Егише Чаренц
Дядя Ленин
I
В этот вечер отец возвратился с завода с винтовкой,
Был он строг, даже мрачен, обычно веселый такой.
Сын к нему подбежал и полез на колени неловко,
Но отец отстранил его доброй и жесткой рукой.
Молча сели за чай. Молча пили. Молчали и пили.
И куда-то смотрел – через голову сына – отец.
И с лицом, почерневшим от гари фабричной и пыли,
Наконец он поднялся и слово сказал наконец.
Он тряхнул головой и чуть-чуть улыбнулся:
«Вот так-то…»
А потом он добавил: «Ну, только не плакать, жена».
А потом сжал кулак: «Снова лезет с войсками Антанта!
Повозиться придется, но армия наша сильна.
Был Деникин сперва, а потом Колчака мы громили.
А теперь вот поляков Антанта на нас повела,
Но рабочие руки побьют ее снова, как били…»
И отец, разойдясь, говорил, говорил у стола.
Вспоминал о царе, о буржуях, о битве в июле,
А когда он сказал о победных боях в Октябре,
То в глазах его искры… нет, жаркие угли сверкнули,
Нет, не угли – а словно два солнца взошло на заре.
Нет, не солнце – гроза,
Не гроза – две гранаты, два взрыва
Были эти глаза,
Устремленные вдаль горделиво.
И отец –
наконец! –
взял сынка, усадил на колени:
«Понимаешь, Иван, завтра нас провожает
Сам Ленин!..»
…Ночь текла за окном.
Спал отец.
Но всю ночь непрестанно,
Полыхая огнем,
Билось детское сердце Ивана.
II
Кем он был, наш Иван?
Да о нем ли рассказывать долго!
Ну, обычный мальчишка, с глазами синее, чем Волга.
Белобрысый, вихрастый – обычный
Мальчишка фабричный,
Русский мальчик, рабочего сын,
К революции с детства привычный.
Побывал он с отцом
На рабочих собраньях завода,
Собирал он юнцов
И водил на задворках «в походы».
На буржуев водил,
добывал за победой победу,
Оседлав сучковатую палку – сокровище деда.
И все в жизни его было ясно и просто:
Подрасту, мол, достигну отцовского роста,
Подрасту, поживу, мол,
Шофером, нет, летчиком стану,
И буржуев добью, мол,
С аэроплана!..
Но сегодня Ивану
Ночь не в ночь, сон не в сон.
Завтра едет с винтовкой отец воевать.
Завтра будет сам Ленин отца провожать.
Ну, а он-то, Иван,
Как же он?
Неужели сидеть ему дома велят?
Неужели не пустят: «Подрасти, маловат!..»
Он ведь Ленина знает!
Знакомый, родной,
Ленин смотрит с портрета
Из ниши стенной.
Смотрит с теплой улыбкой, совсем как живой,
А на скольких плакатах рисуют его
Рядом с Марксом.
Недаром отец столько раз
Их показывал сыну – двух великих людей,
Даже есть в букваре – вот открой хоть сейчас –
Два портрета знакомых рабочих вождей.
А под ними – их песня,
Зовущая в бой миллионы:
«Вставай, про-кля-тьем за-клей-менный…»
И отец говорил, гладя сына рукой:
«Да, сынок, Ленин умный и храбрый такой,
Что, как в мире ни много прекрасных людей,
Как, сынок, ни широк белый свет,
А второго такого, как Ленин, нигде
Нет».
Вот какой, значит, Ленин!
И он говорить
Будет завтра отцу, как бороться и жить,
И отец будет, стоя невдалеке,
Слушать Ленина, слушать с винтовкой в руке.
Да не чудо ли это!
Ну, а он? Как же он?..
На глаза паренька опускается сон…
Паренек засыпает, сдвинув крылышки тонких бровей,
С первым твердым решением в жизни своей…
III
Он проснулся в испуге – отца уже не было дома.
Побыстрее оделся и вышел.
Какой-то отряд
Шел, сверкая штыками, - Иван не увидел знакомых,
Но пошел чуть поодаль, шагая с рабочими в лад.
Вот и Красная площадь!
Бушует она и рокочет,
Словно здесь
Целый мир
На рабочий собрался парад.
Как отца отыскать?
Все мужчины – в одежде рабочей,
Штык плывет за штыком,
За плакатом алеет плакат.
А с мужчинами жены
В косынках идут, в полушалках…
Попытался он парню в кожанке
На плечи залезть сгоряча,
Но пришлось убедиться,
Что парень – не дедова палка:
Дал щелчка
Да еще пригрозил, недовольно ворча.
Вдруг как будто прибой
Через Красную площадь плеснул
И развился, знаменами алыми вспенен.
Пожилая работница
Тихо сказала: «Вот Ленин!»
И соседу сосед
То же имя негромко шепнул,
И от этого вдруг
Родился нестихаемый гул:
«Ленин, Ленин…»
И решился Иван – будь что будет!
Тому же, в кожанке, соседу
Сунул ногу в карман.
Ловко прыгнул на плечи
И – сел.
И немедля отметил,
Свою торжествуя победу:
Тот не только не сбросил его,
Но, кажись, и не злился совсем!
И как будто весь мир подарили Ивану.
С трибуны, -
Да, с дощатой трибуны, которая очень близка, -
Ленин речь говорит, обращаясь к солдатам коммуны,
К уходящим на битву рабочим войскам.
Над штыками, что встали стальною стеной,
Ленин руку простер,
Как с портрета, висящего дома.
Вот он – рядом, знакомый, родной,
Даже голос его
Показался Ивану знакомым.
Показалось Ивану – и это на правду похоже, -
Что и Ленин его хоть немножечко знает, быть может,
Может, знает, как мальчик, играя, буржуев сражает,
И, наверно, Ивана за это вполне одобряет.
Ну, а если все так,
То сегодня – немедленно даже! –
Он пойдет к Ильичу
И глубокую тайну расскажет,
Все расскажет,
Как станет он летчиком, крылья расправит;
А пока пусть Ильич и его бить Антанту отправит.
Так, на близкого Ленина глядя, мальчишка мечтал.
Вдруг окончилась речь, и громово взметнулось «ура»,
Он кепчонку сорвал и, как все – громче всех, - закричал,
И рабочее знамя взметнулось, как пламя костра,
И ударил, как буря, над миром «Интернационал»…
Все победней, все шире
Гремел «Интернационал».
Знал Иван эту песню
И видел: в огромной толпе
Все стояли без кепок, и Ленин без кепки стоял,
Пел и Ленин со всеми, и с Лениным мальчик запел.
А толпа превратилась в прямые квадраты колонн:
То отряд за отрядом на бой посылала Москва,
И знамена, знамена со всех волновались сторон,
И мальчонка читал по складам на плакатах слова.
…И увидел Иван в ту минуту отца наконец.
Жаль, к нему не пробиться – отряды идут без конца.
Все на Ленина смотрят, на Ленина смотрит отец,
Ленин смотрит на всех и, как всех, провожает отца…
А Иван все мечтал: вот он вырос и, гордый собой,
Он идет среди летчиков, плечи расправив свои…
Он мечтал и не знал, что Ильич в те минуты на бой
Провожал и его, - начинались надолго бои!