Морис Торез

СЫН НАРОДА

Морис Торез (род. 1900) — выдающийся деятель французского и международного рабочего движения, генеральный секретарь Французской коммунистической партии. Публикуемый отрывок взят из книги М. Тореза

Сотни километров отделяли нас от линии фронта, и все же война была у нас перед глазами, она сеяла горе и одевала в траур всю страну, она косила цвет нашей молодежи. Мой дед уже потерял двух сыновей и лишал себя самого необходимого, чтобы посылать каждое воскресенье продовольственную посылку третьему сыну, попавшему в плен, — и все же он был за войну до победы. А я восставал против всего, что затягивало эту бойню.

Я жаждал знать побольше и читал все, что попадалось мне под руку.

— Если он увидит клочок газеты в куче навоза, он влезет в навоз, чтобы ее прочитать! — говорил про меня дед.

...В уме моем проблема социальная все больше и больше связывалась с проблемой войны. Те же жертвы, те же причины.

Но вот на Востоке взошло солнце Революции. В начале марта 1917 года русские рабочие и крестьяне свергли царя. Однако мелкобуржуазные партии, меньшевики и эсеры, пришедшие к власти в результате революции, хотели заставить Россию продолжать войну и спасти капиталистический режим. За восемь месяцев энергичной борьбы большевики во главе с Лениным сумели разоблачить в глазах народных масс политику меньшевиков и сторонников войны «до победного конца». И Великая Октябрьская социалистическая революция низвергла власть капиталистов и крупных землевладельцев. Рабочие и крестьяне, руководимые Лениным, установили свою власть — власть Советов. Заводы, рудники, банки, железные дороги стали собственностью народа. Земля была передана крестьянам. Русский народ, завоевав себе свободу, провозгласил мир всему миру.

Энтузиазм, вызванный во мне русской революцией, толкал меня на путь активной борьбы. Я жаждал узнать побольше о том, что происходит в России, жадно читал газеты, брошюры, журналы, но — увы!—не находил того, что мне было нужно, ибо наше правительство, буржуазия, центральная печать при помощи лжи и клеветы боролись изо всех сил против рождавшегося в России нового строя.

Впрочем, эти кампании лжи и клеветы не производили серьезного впечатления на рабочих. Даже самые отсталые из них понимали, что в России строится их республика, что дело, за которое так доблестно борются и умирают русские рабочие, — их дело, общее дело трудящихся всех стран. И над неприятельскими окопами, над опустошенными, соложенными городами, над областями, разгромленными артиллерией и превращенными в пустыни, где еще живы были только те, кому смерть дала временную отсрочку, несся великий призыв Маркса, подхваченный русской революцией:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

* * *

...Как и все борцы моего поколения, я обязан Ленину бесконечно многим. Его мысли, при всей их глубине, всегда доступны народу. Мне часто приходилось читать вслух товарищам его сочинения «Государство и революция» и «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». И товарищи всегда слушали с увлечением и говорили: «Как это хорошо! И как ясно и просто!»

Сочинения Ленина — это сокровищница, в которой постоянно находишь все новый материал для размышлений, видишь все новые стороны политических проблем.

Если бы мы не изучали Ленина, как могли бы мы преодолевать все трудности и препятствия, на которые наталкиваемся на своем пути к социализму?

 

Сун Ят-сен

Великий китайский революционер-демократ Сун Ят-сен (I860—1925) охарактеризовал значение Октябрьской революции в России как рождение «великой надежды человечества». В августе 1921 года Сун Ят-сен, являвшийся в то время президентом Китайского Национального правительства, созданного в Кантоне, обратился с письмом к Наркоминделу РСФСР, заявляя о желании китайского народа установить дружественные отношения с народом и правительством Советской: Рос сии В этом письме Сун Ят-сен писал:

«Я чрезвычайно заинтересован вашим делом, в особенности организацией ваших Советов, вашей армии и образования. Я хотел бы знать все, что Вы и другие можете сообщить мне об этих вещах, в особенности об образовании. Подобно Москве, я хотел бы заложить основы Китайской Республики глубоко в умах молодого поколения - тружеников завтрашнего дня.

С лучшими пожеланиями Вам и моему другу Ленину и всем, кто так много совершил для дела человеческой свободы.

Искренне Ваш Сун Ят-сен».

В январские траурные дни 1924 года, в дни огромной скорби, когда народы СССР и трудящиеся всего мира провожали в последний путь великого Ленина, Сун Ят-сен выступил на траурном митинге в Кантоне с взволнованной речью и, обращаясь к портрету В. И. Ленина. сказал:

«За многие века мировой истории появились тысячи вождей и ученых с красивыми словами на устах, которые никогда не проводились в жизнь. Ты, Ленин, исключение.

Ты не только говорил и учил, но претворил свои слова в действительность. Ты создал новую страну. Ты указал нам путь для совместной борьбы. Ты встречал на своем пути тысячи препятствий, которые встречаются и на моем пути. Я хочу идти твоим путем, и хотя мои враги против этого, но мой народ будет меня приветствовать за это. Ты умер, небо не продлило твоей жизни, но в памяти угнетенных народов ты будешь жить веками, великий человек!»

 

В своем обращении «К населению Китая» и 1924 году Сун Ят-сен писал:

«Не забывайте, что там, в свободной России, раздался призыв: «Руки прочь от Китая!» Быть может, европейские капиталисты иронически относятся к этому лозунгу, думая, что он ничего не сделает, ибо Советский Союз далеко от Китая. Но в том-то и дело, что для лозунгов, раздающихся из Москвы, расстояния не существует, молниеносно они облетают всю землю и находят отклик в сердце каждого труженика...

Мы знаем, что Советы никогда не становятся на сторону неправого дела. Если они за нас — значит, истина за нас, а истина не может не победить, право не может не восторжествовать над насилием».

 

12 марта 1925 года Сун Ят-сен умер. За день до своей смерти Сун Ят-сен нашел в себе силы обратиться к ЦИК СССР с письмом, в котором писал:

«Дорогие товарищи! В то время как я лежу здесь в недуге, против которого бессильны люди, моя мысль обращена к вам и к судьбам моей партии и моей страны.

Вы возглавляете союз свободных республик — это наследие, которое оставил угнетенным народам мира бессмертный Ленин. С помощью этого наследия жертвы империализма неизбежно добьются освобождения от того международного строя, основы которого издревле коренятся в рабовладельчестве, войнах и несправедливостях.

Я оставляю после себя партию, которая, как я всегда надеялся, будет связана с вами в исторической работе над окончательным освобождением Китая и других эксплуатируемых стран от этого империалистического строя... Я твердо верю в неизменность поддержки, которую вы до сих пор оказывали моей стране.

Прощаясь с вами, дорогие товарищи, я хочу выразить надежду, что скоро настанет день, когда СССР будет приветствовать в могучем, свободном Китае друга и союзника, и что в великой борьбе за освобождение угнетенных пародов мира оба союзника пойдут к победе рука об руку. С братским приветом

Сун Ят-сен».

 

Мао Цзэ-дун

Вождь китайского народа Мао Цзэ-дун (род. 1893), Председатель Китайской Народной Республики, Председатель ЦК Коммунистической партии Китая, крупный теоретик марксизма. В своей работе «О диктатуре на- родной демократии» Мао Цзэ-дун пишет:

До Октябрьской революции китайцы не только не знали Ленина и Сталина, они не знали так же Маркса и Энгельса. Орудийные залпы Октябрьской революции донесли до нас марксизм-ленинизм. Октябрьская революция помогла прогрессивным элементам мира и Китая применить пролетарское мировоззрение для определения судьбы страны и пересмотра своих собственных проблем. Идти по пути русских — таков был вывод.

 

В своей биографии Мао Цзэ-дун рассказывает:

С огромным интересом следил я за событиями в Советском Союзе. В 1920 году я уже основательно ознакомился с марксизмом, продолжая искать и поглощать марксистскую литературу. Под влиянием марксистской революционной теории и опыта Великой Октябрьской социалистической революции в России я создал зимой 1920 года в Чанша первую политическую организацию рабочих. С этого времени я считаю себя марксистом.

 

Джавахарлал Неру

Джавахарлал Неру (род. 1889) — виднейший государственный деятель Индии, премьер-министр и министр иностранных дел Ип- дии, один из руководителей национально-освободительного движения индийского народа.

Почти одновременно с Октябрьской революцией, руководимой великим Лениным, мы в Индии начали новую фазу нашей борьбы за свободу. Наш народ в течение многих лет был поглощен этой борьбой и переносил тяжелое угнетение с храбростью и терпением. Хотя в этой, борьбе под руководством Махатмы Ганди1 мы шли другим путем, мы восхищались Лениным и на нас оказывал влияние его пример.

Примечания:

1 Ганди (1869—1948) — выдающийся деятель индийского национально-освободительного движения. Индийский народ называет Ганди — Махатма, что означает великий, святой, и высоко чтит память о нем.

 

Анри Барбюс

О ЛЕНИНЕ

Анри Барбюс (1873—1935) — французский писатель-коммунист, выдающийся борец против войны и фашизма, испытанный друг Советского Союза. Очерк А. Барбюса «О Ленине» был написан им в сотрудничестве с А. Курелла и появился в качестве предисловия к книге «Переписка Ленина с родными», изданной в Париже в 1936 году.

На протяжении почти четверти века Ленин шаг за шагом, исподволь готовил самый потрясающий переворот в истории человечества. Всем своим существом он отдался стоящей перед ним задаче. В течение всех этих лет он не переставал быть подлинным вождем и вдохновителем движения; он был тем, кто нанес рассчитанный, решающий удар, преобразивший в октябре 1917 года облик всего мира и изменивший течение мировой истории. На карте мира среди капиталистического хаоса возникла социалистическая страна...

Личные письма знаменитых людей обычно, если можно так выразиться, несколько умаляют их величие. Кое-кому приятно видеть таких людей уменьшенными до нормальных человеческих размеров в этих небольших листках бумаги, отражающих настроение часа или минуты. Читая письма, можно обнаружить «маленькие» стороны великого человека, что, впрочем, не делает такого рода чтение менее интересным и поучительным... Но с письмами Ленина дело обстоит иначе.

Только у поверхностного наблюдателя, представляющего собой пресловутый образец так называемого «среднего человека», может создаться ложное впечатление, будто Ленин в данном случае отделим от своего политического дела. В человеке, который с нетерпением ждет новостей от родных, просит прислать книги и кратко сообщает о своей частной жизни и об окружающей его обстановке, виден Титан, который ни на минуту не должен был и не мог перестать бороться за Революцию. Письма Ленина, может быть, в большей степени, чем какой-либо другой документ, вышедший из-под пера этого гиганта современной истории, показывает слияние и взаимопроникновение его личности и его дела.

Но в этих письмах приоткрывается и ощущается главным образом одна из особенностей Ленина как исторической личности, одна из сторон его деятельности революционного борца — его облик «профессионального революционера».

...Сохранилась лишь часть переписки Ленина. Его адресаты подвергались постоянным преследованиям со стороны охранки (царской тайной полиции), никогда не терявшей их из виду как близких родственников активного революционера и как людей, которые сами занимаются революционной деятельностью. Их жизнь была полна частыми и поспешными переменами местожительства, обысками, арестами или ссылками. Неудивительно, что многие письма потеряны для нас либо потому, что они попали в руки полиции, либо потому, что их получатели опасались, как бы. эти письма их не скомпрометировали. Без сомнения, такова судьба наиболее «интересных», так называемых «химических» писем, написанных симпатическими чернилами на обороте гостиничного счета или на листке с отрывком из стихотворения, или таким же способом нанесенных между строк книги либо научного журнала. Одна из сестер Ленина, Анна Ильинична Елизарова, рассказывает по этому поводу, как, гостя у брата в Париже в 1901 и 1902 годах, она обнаружила особую способность выбирать на ощупь книги, бумага которых была особенно пригодна для тайнописи. Приобретая книги, она вызывала величайшее удивление парижских букинистов, не понимавших, почему их покупательница проявляет такой повышенный интерес к бумаге подержанных книг, весьма разнообразных по содержанию.

Наконец, многие письма совсем не дошли по назначению. Это письма, перехваченные департаментом полиции и вызвавшие его особый интерес. Письма долго путешествовали кружным путем и иной раз проходили через руки трех или четырех посредников. Они пересекали множество границ и каждый раз подвергались двойной проверке, «...очень уж трудно в нашем (и твоем и моем особенно) положении вести переписку, как хочется...», — пишет Ленин в одном из писем к сестре Марии. Это относилось, конечно, и к остальным его корреспондентам, включая и старую мать...

Уцелевшие письма, избежавшие всех этих ловушек и преследований, носят отпечаток тяжелых условий, в которых они появились на свет. Их автор должен всегда считаться с тем фактом, что охранка будет внимательно и с пристрастием читать, разбирать и анализировать написанные им строки. Кроме того, он рассчитывает если не на прозорливость своих корреспондентов, то, во всяком случае, на их большую проницательность. Во многих письмах встречаются довольно своеобразные выражения, на первый взгляд очень неясные намеки, неожиданные и странные имена. Почти никогда лица, о которых идет речь, не называются их настоящими именами. В одном из писем Ленин спрашивает, что поделывает «китайский путешественник», желая узнать о своем друге молодости и товарище по Самарской группе А. Скляренко, служившем тогда на железной дороге в Маньчжурии.

Когда Ленин просит передать свои лучшие пожелания «польским друзьям», это значит, что он хочет узнать о своем друге Воровском (который впоследствии был убит Конради в Швейцарии).

Тем же языком, известным лишь посвященным, приходилось пользоваться, когда речь шла о литературных, научных и политических материалах, которым Ленин в своих письмах уделяет очень много внимания. Так, Мария Ульянова послала брату, жившему тогда в Мюнхене, экземпляр «Манифеста партии социалистов-революционеров», спрятав его в переплет альбома для фотографий. Ленин подтвердил получение этого документа, имевшего для него чрезвычайно важное значение, в таких, выражениях: «...очень благодарю за присланные книги и особенно за чрезвычайно красивые и интересные фотографии, посланные кузеном из Вены; очень желал бы почаще получать такие подарки». Под «кузеном из Вены» Ленин подразумевал Г. Красина, который увез альбом из России в своем чемодане и переслал его из Вены в Мюнхен.

Таким образом, письма Ленина частично приоткрывают перед читателем скрытую сторону и необычные условия жизни и работы человека, который своей упорной деятельностью на протяжении десятков лет подготовил крушение Российской империи и замену ее величественным новым общественным строем.

И, однако, в течение всех этих лет, посвященных разработке важнейших планов революционной борьбы, Ленин, этот враг «царя всея Руси», преследуемый и гонимый, не переставал глубоко интересоваться судьбою своих родных. В особенности это относится к его матери, с которой его связывало не только чувство почтительного уважения к ней, но и особой, можно сказать, отеческой любви. Находясь вдалеке от матери, сын постоянно дает ей множество советов по поводу устройства в том или ином городе, по поводу выбора очередного нового местожительства, столь часто менявшегося, поскольку судьба ее детей так сильно сказывалась на судьбе этой старой женщины. Он журит ее за то, что она слишком щедро расходует свои силы, и просит ее побольше отдыхать и думать о своем здоровье. Он озабочен вопросом о том, достаточно ли тепло в квартире, где она живет, и советует ей завести железную печурку. «Здесь часто делают так... — пишет он из Парижа, — ив Сибири мы так делали». Жизнь Марии Александровны — ей было уже за семьдесят во время первого длительного пребывания ее сына за границей — ив самом деле была нелегкой. Один за другим дети (из которых старший был повешен царскими палачами) — сыновья, дочери, зять — арестовывались, заключались в тюрьмы, высылались в Сибирь или в отдаленные губернии. Не раз ей приходилось подолгу оставаться совершенно одной. Достигнув возраста, когда другие женщины уже могут спокойно жить в кругу своих детей и внучат, она вынуждена была просиживать часами в приемных тюремных начальников, ожидая свидания с кем-нибудь из своих детей, в одиночку бороться с трудностями жизни «неблагонадежной», преследуемой женщины и к тому же постоянно тревожиться за судьбу того пли другого из ее детей, когда они подвергались аресту. Самым тяжелым для нее был, пожалуй, 1901 год. Владимир — в эмиграции, дочь Мария и зять Елизаров — в тюрьме, дочь Анна, чтобы избежать подобной же участи, выезжает за границу, младший сын Дмитрий — в провинциальном университетском городе: пребывание в Москве и в Петербурге ему запрещено.

Письма, которые мать писала в то время своему сыну, не сохранились. (Владимир Ильич, так же как и его товарищи и родственники, подчинялся правилам конспирации, а они запрещали хранить частную переписку.) «Демократические», конституционные правительства Европы поместили имя этого «опасного нигилиста» на одно из первых мест в своих черных списках; любая неосторожность с его стороны могла повредить всей организации (а ведь ничто в мире не было ему дороже). В ответных письмах, которые Владимир посылает своей матери, можно почувствовать ее глубокую озабоченность судьбами дорогих ей существ, с такой жестокостью рассеянных по свету. Его ответы полны глубокого сострадания к тревогам материнского сердца. В это время Ленин жил жизнью, которая была столь же богата идейным содержанием, сколько трудна материально. То был первый период эмиграции, сразу же после возвращения из Сибири. Ленин еще не приспособился к условиям эмиграции, и Мюнхен, где он обосновался вначале, не облегчал жизни изгнанника, как это могло бы быть там, где существовали эмигрантские колонии. Но одновременно то был период, когда Ленин уже окончательно разработал один из решающих этапов проводимой им великой борьбы за последовательный марксизм, когда он начинал создавать будущую стальную когорту большевиков, когда у него зародилась идея создания организации «профессиональных революционеров», идея, которую он обосновал в своей знаменитой работе «Что делать?», начатой им осенью 1901 года. Живя как будто обычной, будничной жизнью, он шел вперед по широкой дороге истории. И несмотря на эту жизнь, полностью сосредоточенную вокруг политических проблем, которые он в гораздо большей мере, чем все его соратники, хранил в своей памяти и разрешением которых практически руководил, сознавая всю их важность, он все же находил время и слова утешения для своей матери. Он всегда старался придумывать новые доводы, чтобы создавшееся положение казалось ей менее трагичным. Он рассказывал ей о случаях, когда арестованных и обвиненных по более серьезным делам все же освобождали. Иной раз ему удавалось умерить горе преследуемой семидесятилетней женщины, испытывавшей на себе самой удары, наносимые ее детям, вынужденной разъезжать по огромным пространствам России, по стране, где двадцать лет спустя повсюду будут воздвигнуты памятники ее сыну и где вечно будет звучать его священное имя...

Не раз он пытается облегчить положение матери, предлагая ей переехать к нему. Но лишь один раз ему удалось осуществить это1. Впрочем, сама Мария Александровна противилась осуществлению этих предложений: она всегда желала быть рядом с теми из своих детей, кто особенно нуждался в ее помощи. Что касается Владимира, то она знала, что он был «находчивым и расторопным» и что рядом с ним была женщина, которая стала его лучшим помощником во всем, что было связано с политической работой, и старалась внести в суровую и беспокойную жизнь эмигранта немного того, что немцы называют «Gemiitlichkeit»2.

Надежда Константиновна Крупская с 1894 года (когда Ленин познакомился с ней — молодой пламенной энтузиасткой общеобразовательных рабочих кружков, организованных группой социал-демократов в Петербурге) и до смерти великого вождя постоянно делила с ним тяготы и радости его жизни революционера. Повсюду, где появлялся Ленин, который всем своим существом уходил в самую гущу масс, в самую сердцевину класса (хотя мысль его и парила в «стратосфере» общественных наук), — повсюду мы видим рядом с ним тень его верной, схожей с ним и столь же величественной спутницы. Тень? Но мы не слишком уверены в уместности этого слова. Единственное, что позволяет нам согласиться с ним, — это скромность Крупской, которую характеризуют как чрезмерную.

И действительно, немалая часть уважения и признательности, которые большевистская партия и русское революционное движение питали к людям, воздвигнувшим новый мир, относится и к этой необыкновенной женщине. Тесная внутренняя связь, полное и глубокое единение, столь присущее отношениям между этими двумя людьми, навели нас на мысль поместить наряду с письмами Ленина некоторые письма Надежды Константиновны, адресованные тем же лицам. Чрезвычайно интересно проследить, как одни и те же события, одни и те же вопросы и заботы находят почти одинаковый отзвук в этих двух умах, у этих двух характеров.

Любовь к спутнице его жизни, чувство, которое Ленин испытывал неизменно, — бесспорно редкое явление в биографиях «великих людей»; и это особенно поразительно при особом образе жизни профессионального революционера, подверженной неожиданным и постоянным переменам, если говорить о внешних условиях этой жизни. Если бы в кратком и сжатом очерке можно было остановиться более подробно на такой теме, мы показали бы, какой это был пример прекрасного, почти совершенного союза мужчины с женщиной. Два существа, не только любящие друг друга, но и борющиеся рядом пусть разным оружием, но одинаково страстно, отдавали весь свой разум и сердце во имя осуществления общего великого идеала.

Прочная привязанность Ленина к своей жене неотделима от постоянства его отношений со всеми родными, отношений, оставшихся неизменными в течение всех двадцати трех лет этой переписки. Такое постоянство в чувствах к семье также неотделимо от его твердой веры в дело, которому он себя посвятил. Не было таких обстоятельств, при которых Ленин проявил хотя бы малейшее колебание или испытывал какие-либо сомнения. Это особенно знаменательно потому, что публикуемые письма носят чисто личный характер и выражение в них подобных чувств, если бы они существовали, было бы вполне естественно. Отсутствие чего-либо подобного неопровержимо доказывает (если вообще нужны дополнительные подтверждения), что никакие идеологические искушения, чуждые учению, в которое он уверовал и для разработки которого он так много сделал, никакие оттенки убеждений, идущие вразрез с теми принципами, какие он в конечном счете воплотил в современной действительности (обеспечив их существование и в будущем), никогда не смущали его духа.

Мы не находим и следов колебаний в его мыслях, потому что у него не было никаких колебаний. Мы также не находим в его письмах даже малейших признаков беспокойства по поводу лично его касающихся обстоятельств. И это отнюдь не потому, что он не испытывал этого беспокойства. Материальные условия его существования были преимущественно более чем скромны...

Владимир Ильич жил жизнью бедняка. Лишь изредка и очень нерегулярно, только тогда, когда он находился в весьма стесненных обстоятельствах, он получал деньги от партии и небольшие суммы, посылаемые ему матерью, имевшей, как вдова директора народных училищ, небольшую пенсию. В основном, однако, средства на удовлетворение своих нужд он зарабатывал собственным трудом...

Частая перемена мест влекла за собой различные случайности, а они требовали неожиданных расходов и делали почти невозможной экономию в быту. Не будем говорить о Сибири и о деревушке Шушенское, которую он шутя называл «Шу-шу-шу». Будем говорить только о европейских городах. Его жизнь за границей — сплошные переезды из одного города в другой... Он оценивает города, исходя из интересов и нужд большого, главного дела: облегчит ли его пребывание в том или ином месте практическое осуществление ближайших задач?

Конечно, Ленин умел ценить все эти города и сами по себе, то есть с эстетической точки зрения.

Он сохранил яркие впечатления от «дьявольского» уличного движения в Париже (в 1910 году). Ему нравилось подмечать непринужденные манеры парижан, которые он сравнивал с «петербургской чинностью и строгостью». Вообще он признавал прелесть путешествий и в письме к сестре Марии советовал ей поехать за границу: «...поездка теперь освежит тебя, встряхнет...» Но вынужденные и слишком частые поездки теряют свое очарование, и однажды он вздохнул: «Как-то у вас весна на Волге?»

Ленин развлекается довольно редко. Да это и понятно. Однако он любит посещать музеи и слушать хорошую музыку. Иногда он бывает в кинематографах, если такая роскошь ему по карману, но он получает от этого мало удовольствия, ибо убеждается, что на экране показывают одни только глупые кинофильмы. Заметим в скобках, что это его суждение относилось к тому или иному конкретному французскому фильму, а отнюдь не к искусству кино в целом, которому Ленин с замечательной прозорливостью предсказал возрождение в руках русских мастеров...

Но явное предпочтение Ленин отдавал прогулкам. Они были для него лучшим видом развлечения и отдыха. Они приближали его к природе и к людям, они располагали его к новым трудам. Собственно говоря, они были для него своего рода этапом его непрерывной работы. Прогулки — пешком или на велосипеде. Велосипед обходится недорого, если сам умеешь его ремонтировать: «Вытащил уже Надин велосипед». Однажды, в 1910 году, его велосипед, на котором он ехал по шоссе, был задет автомобилем, и Ленин был обязан своим спасением только тому, что сумел быстро соскочить с машины. Автомобиль принадлежал некоему виконту, и он очень долго упирался, не желая уплатить компенсацию за понесенный ущерб, хотя и был обязан это сделать.

Ленин любил и ценил отдых на лоне природы. Привычка замыкаться в четырех стенах и, не переводя дыхания, работать до изнеможения приводит лишь к снижению качества работы. Отдых — это тонизирующее средство, это восстановление сил для максимального продуктивного труда. Но формы отдыха надо уметь выбирать, и Ленин предпочитает и советует всем умиротворяющее и успокаивающее общение с природой. «Здесь отдых чудесный, купанье, прогулки, безлюдье, безделье. Безлюдье и безделье для меня лучше всего», — пишет он в 1907 году из Стирсуддена в Финляндии (по возвращении с V съезда партии). Где бы он ни оказался, он всегда осматривает вместе с женой окрестности. Живя в Швейцарии, он совершает восхождения на Альпы; поднимается на Татры, находясь в Галиции; он бродит по окрестностям Мюнхена, Лондона, Парижа. Ряд писем из Женевы, из Сибири показывает нам, как живо наслаждался он красотами природы, как много получал от общения с ней. Живя в Сибири, он ежедневно проделывал пешком путь в несколько километров только для того, чтобы искупаться в проточной воде.

Но, как мы знаем, прогулки играли для него главным образом познавательную роль.

В 1895 году он пишет из Берлина: «...мне вообще шлянье по разным народным вечерам и увеселеньям нравится больше, чем посещенье музеев, театров, пассажей и т. п.»...

Посещая деревни в окрестностях больших городов, этот глубочайший теоретик аграрного вопроса соприкасался с сельским населением, получая при этом живые впечатления от крестьянской жизни.

Иной раз, совершая свои экскурсии, Ленин преследовал весьма определенные и конкретные цели... Прогулки вдвоем или в обществе нескольких товарищей зачастую носили характер «заседаний» чрезвычайной важности. Во всем этом проявлялась одна из особенностей Ленина: умение целесообразно использовать место и подходящий момент при любой ситуации. Его письма ясно говорят об этом...

Необходимо отметить еще одну, необычайно сильно развитую способность Ленина — сохранять во всех случаях жизни уравновешенное, спокойное и собранное состояние духа. Это было, пожалуй, даже не чертой характера или счастливым свойством темперамента, а результатом сознательных и методических усилий. Он знал, что подобное равновесие необходимо для его политической деятельности, которая составляла смысл всей его жизни. Вот почему он упорно развивал в себе это качество и стремился сохранить его.

В советах мужу сестры Марку, которые Ленин повторяет в письме к сестре Марии, мы видим, какой «режим» он установил для себя в тюрьме, чтобы уберечь свое тело и дух от пагубного воздействия тюремной обстановки. После каждого события, способного нанести ущерб его здоровью или угрожающего его душевному равновесию, он считал своим долгом в кратчайший срок прийти в нормальное состояние, и ему удавалось добиваться этого прямо-таки с научной последовательностью...

Примечания:

1 Мать В. И. Ленина Мария Александровна Ульянова дважды была у сына за границей — летом 1902 года во Франции и в сентябре 1910 года, когда Владимир Ильич ездил в Стокгольм для свидания с нею и сестрой М. И. Ульяновой.

2 Gemiitlichkeit (пем.) — уют, спокойствие.

 

Ромен Роллан

ИЗ «ДНЕВНИКОВ ВОЕННЫХ ЛЕТ»

Выдающийся французский писатель-гуманист и общественный деятель Ромен Роллан ;(1866—1944) в годы первой мировой войны сблизился с большевиками, жившими в эмиграции, особенно с А. В. Луначарским. После Великой Октябрьской социалистической революции Роллан стал другом советского народа, неутомимым борцом за мир и демократию.

20-я тетрадь

(970-й день войны. Русская революция.)

Анатолий Луначарский пишет мне (из Сент- Лежье Сент-Вевэ, 28 марта), что он и его друзья, русские революционеры, швейцарские эмигранты, «горят желанием вернуться в Россию». Но они столкнулись с почти непреодолимым препятствием. «Англия, — говорит он, — получившая от русского посланника наши характеристики, не дает разрешения на проезд на пароходах, изредка еще курсирующих между Ньюкестлем и Копенгагеном, тем из нас, кто заподозрен как противник войны до победного конца... Это возмутительно! У нас возник следующий план: настаивать на том, чтобы наше правительство разрешило вернуться в Германию несчастным интернированным гражданам, которых отступающая армия подло увезла с собой из Восточной Пруссии. Взамен Германия, может быть, разрешит нам проехать в Данию в специальных, наглухо закрытых поездах. чтобы обеспечить некоторые шансы на успех нужно привлечь к осуществлению этого плана виднейших представителей гуманитарного интернационала, и в первую очередь господина Адора — председателя Международного комитета Красного Креста — одновременно президента Швейцарской республики. Он просит меня дать рекомендательное письмо к нему. Кроме того, он просит написать в социалистическую газету «Правда», издающуюся в Петрограде, статью об отношении либерально настроенной буржуазии к подлинно народной революции, и об империализме, отстаивающем войну до победного конца, временно захватившем власть в свои руки.

Я передал ему рекомендательное письмо к доктору Ферьеру (заместителю председателя Международного Красного Креста и директору-основателю Международного агентства военнопленных) и следующую заметку для газеты:

«Русские братья, сумевшие порвать свои цепи и одним прыжком догнать Францию эпохи Великой революции, — превзойдите ее и завершите свое и наше дело, покажите Западу пример того, как великий, свободный, объединившийся народ отвергает и подавляет всякий империализм, как внешний, так и внутренний. Не теряйте бдительности. Избегайте каких бы то ни было крайностей, которые может использовать реакция. Укрепляйте порядок и дисциплину. Будьте справедливы, спокойны, непреклонны и терпеливы. Не торопитесь воздвигать здание, не укрепив фундамента. Камень за камнем закладывайте несокрушимую основу. Подвигайтесь вперед шаг за шагом и никогда не отступайте. Вы боретесь за мировую свободу. И пусть пробужденный вами мир последует за вами!»

* * *

6 апреля. Страстная пятница.

Гильбо только что по секрету познакомил меня с планом своих друзей, русских революционеров, который, с моей точки зрения, очень рискован. Использовав все обычные и даже необычные способы, чтобы добиться возвращения на родину, видя, что в проезде через Францию и Англию им категорически отказано, после тщетных попыток добиться поддержки Международного Красного Креста, они замыслили такой план: при посредстве своих швейцарских друзей (Гримма и Платтена) связаться с германским генеральным консульством. Они подписали (или подписывают) соглашение, на основании которого берут на себя обязательство тотчас же но возвращении в Россию потребовать освобождения интернированных немецких граждан, взамен чего Германия соглашается пропустить их в Россию, от одной границы до другой, в запечатанных и запломбированных вагонах. Гильбо едет в Берн, где он в качестве свидетеля вместе с Гриммом, Платтеном и некоторыми швейцарскими социалистами должен подписать протокол декларации, которая будет опубликована в газетах социалистов-интернационалистов, как только придет известие о том, что русские прибыли в Россию. Я горячо восстаю против этого замысла. Я не сомневаюсь в искренности побуждений русских революционеров (она не подлежит никакому сомнению). Я прекрасно понимаю, особенно зная их горячность, смертельное нетерпение, грызущее их при мысли о битвах, происходящих в эти дни в Петрограде, в которых они не могут принять участие. Но я не могу допустить, чтобы они прибегли к помощи германского правительства, не только потому, что это враждебная страна (для них это не враги), но потому, что это правительство представляет собою худший оплот воинствующего империализма, и совершенно очевидно, что оно оказало им покровительство, рассчитывая использовать их в своих целях Как бы они ни поступали впоследствии, при всей честности их намерений, в глазах Европы и своего собственного народа они будут соглашателями с врагом, подозрение в государственной измене будет преследовать их всю жизнь, и погубит их дело. За менее предосудительные поступки Коммуну не только раздавили, но и клеймили позором в течение двадцати лет. А великие деятели Конвента прождали целый век, прежде чем их память была очищена от слепого осуждения со стороны общественного мнения. В данном случае внешние обстоятельства против них. Если им удастся добраться до Петрограда и там стать во главе революционного движения против либеральной милитаристической буржуазии, то разразится гражданская война в тот момент, когда германская армия выжидает удобного случая, чтобы начать всеобщее наступление. Таким образом, они рискуют, помимо своего желания,- оказаться орудием в руках врага. Теперь революционерам уже не разрешается, как и королю из дома Бурбонов, возвращаться на родину в чужеземных фургонах. Мои доводы и моя страстность несколько поколебали Гильбо, но точно так же, как и я, он не в силах ничего сделать, чтобы заставить товарищей, которых он должен встретить вечером в Берне, изменить свое решение. Мы прекрасно понимаем их волнение. Они сгорают от желания броситься в пекло. И вместе с тем они знают, что с первого же момента их пребывания в России они могут быть арестованы, посажены в тюрьму, расстреляны. Во главе их стоит Ленин, которого считают душой всего революционного движения.

* * *

12 апреля

Мы отправились в Кларан Тавель навестить Николая Рубакина. Застали его в библиотеке, занимающей целый флигель его дома. В библиотеке — три раздела: французский, немецкий и самый большой, русский, в котором хранятся кипы неизданных документов. У его жены была музыкальная вечеринка. Мы встретили Анатолия Луначарского и других русских друзей, а также некоего Кристи. В промежутках между выступлениями на скрипке и пианино я беседую с Луначарским. Он сообщил мне, что Ленин выехал три дня тому назад в Россию через Германию в запломбированном вагоне с сорока товарищами, такими же революционерами, как и он. Отъезду предшествовала чрезвычайно бурная дискуссия. Социалисты-оборонцы бешено возмущались намерением Ленина. Другие социалисты, подчеркивает Луначарский, в глубине души порицавшие неблагоразумие Ленина, все же доказывали оборонцам честность и правильность его намерений. Что касается Ленина, то с ним бесполезно спорить. Если он чего-нибудь захочет, то ничто не заставит его отступить. По описанию Луначарского, это необычайно энергичный человек, обладающий огромной властью над массами, единственный из всех социалистических вождей, обладающий таким влиянием благодаря ясности выдвигаемых им задач и заражающей силе своей воли. Надо сказать, что остальные независимые социалисты не в состоянии ужиться с ним.

* * *

По полученным сведениям, русские социалисты в числе тридцати одного человека с Лениным во главе, выехавшие 9 апреля из Готтмадингена, 12-го прибыли в Швецию. 16-го они приехали в Улеаборг в Финляндии. На финляндской границе в Торнео все обошлось благополучно, благодаря присутствию комиссара от русского Исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. Но по дороге между Торнео и Реми в вагон вошли четыре офицера в английской форме и подвергли русских социалистов удручающему допросу. Они их конвоировали до Петрограда.

* * *

А. Луначарский прислал мне (7 мая) прощальное письмо. Он едет в Россию. Днем я зашел к нему проститься. Он живет в верхней части деревушки Сент-Лежье (над Вевэ), в красивой даче, которую он занимает с женой, маленьким сыном и семьей другого русского революционера — Кристи. Мы провели часа два в интересной беседе, сидя в саду. С другого конца озера надвигалась весенняя гроза, собиравшаяся над швейцарскими горами: Деревья в белоснежном девственном уборе и тысячи золотистых, одуванчиков расцвечивают свежую и пышную зелень лугов. Маленький котенок мурлычет у меня на коленях.

Луначарский уезжает со вторым эшелоном русских революционеров, которые, как и Ленин, едут в Россию через Германию. Но на этот раз их значительно больше — свыше ста человек. За ними последуют другие поезда. Русские эмигранты, живущие в Швейцарии, убедились, что другого способа вернуться на родину нет. Даже патриотично настроенные и оборонцы осознали невозможность найти другой путь. Многие из них обращались за содействием во французское и английское посольства.

Но им задавали такие вопросы и предъявляли такого рода требования (подписать и засвидетельствовать удостоверение, что они сторонники войны, Временного правительства и т. д., или же — вступить в социал-патриотическую организацию), что даже самые умеренные из них возмутились, не соглашаясь на то, чтобы иностранная держава, в какой бы то ни было форме, контролировала их убеждения. Германия же, наоборот, проявляет полное безразличие и высшую лояльность. Она заявляет, что не желает знать имен и полномочий русских и обратившихся за разрешением на проезд по ее территории; кто бы они ни были, оборонцы или революционеры, сторонники войны или пацифисты, она не возражает против их свободного проезда. Никто из русских революционеров не был введен в заблуждение этим великодушием. Каждый прекрасно понимает, что Германия, в сущности, рассчитывает извлечь из этого пользу. Но они используют представившийся случай, сохраняя за собой полную свободу.

Говорили о Ленине. Ленин резкий, безгранично прямолинейный человек. Он всюду вносит бурю, борьбу...

Он пользуется огромным авторитетом. Это «святой», говорит Луначарский (впрочем, строго судящий о нем). У него нет никаких слабостей. Он целиком отдает себя делу. Его даже нельзя обвинить в высокомерии или в честолюбии, как это может показаться на первый взгляд. Он не страдает честолюбием. И он первый уступит место человеку, который, по его мнению, сможет принести больше пользы делу. Однако он убежден, что правда на его стороне. И ради этой правды он готов пожертвовать всем. Оказываемое им влияние, вероятно, очень велико, если в этот момент, после его неосторожного поступка, он остался неуязвим для клеветы. Даже Милюков1 вынужден признать (и газеты, состоящие на субсидии Антанты, вынуждены повторить), что он честный человек. Луначарский говорит, что его нельзя сломить, его можно только убить. И он опасается этого.

* * *

Состав Временного правительства является загадкой. Оно возникло из народной революции, однако в него вошли люди, глубоко враждебные духу революции и подозреваемые в подготовке государственного переворота. Военный министр Гучков — в прошлом «Alter ego» (второе я) Столыпина-«вешателя»; его называли «петлей вешателя». Министр иностранных дел Милюков — империалист, известный сторонник войны до победного конца. Его поведение было все время в высшей степени подозрительным. Ни на кого из генералов положиться нельзя... Твердую поддержку оказывают революционерам только рядовые офицеры, не кадровики. Что касается народной массы, то крестьяне — отнюдь не интернационалисты, подобно рабочим; война и империализм им не по душе, но под предлогом оборонительной войны в них разжигают националистические чувства...

Мы коснулись также литературы. С изумлением я узнал, что мой «Кола Брюньон» (который не был издан еще по-французски) уже переведен на русский язык и что Горький намерен его напечатать в своем журнале.

* * *

Получил от Луначарского из Цюриха прощальную открытку (10 мая):

«ПРОЩАЙТЕ, ЗАВТРА ВЫЕЗЖАЕМ».

* * *

Невежество и наглость парижской прессы стоят друг друга. Стараясь скомпрометировать Ленина в общественном мнении, она воображает, будто может обходиться с ним, как с неизвестным, выскочкой, живущим под чужим именем, как с человеком сомнительного происхождения, о существовании которого русские только вчера узнали. Газета «Матэн» осмеливается писать следующее (9 мая): «Под фамилией Ленин скрывается немецкий шпион,, настоящая фамилия которого Гольдберг». Полибий (Жозеф Рейнак — бывший депутат французской палаты, друг Гамбетты) немедленно же с угодливостью подхватил нелепую ложь. (Это такая же несуразность, как если бы немецкая газета сообщила миру, будто Баррес—царский шпион, настоящая фамилия которого Распутин.) Дриздо поместил резкое возражение в «Журналь дю Пепль» от 14 марта, говоря, что Ленин пользуется большей известностью в России, чем Гэд во Франции. Он приводит несколько подробностей из его биографии.

Фамилия Ленина—Ульянов, имя Владимир. Он происходит из православной, чисто русской семьи. Его брат повешен в 1888 году за участие в заговоре против Александра III.

Он начал революционную деятельность в 1890 году. В 1895 году вместе с Мартовым он организовал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Он написал труд «Развитие капитализма в России» под псевдонимом Владимир Ильин. Несколько лет он пробыл в ссылке в Сибири. По приезде за границу он вместе с Плехановым, Мартовым, Аксельрод, Верой Засулич и Потресовым организовал газету «Искра». С 1903 года он вождь «большевизма», выражающего крайнюю левую линию русского марксизма.

Гильбо прислал мне экземпляр «Прощального письма швейцарским рабочим» Н. Ленина от 8 апреля 1917 года.

Оно является выражением непоколебимой энергии и потрясающей искренности. Ленин порывает не только со всеми партиями консерваторов, буржуа, националистов и социал-патриотов, но также с умеренными интернационалистами типа Аксельрод, Мартова, Чхеидзе, Скобелева, Турати, Сноудена, Рамзай, Макдональда, Роберта Гримма, Каутского, Гаазе и других.

«...Мы не закрываем себе глаз на громадные трудности, стоящие перед революционно-интернационалистским авангардом пролетариата России. В такое время, как переживаемое нами, возможны самые крутые и быстрые перемены. В номере 47 «Социал-демократа» мы ответили прямо и ясно на естественно возникающий вопрос: что сделала бы паша партия, если бы революция поставила ее у власти тотчас? Мы ответили: 1) мы немедленно предложили бы мир всем воюющим народам; 2) мы огласили бы наши условия мира, состоящие в немедленном освобождении всех колоний и всех угнетенных или неполноправных народов; 3) мы немедленно начали и довели бы до конца освобождение народов, угнетенных великороссами; 4) мы ни на минуту не обманываемся, что такие условия были бы неприемлемы не только для монархической, но и для республиканской буржуазии Германии, и не только для Германии, но и для капиталистических правительств Англии и Франции.

Нам пришлось бы вести революционную войну против немецкой и не одной только немецкой буржуазии. Мы повели бы ее. Мы не пацифисты. Мы противники империалистских войн из-за раздела добычи между капиталистами, по мы всегда объявляли нелепостью, если бы революционный пролетариат зарекался от революционных войн, которые могут оказаться необходимыми в интересах социализма...»

И дальше: «Русскому пролетариату выпала на долю великая честь начать ряд революций, с объективной неизбежностью порождаемых империалистской войной», и т. д.

«Немецкий пролетариат есть вернейший, надежнейший союзник русской и всемирной пролетарской революции».

И он кончает: «Да здравствует начинающаяся пролетарская революция в Европе!»

Действительно, слова Ленина — это первый призыв к оружию, обращенный к мировой революции, назревающей в человечестве, изнуренном лихорадкой войны. Час пробил. Революция началась...

Примечания:

1 Милюков М. Н. (1859—1943) — руководитель либерально- монархической партии, так называемых кадетов, один из главарей российской буржуазной контрреволюции.

 

Joomla templates by a4joomla