Страница 2 из 10
Часть 2
ГЛАВА 8
ЗАГОВОРЩИКИ ГОТОВЯТСЯ К РЕВАНШУ
Кто не умеет управлять, тот всегда становится узурпатором.
Бини
В сложной и противоречивой ситуации оказалась большевистская партия к началу сентября 1917 года. Несомненно, устранение с политической арены генерала Корнилова явилось ее большой победой. Определенный политический капитал приобрели большевики и при выборах в Петроградскую Городскую думу. Однако возникли новые сложности, преодолеть которые было не так просто.
Отметив тот факт, что после корниловского мятежа большевики стали реальной силой, Арутюнов тут же спешит восстановить «историческую справедливость»:
…Нельзя было не учитывать и позицию ЦИК и ИВСКД в вопросе о власти. Резолюция совместного пленарного заседания оказалась не в пользу большевиков. Заседание отвергло их проект создания правительства исключительно из “представителей революционного пролетариата и крестьянства”. Не получили широкой поддержки и депутаты Петроградской Городской думы, которые призывали передать всю полноту власти Советам…
Наконец, следует сказать о наличии серьезных разногласий в самой большевистской партии. Они касались как самой программы борьбы за власть, так и ее методов…
Однако разногласия между лидерами большевиков не мешали немецким властям произвести очередное денежное вливание в кассу Ленина. Свидетельством тому секретная телеграмма, отправленная из шведской столицы в Кронштадт.
Документ № 12
“Стокгольм. 12 сентября 1917 г. Господину Фарзеру,
в Кронштадте (через Гельсингфорс).
Поручение исполнено, паспорта и указанная сумма 207000 марок по ордеру Вашего Господина Ленина упомянутым в Вашем письме лицам вручены. Выбор одобрен его Превосходительством Господином Посланником. Прибытие названных лиц и получение их контр-расписок подтвердите.
С уважением Свенсон” .
Почему-то «вливание» больше похоже на «вЫливание». Насколько я понял, «одобренные лица» в Стокгольме получили деньги со счёта Ленина. Что это за «лица», кто такой Фарзер, выбравший их, и кто такой его Превосходительство Господин Посланник, эти «лица» одобривший – непонятно. Отмечу, что эта телеграмма является составной частью той самой Сводки российской контрразведки (РЦХИДНИ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 52. Л. 4).
Далее следует обзор ленинских статей того периода. Общий акимовский вывод: «Внимательно прочитав статьи Ленина того периода, начинаешь понимать, почему члены ЦК и редакций большевистских газет не хотели публиковать эти бредовые мысли и “откровения”». Этим можно было бы, и ограничиться, но, для демонстрации мощного арутюновского интеллекта, не могу не привести одно высказывание. По Арутюнову, даже сам Ленин якобы признал «…неоспоримый факт принадлежности большинства населения России к мелкобуржуазному классу». Тут, как говорится, не прибавить. Желающие могут сами найти известное ленинское высказывание и решить самостоятельно, каким уровнем интеллекта должен обладать человек, чтобы сделать из этих слов настолько убогий вывод.
После этого наступает черёд ленинских писем к ЦК, в которых он выдвигал план немедленной подготовки к вооружённому восстанию с целью захвата власти. Общий арутюновский вывод: «…Думается, это хорошо понимали в Центральном Комитете и в редакциях большевистских газет, которые в ряде случаев принимали решение не публиковать его работы, написанные в сентябре-октябре, поскольку приведенные в них “факты” и советы были либо плодом его фантазии, либо весьма далеки от истины. Я уже не говорю о том, что он сознательно опускал реальные факты, которые дискредитировали большевиков».
В целом, Аким верен себе и большую часть главы успешно доказывает, что «большевики заметно потеряли влияние и авторитет в массах», кроме того, Ленина поддерживала только часть расколовшегося ЦК. Другими словами, на стороне Ленина была только часть Центрального Комитета потерявшей авторитет партии. Как я понимаю, такой пустяк, что и говорить не о чем!
Своими частыми и назойливыми письмами Ленин создавал в Центральном Комитете нервозную обстановку, отнимал у его членов много времени. Поэтому на заседании 3 октября было принято решение “предложить Ильичу перебраться в Питер, чтобы была возможной постоянная тесная связь”.
Скорее всего, первоначальным вариантом у Акима было «Своими частыми, назойливыми, идиотскими и дебильными письмами…», но потом Арутюнов взял себя в руки. А вообще-то, неплохое решение: чтобы не надоедал письмами, - пригласили приехать.
После переезда в Петроград Ленин активизирует свою деятельность (назойливую?)…
К этому времени Центральный Комитет окончательно раскололся на сторонников и противников Ленина. Используя благоприятные условия, экстремисты стали протаскивать нужные решения. Так, например, 7 октября на собрании делегатов-большевиков, прибывших на заседание Предпарламента, пользуясь отсутствием Зиновьева, Рыкова, Ногина и других авторитетных лидеров, Троцкому удалось незначительным перевесом голосов принять решение о его бойкоте. Опираясь на воинственно настроенных членов Петроградского комитета и военной организации, Ленин вел подготовку к свержению Керенского. Как утверждал в своих статьях М. Лацис, все меры, направленные против Временного правительства, принимались без ведома Центрального Комитета . Это говорит о том, что Ленин и его единомышленники систематически и грубо нарушали принципы организационного строения своей партии.
Но, так или иначе, команда Ленина форсировала подготовку заговора против народа (глобально мыслит г-н Арутюнов. Хорошо хоть не «против мировой цивилизации»). Одним из таких шагов явился демарш большевиков на первом заседании Предпарламента вечером 7 октября. Явившись к концу заседания, Троцкий взял слово для политического заявления. Для начала он обрушился с оскорблениями в адрес Временного правительства и делегатов Предпарламента, назвав их “орудием контрреволюционной буржуазии”, чем вызвал у большинства присутствующих негодование.
Ну и в чём оно выразилось? Очевидно, даже в этот решительный момент - исключительно в сотрясании воздуха. Вот и получается, что большевики были людьми дела, а господа Временные – людьми слов.
За день до открытия заседания Предпарламента Ленин переехал из Выборга в Петроград. Здесь он разворачивает бурную деятельность, связанную с подготовкой свержения Временного правительства. “Весь целиком, без остатка, — пишет в своих воспоминаниях Н.К. Крупская, — жил Ленин этот последний месяц мыслью о восстании, только об этом и думал, заражал товарищей своим настроением, своей убежденностью”. И все же главное внимание Ленин уделяет предстоящему заседанию Центрального Комитета. Оно началось вечером 10 октября на квартире известного экономиста и публициста — меньшевика Н.Н.Суханова, которого Ленин окрестил предателем и оппортунистом…
А чего бы и не окрестить, если, по мнению Владимира Ильича, вышеназванный господин эти слова заслужил? «Меньшевик Суханов» и знать не знал, что у него на квартире плетутся нити «заговора против народа». А вот жена его (большевичка, кстати) была вполне себе в курсе.
Итак, рассмотрим “историческое заседание Центрального Комитета”, на котором впервые после июльских дней присутствовал Ленин, еще 10 членов ЦК — Бубнов, Дзержинский, Зиновьев, Каменев, Коллонтай, Свердлов, Сокольников, Сталин, Троцкий, Урицкий и два кандидата — Ломов и Яковлева…
Свое выступление Ленин начал, признав факт, что “с начала сентября замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании”. А далее он почти час аргументировал лозунг о захвате власти…
В принципе Ленин ничего нового не сказал. И тем не менее его доклад подвергся бурному обсуждению. Особое критическое замечание высказали Каменев и Зиновьев…
Советская историография утверждает, что Каменев и Зиновьев выступали против линии партии, что необходимость и своевременность вооруженного восстания диктовались объективными причинами и повсеместно (?) поддерживались. Во всех официальных изданиях говорится, что ленинская резолюция 10 октября “стала директивой партии — немедленно готовить вооруженное восстание” . Но в действительности эта резолюция содержала совсем иной смысл: “Признавая таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)”. Как видим, речь о немедленном вооруженном восстании не идет.
А о чём же здесь идёт речь? Восстание вполне назрело, исходя из чего, и предлагалось решать все практические вопросы.
…На заседании в ЦК 10 октября было образовано политическое бюро ЦК из 7 человек: Ленин, Зиновьев, Каменев, Сокольников, Сталин, Бубнов, Троцкий. И последнее. Отсутствуют документальные материалы, из которых можно было бы полнее узнать истинные результаты голосования по резолюции. А ссылаться на различные сомнительные публикации, отрывочные протокольные записи — значит самому стать на путь фальсификации исторических фактов.
:) :) :)
11 октября начал свою работу съезд Советов Северной области. Его открыл Крыленко, хотя он и не являлся членом Областного Исполкома. По методу Ленина, ультралевые большевики взяли все управление съездом в свои руки. Кстати, докладчик тоже был со стороны большевиков — член ЦК РСДРП(б) Сокольников. И если учесть, что из 94 делегатов 51 составляли большевики, то получается, что все это проходило как бы на областном съезде РСДРП(б). До делегатов были доведены решения Центрального Комитета о вооруженном восстании. Их предупредили, что в любой момент из ЦК может поступить команда выступить против Временного правительства и захватить власть. Итоги съезда показали, что основная масса рабочих и солдат не готова, да и не желает идти на вооруженное восстание. И тем не менее население Петрограда чувствовало, что гроза приближается, и не сегодня-завтра она разразится.
Интересно было бы узнать, как, при таких раскладах, Аким представляет себе эту «грозу»? В образе десяти человек, попивавших чаёк на квартире Суханова? Или как сотню, собравшуюся днём позже? Дохлая какая-то гроза. Ведь основная-то масса по-Арутюнову «была не готова» и «идти не желала». Отмечу, однако, что не всё население Петрограда чувствовало приближение этой большевистской грозы. Было одно-единственное исключение: чуть ниже Аким расскажет, что госпожа Фофанова, на квартире которой проживал Владимир Ильич, в то время «бесспорно ни о чём не догадывалась».
В этих условиях правительство стало принимать меры по предотвращению выступления большевиков. Командующий войсками Петроградского военного округа издал приказ, запрещающий митинги, собрания и шествия. Приказ заканчивался так: “Предупреждаю, что для подавления всякого рода попыток к нарушению порядка в Петрограде мной будут приниматься самые крайние меры” . 17 октября состоялось заседание Временного правительства, на котором Керенский заявил, что все меры предотвращения и подавления выступления приняты: усилена охрана Зимнего и Мариинского дворцов; из Ораниенбаума вызваны две школы прапорщиков, а с Румынского фронта — бронированный поезд и ряд воинских частей; усилена милиция. По уверениям премьер-министра, в столице “налицо имелись достаточные военные силы” . Однако это было не так: Временное правительство проявило преступную халатность. Знакомый читателю Бельгард в этой связи записывает 15 октября в своем дневнике: “Россия захлебнулась в потоке слов всяких союзов, комитетов, совещаний, заседаний и пр. Всюду происходят самосуды, что, впрочем, вполне естественно, когда нет настоящего правосудия”. Члены Временного правительства видели почти открытые приготовления большевиков к вооруженному выступлению и, тем не менее, вели себя как сторонние наблюдатели, проявляя чрезмерную уверенность в том, что могут, в случае чего, обуздать экстремистов. Интервью, данное одним из министров Временного правительства корреспонденту газеты “Биржевые ведомости”, яркое тому свидетельство: “В настоящий момент правительство меньше всего желает столкновения. Но что нам делать? Если большевики выступят, мы вскроем нарыв хирургически и удалим его раз и навсегда” .
Ну, и? Что помешало «вскрыть и удалить»? Поддержки, как пояснил Арутюнов, у Ленина практически нет, основная масса не готова и никуда идти не желает. Бери скальпель, и вперёд!
Да, широкая общественность знала о готовившемся заговоре большевиков, но не могла даже представить, на какие средства рассчитывал Ленин, ведь государственный переворот — дело не из простых и дешевых. Между тем средства у Ленина были, и немалые. Вот выдержка из рассказа М.В. Фофановой: “В субботу, 14 октября, поздно вечером пришел Эйно Рахья. Он притащил с собой дорожный солдатский сундук, до самого верха набитый новенькими десятирублевыми купюрами. На дне сундука лежало множество пачек шведских крон. Эйно передал Владимиру Ильичу письмо и сел на диван. У него был очень усталый вид. На мое предложение поужинать он отказался. Владимир Ильич, стоя, быстро прочитал письмо. Затем сунул его в карман и стал расхаживать по квартире. Чем-то был серьезно взволнован и озабочен. Лишь раз он вслух произнес: “Архивозмутительно!” Посидев немного, Эйно попрощался и ушел домой. Он тогда жил в Певческом переулке на Петроградской стороне. Это у него Владимир Ильич ночевал после заседания Центрального Комитета 10 октября. В течение двух или трех дней Эйно по частям унес принесенные им деньги. Оставил, кажется, лишь две пачки Владимиру Ильичу...”
Надо же, и на дно набитого доверху солдатского сундука довелось взглянуть М.В.Фофановой. Либо он постоянно стоял посредине комнаты открытым (Аким указывал ранее, что Ленин был посредственным конспиратором), либо Фофанова (честнейшая большевичка) сама туда регулярно заглядывала. В принципе, нет ничего невероятного в существовании сундучка свеженарубленных десяток. Просто недоверчивый человек мог предположить, что Фофанова о "шведских кронах" ничего не говорила, и Аким добавил это от себя, для «обозначения маршрута». Я не пытаюсь обвинить Арутюнова во лжи. Как бы это объяснить… Играл я раньше в нарды с одним человеком (возможно он тоже был старым кочегаром, я точно не знаю), так вот, он в нужную дырочку попадал всегда, вне зависимости от выбрасываемого камня. И он не мухлевал, просто ему ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ попасть. Не знаю, получилось ли у меня объяснение, ну да ладно.
После августовского (1991) путча в бывшем архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС мной были обнаружены документы, свидетельствующие, что члены ЦК РСДРП и некоторые ее активные деятели начиная с апреля 1917 года ежемесячно получали из кассы ЦК жалованье. Причем получали как в рублях, так и в валюте. Например, аванс за август Сталин получил в рублях, а “зарплату” за сентябрь — в шведских кронах (см. документы ниже) . Получателями “жалованья” в крупных размерах (от 500 до 4500 рублей) были: А. Бубнов, Д. Бедный, В. Веселовский, Я. Ганецкий, И. Гуковская, Г. Зиновьев, Л. Каменев, А. Коллонтай, Г. Оппоков, Я. Свердлов, Е. Стасова, И. Сталин. Г. Сокольников, И. Смилга, Ю. Стеклов, В. Сафарова, И. Теодорович. А. Шляпников и многие другие члены большевистской организации.
В качестве примера получения «жалованья» «от 500 рублей и выше» Арутюнов приводит только копию расписки Сталина в получении 250 рублей в счёт жалованья за август. Что касается шведских крон, написано было следующее: «1195 крон получил от т. Савельева в сентябре 1917 года. К.Сталин». О том, что это «зарплата» - ни слова.
Все они оставляли расписки о получении денег из кассы ЦК. Не составлял расписок лишь Ленин. А получали большевистские лидеры по тем временам немалые деньги. Для сравнения отметим, что жалованье поручика российской армии составляло 55 рублей в месяц. А городовой получал еще меньше — 40 рублей в месяц.
К октябрю 1917 года рубль обесценился в 10 раз. К какому времени относятся данные о зарплатах поручика и городового, Аким не указал.
С апреля по ноябрь 1917 года большевистские лидеры под расписку получили из кассы ЦК несколько сот тысяч рублей, не считая валюты. Ясно, что это были те самые деньги, которые поступили в казну большевиков из немецких банков через стокгольмские банки и нарочным, о котором рассказывала Фофанова.
Вот так и пёр через шведскую границу «нарочный» Эйно Рахья сундук с новенькими десятирублёвыми купюрами «из немецких банков». Дело «ясное», вопросов нет.
Прошло много лет, прежде чем я пришел к убеждению, что то были те немецкие деньги, которые поступали из Швеции в Сибирский Банк в Петрограде и через подставных лиц передавались Ленину для подкупа рабочих, солдат и матросов, а также выдачи пособия “интернационалистам” и уголовникам, готовым за деньги пойти на любое преступление. В партийную кассу поступали и фальшивые деньги, которые печатались в Германии и переправлялись в Россию. Часть денег, разумеется, переправлялась в Финляндию для раздачи членам финской “Красной Гвардии”, которые должны были сыграть главенствующую роль в предстоящем перевороте. Наемные “революционеры” — матросы, солдаты и красногвардейцы — напивались до потери рассудка и готовы были совершить любые действия против “эксплуататоров”, свергнуть Временное правительство.
Всё просто - ни верхов, которые не могут; ни низов, которые не хотят. Нажрались, да свергли, вот и весь сказ.
В этой связи небезынтересно привести свидетельство очевидца октябрьских событий: “Совещание армий Северного фронта требует вывода петроградского гарнизона. Большевики, с Троцким во главе, натравливают гарнизон на Временное правительство, приписывая ему инициативу вывода войск. Троцкий старается во славу Германии. Только и разговоров о готовящемся завтра или в ночь на воскресенье (20-го или в ночь на 22-е. — А.А.) выступлении большевиков. Будут арестованы члены Временного правительства, начнется избиение буржуев, обыски, грабежи и прочее. “Красная Гвардия”, т.е. вооруженные рабочие, будут творить насилие во имя свободы и ради “углубления революции”. На вокзалах наплыв дезертиров, на окраинах бродят толпы пьяных матросов 468.
Всем было очевидно: большевики готовятся к захвату власти и хотят использовать съезд Советов Северной области для низложения правительства Керенского, об этом писали многие газеты…
Но продолжим рассказ М.В. Фофановой, которая, бесспорно, в то время ни о чем не догадывалась…
Тут может быть два объяснения: 1) Фофанова не умела читать, и 2) Была тупой от рождения. Ведь «всем было очевидно: большевики готовятся к захвату власти и хотят использовать съезд Советов Северной области для низложения правительства Керенского, об этом писали многие газеты…» кроме того «…о приготовлениях большевиков писали в те дни все петроградские газеты» и, наконец, «…газеты, которые, как всегда, аккуратно приносила Ленину М.В.Фофанова». Понятно же, что человек, пробудивший в Арутюнове интерес к биографии Ленина, принципиально не мог участвовать в «заговорах против народа».
“Вечером 15 октября, в воскресенье, когда было уже темно, в сопровождении Эйно пришли к нам два товарища. Об их приходе я была предупреждена Владимиром Ильичом еще утром. Он сказал мне, что вечером придут из Финляндии два товарища — Рубаков и Егоров, и что они вместе со всеми совершили опасное путешествие из Цюриха в Петроград. Оба молодые, лет 30—35, высокие, стройные, чувствовалась военная выправка. Один из них, с усиками, похож был на актера Кторова. Они вежливо поздоровались, и я проводила их в комнату Владимира Ильича. Эйно прошел в кухню. Разобрать разговор при закрытых дверях было невозможно, да и не пыталась я это делать. Но чувствовалось, что все трое говорят на немецком языке. Иногда они переходили на русский. Беседа проходила более часа. Когда они стали уходить, я услышала фразу: “Bis zum baldigen Wiedersehen!”. Вместе с ними ушел и Эйно...” Напомню читателю, что эти “два товарища” являлись майорами разведывательного отдела германского Генштаба. А цель их встречи с Лениным, по-видимому, была одна: координация боевых действий германских войск под Петроградом в период осуществления большевиками государственного переворота.
Напомню и я, что на этом замечательном рассказе мы уже подробно останавливались в главе 5. Здесь же отмечу, что и у Ленина тоже не было никакой необходимости называть двух гостей «с усиками» по фамилиям. А из интригующего упоминания об «опасном путешествии из Цюриха в Петроград» особенно заметно торчат арутюновидные конечности. И ещё: снова отдаю должное феноменальной памяти г-жи Фофановой. Ведь фамилия «Рубаков» не очень привычна для русского уха, и человек с более заурядной памятью, наверняка бы переиначил её (за 54 года) в более привычное «Рудаков» , «Рыбаков» или «Рубашкин» какой-нибудь. А скорее всего, забыл бы всё, вместе с «усиками».
А в это время на другом конце города, в Нарвском районе, продолжало работать чрезвычайное закрытое заседание Петроградского комитета, главной задачей которого было определить степень готовности к вооруженному выступлению… …Тревожные сведения содержались в докладах с мест. Так, Харитонов, в частности, сказал: “В Кронштадте настроение сильно пало. Пьянство больше наблюдается даже среди наших товарищей. В боевом отношении матросы представляют малую силу... Сочувствующих нам мало..” .
Странно, раньше алкоголики, по мнению Арутюнова, были основной опорой большевиков. Напомню: « Наемные “революционеры” — матросы, солдаты и красногвардейцы — напивались до потери рассудка и готовы были совершить любые действия против “эксплуататоров”, свергнуть Временное правительство». Похоже, последняя рюмка была лишней.
Поддерживая выступление предыдущего оратора, Слуцкая из Василеостровского района заявила, что на фабриках и заводах “выступать настроения нет”. Такое же мнение высказал представитель Выборгского района Наумов: “Наблюдается недовольство в массах. Настроение удручающее, скрытое негодование в связи с тарифами, с эвакуацией. Настроение чрезвычайно сложное”. Перечитывая текст доклада Ленина на заседании ЦК 10 октября и резолюцию, в которой он говорит о повороте “народного доверия к... партии”, удивляешься, насколько сильно было его желание выдавать свои умозрительные предположения и желание за реальное положение дел. О какой подготовленности к выступлению можно было говорить, если...
И т.д. и т.п. Такое ощущение, что Аким до сих пор не знает, чем кончилось дело в 1917 году.
В Охтенском районе дела обстояли не лучше. Вот сообщение представителя этого района Первухина: “Боевого настроения... выйти на улицы у рабочих нет... Организационные связи у нас очень плохие...”. Ничего не приукрашивая, представитель Петербургского района Прохоров лаконично доложил: “С Красной Гвардией дело обстоит плохо... Вообще в районе полный развал, даже если Совет призовет к выступлению, то некоторые заводы... не выйдут”. Красная Гвардия отсутствовала в Шлиссельбургском, Эстонском и Латышском районах. Оружия там не хватало, а о настроении масс и говорить не приходилось. Но Ленина меньше всего волновал этот вопрос: он продолжал настраивать большевиков на провокационный курс свержения Временного правительства и захвата власти. Хорошо изучивший тактику большевиков, Г.В. Плеханов так ее охарактеризовал: “Тактика большевиков есть тактика Бакунина, а во многих случаях просто-напросто Нечаева” .
С докладом от Лесковского подрайона и в прениях выступил М. Калинин: “...Получаются телеграммы из Финляндии, с фронта, с протестом против выступления большевиков... Оттуда же, помимо армейских организаций, посылаются делегации, которые... указывают, что там боевое настроение. Это указывает, что армейские комитеты не наши...” Относительно резолюции ЦК Калинин сказал, что она “призывает организацию к политическому действию. Мы практически подошли к вооруженному восстанию. Но когда это восстание будет возможно — может быть через год — неизвестно...”
В итоге, из 19 представителей районных комитетов, 13 твердо заявили, что они не готовы к выступлению. Неудивительно, что в принятых тезисах содержались лишь расплывчатые предложения организационного и агитационного характера.
Эти решения со всей очевидностью показали: большевистские организации Петрограда не желали и не были готовы к тому, чтобы осуществить вооруженное выступление и низложить Временное правительство. Было очевидно, что большевиков не поддерживают широкие слои населения страны, и прежде всего крестьянство, составляющее его абсолютное большинство. Наконец, в тезисах нет даже намека на то, что Петроградский комитет поддерживает резолюцию ЦК от 10 октября.
Есть такое предложение: в принудительном порядке ознакомить Арутюнова с учебником по истории за 9 класс. Там ясно говорится, что большевистское вооружённое выступление таки состоялось, мало того, оно и Временное правительство низложило.
В тот же вечер Э.Рахья сообщает Ленину о решении Петроградского комитета. По свидетельству М.В. Фофановой, в этот вечер Ленин так разнервничался, что у него начался приступ, сопровождавшийся сильной головной болью. Он что-то говорил, но речь была у него настолько невнятная, что разобрать ее было невозможно. У Ленина были серьезные причины, чтобы волноваться. Вождю большевистской партии было над чем поразмыслить, ведь его призыв “взять власть тотчас” мог остаться только лозунгом на бумаге. Однако, как явствуют факты, психическое расстройство Ленина, вызванное негативным отношением большинства членов Петроградского комитета к вооружённому выступлению, не поколебало его уверенность, что ему всё же удастся свергнуть Временное правительство и захватить власть. В своих намерениях он был непреклонен. Трудно сказать, на какие силы и средства он в то время рассчитывал.
Трогательное недоумение. Аким похож на пытливого подростка, который, оторвав мухе крылья, недоумевает, - как же она теперь будет летать? Убедив самого себя, что Ленина НИКТО не поддерживал, Арутюнов удивляется, как это так у него получилось, что «узурпатор» с кучкой вечно пьяных «наёмных» матросов дал пинка под зад Временному правительству