ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ «ВЗЯТИЕ ЗИМНЕГО ДВОРЦА»
Мне вспоминается один момент, когда у нас был создан Военно-революционный комитет Петрограда, секретарем которого был избран я. Он организовался тогда, когда Временное правительство от дало приказ о выводе верных нашим лозунгам частей гарнизона из Петрограда на Северный фронт. Но Военно-революционный комитет не допустил этого, и попытка их не увенчалась успехом. Комитет этот был организован также для того, чтобы поднять боеспособность войск, чтобы отразить всякую возможность наступления со стороны немцев на Петроград, и он руководил подготовкой всех сил для захвата власти. И вот на одном заседаний этого комитета меня вызвали к В. И. Ленину, который в то воем я скрывался в пои полье.
— Идемте, Ильич вас хочет видеть. Не задерживайтесь! Наспех отпустив нескольких посетителей, дав необходимые
указания моему заместителю по секретарству в Военно-революционном комитете, я вышел следом за торопившими меня товарищами Невским и Подвойским.
В белесых сумерках вечера автомобиль наш долго крутился разными закоулками, наконец остановился на одной из уличек Выборгской стороны. Мы прошли пар} переулков, внимательно ос м а три ваясь, не следят ли за нами, наконец, вполне убедившись в отсутствии слежки, гуськом проскользнули в ворота одного из неказистых домов. На условный стук нам сразу открыли. Хозяин квартиры, приземистый, пожилой рабочий, легко признал моих спутников.
— Входите, Ильич сейчас будет. Ждали недолго...
Ну кто бы его узнал, нашего любимого, до малейших, кажется, морщинок знакомого товарища — вождя? Перед нами стоял седенький, в очках, довольно бодренький старичок добродушного вида, не то учитель, не то музыкант, а может быть, букинист. Ильич снял парик, очки и искрящимся обычным юмором взглядом окинул нас.
— Ну, что нового?
Новости наши не согласовались. Подвойский выражал сомнение, Невский то вторил ему, то впадал в уверенный тон Ильича; я рассказывал о положении в Финляндии. Моряки с крупных судов настроены весьма революционно, часть пехоты тоже, но команды некоторых миноносцев и подводок малонадежны. Свеаборгские артиллеристы все еще в плену у соглашателей. Казаки-кубанцы внушают опасение, но Выборгский гарнизон берется не выпускать их из Финляндии.
Ильич перебивает:
— Нельзя ли направить весь флот к Питеру?
— Нет, прежде всего — фарватер не допустит, потом — крупные суда побаиваются подводок и миноносцев, наконец, оголять фронт матросы не захотят.
— Но должны же они понимать, что революция в большей опасности в Питере, чем на Балтике?
— Не очень понимают.
— Что же можно сделать?
— Можно дать два-три миноносца в Неву, прислать сборный отряд матросов и выборжцев, а всего тысячи три.
— Мало,— недовольно и укоризненно говорит Ильич.— Ну а Северный фронт?
— По докладу его представителей, прекрасное настроение, и можно оттуда ждать большой помощи, но, чтобы знать точно, надо бы туда съездить.
— Съездите, нельзя медлить!
Уверенность и твердость Ильича укрепляюще действуют на меня и подбадривают тов. Невского, но Подвойский упрямствует в своих сомнениях. Осторожно выходим на улицу. У самых ворот вдруг наталкиваемся на высокую фигуру, прилаживающуюся влезть на велосипед,— неужели шпик? Только сегодня в газетах было заявление Временного правительства, что напали на след Ленина и Зиновьева и что арест большевистских вождей неминуем. Тов. Невский повернул в дом предупредить, а я, сжимая револьвер, прошел за угол. Подвойский остановился на другом углу, велосипед тронулся. Через две минуты Ильич, снова неузнаваемый, направлялся в другое убежище. Мы успокоенно зашагали к автомобилю.
Пролетарская революция. 1922. № 10. С. 124—125