-
ПЕТЕРБУРГ
1893–1897
О первом ленинском «шлягере»: «Что такое “Друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?»:
«Настоящий конек ВИ – недружественный, в духе энгельсовского «Анти-Дюринга», пересказ с язвительными комментариями…»
Прямо как бальзам на душу! Верным путём идём, товарищи. Надо только будет поднажать с язвительностью.
«В качестве мизерикордии ВИ пользуется классическими текстами…»
В эфире программа «Просвещаемся с Данилкиным»: « мизерикордия - кинжал милосердия… использовался для добивания поверженного противника, иными словами — для быстрого избавления его от смертных мук и агонии, либо для убийства противника, бесполезного с точки зрения выкупа» («Википедия»).
«Эта черта ВИ – ругаться, забывая о всякой мере, заливаясь, когда он слышит «чушь», злым смехом, – при первой же встрече врезалась в память будущей невесте, но не оттолкнула ее; чего не скажешь о большинстве других знакомых ВИ. Даже когда ему делали замечание, что его манера повторять последнюю фразу собеседника в сопровождении предуведомления «только подлецы и идиоты могут говорить, что…» не является основой для конструктивного общения, он все равно продолжал пользоваться этим приемчиком…»
Вот какой упёртый, этот плешивый колобок! (два последних слова - цитаты, если что). Если тебе какой-то мутные типы сделали замечание, значит не смей так больше поступать! И каким образом определил автор: «большинство» оттолкнул Ленин своей неадекватностью, или меньшинство?
«…Г. Соломону, который знавал ВИ не только по политическим, но и по семейным делам, он казался “полуненормальным”».
Ну как не поверить старику Соломону? Он ведь тоже (как и упоминавшийся ранее Валентинов) невозвращенец, а это ребята совестливые, врать не будут. И кстати, интересно, какой вывод из характеристики сделал сам автор? Есть ли в ней хоть что-то? Если «да», то зачем он 5 лет жизни потратил на жизнеописание полуненормального человека? Если нет, то зачем цитировал ахинею?
«И хотя ленинский «ситком о народниках» безбожно растянут… и хотя уже во втором абзаце у самого автора начинает заплетаться язык («изложивши…», «излагающей…» в одном предложении; кто на ком стоял?), текст и сейчас можно вернуть к жизни – если как следует жахнуть его дефибриллятором».
Забавно, что о растянутости 200-страничной книги, говорит создатель 900-страничного гроссбуха. По мне, так классический пример безбожной растянутости и заплетающегося языка в одном флаконе, выглядит примерно так: «Главная причина появления Валентинова «в Женеве у Ленина» была примерно та же; по-видимому, в условиях резкого оттока надежных кадров после съезда Ленин попросил Кржижановского усилить свою группировку кем-то покрепче да понадежнее; Валентинов – из Киева – воспринимал Ленина как автора культовой «Что делать?» и считал себя большевиком, то есть полагал атаку Ленина на искровских «бездельников» оправданной: годен (решение, свидетельствующее о подлинном размере партии, по-прежнему состоявшей из единичных экземпляров: это действительно была не открытая церковь, а организация уникальных, вручную собранных профессионалов, с которыми «генералы» работали в индивидуальном порядке)». Это одно предложение! Здесь никакой дефибриллятор не поможет.
Ещё один шедевр красноречия: «Ленин прекрасно знал, что представление, будто «платформа “Искры”» – общий знаменатель для всех, – утопия; быстро можно было высечь на скрижалях разве что пару первых строк – о классовом характере партии, о терроре; дьявол был в нюансах, и ясно, что «экономисты» вцепятся в них зубами».
Не буду раскрывать здесь личность мощного мыслителя, «хотя это был Слонёнок» (с).
«Разумеется, все запомнили в «Друзьях» «припев» – хамские персональные атаки на лидеров народников и их идеологию…»
Раз уж автор сам разделил два этих понятия, задам вопрос: где можно найти хамские высказывания про лидеров народников? Чтобы без всякой идеологии. Чтобы Ленин прошёлся, например, по их мешкам под глазами, или по какой-нибудь дистрофичной алопеции. Чтоб уж нахамил, так нахамил. По взрослому, чтобы и через сотню лет было что вспомнить.
«Если осенью 1894-го Надежда Константиновна видела ВИ только в марксистских салонах, где тот размахивал своими «желтенькими тетрадками» с «Друзьями»… то зимой 1894/95 года они знакомы «уже довольно близко», неопределенно поводит рукой в воздухе НК».
А какой определённости возжелал г-н Данилкин? Что его здесь-то не устраивает? Или Надежда Константиновна должна была прямо рубануть от плеча: затащил, мол, в постель меня лысый проказник зимой 1894/95 года.
Да-а, всё-таки помнит ещё старый боевой конь запах клубнички.
«Жизнь учительницы вечерней школы для рабочих была насыщена забавными происшествиями. Один из ее студентов пропал на две недели и объяснил свое отсутствие тем, что не мог оторваться от выданного ему романа «20 000 лье под водой» – пока, проглотив его несколько раз, едва не заучил наизусть».
Просто уморительная история: 18-летний Николай Стремнев, помимо 14-часового рабочего дня, приходил на занятия в рабочей школе. Там, «…получив книгу Жюля Верна «80 тысяч километров под водой», обхватил ее и так с блаженной улыбкой просидел все уроки. Появился в классе он только через две недели. «Ты что, болел?» — «Да нет, — смущенно ответил он, — времени мало, а я два раза книжку прочитал». Ну кто поверит таким объяснениям? Бухал наверное.
«Другой – по фамилии Фунтиков (в пандан к другим ученикам НК – Бабушкину и Кроликову), одурев от чтения Некрасова…».
Для начала, традиционная рубрика «Просвещаемся с Данилкиным»: «Пандан - предмет, парный с другим. Таким образом, панданами называются: две картины, равные по величине, похожие одна на другую и назначенные висеть на стене симметрично; две статуи, соответствующая одна другой размером, позой и выражением изображённых фигур» («Википедия», разумеется). Если я правильно понимаю, Фунтиков в пандан не лезет.
Что касается самой истории, то она действительно очень смешная, но у Данилкина и здесь какая-то скотская подача: малограмотный рабочий пришёл учиться и одурел от Некрасова… Нам, крестьянам и пролетариям, такого юмора не понять. Лучше прочитать в оригинальном изложении: «Как-то, проверяя с Поморской сочинения, на одной из работ она [Крупская] увидела эпиграф: «Крестьянина… деревни Терпигорева, Неелова, Горелова, Неурожайки тож». В классе на возглас Поморской: «Ого, вы Некрасова читали!» — Фунтиков, высокий и стройный рабочий, заявил, что каждый должен читать Некрасова, и не читают только потому, что мешают капиталисты. Тема «капиталисты и рабочие» была излюбленной темой Фунтикова, он ухитрялся вклеить ее, даже пересказывая пушкинскую «Сказку о рыбаке и рыбке». Иногда эта тема подводила его. Так, когда праздновали десятилетний юбилей общественной деятельности [фабриканта] Варгунина, Фунтиков прочел свои стихи, где были такие строки: «Ты эксплуатируй-то эксплуатируй, но помни свои задачи по отношению к рабочим». Получился конфуз. Попечители негодовали, а юбиляр смеялся до слез».
Рассказы о пребывании Ленина в тюрьме на ул. Шпалерной:
«…много ел (чтобы писать тайные послания молоком между строк писем и на книжных страницах, нужно было иметь «чернильницы»; ВИ приноровился лепить их из хлеба – и вынужден был отправлять их в рот всякий раз, когда щелкала форточка в двери; «Сегодня съел шесть чернильниц», – отчитывался он в письмах НК; будущая теща нашла его в феврале 1897-го несколько пополневшим), проявлял шифровки не на свечке, как принято было, а макая бумагу в горячий чай ?? – имея последний в достатке («Чаем, например, с успехом мог бы открыть торговлю, но думаю, что не разрешили бы, потому что при конкуренции с здешней лавочкой победа осталась бы несомненно за мной»)».
Вроде бы наоборот, Ленин писал, что ест не много (соблюдает диету из-за хронической болезни желудка). Из письма сестре: «Получил вчера припасы от тебя, и как раз перед тобой еще кто-то принес мне всяких снедей, так что у меня собираются целые запасы: чаем, например, с успехом мог бы открыть торговлю, но думаю, что не разрешили бы, потому что при конкуренции с здешней лавочкой победа осталась бы несомненно за мной. Хлеба я ем очень мало, стараясь соблюдать некоторую диету, — а ты принесла такое необъятное количество, что его хватит, я думаю, чуть не на неделю».
Не думаю, что стоит принимать бодрые слова Владимира Ильича за чистую монету. Уверен, что Данилкин их так и не воспринимал, но напрашивающегося «не голодал» ему почему-то показалось недостаточно. Что касается пресловутых чернильниц, то я решительно не пойму цепляния к ним. Ну сделай ты их величиной с напёрсток, и что, обожрёшься с шести штук?
«…Его веселое настроение разделяли далеко не все, кто пытался штурмовать питерское небо, – например, Потресов просидел пять месяцев из тринадцати не на Шпалерной, а в Петропавловке, где порядки в это время были таковы, что одна из заключенных, народоволка Ветрова, облилась керосином из лампы и сожгла себя заживо в знак протеста».
Данилкин из кожи вон лезет, чтобы показать, что Ленину никаких особых лишений претерпевать не приходилось. Здесь он предлагает оценить условия пребывания в разных тюрьмах, исходя из того, что М.Ф.Ветрова совершила самосожжение в камере Петропавловской крепости. Подразумевается, что в ДПЗ на Шпалерной подобных случаев не было, а значит там был просто курорт. Желающие могут сами узнать, из-за чего (предположительно) покончила с собой Ветрова, а потом почитать, например, про «боголюбовскую историю» в ДПЗ, после которой женщины впадали в истерику и даже бросались в бессознательном состоянии на окна.
«Помимо книг и белья, он выписывал себе минеральную воду из аптеки, клистирную трубку и один раз зубного врача».
Загадаю загадку. В трёх коротких письмах Ленин пишет сестре о необходимых ему вещах: пледе, пальто, шляпе, карандаше и клистирной трубке. Вопрос: какой из этих предметов и почему выберет Данилкин?
«Видимо, лучшим биографом Ленина стал бы тот, кто сумел осмотреть его с раскрытым ртом и привязанными к стоматологическому креслу руками».
Ну, хрен знает… Наверное сам автор «Пантократора» взялся за свою работу в соответствии со своими же рекомендациями, то есть сидя с раскрытым ртом в стоматологическом кресле и рассматривая портрет Ленина. И этот человек что-то писал о косноязычности!
Современное отношение к историческим памятникам советского периода:
«На просьбу автора книги, отчаянно размахивавшего «официальным» письмом из издательства, разрешить с ознакомительными целями посещение камеры номер 193, которая в советское время пусть не была открытым музеем, но оставалась мемориальным помещением, по указанному на сайте телефону было сказано буквально следующее: “Там ремонт, ничего нет, ни музея, ничего, стены разбиты, самой той камеры больше не существует”».
Туда же:
«Многие памятники, расставленные в советское время, украдены или выглядят гротескно и безобразно; еще одна волна «декоммунизации» – и от Невской заставы останутся только голые бетонные плиты непонятно какой эпохи».
Снова про одежду Ленина:
«Выезжая на окраины, одевался самым непритязательным образом – сами рабочие и те удивлялись помоечному виду своего “Николая Петровича”».
Прям «помоечному»? Так и сказали? Или это автор о своём, о наболевшем: то у него «критические помои», то «помоечный вид».
А рабочие просто ничего не понимали в стиле «Шебби-шик», Данилкин.
«Многому научившийся и в казанских федосеевских кружках, и в самарских разговорах с Хардиным, Ленин к середине 1890-х был настоящим магистром конспиративных искусств и своим даром ускользать от филеров, используя подвернувшиеся по ходу декорации, напоминал персонажей гайдаевских комедий».
Да что там, что там: бегал лысый дурачок прямо как в «Шоу Бенни Хилла». Остановится, ручку так в характерном жесте вытянет и скажет: «Товагищи…» Тьфу, б@дь! До чего докатилась серия ЖЗЛ, если таких помоечных пошляков в авторы приглашают.
«Это только сейчас кажется, что нет ничего проще, чем разагитировать живущих в чудовищных условиях рабочих; на самом деле не такая уж податливая это была среда. М.Туган-Барановский вспоминает, как еще в 1880-х они с приятелями пытались агитировать крестьян..»
Это ещё что за полёт мысли? Про рабочих идёт разговор, или про крестьян, я не понял? Или для глубоко погрузившегося в эпоху исследователя это один хрен?
«Марксистов в Петербурге было больше, чем щелей в том заборе, что отделял их от социального «материала», которым они собирались пробавляться».
Надо было написать «как говна за баней», для такого креатива – в самый раз.
«В парке в Кузьминках до сих пор стоит менгир, напоминающий, что Ленин не болтался в этой сельской атмосфере без дела, а работал над «Друзьями» и переводом «Эрфуртской программы» Каутского…»
Как ты задолбал, Данилкин. Ладно бы из контекста можно было что-то предположить. Ну что-ж, «Просвещаемся…»: «менгир - простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные; древний обелиск» («Википедия»).
«…было бы правильнее поставить памятник либо с печатной машинкой (потому что именно здесь ВИ впервые попытался научиться – без особого успеха – печатать), либо, еще лучше, с велосипедом: во-первых, потому, что это лучший символ для выражения политических и этических идей Ленина, а во-вторых, потому что именно в этих местах он научился кататься на велосипеде – чтобы затем на протяжении всей жизни оставаться страстным, как тогда говорили, “циклистом”».
Велосипед, как лучший символ для выражения политических идей Ленина… За это, что ли, нахваливают книжку Данилкина в сети?
«Ленин умел крутить восьмерки, чинить прямо на тротуаре проколотые и лопнувшие шины и именно что гонять, не обращая внимания на красный свет светофоров..»
??? Нет, правда: это всерьёз написано? Какие ещё светофоры в середине 1890-х?
«…он постоянно попадал в аварии и, судя по отчетам тех, кто встречал его на улицах разных европейских городов, представлял собой на велосипеде что-то вроде колесницы Джаггернаута – готовый продемонстрировать всякому, кто не разделяет его взгляды, свои преимущества в скорости…»
«Джаггерна́ут - термин, который используется для описания проявления слепой непреклонной силы; для указания на кого-то, кто неудержимо идёт напролом, не обращая внимания на любые препятствия. Происходит от санкритского слова Джаганнатха, которое в переводе означает «владыка Вселенной» и является одним из имён Кришны в индуизме. Придание этому имени такого значения связано с ритуалом Ратха-ятры, в ходе которого около 4000 человек тянут огромную колесницу со статуей божества Джаганнатхи. В прошлом индусы часто бросались под колёса колесниц, так как считается, что тот, кто погибает таким образом — получает освобождение и возвращается в духовный мир» («Википедия»). Предпринял пару попыток, чтобы применить полученные знания к прочитанному выше абзацу, но, увы, безуспешно. А, пофиг! Интересно правда, насколько «постоянно» попадал в аварии Владимир Ильич? Хотя, это всё так низменно и прозаично...
Про отношение Плеханова к Ленину:
«…Плеханова, полагавшего, что литературных талантов Ульянова едва ли хватит даже на создание инструкции, как пользоваться утюгом…»
Пнул так, мимоходом, Ленина и пошёл дальше. А мы остановимся.
Из письма Г. В. Плеханова о Владимире Ильиче: "Приехал сюда молодой товарищ, очень умный, образованный и даром слова одаренный. Какое счастье, что в нашем революционном движении имеются такие молодые люди!"
Кроме того, Г. М. Кржижановский в своих воспоминаниях приводит слова Г. В. Плеханова о том, что "ему еще не случалось встречаться с таким выдающимся представителем революционной молодежи, как В. И. Ульянов: настолько последний превосходил все свое окружение и по теоретической подготовленности и по осведомленности о тогдашней российской действительности".
Тоже Крижановский: «Г. В. Плеханов писал... что за период многолетнего пребывания за границей у него перебывало большое число лиц из России, но что, пожалуй, ни с кем не связывает он столько надежд, как с этим молодым Ульяновым. Насколько я помню, он отмечал в этом письме и удивительную эрудицию Владимира Ильича, и целостность его революционного мировоззрения, и бьющую ключом энергию».
http://leninism.su/books/4223-lenin-peterburgskie-gody.html?showall=&start=4
О стачках рабочих Невской заставы:
«Разумеется, информация о том, что «масса сама заговорила о себе громким голосом» – когда мастерицы на табачной фабрике Лаферм, возмущенные снижением зарплаты, перебили в цехах окна и принялись крушить станки, была той музыкой, о которой мечтали уши Ульянова и его коллег по тайному обществу. А уж визит на фабрику градоначальника, который распорядился поливать работниц ледяной водой из пожарных кишок и ответил на доводы стачечниц относительно невозможности прожить на предлагаемые деньги знаменитым: «Можете дорабатывать на улице», – требовал немедленных действий: усугубить, перевести из экономической в политическую плоскость, возглавить. Фабрики, однако ж, были закрытыми корпорациями, куда посторонним особого хода не было; если там и происходило нечто необычное, то объявления на стену не вывешивалось и пресс-секретарь стачечников газеты не обзванивал. Для подтверждения того или иного слуха непременно требовался живой свидетель, с самой фабрики, – но где ж его было взять, да такого, чтобы пошел на контакт? Или, точнее, такую: там же женщины. Неудивительно, что в какой-то момент мы застаем крайне мало пьющего Ульянова в трактире за Невской заставой, за столиком, откуда хорошо слышны не только гудки фабричных труб, но и чужие разговоры; как ни странно, важной частью деятельности марксиста-практика было подслушивание, и не всегда продуктивное: в тот раз, разумеется, посетители заведения смаковали пикантный момент обливания женщин водой, тогда как о политике или хотя бы о требованиях табачных леди речь не заводили; их собственное мнение сводилось к разумной сентенции: “А потому не скандаль!”».
Всё таки странный автор. Я очень надеюсь, что он просто забыл закавычить слово «разумной», тем более дальше идёт такой текст:
«…Для рабочих было построено пять домов, казарм: либо общие спальни, либо конурки для семейных; одна плита на десятки семей, хочешь, чтоб твой горшок со щами был поближе к огню – доплачивай кухарке по два рубля в месяц или ешь пищу полусырой. На одной кровати спали по несколько человек, мастера устраивали себе гаремы, могли избить своего рабочего кнутом за то, что тот покупает водку не в фабричной лавке (где обвешивают и заведомо завышают цены). Это была какая-то индийская – или африканская, эфиопская – бедность. У многих рабочих все имущество помещалось в небольшой мешок или сундучок. Маленькие дети без призора; повсюду грязь, блохи, клопы, вши; нет ни света, ни водопровода. Младенцев выхаживают так, что лучше даже не писать о том, как выглядела соска, чем их кормили и как предотвращали крик. У Торнтонов было даже свое кладбище – не такое уж редко посещаемое место, учитывая, что средняя продолжительность жизни в России составляла тридцать два – тридцать три года».
А пусть утрутся, и не скандалят.
«…И все же листовки, по воспоминаниям многих участников событий, производили и на фабричных, и на заводских обитателей одинаковый эффект – сходный с магическим. Обычно их находили в «ретирадах» – отхожих местах».
В этом месте я чуть не прослезился от умиления. Столько пробираться через всякие «хюгге», «аппарансы», «инскрипции», «лофты» и «айнтопфы», затирая мышкой до дыр «Википедию». Одолеть, в конце-концов, «гномонов»… И вот она, - долгожданная награда! Как же трогательно выглядит эта забота… Ведь правда, вдруг кто-то не знает, что такое «ретирадное место» и не поймёт юмора: листовки в сортире… ну, вы понимаете? туалетная бумага… - тоже нет? жопа, в конце концов?
О стилистике автобиографии рабочего – революционера И.В. Бабушкина:
«…Это позволило ему [Бабушкину], меланхолику, транслировать ужасы капитализма в России так, как у Ленина – сангвиника и отчасти холерика, которого мы всё время видим сложившимся пополам от беззвучного хохота над глупостью оппонентов, – никогда не получалось».
Я вот сейчас подумал: скорее всего, это просто какое-то вопиющее несовпадение темпераментов (я не про Ленина с Бабушкиным, а про нас с автором). Возможно, кто-то из читателей тоже проглотит этот текст, или сочтёт мои претензии придиркой, но мне правда непонятно: кто такие «мы», и почему эти ребята видят Ленина смеющимся «всё время»? Ну и, разумеется, мне бы никогда не пришло в голову назвать постоянно складывающегося пополам человека – сангвиником, даже «отчасти». Боюсь представить, как, в представлении Данилкина, должен вести себя в подобных ситуациях чистый холерик. Связаться в узел? И плакать, если отчасти меланхолик?
Закончим разбор главы на новом приступе авторской адекватности:
«Согласно распространенному представлению, один из «грехов» Ленина состоит в том, что он, в рамках своего жестокого социального эксперимента, вывел на историческую авансцену «хама» – «шарикова», «чумазого», «манкурта», «гунна», варвара, класс недочеловеков, которых заведомо нельзя было допускать к власти, поскольку они представляют собой продукт дегенерации общества, антиподов самого понятия «культура». По бабушкинскому тексту – не говоря уж о бабушкинской биографии – понятно, что эти представления суть прикрытый ссылками на булгаковское остроумие социальный расизм».