№ 221
М. М. Лашевич — Г. К. Орджоникидзе
4 января 1927 г.
4/1 1927 г.
Дорогой Серго!
Во имя справедливости должен сказать, что все, писанное мной относительно содержания, относится к Управ[лению] дорогой не в меньшей, а, пожалуй, в большей степени1.
Мне не особенно приятно начинать переписку с этой темы, но что поделаешь?
Президиумом ЦКК в прошлом году было принято постановление, согласно которому нам установлен размер заработной платы в 320 р[ублей] и на расходы, связанные с представительствам], в 180 р[ублей] в месяц2. Причем, это для всех членов правления КВЖД и для товарища председателя, а также для членов Ревиз[ионного] Комитета. Я здесь недавно, но категорически заверяю, что это невозможно провести в жизнь. Я понимаю и всецело поддерживаю стремление ЦКК ввести в русло жизнь нашей публики за границей, но утверждаю, что сразу круто повернуть невозможно. Когда мне сообщили постановление, я заявил: в таком случае никаких приемов, банкетов и пр. и пр. Против этого высказались абсолютно все товарищи, и мы сошлись на одном: постепенно уменьшить количество и пышность всяких приемов и банкетов, не оскорбляя самолюбие китайцев. Но что же ты поделаешь, ежели всякий прием у них связан с шампанским.
Я приехал в 8 ч[асов] утра, и на вокзале официальная встреча началась с шампанского, тоже самое, когда я наносил визиты всем китайским чиновникам. И у меня при визитах всегда шампанское. Что же, кто-нибудь поверит, что мы любители этого пойла? Всем известно, что я предпочитаю водку: и дешевле, и пользительнее. Да и пью я мало — болен. Если трудно вообще всем членам правления, то мне, как товарищу председателю, жить на это содержание невозможно. Что же получается, мало, что меня загнали в это болото — Харбин, лишили всякой общественности, не говоря уже о большем, и поставили в положение, худшее значительно, нежели в Москве. В этой обстановке никто не может требовать от меня понижения уровня жизни. В Москве мы с женой получали вместе 400-450 р[ублей]. Теперь я получаю 320 [рублей], а ей работать нельзя. Ведь для внешнего мира я получаю 20 тысяч [рублей] жалованья и тысяч 15 на представительство. Я «сановник», как будет работать моя жена? Значит, мне уменьшили заработную плату по сравнению с Москвой.
А как я должен жить? Разве же я когда-нибудь так одевался? Визитки, фрак, смокинг, крахмальные рубахи, лакированные туфли и пр[очая] пакость. Отказаться от этого нельзя, можно нарваться на скандал. А в Москве я щеголял в гимнастерке и шинели. В Москве я жил в Кремле, пользовался бесплатной медицинской помощью и лекарствами, а здесь за все плати. У меня квартира в 10 комнат, три китайских прислуги. Мне что-ли это нужно? Да ведь за это меня надо наградить орденом, за страдания, которые испытываю, попав в эту ужасную обстановку.
Словом Серго, я жить не могу на 380 р[ублей] в месяц, и никаких 180 р[ублей] на представит[ельские] не хватит.
Что мне остается делать? Брать авансом и не возвращать, это ведь еще худший разврат. За представительские я должен отчитываться перед Рудзутаком. Это тоже невыполнимое постановление. Или я могу сразу за какой угодно срок отчитаться. Наприм[ер]: шампанское — 50 р[ублей], коньяк — 20 [рублей], шоколад, конфеты, благотворит[ельные] расходы и т. д. и т. д. Кому это нужно? Разве же можно в Москве проверять, сколько приемов, у меня было? Моя просьба — освободить меня от этих «мелочей быта».
По общему мнению минимум минимальнейший, с этим согласны все партийные инстанции здесь, — это: содержание — 500 р[ублей] и представит[ельские] — 250 [рублей] для товарища председателя, а для членов и ревиз[ионного] комит[ета] такое же содержание и «уменьшенные» представительские. За декабрь месяц я уже взял аванс, так будет и впредь. Пойми же в какое положение я поставлен. Я прошу согласиться с этим. Прошу, если нужно, мое письмо показать членам Президиума ЦКК. У меня привычки скромные, я не избалован и еще недостаточно испорчен по части мотовства и излишеств. Я выпивал и выпиваю. Но все знают, что я не любитель кабаков, а люблю выпить со своими ребятами дома. И если приходится общаться со всякой сволочью, так ведь это же подвиг. А если бы ты видел, кому мне приходится руки жать, разговаривать и даже с ними обедать — ужас. Почему же ухудшают общий уровень жизни и заставляют жульничать? Не понимаю.
Прошу убедительно пересмотреть этот вопрос. Поверь, что иначе нельзя. Сообщи решения. А пока я буду пополнять свой бюджет авансами.
Крепко жму руки. Пока чувствую себя плохо. Разговоры с китайцами — это сплошная мука и мне привыкнуть очень трудно.
Ну, всего наилучшего, и как же я вам, живущим в России, завидую.
Привет всем товарищам].
Твой Михаил (Лашевич).
P. S. Ответ прошу не задерживать. В нем заинтересована целая группа товарищей.
РЦХИДНИ; Ф. 85. Оп. 1/С. Д. 54. Л. 1-4. Автограф.
Примечания:
1 Речь идет об Управлении Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД).
2 Вопрос о ставках ответственных работников, КВЖД рассматривался Секретариатом ЦКК ВКП(б) 26 июня и 25 августа 1926 г. В результате ответственным работникам представительства советского правительства на КВЖД было разрешено получать не более 320 руб. в червонном исчислении. Членам правления дороги, управляющему и одному члену ревизионной комиссии позволялось удерживать у себя до 500 руб. в среднем в месяц в качестве аванса на представительские расходы (РЦХИДНИ. Ф. 613. On. 1. Д. 46. Л. 70, 226).
№ 222
A. C. Енукидзе — M. И. Калинину
17 мая 1927 г.
Председателю ЦИК Союза ССР
тов. М. И. Калинину.
Дорогой Михаил Иванович,
Ввиду возникающих недоразумений по некоторым вопросам в области взаимоотношений между мною и другими членами Секретариата ЦИК Союза ССР, а также в интересах правильного осведомления Вас, как в вопросах, разрешаемых Секретариатом или вносимых в Президиум ЦИКа, так и в вопросах, возникающих внутри аппарата ЦИКа, прошу Вас уделить мне от 30 мин. до 1 часу два раза в неделю для личных сообщений о ходе всей работы.
Лучше было бы такими днями назначить вторник и пятницу до 12 час. дня, по Вашему усмотрению.
Я очень прошу об этом, ибо это будет очень полезно для дела, а также мои регулярные доклады Вам предотвратят возможность возникновения недоразумений в области порядка обсуждения и прохождения вопросов как через Президиум и Секретариат ЦИК’а, так и через наши партийные органы.
С комм[унистическим] приветом А. Енукидзе.
17 мая 1927 г.
РЦХИДНИ. Ф. 78. On. 1. Д. 279. Л. 98-99. Машинописный текст. Подпись — автограф.
№ 223
Е. М. Ярославский — Г. К. Орджоникидзе
[май 1927 г.]
Серго, я вызывал к себе Радека по поводу разговора и письма т. Сырцова1. Радек сначала сказал, что Халатов ему передал эти слухи. Я предложил ему написать это. Халатова запросил фельдъегерем. Радек сначала притворился, что он понял все это как частный разговор. Когда же я стал настаивать на письм[енном] объяснении, он пришел ко мне и заявил мне, что все это идет от Сырцова, что он может представить доказательства, что Сырцов в феврале в Сибири перед плен[умом] ЦК2 собрал отв[етственных] работников и сказал им, что на пленуме будет поддерживать кандидатуру Рыкова в Генсеки и т. п. Радек ставит вопрос так: он, конечно, может все это написать, но думает, что это будет вредно для партии, так как может породить новую склоку. Конечно, если ЦКК настаивает, он напишет. Я согласился отложить его ответ до твоего приезда. Что ты советуешь? Нет ли здесь шантажа со стороны всей оппозиции: бросить искру в огонь? Не хотят ли они мстить теперь Сырцову за то, что он обратился к тебе? Радек уверяет, что он с Сырцовым (и особенно с его женой) дружен и что они сами болтали обо всем этом.
Ярославский.
РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 255. Л. 12. Автограф.
Примечания:
1 См. документ № 224.
2 Пленум ЦК ВКП(б) проходивший с 7 по 12 февраля 1927 г.
№ 224
С. И. Сырцов — Г. К. Орджоникидзе
22 июня 1927 г.
Н[ово]сиб[ирск] 22/VI-27.
Дорогой Серго!
Пишу тебе, чтобы попросить дружеского совета. Из Москвы недавно приехал член нашей сибир[ской] организации Брикке (выставленный за оппозицию из аппарата Ком[мунистического] Интерн[ационала]) и начал направо и налево рассказывать о той беседе, которую он имел со Сталиным о политике Сиб[ирского] Краев[ого] Комит[ета] в отношении крестьянства. По словам Брикке, моя линия поведения, мое выступление на краевой конференции по вопросам расслоения сиб[ирской] деревни, по вопросу о середняке и пр. т. Сталиным в этой беседе аттестованы как непартийные, вредные и т. п.
Я не могу гадать, насколько соответствует действительности та передача, которую дает Брикке. Знаю только, что он использует разговоры об этой беседе для того, чтобы дискредитировать решения Сиб[ирской] конференции1, против которых он безуспешно выступал.
(См. посылаемые «резолюции» стр. 5, 6, 25, 26 — отчеркнутое)2.
Выступления его, по нашему мнению, ни что иное, как повторение некоторых положений оппозиции (антисередняцкие речи, преувеличение роста кулачества и пр.)
За последнее время это второй случай, когда имя Сталина связывается с моей особой.
Первый раз — это те разговорчики московских оппозиционеров, о которых я тебе (и Молотову) передавал, о том что Ст[алин]-де меня скоро из Сибири снимет за мою принадлежность (!) к фракции Р[ыкова]3.
Радек, передавая это, говорил, что разговоры о моей принадлежности фр[акции] Р[ыкова] «идут из секретариата Кобы».
Может быть ты знаешь, что я об этих разговорах сообщил ЦКК — письмом на твое имя (оно попало не тебе, а Ярославскому — ты неожиданно для меня и для себя уехал в Крым)4 и беседой с Ярославским.
Сопоставление этих двух моментов придает разговорам Брикке определенный характер. Очевидно, не все можно объяснить интригой оппозиции, дешевой попыткой настроить меня против ЦК. Какая-то неясность в отношении меня, очевидно, имеется у ЦК.
Ты меня знаешь. Путать каким-либо образом карты ЦК я не хочу. В Сибири работаю с большим увлечением. Но, быть может, нужно, чтобы в Сибири был кто-либо другой, которому ЦК в большей мере, чем мне доверяет.
Это можно сделать очень просто, не внося никаких осложнений в организацию. Если нужно поправить мои ошибки, ЦК незачем избирать окольные пути.
Я писал Молотову (в ответ на его товарищеское письмо с указанием - совершенно правильным — на две ошибочных формулировки в моем выступлении не на конференции, а на другом собрании5. Мою позицию на конференции и решения конференции Молотов считает как будто совершенно правильными), думал написать Сталину, но не решаюсь пока портить ему отпуск6. Но товарищеский совет, основанный на доверии ко мне, я, кажется, могу получить только от тебя.
Если ты знаешь, в чем дело, и если обстановка такова, что руководящие круги, считают, что вместо меня лучше иметь здесь другого, напиши мне два-три слова. Напр[имер]: «ступай в отставку». И я уйду, не спрашивая ни у тебя, ни у ЦК каких-либо объяснений и, тем более, не осложняя каким-либо образом положения.
Надеюсь, что маленькая передышка в Крыму подправила тебя. Привет Зине. Часто вспоминаем Этерку. Асе Сухум пошел на пользу. Держится пока неплохо. Нельзя сказать, что здорова, но окрепла.
Привет.
Твой С. Сырцов.
РЦХИДНИ; Ф. 85. Оп. 1/С. Д. 51. Л. 8-10. Автограф.
Примечания:
1 III Сибирская краевая конференция ВКП(б) состоялась в марте 1927 г.
2 В деле не сохранились.
3 См. документ № 223.
4 3 мая 1927 г. Политбюро приняло решение: «Ввиду тревожного состояния здоровья т. Орджоникидзе предоставить ему двухнедельный отпуск, обязав выехать немедленно из Москвы» (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 633. Л. 9).
5 Накануне краевой партийной конференции в одном из выступлений Сырцов заявил: «Крестьянину-середняку и мощному хозяйству, зажиточному мы говорим: Накопляй в добрый час». Руководители партии сочли эту формулировку ошибочной. Молотов, в свое время содействовавший приему Сырцова в партию, написал Сырцову специальное письмо, в котором предложил ему самостоятельно исправить ошибку. Этот эпизод был вновь поставлен в вину Сырцову на объединенном заседании Политбюро и Президиума ЦКК ВКП(б) 4 ноября 1930 г., где рассматривалось дело Сырцова-Ломинадзе (Там же. Оп. 163. Д. 1002. Л. 118).
6 Как сообщил Сырцов на объединенном заседании Политбюро и Президиума ЦКК 4 ноября 1930 г., он все-таки написал Сталину письмо, в котором поставил вопрос о политическом доверии к себе. Сталин ответил телеграммой, в которой заявлял, что доверяет Сырцову (Там же. Л. 20-21).
№ 225
Е. М. Ярославский — Г. К. Орджоникидзе
11 августа 1927 г.
Тов. Серго,
Я прошу тебя обдумать на досуге:
Надо ли сохранять такое положение партколлегии, кое существует сейчас?1
Семь человек членов ЦКК решают дело с вызовом живых людей, изучением документов, выслушивают «стороны», свидетелей и т. д.
Затем протокол заседания печатается и размножается для заседания с[екретариа]та ЦКК (где сейчас, например, все вопросы решают, кроме меня, еще двое членов ЦКК). В этом заседании, обычно без изучения документов, без заслушивания живых людей, иногда в пять минут или еще меньше утверждают протокол.
При этом: лишняя переписка и пять дней волокиты (от засед[ания] п[арт]коллегии до засед[ания] с[екретариа]та).
Какая гарантия, что второе решение с[екретариа]та более правильно, если решение п[арт]коллегии отменяется или изменяется? Никакой.
Я просмотрел дела, примерно, за полгода, прошедшие через п[арт]коллегию и секретариат. Только около 1% дел получили иное решение после просмотра их в с[екретариа]те. Уверен ты, что и этот 1% дел решен в сек[ретариа]те более правильно, чем в п[арт]коллегии? Я неуверен.
Если нельзя положиться на партколлегию, можно подобрать более надежный ее состав — и только.
Подумай. По-моему, будет и проще, и вернее, и больше ответственности за решения.
Если я недостаточно тверд в качестве председателя п[арт]коллегии, можно найти «потверже».
Ем. Ярославский.
11.VIII. 27.
РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 250. Л. 1. Автограф.
Примечания:
1 По уставу партии, принятому ХIV съездом ВКП(б) в декабре 1925 г., в период между пленумами ЦКК (для руководства текущей работой органов ЦКК) образовывался Президиум ЦКК и его исполнительный орган — Секретариат. Для рассмотрения дел по нарушению партэтики, устава и программы ВКП(б) создавалась партколлегия ЦКК (КПСС в резолюциях ... Т. 3. С. 485).
№ 226
И. В. Сталин — Г. К. Орджоникидзе
23 сентября 1927 г.
23/IX-27.
*ЗДРАВСТВУЙ СЕРГО! ПРИВЕТ ЗИНЕ!
Целая неделя, как я собираюсь написать тебе, но ничего не вышло, так как сильно занят работой и не улучил свободного времени (Рыков и Молотов в Крыму, Бухарин недавно вернулся, но снова бежал в Крым и не нынче — завтра вернется, Рудзутак заболел — вследствие этого на меня легла, по крайней мере, частично, работа других). Несмотря на это, твое сегодняшнее письмо (получил сегодня) подтолкнуло и вывело меня* из оцепенения, ввиду чего решился плюнуть «на все» и ответить письмом.
*1) Относительно рационализации ты прав от начала до конца. Нам непременно потребуется командировка отсюда инженеров и вообще работников в Америку и Германию*. Скупиться на это дело грешно и преступно. *Если в это дело втянешь Алешу*, хотя бы в смысле литературной помощи, *очень хорошо сделаешь*. Литературная помощь нужна нам прежде всего — иначе не раскачаешь людей, надо прежде всего разъяснить (систематически разъяснять) в печати суть, характер, формы, пользу рационализации, чтобы можно было рассчитывать на поддержку работников и затем масс. Без этого ничего не выйдет.
2) Оппозиция не только не успокоилась, а, наоборот, усилила свою фракционную работу. Не далее как две недели назад состряпала целую брошюру («платформа большевиков — ленинцев», как они именуют ее), потребовала ее напечатания (это было 3-го сентяб[ря]) и немедленного открытия дискуссии. Это, собственно, новая программа для новой партии. Мы отказали и запретили ее распространение впредь до рассмотрения этого вопроса ближайшим пленумом. «Платформу» и ответ Пол[ит]бюро и Президиума ЦКК разослали всем членам ЦК и ЦКК1. Однако оппозиция распространяет ее нелегально ... . 12 сентября ГПУ искала военных заговорщиков и наткнулась на некоего Щербакова (беспартийный, сын фабриканта), у которого оказалась нелегальная типография оппозиции (непосредственно замешаны Мрачковский и другие оппозиционеры). Были обысканы кое-кто из мелких (неизвестных никому или мало известных) оппозиционеров, а беспартийные (интеллигенты) были арестованы. Через два дня получили наглое письмо Преображенского, Серебрякова и Шарова, где они признают себя «организаторами типографии» и «требуют освобождения арестованных» (арестованы были только беспартийные)2. Получилось что-то вроде «группы Мясникова» или «Рабочей правды»3. Мы дали от имени ПБ и Президиума ЦКК «извещение о раскрытии нелегал[ьной] тип[ографии] троцкистов»4 и решили исключить из партии «всю мелочь оппозиционную», связанную с типографией, отложив пока вопрос о Преоб[ражен]ском и остальных двух ...5 Так-то у нас дела. А в газетах это дело не получило пока отражения. Что скажешь ты на это?
3) Когда приедешь? Хорошо бы тебе освободиться от аппендикса.
4) Посылаю тебе минимум материалов по внутрипартийной борьбе.
Выздоравливай поскорее.
Привет Алеше.
Твой Коба.
23/IX-27.
РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Д. 3345. Л. 1-3. Автограф.
Примечания:
1 8 сентября 1927 г. на объединенном заседании Политбюро и Президиума ЦКК ВКП(б) было принято решение разослать платформу оппозиции и резолюцию Политбюро и Президиума ЦКК по поводу этой платформы всем членам и кандидатам ЦК и ЦКК «под личную расписку с обязательством обращаться с этими документами наравне с шифром и вернуть в Секретариат ЦК в недельный срок после их получения» (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 650. Л. 1).
2 19 сентября 1927 г. Политбюро передало заявление Преображенского, Серебрякова и Шарова для рассмотрения в ЦКК (Там же. Д. 652. Л. 6).
3 См. документ № 175.
4 Проект извещения о раскрытии «нелегальной антипартийной типографии троцкистской оппозиции» был утвержден Политбюро 22 сентября 1927 г. (Там же. Л. 1).
5 13 октября 1927 г. Политбюро утвердило постановление Президиума ЦКК об исключении из ВКП(б) Преображенского, Серебрякова и Шарова (Там же. Д. 655. Л. 7, 42).
* Текст, заключенный в звездочки, написан на грузинском языке. Перевод И. Кварацхелия.
№ 227
Б. М. Ярославский — Г. К. Орджоникидзе
4 октября 1927 г.
Дорогой Серго!
Я все думал, что ты скоро сам будешь и потому, отчасти, не писал, а теперь говорят, что слепая кишка тебя держит и задержит еще надолго, черт бы ее взял. О событиях ты знаешь. Главные факты:
1) распространение новой платформы, которая, по сути дела, является программой новой партии. Называется она платформой «большевиков-ленинцев». Ну, само собою разумеется, что мы с тобою уже не большевики-ленинцы, хотя, правда, Л[ев] Д[авыдович] еще и теперь спекулирует на том, что ты со мною, будто бы, не согласен (он это говорил у нас на заседании по делу типографии, где он выступал в роли адвоката),
2) типография (и не одна).
Они не скрывают уже факта существования подпольной техники, заявляют: делали и будем это делать (Мрачковский), хотя бы Вы нас и исключили. «Скоро мы вас будем исключать» (Мрачковский). «А что же — не все же Вы нас судить будете» (Тр[оцк]ий). Скоро партия даст Вам по башке (Мрачковский). Кроме открытой техники имеется еще нераскрытая.
3) Собирание подписей под новой платформой, главным образом, рабочих — печальный опыт с 83 учтен1. План: собрать столько подписей (обещают собрать по Москве не менее 5 тысяч), распространить столько литературы оппозиции, что «не посмеют тогда исключать».
4) Открытие дискуссии явочным порядком. Идет бешеная подготовка в виде подпольной подготовки «кадров».
Одновременно идет отрезвление части оппозиции — отход. Очень колеблется Бреслав, например. Если [бы] ты ему написал прямое письмо с предложением прекратить колебания — это бы подействовало. Я с ним много говорил на эту тему, он в очень многом с оп[позиц]ией не согласен.
Меня травят больше прежнего. Напечатали гнуснейшие стихи. Л. Т[роцкий] заявил, что я хуже Переверзева (в связи с делом о типографии и связанным с ним другим делом).
Совершенно ясно, что они решили идти на разрыв. Они бьют на то, что мы не посмеем принять решител[ьных] мер, побоимся, ибо мы, будто бы, морально неправы. Никакого особого успеха они не имеют. В самую горячую пору, при бешеном нажиме на партию и беспартийных (их вовлечение идет еще больше прежнего) они соберут максимум 10-15 тысяч во всей партии. То есть, около 1%.
Сапроновцы прислали список сторонников, — около 20 человек — такая кампания. Если Тр[оцкис]ты капитулируют, с[апронов]цы усилятся.
Мы взяли решител[ьный] курс по отношению к подпольщикам — на исключение. Конечно, это создает взаимное озлобление.
Что касается плана работы РКИ-ЦКК, то, как будто, у нас не намечается больших разногласий. Я хотел только, чтобы не сужали область партийных вопросов, подлежащих изучению ЦКК, не сужать вообще ЦКК. Мне кажется, это было бы сейчас политически вредно.
Ну, пока довольно.
Ждем тебя. Мои «бандиты» шлют тебе привет и Зине. Привет от Марианны и Клавдии.
Надеемся отеплить комнаты в Сер[ебряном] бору, чтобы зимою можно было в субботу и воскресенье подышать свежим воздухом и походить по селу. Будет и для тебя с Зиной.
Поправляйся, набирайся сил. Предстоит жестокая борьба. Я не сомневаюсь, что победит партия.
Емельян.
4/Х 27.
РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 252. Л. 1-5. Автограф.
Примечания:
1 «Заявление 83-х» — письмо участников оппозиции, направленное в ЦК ВКП(б) в мае 1927 г. (Архив Троцкого. Т. 3. С. 60-72).
№ 228
М. Ф. Шкирятов — Г. К. Орджоникидзе
10 октября 1927 г.
Здравствуй дорогой Серго.
Получил твое письмо. А после на второй или на третий день получил извещение, что тебя оперировали и такая операция проводит меня в дрож и всякая началась чертовщина ресоватся, боязнь за твою жизнь, как это все случается, что и не думеш не когда, что может случится, что жизь стоит на волоске. Находешся в ожидании и так далеко. Прямо чертовщина, а воет (скорее всего — авось — сост.) вывезиет. Пишиш и не знаеш прочтеш ли, буду надеятся, что прочтеш. Дорогой Серго как плохо, что тебе нет вообще в данное время. Я уже работаю несколько дней, отдых провел все время с Климом, хорошо зее кончили с удовольствием. Трепались в Крыму, приехал среду, окунулся в работу, а работы сейчас так много и не легкая. Я знаю как ты там переживает все эти события произходящие здесь. Нам на месте этих дел тяжело и трудно это перживать, а тебе вдалеке еще более. Ах хорошо бы был ты здесь. Дорогой Серго. Что они делают. Если был пириод когда они скрывали, что они ведут фракции работу, то в данное время этого уже нет. Они не скрывают и привлекают к своей работе всякого, лиш был бы против ЦК. Они борятся всячискими способами чтобы подорват авторитет к парти и расшатат ея дисциплину Ты на верно получил последив их документы. Открыто дерутся за создание другой партии. Дорогой Серго нет другого выхода как их исключит из парти когда это сказат не берусь сегодня или завтра. Не всели это равно, но они повидимому сами этого добиваются. Как ты уехал они многоеизминились в худшею сторону для парт. Писат о всем не возможно Это только можно стобой поговорит, а мне так это хочется был чтобы ты здесь. Но как видно, что ты долго не приедиш. Приедиш 11с. езду, мы все готовим к твоему докладу. У нас вдет работа ничего. Только нет тебе. Составили новый план как раз в духе твоего указания вот сегодня будем принимат.
Есть новые люди которые дал ЦК. Они пренимали участие при обсуждении плана. Работа идет по немногу. Из того списка людей который утвердил ЦК мало еще дали, а некоторых совсем не дают, боюсь что по линии ЦКК пойдет таким же способом. Скоро поедим по-городам с отчетом, придется соглосоват с ЦК поездку и придется всех послать на места чл. ЦКК на конференцию. Ну пока довольно. Привет от всех ребят Ильина Емельяна и всех всех.
Твой Матвей.
Выздоравлива!!!!*
10/Х - 27.
РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 241. Л. 1-2. Автограф.
№ 229
М. Ф. Шкирятов — Г. К. Орджоникидзе
29 октября 1927 г.
Дорогой Серго. Я читаю твои письма, которыя ты пишиш товарищам, а также и сообщения т. Крестинского из которых видно, что дела твои хорошия и скоро увижу — я тебя.
Дорогой Серго, как я рад, что у тебя все хорошо. И хорошо все кончилось, теперь только работай. Дела идут у тебе хорошо и у нас как будто ничего. Они бузят, а рабочии их кроют. И порядочно. Идет обсуждение на ячейках идет хорошо за партию можно быт спокойным. Как выросли рабочие, что радует «пролетарское» сердце давнешнего пролетария. Писать тебе о партийных делах. Наверно знаеш от других вообще хорошо скоро приедиш поговорим. Я живу не-чего скучаю о тебе. Но уверин что скоро увижу. Горло уже свое на дорвал. Хожу лечит. Чиркни если не трудно о себе. Привет от Емельяна Ильина и друг.
Целую.
Твой друг Матвей*.
29/Х-27 г.
РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 242. Л. 1. Автограф.
№ 230
E. M. Ярославский — Г. K. Орджоникидзе
29 октября 1927 г.
Дорогой Серго,
Только что мне передали сообщение Сванидзе о твоем здоровье от 24/Х, о том, что ты начинаешь расцветать, пьешь напереули*, ешь и весел. Ты не знаешь, как это меня обрадовало (и всех нас). У нас явилась надежда, что ты приедешь к съезду. Это было бы так хорошо. Проклятые штрейкбрехеры распространяют гнусные сплетни, что тебя куда-то выслали, что нарочно отстранили из-за того, что ты, будто бы, с нами не согласен и т. п., спекулируют на том, что тебя нет. Но, пожалуй, хорошо, что тебя не было на последнем пленуме1: они держали себя так возмутительно, так оскорбляли нас, большевиков, что я, давши слово себе, что я выдержу все, не выдержал и запустил в Т[роцкого] «контрольными цифрами Госплана». Но у меня получился «левый уклон», и я промахнулся. Друзья говорят, что я сделал «неудачную попытку привести в соприкосновение контрольные цифры Госплана с мыслительным аппаратом одного из оппозиционеров». Оп[позиционе]ры используют это, жалуются везде, что их обижают. А Т[роцкий] держал себя так, что провоцировал на физическое насилие, кричал «тюремщики», «Керенские», «Переверзевы» и т. д. Я извинился перед пленумом. Я сказал: хорошо, что тебя не было на пленуме потому, что знаю твой горячий характер, ты, пожалуй, сверху чем-нибудь в него запустил бы2.
Теперь идет горячая схватка на собраниях, где оп[позиц]ия всюду терпит поражение, даже там, где у нее есть десяток, два-три сторонников. Ее убило голосование против 7 ч[асового] раб[очего] дня3, ее убили подпольные типографии и Щербаковы больше, чем наша критика. Они вознаграждают себя подпольными собраниями по 30-100 человек, на к[ото]рых выступают перед комсомольцами, партийцами, исключенными и беспартийными Тр[оцкий], Зин[овьев], Кам[енев], Рак[овский], Рад[ек], Смилга, Гатаев и др. Вероятно, несколько тысяч (не более или вряд ли более 10 тысяч) по всему союзу на их стороне до 15 съезда. Если мы будем тверды, эта цифра растает после 15 съезда до того «кадра», который пойдет на еще более худшие шаги. Сапроновцы определенно идут к нелегальной партии, они кое-кого отбили от Т[роцко]го, но и растеряли кой-кого4. Буфер расплющился, его нет, Шкловский — просто кликушествует.
Хорошо, если б ты приехал. Мы пока решили, на всякий случай, готовиться к докладу (вернее подготовить материалы к докладу) вдвоем: Янсон и я. Само собою разумеется, что если ты приедешь, доклад должен сделать ты5.
Рабочие (беспартийные) очень хорошо восприняли последнюю меру об исключении из ЦК 3[иновьева] и Т[роцкого], «давно пора» — говорят они.
А то возились, няньчились — довольно.
Живем мы в лихорадочной работе — я за один день делал два доклада, а на утро — третий, перед тысячными аудиториями; выросшими в своем понимании партийных задач, партийных разногласий.
Во всяком случае, мы знаем, что ты выздоравливаешь, это нас бодрит и веселит. Лучше полежи лишних несколько дней, если надо.
Зине шлю привет.
Клавдия целиком ушла в свои курсы, работает с утра до глубокой ночи. Марианка тоже увлечена школой и отрядом. А малыши мечтают поехать со мной на «Папказ» (Кавказ), куда я собираюсь в конце декабря. Ведь я летом не отдыхал и порядочно измотала меня эта трепка нервов и трата сил.
Будь здоров, дорогой Серго!
Ждем тебя, Емельян.
29/Х 27.
РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 253. Л. 1-4. Автограф.
Примечания:
1 Речь идет об объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), проходившем 21-23 октября 1927 г. Пленум исключил Троцкого и Зиновьева из ЦК.
2 24 октября 1927 г. Троцкий послал в Секретарит ЦК следующее заявление по поводу стенограммы пленума: «Работа стенографисток протекала в очень трудных условиях. Целый ряд реплик отмечен, но отмечены далеко не все. Возможно, что стенографистки избегали записи некоторых реплик из чувства брезгливости. Я ни в каком случае не могу им поставить это в вину. В стенограмме не указано также, что с трибуны Президиума мне систематически мешали говорить. Не указано, что с этой трибуны брошен был в меня стакан (говорят, что тов. Кубяком). В стенограмме не указано, что один из участников Объединенного пленума пытался за руку стащить меня с трибуны и пр., и пр.
[...] Первая моя речь в защиту предложения о постановке в порядок дня особым пунктом вопроса о врангелевском офицере и военном заговоре изъята из стенограммы особым постановлением пленума. Вследствие этого в стенограммах пленума окажется незаписанным тот факт, что член Президиума ЦКК тов. Ярославский во время моей речи бросил в меня томом контрольных цифр. Морально-политический смысл этого факта особенно подчеркивается тем обстоятельством, что рабочего-партийца за резкое слово в ячейке во время прений исключают из партии, тогда как один из организаторов и руководителей этих исключений считает возможным в высшем органе партии, на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК, прибегать к методам, которые иначе никак нельзя назвать, как фашистско-хулиганскими.
[...] Во время речи тов. Бухарина, в ответ на реплику с моей стороны, тов. Шверник также бросил в меня книгу. Тов. Шверник — бывший секретарь ЦК, ныне руководитель Уральской организации партии. Надеюсь, что его подвиг будет закреплен в стенограмме.
[...] Ни один из указанных выше хулиганских поступков (Ярославского, Шверника, Кубяка и многих других) не встретил даже и тени осуждения со стороны Президиума.
Вот почему нельзя рассматривать разыгравшиеся на Объединенном пленуме сцены иначе, как директивные указания наиболее ответственного органа всем партийным организациям относительно того, какими методами надлежит проводить предсъездовскую дискуссию» (Архив Троцкого. Т. 4. С. 230-231).
3 Вопрос о сокращении рабочего дня до семи часов, в связи с десятилетним юбилеем Октябрьской революции, обсуждался руководством страны в октябре 1927 г. Оппозиция выступала против этой меры, характеризуя ее как демагогию и авантюру (Там же. С. 205-218).
4 Группа «демократического централизма», одним из руководителей которой был Сапронов, начала свою деятельность еще в 1918 г. и особенно активно участвовала во внутрипартийных дискуссиях 1919-1921 гг. В связи с подготовкой к XV съезду ВКП(б) участники группы 27 июня 1927 г. направили в ЦК документ, известный как «платформа 15-ти». Критикуя политику руководства партии с левых позиций, авторы «платформы» делали вывод: «Внутрипартийный режим, давящий активность рабочей части партии, отрывающий партию от масс рабочего класса, приводящий к перерождению верхушки партии и грозящий ликвидировать партию как авангард пролетариата, превратив ее в подсобный орган государственной власти — все это подсказывает, что нынешние руководители ЦК подходят к последним пределам сползания с пролетарских позиций» (Известия ЦК КПСС. 1991. № 7. С. 48). Октябрьский пленум 1927 г. постановил передать данные о «раскольнической деятельности» группы Сапронова на рассмотрение XV съезда (КПСС в резолюциях... Т. 4. С. 250). Вскоре участники группы были исключены из партии, а ее руководители Сапронов и Смирнов арестованы и сосланы на Урал.
Речь идет об отчетном докладе ЦКК ВКП(б) на предстоящем в декабре 1927 г. XV съезде ВКП(б).
№ 231
В. Г. Фейгин — Г. К. Орджоникидзе
[позднее 23 октября 1927 г.]
Дорогой Серго!
Прочли с огромным удовольствием письмо, которое ты прислал Реденсу. Очень обрадовались тому, что ты уже пишешь и тому, что скоро приедешь. Скучаем по тебе ужасно, а Семушкин даже во сне тебя видит. Пришел вчера утром и говорит, что снилось ему, будто ты его матом кроешь. Вид у него весь день от этого был сияющий. Меня ЦК снял с работы на месяц дискуссии1. Посылает в провинцию: в Ростов или в Нижний дискуссировать.* Если ты приедешь раньше меня и тебе я понадоблюсь для приготовления материалов к съезду — телеграфии, и я прискачу. Буду драться очень зло. Такого безобразия, какое допущено оппозицией в последнее время, трудно представить. На глазах партии организуется подпольщина. Подпольные или, вернее, полуподпольные собрания (особенных мер предосторожностей с целью скрыть свою фракционную деятельность оппозиция уже не принимает) происходят на виду всей партии. Для проведения их приезжают на автомобилях Троцкий, Зиновьев, Раковский, Радек (последний исключен уже за это из партии) — словом, все происходит, как в любой буржуазно-демократической стране. Что это действует на партию развращающе и деморализующе — это несомненно. Что такие приемы вызывают к такому же образу действий третью силу, это тоже несомненно.
Вчера Троцкий проводил собрание оппозиционного актива в Замоскворечье. Было около 70-80 рабочих-коммунистов.
Пришел член КК Зам[оскворецкого] Района. Его не хотели пустить, но Троцкий разрешил — пусть, дескать, послушает. И так по всем районам. После исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК, они пытались организовать уличную демонстрацию. Явки были у почтамта и театра революции. В силу ли дождливой погоды или по другим причинам, но демонстрация не состоялась, хотя у Почтамта собралось человек 40 крикунов. Такие вещи, как распространение оппозиционной литературы, кажутся теперь детской игрой. Публика пошла на все. Говорят, что оппозиционные рабочие инструктируются в том духе, чтоб во время октябрьской демонстрации кричать на Красной площади лозунги — долой сталинскую фракцию. С нашей стороны настроение зубодробительное. На активе Московской организации Каменеву и Раковскому не дали говорить. Шумели, стучали и свистали так, что все кругом тряслось.
На вчерашнем Краснопресненском активе, куда приехал Каменев, получилась такая же картина. То же и в других районах.
Я рыскаю по районам и должен сказать, что везде одна и та же картина. Но в этом проявляется, по моему мнению, не только осуждение оппозиции, не только резкое осуждение организаторов фракции, но и ряд других моментов.
Главный из них это то, что партии надоели до невозможности вечные, начиная с 1923 г., драки. Хозяйство растет, положение улучшается, а это не только не приводит к уменьшению разногласий, но, наоборот, драка усиливается. Надоело всем до крайнего предела. Такое настроение имеет, конечно, и ряд других сторон, хотя оно вполне законно. Дурные стороны заключаются в том, что, если понадобится когда-либо партии всестороннее обсуждение вопросов с целью воздействовать на руководящие органы (а такое положение не исключено), то при таком настроении будет осуждено заранее любое меньшинство, даже если оно будет право.
При этих условиях нужно, чтобы те, кто стоят у руководства не зарывались и не зазнавались в политике, зная, что оборвать их никто не сумеет. Мне кажется, что для себя нужно сделать и этот второй вывод, а не только тот, что партия резко осуждает оппозицию. Если ограничиться лишь этим, то проглядят очень серьезный момент, а он скажется.
Признаться, я сейчас очень боюсь того, что ЦК зазнается. Если не будут учтены настроения, которые сейчас имеются в зародыше и ЦК будет уверен, что все обстоит очень благополучно, то он может в политике зазнаться. А такое настроение, хотя бы среди руководящих работников ЦКК, в чем я убедился из разговоров, очень сильно. Оппозицию придется несомненно изгнать из партии — иного выхода нет, это, с одной стороны, усилит зажим в партии, а, с другой стороны, усилит настроения «теперь все обстоит очень хорошо», а это, в свою очередь, может привести впоследствии к большим осложнениям. Мне думается, что ты можешь и сыграешь большую роль в том, чтоб при существующем положении те элементы зазнайства, которые имеются у нас, хотя бы не развивались дальше. Чем объяснить, как не зазнайством эту уверенность, что партия всегда и при всех условиях поддержит свой ЦК, что настроение у всех к оппозиции такое зубодробительное лишь только потому, что все на 100% поддерживают вполне сознательно и с уверенностью линию ЦК? По-моему, это неправильно. Нужно учесть все моменты. Основная масса партийного актива и всей партии поддерживает ЦК потому, конечно, что считает гибельной фракционную деятельность оппозиции. Но значительная часть поддерживает в силу того, что раз решило большинство — оно право — нужно поддержать. А другая часть поддерживает, боясь не поддерживать. Все это, по-моему, полезно видеть — пригодится на будущее время. Хотел побеседовать об этом со Сталиным, но не мог попасть к нему. Приведу один пример. На этой неделе было собрание комсомольского актива в честь десятилетия комсомольской организации (московской). Выступил Тер-Ваганьян — организатор Замоскворецкой комсомольской орг[анизации]. Ему не дали говорить, зная, что он оппозиционер2.
Потом начался концерт, а часов в 12 ночи картина — 10-летие Октября. В этой картине появляется Троцкий в октябрьские дни. Раздались бурные аплодисменты. Потом он появляется в Брест-Литовске, потом на фронте под Казанью и т. д. Все время встречали его бурными аплодисментами. Мы с Реденсом просидели до 3-х часов ночи на этой картине, а потом обсуждали вопрос, чем объяснить тот факт, что Теру выступать не дали, а Троцкого на картине (в темноте) приветствовали. Не объясняется ли это темнотой? Так ли это — не знаю. Я нисколько не сомневаюсь, что тот же актив, который приветствовал Троцкого на картине, не дал бы ему говорить, если б он появился живой пятью часами раньше на торжественном собрании, в присутствии комсомольских вождей. Конечно, этого (такой двойственности) нельзя сказать про всех, но можно сказать, с уверенностью, про значительную часть собрания. А уже это одно говорит, что не следует быть слепо-оптимистичным наподобие Янсона и Ярославского. Понюхаю, как обстоит дело в провинции. Может я ошибаюсь, но кажется, что нет.
На собрании партийного актива Ярославскому была подана записка: правда ли, что Орджоникидзе не согласен с линией ЦК в отношении оппозиции и поэтому его выслали на полгода в отпуск. Ярославский опроверг это, сказал, что тебе делали операцию и т. д.
На пленуме ЦК была большая буря. Это характеризуется хотя бы тем, что уже в начале, когда Троцкий внес запрос о военном заговоре, Ярославский пустил в него книгой. А потом Троцкого кто-то стаскивал («нежно» обняв за талию) с трибуны, Троцкий на него кричал — фашист, Муралов побежал защищать Троцкого и т. д. Ранее того в Троцкого кто-то пустил стаканом, но не попал и пр. Можешь себе представить картинку.
Зиновьев ведет себя также нагло, как и Троцкий. Питерским рабочим, когда они пришли к нему во время пребывания его на сессии, он сказал, что в республике Гинденбурга свободней, чем у нас — там в тюрьмах коммунисты не сидят, а у нас сидят.
Я чересчур расписался, а поэтому закончу. Пиши мне. Попрошу Реденса, чтоб пересылал мне письма в тот город, где буду дискуссировать.* Напиши подробно насчет здоровья: зажила ли рана, как самочувствие и когда приедешь, по мнению врачей, а не по собственному. Привет Зинаиде Гавриловне.
В. Фейгин.
P. S. Не думаешь ли ты Серго, что после изгнания оппозиции у нас пойдет лучше дело в части более объективной политики. До сих пор получалось так, что оппозиция видела только наши дурные стороны и преувеличивала их к тому же. Мы же, оспаривая неверные, в силу односторонности их, переборщенности положения оппозиции, ударялись подчас в другую крайность, приукрашивая положение.
ЦК приукрашивал немного, губкомы к этому прибавляли немного и вовсе уж разукрашивали «теоретики и пропагандисты» слепковского толка. Оппозиция говорит, что у нас происходит чрезвычайный рост кулачества, мы отвечаем, что кулачество растет, но не в той степени, как это рисует оппозиция, а пока дойдет этот спор до провинциальных ячеек, то получается, что кулак на ладан дышит.
И так в очень многом. Не думаешь ли ты, что изгнание оппозиции даст сильный толчок в отношении большей объективности в политике, в отношении направления огня по настроениям перебарщивания и казенной слепоты с конца, противоположного оппозиции? На этом решительно кончаю. Будь здоров.
РЦХИДНИ. Ф.85. Оп. 1/С. Д. 74. Л. 1-2. Автограф.
Примечания:
1 Решение о проведении предсъездовской дискуссии по тезисам ЦК к XV съезду ВКП(б) принял октябрьский пленум 1927 г. (КПСС в резолюциях... Т. 4. С. 249).
2 На этот факт обратил внимание также Троцкий. В одном из своих писем в ответ на обвинения в использовании «антипартийных способов борьбы, вроде нелегальных типографий и пр.», Троцкий писал: «Случайно я слышал по трансляции речи на юбилейном собрании московского комсомола несколько дней тому назад. Не буду останавливаться на казенных приветствиях и благодарственных ответах. Ни одной живой мысли! Тов. Тер-Ваганян попытался сделать в своей речи несколько крайне скромных и осторожных замечаний. Указав на гигантскую историческую работу, выполненную комсомолом, тов. Тер подчеркнул недостаточность интернационального момента в воспитании пролетарской молодежи. Он указал, в частности, на то, что «Комсомольская правда» посвящает интернациональным темам слишком [мало] места. На этих словах его стали злобно прерывать. Попытки тов. Тера продолжать встретили ожесточенную обструкцию. Даже по громкоговорителю можно было разобрать, что в саботаже участвует небольшое меньшинство. Большинство же собрания просто запугано горланами и свистунами [...]» Это, писал Троцкий, «заключает в себе исчерпывающее объяснение того, почему оппозиционеры вынуждены собираться на так называемых «конспиративных» собраниях, т. е. на таких собраниях, где свистуны и вообще хулиганы не срывают речей стуком, шумом, свистом и грохотом» (Архив Троцкого. Т. 4. С. 231-232).
№ 232
Н. Осинский (В. В. Оболенский) — А. И. Рыкову, И. В. Сталину
12 декабря 1927 г.
Совершенно секретно.
Тт. Рыкову и Сталину.
Уважаемые товарищи,
излагаю вкратце, только для вас двоих, свои соображения о современном нашем экономическом положении, которые (соображения) не считаю возможным высказывать на партийном съезде1 по двум причинам: 1) открытое их высказывание могло бы подорвать нам кредит за границей и ухудшить политическую для нас обстановку, а требование рассмотреть их на заседании закрытом не имеет шансов быть принятым, да подействовало бы в том же самом вредном для нас смысле, 2) выступление мое могло бы быть [в] нынешней политической обстановке понятым как нападение на прежний состав ЦК, а, между тем, по моему мнению, заниматься такими атаками есть дело весьма несвоевременное и вредное.
Буду краток и придерживаться формы тезисов.
1) Т. Рыков утверждал в своем докладе2, что никакого общего кризиса мы не переживаем и что есть лишь частичный кризис в области хлебозаготовок. По моему мнению, мы, наоборот, находимся в начале весьма глубоко хозяйственного кризиса, гораздо более сильного, чем осенний кризис 1923 г. или весенние затруднения 1925 г.
2) Кризис в области хлебозаготовок никак нельзя рассматривать, как «частичный» по той причине, что он затрагивает основной хозяйственный нерв и дает отзвуки по всем направлениям. Если снабжение хлебом будет ослаблено, то а) производство льна и хлопка в 1928 г. также ослабеет вместе с ростом хлебных цен (каковой уже и происходит в потребляющих губерниях), б) экспорт и валютная выручка понизятся, в) перебои в хлебном снабжении дезорганизуют экономическую жизнь городов, г) мы совершенно неподготовленными можем подойти к году малоурожайному, каковым будущий год имеет большие шансы оказаться.
3) Ход наших хлебозаготовок внушает мне величайшие опасения. Дело здесь не в сравнениях суммарного порядка («с начала сезона заготовлено в нынешнем году столько-то, в прошлом столько-то», «уменьшение есть, но оно не так уж велико»), а в сравнительном движении кривой заготовок прошлого и нынешнего года. Кто работал в Наркомпроде, тот видит, что если кривая так сорвалась в сентябре-октябре и шла по такому глубокому «дну» в ноябре, значит кампания уже наполовину сорвана. А если только в декабре она будет продолжать двигаться по тому же «дну», значит кампания проиграна уже совсем, ибо второе полугодие поправить дела уже не может, несмотря даже на повышение заготовительных цен, если бы таковое было предпринято. Такое повышение цен, кроме того, уже есть поражение, да и может побудить к дальнейшему выдерживанию хлеба в расчете на дальнейшее повышение.
4) Ближайшими экономическими причинами (оставляя в стороне политические) являются, конечно, а) низкие цены на хлеб и б) недостаток ходовых в деревне товаров, продаваемых по невысоким ценам. Я трижды (в январе 1927 г. в П[олит]Б[юро], летом 1927 г. на одном из пленумов ЦК и в начале осени 1927 г. по докладу т. Микояна о плане хлебозаготовок в ПБ) указывал товарищам, что цены на хлеб надо повысить. Считаю, что оказался совершенно прав. Я также в июне 1927 г. при рассмотрении итогов кампании по снижению цен обращал внимание на высокие цены текстиля и кожевенного товара и, в особенности, подчеркивал, что неправильна позиция ослабленного вложения капитала в текстильную промышленность, которая ярко проявилась тогда в предположениях ВСНХ.
5) Когда говорят, что хлебозаготовки у нас упали, а заготовки технических культур возросли и что оборот между городом и деревней возрос также за счет роста доходов крестьянства от отхожих промыслов, то на это можно сказать: а) но ведь заготовки «благополучных» продуктов именно и шли по относительно более высоким ценам и б) рост оборота за счет отхожих промыслов есть фактор затрудняющего порядка, а не наоборот; фактор, увеличивающий только спрос, но не предложение деревни, слагаемое в пассиве города, а не в его активе. Увеличение оборота за счет роста пассива города осложняет положение — и только.
6) Я полагаю, что более коренными причинами срыва (пока наполовину) основной нашей заготовительной кампании, срыва, который неминуемо развернется в глубокие общие затруднения, является развертывание нашего производства в темпе и по направлениям, которые не соответствуют реальным возможностям страны.
Товарищам известно, что я являюсь энергичным сторонником «строительства социализма в одной стране». Это, между прочим, означает, что я считаю возможным за счет ресурсов самой страны развитие в ней крупной социалистической промышленности, вытесняющей несоциалистические элементы. Это означает также курс на постепенное развитие в стране производства средств производства во все возрастающем масштабе.
7) Вопрос о темпе и направлениях при этом, однако, имеет огромнейшее значение. Можно взять такой темп и двинуться по таким направлениям, что реальные возможности окажутся превзойденными. Во-первых, слишком много ресурсов может оказаться вложенными в форме затрат долгого срока обращения; во-вторых, среди этих затрат могут оказаться вложения, дающие продукт, очень не скоро реализуемый и при том в слишком большом объеме, так что хозяйство не в состоянии его переварить. Поясняю конкретно: можно «загнать» слишком много денег на капитальное строительство вообще и тем, например, затормозить покупку сырья для уже существующих предприятий; можно загнать деньги на развертывание производства средств производства и тем задержать развертывание готовых продуктов, а также, впоследствии, затруднить впитывание обрабатывающей промышленностью массы машин и материалов, приготовленных для нее тяжелой индустрией; наконец, можно загнать слишком много денег в «большие работы» по транспорту, электрификации и т. п. и тем нарушить необходимую пропорциональность в развитии хозяйственного организма.
Отмечаю, что именно этого рода диспропорции, создающиеся стихийно, являются основными движущими силами циклических кризисов при капитализме.
8) Я считаю, что и у нас (не в стихийном порядке) уже начинают складываться эти диспропорциональности вследствие неправильного расчета возможного темпа и необходимых направлений инвестирования. Нам нужно было в гораздо большем масштабе развертывать отрасли производства, производящие готовые продукты, и нам надо было больше вложить средств на их рационализацию, на удешевление их продукции. Мы оказались в состоянии так реорганизовать нефтяную промышленность, что цены на керосин равны довоенным. И мы могли бы добиться приблизительно того же в текстильной или кожевенной промышленности, если бы пошли и здесь по такому пути. А мы чересчур нажали на тяжелую индустрию, заторопили здесь темп (в отношении к суммарным нашим возможностям). Мало того, мы решили сразу взяться за три крупнейших работы: Днепрострой, Семиреченскую дорогу и Волго-Дон3. Когда я осенью 1926 г. в СНК высказывал сомнения в том, что мы теперь же можем взяться сразу за первые две, т. Рыков высмеял меня за «хвостизм». Боюсь, что уже теперь начинают сказываться результаты недоучета возможного темпа развертывания из внутренних ресурсов и что они в дальнейшем скажутся еще острее.
9) Высказываюсь ли я против намечаемых планов и темпов вообще? Отнюдь нет. Приходится констатировать, что они еще слишком малы и медленны в сопоставлении с требованиями, вытекающими из переворота в сознании и потребности масс, а также и с темпами, развиваемыми по отдельным направлениям капиталистическими государствами. Но вопрос, по-моему, ставится так: либо надо очень тщательно сбалансировать темпы и направления, базируясь на своих ресурсах, либо надо привлечь ресурсы извне и притом в очень широких масштабах. Иначе превращение кризиса в глубокий и затяжной неизбежно.
Делать надо, очевидным образом, и то, и другое. Но поскольку во втором направлении лежат возможности не только «качественного» (как в первом), но «количественного» порядка, возможности добавления новых ресурсов, это второе направление приобретает теперь сугубо важное значение. И если мы делаем, по мнению т. Сталина, «поворот», то в экономике он, по-видимому, должен быть поворотом к большему использованию ресурсов извне и к организованной подготовке такого использования. Во весь рост при этом становится вопрос о претензиях к нам и наших контрпретензиях. Кстати сказать, материалы, собранные американской комиссией ПБ, показывают, что разрешение этого вопроса, по-видимому, гораздо проще, чем обычно представляется.
11) Другой общей причиной переживаемого кризиса является, по моему мнению, чрезмерно быстрое движение по пути централизации всего нашего хозяйственного управления и ослабление принципа хозяйственного расчета в отдельных хозяйственных ячейках. С[ельско]- х[озяйственная] кооперация в своих заготовительных функциях все более превращается у нас в привесок к государственному аппарату. Отдельные заводы превращаются в отделения трестов. Специальные банки существуют «пока» и все более чувствуют себя будущими отделениями Госбанка. В наши экономические ячейки все более внедряется принцип работы «по смете», в том смысле, как работает по смете любой комиссариат. Маневренная гибкость, приспособляемость к требованиям спроса и изменениям рынка ослабевает. Начинают возрождаться элементы и психология военного коммунизма, тогда как нужна эволюция в сторону возрастающей плановости и рациональной организованности, не отрываясь от предпосылок товарного хозяйства, которое надо преодолеть не извне, а изнутри.
Совершенно необходимо произвести некоторый сдвиг в пользу децентрализации, предоставления большей хозяйственной инициативы самим оперативным ячейкам и пробуждения в них опять психологии «хозяйственного расчета».
Я подчеркиваю самым энергичным образом, что отнюдь не считаю нужным развитие частной «хозяйственной инициативы» в промышленности и торговле. Мне представляется, что итог нашего восстановительного периода в этом направлении то, что частный капитал не оказался, да и не мог оказаться, живым и общественно-полезным самостоятельным звеном в советской экономической системе. Его роль в том, чтобы заполнять еще незаполненные коллективным хозяйством пространства и быть отрицательным стимулом для этого хозяйства, препятствующим потере им рыночной гибкости.
12) Еще одним выводом из переживаемого кризиса является то, что надо в самом широком масштабе перейти к хозяйственно-организационной работе в деревне, в целях борьбы там с частным капиталом и развития всех элементов коллективного, кооперативного и планово-регулируемого хозяйства. Во время пребывания (в апреле 1927 г.) на пробной переписи в Воронежской губернии мне бросилось в глаза, насколько созрели для этого возможности и предпосылки. Деревня (бедняцкая, в первую очередь) прямо-таки ждет организаторов, которых туда надо направить десятки тысяч и которые могут добиться там невиданных результатов.
В отношении кулака надо занять ту же позицию, что в отношении частного капитала в городе: пусть он заполняет незаполненное пространство и служит отрицательным стимулом. «Отменять» его административными мерами не следует и вредно. Не следует ни в какой мере ставить на него ставку при организации с[ельско]-х[озяйственной] кооперации, например, стремиться привлечь его вклады за счет предоставления ему там каких-либо прав (ибо без предоставления прав он туда не пойдет). Деньги кулака в добровольном порядке можно получить только в виде депозитов под проценты в кредитные и сберегательные учреждения — если государство обеспечит их надежный возврат. Деревенские же экономические организации должны быть организациями середняков и бедноты или организациями для середняков и бедноты. Это — также ясный итог восстановительного периода в деревне, который (итог) надо поскорее реализовать полностью.
Вот ряд соображений, которые считал необходимым изложить — в отрывочном и неполном порядке.
12/XII.27.
Осинский.
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 55. Д. 1338. Л. 1-4. Машинописный текст. Подпись — автограф.
Примечания:
1 XV съезд ВКП(б) проходил с 12 по 19 декабря 1927 г.
2 Рыков выступал на съезде с докладом о директивах по составлению пятилетнего плана развития народного хозяйства.
3 25 ноября 1926 г. Политбюро признало первоочередными работами из представленного Госпланом плана крупного строительства на 1926/1927 г. постройку Семиреченской железной дороги и Днепростроя. В отношении Волго-Донского канала было признано целесообразным ограничиться окончанием изысканий и продолжением работ в Азовском порту (Индустриализация СССР. 1926-1928 гг. Документы и материалы. М., 1969. С. 511).