Книги о Ленине

I ГЛАВА

ЛЕНИНСКОЕ ПОНИМАНИЕ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ КАК ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ И ЛОГИКИ

 

§ 1. Диалектика как наука

Диалектический материализм, впитывая опыт развития общественной практики, в частности, научного познания, меняет свою форму. «С каждым составляющим эпоху открытием даже в естественноисторической области,— писал Ф. Энгельс,— материализм неизбежно должен изменять свою форму. А с тех пор, как и истории было дано материалистическое объяснение, здесь также открывается новый путь для развития материализма»¹.

С именем В. И. Ленина связан новый этап в развитии марксистской философии, в результате его трудов диалектический материализм принял форму, соответствующую новому историческому и естественнонаучному опыту человечества.

В последней трети XIX столетия капитализм вступил в новую фазу — империализм, а вместе с тем в канун социалистической революции. Осмыслить и выразить в логике понятия новую стадию развития капитализма, ход классовой борьбы пролетариата, правильно сформулировать стратегическую цель и выработать тактические пути ее осуществления — все это партия пролетариата могла сделать на основе дальнейшего развития материалистической диалектики.

Эпоха, в которую жил и творил В. И. Ленин, была характерна такими социальными процессами, как война, рост революционных настроений в массах. На этих социальных явлениях спекулировал оппортунизм, социал-шовинизм, извращавший сущность марксистской теории. Гносеологической основой оппортунизма служили релятивизм, софистика и эклектика.

В своих трудах В. И. Ленин на основе метода марксизма анализировал сложные экономические, политические и идеологические отношения, характерные для новой исторической эпохи, и, обобщая опыт познания общественной жизни, развивал дальше диалектический материализм.

В области естественнонаучной конец XIX и первая четверть XX столетия отмечены революцией, начавшейся прежде всего в физике. В естествознании происходил процесс ломки понятий, теорий, коренным образом изменяющий прежние представления о строении материи и ее свойствах. Эта ломка порождала в буржуазной философии релятивизм и софистику, являющихся формами идеалистического и метафизического мировоззрения.

Когда В. И. Ленин писал свою книгу «Материализм и эмпириокритицизм», революция в естествознании только началась. В дальнейшем она не просто продолжалась, но нарастала быстрыми темпами. Одно открытие следовало за другим. Вслед за установлением сложной структуры атома последовало создание Эйнштейном сначала специальной, а в 1916 г.— общей теории относительности. 1913 год был важнейшей вехой в развитии наших представлений о строении и свойствах материи, когда на основе экспериментальных и теоретических исследований Резерфорда, Планка и Эйнштейна Бор предложил планетарную модель атома, основывающуюся на квантовых представлениях. По-новому заиграла периодическая система Менделеева, когда в 1913 г. удалось включить в нее все «радиоактивные» элементы. Система Менделеева стала важным средством научно-теоретического объяснения явлений природы.

Вопросы развития науки в этот период постоянно приковывали внимание В. И. Ленина. Так, в 1911 г. он писал о насущной необходимости глубокого анализа новейших фактов науки. Этот анализ Ленин называл философским разбором новых вопросов, с «которыми должен был «сладить» диалектический материализм»². В 1913 г. В. И. Ленин в работе «Три источника и три составных части марксизма» отмечал, что «новейшие открытия естествознания — радий, электроны, превращение элементов — замечательно подтвердили диалектический материализм Маркса, вопреки учениям буржуазных философов с их «новыми» возвращениями к старому и гнилому идеализму»³. В 1914 г. в работе «Карл Маркс» Ленин вновь возвращается к мысли о том, что современное естествознание является блестящим подтверждением диалектического материализма. Правильное, философское объяснение процессов, происходящих в науке, и добываемых ею результатов можно дать только на основе метода материалистической диалектики.

«Физические» идеалисты спекулируют на революционных изменениях в естествознании, оппортунисты — на изменениях в общественной жизни, на ее текучести и изменчивости. «Физический» идеализм проповедует отказ от признания объективной истинности понятий естественной науки, оппортунизм рекламирует себя в качестве результата последних достижений социальной науки. Но как новейшие достижения естествознания, так и изменения, происходящие в общественной жизни, могут быть научно обобщены только на основе метода материалистической диалектики.

Развивая марксистскую философию, В. И. Ленин придал диалектическому материализму форму, соответствующую новому опыту познания и преобразования мира, в соответствии с которым он произвел пересмотр философских категорий. Иногда некоторых при одном слове «пересмотр» охватывает догматический страх. Но, как показал В. И. Ленин, все дело в том, какой смысл вкладывать в это слово. Так, порок ревизионистов состоял в том, что они, пересматривая формы категорий диалектического материализма, не ставили своей целью обогащение их содержания. «Махистам,— писал В. И. Ленин,— мы ставим в упрек отнюдь не такой пересмотр, а их чисто ревизионистский прием — изменять сути материализма под видом критики формы его, перенимать основные положения реакционной буржуазной философии...»⁴. Ревизионизм паразитирует на догматической дремоте философов и под видом развития материализма и его категорий занимается подменой его понятий чуждыми понятиями, взятыми из идеалистической философии. Успешная борьба и преодоление ревизионизма возможны не с позиций догматизма, а с позиций творческого подхода к решению стоящих перед философией проблем.

Только непрерывно обогащая свои категории новым содержанием, диалектический материализм укрепляет связь с общественной практикой и развивающейся наукой, активно помогает создавать новые теоретические построения, вскрывающие закономерности развития природы и общественной жизни.

Творческий подход к исследованию опыта познания позволил В. П. Ленину углубить понимание диалектики как науки, вскрыть особенность ее предмета и роль в развитии научно- теоретического мышления.

Предмет философской науки, т. е. круг вопросов, которые она исследовала, постоянно менялся. Изменение предмета науки не является специфической особенностью только философии. История развития познания показывает, что предмет любой науки находится в изменении. Если в XIX в. считали, что областью физики является изучение движения молекул, то современная физика занимается не столько молекулами, сколько электронами, протонами и другими так называемыми элементарными частицами, о которых в прошлом столетии физика не имела никакого представления. Так же обстоит дело и в других науках.

Изменение предмета науки подчинено закономерностям, которые определяются спецификой изучаемого ею объекта, а также отношением общественной человеческой практики к нему. Однако в изменении предмета той или иной науки есть нечто существенно общее, присущее всем наукам. Это общее, на наш взгляд, заключается в том, что в процессе развития той или иной науки ее предмет одновременно и сужается, и расширяется. Сужение предмета науки состоит в том, что происходит непрерывная дифференциация наук, когда отдельные разделы какой-либо науки, прогрессируя в своем развитии, становятся самостоятельными науками, обладающими своим предметом и методом его исследования. Но это сужение предмета одновременно приводит (в результате углубления нашего знания в сущность изучаемого предмета) к обнаружению таких объектов, закономерностей, которые раньше не изучались ею. И в этом смысле предмет науки расширяется. В процессе этого одновременного сужения и расширения предмета наука все ближе подходит к обнаружению своего собственного, специфического предмета.

Эту мысль мы попытаемся проиллюстрировать на примере изменения предмета философий. Как хороню известно, философия как особая форма общественного сознания возникла в период разложения первобытнообщинного и становления рабовладельческого общества. Социальной предпосылкой зарождения философии явилось дальнейшее развитие производительных сил и производственных отношений общества, возникновение более высшего по сравнению с первобытнообщинным рабовладельческого общества. Имелась определенная общественная потребность, которая привела к возникновению философии. Развитие производства требовало реалистических представлений о явлениях в мире. Классовая борьба, появившаяся в связи с возникновением общества, разделенного на враждебные классы, требовала своего идеологического выражения в форме различных воззрений на мир и отдельные явления его, в особенности явления общественной жизни.

Философия возникла в связи с дальнейшим разделением труда — с отделением труда умственного от физического, с разделением производства на материальное (производство вещей) и духовное (производство идей). Возникновение философии явилось свидетельством того, что духовная деятельность стала относительно самостоятельной, подчиненной не только общим законам развития общества, но и своим специфическим закономерностям движения. Накопление знаний о мире, их обработка и систематизация стали служить предметом специальных занятий отдельных людей. В этих целях вырабатывались научные приемы и методы обработки фактов, построения систем знания. Поэтому философия, имея первоначально задачу построения системы мира, всегда имела дело со знанием, на основании которого создается эта система. Она ставила вопрос об отношении мира знания к внешнему миру (основной вопрос философии). А это невозможно без анализа возникавших понятий о явлениях внешнего мира. «...Диалектическое мышление,— писал Ф. Энгельс,— именно потому, что оно имеет своей предпосылкой исследование природы самих понятий,— возможно только для человека, да и для последнего лишь на сравнительно высокой ступени развития (буддисты и греки)...»⁵

Мы привыкли говорить, что философия — самая древняя наука, что все науки возникли в результате отпочкования от философии. Но как бы ни был привычен этот взгляд, он неточен. То, что тогда возникло, было, собственно, не философией, как мы ее понимаем сейчас, а нерасчлененной на отдельные отрасли наукой вообще, которая, во-первых, не освободилась еще от религии, во-вторых, включала в свое содержание все человеческое знание о мире и отдельных явлениях его. Иными словами, сначала возникла наука, содержавшая зачатки всех последующих отраслей знания, в том числе и современной философии.

Вполне понятно, что вначале возникла наука вообще, а потом ее отдельные отрасли⁶. Эта наука в наивной форме ставила и отвечала на такие вопросы, которые стали потом предметом и философии, и астрономии, и математики, и физики, и биологии. Философия по своему происхождению не имеет никакого приоритета перед другими науками, если принимать во внимание не термин, а реальное содержание. В самом деле, могли ли люди ставить и решать вопрос о первооснове всех вещей, об общих законах движения мира, о сущности человеческого мышления и его отношении к окружающему миру раньше, чем они наблюдали и изучали различные явления природы, жизнь растений и животных. Общие представления о мире возникали и существовали в связи со знаниями об отдельных конкретных явлениях как живой, так и неживой природы. Поэтому то, что вначале возникло как нечто отличное от религии (в частности мифологии), было названо философией, а по своему реальному содержанию — некоторой первоначальной систематизацией всего накопленного знания о явлениях в мире. Причем эти знания были так еще скудны, что ими могли овладеть и развивать отдельные мыслители.

Возникновение философии имело и свои теоретические предпосылки. Сначала был накоплен определенный идейный материал, потом он оформился в новую форму общественного сознания. По своей теоретической форме всякое новое учение является развитием и уточнением ранее выдвинутых принципов, положений, но в своем дальнейшем движении оно приходит к результатам, отрицающим в какой-то мере эти исходные принципы, которые критически переосмысливаются, наполняются новым содержанием.

Возникшая философия также была продолжением уже накопленного идейного материала, обобщающего предшествующий производственный опыт.

Человек первобытного общества, воздействуя практически на природу, накопил много наблюдений о явлениях внешнего мира. Эти эмпирические знания, которыми он руководствовался в своей практической деятельности при изготовлении орудий производства, добывании средств к жизни и своих отношениях к другим людям, были развиты и обобщены в последующих философских представлениях. Наивный характер этих представлений объяснялся ограниченностью опыта человека того времени.

Философия была продолжением и теоретическим осмыслением не только эмпирических знаний, накопленных ранее человечеством, но и религиозных воззрений людей. Религия в ее первобытных формах существовала до философии. Отношение возникшей философии к религии носило сложный характер.

Маркс выразил его следующим образом: «...философия сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим, с одной, стороны, уничтожает религию как таковую, а с другой стороны, по своему положительному содержанию сама движется еще только в этой идеализированной, переведенной на язык мыслей религиозной сфере»⁷.

Высвобождаясь из-под влияния религии, философия вначале (здесь речь идет прежде всего о древней философии) давала религии философское толкование, постепенно находя свое собственное содержание и форму.

Предмет религии имеет, конечно, нечто общее с предметом науки, но это общее сводится лишь к тому, что та и другая имеют дело с земными, взятыми из реального мира вещами и отношениями людей. Всякое сознание, в том числе и религиозное, является осознанием бытия, пределы которого оно по своей природе не способно перейти.

Но дальше мы сталкиваемся с коренным отличием содержания религиозного сознания от научного. Религия — извращенное, фантастическое отображение реальной действительности. В этом существо религиозного сознания. В его основе лежат извращенные представления о реальных отношениях в мире. Содержание же науки составляет объективно верное отображение действительности (отражение мира таким, каким он является на самом деле).

Религия и наука различаются также и по форме. Извращенное, фантастическое отображение действительности в религии связано с чувственно-конкретной, образной формой религиозного мышления. Основное понятие религии — бог, как правило, выступает в чувственно-доступной, образной форме конкретного существа. Наука же свое содержание (объективно-истинное знание о мире) выражает в системе абстракций, для нее чувственное созерцание отдельных явлений — только исходный пункт, а не результат познания. Наука связана с теоретической формой освоения действительности, в которой мир отражается наиболее глубоко и верно.

Возникшая философия, чтобы стать действительно наукой, должна была выйти за пределы религии как по содержанию, так и по форме. Но этого она достигает не сразу, долгое время так или иначе продолжает быть связанной с религиозным сознанием.

Философия была неоднородной, она разделилась на два противоположных направления: материализм и идеализм, которые по-разному относились к религии. Идеализм по содержанию был тесно связан с религиозными представлениями, поэтому сам идеализм выступал утонченной, просвещенной формой религии. Идеализм, как и религия, извращает действительные отношения в мире, ставит их на голову. В этом смысле идеалистическое сознание по своему содержанию тождественно религиозному. Чтобы отдифференцироваться от религии, ему надо хотя бы по форме выйти за ее пределы. Поэтому религиозное содержание идеализм пытался выразить в научно-теоретической форме, в системе абстракций. Идеализм у лучших и наиболее умных его представителей выходил во многих случаях за пределы религиозного миросозерцания в область представлений, связанных с наукой. Это особенно присуще тем философам-идеалистам, которые сквозь мистическую оболочку угадывали, схватывали диалектику развития объективного мира и его отражения в сознании людей. Здесь идеализм перерастал рамки религии.

Материалистическое мировоззрение с самого начала возникло как противопоставление религиозному взгляду на мир, как попытка дать естественнонаучную картину мира. Но оно постепенно освободилось от религиозных представлений. Материализм был связан с религией долгое время по форме, он не сразу порвал с религиозной формой выражения своего содержания. Например, даже материализм Спинозы выступал в религиозной оболочке, которая противоречила его содержанию. Религия накопила определенный опыт обобщения и осмысливания фактов, который не могла просто игнорировать находящаяся в процессе становления философия. Наоборот, усваивая его, она вырабатывала свои приемы и формы теоретического мышления. Но образное, чувственно-конкретное выражение мыслей, которое свойственно религиозному мышлению, долгое время было присуще и философии. Тот способ мышления, который присущ современной философии, есть результат длительного развития науки, выработавшей свои формы теоретического мышления.

Таким образом, идеализм, сохраняя религиозное содержание вплоть до современных своих представителей, стремился взять у науки форму мышления, которой он прикрывал свое старое, религиозное содержание. В этом отношении примечательно следующее утверждение Рассела о сущности философии, высказанное им в «Истории западной философии». «Философия, как я буду понимать это слово,— пишет он,— является чем-то промежуточным между теологией и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения. Все точное знание, по моему мнению, принадлежит к науке; все догмы, поскольку они превышают точное знание, принадлежат к теологии. Но- между теологией и наукой имеется Ничья Земля, подвергающаяся атакам с обеих сторон; эта Ничья Земля и есть философия»⁸.

Рассел правильно подметил своеобразие, но не философии вообще, а только ее идеалистического направления. Идеализм действительно по содержанию тождествен теологии, но по своей форме он все более стремится стать наукообразным. Пример тому — идеализм самого Рассела. Научная оболочка этого идеализма затрудняет разоблачение его антинаучной сути. Чем тоньше идеализм, тем он наукообразнее.

Современный идеализм стремится воспринять самые тончайшие приемы научного размышления о явлениях действительности. Развитие отдельных видов идеализма идет по пути дальнейшего усвоения им научного способа изложения своего содержания. В связи с. этим он по форме все ближе становится к современной науке. Примером может служить логический позитивизм, который так тонко замаскировал свое ненаучное содержание, что его трудно по форме отличить от современных наук (математики, физики, лингвистики и т. д.), из которых он полностью заимствовал способ теоретического мышления. Поэтому с ним трудно бороться. Противоречия между содержанием и научной формой современного позитивизма так сильны и разительны, что аргументы против идеализма позитивистской философии можно найти, не выходя за пределы ее. Стремясь как можно ближе хотя бы по форме стать к современной науке, она из последней заимствует такие аргументы, факты, закономерности, способы обобщения, которые при последовательном применении приводят к отрицанию ее идеалистического содержания. Отсюда непоследовательность, внутренняя противоречивость, эклектичность рассуждений современных идеалистов. Некоторые идеалисты иногда под влиянием развивающейся науки изменяют даже своему идеалистическому исходному принципу и в трактовке того или иного вопроса неминуемо приходят к материализму, который субъективно для них неприемлем.

Усваивая форму науки, идеализм не может не усваивать и ее содержания, в результате чего идеалистические системы могут наполняться материалистическими положениями, а сам идеализм иногда превращается в перевернутый материализм.

Современному идеализму становится все трудней защищать свои исходные позиции, противоречащие данным науки.

Понимание этого факта, как нам представляется, имеет большое значение для научной критики современных идеалистических направлений в философии. Многие критикуют идеализм только извне, нигилистически относясь к критикуемым системам, не желая по существу разобраться в их противоречиях, в аргументации и т. д. Опровергая своих идеалистических противников, пытаются совсем не замечать правильных положений, фактов, которые отражены абстрактно, субъективно.

Больше того, иногда они стараются все положения, вопреки фактам, представить как идеалистические, следуя ложному принципу: если философ в исходном пункте идеалист, то у него все должно быть идеалистическим. Эти критики не понимают того, что под напором современной науки, усваивая даже только теоретическую форму ее, ни один современный мыслитель не может провести последовательно свой исходный идеалистический принцип.

Современный идеализм вместе с формой науки воспринимает и некоторое ее содержание, противоречащее идеализму. Поэтому основной идеалистический принцип часто затушевывается, скрывается современными философами, так как слишком очевидно его противоречие с данными наук. Лавируя между наукой и идеализмом, философ-идеалист строит систему, сотканную из разнородных и противоречивых элементов.

Задача критики состоит прежде всего в том, чтобы отыскать в рассматриваемой системе верные положения, если она их содержит, и направить эти положения вместе с другими подобными, которых нет в этой системе, против идеалистических утверждений, т. е. попытаться сразить идеализм философа аргументами, заимствованными у него же.

Означает ли такая критика идеализма примирение с ним? Конечно, нет. Находя материалистические положения и тенденции в идеалистической системе, показывая внутреннюю противоречивость ее, мы тем самым подходим к мысли, что идеализм под влиянием проникающей в него науки приходит к самоотрицанию, самоопровержению и доказательству своей несостоятельности. Наша задача — показать, что идеалист не может взять факты в их действительной конкретной полноте, а берет их абстрактно, субъективно. Это используется и закрепляется классовыми интересами, ведет к защите религии и всевозможной реакции.

В разоблачении наших идеологических противников исходным пунктом служит принцип партийности философии.

В. И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» дал образец критики идеализма. Он отнюдь не пренебрегал имманентной критикой, но и не ограничивался ею. Критикуя махистов, он показывал, как идеалист Мах противоречил физику Маху, вскрывал непоследовательность и эклектичность рассуждений махистов, сталкивая их противоречивые положения.

Материализм по своему содержанию с самого начала своего возникновения был противоположен религии, но вплоть до Фейербаха он в той или иной мере сохранял некоторые религиозные тенденции (деизм, обожествление человека и его чувств и т. п.). В развитии материализма до Маркса также наблюдается противоречие между содержанием и формой его выражения. В отличие от идеализма в материализме иногда форма постижения предмета отставала от содержания материалистических концепций.

Некоторые материалисты выражали свои идеи в чувственно-конкретной форме, в то время как идеалисты предпочитали абстракции. Поэтому отдельные системы идеализма превосходили материализм своего времени по форме философствования, например идеализм Гегеля по форме был более зрел и развит, чем материализм Фейербаха.

Было время, когда материалистическая философия заимствовала некоторые положения у отдельных представителей идеалистической философии, обладавших для своего времени довольно совершенной формой научно-теоретического мышления. Тогда сама наука еще нередко развивалась в лоне идеализма (Декарт, Лейбниц). Теперь же материализму нет никакой необходимости заимствовать из идеализма извращенный способ научного мышления, он может это делать и делает путем непосредственного обобщения результатов данных наук. Конечно, совсем игнорировать и пренебрегать попытками обобщения результатов науки у идеалистов нельзя, хотя бы потому, что на ошибках и отрицательном опыте можно учиться.

Материализм не сразу освободился от религии и в своем содержании, например, деизм — это не только форма, но и определенное содержание. Бог в философии Спинозы тоже не только чисто словесная старая форма выражения нового содержания, но и ограниченность самого содержания метафизического материализма, его неспособность объяснить процесс самодвижения материи. Материализм не мог долгое время полностью освободиться от религии по той же причине, по какой он не стал с самого начала научным диалектическим материализмом. Философия становится подлинной наукой, когда она полностью освобождается от религии и по содержанию, и по форме достижения своего предмета. Как и всякая другая наука, философия должна отражать закономерности развития объективного мира не в чувственно-конкретных образах, а в системе абстракций, воспроизводящей конкретное в мышлении. Освобождение философии от религии явилось одной из необходимых предпосылок для выявления собственного предмета философии и определения ее сущности как формы общественного сознания. Для полного освобождения философии от религии требовался определенный уровень развития общества и, в частности, наук, создающих возможность для философии развиваться в сфере научно-теоретического мышления, абсолютно чуждой как по своему содержанию, так и по форме всякому религиозному мировоззрению.

Развитие общества привело к тому, что от науки вообще, названной философией, начинали отделяться и превращаться в самостоятельные отрасли некоторые ее части: математика, астрономия, механика, физика, химия, биология, психология, различные общественные науки. В этом отделении есть определенная закономерность. Прежде всего становятся самостоятельными науки, которые изучают наиболее простые закономерности объективного мира: математика, механика, физика и т. д.; чем сложнее форма движения материи, изучаемая той или иной наукой, тем позже она превращается в самостоятельную отрасль. Причем для обособления науки требуется какое-либо крупное открытие, ставящее данную науку на прочный теоретический фундамент, определяющее ее предмет и метод исследования, обобщающее весь накопленный материал. Так, работы Галилея и Ньютона превратили механику в самостоятельную отрасль научного знания, труды Дарвина поставили биологию на прочную научную основу.

Философия определила свой собственный предмет довольно поздно, в середине XIX столетия, когда уже существовали как самостоятельные науки математика, астрономия, механика, физика, химия и биология.

В этот период вопрос о философии встал очень остро. Наука расчленилась на множество отраслей, каждая из них определила предмет своего исследования. Многим казалось, что эти обособившиеся науки в своей сумме, совокупности вполне охватывают все наше знание о мире. А потому какая-либо особая наука о мире в целом, на что претендовала старая философия, утратила свое значение. Возникли всевозможные позитивистские концепции ликвидации философии. Реальной основой их появления послужил тот факт, что в период достаточно развитого и расчлененного на отдельные отрасли знания отпала необходимость в философии как науке наук.

В прежнем своем содержании философия стала ненужной, ей пришел конец в связи с развитием отдельных отраслей естествознания. «... С помощью фактов, доставленных самим эмпирическим естествознанием,— пишет Ф. Энгельс,— можно в довольно систематической форме дать общую картину природы как связного целого. Дать такого рода общую картину природы было прежде задачей так называемой натурфилософии, которая могла это делать только таким образом, что заменяла неизвестные еще ей действительные связи явлений идеальными, фантастическими связями и замещала недостающие факты вымыслами, пополняя действительные проблемы лишь в воображении. При этом ею были высказаны многие гениальные мысли и предугаданы многие позднейшие открытия, но не мало также было наговорено и вздора»⁹.

Подобно этому стали излишними философия истории, философия права и т. д., которые были заменены науками, вскрывающими действительные закономерности в развитии общества. Попытки воскресить старую натурфилософию, предпринимаемые буржуазными философами до сих пор, являются шагом назад в ееразвитии. Но конец натурфилософии не означает, что потеряла значение философия вообще, как это представляется позитивизмом. Наоборот, развитие философии из состояния предыстории переходит в новую полосу, с которой начинается ее подлинная история. С этого момента философия обретает свой собственный предмет, отличный от предмета любой специальной отрасли науки. Этот новый период в развитии связан с возникновением марксизма, с новым пониманием предмета и задач философии.

Что же составляет действительный предмет философии?

Возникшие различные естественные и общественные науки освободили философию от необходимости изучения частных закономерностей развития явлений природы и общества, специфических для того или иного объекта. Марксизм освободил содержание философии от спекулятивных построений, вымыслов и т. д. Ее предметом стало изучение наиболее общих законов движения. Потому классики марксизма-ленинизма определяли свою философию (диалектический материализм) как науку о наиболее общих законах движения природы, общества и человеческого мышления. Задача философии в конечном счете сводится к познанию тех общих законов движения, которые в качестве господствующих действуют и в природе, и в истории человеческого общества, и в мышлении.

«...Диалектика,— писал Ф. Энгельс,— и есть не более как наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления»¹⁰.

Изучение наиболее общих законов развития является предметом только философской науки, ни одна другая наука не занимается непосредственно этим предметом и не может, пользуясь средствами и методами своей науки, точно и глубоко вскрыть эти законы.

В определении: философия — наука о наиболее общих законах движения явлений объективной реальности и ее отражения в сознании людей — не выражена вся суть философии, и правы те, кто критикует сведение предмета философии к науке о всеобщих законах движения.

Дело заключается в том, что если философию брать только как науку, то ее предмет действительно можно ограничить этими рамками. Но хорошо известно, что философия является не только наукой, стоящей в рядах с другими науками, она еще и специфическая форма общественного сознания и таковой останется. Как у формы сознания, у нее есть свои особенности, отличающие ее от науки вообще и других форм сознания.

В литературе по марксистско-ленинской теории познания не всегда проводится четкое разграничение между формами познания и формами сознания. Как известно, сознание, являясь результатом взаимодействия субъекта и объекта, составляет необходимый и важнейший элемент человеческой практики. Существует несколько форм общественного сознания, каждая из которых занимает свое место в процессе очеловечивания природы, в создании посредством труда необходимого человеку мира вещей и отношений.

Человеческое сознание можно разделить на два элемента: 1) сознание и 2) отношение человека к содержанию знания. Было бы неверным противопоставлять или отрывать один элемент от другого и придавать ему чрезмерное значение. Не может быть сознания, которое не является знанием. «Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это — знание»¹¹.

Через знание сознание связано с объективной реальностью, получает свою предметность.

Развитие сознания предполагает его обогащение знанием, а сам процесс достижения нового знания носит название познания и осуществляется в различных формах, в которых выражены разные уровни знания: абстрактное и конкретное, эмпирическое и теоретическое, достоверное и вероятное и т. и. Эти уровни знания отличаются друг от друга способом достижения объекта, глубиной и полнотой его отражения, доказательностью, характером построения системы знания и т. д. Их анализ составляет задачу теории познания.

Но сознание включает в себя не только знание, но и отношение человека к его содержанию, окружающему бытию: Мое отношение к моей среде есть мое сознание»¹². Это отношение и делает знание сознанием. Превращение знания в сознание означает включение его в общественно-историческую практику человека. Результаты познания используются человеком для различных целей: для трудовой деятельности по созданию необходимых вещей и процессов, но не только для этого, а для общественной жизни в целом, удовлетворения сложного внутреннего мира человека. Отсюда и возникают различные формы общественного сознания: религия, философия, искусство, наука, мораль, право.

Поскольку это — формы сознания, то они, конечно, включают в себя знание. Бесплодными, на мой взгляд, являются все попытки изолировать, например, искусство от знания, без которого оно, конечно, невозможно и не будет формой осознания человеком действительности. И это верно относительно не только искусства, но и морали, права и даже религии, которая также не лишена опыта человеческого познания и была первой формой самосознания человека.

Но вопрос заключается не в том, имеется ли знание в искусстве, морали и т. п., а являются ли они специфическими формами познания, возникли ли и служат ли они сейчас для того, чтобы обогащать общество новым знанием, которое не может быть достигнуто наукой? Вопрос этот сложный, и на него трудно дать однозначный ответ.

В настоящее время достигла большой степени зрелости такая специфическая форма сознания, как наука, которая и существует только для того, чтобы добывать объективно-истинное знание о различных сторонах и закономерностях объективной реальности. У нас нет никаких оснований сомневаться в возможностях науки и ее способности с помощью своих средств и совершенствующихся методов теоретически овладеть любым объектом, и ни одна форма сознания не может соперничать с наукой в выполнении общественной функции — обогащать человеческое сознание новым знанием: глубоким, доказательным, всесторонним, конкретным, объективно-истинным.

Если попытаться на современном уровне развития человечества сравнивать науку с искусством, а также другими формами сознания, то вряд ли мы найдем у искусства что-то, указывающее на его превосходство как системы знаний перед наукой. В идеале знание должно быть в высшей степени объективно- истинным, достоверным, конкретным. Этого своего идеала оно достигает в научной теории. Разве может искусство или мораль сравниться с современной научной теорией как формой объективно-истинного, доказательного и конкретного знания? Иногда, правда, некоторые авторы отмечают в качестве отличительной черты художественного образа конкретность и целостность, противопоставленную абстрактности научного знания. Но, во-первых, конкретность и целостность художественного образа, взятого с той его стороны, с которой он выступает знанием, находится на уровне чувственной, диффузной конкретности и целостности, а во-вторых, научное знание содержит в себе абстрактное, но не останавливается на нем, рассматривая его средством достижения более высшего в познавательном отношении конкретного в мышлении. Научная теория выступает формой существования этой конкретности.

Таким образом, знание стремится развиваться в направлении превращения его в научное по его языку и содержанию. В настоящее время наука является той формой сознания, которая специально направлена на обогащение общества объективно-истинным, достоверным и конкретным знанием. Для реализации этой цели она имеет довольно развитую систему методов и форм познания, свой язык, которые непрерывно совершенствуются в ходе развития самого познания. Если мы возьмем другие формы общественного сознания: религию, философию, искусство, мораль, то они сформировались раньше науки и, само собою разумеется, в этих условиях были формами достижения нового знания. Жрецы, "философы и художники обогащали общество знанием о новых вещах и отношениях. По мере развития науки происходили изменения во всех других формах сознания. Прежде всего научное знание подрывало основы религии как формы сознания. Хотя религиозные догмы и содержат некоторое знание, но сама религия противна науке, поскольку апеллирует не к разуму и доказательству, а к откровению и авторитету, к вере.

Совмещение науки и религии невозможно, их нельзя представить двумя дополняющими друг друга формами сознания, дающими независимо друг от друга истину. Истина одна, и ее дает наука. Приспособление современной религии к науке является тактической уловкой ее защитников, стремящихся сохранить религиозную форму сознания в условиях бурного развития научного знания и роста его авторитета в обществе.

Сложнее взаимоотношение науки и философии. В той мере, в какой философия обогащает нас новым знанием о явлениях объективной реальности, она несомненно относится к науке. Но как форма общественного сознания, философия отлична от науки.

Как известно, науки друг от друга отличаются объектом, служащим предметом их познания, и методом, с помощью которого они его осваивают. Формы сознания в той мере, в какой они являются знанием, тоже отличаются друг от друга объектом и методом его постижения. Но трудно, пользуясь только этим критерием, найти принципиальное различие между наукой, искусством и философией. И наука, и искусство, и философия могут сделать предметом своего знания любое явление, процесс как природы, так и общественной жизни человека, включая ее духовную сторону. Они отличаются друг от друга не знанием, а сознанием, т. е. общественными целями, с которыми подходят к явлениям действительности. С точки зрения этих целей формируется знание в определенную форму сознания. Поэтому для формы сознания недостаточно одного подхода — истинно или ложно знание, на котором они основываются. Здесь вступает в силу оценочный момент — выяснение их роли и места в достижении человеком и человечеством своих целей.

Философия не может не опираться на опыт научного знания, попытки изолировать философское знание от науки совершенно бесплодны, они обрекают ее на оторванное от реальной почвы умозрение, смыкающееся с религиозным сознанием. Марксизм убедительно доказал, что путь развития философии связан с усвоением ею опыта и методов научного мышления. Однако философия в результате этого не превращается просто в науку, стоящую в одном ряду с естественными или гуманитарными областями знания, но она и не наука наук. Опыт позитивистской философии как нельзя лучше показал невозможность сведения философии к какой-то частной области знания, даже к такой, как современная формальная логика в символической форме. Попытки решения философских проблем точными методами и языком этой логики приводят к тому, что исчезает собственно философия с ее предметом. И это действительно не только в отношении к формальной логике, но и ко всем попыткам сведения философии к частной области знания или даже какой-либо их совокупности.

Но это не означает, что философия должна порвать с наукой.  Наоборот, без научного знания она не может сделать ни одного шага, ибо с объективной реальностью, ее явлениями и процессами она связана через понятия и теории других наук.

В понимании философии как формы сознания возможны две крайности: 1) изоляция философии от научного знания; 2) сциентизм, ставящий философию в ряд с другими науками и таким образом превращающий ее в частную область знания со своим предметом. Буржуазная философия, начиная со второй половины XIX в., так и шла: либо путем сведения философии к частным наукам и их методам (позитивизм), либо чрезмерным подчеркиванием, абсолютизацией оценочного момента в ней и метафизического противопоставления философии науке и научному методу познания (это характерно для философии жизни, экзистенциализма и т. п.).

Марксистская философия органически сочетает в себе два момента: научный и оценочный. Она — наука прежде всего по методу решения стоящих перед нею задач, поскольку выражает результаты познания в понятиях и теориях, в которых стремится достигнуть объективно-истинного и доказательного знания. И в этом отношении философское знание является своеобразной формой научного знания.

Но если по методу решения стоящих перед ней задач философия является наукой, стремящейся дать объективно-истинное и достоверное знание, то ио своему предмету она отлична не только от других наук, но и от науки вообще. Всякая наука ставит своей задачей найти и вычленить какую-то сторону объективной реальности и сделать ее предметом своего изучения, создавая на базе своих теоретических систем метод познания. Даже если в качестве такого предмета взять всеобщие законы и создать науку о них с соответствующим методом, то мы еще не получим философию в собственном смысле этого слова, т. е. такую форму сознания, которая выполняла бы в обществе функцию мировоззрения. Это не означает, конечно, что в предмет философии не входит изучение всеобщих законов бытия и мышления; в той мере, в какой она их изучает, она является наукой не только по методу, но и по предмету, но философия изучает человека, проекции его бытия в будущем. Нельзя противопоставлять всеобщие законы человеку, поскольку и последние рассматриваются в той мере, в какой они даны в практике человека, в частности в многообразных формах научного знания, а, с другой стороны, их знание также необходимо для понимания человека, принципов его практической и теоретической деятельности.

Поскольку человек является не чем-то законченным, созданным, а непрерывно самосозидающим себя в процессе труда, его история не запрограммирована, он сам ставит и меняет цели своего бытия, поэтому философия, сталкиваясь каждый раз с другим человеком, с иными его целями, меняет свой предмет. Человек со своим трудом универсален и бесконечен, он включает в себя, таким образом, всеобщие законы бытия, делает их принципами своей деятельности. Осознание им самого себя и своих целей не может быть сведено не только к какой-то отдельной форме научного знания, но науки вообще, сама форма сознания в философии носит универсальный характер, основывается не только на научном знании, но и на совокупности человеческого опыта вообще, включая все другие формы сознания: искусство, мораль и т. п.

Вот поэтому философии до всего есть дело, она может сделать предметом своего анализа любые объекты действительности, поскольку все так или иначе имеет отношение к человеку и всеобщим принципам его деятельности. Но это не делает философию как форму сознания- бесцельной и аморфной. Весь существующий опыт человечества в философии как особой форме сознания нацеливается на разрешение определенных задач, связанных с проекцией бытия человека в мире, с созданием посредством труда самого человека. Когда из философии берется знание и строится на его основе метод научно-теоретического мышления, сама философия становится наукой — диалектикой или Логикой с большой буквы. Только в качестве логики философия — наука по предмету и методу, но диалектика как логика не является особой формой общественного сознания, создающей мировоззрение, осознание человеком своего бытия.

Если мы опять обратимся к генезису философии как особой формы сознания, то увидим, что она с момента своего возникновения пыталась соединить в себе два противоположных начала: миф и логос. В первом вещи одухотворены и очеловечены, но одновременно и мистифицированы, наделены не свойственными нм силами, например родственными связями по типу родовых отношений первобытного общества. «...Мифологическое мышление...,— справедливо замечает Л. К. Науменко,— не занято генезисом вещей в их определенных формах, трансформацией их и т. н., но исключительно выяснением генезиса их сил, абстрактных связей происхождения»¹³.

Философия продолжала эту тенденцию мифа, т. е. рассмотрение мира объективных вещей и процессов по образу и подобию человеческого мира всегда было свойственно ей, например, Платон сам был своеобразным миротворцем. Но одновременно с этим античная философия, особенно начиная с Гераклита, положила начало новому подходу, а именно выработала понятие логоса, согласно которому в мире действует независимый от человека, и даже богов, закон, наделяющий определенной мерой каждую вещь. При этом человек не составляет исключения, он сам как вещественно-телесная сущность подчинен логосу.

Логос разрушил миф, который не следовал логике мышления. Идея логоса направляет философию на постижение вещей со стороны их собственной меры и определенности, нахождение в ней логоса, всеобщего, и на выработку на основе познания вещей метода мышления. «Овладевая определенностью вещей, человек становится повелителем универсальных сил бытия. Это овладение есть постижение вещи, объяснение ее из нее самой»¹⁴.

Этот подход породил не только философию, а науку вообще, которая в природе своей имеет постижение объективных закономерностей логоса, и всеобщего в вещах и процессах. На этом понимании логоса основана диалектика как метод научно-теоретического мышления, направляющий познание по объективным законам. «...Философия,— писал Гегель,— именно потому, что она есть проникновение в разумное, представляет собою постижение наличного и действительного, а не выставление потустороннего начала, которое бог знает где существует...»¹⁵

Но философия как форма общественного сознания имеет начало, родственное мифу, конечно, не в плане мистификации вещей и процессов объективной реальности (в этом смысле философия не нуждается в мифе и уничтожает его, следуя научному методу познания), а в том смысле, что она никогда не расстается с человеческим отношением к объективному миру, его явлениям и процессам. Философия должна не созерцательно рассматривать их, а действенно-тактически отражать и в этом смысле всегда включать практику в понимание объективного мира. В мифе была заложена неудовлетворенность человека существующим порядком вещей, но одновременно и неспособность указать пути его изменения, которые в нем производятся посредством создания в сознании мистификационной действительности. Сам миф принимается за эту действительность, ибо в нем сознание не отделяется от бытия.

Марксистско-ленинская философия является формой осознания действительности и прежде всего человека в его связи с окружающим миром, причем эта действительность берется не только со стороны сущего, но и должного, целей человечества, которые могут быть практически осуществлены. Наша философия, конечно, не включает в себя никакого мифологического или религиозного сознания, но она иными методами, т. е. средствами науки, выражает ту человеческую потребность, которая впервые нашла отражение в мистической форме в мифе, именно стремление создать мир вещей, соответствующий человеческой сущности, целям увековечить самого человека в мире посредством практики, превратить его в бесконечное существо, свободное, творческое, реально управляющее вещами и процессами без вмешательства потусторонних сил. В этом смысле она является мировоззрением, «которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некоей особой науке наук, а в реальных науках»¹⁶. Философия проявляется в реальных науках как метод мышления о явлениях объективной реальности в соответствии с их собственной природой, т. е. как диалектика.

 

§ 2. Совпадение диалектики, логики и теории познания

В богатом ленинском философском наследстве центральное место занимает развитие идеи тождества диалектики, логики и теории познания. Эта идея имеет принципиальное значение для понимания сущности марксистской философии и ее отношения к другим наукам.

Идея тождества диалектики, логики и теории познания носит не частный, а всеобщий характер, она существенно важна в решении не какой-то одной, а любой философской проблемы.

Всеобщий характер этой идеи объясняется тем, что она определяет существо и специфические особенности материалистической диалектики в ее отличии от натурфилософии, грубого эмпиризма и чисто умозрительно-логического метода изучения явлений действительности. Излишне говорить о том, что только на основе этой идеи возможно плодотворное решение марксизмом логических проблем.

В обосновании и развитии своего понимания предмета и содержания материалистической диалектики В. И. Ленин прежде всего опирался на философское наследие К. Маркса и Ф. Энгельса. К. Маркс в своих экономических произведениях «Введение к «Критике политической экономии», «Капитал» ставит вопрос о разработке диалектики как методе научного мышления, всех ее сторон. В частности, в разделе «Метод политической экономии» (см. «К критике политической экономии») Маркс основное внимание обращает на единство абстрактного и конкретного, логического и исторического в научно-теоретическом мышлении. Здесь Маркс с особой силой подчеркнул значение диалектики как метода проникновения в сущность явления, метода анализа действительности и ее воспроизведения в логике понятий. Этот метод Маркс практически применял в «Капитале» к познанию явлений экономической жизни в капиталистическом обществе.

В. И. Ленин рассматривал «Капитал» К. Маркса как образец научного познания сложнейших явлений. Метод изучения явлений и изложения результатов познания, применяемый в «Капитале», Ленин считает всеобщим. «У Маркса в „Капитале”,— пишет он,— сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке" буржуазного общества) все противоречия (respective зародыши всех противоречий) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и движение) этих противоречий и этого общества, в 2 его отдельных частей, от его начала до его конца.

Таков же должен быть метод изложения (respective изучения) диалектики вообще (ибо диалектика буржуазного общества у Маркса есть лишь частный случай диалектики)»¹⁷.

В решении поставленной проблемы В. И. Ленин исходит также из положений Ф. Энгельса о материалистической диалектике как науке «об общих районах движения как внешнего мира, так и человеческого мышления», в особенности из его мысли о том, что диалектика не является стоящей над прочими науками философии. «Как только,— пишет Ф. Энгельс,— перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая-либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории»¹⁸.

Вопрос о том, на основе какого метода должно развиваться научное познание, как развивать науку, был важнейшим для Энгельса, его исследованием он занимался в «Анти-Дюринге» и других своих работах. Именно Ф. Энгельс сформулировал положения марксизма о сущности диалектической логики, ее основных проблемах, об отношении диалектики к формальной логике.

Разрабатывая диалектику как логику и теорию познания, В. И. Ленин обращается к философскому наследию прошлого, он анализирует постановку и решение этой проблемы в философии Аристотеля, Канта, Гегеля, крупнейших материалистов прошлого. Прежде всего В. И. Ленин внимательно изучает метод Гегеля, в частности его «Науку логики», с тем, чтобы выявить все рациональные стороны этого метода и развивать их дальше в свете новых достижений науки и потребностей практической борьбы пролетариата, он обращает внимание на мысль Гегеля о совпадении диалектики, логики и теории познания и главным образом, на материалистическое применение ее Марксом в экономическом анализе: «Если Марс,— замечает В. И. Ленин,— не оставил „Логики” (с большой буквы), то он оставил логику „Капитала”, и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу. В „Капитале” применена к одной науке логика, диалектика и теория познания [не надо 3-х слов: это одно и то же] материализма, взявшего все ценное у Гегеля и двинувшего сие ценное вперед»¹⁹.

Мысль о совпадении диалектики, логики и теории познания является не случайно брошенной фразой, а центральной и принципиально важной идеей ленинских «Философских тетрадей», к которой он возвращается неоднократно²⁰ и последовательно проводит в трактовке всех вопросов. В «Философских тетрадях» В. И. Ленина мы находим ответ на вопросы о том, как и почему диалектика при изучении мышления открывает наиболее общие законы всякого движения как объективного мира, так и его отражение в сознании. Положение о совпадении диалектики, логики и теории познания является закономерным результатом развития всей истории философии.

Можно даже сказать, что только после того, как на материалистической основе укрепилась эта идея, философия определила свой предмет. Однако этому предшествовала целая эпоха разделения и даже обособления в философии ее трех частей: онтологии, гносеологии и логики. Это обособление было необходимо на пути к вычленению философией своего предмета. Исторически процесс разделения философии на онтологию, гносеологию и логику начался вместе с выделением из философии (а вернее науки вообще) отдельных областей знания, так называемых частных наук. Это совпадение не случайно, ибо оба процесса были необходимым путем к определению философией своего предмета.

До Аристотеля философия не расчленялась на онтологию, гносеологию и логику, ибо для этого она не была достаточно развитой. В философии Аристотеля это деление только наметилось, а уже в эллинский период развития греческой философии начался, с одной стороны, процесс отпочкования от философии частных наук, с другой стороны, выделение внутри самой философии специальных частей в виде онтологии, гносеологии и логики. В частности, у стоиков определился предмет формальной логики, которая у Аристотеля еще сливалась с его метафизикой (онтологией). Поворотным пунктом послужил XVIII и первая половина XIX в., когда, с одной стороны, из философии выделились все основные отрасли современного научного знания и, с другой стороны, обособление отдельных областей внутри самой философии было доведено до отрыва их друг от друга, который характерен в особенности для воззрений Канта.

Доведенное Кантом обособление онтологии, логики и гносеологии до отрыва их друг от друга имело и положительное значение для дальнейшего развития философии. Прежде всего, Кант показал несостоятельность и даже невозможность метафизики или онтологии, которая в прежнем своем значении дошла до самоотрицания. Конечно, философия в форме вольфовской онтологии, как учение о боге, мире и душе, больше невозможна и уже во второй половине ХѴЙІ в. выглядела анахронизмом. Кант это понимал, и в этом его заслуга. Правильной является генеральная мысль Канта, что в дальнейшем философия возможна и будет развиваться по иному пути, связанному с глубокой разработкой теоретико-познавательных проблем.

Развитие философии как теории и метода познания является исторической необходимостью, оно обеспечивает философии живительную связь с различными областями науки. Естествознание и другие области науки нуждаются не в метафизике (или онтологии), трактующей о сверхнатуральных сущностях, об общих законах бытия, добытых вне зависимости от обобщения развивающегося процесса познания, не в натурфилософии, умозрительно строящей систему природы, а в теории познания, вооружающей естествознание и другие науки методом научного познания, помогающей ученым правильно мыслить, рационально обрабатывать факты и строить теории.

Но несмотря на это, выдвинутая Кантом философия как теория познания очень далека от подлинной науки. Роковую роль в данном случае сыграл его метафизический метод. Теория познания Канта изолирована от изучения законов и форм самого бытия, замкнута в исследовании и критике познавательных способностей человека. Органический порок кантианства состоит не в отождествлении философии с теорией познания, а в сведении теории познания к изучению форм субъективной деятельности человека. Теория познания Канта не была нацелена на обобщение результатов процесса познания с целью выяснения объективного содержания знания, вскрытия объективных законов развития явлений действительности.

После Канта развитие философии пошло по линии соединения теории познания, логики и онтологии. В формировании такого ее понимания определенным этапом была философия Гегеля, предпринявшего попытку на идеалистической основе преодолеть отрыв законов и форм мышления от законов объективного мира. Заслуги Гегеля в разработке принципа тождества законов бытия и законов мышления были по достоинству оценены основоположниками марксизма-ленинизма. Гегель один из первых понял, что дальнейшее плодотворное развитие философии возможно только тогда, когда она будет фиксировать законы формы сущего, являющиеся одновременно законами движения мысли, «Логика совпадает поэтому,— писал он,— с метафизикой, с наукой о вещах, постигаемых в мыслях...»²¹.

Преодолевая разрыв между логикой и учением о бытии, Гегель отбросил неправильное понимание форм мышления как чисто субъективных, показав их объективное содержание: «Гегель действительно доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Вернее, не доказал, а гениально угадал»²².

Но Гегель исходил из идеалистически понятого тождества мышления и бытия, отсюда идеалистически извращенное и упрощенное представление об отношении законов и форм мышления к законам самой объективной действительности. Законы мышления у Гегеля являются одновременно и законами объективной действительности, поскольку в основе всего лежит мышление, а весь процесс развития есть познание мышлением самого себя, т. е. самопознание.

Таким образом, вместо действительного решения трудного вопроса об отношении законов мышления к законам бытия, Гегель вообще снимает этот вопрос, делает его несуществующим, ибо мышление и есть сама реальность, само бытие: «Было бы превратно принимать,— пишет Гегель,— что сначала предметы образуют содержание наших представлений и что уже затем привходит наша субъективная деятельность, которая посредством вышеупомянутой операции абстрагирования и соединения того, что обще предметам, образует их понятия. Понятие, наоборот, есть истинно первое, и вещи суть то, что они суть, благодаря деятельности присущего им и открывающегося в них понятия»²³.

Поскольку понятие есть истинная реальность, постольку логика у Гегеля охватывает собою все, вся философия превращается в логику.

Следовательно, если до Гегеля онтология искала неподвижные, вечные сущности, абстрагируясь от процесса познания, гносеология изучала познавательные способности человеческого духа, независимо от объективных закономерностей, а логика описывала чистые, субъективные формы мышления, отвлекаясь от их содержания, то Гегель на основе идеалистически истолкованного тождества мышления и бытия соединил эти три области, растворив онтологию (или метафизику) и гносеологию в логике. Для него законы объективного мира (природы) — это те же самые законы логики, но только в царстве инобытия мысли — в природе.

Основой правильного решения вопроса об отношении законов мышления к законам объективного мира является признание принципа отражения, раскрытие диалектики взаимоотношения мышления и бытия, понимание места практики в теории познания, вернее, того факта, что чувственно-практическая деятельность является непосредственной основой возникновения всех духовных способностей, в том числе и мышления.

Марксистская философия преодолела разрыв онтологии и гносеологии на материалистической основе, на основе теории отражения. Она исходит из того, что познание есть отражение в сознании людей явлений внешнего мира и законов их движения. А если это так, то так называемая субъективная диалектика (развитие нашего мышления) является только отражением объективной диалектики (развития объективного мира), законы мышления являются отражением законов природы.

На позициях понимания познания как отражения стояли и французские материалисты, но они не могли строго научно решить вопрос о соотношении законов мышления и законов природы. Взятый сам по себе принцип отражения гарантирует только абстрактно-материалистическое решение этого вопроса: природа первична, а мышление, как отражение природы, вторично, производно. Однако этого для глубокого и всестороннего решения вопроса об отношении законов мышления к законам бытия недостаточно. Так, например, если мы само отражение будем понимать метафизически, как это и было в старом материализме, то такие важные стороны, моменты мышления, как его активность, творческий характер, процесс его движения, развития, специфика самого познания, сложность его отношения к объективному миру,— останутся вне поля зрения, сам материализм будет ущербным, неспособным преодолеть до конца идеализм, в котором эти моменты выдвигаются на первый план и абсолютизируются. Поэтому к самому пониманию отражения надо было применить принципы диалектики — распространить диалектику на область познания. В. И. Ленин писал: «В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т. е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным»²⁴.

Отражение природы в сознании человека является не каким-то застывшим состоянием, не мертвой копией действительности, а процессом углубления в сущность вещей.

Понимание диалектики процесса отражения дает возможность глубже познать единство законов мышления и законов бытия.

Тождество, согласие, совпадение законов мышления и законов бытия не означает, что между ними нет никакого различия. Они едины по содержанию, но различны по форме своего существования. «Законы логики,— пишет В. И. Ленин,— суть отражения объективного в субъективном сознании человека»²⁵.

Огромную роль в понимании отношения законов мышления к законам бытия имеет уяснение роли практики в отражении действительности. Предшествующая марксизму философия не могла ответить на ею же поставленный вопрос — как, на какой основе происходит связь мышления с природой. Она считала, что на одной стороне находится природа, а на другой мышление. Марксизм доказал, что существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является изменение природы человеком — практика. Включение практики в теорию познания является величайшим достижением философской мысли. Объективность содержания нашего мышления, совпадение законов мышления с законами бытия достигается и проверяется практическим воздействием человека на природу.

Совпадение по содержанию законов мышления и законов бытия служит основой совпадения диалектики, логики и теории познания: «Вернувшись к материалистической точке зрения,— пишет Ф. Энгельс,— мы снова увидели в человеческих понятиях отображения действительных вещей, вместо того чтобы в действительных вещах видеть отображения тех или иных ступеней абсолютного понятия. Диалектика сводилась этим к науке об общих законах движения как внешнего мира, так и человеческого мышления: два ряда законов, которые по сути дела тождественны, а по своему выражению различны лишь постольку, поскольку человеческая голова может применять их сознательно, между тем как в природе,— а до сих пор большей частью и в человеческой истории — они прокладывают себе путь бессознательно, в форме внешней необходимости, среди бесконечного ряда кажущихся случайностей. Таким образом, диалектика понятий сама становилась лишь сознательным отражением диалектического движения действительного мира»²⁶.

Эта мысль Ф. Энгельса нашла свое дальнейшее обоснование и развитие в философских трудах В. И. Ленина, который прямо говорит, что диалектика является одновременно и теорией познания и логикой марксизма. Так, в работе «Карл Маркс» В. И. Ленин сформулировал следующее положение: «А диалектика, в понимании Маркса и согласно также Гегелю, включает в себя то, что ныне зовут теорией познания, гносеологией, которая должна рассматривать свой предмет равным образом исторически, изучая и обобщая происхождение и развитие познания, переход от незнания к познанию»²⁷.

В «Философских тетрадях» В. И. Ленин обратил внимание на мысль Гегеля о совпадении диалектики, логики и теории познания и, главным образом, на материалистическое применение ее Марксом в экономическом анализе.

В марксистской философии нет самостоятельно и обособленно существующей онтологии, гносеологии и логики. Материалистическая диалектика как наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления одновременно тождественна теории познания и логике. Законы мышления и законы бытия совпадают по своему содержанию, первые являются отражением вторых. А это означает, что философия изучает мышление и его законы с тем и для того, чтобы обнаружить отраженные в них объективные законы. Материалистическая диалектика снимает вопрос о существовании онтологии как науки об изучении закономерностей объективного мира в отрыве от законов его отражения в сознании, диалектика анализирует бытие в связи с решением вопроса об отношении мышления к бытию. Это, конечно, не означает, что само по себе бытие не существует вне мышления, но материалистическая диалектика изучает бытие и его законы для того, чтобы познанные объективные закономерности превратить в метод дальнейшего познания и преобразования действительности.

Законы объективного мира, после того как они познаны, становятся законами мышления, а все законы мышления являются отраженными законами объективного мира; вскрывая законы развития самого предмета, мы постигаем и законы развития познания, и, наоборот, через изучение познания и его законов обнаруживаются законы объективного мира.

Утверждение, что задачей философии в наше время является создание метода научно-теоретического мышления и практической деятельности, часто встречает возражение, которое выражено в вопросах: а разве философия сейчас уже не изучает объективных закономерностей и сводится только к учению о познании и его методе, превратилась в чистую методологию?

Возникновение этих и других подобных вопросов является следствием непонимания природы метода познания, который представляется совокупностью процедур, не имеющих отношения к объективному миру и вытекающих только из субъективных потребностей человека, процессом применения некоей рациональной системы к разнообразным предметам во время теоретической и практической деятельности субъекта. В зарубежной литературе нередко метод так и определяется, как «сила умелого обращения с естественными комплексами, намеренно и осознанно в пределах воспроизведенного порядка высказывания»²⁸.

Но уже Гегель показал несостоятельность понимания метода как только субъективной процедуры, совокупности приемов действия. Он, говоря о том, что «метод может ближайшим образом представляться только видом и способом познавания, и он в самом деле имеет природу такового»²⁹, выявляет объективное основание метода, каковым является система истинного знания, выражающая познание закономерностей объекта. Для Гегеля «подлинную сущность мира составляет в себе и для себя сущее понятие...»³⁰, а «метод, таким образом, есть не внешняя форма, а душа и понятие содержания...»³¹.

Марксизм пошел дальше в процессе выявления объективных основ метода. Любой метод включает в себя познание объективных закономерностей, на основе которых возникают приемы или их системы для познания и практического действия. Познанные закономерности составляют объективную сторону метода, возникшие на их основе приемы исследования и преобразования явлений — субъективная сторона его. Сами по себе объективные закономерности не составляют метода, необходимо выработать на их основе приемы для дальнейшего познания и преобразования действительности, для достижения новых результатов. Метод эвристичен, он отражает закономерность объективного мира под углом зрения того, как человек должен поступать, чтобы достигнуть новое в познании и практике.

Таким образом, изучение объективных закономерностей в таком случае само собою становится предметом философии, ибо без создания теоретической системы знания о них она не может дать никакого метода научно-теоретического мышления и практического действия.

Марксистская философия является методом мышления, ведущим к достижению новых научных результатов, потому, что она вскрывает объективные закономерности движения самого предмета. Научный метод мышления должен направлять нашу мысль, сообразуясь с природой самого предмета. Если мышление пойдет путем, противоречащим законам объективного мира, то оно не сможет схватить и понять последние.

Задачей познания является постижение объективных, собственных, принадлежащих самому предмету, свойств и закономерностей. Метод мышления призван вести наше познание по этому пути, и он успешно может сделать это только в том случае, если его законы будут отражением объективных законов движения самого предмета. Чтобы познать объективную истину, мысль должна следовать законам, определяемым самим объективным миром. В противном случае метод мышления будет не приближать мысль к объекту, а уводить от него.

Обрабатывать факты действительности, упорядочивать их в процессе мышления необходимо на основе знания природы этих фактов, наиболее общих закономерностей их движения. Не только ни одна научная процедура, но ни один прибор не может строиться без учета природы того объекта, который исследуется с помощью этого прибора.

Метод мышления возникает на базе обобщения результатов познания предмета, его закономерностей, знание которых используется как орудие его дальнейшего познания. Вот почему В. И. Ленин в качестве главной задачи ставил глубокое изучение, обобщение истории познания, что является необходимым условием дальнейшего развития метода познания. Противники диалектики, отрывающие законы мышления от законов бытия, рассматривающие метод мышления как совокупность научных процедур, определяемых субъективными целями исследователя, не могут понять, как возможен метод познания, обладающий качеством универсальности и необходимости.

Универсальность и необходимость методологических положений марксистской философии вытекает как раз из того обстоятельства, что они основаны на знании наиболее общих законов развития, присущих каждому предмету.

Исследователь должен следовать диалектике не потому, что это кто-то предписывает свыше, а потому, что этого требует сам объект исследования, раскрывающий свою природу только тому, кто основывает свой процесс исследования, метод изучения на знании объективных закономерностей. Означает ли это, что, согласно марксизму, логика, законы мышления являются частью физики, частью законов природы, как это изображают противники диалектики. Совпадение по содержанию законов движения объекта с законами движения мышления еще не дает основания для утверждения, что логика является частью физики, а законы логики частью законов природы. Конечно, мышление является ступенью в развитии материи, но отношения между логикой и физикой, а также между законами мышления и законами природы не совпадают с отношением части и целого.

Законы природы, открываемые физической наукой, безусловно отличаются от законов мышления, изучаемых логикой. Законы природы существуют объективно, независимо от человеческого мышления, в то время как законы функционирования мышления связаны с деятельностью человека. Но не может быть таких логических законов, содержание которых не было бы объективным отражением законов природы и общества. Поэтому любой закон природы, как только мы его познали, приобретает логическое значение, он используется человеком в дальнейшем процессе движения нашего знания, в построении определенных научных систем, в конструировании приборов для изучения различных процессов природы и т. д. Например, закон сохранения энергии является законом природы, он отражает процессы, происходящие в самой действительности, а не в мышлении людей. Этот закон не является непосредственным отражением закономерностей движения познания, но как только наука познала этот закон, он приобретает логическое значение, становится орудием движения нашего мышления; строя физические теории, мы проверяем их истинность, в частности, тем, что устанавливаем их соответствие с данным законом.

Мы отбрасываем любое теоретическое построение, противоречащее этому фундаментальному закону природы. Так, например, в свое время физики столкнулись с явлением, которое они не могли сразу объяснить,— непрерывным характером спектра бета-частиц (в процессе радиоактивного бета-распада каждый радиоактивный изотоп излучает электроны не какой-то определенной энергии, а целый набор — спектр электронов различных энергий от нуля до некоторого предельного значения). Объясняя это явление, Бор выдвинул гипотезу, что электрон не всегда излучает всю энергию, образующуюся в результате радиоактивного превращения, часть энергии может бесследно исчезать. Эта гипотеза была несостоятельна прежде всего потому, что она противоречит закону сохранения энергии, содержание которого в данном случае выступает орудием проверки выдвигаемых наукой теоретических построений, методом в научно-теоретическом мышлении.

Логика как наука занимается изучением законов мышления, а не природы, но законы функционирования нашего мышления она не должна отрывать от законов природы и общества. Развитие познания есть движение в сфере его объективного содержания. Мышление движется не в области смены чисто субъективных представлений о предмете, а в сфере постижения его объективной природы, поэтому оно должно направляться таким методом мышления, который сам основан на знании объективных закономерностей, определяющих движение предмета. Какое-либо научное положение выступает в качестве метода построения теории, критерия проверки ее научной состоятельности не в силу своей определенной формальной структуры, а прежде всего как утверждение, имеющее определенное объективное содержание. Понятия и теории науки приобретают свое методологическое значение потому, что в них отражены объективные закономерности. Даже так называемое формальное содержание логических форм основано на отражении чрезвычайно общих отношений, существующих в объективном мире. Ценность, значение какой-либо теории как метода получения новых научных результатов определяются тем, насколько глубоко, всесторонне и адекватно она отражает закономерности реально существующей действительности.

В этом отношении философский метод принципиально ничем не отличается от методов частных наук. Все они основаны на отражении определенных законов объективного мира. Различие определяется лишь характером законов, на которых основан философский метод, с одной стороны, и методы частных наук — с другой.

Совпадение законов объективной реальности с законами мышления реально осуществляется в человеческой практике, включающей в себя природу, но в форме, в которой она уже вошла в нашу деятельность. В практике всеобщность законов природы превращается в всеобщие принципы мышления. В силу этого неверен вопрос, который иногда ставят и в нашей литературе: что является предметом нашей философии — объективный мир или мышление. Такая постановка вопроса связана с отрывом законов мышления от законов бытия, она противоречит идее Ленина о совпадении диалектики, логики и теории познания.

Недостаточно просто сказать, что марксистская философия изучает и законы объективного мира, и законы мышления, ибо простое «и—и» может породить представление, что марксистская философия изучает как бы два параллельных ряда законов: бытия и мышления, а потому в ней можно выделить онтологию со своими законами и гносеологию (логику) со своими законами. Своеобразие марксистской философии в данном случае состоит в том, что она не разделяется на онтологию и гносеологию, ее законы охватывают и область бытия и область мышления. Изучая бытие, вскрывая законы объективного мира, она раскрывает их методологическое значение, роль в познании и практической деятельности, и, наоборот, изучая процесс мышления, закономерности его движения, диалектический материализм выявляет объективное содержание законов и форм мышления (что и как в объективном мире они отражают).

Когда рассматривается отношение принципов и законов марксистской философии к явлениям материального мира, выясняется их объективное содержание, тогда они выступают, с одной стороны, как знание о самом бытии, когда же определяется роль этих принципов и законов в процессе мышления и практической деятельности, они выступают, с другой стороны, как метод достижения новых результатов. Поэтому законы диалектики, отражая объективный мир, определяют и наше отношение к явлениям действительности в процессе познания и практического действия. Эта субъективная сторона в законах мышления (способ изучения явления действительности) определяется и вытекает из их объективного содержания (из того, что и как они отражают).

Марксистская философия, как система знаний о наиболее общих законах всякого движения, обращенная к субъективной деятельности человека, становится методом, орудием движения мышления, приобретает методологическое значение. Все положения марксистской философии дают определенные знания о мире, но одновременно же, именно в силу того, что они верно отражают объективные закономерности движения явлений мира, приобретают методологическое значение. Философский метод, не основывающийся на отражении объективных закономерностей, не может служить орудием проникновения в сущность явлений. Инструмент научного познания должен прежде всего иметь объективно-истинное содержание.

В советской философской литературе можно встретиться с утверждением, что марксистская философия делится на онтологию и гносеологию. Нам представляется странным для середины XX в. выделение в марксистской философии специальных наук: онтологии — учения о бытии, гносеологии — учения о познании. Такая прямолинейная постановка вопроса о разделении диалектического материализма на две науки — онтологию и гносеологию — относит нас к докантовским временам. Ленинская идея о тождестве, совпадении в марксизме диалектики, логики и теории познания снимает деление философии на две самостоятельные науки: онтологию и гносеологию.

Конечно, нельзя соглашаться с теми, кто сводит диалектический материализм к гносеологии, к учению о мышлении, но разве альтернативой этому неверному положению является признание существования в марксистской философии двух самостоятельных наук — онтологии и гносеологии? Неужели для того, чтобы преодолеть гносеологизм, надо возвратиться к временам Лейбница и Вольфа? У нас нет самостоятельных философских наук — онтологии и гносеологии, у нас есть только одна наука — диалектический материализм или материалистическая диалектика, которая на новой основе решает проблемы, входившие ранее в онтологию, гносеологию и логику, не сводясь ни к каждой в отдельности, ни к их сумме. Решение так называемых онтологических проблем является одновременно и решением проблем гносеологических, и, наоборот, изучая познание и его закономерности, мы изучаем также и бытие, ибо законы познания являются отражением законов объективного мира.

Научная философия не ставит и не может ставить вопроса о сущности мира в смысле того, что представляет собой мир в целом. Мира в целом еще никто не изучал, никто не видел и не наблюдал, нам хорошо известно, что наука еще не сделала объектом своего исследования весь бесконечный мир. Правда, наука может знать какую-то часть мира как целого и делать заключение об остальных частях; мы так во многих случаях и поступаем. Но задача философии состоит не в стремлении по исследованной части мира вывести заключения большей или меньшей степени вероятности о всем бесконечном мире и представить всю картину мира как целого. Это лишь задача на будущее для всех наук, которую они никогда практически не реализуют. Мировоззрение — это не знание мира в целом. Диалектический материализм вскрывает сущность явлений объективного мира прежде всего в смысле решения основного вопроса философии: существует ли внешний мир объективно, вне зависимости от нашего сознания. Понятие о материальности мира возникает как результат решения основного вопроса философии, а не взгляда на мир как целое. Если мы будем рассматривать мир как целое, то в него войдет и мыслящая материя с ее свойствами. Философия начинается не с рассмотрения мира как целого, а с противопоставления материального и идеального.

Проблемы материи, движения, казуальности, пространства и времени решаются на основе выявления отношения мышления к бытию. Марксистская философия ставит вопрос о сущности мира не абстрактно, а в конкретном плане: материален или нематериален, существует ли он независимо от сознания или нет. Эта постановка вопроса не чисто онтологическая, не в духе прежней онтологии, она является одновременно и онтологической и гносеологической.

Марксистская философия не ставит вопроса об общественном бытии вообще, вне отношения его к общественному сознанию. Бытие вообще слишком неопределенная категория. Как говорил Ф. Энгельс, «бытие есть вообще открытый вопрос...»³² Марксистская философия ставит вопрос об отношении бытия к сознанию, и тут сразу все становится ясным, бытие и сознание противопоставляются, и, следовательно, философское понятие бытия становится определенным.

А раз в марксистской философии не может быть понятия бытия вне его отношения к сознанию, следовательно, у нас но может быть отдельной науки о бытии вообще (онтологии), которая бы не решала одновременно гносеологических проблем. Конечно, не правы так называемые гносеологисты, сводящие философскую проблематику только к гносеологии, но столь же не правы и те, кто не видит своеобразия марксистской постановки вопроса и выделяет в марксизме самостоятельную науку — онтологию. Так называемый онтологизм является обратной стороной гносеологизма.

Иногда онтологизм — выделение специальной части марксистской философии в виде онтологии — выдается как защита материализма от идеализма — гносеологизма. Но онтологизм не всегда выступает с позиций материализма; у Вольфа и Лейбница была онтология, но не было материализма, само бытие можно понимать и материалистически и идеалистически, поэтому онтологизм плохое противоядие против идеализма. Наоборот, он может служить питательной почвой для идеалистических спекуляций и вызывать крайнюю реакцию в виде гносеологизма.

Ленинская идея совпадения диалектики, логики и теории познания различным образом истолковывается в советской философской литературе.

Некоторые авторы считают возможным говорить только о единстве диалектики, логики и теории познания, но не об их тождестве. Отдельные философы тождество понимают в плане формально-логического включения: диалектика — целое, теория познания — ее часть, а логика — часть теории познания, т. е. они едины как часть и целое, другими словами, отношение между диалектикой, логикой и теорией познания можно выразить схемой концентрических кругов: большой круг — диалектика, средний — теория познания, а маленький — логика³³.

Во-первых, термин «единство» не выражает в данном случае сути ленинской постановки вопроса³⁴. В самом деле, единство можно найти, например, между слоном и магнитом, ибо то и другое является телом. Единство устанавливается между разнородными явлениями, отдельными науками; можно говорить о единстве физики и математики, физики и химии, химии и биологии, философии и политэкономии. Ленинская идея о тождестве диалектики, логики и теории познания имеет своим содержанием не утверждение, что различные философские науки (диалектика, логика и теория познания) или ее самостоятельные части едины между собой, где диалектика выступает в роли отнологии, а совсем нечто иное.

Естественно, определенное единство между науками можно установить даже при условии, когда они отрываются и изолируются друг от друга. Новизна ленинской постановки вопроса заключается именно в том, что она исходит из существования одной философской науки — материалистической диалектики, которая одновременно выполняет функции и онтологии, и гносеологии, и логики, не являясь в прежнем понимании ни тем, ни другим, ни третьим; нет трех самостоятельных частей в философии с различными законами, а есть одна наука, которую можно назвать как угодно: диалектикой, логикой или теорией познания (название предмета не влияет на его сущность) с одними законами, являющимися и законами бытия, и законами познания (мышления).

Представляется, что недопустимо также совпадение диалектики с логикой и теорией познания трактовать как совпадение целого со своими частями. Если теория познания или логика являются только частями диалектики, то это означает, что не все законы и категории диалектики имеют гносеологическое и логическое содержание, что противоречит действительному положению вещей. Нельзя указать на такой закон (пли категорию) диалектики, который не был бы одновременно законом (или категорией) теории познания и логики. Если бы все содержание ленинской идеи тождества диалектики, логики и теории познания состояло в утверждении, что одно относится к другому как часть к целому, то эта идея не имела бы никакого принципиально нового значения, ибо отношение части к целому доступно для рассудочного, метафизического мышления.

Мысль Ленина, и в этом ее плодотворность, заключается в том, что материалистическая диалектика как принципиально новая теория, система составляет единую науку, по-новому ставящую и решающую проблему взаимоотношения законов мышления и законов бытия. Будучи наукой о мышлении, а значит логикой и теорией познания, она вскрывает законы объективно-реального бытия, показывает ненаучность старой натурфилософской онтологии, изучавшей бытие независимо от его отражения в категориях науки, и субъективистской гносеологии, анализировавшей познание как деятельность субъекта, вне зависимости от того, как оно выражает закономерности объективного мира.

В действительности же диалектика изучает не четыре рода различных законов: природы, общества, мышления и познания, как иногда это изображается, а одни законы, являющиеся общими для природы, общества, и их отражения в сознании человека, а поэтому она единая наука, не распадающаяся на диалектику природы, диалектику общества, диалектику мышления и диалектику познания как самостоятельные части. «Так называемая объективная диалектика,— писал Ф. Энгельс,— царит во всей природе, а так называемая субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей...»³⁵

Все дело заключается в том, что много диалектик или философий не существует, диалектика как метод научно-теоретического мышления едина, и она не вскрывает отдельно сначала закона природы, потом общества и в конце мышления. Диалектика в своих законах и категориях отражает наиболее общие закономерности объективной реальности, как она дана в практике человека, именно эти же законы, а не какие-то другие, регулируют движение мышления, ведущего к постижению истины. Кроме диалектики как метода научно-теоретического мышления нет еще никаких диалектик, а существуют системы наук, на основе законов которых возникают специальные методы научного познания, носящие более или менее общий характер. Опыт показывает, что конструирование множества доморощенных диалектик приводит к ликвидации диалектики как науки, к вульгаризации самой идеи применения диалектического метода к анализу конкретного предмета.

Тождество диалектики, логики и теории познания, основывающееся на совпадении по содержанию законов бытия и мышления, нельзя понимать как застывшее состояние. Такого тождества диалектика вообще не знает. Оно, как и всякое реальное, а не абстрактно-логическое, тождество является процессом.

Этот процесс совпадения диалектики, логики и теории познания, во-первых, как об этом уже говорилось,— результат исторического развития философии, и этот процесс не завершился и до сих пор, разделение их не преодолено окончательно. Установлены научные принципы их совпадения, но чтобы оно было все более полным, необходима дальнейшая разработка всех проблем философии на основе этого принципа. Поэтому с марксизма и начинается новый период в развитии философии, когда совпадение диалектики, логики и теории познания во всех отношениях становится все более полным.

Далее, об их тождестве как процессе необходимо говорить и в другом плане. Законы объективной реальности, после того, как они познаны, сознательно используются в процессе мышления. А следовательно, существует какой-то даже временной интервал между познанием объективных законов и превращением их в законы функционирования человеческого познания. Мышление не следует никаким другим законам, кроме тех, которые существуют в объективной реальности, но эти последние субъект должен осознать с точки зрения того, как их превратить в законы и формы своего мышления. А это и есть процесс, связанный с превращением объективной истинности в правила мышления.

В методе познания объективная закономерность становится правилом действия субъекта. Поэтому всякий метод выступает системой правил или приемов, выработанных для познания и практики. В связи с этим и возникает правильность как критерий оценки действия субъекта — соответствуют ли они правилам метода или нет. Поэтому правильность нельзя рассматривать чем-то исключительным для формальной логики, она имеет место всюду, где есть какой-то метод и идет проверка действий в соответствии с правилами и приемами данного метода. Правильность имеется в формальной логике, во всех других специальных научных методах, и в диалектике, поскольку она не только вскрывает объективные законы движения, но и формулирует на их основе правила теоретического познания и практического действия. В этом смысле правильность и отличается от истинности. Истинность выявляется непосредственно путем сравнения содержания мысли с объектом, устанавливается тождество между ними, правильность — сравнение действия (теоретического или практического) с положением (правилом, приемом), она связана с объектом опосредованно через истинность системы знания, на основе которой формулируется правило поведения.

Ошибочен отрыв правильности как действия на основе метода (соответствие действия положению метода) от истинности. Но столь же недопустимо их отождествление. Правильность — это оценка не содержания мысли, а действия человека (идут ли они по известным правилам или нет). Истинность — оценка содержания мысли, установление его тождественности объекту. Отличие правильности от истинности состоит в том, что в первом случае речь идет о действиях субъекта, которые сравниваются опять-таки не с самим объектом, а с установленными правилами, во втором — о содержании мысли человека, не зависящем от его поведения; истинность определяется только объектом. Правильность основывается на истинности, но не мертво тождественна ей. Их совпадение выступает процессом деятельности субъекта, в которой человек осуществляет переход от истинности к правильности, равнозначный переходу от мысли на ее основе к действию. В правильности мы как бы переходим в иную сферу, связанную с истинностью и теоретической деятельностью, но и одновременно выходящей за ее пределы — речь уже идет о поведении человека, об оценке его поступков, действий с точки зрения теоретической (соответствие с положениями, носящими объективно-истинный характер) и практическими потребностями.

Поэтому положение, что материалистическая диалектика представляет собой единую науку, снимающую разделение философии на самостоятельные части (онтологию, гносеологию и логику), ни в какой мере не следует понимать так, будто в материалистической диалектике не существует никакого различия между отдельными проблемами, что ее никак нельзя членить. Диалектика занимается обобщением процесса познания, результаты которого можно анализировать с разных сторон. Во-первых, познание, его историю можно изучать с целью выяснения объективных закономерностей, отраженных в понятиях науки; во-вторых, процесс познания можно анализировать с целью изучения движения самих форм отражения объективных законов в человеческом сознании, а также способов превращения объективно-истинного знания в правила движения мышления. В том и другом случае объектом исследования является история процесса познания, законы и категории различных областей науки, т. е. мышление в его отношении к объективной реальности, хотя аспекты исследования различны. Но нельзя одно представить как чистую онтологию, а другое — гносеологией или логикой. Тот и другой аспекты являются и онтологическим, и гносеологическим, и логическим, ибо объективные законы вскрываются путем анализа форм отражения явлений в сознании людей, а диалектика развития самих форм рассматривается в связи и на основе понимания законов развития отражаемого в них объекта, поэтому диалектика является одновременно диалектической логикой.

Исходя из идеи тождества диалектики, логики и теории познания, В. И. Ленин дает следующее определение логики: «Логика есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития „всех материальных, природных и духовных вещей”, т. е. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т. е. итог, сумма, вывод истории познания мира»³⁶. Логические формы являются содержательными, отражающими объективные законы движения природы и общества.

 

§ 3. Диалектика как обобщение истории познания

Материалистическая диалектика ставит своей целью дать научное понимание объективной действительности, вскрыть законы развития ее. Но это научное понимание действительности возможно только как обобщение результатов развивающегося процесса познания. Вне изучения опыта всех наук, вскрывающих законы движения отдельных сторон действительности, всей многообразной практики людей нельзя постигнуть никаких наиболее общих законов развития природы, общества и мышления. Материалистическая диалектика является теорией познания, но не в узком смысле, как старая гносеология, как изучение закономерностей развития только самого процесса познания вне того, что отражается в нашем сознании, а в самом широком смысле этого слова, как итог всей истории познания мира и практической деятельности человека.

Обобщая, изучая всю историю познания мира, диалектика дает самое глубокое и всестороннее учение о движении. В. И. Ленин, говоря об областях знания, из которых должна сложиться диалектика, указывает на историю философии, историю умственного развития ребенка, историю умственного развития животных, историю языка, психологию, физиологию органов чувств (мы теперь можем сказать — физиологию высшей нервной деятельности), т. е., иными словами,— на всю историю познания³⁷.

В. И. Ленин поставил перед философами-марксистами задачу глубоко изучать историю познания, что является необходимым условием дальнейшего развития диалектики как науки: «Продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники»³⁸.

Обобщая опыт познания, содержания человеческого мышления, диалектика вскрывала законы движения объективного мира, ибо законы мышления суть отражения их. Изучение законов мышления, обобщение опыта всего развития познания,— это не конечная цель диалектики, а средство постижения своего предмета — законов, господствующих и действующих и в природе, и в обществе, и в мышлении.

Разработка Лениным проблемы диалектики как логики и теории познания подняла диалектику на новую ступень. В этом состоит одно из принципиальных отличий в подходе к диалектике Ленина и Плеханова: «Диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма: вот на какую „сторону» дела (это не „сторона" дела, а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах»³⁹.

Одним из крупных недостатков Плеханова как философа- марксиста является непонимание сущности диалектики как философской науки, того факта, что диалектика, будучи и логикой, и теорией познания, проверяется историей науки, а не отдельными примерами. Игнорирование этой сути приводит к тому, что диалектика выступает как сумма искусно подобранных примеров, иллюстрирующих какое-либо общее положение. Но никакое большое количество примеров не можёт служить доказательством истинности законов и категорий материалистической диалектики. Только вся история познания и практики человека служит доказательством истинности материалистической диалектики как науки. Отсюда необходимая связь в диалектике как логике законов мышления со всей историей человеческой мысли, развивающейся на основе практики. Диалектика не может развиваться, не будучи теорией познания и логикой.

Непонимание того, что диалектика является одновременно и логикой, и теорией познания марксизма, объясняет нам, почему Плеханов прошел мимо революции, начавшейся в естествознании на рубеже XIX и XX столетий. Истинный диалектик не может не заметить такого события, ибо он понимает связь диалектики с развитием познания вообще. Диалектик должен не только обратить внимание на коренные изменения в развитии той или иной области науки, но и проанализировать их, сделать из них философские выводы, необходимые для развития как самой диалектики, так и рассматриваемой отрасли научного знания. На этой основе и покоится союз материалистической диалектики и современного естествознания. Диалектика связана с естествознанием именно как логика и теория познания.

Ленинская идея совпадения диалектики, логики и теории познания является исходной в определении отношения марксистской философии к другим наукам, философского метода познания к методам, вырабатываемым специальными науками.

Марксистская философия не является по отношению к естествознанию натурфилософией, она не может подменить отдельные отрасли научного знания в решении специальных вопросов и не претендует на это. Наши противники, желая опорочить марксистскую философию, представляют ее в качестве натурфилософии⁴⁰, навязывающей естественным наукам извне решение специфичных для них вопросов.

Задача философии состоит в том, чтобы выработать и совершенствовать научное мировоззрение, с этой целью она обобщает опыт развития всех наук и общественной практики. Союз естествознания и философии покоится не на том, что философия решает вопросы за естествознание и исправляет ошибки естественников, когда они вторгаются в области философии, а специалисты различных отраслей естественнонаучного знания походя решают философские проблемы и исправляют естественнонаучные ошибки философов. Такой «союз» скорее приведет к отрыву их друг от друга.

Конечно, философам в практике приходится сталкиваться и исправлять философские ошибки естественников, а последним — естественнонаучные ошибки философов. Но не в этом состоит союз и содружество философов-марксистов с естественниками. Представим себе, что естественники глубоко усвоят марксистское мировоззрение и в своих трудах не будут допускать философских ошибок (к этому мы все стремимся), а философы будут абсолютно точны в оперировании естественнонаучным материалом (это тоже наша цель), можем ли мы считать, что тогда необходимость в союзе между естественниками и философами-марксистами отпадает. Наоборот, только тогда этот союз выступит в истинном виде и не будет искажен привходящими случайностями. Этот союз, опираясь на достижения смежных областей (естествознание — на достижения философии, а философия—на достижения естествознания), будет успешно решать задачи науки в целом.

Диалектический и исторический материализм обобщает новейшие достижения естествознания с целью полного, точного и глубокого познания законов, являющихся его предметом. Естественник усваивает выработанное философией мировоззрение и применяет его законы и категории, как метод в познании предмета, изучением которого он занимается. Этот метод необходим естественнику не только для того, чтобы не совершать философских ошибок в своих рассуждениях, а главным образом для успешного движения в познании своего предмета, он входит как составная часть в ткань научного исследования, в арсенал средств, которые приводят его к новым результатам в познании. Естественнику нетрудно принять это мировоззрение, он даже стихийно склонен к нему, ибо оно не является чем-то внешним по отношению к науке, а является ее результатом, но не одной какой-либо области научного знания, а всей истории процесса познания и практического переустройства мира. Сам естественник на основе своего опыта и опыта своей науки может выработать мировоззрение, а следовательно, и философский метод познания, но оно будет ограниченным и не сможет сравниться с мировоззрением, основанным на итогах развития всех наук и всего человечества.

Философский метод возникает как обобщение всех других методов, он не равен ни одному из них, но включает в себя их богатство так же, как всеобщее впитывает особенное и единичное. Генетически процесс развития идет от специальных методов к философскому. Здесь, как и всюду, от единичного восходит через особенное к всеобщему. Но это происходит не путем превращения специального метода или их суммы в философский. Философский метод самостоятельно возникает с учетом результатов специальных методов. Движение идет и в обратном направлении — от философского метода к специальным.

Специальные методы многообразны. Среди них можно отметить такие, которые применяются различными науками. Их можно назвать специальными общенаучными. Хотя эти методы применяются во многих, а в тенденции во всех науках, их надо отнести к специальным, а не  философскому, поскольку они определяют не общий путь движения познания к истине со всеми составляющими, а только некоторые его стороны, моменты.

Частные специальные методы вырабатываются применительно к той или иной области знания и служат путем образования теории, достижения новых научных результатов в ней. Некоторые из них уже сейчас распространяются и на другие смежные науки. Частные специальные методы, имеющие очень узкое применение, правильнее называть методиками, которые образуют частные приемы исследования в отдельных науках. Когда речь идет о взаимоотношении философских методов со специальными, то обычно подчеркивается мысль, что философские методы «преломляются в них, действуют через них»⁴¹. Причем это преломление понимается как конкретизация философского метода, учитывающая условия познания данного объекта. Например, в статье «Метод» в «Философской энциклопедии» указывается, что «принцип историзма как универсальный метод преломился в биологии в виде эволюционного учения, а в астрономии — в виде различных теорий происхождения и развития звездных систем, в социологии — в виде диалектико-материалистического учения о развитии человеческого общества и т. д.»⁴².

В связи с таким толкованием сразу возникает несколько вопросов: 1) разве диалектико-материалистическое учение о развитии человеческого общества не является философским методом, а только конкретизацией универсального принципа историзма, разве оно эстраполировано из учения о развитии природы вне ее отношения к человеческому обществу, как своеобразный дар натурфилософии; 2) если все методы познания рассматривать как конкретизацию и проявление каких-то сторон философского, то в чем, собственно, заключается самостоятельность специальных методов; получается, что существует только один универсальный философский метод с его различными модификациями. Но в таком случае можно сказать и наоборот: нет никакого, в качестве самостоятельного, философского метода познания, поскольку последний растворяется в множестве своих модификаций — в специальных методах.

А это может привести к утверждению, что существуют только одни законы диалектики, а законы всех остальных наук — только модификации и проявление законов диалектики, или, наоборот, нет никаких законов диалектики, имеются только законы отдельных наук, в которых в качестве общего присутствуют законы диалектики. Идя дальше по этому пути, можно сказать, что и вообще никаких законов нет, есть вещи и процессы, в движении которых проявляются законы как общие, так и специфические.

Но это ни в коей мере не решает проблемы взаимоотношения философского метода со специальными. Конечно, диалектика дает общее учение о движении материи, а поскольку и мире ничего пет, кроме движущейся материи, то содержание всех наук соблазнительно рассматривать как конкретизацию и проявление диалектики. Отсюда вывод: познай диалектику, и легко будет понять все остальное; закон Ньютона (всякое действие равно противодействию) изобрази в виде проявления закона единства и борьбы противоположностей и т. п. В таком случае вся наука, со всеми ее теориями и методами предстанет в качестве приложения и иллюстрации к диалектике.

Подобное представление, несомненно, не может удовлетворить представителей отдельных областей знаний, которые, оказывается, не дают ничего нового, а конкретизируют, находят проявления уже открытым философией законам. А поскольку диалектика, по мнению некоторых философов, открывает всеобщие свойства, присущие всем вещам и явлениям, где бы и когда бы они ни существовали, то, оказывается, где-то на планете какой-нибудь звездной системы физики только тем и занимаются, что конкретизируют и находят проявления законов, сформулированных земными философами. И мы им можем с гордостью сказать: как ни трудитесь, ничего другого не найдете.

Но что дело обстоит, конечно, не так, показывают нам земные физики. Если в законах диалектики все уже так предусмотрено, что содержание всех остальных наук — только их проявление и конкретизация, то, может быть, на основе ныне существующих законов диалектики философы сконструируют теорию элементарных частиц или единую теорию поля, над которыми физика так долго и мучительно бьется. Сделайте, философы, еще одно преломление и конкретизацию! К сожалению, такие философы-конструкторы находились и принесли немалый ущерб научному авторитету метода материалистической диалектики.

Из этого понимания отношения философии и специальных методов возникла иллюстративность, которая одно время при изложении диалектики была так широко распространена. В каждом новом явлении, научном открытии, политической акции виделось еще одно подтверждение законов и категорий диалектики и на этом заканчивался диалектический анализ действительности. Не говоря уже о том, что в качестве примеров подтверждения диалектики иногда выступали незрелые теоретические построения и непродуманная реорганизация в государственном или хозяйственном управлении, такой подход не только ничего не дает конкретным наукам, но и самой философии, если она в их методах не видит ничего иного, кроме преломления законов диалектики.

Из этого неправильного понимания отношения философии к специальным методам познания вытекает стремление отдельных авторов разбить материалистическую диалектику на множество видов: диалектика природы, диалектика общества диалектика мышления, в свою очередь диалектика природы делится на диалектику отдельно живой и неживой природы, а в обществе на антагонистическую и неантагонистическую диалектики и даже дробней, говорят о самостоятельных диалектиках: капитализма, социализма, диалектике перерастания социализма в коммунизм и о диалектике чистого коммунизма, и всюду действуют свои специфические диалектические законы. Непонятно, почему не выделяют отдельно диалектику первобытного общества, рабства, феодализма. А ход логического рассуждения здесь один и тот же и, можно сказать, железный, и он должен в конце концов привести к диалектике зубной боли и продажи арбузов.

Материалистическая диалектика не просто находит свое преломление в каждом специальном методе, а будучи методом, нацеливающим на постижение объективной реальности во всей его конкретности и многообразии проявлений, находит место любому научному методу в процессе построения и развития теории любой конкретной науки, лишая его односторонности и претензий на абсолютность. Каждый из специальных методов своеобразен и не является маленькой, плохонькой модификацией диалектики.

Если мы посмотрим на историю развития философского метода, то мы увидим, что он вырабатывался путем, с одной стороны, лишения претензий на абсолютность методов, основанных на постижении закономерностей отдельных сторон явлений и процессов объективной реальности и, с другой — формирования общих принципов движения знания к созданию предметной теории. Философы нового времени — Ф. Бэкон, Р. Декарт и другие — стремились метод, применяемый в той или иной области знания, более или менее развитого к тому времени, превратить во всеобщий способ построения научной теории. Но Кант, а вслед за ним Гегель подходили к решению данной проблемы уже по-иному. Они не стремились метод, типичный для какой-либо науки (механики или математики), сделать принципом развития знания. Задача философии — выявить из анализа самого мышления, беря его в общей предметной форме, пути движения к истине. В этой попытке преодоления недостатков метода, основанного на механистическом понимании мира, состоит ценность критического метода Канта и диалектического метода Гегеля.

Поставим вопрос: в чем состоит особенность марксистской философии в отношении к результатам современной естественной и общественной науки?

Само собою разумеется, что философия, пытающаяся отвергать или корректировать данные современной науки, обречена на неудачу. Натурфилософский подход к науке изжил себя, и не нам его воскрешать. Поэтому сила каждой философской концепции определяется ее способностью воспринять науку и ее данные такими, какими они являются во всей их полноте и объективной истинности. Желание подправить, скорректировать, сделать удобными результаты науки — это признак слабой и уходящей с исторической сцены гносеологии и логики. Одно принять, а другое отвергнуть, внешне вмешаться в ход научного познания — это свойственно направлениям современной буржуазной философии.

К сожалению, у некоторых советских философов был тоже такой подход к теориям современной науки. Примем один результат науки, соответствующий определенным образом истолкованным согласно положениям диалектики, и отвергнем другие. Однако опыт научного познания и развития философской мысли с очевидностью продемонстрировал несостоятельность такого подхода. Настоящая современная философская теория должна принять результаты науки такими, какие они есть во всей их полноте и сложности, поскольку они теории, дающие объективно-истинное знание о явлениях природы и общественной жизни.

Неопозитивизм по форме стремится стать именно такой философией, больше того, он готов результаты любой научной теории возвести в ранг последнего достижения философской мысли, заявив, что в никакой иной гносеологии нет необходимости, кроме той, которая следует как непосредственный результат частной научной теории.

Опять-таки с большим сожалением приходится признать, что и подобного рода концепции имеют распространение в советской философской литературе. Чего проще, например, признать: А. Эйнштейн создал новые физические понятия о пространстве и времени, отличные от ньютоновских. Зачем еще нужны какие-то философские категории, связанные с умозрением. Теория познания — только побочный продукт анализа научных теорий. Можно видеть, как во многих философских трактатах нашего времени самостоятельная философская мысль заменяется изложением естественнонаучных понятий, возведенных в ранг философских категорий. И это касается не только понятий физики, но и биологии, кибернетики, математики и т. п.

Перед философией как бы поставлена дилемма: или отвергать естественнонаучные теории, или принимать их за свои собственные.

Отличие материалистической диалектики как теории познания и логики состоит в том, что она снимает эту дилемму. А именно, не ее функция принимать или отвергать частно-научные теории. Каждая наука в ходе своей собственной истории решает вопрос, что ей делать с той или иной теорией. Тем более что в общем-то в ходе науки никогда не возникает теорий, которые бы носили характер ахинеи. Надо обладать большим чувством недоверия к уровню зрелости современного научного познания и к его деятелям, признав, что где-то и когда-то ученые за серьезное теоретическое построение примут непрофессиональное рассуждение. Правда, такие факты были у нас в отношении, например, представлений Лысенко по некоторым вопросам биологии, но в этом меньше всего повинны сами ученые.

Каждая область научного знания имеет свою логику движения научных теорий и понятий в ней, и не дело философии устанавливать свой порядок в конкретной науке. Но вместе с тем, ни одна частная научная теория, какое бы значение в ходе научного познания она ни имела, не является собственно философией. Она может ставить перед философией проблемы, вынуждать последнюю на изменение своих категорий, но ее понятия не являются собственно философскими. Сведение философии только к толкованию данных наук означает ликвидацию самой философии, и это хорошо видно на примере современного позитивизма, который стремился заменить философию методами специальных наук, в частности формально-логическими приемами. Но и философствование в отрыве от достижений современной науки также изжило себя. Философская концепция проверяется ее способностью овладеть результатами всего опыта человечества, в том числе новейшими достижениями научного познания.

Диалектический материализм и является той формой философии, которая, будучи тесно связанной с наукой, сохраняет свой собственный предмет и метод, свое место в развитии познания, свой язык. Этот метод нельзя рассматривать побочным продуктом какой-то теории науки, он имеет свои категории, коренящиеся не только в отдельных теоретических построениях, а во всем ходе познания и общественной практики. И если, например, теории А. Эйнштейна подобно представлениям Ньютона уступят свое место более развитым построениям, войдя в них какой-то крупицей истины, а так наверное и будет, то материалистическая диалектика проявит свою жизнеспособность только тем, что уже сейчас может понять правильность других, более глубоких физических представлений о пространстве, времени и тяготении. Такова логика движения человеческого познания, философским обобщением которой является диалектический материализм. Будучи способной воспринять и переработать любой научный результат, материалистическая диалектика идет дальше любого из них, толкая человеческое познание на достижение новых и новых объективных истин.

Подчеркивая значение философского метода в развитии естественных и общественных наук, необходимо отметить, что неумение пользоваться им приводит к заблуждениям в обработке фактов и построении теорий, вследствие чего мысль ученого часто идет по неправильному пути, зигзагом, он тратит огромные усилия на решение таких проблем, которые научной философией уже давно решены. Например, современный физик, стоящий на позициях диалектического материализма, не будет понапрасну тратить усилия в направлении индетерминистского решения проблем, поднимаемых квантовой механикой, его путь решения трудностей, возникающих в данной отрасли науки, определен законами и категориями марксистской философии. Трудности, с которыми он столкнется, будут иными, чем у физика, стоящего на индетерминистских позициях. В то время, когда последний будет искать решения вопроса там, где его вообще найти нельзя, поиски первого увенчаются успехом, ибо им взято верное направление. Так, многие зарубежные физики после безуспешных попыток найти решения проблем квантовой механики в индетерминистском направлении вернулись к истолкованию этих проблем в духе поиска новых форм детерминизма. Но если бы они сознательно стояли на позициях диалектического материализма, им бы не пришлось проделывать этот сложный путь, включающий в себя отклонения от истины.

Значение марксистского мировоззрения, как метода научного познания, заключается в том, что оно определяет научный путь, направление решения проблем. Философия не отвечает однозначно на вопрос: какое толкование квантовой механики является правильным,— связанное с признанием квантовых ансамблей или квантовых состояний или же еще какое-либо. Эта задача чисто физическая, и решается она физическими методами, но диалектический материализм строго и определенно дает ответ, что только путь определения объективной природы объекта является научным. Этот ответ базируется на длительной истории развития не только самой физики, но и всего познания, всей многомиллионной практики человека.

Чтобы философия как научный метод активно воздействовала на развитие различных отраслей науки, она должна непрерывно совершенствоваться как мировоззрение, т. е. обогащаться новым знанием об объективных законах движения явлений, которое составляет его фундамент, основу. Так, например, развитие физики, в частности квантовой механики, поставило перед философами много проблем чисто философского характера, а именно: углубление понятия причинности и детерминизма в направлении выяснения отношения причинности и вероятности, динамических и статических закономерностей, необходимости более точного и глубокого решения вопроса о характере современной научной теории и закономерностях ее развития, о специфическом характере проявления практики как критерия истины в различных областях научного знания, о более глубоком понимании категорий отношения, взаимодействия и т. д. Таких проблем, которые ставит современная физика перед философией, очень много. А их ставит не только физика, а все отрасли научного знания. Философы призваны удовлетворять эту потребность.

Современные позитивисты полагают, что сами естественники, между прочим, могут решить подобные вопросы. Но в действительности этого сделать нельзя, ибо законы и категории философии возникают, развиваются на базе обобщения всей истории познания и практики; ни одна естественная наука не занимается такого рода обобщениями, не является теорией всего человеческого знания. Новые философские положения возникают в результате обобщения достижений естественных и общественных наук. Если философия отрывается от практики развития научного знания, мировоззрение перестает быть эффективным методом познания.

Таким образом, союз естествознания и философии, укрепление и развитие которого является философским завещанием Ленина, базируется на том, что философия вырабатывает научное мировоззрение, функционирующее в науках как всеобщий метод познания и практического переустройства мира, а обобщение достижения естествознания необходимо для развития и совершенствования этого мировоззрения. Ход развития науки подтвердил правильность положения, что «...именно диалектика является для современного естествознания наиболее важной формой мышления, ибо только она представляет аналог и тем самым метод объяснения для происходящих в природе процессов развития, для всеобщих связей природы, для переходов от одной области исследования к другой»⁴³.

 

§ 4. Диалектика и история философии

В разработке диалектики как формы научно-теоретического мышления огромная роль принадлежит изучению истории философии. Недооценка истории философской мысли может привести к пагубным последствиям, отрицательно скажется на всех участках философской работы и, несомненно, приведет к снижению культурного уровня в целом. Не лишне здесь вспомнить слова Ф. Энгельса, писавшего, что «знакомство с ходом исторического развития человеческого мышления, с выступавшими в различные времена воззрениями на всеобщие связи внешнего мира необходимо для теоретического естествознания и потому, что оно дает масштаб для оценки выдвигаемых им самим теорий. Но здесь недостаток знакомства с историей философии выступает довольно-таки часто и резко. Положения, установленные в философии уже сотни лет тому назад, положения, с которыми в философии давно уже покончили, часто выступают у теоретизирующих естествоиспытателей в качестве самоновейших истин, становясь на время даже предметом моды»⁴⁴.

Ф. Энгельс считал изучение истории философии необходимым условием формирования научно-теоретического метода мышления. Для В. И. Ленина история философии ни в коем случае не являлась собранием гениальных мыслей, используемых в зависимости от ситуации для доказательства какой-либо современной философской идеи, а важнейшим моментом, из которого складывается материалистическая диалектика как логика и теория познания марксизма. Именно поэтому В. И. Ленин особенно серьезно занялся изучением истории философской мысли классиков предшествующей марксизму философии, когда намеревался написать работу о материалистической диалектике как методе научно-теоретического мышления.

Слов нет, история философии должна способствовать решению тех проблем, которые выдвигаются современностью. Однако эта связь с современностью понимается иногда слишком упрощенно. История философии часто рассматривается как кладезь самых различных высказываний, среди которых всегда можно найти подходящее для иллюстрации и подкрепления какого-либо положения, ставшего злободневным. Такой подход вытекает якобы из необходимости связи истории философии с жизнью, в частности с задачами политической борьбы. В действительности же он приводит к односторонности и субъективизму, чуждым методу материалистической диалектики, подрывает авторитет истории философии, ставит под сомнение ее научность.

Исследования в области истории философии — в идеале — не должны находиться в стороне от решения проблем, которые стоят перед современной философией. Так или иначе они призваны способствовать движению философского знания по пути постижения нм своего предмета. В этом и состоит подлинная актуальность историко-философского исследования.

Недостаточность такого взгляда на историко-философское исследование как собрание идей философов заметил уже Гегель, который историю философии не отрывал от своей философской системы, в частности от логики. Для него логика — это история философии, взятая в ее существенном развитии, а история философии — логика в конкретно-историческом развитии. «Можно было бы думать,— пишет Гегель,— что порядок философии в ступенях идеи отличен от того порядка, в котором эти понятия произошли во времени. Однако, в общем и целом, этот порядок одинаков»⁴⁵.

Можно оспаривать конкретное проведение этого принципа Гегелем в его логике и истории философии. Действительно, как в логике, так и в истории философии многие переходы у Гегеля искусственны, что, несомненно, объясняется его объективным идеализмом. Но никто не может оспаривать верность самого этого принципа, значимость которого с особой силой была подчеркнута В. И. Лениным: «...Гегель берет свое саморазвитие понятий, категорий в связи со всей историей философии. Это дает еще новую сторону всей Логики»⁴⁶.

Задача науки состоит в том, чтобы отразить ведущую историческую связь, последовательность явлений: «Самое надежное в вопросе общественной науки и необходимое для того, чтобы действительно приобрести навык подходить правильно к этому вопросу и не дать затеряться в массе мелочей или громадном разнообразии борющихся мнений,— самое важное,— пишет В. И. Ленин,— чтобы подойти к этому вопросу с точки зрения научной, это — не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»⁴⁷.

Это обязывает нас строить историко-философское исследование так, чтобы была отчетливо видна основная историческая нить в развитии философии и место отдельных звеньев в ней. Мы должны рассматривать каждого действительно крупного философа и его систему как определенный узловой пункт исторически развивающегося процесса познания. Задача историко-философского исследования состоит в том, чтобы определить конкретно, что это за пункт, узел, выяснить его связь с другими и значение для дальнейшего развития познания.

Иными словами, историко-философское исследование — это тоже работа в области материалистической диалектики, но только наполненная строго определенным историко-философским материалом. Ведь нельзя рассматривать борьбу эмпиризма и рационализма в философии нового времени в отрыве от задач решения вопроса о соотношении чувственного и рационального моментов познания материалистической диалектикой. Конечно, эту проблему нельзя разрешать грубо, как у нас иногда делается, путем простого сравнения высказываний классиков марксизма по этому вопросу и положений философов прошлого. Такое простое сравнение ни к чему хорошему, кроме курьезов, привести не может. У философов прошлого можно найти высказывания, подобрать цитаты, которые внешне похожи на отдельные положения Маркса, Энгельса и Ленина, но серьезных выводов из этого не следует.

Цель историко-философского исследования состоит в том, чтобы, анализируя решение того или иного вопроса философией прошлого, вскрыть необходимость, закономерность диалектическо-материалистического решения его, показать, как мыслители прошлого искали верное решение проблемы, подходили к ней, сталкиваясь при этом с конкретными трудностями, которые не могли быть ими решены в определенных исторических условиях и которые преодолеваются материалистической диалектикой. Другой подход к истории философии будет неверным. Проблема соотношения чувственного и рационального в материалистической диалектике может решаться либо на материале истории философии, либо на базе обобщения данных развития конкретных отраслей научного знания. Это решение одной и той же проблемы, только с несколько различными аспектами, которые не исключают необходимости друг в друге, а, наоборот, взаимодополняют себя. В общем и целом, в главном задачи совпадают, то и другое является исследованием в области материалистической диалектики.

Когда речь идет об истории философии, то не следует забывать, что она призвана решать двуединую задачу: история философии должна быть историей, т. е. излагать развитие философской мысли в конкретных исторических формах ее существования, и в то же время она не должна быть изолированной от современной научной формы философии, способствовать решению стоящих перед ней задач, т. е. чтобы история философии сама была философией. Нельзя преуменьшать значения трудностей, стоящих на пути решения этой проблемы. Эти трудности можно показать на примере шеститомной «Истории философии», в которой проделана поистине гигантская работа большим и опытным коллективом советских и зарубежных философов. В этом труде авторы стремились решить две задачи: первая — развернуть логику, ход развития философской мысли, приводящую к современной форме диалектического и исторического материализма; вторая — показать развитие и борьбу философских идей во всех странах мира и во все периоды истории, связав ее с конкретной обстановкой, борьбой классов в обществе, которая складывалась в той или иной стране в рассматриваемый период.

«Марксистские исследования философской мысли, обобщаемые в «Истории философии»,— пишут авторы в заключительной главе,— показывают, что история философской мысли человечества есть всемирно-исторический, закономерно развивающийся процесс, главным содержанием которого явилось поступательное движение и обогащение философского познания, развитие понятий, представлений и идей об общих законах бытия и познания, об отношении мышления к бытию»⁴⁸. Здесь сформулирована одна задача истории философии. А вот в этих словах уже другая: «Проведенный в шести томах «Истории философии» анализ философской мысли прошлого и современной эпохи представляет собой одну из первых попыток дать с позиций марксизма-ленинизма систематическое освещение истории важнейших философских учений, возникавших и развивавшихся у различных народов на разных ступенях истории...»⁴⁹ Эти две различные задачи авторы пытаются реализовать в одном исследовании.

Теперь, когда труд завершен, он предстал перед судом критики, которая предъявляет претензии с двух противоположных сторон. Одни считают, что в нем затушевана и порой теряется в историко-философских подробностях, интересных и важных для характеристики идейной жизни конкретной страны в определенный период, логика исторического развития философской мысли, т. е. то, что так ценил В. И. Ленин у Гегеля и считал важным для диалектико-материалистического понимания истории философии. По их мнению, работа мало учит научно-теоретическому мышлению, мало способствует выработке его категорий, а больше повествует о событиях в идейной жизни, происходивших когда-то и где-то.

Другие, наоборот, упрекают ее за то, что в ней не все периоды истории и не все мыслители всех стран охвачены с достаточной полнотой и глубиной. Они отмечают подобного рода пробелы, полагая, что книга, претендующая осветить историю всемирной философии, должна выполнить свою основную цель — дать историческую картину развития и борьбы философских идей в мире в целом, не упустив ни одного народа, ни одного периода в его жизни.

Первые хотели бы к шести томам приложить еще один томик — резюме, где была бы изложена сущность, логика развития философской мысли в конкретно-исторических формах; удовлетворить же претензии вторых невозможно и в двадцати томах.

Некоторые полагают, что этих трудностей можно избежать, если историю философии превратить в историю постановки и решения философских проблем. «История философии как наука сейчас, на наш взгляд, — пишет один из авторов этой концепции,— нуждается в новом виде построения. Этот вид построения сводится к изложению истории философских проблем и их решений. Переход к такой трактовке истории философии, для которой предшествующими исследованиями созданы значительные предпосылки, является объективной необходимостью, ибо эта трактовка представляет больше возможностей для более адекватного раскрытия существа историко-философского процесса и плодотворного освоения достижений философской мысли прошлого» м.

Нельзя не согласиться с автором, что современная философия решает определенные проблемы, разрабатывает законы и категории, а история философии должна способствовать их решению, вскрывая логику развития человеческой мысли. Ценность таких исследований действительно заключается в том, что они непосредственно связаны с задачами, стоящими перед современной философией. Но было бы ошибочно полагать, что они могут заменить историю философии или решить задачи, стоящие перед ней. Все равно остается проблема — дать логику развития не отдельных категорий, законов и теорий, а философии в целом, показать борьбу философских идей, развертывающуюся на определенном социальном фоне.

На наш взгляд, решить эти трудности можно путем выделения двух аспектов истории философии. С точки зрения первого, целью историко-философского исследования является вскрытие поступательного развития философской мысли независимо от того, берется ли философия в целом или какая-либо ее проблема, категория. Отдельные выдающиеся мыслители составляют этан этого движения к объективной, конкретной истине. Здесь история философии выступает исторической формой бытия самой философии.

Вторым своим аспектом история философии ближе к общегражданской истории, в задачу которой входит вскрытие развития не только материальной, но и духовной жизни общества. Философия составляет важнейший элемент духовной культуры. Поэтому не может быть истории без истории духовной культуры, а следовательно, и без истории философии.

Каждый народ имеет историю своей материальной и духовной культуры, историю философских идей, возникающих на конкретной почве исторического развития данного народа. Без восстановления истории борьбы философских идей не может быть полной истории народа, а следовательно, и истории общества вообще.

Конечно, хорошо создать такое полотно, на котором будет изображено движение философской мысли всех времен и народов, но для этого должен быть собран большой материал, которым наука пока не располагает. Нужно, чтобы каждый народ на основе научной методологии изучал свою духовную историю и тем самым вносил свой вклад в создание действительно всемирной истории философии.

Что может дать науке четкое разделение историко-философского исследования на два аспекта со своими целями и средствами их реализации? Нам представляется, что оно чрезвычайно важно прежде всего для преодоления недостатков, имеющихся в историко-философских исследованиях, антиисторизма и искусственных натяжек в оценке воззрений отдельных мыслителей. Желая каким-то образом подтянуть творчество мыслителя той или иной страны до уровня мировой философии, показать его особое значение в поступательном развитии философской мысли, исследователи награждают его мировоззрение несвойственными характеристиками, вырывая тем самым философскую деятельность из породившей ее конкретно-исторической обстановки, не учитывая соотнесения классовых сил в стране.

Если историко-философское исследование пишется с целью вскрыть поступательное развитие философской мысли в целом и определить место того или иного мыслителя в нем, то автор руководствуется одними требованиями, а когда исследование выступает моментом в изучении духовной культуры определенного народа, оно должно удовлетворять другим требованиям. При эклектическом смешении этих аспектов требования одного переносятся на другой, а потому и возникают схематизм, натяжки и т. п. Историко-философские работы становятся похожими друг на друга, а вместе с тем и мыслители делаются двойниками, хотя они жили в разных условиях и их идеи отвечали разным общественным потребностям.

Нет двух предметов — предмета философии и предмета истории философии; если последняя рассматривается в первом аспекте, существует один предмет, именно предмет философии. История философии — это историческая форма бытия самой философии, она дает знание обо всех этих проблемах в историческом аспекте, т. е. в процессе их формирования в истории человеческого познания.

Собственно, о предмете истории философии, отличном от предмета самой философии, может идти речь только тогда, когда берется второй аспект ее — исследуется процесс возникновения философских идей в конкретной исторической действительности (во Франции XVIII в. или в России XIX в. и т. д.) и их влияние на ход развития этого общества.

Здесь уже история не способ существования философских знаний, а содержание философского процесса, его жизнь в общественном развитии.

Возникает вопрос: происходит ли соединение этих двух аспектов историко-философского исследования и в каком виде? Конечно, возможно и в разных формах. Исследователь может написать монографию, например, о Гегеле, ставя себе целью показать его место и в поступательном развитии философии, и в идейной жизни Германии и других стран. Но здесь единство выступает в виде соединения разнородного, просто два аспекта рядоположены. Подлинное же их единство состоит не в соединении друг с другом в одном исследовании, а в том, что одно предполагает необходимость другого, обогащает его. Так, для анализа развития философской мысли в той или иной стране на данном этапе ее развития необходим определенный понятийный аппарат, который служит методом анализа. Допустим, нам надо проанализировать философскую жизнь английского общества в XIX столетии. Для этого необходим метод и понятийный аппарат философии, который был бы основой для оценки концепций, выдвинутых мыслителями этой страны и данного периода.

В историко-философском исследовании мы анализируем историческую действительность на основе понятий, выработанных в процессе развития философской мысли: материализм, идеализм, метафизика, диалектика, агностицизм, гилозоизм, материя, сознание, движение, развитие, форма, содержание, истина, ложь и т. п., т. е. на основе понятий, которыми оперирует современная философия. Другого метода и иного понятийного инструментария у нас нет.

Этот понятийный аппарат вырабатывает философия, осознавая свою собственную историю в движении категорий, то есть исследования истории философской мысли в логическом плане создают определенный понятийный аппарат для ее полного и всестороннего исторического анализа, конкретных форм мировоззрения, имеющих место в истории.

Отношение между историей философии и материалистической диалектикой не будет вскрыто нами полностью, если мы будем акцентировать внимание только на том, что история философии в ее первом аспекте должна решать в общем те же задачи, что и диалектический материализм. Существует и другая, не менее важная сторона, а именно: всякое исследование в области диалектики есть в той или иной мере историко-философское исследование, ибо диалектический материализм в логической форме отражает основные вехи истории развития человеческой мысли. Понимание этого факта имеет огромное значение. Например, перед работниками в области диалектического материализма сейчас стоит задача дать систематическое изложение диалектического материализма, построить систему категорий, законов материалистической диалектики, руководствуясь положением о том, что между ними должно быть установлено отношение субординации, а не простой координации. В обосновании системы категорий и законов материалистической диалектики огромное значение приобретает история философии.

Строя систему категорий и законов, располагая их по принципу восхождения от простого к сложному, мы должны руководствоваться знанием истории развития философской мысли — того, как, когда и в каком порядке формировались эти категории в истории. В противном случае система категорий будет произвольной, субъективной. Иными словами, эта система должна отражать историю философии, выраженную в логической форме.

 

§ 5. Место диалектики в марксистской философии

Диалектика, конечно, не исчерпывает всего содержания марксистской философии, но отношение между диалектикой и марксистской философией нельзя представлять в виде части целого. Диалектика не часть марксистской философии, а ее суть и душа. Материалистическая диалектика пронизывает все содержание марксистской философии, она является центром, к которому стягиваются все ее проблемы. Так, В. И. Ленин, характеризуя содержание переписки Маркса и Энгельса, писал: «Если попытаться одним словом определить, так сказать, фокус всей переписки,— тот центральный пункт, к которому сходится вся сеть высказываемых и обсуждаемых идей, то это слово будет диалектика. Применение материалистической диалектики к переработке всей политической экономии, с основания ее,— к истории, к естествознанию, к философии, к политике и тактике рабочего класса,— вот что более всего интересует Маркса и Энгельса, вот в чем они вносят наиболее существенное и наиболее новое, вот в чем их гениальный шаг вперед в истории революционной мысли»⁵¹.

Диалектика изменила содержание и придала новую форму философскому материализму, составив вместе с ним одно органическое целое — диалектический материализм или материалистическую диалектику. В марксистской философии нет иной диалектики, кроме материалистической, и нет другого материализма, кроме диалектического⁵².

Без диалектики не может быть последовательно материалистического и всестороннего решения основного вопроса философии. Гносеологическим источником идеализма служит метафизическое истолкование процесса познания, абсолютизация его отдельных сторон и моментов, диалектика является необходимым условием преодоления идеализма. С другой стороны, до конца научным и диалектическим остается мировоззрение, покоящееся на материализме.

Органическое целое составляют материалистическая диалектика и исторический материализм. Обычно исторический материализм определяется как распространение диалектического материализма на познание явлений общественной жизни. Это определение совершенно недостаточно для выяснения взаимоотношения между материалистической диалектикой и историческим материализмом, так как оно освещает только одну сторону, а именно, что исторический материализм невозможен без диалектического материализма, что он является применением принципов последнего к объяснению явлений общественной жизни. Но если ограничиться только этим одним определением, то можно прийти к выводу, что диалектический материализм может существовать независимо от исторического, что принципы материалистического понимания истории не оказывают влияния на принципы диалектического материализма.

В действительности же дело обстоит не так. Диалектический материализм так же невозможен без исторического, как и исторический без диалектического. Чтобы правильно решить проблемы материалистической диалектики, в частности, вскрыть сущность и закономерности развития человеческого познания, надо понять место познания в развитии общества, рассмотреть познание как общественно-исторический процесс, выявить роль общественной практики в теории познания. А все это возможно только на основе принципов материалистического понимания истории.

История возникновения марксистской философии свидетельствует о том, что формирование марксистской философии включало выработку основных принципов исторического материализма, без которых невозможна новая форма мировоззрения. На основе исторического материализма К. Маркс и Ф. Энгельс произвели существенные изменения в понимании всех коренных проблем философии. Диалектический материализм исходит из основных положений исторического материализма.

Научное мировоззрение, обращенное к субъективной деятельности человека, становится методом, орудием движения мышления, приобретает методологическое значение. Поэтому в марксистской философии нет деления на законы, которые определяют наше мировоззрение, и на законы, которые определяют наш метод мышления. Все положения марксистской философии имеют мировоззренческое значение, поскольку они дают определенное знание о мире, но одновременно же, именно в силу того, что они верно отражают объективные закономерности движения явлений мира, они приобретают методологическое содержание. Противопоставление законов мировоззрения законам метода лишено научного смысла. Философский метод, но основывающийся на отражении объективных закономерностей, не может служить орудием проникновения в сущность явлений. Инструмент научного познания должен прежде всего иметь объективно-истинное содержание.

Вся марксистская философия в целом выступает как метод и теория познания, а не отдельные ее положения и законы. Часто приходится сталкиваться с мнением, согласно которому методологическая функция приписывается только некоторым законам и категориям марксистской философии, почти совсем не раскрывается значение исторического материализма, его законов и категорий как способа достижения новых знаний о явлениях общественной жизни. Обычно в курсе исторического материализма излагается только мировоззренческое содержание его положений и почти совершенно не излагается значение исторического материализма в создании конкретной научной теории, понятий о различных явлениях общественной жизни. Например, у нас нет исследования о методологическом значении понятия «общественно-экономической формации» в создании научных теорий о различных сторонах общественной жизни. Это касается и других категорий исторического материализма.

Исторический материализм необходим не только для познания явлений общественной жизни, он сохраняет свое методологическое значение и для познания вообще, саму природу нельзя понять вне отношения к обществу.

Таким образом, диалектический материализм и исторический материализм являются не двумя самостоятельными философскими науками (и не двумя самостоятельными частями ее), одна из которых отражает общие законы природы, а другая — общества. Существует единая наука — диалектический и исторический материализм, вскрывающая объективные законы развития природы, общества и человеческого мышления⁵³.

В последнее время в нашей литературе идет оживленное обсуждение вопроса о предмете социологии и ее отношении к марксистско-ленинской философии.

Общественный организм — наиболее сложное явление, с которым столкнулась научная мысль. Познать и обуздать самые грозные силы природы оказывается легче, чем постигнуть законы жизни людей, научиться управлять общественными процессами. Поэтому науки об обществе сформировались позже, чем о явлениях природы.

К середине XIX в., когда повысился интерес к обществу, в особенности в связи с революционными изменениями в нем, выросли знания о различных сторонах общественной жизни людей, возникла необходимость выделения учения об обществе в самостоятельную область знания. Так в буржуазной мысли и возникла социология. Французский философ, основоположник позитивизма О. Конт в своей классификации наук выделял наряду с логикой, математикой, астрономией, физикой, биологией и социологию.

Буржуазная социология первоначально включала в себя все знание об обществе, но она не была наукой, поскольку не имела научного метода познания. Философия самого О. Конта, исходившая из идеалистического понимания развития общества, не могла его дать. О. Конт ставил развитие общества в зависимость от разума, его стадий.

Буржуазная социология, идя дорогой О. Конта, не смогла решить стоящих перед наукой об обществе задач. В общефилософском плане она так и осталась в плену концепций, в которых в различных пропорциях смешивается биологизация общественных отношений, приводящих к натурализму, с историческим идеализмом, переходящим в телеологию. Будучи неспособной решить кардинальные проблемы общественного развития, создать общую теорию общества, буржуазные социологи-позитивисты все усилия устремляли на изучение отдельных сторон, процессов жизни людей общества, погрязнув в голом эмпиризме. Конечно, их опыт, метод исследования нельзя игнорировать, однако их социология не может служить научной основой для практической деятельности по переустройству общества, управлению социальными процессами.

С материалистического понимания истории начинается подлинная наука об обществе. «Домарксовская «социология» и историография,— писал В. И. Ленин,— в лучшем случае давали накопление сырых фактов, отрывочно набранных, и изображение отдельных сторон исторического процесса. Марксизм указал путь к всеобъемлющему, всестороннему изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно-экономических формаций, рассматривая совокупность всех противоречивых тенденций, сводя их к точно определяемым условиям жизни и производства различных классов общества, устраняя субъективизм и произвол в выборе отдельных «главенствующих» идей или в толковании их, вскрывая корни без исключения всех идей и всех различных тенденций в состоянии материальных производительных сил»⁵⁴.

Материалистическое понимание истории в определенном отношении является научной социологией. Оно не стремится, как прежняя социология, объединить все знание об обществе, заменить все науки о нем. Нет, каждая из них (история, политическая экономия, юриспруденция и т. п.) имеет свой определенный предмет и дает знание о нем. Исторический материализм вскрывает общие законы развития общества и тем самым вооружает все общественные науки методом познания. Подобно тому как сейчас нет одной науки, которая называлась бы естествознанием, а существует множество наук, изучающих различные стороны и закономерности природы (живой и неживой), точно так же нет универсальной науки об обществе, а существует совокупность общественных, или, как иные их называют, гуманитарных наук. Материалистическая философия и ее важнейший элемент — материалистическое понимание истории служат всеобщей методологией современного научного познания как явлений природы, так и общества.

Что же собой представляют так называемые социологические, или социальные, исследования, о которых в последнее время у нас так много говорят, каково их место в системе научного знания о явлениях общественной жизни, как они относятся к марксистской философии, с одной стороны, и к наукам об обществе — с другой?

Существует взгляд, согласно которому в марксизме, кроме философии, включающей исторический материализм, политической экономии и научного коммунизма, должна существовать еще общая социология, наука об обществе вообще. Социологические исследования и являются такой социологией. Нам представляется такой взгляд неверным. И если кто-либо будет пытаться создать такую социологию, то она будет либо повторением одной из этих наук: философии, политической экономии, научного коммунизма, или их соединением в различных пропорциях. Дело заключается в том, что общие закономерности общественного развития служат уже предметом науки: наиболее общие законы вскрывает философия, общество как совокупность производственных отношений — предмет политической экономии, и, наконец, общество в целом на определенной ступени его развития всегда является общественно-экономической формацией; сейчас мы живем в эпоху перехода от капитализма к социализму, общие законы этого процесса составляют предмет теории научного коммунизма. Какая возможна еще общая теория общественного развития, с какой стороны она должна его характеризовать? Думается, что места для нее не осталось.

Но это не значит, что отпадает проблема развития социальных исследований, методологии и методики их постановки, но они своей задачей прежде всего имеют развитие марксистско-ленинской теории общества, всех ее составных частей. Понятийный аппарат, созданный философией, должен служить ориентиром в изучении современного общества, но данные конкретных социальных исследований дают одновременно материал для его обогащения и пополнения.

При этом я далек от мысли, что наше социальное мышление, его категории, общесоциологическая теория могут развиться только в результате проведения у нас на заводах, в селах конкретных социальных исследований. Это слишком узкая научная практика для развития законов и категорий, отражающих процесс общественного развития. Надо изучать:

а) современный капитализм, ибо наша эпоха — эпоха борьбы двух систем; чтобы победить капитализм, его надо знать в современной форме. При этом надо брать как высокоразвитые, так и страны, освобождающиеся от колониальной зависимости;

б) мировую социалистическую систему, ее структуру и законы функционирования. Это целый непочатый край в научном исследовании. Необходимо вскрыть особенности и формы развития сотрудничества социалистических стран;

в) наконец, анализ нашего общества, который, с одной стороны, вел бы к развитию теории, а с другой — к совершенствованию самих отношении в обществе, помогая управлению процессами социалистического и коммунистического строительства.

Социальные исследования — не замена наук об обществе: философии, политической экономии, научного коммунизма, а способ их развития, они могут служить средством развития современного социального мышления, средством борьбы против его догматизации.

Развитие конкретных социальных исследований — дело специалистов не одной какой-либо области социальной науки. Вся существующая система общественных наук должна помочь изучить общество вообще и в особенности современное. А в центре общества стоит человек с его идеалами жизни. Поэтому все общественные науки, включая философию, имеют своей конечною целью изучение человека, являются человековедением. Наша задача не только исследовать человека таким, каким он существует сейчас, но и создать модель будущего достижимого общества, в котором созданы условия для всестороннего развития человека. Таким будущим обществом для нас, марксистов, является коммунизм. Причем наша наука не может сейчас ограничиться общей характеристикой коммунистического общества, мы его должны строить, представляя в деталях, управлять процессом нашего общественного развития.

Построить модель будущего общества и определить пути его реализации невозможно без самого детального изучения всех сторон нашей общественной жизни. Причем надо не только давать качественную оценку происходящих в нашей стране социальных процессов, но и найти точные количественные способы их измерения.

Наука вообще ставит своей целью вскрыть качественную природу изучаемого ею явления и потом выразить ее в количественных отношениях, поэтому математика постепенно проникала во все области научного знания. И это касается не только наук о природе, но и об обществе, где количественные методы изучения явлений приобретают все большее значение. Конкретные социальные исследования — это определенный метод исследования общественных явлений, а именно, изучение их путем точных количественных методов, включая моделирование социальных процессов и социальный эксперимент.

Поэтому отношение между марксистской философией, включая и общую социологическую теорию, и конкретными социальными исследованиями такое же, как между философским и специальным методами изучения явлений, в частности в данном случае общественных процессов.

В марксизме социальные исследования не являются чем-то новым, возникшим недавно. Ф. Энгельс изучал положение рабочего класса в Англии, В. И. Ленин — процесс развития капитализма в России и т. п.; в их трудах исследуются определенные социальные процессы, находятся количественные соотношения, выражающие их. Количественная характеристика делает знание явлений общественной жизни более детальным и точным.

Когда победила Великая Октябрьская социалистическая революция и советский народ приступил к сознательному строительству нового общества, то в качестве одной из задач нашей молодой общественной науки стало исследование нашего общества, происходящих в нем процессов. Однако во всей полноте социальные исследования не проводились у нас в 30—50-х годах, на что были причины как объективного порядка (война и др.), так и субъективного, связанные, например, с влиянием на общественную науку культа личности и субъективизма. Теперь в нашей стране созданы необходимые предпосылки для более широкого развития конкретных социальных исследований.

Когда речь идет о предпосылках, существующих сейчас для развертывания конкретных социальных явлений, то имеются в виду не только условия, гарантирующие исследователю свободу теоретического мышления, направленного на поиски объективной истины, но и обеспечение его мощными средствами точного анализа явлений, формального аппарата для создания знаковых моделей социальных явлений, способов постановки экспериментов в изучении явлений общественной жизни. В XIX и начале XX столетия этого не было, а теперь математическая логика, теория вероятности, кибернетика и т. и. создали необходимые предпосылки для этого и требуют от специалистов, изучающих общество, чтобы они пользовались этим арсеналом в изучении явлений социальной жизни.

Каково же место философии в постановке и развитии социальных исследований?

Прежде всего философия сама и для своих целей должна проводить социальные исследования. Речь в данном случае идет не только о таких научных дисциплинах, как эстетика, этика, которые еще по традиции считаются философскими науками и нуждаются в социальных исследованиях, но и о философии, поскольку она вскрывает наиболее общие законы общественного развития.

Многие авторы, с которыми можно согласиться, конкретные исследования, проводимые для нужд самой философии, называют социологическими исследованиями.

Но философия должна не только сама проводить социальные исследования и таким образом быть связанной с жизнью, по и помогать другим наукам в их постановке. Во-первых, в ее функцию входит разработка методологии и логики конкретных социальных исследований. Конечно, конкретную методику постановки того или иного исследования или социального эксперимента разрабатывает та наука, которая проводит его, однако существуют общие проблемы логики социального исследования, выступающего разновидностью научного исследования вообще. Изучение общих закономерностей социального исследования, соотношения различных его методов — это задача философии, и здесь мы можем сразу сказать, что советской философской наукой в этом направлении сделано крайне мало.

Логико-гносеологический анализ методов социального исследования (анкетирования, интервьюирования, наблюдения и т. п.), выяснение сущности и специфики социального эксперимента, разработка проблем моделирования социальных процессов, особенностей построения социологической теории и путей ее проверки, изучения современных способов обработки полученной информации и т. п.— вот задачи тех, кто занимается методологией и методикой социальных исследований. Конечно, в своей работе они неминуемо столкнутся с необходимостью критической переработки того, что в этом направлении сделано буржуазной социологией.

Таким образом, марксистско-ленинская философия не делится на какие-то особые философские науки. Ее сутью является материалистическая диалектика как теория познания и логика. В нашей философии нельзя противопоставлять мировоззрение методу, между ними нет противоречия. Мировоззрение определяет и наш метод: до какой степени точности и глубины мировоззрение отражает объективные законы, в такой степени точен, глубок и совершенен метод научного познания. Насколько всеобщи познанные закономерности, настолько универсален и метод познания, основанный на них.

Марксистская философия как метод научного познания доказала свою жизненность не только тем, что правильно объяснила новые явления в жизни и науке, но она определила и пути дальнейшего развития научного познания, закономерности движения общества к коммунизму.

Когда мы говорим диалектический и исторический материализм, то союз «и» в данном случае имеет значение не соединения двух различных частей или наук (как, например, в предложении «луна и звезды — небесные тела»), а указание на их органическую связь, проникновение друг в друга, подчеркивание, что только вместе взятые они составляют марксистскую философию.

Основанная Марксом и Энгельсом и развитая дальше В. И. Лениным, наша философия существует более ста лет. За этот период времени сошли с исторической арены многие философские школы и направления, рекламировавшие себя как последнее достижение «свободной» научной мысли. Но они мало что дали для развития науки и практической деятельности людей, наоборот, марксистская философия не только не была опровергнута ходом развития науки и общественной жизни, как это предсказывали ее враги, но еще больше окрепла и развилась, обогатилась новыми положениями, стала более полной и глубокой.

Каждый шаг развития науки подтверждает правильность мысли Ленина, что «...идя по пути марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи»⁵⁵.

Общественные изменения, происшедшие за последние десятилетия, доказали правильность выводов марксистской философии — развитие общества закономерно идет по пути к коммунизму.

Примечания:

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 286.

² В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 20, стр. 128.

³ В. И. Ленин. Полное собрание сочинении, т. 23, стр. 44.

⁴ В. И. Ленин. Полное собрание сочинении, т. 18, стр. 266.

⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 537—538.

⁶ Речь идет о. возникновении не термина «философия», а философии как науки. Конечно, термин философия древнее терминов биология, физика, астрономия, но зачатки этих наук возникли вместе с зачатками философии. Под наукой вообще в данном случае разумеется совокупность представлений как о природе в целом, так и об отдельных ее явлениях.

⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч.1 стр. 23.

⁸ В. Рассел. История западной философии. М., 1959, стр. 7.

⁹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 304—305.

¹⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 145.

¹¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, стр. 633.

¹² К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 29.

¹³ Л. К. Науменко. Монизм как принцип диалектической логики. Алма-Ата, 19В8, стр. 28.

¹⁴ Л. К. Науменко. Монизм как принцип диалектической логики, стр. 31

¹⁵ Гегель. Сочинения, т. VII. М.— Л., 1934, стр. 14.

¹⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 142.

¹⁷ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 318.

¹⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 25.

¹⁹ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 301.

²⁰ «В таком понимании.— пишет Ленин в «Философских тетрадях»,— логика совпадает с теорией познания. Это вообще очень важный вопрос». Там же, стр. 150.

²¹ Гегель. Сочинения, т. 1. М.— Л., 1930, стр. 52.

²² В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 162.

²³ Гегель. Сочинения, т. I, стр. 270.

²⁴ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 102.

²⁵ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 165.

²⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 301—302.

²⁷ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 26, стр. 54—55.

²⁸ J.Вuсhlеr. The concept of method. N. Y., 1961, p. 42.

²⁹ Гегель. Сочинения, т. VI. М., 1939, стр. 298.

³⁰ Гегель. Сочинения, т. I, стр. 339.

³¹ Там же, стр. 344.

³² К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 43.

³³ См. В. П. Рожин. Марксистско-ленинская диалектика как философская наука. Л., 1957, стр. 241.

³⁴ Если и употреблять термин «единство», то только в значении диалектического тождества.

³⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 526.

³⁶ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 84.

³⁷ См. там же, стр. 314.

³⁸ Там же, стр. 131.

³⁹ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 321.

⁴⁰ К сожалению, некоторые наши авторы дают иногда повод этому, когда говорят о натурфилософских взглядах марксизма-ленинизма. В подобных случаях даже простая терминологическая неточность способна породить неверные представления.

⁴¹ «Философская энциклопедия», т. 3, М., 1964, стр. 410.

⁴² Там же.

⁴³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 367.

⁴⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 367.

⁴⁵ Гегель. Сочинения, т. IX. Л., 1932, стр. 34.

⁴⁶ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 104. В другом месте В. И. Ленин говорит об этом принципе так: «В логике история мысли должна в общем и целом, совпадать с законом мышления» (Там же, стр. 298).

⁴⁷ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 39, стр. 67.

⁴⁸ «История философии», т. VI, кн. 2. М., 1965, стр. 469.

⁴⁹ Там же, стр. 472.

⁵⁰ Б. В. Богданов. История философии как история философских проблем и их решений.— «Философские науки», 1965, № 6, стр. 57.

⁵¹ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 24, стр. 264.

⁵² Это, конечно, не означает, что в диалектическом материализме нельзя отличать проблемы, которые исторически связаны с решением основного вопроса философии, от проблем, специфичных для диалектики как учения о развитии. В снятом виде различие между материализмом и диалектикой сохраняется, и, как мы потом покажем, это играет определенную роль в членении диалектического материализма, особенно в процессе его изучения. В данном случае речь идет о принципиальной постановке вопроса, согласно которой материализм и диалектика в марксистской философии так взаимопроникают друг в друга, что становятся одним органическим целым, единой наукой — диалектическим материализмом или материалистической диалектикой.

⁵³ Идея органического единства диалектического и исторического материализма сейчас все чаще пронизывает учебные курсы марксистско-ленинской философии. Например, философы ГДР выпустили учебник («Marxistische Philosophies, Lehrbuch, Berlin, 1967), в котором нет ставшего уже традиционным членения на диалектический и исторический материализм. «В этом учебнике нераздельное единство диалектического материализма с историческим,— читаем в предисловии к этой книге,— не только подчеркивается, но и проводится и применяется как принцип структурного построения» (S. 5). Можно спорить о практической реализации этого принципа в данной книге, но сам принцип не вызывает возражений.

⁵⁴ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 26, стр. 57-58.

⁵⁵ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 146.