Глава VI
Доктор Дмитрий Ульянов
В своей книге я часто рассказываю о своем отце — Дмитрии Ильиче Ульянове. Это и понятно, ведь он и мама были мне самыми близкими людьми. Отец старался передать мне многие факты из жизни Владимира Ильича, их сестер, их родителей. Рассказывал о том, насколько духовно близки они были между собой: общность их взглядов, взаимопонимание, стремление к искреннему служению выбранному ими пути.
Верный солдат революции
Дмитрий Ильич был верным солдатом революции. Он принял участие в революционном движении России, в свершении Октябрьской революции, в установлении Советской власти в Крыму, прошел Гражданскую войну, приложил немало сил и энергии в становлении Советской власти.
История знает немало примеров, когда люди соединяли в себе два призвания: будучи профессиональным революционером, Дмитрий Ильич всегда оставался врачом-практиком, ученым-медиком. И оба эти призвания были подчинены одной цели — служению народу. Он шел навстречу трудностям в революционной борьбе и оказывал помощь страждущим от тяжелых болезней.
Дмитрий Ильич поднялся от студента-медика, который лечил еще в студенческие годы людей бедного сословия, до земского врача, и затем — до ученого-медика.
Статьи его по жизненно важным проблемам санитарного и врачебного дела в России, такие как: «О холерной эпидемии 1892 г. в Симбирском уезде» (1905 г.), «О желательности бесплатного лечения госпитальных больных в земских больницах Феодосийского уезда» (1913 г.), «Задачи Советской власти в деле охраны народного здоровья» (1918 г.), «Крымская здравница» (1921 г.) и другие, имели большое научное значение.
Дмитрий Ильич регулярно участвовал в съездах эпидемиологов и бактериологов в Крыму и в Москве. После окончания Гражданской войны отец занимался научной деятельностью в Коммунистическом университете имени Свердлова, в научном секторе поликлиники Комиссии содействия ученым при Совнаркоме СССР.
Дмитрия Ильича справедливо считают не только врачом-практиком, но и видным ученым-медиком. Он вел большую санитарно-просветительскую работу.
«Лечебная медицина — это далеко не все в деле охраны народного здоровья», — писал он. — «Там где мы не умеем лечить, мы можем предупреждать болезни, пресекать распространение их, предохранять других от заболеваний.
Мы можем не знать, как лечат какую-нибудь болезнь, но знать причину ее появления, знать, отчего люди ею заболевают. Тогда в чем же задача врача, в чем наша задача?
В том, чтобы устранить те вредные причины, которые вызывают болезнь, предупреждать заболевания.
В противоположность лечебной медицине это будет медицина предупредительная, или общественная санитария (от латинского слова Sanitas — здоровье)...»
Мой отец — младший брат Владимира Ильича Ленина — родился 4(16) августа 1874 года в Симбирске (ныне Ульяновск).
...Весной 1893 года он окончил Самарскую гимназию и подал заявление на медицинский факультет Московского университета. Его приняли, а в мае следующего года сдал экзамены и перешел на второй курс.
Одновременно Дмитрий Ильич знакомится с революционно настроенными студентами, принимает участие в нелегальных студенческих и рабочих кружках.
В выступлениях Дмитрия Ильича перед рабочими, по свидетельству очевидца, «звучала такая удивительная сила убеждения, такая твердая и всем понятная логика, что слушатели затаивали дыхание, когда он говорил...»
7 ноября 1897 года Д. И. Ульянов был арестован по делу московского «Рабочего союза» и помещен в Таганскую тюрьму в одиночную камеру, на которой было написано: «Государственный секретный преступник».
На допросах Дмитрий Ильич проявил большую выдержку.
В. И. Ленин, находившийся тогда в ссылке в Сибири, тревожился за судьбу брата. Во всех письмах к матери он спрашивает о Дмитрии.
«Надеюсь, что Митя будет уже на свободе ко времени получения этого письма...» — писал он.
«Досадно ужасно, что Митино дело несколько затягивается; неприятно ему будет терять год. Вероятно, все-таки разрешат ему поступить в другой университет или держать экзамен экстерном».
Снова и снова спрашивает Владимир Ильич о брате: «Поджидаю я все, дорогая мамочка, известия о Митином освобождении, да что-то долго его нет». «Приехали ко мне, наконец, дорогая мамочка, и гости...Ужасно грустно только, что ничего хорошего о Мите не привезено!»
В июле 1898 года он вновь спрашивает у матери: «Когда же наконец выпустят Митю? Вот не ожидал, что из-за пустяков раздуют такую ахинею? И куда он поедет, когда выпустят?»
Родные Дмитрия Ильича опасались, что заключение в одиночной камере может подорвать его здоровье. Они г всячески стараются поддержать его морально, передают ему в тюрьму книги, заботятся о нем.
Владимир Ильич советовал ему заниматься гимнастикой:
«...По своему опыту скажу, что с большим удовольствием и пользой занимался каждый день на сон грядущий гимнастикой. Разомнешься, бывало, так, что согреешься даже в самые сильные холода, когда камера выстыла вся, и спишь после того куда лучше. Могу порекомендовать ему и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) — 50 земных поклонов... но только, чтобы не меньше 50-ти подряд и чтобы, не сгибая ног, доставать рукой каждый раз об пол — так ему и написать...»
В августе 1898 года Дмитрий Ильич был освобожден из тюрьмы, и Владимир Ильич прислал матери радостное письмо:
«Вчера получил я, дорогая мамочка, телеграмму от 21-го о Митином освобождении и письма твое и Анютино. Очень был рад всем известиям, особенно первому. Митя освобожден, следовательно, по окончанию следствия: теперь интересно узнать, что именно приуготовляет для него обвинительная власть».
«Обвинительная власть» высылала Дмитрия Ильича в Тулу, а затем в Подольск. В предписании указывалось, что Д. И. Ульянов «подчинен гласному надзору полиции на один год в г. Подольске», после чего ему было воспрещено жительство в столицах и С.-Петербургской губернии вплоть до особого распоряжения.
Но и будучи поднадзорным, Дмитрий Ильич вместе с сестрой Анной Ильиничной принимает участие в нелегальном издании книг В. И. Ленина, который в го время находился в Шушенском; он держал корректуру книги «Развитие капитализма в России», сверял цитаты, таблицы и т. п., свои замечания он посылал Владимиру Ильичу.
26 января 1899 года Владимир Ильич пишет Дмитрию: «Ошибку в начале IV главы (с. 346) ты отметил совершенно верно, спасибо за это...» «Очень и очень благодарен В. А. (В. А. Ионову. — О. У.), Мите и особенно тебе, — писал Владимир Ильич старшей сестре Анне, —- за все хлопоты с книгой, за судьбу которой... я теперь уже вполне спокоен».
В Московском университете Д. И. Ульянову запретили учиться. После долгих хлопот власти разрешили, наконец, завершить образование в Юрьеве (ныне Тарту). Там тогда учились многие революционно настроенные студенты. Поэтому при поступлении в университет с Дмитрия Ильича взяли подписку о том, что он обязуется не вступать ни в какое тайное общество.
3 октября 1900 года Д. И. Ульянов был принят в число студентов медицинского факультета. Он получил матрикул (зачетную книжку), в которой написано: «Императорским Юрьевским Университетом сим удостоверяется, что Дмитрий Ильич Ульянов нижеозначенного числа принят в число студентов сего Университета по медицинскому факультету. Октября 3 дня 1900 года. № 18020».
В. И. Ленин не переставал интересоваться делами брата. В каждом письме к родным спрашивал, как идут у него занятия. Переписка тех лет между ними, к сожалению, не сохранилась, однако в письмах к матери и сестрам Дмитрий Ильич подробно рассказывал о своих занятиях, о жизни в Юрьеве.
«У меня теперь двое клинических больных и четверо в городе, один, кажется, брюшной тиф, я еще не вполне выяснил, беготни много, совсем некогда дома заниматься». Сохранилась история болезни эстонского кузнеца Иогана Пульса, которого лечил практикант Ульянов (так написано на истории болезни!) в Юрьевской больнице...
В декабре 1901 года Д. И. Ульянов успешно окончил Юрьевский университет и сразу же уехал из Юрьева. Но и после окончания университета он продолжает изучать медицину, разные области ее. Сохранилась тетрадь его, датированная 1902 годом, в которой он вел записи по медицине, фармакологии, неорганической химии; приведены рецепты различных лекарств, применяемых при опасных болезнях, таких, например, как холера, брюшной тиф, дифтерит, туберкулез и др.
Еще ранее, в начале 1900 года, по возвращении В. И. Ленина из Сибири, Дмитрий Ильич горячо поддержал план организации «Искры».
Агенты «Искры» — «... убежденные марксисты, имевшие за своими плечами опыт нелегальной работы...» —- по словам В. И. Ленина — были посланы в крупнейшие города страны. Дмитрий Ильич был направлен в Одессу.
В мае 1902 года он поступает в лечебницу на Хаджибейском лимане под Одессой.
Искровская литература в Одессу доставлялась морским путем через Болгарию. Несколько раз «Искру» доставлял болгарин Иван Загубанский. Одесским революционерам в этом деле оказывал большую помощь Дмитрий Благоев, основатель Болгарской рабочей социал-демократической партии.
Дмитрий Ильич продолжал конспиративную революционную деятельность. Но полиция постоянно следила за ним, и в августе 1902 года его арестовали. В предъявленном ему обвинении говорилось, что Д. И. Ульянов арестован за принадлежность к кружку социал-демократов и за распространение прокламаций, призывавших крестьян присоединиться к революционному движению рабочих. Через три недели он был освобожден за недостаточностью улик.
Владимир Ильич, узнав о том, что Дмитрий Ильич уже на свободе, с радостью пишет матери: «Митино освобождение, о котором я в прошлый раз писал, что в нем уверен, — оказалось, произошло даже скорее, чем я ожидал. Особенно я рад за Анюту, что ей не пришлось долго мыкаться по разным «присутственным» местам... Имеет ли Митя заработок и не думает ли навестить нас?»
Некоторое время Дмитрий Ильич еще оставался в Одессе, но продолжать революционную работу становилось все сложнее из-за полицейской слежки. В декабре 1902 года он переезжает в Самару, а весной следующего года — в Тулу. Здесь он познакомился с Платоном Васильевичем Луначарским (братом А. В. Луначарского), Сергеем Ивановичем Степановым и другими большевиками. В тульском комитете Дмитрий Ильич вел интенсивную работу по подготовке II съезда партии и был вместе со Степановым избран делегатом на этот съезд, который состоялся за границей.
Дмитрий Ильич не мог, конечно, выехать за границу легальным путем. В автобиографии он писал: «В июне я перешел границу нелегально, так как ехать по паспорту было недопустимо по конспиративным соображениям. До съезда я прожил с неделю в Женеве у брата, а затем жил в Брюсселе и в Лондоне, где происходили заседания съезда. На съезде я примкнул к большевистской фракции, в которой и оставался в последующие годы».
Д. И. Ульянов был членом партии с 1896 года, а не с 1903 года, как написано в БСЭ. При вступлении в общество старых большевиков (1931 год) Дмитрий Ильич, отвечая на вопросы анкеты, написал, что в революционном движении он принимал участие с 1896 года, партсаж — также с 1896 года.
В. И. Ленин в своей книге «Шаг вперед, два шага назад» отметил активное участие Дмитрия Ульянова в работе II съезда РСДРП.
М. Горький впервые услышал Владимира Ильича на V съезде РСДРП.
«Первый раз слышал я, — вспоминает он, — что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто.
По счету времени он говорил меньше ораторов, которые выступали до него, а по впечатлению — значительно больше; не один я чувствовал это, сзади меня восторженно шептали.
- густо говорит...
...так оно и было; каждый его довод развертывался сам собою — силою, заключенной в нем».
Сказывалось правило: чтобы словам было тесно, а мыслям — просторно.
Дмитрий Ильич занимался сбором денежных средств для партии (партийная касса была захвачена меньшевиками).
«Направьте все отчаяннейшие усилия на добычу денег — это главное», — писал Кржижановскому В. И. Ленин.
Большую материальную помощь большевикам оказывал А. М. Горький. Дмитрий Ильич не раз получал от него большие суммы. «Деньги достали от Горького, — писал он Н. К. Крупской 11 сентября 1903 года, — три тысячи. Обещал еще через месяц». Посылая деньги в заграничный большевистский центр, Дмитрий Ильич просил Надежду Константиновну сообщать ему, получены ли они: «Вам послано от Андрея 27/1Х тыс. р. из Москвы на Гарсона, получены ли?..» (Андрей — одна из партийных кличек Дмитрия).
«По возвращению в Киев, — вспоминал Дмитрий Ильич, пришлось в течение нескольких месяцев работать с утра и до ночи при первом ЦК большевиков. В Киев отовсюду чуть не ежедневно приезжала публика за литературой, деньгами, паспортами, для информации и т. д. для приема и переговоров с приезжающими у меня было не менее десятка конспиративных и явочных квартир. Ясно, что провал, и скорый, был неизбежен. И в начале января 1904 года я был арестован вместе с большинством товарищей. На этот раз мне грозил суд и ссылка на поселение, но «весна» 1904 года события 1905-го определили иначе, чем думала прокуратура и жандармерия, — я просидел всего одиннадцать месяцев, а суд не состоялся».
После освобождения из заключения весной 1905 года Дмитрий Ильич уехал в Симбирск и поступил в Симбирское земство санитарным врачом, много выступал на митингах, а также занимался в кружках учащейся молодежи.
С конца 1906 года Дмитрий служил земским врачом в Московской губернии (село Липитино Серпуховского уезда). Здесь он усердно занимался врачебной практикой и одновременно был активным работником большевистских организаций — участников революции 1905—1907 годов. Серпуховской пристав докладывал московскому губернатору, что «врач Серпуховского уездного земства Дмитрий Ильич Ульянов поведения и нравственных качеств хороших, но в политическом отношении неблагонадежен и крайне конспиративен...» Строгий надзор полиции не давал ему покоя. И приходится удивляться, как ему удалось осенью 1906 года встретиться с Владимиром Ильичем, который жил в то время в Финляндии, нелегально приезжая в Петербург. «Мое свидание в 1906 г. было обставлено с громадной предосторожностью», — писал он в своем ответе ИМЭЛу.
Зимой 1909/10 года Дмитрий Ильич попал в аварию (ехал к больному на санях, торопился, сани перевернулись), и в результате — перелом ноги и вывих ключицы. Получив от брата письмо, Владимир Ильич встревожился. Он сразу же пишет Марии Ильиничне: «От Мити я имел письмо. Крайне удивлен был известием о несчастии с ним. Он пишет, что поправляется, скоро начнет учиться ходить. Напиши мне, пожалуйста, как идет его выздоровление. Потерял ли он место или за ним оставили и оставят до выздоровления? Сможет ли он после выздоровления разъезжать по своему участку по- прежнему?» «...Как идет твое выздоровление?.. — спрашивает Владимир Ильич брата. — Я здесь частенько думал об опасности аварий, когда на велосипеде ездил по центру Парижа, где движение дьявольское, но в деревне, зимой вывалиться так, как ты! Должно быть, лошадь совсем бешеная и езда была бешеная тоже?»
Работая в Московской губернии, Дмитрий Ильич все время пытался перебраться на Украину. Этого требовали интересы партии: по заданию Владимира Ильича Дмитрию Ульянову нужно было продолжать там революционную деятельность. Только в начале 1911 года, под видом укрепления своего здоровья, ему удалось устроиться на работу в Крыму, в Феодосии. Правда, место врача он получил не сразу: таврического губернатора пугала политическая неблагонадежность и крайняя конспиративность Ульянова.
С 12 апреля 1911 года Дмитрий Ильич работает санитарным врачом Феодосийского уезда, устанавливает связи с местными большевиками, включается в активную подпольную революционную работу.
Примечательно, что московская жандармерия прислала в Симферополь секретное сообщение о том, что «11 мая 1909 года по делу крестьянина Селезнева у Ульянова был произведен обыск; при обыске были обнаружены 127 экземпляров издания социал-демократической партии нелегального содержания, политические книги, а также два листка корректуры, озаглавленной «Жизнь Александра Ильича Ульянова».
В Крыму Дмитрий Ильич много работал. Он выступал с докладами на заседаниях Таврического земства об улучшении быта, культуры рабочих, об улучшении жизни детей. Некоторые его доклады были опубликованы в сборниках «Врачебно-санитарной хроники Таврической губернии за 1911 — 1914 годы».
В 1914 году, когда началась Первая мировая война, Дмитрий Ильич сразу же был мобилизован.
В Крыму
Дмитрий Ильич был назначен старшим ординатором Второго крепостного госпиталя города Севастополя. Об этом он послал матери коротенькое письмецо: «Дорогая мамочка, я призван на войну и назначен врачом в Севастополь. На днях еду туда...»
В конце июля, покинув Феодосию, он поехал навстречу своей судьбе. Прожив несколько дней в гостинице, он наконец снял недорогую комнату у присяжного поверенного М. Н. Гавриша. Там он встретился с Александрой Федоровной, в девичестве Карпова, чтобы не расставаться всю жизнь. Любовь, которую каждый из них ждал всю жизнь: он 39 лет, она 31 год, — охватила их обоих.
У него в первом браке с Антониной Ивановной Нещереговой не было детей. У нее в первом браке с М. Н. Гавришем тоже.
Не буду описывать все долгие драматические обстоятельства, связанные с обоими разводами. Теперь они были вместе, и это самое главное. Но ведь шла война, и это омрачало их счастье. Жизнь беспрерывно разлучала их.
Дмитрий пока ничего не писал родным. Ему трудно было поверить в свое счастье, и он боялся спугнуть его. Сказал им об этом значительно позже.
Какое-то время они жили у племянницы Александры Нины, дочери ее старшего брата Януария. Шурочка и Нина были почти ровесницами, и всю жизнь дружили. Нина называла Шуру Санечкой. Я помню это хорошо, так как Нина постоянно бывала у нас, помогала маме, обожала ее и папу необыкновенно.
Конечно, жить в чужой семье, хоть и у родственников, непросто. Нина, ее муж, Орест Иванович Фомин, двое маленьких ребятишек, но деваться было некуда.
У Дмитрия большая работа в госпитале, а главное — он один из руководителей революционного подполья Крыма, большевик, член РСДРП около 20 лет. Кроме того, он постоянно находился под негласным надзором полиции. Жизнь была очень и очень непростой. И чем дальше, тем становилась сложнее.
Родители Шурочки (моей милой мамы) жили здесь же, в Севастополе, на северной стороне. Они были совсем старенькие. Ведь Шура была их младшим ребенком, единственной дочкой, а старшие сыновья — Януарий, затем Иван, Андрей; их дети приходились мне двоюродными сестрами и братьями, но все они были гораздо старше меня.
Ближе других ко мне была Женя Карпова, дочь младшего брата мамы дяди Андрея, умная, начитанная женщина. Вместе с родителями и братом Ильей она жила в Ленинграде, часто бывала в Москве и всегда останавливалась у нас. Мама и папа очень любили ее. Женя нянчилась со мной, когда я была еще маленькая. А когда стала школьницей, она помогала мне в литературе. Именно она открыла мне Сергея Есенина; открыла его чудные стихи, многие их которых она знала наизусть. Мне особенно понравилось: ...«Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне». В те годы под влиянием Н. И. Бухарина Есенина в школе не проходили. Женя читала мне его стихи наизусть. Жизнь у Женечки не сложилась, она осталась одинокой.
Илюшу я мало знала. Помню только несколько встреч с ним, когда он приезжал в Москву. По профессии он был инженером. Помню только, что это был красивый, очень молчаливый молодой человек.
Когда началась война, Илюша был мобилизован. Прошел почти всю войну и погиб в жестоких боях за освобождение Эстонии. Женя после войны долго и безуспешно искала его могилу, но так и не нашла.
В один из наших приездов в Таллин мы с Алешей обратились к секретарю горкома партии с просьбой помочь нам найти могилу Ильи Карпова. Женечки тогда уже не было на свете. Нужно сказать, что поиски длились долго. В начале 80-х годов нас пригласили приехать в Таллин. Мы вместе с нашими эстонскими друзьями получили разрешение поехать на остров Саарема. Это была пограничная зона, и попасть туда было непросто. Илюша погиб в 1944 году, когда шли жестокие бои за освобождение острова Саарема.
Мы были на его могиле. Сколько же там похоронено русских солдат и офицеров, освободителей Прибалтики от немцев! Огромное количество. Куда не кинешь взгляд, — всюду могильные плиты, плиты, плиты...
Много погибло эстонцев, но еще было больше русских, украинцев, белорусов, из всех республик Советского Союза. Солдаты и офицеры всех национальностей сражались бок о бок против фашистских захватчиков.
А теперь находятся люди, старающиеся посеять вражду между народами, люди, насаждающие национализм, фашизм. Это в нашей стране, победившей страшное чудовище XX века, потерявшей за четыре года войны около 27 миллионов человек!
Вдумайтесь, пожалуйста, в эту цифру. Страшная цифра. Не забывайте ее! Это наша вечная боль, вечная память, и среди них — красивый белокурый молодой человек: мой двоюродный брат Илья Андреевич Карпов. Такова грустная правда жизни...
«Мне не помнить об этом нельзя, и не думать об этом не вправе я. Это — наша с тобою Земля, это наша с тобой биография».
Но вернусь снова к Крыму. Кажется, в конце 20-х годов мама с папой впервые привезли меня в Севастополь. Ее родителей уже не был на свете: мать умерла в 1923 году, а отец еще раньше. Я смутно помню небольшой деревянный домик, изгородь, увитую виноградом, скамейку под деревом. Крошечный, милый уголок Крыма... тогда в нем жили мамины братья с семьями.
Папа с мамой ходили утром купаться в море. Оно было рядом. Плавали они оба прекрасно. Он волжанин, она крымчанка. Плавали с детства. Папу научил плавать Владимир Ильич. Ему было 10 лет, а папе шесть.
Обычно они заплывали далеко, и я теряла их из вида. Первый раз я разревелась: папа с мамой пропали. Марья Афанасьевна, жена одного из братьев (я ее называла бабушкой), добрая, ласковая женщина, стала меня утешать, уговаривать, сказала:
-Сейчас папа и мама приплывут, вернутся обратно. Посмотри вдаль, вон они плывут.
-Где, бабушка, где? — спрашивала я. Она подвела меня ближе к морю.
-Вон вдали видишь? Они уже плывут к берегу.
И я тогда успокоилась. Это было мое первое знакомство с Крымом, первое знакомство с Черным морем. Крым показался мне удивительным, необыкновенным, не то что Москва. Мне ребенку было удивительно, что трамваи ходили по городу без окон, можно было в окна высовываться. По улицам возили всякие вещи, ездили на осликах. Это вообще меня, девчонку, поразило, как это ослики по городу ездят, такие маленькие, симпатичные, кричащие: «Иа, иа, иа!». Как это возле дома растет виноград и его можно рвать и есть... и еще было удивительным — почему море Черное? Оно же — синее, ярко — синее. И я приставала к родителям с вопросом, — обычным детским вопросом «Почему?» Почему море Черное?
Это небольшое отступление, еще один штрих к портрету моих родителей. Но вернусь к продолжению рассказа о Дмитрии Ильиче.
Советская Республика Тавриды
Наступил 1917 год...
Дмитрий Ильич приказом по войскам Севастопольского гарнизона и крепости «Севастополь» № 93, 22 февраля 1917 года был награжден орденом Святой Анны 3-й степени «За отлично усердную службу и труды, понесенные по обстоятельствам военного времени».
Да, лекарю севастопольского крепостного временного госпиталя приходилось нелегко.
В мае по предложению профессора Н. Н. Бурденко, бывшего тогда главным военно-санитарным инспектором Румынского фронта, Д. И. Ульянов переезжает на работу в Одессу. Однако здесь он проработал недолго. Революционные события развивались бурно, и ему надлежало быть в Севастополе, где находился центр большевистской организации Крыма.
Сразу же после победы Великой Октябрьской революции Дмитрий Ильич приехал в Севастополь. Он ведет большую пропагандистскую работу среди рабочих Крыма и моряков Черноморского флота.
В ноябре 1917 года Д. И. Ульянов избирается членом Таврического областного комитета партии, в январе 1918 года он вошел в редколлегию большевистской газеты «Таврическая правда». «Все свои статьи, — рассказывал Дмитрий Ильич, — подписывал или инициалами Д. И. или вовсе не подписывал». В одном из номеров «Таврической правды» была напечатана его статья «Задачи Советской власти в деле охраны народного здоровья».
В марте 1918 года в Крыму была создана Советская Республика Тавриды. Дмитрий назначается наркомом здравоохранения. Совнарком возглавил Антон Слуцкий. Однако Советская Социалистическая Республика Таврида просуществовала недолго. В конце апреля 1918 года, нарушив условия Брестского договора о мире, войска германских империалистов оккупировали Крым. Кончилась короткая мирная передышка. Началась долгая кровопролитная война за свободу.
Дмитрий с грустью думал о том, что коммунистам снова приходится уходить в подполье, и опять разлука с любимой женой. Они почти не жили вместе.
В Крыму начались массовые аресты. Германские интервенты, татарские националисты, белогвардейцы обрушили на коммунистов Республики Таврида шквал репрессий. Члены Крымского правительства ожидали корабля из Севастополя, чтобы перебраться морем в Новороссийск. Однако, корабля не дождались, и 21 апреля решили на автомобилях проскочить из Ялты в Феодосию, затем в Новороссийск.
Когда Алексей Коляденко позвонил в Алушту, к телефону подошел начальник милиции — левый эсер Белов. Он заверил комиссара, что в городе Советская власть держится крепко, можно ехать спокойно, а сам тут же передал главарям татарского контрреволюционного мятежа встретить большевиков как следует. У деревни Бикламбат татарские националисты устроили засаду, и члены правительства Советской Республики Таврида были схвачены и доставлены в Алушту к Белову.
Татары избили связанных комиссаров, затем раздели и втолкнули их в каменный подвал дома. Двое суток Белов зверски издевался над комиссарами-большевиками, а на третий день в бухту вошел миноносец с десантом красных моряков, спешивших выручить членов ВЦИКа. Татарские националисты увели мучеников в горы и зарубили их шашками. Теперь на могиле близ Алушты стоит гранитный памятник, на котором высечены их имена — это Антон Слуцкий, Ян Тарвацкий, Станислав Новосельский, Алексей Коляденко, Тимофей Багликов.
Владимир Ильич получил известие об их гибели вместе с фронтовой сводкой. Фамилии брата среди погибших не оказалось. Никто о нем ничего не мог сказать. Владимир Ильич забеспокоился, обратился в Реввоенсовет республики с просьбой сообщить что-либо о брате. Но член РВС республики С. И. Аралов ответил, что пока никаких сведений о наркоме здравоохранения нет. Запросили комиссара Черноморского флота Н. А. Авилова, и тот тоже ничего не знал. Владимир Ильич и обе сестры — Мария и Анна, очень беспокоились, где он может быть, что случилось.
Через некоторое время выяснилось, что Дмитрий Ильич был направлен в Евпаторию для создания там нелегального большевистского центра. Он был также связан с партизанским отрядом «Красные каски», находившимся в Мамайских каменоломнях, близ Евпатории. Командовал отрядом рабочий-большевик Иван Петриченко.
В начале 1919 года развернулось наступление Красной Армии на Южном фронте. В Евпатории был создан ревком, которым руководил Д. И. Ульянов. Весной войска, возглавляемые П. Е. Дыбенко, подошли к побережью Черного моря. В Крыму вспыхивали рабочие забастовки, организуемые большевиками. Это в значительной мере облегчало продвижение частей Красной Армии. 10 апреля были освобождены Симферополь и Евпатория.
В беседе с корреспондентом газеты «Прибой» Дмитрий Ильич назвал политику Антанты политикой открытой вражды к Советской Республике. «Правительства этих стран, — сказал он, — уверяют свои народы, что якобы не вмешиваются в русские дела, тем не менее открывают огонь по приближающимся советским войскам».
В автобиографии Дмитрий Ильич пишет: «...В апреле 1919 года из Москвы с поручением от ЦК РКП (б) приехал в Севастополь товарищ Ю. П. Гавен, бывший в первую Советскую власть в Крыму (1917—1918 гг.) председателем Севастопольского ревкома и наркомвоенмором. С товарищем Гавеном я был знаком с 1917 года по совместной работе в севастопольской «Таврической правде».
В конце апреля, после окончательного занятия нами Крыма, из Москвы приехали товарищи К. Е. Ворошилов, М. К. Муранов и другие. Был поставлен вопрос об образовании Крымского правительства, возглавить которое было поручено мне. Помня руководящую роль товарища Гавена в Крымском Советском правительстве, я настойчиво возражал против моей кандидатуры, предлагая Юрия Петровича (Гавена). Однако Гавен и приехавшие москвичи, ввиду болезни Гавена, поручили мне стать зампредом Совнаркома Крыма...»
В опубликованной 7 мая Декларации об образовании Крымской Советской республики говорилось, что она — братская всем советским республикам и что, «отвергая всякий национальный гнет, являющийся только маской классового господства, Временное Рабоче-Крестьянское правительство объявляет полное и безоговорочное равенство всех национальностей Крыма». Этот пункт был особенно важен, поскольку население Крыма было многонациональным.
Как только Крым был освобожден от войск оккупантов, Советское правительство Крыма приступило к восстановлению народного хозяйства республики, налаживанию мирной жизни. Дмитрий Ильич, будучи членом обкома и фактически председателем Совнаркома, принимал в этом самое непосредственное участие. «...Спать удавалось не больше 3—4 часов в сутки, но я совершенно ожил в этой обстановке и чувствовал себя превосходно», — писал Дмитрий Ильич.
Предстояла уборка урожая, и Дмитрий хлопотал о присылке в Крым сельскохозяйственных орудий.
Однако лето 1919 года разрушило все планы мирной жизни. Началось новое вражеское нашествие на родные земли. Антанта, белогвардейские, буржуазно-националистические войска начали разрушительный поход против молодой Советской республики. Войска генерала Деникина продвигались на юг. В конце июня Красная Армия была вынуждена оставить Крым. Дмитрий Ульянов вместе с Николаем Подвойским уехал из Крыма. Их путь лежал через Перекоп на Алешки, Херсон, Николаев, Одессу в Киев.
Вопрос о положении в Крыму был обсужден 28 июня 1919 года в Киеве на президиуме Совета рабоче-крестьянской обороны. О состоянии Крымской армии и военном имуществе Крыма докладывал Дмитрий Ульянов.
Владимир Ильич писал Надежде Константиновне, в это время находившейся в агитпоездке: «Митя поехал в Киев: Крым, кажись, снова у белых».
8 июля 1919 года Дмитрий приехал в Москву. Более десяти лет он не виделся с Владимиром Ильичем. Несколько лет не видел Анну и Марию. Позднее, вспоминая о том времени, Дмитрий писал: «Когда я приехал в Москву, то сразу поехал к Владимиру Ильичу в Кремль, прошел к нему в кабинет. Он работал. Владимир Ильич сказал, что я буду жить у него в Кремле в комнате Надежды Константиновны, которая в это время была в агитпоездке на Волге. Он сказал — это было дня за три до субботы — в субботу поедем на дачу, покажу очень хорошие места. И в субботу мы приехали в Горки». Так Дмитрий Ильич впервые приехал в Горки, в которых потом он прожил многие годы своей жизни.
Однако в Москве Дмитрий Ильич пробыл совсем недолго и опять уехал на фронт. Возвращаться в Крым было нельзя, он был занят белыми. Поэтому члены Крымского ревкома и обкома РКП (б) — Дмитрий Ульянов, Юрий Гавен и Михаил Ветошкин находились в Мелитополе и Александровске (теперь это город Запорожье) вместе со штабом 13-й армии, командармом которой был А. Геккер (позже — И. Уборевич).
Крымский обком партии организует борьбу с бандитизмом, создает продовольственный фонд в уезде. Когда началась эпидемия сыпного тифа, Дмитрий Ильич организует борьбу с эпидемией, налаживает санитарное дело. Крымский ревком устанавливает связь с большевиками, подпольщиками Крыма, посылает туда людей для помощи.
31 января 1920 года Владимир Ильич подписал постановление Совета обороны. В нем говорилось: «Членам Крымского ревкома товарищам Гавену, Ветошкину, Ульянову предоставляется право переговоров по прямому проводу. Председатель Совета обороны Владимир Ульянов (Ленин)».
В первую очередь нужно было эвакуировать госпиталь. В госпитале работала молодой врач Фаина Захарова — жена Степана Степановича Захарова, работавшего вместе с Дмитрием Ильичем в Крыму во время Гражданской войны. Фаина Захарова была одновременно и казначеем Крымского ревкома. В Мелитопольском банке была большая стальная комната, как она рассказывала, сейф, и в нем хранились фонды для снабжения подпольщиков в Крыму, фонды Крымского обкома.
Фаина связалась с военным комиссаром Андреем Митрофановичем Могильным, впоследствии большим другом Дмитрия Ильича, договорились о тачанках, вагонах, об охране и стала перевозить раненых. Когда госпиталь был погружен в поезд, Фаина побежала в банк и вместе с несколькими сотрудниками стала грузить мешки с деньгами на тачанки.
В это время начался ливень, сильная гроза. Пока деньги везли к поезду, Фаина вымокла до нитки, а из мешков с бумажными деньгами лилась серая краска. В ревкоме уже никого не было, все уехали. Эшелоны с войсками и с госпиталем ушли. Фаина одиноко стояла на вокзале, не зная, куда ей деться. Она промокла до нитки. Черные волосы свисали с головы совершенно мокрые, ремешки на сандалиях вымокли и разлезлись. Она осталась босиком.
Эшелон с ранеными ушел. Деньги были благополучно погружены в поезд, но Фаина решила вернуться в город, чтобы присоединиться к своим, но в ревкоме уже никого не было, и она побежала опять на вокзал, эшелоны ушли, стоял только бронепоезд из пяти вагонов. Фаина стояла, прижавшись спиной к дереву, и ждала, что, может быть, кто-нибудь придет из наших. Внезапно послышался топот копыт. Это верхом на коне прискакал Дмитрий Ильич Ульянов. Она окликнула его. Он увидел совершенно мокрую женщину, обрадовался встрече и стал расспрашивать ее.
Оказывается, он узнал об отступлении красных в деревне, где был у больных крестьян и помчался на вокзал. Дмитрий повел Фаину к бронепоезду, стоявшему на путях и представил ее командиру: «Это наша врач». Командир с недоумением смотрел на промокшую, босую девушку. Ничего себе врач, наверное, подумал он, с растрепанными мокрыми волосами. Фаина была больше похожа не на врача, а на беспризорную.
Узнав от нее подробности спасения госпиталя и всех ценностей, Дмитрий Ильич крепко пожал ее руку. «Ты молодчина», — сказал он.
Дмитрий Ильич позаботился, чтобы Фаине выдали обмундирование.
Ночью наши войска отступили, а на другой день Дмитрий Ильич и все остальные члены ревкома, обкома, госпиталя, а также и ценности были в Александровске. Ценности эвакуировали в Харьков и там сдали в банк.
Раненых же пришлось сопровождать до Москвы.
...После освобождения Крыма деятельность Дмитрия Ильича стала необычайно разнообразной. Кроме его основной работы в качестве главуполномоченного Наркомздрава, ему приходилось заниматься многими вопросами Крыма.
Работавший в те годы в Крыму чекист Ф. Т. Фомин рассказывал о том, как Дмитрий Ильич содействовал в организации помощи беспризорным детям.
«Изо дня в день он занимался делами, связанными с трудоустройством, воспитанием, образованием, отдыхом, лечением бывших беспризорников. Специально для них в Ялте был отведен один из лучших санаториев. В Севастополе, Симферополе и других городах для беспризорных детей были выделены особые курортнолечебные помещения. Устраивались трудколонии, детские сады. За короткое время около 500 беспризорников были обеспечены всем необходимым для нормальной жизни и учебы».
Весной 1921 года Дмитрий Ильич, вместе с выделенными ему в помощь для курортной работы молодыми коммунистами, отправился в Крым. Среди них была в последствии известная советская писательница Г. Серебрякова. Хорошо знавшая семью Ульяновых, она в своих воспоминаниях дала яркий образ Д. И. Ульянова: «Дмитрий Ильич внушал большое уважение. Он как бы заставлял людей подтянуться. Это гипнотическое свойство присуще лишь натурам прямым, честным и значительным. Он стал не только нашим руководителем, но и учителем. Он был душой всего дела. Дмитрий Ильич часто приезжал на Южный берег, проводил там конференции, проверял, как готовятся санатории к приему первых больных. Уверенный наездник, не зная усталости, Дмитрий Ильич верхом объезжал районы, не тревожась тем, что белобандитская пуля могла настигнуть его за любым горным поворотом» «Все мы знали его суровый путь в революции, отвагу стойкость и самоотверженность. Вскоре мы смогли еще раз убедиться в этом. Ночью за станцией Лозовой на наш эшелон напали белобандиты. Началась перестрелка. Дмитрию Ильичу пришлось руководить внезапно разыгравшимся боем, вселять в нас уверенность в конечную удачу и необходимое спокойствие. Он оказался отличным командиром. Хладнокровие и бодрость не покидали его. Он оживился, шутил тем остроумнее, чем положение становилось труднее. К счастью, мы благополучно прорвались сквозь огонь, отогнали нападающих».
И еще: «Дмитрий Ильич обладал присущим всей семье Ульяновых обаянием. Высокий, худощавый, со строгим лицом и мелодичным голосом, он умел слушать собеседника, подбодряя его доброжелательным, умным взглядом и вниманием. Сам он был не говорлив, но тверд и в трудные минуты для дела суров. В эту пору в его жизни произошли счастливые перемены, он отыскал в Крыму любимую жену (А. Ф. Ульянову — О. У), от которой долго не имел вестей. Опытный врач и хороший организатор, он старался, собирая нас, прежде чем отправить на места, объяснить, сколь важны и ответственны наши обязанности, и подучить нас хоть немного для предстоящей работы».
Дмитрий Ульянов фактически был создателем Крымской здравницы. Не раз задумывался отец над тем, как превратить цветущий уголок Крыма в здравницу для трудового народа. Еще в 1911 году он писал: «...Крым, чтобы он стал действительно тем, что о нем воображают северяне, должен быть залит водой. Воду эту необходимо достать из моря путем опреснителей, хоть из облаков, путем искусственной конденсации, во что бы то ни стало. И начать в широких размерах лесонасаждение, тогда это будет Крым, а не Сахара».
В сентябре 1920 года, когда войска Южного фронта под командованием М. В. Фрунзе начали наступление на белогвардейские полчища Врангеля, Советское правительство назначило Дмитрия Ильича главным уполномоченным Наркомздрава по курортам Крыма. Уже тогда началась подготовка к тому, чтобы превратить Крым в «настоящую пролетарскую здравницу для всей Советской России...». В ноябре того же года полуостров был полностью освобожден. А уже 21 декабря В. И. Ленин подписал декрет об его использовании для лечения трудящихся. Нарком здравоохранения РСФСР Н. А. Семашко в своих воспоминаниях рассказывал о том, что В. И. Ленин просил его составить декрет так, «чтоб каждая фраза пела», чтобы он носил политический характер. В декрете, в частности, говорилось:
«...Санатории и курорты Крыма, бывшие раньше привилегией крупной буржуазии, прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались раньше крупные помещики и капиталисты, дворцы бывших царей и великих князей должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян». В разделе, где указывалось, что курорты Крыма предназначены для лечения трудящихся нашей страны, Владимир Ильич своей рукой внес важное дополнение: «также для рабочих других стран, направляемых Международным советом профсоюзов». Этот декрет положил начало созданию всесоюзной здравницы в Крыму. Всего пять недель прошло со дня его освобождения, а Советское правительство уже приступило в широком масштабе к организации курортов!
Как член Крымского обкома партии и член ревкома, Дмитрий Ильич постоянно осматривал курортные места, иногда попадая под огонь недобитых белогвардейских банд, выступал на заседаниях революционного комитета Крыма и обкома партии по вопросам создания здравницы. Он организовывал снабжения курортов медикаментами, медицинским оборудованием, продуктами и многим другим. В Ливадии в бывшей царской летней резиденции в 1925 году открылся первый в Советской республике и в мире крестьянский санаторий.
Будучи в Москве, отец часто общался с Владимиром Ильичем, обсуждал проблемы Крыма, обращался и с вопросами деятельности Ленина во время его жизни за рубежом.
Несколько лет назад в архиве отца я обнаружила адресованное ему письмо. Автор сообщал, что слышал об аресте Ленина в 1914 году, и спрашивал как в действительности было дело. Позднее мне удалось отыскать небольшой ответ Дмитрия Ильича, записанный со слов Владимира Ильича.
Когда началась Империалистическая война, Владимир Ильич и Надежда Константиновна жили в Поронине — польском городе, находящемся в Галиции, которая в то время входила в Австро-Венгрию (до Первой мировой войны в Европе существовало государство Австро-Венгрия, в которое входили Австрия, Венгрия, Чехословакия, северная часть Югославии и Румынии и южная часть Польши). В начале августа 1914 года Владимир Ильич был арестован по ложному доносу и заключен в тюрьму в городе Новы Тарг.
За Владимира Ильича1 взялся хлопотать Виктор Адлер — известный австрийский социал-демократ, депутат парламента. Он поехал к министру иностранных дел с просьбой освободить Ленина из тюрьмы и выдать ему визу на выезд в нейтральную Швейцарию.
Министр вначале отказал в просьбе, сказав при этом, что Владимир Ильич Ульянов как русский поданный будет помогать России в войне против Австрии.
- Ленин не может действовать против Австрии, так как он самый серьезный враг царизма, — возразил Виктор Адлер.
- Вы уверены в этом? — спросил министр.
- Да, могу Вас заверить, что Ленин гораздо более серьезный враг русского царизма, чем Вы, господин министр!
После этого Владимир Ильич был освобожден из тюрьмы и получил визу на выезд в Швейцарию.
После смерти В. И. Ленина Дмитрий Ильич начал работать над воспоминаниями. В разное время им были написаны: «Как работал Ленин в молодые годы», «Возвращение из ссылки», «Последние дни Ильича», «Любовь к музыке», «Шахматы» и др.
В последующие годы Дмитрий Ильич был тесно связан с Институтом марксизма-ленинизма, принимал активное участие в организации музеев в Ленинграде, Ульяновске, Казани, Куйбышеве в других городах, где жил, учился и работал Владимир Ильич.
Д. И. Ульянов избирался делегатом XVI и XVII съездов партии, VII съезда Советов, ряда партийных конференций.
Сохранилось много записей Дмитрия Ильича, связанных с его медицинской и партийной деятельностью. Представляет интерес его оценка руководителя учреждения, предприятия. Дмитрий Ильич считал, что для того, чтобы быть руководителем, нужно:
1) Четкое, ясное понимание характера производства, правильная оценка основных задач, основных целей.
2) Внимательный, вдумчивый подход к людям (если видишь, что работник плохо разбирается в своих задачах, растолкуй ему по-товарищески, объясни спокойно).
3) Посоветуйся с товарищами, если сам неясно понимаешь что-нибудь, обсуди вопрос... и тогда уже решай».
С годами здоровье Дмитрия Ильича ухудшалось. По решению правительства он был направлен на лечение за границу. Но хотя здоровье Дмитрия Ильича ухудшалось, он по-прежнему оставался жизнерадостным и бодрым. Обаятельный человек, с большим чувством юмора, интересный и эрудированный собеседник, отец всегда был в кругу друзей. Он встречался с руководителями партии и правительства, с видными деятелями международного коммунистического движения — Георгием Димитровым и Василем Коларовым, с которыми у него были теплые дружеские отношения. Хорошо запомнился мне Г. М. Димитров, который в конце 30 — начале 40-х годов особенно часто бывал у отца. Они подолгу беседовали, прогуливаясь по парку в Горках. Георгий Михайлович (как мне рассказывал сотрудник его — Г. Кухиев) подарил однажды отцу шахматный столик. Помню, что нередко они играли в шахматы.
Мне хотелось бы закончить свой рассказ об отце короткой оценкой его деятельности одним из соратников по работе в Крыму — старого большевика С. С. Мануйлова: «Дмитрий Ильич всегда был в гуще рабочих красноармейцев, крестьян... он умел самые сложные вопросы политики преподносить ясно, просто и доходчиво. Его любили как человека, у которого никогда не расходилось слово с делами».