ГЛАВА 9.
ОКТЯБРЬСКИЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ
Начало главы Арутюнов посвятил обстановке, складывающейся перед выступлением большевиков. Стиль высказываний прежний,– Ленина практически никто не поддерживает, поэтому вооружённое восстание невозможно.
Большинство принявших участие в прениях по докладу откровенно высказали свое мнение о вооруженном выступлении и о степени подготовленности к нему своих районов... Выступление Милютина было обобщающим: “...Низложить, арестовать в ближайшие дни власть мы не можем...”
Напрашивается вывод: резолюция ЦК от 10 октября была принята без учета реальной политической обстановки и не отвечала настроению масс…
Запись выступления воинственно настроенного Рахья можно отнести к разряду фальсифицированных. И в самом деле: все говорят о нежелании масс выступать, а он утверждает, что “массы сознательно готовятся к восстанию”.
Опуская декларативные выступления Сталина и Калинина, хочу особо остановиться на размышлениях Зиновьева и Каменева.
Начну с Зиновьева: “По-видимому, резолюция (10 октября. — А.А.) воспринимается не как приказ, иначе по ней нельзя было бы высказываться. На подкрепление из Финляндии и Кронштадта рассчитывать не приходится»…
С подкреплением из Финляндии и Кронштадта Зиновьев, думаю, ошибался, но в основном он был прав, поскольку об “общем революционном подъеме в России” и речи не могло быть…
В словах Каменева звучала такая аргументация: “Аппарата восстания у нас нет; у наших врагов этот аппарат гораздо сильнее и, наверное, за эту неделю еще возрос”. Каменев доказывал, что “со времени принятия резолюции прошла неделя, и эта резолюция потому и показала, как нельзя делать восстание... недельные результаты говорят за то, что данных за восстание теперь нет... у нас за эту неделю ничего не сделано ни в военно-техническом смысле, ни в продовольственном... Вся масса, которая теперь с нами, находится на их стороне. Мы их усилили за наш счет... Здесь борются две тактики: тактика заговора и тактика веры в движение силы русской революции”. Таким образом, Каменев публично разоблачил Ленина как заговорщика, хотя на нем и так уже давно стояло клеймо нечаевщины.После этого Фенигштейн, Володарский и Скалов присоединились к Каменеву, доказав Ильичу очевидное, - выступление невозможно, поскольку на стороне Временного правительства «вся масса», а на стороне большевиков только пьяные наркоманы. Другие выступления Арутюнов не приводит. Либо остальные присутствующие не выступали, либо «профессиональный историк» опустил их как «декларативные» и «фальсифицированные».
Эта белиберда путешествует из издания в издание (у меня 2-е, дополненное и уточнённое). Пытливые умы могут проанализировать такие пассажи: за проголосовали девятнадцать человек, первоначально было записано 16 человек, затем эту цифру исправили на 20 , и четверо воздержались, но число воздержавшихся изменили с 7 на 3 . Может более подготовленные люди и «увидят», что в обоих случаях разница составляет 4. Мне же математические упражнения Акима напомнили один сюжет из «Швейка». Там один сидевший в тюрьме мужик получал из дома богатые передачки и жрал их в гордом одиночестве. В итоге, как-то ночью всё это добро у него выкрали. На следующий день он искал пропажу и, ковыряясь под нарами, причитал: «Но крошки, крошечки-то должны были остаться!».
После собрания в ЦК 16 октября Ленин полностью переключается на организационные вопросы, связанные с предстоящим путчем, который он намеревался осуществить в обход Центрального Комитета и ЦИК Советов Р. и С.Д. С этой целью он в ночь с 17 на 18 октября собирает на квартире рабочего Д.А. Павлова (Сердобольская ул., дом 35, кв. 4) узкое совещание руководителей Военной организации — Подвойского, Антонова-Овсеенко и Невского. Спустя два года Невский писал, что основная цель Ленина заключалась в стремлении “сломить последнее упрямство” членов военной организации” …
…Он сознавал, что ни ЦК, ни Совет не дадут добро на это наступление. Поэтому и шел на сепаратные действия, согласовывая их с командованием немецких войск на Балтике. И здесь уместно продолжить рассказ М.В. Фофановой:
“Днем 17 октября Владимир Ильич предупредил меня, что собирается в ночную командировку. Поздно вечером пришел Эйно Рахья. Но уходить они еще не собирались. Чувствовалось, что уйдут в строго определенное время. Я подала чай и стала заниматься глажкой здесь же в кухне. За чашкой чая они беседовали. Из разговора можно было понять, что на днях следует ожидать выступления большевиков. Владимир Ильич говорил, что необходимо во что бы то ни стало низложить Временное правительство. И надо это сделать в несколько дней. Эйно спросил: “Владимир Ильич, не подавят нас присланные с фронта войска, как в июле?” Вдруг Владимир Ильич встал, положил руку на бедро и, слегка наклонившись к Эйно, сказал: “Немцы не позволят Керенскому снять с фронта даже одного солдата”. Потом он посмотрел на часы и сказал: “Товарищ Рахья, нам пора”…Какие умилительные подробности из разговора с Фофановой пронёс в своей памяти Арутюнов через десятки лет! Здесь и «встал», и «положил руку на бедро» (жаль, Аким не уточнил, на чьё именно бедро положил свою руку Владимир Ильич), и «слегка наклонившись, сказал»… И всё-таки, не могу не прервать воспоминания Маргариты Васильевны. Мне кажется, я проявил достаточно терпения и сдержанности, что, на мой взгляд, требует некоторого вознаграждения. Позволю себе несколько оживить описываемые события. Итак:
Квартира Фофановой. За столом пьют чай Ленин и Рахья. Невдалеке занимается глажкой М.В.Фофанова.
Рахья: «Владимир Ильич, не подавят нас присланные с фронта войска, как в июле?»
Ленин (встав, положив руку на бедро и наклонившись): «Немцы не позволят Керенскому снять с фронта ни одного солдата».
Рахья многозначительно указывает глазами на стул. Ленин выпрямляется, снимает руку с бедра и садится.
Рахья (понизив голос): «Ильич, ты меня конечно извини… Но что это за Клава с утюгом у меня за спиной?»
Ленин (инстинктивно понизив голос): «Эйно, да ты что! Какая Клава? Это же Фофанова, - честнейшая большевичка…»
Рахья: «Вот и я о том же. Тут все газеты пишут о наших шашнях с немцами, а ты такие тирады выдаёшь! Не боишься, что «честнейшая» Фофанова, узнав о том, что мы действительно немецкие шпионы, перестанет быть «большевичкой» и заложит нас со всеми потрохами?»
Ленин (после паузы): «Ладно. Я её бритвой по горлу и того… В колодце она будет лежать, потом посмотришь».
…
Отведя душу, вернусь к рассказу чудом выжившей «честнейшей большевички», которая в то время «бесспорно, ни о чём не догадывалась», но разговор запомнила дословно на всю оставшуюся жизнь:
Честно говоря, сначала я подумал, что Арутюнов шутит. Но, посмотрев на его фотографию, размещённую на обложке, убедился в полной абсурдности таких предположений. Человек с таким лицом… Ладно, не в этом дело. Собственно, получается такая картина: человек «с усиками как у актёра Кторова» (в звании МАЙОРА) сказал примерно следующее: «Да не волнуйся так, герр Ленин, мы ведь с самим Людендорфом на короткой ноге. Вот тебе карта и синий карандаш. Куда стрелки нарисуешь, туда немецкая армия и ударит». Короче говоря, по мнению Акима, два МАЙОРА германского генштаба «пообещали» Ленину «наступательные операции немецкой армии». Сдаётся мне, что г-н Арутюнов клинический …(вырезано цензурой)…
Извините – сорвался.
Ленин, разумеется, поддерживал первое течение, однако его сторонники проявляли осторожность. Это раздражало рвущегося в бой Ульянова. Дважды (днем и вечером) он отправлял Фофанову в ЦК с письмами, в которых просил разрешения на приход в Смольный. И оба раза ему отказывали. Очевидно, здравомыслящие члены ЦК понимали, чем может обернуться его приход. Как вспоминала Фофанова, прочитав вторую записку, в которой содержался отрицательный ответ ЦК, Ленин смял, швырнул ее на пол и сквозь зубы произнес: “Сволочи!” Затем немного походил по комнате и сказал: «Я их не понимаю. Чего боятся эти багдадские ослы? Ведь только позавчера Подвойский докладывал и убеждал меня, что такая-то военная часть целиком большевистская, что другая тоже наша. А теперь вдруг ничего не стало. Спросите, есть ли у них сто верных солдат или красногвардейцев с винтовками, мне больше ничего не надо. Я сам низложу Керенского”.
Ленин не понимал главного: рабочие не хотели ценой своей жизни завоевывать ему власть. А уж крестьяне тем более: на каждом углу Ленин кричал о защите их интересов и в то же время настоятельно требовал “отменить частную собственность”. Поэтому, как ни парадоксально, он не находил широкой поддержки даже в среде большевиков, а о крестьянах и говорить нечего.Прочитав арутюновский двухтомник, я не нашёл в нём сведений, исходя из которых, можно было бы предположить, что Аким разбирается в том как жила российская деревня. Похоже, что проблемы самого многочисленного класса населения не очень-то интересовали «профессионального историка». В связи с этим, все акимовские фразы о крестьянстве, я, в целях экономии места, опущу.
Что касается отношения самих земледельцев к частной собственности, то могу напомнить следующее: знаменитый Декрет о земле был практически полностью составлен из тезисов земельной программы общепризнанных (в то время) выразителей интересов крестьянства – эсеров. Эта программа, в свою очередь, была основана на изучении более чем двухсот сорока крестьянских наказов, присланных «с мест». Результат: в первых же строках и Декрета и эсеровской программы с предельной ясностью говорилось: «Частная собственность на землю отменяется навсегда».
Возможно, прополов пару грядок, Аким и почувствовал себя агрономом. Но мне, почему-то, после прочтения его глубокомысленного «Ленин никак не мог понять, что крестьяне…», вспомнилось начало псевдонародной повести такого же «горе-почвенника»: «Инда взопрели озимые. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился». (Ильф и Петров).
Короче говоря, Аким всего лишь проецирует собственные мелкобуржуйские инстинкты на психологию тех людей, о жизни которых он не знает вообще ни-че-го. Сейчас хорошо издано и вполне доступно собрание крестьянских наказов Государственной думе начала ХХ века. Любой желающий может хотя бы начать их читать, и понять практически с первых страниц, чем была опасна для простого крестьянина частная собственность на землю.
Временное правительство осталось верным себе: как правило, так и погибло. «В прениях»…
Ничего «расплывчатого» в этой резолюции нет, достаточно сказать, какую позицию занимал Центробалт. В принципе, можно было бы ограничиться упоминанием того факта, что председателем Центробалта был небезызвестный товарищ Дыбенко. Но, для полноты картины, могу привести выдержки из «Наказа» данного делегатам Дыбенко, Малькову, Сутырину и Рямо (первые трое – большевики, четвёртый – сочувствующий) которые должны были представлять Центробалт на II-м Всероссийском съезде Советов:
«Центральный комитет Балтийского флота отправляет на Всероссийский съезд Советов своих делегатов и представителей флота, выражающих чаяния, дело и волю всего Балтийского флота…
Мы требуем немедленного уничтожения продажного правительства коалиции, которое, эвакуируя Балтийское побережье и Петроград, имеет главной задачей продать балтийские корабли и вместе с тем ликвидировать революцию. Мы поручаем вам, представители Балтики, совместно с представителями Чёрного моря и представителями трудового пролетариата, собравшимися на настоящем съезде, взять власть и передать её в руки Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов…
Да здравствует власть Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов!» («Хроники Красного октября» Н.Старилов).
Тревожная и нервозная обстановка царила на квартире Фофановой вечером 24 октября. Ленин метался из угла в угол, затем сел и быстро написал воззвание к рядовым большевикам. Этим он хотел воздействовать на членов ЦК и ВРК, призывая их низложить и арестовать Временное правительство до открытия съезда Советов. Коммунистические фальсификаторы называют это воззвание “Письмом членам ЦК”, чтобы скрыть принципиальные разногласия между Лениным и Центральным Комитетом. Вот его содержание: “Надо, чтобы все районы, все полки, все силы мобилизовались тотчас и послали немедленно делегации в Военно-революционный комитет, в ЦК большевиков, настоятельно требуя: ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью”.
Вручив воззвание М.В. Фофановой, Ленин попросил срочно доставить его Крупской. Спустя несколько часов он на всякий случай загримировался и вместе с Эйно Рахья ушел в Смольный, оставив хозяйке квартиры лаконичную записку: “Ушел туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил...”
Приход в Смольный агрессивно настроенного Ленина подхлестнул некоторых членов ВРК на более решительные действия. К этому времени в Смольный стали прибывать небольшие отряды моряков и солдат Петроградского гарнизона, отдельные группы Красной Гвардии.
Что же касается политической позиции большинства солдат, честно выполнявших свой патриотический долг, то лучшей иллюстрацией является приказ выборного начальника все той же 106-й пехотной дивизии: “Облеченный вашим доверием и поддержкой, я, вместе с Дивизионным Комитетом, буду стремиться к тому, чтобы дивизия представляла всегда одну сплошную боевую и политическую организацию, властно предъявляющую свои требования в защиту демократии при ее борьбе с внешним и внутренним врагом. Я всегда буду поддерживать только то Временное правительство, которое, опираясь на Всероссийские Советы Солдатских, Рабочих и Крестьянских Депутатов, будет идти по пути, дающему счастье и свободу трудящемуся народу”.Удивительные у Акима Арутюнова способности к выборочному чтению. Ясно ведь сказано, что поддерживать будут только то Временное правительство, которое будет опираться на Советы. Отсюда просто неразличимо близко до основного лозунга, под которым совершалась Октябрьская революция: «Вся власть Советам!». Могу привести и более ясные высказывания армейских представителей.
Резолюции с собрания представителей полковых и ротных комитетов частей Петроградского гарнизона, состоявшегося 20 октября 1917 года:
Представитель Егерского полка заявил, что они выступят лишь в том случае, если на это последует приказ Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, причём выступят организованно и потребуют немедленного свержения правительства и передачи власти Советам.
Представитель Московского полка: полк доверяет исключительно Петроградскому Совету.
Делегат резервного Волынского полка: солдаты не одобряют политики Временного правительства и никаких его приказаний выполнять не будут. Петроградский же Совет будут поддерживать всеми имеющимися в их распоряжении средствами, вплоть до организованного выступления по первому зову военного отдела.
Представитель Павловского полка: солдаты стоят на платформе Петроградского Совета и не признают ни Временного правительства, ни ВЦИКа.
Кексгольмский полк: недоверие Временному правительству и выражение желания немедленной передачи власти Советам.
Электротехнический батальон: выступит только по приказу Петросовета.
Семёновский полк: солдаты полка требуют немедленной передачи власти Советам.
То же самое говорили делегаты 3-го запасного полка и Гвардейского артиллейристского дивизиона. («Хроники Красного октября» Н.Старилов).
Это точно!
Гвардейский флотский экипаж: ждём приказов от Центрофлота, Временному правительству не доверяем.
2-й Балтийский экипаж: будем подчиняться приказам Петросовета, не доверяем ни Временному правительству, ни ЦИКу. (источник тот же).
Как говорится: всех покусал. Оставил только Фофанову.
Не делая, однако, поспешных выводов, обратимся к воспоминаниям большевистского комиссара Флеровского, находившегося, по его словам, 25 октября на борту минного заградителя “Амур”, который прибыл из Кронштадта в числе других кораблей в 2 часа дня и бросил якорь рядом с крейсером “Аврора”. Он пишет, что после залпа “Авроры” (то есть после 21 часа 40 минут), вахтенный офицер на “Амуре” поднял тревогу: “Приближаются корабли!”. Но вскоре опытные моряки “Амура” узнали по очертаниям эсминцы “Самсон”, “Забияку” и сопровождающие их другие корабли из Гельсингфорса.
Позволю себе не согласиться с этим утверждением Флеровского, поскольку в вахтенном журнале эсминца “Меткий” все тот же мичман Петропавловский делает лаконичную запись: “26... 14.00. Отшвартовались в Неве, правый берег, к эллингу Нового Адмиралтейства...”. Вот и получается, что “флотилия”, в составе которой находился эсминец “Меткий”, прибыла в Петроград, как говорится, к шапошному разбору. Как видим, налицо явная фальсификация фактов.Арутюнов часто пользуется словосочетанием «как видим», этим он как бы приобщает читателей к своим научным открытиям. Поскольку я примерно представляю себе вахтенный журнал, постольку вынужден отклонить эту высокую честь. Если мичман Петропавловский в вахтенном журнале ограничивался настолько «лаконичными» записями, он бы просто сгнил на «губе». Вахтенный журнал, это очень важный документ, в него вносятся координаты судна, скорость, состояние моря и многое другое. Такие записи вносятся в журнал РЕГУЛЯРНО. Даже сейчас, при наличии всяких плоттеров, локаторов и прочей электроники, штурмана это делают не реже, чем каждые 4 часа (при отсутствии каких либо изменений курса, обстановки и т.п.). А тут ещё сложный фарватер, минные поля… Так что заполнение вахтенного журнала - это вопрос безопасности, и какой бы расхлябанной не была дисциплина на Балтфлоте, никакой моряк пренебрегать бы этим не стал. Следующее предложение я постараюсь составить максимально корректно: поверить в то, что вахтенный штурман в вахтенном журнале может ограничиться записями «25-го вышел, 26-го пришёл», может только человек с очень оригинальным складом мышления.
Итак: 1) Из того, что Аким привёл две записи от 25-го 09:00 и 26-го 14:00, абсолютно не выходит то, что все эти 27 часов корабль находился в непрерывном движении.
2) Из того, что 26-го в 14:00 «Меткий» отшвартовался в Неве, абсолютно не следует то, что он не мог быть отшвартованным где-то рядом за 16 часов до этого. Перешвартовка – обычное дело на флоте. Или такой вариант: могли по приходу (25-го примерно в 22:00) встать на якорь, а уже 26-го в 14:00 отшвартоваться к эллингу Нового Адмиралтейства.
На всякий случай поясню: я не пытаюсь доказать что-то своё, я показываю цену арутюновских выводов: «Как видим, налицо явная фальсификация фактов» и т.п.
Попытаюсь опять оживить экспозицию.
…
Юный Аким Арутюнов сидит за столом. На столе груда из сочинений В.И.Ленина. Входит старый металлист Пудиков.
Пудиков: Ну, здравствуй Акимка, как дела?
Аким: Здравствуйте, дедушка Пудиков, у меня всё хорошо. (Аким, без сомнения, был вежливым подростком).
Пудиков: Ты чего это опять ленинскими книжками обложился?
Аким: Да вот… Выписываю из ПСС слова с приставкой «архи».
Пудиков: Господи прости… Зачем?!!! Это же… архиглупо, в конце концов.
Аким: Ничего Вы, дедушка, не понимаете… Щас я лысого ущучу!
Пудиков: Ты вот что. Отложи-ка свои книжки, давай я тебе лучше сказку расскажу.
Аким: Про Ленина?
Пудиков: Про Ленина, Акимка, про Ленина. Жил-был мой двоюродный брат, и ехал он как-то в полупустом трамвае… (дальше идёт беглое изложение истории о странных матросах) …вот. А на бескозырках у них, значица, было написано: «Вялый» и «Дряблый»…
Аким: Может, «Верный» и «Меткий»?
Пудиков: А ведь точно! Как же я мог забыть: «Меткий» и «Кислый».
Аким (записывает): Дедушка, а вот Вы говорили, что матросы молчали… Так может, с похмелья были матросики?
Пудиков: Да нет, как-то странно они молчали, не по-нашему.
Аким: По-немецки?
Пудиков: По-немецки, Акимка, по-немецки…
…
Возможно, у меня какая-то ущербная память, но вспомнить через сорок-пятьдесят лет написанное на бескозырках я смог бы только в одном случае: если бы на них, крупными, печатными буквами, было написано слово «ЖОПА».
Честно говоря, я не собирался писать никаких грубостей. Просто достал уже Аким Арутюнов: что ни человек у него, тот с уникальной памятью. Кроме того, ведь старый металлист не сам видел загадочных матросов. Все эти подробности он запомнил в ПЕРЕСКАЗЕ!
Ниже Аким называет эти два рассказа «свидетельствами» (!). Бог с ним, с Пудиковым, но ведь сын балтийца Павлова не рассказал вообще ничего существенного. Здесь даже не говорится о «странном акценте», с которым мичман, очень по-доброму, послал «балтийца». Даже если бы мичман настучал Василию Павлову по лицу, - это не делало бы его автоматически немецким шпионом.
Сборник “Немецко-Большевистская Конспирация” - это знаменитые «Документы Сиссона» о которых будет сказано отдельно. Здесь же я хочу оценить степень подтверждения документа №35: датируется он 9-м декабря 1917 года, рассказывает о событиях якобы произошедших на Дону и относящихся к 27 ноября.
Вот так запросто в шаловливых руках Арутюнова «разведгруппа майора германского Генштаба фон Бельке», якобы действовавшая в ноябре на Дону, трансформировалась в «формирования переодетых в форму русской армии и флота солдат и офицеров Германии» штурмующие Зимний месяцем ранее.
Уж и не знаю, как оценивать упоминание «учебного судна «Верный», в свете рассказа металлиста Пудикова. Точнее в свете комментария г-на Арутюнова: « Ясно одно: моряки, которых встретил в ночном трамвае М. Пудиков, не могли быть членами экипажей эсминцев “Меткий” и “Верный”, поскольку последние в это время еще находились в открытом море и прибыли в Петроград соответственно спустя 12 и 16 часов после взятия Зимнего». Скорее всего, в следующем (ещё более переработанном и дополненном) издании книжки Арутюнова, Пудиков вспомнит какое-то другое название эсминца, написанное на бескозырках немецко-балтийских моряков. Может, как раз что-то начинающееся с буквы «ж»?
Единственный «документальный материал», опровергающий Белышева, который Аким привёл в своём сочинении, это рассказ Петра Куркова С.Ф.Найде. С Найдой более-менее понятно (как-никак – профессор), но личность Петра Куркова неплохо было бы и осветить. Если он – старый металлист, то лично я готов верить ему безоговорочно.
Скорее всего, свой гнев Акиму следовало излить на математиков – уж они-то точно должны были заметить это возмутительное несоответствие.
Попробую заступиться за «яйцеголовых».
Итак. Представим себе некое общепринятое математическое выражение, к примеру: 4 – 2 = 2 (в Арутюновском случае: 19:40 минус 09:15 = 10:25, где: 19:40 - время прибытия в Кронштадт по телеграмме, отправленной командиром “Самсона” командиру “Авроры”; 09:15 – время отправления из Гельсингфорса (эсминец “Самсон” вышел в море в 9 час. 15 мин.); 10:25 – это, собственно, искомые Акимом 10 часов).
Теперь представим, что некий «известный учёный-математик» по каким-то своим соображениям меняет цифру 4 на, к примеру, 10. После чего возмущается тем, что остальные специалисты-математики не видят абсурдности выражения 10 – 2 = 2.
А если серьёзно, то 10 часов перехода всё таки не получаются никак. Ведь корабли потратили ещё около трёх часов на путь от Кронштадта до Петрограда. Но это объясняется просто: и фарватер был проложен не по-арутюновски (линейкой через две точки), и корабли по нему полным ходом не ходили.
Какое ещё, на хрен, «открытое море»? Снова из Акима лезут повадки старого игрока в покер. Не важно, что он опять разливается соловьём по теме, в которой не разбирается вообще. Главное – уверенно говорить. Но здесь можно попросить «профессионального шулера» показать карты. В смысле, спросить: а она вообще была, эта блокада, которую отряду из пяти кораблей Балтийского флота надо было бы прорывать на пути из Гельсингфорса в Петроград? Ответ простой: нет. Балтийский флот действительно был блокирован в Финском заливе. Но если бы Арутюнов потрудился открыть географический атлас, то увидел бы, что и Гельсингфорс (ныне Хельсинки) и Петроград находились в самом заливе. Под защитой береговых батарей, флота (в том числе и английских подводных лодок), кроме того, залив был прикрыт со стороны Балтики минным заграждением. Центральная минно-артиллерийская позиция и задумывалась с самого начала войны именно для того, чтобы предотвратить прорыв вражеского флота к столице Российской Империи.
Немцы, кстати, уже имели опыт прорыва через минные заграждения. 27 октября 1916 года 11 миноносцев попытались совершить нападение на порт Палдиски, расположенный на южном побережье устья Финского залива. Вернулись назад – четыре. Это, повторю, был простой набег миноносной эскадры. А для того, чтобы заблокировать такой порт как Гельсингфорс, необходима была серьёзная операция, которую надо было планировать, собрать силы, в том числе линкоры, без которых противостоять огню береговых батарей и бригады русских линкоров было невозможно. Ну а вложившейся ситуации, какой смысл был немцам лезть на верную гибель из-за того, что пять далеко не самых мощных вражеских кораблей отправились в обратную от театра военных действий сторону? Да, кстати! Это только в параллельной реальности Акима Арутюнова немецкое командование, затаив дыхание, ждало, когда на помощь их шпиону отправятся четыре эсминца и посыльное судно. На самом деле у немцев были другие заботы. Всего лишь за пять дней до этого закончилась масштабная операция по захвату Моонзундских островов. Сразу после её окончания, командование немецкого флота приняло решение как можно быстрее перебросить линейные корабли назад в Северное море.
Для того, чтобы можно было представить себе обстановку, сложившуюся у ворот Петрограда, сразу после окончания операции «Альбион» процитирую книгу фон Чишвица «Захват балтийских островов Германией в 1917 г.»:
«…Почти одновременно были получены донесения от подводных лодок о последовавшем днем уходе русских морских сил из Моон-Зунда.
Русским удалось вовремя проложить себе дорогу через минные заграждения, поставленные германскими подводными лодками. Они благополучно ушли в Финский залив. Что же касается германских подводных лодок, то возможности действия их против русских морских сил были крайне ограничены ввиду того, что они подвергались налетам русских самолетов. При своем отходе вечером 19 октября из Моон-Зунда русский флот успел запереть минными заграждениями пролив также и к западу от о. Вормс.
В конечном результате русский флот предпринял буквально все, что было в его силах, для того чтобы сделать Моон-Зунд непригодным для плавания германских судов».
Добавлю ещё слова одного из немецких подводников Эрнста Хасхагена: “ Ни один из командиров... не шел охотно в Финский залив. “Много врагов - много чести” - отличное изречение. Но вблизи русских с их минами честь была слишком велика. Германии, надо прямо сказать, делать там было нечего. Каждый из нас, если не был к тому принужден, старался избегать “русских дел”.
Теперь можно посмотреть, как страна и народ (на примере делегатов съезда) отреагировали на эту радиограмму:
Понятно, по ком звонил этот «колокол».
Здесь хочу обратить внимание: Арутюнов сдержался! Обычно он комментировал подобные высказывания совсем по-другому. Примеры:
Фофанова: «Ленин так разнервничался, что у него начался приступ, сопровождавшийся сильной головной болью…».
Арутюнов: «…как явствуют факты, психическое расстройство Ленина…».
Фофанова: «Ленин смял, швырнул ее (записку) на пол и сквозь зубы произнес…».
Арутюнов: «В то время, когда Ленин закатывал истерику на квартире Фофановой…».
Было бы логично, если бы на высказывания Подвойского: «Владимир Ильич ругался... кричал... он готов был нас расстрелять…», Аким отреагировал примерно так: «Пока «узурпатор» брызгая слюной, бился в конвульсиях…».
Но вот наступает долгожданный миг. В 2 часа 10 минут ночи 26 октября большевики без сопротивления захватили Зимний дворец и арестовали членов Временного правительства. Разговаривая по прямому проводу с Дыбенко, комиссар Центробалта Н.А. Ховрин сообщил, в частности, и о потерях: “Убито 5 матросов, 1 солдат, раненых много”. Как это случилось, Ховрин не сообщает.
Не могу не высказать свое мнение о так называемом штурме Зимнего дворца и не поделиться с читателем информацией, которой обладаю по этому вопросу.
Упомянутый выше П. Курков был свидетелем этого события. Он рассказывал С.Ф. Найде, что когда пьяная лавина матросов и солдат во главе с Чудновским появилась на Дворцовой площади и стала направляться к Зимнему дворцу, то уже тогда перепуганные до смерти девчата из женского батальона, побросав ружья, попрятались в подвальных помещениях дворца. Курков говорил, что вооруженную толпу встретил сам начальник обороны Зимнего дворца Пальчинский и проводил их в зал, где заседали члены Временного правительства.Снова Аким разоблачил большевистских лжецов, противопоставив эпическому киношному «взятию Зимнего», картину банальных алкогольных гуляний. Вот только этим «своим мнением» Аким отправляет в топку абсолютно все свои же стенания о неподготовленности и преждевременности выступления большевиков. Представьте: тот, кто по своей должности обязан был Временное правительство защищать, ЛИЧНО проводил пьяных матросов на свидание с руководством страны... Куда уж дальше?! Я, например, представив себе рассказ Куркова, тоже не могу понять: чего ждали эти «багдадские ослы»? Прав, получается, был Владимир Ильич: восстание назрело. Дальше деградировать господам Временным было просто некуда.
А вот Акиму Арутюнову, вместо того, чтобы пересказывать разные байки, надо было заклеймить очередную фирму кремлёвских фальсификаторов «Курков & Найда». Притупилась, похоже, у «профессионального историка» антибольшевистская бдительность.
Как известно, эсеры, меньшевики и пр., гневно заклеймив ленинцев (…После твердых и решительных выступлений делегатов, представляющих демократический фронт…), в знак протеста покинули съезд, фактически отдав власть большевикам и левым эсерам.
На уход части делегатов Троцкий отреагировал следующим образом (нетвёрдо и нерешительно): “Уход соглашателей не ослабляет Советы, а усиливает их, так как очищает от контрреволюционных примесей рабочую и крестьянскую революцию…» и “Заслушав заявление с.-р. и меньшевиков, Всероссийский Съезд продолжает свою работу, задача которой предопределена волей трудящегося народа и его восстания 24 и 25 октября”.
Видный меньшевик (известный экономист и публицист) Н.Суханов, по прошествии лет написал об этом так:
Арутюнову такая постановка вопроса не понравилась, и он поправляет неспособного заглянуть вглубь вещей политика:
Отдаю должное Акиму, упорно собирающему подобные слухи.
«Собиратель сплетен» - категория вневременная.
Джон Рид, который сам бегал по подвалам дворца вместе со штурмующими, утверждал, что юнкеров отпустили восвояси практически сразу после штурма. Что касается грабежей, то процитирую те же «10 дней, которые потрясли мир»:
«Красногвардейцы и солдаты набросились на них [заколоченные ящики] с яростью, разбивая их прикладами и вытаскивая наружу ковры, гардины, бельё, фарфоровую и стеклянную посуду. Кто-то взвалил на плечо бронзовые часы. Кто-то другой нашёл страусовое перо и воткнул его в шапку. Но как только начался грабёж, кто-то закричал: «Товарищи! Ничего не трогать! Не берите ничего! Это народное достояние!» Его сразу поддержало не меньше двадцати голосов: «Стой! Клади всё назад!..» Десятки рук протянулись к расхитителям… Вещи постепенно, кое-как сваливались обратно в ящики, у которых самочинно встали часовые. Всё это делалось совершенно стихийно…»
Вернуть всё, естественно, не получилось. Но основной урон (около 50 тысяч рублей) был нанесён всё-таки позже, когда в течение нескольких дней доступ во дворец был открыт всем желающим и по его коридорам в числе этих «желающих» ходили не только «большевистские ультра», но и профессиональные воры, например.
Джон Рид: «Около половины пропавших вещей удалось разыскать. Причём кое-что было обнаружено в багаже иностранцев, уезжающих из России».
Теперь, что касается женского батальона. Приведу воспоминания одной из ударниц – унтер-офицера этого батальона – Марии Бочарниковой:
«…Стрельба стихла. В дверях поручик [Сомов]. Лицо мрачно. «Дворец пал. Приказано сложить оружие». Похоронным звоном отозвались его слова в душе… И вдруг под напором громадная дверь с треском распахнулась и ворвалась толпа, впереди матросы с выставленными вперёд наганами, за ними солдаты. Видя, что мы не оказываем сопротивления, нас окружают и… ведут в Павловские казармы. По нашему адресу раздаются крики, брань, хохот, сальные прибаутки… В казарме нас заводят в комнату с нарами в два яруса. Дверь открыта, но на треть чем-то перегорожена. В один миг соседняя комната наполняется солдатами. Со смехом и прибаутками нас рассматривают, как зверей в клетке… В жизни я не ругалась и не выношу сквернословия. Но помню, какое было искушение – единственный раз в жизни, забыв девичий стыд, за их издевательства – пустить их «вниз по матушке по Волге», с упоминанием всех прародителей…
Настроение солдат постепенно менялось. Начались угрозы, брань… Мы затаились. Казалось, ещё момент, и мы очутимся во власти разъярённых самцов. «Товарищи! – вдруг раздался громкий голос; к двери, через толпу, протиснулись два солдата – члены полкового Комитета, с перевязкой на рукаве. – Товарищи, мы завтра разберём, как доброволицы попали во дворец. А сейчас прошу всех разойтись!» Появление комитетчиков подействовало на солдат отрезвляюще…По очистке от них комнаты, дверь была заперта». (цит. по В.Логинов «Неизвестный Ленин»).
Теперь, свидетельство с другой стороны. Из выступлений на совещании полковых представителей Петроградского гарнизона 29 октября 1917г. Делегат Павловского полка: «…Настроение у солдат спокойное. Меньшевиков и с.-р. за их клеветнические сообщения о насилии над женским батальоном клеймят клеветниками и провокаторами». («1917. Разложение армии»).
Не буду здесь ничего комментировать, а просто верну слово С.К.Бельгарду:
Снова погорячился С.К.Бельгард. Далеко не сразу большевики закрыли оппозиционные газеты. Достаточно долгое время после 25 октября выходили даже кадетские газеты, не говоря уже о социалистических. В книге Александра Майсуряна «Другой Ленин» есть фотография, где Владимир Ильич Ленин с улыбкой бодро шагает на заседание V съезда Советов, проходившее 5 июля 1918 года. На стене дома невооружённым взглядом видены рекламные плакаты оппозиционной газеты «Сын Отечества».
А раз уж речь шла об юнкерах, то процитирую письмо полкового комитета гвардии Гренадёрского полка в редакцию одной из тогдашних газет, посланное туда после подавления выступления юнкеров 28-29 октября 1917 года.
«М[илостивый] Г[осударь] господин редактор
Полковой комитет гвардии Гренадёрского резервного полка просит вас поместить в вашей газете следующее:
В №12 газеты «Народ» за 1 ноября было помещено гнусное клеветническое обвинение всего гвардии Гренадёрского резервного полка; гнусный клеветник пишет, что гренадёры при взятии Инженерного замка подобно извергам убивали безоружных юнкеров, несмотря на просьбы английских сестёр милосердия, а один, совершив преступное убийство, тут же окровавленными руками ел хлеб.
Полковой комитет считает такую клевету не только недопустимой, но и преступной и протестует против такого пошлого приёма натравливания на солдат вообще и на революционный Гренадёрский полк в частности…».
Опять верну слово г-ну Бельгарду:
Если кто-то не поленится и заглянет в акимовские примечания к воспоминаниям Бельгарда, то увидит, что ссылка 587 гласит: «Очевидно, был убит большевиками за распространение газеты». Хорошо хоть не «собственноручно Лениным»!
Здесь Арутюнов умело (как ему кажется) раскрывает суть «октябрьского переворота». Если не обращать, конечно, внимания на то, что эта глава посвящена непосредственно событиям «ночи с 25 на 26 октября». Как не крути, а рановато ещё немцам иметь разрешения большевистского правительства. Что касается личности самого С.К.Бельгарда, то это достойный единомышленник самого Арутюнова. «Восстание организовано немцами, при участии черносотенцев и с заправилами – жидами». Ничего не скажешь, - мощный мыслитель. Надо отметить, что в настоящее время у г-на Бельгарда полно собратьев по разуму. Как правило, они самозабвенно считают евреев в различных составах большевистских правительств. Правда, я очень сомневаюсь, что сам г-н Бельгард смог бы пройти «фэйс-контроль» и доказать своим нынешним последователям, что он не еврей. С такой-то фамилией.
А само описание ужасов «октябрьского переворота» очень напоминает события Февральской революции в воспоминаниях современников, которые я приводил в комментариях к 5-й главе. Интересно, воображал ли тогда г-н Бельгард «как радуются теперь немцы при прелестных известиях из России...»? Ведь очутиться в министерстве к октябрю 1917 года он мог только на волне «Февраля».
А мы сокращать цитату не будем: «Некоторые люди из числа всех вообще граждан, которым на протяжении нескольких дней по занятии дворца разрешалось беспрепятственно бродить по его комнатам, крали и уносили с собой столовое серебро, часы, постельные принадлежности, зеркала, фарфоровые вазы и камни средней ценности. Всего было расхищено, таким образом, на сумму около 50 тысяч рублей». После этого дворец закрыли, выставили охрану и преобразовали в «Народный музей».
Буквально несколькими строками выше Аким исступлённо убеждал, что Ленина никто не поддерживает, что большевики это кучка узурпаторов, за которыми следуют только пьяные матросы. А сейчас его нисколько не удивляют строки Горького о самоограблении Руси. Арутюнов немного уточняет: грабежи, организованы большевистским правительством (на немецкие деньги!), и всё становится простым и понятным.
А вот здесь внимательнее!
Здрасьте, приехали! Ведь абсолютно всё написанное до этих строк Арутюновым, говорило исключительно о том, что это именно Ленин, катаясь в истерике и брызгая слюной, гнал нерешительных большевиков на штурм Зимнего. По сравнению с опусом Арутюнова, «советская историография» тихо курит в сторонке. Я даже не буду приводить каких-либо примеров, проще было бы попросить перечитать акимовский труд сначала.
Человек, который найдёт где-нибудь ещё в арутюновских строках упоминание о могущественных «мятежных силах» «деморализовавших и изолировавших» Временное правительство, получит от меня в подарок двухтомник известного «учёного-историка» Акима Арутюнова с дарственной надписью.
После такого поворота, Аким «убедительно» (в трёх-четырёх абзацах) доказал, что истинным вождём большевиков был Троцкий.
Документ № 14
“Стокгольм, 21 сентября 1917г. Господину Рафаилу Шолану в Хапаранде.
Уважаемый товарищ. Контора банкирского дома М.Варбург открыла по телеграмме председателя Рейнско-Вестфальского синдиката счет для предприятия товарища Троцкого. Адвокат приобрел оружие и организовал перевозку его и доставку денег до Люлео и Вардэ. Укажите приёмщиков конторе “Эссен и Сын” в Люлео... доверенное лицо для получения требуемой товар(ищем) Троцким суммы.
С товарищеским приветом Я. Фюрстенберг”.
Документ № 15
Думается, что подобного рода документы не нуждаются в комментариях — они лишний раз доказывают преступную деятельность Ленина, Троцкого, Ганецкого и их сообщников по партии против российского государства.“Люлео, 2-го октября 1917 г. Господину Антонову [ 75 ] в Хапаранде.
Поручение...Троцкого исполнено. Со счетов синдиката и министерства ... 400 000 крон сняты и переданы Соне [ 76 ], которая одновременно с настоящим письмом посетит Вас вручит Вам упомянутую сумму. С товарищеским приветом Я. Фюрстенберг”.
На первый взгляд, документы выглядят убедительно. Правда, как всегда в подобных случаях, в документах фигурируют имена, которые ничего не говорят даже подготовленному читателю. Кто такие Рафаил Шолан, Антонов и Соня? А ведь, судя по тексту, это достаточно серьёзные персонажи. В примечании (75) Аким пишет, что Антонов, это возможно Антонов-Овсиенко. Может и так, но тогда неплохо было бы объяснить, как и зачем он оказался 2-го октября в Швеции. У Арутюнова говорилось, что в середине сентября Антонов-Овсиенко, вместе с многими другими большевиками был выпущен из тюрьмы, а 11-го октября он уже «подстрекательски» выступал на съезде Советов Северной области (от Хапаранды (Швеция) до Санкт-Петербурга примерно 400 км. по прямой).
Примечание (76) гласит: личность (Сони) не установлена. Как будто личность Антонова Арутюнов установил!
Если говорить о самих документах №14 и №15, то это старая – добрая Сводка Российской контрразведки (РЦХИДНИ. Ф. 4. Оп. 3. Д. 52: Л. 5., и там же. Л. 5-6.). Я очень хотел бы взглянуть на неё целиком. Учитывая, например, что в книге Генри Форда «Международное еврейство» есть такие строки: «В официальных печатных изданиях правительства Соединенных Штатов находится следующее письмо, в котором бросается в глаза время его написания, еврейский банкир и еврейские имена.
Стокгольм 21 сентября 1917 г.
Господину Рафаилу Шолан (или Шауманн).
Дорогой товарищ! Банкирский дом М. Варбург, согласно телеграмме председателя "Рейнско-Вестфальского синдиката", открывает счет для предприятия товарища Троцкого. Доверенный, по всей вероятности, господин Кестров, получил снаряжение и организовал транспорт такового вместе с деньгами... ему же вручена потребованная товарищем Троцким сумма.
С братским приветом Фюрстенберг.
Банкирский дом М. М. Варбург, конечно, оспаривает подлинность этого письма…».
…Что же касается так называемого “последнего оплота буржуазного правительства” — Зимнего дворца, то должен заметить, что его захват и арест некоторых министров Временного правительства, которые без особого труда были осуществлены мятежниками по настоятельному требованию Ленина, носили больше всего символический характер и менее всего военный или политический. В сущности, это была амбициозная акция, дающая (?) его организатору моральное право вновь взойти на “капитанский мостик”.
И в самом деле. Находясь в полной изоляции с жалкой горсткой защитников (в числе которых преобладали женщины), Временное правительство было обречено на поражение…И в самом деле, пустяковое дельце, - арестовали правительство страны, эка невидаль! Вот только непонятно, кто «полностью изолировал» Временное правительство и «обрёк его на поражение». Аким таким пустякам вообще не уделил внимания.
Победители и их преемники неизменно повторяют, что в октябре 17-го произошла “социалистическая революция всемирно-исторического значения”. Более того, они утверждают: “Победа Октября — главное событие XX века, коренным образом изменившее ход развития человечества”.
Побежденные тоже едины в своем мнении: “Это — заговор, узурпация власти, кощунство, бедствие, преступление...”Кто же прав? (спрашивает беспристрастный арбитр :) ).
“Октябрьское вооруженное восстание показало, что социалистическая революция — не заговор, не верхушечный переворот, совершенный группой “активных революционеров”, а движение, борьба народных масс во главе с рабочим классом, руководимым коммунистическим авангардом”.
Эта трактовка коммунистических ученых беспочвенна и не выдерживает научной критики.
Исследование документальных материалов убедительно показывает, что в октябре 1917 года произошел типичный военно-политический заговор путчистов, которые узурпировали государственную власть. Этот заговор не был поддержан армией, а о “революционном подъеме среди рабочих, солдат и матросов”, особенно после июльской авантюры, и речи быть не могло. И тем не менее заговор большевиков удался. И не потому, что большевики владели большой силой, а потому что Временное правительство не только не обладало силой, способной подавить мятежников, но и не находило поддержки со стороны общественно-политических кругов страны. Кризис власти был настолько очевиден, что свергнуть ее особых усилий не требовалось. Выход из политического кризиса могло найти Учредительное собрание. Однако Временное правительство неоправданно затягивало его созыв, приближая тем самым свое падение. Предотвратить государственный переворот могла лишь армия. Но этот момент был упущен Временным правительством, и в этом его вина и трагедия.Подведя итог, Аким с законной гордостью может смотреть на творение своих рук, ведь картина, действительно, получилась впечатляющая! Борьба двух рахитиков: временное правительство (не находившее поддержки со стороны общественно-политических кругов страны), против большевиков (не поддержанных ни рабочими, ни солдатами, ни крестьянами).
Обычное арутюновское высказывание: «трудно не согласиться, хотя и сомнительно…».
Почему-то Арутюнов ничего не говорит о том, как восприняла армия падение самого Корнилова?
После прочтения этой фразы у меня появились серьёзные сомнения, что Аким понимает значение слова «фашизм».
Этими словами я закончил главу. Однако должен сказать, что вплоть до полного завершения книги в моем сознании постоянно всплывал вопрос: почему все же Керенский не арестовал Ленина и почему он освободил из-под стражи организаторов и всех активных участников июльского вооруженного мятежа? Уж больно не хотелось оставлять неисследованным этот серьезный и загадочный вопрос.
Признаться, пришлось перелопатить целый ворох различных материалов, прежде чем удалось получить ответ. И я не жалею, что потратил на это много времени и сил.
В результате исследования с использованием приема сравнительного анализа фактов, мной было установлено поразительное сходство организационных принципов, действий, проявлений, тактических приемов и методов борьбы за власть в России двух враждующих между собой партий — большевиков и эсеров.Напомню, что главным вопросом, на который хотел ответить Аким, был: «почему все же Керенский не арестовал Ленина и почему он освободил из-под стражи организаторов и всех активных участников июльского вооруженного мятежа?». Теперь можно посмотреть на результат «перелопачивания вороха различных материалов» с помощью «метода сравнительного анализа». Как я понимаю, этот метод подразумевает наличие у сравниваемых сторон каких-то исключительных, присущих именно им характеристик.
Разве два года это мало? В таком случае, кадеты тоже большевикам близки: их учредительный съезд состоялся в 1905 году. Примерно тогда же возникли октябристы. Да всё это пустяки! Если уж говорить о «ровесниках», то по времени образования ближе меньшевиков к большевикам уж всяко никто не окажется. Так что Аким сходу попадает пальцем в небо.
1. Этим методом не пренебрегали и другие организации (партийные, национальные ит.д.). Подробнее на теме терроризма я останавливался в главе 3. Есть там и про «осуществление террора на протяжении всего периода существования партии большевиков». А точнее о кардинальном отличии в отношении к террору в программах большевиков и эсеров. Могу напомнить: Ленин считал такой метод борьбы несвоевременным и отвлекающим лучшие силы, а эсеры спокойно продолжали швырять бомбы. Так что, как «террористы» большевики с эсерами и рядом не стояли.
2. Если под «подрывной работой» Аким понимает события революции 1905 года, то я могу только повторить комментарий к п.1. Ну и напомню, что во главе крупнейшего из возникших в годы Революции 1905 года Советов (Петербуржском) ни большевиков, ни эсеров не было. Первым председателем был меньшевик Зборовский, его сменил беспартийный (позднее примкнувший к меньшевикам) Хрусталёв-Носарь. Затем – Троцкий, в то время не большевик и не эсер, разумеется. Если же говорить конкретно о подрывной работе в пользу Японии, то могу привести один любопытный пример. Есть такая книга: «Японские деньги и русская революция» Д.Павлов, С.Петров. В ней рассказывается о том, как партия кадетов сотрудничала с японцами. Приводились банковские переводы военного агента подполковника Акаши учредителям и организаторам кадетского съезда «Освобождение» (проходил 30 сентября – 4октября 1904 г. в Париже), перехваченная переписка японских военных миссий в Вене, Стокгольме и Антверпене и японских посольств в Гааге, Лондоне, Париже и т.п. Таким образом, «подрывной работой» во время Русско-Японской войны отметились даже кадеты, не говоря уже о прочих (даже без большевиков и эсеров) революционных партиях.
4. Этот пункт («находились на содержании…», «являлись агентами…» и т.д.) необходимо рассматривать в контексте убедительности всего творения А.Арутюнова. Если кому-то книга Акима показалась убедительной, то ему, безусловно, следует принять аргументы, изложенные в п.4. Напомню, только, арутюновское: «Позднее выяснилось, что немецкими подачками пользовались и анархисты…». О «сюжетах на документальной основе» разговор пойдёт отдельно (в 10-й и 11-й главах).
5. Вслед за «ленинским» поездом, тем же путём проследовали ещё два. Там были представители практически всех революционных партий. Кроме того, многие политические эмигранты (к примеру, Троцкий, Литвинов…) попадали в Россию не через Германию.
6. По свидетельству видного «историка» А.Арутюнова вопрос о мире рассматривало и Временное правительство: «Получив поддержку буквально во всех слоях населения и со стороны Советов, оно (Временное правительство), вплоть до созыва Учредительного собрания вело работу по организации переговоров о заключении мира». Отдам должное Арутюнову: стиль он держит. Снова из ниоткуда выплыли мутные фигуры каких-то Цивиных-Кесюколов. Кто они такие, и почему читатель должен верить, что именно через них велись суперсекретные переговоры – непонятно. И если госпожа Фофанова всё-таки авторитетно засвидетельствовала «факт» тайных переговоров большевиков с немцами (посредством майора с усиками), то в отношении эсеров Аким с доказательствами вообще не заморачивается. Сказано – через Цивина. значит - через Цивина! Короче говоря, очередная (шестая) попытка натянуть на глобус резинотехническое изделие. С предсказуемым результатом.
Я например, вижу на редкость убогий итог «перелопачивания вороха материалов» с использованием «метода сравнительного анализа». Стоит обратить внимание, что Аким ДАЖЕ НЕ УПОМЯНУЛ Корниловский мятеж, как причину (или, хотя бы, одну из причин) того, что большевиков стали выпускать из тюрем.