Книги о Ленине

III ГЛАВА

ДИАЛЕКТИКА И ФОРМАЛЬНАЯ ЛОГИКА

 

§ 1. Предмет формальной логики и его изменение в процессе развития научного знания

Поскольку мышление изучается и формальной логикой и диалектикой, то возникает вопрос, в каком отношении находятся формальная логика и диалектика, что в мышлении изучается формальной логикой, а что — диалектикой, какое существует различие в методе изучения мышления диалектикой и формальной логикой.

Все эти вопросы необходимо разрешить для понимания сущности диалектики и ее значения для развития современного научного мышления. Мышление изучается не только логикой, но и другими науками, например, психологией. Психология изучает мыслительную деятельность индивида в зависимости от условий, в которых она совершается; в задачу психологии входит вскрытие закономерностей протекания процесса мышления, приводящего к определенным познавательным результатам. Логика делает исследование этих" познавательных результатов своим предметом, она изучает не законы протекания процесса мышления у индивида, а законы достижения мышлением истины. В. И. Ленин писал: «Не психология, не феноменология духа, а логика = вопрос об истине»¹. Это, конечно, не означает, что психологию вообще не интересует, к каким познавательным результатам приводит процесс мышления: к истинным или ложным, но проблема истинности мышления не является специальным предметом психологии.

Диалектика и формальная логика — две науки, имеющие свою историю. Та и другая зародились и развивались в лоне философии. Как они сейчас относятся друг к другу, какое влияние оказывают на развитие научного знания? Для этого недостаточно выяснить только значение этих терминов, но и реальное содержание заключенных в них понятий.

Логика возникла и развивалась как анализ познающего мышления, его структуры, законов функционирования. Элементы логического анализа обнаруживаются уже в сочинениях индийских буддистов, греческих натурфилософов-досократиков, в фрагментах Демокрита и рассуждениях софистов, в диалогах Платона и т. д. Первым систематизатором и основоположником логики как науки считается обыкновенно Аристотель, подытоживший и критически обобщивший все предшествовавшие попытки исследований в области мышления. В его трудах были впервые сведены воедино и систематически рассмотрены все те области проблем, которые впоследствии выделились в виде логики, хотя ни сколько-нибудь четкого обособления логической проблематики, ни самого названия «логика» в его сочинениях обнаружить нельзя. Позднейшие комментаторы философии Аристотеля выделили под названием «аристотелевская логика» разделы его учения о категориях и законах мышления, относящиеся главным образом к анализу мышления со стороны его формального содержания — описанию структуры и видов доказательства. Но этим не ограничивается логика Аристотеля, который дал философские истолкования формам мышления, показал их связь с бытием, поставил вопрос о логике как методе познания.

В исследованиях Аристотеля рассмотрение категорий, форм и законов мышления постоянно переплетается и смешивается с рассуждениями космологического, физического, психологического и лингвистического характера. Несомненный интерес представляют логические идеи, выраженные в его «Метафизике», где анализируются основные роды бытия, находящие свое отражение в категориях. Аристотель задел все основные категории: материя, содержание, форма, возможность, действительность, качество, количество, движение, пространство и время и т. п. В центре стояла категория сущности, которую он рассмотрел наиболее полно. Анализ категорий стихийно подводил Аристотеля к пониманию их взаимной связи, переходов, текучести.

Аристотелевская логика не является чем-то цельным и завершенным. Она — совокупность разных аспектов логического анализа постигающего мышления. Поэтому в последующем разные ее слои служили объектом дальнейшей разработки, уточнений и обобщений. Стоики, которые ввели сам термин «логика», разрабатывали теорию вывода, дополняя силлогистику Аристотеля и дальше формализуя ее. По существу они положили начало логике высказываний. В этом направлении шла логическая мысль европейского средневековья.

В новое время к учению Аристотеля о силлогизме была добавлена теория индуктивных умозаключений, разработанная рядом мыслителей, в том числе и Ф. Бэконом. Таким образом и сформировалась традиционная, или классическая, формальная логика, особенности которой состоят в следующем:

1) Она составляла органическую часть философии, была своеобразной теорией и методом познания. Ее законы служили основой метафизического метода мышления, его теоретическим обоснованием. Собственно логическое содержание ее составляли правила и формы умозаключений.

Формы следования одного суждения из других, строение и структуру готового, сформировавшегося знания традиционная формальная логика изучала на основе определенных законов: тождества, недопустимости противоречия, исключенного третьего и достаточного основания. Эти законы определяют необходимую и существенную связь, существующую между сформировавшимися мыслями внутри некоторого рассуждения. Так, закон тождества требует однозначности употребления терминов в умозаключении. В одном и том же умозаключении один и тот же термин должен употребляться в одном и том же значении. Если термины в умозаключении не однозначны, то не может быть и связи между посылками в умозаключении, а следовательно, не может быть и самого умозаключения.

Закон недопустимости противоречия своим содержанием имеет следующее утверждение: если какое-либо суждение А из системы суждений, образующих умозаключение, является истинным, то не может быть истинным в этой же системе суждение, противоречащее суждению А, т. е. в определенной системе суждений, образующих умозаключение, не могут быть одновременно истинным суждением А и противоречащее ему суждение (не-А).

Этот закон не касается конкретного содержания суждений, он не решает вопроса о том, какое из противоречащих суждений является истинным. Умозаключение как форма следования одного суждения из других может существовать и функционировать нормально при условии, если не будут считаться истинными противоречащие друг другу суждения.

Согласно закону исключенного третьего, два суждения, из которых одно отрицает другое, не могут быть одновременно ложными; если одно из них ложно, то другое — истинно, и наоборот.

Закон достаточного основания утверждает, что истинность всякого суждения должна быть достаточно обоснованна. На основе этих законов логика изучала отношения между суждениями в системе какого-либо умозаключения, выявляя формы и правила следовании одного суждения из других, ранее образовавшихся. Понятия и суждения в ней рассматриваются только в той мере и с той их стороны, какая необходима для понимания следования суждений.

Изучая закономерности следования одного суждения из других, уже в традиционной логике был установлен так называемый логический, или формальный, критерий истинности суждений, который, конечно, хотя и необходим, но недостаточен. Суждение может по всем законам формальной логики следовать из других суждений (какая-либо система может быть логически непротиворечивой) и в то же время не быть объективно истинным, не соответствовать действительности. Логическая последовательность и непротиворечивость — только одно из необходимых, но отнюдь не достаточных условий достижения объективно-истинного знания о явления внешнего мира и законах их развития.

2) Классическая логика не была чисто формальной, законы и формы мышления рассматривала одновременно как принципы бытия, причем само бытие материалистами и идеалистами понималось по-разному. В связи с этим формальная логика с самого начала ее возникновения служила ареной ожесточенной борьбы материализма и идеализма. В анализе структуры доказательства, умозаключения в качестве первичного элемента она брала но суждение (предложение), а понятие (термин), выводя формальные отношения между терминами из реальных отношений.

Тем не менее, анализируя формы мышления, она акцентировала свое внимание на формальном содержании, т. е. главным образом интересовалась не тем, что и как отражается данной формой мышления. Она исследует в формах мышления такое содержание, которое дает возможность вывести из имеющихся суждений новое. Например, из любого общего суждения формы: «Все А суть В» можно вывести суждение «С есть В», если будет установлено, что С является предметом класса А. И это совершенно не зависит от конкретного содержания данных суждений, это связано с формальным содержанием этих суждений и их отношений. Формальное содержание предметно, оно является отражением объективных закономерностей, самых общих и простейших отношений, но непосредственно не связано с конкретными свойствами какого-либо определенного предмета, отраженного в том или ином конкретном суждении.

Формальное содержание является чрезвычайно широким, оно отражает наиболее общие свойства и отношения, присущие всем явлениям материального мира, поэтому оно находится вне зависимости от конкретного содержания суждений. Если правила вывода связаны с более конкретным содержанием, то и сфера применения этих правил уже.

Таким образом, объективное содержание, зафиксированное в формах мышления, становится формальным, если оно составляет основу правил и форм следования одного суждения из других.

Наконец, с начала возникновения логика стала пользоваться для обозначения формальных отношений символикой, но в классической логике символика не выступала в качестве метода решения логических проблем, ее применение было ограничено и носило чисто вспомогательный характер.

Но развитие формальной логики не остановилось на том уровне, который зафиксирован в классической или традиционной логике. Она постоянно обогащалась новыми результатами, все более точно, глубоко и полно описывала свой собственный предмет. При этом развитие формальной логики происходило по двум главным направлениям. Практика научного мышления порождала новые, ранее неизвестные формы научного мышления. Формальная логика описывала их структуру, выясняла правила и условия следования. Так, например, развитие науки нового времени связано с возникновением и развитием индуктивных способов доказательства. Формальная логика исследовала индуктивные умозаключения со стороны отношений посылок и заключения в них, она описала различные формы индуктивных умозаключений и т. д. Развитие математического и физического знания выдвинуло новые формы дедуктивных доказательств, формальная логика описала их строение и структуру. Так будет продолжаться и впредь: формальная логика своими средствами будет изучать все возникающие формы научного мышления как простые, так и сложные, и в каждой из них она найдет свой предмет.

Одной из важнейших задач формальной логики является изучение содержания нашего мышления с тем, чтобы использовать его как основу для совершенствования прежних форм вывода и установления новых. Прежние формы вывода совершенствуются, когда вводятся новые дополнительные условия, основывающиеся на реальном содержании мышления. Открытый наукой закон может стать основой для новых форм и правил вывода. Законы, в которых отражены простейшие отношения, присущие всем явлениям действительности, выступают формальным содержанием процесса вывода вообще, другие, менее общие законы лежат в основе того или иного типа вывода или даже отдельной формы ее конкретной модификации.

Существует неверное представление, что формальная логика изучает только какие-то одни формы мышления, простые, элементарные. В действительности же все формы мышления являются объектом для исследования формальной логики, но она изучает их с одной, специальной стороны. Любая форма мышления, например умозаключение, может быть предметом формально-логического анализа. Ведь всякое умозаключение состоит из суждений, которые находятся между собой в различных отношениях. Между суждениями любого умозаключения существуют такие отношения, которые подчинены формальнологическим законам. Если что-то является формой мышления, то оно, независимо от того, каково ее конкретное содержание, входит в сферу изучения формальной логики, к нему можно применить формально-логические критерии. Своими способами и своими средствами формальная логика изучает все формы мышления, но этими способами и средствами она не может изучить все в формах мышления.

Формальная логика развивается не только в связи с возникновением новых форм мышления, но и в результате использования новых средств и приемов изучения своего предмета. Так, крупным этапом в развитии формальной логики было возникновение нового направления в ней — математической логики, явившейся следствием, с одной стороны, применения новых приемов логических исследований, а с другой стороны, изучения таких форм доказательства, которые ранее либо в развитой форме вообще не существовали, либо подробно не анализировались логикой.

Математическая логика как научная дисциплина возникла вначале как применение математических средств к логическим исследованиям. Предмет математики и предмет формальной логики имеют много общего. Сходство предметов этих двух наук состоит в том, что они связаны с отражением чрезвычайно общих отношений в действительности, выражающихся в абстракциях, связь которых с объективным миром носит сложный характер. Общность предметов формальной логики и математики служила поводом для попыток, с одной стороны, выведения содержания исходных математических понятий и аксиом из логических положений, с другой стороны, сведения содержания последних к выражению чисто количественных отношений, изучаемых математикой. Подобные попытки не приводили и не могут привести к плодотворным результатам, ибо как бы ни были близкими предметы этих двух наук, они все же существенно различны.

Однако близость предметов формальной логики и математики дает возможность применить в определенных границах метод одной науки для изучения предмета другой. Так и было в формальной логике и в математике. Поскольку предмет формальной логики подобно предмету математики включает в себя регулярные отношения и его можно в целях изучения разделить на относительно однородные, дискретные элементы, допускающие количественный анализ, поскольку положения формальной логики, как и математики, являются отражением чрезвычайно общих форм и отношений, существующих в материальном мире, постольку в формальной логике можно широко использовать для выражения понятий и положении, а также отношений между ними математическую символику.

Применение математической символики для решения логических задач оказалось очень плодотворным, ибо математическая символика дает возможность выделить интересующую нас сторону или отношение в предметах и однозначно определить их. Потребности развития формальной логики требовали вычленения наипростейших и наиболее общих форм отношений, существующих между суждениями в процессе вывода, применение математической символики способствовало успешному решению этой проблемы. Развитие формальной логики требовало дальнейшей формализации изучаемых ею отношений, а это в свою очередь ставило вопрос о более широком и далеко идущем формализме и применении математической символики для решения логических проблем.

Тенденция сближения формальной логики и математики выявилась уже в XVЙ в. Начало ей положил Лейбниц, который сформулировал лишь некоторые принципы топ части математической логики, которая потом стала называться алгеброй логики. Он написал программу, которая была реализована позже. Понятия, как и высказывания, необходимо свести к некоторым основным, обозначив их соответствующими знаками или символами. Из этого небольшого числа понятий можно реконструировать или вывести все остальные, представив их комбинацией этих символов, дедукция высказываний основывается на всеобщих правилах, которые посредством введения символов формируются аналогично алгебраическим правилам вычисления. Идеи Лейбница были слишком новы для XVII в., наука которого не была к ним подготовлена. Логики в XIX в. (Дж. Буль, Ч. Пирс, Э. Шредер, П. С. Порецкий) пришли к ним и стали их реализовывать на ином этапе научного знания.

Но внедрение математических способов в логику еще не дало новой формальной логики или новой ветви в ней. Это был еще только первый этап в ее формировании. Русский логик П. С. Порецкий, который в прошлом столетии плодотворно трудился на этом поприще, так характеризовал возникшую математическую логику: «Математическая логика по предмету своему есть логика, а по методу математика»². Это была по существу не математическая логика, а еще обычная формальная логика в символическом изображении (символическая логика, или алгебра логики), правда уже значительно трансформированная в направлении ее сближения с математикой по форме и методу исследования своего предмета.

Второй этап формирования математической логики связан с применением формальной логики к решению математических проблем. Дальнейшее развитие математики требовало решения чисто логических вопросов, т. е. разрешение многих математических задач привело к усовершенствованию и дальнейшему развитию аппарата формальной логики. Создалось противоречие между потребностями математики и формальной логикой, ее способностью в прежней форме удовлетворять эти потребности. Формальная логика даже в символическом изображении не была эффективным логическим средством решения таких математических проблем, как разрешимость или неразрешимость задач тем или иным методом, выводимость или невыводимость тех или иных положений из посылок, структура и сущность математических доказательств, особенности связи между понятиями и теориями в них.

Все эти вопросы ставились математикой, решение их необходимо для прогресса математики, но они были логическими вопросами по своей природе.

В этом направлении логика развивалась рядом философов и математиков: Б. Расселом и А. Уайтхедом, Г. Кантором, К. Геделем, П. С. Новиковым, А. Н. Колмогоровым, А. А. Марковым и другими. Созданный ею аппарат стал применяться к анализу научных знаний, и здесь большую роль сыграли работы Г. Фреге, Я. Лукасевича, Р. Карнапа, А. Тарского, Г. Рейхенбаха и других.

В чем особенность той логики, которая носит название математической?

Она изучает свой предмет путем создания особым образом организованных систем — искусственных, формализованных языков. Согласно ее методу, называемому Чёрчем логистическим, знание — язык, искусственно созданный, формализованный. «Словарь... языка задается тем, что выписываются единые символы, которые будут употребляться. Они называются исходными символами языка и должны предполагаться неделимыми... Конечная линейная последовательность исходных символов называется формулой. По определенным правилам из числа всех формул выделяются правильно построенные формулы... После этого некоторые из числа правильно построенных формул объявляются аксиомами. И, наконец, устанавливаются (исходные) правила вывода (или правила действий, или правила преобразований), по которым из соответствующих правильно построенных формул как из посылок непосредственно выводится или непосредственно следует как заключение некоторая правильно построенная формула»³.

По этому образу построены все формально-логические исчисления, по нему же будут строиться и новые. Меняются только знаки, правила формирования из них предложений, исходные аксиомы и правила перехода от одних предложений к другим.

Эта идеальная модель построения знания, иными словами созданный искусственный формализованный язык, является в подлинном смысле каноном мышления, служащим методом анализа реального достигнутого знания, эту модель мы как бы накладываем на результаты реального знания и пытаемся, с одной стороны, осознать его с точки зрения этой модели и построить в соответствии с ней. Логический анализ теоретического знания на основе этого метода дал большие результаты как для развития теоретического познания, так и для практики, в частности для решения задач передачи функций человеческого мышления машине.

Кибернетика была бы невозможна без создания метода анализа знания на основе создания искусственных формализованных языков. На базе этого метода можно проанализировать имеющееся знание и соответственно перестроить его, выразить, по возможности, в строго формализованной системе.

Современная формальная логика разветвлена на множество систем, развиваются многие ее разделы и ее плодотворность не вызывает сомнений. Но возникает множество вопросов о ее природе, отношении к математике, традиционной формальной логике и философии.

Первый вопрос, который необходимо разрешить, изучает ли формальная логика мышление, а еще точнее, относится ли она к логике или к математике. Так, например, Я. Лукасевич пишет: «Однако неверно, что логика — наука о законах мышления. Исследовать, как мы действительно мыслим или как мы должны мыслить,— не предмет логики. Первая задача принадлежит психологии, вторая относится к области практического искусства, наподобие мнемоники. Логика имеет дело с мышлением не более, чем математика»⁴.

К ответу на этот вопрос нужно подходить, несомненно, точнее, чем Лукасевич. В том виде, в каком сформировался сейчас метод логического анализа, своим предметом он имеет язык. И здесь мы согласны со следующим утверждением Я. Лукасевича: «Современная формальная логика стремится к возможно большей точности. Эта цель может быть достигнута только с помощью точного языка, построенного из устойчивых, наглядно воспринимаемых знаков. Такой язык необходим для любой науки. Наши собственные мысли, не оформленные, в слова, являются для нас же самих почти непостижимыми; невыраженные же мысли других людей могут быть доступны только для ясновидца. Каждая научная истина, для того чтобы быть воспринятой и удостоверенной, должна быть воплощена в понятную для каждого внешнюю форму. Все эти утверждения представляются неоспоримой истиной. Современная формальная логика, следовательно, уделяет огромное внимание точности языка. То, что называется формализмом, есть следствие этой тенденции»⁵.

Если Я. Лукасевич признает все это бесспорной истиной, то непонятно, почему он отказывает логике в изучении мышления. Ведь мышление существует реально, практически, принимая определенную чувственно воспринимаемую форму знаков, языка, в котором эти внутренние формы, образы вещей связываются с предметами определенного вида (звуками, графическими изображениями и т. п.).

Если бы знание не было языком, им нельзя было бы оперировать в обществе. Предмета, образ которого знание создает, нет, ни один человек не может передать другому еще не сделанный топор, план которого у него имеется в голове, но он может передать ему этот план, если он принял чувственно-воспринимаемую форму. Человек — предметное существо и действует только предметным образом, знания приобретают предметный характер, становясь языком.

Понятие языка в современной литературе приобрело очень широкое значение и далеко выходит за пределы того, что обычно разумеют под языком, когда говорят о родном языке, противопоставляя его иностранным. Действительно, теперь уже никого не удивляет выражение Нильса Бора: «Математика — это больше, чем наука, это — язык науки». Но не только математика, а любая другая наука является языком; особенность математики в данном случае состоит в том, что она становится универсальным языком науки.

Самым общим определением языка, охватывающим как так называемые обычные или естественные языки, оперирующие словами и предложениями, так и искусственные языки наук, со специальной символикой, может быть следующее: язык — форма существования знания в виде системы знаков. Отсюда и само знание всегда выступает в виде какого-то языка.

Знание, будучи языковой системой, образует своеобразный мир, имеющий определенную структуру, включающую в себя связь между ее образующими элементами по известным правилам. Эта система имеет свои законы построения и функционирования, она непрерывно обогащается новыми элементами, меняет свою структуру и т. п. Традиционная формальная логика при изучении мышления тоже исходила из языка, но не искусственного, а естественного. Аристотель был одним из первых философов, который сделал язык исходным моментом в анализе мышления, познающего объективный мир. И действительно, на поверхности мышление выступает как речение. Поэтому для Аристотеля суждение — это высказывание, утверждающее или отрицающее что-нибудь о чем-нибудь. Само суждение распадается на термины, а категории — высшие роды высказываний.

Математическая логика с ее разделами (синтаксис, семантика) продолжает эту традицию, изучая формы мысли путем анализа языка. Но создание формализованных, искусственных языков создает условия для более точного, всестороннего и глубокого проникновения в свой предмет. Поэтому математическая логика — это «логика, развившаяся в точную науку, применяющую математические методы»⁶.

Конечно, математическая логика связана с математикой, больше того, нередко в ее содержание включают некоторые задачи, которые не имеют общелогического содержания, а связаны непосредственно только с математикой. Но сейчас эти разделы переходят в метаматематику, а математическая логика на новом этапе, новыми средствами решает те проблемы, которые имели место по традиции в формальной логике.

Некоторые Современные авторы полагают, что она не является единственно возможным формальным логическим аппаратом, пригодным «для решения любых проблем теории научных знаний, если только последние нуждаются в логике»⁷. А. А. Зиновьев рассматривает математическую логику, включающую в себя исчисление высказываний и предикатов с некоторыми дополнениями, только некоторым фрагментом формально-логической теории научных знаний, который «не учитывает всего действительного разнообразия логических форм и их взаимоотношений»⁸.

Положим, мы согласимся с тем, что формально-логический аппарат не исчерпывается математической логикой в указанном объеме, он будет пополняться, но это не значит, что пополнение идет за счет включения содержания традиционной формальной логики. Формальная логика может развиваться в современных условиях только путем создания формализованных искусственных языков. Традиционная логика как особая научная логическая дисциплина потеряла свое значение, поскольку математическая логика именно как формальная логика решила ее задачи полнее, точнее и глубже. Она может сохранить свое педагогическое значение как пропедевтика в изучении логики и философии; по все попытки ее гальванизировать в качестве современной логической теории обречены на неудачу.

В отличие от традиционной современная формальная логика по существу перестала быть частью философии, она потеряла свое значение основы философского метода достижения истины, ее законы не могут быть универсальным методом познания явлений и их преобразования в практике. Формальная логика не составляет части марксистского мировоззрения, но в подлинном, неискаженном виде она не является частью враждебного нам мировоззрения.

В условиях современного, развитого научного знания формальная логика превратилась в обособившуюся отрасль науки, которая, в результате ее успехов за последнее время, отпочковалась от философии, как в свое время вышли из философии другие науки (естественные и общественные). Предмет формальной логики стал узко специальным, и в этом смысле она ничем не отличается от других наук (психологии, языкознания, математики и т. д.). То обстоятельство, что формальная логика изучает мышление, еще само по себе не может служить аргументом в пользу того, что предмет формальной логики входит как составная часть в предмет марксистской философии. Мышление могут изучать и изучают науки, которые давно уже не входят в философию. Формальная логика изучает специальную сторону мышления, поэтому она не может претендовать на то, чтобы быть всеобщим методом познания. Философия же изучает мышление и его законы с тем, чтобы вскрыть общие законы развития явлений внешнего мира, а также для того, чтобы обнаружить законы развития самого познания, выяснить его отношение к явлениям объективной действительности.

Марксистская философия относится к формальной логике так же, как и к другим отраслям научного знания (математике, физике, биологии, психологии, языкознанию и т. д.). Отрицать формальную логику так же абсурдно, как отрицать математику, лингвистику и т. д. Больше того, марксистская философия предполагает существование хорошей формальной логики, результаты которой ее так же интересуют, как и результаты всех других специальных наук. Конечно, формальная логика нуждается и использует категории, выработанные философией. Так, например, формальная логика должна исходить из научного понимания истины ее критерия, сущности мышления и его формы, правильного диалектико-материалистического решения основного вопроса философии и т. д. Сама формальная логика своим методом и на основе своих законов не решает и не может решить этих вопросов, у нее другой предмет. Но в такой же мере в научном решении философских вопросов нуждаются и другие специальные науки. Современная физика испытывает потребность в диалектико-материалистическом взгляде на мир так же, как и формальная логика. Философия дает современной физике научное понятие о материн, движении, пространстве, времени и т. д. Таким образом, марксистская философия необходима формальной логике в такой же мере, как и другим наукам.

Некоторые представители формальной логики строят свои теории на основе категорий идеалистической философии, развивают учение о строении доказательства на базе позитивистской либо другой идеалистической гносеологии. Это, конечно, приносит большой ущерб формальной логике, так же, как пагубно действует идеализм на физику, математику, биологию и т. д. Поэтому формальная логика была и остается ареной ожесточенной борьбы материализма и идеализма. Задача логиков-материалистов — подвергать критике идеалистические основы в работах зарубежных представителей формальной логики.

Но подобно тому, как нелепо отбрасывать результаты теории относительности либо квантовой механики на том лишь основании, что некоторые буржуазные физики при истолковании этих теорий исходят из категорий идеалистической философии, также абсурдным является стремление некоторых отбросить все результаты современной формальной логики, полученные зарубежными учеными, аргументируя это только тем, что они исходят при этом из неверных философских предпосылок. Наше отношение к буржуазным ученым определил В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм» следующим образом: «Задача марксистов и тут и там суметь усвоить себе и переработать те завоевания, которые делаются этими «приказчиками» (вы не сделаете, например, ни шагу в области изучения новых экономических явлений, не пользуясь трудами этих приказчиков),— и уметь отсечь их реакционную тенденцию, уметь вести свою линию и бороться со всей линией враждебных нам сил и классов»⁹.

Эти слова В. И. Ленина полностью применимы и к зарубежным специалистам, работающим в области формальной логики. Мы должны взять у них все ценное и отбросить реакционные поползновения к идеализму. Формальная логика тогда является подлинно научной, когда она исходит при рассмотрении своего предмета из философских категорий диалектического материализма.

В отличие от других специальных наук, формальная логика ближе всего стоит к философии, как по своему происхождению (она начала выделяться из философии сравнительно недавно), так и но содержанию: законы и формы формальной логики, как и законы и формы марксистской философии, носят всеобщий характер в том смысле, что их надо соблюдать всегда и всюду, независимо от того, каково содержание нашего мышления, хотя само но себе следование законам формальной логики еще не гарантирует объективную истинность мышления. Но законы и формы формальной логики, хотя и носят всеобщий характер, не могут служить основой философского метода и теории познания, поскольку она абстрагируется от развития как явлений внешнего мира, так и мышления. Когда метод какой-либо специальной науки (механики, математики, физики, биологии) превращается в философский метод познания, то сам этот метод становится односторонним, метафизическим.

То же самое можно сказать и о формальной логике. Метод, выработанный для изучения процесса выведения знания из ранее образовавшихся суждений, когда абстрагируются от развития познания, нельзя превращать во всеобщий метод познания явлений природы, общества и человеческого мышления. Абсолютизация метода формальной логики характерна для многих современных буржуазных философов и ревизионистов, которые считают формальную логику единственной наукой о законах и формах мышления.

Современный позитивизм, заявляя, что философия — это лотка, разумея под последней только формальную логику (другой логики он не знает), сводит философскую проблематику к формально-логической и тем самым по существу ликвидирует философию, ибо формальная логика в современных условиях превратилась в специальную область, анализирующую «технику» выводного знания. Она в самом деле не решает проблемы взаимоотношения мышления и бытия, а если и попытается ее решать своими методами и средствами, то будет далека от требований современной науки, ибо как философия формальная логика себя давно исчерпала. Ликвидаторство философии в современном, логическом позитивизме и выступает в форме подмены философии формальной логикой.

Имеется тенденция представить диалектику и современную формальную логику двумя несовместимыми системами, исключающими одна другую. Признание диалектики ведет к отрицанию формальной логики, и наоборот. Это было бы так, если бы две научные системы имели один предмет и строили о нем теории, одна из которых является отрицанием другой. Например, диалектика бы в противоположность формальной логике полагала, что из посылок: все люди смертны, Сократ — человек, следует вывод, что Сократ не смертен. Но диалектика не имеет ни исчисления высказываний, ни исчисления предикатов и т. п. Это вообще не ее область исследования, своего знания по этому вопросу она не имеет. Эти две науки касаются разных сторон в научно-теоретическом мышлении и, поскольку это слово стало до некоторой степени модным, они дополняют друг друга. Диалектика дает систему категорий, продуктивно работающих в процессе движения мышления к новым результатам, а формальная логика — аппарат, дающий возможность из теоретического или эмпирического имеющегося знания с той или иной степенью вероятности вывести все возможные следствия из него.

Но могут спросить, а как же тогда надо относиться к положениям основоположников марксизма-ленинизма, в которых выражено противопоставление диалектике формальной логики.

Что они не верны? Как все другие утверждения науки, они истинны в определенной, ограниченной области, касающейся строго определенной сферы, за пределами которой теряют смысл и свое истинное содержание. Да, основоположники марксизма- ленинизма, разрабатывая диалектическую логику, противопоставляли ее формальной. Они отмечали, что формальная логика как метод познания ограничена, является по сравнению с диалектикой низшей ступенью. Так, Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» писал: «Даже формальная логика представляет собой прежде всего метод для отыскания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному; и то же самое, только в гораздо более высоком смысле, представляет собой диалектика, которая к тому же, прорывая узкий горизонт формальной логики, содержит в себе зародыш более широкого мировоззрения»¹⁰. Формальная логика и диалектика как методы познания действительности относятся друг к другу как низшая и высшая математика. Эту же мысль развивает В. И. Ленин, в частности, в статье «Еще раз профсоюзах», когда он пишет, что формальная логика «берет формальные определения, руководясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим»¹¹.

Основоположники марксизма-ленинизма показывали ограниченность формальной логики. При этом имели в виду традиционную формальную логику, которая претендовала быть философским методом и теорией познания. Многие философы, ее разрабатывающие, были идеалистами в решении основного вопроса философии, отрывали мышление от материального мира, формы мышления от их содержания (например, Кант и кантианцы), исходили из идеалистического понимания истины и ее критерия. Представители формальной логики до Маркса и Энгельса были метафизиками, рассматривавшими формы мышления рядоположениями, вне их движения в процессе развития познания. Диалектическая логика как философская теория мышления противоположна формальной, является отрицанием последней.

Важнейшее значение имеют положения Ф. Энгельса и В. И. Ленина о месте, которое должна занимать формальная логика в учении о мышлении. Диалектическая логика не отрицает значения формальной логики. Формальная логика в условиях, когда возникла диалектическая логика, теряет свое прежнее значение философского метода и теории мышления. Диалектика взяла все позитивное из традиционной формальной логики,— но в Х1Х--ХХ вв. стоять на позициях формальной логики в области философского метода — значит идти назад, к метафизике, вступить в противоречие с современным уровнем развития научного знания.

Как отмечает Ф. Энгельс, формальная логика как философский метод познания годится только для домашнего обихода, она беспомощна, когда ее стремятся применить к объяснению явлений, изучаемых современной наукой. Но формальная логика сохраняет свое положительное значение как учение о выводном знании, о законах и формах выведения одного суждения из систем других, ранее образованных, она составляет часть научного учения о доказательстве, его формах, строении, и о связях суждений в нем. Нигилистическое отношение к формальной логике, к ее проблематике несвойственно марксизму, который ограничил предмет формальной логики, но отнюдь не отбросил ее.

Современная формальная логика в символической форме ее изложения не является какой-то «плохой» или «низшей» логикой, а как всякая другая наука имеет свой предмет и метод. Она — область научного знания, изучающая мышление с одной специальной стороны. И в этом отношении ничем не отличается от других специальных наук: она становится «плохой» логикой, если претендует на роль всеобщей методологии современного иознання. Правильно понятая формальная логика является одним из мощных средств познания структуры мышления, выработанный ею аппарат используется самыми различными науками.

Таким образом, развитие логики привело к ее разделению на две самостоятельные и независимые научные дисциплины: с одной стороны, современная формальная логика, которая по существу вышла за пределы философии в области специального знания, а с другой — диалектика, функционирующая в качестве метода движения к объективной истине, т. е. ставшая логикой. Диалектика в античности с самого начала приобрела две различные формы: она была искусством оперирования понятиями (Платон) и теоретическим осмыслением самой действительности и прежде всего природы (Гераклит). Эти два начала в диалектике казались абсолютно гетерогенными: диалектика учит либо мыслить, искусству оперировать понятиями, либо понимать, осмысливать сам мир, природу его вещей, и они противостояли друг другу как логическое онтологическому. Но ход движения философской мысли привел к идее их совпадения. У диалектики нет иных целей, как создать и совершенствовать аппарат для научно-теоретического мышления, приводящего к объективной истине. Но оказывается, что этим аппаратом является система понятий, содержание которых взято из объективного мира. Диалектика как осмысление природы вещей и искусство оперирования понятиями имеет одно и то же содержание.

 

§ 2. Идеи диалектической логики в философии до Маркса

Диалектическая логика возникла позже формальной. Если проблематика формальной логики определилась уже в основном в древности, то диалектическая логика возникла в XIX столетии. Но отдельные идеи диалектической логики имели место и в более ранний период развития философии.

Возникновение диалектической логики было подготовлено всем ходом развития логической мысли. Одним из основных вопросов логики Аристотеля является проблема истинности форм мышления: «У Аристотеля,— писал В. И. Ленин,— везде объективная логика смешивается с субъективной и так притом, что везде видна объективная. Нет сомнения в объективности познания. Наивная вера в силу разума, в силу, мощь, объективную истинность познания»¹².

Аристотель всегда рассматривал формы мышления содержательными, соотношения между суждениями в умозаключении, по его мнению, обусловлены связями и зависимостями их предметного содержания. В логике Аристотеля имеется постановка вопроса об отношении единичного и общего в формах мышления, хотя правильное решение этой проблемы он дать не смог. Все это свидетельствует о том, что Аристотель в учении о формах мышления ставил вопрос о диалектике, его логика выходит за рамки только формальной. Но с особой силой и остротой вопрос о новой логике, отличной от формальной, встал и философии нового времени.

Уже Р. Декарт в своем «Рассуждении о методе» понимал недостаточность формальной логики как метода исследования явлений в создании практической философии, в превращении человека во властителя и господина природы¹³. Задача состоит не только в том, чтобы очистить формальную логику от вредных и ненужных схоластических наслоений, но и дополнить ее тем, что вело бы к открытию достоверных и новых истин. Поэтому Декарт ставил вопрос о другом методе познания, выходящем за рамки того, который дает формальная логика. Декарт сознавал недостаточность формальной логики не как науки о правильной дедукции, а как метода и теории познания.

Но преодолеть узость формальной логики как метода исследования Декарт не смог, ибо он пытался выйти за пределы схоластизированной формальной логики, с ее учением о силлогизме, с помощью обоснования существования интуитивных истин, посредством которых человек получил знание важнейших принципов различных наук. Декарт несомненно прав в том, что соблюдение формальных правил силлогизма, самая безупречная логическая дедукция не могут служить гарантией истинности нашего мышления. Интуиция и рационалистический критерий ясности и отчетливости — слишком шаткая основа истинности нашего мышления. Декарт понимал не только ограниченность формальной логики, но и ее силу и мощь. Формальная логика ограничена как искусство изобретения, как метод получения нового знания, но она необходима и не заменима ничем, как наука о правилах связи готового, полученного ранее знания. Строгая дедукция по Декарту — важнейший элемент достижения знания во всех науках.

По-иному подошел к решению этого вопроса другой философ нового времени — Ф. Бэкон. Обычно, когда речь идет о роли Бэкона в истории логики, то обращается внимание только на одно обстоятельство — Ф. Бэкон обогатил формальную логику учением об индукции, о методе индуктивного открытия причин явлений. Никакого сомнения не может быть в том, что Бэкон занимает определенное место в истории формальной логики. Но он велик не тем, что описал связь посылок в индуктивном умозаключении и показал, в каком случае эта связь ведет к достоверным выводам, а в каком только к вероятным. Его меньше всего интересовала логическая связь посылок в индуктивном умозаключении, тогда как только это и составляет предмет формальной логики в учении об индукции.

Ф. Бэкон ставил вопрос об индукции не в плане анализа структуры индуктивного умозаключения, а в плоскости поисков нового метода  познания, отличного от того, который дает формальная логика. В этом направлении идет критика силлогизма. Бэкон никогда не сомневался в том, что связь посылок в силлогизме верна, что действительно из готового знания получается тот вывод, который дает заключение силлогизма. Он критикует силлогизм за его бесплодность в достижении нового знания, ищет надежный метод образования новых и достоверных понятий. Главным вопросом логики Ф. Бэкона является учение об образовании научных понятий, которые составляют фундамент знания.

Схоластическую формальную логику Ф. Бэкон критикует за то, что в ней ни одно общее понятие не извлечено из наблюдений и опыта надлежащим образом, надежным методом и что силлогизмом можно безопасно пользоваться только тогда, когда он опирается на первые определения, установленные индукцией.

Таким образом, силлогизм — это не способ образования научных понятий, а форма вывода следствий из уже образовавшихся понятий. Надежным методом образования понятий является опыт и индукция.

Односторонность Ф. Бэкона состоит в том, что он не нашел места дедукции в процессе образования новых понятий, в движении от известного к неизвестному.

Изучение процесса образования понятий и всех его составляющих — это задача не формальной, а новой логики, название которой Ф. Бэкон еще не дал. Он считал, что его «Органон» является не чем иным, как логикой, но логикой, раскрывающей мышлению совершенно новую дорогу, не исследованную древними.

Таким образом, мы видим, что учение об индукции ставится Ф. Бэконом в связь с процессом образования новых понятий, т. е. в плане иной логики, отличной от формальной, поэтому в истории возникновения нового направления в логике ему необходимо отвести место, соответствующее его заслугам.

Своеобразной попыткой выхода за пределы формальной логики является учение Лейбница о двух родах истин: разума и факта. Первые основаны на принципах формальной логики, в частности на законе недопустимости противоречия в мышлении. Необходимость истин этого рода является чисто логической: противоречие истине разума немыслимо. К этим необходимым истинам относятся принципы математики, логики и все то, что следует из этих принципов в результате дедукции.

Сфера формальной логики ограничивается у Лейбница логическим анализом имеющегося знания.

Но Лейбниц не ограничивал наше знание истинами разума, а метод получения нового знания только дедукцией. Кроме истин разума, существуют еще истины факта (или эмпирические, случайные), основанные на законе достаточного основания.

Истины факта не могут быть выведены чисто логическим путем по закону недопустимости противоречия, они постигаются другим методом и на основе другого закона — закона достаточного основания, который в его философии не имел такой формально-логической интерпретации, какую он получил впоследствии в книгах по формальной логике. У Лейбница требования закона достаточного основания не сводятся только к тому, что посылки в умозаключении должны быть достаточным основанием для заключения; он имеет более общее значение: и закон бытия (все существующее должно базироваться на достаточном основании), и общий закон познания (всякое знание возникает на достаточном основании).

Закон достаточного основания выдвинут был Лейбницем не для обоснования логической необходимости следствия из посылок в дедуктивном умозаключении, не для объяснения логического анализа (он считал, что для этого вполне достаточно закона недопустимости противоречия), а для обоснования логического синтеза, с которым неизбежно сталкиваются при образовании понятий о явлениях природы, о физических закономерностях, конкретнее, для объяснения того синтеза, который происходит в индукции. Тем самым закон достаточного основания показывает правомерность индукции как средства образования понятий.

Деление Лейбницем истин на два рода — разума и факта — покоится на метафизическом понимании сущности познания, рационалистическом принижении роли опыта и индукции, но оно одновременно является свидетельством стремления Лейбница выйти за узкие пределы формальной логики в объяснении процесса мышления, вычленить в познании такие стороны, для истолкования которых законы формальной логики недостаточны.

Дальнейшее развитие идеи диалектической логики связано с кантовским разделением логики на общую, или формальную, и трансцендентальную. Это разделение способствовало более точному определению предмета формальной логики и сферы ее применения. Кант правильно поставил задачу — освободить общую или формальную логику от того, что не составляет ее предмета: от психологических разделов о различных познавательных способностях (воображение, остроумие и т. д.), от философских разделов о происхождении познания и различных видах достоверности нашего знания и т. д. Он справедливо отмечает, что расширение сферы формально» логики за счет несвойственной ей проблематики является результатом непонимания природы этой науки и ведет к искажению.

Формальная логика не должна и не может исследовать процесса возникновения и образования представлений и понятий, она исследует их отношение друг к другу в какой-то системе с точки зрения согласия этой системы с логической формой¹⁴. Общая логика — логика рассудка, сферу которого составляет не предмет, а только формы понятия о предмете.

Общая логика является только каноном, а не органоном мышления. Когда же она используется в качестве органона, то получается только видимость объективно-истинного знания. Формальная логика, употребляемая в качестве мнимого органона, называется Кантом диалектикой или логикой мнимой истинности (видимости), т. е. софистикой.

Учение Канта об общей логике носит двойственный характер. С одной стороны, Кант является основоположником априоризма и формализма в истолковании сущности формальной логики. Именно с Канта берет начало истолкование форм мышления как чистых, абсолютно не зависимых ни от какого предметного содержания и возникших до всякого опыта (априорных). У Аристотеля формы знания были и формами самого бытия, отношение между суждениями в умозаключении рассматривалось им как отражение реальных отношений. В логике рационализма (Декарт, Лейбниц) формы мышления еще не «очищались» от всякого предметного содержания.

Рационализм исходил из того, что формы мышления не только не чужды предметному содержанию, но и выражают его сущность, что предмет и формы мысли совпадают. Рационализм связан с признанием того, что формы мышления являются формами постижения истины о предмете, потому они имеют пусть даже общее и слишком абстрактное, но предметное содержание. Кант же порвал с этой традицией в логике, идущей от Аристотеля, и положил начало логике «чистых», априoрных, бессодержательных форм, которая нашла своих многочисленных адептов за рубежом во второй половине XIX и первой половине XX в.

Но, с другой стороны, кантовское понимание предмета формальной логики и сферы ее применения сыграло положительную роль. До Канта сфера формальной логики не была строго определена, и это мешало прогрессу как в области формальной логики, так и возникновению новой логики. Не определив строго предмета формальной логики, нельзя выяснить границы применения ее критериев, их роль в достижении истины и в понимании закономерностей познавательного процесса.

Ограничив предмет формальной логики и сферу ее применения в достижении истины, Кант создает предпосылки для прогресса самой формальной логики. Но, что еще очень важно, строгое очерчивание предмета формальной логики и понимание границ, сферы ее применения оказало чрезвычайно благотворное влияние на формирование новой логики.

Кроме общей логики, в системе критицизма Канта существует еще трансцендентальная логика, которая имеет дело не только с формой, но и с объектами познания. Идеи трансцендентальной логики занимают центральное место в его «Критике чистого разума». Кант ограничивал сферу формальной логики, показывал отрицательный, негативный характер ее критерия именно для того, чтобы провозгласить и обосновать необходимость существования другой логики. Трансцендентальная логика Канта отлична от формальной, она трактует о таких вопросах, которые не входят в предмет формальной. Формальная логика отвлекается от всякого предметного содержания, трансцендентальная логика — только от эмпирического содержания и исследует чистое предметное мышление. В сферу формальной логики совсем не входит изучение происхождения познания, она берет образовавшиеся понятия и суждения, исследуя только форму рассудочного мышления; трансцендентальная логика изучает происхождение и развитие понятий, a priori относящихся к предметам. Исходя из признания существования знания, происходящего и не из опыта, и не из чистой чувствительности, Кант рассматривает трансцендентальную логику как науку, определяющую «...происхождение, объем и объективную значимость подобных знаний...»¹⁵. Эта логика «имеет дело только с законами рассудка и разума, но лишь постольку, поскольку она a priori относится к предметам...»¹⁶.

Оценивая сущность трансцендентальной логики Канта, один из крупных исследователей философии Канта, В. Ф. Асмус, пишет: «Трансцендентальная логика Канта была первым — далеко еще неясным и недостаточным, но тем не менее положительным очерком или абрисом логики диалектической»¹⁷. И это очень верно, трансцендентальная логика Канта — это зачаток диалектической логики, но уже в самом начале искаженный априоризмом.

Мысль Канта о том, что должна существовать логика, предметом которой будет изучение развития, генезиса человеческого знания, процесса образования понятий, очень верна. Плодотворным является также стремление Канта сделать эту логику учением о синтетической сущности человеческого знания. Формальная логика занимается анализом, трансцендентальная— синтезом, образованием новых научных понятий о предмете. Применение общих идей трансцендентальной логики к конкретному решению отдельных логических проблем дало некоторые положительные результаты, в частности много ценного имеется в кантовском понимании категорий, которые в философии Канта образуют целую систему (таблицу). Порядок категорий в этой системе носит не случайный характер, а установлен на основе определенного принципа. Много правильных мыслей высказано Кантом о функции категорий в суждении, о соотношении между понятием, суждением и умозаключением в процессе развития мышления, о связи между собой различных форм суждения¹⁸.

Но пороки самого метода критицизма, априоризм и формализм, наложили свой отпечаток на характер реализации этих плодотворных идей. Кант говорил о генетической дедукции знания, но только априорного. Трансцендентальная логика — наука о синтетической природе человеческого знания, но только о чистом синтезе, имеющем свое основание в априорном синтетическом единстве. Категории представляют целостную систему, но ее источник кроется не в предмете, а в рассудке как в некоем целом, единстве всех форм, категорий и определений.

Идеи трансцендентальной логики Канта нашли свое дальнейшее развитие в логике Гегеля. Идейное родство между логикой Канта и логикой Гегеля усмотреть нетрудно, да его не скрывал и сам Гегель. Но по сравнению с Кантом Гегель в положительном развитии идей диалектической логики сделал огромный шаг вперед. Если у Канта в форме трансцендентальной логики мы находим еще только неясный абрис диалектической логики, то Гегель вполне ясно и определенно изложил идеи диалектической логики на идеалистической основе.

Гегель мало чем отличался от Канта в понимании предмета формальной логики и ее значения. Он считал, что бесконечная заслуга Аристотеля состоит в том, что последний впервые предпринял естественно-историческое описание явлений мышления. Подобно тому как естествоиспытатели описывают различные виды животных и растений, Аристотель описал формы мышления, поэтому его логика является естественной историей конечного мышления¹⁹.

Заслугу формальной логики вообще и Аристотеля, в частности, Гегель видит в том, что она отделила формы мысли от их матери и фиксировала свое внимание на формах в этой их отдельности. Отсюда, конечно, вытекает опасность их отрыва от материального содержания, как это было в логике Канта.

Но Гегель видел и ограниченность формальной логики, лежащую в самой природе ее. Эта ограниченность состоит в абстрагировании, отделении существенного от случайного, к переработке представления в родовые и видовые понятия. Рассудочная деятельность, по мнению Гегеля, необходима, но недостаточна. Рассудок входит и в спекулятивную философию, но только как момент, на котором она не останавливается²⁰. Сам творец рассудочной логики — Аристотель мыслил не только по законам и формам этой логики, он не выдвинул бы ни одного из выставленных им суждений, не мог бы сделать ни одного шага дальше, если бы придерживался форм этой обычной логики²¹. Эта логика недостаточна в движении нашего мышления к истине.

Формальная логика, основываясь на рассудочной деятельности, рассматривает формы мышления в их неподвижности и различии, она только перечисляет виды суждений и умозаключений, рубрицирует их, заботясь о том, чтобы ни одна из них не была забыта и все представлены в надлежащем порядке.

В логических воззрениях Гегеля нельзя не отметить некоторого нигилизма в отношении формальной логики. Правильно критикуя метафизический метод, с которым была органически связана формальная логика того времени, Гегель был склонен к полному отождествлению метафизики и формальной логики, он не видел основной тенденции в развитии формальной логики, приводящей к обособлению ее в самостоятельную область науки, к отделению ее от философии и, следовательно, к освобождению от метафизики.

Гегель несколько недооценивал роль исследований формальных отношений в умозаключении, считая бесплодными мысля Лейбница о комбинаторном исчислении. Его критика идей логического исчисления²² показывает, что определенная и важная, тенденция в развитии формальной логики — ее сближение с математикой, была для него, по крайней мере, непонятной, а в философском отношении абсолютно бесплодной.

Признавая некоторое значение формальной логики, Гегель призывал «идти дальше и познать отчасти систематическую связь, отчасти же ценность этих форм»²³. Результатом этого дальнейшего движения в изучении форм мышления явилась его диалектическая логика, задачи и особенности которой он усматривает в следующем: диалектическая, или, как он еще говорил, спекулятивная логика, в отличие от формальной или рассудочной, изучает формы мышления как формы истинного знания. Формальная логика исследует логическую правильность мышления, а не объективную истинность во всей ее полноте.

Рассмотрение форм мышления с точки зрения выражения в них истины означает, что сами эти формы являются содержательными. Гегель исходил из того, что «...мышление и его движение сами представляют собою содержание, и притом такое интересное содержание, какое только вообще может существовать»²⁴, а «...наука о мышлении есть сама по себе истинная наука»²⁵.

С этих позиций он критикует кантианское истолкование форм мышления, согласно которому последние не обладают никаким содержанием: с одной стороны, «вещь в себе», а с другой стороны, как нечто совершенно чуждое, рассудок с его субъективными формами. Но критика априоризма Канта ведется Гегелем с позиций идеалистически истолкованного тождества мышления и бытия. Формы мышления истинны и содержательны потому, что кроме них никакого истинного содержания вообще не имеется.

Формы мышления дают истину не в своей изолированности друг от друга и неподвижности, а в движущейся и развивающейся системе. Поэтому диалектическая логика рассматривает формы мышления в их взаимной связи и развитии. Формы мышления достигают истины только потому, что они движутся и развиваются по направлению обнаружения сущности. В связи с. этим Гегель устанавливает определенную субординацию между формами мышления: понятием, суждением и умозаключением. Движение идет от понятия, в котором не расчленены его моменты (всеобщее, особенное и единичное), к суждению, где понятие расщепляется на свои собственные моменты, и от него к умозаключению как единству понятия и суждения. В умозаключении не только восстанавливается, но и обосновывается единство моментов понятия.

Рассмотрение различных форм мышления в развитии дает возможность оценить познавательные значения их, что составляет один из моментов диалектической логики.

И наконец, диалектическая логика, по мнению Гегеля, должна вскрыть диалектику самой структуры форм мышления, взаимоотношения моментов единичного, особенного и всеобщего в них. Сам Гегель показал различия во взаимоотношении этих моментов в понятиях, суждениях и умозаключениях; формы умозаключения определяются как различием в отношениях между этими моментами, так и содержанием их.

 

§ 3. Сущность и содержание марксистской диалектической логики

Краткое рассмотрение истории логики, процесса ее разделения на две логики — формальную и диалектическую — создает необходимые предпосылки для правильного решения вопроса о предмете марксистской диалектической логики. Как известно, по этому вопросу в нашей литературе давно происходят жаркие споры.

Представляется, что дискуссия скорее достигла бы своих положительных результатов, если бы спорящие стороны при определении предмета диалектической и формальной логики исходили из объективных основ, старались бы определить объективные грани, разделяющие их предмет. Часто споры происходят вокруг цитат, которым спорящие дают различное толкование, подтягивая содержание высказываний великих мыслителей к своему пониманию данного предмета. В таком случае свое субъективное мнение выдается за объективную основу определения предмета данной науки. Иногда в качестве объективной основы разделения предмета формальной и диалектической логики выдвигается такой критерий: в таком-то курсе формальной логики разбирается такой-то вопрос, значит он входит в предмет формальной, а не диалектической логики. На этой основе считают, что все содержание логики Аристотеля и логического учения Ф. Бэкона должно войти в формальную логику, а все, что идет от Гегеля,— в диалектическую. Далее, при определении предмета формальной и диалектической логики мы должны принять во внимание тот факт, что предмет логики, как и любой другой науки, меняется. Предмет современной формальной логики отличается от предмета логики Аристотеля, Бэкона, Канта и т. д., а марксистская диалектическая логика не совпадает с логикой Гегеля.

Как показывает история логики, объективной основой разделения предмета формальной и диалектической логики может служить анализ познавательного процесса, его различных сторон. Всякая логика создает аппарат для функционирования мышления. Если нет такого аппарата, то и нет логики. Поэтому о материалистической диалектике как логике правомерно говорить только постольку, поскольку она создает такой аппарат, а точнее организм мышления, которого нет ни в одной другой логической системе. Что это за аппарат?

На этот вопрос в марксистской литературе нет однозначного ответа. Некоторым представляется, что диалектика создает свою логику вывода из посылок следствий, т. е. свое логическое исчисление, построенное не на формально-логических законах — тождества, недопустимости противоречия, а на законах диалектики.

Мы не можем сейчас проанализировать формы этих исчислений, поскольку никому еще не удалось их построить. То, что предлагалось, не заслуживает серьезного внимания. Но сам этот отрицательный опыт весьма поучителен и имеет несомненное значение в развитии логической мысли. Он еще раз доказывает, что нельзя получить логическое исчисление и в то же время отбросить формально-логический закон недопустимости противоречия.

Логическое исчисление — это аппарат оперирования знаками по заданным правилам, среди последних одни обязательны для всякого исчисления, другие — только для определения форм, среди первых как минимум — формально-логический — закон недопустимости противоречия, нарушая его нельзя построить ни одного логического исчисления.

Но это не означает, что в принципе невозможно законы диалектики сделать правилами логического исчисления. При оперировании знаками мы можем в качестве правила включать любое содержательное утверждение, в том числе и закон диалектики, но при этом должен сохраняться минимум для функционирования логического исчисления — закон формальной логики о недопустимости противоречия в той или иной его формулировке. Здесь поучителен опыт русского логика Н. А. Васильева, предпринявшего попытку построения системы, которая названа им неаристотелевой, воображаемой логикой, в которой он исходит из признания существования противоречий и реальном мире. Но при этом в качестве абсолютного для любой логической системы он выдвигает закон абсолютного различения истины и лжи («суждение не может быть зараз истинным и ложным»), который по своему содержанию тождествен формально-логическому закону недопустимости противоречий. В результате у Н. А. Васильева получилась новая формальнологическая система не с двумя (утвердительным и отрицательным), как у Аристотеля, а с тремя видами суждений (еще суждение противоречия), с некоторыми дополнительными модусами силлогизма.

Однако, в принципе это не была новая диалектическая логика, а просто обогащение формально-логического аппарата новыми дополнениями. Н. А. Васильев в свою логическую систему включил высказывания, фиксирующие единство противоречивых свойств и отношений в одном предмете, современная модальная логика пошла в этом отношении еще дальше, строя исчисление с высказываниями возможности, невозможности, необходимости, случайности, а так называемая деонтическая логика различает высказывания обязательные, дозволенные, безразличные, запрещенные. Но никто не называет современную модальную логику со всеми ее разделами диалектической логикой, поскольку она функционирует как аппарат логического исчисления, построенного по методу формальной логики.

Материалистическая диалектика является логикой в другом смысле, чем формальная, а следовательно, она создает иного характера логический аппарат, который функционирует не в качестве логического исчисления. Она берет мышление не как оперирование по определенным правилам знаками (это задача формальной логики), а как процесс создания понятий, в которых дана природа в преобразованной на основе человеческих потребностей форме. Поэтому здесь нужен аппарат не для перехода но правилам от знака к знаку, а от понятия к понятию при отсутствии этих строгих правил.

В задачу материалистической диалектики как науки входит: во-первых, обнаружение наиболее общих законов развития объективного мира и, во-вторых, раскрытие значения их как законов мышления, их функции в движении мышления. В последнем случае диалектика выполняет функции логики, становится диалектической логикой.

Диалектика как наука изучает и объективную и субъективную диалектику; когда она рассматривает законы диалектики с их субъективной стороны (как законы мышления), она выступает диалектической логикой. Поэтому все законы и категории диалектики являются одновременно законами диалектической логики.

Законы и категории материалистической диалектики выражают формы и закономерности природы, уже вошедшей в сферу человеческой деятельности. А поскольку в принципе человек может сделать все предметом своего труда, он производит универсально, отсюда и универсальность законов и категорий его мышления, способного сознательно оперировать любым предметом в согласии с его собственной формой и мерой, на основе образа, объективно верно отражающего этот предмет.

Необходимой предпосылкой практического освоения субъектом объекта является достижение в познании объективной истины. В познании субъект и объект совпадают теоретически, объект переходит в содержание познавательного образа. Возрастание активности субъекта, его вторжение в ход объективного процесса — непременное условие полного, всестороннего отражения в познании объекта таким, каким он существует независимо от сознания людей.

Диалектическая логика выступает наукой об истине, о процессе совпадения содержания знания с объектом, о категориях, в которых мышление совпадает, согласуется с предметной действительностью. Иными словами, все логические категории, составляющие в своей связи и переходах теорию диалектической логики, суть универсальные определения действительности, как она выглядит в объективно-истинном мышлении, проверенном и проверяемом практикой человека, так как определения «истинного» мышления это и есть определения верно осмысливаемой действительности, и не могут быть ничем другим. Логические категории — это формы согласия, совпадения (тождества) мысли с действительностью.

Категории диалектики предстают одновременно формами перехода (превращения) действительности в мышление, в форму знания, т. е. как ступеньки познания, отражения мира в сознании и как ступеньки превращения знания в действительность, как ступеньки практической реализации и проверки знания практикой.

Учение об истине и путях ее достижения — главный вопрос диалектической логики. Как наука об истине, диалектическая логика прежде всего раскрывает содержание философского метода познания истины, его основных требований к тому, как человек должен подходить к явлениям объективного мира, чтобы результатом познания являлось глубокое и всестороннее отражение в мышлении сущности предмета. На основе знания наиболее общих закономерностей развития явлений диалектическая логика формирует методологические положения, являющиеся исходными в изучении любого предмета. Она раскрывает функции законов диалектики в познании истины.

Основные требования диалектической логики при изучении предмета сформулированы В. И. Лениным следующим образом: «Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении... В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна»²⁶.

Диалектическая логика не ограничивается только этими требованиями. Из всех законов диалектики и ее категорий вытекают определенные требования к мышлению.

Диалектика — это не какой-то канон, проверочная инстанция достигнутого знания, а органон, способ и метод приращения действительного знания через критический анализ конкретного фактического материала, метод (способ) конкретного анализа действительного предмета, действительных фактов. Но тем не менее диалектическая логика выполняет определенную функцию и в процессе доказательства теорий.

Мысль о том, что один и тот же философский метод не может быть одновременно способом и достижением нового знания и его доказательства, характерна для многих течений современной буржуазной философии. Эта мысль в конечном счете исходит из признания, что аппарат формальной логики, законы и формы ее — единственное логическое средство доказательства. Никакой другой науки о доказательстве, другого метода доказательства не существует и существовать не может. Абсолютизация теории и метода доказательства, выработанных формальной логикой, ведет к метафизике, к забвению роли диалектики в процессе доказательства научного знания.

Конечно, недооценивать значение формальной логики и ее учения о доказательстве нельзя; марксистская философия призвана не заменить формальную логику в учении о доказательстве, а дать то, чего последняя сделать не может. Современные позитивисты исходят из того, что формальная логика является методом доказательства, а частные методики — методом обнаружения новых результатов. При этом метод доказательства и метод познания у них взаимоисключают друг друга. Как метод исследования в науках выступают эти частные методики, а как метод доказательства — формальная логика, и никакого другого общего метода познания и доказательства не существует. Но такое разделение метода достижения новых результатов и способа доказательства неверно, оно покоится на непонимании объективных основ метода доказательства и его связи с движением к истине.

Марксисты в свое время сталкивались с такими критиками диалектики, которые отрывали и противопоставляли друг другу метод исследования методу доказательства, сводя диалектику к простому доказыванию известных положений. Охотников представить диалектику, ее законы и категории как способ подбора фактов, примеров, иллюстраций для доказательства какого-либо заранее известного положения было очень много как за рубежом, так и в России. Их разоблачил Ленин еще в работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Уже 80 с лишним лет тому назад Энгельс показал, что даже формальная логика не является только простым орудием доказательства, будучи методом получения новых результатов.

Эта связь между способом открытия истины и ее доказательством не является случайной, она покоится на той же идее совпадения по содержанию законов мышления с законами бытия. Процесс доказательства истины, как и процесс ее обнаружения, происходит по законам, присущим объективному миру. Доказательство истины неразрывно связано и является подчиненным моментом процесса ее достижения. Чтобы доказать истинность какого-либо теоретического построения, необходимо вскрыть путь, по которому шла наша мысль к ней, проанализировать фактический материал, законы и способы его обработки, метод построения теории. Нельзя процесс достижения истины изображать в такой форме: сначала она обнаруживается, а потом доказывается. Процесс ее обнаружения включает в себя и ее доказательство, и, наоборот, доказательство теории выступает одновременно ее развитием, дополнением, конкретизацией.

Всякий научный эксперимент содержит в себе это единство обнаружения нового и доказательства или опровержения какого-либо теоретического построения. Неверно утверждение, что эксперимент — это только орудие доказательства истинности теории или только средство обнаружения новых явлений, построения новых гипотез. Выдвигая какое-либо новое теоретическое построение, мы одновременно опровергаем что-то старое и что- то новое доказываем. Процесс доказательства не имеет никакой иной цели, кроме установления объективной истинности и, наоборот, достижение последней включает в себя как момент доказательство. Так, например, в своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленин доказывает определенные положения, характеризующие сущность империализма. Доказательством истинности этих положений служит реальный путь исследования Лениным новых явлений, характерных для империализма, обобщение их на основе марксистской философии, которая выступает в данном случае и методом исследования, и наряду с формальной логикой методом доказательства.

Формальная логика ограничена как метод познания, она ограничена и как орудие доказательства. На основе ее законов и форм можно установить соответствие или несоответствие одного суждения другим суждением, т. е. формальная логика служит орудием доказательства правильности суждений, но не их объективной истинности. Как наука о доказательстве, формальная логика вырабатывает критерии, по которым можно судить: следует или не следует с необходимостью какое-либо суждение из системы других суждений. Эти критерии имеют значение в построении теории, в ее доказательстве. Если теория включает в себя такие логические противоречия, которые согласно законам формальной логики недопустимы, то она не может претендовать на объективную истинность и научность. Но выполнение всех требований формальной логики не может служить доказательством объективной истинности теоретического построения. Поэтому логический аппарат формальной логики как орудие доказательства выполняет только одну необходимую функцию — проверяет научное знание со стороны его формальной правильности и строгости.

Марксистская философия, ее логический арсенал служит орудием доказательства объективной истинности знания. Она выработала метод обнаружения истины и ее доказательства, рассматривая установление формальной правильности только моментом в движении к истине и в ее доказательстве.

Рассмотрение предмета в его самодвижении, со всеми его связями — это не только путь достижения истины, но и доказательство ее. Особое значение в доказательств имеет практика, вне которой вообще нельзя решить вопрос об истинности или ложности какого-либо теоретического построения. Единство теории и практики — важнейшее методологическое положение марксистской философии, служащее руководящей питью в исследовании предмета и в установлении истинности добытого знания. Как известно, научное положение считается доказанным, если оно выведено логическим путем из других положений, истинность которых была ранее установлена. Но нельзя решить вопроса об истинности какого-либо научного положения, которое служит аргументом в доказательстве, ни правильности самого логического выведения, если не выйти за пределы мышления в область практической деятельности. Объективно ли содержание нашего мышления, имеем ли мы дело с собственными свойствами предмета, или мышление впало в иллюзию, движется в области субъективных представлений, оторванных от постигаемых свойств, закономерностей, присущих объективному миру? На этот вопрос нет ответа, если игнорировать роль практики в доказательстве истины.

Как учение о методе достижения и доказательства истины, диалектическая логика имеет свои подходы к формам мышления, изучение которых всегда было предметом логики. В исследовании форм мышления она исходит прежде всего из материалистического решения основного вопроса философии. Определяя главное содержание диалектической логики как науки, В. И. Ленин писал: «Совокупность всех сторон явления, действительности и их (взаимо)отношения — вот из чего складывается истина. Отношения (= переходы = противоречия) понятий — главное содержание логики, причем эти понятия (и их отношения, переходы, противоречия) показаны как отражения объективного мира. Диалектика вещей создает диалектику идей, а не наоборот»²⁷.

Логическое (движение мышления) марксизм рассматривает как отражение исторического (движения явлений объективной действительности). Чтобы отразить полно и глубоко объективную диалектику, формы мышления сами должны быть диалектичными — подвижными, гибкими, взаимосвязанными. Диалектика изучает связь форм мышления, их субординацию в процессе движения познания к истине. «Диалектическая логика,— пишет Ф. Энгельс,— в противоположность старой, чисто формальной логике, не довольствуется тем, чтобы перечислить и без всякой связи поставить рядом друг возле друга формы движения мышлении, т. е. различные формы суждений и умозаключений. Она, наоборот, выводит эти формы одну из другой, устанавливает между ними отношение субординации, а не координации, она развивает более высокие формы из нижестоящих»²⁸.

В основу решения этой проблемы диалектическая логика кладет принцип единства абстрактного и конкретного в научно- теоретическом мышлении, движение мышления от абстрактного к конкретному является способом достижения подлинной объективности в познании. Принцип единства абстрактного и конкретного занимает особое место в диалектической логике, на нем основано построение всей системы диалектической логики: развитие суждений, понятий, умозаключений, научных теорий, гипотез представляет собой не что иное, как процесс восхождения от абстрактного к конкретному.

Наконец, диалектическая логика анализирует структуру форм мышления, акцентируя главное внимание на диалектике взаимоотношения единичного, особенного и всеобщего в них как отражение отношений объективного мира.

Таким образом, диалектическая логика является наукой об истине и путях ее достижения, она раскрывает законы и формы развития мышления по пути достижения истины, ее логическим аппаратом выступают законы и категории диалектики.

Примечания:

¹ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 156.

² Собрание протоколов заседаний секций физ.-мат. наук об-ва естествоиспытателей при Казанском ун-те, Казань, 1884, стр. 1.

³ А. Черч. Введение в математическую логику. Т. 1. М., 1960. стр. 49

⁴ Я. Лукасевич. Аристотелевская силлогистика с точки зрения сов

ременной формальной логики. М., 1959, стр. 48.

⁵ Там же, стр. 52

⁶ Л. Л. Марков. Математическая логика.— «Философская энциклопедия», т. 3, стр. 340.

⁷ А. А. Зиновьев. Основы логической теории научных знаний. М., 1967. стр. 4.

⁸ Там же

⁹ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 364.

¹⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 138.

¹¹ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 42, стр. 289—290.

¹² В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 326.

¹³ Так, в «Рассуждении о методе» Р. Декарт писал: «В молодости из философских наук я немного изучал логику, а из математических — геометрический анализ и алгебру — три искусства, или науки, которые, казалось бы, должны дать кое-что для осуществления моего намерения. Но, изучая их, я заметил, что в логике ее силлогизмы и большая часть других ее наставлении скорое помогают объяснять другим то, что нам известно, или даже, как в искусстве Луллия, бестолково рассуждать о том, чего не знаешь, вместо того чтобы изучать это. И хотя логика действительно содержит много очень правильных и хороших предписаний, к ним, однако, примешано столько других — либо вредных, либо ненужных,— что отделить их почти так же трудно, кап разглядеть Диану или Минерву в необделанной глыбе мрамора». (Р. Декарт. Избранные произведения. М., 1950, стр. 271).

¹⁴ Сам Кант предмет формальной логики определяет следующим образом: «Границы же логики совершенно точно определяются тем, что она есть наука, обстоятельно излагающая и строго доказывающая одни только формальные правила всякого мышления (безразлично, априорное оно пли эмпирическое, безразлично, каковы его происхождение и предмет и встречает ли оно случайные или естественные препятствия в нашей душе)» (И. Кант. Сочинения, т. 3, стр. 83).

¹⁵ И. Кант. Сочинения, т. 3, стр. 159.

¹⁶ Там же.

¹⁷ В. Ф. Асмус. Диалектика Канта. М., 1930, стр. 57.

¹⁸ На эту особенность логики Канта указывал Гегель, когда он писал: «Различные виды суждений должны быть понимаемы не только как эмпирическое многообразие, но и как некая определенная мышлением целостность. Одной из великих заслуг Канта является то, что он впервые выдвинул это требование. Хотя выставленное Кантом согласно схеме его таблицы категорий деление суждений на суждения качества, количества, отношения и модальности не может быть признано удовлетворительным, отчасти из-за чисто формального применения схемы этих категорий, отчасти также и из-за их содержания, однако в основании этого деления все же лежит истинное воззрение, понимание того, что различные виды суждения определяются именно всеобщими формами самой логической идеи» (Гегель. Сочинения, т. I, стр. 277—278). Мы полагаем, что оценка классификации Канта, данная в статье М. Н. Алексеева «О диалектической природе суждения». («Вопросы философии», 1956, № 2, стр. 60), неверна. М. Алексеев считает, что Кант вообще не пытался внести что-то новое в классификацию суждений, что она построена у него по принципу чистой координации и ничего оригинального не представляет. Хотя М. Алексеев и ссылается на Гегеля, но уже из одного вышеприведенного высказывания видно, что к оценке логической теории Канта Гегель подходил тоньше и глубже.

¹⁹ «Одно лишь рассмотрение этих форм,— пишет Гегель,— как познание разнообразных форм и оборотов этой деятельности, уже достаточно важно и интересно. Ибо сколь бы сухим и бессодержательным нам ни казалось перечисление различный видов суждений и умозаключений и их многообразных переплетений, как бы они также ни казались нам негодными для отыскания истины, все же мы не можем в противоположность этому выдвинуть какую-нибудь другую науку. Если считается достойным стремлением познать бесчисленное множество животных, познать сто шестьдесят семь видов кукушек, из которых у одного иначе, чем у другого, образуется хохол на голове; если считается важным познать еще новый жалкий вид семейства жалкого рода лишая, который не лучше струпа, или если признается важным в ученых произведениях по энтомологии открытие нового вида какого-нибудь насекомого, гадов, клопов и т. д., то нужно сказать, что важное познакомиться с разнообразными видами движения мысли, чем с этими насекомыми» (Гегель. Сочинения, т. X, М., 1932, стр. 313).

²⁰ См. Гегель. Сочинения, т. I, стр. 66.

²¹ См. Гегель. Сочинения, т. X, стр. 316.

²² «...Определения умозаключения.— пишет Гегель,— поставлены здесь в один ряд с сочетаниями костей или карт при игре в ломбер, разумное берется как нечто мертвенное и чуждое понятию...» (Гегель, Сочинения, т. VI, стр. 132). Говоря о логическом исчислении Плукэ, Гегель отмечает, что оно «...представляет собой, конечно, наихудшее, что можно сказать о каком-либо изобретении в области изложения логической науки» (там же, стр. 133). Гегель к логическому исчислению подходил только с одной стороны: что оно может дать для философского истолкования сущности мышления, в частности, понятия, суждения и умозаключения. Он, конечно, прав в том отношении, что в логическом исчислении происходит обеднение содержания самих логических форм. Однако он не видел и не понимал того, что в логическом исчислении формальная логика в изучении форм мышления выходит за пределы философии, подходя к ним с чисто специальной, нефилософской стороны.

²³ Гегель. Сочинение, т. VI, стр. 27.

²⁴ Гегель. Сочинение, т. X, стр. 314.

²⁵ Там же.

²⁶ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 42, стр. 290.

²⁷ В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 178.

²⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 538.