О Владимире Ильиче (Последние годы жизни) - Известия ЦК КПСС № 1 1991 г

Известия ЦК КПСС № 1 1991 г

Владимир Ильич был от природы крепким, жизнерадостным человеком. До переезда в Петербург, осенью 1893 года¹, он редко хворал и из серьезных болезней перенес в 1892 году в Самаре только брюшной тиф, да и то в не сильной форме*, и в 1893 году малярию² Весь этот период своей жизни он провел в семье, пользовался хорошим домашним столом, не был перегружен нервной работой, имел возможность проводить лето за городом (в Казанский период — в селе Кокушкино, в Самарский — на хуторе Алакаевка³). Большое влияние на здоровье Владимира Ильича в положительном смысле оказывал и правильный образ жизни. Он не любил нарушения его (например, обеда не вовремя и т. п.) и в дальнейшем, особенно в заграничный период его жизни, распорядок во времени питания был введен самый строгий. Обедать и ужинать садились в точно назначенный час, не допуская в этом никакой оттяжки. На эту точность влияло и то обстоятельство, что за границей все учреждения, в том числе и библиотеки, закрываются в определенные часы дня на обед и ужин, а также и то, что все время у Владимира Ильича было точно рассчитано, уложено в определенные рамки**.

Переехав в Петербург, Владимир Ильич был впервые лишен семейных удобств: пришлось жить в комнатах, питаться в столовках. Сказалась на его здоровье и нервная работа революционера. Он нажил себе скоро катар желудка, небольшие приступы которого у него бывали, впрочем, и раньше, и не скоро смог избавиться от него. Эта болезнь особенно обострилась у Владимира Ильича в 1895 году и, поехав на несколько месяцев за границу⁴, он принужден был несколько раз обращаться к докторам и провести определенный курс лечения. В письме от 18 июля 1895 г. Владимир Ильич писал матери⁵: «...попал теперь... в один швейцарский курорт: решил воспользоваться случаем, чтобы вплотную приняться за надоевшую болезнь (желудка), тем более, что врача — специалиста, который содержит этот курорт, мне очень рекомендовали как знатока своего дела. Живу я в этом курорте уже несколько дней и чувствую себя недурно, пансион прекрасный и лечение видимо дельное, так что надеюсь дня через 4—5 выбраться отсюда»⁶.

Очевидно, это пребывание на курорте оказало хорошее действие на здоровье Владимира Ильича, и в письме к матери от 29 августа того же года он писал: «Чувствую себя совсем хорошо,— должно быть, правильный образ жизни [переезды с места на место мне очень надоели, и притом при этих переездах не удавалось правильно и порядочно кормиться], купанье и все прочее, в связи с соблюдением докторских предписаний, оказывает свое действие»⁷

Но окончательно от своей желудочной болезни Владимир Ильич не излечился, она давала чувствовать себя и позднее, и ему не раз приходилось прибегать к минеральной воде, которую прописал ему заграничный врач. Пил он ее и уже будучи в Пскове⁸. «Здоровье мое удовлетворительно,— писал он матери 6 апреля 1900 г.,— и я сегодня попробовал уже бросить свою «воду»»⁹.

Непорядки с желудком обострялись у Владимира Ильича всегда от неправильного образа жизни, а также от всяких нервных волнений, которых у него в жизни было так много. Но лишь удавалось наладить более правильный образ жизни с меньшим количеством нервной трепки — он чувствовал себя лучше.

Из других болезней за Петербургский период Владимир Ильич перенес еще в 1895 году воспаление легкого¹⁰, но эта болезнь, вскоре после которой он уехал за границу, прошла бесследно.

В доме предварительного заключения Владимир Ильич пробыл при первом своем аресте более года¹¹. В шутку он называл тюрьму «санаторией» и, действительно, в одном отношении она являлась для него санаторией. Хотя недостаток воздуха и сказался на Владимире Ильиче — он сильно побледнел и пожелтел за время заключения, но благодаря правильному образу жизни и сравнительно удовлетворительному питанию (за все время своего сидения Владимир Ильич получал передачи из дома), желудочная болезнь меньше давала себя знать, чем на воле; в большем порядке были и нервы¹². А недостаток в движении Владимир Ильич восполнял всякого рода гимнастикой. Он, например, с азартом натирал пол в своей камере и рассказывал нам потом шутя, что достиг в этом занятии таких успехов, что, в случае нужды, смог бы избрать своей Профессией профессию полотера. Занимался он и другого рода гимнастикой. Вспоминая об этом, Владимир Ильич писал матери из Сибири в 1898 году, когда Дмитрий Ильич сидел в тюрьме: «Я... по своему опыту скажу, что с большим удовольствием и пользой занимался каждый день на сон грядущий гимнастикой... Могу порекомендовать ему [Дмитрию Ильичу] и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) — 50 земных поклонов. Я себе как раз такой урок назначил— и не смущался тем, что надзиратель, подсматривая в окошечко, диву дается, откуда это вдруг такая набожность в человеке, который ни разу не пожелал побывать в предварилкинской церкви!»¹³

Жизнь в ссылке оказала хорошее действие на здоровье Владимира Ильича — он вел там правильный образ жизни, много гулял и в результате значительно окреп и поправился. Но, чем больше приближался конец «шушенского сидения»¹⁴, тем Владимир Ильич становился нервнее: с одной стороны, он обеспокоился, что срок ссылки будет ему продлен («величайшее несчастье, постигающее нередко ссыльных в Восточной Сибири»¹⁵,— писал он А. Н. Потресову 27 июня 1899 г.), с другой, волновали мысли и планы о дальнейшей работе. Владимир Ильич похудел, стал страдать бессонницей и, помню, поразил и мать и всех нас своим видом, когда, наконец, выбрался из Сибири и приехал к нам в Москву¹⁶.

«Да, похудел Володя очень,— писала мне Надежда Константиновна в ответ на нашу реляцию как мы нашли Владимира Ильича,— это за последнее время его так подтянуло, а то он выглядел очень хорошо. Я думаю, тут не столько катар виноват, сколько бессонница. Последнее время он хронически недосыпал, волновался перед отъездом...»¹⁷

Неоднократно приходилось Владимиру Ильичу обращаться к врачам и во время эмиграции. При этом на его желудочное заболевание влияло опять-таки всегда состояние его нервов, а также слишком напряженная работа. Владимир Ильич рассказывал мне, что, обратившись раз к одному крупному специалисту-врачу в Швейцарии, он был удивлен его словами: «c’est 1е сегѵеап»*** Не знаю, какое лекарство прописал Владимиру Ильичу этот специалист — он забыл название и потерял рецепт,— но говорил, что оно оказывало на него хорошее действие.

Жизнь в эмиграции с ее сутолокой, дрязгами, нервностью и далеко не обеспеченным материальным положением не могла не сказаться на здоровье Владимира Ильича. Временами у него бывала бессонница и головные боли; нервы приходили в плохое состояние и порой он чувствовал себя из-за этого совершенно неработоспособным. Так было, например, весной 1902 года.

«Здоровье мое преплохо,— писал Владимир Ильич Л. Аксельрод в июне 1902 года,— и я, право, не знаю, справлюсь ли с рефератом в Париже¹⁸; подготовиться не успел, Arbeitsunfahigkeit**** почти полная, нервы никуда не годятся»¹⁹.

О плохом состоянии своего здоровья Владимир Ильич писал и А. Н. Потресову, который в июне того же года отвечал ему: «Что это, батенька, с Вашим здоровьем? Вы бы вместо парижского реферата катнули бы куда-нибудь отдохнуть, да и в Лондоне серьезно бы занялись своим здоровьем. Если нервы потрепались, надо их чинить непременно, не запуская — хоть водолечением»²⁰.

И после парижских рефератов Владимир Ильич действительно поехал на север Франции к морю и прожил несколько недель на отдыхе в местечке Loguivy²¹ вместе с матерью и старшей сестрой²².

«От Володи было первое письмо после отъезда его,— сообщала мне мать 18 июля 1902 г.,— писал, что хорошо доехал, что чувствует себя гораздо лучше — катар почти прошел... Жаль мне очень, что Володя не мог долее погостить здесь, это было бы очень здорово для него. Воздух здесь у моря очень хорош, а также морское купание нравилось ему... он высмотрел***** очень хорошо и сильно загорел, потому что проводил целые дни на воздухе»²³.

Особенно плохо чувствовал себя Владимир Ильич после II съезда партии с его расколом²⁴, который он переживал очень тягостно. На почве нервного расстройства у него обнаружилось в это время какое-то нервное заболевание, заболевание кончиков нервов, выражавшееся в сыпи, которая очень беспокоила Владимира Ильича. К врачу в Лондоне Владимир Ильич не обратился, так как это стоило довольно дорого, а средства у Ильичей (Владимира Ильича и Надежды Константиновны) были в обрез, и по совету К. Тахтарева, медика не то 4, не то 5 курса, Владимиру Ильичу смазали больные места иодом. Но это лишь усилило его страдания и, по приезде в Женеву²⁵, пришлось все же обратиться к врачу. Эта болезнь скоро прошла²⁶, но нервное равновесие установилось не скоро. По словам Ольминского, Владимир Ильич, переживавший очень трудно раскол партии, производил «впечатление человека, почти потерявшего трудоспособность вследствие нервности».

Но отдых и здесь помог — прогулка пешком по Швейцарии восстановила его силы²⁷.

«Зима 1903—1904 гг. была исключительно тяжелая,— вспоминает об этом времени Надежда Константиновна,— нервы истрепались вконец, хотелось уйти подальше от людей, забыть на время все дела и тревоги. Горы выручили. Смена впечатлений, горный воздух, одиночество, здоровая усталость и здоровый сон прямо целительно повлияли на Владимира Ильича. Опять вернулись к нему сила и бодрость, веселое настроение»²⁸.

Но и позднее, особенно в периоды обострявшейся склоки и дрязг, нервы Владимира Ильича приходили нередко в плохое состояние, бессонницы усиливались и он чувствовал себя больным. Однако бодрость и кипучая энергия не изменяли Владимиру Ильичу никогда.

Отличавший Владимира Ильича вообще трезвый взгляд на жизнь сказывался и в отношении его к своему здоровью. Он не умел беречь себя в полном смысле этого слова — интересы его дела, интересы революции преобладали надо всем остальным. Но он понимал, что для того же дела он должен поддерживать свои силы хотя бы настолько, чтобы быть в состоянии продолжать работу, не свалиться и не выбыть из строя. И поэтому, если только бывала возможность, он устраивал себе после усиленной работы ежегодно в заграничный период хотя бы небольшой отдых, уезжая куда-нибудь за город, на лоно природы, на несколько недель или на месяц. Обыкновенно для этого выбирался дешевый пансион,— чтобы дать возможность отдохнуть от хозяйства Надежде Константиновне и ее матери²⁹, на которой лежали хлопоты по хозяйству.

Раза два во время своих заграничных поездок в летнем отдыхе Владимира Ильича принимала участие и я. Пансион выбирался обычно самый простой, недорогой и нелюдный. Чтобы хорошо отдохнуть, Владимиру Ильичу нужна была спокойная обстановка, безлюдье.

«Безлюдье и безделье для меня лучше всего»³⁰,— писал Владимир Ильич матери из Стирсуддена³¹, где он отдыхал, вернувшись «страшно усталым»³⁰ с V съезда партии³².

Свою работу Владимир Ильич не оставлял и за городом, после 1—2 дней полного отдыха, когда он нередко устраивался где-нибудь под стогом сена, чтобы отлежаться. Но работал меньше и много гулял, стараясь взять от отдыха возможно больше. Казалось, что и ел-то он в пансионах лучше, чем дома, как ни упрощен бывал стол в пансионах, где мы селились. «Надо доедать все,— говорил он нам, бывало,— а то хозяева решат, что дают слишком много и будут давать меньше». Это предположение не было лишено основания, так как цена за пансион бывала так низка (2—2 с половиной франка в день с человека на всем готовом), что содержатели пансионов, порой не имевшие даже собственного помещения и снимавшие комнаты для жильцов у крестьян, едва-ли много на них зарабатывали. Однажды Владимир Ильич и Надежда Константиновна пробыли месяца полтора в пансионе, где было, правда, очень дешево, но и слишком уж упрощенно: их держали почти исключительно на молочной диете и не давали даже сахара к кофе и они возмещали недостаток его ягодами, которые собирали в горах.

Отдыхом от работы являлись для Владимира Ильича и прогулки на один день (обыкновенно по воскресеньям) за город или поездки на велосипеде. И на эти прогулки он вытаскивал обычно и Надежду Константиновну, и меня, когда я живала у него, заставляя регулярно пользоваться воздухом и не засиживаться за книгами. Пенял он и товарищам, недостаточно, с его точки зрения, обращавшим внимание на прогулки.

Владимир Ильич «...поругивал нас частенько за сидение в комнате, особенно в накуренной, и неумение беречь свои силы,— пишет в своих воспоминаниях Е. Бош.— Поверьте,— говорил он в таких случаях,— что ваша работа будет гораздо продуктивней, если вы час-два побродите в лесу, чем если будете сидеть в душной комнате, беспощадно тереть лоб и глушить папиросу за папиросой»³³.

Но несомненно также, что при усиленной мозговой и нервной работе, которую он вел, нужно было и усиленное питание. Между тем в этом отношении условия в заграничный период жизни Владимира Ильича были не вполне благоприятны. Правда, он пользовался там почти всегда домашним столом, но ввиду плохого материального положения и строгой экономии все было самое упрощенное и всего было в обрез. Суп варился нередко из кубиков Магги (сухой спрессованный вегетарианский суп), на второе бывали или мясные котлеты или жареное мясо с овощами. Третьего не полагалось, вместо него пили чай. Все бывали сыты и питались, несомненно, лучше, чем многие и многие из эмигрантов, однако, мне кажется, что для Владимира Ильича при той громадной затрате сил и нервов, которых стоила его работа, необходим был более разнообразный и легкий стол. Но в то время он и сам бы не допустил никаких лишних трат и окружавшие его великолепно это сознавали. Помню, однако, с какой жадностью набросился Владимир Ильич на курицу, которую ему подали как-то в Петербурге, когда он вернулся туда в 1917 году. За границей он их не ел и на нас с сестрой произвел впечатление человека, питавшегося за границей далеко не удовлетворительно.

Об этом есть свидетельство и Надежды Константиновны. В своих воспоминаниях о Владимире Ильиче она рассказывает, как какой-то поляк, краковский регент, которому они передавали квартиру при отъезде из Парижа, расспрашивал их о цене на гусей и телятину. «Я ничего не могла сказать о гусях и телятине,— пишет Надежда Константиновна,— ибо в Париже ни того, ни другого мы не ели, а ценой конины и салата регент не интересовался»³⁴. Мало того, Надежда Константиновна была убеждена, что за границей вообще никто не ест молодых животных (телят, цыплят и т. п.) и делают исключение в том отношении разве только для баранины. Она знала о жарком из молодых барашков потому лишь, что это блюдо подавали иногда в пансионах, где они селились с Ильичем во время летнего отдыха.

Живя в Цюрихе³⁵ перед революцией, Владимир Ильич, впрочем, обедал не дома, а в студенческой столовой за 60 сантимов обед!³⁶ Он находил его вполне удовлетворительным, рассказывал товарищ Корнблюм. По-существу же это была порядочная дрянь.

Прав товарищ Ольминский, который в своих воспоминаниях о Владимире Ильиче писал: «В 1917 году, в брошюре «Удержат ли большевики государственную власть?»³⁷ т. Ленин мимоходом обмолвился о себе: «О хлебе я, человек, не видавший нужды, не думал. Хлеб являлся для меня как-то сам собой, нечто вроде побочного продукта писательской работы»³⁸ Это заявление способно только рассмешить всякого, кто знает жизнь Ильича. Что он никогда не думал о хлебе, о материальных интересах,— это верно. Но вместо слов «не ведавший нужды» несравненно уместнее было сказать «не видавший сытости»³⁹.

Обстановка жизни Владимира Ильича и Надежды Константиновны соответствовала их питанию. Они жили за границей до минимума скромно. В Мюнхене, Женеве, Лондоне, Париже они занимали обычно квартирку из двух комнат (в одной помещались Владимир Ильич и Надежда Константиновна, в другой — Елизавета Васильевна, мать Надежды Константиновны) и кухни, которая служила в то же время и столовой. Меблировка состояла из кроватей, простых столов, стульев и полок для книг. Когда Владимир Ильич в 1909 году снял в Париже более просторную квартиру, имея в виду, что с ним поселюсь и я, а также мать, которую он звал пожить с собой, квартирные хозяева были так поражены и шокированы нашей меблировкой (Ни одного дивана! Ни одного кресла или ковра!), что чуть не отказали Владимиру Ильичу от квартиры и согласились оставить ее за ним лишь при условии, что он заплатит вперед за четверть года⁴⁰.

Впечатления товарищей, бывавших за границей у Владимира Ильича, о его образе жизни лишь подтверждают мои слова.

П. Кржижановская, которая в 1910 году была у Ильича в Париже, рассказывает, что вид «у Владимира Ильича был плохой и его мучили головные боли и бессонницы. Он буквально горел»⁴¹. Зинаида Павловна «была поражена и даже испугана тем напряжением, в котором жил непрерывно Владимир Ильич»⁴². Он жил тогда на улице Marie Rose⁴³ в квартирке, состоявшей из двух небольших комнат и кухни, служившей и столовой. «Существование скромное до предела,— пишет Кржижановская.— И когда я спросила Владимира Ильича о материальном их положении, он мне ответил: «Ну, что же, у нас existenz-minimum (минимум существования) парижского рабочего имеется»⁴⁴.

Так говорил Владимир Ильич, но по отзывам т. Шаповалова, который работал во Франции на заводе и навещал Ильича на той же квартире: Владимир Ильич жил более скромно и бедно, чем парижский рабочий⁴⁵.

Такой же вывод сделал товарищ А. Киселев: нас, рабочих, «очень поразило, то, что Владимир Ильич ведет очень скромную жизнь,— пишет он в своей статье «У Ильича на «вилле»».— Мы говорили, что петроградские рабочие живут значительно лучше его, их обеды значительно сытнее и обильнее»⁴⁶.

Скромность квартиры и обстановки Владимира Ильича поразили и товарища А. Догадова, «приехавшего из Баку и жившего в Балаханах****** в рабочих казармах»⁴⁷.

После смерти матери Надежды Константиновны Ильичи жили уже в одной комнате и без кухни. «В этой одной комнате жили и работали они оба в часы, когда бывала закрыта публичная библиотека»,— пишет в своих воспоминаниях о бернской жизни перед революцией товарищ 3. Лилина⁴⁸.

«В Цюрихе, в рабочем квартале на Шпигельштрассе Владимир Ильич снимал комнату у сапожника... По грязной темной лестнице, со скрипящими ступенями и полусломанными перилами, поднимаешься во второй этаж и проникаешь в «квартиру» Ильича. Длинная, узкая, полутемная комната. Вдоль одной стены, гуськом две кровати. У другой стены— большой стол для занятий, а между столом и кроватями едва остается место для стула. Тут же маленькая печурка для отопления и приготовления пищи: Надежда Константиновна сама готовила обед»,— вспоминает В. Карпинский⁴⁹.

Тот же товарищ, который имел возможность близко наблюдать жизнь Владимира Ильича, вспоминает и о материальном положении Владимира Ильича во время эмиграции: «Материальное положение Владимира Ильича... было неустойчивое,— пишет Карпинский.— Во времена старой «Искры», сравнительно благополучные в финансовом отношении, Владимир Ильич жил на «жалование». Позднее «жалование» бралось лишь тогда, когда не было «своего заработка» за легальные книжки и статьи. Во время войны существенную поддержку оказали кое-какие средства матери Надежды Константиновны (деньги, оставленные Надежде Константиновне ее теткой⁵⁰ — М. У.). Но все же нередко бывало «сугубое безденежье». Тогда Владимир Ильич читал рефераты с доходной целью, а Надежда Константиновна искала уроков или хотя бы даже переписки, соглашаясь надписывать конверты для рассылки объявлений. Рефераты давали, конечно, немного, так что приходилось принимать в расчет даже такие детали, как наиболее экономный маршрут по железной дороге или печатанье афишек одновременно для нескольких городов*******, с проставлением места и даты от руки. Но все же рефераты в критические моменты спасали положение... Разумеется, все это,— продолжает Карпинский,— не было хотя бы минимумом тех необходимых условий, которые партия могла бы обеспечить своему вождю даже в те трудные времена. Для Владимира Ильича чрезвычайно характерно, что он ни за что не хотел допустить, чтобы партия, которая в то время действительно бедствовала, тратилась на него, тогда как он мог сам зарабатывать себе на жизнь. Никакие доводы о том, что он является тем самым, им же самим пропагандируемым типом профессионального революционера, которого партия обязана содержать на свой счет, не производили на Владимира Ильича ни малейшего впечатления. Раз он может зарабатывать — значит должен, и ни копейки с партии! Владимир Ильич содержал себя личным трудом, стесняя себя во многом и лишая себя целого ряда безусловно необходимых для его работы условий. Например, из материальных соображений он затруднялся возобновить членство в женевском «Сосьете де лектюр» («Societe de leeture»⁵¹), хотя весьма ценил библиотеку этого общества и состоял в нем членом с 1904 года»⁵².

О том, каково было материальное положение Владимира Ильича в последние годы его эмиграции видно, между прочим, из следующих его слов в письме к товарищу Шляпникову. «О себе лично скажу,— писал Владимир Ильич в сентябре 1916 года,— что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем»⁵³. И прося далее снестись с Горьким относительно посылки денег за посланные работы⁵⁴, переговорить о том же с Бонч-Бруевичем, устроить переводы (Ильичу приходилось думать о переводах накануне Февральской революции!), он прибавляет: «Если не наладить этого, то я, ей-ей, не продержусь, это вполне серьезно, вполне, вполне»⁵⁴.

О необходимости найти литературную работу Владимир Ильич писал неоднократно и нам (сестре, мне, М. Т. Елизарову). Но в то время найти издателя для работ Владимира Ильича было крайне трудно. Известно, например, что «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—1907 годов»⁵⁵ пролежала десять лет, прежде чем увидела свет в октябре 1917 года. Нелегко было найти и переводную работу. Но с осени 1916 года удавалось получать от Бонч-Бруевича по 200 рублей ежемесячно в счет работ Владимира Ильича. Дал денег (несколько сот рублей) и Горький, к которому я специально для переговоров об этом и об издании некоторых вещей Ильича ходила в Петербурге.

О получке денег Владимир Ильич писал мне в начале 1917 года: «Сегодня я получил через Азовско-Донской банк 808 frs, а кроме того я получил 500 frs. Напиши, пожалуйста, какие это деньги, от издателя ли и от которого и за что именно и мне ли... Я не могу понять, откуда так много денег; а Надя шутит: «пенсию» стал-де ты получать. Ха-ха! Шутка веселая, а то дороговизна совсем отчаянная, а работоспособность из-за больных нервов отчаянно плохая»⁵⁶.

В этом не было ничего удивительного, если принять во внимание описанные несколькими штрихами условия эмигрантской жизни при напряженной работе Владимира Ильича. Тем более, что и вся обстановка «измученной, постылой, болезненно нервной эмигрантской жизни»⁵⁷ была очень тяжела. «[Да,] много тяжелого в эмигрантской среде,— писал Владимир Ильич в статье «Еще один поход за демократию»⁵⁸.— ...В этой среде больше нужды и нищеты, чем в другой. В ней особенно велик процент самоубийств, в ней невероятно, чудовищно велик процент людей, все существо которых один больной комок нервов. Может ли быть иначе в среде людей замученных?»⁵⁹

И в такой среде Владимир Ильич прожил с перерывом 15 лет, 15 лучших лет своей жизни!

Примечания:

* В оригинале ошибочно: «в сильной форме». Исправлено по книге: Ульянова М. И. О В. И. Ленине и семье Ульяновых. М., 1989, с. 65.

** Далее зачеркнуто: «и всякое нарушение раз установленного порядка сказалось бы, несомненно, отрицательно не только на его здоровье, но и на его работе».

*** Это мозг (франц.).

**** Неработоспособность (нем.).

***** Первоначально в тексте было: «высмотрел»; М. И. Ульянова заменила его на: «выглядел»; исправлено по оригиналу письма (ЦПА, ф. 14, on. 1, д. 246, л. 14).

****** Поселок на Апшероне, пригород г. Баку

******* «городов» написано вместо зачеркнутого: «рефератов».

¹ В. И. Ленин приехал в Петербург 31 августа (12 сентября) 1893 г.

² Точные даты установить не удалось.

³ Каждое лето в 1871—1874, 1878—1883, 1886 и 1887 гг. семья Ульяновых жила в деревне Кокушкино Лаишевского уезда Казанской губернии в доме деда В. И. Ленина — Д. Бланка.

На хуторе близ деревни Алакаевка Богдановской волости Самарской губернии Ульяновы жили летом в 1889—1893 гг.

⁴ В. И. Ленин выехал за границу из Москвы 25 апреля (7 мая) 1895 г., пересек границу (13) мая, вернулся 7 (19) сентября. По поручению петербургских марксистов он установил связь с группой «Освобождение труда», возглавляемой Г. В. Плехановым, и ознакомился с рабочим движением в Европе.

⁵ Мать В. И. Ленина— Мария Александровна Ульянова (1835—1916).

⁶ Ленин В. И. Полное собрание сочинений (далее — Полн. собр. соч.), т. 55, с. 9—10.  В. И. Ленин лечился в Нидельбадской водолечебнице, расположенной на берегу Цюрихского озера (Швейцария). Возглавлял ее доктор Б. А. Членов — близкий знакомый Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода.

⁷ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 12.

⁸ В. И. Ленин жил в Пскове после возвращения из ссылки с 26 февраля (10 марта) 1900 г. Находился под гласным надзором полиции.

⁹ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 183.

¹⁰ Воспалением легких В. И. Ленин болел в марте 1895 года, до получения заграничного паспорта— 15 (27) марта.

¹¹ В Петербургском доме предварительного заключения В. И. Ленин находился более 14 месяцев— с 9 (21) декабря 1895 г. по 14 (26) февраля 1897 г.

¹² 25 февраля (9 марта) 1897 г. В. И. Ленин проездом по дороге в ссылку останавливался в Самаре, навестил присяжного поверенного А. Н. Хардина, дочь которого — Н. А. Хардина записала свое впечатление о В. И. Ленине: «Сегодня проездом заходил Вл. Ил. Очень приятное впечатление оставил, и человек крепкий, не растерял свои нервы, хотя мог бы, как и другие, которые плохи стали здоровьем после сидячей жизни» (ЦПА, ф. 4, оп. 4, д. 28, л. 28—29).

¹³ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 72.

¹⁴ Ссылка В. И. Ленина закончилась 29 января (10 февраля) 1900 г. В этот день он вместе с Н. К. Крупской, ее матерью — Е. В. Крупской выехали из с. Шушинского Енисейской губернии. В. И. Ленину было предписано поселиться в Пскове, Н. К. Крупской до марта 1901 г. — в Уфе под гласным надзором полиции.

¹⁵ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 46, с. 32.

¹⁶ В Москву В. И. Ленин приехал не позднее 16 (28) февраля 1990 г.

¹⁷ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 416. Письмо Н. К. Крупской было написано 30 марта (12 апреля) 1900 г. и отправлено на имя М. И. Ульяновой.

¹⁸ Имеется в виду реферат В. И. Ленина о программе и тактике социалистов-револю- ционеров (эсеров), с которым он выступил в Париже 14 (27) июня 1902 г. на собрании русских политэмигрантов.

¹⁹ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 46, с. 189. М. И. Ульянова цитирует письмо В. И. Ленина Л. И. Аксельрод от 10 (23) июня 1902 г. О своем плохом самочувствии он писал ей и 1 (14) июня 1902 г.:«...нервы мои истрепаны до чертиков» (там же, с. 187).

²⁰ Ленинский сборник IV, с. 105. Цитируется письмо А. Н. Потресова В. И. Ленину от 26 мая (8 июня) 1902 г.

²¹ Местечко Логиви (Бретань, север Франции). Здесь В. И. Ленин отдыхал до 12 (25) июля 1902 г. Отсюда уехал в Лондон.

²² Старшая сестра В. И. Ленина — Анна Ильинична Ульянова-Елизарова (1864—1935).

²³ «Исторический архив», 1958, № 2, с. 10—11.

²⁴ Имеется в виду раскол среди искровцев и делегатов II съезда РСДРП, проходившего в Брюсселе (Бельгия) и Лондоне (Англия) с 17 (30).июля по 10 (23) августа 1903 г.

²⁵ В Женеву В. И. Ленин и Н. К. Крупская вернулись позднее 11 (24) августа 1903 г. В это время они снимали квартиру в предместье Сешерон в небольшом двухэтажном домике на улице Шмен приве дю Фуайе, 10.

²⁶ Один из первых агентов «Искры» С. В. Андропов, который встречался с В. И. Лениным вскоре после возвращения из Лондона, писал:«Прибыл он (В. И. Ленин.— Ред.) сюда больным, так что мы застали его в постели. У него какая-то редкая болезнь: что-то вроде воспаления межреберного нерва, который причиняет ему боль и лишает силы. Теперь он здоров. Принял он нас чрезвычайно радушно и ласково, много рассказывал. Настроение у него боевое» («Красная летопись», 1924, № 2, с. 40—41).

²⁷ Речь идет о путешествии В. И. Ленина и Н. К. Крупской по Швейцарии с 20 июня (3 июля) по первую половину июля 1904 г. Они в основном пешком прошли от г. Лозанны через долину р. Роны в Бе-ле-Бен, Оберланд, Изельтвальде, Фрутиген, Мейринген, Бруннене и возвратились в Лозанну. Затем в конце июля — августе отдыхали в деревушке недалеко от ст. Шебр у озера Лак-де-Бре (под Лозанной).

²⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 500.

²⁹ Мать Н. К. Крупской— Елизавета Васильевна Крупская (1842—1915).

³⁰ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 238. М. И. Ульянова цитирует из письма В. И. Ленина М. А. Ульяновой от 27 июня (10 июля) 1907 г.

³¹ Стирсудден— маяк (ныне поселок Озерки Выборгского района Ленинградской обл.), близ которого на даче Н. М. Книпповича в июне — июле 1907 г. после V (Лондонского) съезда РСДРП отдыхали В. И. Ленин, Н. К. Крупская и ее мать. В. И. Ленин писал оттуда М. И. Ульяновой:«Я так здесь «впился» в летний отдых и безделье (отдыхаю, как уже несколько лет не отдыхал), что все откладываю все дела и делишки» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 239).

³² V (Лондонский) съезд РСДРП проходил 30 апреля (13 мая) — 19 мая (1 июня) 1907 г.

³³ Бош Е. Б. Встречи и беседы с Ильичем (1915—1918 гг.)— «Пролетарская революция», 1924, № 3 (26), с. 162.

³⁴ Крупская Н. К. Воспоминания о В. И. Ленине. 3-е изд., М., Политиздат, 1988, с. 192.

³⁵ В. И. Ленин и Н. К. Крупская приехали в Цюрих 28 или 29 января (10 или 11 февраля) 1916 г., надеясь поработать в библиотеках 2—3 недели. Однако прожили здесь до переезда в Берн 24 марта (6 апреля) 1917 г., за три дня до выезда своего в Россию. Почти все это время в Цюрихе они снимали комнату у сапожника Т. Каммерера по улице Spiegelgasse, 14.

³⁶ Этот факт подтверждается в письме В. И. Ленина из Берлина секретарю Цюрихской секции большевиков М. М. Харитонову от 14 (27) января 1916 г., в котором он просил помочь устроиться в Цюрихе и сообщал, что в Берне он и Надежда Константиновна питались три раза в день: утренний завтрак в кафе, обед в студенческой столовой за 65 сантимов и вечером кофе. В. И. Ленин надеялся устроиться так же и в Цюрихе (см. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 49, с. 178—179)

³⁷ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 287—339.

³⁸ Там же, с. 322.

³⁹ Ольминский М. С. Тов. Ленин.— «Пролетарская революция», 1924, № 3 (26), с. 31—32.

⁴⁰ Речь идет о квартире в Париже по rue Beaunier (ул. Бонье), д. 24, куда Ульяновы переехали 6 (19) декабря 1908 г. В этот день В. И. Ленин писал сестре А. И. Ульяновой- Елизаровой: «Нашли очень хорошую квартиру, шикарную и дорогую: 840 frs. + налог около 60 frs. да + консьержке около того в год. По-московски это дешево (4 комнаты 4- кухня + чуланы, вода, газ), по-здешнему дорого. Зато будет поместительно и, надеемся, хорошо. Вчера купили мебели для Маняши. Наша мебель привезена из Женевы. Квартира на самом почти краю Парижа, на юге, около парка Montsouris. Тихо, как в провинции» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 264).

⁴¹ Кржижановская 3. П. На Копенгагенском конгрессе.— Первая годовщина 1924— 21 января 1925. М., Московский рабочий, 1925, с. 83.

⁴² Там же, с. 82.

⁴³ В квартире по улице Мари Роз, д. 4 (Париж, Франция) В. И. Ленин и Н. К. Крупская с матерью поселились ранее 6 (19) июля 1909 г. и жили до 10 (23) июня 1912 г.

⁴⁴ Кржижановская 3. П. Несколько штрихов из жизни Ильича (Отрывки воспоминаний) — О Ленине. Воспоминания. Кн. 2, под редакцией и предисловием Н. Л. Мещерякова. М., Госиздат, [1925], с. 49.

⁴⁵ См. Шаповалов А. С. В изгнании. (Среди бельгийских и французских рабочих). М.— Л., Госиздат, 1927, с. 156; В огне борьбы за социализм. Воспоминания старого большевика- подполыцика. М., «Старый большевик», 1934, с. 763.

⁴⁶ Киселев А. С. У Ильича на «вилле».— Первая годовщина 1924— 21 января 1925. М., Московский рабочий, 1925, с. 99.

⁴⁷ Догадов А. И. Памяти учителя-товарища.— У великой могилы. М., 1924, с. 303.

⁴⁸ Лилина 3. И. Ленин как человек. Л., 1924, изд. 2, с. 10. 3. И. Лилина пишет о комнате В. И. Ленина и Н. К. Крупской в Берне (Швейцария), по адресу Wardheimstrasse, 66, parterre, в которой они жили с начала апреля до середины мая 1915 г.

⁴⁹ Карпинский В. А. Два случая.— О Ленине. Воспоминания. Кн. 2, под редакцией и предисловием Н. Л. Мещерякова. М., Госиздат, [1925], с. 149.

⁵⁰ Мать Н. К. Крупской— Е. В. Крупская по наследству от сестры получила 4 тыс. руб.

⁵¹ В. И. Ленин состоял членом «Societe de lecture» («Общество любителей чтения») в Женеве с 30 ноября (13 декабря) 1904 г. по 1 (14) декабря 1908 г. Выбыл в связи с переездом в Париж.

⁵² Карпинский В. А. Владимир Ильич за границей в 1914—1917 гг. — Записки Института Ленина. Т. II, М., Госиздат, 1927, с. 95.

⁵³ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 49, с. 302. Цитируемое письмо было написано В. И. Лениным позднее 20 сентября (3 октября) 1916 г.

Свидетельствует о тяжелом материальном положении В. И. Ленина в годы войны и письмо Г. Е. Зиновьева (Радомысльского) к Н. К. Крупской: «Милая Надежда Константиновна! Очень, очень трудно писать Вам на эту тему, поверьте. Но ей-же-богу и молчать больше нельзя. Необходимо во что бы то ни стало что-нибудь предпринять, чтобы Вы с Ильичем устроились получше. Оба Вы хвораете и оба нисколько не думаете о себе. Устроились Вы ужасно плохо, плохо питаетесь и проч. При таких условиях все неизбежно должно итти под гору. Пока была жива бабушка (Е. В. Крупская.— Ред.), Вы устраивались лучше ради нее. Но с тех пор, как она умерла, все пошло невозможным образом. Вы сами говорили, что здоровье Ильича неважно, да и Вам нынешний образ жизни вреден. Позвольте употребить Ваш-же с Ильичем излюбленный оборот: надо щадить партийное имущество. Один разочек приложите это и к себе. Нечего чрезмерно скромничать: мы хорошо знаем, что Вы с Ильичем— самое драгоценное из нашего «партийного имущества». Проклятая война, ведь, когда-нибудь кончится, работы будет столько, сколько никогда не было— берегите силы» (ЦПА, ф. 17, оп. 2, д. 202).

⁵⁴ В январе 1916 г. В. И. Ленин послал А. М. Горькому для издательства «Парус», основанного при журнале «Летопись», свою работу «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии. Выпуск I. Капитализм и земледелие в Соединенных штатах Америки», а в феврале 1916 г.— рукопись брошюры Н. К. Крупской «Народное образование и демократия». Обе работы вышли в свет лишь в 1917 г. в издательстве «Жизнь и знание».

⁵⁵ Работа В. И. Ленина «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции (К пересмотру аграрной программы русской социал-демократии)» (см. Полн. собр. соч., т. 16, с. 193—413) была написана в ноябре—декабре 1907 г. В феврале 1908 г. она была послана в Петербург для включения во вторую часть второго тома Сочинений В. И. Ленина— «За 12 лет». В типографии книга была арестована полицией и уничтожена. Случайно уцелел один экземпляр без нескольких последних страниц. В 1917 г. с небольшими добавлениями, сделанными В. И. Лениным, книга была выпущена в свет издательством «Жизнь и знание» (Петроград).

⁵⁶ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 368.

⁵⁷ Там же, т. 22, с. 90.

⁵⁸ Там же, с. 82—93.

⁵⁹ Там же, с. 89—90.