УСЫСКИН Григорий Самойлович,
доктор исторических наук
ШАЛАШ ИЗ ГРАНИТА
Это рассказ о поисковой работе 7б класса Сестрорецкой средней школы №324. В один из дней ребята отправились в гости к Алексею Александровичу Блеку. Он был руководителем строительства Музейного комплекса «Шалаш» в Разливе.
А строил Алексей Александрович много и в разных концах страны. Ему довелось участвовать в строительстве Комсомольска-на-Амуре, металлургического комбината в Кемеровской области. В нашем городе он занимался реконструкцией Марсова поля и Ланского шоссе.
Алексей Александрович с удовольствием вспоминал события тех далёких лет, которые считал в своей жизни самыми счастливыми. Ребята попросили разрешения записать его рассказ. «Конечно, конечно, — согласился Блек, — записывайте, я постараюсь объяснить всё внятно и неспешно». Вот эта история.
«Однажды меня как опытного, хотя и молодого строителя вызвали в Ленинградский губком, так в ту пору назывался областной комитет партии, и сказали, что надо построить памятник Ленину в Разливе. В первый момент я не мог понять: почему в Разливе? И почему на берегу озера? В те 20-е годы о последнем подполье вождя знали только друзья и верные его соратники.
Я обрадовался такому почётному заданию. Пообещал: сделаю все, что в моих силах.
Сразу же поехал на станцию Разлив, к сестрорецкому рабочему Николаю Александровичу Емельянову, у которого в конце лета 1917 года под видом финна-косца жил Ленин.
Николай Александрович и объяснил мне, где и как возникла идея этого памятника. В траурные дни 1924 года, в дни прощания с вождём Емельянов был в Москве. На одном из траурных митингов собравшиеся попросили его выступить и рассказать о своих встречах с Ильичём. Николай Александрович вспоминал, как укрывался Ильич от ищеек правительства Керенского в шалаше за озером на глухом покосе, как писал свою книгу «Государство и революция».
Сразу же после выступления Емельянова представители делегаций высказали пожелания увековечить ленинское место на лесной поляне. И питерские рабочие единогласно поддержали эту идею. 27 июня 1925 года Президиум Ленинградского Совета принял постановление соорудить памятник за озером Разлив.
Проект памятника поручили разработать талантливому ленинградскому архитектору А.И. Гегелло.
Поведал мне обо всем Николай Александрович, и отправились мы с ним на лодке к противоположному берегу озера. Переправились.
Вижу: кругом болото, заросли кустарника. Думаю: а вдруг не найдет Емельянов эту полянку? Начинаю волноваться. Оказалось, зря я за Николая Александровича беспокоился, помнил он все хорошо. Хоть и пришлось полазить с ним по кустам да болотам, а все-таки вывел меня на заветную полянку. Говорит: «Смотри, запоминай! Вот березка, возле которой стоял шалаш. А вот родничок, из которого воду для чая черпали. Вкусный чай получался».
Как мне в тот день пришло в голову захватить с собой фотоаппарат? Сейчас и не припомню. Заснял я тогда всё на плёнку. Что мне из приметных мест Николай Александрович показал. Здорово для дела пригодилось. Потом я уж с камерой никогда не расставался.
Строительство памятника начали зимой 1927 года. Розовый крупнозернистый гранит привозили из посёлка Борисова Грива. Выгружали заготовки на сестрорецком берегу у посёлка Разлив. Обрабатывали камень буквально около самого дома Емельянова. А потом, по весне, работы перенесли к самому месту строительства. Гранитные глыбы доставляли туда на лодках и плотах.
Когда все строительные материалы перевезли и можно было браться за дело, возникла непредвиденная сложность — плывуны. Земля буквально уходила из-под ног. Человека не держала, а не то, что сооружение из гранита. Ничего удивительного — кругом болото. А место повыше да посуше выбрать нельзя. Пришлось под основание будущего памятника подвести большую железобетонную плиту. После её установки приступили к монтажу гранитных блоков.
Одновременно с сооружением монумента отсыпали дорогу от станции Тарховка и возводили пристань. Бригадам строителей приходилось трудиться в сложных условиях, иногда по пояс в воде. Да и техника в те годы была совсем не такой, как в наши дни: кирка да лопата, тачка вместо транспорта, в лучшем случае — телега с лошадью. Зато как работали люди!
Никогда не забуду одного деда, кузнеца по профессии. Звали его Карл Нисканен. Узнав о строительстве, он к нам из Финляндии пришел, в самый разгар стройки. Как добрался — не знаю, кузнец говорил только по-фински. По-русски знал одно лишь слово: Ленин.
Сестрорецким рабочим, говорившим по-фински, объяснял свое появление так: «Я уже прожил жизнь, но мало пришлось сделать хорошего. Самое доброе, что смогу еще сделать, — это потрудиться на стройке памятника великому человеку, давшему свободу моей родине - Финляндии».
Приняли Нисконена в бригаду, и работал он с утра до вечера, молодым пример показывал, хотя и было ему, не поверите, 82 года. И когда все закончили, он, не дожидаясь торжественного открытия, ушел от нас тихо и незаметно. Так же, как появился.
Завершили строительство летом 1928 года, и 15 июля состоялось торжественное открытие. Я много снимков сделал в этот день и других просил фотографировать».