СТРАННАЯ НЕОСВЕДОМЛЕННОСТЬ
В двухтомнике "Ленин" и в статьях Волкогонов утверждал: "Не полагалось знать о сомнительных делах большевистских руководителей. Вот почему никогда советскому человеку не говорилось, например, на какие деньги Ленин жил с семьей долгие годы за границей, хотя он "приехал в революцию" 47-летним человеком, официально проработав за свою жизнь менее 2 лет". Так прямо-таки нахально продемонстрирована поразительная неосведомленность, когда "ученый" по каким-то причинам не "ведает" о широко известном, о чем в разное время столько написано!
Да Волкогонов, оказывается, совсем не оригинален в подобных утверждениях. Напомнили о себе другие незнайки. Они даже сделали "открытия". Одно из них могут запатентовать В. Кругов и Л. Верес. Упомянув о приобретении Ульяновыми Алакаевки, они написали: "Новое семейное приобретение было сделано пошивочной фабрикой в Астрахани" (Вождь. Ленин, которого мы не знали. Саратов, 1992. С. 232). Ни А.С. Марков, ни другие знатоки местной истории такого фабриканта в устье Волги обнаружить не смогли по той причине, что его в природе не существовало.
Более осведомленным стал ли за два года Волкогонов? Усилил обвинительный уклон упоминанием о том, будто не полагалось знать о сомнительных делах большевистских руководителей. Фразе из известинской статьи придал такой вид: "Вот почему никогда советскому человеку не говорилось, например, на какие деньги Ленин жил с семьей долгие годы за границей; кто финансировал партию до революции; почему он фактически никогда не работал (в обычном понимании этого слова); как стал возможен проезд Ленина в разгар войны через Германию и многие, многие другие "тайны"..." (1,19).
Затем отмечено, что семья Ульяновых не знала нужды. Отмечено и то, что после смерти Ильи Николаевича учиться могли все дети благодаря очень солидной пенсии. Тем более (здесь Волкогонов объективен), что духовная устремленность матери и детей к учебе, культуре, высокой образованности была сильной.
Общеизвестно: методика и этика ученого обязывают всячески избегать тенденциозности. Но именно она, оказывается, заставила Волкогонова "всего" на три десятка лет сократить время революционной деятельности Владимира Ильича. Без нее не обошлось и при чрезмерном уменьшении ленинского трудового стажа. Претендент на создание честной книги, предвзято настроенный по отношению к великому революционеру, не пожелал посчитать работой написание капитальных трудов типа "Развитие капитализма в России", брошюр и огромнейшего количества статей, выступления с рефератами, редактирование партийных газет. По произволу или до странности непонятному капризу Волкогонова работой не считаются и те годы, когда вождь Октября был Председателем Совета Народных Комиссаров и Совета Труда и Обороны. Таков вот небывало "оригинальный" подход. Все это сопровождается стремлением тенденциозного автора убедить читателей в верности собственного утверждения о том, будто В.И. Ленин все еще не известен народу. А посему, мол, надо не продолжать выпуск Ленинских сборников, а издать серию томов "Неизвестный Ленин".
Позицию Волкогонова ослабляют сами антиленинцы. Так, те же В. Крутов и Л. Верес отметили ленинскую энергию, когда "Ильич изрядно помотался по Европе. Издавал газеты, организовывал съезды и конференции, сколачивал единомышленников, отбирая среди них наиболее исполнительных и пригодных для выполнения любых поручений". (Вождь. Ленин, которого мы не знали. Саратов, 1992. С. 241 — 242). В то же время они, правде вопреки, написали, будто для Ленина главное неудобство в эмиграции сводилось к необходимости сокрытия своего материального благополучия. Такое можно утверждать только при полном игнорировании широко известных фактов или в состоянии сильного нервного возбуждения, когда люди практически не отвечают за свои слова и поступки, действия.
Как только что названные авторы, снова используя полюбившееся ему категоричное слово "никогда", Волкогонов всячески стремится ввести доверчивых читателей в заблуждение абсолютно безосновательным утверждением о том, будто советским людям никогда не говорили, на какие деньги семья В.И. Ленина жила в эмиграции. Опять же вызывающе странная неосведомленность налицо! Часто в "Ленине" исследовательский материал заменяет нечто, весьма сильно напоминающее подглядывание в замочную скважину, подсчитывание чужих денег, заурядную сплетню. Многое перекликается, если не повторяется, с написанным Валентиновым. Последнему в заслугу поставлено то, будто он "на основе многолетних скрупулезных исследований придал земные черты лидеру русской революционной социал-демократии, осветил те грани и стороны портрета вождя, которые официальная историография предпочитала держать в полумраке загадочности, иррациональной святости" (1,96).
Вчерашний политработник, озабоченный тем, как принизить всемирно известную личность, хотя бы съязвить, ставит Владимиру Ильичу в вину даже бережливость, умение учитывать расходы: "Ленин приучил себя считать деньги, о чем можно судить по сохранению им различных расписок, квитанций, подробных записей собственных расходов, включавших даже самые мелочи. Например, сохранились записи "личного бюджета" (так документы и именуются) с 3 июля 1901 года по 1 марта 1902 года. Здесь же расчеты расходов на тринадцати листах... В его переписке с родными, близкими знакомыми денежная тема присутствует очень часто. Гонорары в общей сложности составили очень незначительную, если не ничтожную, часть личного бюджета. Его литературные произведения почти никого не интересовали. Ленина содержали родные, партийные "инъекции", суммы, выделяемые от пожертвований "сочувствующих" состоятельных людей" (I, 103). Не поскупился здесь, как и во многих других случаях, Волкогонов на недоброжелательство, доходящее до коварства, до мимолетной оценки многих ленинских работ. Снова преднамеренно не проявлена забота об обосновании утверждений. В частности, на основании чего заявлено, якобы гонорары занимали только крохотную долю семейного бюджета? Как измерял Волкогонов степень интереса к ленинским работам?
Временами тон антиленинца становится откровенно циничным. Это, в частности, проявилось в комментировании одного из ленинских писем периода первой мировой войны: "Почему столь драматический тон письма? Может быть, его так потрясла и напугала смерть матери, которая всю жизнь самозабвенно заботилась о нем? Ведь Ленин по-прежнему контролировал партийную кассу, которая хоть и поскудела, но не была пуста. До начала войны Н.К. Крупская получила наследство от своей тетки, умершей в Новочеркасске; Анна с Елизаровым и Мария продолжали эпизодически высылать деньги Ленину... Видимо, сказалась привычка революционера жить с "запасом прочности", определенным денежным резервом" (I, 112).
Фактически Волкогонов отказал В.И. Ленину и его жене в праве отдыхать и лечиться.
Подобный тон посчитал допустимым И. Бунич, со спокойной совестью написавший: "...Зарабатывать себе на жизнь он неумел — что и вызывало у него обострение шизофрении со сладкими видениями, принимавшими вид бронированных сейфов швейцарских банков". (Бунич И; Золото партии. СПБ, 1992. С. 5). Можно только посочувствовать человеку, способному писать то, в чем себе он не отдает никакого отчета. В той же тональности Бунич с язвительными комментариями перечислил несколько источников, из которых великий эмигрант получал средства для жизни и работы.
Тот же вопрос затронул Н. Валентинов, который гораздо раньше Д. Волкогонова сделал такую заявку: "Ознакомившись, скажу без преувеличения, почти во всем, что писалось о Ленине, я убедился, что могу в дополнение сообщить то, что никто о нем не писал... я укажу наряд фактов, высказываний Ленина, о которых нигде не упоминается, а они мне кажутся важными для его биографии. Среди них есть мелочи, и их нужно знать, если хотеть иметь представление о живом, настоящем Ленине, весьма отличающемся от того, каким его изображают и ленинцы, и антиленинцы". (Валентинов Н. Встречи с Лениным. — Волга. 1990. № 10. С. 89). Этот же автор вспомнил о том, что в самом начале нынешнего века у него была враждебность к женевским меньшевикам и проявлялось желание защищать Ленина. Посмотрим, как осуществлял он это желание, когда дело касалось средств для жизни и работы последовательного революционера, как по его стопам в немалой степени следует бывший видный политработник Советской Армии, автор книги "Ленин".
Валентинов раньше Волкогонова высказал сходные мысли, когда свою книгу "Малознакомый Ленин" (не этим ли подсказано словосочетание "неизвестный Ленин"?) предварил вопросами: "Откуда шли нужные ему денежные средства? Приносил ли их литературный заработок или были иные, более существенные источники существования? На что жил Ленин со времени его возмужалости — до октября 1917 года...?". (Волга. 1992. № 1. С. 90). Через абзац повторил свой вопрос о денежных средствах В.И. Ленина. Отметил, что он, несомненно, законный, простой до крайности и казалось бы, на него можно было бы найти ясный ответ в бесчисленных советских биографиях Ленина. Именно этого-то, сетует автор, в них нет. Затем последовала подсказка для Волкогонова: "Ни в одной биографии об этом не говорят. Больше того — советские биографы настойчиво, сознательно вопрос этот избегают, отстраняют, извращают". (С. 91).
Для опровержения собственных утверждений обоим авторам для начала было бы достаточно непредвзято посмотреть хотя бы один 55-й том ленинских сочинений. Обратимся к его некоторым материалам. В них общее — лишних средств не было, приходилось учитывать буквально каждую копейку, хотя иные авторы стараются дать этому ложное истолкование. Но от этого человеческие документы не перестают быть таковыми. Вот 5 октября 1893 года молодой юрист написал М.А.. Ульяновой: "Нынче первый раз в С.-Петербурге вел приходо-расходную книгу, чтобы посмотреть, сколько я в действительности проживаю. Оказалось, что за месяц с 28/VIII "по 27/IX израсходовал всего 54 руб. 30 коп., не считая платы за вещи (около 10 руб.) и расходов по одному судебному делу (тоже около 10 руб.), которое, может быть, буду вести. Правда, из этих 54 руб. часть расхода такова, который не каждый месяц повторится (калоши, платье, книги, счеты и т.п.), но и за вычетом его (16 руб.) все-таки получается расход чрезмерный — 38 руб. в месяц. Видимое дело, нерасчетливо жил: на одну конку, например, истратил в месяц 1 руб. 36 коп. Вероятно, пообживусь, меньше расходовать буду". (Т. 55. С. 2).
Впервые оказавшись за границей, как и в последующем, В.И. Ленин и его семья старались устроится недорого. Находившийся в шушенской ссылке революционер получал восемь рублей пособия, нуждался в дополнительных средствах. Надежду получить их давало то, что Владимир Ильич много работал, печатал свои работы. Это несколько улучшало материальное положение. Например, в конце мая 1897 года писал сестре А.И. Ульяновой-Елизаровой, что полученного гонорара хватит почти на год, а посланное еще за две статьи можно израсходовать на журналы и книги. Тогда в четырех номерах журнала "Новое Слово" были напечатаны отдельные части работы "К характеристике экономического романтизма".
Когда у В.И. Ленина появилась мысль об издании своих статей отдельной книгой, пришлось предусмотреть характер взаимоотношений с цензурой и финансовую сторону. В письме старшей сестре рассуждал и подсчитывал: "Для журнала пусть пойдут остальные статьи, присоединять которые к книге я считаю опасным (не пустят) и не совсем удобным (характер совсем иной). Статья о кустарях — вполне мирная, с обилием цифири. Что касается до финансовой стороны, то она, по-моему, гораздо проще цензурной. Полагая цену в 1 р. 50 к. и только 1000 экземпляров, можно считать 500 р. на издание, и столько же книгопродавцам и автору. 500 экземпляров окупят издание, и столько-то, наверное, продастся". (Т. 55. С. 70).
Зарабатывал В.И. Ленин как переводчик. Так, в Шушенском он получил первый том книги С. и Б. Вебб "Теория и практика английского тред-юнионизма". За несколько месяцев он перевел эту книгу и сделал ряд подстрочных примечаний к русскому переводу.
Уже в самом начале своей творческой деятельности В.И. Ленин зарекомендовал себя вдумчивым рецензентом. В одном из писем из сибирской ссылки сообщил о получении книги Р. Гвоздева "Кулачество-ростовщичество, его общественно-экономическое значение". Ленинская рецензия на нее была напечатана в третьем номере журнала "Начало" в 1899 году. Гонорар, разумеется, не оказался лишним.
В Шушенском был закончен капитальный труд "Развитие капитализма в России".
Пополнению семейного бюджета способствовали выступления с рефератами.
В январе 1911 года В.И. Ленин написал, что теперь у него нужды нет. Просил мать ничего ему не посылать, из пенсии не экономить: "Если будет плохо, я напишу откровенно, но теперь этого нет. Издателя найти не легко, но я буду искать еще и еще, — кроме того, я продолжаю получать то "жалованье", о котором говорил тебе в Стокгольме. Поэтому не беспокойся, пожалуйста". (Т. 55. С 319). Здесь Владимир Ильич упомянул о партийном "жаловании", которое он получал, когда у него не было никаких других источников существования.
Ленин зарабатывал честным трудом. Такой вывод "Известия" опубликовали 22 апреля 1991 года. А ровно через год, проявив непоследовательность, поместили статью Волкогонова с неаргументированными утверждениями и бездоказательными заявлениями. Здесь опять же чувствуется подражание Н. Валентинову, который не удержался от язвительных комментариев тогда, когда они были неуместны. Так и вспоминаются слова Вольтера: "Злым все служит предлогом". Ограничимся пока двумя примерами. Вот Валентинов написал, что недавно вступивший в литературу Ленин, побуждаемый самолюбием, желанием завоевать скорее известность, поспешил выступить в печати с каким-нибудь сборником своих произведений, будто над " Развитием капитализма в России" работал только ради удовольствия, а заработок не был нужен. Здесь же обрушил на Владимира Ильича серию упреков — в том, что часть гонорара получал книгами, что изучал иностранные языки, что о нем трогательно заботились родные. Другой пример относится к периоду первой российской революции. Валентинов признание ленинского трудолюбия сопроводил саркастическим выводом: "Ленин писал в 1906 — 1907 годах много статей во все большевистские газеты, составил ряд брошюр вроде "Победа кадетов и задачи рабочей партии", "Социал-демократия и выборы в Думу", "Роспуск Думы и задача пролетариата". Он не требовал за них гонорара. Зачем ему эта плата? Полученных им из партийного фонда денег более чем достаточно, чтобы обеспечить себе и Крупской существование в новых условиях". (Валентинов Н. Малознакомый Ленин. — Волга. 1992. № 2. С. 90).
Многочисленные свидетельства удостоверяют: в разные периоды жизни В.И. Ленин и его семья испытывали материальные затруднения. Но что до этого Валентинову! Одну из глав книги "Малоизвестный Ленин" он озаглавил "Миф о жизни впроголодь". В рождении того, что он назвал легендой о бедной жизни Ильича, прежде всего обвинил большевика И.М. Владимирова, который встречался с В.И. Лениным в 1904 году в Женеве и в 1908 — 1909 годах в Париже. Далее, прямо не говоря об этом, попытался представить Владимира Ильича черствым до жестокости человеком: "Ленин не мог не знать о тяжелом положении иных своих партийных (фракционных) товарищей. Это было ему неприятно, но у него не было по этому поводу и больших мучений. Он считал, что спасти можно некоторых, но не всех". (Волга. 1992. № 1. С. 106). Для опровержения клеветнического утверждения можно привести десятки свидетельств, как, заботясь о своих боевых товарищах, В.И. Ленин делал все возможное, чтобы помочь им в трудном положении.
Руководитель большевистской партии делился с другими, сам испытывая материальные затруднения, а порой нужду. "Деньжат у нас было в обрез", — так немногословно об этом упомянула Н.К. Крупская в воспоминаниях о В.И. Ленине. "На что мы все жили тогда, — написал Лядов, — было бы трудно ответить. В особенности на что жил Ильич с Надеждой Константиновной. Мы знали, что они здорово нуждались, питались кое-как. Надежда Константиновна писала книжки для детей, кажется, Ильич кое-что переводил. На заработанные таким образом гроши они жили, причем всегда решительно отказывались оба от какой-либо помощи". (Молодая гвардия. 1924. № 2 — 3. С. 48).
Очень трудно пришлось В.И. Ленину и H.K. Крупской в годы первой мировой войны. Связь с Россией прервалась. Дальнейшее пребывание в Галиции стало бесполезным. Трудно получить разрешение на выезд за границу. Ко всему прибавилось то, что Ульяновы оказались без денег. Последний денежный перевод из России Владимиру Ильичу не выдали. Это, вероятно, последствия вмешательства коменданта поста жандармерии в Поронине. Поневоле приходилось экономить на всем, даже питаться в студенческих столовых. Объективному исследователю многое может сказать ленинское письмо большевику М.М. Харитонову, который с 1912 года жил в Швейцарии, был секретарем Цюрихской секции большевиков, делегатом на конференции заграничных большевистских секций в Берне. Оно датировано 27 января 1916 года. Это было время написания книги "Империализм, как высшая стадия капитализма". Потребовалось две-три недели работать в цюрихских библиотеках. Встал вопрос о том, удастся ли преодолеть финансовые затруднения. Поэтому Владимир Ильич спросил адресата, сколько можно получить за выступления с рефератами, помогут ли местные товарищи устроиться вдвоем в самой дешевой комнате, желательно в рабочей семье. Спросив о стоимости обеда в столовой Цюриха, в скобках заметил, что здесь платят 65 сантимов в студенческой. Был подсчитан расход на дорогу. Ответ пришел быстро. Поблагодарив за него в следующем письме, В.И. Ленин спросил, нельзя ли указать дешевый отель на время, пока не найдут комнату. Здесь же проявилось ленинское умение беречь деньги своих единомышленников. Попросил Харитонова все расходы учесть, чтобы потом их можно было полностью возместить.
Практически все источники существования были перекрыты. Тем острее стал вопрос о заработке. "У нас скоро прекращаются все старые источники существования, — сообщила Надежда Константиновна Марине Ильиничне Ульяновой, — и вопрос о заработке встает довольно остро. Тут найти что-либо трудно. Обещали мне урок, но дело все как-то тянется, обещали переписку — тоже ни черта. Надо думать о литературном заработке. Не хочется мне, чтобы эта сторона дела падала целиком на Володю. Он итак много работает. Вопрос же о заработке его порядком беспокоит". (Т. 55. С. 454).
Империалистическая война продолжалась. Экономя на всем, продолжали искать заработок. С этой целью В.И. Ленин обращался к издателю Гранату, к А.М. Горькому, к родным. Так, М.Т. Елизарову В.И. Ленин вынужден был признаться: "Засяду писать что бы то ни было, ибо дороговизна дьявольская, жить стало чертовски трудно" (55,365). Это подтвердила и сестра Мария Ильинична: "Ильичу нужен был заработок, дороговизна в связи с империалистической войной нарастала с каждым днем, и как ни умел он ограничиваться лишь самым необходимым минимумом в своих потребностях, но одно время невозможность найти литературную работу и "пристроить" свои книги сказалась особенно остро". (Воспоминания о В.И. Ленине. Т. 1. М., 1968. С. 215).
Эти и другие свидетельства, оказывается, убедили не всех. В числе сомневающихся оказался Валентинов, написавший: "И так ли в действительности было тяжко материальное положение Ленина, что вынуждало его писать отчаянные письма: "Жить нечем". Нужно же дать на это ответ". (Волга. 1992. № 3. С. 107). Заявка сделана задиристая. На чем же она базируется? В качестве "аргументов" использованы содержащиеся в ленинских письмах упоминания о посещении театра, кино. Особый криминал Валентинов увидел в том, что в 1915 и 1916 годах супруги отдыхали.
От всего этого оттолкнулся автор уже упоминавшейся статьи "Рейхсмарки для диктатуры пролетариата" А. Цыганов. Он свидетельством не в пользу лидера партии большевиков считает тот факт, что в конце 1914 года В.И. Ленин предложил издательству Гранат писать статьи для энциклопедического словаря. Особенно азарт разоблачителя охватывает автора статьи в "Аргументах и фактах", когда он, руководствуясь логикой фальсификатора, прерывает цитату из ленинского письма: "Я мог бы дать Вам взаймы, если была бы какая бы то ни было возможность достать здесь хоть сколько-нибудь денег...". В.И. Ленин с женой въехал в новую квартиру, а на лето они поехали в горы, где сняли комнату в отеле. Откуда, мол, деньги взялись. Ссылкой на документы, относящиеся к другому периоду, стремились убедить читателей, якобы верны версии о немецких миллионах и о причастности Ленина к шпионской деятельности в пользу Германии. При таком методическом подходе можно доказать все, что посчитают нужным фальсификаторы. Для установления истины давайте обратимся к тому ленинскому письму, из которого А. Цыганов привел часть фразы, сделав это клеветническим умыслом. Оно написано 28 сентября 1914 года, адресовано Я. С. Ганецкому. Воспроизведем ту его часть, которая имеет отношение к финансовым делам: "Дорогой друг! Только сегодня я получил Ваше письмо и все, что Вы переслали. Большое спасибо! Конечно, я мог бы дать Вам взаймы, если бы была какая бы то ни было возможность достать здесь хоть сколько-нибудь денег. К сожалению, нет никакой возможности. Виктор (сейчас он в Генуе, 30. IХ или 1.X едет на родину) твердо обещал мне прислать денег: я немедленно вышлю Вам, как только получу". (Т. 49. С. 7 — 8). Требуется пояснить, что Виктор — большевик В.А. Тихомиров. Фактически Цыганов явно сжульничал, не продолжив цитирование письма. Неэтичный подход ему понадобился, чтобы сфабриковать явно клеветнический вывод. Расчет сделал на то, что вряд ли читатели займутся проверкой буквальной и смысловой точности приведенной фразы. Понадеялся, что гладко сойдет подмена денежного перевода Тихомирова какой-то частью мифических немецких миллионов. Прием, следует предупредить, у антисоциалистов и антиленинцев довольно распространенный.
А теперь рассмотрим некоторые обстоятельства отдыха Владимира Ильича и Надежды Константиновны в два военных лета. Это Цыганов тоже увязывает с немецкими марками. После напряженнейшей работы супруги путешествовали на скудные средства. Б. Зазерский и А. Любарский в документальном повествовании отметили: "Чаще питаются всухомятку — сыром и яйцами, запивая ключевой водой.
— Вы обедайте не с туристами, а с кучерами, шоферами, чернорабочими: там вдвоем дешевле и сытнее, — советует в одном из трактиров рабочий.
И они следуют его совету. "... Владимир Ильич, — свидетельствует Надежда Константиновна, — с особенным удовольствием шел обедать в застольную, ел там с особым аппетитом и усердно хвалил дешевый и сытный обед". (Зазерский Б., Любарский А. Ленин. Эмиграция и Россия. Документальное повествование. М., 1975. С. 126).
В конце марта 1915 года умерла Елизавета Васильевна — мать Н.К. Крупской. Пережитое горе обострило у Надежды Константиновны базедову болезнь. Врачи настойчиво советовали В.И. Ленину: надо повезти жену в горы. Всегда у них плохо обстояло с деньгами, а теперь оказалось особенно мало. По газетным объявлениям пришлось отыскать самый дешевый пансионат, окруженный лесами и высокими горами. Надо быть в большой мере нравственно ущербным человеком, чтобы по этому поводу не скупиться на неэтичные намеки и заурядные обывательские сплетни с явно обвинительным уклоном.
Есть и другие источники, доказательно свидетельствующие, что фальсификаторы разных мастей и оттенков, которым чужда правда о В.И. Ленине, неправы в своих безнравственных, безосновательных и неаргументированных утверждениях.