Вопрос о Брестском мире: внутренний кризис партии большевиков и распад левого блока в Советском правительстве
Кохановский А.А. Уральский федеральный университет (г. Екатеринбург)
20 ноября (3 декабря) 1917 г. советская мирная делегация, состоящая из большевиков и левых эсеров, начала сепаратные мирные переговоры с Центральными державами. Несмотря на сложнейшее внутреннее положение в стране советская сторона всячески затягивала и откладывала достижение мира, учитывая углубление революционной обстановки в самой Германии и ее неудачи на Западном фронте.
Необходимо заметить, что на всех этапах переговоров позиции большевиков и эсеров соответствовали друг другу. Но несмотря на сходство мнений о мире они исходили из различных идеологических соображений: «для ПЛСР был характерен полуанархический подход, поэтому аргументация большевиков, будто воевать Россия не может ввиду отсутствия армии, не убеждала левых эсеров, ибо они полагали, что о войне между социалистами вообще и речи быть не может»[1]. Лидер партии М. Спиридонова на одном из заседаний ВЦИК заявила о полном доверии большевикам в деле переговоров, то же выражал Б. Камков на III съезде Советов, а 18 февраля на объединенном заседании ЦК РСДРП(б) и ЦК ПЛСР они проголосовали за принятие германских условий[2].
Однако даже у самих большевиков не было единства в вопросе о мире: мнение Ленина о сепаратном мире с Германией поддерживали немногие члены партии, большинство высказывалось за немедленное начало революционной войны («левые коммунисты»). После неоднократных срывов в переговорах Ленин уже готовился признать и аннексионный мир, Троцкий же соглашался только на мир без аннексий и контрибуций. 21 января 1918 г. на партийном совещании он впервые выдвинул знаменитую формулу «ни мира, ни войны» и полная демобилизация армии[3]. Такую «среднюю линию» поддержало партийное большинство и левые эсеры: член ПЛСР А. Измайлович, говоря, что левые эсеры «мира не подписывают и войны не ведут»[4].
А 22 февраля произошел фактический раскол в партии большевиков, когда Н. Бухарин, Г. Ломов, М. Урицкий и др. подали в ЦК заявление о резком несогласии даже обсуждать идею о мирном договоре с Германией, несогласие выразили Ф. Дзержинский, А. Иоффе и Н. Крестинский, но примкнуть к Бухарину не решились: «в это период ПЛСР представляла для Ленина опасность меньшую, чем левые коммунисты»[5]. Левые эсеры продолжили всецело оказывать поддержку позиции Ленина, совместно приняв 21 февраля декрет «Социалистическое отечество в опасности!» и поддержав декрет против эсеров, меньшевиков и левых коммунистов.
23 февраля Ленин пригрозил уходом в отставку, вынудив руководство партии голосовать за мир (Бухарин был против, Троцкий и Дзержинский воздержались). После этого левые коммунисты ушли с постов и начали пропаганду против заключения мира в печатных органах[6]. На заседании ВЦИК 23-24 февраля большевистская фракция приняла резолюцию о принятии условий мира, поддержанную левоэсеровской фракцией. Однако на следующем заседании левые коммунисты покинули ВЦИК, а во фракции левых эсеров произошел раскол и в целом она голосовала против Брестского мира. Несмотря на это Ленину удалось добиться перевеса и сообщить Центральным державам о возобновлении переговоров с 1 марта.
Воспринимая серьезнейшую оппозицию сепаратному миру со стороны левых коммунистов, Ленин в период переговоров был вынужден сместить упор с необходимости заключения мира на любых условиях на важность «передышки» для начала ведения революционной войны: «при такой постановке вопроса он почти стирал грань между собою и левыми коммунистами»[7], подобно Троцкому, сформулировав среднюю линию ради восстановления единства партии.
Соглашение с Германией было достигнуто 3 марта, 5 марта делегация подписала мирный договор. Условия его оказались более чем тяжкие: Россия обязалась отторгнуть наиболее промышленно развитые регионы, подписать мирный договор с Украинской Народной Республикой, вывести войска и флот из Финляндии и демобилизовать армию.
Экстренный съезд партии большевиков одобрил ленинскую «передышку». Оставалась только ратификация договора съездом Советов, где главе государства предстояло столкнуться с серьезной оппозицией других социалистических партий и прежде всего доселе союзных левых эсеров и с перспективой слияния на съезде левых эсеров с левыми коммунистами[8].
IV Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов открылся 15 марта 1918г. Большевики имели здесь решающий перевес в голосах: из 1084 делегатов они составляли 732, а левые эсеры – 238 человек[9]. С докладом о ратификации выступил Ленин, заявив, что «какова бы ни была передышка, как бы ни был непрочен… и унизителен мир, он лучше, чем война, ибо он дает вздохнуть народным массам»[10]. В ответ на данное заявление левые эсеры развернули широкое противодействие ратификации, Камков возразил, что мира быть не может и пообещал развернуть вооруженное сопротивление силам империализма[11]. Ленин обвинил их в неспособности оценить реальную международную обстановку и неспособность страны вести дальнейшую войну, заметив, что эсеры всегда шли позади большевиков. В этом высказывании с лидером большевиков поначалу была солидарна и М. Спиридонова, подтвердив, что «мир был подписан не большевиками: он подписан нуждой, голодом, нежеланием всего народа…воевать»[12].
Большинством голосов съезд ратифицировал Брест-Литовский мирный договор[13]. После его утверждения Штейнберг огласил декларацию левых эсеров об отзыве членов ПЛСР из СНК, но обещал поддерживать его в проведении программ Октябрьской революции[14]. Таким образом, левые эсеры вышли из состава Советского правительства. Правительственная коалиция развалилась, однако, не окончательно: левые эсеры продолжили деятельность во ВЦИК, военном ведомстве, различных комитетах и комиссиях, коллегии ВЧК, в Советах, В. Карелин и В. Штейнберг вошли в правительство Советской Украины. 4 апреля ЦК РКП(б) договорился об оставлении членов ПЛСР в коллегиях ряда наркоматов, а П. Прошьяна включил в состав Высшего Военного Совета Республики. На этом конфликт удалось сгладить, и сотрудничество продолжилось.
17 апреля состоялся II съезд ПЛСР, главным вопросом которого был вопрос о том, продолжить ли тесное социалистическое сотрудничество с большевиками либо перейти в оппозицию. Отчет ЦК ПЛСРбыл выдержанным по отношению к РКП(б), но обвинял их в узурпации правительством прав ВЦИК, принципе демократического централизма, противоречащим идее советской федерации. М. Спиридонова вспоминала о спорах по каждому пункту закона о социализации земли, о невнимании большевиков к роли крестьянства в революции. Более радикальную позицию, предполагающую открытую борьбу с властью, высказали Прошьян, Карелин, Штейнберг и особенно Камков, заявивший о мире как могильщике мировой революции и необходимости поднять новое революционное восстание, в котором «левые эсеры сыграют главную и решающую роль»[15]. В. Алгасов же, напротив, говорил о необходимости сотрудничества с властью, «за что и поплатился тем, что не был избран в более радикальный ЦК»[16].
Таким образом, ратификация Брестского мирного договора положила начало не только разрушению коалиции большевиков и левых эсеров, но и поставила под угрозу сплоченность и единоначалие в рядах руководства самой партии Ленина, которое все же удалось возродить.
Литература
1. История политических партий России. М., 1994. С. 356.
2. Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир. М., 1992.С. 259.
3. Там же. С. 229.
4. Там же. С. 270.
5. Там же. С. 261.
6. Там же. С. 264.
7. Там же. С. 277.
8. Там же. С. 296.
9. Гусев К.В. Крах партии левых эсеров. М., 1963. С. 152.
10. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.35. С. 155.
11. Гусев К.В. Указ. соч. С. 153.
12. Политические деятели России 1917. М., 1993. С. 302.
13. Там же. С. 153.
14. Фельштинский Ю. Указ. соч. С. 591.
15. Политические деятели России 1917. М., 1993. С. 138.
16. Первое Советское правительство. М., 1991. С. 459.