СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА В. И. УЛЬЯНОВА ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ
Участие адвоката в дореволюционном русском гражданском процессе имело известные особенности. Поэтому мы сочли целесообразным рассмотреть практику Владимира Ильича по гражданским делам отдельно. Как уже отмечалось, в Самаре он провел, по крайней мере, четыре таких процесса, в том числе дела Мороченковых, Константинова-Брискера, Графова и Чекмарова (последнее не до конца).
Остановимся прежде всего на деле № 239 по иску С. И. Мороченкова к Мелекесской посадской управе по поводу имущества умершей жены «запасного солдата»
А. К. Мороченковой-Головиной о признании за истцом права собственности на усадебную землю91.
Дело слушалось в Самарском окружном суде неоднократно: 24 — 25 августа, 13 ноября 1892 г., а затем в марте и мае 1893 г. В процессе наряду с Ульяновым участвовал и адвокат Хардин. Интересы крестьянина А. К. Палалеева, брата покойной Головиной, защищал Ульянов. Хардин представлял интересы Мелекесской управы. Дело это было достаточно запутано и осложнено не столько его обстоятельствами, сколько поведением опытного адвоката А. Лялина — поверенного истца. Но это не смутило молодого юриста В. Ульянова92.
История вступления В. Ульянова в процесс такова. В начале января 1893 г. к Хардину обратился А. Палалеев, опекун над имуществом его покойной сестры А. Головиной, с просьбой взять на себя защиту его интересов в деле, возбужденном Степаном Мороченковым. Хардин, приняв предложение, тут же оговорился, что ои намерен представлять в суде интересы посадской управы, а для защиты интересов обратившегося он рекомендует своего помощника, В. Ульянова. Доверенность, скрепленная печатью нотариуса 19 января, от имени А. Палалеева, начиналась словами: «Милостивый государь, Владимир Ильич! В качестве опекуна над имуществом умершей моей сестры... и лично за себя прошу Вас принять на себя ведение дел... в общих судебных установлениях...» (л. д. 31).
Побеседовав со своим доверителем и изучив дело, Владимир Ильич узнал следующее. За несколько лет до возбуждения настоящего иска брат истца, Павел Мороченков, решил перечислить на имя своей жены, Анастасии Кирилловны, принадлежащее ему на праве собственности «усадебное место». На основании его нотариально удостоверенного заявления Мелекесская посадская управа выдала жене специальное удостоверение.
Вскоре, однако, супруги Мороченковы скончались. Спорный участок унаследовал брат Анастасии, А. К. Палалеев. Считая, что действия Управы неправильны и что единственным законным наследником является брат Павла Мороченкова Степан (истец по делу), поверенный последнего, Лялин, требовал: 1) признать купчую крепость93, выданную А. К. Головиной, недействительной; 2) признать право собственности на спорный участок за истцом.
Ознакомившись с исковым заявлением, датированным 17 августа 1892 г., и остальными материалами дела, Ульянов представил в суд свои возражения. В деле хранится документ с возражениями против доводов Лялина, написанный рукой Владимира Ильича 13 марта 1893 г. (см. л. 28 — 30). Он поражает нас точным и тонким анализом действующего гражданского законодательства, глубоким мышлением цивилиста, логичностью обоснования критики позиции истца.
Прежде всего, автор возражений выявляет свое отношение к акту перечисления (перевода) спорного участка на имя Анастасии Мороченковой. «Перечисление это, — пишет Ульянов, — совершенно законное, так как уплата выкупа Павлом Мороченковым сама по себе отнюдь не переносила права собственности на усадьбу от Управы на Павла Мороченкова (ибо по закону переход недвижимой собственности происходит лишь по крепостным документам — и притом с момента утверждения их старшим нотариусом), а только давала Павлу Мороченкову право требовать от Управы или выдачи ему крепостного документа за землю, или возвращения уплаченных денег. Само собой разумеется, заявление Управы, что «право собственности с 30 декабря 1892 г. переходит к нему, Мороченкову», никакой силы не имеет, ибо домашними документами право собственности на недвижимость не переносится.
До выдачи крепости усадебное место было в собственности Управы. Последняя, перечислив его по просьбе Павла Мороченкова на имя его жены, совершила потом купчую крепость на продажу этого места Анастасии Кирилловой-Мороченковой (по второму мужу — Головиной)».
Исходя из этих соображений, Владимир Ильич приходит к логическому выводу об отпадении первого искового требования истца о признании этой купчей недействительной. Вместе с тем, лишилось основания и второе исковое требование о признании права собственности на плановый участок № 60 за Степаном Мороченковым.
Таким образом, в данном деле В. Ульянов исходил из следующих правообразующих обстоятельств: во-первых, из факта подачи П. Мороченковым в Мелекесскую посадскую управу заявления о перечислении принадлежащего ему усадебного места на имя жены, и, во-вторых, из наличия решения Управы, коим просьба покойного была удовлетворена.
Юридическим последствием названных обстоятельств было то, что после смерти Анастасии право наследования перешло к ее единственному правопреемнику — брату, Антону Палалееву.
Убежденный в том, что спорным усадебным участком совершенно законно владеет ныне А. Палалеев, родной брат и единственный наследник А. Мороченковой и учитывая приведенные выше мотивы, Владимир Ильич просил суд в иске отказать, «возложив на истца судебные и за ведение дела издержки».
Не будучи в состоянии опровергнуть пункты-доводы, изложенные поверенным ответчика, Лялин решил взять суд «измором». С этой целью он стал заявлять самые различные ходатайства, не основанные на законе и рассчитанные на затяжку дела.
Ввиду препятствий, чинимых поверенным истца нормальному движению процесса, Ульянову пришлось 24 апреля заявить в порядке ст. 320 Устава гражданского судопроизводства ходатайство о назначении дела к слушанию по существу.
Однако и после этого Лялин не давал суду покоя. 18 мая он решил вдруг сделать Палалеева «третьим лицом» в процессе, поскольку-де он владеет имуществом умершей на правах собственника.
Как видно из протокола судебного заседания, Ульянов не согласился с подобной постановкой вопроса. Возражая против предложения Лялина, он резонно заметил: «Палалеев есть его доверитель и участвует в настоящем деле как опекун, так что надобность в привлечении его к настоящему делу в качестве третьего лица излишняя» (л. д. 36 об.).
Как и следовало ожидать, суд отклонил ходатайство Лялина. Но Лялин не успокоился. Он придумал новый «козырь» в защиту интересов своего клиента. С его точки зрения, посадская управа, допуская отчуждение земельных участков частным лицам, грубо нарушила закон. Это во-первых. Во-вторых, с момента получения выкупа за место она потеряла на него всякое право.
Возражая своему процессуальному противнику, Ульянов, имея в виду интересующий стороны и суд вопрос, заявил: «Крепостного документа на спорное место совершено не было, а следовательно, управа имела полное право распорядиться таким местом; что же касается внесенного за то место выкупа, то Мороченков имел полное право требовать о возврате ему такового» (из протокола судебного заседания 18 мая, л. д. 37-об.). Вслед за Ульяновым слово попросил Хардин, полностью поддержавший точку зрения своего юного коллеги.
1 июня, после длительного совещания судей, было объявлено решение. На 14 страницах суд подробно изложил сущность спора, позиции и доводы сторон и аргументацию вывода суда о необоснованности и ошибочности притязаний истца и его поверенного.
Мы вновь и вновь, чтобы не ошибиться, перечитываем эту часть судебного решения. И убеждаемся, что авторы его полностью, в сущности дословно, восприняли соображения, высказанные Владимиром Ильичем в суде в письменной и устной форме. Не процессы ли, подобные вышеописанному, не судьбы ли Палалеевых и Степанов Мороченковых имел в виду В. И. Ленин, когда в работе «Но поводу так называемого вопроса о рынках», написанной в том же 1893 г., отмечал: «С одной стороны крестьяне бросают землю, продают наделы, сдают их в аренду, — с другой стороны, крестьяне же арендуют наделы и с жадностью покупают частновладельческие земли»94.
20 ноября 1892 г. в гражданском отделении Самарского окружного суда было заведено дело № 360 по иску присяжного поверенного Подбельского, являвшегося присяжным попечителем по делам несостоятельного должника И. Кузнецова к самарскому мещанину И. С. Чекмареву95.
Из искового прошения явствует, что Кузнецов в целях сокрытия имущества от своих кредиторов 18 марта 1891 г. заключил с Чекмаревым сделку о продаже последнему за 9000 рублей двух фруктовых садов.
Присяжный попечитель просил суд признать сделку недействительной, сады же из содержания ответчика изъять и передать в конкурсную массу несостоятельного должника Кузнецова.
Анализ материалов дела и окончательного решения по нему суда, занявшего 12 страниц, и определения Саратовской судебной палаты на 7 страницах убеждает, что это дело довольно запутанное и сложное. Не случайно стороны избрали для защиты своих интересов в суде довольно известных в городе адвокатов: Подбельского (представитель истца) и Хардина (представитель ответчика).
Судебное разбирательство было назначено на 8 декабря. Случилось так, что выступить в этот и ближайшие дни Хардин не имел возможности, и потому он за 4 дня до процесса поручил ведение дела В. И. Ульянову, против чего доверитель Чекмарев не возражал.
Факт передоверия был надлежаще юридически оформлен у нотариуса. В своей доверенности Хардин писал: «Милостивый государь, Владимир Ильич! На основании доверенности, данной мне с правом передоверия самарским купцом Иваном Семеновичем Чекмаревым..., сим уполномочиваю Вас на ведение всех гражданских и уголовных дел его во всех судебных установлениях».
Доверенность заканчивалась словами, выражавшими глубокую убежденность патрона в способностях и успехах своего помощника, беспредельное доверие к нему: «Всему, что Вы по этой доверенности законно сделаете, — пишет Хардин, — я вам верю, спорить и прекословить не буду...»
В открывшееся 8 декабря судебное заседание явились поверенные сторон, в том числе Ульянов. Проверив и признав законно оформленной доверенность, представленную Ульяновым, суд допустил его к участию в процессе.
Однако довести его до конца Владимиру Ильичу все же не пришлось. Дело в том, что вскоре после открытия судебного заседания Подбельский (поверенный истца) представил в обоснование своего требования 7 дополнительных документов. Обозрев их, В. Ульянов заявил ходатайство об отложении дела слушанием на какой-либо другой день, так как для изучения новых бумаг истца необходимо время (л. д. 14). Суд, признав просьбу помощника присяжного поверенного обоснованной, удовлетворил ее. Очередное судебное разбирательство было назначено на 19 января 1893 г. По причинам, выяснить которые нам не удалось, оно проходило без участия В. Ульянова. В дальнейшем дело повел и довольно успешно закончил сам Хардин.
Последним гражданским долом (из числа известных нам), в рассмотрении которого принял участие В. И. Ленин, было дело № 365 по иску купца А. Константинова к Б. Шимковичу и Л. Брискеру96. И к этому делу Владимира Ильича привлек А. Н. Хардин.
Слушалось оно 12 — 13 января 1893 г. в том же Самарском окружном суде, затем по второй инстанции — в Саратовской судебной палате. Обстоятельства дела, согласно исковому заявлению, рисуются в следующем виде. Ответчики получили у купца по договору 62 тысячи рублей на заготовку шпал. Отчитались же они лишь за израсходование 50 тысяч рублей. Истец просил суд взыскать в его пользу с Шимковича и Брискера остальную сумму. Интересы первого ответчика представлял адвокат Г. Клеменц, интересы второго — В. И. Ульянов.
О позиции Владимира Ильича и Г. Клеменца можно судить преимущественно по секретарским записям в протоколе судебного заседания (л. д. 18 — 19).
Возражая против иска, поверенные ответчиков заявили, что с их точки зрения требование Константинова является не только преждевременным, но и не доказанным и потому не подлежит удовлетворению. Чтобы обосновать иск, утверждали они, купец должен сначала доказать получение ответчиками названной в исковом заявлении суммы. Кроме того, продолжали в своих выступлениях Ульянов и Клеменц, необходимо также разрешить так называемый преюдициальный вопрос97, без чего немыслимо правильно рассмотреть дело. Они имели в виду вопрос о сущности договора, заключенного в свое время между истцом и ответчиками по делу, то есть является ли он договором личного найма или договором подряда, а также, в каком качестве выступали в этой сделке Брискер и Шимкович: приказчиками или подрядчиками?
Установление этих обстоятельств имело решающее значение для определения способа доказывания характера взаимоотношений между сторонами и претензий истца. Ведь по закону договор личного найма можно было заключить в устной форме и доказывать его условия свидетельскими показаниями. Что касается договора подряда, то его юридическая сила зависела от того, заключен ли он в письменной или другой форме. Доказывание условий, предусмотренных в нем, с помощью свидетелей не допускалось. Поскольку этот важный вопрос не был ясен, Ульянов, опираясь на закон и разъяснения правительствующего Сената, заявил, что иск Константинова следует считать преждевременным и недоказанным.
Утверждение истца, будто Саратовская судебная палата, рассматривавшая данное дело, сочла получение ответчиками 62 тысяч рублей фактом, поверенные последних отвергли. Наоборот, отметили они, «из решения Палаты видно, что она не только не признала доказанным получение этих денег, но отстранила от своего рассмотрения этот вопрос». На самом деле, продолжал Ульянов, «Палата, не входя в рассмотрение количества полученных денег и считая доказанным получение лишь 12 тыс. рублей, решила вопрос только о квалификации договора. Необходимость особого выделения этого вопроса (т. е. о роде договора между спорящими сторонами — И, С.) и разрешения его отдельно от вопроса о количестве полученных денег вызывалась, во-первых, той постановкой, которую получило дело в первой инстанции, а во-вторых, невозможностью перейти к оценке доказательств ранее решения вопроса, приказчиками или подрядчиками были Брискер и Шимкович, так как законы о доказательствах различны для подряда и для найма (см. л. л. 20-об, 21).
В свете приведенных фактов и соображений, ответчики и их поверенные были уверены, что иск будет отклонен. Однако Самарский окружной суд почему-то не посчитался с безупречной в правовом отношении аргументацией адвокатов ответной стороны. Купец Константинов торжествовал, но недолго.
Убежденные в своей правоте, поверенные ответчиков апеллировали в Саратовскую судебную палату. И добились своего: гражданский департамент палаты в качестве суда второй инстанции 19 мая 1893 г. отменил решение Самарского окружного суда, чем полностью подтвердил правильность позиции, отстаиваемой молодым помощником Хардина и Клеменцом.
Участвовал ли Владимир Ильич в разбирательстве этого дела в апелляционном порядке, сказать трудно. По всей вероятности, нет, ибо еще 18 мая был занят в Самаре в процессе Мороченкова — Палалеева.
Есть основания предполагать, что в качестве поверенного сторон в гражданском процессе Владимир Ильич выступал и в Самарском уездном съезде — учреждении, заменившем по закону от 12 июня 1889 г. съезд мировых судей. Поддерживать жалобы в этой инстанции должен был Хардин, но нередко за него это делали его помощники, в том числе, по-видимому, и В. Ульянов.
Неоднократные совместные выступления с Ульяновым, специальные прослушивания его речей дали А. Н. Хардину основание восторгаться способностями своего помощника. При встрече с коллегами, Андрей Николаевич подчеркивал его не по возрасту высокую эрудицию, называл Владимира Ильича крупным знатоком действующего законодательства, в особенности гражданского.
По свидетельству Н. Самойлова, современника и приятеля Хардина, последний выражал сожаление, что Ульянов не хочет специализироваться в области цивилистики, которую знал в совершенстве98.
Таковы некоторые факты из адвокатской практики помощника присяжного поверенного В. И. Ульянова в Самаре. Надо полагать, что при дальнейшем исследовании самарского периода жизни Владимира Ильича, после еще более тщательного изучения архивов самарских судов, Саратовской судебной палаты будут обнаружены новые ценные материалы о его деятельности в качестве защитника и адвоката99.