приветливо улыбается. Сажусь за стол. Не успел перемолвиться двумя-тремя фразами о референте, как вошел тот самый незнакомец, кто так чудесно отчитал В. В. Я просто обомлел и не знал, что сказать, даже растерялся как-то, так было это неожиданно. Незнакомец торопливым шагом подошел ко мне совсем близко и, смотря мне прямо в глаза, сказал:

- Петербуржец... Вы Владимир Дмитриевич? Прекрасно. Как же вы здесь живете? Москва прежде славилась филипповскими калачами, а теперь, очевидно, такими мастодонтами-ископаемыми, как В. В. Вот уж удружил... Ничего подобного не ожидал я... Раздосадовал он меня.

М. Т. Елизаров рассказывал, сколь почтительно отнесся В. В. к своему «молодому оппоненту»...

- Гм, гм...— Впервые в жизни услышал я этот, столь после часто повторяемый, скептический возглас Владимира Ильича.— Это надо посмотреть. Впрочем, если он действительно хочет серьезно учиться марксизму... Это хорошо, это очень хорошо... Это никогда не поздно... Но уж больно у них мышление-то примитивное... Ну, будет о нем...— вдруг прервал себя таинственный Петербуржец.— Расскажите-ка вы, батенька,— обратился он ко мне,— что у вас здесь делается в Москве... Мне говорят, что вы имеете хорошие социал-демократические связи.

- Ну, какие там хорошие, так кое-что,— ответил я совершенно искренне, считая свои связи и среди интеллигенции, и среди рабочих весьма еще маленькими. Я рассказал ему все, что знал, и закончил, сказав: — Как вы сами видите, все это крайне ничтожно и ненадежно, весьма поверхностно.

- Это ничего!.. Надо начинать и упорно идти и идти к цели... Надо никогда не унывать и постепенно, крайне осторожно умножать связи...

 

А. А. Ганшин:

Помню, что когда приехал Владимир Ильич в Петербург из Самары в 1893 году, то привез с собой рукопись, кажется, под таким заглавием: «Обоснование народничества в трудах В. В.»...

 

М. Г. Григорьев:

Написав названный труд, В. И. Ульянов с этим трудом для ознакомления с ним кружков ездил, кажется, в Москву, откуда по нашей просьбе он проехал в Нижний. В то время слава о силе его диалектики распространена была уже довольно широко, но нередко для придания большего ему значения прибавлялось: брат казненного Ульянова.

С 1896 года, когда я был уже в Самаре, мне не приходилось более слышать обязательного прибавления к фамилии Ульянова, что это брат и т. д. Сила и значение В. И. Ульянова в деле развития марксизма в России быстро определились и на своем дальнейшем пути ширились и крепли.

Насколько мне помнится, местом прочтения Владимиром Ильичем Ульяновым реферата была выбрана небольшая квартирка Минодоры Егоровны Якубовской. Учительница женского для «благородных девиц» института М. Е. Якубовская, имея большое тяготение к народовольцам, все же проявляла любознательность и к другим видам революционного движения.

Слухи о брате Ульянова уже тогда доходили до широкой нижегородской интеллигентской публики, а потому интерес к реферату В. И. Ульянова был необычайный. Ввиду же тесноты помещения и по конспиративным условиям публики на реферате сравнительно было немного, и она была избранной. Более тонкий подход к тому же вопросу о судьбах русского капитализма, к которому подходил и П. Н. Скворцов, резкая определенность в постановке и разрешении вопросов и обширная эрудиция произвели громадное впечатление, и никого среди присутствовавших не нашлось смелого для возражений...

 

С. И. Мицкевич:

Выступления Ленина в Москве и Нижнем значительно усилили позиции марксистов в этих городах.

По возвращении Ильича из Нижнего в Москву я виделся с ним: мы побывали вместе у А. Н. Винокурова (в Замоскворечье, в Большом Овчинниковском переулке), который тоже входил в руководящую московскую марксистскую группу²⁶. Мы рассказали Ильичу о наших московских рабочих кружках, о нашем намерении в ближайшее время перейти к массовой агитации путем выпуска листовок. Он очень внимательно и сочувственно слушал наши сообщения и особенно одобрял наше намерение перейти от кружковой работы к агитации.

 

Идейный разгром народничества

 

С. И. Мицкевич:

С начала 90-х годов марксизм стал все заметнее проявляться в русской общественной жизни. Выступления марксистов в студенческих кругах Петербурга, Москвы, Киева и других городов, начало пропаганды среди рабочих в этих же городах, выступление рабочих на похоронах Шелгунова²⁷ в 1891 году и речи на первом праздновании 1 мая 1891 года в Петербурге, появление заграничной литературы группы «Освобождение труда»: «Наших разногласий», непериодического сборника «Социал-демократ»²⁸ и других — все это всполошило наших народников, и они в своем журнале «Русское богатство» открыли по марксизму огонь по всей линии... В каждом почти номере «Русского богатства» стали появляться против русских марксистов статьи Михайловского, Южакова, Кривенко. Появились такие статьи и в других журналах, например в «Вестнике Европы»… Марксизм, а в особенности взгляды русских марксистов при этом безбожно искажались и в таком виде разносились на страницах тысяч экземпляров журналов по всей России.

 

М. Н. Лядов:

...В нашей литературе начинает наблюдаться явление совершенно непонятное для многих, в особенности провинциальных читателей. В «Русском богатстве», «Вестнике Европы» и в целом ряде отдельных брошюр и книг начинается вдруг систематический поход против врага, которого широкий круг читателей не только не видит и не знает, но многие едва ли слыхали о его существовании. Легальные литераторы выступают в поход против речей, сказанных где-нибудь на нелегальной вечеринке. На вопрос, возбужденный марксистами перед аудиторией в каких-нибудь сто человек, отвечается в легальном журнале, имеющем громадный круг читателей... У них (народников) были книги, у них были журналы, у них была, наконец, установленная репутация «друзей народа»...

 

В. И. Ленин:

Н. Е. Федосеев был одним из первых, начавших провозглашать свою принадлежность к марксистскому направлению. Помню, что на этой почве началась его полемика с Н. К. Михайловским, который отвечал ему в «Русском Богатстве» на одно из его нелегальных писем. На этой почве началась моя переписка с Н. Е. Федосеевым ²⁹...

Насколько я помню, моя переписка с Федосеевым касалась возникших тогда вопросов марксистского или социал-демократического мировоззрения. Особенно осталось в моей памяти, что Федосеев пользовался необыкновенной симпатией всех его знавших, как тип революционера старых времен, всецело преданного своему делу и, может быть, ухудшившего свое положение теми или иными заявлениями или неосторожными шагами по отношению к жандармам.

Н. Е. Федосеев был, по словам В. И. Ленина, одним из первых, начавших провозглашать свою принадлежность к марксистскому направлению

 

С. И. Мицкевич:

Чувствовалась среди русских марксистов большая нужда в работе, которая дала бы отповедь яростным нападкам критиков-народников, разоблачила бы их мелкобуржуазную сущность, свела бы в единую систему марксистско-философские, экономические и политические идеи применительно к современным российским условиям.

 

М. А. Сильвин:

Мы стали осаждать Владимира Ильича неотступными просьбами ответить Михайловскому:

— Напишите же что-нибудь, Владимир Ильич, именно вы должны написать.

Он и сам склонен был начать именно с Михайловского, писателя проницательного и умного, которому он не мог простить солидарности с народническими бреднями Воронцова.

Мы продолжали настаивать, чтобы Владимир Ильич выступил против народников, и обещали приложить все усилия к размножению его работы хотя бы на гектографе, чтобы она проникла по возможности шире за пределы нашего небольшого кружка. Владимир Ильич засел за работу, и весной 1894 года были готовы «Друзья народа». Работал он быстро...

 

А. И. Ульянова- Елизарова:

Весной 1894 года Ильич писал о Михайловском. Другие же две части «Что такое «друзья народа»» были написаны им раньше, в Самаре.

...И в самарские годы, и позднее ему не прощались резкие нападки на таких признанных столпов общественного мнения, как Михайловский, В. В., Кареев и другие. И во все четыре зимы, проведенные Владимиром Ильичем в Самаре, более солидные слои передового общества смотрели на него как на очень способного, но чересчур самонадеянного и резкого юношу. Лишь в кружках молодежи, будущих социал-демократов, пользовался он безграничным уважением. Рефераты Владимира Ильича о сочинениях В. В., Южакова, Михайловского, читанные в самарских кружках, позднее подвергшись некоторой обработке, составили три тетради под общим заглавием: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?».

 

Г. М. Кржижановский:

На наших глазах юный Владимир Ильич с удивительной быстротой набрасывает тетрадь за тетрадью своим бисерным почерком почти без помарок гениальное произведение «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?».

 

В. И. Ленин:

«Русское Богатство» открыло поход против социал-демократов. Еще в № 10 за прошлый год один из главарей этого журнала, г-н Н. Михайловский, объявил о предстоящей «полемике» против «наших так называемых марксистов или социал-демократов». Затем появились статьи г-на С. Кривенко: «По поводу культурных одиночек» (№ 12) и г. Н. Михайловского: «Литература и жизнь» (№№ 1 и 2 «Р. Б.» за 1894 г.). Что касается до собственных воззрений журнала на нашу экономическую действительность, то они всего полнее изложены были г. С. Южаковым в статье: «Вопросы экономического развития России» (в №№ 11 и 12). Претендуя вообще в своем журнале представлять идеи и тактику истинных «друзей народа», эти господа являются отъявленными врагами социал-демократии. Попробуем же присмотреться к этим «друзьям народа», к их критике марксизма, к их идеям, к их тактике.

В. И. Ленин выступает в марксистском кружке Художник А. Моравов

В. А. Шелгунов

 

С. И. Мицкевич:

В 1-й части (работы В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»)... мы находим блестящую критику взглядов лидера тогдашнего народничества Н. К. Михайловского — его «субъективного метода» в социологии, разоблачение его непонимания и извращения марксизма вообще и взглядов русских марксистов в частности. В противовес ему излагается система исторического материализма и сущность диалектического метода... Я остановлюсь только на тех сторонах полемики, которые характеризуют тогдашнюю позицию народников по отношению к русскому марксизму и марксистскую критику этой позиции. Особенно любопытно противопоставление взглядов Михайловского в 1877 году его же взглядам в 1894 году. В 1877 году Михайловский в своей статье «Карл Маркс перед судом г. Ю. Жуковского» защищал, «хотя и не особенно умело», взгляды Карла Маркса; он находил тогда, что весь «Капитал» был посвящен материалистическому исследованию данной общественной формы, а в 1894 году он задает уже вопрос: «В каком сочинении Маркс изложил свое материалистическое понимание истории?», и он отвечает на этот вопрос, что такой работы нет: «И не только нет такой работы Маркса, но ее нет и во всей марксистской литературе».

В чем же причина такой перемены взглядов Михайловского? Наш автор (В. И. Ленин) отмечает, что одной из причин этого является то обстоятельство, что русский крестьянский социализм 70-х годов, «фыркающий» на свободу ради ее буржуазности, боровшийся с «яснолобыми» либералами, усиленно замазывавший антагонистичность русской жизни и мечтавший о крестьянской революции,— совершенно разложился и породил тот пошлый мещанский либерализм, который усматривает «бодрящие» впечатления в прогрессивных течениях крестьянского хозяйства, забывая, что они сопровождаются и обусловливаются массовой экспроприацией крестьянства.

В то время как народники 70-х годов солидаризировались с западноевропейским рабочим движением и его международной организацией — Первым Интернационалом, лидер народников 90-х годов иронизирует по поводу того, что материализм не оправдал себя в «науке», но зато пользуется успехом «так сказать, в ширину», распространяется «в критически непроверенном виде» среди немецких рабочих ввиду «обещаемых им перспектив будущего», а «перспективы эти не требуют от усвояющего их немецкого рабочего класса ни знаний, ни работы критической мысли. Они требуют только веры». Вот когда еще, оказывается, начался отход от революции наших «критически мыслящих личностей».

 

В. И. Ленин:

Можно судить... какие остроумные, серьезные и приличные приемы полемики употребляет г. Михайловский, когда он сначала перевирает Маркса, приписывая материализму в истории вздорные претензии «все объяснить», найти «ключ ко всем историческим замкам» (претензии, сразу же, конечно, и в очень ядовитой форме отвергнутые Марксом в его «письме»³⁰ по поводу статей Михайловского), затем ломается над этими, им же самим сочиненными претензиями и, наконец, приводя точные мысли Энгельса,— точные потому, что на этот раз дается цитата, а не пересказ,— что политическая экономия, как ее понимают материалисты, «подлежит еще созданию», что «все, что мы от нее получили, ограничивается» историей капиталистического общества,— делает такой вывод, что «словами этими весьма суживается поле действия экономического материализма»! Какой безграничной наивностью или каким безграничным самомнением должен обладать человек, чтобы рассчитывать на то, что такие фокусы пройдут незамеченными! Сначала переврал Маркса, затем поломался над своим враньем, потом привел точные мысли — и теперь имеет нахальство объявлять, что ими суживается поле действия экономического материализма!..

 

С. И. Мицкевич:

Таковы же приемы г. Михайловского, когда он полемизирует с русскими марксистами: не давая себе труда формулировать добросовестно и точно те или другие положения их, чтобы подвергнуть их прямой и определенной критике, он предпочитает уцепляться за слышанные им обрывки марксистской аргументации и перевирать ее.

Излагая взгляды русских марксистов, Михайловский, между прочим, с иронией говорит, что русским марксистам придется еще ждать, пока «Россия разовьет свое собственное капиталистическое производство со всеми его внутренними противоречиями, а тем временем оторванный от земли мужик обратится в пролетария»; «Маркс-де оперировал над готовым пролетариатом и готовым капитализмом, а нам надо еще создавать их», на что Владимир Ильич возражает: «Итак, в России нет «внутренних противоречий»? т. е., говоря прямо, нет эксплуатации массы народа кучкой капиталистов? нет разорения громадного большинства населения и обогащения кучки лиц? Мужику только еще предстоит быть оторванным от земли? А в чем состоит вся пореформенная история России, как не в массовой, невиданной нигде в такой интенсивности, экспроприации крестьянства?.. России надо еще создавать пролетариат?! В России, в которой одной только можно найти такую безысходную нищету масс, такую наглую эксплуатацию трудящегося... в которой голодание миллионов народа является постоянным явлением рядом, например, с все возрастающим вывозом хлеба,— в России нет пролетариата!!»

 

В.  И. Ленин:

Мы подходим теперь к самому возмутительному месту всей этой, по меньшей мере, неприличной «полемики» — именно к «критике» (?) г. Михайловским политической деятельности социал-демократов. Всякий понимает, что деятельность социалистов и агитаторов среди рабочих не может подвергаться честному обсуждению в нашей легальной прессе и что единственное, что может сделать в этом отношении порядочная подцензурная печать,— это «с тактом молчать». Г. Михайловский забыл это весьма элементарное правило и не посовестился воспользоваться своей монополией обращения к читающей публике для того, чтобы обливать социалистов грязью.

Найдутся, однако, средства борьбы против этого бесцеремонного критика и помимо легальной журналистики!

 

Третий выпуск своей работы В. И. Ленин начинает так:

В заключение познакомимся еще с одним «другом народа», г. Кривенко, выступающим тоже на прямую войну с социал-демократами.

Впрочем! мы не будем разбирать его статьи («По поводу культурных одиночек» — в № 12 за 1893 г. и «Письма с дороги» в № 1 за 1894 г.) так, как делали это по отношению к гг. Михайловскому и Южакову. Там разбор их статей целиком был необходим, чтобы ясно представить себе в первом случае — содержание их возражений против материализма и марксизма вообще; во втором — их политико-экономические теории.

 

С. И. Мицкевич:

В 3-й части (работы В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»)... делается разбор тактики, практических предложений и политической программы «друзей народа», то есть народников. Прежде всего автор разоблачает мелкобуржуазную природу эпигонов народничества, их замазывание противоречий и расслоения, которые проявляются в «народных формах промышленности», показывает, что одна из форм этой «народной промышленности» — кустарные промыслы есть домашняя система крупного производства, в которой труд порабощен капиталу и эксплуатируется им еще более беззастенчиво, чем в крупной промышленности, что крестьянство резко расслоено на три слоя — богатеев-кулаков, являющихся представителями мелкой буржуазии, середняков — разоряющихся, едва поддерживающих свое самостоятельное хозяйство, и третью группу — бедняков... пролетариев-батраков.

 

В. И. Ленин:

Было бы отступлением от материалистического метода, если бы я, критикуя воззрения «друзей народа», ограничился сопоставлением их идей с марксистскими идеями. Необходимо еще объяснить «народнические» идеи, показать их МАТЕРИАЛЬНОЕ основание в современных наших общественно-экономических отношениях. Картинки и примеры экономики наших крестьян и кустарей показывают, что такое этот «крестьянин», идеологами которого хотят быть «друзья народа». Они доказывают буржуазность экономики нашей деревни и тем подтверждают правильность отнесения «друзей народа» к идеологам мещанства. Мало того: они показывают, что между идеями и программами наших радикалов и интересами мелкой буржуазии существует самая тесная связь. Эта связь, которая будет еще яснее после разбора программы их в деталях, и объясняет нам такое широкое распространение в нашем «обществе» этих радикальных идей; она же прекрасно объясняет и политическое лакейство «друзей народа» и их готовность идти на компромиссы...

Перейдем к политической программе «друзей народа»... Какими мерами хотят они «потушить пожар»? В чем видят они выход, неправильно, дескать, указываемый социал-демократами?..

Всмотритесь в эту программу, и вы увидите, что эти господа вполне и целиком становятся на почву современного общества (т. е. на почву капиталистических порядков, чего они не сознают) и хотят отделаться штопаньем и починкой его, не понимая, что все их прогрессы — дешевый кредит, улучшения техники, банки и т. п.— в состоянии только усилить и развить буржуазию...

Они хотят товарного хозяйства без капитализма,— капитализма без экспроприации и без эксплуатации, с одним только мещанством, мирно прозябающим под покровом гуманных помещиков и либеральных администраторов. И они с серьезным видом департаментского чиновника, намеревающегося облагодетельствовать Россию, принимаются сочинять комбинации такого устройства, когда бы и волки были сыты и овцы целы...

Наши рыцари мещанства хотят именно сохранения «связи» крестьянина с землей, но не хотят крепостного права, которое одно только обеспечивало эту связь и которое было сломлено только товарным хозяйством и капитализмом, сделавшим эту связь невозможной. Они хотят заработков на стороне, которые бы не отрывали крестьянина от земли, которые бы — при работе на рынок — не порождали конкуренции, не создавали капитала и не порабощали ему массы населения. Верные субъективному методу в социологии, они хотят «взять» хорошее и оттуда и отсюда,— но на деле, разумеется, это ребячье желание ведет только к.реакционной мечтательности, игнорирующей действительность, ведет к неумению понять и утилизировать действительно прогрессивные, революционные стороны новых порядков и к сочувствию мероприятиям, увековечивающим добрые старые порядки полу- крепостного, полусвободного труда,— порядки, обладавшие всеми ужасами эксплуатации и угнетения и не дававшие никакой возможности выхода...

...Как настоящие идеологи мещанства, они хотят не уничтожения эксплуатации, а смягчения ее, хотят не борьбы, а примирения. Их широкие идеалы, с точки зрения которых они так усердно громят узких социал-демократов, не идут далее «исправного» крестьянства, отбывающего «повинности» перед помещиками и капиталистами, лишь бы только помещики и капиталисты справедливо к ним относились...

Гг. «друзья народа» за пояс заткнут всех либералов. Они не только просят правительство, не только славословят, они прямо-таки молятся на это правительство, молятся с земными поклонами, молятся с таким усердием, что вчуже жутко становится, когда  слышишь, как трещат их верноподданнические лбы.

 

М. И. Калинин:

Если внимательно прочесть книгу Ленина «Что такое, «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» и статьи Плеханова того времени по этому вопросу, то можно заметить, что Ленин иначе подходит к народничеству.

Плеханов ведет борьбу с народниками, блестяще показывая реакционность их идей, убедительно доказывая правоту марксизма и... все. Критикуя народничество, Плеханов недооценивал силы и значения демократического движения крестьянства в борьбе за низвержение самодержавия и крепостнического строя.

Ленин же теоретической полемикой преследует практическую цель — расширить и углубить водораздел между либералами и демократическим движением, избавить демократическое движение от гегемонии либерализма, обосновать необходимость поддержки радикальной демократии, способной на народную революцию с отторжением земли от помещиков, с уничтожением всех феодальных институтов. Другими словами, Ленин рассматривал революционное крестьянство как надежного союзника пролетариата...

 

Н. К. Крупская:

Вопрос об отношении к либеральной буржуазии неразрывно связан с вопросом о демократии. В «Что такое «друзья народа»» Ленин писал: в эпоху Чернышевского борьба за демократизм и борьба за социализм сливались в одно неразрывное целое. Давая оценку буржуазно-либеральному демократизму и демократизму обуржуазившегося народничества 80-х годов, примирившегося с царизмом, Ленин противопоставлял ему демократизм революционного марксизма.

 

В. И. Ленин:

Социалистическая интеллигенция только тогда может рассчитывать на плодотворную работу, когда покончит с иллюзиями и станет искать опоры в действительном, а не желательном развитии России, в действительных, а не возможных общественно-экономических отношениях. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ работа ее должна будет при этом направиться на конкретное изучение всех форм экономического антагонизма в России, изучение их связи и последовательного развития; она должна вскрыть этот антагонизм везде, где он прикрыт политической историей, особенностями правовых порядков, установившимися теоретическими предрассудками. Она должна дать цельную картину нашей действительности, как определенной системы производственных отношений, показать необходимость эксплуатации и экспроприации трудящихся при этой системе, показать тот выход из этих порядков, на который указывает экономическое развитие.

 

Г. М. Кржижановский:

Эта теория, основанная на детальном и подробном изучении русской истории и действительности, должна дать ответ на запросы пролетариата,— и если она будет удовлетворять научным требованиям, то всякое пробуждение протестующей мысли пролетариата неизбежно будет приводить эту мысль в русло социал-демократизма.

Это он, Ленин, всматриваясь в тернистый путь революционных демократов России, решительно провозгласил, что мученичество их отнюдь не тщетно, что ценой невероятных жертв и мучительных исканий они нащупали правильные пути для научного понимания действительности, для уразумения источников общественных перемен. Кому из нас не понятны вещие слова Ленина:

«В течение около полувека, примерно с 40-х и до 90-х годов прошлого века, передовая мысль в России, под гнетом невиданно дикого и реакционного царизма, жадно искала правильной революционной теории, следя с удивительным усердием и тщательностью за всяким и каждым «последним словом» Европы и Америки в этой области. Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы»...

Перечитывая это высказывание, я невольно вспоминаю ту «невероятную энергию и беззаветность исканий», которые на моих глазах проявлял сам Владимир Ильич на своем героическом жизненном пути...

С несокрушимой энергией, опираясь на марксизм, во всесильность которого как науки он верил всем своим изумительным по целостности существом, он строил нашу победоносную партию...

Еще будучи молодым, 23-летним человеком, он поражал нас, его соратников по петербургскому «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса», своим удивительным, мастерским обладанием таким могучим оружием науки, каким является диалектический материализм. Стоит только вспомнить гениальный прогноз грядущей мировой освободительной роли русского пролетариата, которым кончается его замечательный труд тех времен «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?».

 

В. И. Ленин:

Политическая деятельность социал-демократов состоит в том, чтобы содействовать развитию и организации рабочего движения в России, преобразованию его из теперешнего состояния разрозненных, лишенных руководящей идеи попыток протеста, «бунтов» и стачек в организованную борьбу ВСЕГО русского рабочего КЛАССА, направленную против буржуазного режима и стремящуюся к экспроприации экспроприаторов, к уничтожению тех общественных порядков, которые основаны на угнетении трудящихся. Основой этой деятельности служит общее убеждение марксистов в том, что русский рабочий — единственный и естественный представитель всего трудящегося и эксплуатируемого населения России...

На класс рабочих и обращают социал-демократы все свое внимание и всю свою деятельность. Когда передовые представители его усвоят идеи научного социализма, идею об исторической роли русского рабочего, когда эти идеи получат широкое распространение и среди рабочих создадутся прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную экономическую войну рабочих в сознательную классовую-

борьбу,— тогда русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.

 

Н. К. Крупская:

Теперь — 35 лет спустя³¹, когда жизнь подтвердила каждое слово этой целевой установки,— она кажется сама собой разумеющейся, но 35 лет тому назад она была лишь научным предвидением, выводом из научного анализа русской действительности под углом зрения научного социализма. Эта целевая установка светила всю жизнь Ленину. Она не была каким-то предвидением, с неба свалившимся, тут была не слепая вера, а научная убежденность. Эта цель, формулированная в 1894 году Ильичем, освещала весь путь партии...

35 лет тому назад путь к великой цели можно было определить лишь очень схематически. Но Ильич в «Друзьях народа» указал метод, как вливать живую воду в схему, на каждом этапе облекать схему живой плотью.

Презрев царскую цензуру...

М. А. Сильвин:

Технику печатания первого издания (работы В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?») организовал Радченко. Кто именно печатал, я не знаю. Отпечатанные на гектографе листы приносились к нам на квартиру пачками по мере изготовления, и мы с Ванеевым собирали и брошюровали их, а затем Ванеев относил все это в Технологический институт, откуда наши товарищи технологи пускали их в обращение. По условиям техники выпуск первого издания не мог быть больше пятидесяти экземпляров...

Мы были, естественно, в полном восхищении от работы Ильича.

Я нервно настаивал, чтобы экземпляр ее был непременно послан Михайловскому. Ильич заметил мне по этому поводу, что он пишет не для Михайловского, а для того, чтобы, во-первых, разъяснить возможно более широким кругам читателей, что такое марксизм, и, во-вторых, вскрыть буржуазный характер народничества как идеологии мещанства, как апологии мелкого производителя.

 

В июне 1894 года первое издание первого выпуска работы В. И. Ленина вышло в свет.

 

М. А. Сильвин:

Несколько экземпляров было разослано по редакциям, в том числе в «Русское богатство». Продажную цену не назначали, брали сколько кто даст. Выручка поступила в кассу нашей группы, но едва ли она покрыла даже расходы по печатанию. Успех был огромный, издание разошлось моментально, и было задумано второе.

Ванеев в это лето в Нижний, на родину, не поехал, а устроился на уроки у какого-то инженера и жил у него на даче возле Териок, часто наезжая в Петербург. Именно Ванеев в течение лета создал техническую организацию, усилиями которой и было напечатано второе издание книги.

 

В. И. Ленин:

Мотивом, побудившим нас предпринять эту работу, была уверенность в том, что предлагаемое сочинение послужит к некоторому оживлению нашей социал-демократической пропаганды.

Полагая, что готовность служить делу этой пропаганды должна быть непременным следствием социал-демократических убеждений, мы обращаемся ко всем единомышленникам автора предлагаемой брошюры с предложением содействовать всеми средствами (особенно, конечно, переизданием) возможно более широкому распространению как предлагаемого сочинения, так и всех вообще органов марксистской пропаганды. Настоящий момент особенно удобен для такого содействия. Деятельность «Русского Богатства» принимает по отношению к нам все более и более вызывающий характер. В своем стремлении парализовать распространение в обществе социал-демократических идей журнал дошел до прямого обвинения нас в равнодушии к интересам пролетариата и в настаивании на разорении масс. Смеем думать, что такими приемами журнал только вредит себе и подготовляет нашу победу. Однако не следует забывать, что клеветники располагают всеми материальными средствами для самой широкой пропаганды своих клевет. В их распоряжении несколько тысяч экземпляров журнала, к их услугам читальни и библиотеки Поэтому, чтобы доказать нашим врагам, что и выгоды привилегированного положения не всегда обеспечивают успех инсинуаций, мы должны приложить все наши усилия. Выражаем полную уверенность, что эти усилия найдутся.

 

М. А. Сильвин:

Следует сказать, что Владимир Ильич не был доволен малым тиражом нашего первого издания. Он сознавал, что такая крупная и важная работа должна иметь массу читателей, и писал в расчете именно на широкое распространение своего произведения. Он надеялся, что в Москве через Ганшина—Масленникова дело удастся поставить не столь примитивно и размножить «Друзей народа» не на первобытном гектографе, а более культурно и в надлежащем масштабе, при помощи типографского станка, так как предполагалось устройство небольшой тайной типографии.

 

Л. А. Ганшин:

Ранней весной в 1894 году я узнал от своих родственников-друзей братьев Масленниковых, что им удалось после долгих попыток приобрести в Москве типографский шрифт. Я тотчас же предложил нашему кружку технологов-марксистов (Владимиру Ильичу Ульянову, С. И. Радченко, В. В. Старкову, Г. М. Кржижановскому, Г. Б. Красину, М. К. Названову, А. Л. Малченко, А. А. Ванееву, П. К. Запорожцу) воспользоваться шрифтом и отпечатать только что написанную статью Владимира Ильича «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», причем всю типографскую работу я брал на себя. Условились, что рукопись передаст Владимир Ильич в Москве в середине июня.

 

А. И. Ульянова Елизарова:

Лето 1894 года — после первой зимы в Петербурге — Владимир Ильич проводил с нами под Москвой, в Кузьминках, неподалеку от станции Люблино, Курской железной дороги. Жил, довольно уединенно и много занимался. Для отдыха гулял с меньшим братом и сестрой по окрестностям...

 

Д. И. Ульянов:

Помнится, в июне он (Владимир Ильич) приехал с изрядным запасом книг и, как всегда, засаживался с утра до обеда за работу. После обеда обычно гуляли, а по вечерам он также систематически работал.

Мы занимали помещение во втором этаже деревянного дома, а в нижнем жил сослуживец Марка (М. Т. Елизарова) с семьей; у него снимали комнаты еще двое, служившие на железной дороге, вернее, в управлении Московско-Курской железной дороги. По возвращении со службы эта публика или занималась разговорами и спорами, или сидела за картами.

Часто после обеда брат звал меня гулять. Он любил предпринимать большие прогулки за несколько верст и шагать быстро. В этом отношении я не отставал от него. Обычно мы вели отрывочные незначительные разговоры. Мне хорошо запомнился следующий разговор: я высказал сомнение в революционности и значительности работы в рабочих кружках. От этой работы хотя и можно ждать плодов, но только очень не скоро, к тому же царский режим слишком мешает вести такую работу, которая требует систематичности и продолжительности.

...Как-то мы идем, и я говорю Владимиру Ильичу:

- У нас очень много товарищей, старых, известных нам, почему не взяться и не создать террористической организации?

Это у меня еще народовольческая отрыжка была.

Владимир Ильич быстро остановился на ходу:

- А для чего это нужно? Предположим, удалось бы покушение, удалось бы убить царя, а какое это имеет значение?

- Как какое значение — оказало бы громадное влияние на общество.

- На какое общество? Какое ты общество имеешь в виду? Это то общество либеральное, которое играет в картишки и кушает севрюгу под хреном и мечтает о куцей конституции? Это общество ты имеешь в виду? Это общество не должно тебя интересовать, оно нам не интересно, мы должны думать о рабочем человеке, о рабочем общественном мнении. Вот Карл Маркс в Западной Европе стал во главе рабочего класса именно потому, что рабочие — это самый революционный элемент капиталистического строя.

Больше уж я об этом и не заикался.

Внизу на даче... была пишущая машинка «ремингтон», и, когда Владимир Ильич привез с собой

«Эрфуртскую программу» Каутского и комментарии к ней и перевел программу на русский язык, я пошел вниз и начал печатать ее на машинке, печатал для себя, просто так.

А Владимир Ильич спрашивает:

- Ты вниз ходил, там печатал? Это неудобно, я тебе программы больше не дам.

- Почему неудобно?

- Люди посторонние, чужие нам, а ты печатаешь; видно, что программа социал-демократической партии. Это неконспиративно. Если можно взять машинку сюда, тогда давай, но туда, вниз, я не дам.

Я притащил машинку наверх, и ночью, помню, мы долго не ложились, и Владимир Ильич начал щелкать на этой машинке. Он старался быстро писать, я говорю:

- Напутаешь.

- Ничего, напутаю — исправим. Печатать — так надо быстро, а то лучше я буду писать пером.

 

С. И. Мицкевич:

Ильич заходил ко мне, бывал и я несколько раз у пего на даче у Елизаровых. Мы гуляли с ним по окрестностям, купались в пруду, много беседовали. Он расспрашивал о нашей работе, говорил о вопросах, волновавших тогда русских марксистов. Однажды Владимир Ильич дал мне прочесть свою работу «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни». Это была рукопись в толстой тетради, написанная характерным почерком Ильича и представляющая собой исследование о расслоении крестьянства на юге России, о выделении из крестьянской массы, с одной стороны, экономически мощной кулацкой группы, применявшей в своем хозяйстве машины и наемный труд, с другой — разоряющейся маломощной группы крестьян, постепенно пролетаризирующихся...

После этой статьи Ильич дал мне для прочтения три части своей большой работы «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Эта работа произвела на меня огромное впечатление...

И вот в моих руках была рукопись этой замечательной работы, ответившей в основном на все наболевшие вопросы того времени. Понятно было мое волнение. Учитывая огромное значение этой работы, я решил, что ее нужно во что бы то ни стало размножить.

С. И. Мицкевич: «Ильич заходил ко мне, расспрашивал о работе московских марксистов...»

 

А. А. Ганшин:

Приехав в Москву, я узнал от братьев Масленниковых, что шрифта нет: доставший шрифт рабочий испугался ревизии типографии и взял его обратно, но есть надежда получить шрифт из других источников. Обещали не сегодня-завтра достать; время шло, а шрифта не было. Рукопись о Михайловском была передана мне Владимиром Ильичем в квартире С. И. Мицкевича на Садовой, которому она была дана для прочтения. Дело было только за шрифтом. Решено было ехать в город Юрьев-Польский, где был у меня знакомый наборщик, и предложить ему или отпечатать рукопись, или снабдить нас шрифтом. Переговоры не привели ни к чему: типография была маленькая и убыль шрифта сразу могла броситься в глаза владельцу. Но все-таки удалось достать литографский камень, на котором в конце концов и решили отпечатать «Что такое «друзья народа»...».

Местом для работы выбрали имение моего отца Горки... Владимирской губернии, в 160 верстах от Москвы, куда, приобретя пишущую машинку, краски, валик и прочее, перебрались мы с В. Н. Масленниковым, но вследствие неуменья литографскую работу поставить не удалось. Тогда В. Н. Масленников едет в Москву, достает там автокопист, пергамент и прочее, начинаем печатать; работа идет медленно: станок всего на пол-листа, делаем новый — в лист.

 

В. Н. Маслеников:

Образец автокописта в размере полулиста писчей бумаги удалось получить у... А. Р. Бриллинга, в то время студента Московского технического училища.

По имеющемуся образцу мной был сконструирован автокопист размером в лист писчей бумаги и заказан в слесарных мастерских Комиссаровского технического училища. Ленту для автокописта, литографскую краску, чернила и валик удалось приобрести в магазине, кажется, Гагена. При помощи таких средств и было нами напечатано летом 1894 года произведение Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Печатали непосредственно с рукописи Ленина, полученной через А. А. Ганшина.

 

А. А. Ганшин:

В конце июля или в начале августа 1894 года меня известил М. Т. Елизаров, который работал тогда в бухгалтерии управления Курской железной дороги, что рукописи Владимира Ильича о Южакове и Кривенко закончены и что можно за ними приехать.

Утром в теплый ясный день я приехал в Люблино и отправился искать дачу по указанному мне М. Т. Елизаровым маршруту...

Наконец и дача с мезонином, перед дачей палисадник, к нему прислонен велосипед. Из дачи выходит юный студент. На мой вопрос, где живут Елизаровы, он указывает на только что оставленную им дверь, садится на велосипед и быстро скрывается из виду. Это был Дмитрий Ильич, четвертый, младший член семьи Ульяновых. Вхожу в дачу, встречаю Анну Ильиничну, называю себя. Она зовет брата:

— Володя, к тебе пришел технолог.

Пока Владимир Ильич сходит сверху, из мезонина, я оглядываю комнату. Почему-то бросается в глаза папка для нот с золотым тиснением, собственность Марии Ильиничны, которая в то время занималась музыкой.

Владимир Ильич знакомит меня с Марией Александровной — своей матерью и сестрами Анной и Марией. Все радушно меня встречают: ведь этот технолог пришел к их Володе.

Идем с Владимиром Ильичем в Кузьминки. Там, на берегу пруда, сидя на скамейке, он расспрашивал меня, как идет дело с размножением статьи³², излагал содержание двух вновь написанных ответов Южакову и Кривенко в необыкновенно увлекательной и убеждающей форме, с большой эрудицией.

Время шло, пора было возвращаться в Москву, а не хотелось расставаться с таким обаятельным собеседником. Поэтому, когда возвратились на дачу и Анна Ильинична предложила отобедать, я охотно согласился в надежде услышать еще и еще раз Владимира Ильича. Я так увлекся продолжением кузьминской беседы, что, выходя из-за стола, совершенно бессознательно поблагодарил за обед Владимира Ильича.

- Не меня, а сестру,— ответил Владимир Ильич.

Я растерялся и, вероятно, имел очень жалкий вид,

когда стал извиняться за оплошность. На выручку пришла Анна Ильинична.

- Вы с таким увлечением слушали Володю, что невольно поблагодарили его. Вам можно простить,— сказала она.

Впрочем, не один я слушал Владимира Ильича с таким увлечением, так же были захвачены и все присутствующие. Особенно запомнилось лицо матери Владимира Ильича — Марии Александровны. Оно выражало гордость, восторг своим сыном.

 

В июле — августе 1894 года в связи с изданием своей работы В. И. Ленин совершил поездку в местечко Горки Владимирской губернии.

 

Запись воспоминаний И. А. Ганшина:

Поездка обставлялась по всем правилам конспирации. Владимир Ильич... решил ехать поездом, который приходит на станцию Рязанцево Северной железной дороги в три часа ночи — одновременно с поездом из Ярославля.

Алексей Ганшин сам заложил плетенку, кучером взял младшего брата (Ивана). Он, как было условлено, поставил упряжку недалеко от станции, за большими штабелями дров. Старший Ганшин пошел встречать гостя на перрон. Там, как и предполагалось, было оживленно: пассажиры с двух поездов и встречающие. Сонный жандарм не обратил внимания на двух молодых людей, которые проскользнули между вагонами и скрылись за дровами.

Ехали через деревни Будовское, Любимцево, по увалам, по лесным дорогам.

— Экая же красота! — вздохнул Владимир Ильич.— Дичи, вероятно, здесь пропасть...

До восхода солнца, когда все еще спали, приехали в Горки. Ленин прошел в заранее освобожденный охотничий домик, что стоял рядом с усадьбой. В усадьбе в то время жило много молодежи — студенты, гимназисты, сельские учителя. Появление нового человека никого не удивило: у братьев Ганшиных летом собирались большие и довольно пестрые компании.

Владимира Ильича познакомили с техникой печати, и он не мог отказать себе в удовольствии повозиться с машинкой и автокопистом. Но долго оставаться в типографии подпольщики не могли. Их отсутствие могло заинтересовать молодежь. Поэтому они то работали над выпуском книги, то веселились так же, как и все. Ранними росными утрами Ленин снимал со стены охотничьего домика ружье и бродил по опушкам и вдоль реки.

Вечерами обычно собирались на веранде усадьбы или сидели на скамейке перед ней. Отсюда открывался прекрасный вид на реку и на старую мельницу. Мельница особенно нравилась Ленину...

Никто так и не догадался, кто гостил тогда в Горках. Приехал веселый, общительный и умный молодой человек, поохотился и уехал.

А уехал Ленин через пять дней, и тоже ночью, на той же самой плетенке. Ваня Ганшин так же остановил лошадей за дровами, Владимир Ильич и Алексей Александрович быстро прошли сквозь ночную невыспавшуюся толпу, и Ленин сел теперь уже на ярославский поезд.

 

А. А. Ганшин:

...К концу августа напечатали одну только первую часть (произведения «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?») в количестве 100 экземпляров, форматом в U листа, черной краской, стараясь придать внешность типографской работы. С начала сентября продолжаем работу в Москве, на 1-й Мещанской, в доме Зайцевского, в квартире моего отца...

 

М. А. Сильвин:

В Горках и в Москве мною и В. Н. Масленниковым были изданы только две первые части: ответ Михайловскому и Южакову. Ответ Кривенко не успели издать.

Приехав (27 августа 1894 года)... в Петербург, Владимир Ильич увидел, что у нас дело (с размножением на гектографе «Друзей народа») идет лучше, мы оканчивали уже наше третье издание первого выпуска и изъявили желание немедленно приняться за издание следующих. Второй выпуск (о Южакове) был готов у Владимира Ильича еще к маю и был нам знаком, третий он написал летом. Но он хотел прежде издать третий выпуск (о Кривенко), считая его более важным, так как полемика с Южаковым была скорее теоретического характера, в ней разбирались политико-экономические взгляды народников, между тем как третий выпуск рассматривал их практические предложения, их политическую программу.

До приезда Владимира Ильича у нас на руках не было текста второй и третьей части. Он взял с собой рукопись, рассчитывая, очевидно, пустить ее в печать вместе с первой частью в Москве у Ганшина. Но когда, увидев в Москве то же несовершенство техники, медленность печатания и незначительность выхода, он, огорченный всем этим, приехал в Петербург и нашел, что у нас дело подвигается по крайней мере не хуже, то сейчас же попросил Малченко отправиться в Москву, взять у Ганшина все, что уже готово, а также и самые рукописи.

 

С. И. Мицкевич:

Однажды пришел ко мне Ганшин и сказал, что из Петербурга приезжал от Ильича человек и забрал весь воспроизведенный материал и подлинник статьи Владимира Ильича.

 

М. А. Сильвин:

После короткого визита в Нижний в конце августа Ванеев вернулся в середине сентября в Петербург и занялся здесь печатанием третьего (а если третьим считать московское издание Ганшина—Масленникова, то это будет четвертое) издания, датированного сентябрем 1894 года, с пометкой: «Издание провинциальной группы социал-демократов». Пометка эта была сделана не столько по соображениям конспирации, сколько для того, чтобы побудить провинциальные группы повторять издание, не стесняясь формальными соображениями об авторском праве, о том, кому принадлежит право воспроизведения и т. п.

Я приехал в Петербург в конце сентября, остановился у Ванеева и принял участие в сборке и брошюровке книги, которые здесь производились. Где происходило самое печатание, я не знаю и, понятно, об этом не спрашивал. Владимир Ильич нередко заходил к нам в нашу комнату (на Садовой улице, дом 49), где жили мы с Ванеевым осенью 1894 года и где производилась нами сборка и брошюровка готовых экземпляров. Владимир Ильич интересовался ходом работы и поторапливал нас, опасаясь какой-нибудь случайности, которая могла бы испортить все дело. Именно в это время убедился он в революционном рвении и твердой воле А. Ванеева, организовавшего все предприятие и проводившего его настойчиво, спокойно и умело, с большой конспиративной выдержкой. Дружба между ними укрепилась, и Владимир Ильич стал смотреть на Анатолия как на такого товарища, которому скорее всех остальных можно было поручить и доверить особо серьезное дело. Позже сношения с подпольной типографией народовольцев были возложены на Ванеева...

Когда мы справились с печатанием четвертого (а нашего, петербургского,— третьего) издания первой части и первого — единственного — издания третьей части, мы просили разрешения Владимира Ильича приступить к печатанию второй части, о Южакове, рукопись которой мы получили из Москвы. Но это было уже в октябре 1894 года, а в это время возникли обстоятельства, совершенно прекратившие нашу «издательскую» деятельность и побудившие Владимира Ильича отказаться от печатания нашими средствами работы о Южакове...

 

Из донесения петербургского градоначальника фон Валя в департамент полиции 27 мая 1895 года:

...Деятельность... кружка (социал-демократов) выразилась... в выпуске брошюры, озаглавленной «Что такое «друзья народа»» (появились I и III выпуск; выпущены Старковым и Ульяновым). Кроме того, при содействии Старкова та же брошюра (II выпуск) была издана в Москве.

 

М. М. Могилянский:

Мой приятель М., арестованный в апреле (1894 года), но освобожденный летом, достал экземпляр рукописи этой статьи, купил пишущую машину «Cosmopolis» и уехал к родным своей жены в Борзенский уезд Черниговской губернии. Необыкновенно способный влиять на окружающих и привлекать их к выполнению своих планов, здесь он расшевелил старика отца своей жены... И вот 60-летний сельский священник с дочерью и зятем целыми днями просиживают в сарае, варят гектограф и размножают марксистскую полемическую брошюру! Увы, значительную часть этого издания, сделанного в мирной сельской глуши, постигла печальная участь. Когда оно было готово (в количестве что-то около 100 экземпляров), М. повез его ко мне в Чернигов. К несчастью, он приехал в Чернигов накануне моего возвращения с кумыса из Уфимской губернии и всполошил мою семью тюком нелегальщины... Вернувшись в Чернигов на другой день, я М. уже не застал и, что хуже того, с огорчением узнал, что большая часть тючка, привезенного им, уничтожена. Матери моей, однако, удалось сохранить экземпляров 20—25 брошюры, и, распространив часть их в Чернигове, а часть направив в Киев, я еще привез экземпляров 10 осенью в Петербург.

 

Манифест революционного марксизма

Н. К. Крупская:

Осенью 1894 года Владимир Ильич читал в нашем кружке свою работу «Друзья народа». Помню, как всех захватила эта книга. В ней с необыкновенной ясностью была поставлена цель борьбы. «Друзья народа» в отгектографированном виде потом ходили по рукам под кличкой «желтеньких тетрадок». Они были без подписи. Их читали довольно широко, и нет никакого сомнения, что они оказали сильное влияние на тогдашнюю марксистскую молодежь.

...В первой большой работе Владимира Ильича... «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» имеются ссылки на «Коммунистический манифест», на «К критике политической экономии», на «Нищету философии», на «Немецкую идеологию», на письмо Маркса к Руге от 1843 года, на книжки Энгельса «Анти-Дюринг» и «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

«Друзья народа» чрезвычайно расширяли марксистский кругозор большинства тогдашних марксистов, мало знавших еще произведения Маркса, по-новому освещали целый ряд вопросов и пользовались громадным успехом.

...Эта книжка сыграла в то время громадную роль, создав революционную марксистскую платформу для русской социал-демократии. Она освещала вопрос о наличии капитализма в нашей стране, о формах революционной деятельности социал-демократов в существующих русских условиях, подвергала беспощадной критике мелкобуржуазные народнические идеи, их стремление подменить революционную борьбу мелкотравчатым культурничеством.

 

Г. М. Кржижановский:

Нынешней молодежи, воспитанной в исключительно благоприятной для духовного роста советской обстановке, не легко будет себе представить, с каким подъемом читались и перечитывались нами в те годы нашего подполья эти вещие тетрадки замечательной работы Ленина...

Этот трактат Владимира Ильича по яркости и силе своего анализа, по своему пророческому предвидению является поистине изумительным. Когда вы читаете его сейчас, он еще весь дышит свежестью, а между тем строки эти написаны были более 60 лет назад³³. Роль рабочего класса в России и в судьбах российской революции, связь его с крестьянством, прямая, открытая дорога политической борьбы и предвидение победоносного итога коммунистической революции в России, неминуемая связь нашей революции с судьбами мировой пролетарской революции — все это вы найдете на страницах брошюры в ярком и живом изложении. Но в ней также сказывается и другая сильная сторона Владимира Ильича: перед нами грозный полемист, гневно ниспровергающий всех тех, кто становится на пути пробуждения самостоятельной революционной пролетарской мысли, кто так или иначе искажает правильное понимание пролетариатом его великой исторической роли.

...Его работа... показывает нам, как этот юноша- атлет на целые десятилетия предвосхитил пути и методы грядущей пролетарской революции.

«...Перед нами — грозный полемист, гневно ниспровергающий всех тех, кто становится на пути пробуждения самостоятельной революционной пролетарской мысли...» С рисунка художника Н. Жукова

 

М. А. Сильвин:

Это первое крупное политическое произведение Владимира Ильича произвело большое впечатление и на революционную молодежь, и в широких кругах интеллигенции, сочувствующей освободительному движению. Оно, несомненно, приобрело новых адептов марксистской доктрине, расширило круг «содействующих» социал-демократическим организациям, дало новую прочную основу нашим отвлеченным до тех пор теоретическим доводам в борьбе со старой народнической идеологией, оно оказалось великолепным оружием в борьбе и могущественным средством пропаганды марксизма. Сильное впечатление произвело оно и в литературных кругах, против которых непосредственно было направлено.

Яблоновский, впоследствии бойкий фельетонист либеральных газет, а тогда мой однокурсник по университету, свой человек в гостиных руководящих народнических литераторов, передавал мне отзыв Н. К. Михайловского о «Друзьях народа» приблизительно в таких выражениях: «Среди этой нашей мертвечины, в этой мерзости запустения, при этом кажущемся застое политической мысли и политического движения вдруг из какой-то глуши, откуда-то из Симбирска появляется такой вот незаурядный талант, с таким буйным темпераментом политического борца»...

«Друзья народа» написаны действительно блестяще, они дышат пламенной революционной страстью, и эта страстность порождена была не только ревностным желанием защитить дорогие идеи революционного социализма от несправедливых и клеветнических нападок и возвысить их в умах его приверженцев, но и негодованием автора против эпигонов народничества, бывших когда-то революционерами и опустившихся теперь до уровня пошлой обывательщины.

На Михайловского Владимир Ильич косвенно и указал, напомнив ему время, когда он, высланный из Петербурга за связи с народовольцами, за свидания с Верой Фигнер и другими членами Исполнительного комитета «Народной воли», вынужден был оставаться «посторонним» для «Отечественных записок», где писал совсем иным тоном. Известно было Владимиру Ильичу, что и Кривенко был в свое время связан с народовольцами, писал даже передовицы для «Народной воли» ³⁴, а теперь, как с негодованием говорил мне Владимир Ильич, в своих статьях советует провинциальным интеллигентам из дворян идти в земские начальники и приносить в этом звании пользу народу. Владимир Ильич и обрушился на них со всей силой своих аргументов, своего негодования и сарказма.

 

М. И. Калинин:

Работа Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» имела огромный успех в подполье и широко распространялась среди молодежи, в особенности среди студенчества. Она продолжительное время была боевым средством в подпольной пропаганде. Я хорошо помню, как в конце 1898 или в начале 1899 года пропагандист нашего кружка — студент Технологического института, рекомендуя нам эту работу, восторженно говорил, что автор крепко посадил в галошу народнических вождей и им из нее не вылезти. Мы расспрашивали об имени автора, но наш руководитель его не знал, сказав только, что, по слухам, это студент Казанского университета.

 

С. И. Мицкевич:

В ноябре 1894 года Ганшин... привез в Москву из Питера несколько экземпляров статьи «Друзья народа»...

...По существу, основные программно-теоретические и организационно-тактические вопросы предстоящей в России революции уже поставлены в этой работе Ленина, и здесь же намечено их решение в духе революционного марксизма. В этой книге Ленин завершил разгром народнической идеологии, начатый Плехановым.

После выхода этой книги Владимир Ильич стал еще более популярным и признанным авторитетом среди марксистов. Молодое русское марксистское направление поняло, что нашло в его лице огромную политическую и теоретическую силу.

...Работа эта давала сильное оружие в нашей тогдашней борьбе с народниками и давала правильные и ясные перспективы в нашей практической работе среди рабочих. Хотя статьи эти и были сравнительно мало распространены, так как были изданы в небольшом количестве экземпляров (и ряд экземпляров попал вскоре в руки жандармов), но все же среди руководящих движением кругов Петербурга, Москвы... они стали известны, и основные мысли вошли прочно в сознание революционного крыла русской социал-демократии.

 

В. Д. Бонч-Бруевич:

...Все мы знали «синие тетрадки» — это замечательное произведение только что начинавшего свою литературно-политическую деятельность Владимира Ильича. Я говорю здесь о его работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» — ответ на статьи «Русского богатства» против марксистов. Многих эта работа поражала своей резкостью, но все чувствовали, что это именно то, что нужно. В наших рядах это было той тяжелой

артиллерией, которой мы подкрепляли в своих выступлениях наши еще далеко не обоснованные позиции.

 

А. И. Ульянова-Елизарова:

Помню, что не успела прочесть его (Владимира Ильича) тетрадку о Михайловском в рукописи и разыскивала ее потом в Москве.

Это было не так-то легко, потому что выступление Михайловского против социал-демократов возмутило многих, и в Москве ходило несколько рукописных или доморощенно напечатанных ответов ему. Легально ответы эти напечатаны быть не могли, это-то и возмущало против Михайловского, что он нападает и клеплет на людей, которым зажат рот. Мне стали рассказывать о двух-трех ответах и, характеризуя их, заявили:

- Один более основательный, только выражения очень уже недопустимые.

- А какие, например? — спросила я с живостью.

- Да, например, Михайловский сел в лужу.

 

И. А. Семашко:

- Вот этот, пожалуйста, мне и достаньте,—заявила я, решив совершенно определенно, что этот и должен был принадлежать перу Володи. И потом мы смеялись с ним относительно того признака, по которому я безошибочно определила его работу.

Политическое расслоение среди студенчества стало особенно резким, когда нелегально появилась историческая работа «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?».

Чтобы передать, какое потрясающее впечатление произвела на нас эта рукопись Владимира Ильича Ленина, я расскажу о своих личных впечатлениях.

Я вырос в деревне вместе с крестьянами. С детства мне врезались в память фигуры жирного кулака-старшины и бедняков Фильки, Стешки, Фомки, моих лучших друзей, которыми безжалостно помыкали. Но народническая литература учила меня, что «крестьянство едино», что нет капиталистов и рабочих, что община — ячейка социализма. Революционер Михайловский... проповедовал органическую теорию: общество развивается наподобие организма в направлении дифференциации функций. Значит, «мозг» общества должен думать, «руки» — работать, то есть капиталисты жить в роскоши, а «Фильки» трудиться на них.

Все мое нутро возмущалось этой проповедью: я чувствовал всю фальшь ее...

И вдруг появляется обстоятельнейший труд, в котором нет ни одного голословного утверждения, произведение, в котором собран и блестяще проанализирован колоссальный материал из жизни тогдашнего города и деревни. Капитализм проник и в город и в деревню, он расслоил ее; начинается классовая борьба пролетариев и полупролетариев против капиталистов. Чтобы успешнее вести эту борьбу, надо сбросить бревно, залегшее поперек дороги,— надо свергнуть самодержавие.

Все стало ясно и понятно. «Друзья народа» Ленина сделали меня марксистом-ленинцем навсегда.

Любил и лелеял я эту работу Ленина. Пряча ее от жандармов, я на ночь на веревке спускал книгу в отдушину печки. Мы переписывали и перепечатывали на гектографе те части ее, которые имели особенное значение. И характерно: при массовых обысках, которые были в 1894—1895 годах, рукопись книги продолжала ходить по рукам,— не удавалось жандармам ее уничтожить.

Когда мы получили эту рукопись, позиция наша сразу окрепла, марксистское течение среди студенчества стало резче оформляться, и мы успешно обстреливали народников, пользуясь громадным арсеналом фактов и идей, который дал нам Ленин.

 

М. А. Багаев:

Весной 1895 года я познакомился с приехавшими из Петербурга (в Нижний Новгород) на каникулы студентом М. А. Сильвиным, курсистками 3. П. Невзоровой и Якубовской, которые много рассказывали о разгоревшейся в Петербурге борьбе марксистов с народниками...

Они привезли с собой и передали Розанову³⁵ труд В. И. Ульянова «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Это были две небольшие брошюрки в желтой обложке, напечатанные на гектографе.

На просьбу дать мне их почитать Розанов сначала ответил отказом, заявив, что в Н. Новгороде они в одном экземпляре, а желающих их прочесть много.

Все же, когда мне потом удалось прочитать эту работу В. И. Ленина, меня поразила глубина мысли, смелость, сила и острота, с которой он обрушивался на народников и их вождей — Михайловского, В. В. и других. Особенно мне врезался в память призыв В. И. Ленина создавать «прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную экономическую войну рабочих в сознательную классовую борьбу...» и пророческие слова В. И. Ленина об исторической роли русского рабочего...

Книги Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» и Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» окончательно укрепили меня на путях марксизма.

 

Н. К. Крупская:

Когда в 1896 году я была в Полтаве, П. П. Румянцев, бывший в те времена активным социал-демократом, только что вышедшим из тюрьмы, характеризовал «Друзей народа» как наилучшую, наиболее сильную и полную формулировку точки зрения революционной социал-демократии.

 

С. И. Мицкевич:

...Знаю, что она (работа В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?») попала в Вильно в конце 1894 года, т. Лалаянц читал ее в Пензе в 1895 году, т. Сергиевский³⁶ — во Владимире около этого же времени...

 

Е. Е. Колосов:

...Циркулировала (в Томске)... толстая тетрадь безымянного автора... напечатанная синими гектографскими чернилами, но на пишущей машине, переплетенная в коленкоровый черный переплет... Это была брошюра, как потом оказалось, Н. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»... Это был, кажется, выпуск III... Он циркулировал главным образом среди студентов-марксистов.

 

С. И. Мицкевич:

Можно сказать, что эта работа была манифестом революционного марксизма в России, первым программным документом большевизма.

 

В борьбе с лжемарксистами

Н. К. Крупская:

Рабочее движение в России стало развиваться в 90-х годах. Всякий, кто не закрывал глаз на то, что кругом него делалось, не мог не видеть, что и в городе и в деревне у нас широко стал развиваться капитализм. Молодежь стала усиленно читать произведения Карла Маркса, и очень многие стали называть себя марксистами.

Но Маркса толковали по-разному. Одни признавали, что у нас капитализм развивается, что общественное развитие неизбежно приведет к социализму, но им представлялось, что все это сделается как-то само собой, без классовой борьбы... Таких марксистов называли тогда «легальными марксистами». Но наряду с «легальными марксистами» много было и революционных марксистов, которые лучше, глубже понимали учение Маркса. Они говорили, что само собой ничего не делается, что нужна неустанная борьба, что класс рабочих должен вести борьбу с классом капиталистов., что классовая борьба — это движущая сила общественного развития, что без упорной, длительной борьбы рабочий класс никогда не победит. И потому, что они так думали, они шли к рабочим, рассказывали им, что говорил Маркс. Революционных марксистов полиция преследовала, сажала в тюрьмы.

 

О. Б. Лепешинская:

В те времена царское правительство не считало «легальный марксизм» опасным... и разрешило открытую борьбу между «легальными марксистами» и народниками. «Легальным марксистам» было разрешено свободно выступать как в Вольном экономическом обществе³⁷, так и в печати. Молодежь увлеченно следила за борьбой народников (Михайловский, В. В. (Воронцов), Николай — он (Даниельсон) и другие) и «легальных марксистов» (Туган-Барановский, Булгаков, П. Струве), посещала все собрания общества.

 

М. Н. Лядов:

Первым легальным выступлением марксистов принято считать обыкновенно вышедшую в 1894 году книжку П. Струве «Критические заметки (к вопросу об экономическом развитии России)». Но эта книга не дала ясного и определенного ответа на нападки народников на марксизм, не рассеяла того тумана, которым народники обволокли марксистскую идеологию. Заключительным аккордом «Критических заметок» Струве была знаменитая фраза: «Нет, признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму». Ликующий тон автора при констатировании торжества капитализма, отсутствие указаний или хотя бы намеков на неизбежность борьбы с капитализмом, борьбы иной, чем та, которую вели народники,— все это скорей еще более запутало, чем выяснило сложившееся у интеллигенции представление о марксизме.

 

М. А. Сильвин:

Новым обстоятельством, вернее, литературным событием, изменившим отношение Владимира Ильича к подпольному изданию нами его работ и все вообще его настроение, было появление книги Струве «Критические заметки». Владимир Ильич в то же время узнал от Потресова, что Плеханов пишет книгу о Михайловском и намерен издать ее легально... Обнаруживались, таким образом, перспективы легальной пропаганды марксизма перед безгранично большой аудиторией, перед всей грамотной Россией, так как марксизм все более становился модным течением и привлекал к себе внимание всех революционно настроенных людей, особенно, конечно, молодежи. Владимир Ильич махнул рукой на наше примитивное кустарничество и впоследствии всегда с некоторой досадой вспоминал о «гектографированных тетрадках». Он решил использовать открывшиеся легальные возможности и — один в поле не воин — сблизиться с литературной группой Потресова — Струве, тем более что именно Потресов убедил Плеханова сделать опыт легального выступления и вел всю техническую работу по изданию Бельтова***, как позже Волгина (также псевдоним Плеханова).

В процессе сотрудничества с «легальными марксистами» Владимир Ильич хотел занять ту же позицию и употребить тот же прием, что с нами в нашей подпольной работе. Он решил повернуть их на свою линию, как раньше того повернул он нас, связать их кабинетную теоретическую работу с движением пролетариата, заставить абстрактную научную мысль служить живому революционному делу. Но здесь он имел дело с людьми несколько иного склада, с иными навыками мышления, с психологией, большей частью тяготевшей к буржуазному демократизму, а не к пролетарскому социализму.

Владимир Ильич сумел заинтересовать собой этот литературный кружок, развившийся в тепличной и несколько затхлой атмосфере, привлек его членов свежестью своих идей, смелостью мысли, широтой практических горизонтов, революционным темпераментом. Произошел ряд встреч и собеседований.

— Он хвастается,— говорил мне Владимир Ильич о Струве,— что ортодоксией он не заражен, а я именно хочу убедить его, что ортодоксия не может не быть обязательной для него; он постоянно сбивается на вопросы гносеологии...

 

О. Б. Лепешинская:

Многие из нас, молодых, неопытных еще марксистов, не могли понять тогда сущности «легального марксизма» и с большим почтением относились к имени Петра Струве, считая его одним из идейных вождей марксизма.

И вот, когда в 1894 году некоторые из нас (в том числе и я, как член марксистского кружка) получили приглашение на нелегальную вечеринку, где пред стояло очередное выступление «самого Петра Бернгардовича», мы с восторгом устремились туда.

- Будет говорить не только Струве, но и кто-то против него,— многозначительно было сказано при передаче приглашения. До того, вне открытой дискуссии, редко кто выступал против Струве.

Как сейчас помню маленькую дачу, где и был организован фиктивный именинный праздник. В одной из комнат был стол с яствами и вином — на случай прихода полиции. В другой комнате, переполненной народом, утопая в волнах табачного дыма, Струве просвещал жадно внимавшую его словам молодежь.

Что говорил в своей речи П. Струве, я не помню в подробностях, но он и на этот раз восхвалял капитализм, призывал к нему на выучку. По окончании речи Струве, после громких аплодисментов, после похвальных речей некоторых из выступавших вдруг откуда-то из глубины комнаты раздался громкий, приятно гортанный голос. Несколько картавя, приземистый молодой человек с огромным лбом и светящимися умом глазами говорил, что речи Струве являются в высокой степени вредными для дела революции, что он защищает интересы буржуазии, а не рабочего класса. Величественный Струве вначале поглядывал на дерзкого оппонента иронически, сверху вниз. А тот, нисколько не смущаясь, заложив руки в прорез жилетки, опровергал доводы нашего «кумира». Струве не на шутку рассердился. В особенности волновала его одна реплика противника:

- Если ваша мысль будет и дальше идти в этом направлении, то меня нисколько не удивит встреча с вами когда-нибудь по разные стороны баррикад.

Нас тогда смутили эти слова. «Самому Струве» сказать, что он очутится по ту сторону баррикад,— какая неслыханная дерзость! Но справедливость требует добавить, что симпатии многих слушателей стали склоняться на сторону пришельца. Все более и более отчетливой становилась поляризация аудитории. Спор продолжался по углам. Из уст в уста переходило и имя противника Струве, выступившего так решительно против искажения революционной сущности марксизма:

- Это Ульянов, молодой адвокат...

Владимир Ильич предложил тогда Струве продолжить их дискуссию в печати...

Выступление Владимира Ильича на нелегальной вечеринке в Лесном (район Лесного института — пригород Петербурга) произвело на нас глубокое впечатление. Мы начали понимать, что надо отличать настоящий марксизм от лжемарксизма, что под именем марксистов могут укрываться и враги революции.

 

Н. К. Крупская:

На Литейном проспекте у Александры Михайловны (Калмыковой) был книжный склад популярной литературы. Она очень много делала тогда для издания и распространения популярных, дельных, лучших книг. Но склад Калмыковой служил и другим целям: он был своеобразной явкой, где происходили постоянно разные свидания, куда съезжались люди с разных сторон. Когда в Питере образовалась группа социал-демократов с Владимиром Ильичем во главе, она встретила у Александры Михайловны всяческую поддержку. Владимир Ильич частенько забегал в склад к Александре Михайловне, много говорил с ней о группе «Освобождение труда» — он был тогда самым горячим учеником Плеханова,— Александра Михайловна доставала ему книги, связи... Он относился к ней с чрезвычайным доверием, советовался с ней в целом ряде практических дел, говорил с ней о многих важных вопросах.

 

А. М. Калмыкова:

В начале 90-х годов в моей столовой за вечерним чайным столом сходилась молодежь, заинтересованная марксизмом: Владимир Ильич, Потресов, Радченко, Классон (известный потом по всей России электротехник), Туган-Барановский и мой приемный сын Петр Бернгардович Струве.

Помню, как Владимир Ильич излагал содержание своей... книги о росте капиталистического хозяйства в России...

— Я охотно продолжал бы работать над этой темой, но чувствую, что не имею на это права: пора идти знакомиться с пролетариатом, поднимать сознание среди рабочих. Мне необходимо устроить вечера конспиративных бесед с ними, только бы найти для этого надежную квартиру.

Я отвечала Владимиру Ильичу, что мы с Надеждой Константиновной (которая тогда еще не была его женой) поможем в этом, а также доставим наиболее развитых слушателей из учеников нашей вечерней школы. Так мы это и исполнили.

 

А. И. Ульянова- Елизарова:

Он (Владимир Ильич) познакомился с некоторыми легальными литераторами-марксистами, как с П. Б. Струве, А. Н. Потресовым, с которыми его сближала общая борьба против народников... Но, направляя вместе со Струве удары против народников, Владимир Ильич раньше других почувствовал в нем чуждые струнки нереволюционера, не делающего всех выводов из учения Маркса, останавливающегося на чисто легальном, профессорском, буржуазном марксизме.

Владимир Ильич относился к Александре Михайловне Калмыковой с чрезвычайным доверием...

 

Р. Э. Классон:

...В 1894 году у меня в Петербурге, на Большой Охте, где я жил тогда, возник марксистский «салон», в котором принимали участие кроме Владимира Ильича еще А. Н. Потресов, Я. П. Коробко, П. Б. Струве, М. Туган-Барановский, С. М. Серебровский и другие. Из женщин в нем участвовали моя... жена, затем Надежда Константиновна Крупская и Ольга Константиновна Григорьева. Я не могу... вспомнить, сколько раз бывал в этом кружке Владимир Ильич, но ярко помню, что в его присутствии происходили наиболее интересные диспуты на тему, тогда всех очень волновавшую, — о судьбах русского капитализма. В частности, П. Струве и М. Туган-Барановский были исключительно литераторами, совершенно не знавшими рабочего класса. И я помню, что я их впервые свез на Путиловский завод, чтобы они воочию увидели капиталистическое предприятие в большом масштабе. Инженеры, в то время участвовавшие в кружке, конечно, близко соприкасались с рабочим классом...

Больших принципиальных расхождений в то время между участниками марксистского кружка, насколько я помню, не было, они только намечались, и собеседования в общем протекали в дружелюбной атмосфере, несмотря на чрезвычайно пылкие споры, обычные для романтического периода марксизма.

Владимир Ильич играл в этих собраниях, естественно, очень крупную роль, тем более что его воззрения к тому времени уже, по-видимому, сложились в более резкие и определенные грани, чем большинства остальных.

Эти собрания продолжались несколько месяцев и прекратились, кажется, в 1895 году вследствие ареста некоторых участников собраний. Диспуты велись преимущественно на почве применения теории Карла Маркса к объяснению русской действительности. Неизбежность развития капитализма в России в то время уже почти никем не оспаривалась, но тогда уже ставился вопрос о том, должна ли Россия пройти все те стадии, которые прошел западноевропейский капитализм, и только после этого превратиться в свою противоположность — в социализм, или же Россия может миновать некоторые наиболее болезненные фазисы развития... Владимир Ильич Ульянов был наиболее яркой фигурой в этих собраниях, и тогда уже намечалась непримиримость его в целом ряде вопросов.

 

В. В. Старков:

...Владимир Ильич поразил нас всех... тем литературным и научным багажом, которым он располагал. Особенно резко проявилось это при наших дискуссиях с Струве, Потресовым и инженером Классоном. Указанные лица вскоре после появления в наших рядах Владимира Ильича образовали группу «легальных марксистов», которая изъявила готовность попробовать договориться с нами о совместной легальной литературной деятельности. Струве, выпустивший к этому времени свою первую книгу и выступавший не раз на публичных собраниях и диспутах в качестве марксиста, пользовался уже довольно большой известностью, как широко и всесторонне образованный марксист. От нашей группы на диспут с группой «легальных марксистов» были намечены Владимир Ильич, я и... С. И. Радченко. Диспут длился несколько дней, и хотя он кончился соглашением о совместном издательстве (один сборник был выпущен****), но в прениях выяснилось такое глубокое расхождение во взглядах, что если бы даже это дело не было насильственно приостановлено нашим арестом и ссылкой в Сибирь, то все равно на длительное существование этого начинания рассчитывать было бы нельзя. Расхождение касалось главным образом методов работы. Мы настаивали на необходимости и неизбежности борьбы чисто революционными методами, отводя подчиненную роль легальной литературной работе. Наши противники, наоборот, старались доказать нам, что революционная работа при данных условиях является не только невозможной, но и вредной вплоть до основательной обработки общественного мнения путем легальной литературы. Споры доходили до самых глубин исторических и экономических проблем и в конечном счете велись почти исключительно между Струве и Владимиром Ильичем, причем, полагаю, Струве был не меньше нас поражен глубиной и всесторонностью познаний Владимира Ильича в этой области... Затем при этих диспутах Владимир Ильич поразил нас всех, в том числе и Струве, своей исключительной трудоспособностью. Бывало не раз так, что Струве оперировал при спорах каким-либо литературным материалом (обычно иностранным), не известным Владимиру Ильичу. В таких случаях Владимир Ильич забирал тома материалов у Струве или находил их в публичной библиотеке и на следующее заседание, всего лишь через один или два дня, являлся во всеоружии, вполне владея этим материалом и давая нам блестящий и глубокий анализ его.

И.В. Бабушкин

 

М. А. Сильвин:

Однажды после спора со Струве, очевидно на философские темы, Владимир Ильич сказал:

— Он рисует кружок, заштриховав почти всю его площадь, оставляет чистым только маленький сектор и говорит: заштрихованное — это познанное; эта часть круга непрерывно увеличивается по мере прогресса науки и техники, и она всегда будет увеличиваться; но навсегда останется, пусть маленький, незаштрихованный сектор; это — непознанное и непознаваемое, то, что никогда не будет познано вследствие несовершенства и ограниченности наших органов познания,— и он, по существу, зовет назад к Канту.

Струве переживал, по-видимому, в это время начало той своей духовной эволюции, которая привела его к роковому концу. Владимир Ильич правильно видел в нем только буржуазного демократа, для которого разрыв с народничеством означал переход от мещанского или крестьянского социализма не к пролетарскому социализму, как для нас, а к буржуазному либерализму...

Чего искал Владимир Ильич, сближаясь с кружком «легальных марксистов», общественное значение которых ему было ясно с самого начала? С самого начала он подходил к ним как революционный социалист к буржуазным демократам. Но Ленин, во-первых, нашел в них, в лице Струве, Потресова, Классона, Калмыковой, Туган-Барановского, Булгакова и других, людей с большими знаниями, с высоко развитыми общественными интересами, с навыками научного мышления. На собраниях у Калмыковой, у Классона и Потресова велись споры не только на политические темы, не только об основных принципах марксовой теории, но и на темы отвлеченные. Владимир Ильич склонен был к чистому мышлению, любил его как гимнастику ума... Дебаты у Калмыковой (Струве... жил у нее) давали ему возможность «скрестить шпаги» с противниками теоретически сильными — удовольствие, которого он не мог испытывать в нашем кружке «практиков». Старков и Радченко, сопровождавшие Владимира Ильича в этих вылазках в лагерь буржуазной интеллигенции, состояли при нем как бы в качестве молчаливых свидетелей, посланцев революционной группы, стоявшей за спиной Владимира Ильича...

Владимир Ильич не упускал из виду практических выгод от сближения с «легальными марксистами» для того дела, которому он себя отдал. Для этого дела нужны были новые силы, в особенности литературные, и более обширные, чем наши, общественные связи и технические средства, потому что только при этом открывались возможности широкой пропаганды марксизма посредством газет и журналов.

 

Детище временного союза

Г. М. Кржижановский:

Самая лучшая политика — принципиальная политика. В этом смысле, будучи прекрасно вооружен руководящими принципами учения Маркса, Владимир Ильич был превосходным политиком.

 

М. А. Сильвин:

Но хороший политик должен также обладать тем особым чувством, которое называется чутьем действительности. Владимир Ильич примером своей деятельности... наглядно показал нам высший образец такого проникновеннейшего охвата и понимания действительности.

...Ленин умел вести сложнейшую политическую борьбу с огромной выдержкой и настойчивостью, проявляя изворотливость и гибкость, умея вовремя уступить, даже пойти на компромисс, если обстоятельства того требовали, если это вело к дели. Он не проявлял слепого упорства, не прочь был иногда заключить временные союзы, например в 90-х годах с группой Струве... Раз поставив себе задачу, он добивался ее разрешения.

В. И. Ленин:

...Уже самое начало стихийного рабочего движения, с одной стороны, и поворота передового общественного мнения к марксизму, с другой, ознаменовалось соединением заведомо разнородных элементов под общим флагом и для борьбы с общим противником (устарелым социально-политическим мировоззрением). Мы говорим о медовом месяце «легального марксизма»...

Ни для кого не тайна, что кратковременное процветание марксизма на поверхности нашей литературы было вызвано союзом людей крайних с людьми весьма умеренными. В сущности, эти последние были буржуазными демократами, и этот вывод (до очевидности подкрепленный их дальнейшим «критическим» развитием) напрашивался кое перед кем еще во времена целости «союза»...

Бояться временных союзов хотя бы и с ненадежными людьми может только тот, кто сам на себя не надеется, и ни одна политическая партия без таких союзов не могла бы существовать. А соединение с легальными марксистами было своего рода первым действительно политическим союзом русской социал-демократии. Благодаря этому союзу была достигнута поразительно быстрая победа над народничеством и громадное распространение вширь идей марксизма (хотя и в вульгаризированном виде)...

Но необходимым условием такого союза является полная возможность для социалистов раскрывать рабочему классу враждебную противоположность его интересов и интересов буржуазии.

 

Из предисловия В. И. Ленина к сборнику «За 12 лет»:

От группы с.-д., работавших тогда в Петербурге и создавших, год спустя, «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», в этом кружке были Ст., Р. и я. Из легальных литераторов-марксистов были П. Б. Струве, А. Н. Потресов и К. В этом кружке я читал реферат, озаглавленный: «Отражение марксизма в буржуазной литературе». Как видно из заглавия, полемика со Струве была здесь несравненно более резка и определенна (по социал-демократическим выводам), чем в напечатанной весной 1895 года статье.

 

А. Н. Потресов:

Первоначальный текст своей будущей статьи в сборнике «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития»... Ленин читал у меня на квартире — Петербург, Озерный переулок, дом 9, кв. 6. Это было вскоре после того, как Струве и я познакомились с ним на одном дискуссионном собрании на Охте...

На этом чтении присутствовали Струве, Роберт Эдуардович Классон и я. Ленин на мою квартиру пришел с двумя своими товарищами — Степаном Ивановичем Радченко и Василием Васильевичем Старковым.

 

М. А. Сильвин:

Реферат, прочитанный Владимиром Ильичем по поводу книги Струве в этом кружке («Отражение марксизма в буржуазной литературе»), вызвал между ними ожесточенные споры. В конце концов Струве стал заметно сдаваться. Потресов же, Классон и некоторые другие полностью стали на позицию Владимира Ильича. В числе этих других была А. М. Калмыкова...

По выходе книги Бельтова («К вопросу о развитии монистического взгляда на историю») Владимир Ильич убедил всю эту группу начать общее литературное предприятие. Так зародились «Материалы (к характеристике нашего хозяйственного развития)»...

 

Н. К. Крупская:

Под влиянием начавшего нарастать рабочего движения и под влиянием статей и книг группы «Освобождение труда», под влиянием питерских социал-демократов полевел Потресов, полевел на время и Струве. После ряда предварительных собраний стала нащупываться почва для совместной работы. Задумали сообща издать сборник «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития». От нашей группы в редакцию входили: Владимир Ильич, Старков и Степан Иванович Радченко, от них — Струве, Потресов и Классон.

 

М. А. Сильвин:

Струве я встретил однажды у Владимира Ильича... в период подготовки сборника «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития». Я лишь смутно слышал о переговорах с группой Струве и знал о нем только по его книге «Критические заметки» и по сердитой статье о ней Владимира Ильича «Отражение марксизма в буржуазной литературе», которую мы все читали в рукописи. Как только Струве ушел, я довольно наивно стал выговаривать Владимиру Ильичу за это знакомство:

- Зачем вы его принимаете, что вы от него ждете, что он нам может дать?

Владимир Ильич сухо заметил:

- Вы думаете, что он нам неинтересен, а я думаю, что интересен.

Однако Владимир Ильич тут же меня посвятил в вопрос об издании книги, назвал сотрудников, из которых новым было для меня только имя Ионова, тоже, помнится, старого самарца ³⁸, и рассказал о цензурных затруднениях, какие встречает книга. Он объяснил мне, что книги объемом больше двадцати печатных листов не подлежат предварительной цензуре, но до выпуска в свет должны быть представлены цензору, и вот тут-то и начинается история: «Вероятно, книгу не пропустят».

 

В. И. Ленин:

Что «толчок влево», данный тогда г-ну Струве петербургскими социал-демократами, не остался совсем безрезультатен, это ясно доказывает статья г-на Струве в сожженном сборнике (1895 г.) и некоторые статьи его в «Новом Слове» (1897 г.).

 

М. А. Сильвин:

Статья Струве («Моим критикам») в этом сборнике говорила за то, что Владимир Ильич много преуспел в своем воздействии на него.

 

Н. К. Крупская:

В произведении Владимира Ильича «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» говорится о мелкобуржуазной сущности народничества и о буржуазном подходе Струве к его критике. Ленин здесь вынужден был избегать ссылок на «Капитал» — статья готовилась для легальной печати.

 

В. И. Ленин:

Конец 1894 и начало 1895 годов были периодом крутого поворота в нашей легальной публицистике. Впервые пробрался в нее марксизм, представленный не только заграничными деятелями группы «Освобождение труда», но и русскими социал-демократами. Оживление в литературе и горячие споры марксистов с старыми главарями народничества, которые до тех пор почти безраздельно господствовали (напр., Н. К. Михайловский) в передовой литературе, было преддверием подъема массового рабочего движения в России. Литературные выступления русских марксистов были непосредственным предшественником выступлений на борьбу пролетариата, знаменитых петербургских стачек 1896 года*****, которые открыли эру неуклонно поднимавшегося затем рабочего движения,— этого самого могучего фактора всей нашей революции.

Условия тогдашней литературы заставляли социал-демократов говорить эзоповским языком и ограничиваться самыми общими положениями, наиболее далекими от практики и политики. Это обстоятельство особенно облегчило союз разнородных элементов марксизма в борьбе с народничеством. Наряду с заграничными и русскими социал-демократами эту борьбу вели такие люди, как гг. Струве, Булгаков, Туган-Барановский, Бердяев и т. п. Это были буржуазные демократы, для которых разрыв с народничеством означал переход от мещанского (или крестьянского) социализма не к пролетарскому социализму, как для нас, а к буржуазному либерализму...

Тогда, в 1894—1895 годах, эту истину приходилось доказывать на основании небольших сравнительно уклонений того или иного писателя от марксизма, тогда эту монету приходилось только еще чеканить. И поэтому свою, направленную против г. Струве работу (статья «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» за подписью К. Тулин в сожженном цензурой сборнике «Материалы к вопросу о хозяйственном развитии России», СПБ, 1895 г.) я перепечатываю теперь целиком в трояких целях. Во-первых, поскольку читающая публика ознакомилась с книгой г. Струве и статьями народников против марксистов в 1894—1895 году, постольку имеет значение и критика точки зрения г. Струве. Во-вторых, предостережение г-ну Струве со стороны революционного социал-демократа, сделанное одновременно с нашими общими выступлениями против народников, имеет значение и для ответа тем, кто неоднократно обвинял нас за союз с подобными господами, и для оценки очень знаменательной политической карьеры г-на Струве. В-третьих, старая и во многих отношениях устарелая полемика со Струве имеет значение поучительного образчика. Образчик этот показывает практически-политическую ценность непримиримой теоретической полемики...

Я должен заметить еще по поводу статьи против г. Струве, что в основу ее положен реферат, читанный мной осенью 1894 года в небольшом кружке тогдашних марксистов... Смягчения были сделаны частью по цензурным соображениям, частью ради «союза» с легальным марксизмом для совместной борьбы против народничества...

Кроме того, при чтении статьи 1895 года против г-на Струве, необходимо иметь в виду, что во многих отношениях она является конспектом позднейших экономических работ (особенно «Развития капитализма»). Наконец, следует обратить внимание читателей на последние страницы этой статьи, где подчеркиваются положительные, в глазах марксиста, черты и стороны народничества, как революционно-демократического течения в стране, переживающей канун буржуазной революции...

В 1895 году его (Струве) предостерегали и от него осторожно отмежевывались, как от союзника...

В 1895 году, за несколько лет до «бернштейниады»³⁹ на Западе и до полного разрыва с марксизмом целого ряда «передовых» литераторов в России,— я указывал на то, что г. Струве марксист ненадежный, от которого социал-демократы должны отгородиться.

 

Из статьи В. И. Ленина «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»:

...Книга г. Струве представляет из себя систематическую критику народничества, понимая это слово в широком смысле — как теоретическую доктрину, определенно решающую важнейшие социологические и экономические вопросы, и как «систему догматов экономической политики»... Одна уже постановка подобной задачи могла бы сообщить книге выдающийся интерес; но еще важнее в этом отношении та точка зрения, с которой ведется критика. Об ней автор говорит в предисловии следующее:

«Примыкая по некоторым основным вопросам к совершенно определившимся в литературе взглядам, он (автор) нисколько не считал себя связанным буквой и кодексом какой-нибудь доктрины. Ортодоксией он не заражен»...

Из всего содержания книги явствует, что под этими «совершенно определившимися в литературе взглядами» разумеются взгляды марксистские. Спрашивается, какие же именно «некоторые основные» положения марксизма автор принимает и какие отвергает? — почему и насколько? Автор не дает прямого ответа на этот вопрос.

 

Н. К. Крупская:

В статье «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» он (Владимир Ильич) указывал, чем точка зрения Струве решительно отличается от точки зрения Маркса.

 

В. И. Ленин:

Философствование о возможности «иных путей для отечества», это — только внешнее облачение народничества. Содержание же его — представительство интересов и точки зрения русского мелкого производителя, мелкого буржуа. Поэтому народник в теории точно так же является Янусом, который смотрит одним ликом в прошлое, другим — в будущее, как в жизни является Янусом мелкий производитель, который смотрит одним ликом в прошлое, желая укрепить свое мелкое хозяйство, не зная и знать ничего не желая об общем экономическом строе и о необходимости считаться с заведующим им классом, — а другим ликом в будущее, настраиваясь враждебно против разоряющего его капитализма.

Понятно отсюда, что отвергать всю народническую программу целиком, без разбора, было бы абсолютно неправильно. В ней надо строго отличать ее реакционную и прогрессивную стороны. Народничество реакционно, поскольку оно предлагает мероприятия, привязывающие крестьянина к земле и к старым способам производства, вроде неотчуждаемости наделов и т. п., поскольку они хотят задержать развитие денежного хозяйства, поскольку они ждут не частичных улучшений, а перемены пути от «общества» и от воздействия представителей бюрократии... Против подобных пунктов народнической программы необходима, конечно, безусловная война. Но есть у них и другие пункты, относящиеся к самоуправлению, свободному и широкому доступу знаний к «народу», к «подъему» «народного» (сиречь мелкого) хозяйства посредством дешевых кредитов, улучшений техники, упорядочений сбыта и т. д., и т. д., и т. д. Что подобные, общедемократические, мероприятия прогрессивны,— это признает, конечно, вполне и г. Струве. Они не задержат, а ускорят экономическое развитие России по капиталистическому пути, ускорят создание внутреннего рынка, ускорят рост техники и машинной индустрии улучшением положения трудящегося и повышением его уровня потребностей, ускорят и облегчат его самостоятельное мышление и действие...

Марксисты должны иначе ставить эти вопросы, чем это делали и делают гг. народники. У последних вопрос ставится с точки зрения «современной науки, современных нравственных идей»; дело изображается так, будто нет каких-нибудь глубоких, в самых производственных отношениях лежащих причин неосуществления подобных реформ, а есть препятствия только в грубости чувств: в слабом «свете разума» и т. п., будто Россия — tabula rasa******», на которой остается только правильно начертать правильные пути...

Постановка этих же вопросов у марксистов необходимо должна быть совершенно иная. Обязанные отыскивать корни общественных явлений в производственных отношениях, обязанные сводить их к интересам определенных классов, они должны формулировать те же desiderata*******, как «пожелания» таких-то общественных элементов, встречающие противодействие таких-то других элементов и классов... Если ставить те же вопросы применительно к теории классового антагонизма [для чего нужен, конечно, «пересмотр фактов» русской истории и действительности],— тогда ответы на них будут давать формулировку насущных интересов таких-то классов,— эти ответы будут предназначаться на практическую утилизацию их именно этими заинтересованными классами и исключительно одними ими,— они будут рваться, говоря прекрасным выражением одного марксиста (Г. В. Плеханова), из «тесного кабинета интеллигенции» к самим участникам производственных отношений в наиболее развитом и чистом их виде, к тем, на ком всего сильнее сказывается «обрыв нити», для кого «идеалы» «нужны», потому что без них им приходится плохо...

Итак, как бы ни подходили мы к вопросу,— разбирая ли содержание царящей в России системы экономических отношений и разные формы этой системы в их исторической связи и в их отношении к интересам трудящихся,— или же разбирая вопрос об «обрыве нити» и о причинах этого «обрыва», — в обоих случаях мы приходим к одному выводу, к выводу о великом значении той исторической задачи «дифференцированного от жизни труда», которая выдвигается переживаемой нами эпохой, к выводу о всеобъемлющем значении идеи этого класса.

 

«Запретить и сжечь!»

Н. К. Крупская:

Работа «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»... предназначалась для легальной печати, а потому и говорилось в ней о «противоположности классовых интересов» намеками. Еще более «рыбьим языком» пришлось говорить о классовой борьбе. Классовая борьба называлась «теорией классового антагонизма», требования рабочего класса назывались «формулировкой насущных интересов каких-то классов», борьба рабочего класса за свои требования называлась «утилизацией», рабочие назывались «участниками производственных отношений в наиболее развитом и чистом их виде», нелегальная работа — «невидной работой», отказ от борьбы за демократические требования, игнорирование их — «обрывом нити», социализм — «идеалами».

 

А. Н. Потресов:

Сборник («Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития») начался печатанием сразу в двух типографиях в январе и был закончен печатанием в конце апреля 1895 года.

 

Из донесения исполняющего должность председателя Петербургского цензурного комитета С. И. Коссовича в Главное управление по делам печати:

2-го сего мая представлена в С.-Петербургский цензурный комитет, отпечатанная без предварительной цензуры, книга под заглавием: «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития. Сборник статей» (8°, 232 + 259 стр., 2000 экземпляров, типография Сойкина, цена 3 рубля).

Книга эта, состоящая из статей Скворцова, Потресова, Тулина, Кузнецова, Утиса и псевдонима «В. И.»********, оказалась крайне тенденциозною, почему сообщено было инспекторскому надзору о ее задержании. По расследовании оказалось, что книга отпечатана вполне и набор ее разобран,— вследствие сего, за невозможностью обратить ее в издание подцензурное, типография обязана подпискою не выпускать экземпляров впредь до особого распоряжения.

 

10 мая 1895 года цензор П. А. Матвеев представил в С.-Петербургский цензурный комитет доклад о сборнике статей под заглавием «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития». В докладе отмечалось:

Названный сборник состоит из двух отделов: первый посвящен разработке земского статистического материала по формулам теории Карла Маркса, и второй полемике с народниками и сторонниками общинного землевладения.

Вообще рассматриваемая книга является органом русских марксистов, и в ней излагается доктрина этих последних. Во втором отделе сборника в первой из помещенных в нем статей за подписью К. Тулина под заглавием «Экономическое содержание народничества» на это категорически указано и объяснено, что цель ее — «сличение общих исходных пунктов народничества и марксизма и указание, в чем их коренное отличие»...

...Формула Маркса приводится во всех статьях сборника и с комментариями, придаваемыми ей особенно в статье К. Тулина, получает характер вредной доктрины, проводимой так называемыми русскими марксистами. Эта доктрина заключается в учении о борьбе классов, вследствие взаимной противоположности интересов,— борьбе, для которой нужна боевая организация рабочих, так как иначе невозможно оградить свободу труда от эксплуатации капитала. Разрешение этой задачи нелепо возлагать на государство, которое по самой природе своей на стороне капитала, угнетающего труд, и развитие капитализма — естественный продукт всего политического и экономического строя современной жизни.

Таков смысл учения русских марксистов, возведенного ими в своего рода экономический догмат, ключ к пониманию которого дает статья К. Тулина, представляющая наиболее откровенную и полную программу марксистов.

 

Цензор пришел к выводу:

1) что настоящий сборник имеет в виду распространение доктрины, направленной против существующего общественного и государственного порядка, причем русские марксисты, выступившие в этом сборнике, в своих комментариях и выводах из экономической теории Карла Маркса в том виде, как она изложена в его трактате «О капитале», заходят далее его самого, очевидно руководствуясь не только научными и критическими исследованиями в области политической экономии, но и агитаторскою деятельностью во главе Интернационального Общества Рабочих, основанного с целью возбуждения классовой борьбы между представителями труда, рабочими, и представителями капитала, и под которыми русские марксисты, как это видно из статьи К. Тулина, разумеют буржуазию в самом широком смысле, причисляя к органам ее все установленные государством власти;

2) что в статье К. Тулина «Экономическое содержание народничества» государство выставлено пособником и союзником капитализма, угнетающего и эксплуатирующего народный труд, причем осмеяны, как явная нелепость, невинные пожелания тех, кто ожидает разрешения вопроса о народных нуждах и удовлетворения социальных потребностей от государственной власти;

3) что как в названной статье К. Тулина, так и в статье Скворцова «Итоги крестьянского хозяйства» высказаны крайне вредные суждения о крестьянской реформе и допущены злонамеренные толкования правильности выкупа крестьянами земли;

4) что в статье Д. Кузнецова «Пессимизм, как отражение экономической действительности» содержится выписка из брошюры Энгельса, ученика и последователя Маркса, указывающая, что разрешение социального вопроса, то есть освобождение одного класса от эксплуатации другими, надо искать в рабочем движении, ибо только пролетариат, собранный в больших городах, освобожденный от традиционных цепей, способен совершить великое общественное преобразование, которое положит конец эксплуатации обездоленных классов, представителей труда;

5) что циркуляром Главного управления по делам печати от 14 января 1894 года за № 280 указано, что по распоряжению г. министра внутренних дел воспрещена перепечатка вторым изданием первых двух томов русского перевода сочинения Карла Маркса «О капитале», между тем настоящий сборник статей не только распространяет изложенное в этом сочинении учение, но и тенденциозно применяет его к нашей общественной жизни, отрицая в принципе всякие мероприятия с целью улучшения экономического положения народа, исходящие от государства.

Посему, усматривая в сборнике статей под заглавием «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» вредное направление, клонящееся к потрясению существующего порядка и притом высказанное не в качестве отдельного, личного мнения, а как бы в виде программы русских последователей учения Маркса, я, на основании 95-й и 149-й статей цензурного устава, представляю о сем комитету.

 

Архивная справка:

18 мая А. Н. Потресов подал в Главное управление по делам печати прошение о выпуске книги в обращение если не целиком, то хотя бы с урезками, изъятием «отдельных мест» и даже, может быть, статей.

Но, по-видимому, лето вызвало полный перерыв в деле, и возобновилось оно в октябре просьбой Главного управления по делам печати к петербургскому градоначальнику о высылке им управлению сорока экземпляров сборника. Градоначальник фон Валь исполнил просьбу.

Затем идет новый перерыв до февраля 1896 года, когда департаментом полиции были... получены сведения о вышедшей в минувшем году книге с «крайне тенденциозными статьями» «лиц, придерживающихся экономических учений Карла Маркса». Директор департамента полиции Н. Н. Сабуров конфиденциальным письмом запросил начальника Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистова о том, «к какой категории сочинений должна быть отнесена эта книга», и просил прислать экземпляр ее. Феоктистов лично посетил Сабурова и представил ему на одобрение проект заготовленного представления в комитет министров от имени министра внутренних дел. Сабуров с своей стороны одобрил, а затем и сам министр Горемыкин подписал. Представление вкратце суммирует содержание доклада и в цитатах дает ряд выдержек из статьи К. Тулина... Вывод — необходимость применения статьи 149 устава о цензуре и печати издания 1890 года (Свод законов, т. XIV) о представлении дела в комитет министров.

Комитет министров в заседании от 5 марта 1896 года «положил: выпуск в свет означенной книги... воспретить», о чем председатель его А. Куломзин выпиской от 19 марта и уведомил министра внутренних дел Горемыкина «для дальнейших с его стороны распоряжений».

На основании этого постановления начальник Главного управления по делам печати Феоктистов 19 марта распорядился, во-первых, о доставке ему в управление Спб. цензурным комитетом всех имеющихся у него экземпляров книги, кроме одного, хранящегося в делах; во-вторых, об отсылке двух экземпляров книги... для хранения в секретном отделении Публичной библиотеки и, в-третьих, об уничтожении остальных экземпляров книги с.-петербургским градоначальство». с соблюдением порядка, изложенного в отношении от 4 июля 1872 года за № 2701.

 

А. И. Ульянова-Елизарова:

Сборнику этому не удалось проскочить через цензуру, как изданной ранее книге Плеханова под псевдонимом Бельтов «К. вопросу о развитии монистического взгляда на историю». Мудреное заглавие спасло книгу Плеханова, содержавшую ярые нападки на народников и определенно высказывавшую точку зрения революционных марксистов. А сборник «Материалов», несмотря на нескольких сухих, кишащих цифирью статей, влетел за статью Тулина и был сожжен...

Таким образом, цензура быстро разобрала разницу между марксизмом революционным — социал-демократией — и марксизмом легальным.

 

А. Н. Потресов:

В мае (1896 года) окончательно была решена его (сборника) судьба, и тогда же из брошюровочной было стащено 100 экземпляров, которые и разошлись.

 

Как феникс из пепла...

И. Н. Чеботарев:

Как-то он (Владимир Ильич) принес мне только что отпечатанный и не выпущенный еще цензурою сборник... со статьей... за подписью К. Тулин — «Экономическое содержание народничества»; Владимир Ильич не говорил мне тогда, что это его статья, но очень интересовался мнениями о ней как моим личным, так и других.

 

М. А. Сильвин:

Молодежь зачитывалась ею (книгой), и наиболее популярной в ней была статья Тулина (один из псевдонимов Владимира Ильича). Один экземпляр книги я получил из его рук.

 

Ю. М. Стеклов:

Статья эта произвела на меня, помню, сильное впечатление. Автор... говорил тоном власть имущего, он решал и вязал, изрекая свои приговоры с таким авторитетом, который мог себе позволить только крупнейший деятель, имеющий за собой уже продолжительный политический и литературный стаж. Это — с одной стороны. А с другой стороны, невольно навязывалось сопоставление отношения К. Тулина к Струве с отношением Плеханова к тому же П. Струве в его известной книге «Монистический взгляд на историю», вышедшей за год до того под псевдонимом Бельтова. Опытный и искушенный Плеханов не нашел в своем арсенале резких слов осуждения по адресу г. Струве, уже тогда показавшего изрядный кончик буржуазного ушка. Он даже брал на себя его защиту от Михайловского. А молодой Тулин сразу разглядел, что скрывается за писаниями г. Струве, и разделал его, что называется, под орех.

 

Ц. С. Бобровская (Зеликсон):

Один из немногих уцелевших экземпляров этого сборника появился в то время (в конце 1895 года) в нелегальных марксистских кружках Варшавы. У нас тем временем все сильнее и сильнее развертывалась дискуссия между марксистами и народниками о судьбах грядущей русской революции, в которой каждый из нас готовился принять участие...

Вот почему таким большим праздником для нас было появление марксистского сборника с опубликованной в нем статьей В. И. Ленина. (Тогда мы еще не знали, что Тулин не настоящая фамилия автора.) Эта статья, в которой была дана марксистская критика народничества, послужила для нас замечательным оружием в повседневной борьбе с нашими идейными противниками.

 

Н. Е. Федосеев писал о статье В. И. Ленина:

...Говорят, это лучшая статья во всем сборнике.

 

Из письма А. П. Скляренко М. Т. Елизарову:

Прекрасная статья Тулина объехала уже несколько городов Архангельской губернии, и у меня по поводу нее затеялась довольно содержательная переписка с одним «сомневающимся вевистом (сторонником В. В.— В. П. Воронцова)».

 

Е. Е. Колосов (Марк Горбунов):

Эта статья («Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»)... циркулировала уже тогда в кружках молодежи и... интеллигенции в Сибири, например зимой 1895—1896 годов в Томске, и привлекла к себе большое внимание.

 

Л. С. Федорченко (Н. Чаров):

Помню хорошо, очень много дал нам в смысле осознания и приложения теории марксизма к русской жизни полученный нами в Шенкурске марксистский сборник, уничтоженный цензурой, в котором была блестящая статья Ленина, вскрывшая «объективизм» Петра Струве в его первой известной книге «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» и показавшая, как нужно применять метод классового анализа к сложным явлениям русской общественной жизни.

 

В. Трапезников писал из Казани Р. Поморцевой в Пермь (29 декабря 1895 года):

Здесь получен (тайно) сборник статей Струве... Потресова, П. Скворцова, Тулина и Кузнецова, не пропущенный в продажу. Роскошная вещь!

 

Из письма социал-демократа, подписавшегося инициалом «X», В. И. Ленину:

...Ваша статья в марксистском сборнике порешила мой переход к марксизму от утопических воззрений, переход в одинаковой мере замедленный книгой Струве и ускоренный книгой Бельтова... На меня она произвела сильнейшее впечатление именно тем, что она обнаруживает умение отчетливо понять и себя, и своего противника, как объективно обусловленные явления жизни,— то, в чем заключается идейная сила марксизма.

 

О. Б. Лепешинская:

Выступление В. И. Ульянова (в дискуссии с П. Б. Струве на даче в Лесном, под Петербургом), основанное на глубоком знании Маркса, полное пламенной веры в победу рабочего дела, его рефераты, книги против народничества и «легального марксизма» помогли многим молодым марксистам стать на верные революционные позиции.

Уже в то время, в 1894 году, двадцатичетырехлетний Владимир Ульянов выступал во всеоружии не только против явно враждебной марксизму народнической идеологии, но и против извратителей марксизма в самой марксистской среде.

Во взглядах Струве, в то время не разгаданных даже Плехановым, Владимир Ильич уже ясно различал черты будущего врага рабочего класса. Он подметил в его хитрых уловках мысли блудливую повадку лжемарксистов, проталкивавших под видом «модного учения» зерно буржуазной идеологии.

 

Из брошюры В. И. Ленина «Победа кадетов и задачи рабочей партии» (1906 год):

Господин Струве был контрреволюционером в 1894 году, когда делал брентановские⁴⁰ оговорки к марксизму в своих «Критических заметках». И, несмотря на усилия некоторых из нас «толкнуть» его от брентанизма к марксизму, господин Струве ушел окончательно к брентанизму.

 

Из статьи В. И. Ленина «Крах II Интернационала» (1915 год):

«Критические заметки» Струве вышли в 1894 году, и за 20 лет русские социал-демократы познакомились досконально с этой «манерой» образованных русских буржуа проводить свои взгляды и пожелания под прикрытием «марксизма»,— очищенного от революционности. Струвизм есть не только русское, а, как показывают особенно наглядно последние события, международное стремление теоретиков буржуазии убить марксизм «посредством мягкости», удушить посредством объятий, путем якобы признания «всех» «истинно научных» сторон и элементов марксизма, кроме «агитаторской», «демагогической», «бланкистски-утопической» стороны его. Другими словами: взять из марксизма все, что приемлемо для либеральной буржуазии, вплоть до борьбы за реформы, вплоть до классовой борьбы (без диктатуры пролетариата), вплоть до «общего» признания «социалистических идеалов» и смены капитализма «новым строем», и отбросить «только» живую душу марксизма, «только» его революционность.

 

* См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 67—122.

** Реплик (нем.).

*** Имеется в виду издание книги Н. Бельтова (Г. В. Плеханова) «К вопросу о развитии монистическом взгляда на историю».

**** См. стр. 178—-189 наст, издания.

***** См. о них стр. 350—366 наст, издания.

****** Чистая доска (латинск.).

******* Пожелания, требования (латинск.).

******** К. Тулин — псевдоним В. И. Ленина, Д. Кузнецов и Утис — псевдонимы Г. В. Плеханова, «В. И.» — В. А. Ионов.