От авторов сайта:  На сайте есть еще книга Виктора "Антиарутюнов: мелкопакостная ложь о великом человеке" (ссылка ниже). А здесь тоже рецензия автора на очередной антиленинский опус.

http://leninism.su/lie/3316-antiarutyunov-melkopakostnaya-lozh-o-velikom-cheloveke.html

 

Виктор Штанько

КТО ТАКОЕ «ПАНТОКРАТОР»?

(«Лев Данилкин. Вивисектор хтонических змеек»)

1. Введение

Посоветовали мне друзья ознакомиться с новой книгой о Ленине, написанной неким Львом Александровичем Данилкиным. Имя автора было не знакомо, но выпуск его сочинения в старой – доброй серии «ЖЗЛ» говорил сам за себя. Название было звучным: «Ленин. Пантократор солнечных пылинок».

Новое слово в лениниане оказалось легко доступным в интернете; я бы даже сказал слишком легко, почти рекламно. Сразу удивило и то, что «Пантократор» в 2017 году оказался лауреатом российской национальной премии «Большая книга», принеся своему автору аж 3 миллиона рублей призовых. Спрашивается, чем могла так порадовать книжка о вожде мирового пролетариата учредителей премии: «Альфа-Банк», группу компаний «Ренова», фонд содействия кадетским корпусам имени Александра Йордана (весьма достойного джентльмена, «сражавшегося в 41-45 против коммунистов в Югославии» и не посрамившего, надо полагать, знамён), ещё несколько уважаемых организаций, а так же лично господ Абрамовича и Мамута? При этом, что ещё интереснее, книгу хвалят и некоторые авторитетные люди левых взглядов. Пришлось провести некоторую подготовительную работу: почитать отзывы и заглянуть на страницу автора в «Википедии». Ситуация ничуть не прояснилась: парадоксальное произведение с непонятным названием, написанное странным автором.

   Что касается автора, то странным тут выглядит одно из его предыдущих мест работы: шеф-редактор журнала «Плейбой». Не приговор, разумеется, но вот никак не ожидаешь от человека, задачей которого являлась оценка женских прелестей, кропотливой работы над ленинским и о-ленинским литературным наследием. Плюс, подозрительная в наше циничное время бессребренность: только что вышедшая книга находится в широчайшем свободном доступе. Если говорить о названии, то пришлось приложить немало усилий в попытках понять, что эти три слова могут означать, взятые вместе. С первым более-менее понятно: икона, если кратко. С двумя остальными помог знакомый: оказывается, «душа есть солнечные пылинки», с точки зрения древних пифагорийцев. Короче говоря: «Икона души»… Хрен редьки показался не слаще. Капитулировал я после того, как попалось на глаза интервью с автором, озаглавленное: «Вивисектор русской хтони». Забегая вперёд, скажу, что в конце своей книги г-н Данилкин предпринял «подводку» к названию. Прочитав несколько раз два небольших абзаца, я снова почувствовал себя в положении участника «Поля чудес», который угадал все буквы, но не сумел назвать слово. Тем не менее, рабоче-крестьянская упёртость не позволила мне окончательно сложить своё нехитрое интеллектуальное оружие и, одолев новогодние праздники (и их последствия), я взялся за чтение 900-страничного фолианта в ударных темпах.

В процессе чтения, когда уже принял решение, что буду писать отзыв, не раз задумывался о том, в какой форме это надо будет делать. И тут попались такие вот строки в главе, где автор разделывал под орех ленинский «Материализм и эмпириокритицизм»:

   «Эта книга, по сути, целиком написана из вредности – представьте себе старуху Шапокляк, которая провалилась в энциклопедическую статью «Эмпириомонизм». Вредность эта вредит и самому автору. Раз за разом один и тот же прием: Ленин цепляется к какому-то невинно выглядящему фрагменту работы своего оппонента – и картинно, по-фома-опискински, хватается за голову: о ужас, что он такое говорит!»

   Ну что-ж, не будем и мы отходить от заветов вождя: ударим, так сказать, Фомой Опискиным Лениным по «Пантократору» и попытаемся зацепиться за «невинно выглядящие фрагменты».

Итак начнём. Первые впечатления не заставили себя долго ждать: нечасто встречаются книги, которые хочется закрыть после прочтения первого же предложения в аннотации:

   «Ленин был великий велосипедист, философ, путешественник, шутник, спортсмен и криптограф».

   Великий велосипедист?? Это что, юмор такой, с места в карьер? Что за дурацкий набор существительных? Второе предложение начинается не лучше первого:

   «Кем он не был, так это приятным собеседником…»

   Автор точно раскрывал книги о Ленине? Что интересно, уже здесь ответом на этот вопрос будет «да», потому что чуть ниже он сам пишет:

   «ВИ всегда хорошо сходился с «простыми людьми».

   Как это можно сделать, будучи неприятным собеседником, одному Данилкину известно.   

   Заканчивается введение словами, которые показались мне, мягко говоря, странными, но при этом смутно знакомыми:

   «КТО ТАКОЕ ЛЕНИН? Он – вы».

   Гугл подсказал, что это из поэмы Сергея Есенина «Анна Снегина». В школе учили, да. Вроде бы вспомнил, что учителя именно на этот момент особенно пафосно напирали. Сейчас, пока рылся в интернете, нашёл новое объяснение: оказывается, великий поэт таким манером тирана обругал. Ладно, побоку вступление, идём дальше.

   Прежде чем перейти к основному тексту, всё таки скажу несколько слов про общие впечатления от книги, чтобы мои «фома-опискинские цепляния» не выглядели совсем уж мелочными придирками. «Пантократор» - книга не плохая, и я не буду отговаривать никого из своих знакомых от её прочтения. Но и рекомендовать не буду, потому, что она и не хорошая. Она какая-то рваная. Сам автор достаточно честно пишет о том же:

   «Говорят, у поваров есть старый способ, как проверить, готовы ли спагетти, – их нужно бросить в стену: если прилипли, значит, сварились. Так я в какой-то момент и поступил. В итоге по прошествии пяти лет, посвященных «эксперименту», я обнаружил себя в помещении, где на стене было налеплено нечто очень странное, черта с два отдерешь…»

   Но это далеко не главная проблема книги. Например, сам автор то кажется удивительно искренним; то начинает заниматься откровенным передёргиванием. То пишет тексты, от которых спонсоры выигранной им премии просто осоловели бы; то абсолютно не к месту употребляет (причём раз десять, наверное) термин «майдан», который сейчас иначе как в «охранительском» контексте не используется. Иногда он почти восхищается гениальной прозорливостью Ленина, но практически тут же пишет о нём, как о мелком склочнике. С брезгливостью проходит мимо очевидных возможностей облить Владимира Ильича грязью (в активно используемых автором воспоминаниях разных эмигрантов такого добра – вонючие кучи) и тут же непонятно зачем перевирает слова в тех же целях. Не понятна так же целевая аудитория книги: г-н Данилкин то козыряет латынью (без перевода), то использует отсылки к каким-то мультикам. Ладно бы только к мультикам! Автор явно (а конкретно в моём случае – напрасно) исходит из того, что его читатель должен понимать нескончаемые аллюзии к широчайшему спектру прочитанной им самим литературы, начиная от мировой классики и заканчивая современными российскими фантастами. Уже не говорю о тотальной непоследовательности Льва Александровича, когда он на одном квадратном метре ухитряется похвалить Ленина за то, за что только что ругал последними словами.

 

   PS: мне пришлось вернуться к началу, когда уже перевалил примерно за середину своих комментариев. Я понимаю, что сейчас перегружаю вступление, которое в идеале как раз не должно отпугивать читателя; тем не менее, альтернативой этому была бы только полная переделка всей работы. Попытаюсь объяснить, в чём суть проблемы. К тому времени, когда стартовый критический запал немного прошёл и началась рутина, я вдруг обратил внимание на то, что начинаю испытывать к книге Данилкина что-то похожее на отвращение, - настолько она хреновая. Дальше – хуже… Но ведь это не так! Точно помню: общее впечатление от книги было скорее положительным.

   Дело вот в чём. Во время первого чтения я сбрасывал в отдельный файл кусочки текста, которые считал необходимым прокомментировать, сопровождая их парой слов, чтобы не потерять ход мыслей. Как говорится, курочка по зёрнышку, и в результате получился нехилых размеров документ. Теперь о главном. Автор «Пантократора» активнейшим образом использует разнообразные фигуры речи. Я в этих делах как раз не силён, но сейчас вот точно понял, что из себя представляет книга Данилкина. Главы её, - это такие бочки условного мёда, в которые автор взял и добавил конкретных фекалий. Где-то пару вёдер, где-то – чайную ложку. Не понимаю, зачем это было сделано (может быть в другом виде не издали бы?), но это факт. Даже в свои самые лучшие главы (например про время «от Февраля к Октябрю») автор добавил эти «ароматные» специи.

   Вот теперь представьте, что из себя представляла «выжимка» из этого продукта, над которой мне и пришлось работать. Поэтому я очень надеюсь на понимание и заранее извиняюсь за где-то излишне резкий тон; но сами понимаете: работа ассенизатора слабо располагает к подбору куртуазных выражений.

   Ладно, переходим к делу. Книга разделена на своеобразные главы довольно оригинальным территориально-хронологическим способом. То есть, рассказывая, например, о казанском периоде, автор заглядывает и во времена Гражданской войны, приводя цитаты из знаменитой телеграммы об «уничтожении Казани», ну и так далее.

2. Симбирск

Здесь автор тоже сразу берёт быка за рога:

   "Надежда Константиновна Ульянова, умевшая изобразить кого угодно, божилась, что ее муж «никак и никогда ничего не рисовал»; тем более таинственным и многообещающим выглядит плотно зататуированный пиктограммами и снабженный инскриптом берестяной прямоугольник.

14 легко читающихся кириллических букв настраивают на легкую победу; гипотетический Шерлок Холмс, впрочем, заметил бы, что нейтральнее было бы не «ПИСЬМО ТОТЕМАМИ», как тут, а «ТОТЕМНОЕ ПИСЬМО». Пожалуй, это нечастый в русской речи гендиадис: два существительных вместо существительного с прилагательным; фигура, характерная для латыни".

   Как видите, всё на месте: «инскрипт», «гендиадис», «гипотетический Шерлок Холмс», латынь… Я только не понял про художественные способности Надежды Константиновны: она действительно так замечательно умела рисовать? Первый раз об этом слышу. Ну да ладно, давайте посмотрим на это самое «Письмо тотемами».

 

 

   Забавная картинка, без вопросов. Принято считать, что она является первым номером в списке эпистолярного ленинского наследия. Передаю слово г-ну Данилкину:

   «Цветные иконки – Самовар, Рак, Аист, Змейка, Лягушка, Свинья – прорисованы с впечатляющей аккуратностью, но без лишних анатомических подробностей; возможно, иллюстрации скопированы с некоего оригинала. Автором этого кодекса был 12-летний гимназист, криптограф и любитель мертвых языков…»

   Дальше г-н Данилкин начинает нагнетать загадочность:

   «…версия, будто это стилизованный отчет о проведенном лете, неубедительна. Адресат письма – Борис Фармаковский, ровесник и приятель Владимира Ильича.... В начале 1880-х он с родителями переехал из Симбирска в Оренбург, и в январе 1882-го – самое подходящее время, чтоб отчитаться о лете, – Илья Николаевич Ульянов привез ему послание от сына-третьеклассника».

   Вот и всё объяснение «неубедительности». Конечно же, Илья Николаевич должен был забросить все дела своего учебного округа и сразу ломануться в Оренбург, чтобы передать письмо другу сына. Или вообще по Watts App сбросить.

   Предположив, что шесть центральных значков ассоциируются с шестью детьми Ульяновых, автор пытается опознать в одном из них юного Вову:

   «Какое свойство в Ленине – главное? Кусачий, как рак? Горячий? Склизкий? Ядовитый? Всеядный?»

   Конечно же «склизкий», к чему тут эти неуместные экивоки! На какое ещё свойство своего характера мог намекнуть товарищу 12-летний пацан в конфиденциальном письме? Хотя нет: может быть всё таки «всеядный»? Или даже «валяющийся в собственном говне»? Г-н Данилкин тоже не ищет лёгких путей и перебирает варианты:

   «…Змейка; символ хтонических сил земли».

   Давайте внимательней присмотримся к хтонической змейке:

   Оч-чень странная «змейка». На мой взгляд, это скорее какая-то хтоническая подкова, или шпора, позволяющая предположить, например, что Ленин с ранней юности любил пинаться. Великий каратист, одним словом.

   Теперь перенесёмся в пра-авый верхний угол картины:

   «Сюрреалистически выглядящий Спящий Человек в правом верхнем углу…»

   Посмотрим на загадочного Человека:

   Не, не сюрреалистический, - вполне нормальный человечек, который почему-то одетым спать завалился. Может устал? Или напился? Но Данилкину, очевидно, такие выводы кажутся слишком банальными и он подводит свой итог:

   «Ленинская береста обескураживает биографа: античные символы, галлюцинации, бездонные озера, индейцы, таинственные связи между предметами и явлениями, визуальные метафоры, серии двойников, самовары, которые не то, чем кажутся. Поле щедро усеяно ключами – но ни один из них ничего не открывает; Фестский диск – и то понятнее. Документ Номер Один отбрасывает длинную тень на все прочие – и не сулит легкой разгадки. Ленин был профессиональным шифровальщиком....»

   Где там античные символы? Почему озеро бездонное, если человек в нём явно по пояс стоит? Может всё дело в галлюцинациях? Или автор просто пытается привести кривую аналогию: «Письмо» не совсем понятное, а потому и сам Ленин – загадка? Ладно-ладно, добавим аффектации: Ленин – энигма?

   Дальше идут рассказы про Ленина «с кудрявой головой»:

   «При ходьбе «голова его перевешивала» туловище; раз за разом, падая, он ударялся головой, «возбуждая в родителях опасения, что это отразится на его умственных способностях». «Треск раздавался такой основательный», – Анна Ильинична Ульянова описывает едва вставшего на ноги младшего брата с некоторым ироническим изумлением, будто ей довелось оказаться сестрой механической человекоподобной куклы, – что «я боялась, что он совсем дурачком будет». Соседи снизу, так и не сумевшие привыкнуть к жизни под этой дорожкой для боулинга, тоже сочли нужным высказать свою озабоченность…»

   Лев Данилкин очень старается поюморить в своей книге. Конечно, всё на любителя, но лично мне по настоящему смешной показалась только эта шутка, так что пусть останется и в моих комментариях.

   «…на поздних фотографиях… «харизма» вождя полностью компенсирует физиологические изъяны: рост ниже среднего, всегдашние мешки под глазами, дистрофичные волосы по бокам очага алопеции».

   Ну очень любит Лев Александрович заковыристые слова: «бока очагов алопеции»... Виски, это, Данилкин, - виски. Волосы на них, судя по фотографиям, абсолютно обычные для лысеющего человека. Особых «мешков» я тоже не разглядел, а что касается роста, то вот, для размышления, график с «Демоскопа»:

   Напомню, что рост Владимира Ильича составлял примерно 165-166 см.

   «Что касается промежуточных лет, то многие мемуаристы, даже из адептов большевизма, не считали нужным фокусироваться исключительно на ангелических параметрах ленинской внешности».

   Я искренне не понимаю, зачем нужно писать сложно о простом? Кто, в здравом уме, станет выворачивать язык, чтобы выговорить корявое словосочетание: «считать нужным фокусироваться», вместо банального «писать о», или «сделать акцент»? Зачем нужно использовать ветхозаветное слово «ангелический», особенно в комплекте с суровыми «параметрами»? Только для того, чтобы коллеги по цеху заценили? «Ай да, Данилкин, ай да сукин сын молодец!». Кроме того, в этом предложении нет вообще никакого смысла: если «многие мемуаристы» не считали нужным писать, значит кто-то писал? Я останавливаюсь на этом пустяковом моменте только для того, чтобы предупредить читателя: дальше такой абсолютно ненужной словарной эквилибристики у Данилкина будет очень много.

   Рассказ про отношения отца Ленина с бездушной государственной машиной заканчивается так:

«Возможно, антагонизм ИН [Ильи Николаевича Ульянова] и государства обычно преувеличивается: пореформенная крестьянская Россия объективно нуждалась в грамотных «новых людях», способных управлять машинами – и в индустрии, и в сельском хозяйстве; и администраторы, способные вырастить это новое поколение, ценились и активно вовлекались в государственную деятельность».

   А возможно и преуменьшается. Противоречия во взглядах на развитие народной школы между, условно, «продвинутыми земцами» (земская школа) и «ретроградами» (церковно-приходская) - вовсе не выдумка проклятых коммуняк. В этом была одна из причин (если не главная) того, что царизм так и не созрел до введения всеобщего начального образования. И Илья Николаевич действительно поддерживал одну из сторон конфликта. Замечу, что Анна Ильинична Ульянова-Елизарова в своих воспоминаниях, которые г-н Данилкин частенько цитирует, об этом упоминала.

  К слову: когда человек берётся за биографию такой масштабной личности, как В.И. Ленин, ему поневоле приходится писать о массе сопутствующих тем, в которых он (или его консультант) должен разбираться. Так вот, здесь, пожалуй, первый по счёту случай, когда Лев Данилкин откровенно и однозначно лажает. Абсолютно ясно, что он вообще не в теме, и не понимает ни сути конфликта, ни обстоятельств, при которых он происходил.

   «Одноклассник Ленина запомнил ИН [Илью Николаевича] как «старичка елейного типа, небольшого роста, худенького, с небольшой, седенькой, жиденькой бородкой».

   Ничего не могу сказать о «елейности», но жидкость бородёнки давайте заценим:

 

   «Д. Е. Галковский, проницательный читатель Ленина, подметил, что «в опубликованной переписке нет упоминаний об отце и старшем брате Александре»: возможно, «Илья Николаевич умер во время или сразу после очередной ссоры с сыном, и фигура умолчания в переписке объясняется подавленным чувством вины». Это не такое уж голословное предположение: дело в том, что смерть отца совпадает с моментом вступления ВИ в переходный возраст – и изменения в его характере фиксируют многие свидетели».

   А вот это просто безоговорочная подлятина. Я не знаю, зачем г-н Данилкин – человек явно неглупый – привёл здесь домыслы мудака–Галковского, хотя не мог не понимать, что это как раз «голословное утверждение» и есть, причём в лабораторно-чистом виде. То, что Лев Александрович это прекрасно понимает, ясно не только по убожеству обоснования: 15 лет, 9 месяцев и 2 дня - «момент вступления в переходный возраст». Любому внимательному читателю видна деформация логической связи между, так сказать, косвенными уликами: «в опубликованной переписке нет упоминаний об отце и старшем брате Александре» и обвинением «Илья Николаевич умер во время или сразу после очередной ссоры с сыном». Ведь здесь по-любому должна быть аналогично проиллюстрирована ситуация и со старшим братом, например так: "в свою очередь, фигура умолчания о брате объясняется подавленным чувством вины из-за того, что Володя настучал на него в компетентные органы". А потом, этот мудак (я опять о Галковском) обнаружил бы отсутствие упоминаний в поздней переписке о сестре Ольге и "догадался" о том, что злодей-братец сам подкинул ей бутылёк с "Новичком" бациллы брюшного тифа.

   Кроме того, г-н Данилкин почти наверняка читал книгу «Молодой Ленин» А.Иванского (во всяком случае, цитаты из неё он приводит), и не мог не видеть описания последних дней Ильи Николаевича, которые ничего общего не имеют с мозговым поносом Галковского.

 

   Про успехи Ленина в учёбе:

   «…он обгонял сверстников в развитии; в этом смысле слово «Преуспевающему», вытравленное на золотой медали Ульянова, кажется не столько намеком на «из латыни пять, из греческого пять», сколько переведенным на русский именем «Сиддхартха» в дательном падеже».

   Наверное, фанаты слога Данилкина в очередной раз замерли здесь в восхищении, а я вот ни хрена не понял. Пришлось лезть в «Википедию», которая отослала меня к «Словарю-Энциклопедии по Буддизму и Тибету», где, в свою очередь, я и узнал, что «Сиддхартха» в переводе означает «тот, чья цель достигнута». Пять минут личного времени – коту под хвост.

   «С пятнадцати-шестнадцати лет, однако, принц Гаутама преображается в мантикору со скорпионьим жалом и чьей-то откушенной рукой в зубастой пасти. У ВИ появляется привычка высмеивать собеседников, отвечать «резко и зло»; раньше просто «бойкий и самоуверенный», теперь он становится «задирчив» и «заносчив»; и даже мать делается мишенью для его насмешливости. Двоюродный брат обратил внимание на то, что если раньше ВИ добродушно иронизировал над собеседником, сморозившим какую-то глупость или трюизм («Вот если бы все согласились не придавать значения золоту, так и лучше было бы жить!» – «А если бы все зрители в театре чихнули враз, то, пожалуй, и стены рухнули бы! Но как это сделать?»), то теперь он, прищурившись, процеживал: «"Правильное суждение вы в мыслях своих иметь изволите"».

   Странная, мягко говоря, иллюстрация к повадкам кровожадной мантикоры. В остальном: хрюкнул что-то про заносчивость и задиристость, и всё – верь, что это было в ужасных формах. Что касается насмешек над матерью, то привел бы пример – было бы о чём говорить, а так – даже искать не буду. Кстати, ссылок на источники знаний в книге нет, и это очень плохо. Точнее, есть в конце список 100 рекомендованных работ, но это слабо помогает, если ты не собираешься верить творцу на слово.

   «Возможно (хотя и крайне маловероятно), что 15-летний ВИ испытывал к отцу что-то вроде подросткового презрения: для него обладатель генеральского чина, титуловавшийся “ваше превосходительство”, мог казаться представителем государственной машины насилия, бюрократии, аппарата, того самого, который Ленин впоследствии так будет жаждать ”разбить”».

   Ну зачем, зачем надо было лепить сюда очередное «не такое уж голословное предположение», с идиотским обоснованием «сейчас сделал, потому что впоследствии захотел»?! Я вот тоже сейчас сделаю «возможное (хотя и крайне маловероятное)» предположение: в юности г-н Данилкин любил подсматривать за родителями, потому что впоследствии захотел редактировать журнал про голых женщин. Ведь бред же? Честно: когда собирался писать комментарии, сразу решил не цепляться за «плэйбойское» прошлое Данилкина, но ведь вынуждает!

   «ВИ представлял собой грозную силу, с которой не в состоянии были справиться родители и которая вызывала у его братьев и сестер приступы отчаяния. Его манера при любой возможности швыряться калошами по живым мишеням запомнилась жертвам на десятилетия».

   Вот как можно считать г-на Данилкина адекватным автором? Очевидно же, что снова А.И.Ульянову-Елизарову цитирует. Стало быть знает, что не мог юный Ленин вызывать отчаяние у братьев (Дмитрий Ильич, по кра-айнему малолетству, свидетелем этого жуткого преступления вообще не был) и сестёр (потому что вместе с четырёхлетней Ольгой они как раз эти галоши и бросали). Если быть точнее, то отчаяние сестры (1 шт.) и брата (1шт.) можно описать примерно такими словами: ну что же нам с этой малышнёй делать? И не по людям они кидались, а куда-то в сторону дивана. И случай этот Анна Ильинична вспоминает всего один – единственный раз.

   Что касается слов о том, что с малолетним Вовой не могли справиться родители, то это просто прямая и наглая ложь.

   «Идея, дождавшись, пока родители в темное время суток уйдут из дому, изображать «брыкаску» – закутываться с головой в меховой тулуп, прятаться под диваном в темной комнате и хватать за ноги, кусать и щипать всех, кто попадется, а затем еще и выползать оттуда на четвереньках с диким рычанием – доводила напуганных братьев и сестер скорее до заикания, чем до смеха».

   Здесь уже творчески интерпретируются воспоминания Дмитрия Ильича. И опять: брат должен быть в единственном экземпляре (сам Дмитрий). Со слов «пострадавшего» эта проделка тоже не выглядит такой ужасной. А Марию Ильиничну (самую младшую), судя по её рассказам, «брыкаска» вообще не впечатлил.

   «Список детских грехов ВИ так велик, что их не откупить никакими индульгенциями: помимо склонности к обувному терроризму [«террористу» было 5 лет], в верхних строчках значатся украденная со стола яблочная шелуха (которую запрещено было есть – но он все же съел ее, в кустах), измывательства над младшим братом (который не мог сдержать слез, когда слышал финал песенки про «Жил-был у бабушки серенький козлик», – но вынужден был по несколько раз выслушивать крики «рожки да ножки», сопровождающиеся сатанинским хохотом); демонстрация вырванных с корнем растений перед старшей сестрой (которая, как подметил ВИ, страдает от некой фобии относительно подвергшейся такому обращению флоре); разодранная в клочья и растоптанная коллекция театральных афиш (которые годами собирал старший брат); издевательства над средней сестрой (которая отказывалась вовремя ложиться спать и драматически выла, резко выворачивая ручку настройки громкости вправо в те моменты, когда ее передразнивали); наконец, манера тотчас крушить все сколько-нибудь сложно устроенные игрушки: на то, чтобы отломать все ноги от полученной в подарок тройки лошадей, уходили считаные минуты».

   Возможно здесь в словах г-на Данилкина звучит ирония (которую раньше не было видно в упор), но похоже, всё-таки, что у него ни братьев, ни сестёр не было. Если я ошибаюсь, пусть он у них поинтересуется: думаю, за подобными историями не заржавеет.

   «Характер происходившего в доме Ульяновых можно уяснить, косвенно, по свидетельствам родителей, чьим детям время от времени составлял компанию уже взрослый ВИ. Практически все отмечали, что, согласившись сыграть во что-либо, Ленин превращался в сущего берсерка, переворачивал все в доме вверх дном, выполнял любые прихоти детей и отказывался соблюдать даже разумные ограничения, налагаемые родителями. В доме у своей сестры весной 1917-го вместе с ее приемным сыном он устраивал погони в духе «Тома и Джерри» – и однажды опрокинул обеденный стол с графином. В Швейцарии с зиновьевским сыном Степой проводил непосредственно в квартире футбольные матчи. В Париже с сыном Семашко – шуточные боксерские поединки: “Ну, Сергей, засучивай рукава, давай драться”».

   Просто ужасные истории. Нет слов.

   «С пятилетней дочкой своих знакомых Чеботаревых в середине 1890-х ВИ имел обыкновение заваливаться на кушетку, предварительно затащив на нее с пола ковер, а затем с криком «поворотишься, на пол скотишься!» скатываться, обнявшись, на пол».

   Давайте сначала прочитаем воспоминания самого Чеботарева, а потом сравним с тем, как об этом пишет г-н Данилкин. Итак, источник: «По желанию его матери Владимир Ильич в целях нормальности своего питания стал с поздней осени столоваться у меня, приходя для этого часам к 4-м, и проводил у нас некоторое время. После обеда он часто играл на кушетке и на полу с моей 5-летней дочерью, которая очень к нему привязалась. Помню, как они, обнявшись, напевая: «Поворотишься, на пол скотишься», катились с кушетки по ковру на пол».

Теперь интерпретация Творца: «С пятилетней дочкой своих знакомых… ВИ имел обыкновение заваливаться на кушетку…» Какая-то своеобразная коннотация у этих (отсутствующих в оригинале) слов получается, не находите? Неплохо было бы проверить домашний компьютер г-на Данилкина на предмет наличия детского порно.

   «О педагогических талантах самого Ленина обычно судят по неуклюжему апокрифу Бонч-Бруевича «Общество чистых тарелок», где Ленин угрожает перекрыть детям, систематически отказывающимся от предложенной пищи, возможность попасть в мистическое Общество. Учитывая интересы Бонч-Бруевича, речь идет скорее о секте; заинтересовавшись членством, дети, по совету Ленина, пишут заявления о вступлении – и тот, исправив ошибки, ставит резолюцию: «Надо принять»; рассказ больше похож на притчу о перспективах загробного существования и опасностях спиритуальных диет».

   «Мистическое общество», «секта», «перспективы загробного существования», «спиритуальные диеты»… Что за бред! Обычный рассказ для детей. По мне так неплохой.

   Дальше автор рассказывает про отношение Владимира Ильича к своей Малой Родине:

   «Да и чувств особых к Симбирску не выказывал – разве что на сентябрьскую телеграмму 1918 года о том, что, мол, город ваш отбит у белых, вежливо ответил, что это лучшая повязка на его рану. Когда в 1922 году Крупская показала мужу снимки оформления сцены симбирского театра, где давали «Павла I» и «Юлия Цезаря», Ленин, поворчав насчет недостаточной революционности репертуара, принялся припоминать, как в детстве ходил туда – и даже “прибавил, что, как только ему станет лучше, они выберут свободную минутку и обязательно съездят в Симбирск”».

   А на мой взгляд очень тёплые слова о Симбирске высказал Владимир Ильич, особенно, если учитывать обстановку, в которой они были произнесены. Данилкин же преподносит это так, как будто Владимир Ильич просто из вежливости отписался: «Взятие Симбирска — моего родного города — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы. Ленин». Как можно ещё больше отблагодарить в телеграмме?

   Дальше идёт описание дореволюционного Симбирска. Забегая вперёд, скажу, что безоговорочно в «Пантократоре» мне понравились как раз описания «ленинских мест». Правда, я не могу судить, насколько велика там доля авторских фантазий, но написано живо, интересно, со множеством интересных деталей. Если бы ещё не постоянные попытки козырнуть начитанностью, было бы вообще отлично.

   «Симбирск был окраиной, гарнизонным городком в Большой Засечной черте – насыпи от Днепра до Волги, отделявшей коренную Россию от дикой Степи, как Адрианов вал – Англию от Шотландии…»

   Мне интересно, есть ли хоть один читатель, которому стало понятней, что из себя представлял Симбирск, после этого великолепного уточнения?

   «…был важной крепостью, чем-то вроде Ньюкасла или Карлайла».

   А, ну да… ну да… Андерстенд.

   «Есть, по сути, лишь одна категория нынешних жителей Симбирска, которые по-прежнему испытывают к этой семье по-настоящему теплые чувства. Для отца Ленина Симбирск был еще и факторией, где русские взаимодействовали с чувашами, и поэтому он всячески опекал чувашские школы; он приятельствовал с чувашским просветителем Иваном Яковлевым, который основал учительскую школу».

   Это «добрые» слова из серии тех, после которых хочется умыться. Я вот не пойму, «Левада-центр» и прочие, что, зря гранты проедают со своими опросами? Или проценты населения, жалеющего о распаде СССР, конкретно для Ульяновска включают в себя только чуваш? Могу тут ответочку изобразить. Скажем: есть только две категории населения бывшего СССР, которые испытывают отрицательные эмоции по отношению к семье Ульяновых: буржуи и идиоты.

   Ниже приведу цитату, которая мне показалась действительно интересной. В дальнейшем, те слова, комментируемые в положительном контексте, буду выделять зелёным цветом.

   «Весной 1918-го Ленин улучил момент осведомиться телеграммой относительно судьбы отцовского коллеги, который «50 лет работал над национальным подъемом чуваш и претерпел ряд гонений от царизма» – с рекомендацией: «Яковлева надо не отрывать от дела его жизни». В ответной телеграмме Симбирский совдеп сухо уведомил ВИ, что кандидатура Яковлева на пост председателя Чувашской учительской семинарии не прошла, и он остался всего лишь председателем женских курсов».

   Знаю несколько примеров, которые ярко свидетельствуют о том, в какой степени «диктатор» Ленин мог диктовать свою волю на местах, но вот конкретно этот случай не попадался.

   Описание Ленинского мемориала в городе Ульяновске:

   «Ленинский мемориал, ради которого снесли «надволжскую» улицу Стрелецкую, где родился ВИ, представляет собой плод запретной любви Чаушеску и Фидия Праксителя»…

   Ну, давай, старушка «Википедия», выручай снова! Ага, оказывается эти Маркс и Энгельс Фидий и Пракситель – два разных человека. Итак: «Фидий - древнегреческий скульптор и архитектор, один из величайших художников периода высокой классики. Произведения: статуя Зевса в Олимпии – одно из семи чудес Древнего Мира; «Афина Промахос» - гигантское изображение богини Афины…». Ещё в «Вики» прямым текстом пишут, что скульптор был гомосеком, но всё равно, не очень понятно, что там у них с Чаушеску могло получиться. Возможно, Пракситель нам поможет?

   «Пракситель – скульптор, живший во времена Древней Греции. Знаменитый ваятель привнес в искусство элементы лирики, преуспел в создании божественных образов. Считается, что именно он был человеком, который первым начал восхвалять в своих мраморных произведениях красоту обнаженного тела. Исследователи называют мастера “певцом женской красоты”».

 

   Что интересно, ничего особенно ужасного здание из себя не представляет, во всяком случае, судя по фотографии. Неплохой образец советского конструктивизма, или как там его правильно.

 

   Вполне себе ничего, по моему скромному мнению. А вот если вспомнить здание головного музея в Горках, то это таки да, крайне нелепая конструкция.

 

 Возвращаемся в Симбирск:

«…в первые восемь лет жизни ВИ Ульяновы постоянно меняли квартиры, словно бежали от какого-то Ирода, гнавшегося за их младенцами».

   Нагнетай, Данилкин, нагнетай!

   «Этой скачке есть рациональное объяснение – после пожара 1864 года в Симбирске было мало сдающихся в аренду квартир, где могла бы разместиться большая семья с шестью маленькими детьми, поэтому методом проб и ошибок приходилось выискивать что-нибудь приемлемое».

   В жопу «рациональные объяснения»! Кому они нужны? Жги про Ирода.

   К сожалению, эту интереснейшую реминисценцию г-н Данилкин решил не развивать и начал рассказ про школьные годы Ленина. Упомянув, что практически все одноклассники вспоминают Владимира Ильича добрыми словами, исследователь выразил по этому поводу некоторый скепсис:

   «Все это выглядит слишком хорошо, чтоб не вызывать подозрений: неужели он в самом деле все восемь лет был шелковым – и даже не попытался швырнуть пару раз в своих одноклассников калошами?»

   Как-то слишком близко к сердцу принял автор эту обувную историю. Он ещё не раз вспомнит об этом жутком злодеянии пятилетнего Вовы Ульянова. Всё это выглядит слишком подозрительно: нет ли у самого г-на Данилкина скрытых комплексов, связанных с метанием обуви?

 

   «Еще более жестокая ирония – демонстрирующая наличие некой внутренней структурной закономерности, которую иногда еще называют «судьба», – состоит в том, что «помещичье дитя» и окончило жизнь в помещичьей усадьбе; однако вряд ли стоит преувеличивать этот момент – жизнь в Горках протекала в помещичьих декорациях, но скорее то был закрытый санаторий, чем собственно помещичье хозяйство: другая экономика и другая идеология».

   «Помещичьим дитём, в некотором роде» Ленин стал исключительно в воспоминаниях невозвращенца Валентинова, которого сам Данилкин тут же уличил в явной неточности (правда, по другому поводу), и про которого сам же написал, что он близко общался с Лениным всего несколько месяцев . Никакими помещиками родители Ленина, разумеется, не были, стало быть никакой структурной закономерности здесь нет. В советских «декорациях» Горки не были помещичьим хозяйством во-о-бще. Закрытым санаторием, в принципе, тоже.

   Дальше автор коснулся благодатной темы родословной Ульяновых. К его чести, особо он на эту тему не фантазировал, но совсем не отжечь не смог.

   «…конфликтный характер, склонность к нарушению принятых в узком кругу норм и традиций, страсть к интриганству, расколам и крючкотворству; «вот так начнешь изучать фамильные портреты и, пожалуй, уверуешь в переселение душ»: Ленин похож на Мойше Ицковича [прадеда], как Стэплтон на Гуго Баскервиля».

   Это всё потому, что за кисть взялся Остап Бендер настоящий мастер своего дела.

Где найдёт «конфликтность» у Ленина Данилкин, до того, как Владимир Ильич приступил к партийной работе? Или опять про ботинки вспомнит? Какие интриги, когда и против кого он сможет привести? В свою очередь, что там расколол Мойша Ицкович? Какие примеры его крючкотворства сможет указать автор?

  На мой взгляд, Лев Александрович постоянно и сознательно размывает грани между словами «конфликтность» (дальше это слово вообще трансформируется в вульгарную «склочность») и «принципиальность». Если человек выбирает делом своей жизни борьбу с государственной машиной, то он не может всерьёз рассчитывать на аморфную массу попутчиков. Здесь нужны единомышленники, а таких людей просто так не соберёшь. Без разногласий, споров и расколов в этом деле никак. Вот поэтому, «склочность», - это склоки ради склок; «конфликтность», - конфликты, ради конфликтов. А вот принципиальность, это всё вышеперечисленное (и многое другое) ради большой цели.

   К слову, насколько я в курсе, «еврейский дедушка» далеко не единственно-возможный в этой ветке генеалогического древа Ульяновых. Хотя лично я «голосовал» бы именно за этот вариант, как наиболее интересный. Точнее – исключительно интересный. Да и вообще любопытно смотреть, как нацики по этому поводу расчехляются.

 

   О ленинском стиле в одежде:

   «После победы Октября интерес Ленина к экспериментам с головными уборами и вообще с гардеробом несколько остывает, и если раньше он время от времени казался своим знакомым одетым чересчур нарядно, то теперь скорее работает на аудиторию ценителей стиля “шебби-шик”».

   На мой взгляд, работа на публику (в просторечии – понты), это когда ты без всякой необходимости ставишь в текст популярной книжки слова, значение которых 90% читателей не поймёт без энциклопедического словаря; отсылки к произведениям, которые те же 90% практически наверняка не читали; вставки латыни и прочих «Privatsache»; заигрывание с тинейджерами посредством модерновых терминов: «мем», «хештег», «шебби-шик», «хюгге»; ну прочая байда. А что касается конкретно стиля «шебби-шик» («стиль изначально предполагает старинные предметы, мастерски отреставрированные, с умело подчеркнутым возрастом»), то на таких вот данилкиных один хрен не угодишь, как бы ты не одевался. Ну а Владимир Ильич, по моему скромному разумению, после Революции этим и не заморачивался. Не до того было.

 

   Домыслы Данилкина про вероятные взаимоотношения Ленина со старшим братом, если бы Александра не казнили:

   «Впрочем, не менее вероятно, что АИ и ВИ стали бы врагами и Ленину пришлось бы «перемолоть» придающего слишком много значения вопросам морали Ульянова. В целом сравнения этих двоих обычно были не в пользу младшего брата; у некоторых ВИ будет вызывать ненависть и отвращение как раз по контрасту».

   Кто проводил сравнение братьев? Что это за абстрактные тошнотики - «некоторые»? Фамилии в студию! Что за мораль такая, позволяющая убить человека (и с большой вероятностью зацепить посторонних), и чем она выше ленинской? Нет ответов.

3. КАЗАНЬ

1887–1889

 

   «Казань – место, где Владимир Ульянов совершил странный – не иррациональный, но крайне нерасчетливый – поступок, сломавший его жизнь».

   Речь, понятное дело, идёт об участии Владимира Ильича в студенческом выступлении, из-за которого его исключили из университета. Поступок, конечно, не самый расчётливый, но вот странным его точно не назовёшь. Данилкин, вон, в предыдущей главе прорисовал размашистыми штрихами психологическую связь аж через два поколения, а тут с детской непосредственностью удивляется тому, что младший брат пошёл по пути старшего. В таком случае, поведение Дмитрия Ильича и Марии Ильиничны должно было вообще вогнать Данилкина в ступор. Понятно, что это не Бог весть какое замечание, но автор с этих слов начал главу, и я сразу подготовился к худшему. Но нет, в океане бреда начали попадаться островки адекватности.

   «Фантомная ностальгия по «России-которую-мы-потеряли» и акунинская беллетристика превратили царскую Россию 1880-х в сознании современного обывателя едва ли не в утопию: «русское викторианство». На самом деле Россия после убийства Александра Второго представляла собой организм, страдающий от невроза, полученного в результате психотравмы 1861 года».

   Думаете, везде в Россиюшке было так плохо? Нет, был один счастливый оазис – Казань…

   «…где, в принципе, к началу XX века был нащупан баланс в отношениях богатых и бедных».

   Как это можно подтвердить, знает только автор.

   Рассказывая о современном Казанском университете, Лев Александрович снова порадовал адекватностью:

   «…атмосфера изменилась – студенты, даже воспринимающие бунт своих предшественников как романтическое и героическое событие, теперь более снулые; общественное благо интересует их сильно меньше, чем личное. Трудно представить в нынешнем университете дубль сходки 1887 года – даже как эхо событий на Болотной и Сахарова; кто будет сейчас распевать “Хвала тому, готов кто к бою! / За раз созданный идеал, / Кто ради ложного покоя / Его за грош не продавал…”».

   В следующем месте я просто поправлю автора:

   «Мало того, через четыре года он [Ленин, после исключения из университета] должен был тянуть жребий на предмет отбывания воинской повинности – раз уж не воспользовался студенческой “бронью”».

   Нет, как старший мужчина в семье (и единственный совершеннолетний), он призыву не подлежал.

   Ещё одно замечание по поводу авторской ремарки на отказ Владимиру Ульянову в отъезде на лечение за границу:

   «Отклонено; если больной – так езжай в Ессентуки, здраво рассудили в Министерстве образования».

   Рассудили не очень здраво, так как немногим раньше, в 1883 г. в Ессентуках лечилось всего лишь 5 тыс. человек. Дальше продолжу цитатой: «К большому наплыву приезжих Кавминводы оказались совершенно неподготовленными, катастрофически не хватало минеральной воды. На разработку и обустройство минеральных источников, неотложный ремонт ванных зданий и строительство новых требовались крупные суммы. Стало ясно, что без государственных средств дальнейшее развитие курортов невозможно, и правительственная комиссия, ознакомившись на месте с положением дел, высказалась против оставления курортов в частных руках... Курорты вернулись в ведение государства и вошли в подчинение Министерства государственных имуществ…

   … В мае 1894 г. вводится в эксплуатацию железнодорожная ветка, соединившая Пятигорск, Ессентуки и Кисловодск со станцией Минеральные Воды. Это способствовало значительному наплыву на Воды частных предпринимателей и коммерсантов, которые, предвидя большое будущее Кавминвод и возможность получения прибыли, развернули широкое строительство гостиниц, дач, частных лечебниц и санаториев. Резко возрос приезд больных. По посещаемости Ессентуки выходят на первое место, популярность их быстро растет, и курорт прочно завоевывает всероссийское и мировое признание».

 

   В принципе, «казанская» глава получилась неплохой, но у Льва Александровича очевидно где-то свербило, и он таки закончил мажорным аккордом, процитировав упомянутую выше телеграмму времён Гражданской войны:

   «По-моему, нельзя жалеть города, и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце».

   Классический пример избирательного цитирования. Вот, допустим, вы прочитали этот документ в изложении г-на Данилкина и вам задают вопрос: что предлагает уничтожить кровавый маньяк Ленин? Разумеется - Казань, иначе этот отрывок понять просто невозможно. А теперь читаем оригинал: «Удивлен и встревожен замедлением операции против Казани, особенно если верно сообщенное мне, что вы имеете полную возможность артиллерией уничтожить противника. По-моему, нельзя жалеть города, и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце».

   Из текста понятно, что беспощадно истреблять предлагается всё таки противника, осознавая, что город при этом пострадает. По другому на войне не бывает, и не надо думать, что автор этого не понимает: в конце книги он пишет про войну вполне логичные вещи и не корчит из себя невинную девочку.

 

4. САМАРА

1889–1893

    Самарская» глава начинается с рассказов о становлении Ленина, как марксиста. В политэкономии я не силён, поэтому особо не напрягался и просто внимал откровениям мудрого автора.

   «Марксизм… был еще и род софистики, теоретическая база, позволяющая побеждать в любом споре – социологическом, политическом, философском, историческом…

…множество материала, который можно было толковать и трактовать, исходя из собственных представлений о том, что сейчас правильно; выдвигая вперед одни соображения и пропуская мимо ушей другие, применяя их к конкретным политическим ситуациям – периодам голода, обострения классовой борьбы, реакции, прочитывая Маркса с помощью разных кодов, вы как бы адаптировали эту операционную среду под себя».

   Другими словами: марксизм, что дышло. Вроде бы никак иначе нельзя понять сказанное?

   «По сути, то, что называется «Маркс», – это такой Солярис, мыслящий океан, приглашающий к общению, но не гарантирующий того, что каждый выловит из него один и тот же набор для своей идеологической паэльи».

   А Данилкин хорош! Та же самая мысль, но уже для рафинированных интеллектуалов: вдруг они брезгливо пройдут мимо нормального объяснения? Держи паэлью, бро!

   «…Ленин часто декларативно говорил о запрете на любые ревизии Маркса…»

   Ага, кажется тоже понял: Ленин хотел, чтобы его «рецепт» марксизма был единственно правильным.

   «…Естественно – подставляясь под обвинения в «гелертерстве»: что он якобы даже и не понимает, где проходит грань между ревизионизмом и творческим осмыслением, следованием курсу – и рабским копированием, начетничеством. Разумеется, Ленин прекрасно осознавал серьезность таких обвинений…»

   А вот здесь уже непонятно: получается, что все, кто не глупее Данилкина, были в курсе, что марксизм – идеологический океан, в котором лови что хочешь. А Ленин пытается этот секрет Полишинеля сохранить, причём декларативно; причём понимая, что оппоненты правы… Так океан – марксизм, или не океан? Как можно скрыть нескрываемое? Г-н Данилкин, кажется я перестаю понимать Ваши аллегории.

   «…однако монополия – удобная вещь для того, кто ею владеет, и если вы даете слабину, то ваш конкурент может выловить из этого мыслящего океана что-то такое, что наведет людей на предположение, что вручить власть лучше не вам, а ему».

   На мой крестьянский взгляд, здесь автор явно оплошал: слишком откровенно высунулись в конце ослиные уши мысли, к которой он хочет подтолкнуть читателя.

   Дальше идут рассказы непосредственно о Ленине:

   «Возраст «самарского» Ленина – между Вертером (вначале) и Евгением Онегиным (перед отъездом), и все это время он то и дело демонстрирует то свою «шершавую оригигальность» (копирайт В. Засулич), то вкусы и манеры «особенного человека» из Чернышевского, не вписываясь ни в один из известных типажей».

   Да понял я уже, что читаю настоящего эрудита, понял!

   «Единственный не имеющий отношения к семье персонаж женского пола, к которому можно – без особых оснований – привязать Ленина в самарский период, – это пламенная, изначально из группы «русских якобинцев-бланкистов» революционерка Мария Яснева-Голубева, на девять лет старше Ленина, высланная из столиц за народническую деятельность».

   Не знаю, что имеет ввиду Лев Александрович под словом «привязать», но, например в том же «кружке Скляренко» бывала М.И.Лебедева, с которой «Владимир Ильич был весьма дружен».

 

   Снова о ленинской внешности:

   «задним числом… она [М.П.Яснева-Голубева] опишет его как невидного, выглядевшего старше своих лет молодого человека».

   Не совсем так. Мария Петровна говорила, что таким он ей показался только в первый момент; ну и отметила заодно, что «прищуренные, с каким-то огоньком глаза» Владимира Ильича ей запомнились с первого же взгляда. Ох уж эти женщины))

   «…на праздновании нового, 1892 года [Ленин] очень неуклюже танцевал кадриль: «давал руку чужой “даме”, вместо своей, брал за талию вместо “дамы” случайно подвернувшегося кавалера из другой пары».

   Вообще-то в источнике говорится: «да не он один, а многие танцоры сильно путались», но автору почему-то очень хочется показать некоторую ущербность конкретно Владимира Ильича.

   «Его товарищи по марксистскому кружку вспоминают, что он являлся в гости, заваливался на хозяйскую постель (под ноги стелилась газета) и подавал голос лишь тогда, когда слышал от других участников посиделок явную ахинею; и вот когда на его «Ерунда!» обиженный начинал вскипать, ВИ вскакивал – и выливал на оппонента настоящий ушат критических помоев».

   Опять г-н Данилкин хочет к чему-то подтолкнуть читателя, меняя слова «ложился» и «продолжал беспощадную критику» на свои экспрессивные «заваливался» и «вываливал ушат помоев». Что вообще может означать словосочетание «критические помои»? Однозначно что-то ненужное, несущественное и т. п. Это ли подразумевалось в цитируемых автором источниках? А, г-н Данилкин?

 

   Авторские размышления об уровне развития капитализма в России:

   «Курьез в том, что после революции Ленин вынужден будет строить социализм в стране, которая явно еще не исчерпала прогрессивный ресурс капитализма, не прошла капиталистическую стадию развития. Но, чтобы не отдавать власть обратно буржуазии, которая могла бы, конечно, обустроить капитализм должным образом…»

   Стоп-стоп! Автор имеет ввиду, что буржуазия абстрактно могла это сделать, или всё таки в конкретных условиях 1917-го года? Тогда как этот «должный образ» выглядел бы? «РКМП 2,0»? Или сырьевой придаток развитых стран? Или нечто среднее? Или автор подразумевает, что все эти различия несущественны и «должный образ» будет достигнут при любом варианте развития событий?

   Далее обширная цитата, которую я разбил на пять частей:

   «…Ленин, по сути, возвращается к «друзьям народа», которые полагали, что капитализм России не нужен…»

   Капитализм в России был, и активно развивался. Владимир Ильич сам лично об этом целую книжку накатал. Одним из результатов этого процесса было возникновение промышленного пролетариата. А без него у Ленина ничего бы не вышло, как раз при любом развитии событий.

   «…и то, что Ленин соглашается принять аграрную программу левых эсеров, формально подтверждает его превращение в народника (разумеется, если бы вы сказали об этом ему самому, он выцарапал бы вам глаза…)»

   Ни хрена это не подтверждает, ни формально, ни по сути. Упрёки в «присвоении» эсеровской программы Ленину бросали открыто, и никакого истеричного рукоприкладства это не вызвало. Только презрительное недоумение, типа «что же вы сами зассали свою же программу выполнить, буржуйские прихвостни?». Факт в том, что эта «программа» уже фактически выполнялась стихийно, и Владимир Ильич оказался по сути дела единственным, кто имел мужество посмотреть в лицо фактам. И от этого он социал-демократом быть не перестал.

   «…как Богданову, который объяснил в 1909-м, что он, Ленин, истребитель меньшевиков, на самом деле и есть меньшевик».

   Я думаю, ниже мы ещё посмотрим, кто, кому и что объяснил.

   «…Как и его превращение после 1922-го в «крестьянского вождя»: пролетариата к этому моменту в России окажется слишком мало, чтобы опереться на него, – да и Кронштадт покажет его ненадежность».

   Что-что показал Кронштадт?? С какого хрена восстание балтийских моряков свидетельствует о ненадёжности конкретно пролетариата, а не самих моряков, или там крестьянства? Потому, что они выдвинули «пролетарские» лозунги? Так им Калинин, ЕМНИП, тоже «пролетарским кулаком» грозил.

   «Так Ленин возвращается к тому, что ключевой класс в России, как ни крути, – крестьянство».

   Ага, «Марина открыла для себя прокладки “Олвейс”!». Раньше-то лопух-Ильич о том, что в крестьянской стране надо будет что-то с крестьянством делать, особо не задумывался.

 

   Ульяновы переезжают в деревню:

   «Теоретически удаление Ульяновых в Алакаевку – за 70 километров от Самары – тоже вписывалось в народническую модель поведения: интеллигентная семья обустраивается на земле; другое дело, что Ульяновы приехали сюда не столько для того, чтобы стать ближе к народу, сеять разумное, доброе, сколько с намерением построить там капиталистическое агропромышленное предприятие».

   Я уже не раз встречал утверждения о том, что Ульяновы хотели заделаться передовыми помещиками в Алакаевке. Данилкин сейчас намекает вообще чуть ли не на агрохолдинг. Я не настаиваю, разумеется, на первом варианте («сеять разумное» и т. п.), но и с капиталистическим предприятием перебор: на какие, собственно, шиши? Там даже у предыдущего владельца (обладавшего несопоставимо бОльшими ресурсами) ничего в этом плане не вышло.

   «Всеведущий биограф Ленина Волкогонов утверждает, что ВИ «даже подал в суд на соседских крестьян, чей скот забрел на посевы хутора», – и выиграл дело».

   Насколько я знаю, факт был в том, что у Ульяновых украли корову, а потом возместили ущерб деньгами. Под шаловливым пером бывшего «верного ленинца» это выродилось в форму «судился», а позднейшие фантасты от себя добавили, что суд выиграл. Кстати, к концу книги образ «всеведущего биографа» в глазах автора почему-то существенно поблек, и г-н Данилкин выразил сомнение, что Волкогонову вообще стоило издавать свой «ленинский» опус.

   «…Они [Ленин с колонистами] обсуждали, что делать с оставшимися без помещиков и в общине крестьянами – тем «токсичным» классом, который явно не в состоянии гарантировать России конкурентоспособность в гонке со странами Запада. Уже тогда страх, что Россия станет колонией Запада, терзал патриотическую интеллигенцию. Одним из рецептов сопротивления было донести до крестьян, что община – это и есть социализм, ну или почти социализм, и раз так, крестьяне, сами того не осознавая, – ходячие бациллы социализма, так что никакая Европа им не нужна».

   Замечательный рецепт. Доходчивый очень. Крестьянская община мешает конкуренции с Западом, поэтому ей надо объяснить, что она – социализм, и тогда Запад общине будет не нужен. Самое оно, ага.

 

   Про голод 1891-1892 годов:

   «Маркс сделал его толстокожим; и, пожалуй, если бы в Самаре выходил сатирический журнал вроде нынешнего «Charlie Hebdo», то ВИ посчитал бы политически правильным опубликовать карикатуру на голод; исповедуемый им символ веры вынуждал его защищать точку зрения, согласно которой голод – «по большому счету», «объективно» – благо, потому что разрушает сознание и привычный быт крестьян, выгоняет их – очень кстати разуверившихся в религии и общине – из деревни в город, где они «вывариваются в фабричном котле», превращаются в промышленный пролетариат, вырабатывают новое классовое сознание – и становятся могильщиками буржуазии. Прогресс так выглядит, нравится это кому-то или нет».

   Сколько уже можно пороть эту чушь? Объективно прогрессивными были последствия голода, а не сам голод.

5. ПЕТЕРБУРГ

1893–1897

   О первом ленинском «шлягере»: «Что такое “Друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?»:

   «Настоящий конек ВИ – недружественный, в духе энгельсовского «Анти-Дюринга», пересказ с язвительными комментариями…»

   Прямо как бальзам на душу! Верным путём идём, товарищи. Надо только будет поднажать с язвительностью.

   «В качестве мизерикордии ВИ пользуется классическими текстами…»

   В эфире программа «Просвещаемся с Данилкиным»: « мизерикордия - кинжал милосердия… использовался для добивания поверженного противника, иными словами — для быстрого избавления его от смертных мук и агонии, либо для убийства противника, бесполезного с точки зрения выкупа» («Википедия»).

   «Эта черта ВИ – ругаться, забывая о всякой мере, заливаясь, когда он слышит «чушь», злым смехом, – при первой же встрече врезалась в память будущей невесте, но не оттолкнула ее; чего не скажешь о большинстве других знакомых ВИ. Даже когда ему делали замечание, что его манера повторять последнюю фразу собеседника в сопровождении предуведомления «только подлецы и идиоты могут говорить, что…» не является основой для конструктивного общения, он все равно продолжал пользоваться этим приемчиком…»

   Вот какой упёртый, этот плешивый колобок! (два последних слова - цитаты, если что). Если тебе какой-то мутные типы сделали замечание, значит не смей так больше поступать! И каким образом определил автор: «большинство» оттолкнул Ленин своей неадекватностью, или меньшинство?

   «…Г. Соломону, который знавал ВИ не только по политическим, но и по семейным делам, он казался “полуненормальным”».

   Ну как не поверить старику Соломону? Он ведь тоже (как и упоминавшийся ранее Валентинов) невозвращенец, а это ребята совестливые, врать не будут. И кстати, интересно, какой вывод из характеристики сделал сам автор? Есть ли в ней хоть что-то? Если «да», то зачем он 5 лет жизни потратил на жизнеописание полуненормального человека? Если нет, то зачем цитировал ахинею?

   «И хотя ленинский «ситком о народниках» безбожно растянут… и хотя уже во втором абзаце у самого автора начинает заплетаться язык («изложивши…», «излагающей…» в одном предложении; кто на ком стоял?), текст и сейчас можно вернуть к жизни – если как следует жахнуть его дефибриллятором».

   Забавно, что о растянутости 200-страничной книги, говорит создатель 900-страничного гроссбуха. По мне, так классический пример безбожной растянутости и заплетающегося языка в одном флаконе, выглядит примерно так: «Главная причина появления Валентинова «в Женеве у Ленина» была примерно та же; по-видимому, в условиях резкого оттока надежных кадров после съезда Ленин попросил Кржижановского усилить свою группировку кем-то покрепче да понадежнее; Валентинов – из Киева – воспринимал Ленина как автора культовой «Что делать?» и считал себя большевиком, то есть полагал атаку Ленина на искровских «бездельников» оправданной: годен (решение, свидетельствующее о подлинном размере партии, по-прежнему состоявшей из единичных экземпляров: это действительно была не открытая церковь, а организация уникальных, вручную собранных профессионалов, с которыми «генералы» работали в индивидуальном порядке)». Это одно предложение! Здесь никакой дефибриллятор не поможет.

   Ещё один шедевр красноречия: «Ленин прекрасно знал, что представление, будто «платформа “Искры”» – общий знаменатель для всех, – утопия; быстро можно было высечь на скрижалях разве что пару первых строк – о классовом характере партии, о терроре; дьявол был в нюансах, и ясно, что «экономисты» вцепятся в них зубами».

Не буду раскрывать здесь личность мощного мыслителя, «хотя это был Слонёнок» (с).

   «Разумеется, все запомнили в «Друзьях» «припев» – хамские персональные атаки на лидеров народников и их идеологию…»

   Раз уж автор сам разделил два этих понятия, задам вопрос: где можно найти хамские высказывания про лидеров народников? Чтобы без всякой идеологии. Чтобы Ленин прошёлся, например, по их мешкам под глазами, или по какой-нибудь дистрофичной алопеции. Чтоб уж нахамил, так нахамил. По взрослому, чтобы и через сотню лет было что вспомнить.

   «Если осенью 1894-го Надежда Константиновна видела ВИ только в марксистских салонах, где тот размахивал своими «желтенькими тетрадками» с «Друзьями»… то зимой 1894/95 года они знакомы «уже довольно близко», неопределенно поводит рукой в воздухе НК».

   А какой определённости возжелал г-н Данилкин? Что его здесь-то не устраивает? Или Надежда Константиновна должна была прямо рубануть от плеча: затащил, мол, в постель меня лысый проказник зимой 1894/95 года.

   Да-а, всё-таки помнит ещё старый боевой конь запах клубнички.

 

   «Жизнь учительницы вечерней школы для рабочих была насыщена забавными происшествиями. Один из ее студентов пропал на две недели и объяснил свое отсутствие тем, что не мог оторваться от выданного ему романа «20 000 лье под водой» – пока, проглотив его несколько раз, едва не заучил наизусть».

   Просто уморительная история: 18-летний Николай Стремнев, помимо 14-часового рабочего дня, приходил на занятия в рабочей школе. Там, «…получив книгу Жюля Верна «80 тысяч километров под водой», обхватил ее и так с блаженной улыбкой просидел все уроки. Появился в классе он только через две недели. «Ты что, болел?» — «Да нет, — смущенно ответил он, — времени мало, а я два раза книжку прочитал». Ну кто поверит таким объяснениям? Бухал наверное.

   «Другой – по фамилии Фунтиков (в пандан к другим ученикам НК – Бабушкину и Кроликову), одурев от чтения Некрасова…».

   Для начала, традиционная рубрика «Просвещаемся с Данилкиным»: «Пандан - предмет, парный с другим. Таким образом, панданами называются: две картины, равные по величине, похожие одна на другую и назначенные висеть на стене симметрично; две статуи, соответствующая одна другой размером, позой и выражением изображённых фигур» («Википедия», разумеется). Если я правильно понимаю, Фунтиков в пандан не лезет.

Что касается самой истории, то она действительно очень смешная, но у Данилкина и здесь какая-то скотская подача: малограмотный рабочий пришёл учиться и одурел от Некрасова… Нам, крестьянам и пролетариям, такого юмора не понять. Лучше прочитать в оригинальном изложении: «Как-то, проверяя с Поморской сочинения, на одной из работ она [Крупская] увидела эпиграф: «Крестьянина… деревни Терпигорева, Неелова, Горелова, Неурожайки тож». В классе на возглас Поморской: «Ого, вы Некрасова читали!» — Фунтиков, высокий и стройный рабочий, заявил, что каждый должен читать Некрасова, и не читают только потому, что мешают капиталисты. Тема «капиталисты и рабочие» была излюбленной темой Фунтикова, он ухитрялся вклеить ее, даже пересказывая пушкинскую «Сказку о рыбаке и рыбке». Иногда эта тема подводила его. Так, когда праздновали десятилетний юбилей общественной деятельности [фабриканта] Варгунина, Фунтиков прочел свои стихи, где были такие строки: «Ты эксплуатируй-то эксплуатируй, но помни свои задачи по отношению к рабочим». Получился конфуз. Попечители негодовали, а юбиляр смеялся до слез».

 

   Рассказы о пребывании Ленина в тюрьме на ул. Шпалерной:

   «…много ел (чтобы писать тайные послания молоком между строк писем и на книжных страницах, нужно было иметь «чернильницы»; ВИ приноровился лепить их из хлеба – и вынужден был отправлять их в рот всякий раз, когда щелкала форточка в двери; «Сегодня съел шесть чернильниц», – отчитывался он в письмах НК; будущая теща нашла его в феврале 1897-го несколько пополневшим), проявлял шифровки не на свечке, как принято было, а макая бумагу в горячий чай ?? – имея последний в достатке («Чаем, например, с успехом мог бы открыть торговлю, но думаю, что не разрешили бы, потому что при конкуренции с здешней лавочкой победа осталась бы несомненно за мной»)».

   Вроде бы наоборот, Ленин писал, что ест не много (соблюдает диету из-за хронической болезни желудка). Из письма сестре: «Получил вчера припасы от тебя, и как раз перед тобой еще кто-то принес мне всяких снедей, так что у меня собираются целые запасы: чаем, например, с успехом мог бы открыть торговлю, но думаю, что не разрешили бы, потому что при конкуренции с здешней лавочкой победа осталась бы несомненно за мной. Хлеба я ем очень мало, стараясь соблюдать некоторую диету, — а ты принесла такое необъятное количество, что его хватит, я думаю, чуть не на неделю».

   Не думаю, что стоит принимать бодрые слова Владимира Ильича за чистую монету. Уверен, что Данилкин их так и не воспринимал, но напрашивающегося «не голодал» ему почему-то показалось недостаточно. Что касается пресловутых чернильниц, то я решительно не пойму цепляния к ним. Ну сделай ты их величиной с напёрсток, и что, обожрёшься с шести штук?

   «…Его веселое настроение разделяли далеко не все, кто пытался штурмовать питерское небо, – например, Потресов просидел пять месяцев из тринадцати не на Шпалерной, а в Петропавловке, где порядки в это время были таковы, что одна из заключенных, народоволка Ветрова, облилась керосином из лампы и сожгла себя заживо в знак протеста».

   Данилкин из кожи вон лезет, чтобы показать, что Ленину никаких особых лишений претерпевать не приходилось. Здесь он предлагает оценить условия пребывания в разных тюрьмах, исходя из того, что М.Ф.Ветрова совершила самосожжение в камере Петропавловской крепости. Подразумевается, что в ДПЗ на Шпалерной подобных случаев не было, а значит там был просто курорт. Желающие могут сами узнать, из-за чего (предположительно) покончила с собой Ветрова, а потом почитать, например, про «боголюбовскую историю» в ДПЗ, после которой женщины впадали в истерику и даже бросались в бессознательном состоянии на окна.

   «Помимо книг и белья, он выписывал себе минеральную воду из аптеки, клистирную трубку и один раз зубного врача».

   Загадаю загадку. В трёх коротких письмах Ленин пишет сестре о необходимых ему вещах: пледе, пальто, шляпе, карандаше и клистирной трубке. Вопрос: какой из этих предметов и почему выберет Данилкин?

 

   «Видимо, лучшим биографом Ленина стал бы тот, кто сумел осмотреть его с раскрытым ртом и привязанными к стоматологическому креслу руками».

   Ну, хрен знает… Наверное сам автор «Пантократора» взялся за свою работу в соответствии со своими же рекомендациями, то есть сидя с раскрытым ртом в стоматологическом кресле и рассматривая портрет Ленина. И этот человек что-то писал о косноязычности!

 

Современное отношение к историческим памятникам советского периода:

   «На просьбу автора книги, отчаянно размахивавшего «официальным» письмом из издательства, разрешить с ознакомительными целями посещение камеры номер 193, которая в советское время пусть не была открытым музеем, но оставалась мемориальным помещением, по указанному на сайте телефону было сказано буквально следующее: “Там ремонт, ничего нет, ни музея, ничего, стены разбиты, самой той камеры больше не существует”».

   Туда же:

   «Многие памятники, расставленные в советское время, украдены или выглядят гротескно и безобразно; еще одна волна «декоммунизации» – и от Невской заставы останутся только голые бетонные плиты непонятно какой эпохи».

 

   Снова про одежду Ленина:

   «Выезжая на окраины, одевался самым непритязательным образом – сами рабочие и те удивлялись помоечному виду своего “Николая Петровича”».

   Прям «помоечному»? Так и сказали? Или это автор о своём, о наболевшем: то у него «критические помои», то «помоечный вид».

   А рабочие просто ничего не понимали в стиле «Шебби-шик», Данилкин.

   «Многому научившийся и в казанских федосеевских кружках, и в самарских разговорах с Хардиным, Ленин к середине 1890-х был настоящим магистром конспиративных искусств и своим даром ускользать от филеров, используя подвернувшиеся по ходу декорации, напоминал персонажей гайдаевских комедий».

   Да что там, что там: бегал лысый дурачок прямо как в «Шоу Бенни Хилла». Остановится, ручку так в характерном жесте вытянет и скажет: «Товагищи…» Тьфу, б@дь! До чего докатилась серия ЖЗЛ, если таких помоечных пошляков в авторы приглашают.

   «Это только сейчас кажется, что нет ничего проще, чем разагитировать живущих в чудовищных условиях рабочих; на самом деле не такая уж податливая это была среда. М.Туган-Барановский вспоминает, как еще в 1880-х они с приятелями пытались агитировать крестьян..»

   Это ещё что за полёт мысли? Про рабочих идёт разговор, или про крестьян, я не понял? Или для глубоко погрузившегося в эпоху исследователя это один хрен?

   «Марксистов в Петербурге было больше, чем щелей в том заборе, что отделял их от социального «материала», которым они собирались пробавляться».

   Надо было написать «как говна за баней», для такого креатива – в самый раз.

 

   «В парке в Кузьминках до сих пор стоит менгир, напоминающий, что Ленин не болтался в этой сельской атмосфере без дела, а работал над «Друзьями» и переводом «Эрфуртской программы» Каутского…»

   Как ты задолбал, Данилкин. Ладно бы из контекста можно было что-то предположить. Ну что-ж, «Просвещаемся…»: «менгир - простейший мегалит в виде установленного человеком грубо обработанного дикого камня, у которого вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные; древний обелиск»  («Википедия»).

   «…было бы правильнее поставить памятник либо с печатной машинкой (потому что именно здесь ВИ впервые попытался научиться – без особого успеха – печатать), либо, еще лучше, с велосипедом: во-первых, потому, что это лучший символ для выражения политических и этических идей Ленина, а во-вторых, потому что именно в этих местах он научился кататься на велосипеде – чтобы затем на протяжении всей жизни оставаться страстным, как тогда говорили, “циклистом”».

   Велосипед, как лучший символ для выражения политических идей Ленина… За это, что ли, нахваливают книжку Данилкина в сети?

   «Ленин умел крутить восьмерки, чинить прямо на тротуаре проколотые и лопнувшие шины и именно что гонять, не обращая внимания на красный свет светофоров..»

   ??? Нет, правда: это всерьёз написано? Какие ещё светофоры в середине 1890-х?

   «…он постоянно попадал в аварии и, судя по отчетам тех, кто встречал его на улицах разных европейских городов, представлял собой на велосипеде что-то вроде колесницы Джаггернаута – готовый продемонстрировать всякому, кто не разделяет его взгляды, свои преимущества в скорости…»

   «Джаггерна́ут - термин, который используется для описания проявления слепой непреклонной силы; для указания на кого-то, кто неудержимо идёт напролом, не обращая внимания на любые препятствия. Происходит от санкритского слова Джаганнатха, которое в переводе означает «владыка Вселенной» и является одним из имён Кришны в индуизме. Придание этому имени такого значения связано с ритуалом Ратха-ятры, в ходе которого около 4000 человек тянут огромную колесницу со статуей божества Джаганнатхи. В прошлом индусы часто бросались под колёса колесниц, так как считается, что тот, кто погибает таким образом — получает освобождение и возвращается в духовный мир» («Википедия»). Предпринял пару попыток, чтобы применить полученные знания к прочитанному выше абзацу, но, увы, безуспешно. А, пофиг! Интересно правда, насколько «постоянно» попадал в аварии Владимир Ильич? Хотя, это всё так низменно и прозаично...

 

   Про отношение Плеханова к Ленину:

   «…Плеханова, полагавшего, что литературных талантов Ульянова едва ли хватит даже на создание инструкции, как пользоваться утюгом…»

   Пнул так, мимоходом, Ленина и пошёл дальше. А мы остановимся.

   Из письма Г. В. Плеханова о Владимире Ильиче: "Приехал сюда молодой товарищ, очень умный, образованный и даром слова одаренный. Какое счастье, что в нашем революционном движении имеются такие молодые люди!"

   Кроме того, Г. М. Кржижановский в своих воспоминаниях приводит слова Г. В. Плеханова о том, что "ему еще не случалось встречаться с таким выдающимся представителем революционной молодежи, как В. И. Ульянов: настолько последний превосходил все свое окружение и по теоретической подготовленности и по осведомленности о тогдашней российской действительности".

   Тоже Крижановский: «Г. В. Плеханов писал... что за период многолетнего пребывания за границей у него перебывало большое число лиц из России, но что, пожалуй, ни с кем не связывает он столько надежд, как с этим молодым Ульяновым. Насколько я помню, он отмечал в этом письме и удивительную эрудицию Владимира Ильича, и целостность его революционного мировоззрения, и бьющую ключом энергию».

http://leninism.su/books/4223-lenin-peterburgskie-gody.html?showall=&start=4

 

   О стачках рабочих Невской заставы:

   «Разумеется, информация о том, что «масса сама заговорила о себе громким голосом» – когда мастерицы на табачной фабрике Лаферм, возмущенные снижением зарплаты, перебили в цехах окна и принялись крушить станки, была той музыкой, о которой мечтали уши Ульянова и его коллег по тайному обществу. А уж визит на фабрику градоначальника, который распорядился поливать работниц ледяной водой из пожарных кишок и ответил на доводы стачечниц относительно невозможности прожить на предлагаемые деньги знаменитым: «Можете дорабатывать на улице», – требовал немедленных действий: усугубить, перевести из экономической в политическую плоскость, возглавить. Фабрики, однако ж, были закрытыми корпорациями, куда посторонним особого хода не было; если там и происходило нечто необычное, то объявления на стену не вывешивалось и пресс-секретарь стачечников газеты не обзванивал. Для подтверждения того или иного слуха непременно требовался живой свидетель, с самой фабрики, – но где ж его было взять, да такого, чтобы пошел на контакт? Или, точнее, такую: там же женщины. Неудивительно, что в какой-то момент мы застаем крайне мало пьющего Ульянова в трактире за Невской заставой, за столиком, откуда хорошо слышны не только гудки фабричных труб, но и чужие разговоры; как ни странно, важной частью деятельности марксиста-практика было подслушивание, и не всегда продуктивное: в тот раз, разумеется, посетители заведения смаковали пикантный момент обливания женщин водой, тогда как о политике или хотя бы о требованиях табачных леди речь не заводили; их собственное мнение сводилось к разумной сентенции: “А потому не скандаль!”».

   Всё таки странный автор. Я очень надеюсь, что он просто забыл закавычить слово «разумной», тем более дальше идёт такой текст:

   «…Для рабочих было построено пять домов, казарм: либо общие спальни, либо конурки для семейных; одна плита на десятки семей, хочешь, чтоб твой горшок со щами был поближе к огню – доплачивай кухарке по два рубля в месяц или ешь пищу полусырой. На одной кровати спали по несколько человек, мастера устраивали себе гаремы, могли избить своего рабочего кнутом за то, что тот покупает водку не в фабричной лавке (где обвешивают и заведомо завышают цены). Это была какая-то индийская – или африканская, эфиопская – бедность. У многих рабочих все имущество помещалось в небольшой мешок или сундучок. Маленькие дети без призора; повсюду грязь, блохи, клопы, вши; нет ни света, ни водопровода. Младенцев выхаживают так, что лучше даже не писать о том, как выглядела соска, чем их кормили и как предотвращали крик. У Торнтонов было даже свое кладбище – не такое уж редко посещаемое место, учитывая, что средняя продолжительность жизни в России составляла тридцать два – тридцать три года».

   А пусть утрутся, и не скандалят.

   «…И все же листовки, по воспоминаниям многих участников событий, производили и на фабричных, и на заводских обитателей одинаковый эффект – сходный с магическим. Обычно их находили в «ретирадах» – отхожих местах».

   В этом месте я чуть не прослезился от умиления. Столько пробираться через всякие «хюгге», «аппарансы», «инскрипции», «лофты» и «айнтопфы», затирая мышкой до дыр «Википедию». Одолеть, в конце-концов, «гномонов»… И вот она, - долгожданная награда! Как же трогательно выглядит эта забота… Ведь правда, вдруг кто-то не знает, что такое «ретирадное место» и не поймёт юмора: листовки в сортире… ну, вы понимаете? туалетная бумага… - тоже нет? жопа, в конце концов?

 

  О стилистике автобиографии рабочего – революционера И.В. Бабушкина:

   «…Это позволило ему [Бабушкину], меланхолику, транслировать ужасы капитализма в России так, как у Ленина – сангвиника и отчасти холерика, которого мы всё время видим сложившимся пополам от беззвучного хохота над глупостью оппонентов, – никогда не получалось».

   Я вот сейчас подумал: скорее всего, это просто какое-то вопиющее несовпадение темпераментов (я не про Ленина с Бабушкиным, а про нас с автором). Возможно, кто-то из читателей тоже проглотит этот текст, или сочтёт мои претензии придиркой, но мне правда непонятно: кто такие «мы», и почему эти ребята видят Ленина смеющимся «всё время»? Ну и, разумеется, мне бы никогда не пришло в голову назвать постоянно складывающегося пополам человека – сангвиником, даже «отчасти». Боюсь представить, как, в представлении Данилкина, должен вести себя в подобных ситуациях чистый холерик. Связаться в узел? И плакать, если отчасти меланхолик?

   Закончим разбор главы на новом приступе авторской адекватности:

«Согласно распространенному представлению, один из «грехов» Ленина состоит в том, что он, в рамках своего жестокого социального эксперимента, вывел на историческую авансцену «хама» – «шарикова», «чумазого», «манкурта», «гунна», варвара, класс недочеловеков, которых заведомо нельзя было допускать к власти, поскольку они представляют собой продукт дегенерации общества, антиподов самого понятия «культура». По бабушкинскому тексту – не говоря уж о бабушкинской биографии – понятно, что эти представления суть прикрытый ссылками на булгаковское остроумие социальный расизм».

6. ШУШЕНСКОЕ

1897–1900

   «К 1897-му Шушенское было не то чтобы землей обетованной – однако при том, что в целом переселения из Центральной России в Сибирь всячески поощрялись..»

   Боюсь, г-н Данилкин ни хрена об этом не знает немного путает временные периоды. Процитирую отрывок из книги А.А.Кауфмана «Переселение и колонизация»: «…Если наконец в переселенческой политике последнего периода [с 1894 по 1903 год] замечаются непоследовательность и колебания, то это вытекало, в значительной мере, из тех внутренних противоречий, которые таит в себе переселенческий вопрос: правительство, по тем или иным мотивам, искренне желало широко развить переселение в Сибирь, - и ему пришлось всяческими способами сдерживать его, потому что его желания столкнулись с неумолимым фактом – я повторяю, фактом – ограниченности тех земельных запасов, которыми возможно располагать для надобностей переселения…». Ну и так далее. Стоит учитывать, что всё это пишет государственный чиновник. А что касается периода до 1894 года, то там был вообще полный атас.

   Непосредственно же о Сибирском Израиле в очерках Германа Ушакова (на которых, в основном, и строится повествование Данилкина в этой главе) говорится так: «Климат села Шушенского не отличается здоровыми свойствами, как и пласт шушенской земли не отличается плодородием».

 

   «…именно в Шушенское абы кого брать перестали – за возможность присоединиться к общине, своего рода патент, требовалось заплатить под 100 рублей: заработок батрака чуть ли не за полгода».

    Во-первых, это только в представлении данилкиных Сибирь XIX века представляла из себя бескрайние колосящиеся поля. На самом деле, по-настоящему удобной земли (т. е. плодородной, легко обрабатываемой и доступно расположенной) в конкретных местах всегда было не много. Показательно, что даже зажиточному (во времена ленинской ссылки) шушенскому крестьянину, пришлось везти Г.Ушакова (автора очерков) пятнадцать вёрст, чтобы показать свои бывшие угодья.

  Во-вторых, «переселение» и «причисление к общине», вовсе не обязательно часть одного процесса. Причисление означало автоматическое право на пользование общественными угодьями (выгоном, покосами и т. д.), а если крестьяне владели землёй на общинном праве, то и пахотным наделом. Понятно, что многотысячный поток переселенцев всегда пытался растечься по линиям наименьшего сопротивления и прибиться к старожильческим посёлкам. Особенно остро это касалось тех мест, рядом с которыми этот поток проходил и тех переселенцев, которые сильно поиздержались в дороге (а таких было большинство). Соответственно, «своего рода патент» представлял из себя заградительный барьер, отсекающий явных нищебродов, которые могли стать только обузой для общины и его наличие никак не говорило об уровне её благосостояния. Нет денег? – иди в батраки, или шагай дальше в общем восточном направлении.

В третьих: что за странный срок - «полгода» - по отношению к наёмным рабочим в сельском хозяйстве? Например, «летние» полгода, это самый заработок. На такой срок (или короче) как раз и нанимали подавляющее большинство батраков. Оставшимся, за «зимние» полгода, платили намного меньше. Что касается уровня зарплат, то средняя годовая зарплата сельскохозяйственного рабочего по 50 губерниям Европейской России в 80-е годы составляла 62 рубля 03 копейки (А.В.Шестаков «Наёмный труд в сельском хозяйстве России»).

   Очень сомневаюсь, что в Сибири платили в два раза больше.

   «Уже в 1890-е он [крестьянин-середняк Зырянов, хозяин хаты, в которой первоначально остановился Ленин] был достаточно зажиточным, держал много скота (в 1920-е его даже придется поражать в гражданских правах как кулака – хотя он не был «кабальщиком»)…»

   Кем-кем? Что за термин странный, - «кабальщик»? Перелистал брошюру В.В.Корнеева «Феномен кулачества в дореволюционной Росси», - не нашёл. Заглянул в спасительницу – «Википедию» - пусто. Нашёл только ссылку на «Словарь русских синонимов»: «кабальщик – кабальник, поработитель». Что хотел сказать г-н Данилкин – непонятно. Может быть ошибусь, но скорее всего хотел опять козырнуть «умным» словом и что-то напутал. А может быть просто фильм «Кабельщик» пересмотрел.

   Ну а теперь, «песенка про зайцев»:

   «Охотничьи амбиции Ленина никогда не простирались дальше мелких животных: никаких медведей, только тетерева, куропатки и зайцы, которых «били» по осени на островах Енисея – иногда прямо прикладом, не тратя пуль; там «их масса, так что нам они быстро надоели»; тушки обрабатывала Прасковья и отдавала их затем Проминскому, а тот тачал из них шапки».

   Да-да: прямо по печени прикладом. Конечно, г-н Данилкин не так отжигает, как некоторые особо одарённые, но он ведь сам рекламирует сайт Ярослава Козлова, где все эти бредни (и многие другие) подробно разобраны, неужели трудно было самому и почитать? Сайт он прорекламировал, кстати, очень оригинально: добавив от себя одну букву в название, так что хрен найдёшь. Ну а я разбор Ярославом «заячьей» темы перенесу копированием:

http://yroslav1985.livejournal.com/162601.html

   «ВИ много охотился в его [крестьянина Ермолаева] обществе, и, похоже, они были симпатичны друг другу. Ушаков говорит, что он стал для Ленина кем-то вроде Арины Родионовны для Пушкина – типичным представителем русского середняцкого крестьянства; и эта взаимная симпатия свидетельствует о том, что между Лениным и крестьянством не было того антагонизма, который легко выводится из его действий в 1918–1920 годах, когда Ленин пытался устроить в деревне гражданскую войну и лишал крестьянина еды и семян уже необязательной в 1920 году продразверсткой».

   Э-э, полегче, полегче! Судя по этому надрывному тексту, в главах посвящённых Гражданской войне нас ждёт знатный адок. Почему это, интересно узнать, именно в 1920-м году продразвёрстка стала уже не нужна? Вроде как с поляками ещё воевали, да и Врангеля из Крыма выковыривали.

 

   Про главный «экономический» труд Ленина:

   «Относительно ”Развития капитализма в России” бытует мнение, будто это чемпион-супертяж, соперничающий по части скучности лишь с “Материализмом и эмпириокритицизмом”; само-де существование этой книги является курьезом, если о чем и свидетельствующим, то о высокой культуре книгоиздания в стране, которая может позволить себе выпускать такого рода произведения массовым тиражом».

   Кто, где и когда («Что наша жи-и-изнь? Игра!») озвучил это мнение?

  Кстати, факт существования в бумаге "Панкратора" тоже кое-что говорит о современной культуре книгоиздания в стране.

   «Действительно, наружные признаки «Развития капитализма» провоцируют на поверхностное – по диагонали – чтение: много таблиц, сплошные цифры, выписки из статистических сборников; структура отхожих промыслов в Калужской губернии за 1896 год, функционирование кустарной промышленности в Костромской за 1895-й. Идея и метод понятны еще до того, как начинаешь зевать...»

   Ну что за парень! Его спровоцировали на поверхностное чтение 500-страничной скуловыворачивающей книги, а он даже не успел зевнуть, и вуаля! – с лёгкостью постиг и идею, и метод.

   «Попробуем, однако, прочесть «Развитие капитализма» не как книжку по статистике и даже не как труд, в котором ВИ «перевел Маркса на язык русских фактов», а как очерк – где описывается Россия, по которой тяжело, медленно, грузно едет машина, сдирающая не просто эпидермис, но вторгающаяся лезвиями глубоко в мясо, перемалывающая в фарш целые пласты общества, населенные пункты, семьи, поколения».

   И как, помогает? Оказывается «да», потому что дальше следует вот это:

   «…капитализм не любит шутить – это раз, а еще капитализму требуется, чтобы существовала постоянная армия безработных – резерв, позволяющий держать низкой заработную плату трудоустроенных и производить товары с максимальной эффективностью; ресурс, которым всегда можно заменить недовольных».

   Мысль хоть и банальная, но всё равно спасибо. Абрамович с Мамутом, очевидно, до этих строк не продержались. Сдулись, наверное, где-нибудь на «джентрификации», или «трикстерской деятельности», да и рухнули в «мальстрём варварства», номадическим лофтом им по мизераблю.

   «По сути, в «Развитии капитализма» ВИ продолжает, как когда-то в симбирском доме, швыряться калошами [да что-ж автор так закусил эти галоши?] – в тех знакомых своего отца, которые приходили покалякать о том, что, да, кое-где в России укореняется «портящий» крестьян капитализм, однако есть оазис, куда спрут точно не просочится, – крестьянская община».

   А точно в окружении Ильи Николаевича было так много целей для галош фанатов общины?

   «…Ленин же – марксистская Кали, размахивающая ожерельями из своих страшных статистических выкладок, – демонстрировал: какое там «не пройдет» – уже и нет никакой общины старого образца, уже расслоилась деревня».

   «Просвещаемся…»: «Ка́ли — тёмная и яростная форма Парвати, тёмная Шакти и разрушительный аспект Шивы. Богиня-мать, символ разрушения. Кали разрушает невежество, поддерживает мировой порядок, благословляет и освобождает тех, кто стремится познать Бога. В Ведах её имя связано с Агни, богом огня» («Википедия»).

   Закончим разбор главы эпическим описанием Саяно-Шушенской ГЭС:

   «Плотина врезана в скальные берега на пятнадцатиметровую глубину – и представляет собой очень высокое – в полтора раза выше пирамиды Хеопса – полукруглое сооружение. Архитектурно колизееподобная, стилистически Саяно-Шушенская рукотворная стена-скала отсылает все же не к Риму, а к Египту: нечто среднее между луксорским дворцом Хатшепсут в Долине Царей и нубийским Абу-Симбелом. Водоводы, по которым устремляется к турбинам вода, очертаниями напоминают не то рамзесоподобные изваяния, не то фермы космических ракет, не то контрфорсы минаретов, с которых транслируется застывший в камне азан индустриализации…»

   «Про-све-ща-аемся…»: «Азан - в исламе: призыв к обязательной молитве» («Википедия»).

Припомню я тебе, Данилкин, этот «азан».

7. МЮНХЕН

1900–1902

   О том, каким ударом был для Ленина раскол с Плехановым:

   «Плеханов был гуру Ульянова – и персонажем его юношеских грез; младший брат рассказывает о том, как однажды, году еще в 1895-м, они сидели на Страстном бульваре, ели простоквашу – и вдруг ВИ сказал: “Видишь того человека? У него нижняя часть лица удивительно Плеханова напоминает”».

   Возможно опять только мне одному кажется странной такая подача? Данилкин пишет, что Плеханов для Владимира Ильича был гуру, то есть «наставником, учителем, кумиром, властителем дум» (всё из словаря, да). Вроде бы более чем достаточно? Нет, автор добавляет: «и персонажем юношеских грёз» и поясняет на примере, что речь идёт именно о внешности. Для особо недогадливых он чуть ниже уточняет: «у Плеханова была интересной не только нижняя часть лица». Данилкин, намекает на то, что Ленин на плехановский портрет онанировал?

Соответствующее впечатление автор тут же подкрепляет образной речью Плеханова, когда Георгий Валентинович говорил оппонентам, что они с Ульяновым «разводиться» не собираются. Может быть у Данилкина по аналогичному поводу какие-то комплексы, которые он зачем-то выплёскивает на окружающих?

 

   Трудности конспиративной жизни в эмиграции:

   «Он [Ленин] отращивает себе «иностранные» усы, разговаривает загадками, делает вид, что он это вовсе не он, и круг знакомств у него тоже соответствующий: мужчины, скрывающиеся под подозрительно немужскими именами (Жозефина, Матрена, Нация)...»

 

 

   «Такого Ленина – пронизанного тайными тревогами, очень зависимого от не контролируемой им ситуации, травмированного, расколотого, почти гротескного, немного романтичного авантюриста – мы обнаруживаем на протяжении его карьеры нечасто – потому что «обычно» он был скорее прагматичным, склонным к макиавеллическим практикам склочником, которому сложно симпатизировать…»

   Добавляем в блокнотик: «склонный к макиавеллическим практикам склочник». Как говорил одноглазый любитель шахмат: у меня все ходы записаны, Данилкин!

 

   Занимательная география:

   «Швабинг, где располагались квартиры Ленина, был недавно влившимся в состав Мюнхена и стремительно джентрифицирующимся предместьем, облюбованным богемой и буржуазией с меценатскими наклонностями одновременно; нечто среднее между нью-йоркским Гринвич-Виллиджем и барселонской Грасией».

   Да, так стало намного понятней.

   Дальше снова идёт рассказ про «Искру»:

   «Связующим звеном между «Искрой» и капиталистом Морозовым был Горький, чья жена, революционно настроенная артистка МХТ М. Андреева, снабжала своих товарищей всем, чем могла (не исключено также, что ее связывали некие особые отношения и с Морозовым)».

   Вот уж действительно - горбатого могила исправит.

   «Есть очень большие основания полагать, что так, как в первый год «Искры», Ленину приходилось пахать только после октября 1917-го. И весьма вероятно, что, скрежеща зубами, он иногда подбадривал себя – к примеру, в феврале 1918-го: справился с «Искрой», справлюсь и с этим».

   Как мне выразить недоумение по поводу этих слов? Автор действительно полагает, что работа над изданием газеты, пусть даже нелегальной и заграничной, сопоставима с управлением разваливающейся на кровоточащие осколки страной? Или здесь всё-таки какая-то условность, типа «пахал, как раб на галерах», только в обратную сторону?

   «В РСДРП, ВКП(б) и КПСС состояло множество незаурядных личностей, участвовавших в самых разных исторических событиях, буквально делавших историю; были палачи с кровавыми руками и были мученики с нимбами; но никто и никогда не был окружен таким романтическим ореолом, как «агенты “Искры”». В большевистском героическом нарративе они превратились в аналогов рыцарей Круглого стола или супергероев из Вселенной Marvel : костюмированные секретные личности, обладающие сверхспособностями».

   Это правильно, Данилкин! Если кто-нибудь из электората Навального возьмётся-таки за чтение твоей книжки, должен же он хоть что-то понять.

   «У этой команды, состоящей исключительно из красивых, сильных, мужественных, несгибаемых персонажей, было множество замечательных офицеров, в том числе собственный гениальный технический директор, аналог бондовского Кью, – Л. Красин, однако именно автор «Что делать?» – если и не Король Артур, то кто-то вроде Гудвина…»

   А вот тут можно тинейджеров и запутать: вдруг кто-то из них читал не только «Волшебника Изумрудного города», но и детективы Рекса Стаута про Ниро Вульфа и Арчи Гудвина.

   Быть Королём Артуром нелегко:

   «…никто не избирал Ленина-редактора «Искры» ни на какую руководящую должность. Поэтому если кто-то из агентов начинал устраивать самодеятельность – например, вдруг затевал издание местной, посвященной локальным проблемам с.-д. газеты, – Ленину оставалось только кататься по полу с пеной, исходящей изо рта, – а что еще?»

   Автор считает такое королевское поведение единственно возможной реакцией на несогласие? Тогда я искренне сочувствую окружающим его людям.

 

   Не стоит забывать, что про Владимира Ильича нам рассказывает если и не король современной словесности, то однозначно мастер аллегорий и метафор:

   «…слова “немцы” и “гигиена” всегда были такими же абсолютными синонимами, как “бегемот” и “гиппопотам”».

   Какая тонкая аналогия! Не то что вот эта, например, корявая ересь:

   «Мюнхен был платоновской пещерой, в которой можно было судить о положении подпольщиков в России по теням теней, пляшущим на стенах».

 

   Возможно, кому-то покажется что я, в своих комментариях, так налегаю на мелочи, потому что боюсь предъявить автору претензии по действительно серьёзным вопросам. Доля правды в этом есть, но вовсе не из-за того, что сказать нечего. Дело это не только сложное, но, увы, ещё и довольно нудное. Попробую продемонстрировать на конкретном примере. Для тех, кому этот пример надоест, снизу сделаю отбивку (***), чтобы можно было перемотать и начать чтение дальше. Итак, разговор пойдёт о книге Ленина «Что делать?». Вот как сам автор её преподносит:

   «…целое поколение молодежи было рекрутировано в революцию благодаря ей. Революционеры на протяжении десятилетия разговаривали цитатами оттуда и пользовались ими в качестве паролей, по которым узнавали «своих». С этой «библией революционера» в руках марксисты-экспроприаторы в 1906–1907 годах будут грабить инкассаторские кареты и почтовые поезда; «библией» – потому что, подразумевается, Ленин обнародовал в ней «план построения боевой общерусской организации». Ее – как материальное воплощение эмбриона идей КПСС, авангарда рабочего класса, – прихватил с собой в космический полет Ю. А. Гагарин: изящное подведение черты под ленинским «заданием», которое, судя по названию, содержалось в книге. Недавно этим текстом по неизвестным причинам заинтересовался Джордж Буш-младший – который сообщил, что Ленин в нем “представил свой план организации коммунистической революции в России”».

   Вроде бы из этих слов понятно, что книга культовая, если можно так сказать (ага! оказывается можно, - автор ниже так и пишет). Но Данилкин начинает свой разбор:

   «Эта диспозиция – между двух женщин – хорошо отражает положение, установившееся за сто лет до того в соседней квартире, где Ленин в окружении жены и тещи лихорадочно сочинял «Что делать?» – свою самую «неудобную», целиком состоящую из мелких косточек, которыми так легко подавиться, – книжку».

   Не будем обращать внимание на «диспозицию»; нас здесь интересует то, что это «состоящая из мелких косточек книжка». Пока тоже не совсем понятно, похвала это, или наброс на вентилятор. Идём дальше.

   «Репутация этой книги не вполне соответствует ее содержанию; “Что делать?” – не то, за что себя выдает. Как почти все “монументальные” ленинские книги, “Что делать?” была прежде всего полемической бомбой – брошенной на этот раз в редакцию конкурирующего в тот момент с “Искрой” издания – “Рабочего дела”».

   То есть обычные разборки между двумя марксистскими газетами, которые до России и добирались-то по великим праздникам, чтобы занять своё законное место - в месте ретирадном. Давайте представим, что получится, если мы эти разборки просто выкинем:

   «Если выкинуть из текста полемику, то окажется, что Ленин представил исторический очерк марксистского движения, проспект будущего (дайте нам заговорщическую организацию революционеров, вооруженную чемоданами, набитыми «Искрой», – и мы перевернем Россию). Идея, таким образом, состоит в том, что наваливаться на самодержавие надо не на раз-два-взяли, всем-миром, эх-ухнем, а – сначала сформировать профессиональное ядро, которое уже затем составит для массы алгоритм эффективных действий. В качестве копирайтера обновленной партии, Ленин «запустил» несколько сложных метафорических рядов, с которым отныне должна была ассоциироваться его организация в сознании потенциальных клиентов. Самый известный и очевидный: искра (классовой борьбы) – кузнечный мех (раздувающий народное возмущение) – пожар. Другие оказались чуть менее удачны. Один раз, объясняя соотношение легального и нелегального, кустарнического и профессионального, Ленин проваливается в ботаническо-сельскохозяйственную образность – да так глубоко, что едва выпутывается из этого репейника».

   Как видим, тоже ничего особенного. Хотя, как мы помним, это не самое важное (прежде всего - полемика), но Данилкин продолжает критиковать и с этой стороны:

   «…Что ж, неудивительно, что кроме почитателей у книги нашлись и критики: это что – и есть ваш план? «Готовить жнецов»? «Библия революционера»?

   В самом деле, разве не должен был попасть в эту «библию», к примеру, перечень конкретных рецептов – как повысить эффективность борьбы за освобождение рабочего класса? Или список, скажем, техник, с помощью которых можно продлить политическую жизнь революционера-агитатора, чтобы едва ли не весь наличный состав марксистов-практиков не приходилось обновлять раз в год?

   Ленин, однако, предпочитает либо драть глотку в жанре манифеста («История поставила перед нами задачу…», «русский пролетариат – авангард международного революционного пролетариата…»), либо теоретизировать в вечнозеленом формате «о пользе всего хорошего и вреде всего плохого»…

   Подлинный смысл «Что делать?» состоял, однако ж, вовсе не в том, чтобы объяснить недогадливым политическим огородникам технологию борьбы с сорняками, а также загадку, почему фултайм-агитаторы справляются со своей работой эффективнее, чем любители-полставочники.

   Для Ленина этот текст был, прежде всего, камнем в огород так называемых “экономистов”».

   То есть Данилкин, разлохматив «Что делать?» по второму фронту, въехал в ту же точку, из которой начал движение: в ленинской книжке главное – полемика, а суть её – надо разделяться с «экономистами». Теперь автор проходится по книжке с этого ракурса:

   «Главный метод Ленина, как и всегда, – недружественный, с заведомыми искажениями и придирками, агрессивно-насмешливый пересказ чужих текстов ))). Заявив, что «искусство политика заключается в том, чтобы ухватиться за правильное звенышко – и через него вытянуть всю цепь», он тренируется в этом искусстве, выхватывая фразы из чужого контекста – чтобы выставить автора идиотом, оппортунистом и врагом рабочего движения. «Десяток умников легче выловить, чем сотню дураков, говорите вы» – хотя, разумеется, ничего подобного «экономисты» не говорили».

   Не говорили? А если проверим? А ну-ка, покажи руки, горе-критик! Цитата: «В журнале для рабочих «Свобода» (№ 1) есть статья «Организация», автор которой хочет защитить своих знакомых, иваново-вознесенских рабочих-«экономистов».

   «Плохо, — пишет он, — когда толпа безмолвна, бессознательна, когда движение идет не с низов... Связь между вчерашним и завтрашним днем теряется, опыт прошлого не в поученье будущему. И все оттого, что нет корней в глубине, в толпе, работает не сотня дураков, а десяток умников. Десяток всегда можно выловить щучьим хайлом, но, раз организация охватывает толпу, все идет от толпы, —ничье усердие не в состоянии погубить дела» (63 стр.)»

   Это сам Ленин страницу из журнала «Свобода» приводит, чтобы Данилкин мог проверить.

   «Что касается «экономистов» и «Рабочего дела», то, как бы искрометно ни разоблачал подоплеку их софизмов автор «Что делать?», они прекрасно понимали все достоинства подпольной деятельности в условиях самодержавного государства – и не хуже Ленина знали техники подпольной борьбы. Если уж на то пошло, на вопрос «Что делать?» гораздо более внятно отвечали несколько в практическом смысле очень ценных, содержащих реальные ноу-хау работ Акимова-Махновца – про шифры и про то, “как держать себя на допросах”».

   Мне, конечно, не совсем понятно, для чего в постоянно перехватываемых полицией источниках писать о тонкостях шифрования, но суть не в этом; главное, что даже здесь «экономисты» ленинцев уделали.

   «Кроме того, постороннему наблюдателю могло показаться, что гораздо логичнее для настоящих рабочих было создать партию вокруг «Рабочего дела», обеспечивающего интересы именно их самих, а не кого-то «извне» – которому лучше знать. Тогда как позиция Ленина – отказывающегося обсуждать принципы кулинарии с котлетой – могла, пожалуй, показаться для пролетариата оскорбительной».

   Опять у Ленина всё кисло.

   «…логика выбранной им стратегии партстроительства требовала такого, даже очевидно рискованного заявления [революционное сознание можно внести в пролетариат только «извне»]: ведь «извне» в данном случае означало – от редакции «Искры», только оттуда, и ниоткуда больше; потому что «не извне» – значит, самостоятельно: клуб равноправных личностей, созданный на демократических принципах и действующий на основе совместно выработанных договоренностей».

   Ни хрена это не значит. Какая-то удивительно по-детски наивная мысль. «Клуб равноправных личностей»… Ты с какой планеты к нам прибыл, Данилкин? Сам-то подумай: почему из «своей» среды не мог выделиться лидер с авторитарными наклонностями?

   «Проблема была в том, что в таком случае им не нужна была централизованная, вертикально ориентированная, жестко структурированная партия».

   Да ясен перец, кому она нужна! Клуб Одухотворённых Эльфов – вот, что действительно нужно для свержения государственного строя.

   В любом обществе рано или поздно появляется лидер (или лидеры), и такие ништячки, как централизация, ему (им) совсем не помешают. И чем сложнее задачи, стоящие перед этим обществом, тем жёстче должна быть его структура. А твой «клуб», Данилкин, в суровой реальности - только для потрындеть на скамейке с семками, да и то ненадолго.

   «…именно та организация, о которой грезил в 1901-м Ленин – Ленин, которого интересовало лидерство в партии, а не какие-то процедуры».

   Во-первых: такие утверждения надо хоть как-то доказывать. Я не собираюсь сейчас ничего оспаривать, пусть, для начала, автор сам обоснует свой тезис. А в таком виде он ничем не отличается от классического «Ленин был одержим жаждой власти» и прочих замечательных сентенций, которые вообще ничего не объясняют.

   Во-вторых: получается, что среди оппонентов («экономистов») лидерство никого не интересовало. Почему? Потому, что там были сплошь рыцари без страха и упрёка, для которых понятия «демократия» и «равноправие» были превыше личных низменных устремлений?

   «Именно поэтому «Что делать?» посвящено: а) демонизации «экономизма» и б) объяснению, почему, несмотря на то что марксизм и терроризм «Народной воли» – принципиально разные доктрины, нужно создать организацию профессиональных заговорщиков, которая будет направлять пролетариат, стоя вне его и над ним».

   Слово «поэтому», означает «основываясь на изложенной выше аргументации». Сама аргументация – кривая, поэтому ценность выводов равна нулю.

   Между тем, автор заносит повыше свою мизерикордию и наносит дутому блокбастеру удар в самое сердце:

   «Пожалуй, самая знаменитая, вошедшая в историю риторическая фигура из «Что делать?» – про движение по краю обрыва: Ленин клонит к тому, что монополия вести рабочих к свободе есть только у тех, кто понял Маркса должным образом. «…Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения. И вот некоторые из нас принимаются кричать: пойдемте в это болото! – а когда их начинают стыдить, они возражают: какие вы отсталые люди! и как вам не совестно отрицать за нами свободу звать вас на лучшую дорогу! – О да, господа, вы свободны не только звать, но и идти куда вам угодно, хотя бы в болото. Мы находим даже, что ваше настоящее место именно в болоте, и мы готовы оказать вам посильное содействие к вашему переселению туда. Но только оставьте тогда наши руки, не хватайтесь за нас и не пачкайте великого слова свобода, потому что мы ведь тоже “свободны” идти, куда мы хотим, свободны бороться не только с болотом, но и с теми, кто поворачивает к болоту!»

   Что означает в переводе на человеческий язык вся эта аллегория о болоте?»

   Для начала: я не вижу в этом тексте того, что «Ленин клонит к тому, что монополия вести рабочих к свободе есть только у тех, кто понял Маркса должным образом». Просто не вижу.

А теперь своими словами отвечу на вопрос автора: разговор здесь идёт о том, что если вы с товарищами приняли решение бороться с кем-то, то надо бороться. А тот из вас, кто предлагает договариваться с противником – предатель.

   И, так сказать, постскриптум. То, что написал Ленин, это и есть нормальный человеческий язык, Данилкин. А вот это: «застывший в камне азан индустриализации», «краудфандинговые проекты в питер-гринуэевском духе» и прочие «неуместные цвишенруфы» с «дефенестрациями» - напыщенная тарабарщина, настоятельно требующая перевода на русский.

Теперь послушаем авторскую версию ответа на вопрос «что означает ленинская аллегория?»:

   «Вот что.

1. Давайте не будем ждать, пока капитализм оккупирует феодальную Россию «окончательно» и страна, согласно марксовским законам истории, естественным образом дойдет до точки кипения. Я знаю способ, как срезать угол и добиться изменения жизни быстро».

   Мы видим в исполнении Данилкина очередной классический пример, на этот раз – опошления. Обратите внимание, и сверху, и снизу от цитаты Данилкин говорит про марксизм. Но у Ленина, повторю, конкретно в этом месте нет отсылок к Марксу. В шаловливых ручонках Данилкина «Что делать?» предстаёт вульгарной попыткой навязывания своего личного, никак марксизмом не обоснованного мнения. Так ли это? Давайте посмотрим: «В самом деле, ни для кого не тайна, что в современной международной социал-демократии образовались два направления, борьба между которыми то разгорается и вспыхивает ярким пламенем, то затихает и тлеет под пеплом внушительных «резолюций о перемирии». В чем состоит «новое» направление, которое «критически» относится к «старому, догматическому» марксизму, это с достаточной определенностью сказал Бернштейн…

   Социал-демократия должна из партии социальной революции превратиться в демократическую партию социальных реформ. Это политическое требование Бернштейн обставил целой батареей довольно стройно согласованных «новых» аргументов и соображений. Отрицалась возможность научно обосновать социализм и доказать, с точки зрения материалистического понимания истории, его необходимость и неизбежность; отрицался факт растущей нищеты, пролетаризации и обострения капиталистических противоречий; объявлялось несостоятельным самое понятие о «конечной цели» и безусловно отвергалась идея диктатуры пролетариата; отрицалась принципиальная противоположность либерализма и социализма; отрицалась теория классовой борьбы, неприложимая будто бы к строго демократическому обществу, управляемому согласно воле большинства, и т. д.

   Таким образом, требование решительного поворота от революционной социал-демократии к буржуазному социал-реформаторству сопровождалось не менее решительным поворотом к буржуазной критике всех основных идей марксизма».

   На мой взгляд, здесь Владимир Ильич вполне по-марксистски и убедительно аргументирует свою точку зрения. Он врёт? Манипулирует? Искажает? Возможно, - не мне об этом судить. Но Данилкин вообще не приводит никаких внятных доказательств в этом плане.

   «2. Я собираюсь создать компанию и руководить ею; у меня уже есть «Искра»; и если вы поверите в мой стартап и станете финансировать его, то у меня найдутся политические ноу-хау для того, чтобы изменить режим в России».

   «Мой стартап…», «ноу-хау…» Если порнограф вдруг захочет экранизировать «Войну и мир», у него всё равно получится порно.

   Не «я», а «мы», Данилкин; и не «собираюсь создать», а уже создали. Там ясно написано: «Мы соединились, по свободно принятому решению».

   «3. Не инвестируйте деньги и надежды в другой, альтернативный общерусский политический печатный орган – особенно если он называется «Рабочее дело», – который тоже обещает наладить эффективное функционирование политической структуры: их утверждения, будто они отстаивают интересы рабочих, – блеф, с помощью которого они пытаются оттянуть к себе инвесторов (а затем предать рабочий класс буржуазии). Их руководители некомпетентны, их методы неэффективны и их попытки созвать общероссийские съезды и конференции рабочих неправомочны. Монополия на передовую теорию и на политическую оргдеятельность есть только у меня, у «Искры», и если – ради поддержания теоретической чистоты марксистского учения – надо будет окончательно расколоться с этими ложными революционерами, мы пойдем на это».

   А здесь уже манипуляция, враньё и бред – три в одном. Дураку понятно, что если ты человеку говоришь: «смотри - контора мутная!», это априори означает, что нести туда деньги не стоит. Но Данилкин усердно акцентирует внимание именно на финансовом вопросе (аж в двух из трёх пунктов своего убогого «объяснения»): «ну, бабло, бабосики… вы понимаете? Смотрите, как Ленин, проделывая пустяковые (чисто теоретические) фокусы, пытается овладеть финансовыми потоками».

   Это далеко не единственный момент, когда автор старается подчеркнуть, насколько для Владимира Ильича были важны именно финансы. Очевидно, для самого автора эта тема в абсолютном приоритете.

   Следующее: чем автор сможет доказать то, что Ленин утверждал: «монополия на передовую теорию и на политическую оргдеятельность есть только у меня»? Тем, что он аргументированно доказывал свою точку зрения? А как тогда Данилкин вообще понимает суть (любого) спора?

   Но всё это (мои возражения) не главное. Допустим, это я такой глюпый-глюпый и не понимаю очевидных вещей, которые Данилкин всем остальным доходчиво разжевал в три захода. Добавляет ли это плюсов ленинской книге? Нет, получается, что она - довольно примитивная манипуляция. Так есть в книге хоть что-то ценное? Вот как на этот вопрос нам отвечает Ровшан Аскеров автор:

   «Что по-настоящему ценно сейчас в “Что делать?” – это цайт-гайст, дух эпохи, когда в обществе возник спрос не на бунтаря-индивидуалиста, но на сильную революционную руку, способную схватить за шкирку, приструнить, вышколить любого либерального марксиста – и превратить его в члена организации профессиональных заговорщиков. И в этом смысле “Что делать?” можно назвать “живым руководством к действию”».

   Нет, ну это предельно понятно: сейчас ценится из-за цайт-гайста эпохи. А раньше? Чем взяла современников эта «состоящая из мелких косточек книжка», с «запутанным репейником сложных метафорических рядов»? Книга, в которой нет даже простейшего «перечня конкретных рецептов – как повысить эффективность борьбы за освобождение рабочего класса»? Опус, чей автор «предпочитает либо драть глотку в жанре манифеста, либо теоретизировать в вечнозеленом формате “о пользе всего хорошего и вреде всего плохого”»? В чём секрет этого косноязычного произведения, плохо скрытая суть которого – «дайте мне бабло»? Отвечает Борис Бурда:

   «Секрет феномена «Что делать?» – в литературе; это демагогическое, сводящееся к чистой суггестии и страдающее дефицитом конкретики произведение».

   Тебе стало понятней, читатель? Нет? Держи ещё:

   «Ни до ни после Ленин не будет позволять себе «литературу», «фразу» в таких количествах; и единственное объяснение этого странного сдвига – швабингская «гринвич-виллиджская» атмосфера, в которой сочинялась эта книга: похоже, метафоры в этом мюнхенском предместье ценились выше, чем конкретные рецепты».

   Понял? Тоже нет? Ну и лох же ты! Не для тебя придё-о-от весна писались десятки положительных рецензий в интернете.

  Но Данилкин не успокаивается и продолжает свои феерические пояснения:

   «Швабингский контекст объясняет и аберрацию сознания, которая заставила Ленина выступить защитником идеи о заведомом приоритете интеллигентных марксистов над «стихийными» защитниками своих пролетарских интересов. Идея, будто сам рабочий класс не может устроить революцию с политическими требованиями (и поэтому ему нужны марксисты, направляющие стихийную энергию массы), выглядела сомнительной уже в 1902-м – и не подтвердилась, по сути; жизнь – и прежде всего 1905 год – покажет, что рабочие вполне в состоянии вести стихийную революционную борьбу».

   Что за очередная лютая ахинея? Что это за «заведомый приоритет»? Давайте, например, про Надежду Константиновну, которая учила в школе неграмотных рабочих, аналогично напишем: «какая-то неведомая хрень заставила Крупскую выступить защитницей сомнительной идеи о заведомом приоритете интеллигентных учителей над «стихийными» самоучками».

Что показал 1905 год? Неужели Ленин где-то отрицал способность пролетариата к стихийной борьбе?

   «Этот трюк с глазами Кота из «Шрека» действовал далеко не всегда. Рабочие не понимали, в чем суть разногласий между «искровцами» и «рабочедельцами», если и те и те – за пролетарскую революцию. И как ни бесновался Ленин, ему так и не удалось объяснить это малосознательным читателям».

   Как видим, итог вообще грустный: бесноватому фюреру Ленину так и не удалось ничего толком вдолбить малосознательным читателям своей странной книжкой: неотличимы оказались ленинцы даже от прямого объекта его критики. Полный крах.

   «…ничего удивительного, что в какой-то момент Бауман жалуется, что деньги, переданные на «Искру», попадают в редакцию «Рабочего дела»; можно только предположить, сколько тарелочных осколков вынесла на задний двор дома на Зигфридштрассе в день получения этого письма Крупская».

   Да-да: бил тарелки, кусал ногти, вырывал дистрофичные волосы по бокам очага алопеции…

Ну что ж, подведём итог. Как видите, текст посвящённый книге «Что делать?» получился у меня весьма длинным и нудным. Каков общий вывод? По Данилкину – так себе книжонка. Допустим. Идём дальше и встречаем вот такой пассаж:

   «Ближе к концу 1902-го – началу 1903 года до России стали доходить не только слухи о «Что делать?», но и экземпляры. Их прочли «на местах» – и стали осознавать, что за газетой стоит не только «Освобождение труда». Мейер-Иорданов [Ленин т.е.] превратился в “культовую фигуру”».

   Здрасьте, приехали! Как так-то?

   Но и это не всё:

   «Таким образом, Ленин не просто сам сорвал джекпот со своей книгой – но еще и сильно помог своей газете; кляксы от слез – «Мы доведены теперь почти до нищенства, и для нас получение крупной суммы – вопрос жизни» – с 1902 года возникают в письмах всё реже и реже; Мюнхен перестал испытывать острую нужду в деньгах».

   А как же тарелки???

   И это ведь не конец представления в театре абсурда.

   «Но, главное, весь марксистский мир знал теперь, что именно редакция этой газеты выбрала самую правильную из всех русских марксистов линию, что именно «Искра» – ортодокс, тогда как все прочие – еретики; правила игры можно было навязывать».

   Не буду уже ничего комментировать. Тоже козырну латынью: Sapienti sat.

   Вынес отдельно цитату по аграрной тематике:

   «Нам, пишет публицист, который впоследствии будет так часто менять свою программу по аграрному вопросу…»

   Как часто, и насколько сильно, Данилкин? Или это опять про 1917 год?

   Теперь мы окончательно расстаёмся с темой «Что делать?», ставим обещанную отбивку…

******************************

   …и идём дальше.

 

   Развитие «Искры».

   «Ответ Ленина [агентам-распространителям] состоял в том, что разделять интеллигентское и рабочее марксистское движение нелепо и неправильно, а все предыдущие попытки писать газету языком рабочего класса выглядели скверно…

   Может быть, в таком случае ему следовало издавать две газеты – одну партийную, где можно никак не стеснять себя ни в темах, ни в стилистике, и другую для массового распространения?

   Нет, нет и нет!

   Научитесь, рявкал он на агентов, использовать то, что вам дают.

   Далее следовала феерия оскорбительных контробвинений в некомпетентности: «увертка, отлыниванье, неуменье и вялость, желание получить прямо в рот жареных рябчиков»…

   Все эти фома-опискинские истерики – не что иное, как разные варианты одного и того же «нет»; попытки завуалировать суть – которая может быть сформулирована двумя способами. Первый: Ленина не интересуют просвещение и агитация масс напрямую, а интересуют только элементы, из которых можно построить будущую партию, ради чего вся «Искра» и была затеяна. Второй: Ленин посчитал, что эффективнее давать массам не пережеванную «пищу», а «удочку» – идеологический инструментарий, посредством которого выходцы из масс сами могли себя в дальнейшем агитировать».

   А может быть автор не очень удачно развуалировал суть? Давайте немного ознакомимся с «истериками», чтобы понять, почему Ленин был против идеи массовой газеты; двух газет и т. д. Глядишь, разберёмся, мало ли:

   «Некоторые местные «деятели»… видя по нескольку номеров «Искры» всего, не работая активно над массовым получением и распространением ее, выдумывают себе легкую отговорку: это не то. Нам подай массовую литературу, для массы! Разжуй, в рот положи, а проглотим, может быть, и сами.

   Как феноменально нелепы кажутся эти вопли тому, кто знает и видит, что они, эти местные «деятели», не умеют поставить распространение и того, что есть. Не смешно ли читать: подайте десятки пудов, когда вы не умеете взять и развезти и пяти пудов? Сделайте-ка это сначала, почтеннейшие «фантазеры на час» (ибо первая неудача сбивает вас со всего, даже со всех ваших убеждений!). Сделайте это, и тогда, когда вы сделаете это не раз, а десятки раз, вырастет и издательство в ногу с запросами.

   Говорю: вырастет, ибо ваши вопли о массовой литературе… основаны на забвении маленькой... очень маленькой мелочи, именно: на забвении того, что вы не умеете взять и распространить даже сотой доли той массовой литературы, которую мы сейчас издаем».

   Дальше Ильич и конкретные примеры приводит. Ну, не знаю… по мне такая «истерика» выглядит нормально. Кстати, теперь понятно, для чего автор адаптировал здесь «Вселенную Marvel». Читатель должен быть уверен, что агенты «Искры» предпринимали сверхчеловеческие усилия в своей работе, и никто не смог бы сделать больше, чем Халк, Человек-Паук и Капитан Америка. А вот Ленин считал по-другому. Он просто комиксов не читал, Данилкин.

   Ещё мне показалась забавной претензия автора по поводу «феерии оскорблений». Блокнотик-то пополняется, Лев Александрович, там и сейчас есть словечки слегка посуровей, чем «увертка, отлыниванье, неуменье и вялость», а то ли ещё будет!

 

   Вернёмся к «Пантократору»:

   «…стратегия Ленина – какой бы двуличной и абсурдной она ни казалась – в целом оправдалась».

 

 

   Недолго музыка играла и «оправданную ленинскую стратегию» тут же подкосили провалы агентов на местах:

   «Основной причиной провалов были не ошибки людей, не провокации и не предательства, как позже (хотя кто, собственно, мог проверить человека, который приходил и предлагал свои услуги – не провокатор ли он?) – а, как ни странно, шифры – те самые, железные, нераскалываемые, персональные...»

   Эх, всё-таки оплошал «великий криптограф»!

   «…Не надо было держать полицию за дураков. «Искра», трагикомическим образом, горела на литературе, на стихах; полиция сообразила, что чаще всего «искровцы» пользуются в качестве ключей хрестоматийными строчками из русской классики – Пушкина, Лермонтова, Крылова, Некрасова, Надсона – просто потому, что именно их все учили по школьной программе и их тексты были легко доступны по всей Европе».

   Всё, надо пойти перекурить… Я ж, блядь, не курю! Данилкин, дебил ты конченный, в программах каких школ, когда и в каком объёме были эти авторы? Кто такие «все»?

   Пошёл за сигаретами.

   …

   Так. Что мы имеем. Строго говоря, по-Данилкину в школьной программе должны были значиться: стихотворения «Мгновение» С.Я.Надсона (личный код Д.И.Ульянова), «Молитва» М. Ю. Лермонтова (код И. И. Радченко) и «Песня Катерины» Н. А. Некрасова (код В. И. Трелиной), «Гимн новейшего российского социалиста» Нарциса Тупорылова (код И.Смидович), «Биография Спинозы» издания Павленкова (код для Харьковского комитета), автобиографический рассказ С.Г. Петрова-Скитальца «Сквозь строй». (Рижская группа РСДРП), сам Владимир Ильич с «Развитием капитализма в России» (Северный союз) и т. д. Все эти произведения, разумеется были в программе каждой церковно-приходской школы.

Понятно, что Данилкин в данном случае черпал вдохновение из упомянутой книги А. В. Синельникова. Но там и близко не говорится о том, что искровцы считали полицейских дураками (наоборот, вполне доходчиво изложены причины употребления классических текстов). В книге ясно сказано, что у «школьных» классиков подпольщики брали не только хрестоматийные вещи, типа, «У Лукоморья дуб зелёный», но и, например, малоизвестное стихотворение Лермонтова «К гению», или поэму того же Пушкина «Граф Нулин». Это, разумеется, не стало камнем преткновения для полицейских спецов. Да что там, они смогли разобраться даже с Нарцисом Тупорыловым! Раскололи, судя по всему, и код Н. Баумана, авторство стихов к которому не могут определить даже современные исследователи, несмотря на то, что известна часть нескольких строчек. С другой стороны, после ареста С. Радченко, жандармы так и не смогли полностью прочитать его переписку, несмотря на то, что ключом к ней было стихотворение Лермонтова «Сон».

  Собственно, разгром местных организации «Искры» был результатом сложной операции, в которой взлом шифров был только одним из звеньев цепочки. Нашлось там место и предательству, и ошибкам, и разгильдяйству. И без провокаторов, разумеется, тоже не обошлось. А начинался путь к успеху всей операции рутинной перлюстрацией писем с «подозрительных» направлений.

  Ну и давайте посмотрим, как в самой «Искре» 20.12.1901 г. (т. е. ещё до известий о массовых арестах) анализировали уязвимость шифров: 

   «Добавим со своей стороны, что шифр – оружие обоюдоострое, ибо жандармы легко сумеют раскрыть всякий шифр, если не применять при шифровании особых предосторожностей. Безусловно, необходимо:

1) не отделять слова от слова;

2) не повторять часто одинаковых знаков, особенно знаков для наиболее употребительных букв;

3) писать шифр так, чтобы нельзя было узнать системы шифра;

4) не употреблять слишком известных стихотворений и книг.

Без соблюдения этих правил шифр прямо-таки недопустим»…

  Как видите, редакция «Искры» полицию за дурачков не держала. А вот один ныне известный писатель – своих читателей…  Хотя, возможно, он просто трагикомическим образом положился на свою память и переврал в прочитанной им когда-то книге Синельникова всё, что только можно.

   Ну и, наконец, о тех самых школьных программах: «В начале 1860-х годов впервые в России прошли съезды учителей, которые всерьез обсуждали вариативность и гибкость школьной программы и, конечно же, ее обновление. Многие предлагали пополнить списки для чтения такими новейшими писателями, как Федор Достоевский, Лев Толстой, Николай Некрасов. Но этим порывам не суждено было осуществиться на практике.

   Либеральная «оттепель», как окрестил ее Тютчев, длилась недолго. Новый гимназический устав и реформы графа Дмитрия Толстого привели к еще большей унификации программ и к запрету включать в них любые тексты новее «Мертвых душ» Гоголя. Такая образовательная политика была закреплена в новых программах 1872 года и привела к тому, что с 1866-го по 1905-й официальная школьная программа заканчивалась «Героем нашего времени» (да и то в отрывках) и «Мертвыми душами». Это, впрочем, не касалось хрестоматий, в которые продолжали включать стихотворения Некрасова, отрывки из «Войны и мира» или «Записок из Мертвого дома», однако возможности учителей были существенно ограничены». https://eksmo.ru/test/chto-chitali-russkie-gimnazisty/

  Ещё, для примера, ситуация в духовных семинариях (можно оценить, в каком объёме преподавали творчество Надсона тому же Сталину): «...родная литература на уроках духовной семинарии представлена главным образом в лице двух периодов: церковного — допетровского и периода ложно - классического — послепетровского...; третий же период — Пушкинский... не пользуется сочувствием школы. Она снисходит только к Пушкину, Лермонтову и Гоголю, вся же остальная плеяда художников — Достоевский, Толстой, Гончаров, Тургенев, Гаршин (не говоря о новейших), произведения которых должны быть особенно ценимы духовной школой, как первоклассный религиозно-педагогический материал, оказывается похищенной у питомцев этой школы их же воспитательницей». (Сборник «Духовная школа»).

 

   О побеге искровцев из Лукьяновской тюрьмы:

   «…В феврале – марте 1902-го в «Лукьяновку» стали свозить всех арестованных после февральского разгрома «Искры» – чтобы устроить показательный процесс. Там оказались Сильвин, Бауман, Басовский, Гальерин [Гальперин?], Крохмаль, наборщик «Искры» Блюменфельд, будущий советский дипломат Литвинов и еще несколько человек.

   Главной проблемой этой тюрьмы – которая и сейчас охотно принимает в своих стенах политзаключенных (именно там, например, два раза сидела Юлия Тимошенко) – было то, что там «больно уж свободно было»; арестанты добились разрешения гулять во дворе не только днем, но и после захода солнца и едва ли не почитывали свежий номер «Искры» за завтраком. Сначала они хотели просто толпой прорваться через ворота – «кто уйдет, тот уйдет», но этот план был отвергнут как чересчур «молодеческий». Статистика, кстати, была против них – последний раз кому-то из политических удалось сбежать оттуда четверть века назад».

   Вот как можно исхитриться, чтобы самому себе противоречить в одном абзаце? Я понимаю, что для Льва нашего Александровича статистика – помойное ведро («как писал Потресову Ф. Дан, «… я давно уже плюнул бы на статистику. Чувствую себя, как будто сел в помойное ведро!». ВИ, однако ж, наслаждался пребыванием в этом ведре…»), но ведь из неё понятно, что побеги, которых не было 25 лет (а стало быть, и излишняя свобода), явно не были проблемой для этой тюрьмы. Читай Ленина, литератор хренов, учись выражать свою мысль ясно.

 

   О Баумане:

   «Среди агентов «Искры» было немало выдающихся личностей, и про каждого можно было бы создать отдельную эпическую песнь. Но несомненным Ланселотом в этой компании был Николай-«Грач» – Бауман, чья история слишком замечательна и характерна для агентов «Искры», чтобы не воспроизвести ее хотя бы и бегло».

   В описании деяний славного Ланселота львиную долю ожидаемо заняла истинно рыцарская тяжба. Передаю слово Данилкину:

   «…на вятском небосклоне появилась комета по имени Бауман: высокий, хорошо сложенный, белокурый, с рыжеватой бородкой молодой человек. В скором времени девушка [некая Клавдия Приходькова] сделалась его близкой подругой; затем их отношения почему-то разладились – и она быстро вышла замуж за другого ссыльного, Митрова, и даже забеременела. Такого рода ее поведение вызвало недоумение Баумана – и тот вместе со своим приятелем Вацлавом Воровским принялся донимать женщину «двусмысленными» карикатурами – которые, однако ж, показались Приходьковой достаточно однозначными, чтобы покончить жизнь самоубийством: она отравилась. Орловская колония ссыльных потребовала привлечь сделавшихся нерукопожатными Баумана и Воровского к партийному суду, вдовец Митров, зная о нынешнем месте работы обидчика своей жены, явился в редакцию «Искры»... Явился он с письмом, где содержалось требование разобраться в деле. В октябре 1902-го… состоялось заседание редакции об обвинении Баумана в аморальном поступке – и вот тут послышался чеховский звук лопнувшей струны. Засулич и Потресов потребовали осудить Баумана и как минимум выгнать его из агентов «Искры». Плеханов и Ленин, которым совершенно не хотелось терять ценного сотрудника, пришли к выводу, что их газете не следует влезать в личную жизнь своих сотрудников: Бауман не совершил ничего такого, что можно поставить ему на вид как члену подпольной организации… Мартов формально сохранил нейтралитет, но в глубине души [как ты туда заглянул, Данилкин?]  оставался всецело на стороне покойной Приходьковой и на заседаниях «суда» не стал форсировать разбирательство только потому, что понимал, что раскол повредит всем. Цинизм Ленина, однако ж, произвел на него сильное – и крайне неприятное впечатление; психологическая травма эта в дальнейшем только усугубится».

   Судя по всему, аналогичный цинизм Плеханова Мартову крайне неприятным не показался и травму не нанёс. Ну и сам он, разумеется, промолчал не цинично, а гневно и обличительно.

  Еще показался странноватым оборот: «оставался всецело на стороне покойной». Помер что ли?

   «Существует документ – написанный Лениным проект особого мнения по делу Баумана, в котором сказано, что это «чисто личное дело, возникшее при совершенно исключительных обстоятельствах. Оно не может и, по нашему твердому убеждению, не должно быть разбираемо никакой революционной организацией вообще». Затем это «мнение» было подкорректировано – и в результате истец Митров получил резолюцию, в которой сообщалось, что ввиду обнаружившихся разногласий по вопросу редакция не сочла возможным его обсуждать. Четверть века спустя Крупская заявила, что это “требование не заезжать в чужую личную душу усердными руками было проявлением именно настоящей чуткости”».

   Вообще-то забавно выглядят данилкиновские претензии сейчас, - во времена, когда «совкам» регулярно припоминают разборки на партсобраниях по поводу морального облика члена какого-нибудь коллектива. Ну да ладно, давайте повнимательней присмотримся к этой крайне мутной истории. Что за отношения были внутри этого треугольника? Что за карикатуры, и были ли они вообще? В каком психологическом состоянии изначально находилась жертва двусмысленных розыгрышей? Самым загадочным мне кажется поведение г-на Митрова. У него погибла беременная жена, а он составил письмо и пошёл на место работы обидчика (в подпольную типографию, по сути) с просьбой разобраться. Очень странный человек… Чего он хотел? Чтобы Баумана выперли с работы? Или из партии? Чтобы начальники наругали его и сказали, что он – бяка? И это «истца» утешило бы? Короче говоря, - «чисто личное дело, возникшее при совершенно исключительных обстоятельствах»; никому не пожелал бы оказаться там судьёй.

   «Таким образом, конфликт о пресловутом «первом параграфе» на съезде станет еще и конфликтом о партийной этике. Если для Ленина член партии – тот, кто подчиняется и регулярно платит, то для Мартова – тот, кто помогает и ведет себя прилично».

   «…и не пукает». Эх, жаль сейчас «Историю КПСС» в институтах не изучают, с таким преподавателем все бы моментально запоминали суть разногласий будущих большевиков и меньшевиков.

   «Сам Мартов, переехавший в марте 1901-го в Мюнхен и поселившийся на Оккамштрассе, у Английского сада, едва ли мог сойти за эталон приличия. Он постоянно таскался к Ленину и изводил его безалаберностью и недисциплинированностью – располагался на кухне, читал газеты и болтал, болтал, болтал…»

   Зализывал, наверное, таким образом душевную рану (психологическую травму). Ну и фантазёр ты, Данилкин!

   «Мартов и Бауман были далеко не единственными знакомцами Ленина, чье поведение, по разным причинам, могло быть сочтено небезукоризненным».

   Лев Александрович, я тебе сейчас раскрою тайну, только ты это… смотри, никому! Дело в том… т-с-с-с… что так дела обстоят… у всех. Может только ты сам исключение.

   «Самым любопытным «партнером» был Александр Львович – или, если угодно, Израиль Лазаревич – Гельфанд, он же “Парвус”».

   Надо сказать, на счёт Парвуса Данилкин особо не нагнетает, хотя сейчас мог бы быть в тренде. Зато есть вот такое, загадочное:

   «Из окон дома хорошо просматривается расположенный через дорогу открытый парковый бассейн – точнее, несколько водоемов с естественно-неровными берегами. Ленин, сначала сам по себе, потом вместе с Крупской, был их завсегдатаем: вполне приемлемый – и «по сравнительно не очень дорогой цене», выражаясь его словами – фитнес для редакционного служащего. Чтобы разглядеть фигуры пловцов из окна, Парвусу не нужны были никакие бинокли; хорошая позиция – и не только политическая».

   Что за намёки опять, Лев Александрович?! О чём это?

   Дальше автор немного подсыпал Парвусу дифирамбов:

   «…вместе с Троцким «изобретет» Советы и в высшей степени успешно, под аплодисменты публики – буквально, – поруководит ими…»

   Если бы г-н Данилкин не ограничился поездками только по ленинским местам, а зацепил и родню Владимира Ильича, то его однозначно заинтересовали бы судьбы двоюродного брата и двоюродного племянника Ленина (Виктора Александровича и Георгия Александровича Ардашевых), которые в 1918-м году погибли от рук большевиков. Тогда автору, при проезде из Екатеринбурга в г. Верхотурье, пришлось бы, скорее всего, посетить г. Алапаевск, и вот там (сюрприз!) он мог бы погулять по «улице Первых Советов». К их «изобретению» 8 марта 1905 года ни Парвус, ни Троцкий никакого отношения, разумеется, не имели. Как и ко второй попытке их организации – в Иваново-Вознесенске, где они просуществовали с 15 мая по 19 июля того же года.

О возникновении Петербургского Совета можно привести цитату из сборника «Первая революция в России: взгляд через столетие»: «В обстановке всеобщего возбуждения ещё 13 октября во дворе Технологического института в Петербурге собралась огромная толпа, которая к вечеру насчитывала до 15 тыс. человек. Оказалось, что на собраниях, которые прошли на крупных предприятиях, было выбрано до 40 депутатов в общегородскую революционную организацию. Теперь они собрались вместе и один из рабочих выкрикнул её название – Совет рабочих депутатов… как и в Иваново-Вознесенске, Совет рабочих депутатов в Петербурге вырос из забастовочной борьбы и претендовал на роль органа революционной народной власти». Ни Парвуса, ни Троцкого тогда ещё в Петербурге не было. И даже сам Лев Давыдович (не страдавший от излишней скромности) не приписывал себе лавров «изобретателя»: «Прибыл я в Петербург в самый разгар октябрьской стачки. Забастовочная волна все ширилась, но была опасность, что движение, не охваченное массовой организацией, безрезультатно сойдёт на нет. Я приехал из Финляндии с планом выборной беспартийной организации, по делегату на 1000 рабочих. От литератора Иорданского, впоследствии советского посла в Италии, я узнал в день приезда, что меньшевики уже выдвинули лозунг выборного революционного органа - по одному делегату на 500 человек. Это было правильно».

   Что касается аплодисментов публики и прочего, то как там были результаты «в высшей степени успешного руководства»?

 

   Выводы по «Искре»:

   «”Искра” была могущественной тайной организацией, на которую работали суперагенты, преследующие высокую цель. Одновременно это был всего лишь стартап, – маленькая компания, созданная для поиска рентабельной, воспроизводимой и масштабируемой бизнес-модели».

   Пустой, бессмысленный трёп.

   «При всех своих провалах и личных недостатках Ленин, надо отдать ему должное, сумел в считаные месяцы сколотить из любителей-энтузиастов, коротающих время в ссылке за дружеским сексом и склоками, команду профессионалов…»

   Вот на полном серьёзе не могу понять: зачем автор, со своей профессиональной «родословной», так подставляется? Я на счёт «дружеского секса» между любителями-энтузиастами, разумеется. Неужели это так важно? Ведь эти «энтузиасты» ещё и ели, время от времени. В туалет ходили. Сморкались, в конце - концов. Почему в «Жизни Замечательных Людей» упущены эти важнейшие аспекты?

   «Вся дальнейшая ленинская практика управления и партстроительства до октября 1917-го сводилась к стремлению работать небольшой командой…»

   Чем докажешь, Данилкин?

   «…ради этого он в конечном счете и провоцировал расколы; разумеется, у всех этих расколов были свои – политические – причины, однако в результате торжествовал излюбленный Лениным принцип: “Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан! Лучше 2–3 энергичных и вполне преданных человека, чем десяток рохлей”».

   Это, что ли, доказательство? Можно подумать, Ленин от 10 преданных и энергичных отказался бы. Так что – мимо.

   «Пожалуй, можно сказать, что интуитивно Ленин пришел к сформулированному основателем Amazon  Джеффом Безосом «Правилу Двух Пицц»: высокопроизводительные команды должны быть довольно небольшими – такими, чтобы их можно было накормить двумя пиццами».

   Вовсе не обязательно было блистать здесь полученными на бизнес-тренинге знаниями. Это не Ленин «интуитивно подошёл» к этому фуфлу, а тебе, Лев Александрович, в голову насрали.

   «Воспроизводимость – возможность многократно продать полученное решение – в случае «Искры» подразумевала создание организации, которая даже в период кризиса, например Корниловского мятежа, оставшись без руководителя, реализует без оглядок на мораль наиболее рациональный сценарий согласно возможностям и необходимостям текущего политического момента».

   Скромно напомню: этот же человек утверждал, что главным для Ленина было единоличное лидерство; что Ленин стремился монополизировать право толковать марксизм; был мелким склочником и т.д. Как, при таких раскладах, случилась описанная выше изумительная метаморфоза, - тайна сия великая есть.

   «“Искра” оказалась масштабируемой – и сумела вырасти в партию».

   Но как, Холмс?!

   И что там с пиццами? Увеличились в размерах?

   «Ленин, настоящий предприниматель-революционер, увидел рынок, на котором, благодаря полицейским ограничениям, был создан искусственный дефицит «нелегальной» литературы. Обнаружив спрос, он задался мыслью – как занять имеющуюся нишу, несмотря на высокие издержки (давление жандармов, конкуренция с другими изданиями подобного рода)…»

   Всё-таки старательный человек Данилкин: видно, как усердно конспектировал лекции в бизнес-школе.

   «…Все другие организации, нацеленные на тот же рынок – табуированный, очень высокорискованный, как торговля наркотиками… «Искра» была тайным обществом заговорщиков, торгующих информационным наркотиком, – и торговля эта велась соответствующим образом, со всеми издержками, сопутствующими занятиям (политической) контрабандой. (Политические) прибыли предполагались соответствующие».

   Я уже думал, эта глава не кончится никогда. С лёгким бредом Вас, автор!

8. ЛОНДОН

1902–1903

   После накала трэша и содомии в прошлой главе, эта часть начинается вполне нормально. Мысли небесспорные, но здесь как раз тот случай, когда автор вполне может быть прав, а я нет. Начинаем.

   «Англия была загадкой для иностранных марксистов – которую требовалось разгадать, чтобы не совершить ту же ошибку у себя дома. Штука в том, что теоретически, согласно выкладкам Маркса и Энгельса, Англия должна была первой преобразовать капитализм в социализм, и уж только потом, вторым эшелоном, – Германия и все другие. Однако к началу XX века слепому было ясно, что с Англией что-то пошло не так. 90 процентов избирателей – рабочий класс, но до 1906 года в парламенте не обнаруживалось социалистической партии…

…Не было своей ежедневной газеты; не было чувства классовой обособленности – зато были неплохие фабричные законы, обязательное школьное образование для детей рабочих и сильные тред-юнионы».

   Увы, ничего не могу сказать о том, была ли Англия загадкой для марксистов, или нет. Возможно, в поздних работах Энгельса об этом говорилось; кто, как не он, должен был на эти темы голову ломать.

   «В мире циркулировал образ «диккенсовского» капитализма – непригляднее, чем на континенте; ужасы эксплуатации усугублялись преувеличенно криминогенной – судя по беллетристике – обстановкой и ужасным климатом: дожди и туманы, из которых сгущается призрак Джека-Потрошителя. Этот комплекс предубеждений…»

   Почему сразу «предубеждений»? Ещё в школе читал биографию Чарли Чаплина (не советского автора, если что) и вот весьма впечатлили рассказы об его английском детстве. Понятно, что там было не о пролетариате, но образ капитализма показался весьма впечатляющим. Но возможно, что по этой теме Данилкин знает куда больше чем я, с какой-то жалкой книжонкой в багаже.

   «Там было легко потеряться, спрятаться, слиться с окружением, пропасть – в качестве урбанистического паттерна такое мало кому нравилось...»

   Эх-х-х… Данилкин, Данилкин. Неисправимый ты человек. Неужели и в жизни выговариваешь «урбанический» вместо «городской»? «Паттерн - схема-образ, действующая как посредствующее представление, или чувственное понятие, благодаря которому в режиме одновременности восприятия и мышления выявляются закономерности, как они существуют в природе и обществе», если это кому-нибудь поможет.

   «…в Лондоне не сложилось хорошо взаимодействующей друг с другом общины политэмигрантов, как в Париже и Женеве; возможно, просто из-за небольшого количества – всего две-три тысячи человек, распыленных по огромному городу; возможно, потому что среди них было мало безработных – кто хотел, быстро находил работу на фабриках, и на политику у них оставалось меньше времени».

   Похоже, это такой то-о-онкий намёк.

   «Настоящая нищета царила не столько в рабочих, сколько в иммигрантских кварталах…»

   Вспоминаем, что автор писал о политэмигрантах: «среди них было мало безработных – кто хотел, быстро находил работу на фабриках». Что-то не сходится. Может быть автор не такой уж и знаток Британии?

   О том, как Ленин (уже в бытность председателем Совнаркома) принимал делегацию лейбористов:

   «Среди прочих сподобившихся беседы был философ Бертран Рассел; Ленин в своих заметках записал его как «древообделочника». Самому древообделочнику не понравились смех Ленина и его «монгольскость» – когда тот захохотал, рассказывая, что большевики научили бедных крестьян вешать богачей на ближайшем дереве».

   Не будем слушать перепевы Карузо Рабиновичем и предоставим слово самому Бертрану Расселу, английскому математику, философу, и общественному деятелю:

   «... Наш век войдет в историю веком Ленина и Эйнштейна, которым удалось завершить огромную работу синтеза, одному - в области мысли, другому - в действии. Ленин казался мировой буржуазии разрушителем, но не разрушение сделало его известным. Разрушить могли бы и другие, но я сомневаюсь, нашелся ли бы хотя еще один человек, который смог бы построить так хорошо заново. У него был стройный творческий ум. Он был философом, творцом системы в области практики...»

   «Конечно, торжество коммунизма Ленин рассматривал как нечто предопределенное, научно доказанное, так же верное, как предсказываемые астрономом затмения Солнца. Это делало его спокойным среди трудностей, мужественным среди опасностей, оценивающим всю русскую революцию, как эпизод в мировой борьбе...»

   «Государственные деятели масштаба Ленина появляются в мире не больше, чем раз в столетие, и вряд ли многие из нас доживут до того, чтобы видеть равного ему...»

http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=4044:znamenitosti-o-lenine&catid=94:lenin-now&Itemid=55

 

   Дальше автор рассказывает о II (лондонском) съезде РСДРП и связанных с ним событиях.

   «Связан ли его [Ленина] повышенный интерес к англичанам со спортивным желанием победить самого сложного противника – или со скрытой англоманией, желанием – как у Гитлера – «завоевать» расположение англичан, подтвердить свой статус именно английской печатью?»

   Я уже писал раньше, что несколько раз порывался переписать первую часть комментариев и убрать из них излишне резкие высказывания. Но так вот перечитываешь особенно «удачные» моменты в данилкиновском опусе, и понимаешь, что скорее недожал и где-то можно было цензурные слова вообще не подбирать. Это уже вторая (по моему мнению) аналогия, связывающая Ленина с Гитлером. Неужели это было так необходимо? Ведь это абсурдные предположения! Победить англичан Владимир Ильич не мог тогда даже теоретически. Хотел опубликоваться в Англии? Завоевать симпатии англичан как Гитлер книгами про развитие капитализма в России и про разборки с какими-то «экономистами»?

  Нет, ну должен ведь быть хоть какой-то повод к такому сравнению! Лев Данилкин однозначно читал «Биохронику», давайте и мы заглянем туда и попытаемся понять, чем в то время интересовался Ленин. Например, какие книги брал в лондонской библиотеке, рассчитывая на их основе забацать что-то интересное для англичан: «Данные об общем положении сельского хозяйства в Пруссии» (и ещё куча немецких аграрных); «Общие черты агрономической техники… крестьянских хозяйств Херсонского уезда»; «Жизненный уровень низших слов сельского населения Дании»; «Павловский сталеслесарный район Горбатовского уезда Нижегородской губернии»... Можно ещё посмотреть темы статей и рефератов за 1902-й год и там точно так же не будет абсолютно ничего, что могло быть особо интересным именно для английской печати.

  Вывод: Гитлер здесь был притянут за уши, со всем отсюда вытекающим отношением к автору.

 

  Начало съезда:

   «Дефицит уюта вдохновил Плеханова – социал-демократическую Шакиру, которой предоставили право исполнить гимн в честь открытия партийного чемпионата, – на бравурную арию…»

   Вот что делать с этой аналогией? Кто-то помнит, что и где открывала Шакира?

   «”…когда весело жить, тогда и охоты нет переходить, по выражению Герцена, в минерально-химическое царство, тогда хочется жить, чтобы продолжать борьбу; в этом и заключается весь смысл нашей жизни”. Делегатам даже не надо было переводить это waka waka hey на человеческий язык: «Мы самая крутая, быстрорастущая и перспективная из оппозиционных партий»; классический пример заблуждения того рода, когда желаемое выдается за действительное. В зените своей популярности находились эсеры…

   …Эсеры, в отличие от РСДРП, имели четкое представление, что предложить 90 процентам населения страны, крестьянам, – тогда как РСДРП воротила от них нос; для социал-демократов образца 1903 года крестьянство…»

   Стоп, стоп! Я тут немного подзавис от пассажа про «перевод с waka-waka на человеческий язык» и не заметил, как Лев Александрович начал снова не по-детски отжигать. Что там особенного могли предложить крестьянам эсеры «находившиеся в зените популярности» в 1903 году, если их аграрная программа была утверждена только в январе 1906 года на I съезде партии, причём после бурных прений?

  Кстати, на примере Ленина отлично видно, насколько РСДРП «воротила нос» от крестьянства: в 1902-м году аграрный вопрос был для него главным интересом при работе в библиотеке и одной из главных тем в публицистике.

 

   О разногласиях с бундовцами:

   «И «централистам», и Бунду выгоднее было объединиться; но кто-то должен был уступить».

   Очень, очень оригинальная логика!

   Но если не пытаться разобраться в заворотах мысли самого Данилкина, а обратиться к источникам, то вот что об этой «выгоде» думал Владимир Ильич: «С Бундом держитесь крайне осторожно и сдержанно, не открывая карт, предоставляя ему ведать дела бундовские и не давая ему совать нос в дела русские: помните, что это ненадежный друг (а то и враг)».

http://leninism.su/works/85-tom-46/417-pisma-iun-avgust-1902.html

   «Что характерно, через полтора десятилетия Ленин радикально поменял стратегию – и с самой лучшей из своих улыбок услужливо приоткрывал партийные двери, калитки и ворота перед каждым, кто хотел назвать себя большевиком: на заговорщическом скелете нужно было быстро нарастить массу, чтобы организовать стихийно недовольных и использовать их стремление выступить единым коллективом как таран; в 1917-м в партию вольются десятки и сотни тысяч новых членов».

   Что именно здесь «характерно»? Что в этом вообще может быть удивительного, если раньше партия находилась на нелегальном положении, а теперь получила возможность работать открыто? Разные ситуации, - разные задачи, - разные методы решения этих задач. Или автор тонко подразумевает обнаруженную им в предыдущей главе «двуличность» Ленина?

   По поводу «услужливых улыбок» и прочего: в чём, кроме авторских галлюцинаций это выражалось? Неужели Ленин знаменитые пункты в уставе, из-за которых так рубился с меньшевиками, отменил?

   «Что касается Мартова, то к концу съезда тот, кто дневал и ночевал в кухне Ульяновых, производил впечатление человека, готового вытатуировать себе на лбу “Ленин – поддонок”».

   Я честно перечитывал соответствующие несколько абзацев, в надежде найти хоть какую-нибудь причинно-следственную связь, но безрезультатно. Какие претензии мог предъявить Мартов, чтобы слово «поддонок» могло стать хоть как-то обоснованным? Я, разумеется, помню, что Ленин нанёс Мартову душевную рану в «деле Баумана», но здесь-то имеется ввиду какой-то свежачок.

Первое разногласие на съезде - вопрос о степени открытости партии: считать ли членами партии всех, кто в принципе согласен с программой и согласен платить членские взносы (Мартов), или только тех, кто обязуется выполнять поручения, даже опасные и даже если сомневается в их целесообразности (Ленин). Вопрос, конечно, принципиальный, но почему кто-то из оппонентов станет из-за этого поддонком – абсолютно непонятно. Значит, продолжаем поиски. Ага, вроде бы нашёл:

   «В тот момент, когда Ленин предложил сузить редакцию «Искры» до трех человек, раздражение Мартова политиканством Ленина усугубляется до истерического бешенства. Съезд превращается в бедлам».

   Но ведь Ленин и предлагал Мартову стать, вместе с ним и Плехановым, членом триумвирата. У Мартова, наверное, были какие-то принципиальные возражения по этому поводу, но причём тут «поддонок»? В любом случае, Данилкин никак это не объясняет.

Что касается самого описания съезда, то мне в голову пришла такая вот аналогия: человек со школьным багажом английского стал свидетелем бурной беседы на этом языке, а потом пересказал все нюансы своими словами. Сумбур, одним словом.

   «Ленин все сделал неправильно».

   Да ладно! Серьёзно, Данилкин? Вообще всё-всё?

   «Изначально у него на руках были все козыри – статус автора «Что делать?», партнера Плеханова, члена редакции всесильной «Искры»; но он плохо разыграл их.

Итоги съезда показывают, что Ленин оказался плохо подготовлен – точнее, плохо подготовил общественное мнение».

   Как я понимаю, не полностью реализовал Владимир Ильич свою наследственную «страсть к интриганству» и опозорил память прадедушки Мойши Ицковича. Но ничего: далее, в подобных случаях, упрёки автора будут диаметрально противоположными.

И, возвращаясь к пережёванной теме: что за странный «козырь» - авторство фуфлыжной (как нам объяснил автор) книжонки про разборки с «экономистами»? И почему «Искра» - всесильная? Автор, как мне кажется, регулярно теряет чувство меры в подборе прилагательных.

   «Эта изначальная ошибка обойдется дорого – и будет «вычищаться» на протяжении десятилетий. Съезд, по сути, задал modus vivendi этой несчастливой, с первого дня существования раздираемой внутренней склокой партии; как они начали свою совместную жизнь, так и жили, в вечной ссоре – и экстраполировали эту дурную судьбу на страну, которую получили в управление».

   Интересно, Данилкин много сможет привести примеров более успешных партий? И где ты, балбес, увидел «вечные ссоры» в истории СССР?

 

   Ещё одна ошибка Ленина:

   «Ленин был жестко «против» – а вот Плеханов, например, «за»; у обоих были свои аргументы, и не важно, кто был прав; но они стали обсуждать это на публике. Это свидетельствует о слабости Ленина: нельзя раскалывать, если в своей позиции ты опираешься на тех, с кем сам пока не договорился».

   Ничего не понимаю: ведь Ленин нашёл таки общий язык с Плехановым и не «раскололись» они на съезде; в чём суть претензии? Самое любопытное, что подводя итог съезду, Данилкин, вешая на Владимира Ильича всех собак, выдаёт такой вот перл: «Во всем виноват Плеханов? Ну так кто виноват, что Ленин цеплялся за Плеханова и, уцепившись, подыгрывал плехановскому легкомыслию». Короче говоря, Ленин и уцепился, и раскололся; при таких раскладах один хрен окажешься виноватым.

   «Ленин купился на плехановское красное словцо – которое тот произнес в ответ на реплику Акимова об объективных разногласиях между ними: не стану разводиться с Лениным и надеюсь, что и он не намерен разводиться со мной».

   Ленин, улещенный, поплыл – ну еще бы…»

   …ведь у Плеханова была интересной не только нижняя часть лица, как мы помним. Не смог Ленин устоять перед героем своих юношеских грёз.

   «…он [уже Троцкий] выглядел куда более предпочтительной альтернативой «старикам» в качестве вождя, чем Ленин, – хотя все постоянно обсуждали именно ленинские тезисы, ленинские предложения, ленинскую книгу; но сама фигура Ленина вызывала гораздо бóльшую аллергию, чем Троцкого; проблема РСДРП, которая останется на десятилетия».

   Проблема эта высосана г-ном Данилкиным из собственного пальца. Он сейчас ведёт себя так, как будто вывалился из дыры во времени, и вообще не в курсе, кто через пару десятилетий оказался у разбитого корыта: «поплывший» от плехановской лести Ленин, или «воплощение здравого смысла и амбиций партии, остроумный, договороспособный, и предприимчивый»… «эффективный и зрелищный дриблёр» Троцкий.

   «Ленин чудовищно, по-германновски, просчитался – он придумал «верную» комбинацию – но вместо этого обдернулся, и пиковая дама, которая подморгнула ему, перепугала его по-настоящему».

   Данилкин чудовищно, по-ёжико-в-тумановски, запутался в дебрях своих аналогий.

   «Демократическое обсуждение не ведет к принятию наиболее эффективного решения – зато ведет к поляризации участников. Эрго: авторитаризм работает в России лучше, чем переговоры».

   «Эрго — следовательно…» («Википедия»). Похоже, опять специально пыль в глаза пускает, чтобы чушь какую-то впарить.

   «Важно понять, что II съезд оказался огромным поражением Ленина – тем более огромным, что Ленин долго находился в плену иллюзий относительно своего нового статуса».

   Так и есть. Автор не помогает «понять», а втюхивает уже готовые выводы, которые он вообще ничем не подтверждает, да и не сможет подтвердить. А обёртка из «красивых» формулировок, типа «редакция должна была «проапгрейдиться» до ЦК», это, повторю, такая наживка для подростков, которые наберутся сил и одолеют труд Данилкина, в надежде расширить лексикон словечками типа «дефенестрация», «апофатический» и т. п.

   «Формально он оказался в большинстве – но по сути в слабой позиции; у «униженных и одураченных» был неисчерпаемый ресурс людской поддержки…»

   Откуда?? Почему эта поддержка «неисчерпаема»? Похоже, личный словарный запас автора окончательно распрощался со словарём толковым.

   «Ленин оставил о себе впечатление «бешеного» и/или, еще хуже, жулика – потому что все «его» резолюции якобы были приняты только потому, что он вынуждал противников уходить – и, по сути, договаривался только с самим собой».

   Ладно «бешеный», - худо-бедно автор показал это в своём рассказе, но откуда берутся «жулики» и «поддонки»? Кто сможет объяснить, исходя из данилкиновского креатива, почему Ленин – жулик? Получается так: Плеханов обозвал бундовцев ослами? – Ленин виноват, потому что не пожелал «контролировать его длинный язык или, по крайней мере, извиниться за его «ослов», оттолкнувших Бунд». Ну чем Ильич не жулик? Или такой случай. Ленин, пытаясь уговорить Мартова согласиться на редакцию из 3-х человек, объяснял, что им вдвоём, при необходимости, будет легче противостоять плехановскому авторитету. Мартов, в свою очередь, выложил этот конфиденциальный разговор с трибуны съезда. Ну разве Ленин не поддонок? Кстати, этот случай – единственный, который хоть как-то можно было бы поставить Владимиру Ильичу в упрёк (на любителя). В остальном Данилкин, повторю, демонстрирует ленинский «бешенный» напор и всё. Но это никак не мешает делать ему диковатые выводы, никак не связанные с текстом.

9. ЖЕНЕВА

1903–1905

   Давно собирался продемонстрировать, что из себя представляет стиль автора. Вот, кажется, подходящий случай; тем более с этих строк начинается глава, так что не будет упрёков, что я вырываю что либо из контекста. Разумеется, дальше речь пойдёт (до определённого момента) исключительно о моих личных, субъективных ощущениях от этого стиля.

   «Некто лысый, с характерной бородкой [ни за что не догадаетесь, на кого намёк], изображен полулежащим, на манер больного или патриция; босоногий, он, однако, облачен скорее в костюм, чем в тогу; над ним простирает защитную длань дебелая женщина с гербовым щитом; подпись гласит: «Genève cité de refuge» – «Женева город изгнанников». Так выглядит барельеф, украшающий часовую башню Молар, что торчит, ни к селу ни к городу, всего в паре сотен метров от места, где Рона вытекает из Женевского озера: средневекового вида, с аркой и черепичной крышей, украшенная гербами главных персонажей Реформации, она не столько украшает город, сколько удостоверяет его «старинный» статус. По неизвестным причинам именно в эту башню в 1920-м врезали некрасивый барельеф с жанровой сценкой. Визуального контакта между «Лениным» – считается, что это именно он – и его «защитницей» не ощущается; «он» заговорщически прикрывает от «нее» свой пах; похоже, «она» – то ли святая Женевьева, то ли аллегорическая фигура Республики, то ли просто некое женское воплощение Женевы – не в «его» вкусе. Луначарский, имевший в Швейцарии значительную практику исследования межкультурных коммуникаций, заметил однажды про здешних девушек, что даже внешняя привлекательность не в состоянии превратить их в интересных собеседниц: слишком дородные и спокойные, выкормленные шоколадом и выпоенные молоком, они того и гляди возьмут да и замычат.

Какую именно эмоцию пытается транслировать антропоморфная корова в этой сцене?»

   На мой крестьянский вкус, этот текст в качестве рассказа о Швейцарии (автор, наверное, использовал бы слово «трэвэл-стори») вполне заходит. Но вопрос заданный в самом конце тут же ставит подножку и, вместо бодрой ходьбы, приходится оглядываться и смотреть себе под ноги. Так, о чем здесь речь?.. Человекообразная (без словаря! прикинь, Данилкин) корова, - это привлекательная, но не интересная швейцарка, которая изображена рядом с предположительно Ильичём. Так, одолел. О чём, например, она может спрашивать Ленина? Да хрен её знает! Используем подсказку зрительного зала:

   «Мы тебя пригрели, а ты чего творишь?»

   Вот такой вариант нам предлагают к рассмотрению. Ты только успеваешь удивиться: «а что такое ужасное успел натворить будущий вождь, в стране банков и шоколадок?», но тебя не ждут, и повествование идёт дальше.

   «Женева похожа на мировую столицу доехавшей до станции «Фукуяма» – конечная, поезд Истории дальше не идет – буржуазии: сплошные буланжери-патисри…»

   Что значит «доехать до станции “Фукуяма” – конечная»? Полный э-э… абздольц? Пытаешься разобраться, что всё это может значить и постепенно понимаешь, что… тебе уже абсолютно пофиг, что такое буланжере и патисри. Сдавшись, лезешь в «Википедию» и становится стыдно: ведь речь идёт не о Фукусиме, как сначала тебе показалось, а об авторе «получившей широкий резонанс в прессе и научной печати» книги, о существовании которой ты, до последнего момента, не имел ни малейшего понятия. Пристыженный и поскромневший, берёшься снова за Книгу Откровений, и тут безжалостный автор наносит очередной разящий удар:

   «Если Мюнхен напоминал по количеству персонажей пьесу Ионеско, Лондон – роман Кортасара, то Женева – скорее толстовскую эпопею…»

   Ты прочитал эти строки и потихоньку обтекаешь, потому что за плечами у тебя только «Севастопольские рассказы» и дальше Турции с Китаем ты не ездил...

   После такой мощной артподготовки, остаётся только молча проглотить заранее приготовленное автором блюдо:

   «Вся Женева и весь мир знали: бойкий птенец из гнезда могучего горного орла Плеханова, к месту прочирикавший: «Дайте нам организацию профессиональных революционеров, и мы перевернем Россию», оказался каннибалом, поучаствовавшим в создании партии только для того, чтобы тотчас проглотить ее; скромный младший партнер «Освобождения труда», допущенный к взрослой работе «настоящими», «взрослыми» революционерами, покусился на товарищей и даже Плеханова заставил плясать под свою дудку. Поговаривали, что наглое, интриганское поведение Ленина связано с тем, что в его руках оказались, благодаря Крупской, связи с Россией – и наверняка в переписке он нарочно настраивал своих наивных корреспондентов против Засулич и Аксельрода – в надежде завладеть их «социальным капиталом».

   А вот хрен тебе, Данилкин! Ешь сам своё варево, в котором основной ингредиент - «поговаривали». Из того, что ты написал о лондонском съезде абсолютно ясно только одно: главным мудаком и интриганом там был сам Плеханов. И если правда то, что ты пишешь сейчас, значит в «лондонской» главе ты полностью облажался.

   «Эта репутация антропофага, «бонапарта» и интригана…»

   Как высокопарно говорил кто-то из древних: эти слова не стоят даже той бумаги, на которой написаны. (Проверил: не такой уж древний хлопец, - Бисмарк).

   «Но, по-видимому (Засулич впоследствии рассказывала об этом), Ленин вызывал у своих оппонентов физиологическое отвращение – и они просто не хотели с ним работать».

   Зарыл ты талант в землю, Данилкин! Мог бы в «Жёлтой газете» бабло лопатой загребать, а ты в ЖЗЛ чижика съел сплетни пересказываешь.

 

   Оставим в покое прелести авторского стиля и возвращаемся к основному сюжету.

   «Разумеется, Ленин виновен во многих приписываемых ему грехах, и он в самом деле был профессиональным раскалывателем; однако тогдашняя, осени 1903 года, склонность Ленина к расколам – преувеличена».

   Прадедушка Мойша Ицкович негодует!

   А теперь в эфире программа «Просвещаем Данилкина»: «приписывать - добавлять к какому-либо официальному документу ложные, не соответствующие действительности сведения с какой-либо своекорыстной целью» («Викисловарь»).

 

   О кулинарном заведении, в котором бывал Ленин:

   «Предположительно «японское» заведение… принадлежит этническому косовцу, который знает об истории своего заведения лучше, чем его русские клиенты, – и якобы держит в подвале некий исторический стол с вырезанной ножом подписью Ленина.

Трудно представить Ленина вандалом, от скуки упражняющимся в каллиграфии…»

   Г-н Данилкин точно знает, что Владимир Ильич вырезал на столе свою подпись «в экспрессивной, гармоничной и искусной манере» («Викисловарь»), или просто воспользовался случайно попавшимся красивым словом?

   «Если уж на то пошло, в «Ландольте» он скорее мог процарапать столешницу ногтями от бешенства…»

   Да-да: «матерясь, и кусая ногти», как писал про Ленина другой знаток его натуры – Владимир Резун.

 

   Владимир Ильич пожинает плоды своей недальновидной политики:

   «....Или [Ленин] утешался тем, что ему достаточно ощущать себя властелином «малой Женевы» – фарисейского кружка, члены которого только и имели право качать заграничную колыбель русской революции – не случайно в «Шаге вперед» возникнет фраза про то, что плехановское «Чего не делать» «могли понять только какие-нибудь десять человек в двух женевских предместьях, названия которых начинаются с двух одинаковых первых букв» – то есть Каруж и Клюз, где компактно селились большевики и меньшевики».

   Несколько раз перечитывал этот абзац, и как минимум два раза казалось, что я что-то понял. Увы.

   Интересно, а из целевой аудитории автора, для которой он по всему тексту разбрасывал слова-костыли типа «проапгрейдиться» и т. п., хоть кто-то сможет понять суть этих мутных намёков?

   «Этот роковой спор в «Ландольте» предопределил отношения большевиков и меньшевиков на следующие полтора десятилетия: бóльшую часть этого времени большевики и меньшевики, имея мало возможностей направлять борьбу рабочих с капиталистами, посвятили погоне за мухой с обухом – то есть пререкательствам друг с другом из-за талмудических разночтений отдельных параграфов партийного устава... Ирония в том, что многих участников того сборища в «Ландольте» мы увидим ровно 14 лет спустя в Смольном на II съезде Советов – где они по-прежнему не смогут договориться друг с другом. По сути, инерция той женевской склоки будет действовать аж до конца 1930-х».

   Данилкин поворачивает дело так, будто большевики и меньшевики из-за старых пустяковых обид до конца 30-х года не могли договориться. Это очередной пример опошления истории. Ленин и Мартов были бы очень глупыми людьми, если, решая вопросы мирового значения в 1917 году, держали бы фиги в карманах из-за пустяков. В реальности Ленин смог договориться с тем же Троцким, и, например, «лондонская инерция» им не помешала.

Дело в том, что первоначальный раскол большевиков с меньшевиками был не из-за пустяка; история показала, что под линией этого разлома было больше пустот, чем связывающего материала.

 

   Отношение вождя большевиков к парламентаризму:

   «Однако ж весь опыт Ленина, полученный как раз за полтора десятилетия махинаций с демократическими процедурами… говорил ему о том, что на деле парламент – никакая не утопия, а инструмент, позволяющий харизматикам и демагогам навязывать свою волю склонным к внушению людям так, чтобы посторонним казалось это «честным». Ленин прекрасно знал цену всей это парламентской демократии – и поэтому известие об окончательном разгоне «Учредилки» вызовет у него, по воспоминаниям, никакие не слезы, а припадок смеха».

   Ну так в описании Данилкина Ленин - «харизматик и демагог», каких поискать! Такому в самый раз было крокодильи слёзы лить по утрате наилучшей площадки для реализации своих талантов.

 

   «Уже в 1905-м Ленин научился не только страдать от своей маргинализации внутри партии, но и извлекать из нее преимущества: изгоям не надо лишний раз думать о приличиях».

   Сейчас я, в свою очередь, переведу этот волапюк на русский язык: Ленин, на котором и раньше-то негде было пробы ставить, пустился во все тяжкие.

 

   Теперь речь пойдёт о лучшем… да что там лучшем - идеальном - биографе Ленина (как не странно, это пока ещё не Данилкин):

   «Именно Валентинов – а ведь конкуренцию ему составляют Горький, Троцкий, Крупская, Луначарский, Бухарин, Лепешинский и десятки других выдающихся литераторов – оказался ленинским Босуэллом и Эккерманом – «идеальным биографом», которому удалось ухватить то, что упустили все прочие свидетели, создать наиболее живой образ своего собеседника – и высказать о нем множество проницательных суждений; и все это несмотря на то, что близко они общались друг с другом всего несколько месяцев…»

   Автор, мне не интересно, кто такие Босуэлл и Эккерман, не надо отвлекать людей чепухой; лучше скажи, кто решил, что именно Валентинов – идеал?

   «…степень его надежности в качестве рассказчика остается под вопросом…»

   ??? Данилкин, это даже для тебя перебор.

   «То ли безделье действовало на него разлагающе, то ли Валентинов в принципе не склонен был к слепому подчинению, но факт тот, что он испытывал по отношению к Ленину не только благоговение, но и, весьма часто, скептическое недоумение, которое позже выльется едва ли не в отвращение…»

   Здесь точно идёт речь об идеальном биографе?.

   «…он не впадает ни в благоговение, ни в высокомерное презрение, и поэтому его суждения кажутся психологически убедительными».

   Слабоватая аргументация: сам Данилкин - чисто визуально - тоже не впадает в указанные грехи, но это не мешает его суждениям оставаться кривобокими.

   «…Так или иначе, это была интересная, полная драматических эпизодов история отношений – хотя подлинная близость Валентинова к Ленину остается под вопросом».

   Такие слова, для «идеального биографа», как гвоздь в крышку, если честно.

 

   Изысканно-географическое:

   «Русское присутствие по-прежнему ощущается в этих местах – даже больше, чем где-либо еще в Женеве: по Мон-Репо прогуливаются люди, выглядящие как русские шпионы из голливудских фильмов – в темных очках и странно сидящих костюмах; «Скажем так, – осторожно говорит один из них другому, – меня сюда отправили, и я сюда поехал». Лебеди в озере, услышав это, с пониманием смотрят друг на друга и встряхиваются».

   Оставлю этот пассаж для гурманов.

 

   Несколько раз встречал мнения, что книга Данилкина хороша тем, что позволяет взглянуть на развитие личности будущего вождя революции в динамике. Посмотрим на промежуточный итог:

   «Ленину всего тридцать четыре, но мы видим, что он абсолютный гуру, «партийный генерал», не стесняющийся поучать своего товарища менторским тоном и позволяющий себе безапелляционные оценочные суждения – это вы хорошо делаете, а это плохо, этого делать не должны; да еще раздражающийся всякой попытке подвергнуть что-либо из сказанного им сомнению. Отказ вести себя с Лениным почтительно означал автоматическое отлучение – в тот момент только от фракции, а впоследствии, по мере роста значимости самого Ленина, – от революции вообще».

   Абсолютно то же самое Лев Александрович писал в "самарской" главе, разница только в масштабах. Никакого развития, позволяющего понять трансформацию "метателя галош" в "Пантократора" здесь нет.

   Ну и давай, Данилкин, если не балабол, приведи пример: кого Ленин за непочтительность из революции выпер?

 

   «…Однажды он [Ленин] помогает Валентинову, который подрабатывает грузоперевозками, впрягаясь в телегу на манер лошади, довезти вещи; вместе они прыгают, пытаясь достать задравшиеся вверх оглобли…»

   Это уже из серии «смотрим в книгу – видим фигу».

   Источник: «Я начал, как говорится, рассыпаться в благодарностях, но Ленин, оборвав меня –«пустяки», скомандовал: «двигайтесь, тащите, я вам еще подмогну». Вот это было уже совершенно излишне. Это меня стесняло морально, да, что быстро обнаружилось, и физически. Одному человеку держа обе оглобли, толкать повозку гораздо более сподручно, чем двум. Чтобы не толкать друг друга, им нельзя быть между оглоблями, они должны идти сбоку оглоблей, очень неудобно их держать и не быть в состоянии наклоном тела помогать толканию повозки. Ленин, бросив на меня неумолимый взгляд, всё-таки решил мне помогать».

http://leninism.su/lie/4101-pravda-o-tom-qna-kakie-dengi-zhil-leninq.html?showall=&start=2

   Лошади так не ходят, Данилкин.

 

   Теперь давайте посмотрим на результаты труда «идеального биографа»:

   «Вождь большевиков предстает в этой книге человеком странным – смешливым, истеричным, поэтичным, сентиментальным, расчетливым, надежным, бессовестным, самонадеянным, заботливым, деспотичным, способным к самоиронии, самовлюбленным, остроумным и харизматичным; его бытовые повадки не вызывают ни малейшей симпатии – но даже и так, он невероятно аттрактивен; он необычен, экзотичен во всем – даже в своей пошлости, даже когда наблюдателя коробит от его фома-опискинского поведения; и Валентинов хорошо дает почувствовать дистанцию, которая отделяет его клиента от талантливых, умных, скептичных – но обычных людей. Ленин словно существо какой-то высшей расы, оказывающее на окружающих интеллектуальный прессинг – даже когда несет откровенную чушь. Он не гнушается полемических приемов, которые могут показаться бессовестными… Мы видим, как именно, в деталях, работает механизм «размежевания» с близкими, «своими» людьми: Ленину свойственна неприятная манера переносить в личную жизнь политические и даже философские симпатии и идиосинкразии – и, будучи психопатически не в состоянии общаться по-товарищески с теми, кто не разделял его взглядов на политику и философию, – Ленин из интересного собеседника и хорошего товарища в считаные дни превращается в вызывающего желание ударить его типа».

   Просто феноменальная объективность, да.

  Валентинова я не читал (и, после таких рекомендаций, вряд ли буду), но, строго говоря, для любого биографа слова о том, что его герой «предстаёт в книге человеком странным», являются неутешительным диагнозом, говорящим о полной профнепригодности.

 

 Тем временем, дела истерично-харизматичного вождя начали стремительно ухудшаться. Удары и обвинения сыпались со всех сторон, оппоненты радостно потирали руки и уже собирались принимать безоговорочную капитуляцию. Но они не понимали, с кем связались! В этой критической ситуации Владимир Ильич мобилизовал весь свой арсенал, завещанный прадедушкой Мойшей (а, возможно, и дедушкой Срулем). Предвкушающего победу противника ждал большо-ой сюрприз. Данилкин видит здесь вот такую аналогию:

   «... ровно тем же Ленин будет заниматься в России после возвращения в 1917-м: удерживать и наращивать влияние и власть, лавируя между постоянно меняющимися центрами силы – Советами, Временным правительством…»

   Там ещё перечисляются «столбы» о которые бился лбом неуклюжий Ленин в своих постоянных метаниях, но мне уже интересно: сможет ли автор привести пример «крена» Владимира Ильича в сторону ВП?

   «Годы закулисной свары, нелепой батрахомиомахии вовсе не были потерянным временем: раскол – такое же искусство, как фехтование или единоборства… ».

   Батраха… батрахомихо… батрахомахо… Сука.

   «Батрахомиомахия - написанная гекзаметром древнегреческая пародийная поэма о войне мышей и лягушек. В поэме спародированы мотивы гомеровского эпоса» («Википедия»).

  Автор, а может быть то, что ты называешь нелепой батр… сварой, на самом деле ею не является? Может быть, всё дело в том, что ты в ней просто ни хрена не разобрался? Ведь такое бывает, когда чайник смотрит на чью-то работу и не понимает её смысла. Вот, допустим, что могу понять я, глядя на работу редакторов твоего бывшего журнала, оценивающих… М-м-м… Плохой пример. Что может понять папуас, если он окажется в центре сборочного цеха автомобильного завода, не зная конечного результата этой сборки? Возможно, этот процесс ему тоже покажется ба-тра-хо-ми-о-ма-хи-ей?

   «Дело даже не в том, что раскол РСДРП не был такой бессмыслицей, какой казался партийным игнорамусам и симплициссимусам вплоть до 1917 года».

   Ну и гандон же ты, Данилкин.

   «Игнорамус - невежда, неуч, профан, незнайка».

   Да, я вижу здесь злую иронию судьбы (((

   «“Симплициссимус” - первый и наиболее яркий образец плутовского романа на немецком языке… В центре повествования — жизнь простого парня Симплициссимуса (лат. Наипростейший), обычного бродяги, ведущего жизнь, полную горестных и весёлых приключений…» («Википедия»).

  Дальше автор снова переходит на русский язык и поясняет, как хитрый вождь большевиков на своём примере продемонстрировал мудрость сентенции: всё, что ни делается – к лучшему.

   «…Ленин получил десятки тысяч часов практики, позволивших ему отшлифовать свой природный талант склочника и крючкотвора; так «Битлз» – согласно выкладкам Майкла Гладуэлла – не стали бы супергруппой и не заиграли бы свои гениальные мелодии, если б у них не было десятков тысяч часов репетиций».

   Великолепная аналогия! Лучше не придумаешь. Да и оформлено замечательно: «согласно выкладкам Майка Гладуэлла»… Просто нет слов. На данный момент, это, наверное, самая нелепая попытка блеснуть эрудицией. Держи, Данилкин, эту мега-оригинальную мысль в нормальном оформлении: без труда не выловишь и рыбку из пруда.

   Не стоит благодарности.

  Отвлечёмся на небольшой урок математики от Фомы Опискина. В календарном году общим счётом 8.760 часов, и чтобы набрать хотя бы три десятка тысяч (необходимый минимум для рождения гениальных мелодий), ливерпульской четвёрке пришлось бы круглосуточно репетировать больше трёх лет. В аккурат управились бы к 1963-му году - времени написания первых хитов. Всё согласно выкладкам Майкла Гладуэлла.

  Что касается сути, то автор, в своём объяснении, от лягушек с мышами недалеко ушёл. Если бы Ленин действительно занимался оттачиванием крючкотворства, то он крючкотвором бы и остался. Ты бы, Лев Александрович, задумался над значением этого слова, ведь крючкотвор, это априори мелочный человек, который сам загоняет себя в рамки. Действовать и мыслить глобально, с размахом он не может генетически. Таков твой «Пантократор»?

  И, раз уж такую аналогию привёл, прикинь сам: ведь «Битлз» явно были не единственной усиленно репетирующей группой. Если бы они тысячи часов занимались тупым повторением (репетиция, если подходить к процессу формально, это повтор, заучивание), вряд ли дело дошло бы до гениальных мелодий. Очевидно, дело было в другом.

  Справедливости ради, в этой части книги автор попытался объяснить необъяснимое. Но для начала, приведём несколько живописных штрихов на тему того, в каком незавидном положении изначально оказался Ленин.

  «…«слабому» на тот момент Ленину приходилось постоянно менять позицию, чтобы удержаться хоть сколько-нибудь на поверхности в момент длительного падения…

  …он нервничает из-за своей демонизации – и то предлагает своим бывшим соредакторам зарыть топор войны, то, наоборот, размалевывает лицо и с самым свирепым видом, потрясая ассегаем, принимается скакать вокруг тотемных столбов Основоположников.

  …Похоже, его «неуклюжесть» в погоне за политическим снитчем связана с тем, что он сам еще не понимает, как, собственно, должен выглядеть идеальный для него счет на табло...

…оставалось – сдаться; мы имеем уникальную возможность увидеть придушенного – и колотящего рукой по мату – Ленина».

  Но, как мы уже знаем, всё было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд непосвящённому зрителю. На самом деле этот колотящий по мату хитрован готовил подлый удар по тестикулам противнику:

  «В этих микроконфликтах со своими Ленин приобрел навыки удерживать власть в неблагоприятных, постоянно ухудшающихся условиях…

 …Бесконечная возня – кооптирование одного, изгнание другого, манипуляции с составом ЦК, Совета партии, Центрального органа, игра на противоречиях – все это тренирует мышцы ума, учит находчивости, сообразительности, умению распоряжаться энергией конфликта, гасить и усиливать ее…

   Ежедневная политическая борьба – или, в других терминах, отработка навыков администрирования в кризисных условиях – с себе подобными – закалила Ленина, позволила отрастить мускулы, каких больше ни у кого не оказалось…

  “Женева” – неприглядный метаболизм в борющемся за жизнь организме – важна как модель всей послереволюционной ленинской деятельности. По существу, ровно тем же Ленин будет заниматься в России после возвращения в 1917-м…

  …Попробуйте выжить без этого умения в Смольном в ноябре 1917-го!»

    Данилкин очень точно бьёт по целевой аудитории. Прочтёт какой-нибудь клерк Вася такие пассажи, и закрадутся в его голову робкие (поначалу) мысли: неужели он не зря столько тысяч часов играл в танчики копал под «себе подобных» коллег, но пока что огрёб только выговор в приказе и вдрызг со всеми разругался? Получается, в результате бесконечных офисных микро-междусобойчиков у него отрастёт не целлюлитная жопа, а мощные мышыцы ума? Значит это неприглядное урчание в животе, - вовсе не симптомы диспепсии, а первые признаки того самого метаболизма! И если вдруг Родина окажется в опасности, накачанные головные мускулы позволят ему (Васе) - вроде бы ничем не приметному менеджеру среднего звена - вознестись (конечно, это ещё не точно, но весьма вероятно) на самую вершину политического Олимпа… И тут Васина рука сама потянется к томику Гегеля.  Но не будем забегать вперёд:  о чудотворных свойствах книжек немецкого философа  г-н Данилкин расскажет нам в главе «Швейцария».

  Ладно, не буду делать вид, что не понял того, что хотел сказать Лев Александрович. Да, характер у человека закаляется, в том числе, и в конфликтах. Но как объяснить, почему только у Ленина «отросла» (ну и дурацкий же термин) нужная мускулатура? Чем он оказался круче Плеханова, Мартова, Троцкого, Богданова и т. д.? В книге ответ однозначен: интриганством и конфликтностью (для тех, кому это важно, снова напоминаю, от кого они были унаследованы). 

  Но Данилкин так настырно теребил свой ассегай бил в эту точку, что с определённого момента становится просто непонятно, почему люди шли за человеком, от которого, образно говоря, в любой момент могло прилететь в лоб галошей. В самом деле, перечитайте ещё раз характеристики Ленина, которые красной нитью идут через всю книгу:

  «…ругающийся, забывающий о всякой мере, заливающийся, когда он слышит «чушь», злым смехом…

  …раздражающийся всякой попытке подвергнуть что-либо из сказанного им сомнению. Отказ вести себя с Лениным почтительно означал автоматическое отлучение – в тот момент только от фракции, а впоследствии, по мере роста значимости самого Ленина, – от революции вообще…

  …оказывающий на окружающих интеллектуальный прессинг – даже когда несет откровенную чушь. Он не гнушается полемических приемов, которые могут показаться бессовестными…

  Ленину свойственна неприятная манера переносить в личную жизнь политические и даже философские симпатии и идиосинкразии – и, будучи психопатически не в состоянии общаться по-товарищески с теми, кто не разделял его взглядов на политику и философию, – Ленин... в считанные дни превращается в вызывающего желание ударить его типа…

  ...[Ленин похож на] соседа, который воплотил в себе черты характера и особенности поведения алкоголика, склочника, домашнего тирана и финансового махинатора…

  ...вел себя как прожженный лицемер…

  …репутация чокнутого с заплеванным подбородком, который никого не слушает и сам не может остановиться…

  …Любую попытку апеллировать к разуму посторонних Ленин трактует как публичный донос – и третирует оппонентов как агентов полиции.

  ...застарелый «бонапартизм», чрезмерная озабоченность лидерским статусом, претензии на монополию на истину и плохо скрываемое интеллектуальное высокомерие по отношению к своим апостолам».

  И т. д., и т. д., и т. д.

  Ещё раз повторю вопрос:  как за таким мудаком шли люди? Шли в тюрьмы, ссылки и даже на смерть и всё это ради сомнительного удовольствия пообщаться с таким вот субъектом? Я понимаю, что быть революционером – это призвание, но что мешало выбрать себе более адекватного лидера?

  Вот Данилкин патетически вопрошает: как можно было обойтись в 1917-м году без отточенного годами интриг умения «управлять энергией конфликтов» (которые ты сам по большей части и провоцируешь) и прочих подобных «талантов»? А мне намного интересней другое: как можно было в то время обойтись без умения объединить вокруг себя людей, зажечь их казалось бы недостижимой целью и повести за собой? Нормального ответа на этот вопрос вы в «Пантократоре» не найдёте. Его автор уверен, что это было сделано…

  «… с помощью бюрократических процедур – со ссылками на прецедентные решения, предшествующие резолюции, устав партии и т. п.; навязывая противнику письменную фиксацию правил игры – и затем обвиняя его в нарушении, да еще и регистрируя при помощи цитат из Маркса и Энгельса малейшее отклонение от марксистской догмы; не мытьем, так катаньем, где нытьем, где вежливостью, где ироническими мольбами, где угрозами прервать всякие личные отношения, где лестью; при помощи карикатуризации противников, блефа, гиперболизации; научился опутывать их сетями обязательств, заставлять выполнять свои требования; манипулировать ими».

  Возможно, такое объяснение кого-то и устроит, но тут, как говорится, кому и кобыла – невеста.

  На ту же тему:

   «Он [Ленин, понятное дело] научился навязывать исполнение своих решений людям, которые не получат от этого никакой материальной выгоды».

   Вот как о Ленине, о революции, о большевиках может писать человек, для которого оправданием поступков может быть только получение материальной выгоды?

   Ещё раз привет издателям ЖЗЛ.

  Перенесёмся назад, в Женеву, и посмотрим на результаты "неприглядного метаболизма в борющемся за жизнь организме". Ну, или, пользуясь другой аналогией Данилкина, на то, как Владимир «Пантократор» Ленин ушёл от удушающего приёма и перевёл соперника в партер.

   «…Таким образом, с помощью обходного маневра и создания самозваного, «майданного» аналога ЦК Ленин переиграл своих бывших товарищей – и ушел в открытое море на неплохо снаряженном корабле, готовом к боевым действиям (и неплохо пострелявшем: к марту 1905-го больше двух третей российских комитетов тоже высказались за новый съезд)».

   Неплохой прогресс, от «Ленин всё сделал неправильно».

 

  Но куда же подевался «неисчерпаемый ресурс людской поддержки» у «одураченных и униженных»?

 

   И всё-таки, даже самый прожжённый интриган нуждается в отдыхе от любимого дела: 

   «Между прочим, эта поразительная манера выкраивать себе время на отдых в самых неподходящих обстоятельствах станет одной из самых ярких черт персонального политического стиля Ленина. Мало кто знает, например, что даже в 1905 году – когда в России вовсю идет революция, та самая, о которой фантазировали «левые» марксисты, – Ленин умудрится снять себе на июль дачу под Женевой…

   Три-четыре раза в неделю он мотается в город – в библиотеку и на встречи; остальное время проводит на берегу Роны – здесь мутноватой, не особенно широкой; недалеко».

   Опять манипуляция. Что такое «езда в библиотеку и на встречи»? Это по сути дела «поездка на работу», потому, что именно этим Ленин, в частности, и занимался до отъезда на дачу. Причём ездил он туда на 4-5 часов (письмо Луначарскому от 2. VIII. 05.). И в остальное время он не только валялся на берегу мутноватой Роны, но и работал. Желающие могут сами посмотреть что писал Ленин в июле 1905 года.

http://leninism.su/works/86-tom-47/386-pisma-iun-avgust-1905.html

 

   Теперь поговорим о «японских деньгах». Хочу отдать должное автору: в дальнейшем на счёт «пломбированного вагона», «немецкого агента» и т. п. он пишет более-менее адекватно. Тем непонятнее вот такие домыслы:

   «…Все это даже сейчас выглядит настолько неубедительно, что поневоле начнешь думать о том, что самое разумное – и даже единственно спасительное – для ленинцев было воспользоваться японскими деньгами финского агента микадо Конни Циллиакуса…»

   Вот, например, неубедительное письмо А. А. Богданову, Р. С. Землячке, M. M. Литвинову от 3. XII. 04.

   «…Во что бы то ни стало, ценой чего угодно надо достать деньжонок, хоть пару тысяч что ли, и начать немедленно, иначе мы режем сами себя...

   …Во что бы то ни стало орган и деньги, деньги сюда, зарежьте кого хотите, но давайте денег».

   Ещё более подозрительное письмо Д. Лейтейзену от 12/ХII. 04.

   «Дорогой Лейтейзен! Сегодня мы окончательно, практически, порешили вопрос об органе. Думаем издавать с 1-10 января; формат в половину старой «Искры» (вроде «Освобождения»); объем - 100 тысяч букв, то есть около 4-х страниц старой «Искры». Выход - двухнедельный, а лучше недельный.

   Стоить это будет около 400 frs номер. На один номер деньги есть, а дальше - обещания...».

   А теперь вообще абсурдное послание Розалии Землячке от 13 декабря:

    «…Деньги нужны страшно. Примите немедленно все меры, чтобы выслать хоть 1—2 тысячи рублей, иначе мы висим в воздухе и действуем совсем на авось…».

   Не успели йены поменять, очевидно.

   Зато теперь Лев Александрович начинает играть в объективность:

   «…Следует понимать, что сотрудничество с иностранной разведкой не выглядело таким грехом, как сейчас: при всем патриотизме куча людей – особенно с окраин империи – желала поражения России; в студенческой среде считалось остроумным прокричать на вечеринке: «Да здравствует Япония!»; группы энтузиастов составляли коллективные письма на имя японского императора. Даже меньшевики, чьих вождей – по крайней мере Плеханова и Дана – никогда нельзя было обвинить в пораженчестве, едва не повелись на предложения Циллиакуса, и только бдительность удержала их от участия в парижской конференции».

   А теперь – крен в обратную сторону: «едва удержавшиеся вожди» начинают что-то подозревать:

   «…Разумеется, по Женеве сразу же после того, как в почтовых ящиках Плеханова, Мартова, Засулич, Дана, Потресова и прочих оказались пилотные номера «Вперед», поползли слухи о том, что большевикам выдали 200 тысяч франков на издание газеты».

   Пока что в сухом остатке – слухи. Тем не менее, автор не теряет бдительности:

   «…Задним числом вызывает подозрение как чересчур трезвый ленинский анализ тех преимуществ, которые получит идея революции в случае поражения России от Японии, так и практическая деятельность большевиков по части распространения своей прессы среди русских военнопленных в Японии и их контакты с редакцией газеты японских социалистов «Хэймин Симбун» (за любезным согласием которой помогать своим русским товарищам могло скрываться все что угодно)».

   Да-да: «но мы-то знаем»…

   Что касается «чересчур трезвого анализа», то здесь всё зависит от конкретной личности. Например, если бы Лев Александрович Данилкин сподобился на что-то подобное, то это был бы да, – сюрприз из сюрпризов. А на счёт Ленина, - ничего удивительного, по моему скромному мнению.

 

   Об интеллектуальных конкурентах Ленина:

   «Стиль Луначарского выгодно контрастировал с византийской вязью Ленина: большевики, наконец, получили первоклассного оратора и полемиста, который был в состоянии выдерживать – гораздо удачнее самого Ленина – публичные диспуты с Мартовым, Даном и даже с Плехановым и который не терялся, как Ленин, в атмосфере скандала, пахнущего настоящей дракой. Когда меньшевики приходили на ленинские выступления с намерением продемонстрировать, кто здесь член партии, а кто – самозванец, Ленин скрежетал зубами, но уступал более сильной группе и закрывал собрание; а вот Луначарский, а иногда и бывавший в Женеве наездами Богданов – крепко держались за штурвал и не покидали капитанский мостик…»

 

   Скрежетал и уступал?? Данилкин, тебя, балбеса, надо в принудительном порядке заставить раз десять перечитать твоё же описание II съезда РСДРП.

   После такого лихого поворота, мы видим:

   «...Ленина, который неожиданно – благодаря серии удачных альянсов и успешной реализации добрых советов, которые сам он раздавал в частных письмах («Если мы не порвем с ЦК и с Советом, то мы будем достойны лишь того, чтобы нам все плевали в рожу»)...»

   Да, это как раз очень-очень похоже на «уступку более сильной группе».

«...Ленина, которого в конце 1904-го мы видим в явно улучшившемся настроении… кажется, единственный раз за всю его биографию – танцующим на народном празднике вместе с группой девушек-аборигенок, положивши руки на плечи партнеру – или партнерше. Этот ленинский «Natasha's Dance» – если позволительно называть скакание танцем – на площади Пленпале произвел впечатление сразу на нескольких мемуаристов».

   Что за гомосятина из тебя опять лезет, Данилкин? Где ты там что увидел про мускулистые мужские плечи? Во сне? Читаем воспоминания Бонч-Бруевича: «И вот раздалась песня. Пели все, пела вся улица веселые бодрые песни, в которых звучали то мотивы «Марсельезы», то мотивы «Карманьолы». Кое-кто принялся танцевать. Вдруг Владимир Ильич быстро, энергично схватив нас за руки, мгновенно образовал круг около нескольких девушек, одетых в маски, и мы запели, закружились, заплясали вокруг них. Те ответили песней и тоже стали танцевать. Круг наш увеличился, и в общем веселье мы неслись по улице гирляндой, окружая то одних, то других, увлекали всех на своем пути. Нашему примеру последовали многие другие гуляющие, и особенно молодежь с величайшей радостью подхватывала всякую новую песню, новую шутку, новый пляс».

   «Схватил за руки», а не «положил руки на плечи», Данилкин. И не 1904-й год это был, а 1903-й.

10. ДАЧА «ВАЗА»

1905–1907

   В России начинается Революция.

   «…Одним из первых революционеров, к которому принялся наводить мосты Гапон, стал Ленин – который с брезгливым сочувствием «прощупывал» глазами этого «стихийно» возникшего рабочего лидера: не стоит ли затянуть его в орбиту РСДРП, сделать своим рупором; уже тогда Ленин был не прочь подыскать для себя партнера по тандему – человека из народа, который транслировал бы массам его идеи».

   Это уже становится однообразным. Автор, тебе сам Ленин о своих брезгливых намерениях нашептал?

 

   Про «инструкции» для рабочих по вооружённой борьбе:

   «На фоне… рациональной умеренности [в оценках перспектив революции] рельефнее проявляется… «темная» сторона Ленина: практические рекомендации из серии “убивайте всех полицейских, никого не щадить”».

   Зачем нужна была эта нелепая гиперболизация, типа «пленных не берём»? Ведь оригинальный текст и так весьма жёсткий и жестокий. Чтобы опять поиграть в объективность?

   «…видимо, то был год, когда масса, озверевшая от неслыханной несправедливости, толкала большевиков влево».

 

   О том, как Ленин скрывался от слежки (ну, вы помните, «в стиле персонажей гайдаевских комедий»):

   «…Впрочем, не поздоровилось и самим Ленину и Крупской… обнаружив за собой слежку, они переходят на нелегальное положение: каждую ночь новая квартира, грим, вечно подвязанная борода…»

   У Крупской??

 

   Продолжение шпионской комедии:

   «…лицо полускрыто за воротником серого клетчатого пальто; впрочем… Ленин настаивал: фокусируясь на развитии нового аппарата, следует сохранить – пока – конспиративный. Это «пока» ему еще очень пригодилось – на десять лет, вплоть до квартиры Фофановой, откуда он выполз 24 октября 1917-го».

   Ага, выполз… Хтонической змейкой. Вот где таилась разгадка ленинского берестяного инскрипта!

   «На удобство «Вазы» в качестве логова первым обратил внимание большевик и бывший агент «Искры» Гаврила Лейтензен (Линдов), который снял ее у Эмиля Эдуарда Энгестрема, бизнесмена шведского происхождения, сочувствовавшего большевикам…

   Ответ на вопрос, с какой, собственно, стати на чужую дачу вселился Ленин – да еще и с женой, а затем перевез еще тещу и сестру, причем, по-видимому, не снимая дачу, а из любезности хозяина, – понятен из исследования Н. Валентинова…»

   Он абсолютно понятен и без Валентинова, так как выше сам автор русским языком написал, что хозяин «Вазы» сочувствовал большевикам.

   В ту же калитку:

   «Обычно у какого-то финна снималась дача – часто фиктивно, потому что финны спали и видели, как бы сбросить «русское иго», и иногда позволяли русским революционерам жить в своих летних домиках бесплатно».

   Ещё одно доказательство того, что в пояснениях г-на Валентинова нет никакой необходимости. Автор напоминает нам здесь о нём только для того, чтобы мы не забывали об "идеальном" биографе.

   «…[Ленин] бродил один, с Надеждой Константиновной или в компании с каким-то приятным ему гостем по задворкам чужих дач, зимой вяз в сугробах; странным образом, у него была манера гулять прямо по рельсам – приходилось прыгать в снег, чтобы пропускать поезд, – и затем опять идти по шпалам».

   Что в такой манере странного? Походу, автор судит об удобствах дореволюционного загородного гуляния по своей даче.

   Ну а дальше просто леденящее кровь:

   «…идеальный, конечно, памятник Большевистскому Центру: густая тьма, внутри которой скрывается страшное ядро, источающее жуть».

 

   Примерно это Данилкин и имеет ввиду. Серьёзно.

 

   Ленин-практик:

   «…Одно дело изучать рабочего, как энтомолог бабочку, и совсем другое – работать с живым, не всегда сознательным рабочим, снабжать его оружием, информацией, подталкивать его, науськивать, посылать на смерть. Ульянов ведь раньше никогда, по сути, этим не занимался».

   Науськивать?? Чуть ниже этот же человек пишет:

   «Мотивировка была самой что ни на есть понятной: раз самодержавие за здорово живешь, без объявления войны может расстреливать безоружных детей и женщин, надо обеспечить рабочим защиту; и если ради этого придется атаковать первыми – тем лучше».

   А ещё ниже:

   «…Брошюра «Приложение тактики и фортификации к народному восстанию». Это небесполезная даже по нынешним временам книжка была не просто хорошо знакома Ленину – он был ее непосредственным заказчиком, издателем и редактором. Видно, что автор знаком с предметом не понаслышке; он… щедро делится конкретными советами: например, при захвате оружейных магазинов «ни в коем случае нельзя врываться толпой – все такие места снабжены железными ставнями и находящиеся там люди хорошо владеют оружием… Гораздо лучше войти двум под предлогом покупки, за ними еще двое-трое, вынуть револьверы и объявить персонал арестованным, в случае сопротивления стесняться нечего, надо убивать».

   А что сам автор порекомендовал бы делать в том случае, когда хорошо владеющие оружием люди начинают оказывать сопротивление? Осенить их крестным знамением? Или «ускользнуть, используя подвернувшиеся по ходу декорации»?

   Помимо того, что Владимир Ильич не являлся автором брошюры (Данилкин как бы это прямо и не утверждает), никто не знает и о том, насколько велик был редакторский вклад Ленина. С равной степенью вероятности можно написать, что он не редактировал её вообще.

   «Многие предполагают, что Ленин уже в 1905-м был одержим химерой с налету захватить Петербург или Москву – и именно поэтому благословил развернувшуюся уже вечером 9 января гонку вооружений. На самом деле, восстание должно было начаться само, стихийно, – и уж тогда как раз и понадобится много оружия, чтобы оно в считаные часы не было подавлено полицией».

   Между словами «многие» и «предполагают» пропущено слово «идиоты». Потому что восстание, вне зависимости от желаний/нежеланий Ленина, как раз стихийно и началось.

 

   Про эпопею с «Джоном Графтоном»:

«Самым известным проектом (на самом деле совместным – эсеров и большевиков), в подготовке которого принимал живейшее участие Ленин, проведший в Женеве многораундные переговоры с инициатором затеи, Гапоном, – была доставка оружия на специально приобретенном в Англии судне «Джон Графтон». Деньги на эту авантюру дал – это можно утверждать с точностью в 99 процентов – глава японской разведки в Европе полковник Акаси Мотодзиро (1864–1919); ему, однако, не удалось заключить договор напрямую с большевиками и эсерами: посредником был финский социалист и писатель Циллиакус».

   Ответим цитатой: «Проблема, которая возникает в связи с изложенной выше точкой зрения… заключается в том, что они [авторы упомянутой ниже в ссылке книги] не смогли привести в своей книге ни одного факта в подтверждение тезиса, что Акаси «субсидировал революционную деятельность большевиков». Невозможно найти такие факты и в опубликованных разделах записок самого Акаси. Нет их и в полицейском буклете, упоминаемом в предисловии. Речь там шла о брошюре «Изнанка революции. Вооруженное восстание в России на японские средства», в которой были обнародованы материалы против Акаси, оперативно собранные царской контрразведкой. Среди них оказались и фотокопии записей, которые собственноручно вел Циллиакус. В одной из них, в частности, указывалось, что было закуплено 1 тыс. ружей для «ср.» (эсэров), 5 тыс. ружей для «г» (грузинской партии), 8 тыс. ружей для «ф» (финской партии), 5 тыс. ружей для «п.с.» (польских социалистов). Пометок о закупках оружия для социал-демократов в документе нет. Не подлежит сомнению, что, если бы у царской охранки был компромат на большевиков, она бы с удовольствием его обнародовала».

https://leninism.su/lie/4294-v-i-lenin-i-dovoennyj-yaponskij-imperializm.html

   Опять, насвистев про финансовую поддержку большевиков японцами, автор сразу же пытается показать, что он «над схваткой»:

   «Что касается мнения, будто японцы в самом деле поддерживали революционный пожар в России в 1905–1906 годах, то это неправда хотя бы в силу масштабов движения: никакие иностранные деньги в принципе не могли спровоцировать ничего подобного».

 

   «…и даже дача Столыпина была взорвана эсерами с использованием большевистской взрывчатки».

   Большевики предоставили свою динамитную мастерскую, но изготовивший взрывчатку. В.О.Лихтенштадт был эсером-максималистом и из каких ингредиентов он её изготавливал, насколько я знаю, не известно.

   Автор снова объясняет, в чём отличие меньшевиков от большевиков:

   «Целью меньшевиков была трансформация нелегальной РСДРП в партию, как у немецких социалистов, – своего рода школу политической сознательности для рабочих, где роль учителей будут играть как раз интеллигенты на том основании, что им повезло уже получить образование и именно они – носители абсолютной правды и морали...»

   Я один помню, что абсолютно то же самое автор раньше писал про большевиков, а точнее про Ленина? На всякий случай напоминаю, что ещё хрен знает когда «… аберрация сознания заставила Ленина выступить защитником идеи о заведомом приоритете интеллигентных марксистов над «стихийными» защитниками своих пролетарских интересов…»

   А вот это понравилось:

   «История отношений Ленина с меньшевиками – это история отношений Ленина и интеллигенции, сюжет про интеллигента-отступника, рвавшего со своим классом и средой на протяжении всей жизни – до статьи 1922 года «О воинствующем материализме» и «философского парохода»…

   До 1905 года казалось, что расхождения… существенны, но могут быть преодолены; в конце концов, они все были сформированы, условно говоря, одними и теми же книгами, научившими их бороться за соблюдение прав необразованных сословий. Они все были литераторами… и пока Ленин всего лишь просто организовывал движение (в «Что делать?») – Мартова и Потресова всё устраивало.

   Однако настала не умозрительная, как на II съезде, а жизненная кризисная ситуация – 1905 год, и тут интеллигенция, формально представляя интересы пролетариата, стала крениться в сторону буржуазии – из самых рациональных соображений, а возможно, в силу психологической травмы от жестокости увиденного; тогда как упрямый и «иррациональный»… Ленин – радикализировался под воздействием настроений массы; а на чем, собственно, основаны претензии интеллигентов на то, что только они – носители абсолютной правды и морали; с какой стати? На том основании, что они одержимы идолами демократии – которая, на самом деле, придумана буржуазией, чтобы удерживать власть? Рабочий класс и сам в состоянии о себе позаботиться – и если его мораль не будет совпадать с интеллигентской, то тем хуже для интеллигенции: зато в столкновениях с действительностью будет выработана мораль новая, революционная».

   Привёл достаточно большую цитату для того, чтобы показать, что я не обманываю, и иногда действительно складывается ощущение, что книгу писали два автора под одним псевдонимом.

 

   Теперь очередной виртуозный пируэт:

   «…Ленин – «худший пособник реакции», безответственный авантюрист, драпирующийся в тогу спасителя партии от оппортунизма, узурпатор, утративший моральную связь с российскими рабочими, развративший их и превративший партию в аналог итальянской «коморры», авторитарно управляемую секту, делящуюся на касту «профессионалов», с ним самим во главе, и «бесправную массу работников».

   Слова Мартова только в самом верху, остальное – обличения от первого Данилкина. Но под конец главы второй Данилкин первому таки навалял:

   «…даже солженицынский Ленин [т. е. персонаж из художественной книги «Ленина в Цюрихе»] в конце концов собирается с силами и дает дьяволу отповедь: нет, это он, Парвус, ошибся, и ошибка эта состояла в том, что надо было не ждать Национального собрания, а объявить Советы этим Национальным собранием – и учредить революционную карающую организацию; вот тогда бы маховик закрутился по-настоящему, вот тогда можно было бы власть перехватить и удержать. Это полностью выдуманный разговор – но художественно и исторически убедительный. Ленин вышел из 1905 года не разочарованным, а вооруженным – и убежденным, что оно того стоило. В конце концов, в 1905-м Россия вступила в почетный европейский клуб участников революций: Великая французская революция 1789 года, 1848 год, Парижская коммуна. Членство это, как всегда и бывает, обошлось недешево – количество погибших исчислялось тысячами. «Сумасшедший год» – так называл его сам Ленин; сумасшедший – но не бессмысленный. И сам Ленин, и его коллеги по РСДРП, воспользовавшись слабостью и ошибками власти, много чего перепробовали – в настоящих, боевых условиях вооруженного восстания, которого Плеханов, к примеру, ждал всю жизнь, да так своими глазами и не увидел».

11. КАПРИ

1908. 1910

   Глава начинается с прекрасной сентенции:

   «Уже через пару лет после появления Горького Капри, находящийся, мягко говоря, в стороне от основных евромагистралей, кишел русскими людьми левых убеждений, которые быстро приходили здесь к выводу, что революция – это далеко не только горящие покрышки и коктейли Молотова, и что даже призрак коммунизма имеет право раз в жизни отдохнуть от своих скитаний в пляжном шезлонге, коротая время за разглядыванием богатых американских туристок.…»

   Вспомнилось старинное: «кролики, это не только ценный мех…»; здесь - такая же бессмыслица. Опять намёки про «майдан»; опять ехидное подмигивание, мол, смотрите: борцы за права угнетённых жируют. Но сама мысль о том, что революция, это не только сжигание покрышек, но иногда и отдых на пляже, с рассматривание женских поп, - исключительно глубока.

   Дальше следует оч-чень нужный для повествования пассаж:

   «…некий итальянский историк, выдвинувший теорию, будто местом, где произошло немецко-большевистское сближение, стал Капри, назвал свою книгу «Scacco allo zar» – «Шах царю» (и если автор в самом деле полагает, что ВИ участвовал в гомосексуальных оргиях, которые устраивали в знаменитом гроте на укромной вилле «Фернзен» Крупп и его любовники, то сам он ничего, кроме мата, конечно, не заслуживает)».

   На сайте Ярослава Козлова (который, напомню, автор сам рекламировал) об этой чудо-книге уже давным-давно всё сказано. Это просто пятикопеечная макулатура, упоминание о которой в серии ЖЗЛ может рассматриваться исключительно как реклама. Про гомосятину ничего не известно, но, наверное, чутью автора в этих вопросах стоит доверять.

 

   Разбор очередной ленинской книжки автор начинает со слов «сейчас все философы», из чего становится понятно, что он-то уж точно философ и сейчас начнётся безжалостное деклассирование замшелых псевдо-авторитетов:

   «Материализм и эмпириокритицизм» (все ведь понимают, что название – такая же пара антонимов, как «Война и мир», не надо объяснять? просто на всякий случай) [Я понял, я!] вещь прежде всего полемическая и имеющая политическую подоплеку. Эта книга, по сути, целиком написана из вредности – представьте себе старуху Шапокляк, которая провалилась в энциклопедическую статью «Эмпириомонизм». Вредность эта вредит и самому автору. Раз за разом один и тот же прием: Ленин цепляется к какому-то невинно выглядящему фрагменту работы своего оппонента – и картинно, по-фома-опискински, хватается за голову: о ужас, что он такое говорит!»

   Дальнейший разгром обозначу тезисно:

   «Ясно, что ресурсы язвительности этого берсерка бесконечны; за полтора десятка лет знакомства Ленин унаследовал (или благополучно перенял) все худшие черты Плеханова-полемиста…»

   …«Ленин и сам постоянно путал их [термины «эмпириокритицизм» и «эмпириомонизм»]; по валентиновским мемуарам понятно, что уже сама эта наукообразная терминология казалась ему идиотизмом и вызывала приступы бешенства»...

   Если представить, что я ничего не знал бы о Ленине и получал познания о нём из «Пантократора» с чистого листа, то после прочтения этих строк однозначно стал бы его горячим поклонником.

   …«Очень быстро текст, пусть даже озаряемый время от времени вспышками остроумия, начинает вызывать отторжение: в ленинской ругани чувствуется нечто психопатическое»…

   «Запоминаются не столько bonmots [«Bonmot (фр.) - острое словцо, красное словцо»] или яркие сравнения… сколько режущие слух аналогии...»

   «Материализм и эмпириокритицизм» – энциклопедия боевых возможностей Ленина-критика, и поскольку ни до буквы Z, ни до Я даже и долистать-то непросто, поневоле начинаешь подозревать автора в том, что ему нужна была в библиографии не книга вообще, а книга достаточно толстая…»

   Пишет автор 900-страничного опуса и делает вывод:

   «Так или иначе, само сочинение этой базарной книги, несомненно, стало для Ленина хорошей школой…»

   Просто порвал, как Тузик грелку.

 

   Забавное:

   «The proof of the pudding , щеголяет ))) подслушанной, видимо, где-то в Англии пословицей Ленин, is in the eating».

 

   Про «горьковскую» рабочую школу на Капри:

   «Ленин продолжает публиковать свои мнения относительно происходящего на острове и в периодической печати. Статью про Капри он называет «Ерогинская живопырня» – очень обидное сравнение с организованным под присмотром полиции общежитием для крестьянских депутатов Думы, где тех обрабатывали в правительственном духе. В частной же переписке Ленин не утруждает себя излишним остроумием и признается, что ”третирует как каналий эту банду сволочей” и “шайку авантюристов, заманивших кое-кого из рабочих в Ерогинскую квартиру”».

   Может быть я не прав, но кажется здесь у автора как-то двусмысленно получилось. На всякий случай, приведу соответствующий отрывок из письма Ленина: «Дорогой Марк! Конечно, я вполне согласен на всякое использование моего письма Вами на докладе и на напечатание. Имейте только в виду, что я пишу для «Пролетария» статью, где третирую прямо как каналий эту банду сволочей Максимова и К0, а их школу зову не иначе как «Ерогинской квартирой». Итак: чтобы не было недоразумений: «мягко» я согласен говорить только с рабочими…»

 

   Снова про отдых Ленина:

   «Касательно этого второго двухнедельного визита единодушны были даже советские биографы: отпуск в чистом виде.

  Мне интересно, а сможет ли автор привести хотя бы одно соответствующее мнение от советских биографов? Я вот, - обратный пример, - могу: в «Биохронике» про «чистый» отпуск ничего не сказано. Напирали на то, что он с Горьким об издании журнала говорил, да о фракционном влиянии махистов-отзовистов. Не мог же будущий вождь рабочего класса равнодушно смотреть на то, как великого пролетарского писателя охмуряли эти ксендзы «богостроители»! Да и что в таком отпуске может быть «чистого», если к Ильичу на собеседования постоянно подтягивались коллеги - оппоненты (Луначарский, Богданов, В.Базаров и др.)? Наверняка не только женские купальники обсуждали.

  Кстати, как сам автор сможет возразить на утверждение, что он на Капри только ласты парил?

  Ленин поднимается на зловещий Везувий (Горький обычно цитировал приезжим Гёте: «адская вершина посреди рая»), осматривает Помпеи, наслаждается замечательной инфраструктурой для пеших прогулок, загорает, купается; в «Маленькой железной двери в стене» можно найти странные влажные фантазии Катаева, описывающего, как Ленин стягивал с себя штаны и барахтался в морских волнах, демонстрируя пустынным Фаральони свое «золотистое тело».

   Частная жизнь – ну что за ней подсматривать? Privatsache»…

   …написал Данилкин и, задумавшись, погрузил натруженные пальцы в свои шелковистые волосы. Облачко свежей перхоти струящейся круговертью снежинок опустилось на papyrus рукописи….     

   Стоп, что за…

   Это что, заразно?! Свят-свят!

12. ПАРИЖ

1908–1912

   «“Подлые условия”, “злобные подсиживания”, “прямые провокации” – и, отсюда, неизбежно, “истеричная, шипящая, плюющая” психика. Что есть то есть: если до 1908 года неуживчивый, ершистый и склизкий Ленин представляет для своих оппонентов внутри партии нечто вроде неизбывной зубной боли – то начиная с Парижа, для нейтрализации его откровенно деструктивной деятельности гораздо более предпочтительным выглядит обращение к услугам уже не стоматолога, а наемного убийцы. Тем не менее Ульяновым удалось прожить там почти четыре года – больше, чем в каком-либо другом заграничном городе».

1. У каждого слова, как я понимаю, должен быть смысл, прямой, или переносный. Давайте посмотрим на слово «склизкий»: «1) покрытый слизью; ослизлый, - “склизкие могилы, колодцы”; 2) скользкий, - “бежать по склизкому льду”». Что хотел сказать этим словом Данилкин? Какую коннотацию стремился привнести, если банального «скользкий» ему показалось недостаточно? Причём, заметим, употребляет он это слово уже второй раз, и «склизким» Ленин был не просто «до 1908-го года», а как минимум с 12-летнего возраста.
2. Теперь давайте проверим слова «истеричный, шипящий, плюющийся». Кавычки подразумевают, что это прямая цитата из какого-то источника. Забиваем в «Google» и получаем ссылки исключительно на опус самого Данилкина. Пробуем найти поиском по сайту leninism.su (рекомендованному, кстати, самим автором, как главный источник информации о Ленине), - результатом получаем «ноль». Откуда дровишки, склизкий клоун?
3. Смотрим значение слова «деструктивный»: «ведущий к разрушению чего-л.; неплодотворный». К чему привела деятельность Ленина, Данилкин, что конкретно он разрушил? Неужели она вообще никаких «плодов» не принесла? Отвечай за свои слова, ведь здесь как раз нет кавычек, значит это непосредственно твои выводы.

4. Что это за «оппоненты», которым ты вкладываешь в головы свои недо-мысли о найме киллера? У меня вот от твоей книженции тоже головная боль начинается, мне что, начинать деньги откладывать?

   «Оккупированный буржуазией Париж тем не менее был удобной, обеспечивающей хорошую мобильность машиной, где Ленин, даже в тиаре из своих политических фанаберий, не чувствовал себя скованным в движениях».

   «Тиара политических фанаберий»… Нет слов.

   «Так и везде, где он появлялся, Ленин быстро становится в Париже кем-то вроде одного из «крестных отцов» русской политической мафии; он имел право посылать «своих людей» хоть в Нью-Йорк, хоть в Болонью, хоть в Кологрив – и выдергивать их оттуда; мог, в случае чего, обеспечить прибегших к его помощи жильем, работой, деньгами, связями, юридической и моральной поддержкой; молодежь смотрела автору «Что делать?» в рот, а «старики», знакомые с его манерами, отводили глаза и не решались оспаривать его возмутительное присутствие…»

   Присутствие где? В Париже?? Почему это присутствие хотели оспаривать какие-то абстрактные «старики» и какое они на это вообще имели право? Если имели, то почему не решались? Ты можешь внятно выражать свои мысли, Данилкин? «Тиара политических фанаберий», бл@дь…

   «…Представьте, что к вам подселяют буйного соседа, который воплотил в себе черты характера и особенности поведения алкоголика, склочника, домашнего тирана и финансового махинатора; у вас нет способов не только избавиться от него, но и прогнозировать, чего ожидать в ближайший час: он то ли подкрутит счетчик, то ли отравит собаку, то ли попытается приватизировать вашу жилплощадь, то ли набросится на вас с палкой с гвоздем».

   Нахрен мне не нужен такой сосед, но какое отношение к Ленину имеет этот сок мозга?

   «Ленин платил наборщикам больше, чем членам ЦК, – и не только за то, что с 1902 года они научились хорошо разбирать его далеко не бисерный почерк…»

   «Бисерный», - это «очень мелкий и округлый», Данилкин. Давай, снимай уже свою тиару фанаберий.

 

   О «конкуренции» с эсерами:

   «Марксисты на всех фронтах уступают эсерам – те, по крайней мере, продолжают совершать громкие политические убийства и активно взаимодействуют с крестьянской средой; и только разоблачение Азефа приостановило отток молодежи к конкурентам. Что могут предложить большевики? Свой пятилетний опыт внутренних дрязг и репутацию удачливых грабителей банков?»

   А эсеры, получается, никого не грабили? Наверное, это не они, например, обнесли 7 марта 1906 года банк Московского купеческого общества взаимного кредита почти на миллион рублей?

   И самое интересное, - сказанул походя так: «ну разве что разоблачение Азефа…» Данилкин, это был просто феерический удар, в сравнении с которым «дело Малиновского» про которое ты будешь свистеть дальше – невинная детская игра в крысу.

   Дельный совет от Данилкина туповатому Ильичу:

   «Подпольные кружки деморализованы из-за того, что нет литературы, денег и опытных организаторов? Ну так следовало внедряться в легальные союзы – ткачей, кожевников, чаеразвесочников, парикмахеров, кошелечников».

   Я, в качестве эксперимента, переставил местами два абзаца. Непосредственно перед этим было:

«Новой манией Ленина было посылать большевиков на проводимые в России съезды – антиалкогольный, писательский, по борьбе с проституцией, деятелей народных университетов, кооперативный, женский – и заставлять их оттачивать перья в узкопрофильных журналах типа “Вестника портных” и “Жизни пекарей”».

   Опять мы видим сошедшихся в непримиримой схватке братьев Данилкиных. Или столкновение двух полушарий в чьей-то черепной коробке.

 

   Глубокомысленное:

   «Париж был… местом, где нужно было пережить тяжелое поражение…, сжать зубы – и держать строй; капитализм так устроен, что кризисы имеют тенденцию повторяться, а кризис – это протестные настроения пекарей, портных и алкоголиков, которые можно возглавить».

   Пекари, портные и алкоголики… Честно не пойму принцип подбора Данилкиным кадров для его протестных настроений. Это как в знаменитом примере: всё равно что сказать - космонавты и педерасты. Не сказал ничего плохого про космонавтов - но осадок остался.

   «…[В Париже Ленин] позволяет себе визит в фотоателье. Таким страшно элегантным он не был никогда, ни до, ни после: стоячий воротничок, галстух, гладко выбритый подбородок, задорные усики, холодный прищур, «интересная» плешивость [дистрофичная алопеция]. Такой подчеркнуто ухоженный вид позволяет предположить, что в каком-то сейфе, возможно, лежит и фотография, где этот сорокалетний мужчина запечатлен в сдвинутом на сторону шелковом цилиндре и, откинувшись для симметрии в другую сторону, тяжело опирается рукой на трость; Гертруда Стайн, чей автомобиль Ленину наверняка приходилось обгонять в пробках на Бульваре Севастополь, именно так, во всяком случае, описывала стандарт парижского денди».

   Если отбросить ахинею, то в сухом остатке будет галстук и стоячий воротничок. Любой, кто видел дореволюционные портретные фотографии, знает, что выглядеть «при полном параде» там, по возможности, старались все, даже рабочие и крестьяне.

   Вот, например, как выглядел в 1917-м году Климент Ефремович Ворошилов (перед революцией работал на оружейном заводе):

 

 

   «Пожалуй, никогда больше – до революции – его политическая позиция не была такой шаткой и уязвимой для критики; он вел себя как прожженный лицемер: говорил одно, делал другое, думал третье, а выглядел – на велосипеде, в кепи или котелке – серым кардиналом какой угодно, совсем не обязательно рабочей партии».

   Если называть вещи своими именами, то именно в недостатке лицемерия автор, не то чтобы клеймил, но, так, - по доброму, - упрекал Ленина в рассказе о лондонском съезде РСДРП.

И дался же тебе, Данилкин, этот долбаный велосипед!

   «Многим рядовым марксистам казалось… что помимо патологической страсти к расколам у вождя-велосипедиста [к-хм] появились новые отклонения от «нормы»: он… рехнулся на почве зависти к Богданову».

   Имя, сестра! Кто все эти «многие»? Хотя бы одно имя, кроме кого-нибудь Валентинова.

   Далее очередной то-о-онкий намёк:

   «Открыто повесить себе на лацкан значок «меньшевик» было так же немыслимо, как признаться в работе на японскую разведку…»

   Ещё немного информации об авторе культовой книги «Что делать?»:

   «…репутация чокнутого с заплеванным подбородком, который никого не слушает и сам не может остановиться, идет за ним по пятам».

   Снова предлагаю людям, которые хвалят книгу за "синергетический эффект нарисованного портрета" и т.п., оценить трансформацию Ленина из "полуненормального" (см. главу "Петербург") в "чокнутого с заплёванным подбородком".

   Ну и как бы это культурно сказать тебе самому, Данилкин… Да никак. Я лучше твоё же творчество здесь процитирую:

   «…у Ленина… оставалось много времени на создание политического языка, состоящего из терминов, вызывающих химически чистое отвращение к конкурентам уже одним своим звучанием: “ликвидаторы”, “примиренцы”, “богостроители” и “отзовисты-ультиматисты”».

   Как видишь, в плане вызывания отвращения всё относительно.

 

   О стиле ленинского руководства:

   «Любую попытку апеллировать к разуму посторонних Ленин трактует как публичный донос – и третирует оппонентов как агентов полиции».

   Как вы думаете, автор попробует этот тезис обосновать? Увы, предсказуемо - нет. Просто автор, в желании показать, насколько Ленин был тоталитарен, использует слова, не задумываясь над их смыслом. В данном случае речь идёт о слове «любую». Ну да хрен бы с ним; хуже то, что здесь даже единственного примера не будет.

   «Разумеется, застарелый «бонапартизм», чрезмерная озабоченность лидерским статусом, претензии на монополию на истину и плохо скрываемое интеллектуальное высокомерие по отношению к своим апостолам… – все эти манеры не только выделяли его из толпы, но и, как красный мундир, подставляли под огонь тех, кто способен был окарикатурить – его портрет».

   Ты про свой боевой вентилятор, Данилкин?

   «Эти поделки [карикатуры «Послания Вовочке Ленину от Жоржика Плеханова» и т. п.], которые Эренбург на голубом глазу приносил в то самое кафе на Пор д'Орлеан, где шли собрания… заставили-таки Ленина содрогнуться от ярости…

   …юмористика Эренбурга показалась ему омерзительной; автора моментально выставили с большевистских ассамблей к чертовой матери – за злостное несоблюдение корпоративной этики…

   …долго еще, несколько десятилетий, припоминали ему этот афронт».

   А уж сам-то Ленин просто лютую злобу затаил на оборзевшего пацана. Наверняка слюна по подбородку ручьями стекала, от одного только имени.

   Н.К.Крупская: «…Из современных вещей, помню, Ильичу понравился роман Эренбурга, описывающий войну. - Это, знаешь, - Илья Лохматый! (былая кличка Эренбурга) - торжествующе рассказывал он. - Хорошо у него вышло!»

 

   «В интеллектуальном смысле после бурного подъема, связанного с работой над «Материализмом и эмпириокритицизмом», в Париже наступает некоторое затишье».

   Автор чуть выше объяснил, что на самом деле представлял из себя этот интеллектуальный подъём. Хотя… всё познаётся в сравнении: для кого-то эта «базарная, изредка озаряемая вспышками остроумия книжка» - предел творческих возможностей, но для подлинного философа, - это заурядное, однообразное, режущее слух произведение, которое и написано-то было для галочки: чтобы было за плечами хоть что-то потолще журнала «Мурзилка».

   «Ленин сочиняет беспрерывно… большинство этих текстов в литературном отношении не так ничтожны, как его «популярные» статьи для «Правды» 1912–1914 годов, однако они, несомненно, вызывали у крупных партийных литераторов самые кислые мины…

…как беглое, так и доскональное изучение этих текстов наводит на одну и ту же мысль …»

   Ну и понторез ты, Данилкин! Если бы не распускал так забавно свои павлиньи перья, твою книжку было бы читать совсем тяжело.

 

   «Бенефисы самого Ленина были связаны с его деятельностью по части рефератов... То был род политической стендап комедии».

   «Политическая комедия»? Ну-ну. В самый раз для твоих интернет-фанатов объяснение, Данилкин. Они поймут.

 

   О статьях Ленина, посвящённых Льву Толстому:

   «Чтобы оценить этот цикл – по-своему очень остроумный – нужно оставить в покое образ «Ленина-филолога»; его стратегии чтения не имеют ничего общего с, условно, лотмановскими и умберто-эковскими».

   Отложи и ты в сторону лотмановские и умберто-эковские стратегии, читатель: они тебе временно не понадобятся. Описание автором статей Ленина про «зеркало русской революции» я опущу, оставлю только те места, в которых Данилкин нам рассказывает о крестьянстве. Мне кажется, что если бы он, подбирая слова в этой теме, просто наугад тыкал пальцем в словарь, и то меньше ахинеи получилось бы.

   «…Толстой (граф с крестьянским голосом, крестьянской мыслью) показал, что: а) старый мир – государство, церковь, суды, частная поземельная собственность ??? – вызывает ненависть, этот мир невыносим, его нужно изменить; б) та сила, которая идет его разрушать, – капитализм – вызывает (у писателя и у крестьян) еще больший страх… И крестьяне не хотят такого прогресса, они не хотят буржуазной революции».

   В точности до наоборот: в то время для крестьян «частная собственность на землю», это не прошлое, а будущее, которое было неразрывно связано с наступающим на патриархальную деревню капитализмом. Автор здесь в очередной раз захотел поумничать, но ожидаемо попал пальцем в небо.

 

   О выступлениях популярного парижского стендап-комика:

   «“Парижский вестник”, опубликовавший в 1911 году пространный репортаж с реферата Н. Ленина о Толстом, посвящает несколько абзацев критическому описанию антуража лекции: “…понадобился насильственный напор извне и протест публики внутри зала, чтобы желающие слушать были допущены. Затем цены на вход – слишком высокие. На последнем, например, реферате минимум – 50 сантимов. И все-таки за такую цену некоторым не удавалось доставать билетов и приходилось удаляться, потеряв терпение и не имея охоты дожидаться, когда оказалось возможным, без ущерба для платных слушателей, силой пройти бесплатно”».

   Но не всё было так уж благополучно, иногда комедия перерастала в боевичок:

   «Ленин сначала орал что-то вроде «мы знаем, зачем вы пришли сюда – сорвать наше мероприятие, но вам это не удастся!» и продолжал с того места, где остановился; но иногда это не помогало – и “начиналась потасовка”».

   А давайте вспомним недавние слова одного фантазёра: «Когда меньшевики приходили на ленинские выступления… Ленин скрежетал зубами, но уступал более сильной группе и закрывал собрание; а вот Луначарский, а иногда и бывавший в Женеве наездами Богданов – крепко держались за штурвал и не покидали капитанский мостик…»

   «…трудно представить себе, как могут сражаться зонтиками взрослые люди в костюмах».

   Костюмы тут не помешают, Данилкин. Ты зайди в музей, где есть старые зонтики, и попроси кого-нибудь из сотрудников, чтобы они тебе одним из них по башке долбанули. Скажи, что это задание редакции.

 

   Скандалы, интриги, расследования:

   «…но Таратута не собирался спонсировать деньгами… Богданова – который относился к нему с брезгливостью и даже – несправедливо перепутав с Житомирским – обвинял в провокации».

   «Несправедливо перепутав»… О, златоуст!

 

   Теперь одна из самых любимых тем Данилкина:

   «В феврале 1909-го Ленин, одурев от черкания гранок «Материализма» (и окончательно убедившись, что он не в состоянии различить, где нужно писать «эмпириомонизм», а где «эмпириокритицизм»), отправился на десятидневный отдых в Ниццу – и, нагуляв румянец под пальмами…»

   Ну, вы понимаете: эти рэволюционэры…

   «Отказ вести образ жизни фланера с Больших бульваров – и экономия на кофе и гренадине – привели к освобождению средств, которые Ленин принялся с энтузиазмом инвестировать в туризм [вы ведь понимаете…]. Особенно озадачивающе для сторонников теории «Ленина-аскета» выглядят его маршруты путешествий – иногда с семьей, иногда в одиночку – в места стационарного отдыха [вы понимаете, или нет?]. Крупской даже приходится делать постоянные оговорки – в Ниццу-де он поехал после почернения языка от работы над «Материализмом и эмпириокритицизмом», а пансион в Бонбоне был так дешев, что на следующий год после пребывания у нее Ульяновых нерасчетливая хозяйка попросту разорилась».

   Мне интересно, а сам Данилкин, закончив своего «Пантократора», чувствовал себе поработавшим? Не было желания отдохнуть?

   Если говорить про Ниццу, то Ленин пробыл там с 27 февраля по 7 марта; так что если бы всё упиралось в желание на солнышке пузо погреть, то можно было бы выбрать времечко и пожарче. Если верить интернету, то в этом году Ницца (в указанные дни) могла порадовать отдыхающих революционеров температурами от 3 до 15°С днём. А ночью 27 февраля температура вообще падала до нуля. Вполне реально было румянец нагулять, если припоздниться!

Что касается авторской «озадаченности» по поводу Бонбоне, то коммуняцкие фальсификаторы утверждают, что Ульяновы поехали туда не только из-за усталости Ленина, но и потому, что в отдыхе и восстановлении нуждалась Мария Ильинична, только что перенесшая операцию и долго находившаяся в больнице. А сам Владимир Ильич там не только отдыхал, но и написал три статьи для журнала «Пролетарий». Одна из них утеряна, но с двумя сохранившимися желающие могут ознакомиться:

http://leninism.su/works/57-tom-19/2676-razoblachennye-likvidatory.html

http://leninism.su/works/57-tom-19/2679-o-frakczii-storonnikov-otzovizma-i-bogostroitelstva.html

   Кроме того, Ленин, как обычно, вёл обширную переписку, в частности, с секретарем Большевистского центра А. И. Любимовым, с секретарем Международного социалистического бюро К. Гюисмансом и т. д.

   Но, кому как не Данилкину знать, что труд литератора, это вообще не труд.

   «Бровь ползет вверх и достигает критической отметки при знакомстве с инверсионным следом, оставшимся от лета 1910-го, – когда сначала он две недели лежит на каприйских шезлонгах [вы точно поняли?], потом – если верить Валентинову, ссылающемуся на свидетельства «Левы» – Владимирова (Штейнфинкеля) [и как тут не поверить?!], – заезжает, не поставив об этом в известность составителей своей биохроники, в Неаполь, Рим и Геную, затем, наскоро «зачекинившись» в Париже, проводит с женой и тещей месяц в хижине таможенного сторожа в Порнике, на берегу Бискайского залива на диете из свежих крабов [может быть так понятней?], потом отправляется на Международный социалистический конгресс в Копенгаген (где посвящает некоторое количество времени анализу новейших данных датской статистики… – и, предположительно, наслаждается обществом тоже присутствовавшей в этот момент в логове захребетников [вы, понимаете, бл@дь, или нет??]   Инессы Арманд), затем (и, возможно, все в той же приятной компании – но ни доказать, ни опровергнуть это невозможно) плывет в Стокгольм для свидания с матерью».

   Ну что ж, давайте попробуем вернуть бровь Льва Александровича на штатное место. Для начала, выкинем на помойку перепев Валентиновым Лёвы Штейнфинкеля и, соответственно, возвращаем новояз «наскоро зачекиниться» владельцу авторских прав. Теперь вспоминаем, что в Порнике Ленин отдыхал не в «месте стационарного отдыха», а в «двух комнатушках» в доме таможенного сторожа. Надежда Константиновна сначала приехала туда одна (точнее, с матерью), чтобы узнать поближе французское профессиональное движение, и жили они во французской партийной колонии. Но Ленин чуть позже там действительно отдохнул, хотя в это же время редактировал отчет РСДРП (он позднее был издан на французском языке отдельной брошюрой, «которая называлась «Доклад Российской социал-демократической рабочей партии VIII конгрессу Социалистического Интернационала в Копенгагене (28 августа-—3 сентября 1910)». В нем подведены итоги опыта рабочего движения в России за пять лет»).

http://leninism.su/index.php?id=4050%253..&option=com_content&showall=1&view=article

   Идём дальше. Что там у Льва Александровича вообще делает Копенгаген? Это что, тоже место отдыха? (хрен знает, почему конкретно этот город автор заклеймил «логовом захребетников» ; может отсылка какая?) Что касается того, чем там занимался Владимир Ильич, то об этом можно узнать по указанной выше ссылке, а потом сравнить с паскудной подачей Данилкина (из комментариев я её немного вычистил, так что полный текст придётся искать в оригинале).

А поездка из Дании в Швецию, чтобы последний раз повидаться с матерью и проводить её, это тоже «отдых в стационаре»?

   Что остаётся в итоге? Капри и, с оговорками, Порник. Что там с бровями, Данилкин?

   О намёках по поводу Арманд, которые бывший редактор «Плэйбоя» не может ни доказать, ни опровергнуть, говорить не будем. Раз уж профессионал оказался бессилен…

 

   Про раскол с Богдановым:

   «Богданов сначала продолжал цепляться за лодку, из которой его выпихнули, но, получив пару раз веслом по пальцам, поплыл в другом направлении, под свист и улюлюканье Ленина…»

   Давайте посмотрим, кто от кого откололся и почитаем обильно цитируемый автором труд «История большевиков в документах царской охранки»: «Группа «богдановцев», признающих исключительно нелегальную работу («уйти в подполье»), совершенно отмежевалась от центра…»

   «В самом конце 1910-го Ленин предпринял попытку контрраскола с «Вперед» – для чего собрал в кафе на авеню д'Орлеан три дюжины самых верных своих клевретов и, не откладывая дела в долгий ящик, предложил проголосовать за раскол с «ультиматистами», «отзовистами» и прочей квазиликвидаторской сволочью. Это, однако ж, показалось чересчур даже для ультралояльных ленинцев – «за» проголосовали человек пять, остальные «против». Потрясенный этим бунтом в собственном камбузе, Ленин “сложил написанную им резолюцию и, положив ее в карман пальто, поспешно ушел из кафе”».

   Для начала: «клеврет, - приспешник, приверженец, не брезгующий ничем, чтобы угодить своему покровителю». Из такого вот контингента было рекрутировано, по словам автора, 36 штук самых верных. Лично меня результат отбора, мягко говоря, удивил.

   Далее: что значит «предпринял попытку контрраскола»? Обычно подобные слова употребляются в значении «противодействие чему либо» (например, - контрудар). А тут получается, Ленин сам отколол веслом Богданова, потом поулюлюкал, а теперь сам же контрраскалывает. От таких поворотов, действительно, даже самые наивернейшие клевреты прибалдеют.

   Ну и главное: откуда опять взят закавыченный текст, про убегающего с позором Ленина? Снова в «Гугле» только «Пантократор».

 

   «…Большевистский номенклатурщик и затем невозвращенец Нагловский, описывая заседания Совнаркома, говорит, что Ленин определенно играл роль учителя и, «как ученики за партами, сидели народные комиссары и вызванные на заседание видные партийцы… тихо и скромно… В общем, это был класс с учителем довольно-таки нетерпеливым и подчас свирепым, осаживавшим “учеников” невероятными по грубости окриками несмотря на то, что “ученики” перед “учителем” вели себя вообще примерно. Ни по одному серьезному вопросу никто никогда не осмеливался выступить “против Ильича”. Единственным исключением был Троцкий, действительно хорохорившийся, пытаясь держать себя “несколько свободнее”, выступать, критиковать, вставать».

   На этот раз нам предлагают верить на слово даже не очередному неполживому невозвращенцу (мемуаров Нагловский не оставил), а творческому «перепеву» его рассказов, которые записал небезызвестный Р.Б.Гуль.

   А вот как комментирует автор историю о том, как 23-25-летние студенты школы в Лонжюмо безуспешно пытались помочь донести Ленину вёдра:

   «Бросаться навстречу 41-летнему мужчине «забрать у него ведра»?! Наши протесты – видите ли, не отдает?! Это правда не секта? А если все же нет, то что тогда?»

   Данилкин, ну нельзя же быть настолько упоротым! Что ты видишь вообще удивительного в том, чтобы ученики предлагали помощь своему учителю? Даже если бы он не был почти в два раза их старше.

 

   О том, как кисло обстояли дела у большевиков с конспирацией:

   «Опубликованные в 1917-м отчеты полицейских агентов о деятельности большевиков за границей производят удручающее впечатление: о ленинцах знали всё, малейшие, мельчайшие детали – не то что имена и приметы; служащие полиции оказались настоящими профессионалами, весьма и весьма умными...»

   Но причина не только в высоком профессионализме царской полиции. Дело в том, что…

   «…Для осуществления конкретной дипломатической комбинации Ленин часто прибегает к мобилизации низкокачественного, однако пригодного здесь и сейчас человеческого материала; неудивительно, что окружение именно большевиков в первую очередь было насквозь инфильтровано провокаторами».

   Давай, Данилкин, я тебе сейчас кое-что объясню: дело в том, что ты, удручаясь, смотрел в книжку из серии «Николай Стариков рекомендует», которая называется «История большевиков в документах царской охранки». Так вот, если вдруг г-н Стариков задумает проспонсировать аналогичную книгу про меньшевиков, или эсеров, то, заглянув в неё, ты будешь удручён ничуть не меньше.

 

   О том, как хорошо быть генералом ленинцем:

   «Разумеется, парижские ленинцы чувствовали свою одиозность – пусть. Пусть они были «каморрой», «сектой фанатиков», «морально-толстокожей компанией», состоящей из «узурпаторов, демагогов и самозванцев», превратившихся «в клан партийных цыган, с зычным голосом и любовью махать кнутом, которые вообразили, что их неотъемлемое право состоять в кучерах у рабочего класса», пусть все относились к ним «как к зачумленным» – зато барон у них был хоть куда: философ, политик, велосипедист».

   Данилкин, тебя что, в детстве велосипед переехал?

   Очередная порция ярлыков заканчивается просто феерически:

   «Любопытно, что, при всем вменявшемся ему «цинизме», «беспринципности», «сумасшествии» Ленин производит на очень и очень многих наблюдателей впечатление человека, чьи отталкивающие черты безусловно перекрываются симпатичными…»

   Кто эти любители заплёванных подбородков? Фамилии!!

   В конце – концов, это же просто абсурдно: всю книгу, широкими мазками рисовать портрет абсолютно отталкивающей в человеческом плане личности, а потом на голубом глазу заявить, что она – ничё так, - симпатичная.

   «…главное его достоинство состоит в том, что он хорошо знает, что надо делать в каждый конкретный момент; и даже если он занят всего лишь добиванием подраненных товарищей-конкурентов – все равно ясно, что он делает это потому, что у него есть план и четкое видение задач момента».

   Что здесь «любопытного»? Что здесь удивительного??

  Кстати сказать, именно здесь мы видим пример тех человеческих качеств Ленина, которые должны каким-то образом вызвать симпатию. Я ничуть не утрирую: ничего лучшего в книге вы не найдёте.

   «Какой бы трикстерской ни казалась товарищам деятельность «бешеного велосипедиста» [я, конечно, сейчас очень сильно извиняюсь, но как ты зае@ал уже, Данилкин, со своими велосипедами], они осознавали, что в момент кризиса Ленин сумеет перепрыгнуть с велосипеда [сука!!!] на броневик – опереться то есть на выстроенную им структуру – которая, пусть и не соответствовала заявленным целям и состояла из потерявших всякий романтический флер типов, оказалась эффективнее и надежнее других, «честных» и «прозрачных», которые не смогли выдержать работы в кризисных условиях...

  Это как бы немножко предсказуемо, что «Клубы Одухотворённых Эльфов» оказались вынуждены свернуть свою деятельность и взять курс на родную планету Нибиру.

   ...Доводы самого Ленина против обвинений в неадекватности, как всегда, лежали в риторической плоскости – и основывались на неких сомнительных прецедентах и соблюдении процедурных формальностей».

   Кто такие обвинения выдвигал? Хоть один пример приведи. И как на него конкретно ответил Ленин. Я бы сам, без твоей драгоценной помощи, оценил, в какой плоскости этот ответ лежит.

   «Впрочем, и самые отпетые ленинисты должны согласиться, что Ленину следовало бы гнуть свою линию поизящнее, а еще лучше – сохранить Богданова, не приносить его в бессмысленную жертву своей воли к власти».

   Что значит «принёс в жертву своей власти»? Что он с ним сделал-то? Вон, Троцкому похлеще доставалось, и ничего. А куда делась эта «жертва» после раскола с Лениным? Горько плакала? Ну так надо было сразу в Смольный отправляться, пока там Ильич с менее чувствительными товарищами не обосновались.

   «Не исключено – если слухи про роман с Арманд имели под собой основания, – что одновременно Ленину приходится размышлять и о разводе в матримониальном смысле; раздражала ли его нелепость этой параллели семейной и политической жизни – или он даже не ощущал ее?»

   Тебе виднее.

   «Неудивительно, что общепартийные съезды, конференции и пленумы после 10-го года проходят всё реже и реже – сентиментальную скрипку тошнило от одной мысли оказаться в одном помещении со свирепым контрабасом, тогда как любое прикосновение к дирижерской палочке вызывало рев сирен».

   Формулирую свою точку зрения по поводу подобных аллегорий: это какой-то … [свирепый рёв сирены].

   «Ленин потратил массу усилий, чтобы в январе 1912-го никто из посторонних – ни одна живая душа! – не попал в Прагу на сугубо его, ленинскую конференцию, куда делегаты отбирались вручную, часто самым циничным из возможных способов. «Если бы в известной организации, – поучал Ленин своих эмиссаров, – 100 человек оказались меньшевиками или троцкистами и налично имелось в ней 5 большевиков, то делегата на конференцию должно послать именно от этой пятерки, а не от остальных 100 лиц».

   Мега-циничный способ, чего уж там. Вероломство Ленина просто не имеет границ! Меньшевики с троцкистами могли только бессильно разводить руками при виде такого коварства. Достать чернил и плакать…

   А сама цитата взята из доклада «о текущей работе заграничных «верхов» и имперских организаций РСДРП» составленного 9 августа 1911 г. провокатором М. И. Бряндинским для своих кураторов (из той самой книги Старикова). То есть, г-н Данилкин просто постеснялся указать, что это может быть цитата с чужих слов, или вообще творческий пересказ.

   Результат циничных манёвров:

   «Ленин уведомил международное социалистическое бюро в апреле 1912-го: “В виду того, что вскоре предстоят выборы в Государственную Думу, Н. Ленин берет на себя инициативу образования нового центрального комитета без представительства в нем заграничных организаций”».

   Это не ленинские слова, дурачок, это ты газету «Русское слово» от 21(08) марта 1912 года цитируешь, А сам Ленин писал об этом так: «В связи с резолюцией, принятой некоторыми заграничными группами и членами редакции двух, также заграничных, газет, приписывающими себе принадлежность к РСДРП, я, представитель ЦК РСДРП, заявляю следующее:

1) В то время как в течение нескольких лет не удавалось ни созвать конференции российских организаций, ни создать или восстановить ЦК, который мог бы объединить эти организации, только что закончившаяся партийная конференция сумела объединить 23 партийные организации, ведущие работу в России».

   И далее по тексту:

http://leninism.su/works/59-tom-21/2561-pismo-sekretaryu-mezhdunarodnogo-soczialisticheskogo-byuro-gyuismansu.html

 

   «Несколько мемуаристов описывают прогулки по горам в компании Ленина. Обычно он совершал «аусфлюг» на велосипеде…»

13. ПОЛЬША

1912–1914

   В очередной раз глава «Пантократора» начинается забористым бредом.

   Сначала Данилкин зачем-то начинает разгадывать давно разгаданные загадки:

   «Многие вопросы и фрагменты ленинской биографии, кажущиеся заведомо необъяснимыми, иррациональными, абсурдными, непроницаемо сложными, на деле имеют естественные, научно доказуемые, а иногда и простые ответы и объяснения.

   Почему Ленин все время щурился – своим загадочным и ассиметричным «ленинским» прищуром? Да потому, что с детства был близорук на один глаз – минус четыре – четыре с половиной, но очков не носил. Почему, в честь какой такой загадочной женщины, в подражание какому политику выбрал главный свой псевдоним? Да потому, что в 1900 году у него на руках оказался заграничный паспорт отца одного его знакомого как раз на эту, вовсе даже и не выдуманную фамилию».

   Расслабились? Получайте:

   «Почему кому-то пришла в голову дикая мысль сделать из только что умершего Ленина мумию и поместить ее в подвальное помещение?…»

   С какого хрена эта мысль стала дикой? Она такой не была, как минимум с 1881 года, когда забальзамировали тело великого русского медика Николая Ивановича Пирогова. Причём на это «предварительно было получено разрешение от церковных властей, которые, учтя заслуги Н. И. Пирогова как примерного христианина и всемирно известного учёного, разрешили не предавать тело земле, а оставить его нетленным „дабы ученики и продолжатели благородных и богоугодных дел Н. И. Пирогова могли лицезреть его светлый облик“» («Википедия»).

   Данилкин, а может быть ты действительно таким манером сигналы подаёшь свои буржуйским хозяевам? Типа: «я тут про Ленина иногда хорошие слова пишу, но не обращайте на это внимания, так надо: сейчас обычное дерьмо плохо продаётся, поэтому его приходится тщательно упаковывать. Но я свой! Смотрите: «мумия в подвале», «псих с заплёванным подбородком»… ещё изволите?»

   Но давайте всё таки послушаем объяснение автора:

   «…Да потому, что с осени 1922-го, когда археолог Говард Картер сенсационно открыл гробницу Тутанхамона, в мире бушевала эпидемия «египтомании» – распространившаяся на моду, дизайн мебели и украшений, киноиндустрию, архитектуру и т. д., так что, столкнувшись с задачей запечатлеть образ Ленина на тысячелетия, похоронная комиссия вспомнила про этот способ консервирования, который тиражировался поп-культурой того времени».

   Это и есть твоё объяснение, Данилкин? Ты хоть понимаешь, что в этот раз запомоился абсолютно зря? То есть, ты зачем-то выдал пошлятину, но, объясняя, её ещё и выглядишь нелепо.

   Твой вопрос: почему задумались над тем, чтобы сохранить тело Ленина? Ответ: потому, что после осени 1922-го был всемирный бум «египтомании». Если такой ответ действительно всё объясняет, то скажи, Данилкин, кого ещё так же захоронили во время этого «бума»? На самом деле, объяснение тебе пришлось спрятать, и выглядит оно у тебя вот так: «столкнувшись с задачей запечатлеть образ Ленина». Но тебе – помойному автору – прямой ответ не нужен, потому, что тогда придётся рассказывать и о других вещах: о нескончаемых очередях из желающих попрощаться; о десятках телеграмм, с просьбами сохранить тело…

 

   О ленинских литературных достижениях:

   «“Сухой” – без крупных вещей и громких литературных успехов – период между «Материализмом и эмпириокритицизмом» и «Империализмом как высшей стадией» продолжается; Ленин «разменивается» на политические комментарии текущих событий, наставления, как прогибать комитеты, фальсифицировать их присяги, манипулировать мнимыми и подлинными врагами, и выволочки – в духе хозяев чеховского Ваньки Жукова: то отчесал шпандырем, то принялся тыкать селедочной мордой в харю – несмышленых рабочих…»

   Над Ванькой хозяева издевались по большей части просто из прихоти; ты ведь "выволочки" Ленина именно в этом "духе" хотел подчеркнуть, а, Данилкин?

   «Правда» [газета] кажется таким же естественным атрибутом Ленина, как веер гейши или карты цыганки…»

   Да понятно, понятно: жульё и проститутки; другие аналогии почему-то под руку не подвернулись. Бывает.

 

   «Опять Инесса Федоровна...»

   Здесь, надо сказать, автор не стал особо фантазировать. Достаточно деликатно прошёлся по основным байкам, указав, что «царицей доказательств здесь, как водится, является признание «мне кажется». Потом странновато подытожил: «Резюмируя эту тему – которую, к сожалению, было бы политически неправильно  [??]  обойти вовсе…». Под конец Данилкин выразил надежду, что когда-нибудь в этом вопросе приоткроется щелочка, в которую ему удастся всунуть свой нос; и на прощание утешил себя латынью (на этот раз даже с переводом): «А сейчас, за неимением научных данных, надо остановиться и сказать себе: “Ignoramus et ignorabimus” – “Не знаем и не будем знать”».

 

   В целом неплохой текст о Советско-Польской войне автор начал в своей классической манере:

   «По сути, Польская война 1920 года была серией трагических цугцвангов обоих правительств; и даже если бы Ленин пытался избежать ее…»

   А разве не пытался? Во всяком случае, первыми мирные предложения выдвигали именно большевики. Например, ещё 16 февраля 1919 года со стороны Белорусской ССР было предложено польскому правительству определить границы. Предложение осталось без ответа.

 

   Ленин и газета «Правда»:

   «С одинаковыми глубиной и остроумием проанализировавший отношения Ленина с ранней «Правдой» канадский исследователь Р. К. Элвуд показывает, что отношения эти были безоблачными только в мифе – но не в действительности…»

   Низкий поклон хитроумному канадскому исследователю: открыл всем глаза на 48-й том ПСС, где находятся переписка за 1912-й год. Нет, правда, кто озвучил этот «миф», который автор ниже так страстно разоблачает? Вот, например, что писал некто Андронов С.А. в «застойном» 1978 году в удручающе панегиричной книжке «Большевистская печать в трёх революциях»: «В подготовленной Лениным и принятой резолюции… высказывались критические замечания в адрес редакции… Ленин пояснял значение реорганизации, указывая, что “в постановке [«Правды»] теперь гвоздь положения. Не добившись реформы и правильной постановки здесь, мы придём к банкротству и материальному, и политическому”».

  Может быть, для канадских исследователей это всё звучит как-то слишком иносказательно, но для русского человека (не забившего себе голову цвишенруфами, айнтопфами, снитчами и сагаморами) безусловно ясно, что ни о какой «безоблачности» речь здесь не идёт.

   «…Кто-то мог бы обратить внимание, – ехидно замечает Элвуд, – на то, что Зиновьев, также переехавший в Краков, умудрился опубликовать в “Правде” 31 статью ровно за тот отрезок времени, когда Ленин – одну-единственную…

   …Но и дальше, когда Ленин, кажется, «притерся», редакторы продолжали резать его полемические выпады против тех, кого он привычно клеймил как «ликвидаторов»; дотошный Элвуд подсчитал, что «Правда» опубликовала за два года 284 статьи Ленина – и проигнорировала целых 47, под самыми свинскими предлогами, вроде “потеряли” или “поздно дошло”».

   Г-н Элвуд может быть и глубоким, и остроумным, и ехидным, и дотошным, и канадским. Но он может быть и недотёпой, до которого доходит ещё позднее, чем до «Правды». Зачем раздувать известные трения Ленина с редакцией до какой-то мега-глобальной проблемы? Кроме того, Владимир Ильич мог заниматься и другими делами в ущерб работе в «Правде»: писать в другие газеты («Социал-демократ», «Невская звезда», «Новое время», «Рабочая газета», «Речь», иностранные), публиковать целые исследования в журнале «Просвещение», ездить по делам в Берлин, Париж и Лейпциг, выступать с рефератами, переезжать в другую квартиру, переезжать из Кракова в Поронин, или болеть, в конце-концов.

   Предлоги, под которыми отказывали в публикации, могли быть как «свинскими», так и волне нормальными: ведь корреспонденции вполне могли действительно и теряться, и опаздывать. Ну и подача тоже удивляет. Ведь можно написать и так: за какие-то два года опубликовали аж целых 284 статьи (это примерно три статьи в неделю); не опубликовали всего только 47.

 

   О встрече Ленина со Сталиным:

   «Судя по наполненным меланхолией письмам, которые Сталин посылал тогда еще не доехавшему до Кракова другу Каменеву, компания Ленина, однако ж, не казалась ему достаточно интересной, чтобы удовлетвориться исключительно ею: “Здравствуй, друже! Целую тебя в нос, по-эскимосски. Черт меня дери. Скучаю без тебя чертовски. Скучаю – клянусь собакой! Не с кем мне, не с кем по душам поболтать, черт тебя задави. Неужели так-таки не переберешься в Краков?”».

   Уважаемый литератор, спешу сообщить Вам, что слова «интересный» и, например, «задушевный» имеют существенно разную коннотацию. И то, чем вы сейчас занимаетесь, в кругу ваших интернет-знакомых называется «натягивать сову на глобус».

 

   «…Ленин выбирал страшно скучные темы. Он писал про открытие химиком Рамсеем способа добывания газа из каменноугольных пластов, о московских лавках дешевого мяса, о Лондонском «пятом международном съезде по борьбе против торговли девушками». «Трудно вообразить себе, – разводит руками Элвуд, – чтобы среднестатистический рабочий решил повысить свой интеллектуальный уровень или получить какие-то дополнительные стимулы для пролетарской борьбы, ознакомившись с результатами исследований о потреблении маргарина в Западной Европе или о тех изменениях, которые претерпевала Швейцария, превращаясь, по мере распространения индустриализации в Альпах, из нации владельцев гостиниц в нацию пролетариев».

   Понятно, как выглядит «среднестатистический рабочий» в представлении всяких данилкиных и элвудов: ну как быдло может интересоваться открытиями в химии и ужасами современной работорговли?! Немного не ясно, правда, почему рабочим мясные лавки были по барабану.

   «…В какой-то момент Ленин даже попробовал свои силы на ниве желтой журналистики – вступив в дискуссию об изнасиловании 11-летней индийской девочки британским полковником, который затем был оправдан британским судом».

   Ты, Данилкин, смотришь на эту историю через призму своих профессиональных навыков. А Ленин и до этого немало писал о колониальной эксплуатации, и о том, в каких диких формах она выражалась. Так что всё зависит от точки зрения. Вот, например, ещё посмотри: видишь суслика «клубничку»? «…никакое «нравственное негодование» (в 99 случаях из ста лицемерное) по поводу проституции не сможет ничего поделать против этой торговли женским телом: пока существует наемное рабство, неизбежно будет существовать и проституция. Все угнетенные и эксплуатируемые классы в истории человеческих обществ всегда вынуждены были (в этом и состоит их эксплуатация) отдавать угнетателям, во-первых, свой неоплаченный труд и, во-вторых, своих женщин в наложницы “господам”».

 

   Дальше идёт рассказ о провокаторе Малиновском. Автор очень старается показать, что Ленин видел его чуть ли не своим преемником. Опять здесь приводятся цитаты из непонятных источников: Малиновский смотрел на Ленина «влюбленным взглядом», в свою очередь Ильич «возился с ним, как с жеребенком». Всю эту гомо-благодать (автор обозначает её застенчивым словом «роман») подкрепляют характеристики будущего «фронтмена партии»: харизматичный, умный, способный, блестящий, симпатичный. А как он поёт  выступает в Думе! И представьте себе расстройство лошадки Ленина, когда этот жеребёнок оказался засланным… Узнав об этом, Владимир Ильич мог только что-то «жалко лепетать дрожащими губами», - свидетельствует автор (соответствующих грибочков переел, очевидно). Эта байда рассказывается ради следующего вывода:

   «Возможно, именно из-за манеры строго разграничивать приватную и общественную сферы, в силу нежелания доверять интуиции, которая и помогает нам отличать «хороших» людей от «плохих» независимо от их политической окраски, – вокруг Ленина больше, чем вокруг Мартова, Дана, Троцкого или Богданова, и кишели провокаторы».

   Вывод, ничего не скажешь, мощный, - крыть нечем. Если, конечно, автор действительно изучал окружение Мартова & Со на этот предмет, а не привычно тычет пальцем в потолок.

  «История с Малиновским – тяжелейший нокаут и крупнейший провал за всю политическую карьеру Ленина».

  Удар был серьёзным, спорить тут бессмысленно. И всё же «нокаут», это когда тебя, грубо говоря, выносят с ринга и бой окончательно проигран. Нокаутом эта история оказалась для самого Малиновского, а вот для Ленина – от силы нокдаун, причём его даже с ног не сбили: получил встряску - сделал выводы - продолжил своё дело.

   «Малиновский имел орлиное оперение, умел высоко взмывать и менять траекторию – и Ленин замечал только это. Другие, однако, признавая его достоинства, чувствовали, что с орлом что-то не то; парижский большевик Алин рассказывает, как Малиновский купил в магазине офортов порнографические картинки – и просил не говорить Ленину: тот смеяться будет. Алина это по-настоящему покоробило – а вот Ленина, которого интересовали в людях только их деловая сметка, работоспособность и исполнительность, – всего лишь насмешило бы».

  Эх, всё-таки слаб человек! Пару раз я стойко проходил мимо этого пассажа, но искушение оказалось сильней.

  Тебе бы порадоваться, Данилкин,  такой реакции. Вот Ленин посмеялся бы, да и хлопнул тебя по плечу, не смотря на то, что ты редактировал журнал, в котором картинки ничуть не хуже «дореволюционных офортов» печатают. А ведь кто-то может и руки не подать, узнав, какие фильмы под хорошо знакомым тебе «зайчиком» снимают. Просто Ильич был лопух простодушный, а другие чувствуют, когда с людьми что-то не так.

 

   А сейчас попробую на конкретном примере объяснить, почему «Пантократора» тяжело читать человеку, у которого нормальная память, и который невосприимчив к пассажам про «мир борхесовских классификаций» и тому подобной ахинее.

   Вот рассказ о том, как молодой Молотов (в то время ответственный секретарь "Правды") относился к Ленину:

   «Тихомирнов, вступивший в партию в шестнадцать лет, был приятелем Молотова, и через такого подручного Ленину было удобнее сноситься с 22-летним ответсеком газеты, на которого сияющий над Лениным в Польше нимб пантократора не производил должного впечатления: он полагал себя вправе игнорировать указания человека, заведомо далекого от российских реалий. Молотов знал, что Ленин зависел от газеты в финансовом отношении, формально он не был даже редактором – всего лишь корреспондентом».

   Теперь проблемы. Для начала придётся вспомнить, как снисходительно автор осветил ленинскую книжку, «целиком состоящую из мелких косточек» (разговор о «Что делать?», разумеется): «демагогическая, сводящаяся к чистой суггестии и страдающая дефицитом конкретики» и т.д. Потом Данилкин об этом благополучно забыл, и книга, под его шаловливым пером, стала культовой. Перескажу своими словами соответствующие авторские эскапады (желающие могут проверить, исказил я их, или нет).

   Итак, едва только первые экземпляры книги достигли России, Ленин стал культовой фигурой; да что там, даже сам Валентинов начал считать его таковым! Люди послабее обалдевали уже от того, что автор «Что делать?» вступал с ними в переписку. Владимир Ильич стал, - если уж не королём Артуром, то чем-то вроде Гудвина точно. Авторство этой книги стала самым главным козырем в любых разборках (поддержка аж самого Плеханова, была только на втором месте). Того, кто открывал её, сразу тянуло, как магнитом, в любые ебеня (даже в негостеприимный Лондон), достаточно было там только появиться Ленину. Молодёжь, так просто смотрела автору «Что делать?» в рот. Деньги, можно сказать, текли рекой туда же…

   И вот, вспоминая всё это, у меня возникает вопрос: какого хрена у Молотова вдруг иммунитет появился? Почему этот 22-летний пацан так борзо себя ведёт? Получается, он один был в курсе, что Ленин далёк от местных реалий, а все остальные этого не понимали, и продолжали в рот заглядывать? При этом автор никаких подтверждений того, что лично Молотов именно так относился к Владимиру Ильичу не приводит: он просто нафантазировал. Зачем? А хрен его знает.

Но давайте всё же дадим слово подозреваемому: «Не раз бывало так, – вспоминает Молотов, – пока дойдет пакет от Ленина и Зиновьева из-за границы, в России положение меняется, и нам приходится править статью Ленина или самим чего-то сочинять. Некоторые его статьи остались неиспользованными. Бывало, Ленин критиковал мои статьи, но других то, лучших, не было. Пока наши газеты петербургские дойдут до Австрии, где они жили, – на границе почти Австрии, – пока они оттуда пришлют статью, проходит много времени. А ведь надо что-то печатать. В редакции что-нибудь свое накалякали, написали… А второй раз на одну и ту же тему печатать в маленькой газете неудобно. «Правда» тогда была маленькой газетой».

http://leninism.su/memory/3583-sto-sorok-besed-s-molotovym-otryvki.html?showall=&start=2

   Ещё этот «пантократор»… Здесь первая по счёту попытка Данилкина отослать читателя лесом к названию книги; и какая же она неуклюжая! Быть автором «Что делать?», - это значит быть иконой? (на этот момент других причин вы в книге даже с лупой не найдёте) Серьёзно? Ну, допустим. Так неужели всю эту «пантократичность» сдувает только осознание того, что Ленин 7 лет в России не был? А что тогда будет ещё через 5 лет, в апреле 1917-го?

   Книга Данилкина напоминает походку пьяного человека: его постоянно бросает из одной крайности, в другую (не только в этой теме, разумеется).

 

14. ШВЕЙЦАРИЯ

1914–1917

   Здесь тоже исключительно нажористое начало:

   «18 октября 1923 года смертельно больной, перенесший несколько инсультов, бессловесный Ленин совершил, вопреки запрету врачей прерывать отдых в Горках, свой последний в жизни загадочный маневр. Видимо, идея нагрянуть в Кремль… давно вызревала в сознании ВИ...

…если правы те, кто утверждает, что целью визита было продемонстрировать городу и миру, «что его рано хоронить – он планирует выздороветь», то затея потерпела фиаско: едва ли не единственными, кто мог оценить прогресс в его лечении, были часовые, со сдержанной настороженностью отвечавшие на махания кепкой, и случайные прохожие, получившие шанс увидеть самую редкую из трех достопримечательностей Москвы (пушка, которая не стреляет, червонец, который не звенит, и премьер, который не говорит)».

   Ай, молодца, Данилкин, вот уж подъебнул, так подъебнул! Жаль только остальные креативы из произведения некого г-на Мельниченко сюда не притащил. Ну, там «Какая болезнь у Ленина?» - «Пар-ильич», и прочие ржачные истории.

   Возвращаемся в Швейцарию. А там…

   «Репутация Ленина никогда не была на высоте, но теперь удручающими выглядят и его перспективы».

   Да-да, помним: «сияющий нимб пантократора».

 

   Разногласия с Троцким:

   «Это образец типично ленинской, проницательной – на семь аршин в землю – критики начинаний, которые не могли бы вызвать ни малейших нареканий ни у одного здравомыслящего человека, кроме собственно Ленина, чей острый, холодный и блестящий ум разрезает идею Троцкого, как алмаз стекло».

   «Здравомыслящий дриблёр» резко увял. Я ведь и это помню, Данилкин!

   С другими социалистами:

   «Понятно и кем такого рода социалисты выглядят для Ленина: да, не такие мерзавцы, как те, кто голосовал за военные кредиты, но – «полезные идиоты»: живая платформа, с которой ему удобно объявить о своих идеях и, возможно, если удастся соблазнить еще кого-то, – сколотить новый, взамен каутскианского, Интернационал».

   Автор, откуда «полезных идиотов» взял? Колись! В очередной раз поиск по сайту leninism.su не приводит к результату. Зато, совершенно неожиданно, путь к разгадке открывает просмотр четвёртой части «Крепкого орешка». В начале 29-й минуты главный злодей произносит: «Полезные идиоты, как сказал бы Ленин», и пьёт что-то из кружки. Удивительная всеядность (я не о персонаже, разумеется). Хотя, возможно, я здесь не прав, и это сценаристы  не сами придумали, а взяли из какого-нибудь помойки, типа Исецкого или Нагловского. На «Ленинизме» такого мусора конечно нет.

 

   Данилкин начинает подозрительно принюхиваться:

   «Особенностью выступлений Ленина была еще и его – мнимая, наверно, но все же – германофилия; возникало ощущение, что даже и в войне он радовался победам немцев (при том, что все остальные их скорее ругали: Германия проигрывала информационную медиавойну), позволяя себе говорить, что все равно «молодцы немцы» – и надо у них учиться рабочему классу самоорганизованности, дисциплине; они умеют мобилизоваться и выстраивать “машину”».

   Из воспоминаний М.М.Харитонова: «Говоря и доказывая, что немецкий империализм не менее, но и нисколько не более опасен, чем империализм антантовский, и что в этом отношении они оба одинаково враждебны международному пролетариату, Владимир Ильич, касаясь событий на фронте и давая оценку германским победам в начале войны на русском и франко-бельгийском фронтах, не раз употреблял выражение «молодцы немцы».

   И та и другая сторона преследует исключительно грабительские цели, но немцев больше ругают за то, что они побеждают, что они лучше подготовились, лучше организованы, что они имеют перевес в технике и т. д., а по-моему, надо сказать: «молодцы немцы» — и учиться у них, учиться рабочему классу организованности и дисциплине,— так примерно говорил Владимир Ильич».

http://leninism.su/memory/3338-iz-vospominanij-haritonov.html

 

   О поведении Ленина, когда он узнал о начавшейся революции в России:

   «НК, наблюдавшая за тем, что муж не спит уже несколько дней подряд, в какой-то момент обнаружила его в дверях с чемоданчиком: он уезжает, через Германию, один, с паспортом глухонемого шведа».

   Посмотрим, насколько точно перепел Рабинович Данилкин Крупскую в этот раз: «Надо ехать нелегально, легальных путей нет. Но как? Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений.

   Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть, немого? Но легко проговориться. «Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация»,— смеялась я».

http://leninism.su/memory/1399-vospominaniya-o-lenine-chast-ii.html

   «…дружеское похлопывание по плечам будущих коллег по Коминтерну Радека и Мюнценберга («Либо мы через три месяца станем министрами, либо нас повесят»)».

   Раньше Данилкин хоть чуть-чуть стеснялся: признавался, когда художественную литературу цитировал. Это слова из книги Солженицына «Ленин в Цюрихе».

 

   Дальше идёт многостраничный рассказ о том, как Ленин «погрузился в Гегеля». Эта тема, очевидно, крепко запала автору в душу. Я тут не буду особо выбирать, просто для наглядности:

   «…В целом, однако, это бернское сидение – и сама «встреча Ленина с Гегелем» – выглядели озадачивающе «не по-ленински»: суперпрактик, прагматик из прагматиков, материалист, вдруг увяз – в самый ответственный момент: война, до революции считаные месяцы – в идеализме, в хрестоматийно «абстрактном» философе; вместо того чтобы протестовать против ужасов войны, раздирать лицо до крови и ложиться на рельсы – он «помечает»: «Гегель высунул ослиные уши идеализма»…

   …превращение Ленина из «вульгарного материалиста» в философа-идеалиста повлияло на его политическую практику, что философия может как-то помочь заглянуть за поворот, нарисовать наиболее вероятный сценарий будущего, кажется чем-то вроде апологии колдовства, заведомо ненаучным утверждением. Однако именно это и произошло с Лениным».

   И т.д., и т.д., и т.д.

   Автор пытается этой «гегелеманией» объяснит практически всё. Например:

   «Свидание с Гегелем» изменило Ленина. И хотя окружающим, возможно, казалось, что, запертый в Швейцарии, он просто дуреет от безделья и глотает библиотечную пыль – но на самом деле это «гегелевская пыль», и она действует на него как кокаин; его голова проясняется – и из замечательного организатора и проницательного аналитика, шокировавшего товарищей скорее искусством макиавеллизма, чем оригинальными идеями и лозунгами, он вдруг превращается в генератора удивительных, головокружительных идей: превращение империалистической войны в гражданскую, революционное пораженчество…»

   Вообще не вдруг! Ленин эти лозунги стал выдвигать сразу после начала войны: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск, угнетающих Польшу, Украину и целый ряд народов России и разжигающих национальную вражду для усиления гнета великорусов над другими национальностями и для укрепления реакционного и варварского правительства царской монархии». (написано в августе, не позднее 24 (6 сентября), 1914 г.). Можно ещё кучу примеров привести.

   Ну и ещё один «гегелевский» пример, только для того, чтобы было понятно, насколько автора тема затянула:

   «В сущности, именно 29-й том – «пломбированный вагон» 55-томника, настоящая тайна Ленина. Так же, как обыватели инстинктивно хотели бы свести весь феномен Ленина к простому объяснению: «так-ведь-всё-дело-в-том-что-он-немецкий-шпион-его-немцы-завезли-к-нам», – для того, кто читал 29-й том, возникает неодолимый соблазн объяснить все, что написано и творчески создано Лениным после 1915-го – от идеи превращения империалистической войны в гражданскую до последней опубликованной при жизни статьи – «О кооперации» 1923 года, – результатом «паранормального опыта Ленина», его (мистической) “встречи с Гегелем”…

  Короче говоря, изначально вроде бы ничто не предвещало беды: жил себе и жил склочник и крючкотвор, занимался интригами среди «себе подобных», но тут шаловливые ручонки потянулась к букве «Г» на книжной полке, и на белый свет внезапно вылупился паранормальный Пантократор. Неплохой сюжет для «РенТВ»!

   …Избавляясь» от 29-го тома, задвигая корзины с этими тетрадками подальше под вагонную полку, мы, по сути, избавляемся и от Ленина-марксиста.

   И раз избавляемся – то на «аннаснегинский» вопрос – КТО ТАКОЕ ЛЕНИН? – получаем простой ответ: политический авантюрист, манипулятор, плут».

   Вот оно как…

   Я, например, 29-й том даже не открывал, но точно знаю, что твой "простой ответ", Данилкин, прокатит только у жертв перестроечного "Огонька". А этим ребятам ни 29-й том не поможет, ни даже сам Гегель лично.

15. 1917-й

ПЕТРОГРАД

Апрель – октябрь

   Я уже упоминал во вступлении, что эта глава у Данилкина получилась очень хорошей, но начал он её, один хрен, традиционно:

   «Апрельское купание в потоках фаворского света на Финляндском вокзале, июльская костюмированная ночная ретирада в Разлив, роковой октябрьский вечер с каминг-аутом на II съезде Советов…»

   «Ка́минг-а́ут — процесс открытого и добровольного признания человеком своей принадлежности к сексуальному или гендерному меньшинству, либо результат такого процесса. Термин « каминг-аут» применяется преимущественно по отношению к лесбиянкам, геям..» («Википедия»). Что такими намёками подразумевает автор?

   А «ночная ретирада» - та самая (см. главу «Петербург»)? Или здесь уже юмор пояснять не надо?

   «…в советском евангелии о Ленине фабула Семнадцатого года состояла, по сути, из трех событий [завязка – середина - финал], которые десятилетиями лакировались… Что в этой редакции было упущено, так это объяснение, каким образом мало кому известный нищий эмигрант, да еще и умудрившийся вызвать в промежутке между пунктом 1 и 2 колоссальный всплеск ненависти по отношению к себе, сумел за семь месяцев превратиться в премьер-министра страны со стосемидесятимиллионным населением».

   Ну не знаю, по мне, так всё понятно объяснялось. Возможно, разумеется, это связано с тем, что сам я – заскорузлый совок, но даже если избежать оценочных суждении: не упускали коммуняки, объясняли, как могли.

   «…То он выступает перед министрами, то обматывает себе голову бинтами – и выдает себя за глухонемого, за железнодорожного журналиста, за косца, за пациента стоматологической клиники, за священника».

   За священника? Первый раз слышу. Тоже, небось, из худлита какого-нибудь.

   «…сам его череп, хорошо приспособленный для перемены внешности, представлялся правительству угрозой государственной безопасности - так что оно специальным указом запретило продавать парики».

   Походу, из тех же источников информация.

   «…финны, передававшие Ленина друг другу по цепочке, за два месяца до Октября называют его уже даже не вымышленной фамилией, а каким-то индейским… прозвищем: приедет “Живой Чемодан”».

   Так финны называли не конкретно Ленина, а любого нелегала, которого переправляли через границу:

http://leninism.su/memory/3424-kak-artist-maskiroval-lenina.html

   «Вопреки опасениям Ленина, Петроградской организации удалось перейти из полуподпольного режима в легальный без особых затруднений – и в состоянии вполне удовлетворительной боеготовности: еще одно свидетельство, что автору «Что делать?» за полтора десятка лет удалось создать политический продукт, способный в сложных условиях мобилизоваться самостоятельно..»

   Соответственно, и мы можем ещё раз поинтересоваться: как это могло получиться, если Ленин (по-Данилкину) не терпел инакомыслия и гнал из революции всякого за малейшее поползновение на свой авторитет? Наверное, все эти удивительные трансформации как-то с Гегелем связаны.

   «Петербургский комитет постановил встретить В. И. Ленина на Финляндском вокзале в полном составе; слухи о Великом Возвращении вызвали 3 апреля ажиотаж среди левых организаций, которые решили не ударить в грязь лицом. Кронштадтские моряки заявили, что, несмотря на ледоход, они пробьются на ледоколе в Петроград – и обеспечат Ленину почетный караул и духовой оркестр».

   Скорее всего, все эти люди прознали о том, что «мало кому известный нищий эмигрант» в Швейцарии над Гегелем корпел.

   Но, к глубокому сожалению, в косметологии Гегель был не силён:

   «“Как он постарел!” – восклицает Нагловский, в дальнейшем зафиксировавший и другие резкие перемены, вроде исчезновения добродушия и товарищеской легкости, которые теперь заменили цинизм и грубоватые повадки».

   Я даже не буду снова напоминать о достоверности этого источника, но зачем сам Данилкин сюда это притащил? Где у него самого в книге есть хоть что-то про «добродушие и товарищескую лёгкость» Ленина? Как может исчезнуть то, чего отродясь не было? Ты забыл про галоши, Данилкин?!

   Ещё о бурной встрече Ленина в Петрограде:

   «Был ли это род массового идиотизма – когда мало кому известный эмигрант вызывает эпидемию…»

   О, вот и объяснение! Куда там большевистским догматикам.

   «Правда ли, что как раз в этот момент он и понял, что движущей силой революции может быть не партия профессионалов, а стихия?»

   Конечно же нет: Ленин «до Гегеля» вообще планировал вдвоём с Крупской Россию переворачивать. А потом Гегеля до отрыжки переел и сразу задумался.

   «Мантра про «Вся власть Учредительному собранию» не действовала на Ленина по самым разным причинам. Ему было очевидно, кто именно станет «Хозяином земли Русской» в результате прямых всеобщих выборов в крестьянской стране; нет, не большевики».

   Владимир Ильич был атеистом, Данилкин, поэтому на него не только мантры не действовали, но и молитвы, и суры. В том числе, и по этой причине он, даже при наличии лысой головы, не бегал по Питеру в оранжевой простыне и не бубнил себе под нос: «харе Рама, харе Кришна, харе учредилка».

   Но ты не отвлекайся, раскрой тайну: почему Ленину было очевидно, что на выборах в УС большевикам ничего не светит? Тебе, для ответа на такой вопрос, даже мантры не помогут.

   «Узнаваемое ленинское недоверие к партийной интеллигенции, равно как и эзотерическая вера в классовое пролетарское сознание, объясняют, – пишет Л. Протасов, – каким он хотел видеть Учредительное собрание – не многоголосым парламентом, а конвентом, издающим революционные декреты по воле якобинского руководства»

   Какое нам дело до того, что там писал какой-то Протасов? Снова напомню, что Ленин ещё в своей «культовой книге» выступил «…защитником идеи о заведомом приоритете интеллигентных марксистов над «стихийными» защитниками своих пролетарских интересов».

   «Опираясь на Советы как на легальную форму, вы можете захватить власть, назвать ее «советской», после чего делать то, что нужно партии, – с Советами в качестве витрины».

   В сентябре 1917-го Ленин писал: «Если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной...»

   Мысли Льва Александровича из той же серии:

   «Наблюдая за тем, как Советы на глазах стремительно большевизируются, Ленин понимает, что надо опереться на них, – но опереться для того, чтобы забрать власть себе целиком, а не разделять ее с кем-то еще…»

   По-Данилкину получается, что процесс захвата власти одной партией естественно вытекает из «Советов». Насколько я знаю, это называется «апостериорное мышление» (т. е. рассуждение на основе уже полученного опыта) и в данном случае это грубая логическая ошибка. На самом деле в 1917-м году никто не мог быть уверен, что с Советами получится именно так, как получилось. Откуда, например, у Ленина могла возникнуть уверенность, что правые эсеры и меньшевики уйдут со II съезда? Н.Суханов (не самый последний из меньшевиков), по прошествии лет писал об этом событии так: “Мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их полными господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции. Борьба на Съезде за единый демократический фронт могла иметь успех... Уходя со Съезда, оставляя большевиков с одними левыми эсеровскими ребятами и слабой группой новожизненцев, — мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей “линии” Ленина”.

   А как можно быть заранее уверенным в результатах столкновения с левыми эсерами, после их мятежа?

   «…Ленин в 17-м – это плутовской роман о приключениях философа в молодой демократической республике. «В такие моменты, как теперь, надо уметь быть находчивым и авантюристом», – говорит Ленин Арманд 19 марта».

   На самом деле, это относится к поиску возможности попасть в Россию: «В такие моменты, как теперь, надо уметь быть находчивым и авантюристом. Надо бежать к немецким консулам, выдумывать личные дела и добиваться пропуска в Копенгаген, платить адвокатам цюрихским: дам 300 frs., если достанешь пропуск у немцев...»

http://leninism.su/works/99-v-i-lenin-neizvestnye-dokumenty-1891-1922/3632-pisma-armand-1917-g.html

   «Для Красина Ленин был не столько предателем идей социал-демократии, сколько опасным полусумасшедшим; с другой стороны, Красину было что терять – и он был не дурак и видел, к чему идет дело».

   Красин, действительно, дураком не был, а вот по тебе, Данилкин, есть серьёзные вопросы. Откуда ты опять это всё взял? Про «предателя», «опасного полусумасшедшего»? Своим умом дошёл? Значит вопросы не беспочвенные.

   Воспоминания Коллонтай: «Ленин «досконально» осмотрел электростанцию и. вернувшись, сказал мне с оттенком удивления, но без порицания: “Странные люди — эти инженеры. Красин инициативный и бесстрашный партиец, а сейчас он по уши влюблен в свою электроэнергию, ни о чем другом не думает. Будто нет революции, не слышит он её, важно ему одно, чтобы турбины да генераторы работали без отказа. И так это смачно рассказывает про новую технику, что я шесть часов бродил с ним по заводу, времени не заметил. Да, странные эти инженеры, но в будущем, когда начнем строить новую Россию, нам такие-то, как Красин, нужны будут. Да не десятки, а тысячи Красиных...”».

http://leninism.su/memory/4173-iz-moej-zhizni-i-raboty.html?start=3

   Автор размышляет, почему Ленина не было в Петрограде непосредственно перед Июльским мятежом:

   «Этот странный предыюльский маневр имеет несколько объяснений. Самое экзотическое состоит в том, что Ленин – германский агент – нарочно уезжает из Петрограда прямо перед готовящимся с его ведома восстанием, чтобы технические большевистские структуры за это время овладели городом, после чего он, Ленин, вернулся бы на все готовое. Версия не имеет документальных подтверждений и не соответствует дальнейшему поведению Ленина».

   Слышал я такую версию, в исполнении небезызвестного Акима Арутюнова. Но у него, скорее всего, конкретные проблемы с психическим здоровьем, а тебе-то сюда зачем было её тащить? Ведь такое предположение, действительно, категорически не соответствует реальному поведению Ленина и, потому, – абсурдно.

 

   Владимир Ильич, уехав из Петрограда в Финляндию, отдыхал и купался на озере. По рассказам Бонч-Бруевича, среди местного населения его навыки пловца произвели настоящий фурор. Но...

   «Еще большее впечатление на самого Бонча произвели ленинские выходы ню из вод озера…»

   Точно на Бонча? А не на другого человека? Несколько раз перечитал этот отрывок в «Воспоминаниях», но ничего похожего найти не могу. Ну, может быть, вот этим моментом автору навеяло: «И вдруг там, далеко-далеко, [Ленин] неожиданно выплывает, перевернётся на спину, как-то сядет в воде по пояс, обеими руками приглаживает волосы, венком оторачивающие поблескивающую на солнце голову, утрёт лицо, избавляясь от лишней влаги, и кричит, и манит…»

 

   «…тот казался ему похожим на Иоанна Крестителя – и наводил на мысли следующего характера: “Мы, ничтожные и суетные, недостойны того, чтобы развязать ремень у его ноги, хотя так часто мним о себе высоко и надменно”».

   Всё-таки похоже, что у «Пантократора» окончательно крышак съехал. Это-то откуда взял? Какие-то ассоциации с дистрофичным «венком» вокруг очага алопеции?

 

   Немножко свежих домыслов на тему зарубежного финансирования:

   «Оппозиционные партии – и далеко не только РСДРП – имели богатые традиции сотрудничества с враждебными России иностранными спецслужбами: в 1905-м у японцев и англичан, японских союзников, брали не то что деньги – оружие; и если бы пресловутый «германский Генштаб» в самом деле предложил Ленину нечто такое, в чем он крайне нуждался, и он был бы уверен, что факт такого рода договоренности ни при каких обстоятельствах не будет обнародован, то вряд ли спустил бы явившегося с предложением посланца с лестницы: скорее, внимательно выслушал бы его, взвесив все про и контра…»

   «…в принципе, сугубо теоретически (доказать это нельзя), Ленин мог бы взять немецкие деньги…»

   Сугубо теоретически и сам автор может пойти и ломануть ближайшее отделение какого-нибудь банка. Или у старушки пенсию отжать. Сугубо теоретически. Что касается «невозможности доказать», то как там у тебя, Данилкин, в этом плане дела обстоят с доказательством связей большевиков с японцами и англичанами. Смог?

   «…И хотя Ленина, несомненно, использовали немцы…»

   Как именно? Добившись революции в собственной стране?

 

   Из рассказа о жизни Ленина в Разливе:

   «…в июле 1917-го в других домиках Емельянова шел ремонт, и семья – отец, сын, семеро сыновей – жила в том же сарае, что и скрывающийся “Константин Петрович”»…

   «Сын, семеро сыновей»… Восемь?

 

   О подготовке к восстанию:

   «Он [Ленин] нервничает до кровавого пота – что ототрут от ЦК, что тот нарочно преувеличивает грозящую ему опасность, лишь бы держать его подальше. Рахья рассказывал, что Сталин, узнав от него, что тот привез в Петроград Ленина, едва не поколотил его».

   ЦК состоял не из одного Сталина. Воспоминания Рахья: «Здесь я сдал несколько писем от В. И. со статьями. Наконец пришел тов. Сталин. Я с гордостью ему заявил, что привез В. И., но он на меня обрушился, как зверь, заявив, какое я имел право это сделать и от кого получил распоряжение. По его мнению, меня нужно лупить и долго, и больно». Здесь следует напомнить, что ЦК партии на своем заседании 3 октября постановил: «Предложить Ильичу перебраться в Питер, чтобы была возможной постоянная и тесная связь». Сталин на этом заседании ЦК не присутствовал и о решении, очевидно, не знал.

http://leninism.su/memory/4416-vospominaniya-e-a-rakhi-o-poslednem-podpole-v-i-lenina.html

 

   Лёгкое авторское порно по мотивам того, как Владимир Ильич нервничал по поводу задержки восстания:

   «Он часто срывается на крик; его язвительность, и так близкая к пороговым мощностям, загоняет стрелку на самый край красной зоны; карикатурная взвинченность, далеко перешедшая границы обычного чудачества «ненормальность»…

   … начиная со второй декады сентября он принимается истошно колотить ложкой по столу – пора, пора, уже сейчас, прямо сейчас, чего вы ждете?!

   … неадекватно агрессивный психопат…

   …он похож на персонажей Луи де Фюнеса, которые комически агрессивно жестикулируют, резко хлопают своих подчиненных по плечам и груди, с криками: “Остолопы!”, “Скорей! Скорей!”»

   Данилкин, скажи честно: какие ассоциации ты хотел вызвать у своих читателей, употребляя, например, оборот «истошно колотить ложкой по столу»? А какие нюансы облика «Пантократора» должны были проясниться после слов «неадекватно агрессивный психопат»?

 

   Вот это опять нигде не нашёл:

   «В 20-х числах сентября Ленин пишет в ЦК письмо, где требует не просто начать восстание, а арестовать всех членов Демократического совещания. Это шокировало ленинских апостолов настолько, что они постановили – единогласно, всем ЦК – сжечь письмо Ленина; автору решили не отвечать».

   Где с этим письмом можно ознакомиться? Если разговор идёт о письмах «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», то там призывов к аресту Демократического совещания нет. Да и странно было бы требовать ареста всех его членов, учитывая, что тогда у большевиков там была целая фракция.

 

   «Ленин никогда не был профессиональным агитатором и обычно предпочитал делегировать роль коммуникации с массами – с петроградским гарнизоном, с фабричными рабочими, с моряками Балтфлота – кому-то еще. Его коньком были камерные собрания…»

   А где готовили до революции профессиональных агитаторов?

Ну и по сути: враньё, конечно. Сам автор в следующей главе пишет, насколько Ленин манкировал своими ораторскими обязанностями: «практика у него была впечатляющая: за послеоктябрьский – и до окончательного выхода из строя – период Ленин выступал с публичными речами 350 раз». И разговор там идёт именно про рабочих.

 

   Замечательный пассаж про чуть было не сорвавшееся совещание на квартире Сухановых (где решался вопрос о начале восстания):

   «Ленин принялся орать на Флаксерман: провалили! Словно нечисть в «Вие», члены ЦК уже полезли было в окна…»

   «Упыри и вурдалаки приготовились к атаке».

   За это хозяева тебе отдельную печенюшку дадут, Данилкин. Им даже неинтересно будет, откуда ты узнал про вопли Видоплясова Ильича.

16. СМОЛЬНЫЙ

 Октябрь 1917-го – март 1918-го

   О женском батальоне:

   «…женщин заперли в казармах гренадерского полка (и трех даже изнасиловали), выпустив только после визита в Смольный британского военного атташе, на чьей совести и остается не подтвержденная другими свидетелями правдивость самой истории с изнасилованием».

   И еще на совести того, кто продолжает распространять заведомую ложь.

   Ещё на «женскую» тему:

   «…Ленин охотно встречался с женскими делегациями… выступал перед сугубо женской аудиторией – например, в 1918-м перед 1147 работницами (как он чувствовал себя в этом курятнике: смущался ли – или, наоборот, ощущал прилив сил?)».

   «В курятнике»?? А, понятно. Ты бы раньше так объяснил, петушок, а то всё намёки, намёки…

 

   «“Малопрезентабельный вид” («он был страшно измучен, еле держался на ногах, в истоптанных штиблетах и измятом пиджачишке», – вспоминает Н. А. Угланов), который Ленину приписывали мемуаристы еще в 1906-м, отчасти и позволил ему беспрепятственно проникнуть в Смольный поздно вечером 24 октября».

   Ну да, специально чуханом одевался, чтобы за своего приняли и беспрепятственно пустили. Рахья: «Подошли к Смольному. У дверей его толпились люди. И вот тут выясняется, что пропуска членов Петроградского Совета, бывшие ранее по цвету белыми, переменены на красные. Это препятствие было уже похуже, к тому же в ожидающей толпе не было никого из наших товарищей. Толпа ожидающих возмущалась невозможностью пройти в Смольный. Я же возмущался больше всех и громче всех, негодуя, размахивал в воздухе своими «липовыми» пропусками и кричал, как это меня, полноправного члена Петроградского Совета, не пропускают. Я кричал впереди находившимся товарищам, чтобы они не обращали внимания на контроль и проходили, а в самом Смольном мы разберемся. По примеру карманников я устроил давку. В результате контролеры были буквально отброшены. Мы вошли в Смольный, прошли во второй этаж».

http://leninism.su/memory/3429-moi-vospominaniya-o-vladimire-iliche21.html

 

   О начинающемся вооружённом восстании:

   «Захваты организовывал ВРК, провоцируя на бунт солдат, которые не хотели, чтобы их отправляли на фронт, и в особенности матросов, которые из-за немцев оказались, по сути, заперты в Финском заливе и коротали небоевую службу в кокаиновом ничегонеделании, становясь легкими жертвами большевистской пропаганды».

   Автор, ты про кокаиновый дурман откуда знания почерпнул? Какие у этого дурмана были масштабы (я не о лично твоём, разумеется)? Вроде как не самое дешёвое развлечение. Для «белой кости» (типа, какой-нибудь адмиралъ со своей профурсеткой), оно конечно доступно, но вот чтобы простые матросы массово кокаином баловались, в этом есть обоснованные сомнения. Александр Вертинский вспоминал: «…кокаин был проклятием нашей молодости. Им увлекались многие. Актёры носили в жилетном кармане пузырьки и «заряжались» перед каждым выходом на сцену. Актрисы носили кокаин в пудреницах. Поэты, художники перебивались случайными понюшками, одолженными у других, ибо на свой кокаин чаще всего не было денег». 

  Для понимания: месячное береговое жалование матроса 1-й статьи на «Авроре» (по табелю 1910-го года) составляло 1 рубль, 2-й статьи – 75 копеек. Подробно эта тема освещена в книге К. Б. Назаренко «Флот, революция и власть в России» (глава 3 «Материальное положение военных моряков»). Здесь могу сказать, что после Революции ситуация принципиально не изменилась: то, что добавляло правительство, тут же, с аппетитом, съедала инфляция.

  По свидетельству того же Вертинского, самый лучший кокаин «немецкой фирмы «Марк» стоил полтинник грамм». Мне кажется, комментарии здесь излишни. Что касается возможности разгрома революционными матросами аптек, то вряд ли там были в наличии товарные количества наркотика, поскольку после начала ПМВ (и прекращения торговли с Германией) в стране наблюдался тотальный дефицит обезболивающих, вплоть до того, что операции в полевых условиях начали делать «на живую». Осознавая критичность ситуации, 14 мая 1915 года в Петрограде созвали Межведомственное совещание при Департаменте земледелия МВД «Об улучшении производства в России лекарственных растений». И речь там шла, понятное дело, не о коке, а об опийном маке.

proza.ru/2015/02/02/444

  Так что, скорее всего, все эти истории про «балтийский чай» (смесь кокаина со спиртом) и т. п., являются откровенной байкой.  Но, конечно, Лев Александрович при первой возможности сомнения развеет, приведя соответствующие свидетельства. А то и цифры, чем чёрт не шутит.

  И если о «ничегонеделании» некоторой части флотских и можно было что-то говорить, то только до Февральской революции. Во всех дальнейших событиях матросы принимали активнейшее участие и прекрасно знали, кто и за что агитирует. Что касается «жертв большевистской пропаганды», то матросы начали убивать офицеров с первых февральских дней, когда ленинский «пломбированный вагон» с анашой и кокаином ещё не существовал даже в планах.

   «…и даже по Дворцовой набережной весь этот день продолжал ходить трамвай – пассажиры которого слышали, должно быть, доносящиеся из Смольного душераздирающие вопли Ленина…»

   Тоже, должно быть, кокаинчика перенюхал.

 

   «…никакого плана практических, хозяйственных мер по переходу к социализму у него [Ленина] не было».

   Враньё.

   Желающие могут ознакомиться: «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» (Написано 10—14 (23—27) сентября 1917 г.).

http://leninism.su/works/73-tom-34/1690-grozyashhaya

   «Следующие несколько дней жизни Ленина заняла демонстрация того, что он намерен придерживаться только одного принципа, им самим и сформулированного: “в политике нет морали, а есть целесообразность”».

   О, да: такая оригинальная мысль могла прийти в голову только особенно коварного человека. А до прихода в политику Ленина там было сплошное благорастворение воздусей.

   «Политика – это искусство управлять людьми, обманывая их». Исаак Дизраэли (1766—1848) (нашёл за пару минут в интернете; там ещё такого…).

   «Большевики вели вызывающе бессовестную по отношению к другим партиям – и вполне разумную по отношению к большинству населения страны – политику: обещали многопартийное, ответственное перед ВЦИКом правительство – но сделали всё, чтобы не допустить туда никого, кроме своих».

   Какая-то в этот раз особенно тупая «игра в объективность». Что – «всё»?

 

   Кратко о дальнейших событиях:

   «…в самой столице, где банды люмпенов, ходившие под местными Советами, громили погреба Зимнего и устраивали буржуям «злые улицы», сводя с ними личные счеты…»

   Данилкин, если ты не какой-нибудь пустобрёх, расскажи: откуда взял информацию про «советские банды»? Ведь из твоих слов можно сделать только два вывода: либо Советы конкретно крышевали погромы погребов и расправы с буржуями, либо вообще все банды «ходили под Советами». Ну, хоть тут-то не подкачай: раскрой подшивку «Огонька» и забей фактурой сомневающихся.

   «…Каменев, Ногин и Рязанов чуть не сдали Ленина профсоюзу железнодорожников, требовавшему убрать из правительства одиозных большевиков и допустить туда эсеров и меньшевиков».

   Это далеко не самая яркая, но тоже неплохая иллюстрация к тому, мог ли Владимир Ильич быть уверен в том, что Советское правительство будет именно однопартийным.

   «Ленин… пытается продать винно-водочные изделия из погребов Зимнего в Швецию…»

   Данилкин, ты ведь сам рекомендовал к прочтению мемуары Малькова!

   «– Стрелять? Еще что скажешь! – Аванесов на минуту задумался, потом повернулся ко мне.

   – Знаешь что, Мальков, забирай-ка ты это вино сюда, в Смольный. Подвалы под Смольным большие, места хватит, охрана надежная. Тут будет порядок, никто не позарится.

Я на дыбы.

   – Не возьму! К Ильичу пойду, в Совнарком, а заразу эту в Смольный не допущу. Мое дело правительство охранять, а вы хотите, чтобы сюда бандиты и всякая сволочь [ходящая под местными Советами?] со всего Питера сбежалась? Не возьму вино, и точка.

   – Н-да, история. – Аванесов снял пенсне, протер его носовым платком, надел обратно. Побарабанил пальцами по столу. – А что, товарищи, если уничтожить это проклятое вино вовсе? А? Да, пожалуй, так будет всего лучше. Ладно, посоветуемся с Владимиром Ильичем, с другими товарищами и решим…

   Тем временем в Зимний прибыли балтийцы [упоротые кокаинисты?] и сразу по-хозяйски взялись за дело. Вместе с красногвардейцами – кого кулаками, кого пинками, кого рукоятками пистолетов и прикладами – всю набившуюся в винные погреба шантрапу и пьяниц из Зимнего вышибли. Трудно сказать, надолго ли, но подвалы очистили, а тут и приказ подоспел: уничтожить запас вина в погребах под Зимним дворцом».

http://leninism.su/memory/4048-zapiski-komendanta-kremlya.html?showall=&start=5

   «Ленин… общается в коридоре с… семьюдесятью китайцами, которые приехали в войну как гастарбайтеры, а затем поступили на службу к большевикам охранять Смольный».

   «Я был бойцом личной охраны Ленина» (Ли Фу-Цин): «После Октябрьской революции наш гастарбайтерский  партизанский отряд, в который я вступил в 1917 году и который действовал на юге России, влился в ряды Красной Армии. В начале 1918 года более 70 китайцев в составе отряда из 200 человек перебросили в Петроград. Прибыв туда, мы и не думали, что будем назначены в охрану Смольного, где работал Ленин. Это — самое важное, навек незабываемое событие в моей жизни…»

http://leninism.su/memory/4146-vospominanie-zarubezhnyx-sovremennikov.html?showall=&start=11

   «Ленин… достает дефицитные товары симпатичным ему посетителям».

   По себе судишь, Данилкин.

 

   О трудовом энтузиазме:

   «Принуждение к веселому соревнованию – не только завуалированная попытка заставить людей надрываться за меньшие деньги; какой бы нелепой или лицемерной ни казалась эта идея Ленина, в тех обстоятельствах, в том контексте, она выглядела перспективной. Идеи и особенно рабочие термины той эпохи («трудовой энтузиазм», «великий почин» и пр.) кажутся фальшивыми и абсурдными».

   Здесь то же самое. Читай «Великий почин», дитя капитализма.

   «Навязчивой идеей Ленина-руководителя была артистическая – нетривиальными способами – оптимизация всего, что только можно: назначения на ключевые должности компетентных людей, даже если они были его политическими противниками (как Красин) или иностранцами».

   Красин – политический противник Ленина?? Да ладно!

   И что в указанной тобой оптимизации может быть «навязчивого»? Эта «идея» была «навязана» Ленину самим ходом событий. Навязчивой идеей конкретной личности, в такой ситуацией, могло бы быть как раз игнорирование, по каким-то причинам, объективной необходимости.

   «..сама интенсивность и «регулярность» «естественного» распада России, усугубленного немецкой интервенцией и стремлением Ленина разворошить деревню… требовала психологической опоры на какую-то сверхъестественную силу».

   Подробнее обо всём этом поговорим, когда речь пойдёт о Гражданской войне, а здесь повторю: в «крестьянской» теме Данилкин – полный ноль.

   «В воспоминаниях Г. Соломона Ленин жалуется…»

   Здесь тот случай, когда даже неполживые жопами толкаются: «Брошюра г-на Соломона переполнена такой низкопробной ложью, что в ней неприятно разбираться» (Валентинов Н. Малознакомый Ленин. М., 1992. С. 27).

   Еще про Соломона можно почитать здесь:

https://voencomuezd.livejournal.com/1049814.html

 

   И снова о внешности Ленина:

   «…Справа от входа [в музей] сейчас выставлены подлинные костюм ВИ и пальто НК: еще одно подтверждение, что Ленин не был великаном (экскурсовод, растягивая рулетку, указывает на цифру 157; Крупская якобы – 162 сантиметра; и если это так, то ВИ, доживи он до нашего времени, испытывал бы при заказах одежды в интернет-магазинах определенные трудности)».

   Просто у экскурсовода руки растут не из плеч.

   Книга Владлена Логинова «Ленин. Выбор пути»:«В 1895 году жандармские чины составили словесный портрет лидера «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» Владимира Ульянова: “Рост 2 арш. 5 1/2 вершков (166,7 см. - В. Л.), телосложение среднее, наружность производит впечатление приятное, волосы на голове и бровях русые, прямые, усах и бороде рыжеватые, глаза карие, средней величины, голова круглая, средней величины, лоб высокий, нос обыкновенный, лицо круглое, черты его правильные, рот умеренный, подбородок круглый, уши средней величины”».

http://leninism.su/books/3571-vladimir-lenin-vybor-puti-biografiya.html?showall=&start=1

   Книга, кстати, указана автором в списке рекомендованных.

 

   Ленин – притеснитель интеллигентов:

   «В 1919-м Ленин напечатал в «Правде» ответ на письмо одного профессора, который пожаловался ему на вторжение в интимную жизнь: в его учебном заведении расквартировали отряд, и командир, намереваясь реквизировать «лишнюю» кровать, потребовал, чтобы профессор спал с женой в одной. Аналитический комментарий Ленина безупречно диалектичен: “Желание интеллигентных людей иметь по две кровати, на мужа и на жену отдельно, есть желание законное (а оно, несомненно, законное), постольку для осуществления его необходим более высокий заработок, чем средний. Не может же автор письма не знать, что в “среднем” на российского гражданина никогда по одной кровати не приходилось!» Но ведь и расквартированные солдаты, защищающие социалистическую республику, тоже имеют право отдыхать – война есть война – и, стало быть, реквизировать кровать для этой цели; да, мы против ущемления интеллигенции – однако «ради отдыха для солдат интеллигенты должны потесниться. Это не унизительное, а справедливое требование”».

   Давайте посмотрим, что там Данилкин насокращал: «…Был ли неправ начальник отряда в данном случае? Если не было грубости, оскорблений, желания поиздеваться и т. п. (что могло быть и за что нужно карать), если этого, повторяю, не было, то, по-моему, он был прав. Солдаты измучены, месяцами не видали ни кроватей, ни, вероятно, сносного ночлега вообще. Они защищают социалистическую республику при неслыханных трудностях, при нечеловеческих условиях, и они не вправе забрать себе кровать на короткое время отдыха? Нет, солдаты и их начальник были правы.

   Мы против того, чтобы общие условия жизни интеллигентов понижались сразу до средних — следовательно, мы против понижения их заработка до среднего. Но война подчиняет себе все, и ради отдыха для солдат интеллигенты должны потесниться. Это не унизительное, а справедливое требование».

http://leninism.su/works/77-tom-38/1308-otvet-na-otkrytoe-pismo-speczialista.html

 

   Очередное загадочное:

   «Его звали Желтышев, он был пулеметчик, молодой, из Волынского полка, подвергшегося репрессиям – сначала Временного правительства после Июльских событий, затем большевистского, за “разговорчики”».

   Это откуда?

 

   Об ораторском мастерстве Владимира Ильича:

   «По словам другого оратора – американского журналиста А. Вильямса (товарища Джона Рида), эта речь Ленина, в отличие от всех прочих, была не слишком убедительной: видно было, что он не мог сказать людям, отправляющимся на фронт, ничего внятного: шло перемирие, в Бресте бодалась с немцами и австрийцами делегация во главе с Троцким, и Ленину больше нужен был мир, чем храброе поведение этих людей в окопной драке с немцами. Вильямс утверждает, что речь Ленина не поняли; Суханов, слышавший Ленина раз сто, замечает, что после октября Ленин «выгорел» как оратор. Сам Ленин, что характерно, тем же вечером в разговоре с норвежским социалистом признается: «Я больше не оратор. Не владею голосом. На полчаса – капут».

   А чему Данилкин удивляется? Сам же писал: «Ленин никогда не был профессиональным агитатором и обычно предпочитал делегировать роль коммуникации с массами – с петроградским гарнизоном, с фабричными рабочими, с моряками Балтфлота – кому-то еще». Или уже забыл, о чём брехал?

   Что касается упомянутой выше речи, то было это 1 января 1918 года. Именно про это выступление написал в своих воспоминаниях человек, который собирался убить Ленина: «И тогда человек в пальто стал говорить. Не помню ни единого слова из сказанного им тогда. И в то же время знаю, что каждое из слышанных слов тогда ношу в себе...»

http://leninism.su/books/4171-ubit-lenina.html

 

   Конспирологическое:

   «…матрос Маркин, который действительно состоял при Троцком и действительно был «нечто вроде негласного министра»… организовал публикацию тайных дипломатических договоров царской России (шаг, подозрительно напоминающий реализацию каких-то, еще дореволюционных договоренностей, потому что, как замечает исследователь Фельштинский, «секретные договоры, имевшие отношение к мировой войне, были, естественно, заключены Россией с Францией и Англией, а не с Центральными державами, последние, конечно же, оставались в выигрыше»)».

   Договоры заключают с союзниками, а не с противниками… Наконец-то стало известно как на самом деле зовут Капитана Очевидность.

   А всё остальное оч-чень подозрительно. Очень. (это сарказм, если что)

 

   Про разгон Учредительного собрания:

   «Трудно сказать, уверен ли был Ленин заранее, что «Учредилку» придется разгонять силой – как это и произошло 6 января, однако ясно было, что большинство там будет эсеровским, и такой «Хозяин земли русской» Ленина не устраивал».

   А, так вот какого «хозяина» автор для читателей приберёг! Увы, это снова пример апостериорного мышления. На самом деле в таких раскладах никто заранее убеждён быть не мог. Фактически эсерам исключительно повезло: во-первых, потому, что по многим спискам они не были разделены с левыми эсерами; во-вторых (и это главное) до населения просто не успела в достаточном объёме дойти информация о том, что, например, лидер эсеров В.М.Чернов на посту министра земледелия абсолютно ничего не сделал для реализации своей аграрной программы, а как раз большевики приняли её сразу.

   «Ленин хоть и выбран членом Собрания (от армии и флота Финляндии, если кому-то интересно)…»

   «В ВСЕРОССИЙСКУЮ КОМИССИЮ ПО ВЫБОРАМ В УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ.

Прошу считать меня выбранным от армии и флота Финляндии, по остальным же округам, по которым я прошёл, считать меня отказавшимся.

В. Ульянов (Ленин)

Петроград, 28 ноября 1917 года».

   «… уже на следующее утро, корчась от истерического смеха, выслушивал историю про «караул устал» – как председатель эсер Чернов подчинился матросу Железняку и… просто ушел домой».

   Воспоминания Раскольникова: «Когда на другое утро Дыбенко и я рассказали Владимиру Ильичу о жалком конце Учредительного собрания, он, сощурив карие глаза, сразу развеселился.

   — Неужели Виктор Чернов беспрекословно подчинился требованию начальника караула и не сделал ни малейшей попытки сопротивления? — недоумевал Ильич и, глубоко откинувшись в кресле, долго и заразительно смеялся».

http://leninism.su/memory/4344-zhivoj-lenin.html?start=18

   Где тут истерика?

   Или «мемуары Бухарина», как источник знаний, порекомендуешь? Так не оставил он воспоминаний:

http://leninism.su/lie/4494-anti-starikov-pochemu-istoriya-vse-taki-nauka.html?start=10

 

   О Брестском мире:

   «Есть основания полагать, что Брестский мир закрепился в массовом сознании как «самый драматичный эпизод ленинской биографии» прежде всего за счет вошедшего в позднесоветскую интеллигентскую поп-культуру драматургического произведения М. Шатрова…»

   Если судить по произведениям Ленина, то Брестский мир - совсем не просто один из кризисных эпизодов, а один из ключевых кризисов, и военных и политических, и идеологических, и партийных.

 

   Несколько э-э-э… странноватая, на первый взгляд, реакция Ленина на критику в свой адрес:

   «Всегда более трезвомыслящий и прагматичный, чем его окружение, Ленин не слишком обращал внимание на прогнозы и истерики “Новой жизни”…»

   Я это объясняю так: Владимир Ильич привычно не обращал внимания на чужие истерики потому, что сам был истеричным, перешедшим границы обычного чудачества, истошно колотящим ложкой по столу, душераздирающе вопящим и неадекватно агрессивным психопатом (пригодился блокнотик-то!). При этом он был ещё и самым трезвомыслящим из своего окружения; там – вообще туши свет.

 

17. МОСКВА. КРЕМЛЬ

1918–1920

   «Петроград…даже через полгода после окончательной смены власти, окропленный кровью расстрелянной рабоче-интеллигентской демонстрации 6 января [почему 6 января? Может быть всё-таки 5-го?], сохранял европейский лоск».

   Я, наверное, тоже проникся бы скорбью после таких слов, но у меня есть один вопрос. Чем автору ближе эти жертвы, по сравнению, например, с людьми погибшими во время июльских событий? Вот, что сообщали по их итогам «Известия» (Официальный печатный орган ВЦИК): «Чего же добились демонстранты…? …Они добились гибели четырёхсот рабочих, солдат, матросов, женщин и детей…». Получается, что для Данилкина на порядок меньшее количество жертв - более трагичная потеря, только из-за того, что 6? января пострадали интеллигенты?

   Кстати о количестве жертв. Сейчас в интернете гуляет цифра «50 человек» с таким вот комментарием: «5 января произошёл разгон демонстрации в поддержку Учредительного собрания в Москве [??]. По официальным данным (Известия ВЦИК. 1918. 11 янв.) число убитых более 50, раненых — более 200». На самом деле здесь перепутаны и перевраны два события. 5 января был разгон демонстрации в Петрограде, и, говоря об этом, 16 января «Известия» сообщали о «9 убитых и около 20 раненых». Что касается сообщения той же газеты от 11 января, то там сообщается о 30 погибших и более 200 раненых во время масштабных манифестаций 9 (22) января 1918 года в Москве. Они были организованы фракцией большевиков Моссовета «в память о Кровавом воскресенье 1905 года. В них участвовали вооруженные красногвардейцы, солдаты, пулеметы и броневые автомобили. Около двух часов дня во время парада на Красной площади со стороны Театральной площади раздалось несколько выстрелов. Тотчас же красногвардейцы открыли сильный, но беспорядочный огонь по направлению к Иверским воротам. Публика в паническом ужасе бросилась бежать в разные стороны, многие легли на землю, и передние ряды бежали по их телам. Беспорядочная стрельба перекинулась на соседние кварталы…»

https://algoritm-kniga.ru/100/9-22-janvarja-1918-goda

   Подробнее обо всём этом здесь:

http://pyhalov.livejournal.com/266491.html

   Об октябрьских событиях в Москве:

   «В самом Кремле произошла бойня, и не одна: сначала юнкера из пулеметов полосовали вроде как сдавшихся им, но сдавшихся не вполне красногвардейцев…»

   Что значит «не вполне сдавшихся»? Почему Данилкин пишет об этом, как об установленном факте? Вот, например, свидетельство потерпевших.

   Солдат 56-го полка Базякин: «Утром 28-ого 10 в 7 час. т. Берзин собирает нас и говорит: “Товарищи, мною получен ультиматум и дано на размышление 20 минут. Весь город перешел на сторону командующего войсками”. Оставшись одни, будучи изолированными от города, и не зная, что делается за стенами Кремля, мы решили с т. Бережным сдаться. Стащили пулеметы к арсеналу, открыли ворота и пошли в казармы. Не прошло и 30 минут, как поступило приказание выходить во двор Кремля и выстраиваться поротно. Ничего не зная, выходим и видим, что к нам пришли “гости” - роты юнкеров, те же наши броневики, которые мы ночью не пустили, и одно орудие - трехдюймовка. Все перед ними выстраиваются. Нам приказано расположиться фронтом к окружному суду. Юнкера нас окружили с ружьями наготове. Часть из них заняла казармы в дверях, в окнах тоже стоят. От Троицких ворот затрещал пулемет по нас. Мы в панике. Бросились кто куда. Кто хотел в казармы, тех штыками порют. Часть бросилась в школу прапорщиков, а оттуда бросили бомбу. Мы очутились кругом в мешке. Стон, крики раненых наших товарищей... Через 8 минут бойня прекратилась. Выходят офицеры и махают руками: “Стой, стой, это ошибочно”».

https://ru.wikipedia.org/wiki/Октябрьское_вооружённое_восстание_в_Москве_(1917)

   А вот, с другой стороны.

   Рапорт генерал-майора Кайгородова начальнику артиллерии Московского военного округа от 8 ноября 1917 года: «В 8 час. утра 28 октября Троицкие ворота были отперты прапорщиком Берзиным и впущены в Кремль юнкера. Прапорщик Берзин был избит и арестован. Тотчас же юнкера заняли Кремль, поставили у Троицких ворот 2 пулемета и броневой автомобиль и стали выгонять из казарм склада и 56-го пех. запасного полка солдат, понуждая прикладами и угрозами. Солдаты склада в числе 500 чел. были построены без оружия перед воротами арсенала. Несколько юнкеров делали расчет. В это время раздалось откуда-то несколько выстрелов, затем юнкера открыли огонь из пулеметов и орудия от Троицких ворот. Выстроенные без оружия солдаты склада падали, как подкошенные, раздались крики и вопли, все бросились обратно в ворота арсенала, но открыта была только узкая калитка, перед которой образовалась гора мертвых тел, раненых, потоптанных и здоровых, старающихся перелезть через калитку; минут через пять огонь прекратился».

http://ptiburdukov.ru/История/в_Москве_начались_октябрьские_бои

   Врут, Данилкин?

 

   Опять цитирование фантастов:

   «Ленин время от времени злословил над вторым участником большевистского дуумвирата («А посмотрите, – якобы сказал он Исецкому, – на Троцкого в его бархатной куртке! Какой-то художник, из которого получился только фотограф, ха-ха-ха!»)».

   Это Соломон. Без комментариев.

 

   Ленинский стиль руководства (и без того неважнецкий) окончательно испортился:

   «Гневливость и ворчливость по мелочам к концу жизни сделались свойством характера – и, видимо, следствием хронической усталости Ленина: он не скрывал раздражения, когда окружающие совершали нелепые ошибки или, того пуще, манкировали своими обязанностями».

   Я уверен, что в подшефном Данилкину коллективе царила благостная ляпота, но здесь-то люди немного другими делами занимались. Как должен был реагировать Ленин на нелепые ошибки? А на людей, забивающих болт на работу? Исключительно по головке гладить?

   Дальше идёт большой блок про отношение Ленина к изобретателям из народа:

   «Узнав, что двери ленинского кабинета широко распахнуты для всех, кто в состоянии выговорить пароль «перпетуум мобиле», хозяин не покоится в кресле за пять тысяч долларов с руками, томно сложенными на груди, и полузакрытыми глазами, а сам выбегает гостям навстречу, при этом в голове его напрочь отсутствует прибор, который Карл Саган называл «детектором чепухи».

   Ну и лох же этот Ленин! Давайте посмеёмся вместе:

   «…осенью 1921-го Ленин нашел время приехать в Бутово для личной поддержки идеи «электропахоты»: по разным сторонам поля установили две лебедки, барабаны которых вращались силой электромотора, а между ними туда-сюда катался на тележке «электроплуг» – неэффективный, кустарный, варварский, в стиле «кин-дза-дза» технический фокус, разрекламированный Ленину «архиполезным» монтером Есиным; затея нравилась Ленину больше, чем трактор, потому что сеть, по которой к мотору идет электричество, – общая, это способствует сплочению людей в коллектив – а не разъединяет их, как трактор, увеличивающий благосостояние владельца».

   Это что-то из серии «смеяться после слова “лопата”»? Так нет у тебя такого слова! Данилкин, ты хоть представляешь, как выглядел паровой плуг, которых в 1910-м году на всю Россию было штук триста, и которые в справочниках выносились в отдельную графу, как что-то новаторское? Ты знаешь, как ещё в XIX веке до колик смеялись над Джоном Фаулером в Королевских сельскохозяйственных обществах Англии и Шотландии? Почитай вот, Брокгауза с Ефроном, там ближе к концу та-а-акой ржач начинается, - уписаешься.

https://ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Плуг,_землеобработное_орудие

   Ну и что ты видишь глупого в том, чтобы принципиально перевести такое приспособление с пара на электричество?

   «…затея нравилась Ленину больше, чем трактор, потому что сеть, по которой к мотору идет электричество, – общая, это способствует сплочению людей в коллектив – а не разъединяет их, как трактор, увеличивающий благосостояние владельца».

   Нет, Данилкин, это говорит исключительно о том, что он, в отличие от тебя, отдавал себе отчёт в трудности поднятия тракторостроения практически с нуля. Ты бы лучше привёл здесь (уж смешить людей, так смешить) «Декрет о едином тракторном хозяйстве» от 2 ноября 1920 г. Сука, это же банальные вещи: о развитии этой отрасли впервые серьёзно задумались как раз при Ленине! До революции количество выпущенных отечественной промышленностью тракторов равнялось, по самым оптимистичным подсчётам, где-то 4 – 5 десяткам. Теперь сравним с тем, что начали выпускать коммуняки после окончания Гражданской войны.

  Трактор «Коломенец-1» выпускали с 1923 г. на Коломенском машиностроительном заводе и Брянском заводе "Профинтерн". Выпущено более 500 штук.

  Трактор «Запорожец» завода «Красный Прогресс» (г. Большой Токмак) – с 1924 г. - тоже около 500 штук.

  Трактор Г-50 Харьковского паровозостроительного завода. С 1924 по 1936 год изготовлено (с модификациями) почти 4000 машин.

  Трактор «Фордзон-Путиловец» завода «Красный Путиловец». Начиная с того же 1924 года наклепали целое стадо железных коней в 36100 штук.

   Кроме того, один из дореволюционных тракторостроителей – Я.В.Мамин на заводе "Возрождение" (г.Марксштадт Республика Немцев Поволжья) выпускал опытные партии своих машин: «Гном» - в 1919 г. и «Карлик» - в 1924 г.

 

  Собственно, сама мысль о «тракторе – разлучнике» могла прийти только в тупую башку человека, вообще ничего не знающего о дореволюционном сельском хозяйстве. Возможно, как раз того человека, который в своё время с удивительной лёгкостью постиг «идею и метод» ленинской книги о развитии капитализма в России. А ведь в книге есть цифры по обеспеченности крестьянских хозяйств лошадьми, из которых понятно, что подавляющее большинство крестьян были нищебродами, которым о железном коне можно было мечтать как раз наоборот - только огромным, дружным коллективом.

   «Идеей фикс Ленина на протяжении 1920 года оставалось изобретение некоего инженера Ботина, который еще в 1916 м в Тифлисе (Ленин прочел об этом в «Донской газете») якобы взорвал артиллерийский снаряд, находясь на расстоянии пяти верст, при помощи электромагнитных волн».

   Вот Данилкин, например, в 1920-м году с лёгкостью доказал бы невозможность такого изобретения. А сейчас докажешь?

   «Сам Ленин грызет ногти от нетерпения; в начале июня он едва ли не на коленях умоляет «нашего капризника» произвести его опыт прямо сегодня, не откладывая: “…случилось одно особое, военно-политическое обстоятельство такого рода, что мы можем лишних много тысяч потерять красноармейцев на этих днях. Поэтому мой абсолютный долг просить вас настойчиво…”».

   Эх, Ленин, Ленин… Действительно, прямо как истеричная баба, из-за таких пустяков грызёт ногти! Вот Данилкин на его месте с олимпийским спокойствием ими бы в носу ковырялся.

   «Из внимательного чтения ленинской Биохроники можно почерпнуть уйму любопытных сведений – вроде того, что в начале января 1919-го на заседании Совета обороны рассматривается заявление об изобретении “беспроволочного телефона”».

   Ну это-то конечно – просто умора. Надо будет позвонить друзьям по беспроволочному телефону и рассказать об этой угарной истории.

   А где остальная «уйма» из «Биохроники»? Так не честно, Данилкин! Я тоже хотел посмеяться.

   Дальше идут рассказы Бонч-Бруевича на эту же тему:

   «Бонч-Бруевич упоминает о сибирском крестьянине, который принес в Совнарком «сделанный из дерева и шнурочков перпетуум мобиле», и физике-самоучке, «которому казалось, что он опроверг основные законы Кеплера»; Либерман – об изобретателе мотора, который подвешивался «каждому рабочему, занятому рубкой деревьев в лесу».

   И что, Ленин по этому поводу этих изобретений тоже ногти грыз? Или миллионное финансирование для таких чудо-проектов выделял?

   Бонч-Бруевич обо всём этом цирке: «Мы прекрасно понимали, что здесь будет немало прожектерства, маниакальности, ибо кто из нас не знал о вековых исканиях тысяч людей решения квадратуры круга, философского камня и т. д. Никак нельзя было, однако, отрицать, что среди этих тысяч изобретателей найдутся такие, на которых необходимо обратить серьезное внимание, которые дадут новое и важное, из-за чего следует трудиться не покладая рук».

http://leninism.su/memory/4170-vospominaniya-o-lenine51.html?limitstart=&showall=1

   Там же говорится о действительно нужных изобретениях.

   «Вычитав о колоссальных преимуществах кукурузы сравнительно с пшеницей, Ленин предлагает начать широкую пропаганду этой культуры среди крестьян – как в плане выращивания, так и употребления; осенью 1921-го он требует, чтобы ближайшей весной все яровые площади во всем Поволжье были засеяны кукурузой».

   Ты смотри, ещё один тупой кукурузник! Или нет? Давайте почитаем:

   «…выработать ряд очень точных и очень обстоятельно обдуманных мер для пропаганды кукурузы и обучения крестьян культуре кукурузы при наличных скудных теперешних средствах…

   …Прошу немедленно провести в сельско-хозяйственной секции и в президиуме обсуждение этих вопросов с обязательным привлечением всех [подчёркнуто Лениным] оттенков мнений насчет кукурузы…»

   «Широко известен ленинский интерес лишь к электрификации (формула «советская власть плюс электрификация всей страны»), но на самом деле он протежировал всех левшей и кулибиных без разбора; в круг его интересов вошли кипятившие воду без огня «термосы профессора Артемьева»…»

   И профессор тоже – шарлатан? Всё может быть, давайте проверим: «От сношений по этому вопросу через тов. Н. П. Горбунова (посылки ему для Вас своих соображений) я решительно отказываюсь, т. к. считаю его совершенно не компетентным в этих технических вопросах. Кроме того, он использовал мое частное письмо к Вам в печати с полным извращением технической перспективы его, чем поставил и меня и профессора Н. А. Артемьева в нелепое положение. В своем письме я ставил вопрос о теплотехнике на новых началах, а в статье тов. Горбунова («Известия» 18/III) вышло, что я рекламировал перед Вами термос профессора Артемьева...» («Ленинский сборник ХХ»).

   Да, но это писал не Ленин! Это письмо некого П. А. Козьмина адресованное Г. М. Кржижановскому. На нём Владимир Ильич всего лишь сделал пометки причем не на словах о термосе. Ты даже в мелочах заврался, Данилкин.

   «…электрический рупор-громкоговоритель, синтетический каучук, производство спирта из торфа, тормоза паровозов…»

   Что именно здесь чушь и ахинея?

   «…и электрические музыкальные инструменты (терменвокс)…»

   Читаем:

http://leninism.su/memory/4042-termenvoks-i-lenin.html

   Ну и непосредственно про шарлатана:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Термен,_Лев_Сергеевич

   «Горький, также обративший внимание на причуду Ленина по этой части, вспоминает о некой энигматической «гомоэмульсии», которую обещал создать какой-то генерал из бывших; Ленин, всего лишь услышав, что тот «варит» «карболку какую-то», ринулся выручать генерала из лап ЧК: «Ну вот, пусть варит карболку. Вы скажите мне, чего ему надо».

   Какой же ты всё-таки долбоёб, Данилкин. Если, по твоему мнению, карболка – фигня…

  Вот зачем ты трогаешь темы, в которых ни ухом, ни рылом? Или у дореволюционных деятелей «детектор чепухи» тоже не функционировал, раз они годами ввозили тысячи тонн неочищенной карболовой кислоты из Германии и Великобритании?

   «Разумеется, накапливающийся негативный опыт по этой части научил Ленина – далеко не сразу, году к 1921-му, – держать по отношению к инноваторам, чья «склонность к креативной деятельности» часто сочеталась с неуважением к технологическим стандартам и вообще соблюдению «правил», «немецким выдумкам», известную дистанцию. «Изобретатели, – сухо уведомляет Ленин Ивана Радченко, – чужие люди, но мы должны использовать их. Лучше дать им перехватить, нажить, цапнуть – но двинуть и для нас дело, имеющее исключительную важность для РСФСР».

   Давайте посмотрим, насколько «сухо» это было сказано: «Я вполне понимаю, что Вам больно видеть, как несоветские люди — даже, может быть, частью враги Советской власти — использовали своё изобретение в целях наживы. Очень верю Вам, что таков Кирпичников. Конечно, и Классон не сторонник наш.

   Но в том-то и суть, что, как ни законно Ваше чувство возмущения, надо не сделать ошибки, не поддаться ему. Изобретатели — чужие люди, но мы должны использовать их. Лучше дать им перехватить, нажить, цапнуть, — но двинуть и для нас дело, имеющее исключительную важность для РСФСР.

   Давайте, будем детальнее обдумывать задания этим людям. Может быть такой план:

   […]

   Найдёте людей для этого?»

 

   Традиционная игра в объективность:

   «…Можно сколько угодно смеяться над доверчивостью Ленина, но сам характер атмосферы изменился и дело двинулось; несмотря на все курьезные случаи, в сущности, именно благодаря Ленину Циолковский из чудака-учителя смог обрести статус настоящего ученого – и «разбудить» поколение С. П. Королева; видимо, Ленин также успел инфицировать этой своей «болезнью» и Сталина, и СССР в конце концов превратился сначала в шарашечный ад, а затем и в рай для технарей с оригинальной высокой культурой технологий».

   Ад?? Ясно, что это был не курорт, но условия для работы создавать пытались. С «раем», разумеется, тоже перебор. Автора опять заносит.

 

   Ленин, как военачальник:

   «Участие Ленина в Гражданской войне следует охарактеризовать скорее как обеспечение Красной армии политического преимущества над противниками…».

   Тут опять же: хрен угодишь. Если бы Ленин говорил, куда полки и батальоны поворачивать, такие вот данилкины вопили бы о том, что он лез в работу специалистов, а все победы «не благодаря, а вопреки». Что касается участия Ленина в руководстве армией, то об этом можно почитать вот здесь:

http://leninism.su/books/4326-voennye-voprosy-v-trudakh-v-i-lenina.html?showall=1&limitstart=

   Понятно, что это советская апологетика, но даже из неё (особенно из глав: 7. Организация и ведение наступления; 8. Организация и ведение обороны; 9. Об отступлении; 10. Определение главного удара и его обеспечение; 11. Создание и использование резервов) видно, насколько Данилкин в теме. Вывод соответствует познаниям:

   «…у Ленина были основания, – помимо некомпетентности в сугубо военных делах, – …делегировать ее непосредственное ведение другим, компетентным людям: Троцкому, Сталину, Дзержинскому».

  Поскольку никто из упомянутых деятелей не имел профессионального военного образования, значит, говорить о чьём-то превосходстве в этом деле можно было бы только в том случае, если они занимали аналогичные должности. Завалил бы, например, Владимир Ильич до (или после) Льва Давыдовича работу Наркомата по военным делам, тогда и соответствующие выводы можно делать. А так – очередной данилкиновский пук в лужу.

 

   «…он [Ленин] умел театрально, не заботясь о «сохранении лица», заваливаться «кверху лапками», изображать из себя побежденного…»

 

   О распространении Советской власти на Украину:

   «Политическая модель понятна: сразу после денонсации Бреста – большевизация индустриальных центров (Харьков), «майдан» в столице, формирование «советского правительства», ревком обращается за помощью к Москве, та вводит уже не на чужую, а на «советскую» территорию Красную армию. («Побочный ущерб» этой технологии Ленин осознает лишь в 1919-м, когда к нему пойдут страшные отчеты о том, что происходит на Украине: титульная нация по большей части не принимала большевизм, и для проведения совнаркомовской политики в жизнь рекрутировалась еврейская молодежь, охотно менявшая свой социальный статус; в результате в 1919-м Украина превратилась в арену объективно спровоцированных этой неосторожной национальной политикой событий, жестокость которых даже по рамкам XX века – с Саласпилсом, красными кхмерами и Руандой – выглядит запредельной.)».

   Даже не знаю, что сказать… Автор, что там особенного, по меркам Гражданской войны, творилось-то? Неужели в других регионах было по-другому? Ты хотя бы, если источники изучать не хочешь, «Железный поток» Серафимовича почитай, «знаток» х@ев. Это не про Украину.

Какие, бл@дь, кхмеры? Какая Руанда? При чём тут детский концлагерь? Ты вообще хоть что-то читал по Гражданской войне?

   Данилкин, ты ведь, пытаясь выглядеть всезнайкой, на самом деле выглядишь идиотом. Ты хоть знаешь (вопрос риторический) о том, что под патронажем В.Г.Короленко была организована Лига спасения детей, и как раз в 1919 году на Украину ею были вывезены тысячи детей из голодных регионов России. И никто, ни большевики, ни белогвардейцы, к ним пальцем не притронулись. Более того, Короленко ухитрялся у всех властей выбивать для них помощь.

 

   О том, как Ленин критиковал Каутского:

   «…Начиная с недружественного, оживленного комической экспрессией пересказа…»

   Автор, ты это серьёзно? Неужели не видишь охренительных размеров бревнище в своём глазу? Если ты чувствуешь себя вправе оживлять свою корявую речь оборотами типа, «истошно колотить ложкой по столу», то почему Ленин не мог написать: «Показал нечаянно свои ослиные уши»?

   «…постепенно Ленин входит в свой стандартный режим «hatchet job» – прямых оскорблений оппонента: «сладенькая фантазия сладенького дурачка Каутского».

   Поверь мне, Данилкин: иногда человеку приходится прибегать к не совсем нормативной лексике всего лишь из-за того, что нормальный словарный запас заканчивается. Понимаешь, когда кто-то хочет просто докопаться до внешности человека, или его одежды, то у него есть выбор: расходовать свой «боезапас» по таким идиотским поводам, или нет. А если берёшься разбирать чью-то точку зрения и видишь стократно повторяемые глупости, то ты не можешь, как попугай, повторять: «это глупо».

   Кстати сказать, книжка действительно задорная, даже сейчас весело читать. Давайте посмотрим, может быть за дело Ильич Каутского припечатал:

   «Вопрос о диктатуре пролетариата есть вопрос об отношении пролетарского государства к буржуазному государству, пролетарской демократии к буржуазной демократии. Казалось бы, это ясно как день? Но Каутский, точно какой-то учитель гимназии, засохший на повторении учебников истории, упорно поворачивается задом к XX веку, лицом к XVIII, и в сотый раз, невероятно скучно, в целом ряде параграфов, жует и пережевывает старье об отношении буржуазной демократии к абсолютизму и средневековью! Поистине, точно во сне мочалку жует!..

   …И заметьте, как он показал здесь нечаянно свои ослиные уши: он написал: «мирно, т. е. демократическим путем»!! При определении диктатуры Каутский изо всех сил старался спрятать от читателя основной признак этого понятия, именно: революционное насилие…

   …При таком положении вещей предполагать, что при сколько-нибудь глубокой и серьезной революции решает дело просто-напросто отношение большинства к меньшинству, есть величайшее тупоумие, есть самый глупенький предрассудок дюжинного либерала, есть обман масс, сокрытие от них заведомой исторической правды. Эта историческая правда состоит в том, что правилом является при всякой глубокой революции долгое, упорное, отчаянное сопротивление эксплуататоров, сохраняющих в течение ряда лет крупные фактические преимущества над эксплуатируемыми. Никогда — иначе, как в сладенькой фантазии сладенького дурачка Каутского — эксплуататоры не подчинятся решению большинства эксплуатируемых, не испробовав в последней, отчаянной битве, в ряде битв своего преимущества».

   Правда неудивительно, что хозяева Данилкина даже сейчас пытаются Ленину «экстремизм» шить?

   Данилкин цитирует скандальную книгу про ренегата - Каутского дальше:

   «О, ученость! О, утонченное лакейство перед буржуазией! О, цивилизованная манера ползать на брюхе перед капиталистами и лизать их сапоги!»

   Да как он посмел так говорить об Интеллигенте?! В более расширенном виде эта цитата выглядит ещё более возмутительной: «О, ученость! О, утонченное лакейство перед буржуазией! О, цивилизованная манера ползать на брюхе перед капиталистами и лизать их сапоги! Если бы я был Круппом или Шейдеманом, или Клемансо, или Реноделем, я бы стал платить господину Каутскому миллионы, награждать его поцелуями Иуды, расхваливать его перед рабочими, рекомендовать «единство социализма» со столь «почтенными» людьми, как Каутский. Писать брошюры против диктатуры пролетариата, рассказывать о вигах и тори в XVIII веке в Англии, уверять, что демократия означает «охрану меньшинства»… разве это не лакейские услуги буржуазии?»

   Полный текст здесь:

http://leninism.su/works/76-tom-37/1392-proletarskaya

 

   О конгрессах коминтерна:

   «В момент коминтерновских шабашей – первый конгресс состоялся в марте 1919-го, на нем было пять десятков делегатов из двух десятков стран – Кремль заполнялся иностранцами; со временем увеличивалось число посланников из экзотических государств: Уругвая, Японии, Кореи».

   Вот, кстати, неплохая иллюстрация: если кто-то из буржуев до этого пассажа всё таки доберётся, то и расцелует и расхвалит Данилкина. Собственно, и за всю книгу буржуи должны благодарить такого замечательного автора. И премии ему давать… Ага, уже дали. И многотысячными тиражами его драгоценный опус выпускать… Что? Уже четвёртое издание вышло? У книги, написанной в 2017-м году?? Охренеть… Ну что ж, осталось только рекламировать, рекламировать и рекламировать.

 

   «И даже хотя революция в Германии захлебнулась, ленинское «объяснение» относительно выписанного самой историей права на насилие работает не только за 1918-й, но и за 1920 и 1921 годы – вплоть до подавления Кронштадтского мятежа, когда Ленин, пожалуй, все-таки переступил красную черту».

   Сука, он у тебя ещё в 1919 году Руанду с Камбоджей и Саласпилсом за пояс заткнул! Или, по твоему, нацистский концлагерь для детей, это, «пожалуй», ещё не перебор был?

   «Да, после 1920-го через Эстонию и другие, менее легальные коридоры на деятельность Коминтерна вывозились миллионы золотых рублей».

   Где можно узнать подробности о вывозе «золотых рублей», и о том, как через границу шли вагоны с монетами?

   Дальше Данилкин снова рассказывает о стиле ленинского руководства. Разумеется, современный исследователь не должен при этом ссылаться на всякие совковые книжки. Поэтому автор «Панткратора» приводит исключительно свидетельства людей, про которых мы точно знаем, что «они-то врать не будут» (тм). Причём, автора абсолютно не смущает то, что свидетельства эти в точности противоречат друг другу.

   Первый свидетель:

   «Один из участников совнаркомовских совещаний у Ленина, будущий невозвращенец Нагловский, известен своим бонмо о том, что если Красин и Троцкий были людьми государственного размаха, способными стать министрами в любой стране, то Ленин ни в одной стране не мог быть министром, зато в любой мог быть главой подпольной заговорщической партии: “узкопартийный конспиратор до мозга костей”, “всегда партийный заговорщик, но не глава государства”».

   Ну как не поверить человеку (Р.Гулю), которому рассказывал другой человек (Нагловский), который, очевидно, не раз бывал на заседаниях кабинетов министров всех стран и имел возможность сравнивать?

   Идём дальше. Следующим у нас будут показания не абы кого, - аж белогвардейского Штирлица, который был внедрён в самое сердце большевистского организма:

   «Ленинский стиль управления был демократичным и авторитарным одновременно, каким бы странным это ни казалось [ещё как кажется!]. Совнарком, заседания которого проводились в 1918-м едва ли не ежедневно, был во многом консультативно-совещательным органом, однако (судя, например, по шпионскому отчету белогвардейца А. Бормана, проникавшего несколько раз на заседания правительства) последнее, что интересовало Ленина, – консенсус; выслушивая всех, кто имел по вопросу, например, национализации волжского флота свое мнение, Ленин «спокойно диктует секретарю свою резолюцию, совершенно отличную от обоих выслушанных мнений. Никто этому не удивляется. По-видимому, это обычный порядок. С комиссарами Ленин обращается бесцеремонно, недослушивает, обрывает, а иногда еще и прибавляет: “Ну, вы говорите глупости”. Никто не думает обижаться. Властвование Ленина признано всеми».

   Ну и? Кому верить? Шпион Борман утверждает, что Ленин не просто «мог быть» министром, а работал фактически один за всех. Кстати сказать, я где-то раньше не стал комментировать слова Данилкина о том, что общение Владимира Ильича с подчинёнными, было аналогом взаимоотношений профессора Преображенского с Шариковым («Вы должны молчать и слушать, молчать и слушать!») из-за очевидной тупости утверждения. Теперь хоть понятно, где взял автор обоснование своих слов, причём единственное в книге.

   Тем не менее, характер ленинского руководства остаётся неясен. Возможно, нас рассудит очередной неполживый невозвращенец?

   «Либерман объясняет такой порядок тем, что Совнарком был чем-то вроде семьи, где Ленина не только признавали формально, по должности, но и относились к нему как к признанному главе, «старику», за которым всегда остается последнее, не подвергаемое сомнению, слово. Сам Ленин, видимо, принимал это как должное; его презрение к демократии общеизвестно: эрзац-власть дураков, у которых не нашлось способного принимать решения мудреца, род идиотизма. Зачем демократия, когда есть Сократ? Правда ли, что мудрость толпы перевешивает мудрость Сократа? Конечно, нет. Пока есть Ленин – не нужна демократия».

   Так, попытаемся отсепарировать сок мозга, и познать суть этих мудрых слов: за Лениным (председателем правительства) оставалось последнее слово на совещаниях правительства. К-хм… Данилкин, я не спорю, что Либерман, - голова, но вообще-то это обычная практика в любой организации.

   Что касается отношения Ленина к демократии, то он считал, что их на самом деле две: демократия для народа, и демократия для буржуев. Эту, - последнюю, он действительно презирал и ругал последними словами.

 

   О Ленине – кляузнике:

   «После того, как я, гуляя, – кляузничал Ленин коменданту Кремля, – прошел мимо этого поста второй или третий раз, часовой изнутри здания крикнул мне: “не ходите здесь”. Очевидно, мое распоряжение о точном и ясном разъяснении часовым их обязанностей выполнено Вами неудовлетворительно (ибо к этому, внутреннему, посту, правило о неприближении на 10 шагов не относится; да, кроме того, часовой и не сказал точно и ясно, что именно он объявляет запрещенным). Следующий раз я вынужден буду подвергнуть Вас взысканию более строгому».

   Это – кляуза?? Данилкин, ты не перестаёшь удивлять.

 

   О самом абсурдном ленинском Декрете:

   «…он представляет собой искаженное эхо декрета о национализации тканей (принятого Совнаркомом 22 июля 1918 года) – который для сегодняшнего уха звучит дико: «Все изделия из тканей: готовое платье, белье, а также вязаные и трикотажные изделия и штучный товар, находящиеся в пределах г. Москвы, в муниципальной черте, объявляются национальной собственностью».

   Национализировать ткани?! Зачем?!»

   Ну, здесь мне, пожалуй, крыть уже действительно нечем. Национализация всех труселей в пределах города Москвы… Спасибо что не б/у-шных! Наверное, такое и вправду могло прийти в голову только идиоту. Ну что ж, давайте хоть посмеёмся.

   Декрет «О монополии на ткани»:

http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_323.htm

   Странно… Вроде как говорится только об «отделанных и неотделанных тканях», причём исключительно о «находящихся на оптовых и фабричных складах». Походу, про штучное бельишко-то, действительно, идиот придумал.

 

   «…Именно распределению Ленин и уделял в эти годы крайне много своего времени. Эта пожарная, форс-мажорная, все время на грани истерики деятельность, осколки которой уцелели в записках – с просьбами выдать Скляренко шапку, или Анне Елизаровой – «три пары ботинок»…»

   Не «Анне Елизаровой», а «подательнице сего, Анне Ильиничне Елизаровой, члену коллегии Народного комиссариата социального обеспечения». Никаких истерик не вижу.  Скорее всего, примерно с теми же эмоциями Владимир Ильич лично вычёркивал свою супругу из списка сотрудников Совнаркома на получение пуда картофеля: «В Совнаркоме не работает». (Волкова В. «Ленин в Горках»).

 

   «Несмотря на апокрифические рассказы о кутежах отдельных большевистских лидеров – вроде Красина и финнов в «Астории»…».

   Ну, поскольку «апокриф - произведение или сообщение недостоверное, подложное, сомнительного происхождения», разговор, скорее всего, идёт про очередные невозвращенческие байки.

   Дальше идут сто раз уже обсосанные ленинские цитаты и рассказы каких-то мутных типов, вроде неоднократно упоминавшегося Нагловского:

   «По большей части именно к 1918–1920 годам относится богатая коллекция цитат на тему «Ленин – кровавый палач»: «повесить не меньше 100 заведомых кулаков», «неблагонадежных отправляйте в концентрационные лагеря», «перережем всех, если сожгут или испортят нефть», «перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100 000 р. за повешенного», «нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих, плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?». Цитаты непосредственно из написанных Лениным документов дополняются мемуарами разного рода околовоенных людей: «При рассказе о трусах и дезертирах Владимир Ильич вплотную приблизился ко мне и, смотря на меня в упор с жестким, не допускающим возражений блеском глаз, немного прищурившись, сдавленным голосом сказал: “Правильно… если необходимо, то расстрелять, чтобы видели трусы и дезертиры!”».

   Давайте почитаем подробней: «Я рассказал… о белогвардейском восстании в Казани… что некоторые части (конный отряд Трофимова, так называемый интернациональный отряд — сербы и др.) вели себя предательски и даже повернули оружие против нас; в штабе было предательство, на фронте — трусость, дезертирство. Крепко держались лишь некоторые красноармейские части, рабочие отряды и латышские стрелки. Заявил, что жестокими мерами приходится бороться с трусами и дезертирами, приходится выставлять против них даже пулеметы.

   Владимир Ильич слушал внимательно, изредка прерывал вопросом, выясняющим какую-нибудь подробность или какой-нибудь его интересующий, но им открыто не задаваемый вопрос. Он прислушивался к рассказу, направляя его своими вопросами в сторону, ему желательную, его интересующую, для выяснения тех вопросов, которые ему необходимы для установления его дальнейших планов и действий.

   При рассказе о трусах и дезертирах Владимир Ильич вплотную приблизился ко мне и, смотря на меня в упор с жестким, не допускающим возражений блеском глаз, немного прищурившись, сдавленным голосом сказал:

   - Правильно — если необходимо, то расстрелять, чтобы видели трусы и дезертиры!

   Этим Владимир Ильич давал указания, что военную дисциплину надо создать во что бы то ни стало; что только при этих условиях мы победим; что нам нужна крепкая, железной дисциплиной спаянная Красная Армия…»

http://leninism.su/memory/4129-lenin-v-vospominaniyax-revolyuczionerov-latvii.html?start=21

   Кое-что из оставшихся цитат разобрано вот здесь, например:

https://pikabu.ru/story/pro_tsitatyi_lenina_4959136

   По поводу остальных: ищущий, да обрящет.

   «…Широко растиражирована быличка Нагловского про то, как Ленин запиской спросил Дзержинского, сколько у нас нерасстрелянных контрреволюционеров, тот ответил – 1500, и Ленин поставил на записочке крестик. Дзержинский якобы воспринял это как знак, и уже к утру все 1500 были расстреляны, а затем оказалось, Ленин просто пометил крестом записку как прочитанную. Возможно, пара нолей приписана для красного словца, но, естественно, Ленин отдавал и подтверждал приказы не только о мемориальных скульптурах, но и о казнях».

   Да-да: возможно пара нулей для красного словца добавлена, а возможно и вся эта замечательная история – в тех же целях.

   «…Разумеется, к портрету человека, отдающего приказания такого рода, можно пририсовать рога любой длины; никакие «компенсаторные» уверения, что Ленин чутко относился к людям и отправлял вагонами фрукты в детдома, не выглядят утешительными – особенно если знать, что одновременно по стране рыщут отряды латышей и китайцев, которые отбирают у русских крестьянских детей хлеб...»

   А голод в городских детдомах твою лицемерную скорбь утешил бы? Вот зачем ты это делаешь, Данилкин? Зачем пишешь либерастический бред про рыщущих по стране китайцев и латышей? Или до сих пор не знаешь, из кого формировались продовольственные отряды и для чего они были созданы?

   «Значительные силы в продотряды выделили рабочие Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска и других городов. Обстановка требовала еще шире развернуть политическую и организационную работу в деревне, от которой во многом зависел и успех продовольственной деятельности. Начиная с февраля — марта 1919 г., из промышленных центров вновь во все возрастающем размере шла посылка отрядов на места. За четыре месяца 1919 г. в производящие районы было направлено свыше 30 тыс. рабочих, из них 8500 прошли через Военпродбюро, остальные были отправлены непосредственно с места формирования. Из этого числа дали в отряды: Москва — 3491 человека, Московская губерния — 5146, Владимирская — 3140, Петроградская — 2768, Тверская — 1697, Иваново-Вознесенская — 3442 человека». (Ю.К.Стрижков «Продовольственные отряды в годы Гражданской войны и иностранной интервенции»).

   Все, как один латыши и китайцы, разумеется. Хорошо, по этому поводу, писала красноармейская газета "Призыв", выходившая в Николаевске-на-Амуре: «Не перечислишь всех слухов, распускаемых контрреволюционерами с явно провокационной целью. Невольно поражаешься тупоумием обывателя, которое, однако, учли контрреволюционеры, построившие на этом целую систему для возбуждения недовольства».

  За сто лет обыватель не изменился, только раньше у пропагандистов фантазия была побогаче: «Так, например, за последнее время упорно поддерживается до смешного нелепый слух, тем не менее сильно будирующий обывательскую массу, будто бы перед наступлением Красной армии на г. Николаевск командным составом было объявлено партизанам китайцам и корейцам, что по вступлении в город им будут розданы в жены русские девушки и вдовы, находящиеся в городе, и будто бы на днях таковые будут разыграны в лотерею". (Александр Ларин. «Красноармейцы из Поднебесной»).

 

   «Ленин, однако, взял на себя ответственность за это преступление и эту ошибку [расстрел царя вместе с семьёй] – задним числом: даже если окончательное решение было принято на местном уровне, присутствие Юровского в Москве, рядом с Лениным, уже через полтора месяца, – «улика», косвенно опровергающая предположение о «невинности» Ленина».

   А как должен был Ленин вести себя? Одеть белые перчатки и брезгливо отталкивать всех, из-за кого погибли люди? Что тогда было делать с Троцким, из-за импровизаций которого в Брест-Литовске Советская республика получила немецкое наступление, во время которого были потеряны огромные территории, и, разумеется, тоже гибли люди?

   Другой пример. Телеграмма Ленина: «Чичерин передал мне текст ноты, которую Иоффе от себя послал немецкому правительству, соглашаясь на отдачу судов Черноморского флота (т. е. на отвод их из Новороссийска в Севастополь) на условии только мира с Украиной. Между тем наше правительство в ясной ноте (по радио сообщенной и Иоффе) признало возможным согласиться на отвод судов в Севастополь на иных условиях, именно: 1) мир на всех трех фронтах, т. е. и с Украиной и с Финляндией и с Турцией; 2) не — аннексия Севастополя.

Как мог Иоффе сделать такую ошибку? Как мог он так «продешевить»? Как можно было вообще по столь важному вопросу посылать ноту от себя, не посоветовавшись, не понимаю...» [все пометки в письме - авторские].

   По логике Данилкина, дальнейшее присутствие Иоффе рядом с Лениным, каким-то образом должно свидетельствовать о поддержке самим Лениным вот этих его действий?

   «На вопрос Горького о том, где проходит грань между необходимой и излишней жестокостью, Ленин ответил вопросом: а каким образом вы измеряете количество ударов, которые необходимо нанести в драке? Это хороший ответ политика и демагога…»

   Нет, это просто хороший ответ.

18. КОСТИНО

1922

   «Наконец, после победы над Врангелем выяснилось, что в ходе очередного, уже не позволявшего оправдать его военными условиями блицкрига против «мелкобуржуазных хозяйчиков» большевики сначала вызвали волну восстаний по всей стране, а затем, жестоко подавив их, вынуждены наблюдать, как жители обычно изобиловавшего хлебом Поволжья поедают друг друга: голод. И голод, как все знали, спровоцированный произволом продотрядов».

   Ты про что, Данилкин? Если про Тамбовское восстание, так оно ещё летом 20-го началось. А эвакуация Врангеля из Крыма закончилась в ноябре того же года. И кто «все» знали? Ты что ли, хрен мутный, и такие же «знатоки»?

   Дальше викторина «Что? Где? Когда? Как? и Почему?»:

1. «Как совмещается тезис о диктатуре пролетариата – и массовые расстрелы рабочих в Петрограде после кронштадтских событий?»

   Ты сначала расскажи, о чём речь, вот тогда можно будет попробовать совместить. Где об этом можно почитать?

2. «Что значит ленинский лозунг «Не сметь командовать крестьянином!» – за которым в конце 1920 года последовали приказ реквизировать у крестьян не только хлеб для личного потребления, но даже и семена».

   То же самое: расскажи, про приказ Ленина об изъятии семян.

3. «Почему кооперацию совсем недавно третировали как организованное торгашество – а теперь поощряют как необходимое условие построения социалистического общества и первейший способ осуществить скорейшую смычку крестьянского хозяйства с промышленностью?»

   Возможно потому, что ты сначала пишешь исключительно о торговле (причём во времена, когда промышленность мало что могла предложить крестьянству) в военное время, а потом – про объединение крестьянских хозяйств в принципе и про связанные с этим перспективы.

4. «Как соотносится продолжавшееся годами, посредством таргетируемой инфляции в тысячу процентов, намеренное истребление денег – и неожиданно возникшее стремление правительства обзавестись твердой валютой?»

   Что-то похожее на «намеренность» было только в самом начальном – «романтичном» периоде, и то в форме, скорее - «не заморачиваемся, потому, что они всё равно отомрут». А в остальном, всё элементарно, Ватсон: деньги печатали потому, что они были нужны для расчётов; а обесценивались они потому, что не были обеспечены. Ты, судя по году рождения, застал «дикие девяностые» уже в относительно сознательном возрасте, - напрягись, вспомни. Ну а если не получается, поинтересуйся у старших товарищей. Хотя, какие у тебя «товарищи»… у господ интересуйся.

  Ну и по поводу процентов. Как я понимаю, стопроцентная инфляция, это удвоение цен, стало быть 1000%, это грубо – удесятирение. Но к Октябрю 1917 года рубль уже обесценился, причём именно в 10 раз!

5. «Запрет, под страхом репрессий, «сухаревок» – рынков, где можно было покупать еду хотя бы у спекулянтов, – и выброшенный через несколько месяцев лозунг «Учитесь торговать»?»

   «Через несколько», это через сколько?

 

   Загадочное:

   «Обнаружить Ленина весной 1922-го среди тысяч людей, в разных точках глобуса пытающихся вытащить Советскую республику за волосы из болота, не проще, чем найти Волли на картинках Мартина Хенфорда».

   Это потому, что надо было не картинки разглядывать, а посмотреть в 12-й том «Биохроники», где весне 1922-го посвящены страницы, начиная с 217 и по 352. Для сравнения: лето занимает страниц 20.

 

   О физическом и эмоциональном состоянии Ленина в 1921 году:

   «Нагловский вспоминает, что в 1921-м Ленин – «желтый истрепанный человек» – постоянно на заседаниях Совнаркома хватается за голову, впадает не то в прострацию, не то в полуобморок и время от времени просто уходит с заседаний домой, через коридор на квартиру; он «то и дело отмахивался от обращавшихся к нему, часто хватался за голову. Казалось, что Ленину “уже не до этого”, он “производил впечатление человека совершенно конченого”; “ни былой напористости, ни силы”; “явный не жилец”».

   «Гуль Нагловский врать не будет!»

   «Ленину-после-1921-года можно вытатуировать на лбу несколько «приговоров»: палач пролетариата, гонитель интеллигенции, мотор электрификации, локомотив госкапитализма…»

   …велосипед шизофрении…

   С твоих слов, на ленинском лбу Мартов уже давненько вытатуировал слово «подлец»; хотя да: на алопеции - места ещё много.

   А дальше в книге уже начинается пипец эпических масштабов. Данилкин размышляет о крестьянском вопросе:

   «Однако между 1921 и 1922 годами ситуация меняется; видимый антагонизм между Лениным и крестьянством пропадает; похоже, впервые в жизни Ленин чувствует, что крестьянство подходит для его социализма как минимум не меньше, чем промышленный пролетариат, – и ощущает себя в отношении крестьянства «вождем» не только формальным; он даже в частных, откровенных письмах говорит о «базе социализма в крестьянской стране». Таким образом, его пребывание в костинской «деревне» оказывается не только каникулами в доступном профилактории, но и переездом в коренном, политическом смысле».

 

   «В 1917-м крестьян надо втянуть в революцию на стороне базового для Ленина класса – пролетариата – против буржуазии. И поэтому Ленин обещает им помещичью землю на любых устраивающих их условиях. На деле «земля – крестьянам» означало стихийное разграбление всех хозяйств без разбору – и эффективно работающих агропромышленных комплексов тоже. Не имея возможности повлиять на это, Ленин с беспокойством наблюдал, как новые владельцы либо оказываются не в состоянии обработать землю вовсе, либо, избавившись от компетентных руководителей, резко снижают производительность».

   Ну нет слов, кроме матов, а с ними и так уже перебор. Зачем что-то «обещать», когда люди уже перешли от требований к действию? Кто такие эти «компетентные руководители», клоун? Сколько тех «эффективных агрокомплексов» было и какую роль они занимали в статистике?

Ты хоть понимаешь, что главная проблема здесь была в низком потреблении крестьян до революции? На этом держалось всё. Статистически можно представить, что помещичий хлеб примерно соответствовал экспортному. После революции, когда сотни тысяч мелких крестьянских хозяйств получили возможность нарастить потребление до относительно нормальных значений, этот хлеб, образно говоря, был просто «съеден». Плюс вакуум власти и вообще отсутствие её легитимности в глазах вернувшегося в деревню «человека с ружьём». Человека, который уже не имел ничего общего с тем забитым сословием, которое годами терпело удары нагайками по своим спинам. Человека, которому уже никто был не указ, и который с осознанием полного права мог требовать примерно так: «Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб. Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю. Чтобы из Города привозили керосин» (с).

   Что касается «эффективности» помещичьих хозяйств, то большая их часть никакими «агрохолдингами» не была; на них «сиволапые мужички», на своих лошадёнках и со своими убогими сохами, точно так же работали, только за право выгула скота, за отрезки, брали в аренду и т.д.

   «С 1918 года крестьяне для Ленина – неиссякаемый источник политической энергии, продовольствия и пушечного мяса для Красной армии; унтерменши, которых нужно быстро вытряхивать из феодальной скорлупы и крестить революционным огнем и мечом».

   Ну что ты за мудак, Данилкин! С «унтерменшами» возиться нет необходимости просто по определению.

   «Чтобы процесс «вываривания» крестьян для нужд коммунизма непосредственно на местах, без выезда на фабрики, шел интенсивнее, Ленин (образца начала 1918 года) ведет политику разжигания среди крестьян классовой войны: беднота, расправляйся с кулаками при малейших попытках претендовать на политическую власть».

   Ага, без ленинских разжиганий крестьянство кулаков просто обожало.

   «Историк С. Павлюченков показывает, что главной целью крестового похода 1918 года в деревню был не хлеб – но «меч», классовая война; хлеб можно было «купить» – обменять – на те огромные запасы товаров, которые высвободились после демобилизации царской армии».

   Читал я как-то одну книгу Павлюченкова (что-то типа «Большевики – орден меченосцев»), - так себе книга ПМСМ; но её автор идиотом точно не показался. Неужели он мог сморозить такую ахинею? Или это очередной «перепев»? Что из себя представляли эти «громадные запасы» и где они находились?

   Кстати, большевики, в меру возможностей, пытались установить натуральный товарообмен, но это никак не могло решить всех проблем.

   Приведу пример из воспоминаний М.А.Нестерович-Берг, которая в 1917-18 гг. активно помогала офицерам переправляться на Дон из Центральной России.

   Ноябрь 1917г. Новочеркасск. Героиня общается с заместителем атамана Каледина – М.П.Богаевским (председателем Донского Войскового круга) на тему, как в сложившихся непростых условиях продолжить переправку офицеров на Дон. Гениальная идея пришла в голову Митрофана Петровича. Далее цитата:

   «— Я хотел предложить вам, Марья Антоновна, — сказал М.П. Богаевский, — в Москве начинается голод: хлеба нет. Зато полно мануфактуры и других товаров. Чтобы уменьшить ваш риск при поездках в Москву, мы дадим вам бумагу, якобы вы обратились к нам за мукой на выпечку сухарей для пленных [освобождённых из немецкого плена солдат ПМВ], а эту муку мы согласны дать в обмен на белье и разные теплые вещи для казаков.

   — Конечно согласна! — ответила я.

   Генерал Эрдели и полковник Матвеев были довольны, что нашелся выход из положения. Богаевский написал тут же записку к Половцову. Генерал Эрдели попросил меня привезти два вагона белья и затем остаться в Новочеркасске.

   — Белье заберем, а муки не дадим, — закончил он...

   …

   …На этот раз дорога выдалась ужасающая … Мы добрались до Москвы только 29 ноября утром…

   …В совете к нам подошел какой-то большевик, которому мы и представили наш мандат уполномоченных для переговоров об обмене муки на одежду и белье. Член совета отправил нас в комитет по продовольствию Москвы, находившийся там же в совете и со стоявший исключительно из евреев. Андриенко показал нашу бумагу. Просмотрев ее, член совета решил:

   — Очень хорошо. Продовольствия в Москве мало, мука нужна. Может быть, товарищи, вы могли бы взять 30 вагонов муки в обмен на мануфактуру?

   — Да. Но как доставить муку? — спросила я. — Ведь не скрыть, что везем 30 вагонов с мукой; какие-нибудь бандиты убьют нас и муку разграбят…

   …Бумаги были написаны следующие: «Половцову. Новочеркасск. Комитет союза бежавших из плена солдат и офицеров согласен на обмен муки на мануфактуру и необходимые вещи. Уполномочены для переговоров товарищ Андриенко и председательница благотворительного отдела при союзе сестра Нестерович».

   Вторая бумага гласила так: «Московский совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов командирует товарищей Андриенко и сестру милосердия Нестерович на Дон за мукою для рабочего население Москвы, просит по пути все власти оказывать помощь товарищам Андриенко и Нестерович. Вагоны с мукою будет сопровождать команда бежавших из плена, с оружием».

   Короче говоря, всё закончилось благополучно: большевистских лохов развели (по методу генерала Эрдели) и на Дон, прикинувшись мануфактурой, проехала ещё одна партия борцов за Россию.

   Это, конечно, далеко не самая масштабная история на тему попыток большевиков наладить товарообмен, но очень поучительная.

   «Но революция совершалась не для того, чтобы торговать с деревней; торговля была не для большевиков, а для «мелких хозяйчиков», в старом мире. Ленину нужен был пожар в деревне, а не процветание; война вызывает в относительно однородном крестьянском мире быстрое образование четких фракций: беднота – и кулаки; кто не с нами, тот против нас…»

   А до этого что, кулаков и бедняков не было? Или бедняки, без твоей подсказки, не понимали, кто у них кулак? Это с кулаками-то бедняков процветание ждало? «Исследователь» хренов…

   «Меж тем «официальная» история отношений Ленина с крестьянством между 1918-м и нэпом выглядит не совсем так...

   … как часто бывает в случае с этим автором, цитаты можно найти любого свойства, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что многие использовались лишь как временные лозунги...»

   Просто ты читал ленинские книги, а видел… что-то своё. Тебе даже микроскоп не поможет для «ближайшего рассмотрения», Данилкин.

   «Видимо, изначальный, конца 1917 года, ленинский план носил фантастический характер: на то, чтобы выбить «мелкобуржуазное сознание» из крестьянских голов, отводилось несколько месяцев. Быстро выяснилось, что срезать угол с кондачка не получится, для этого потребуется несколько лет муштры».

   Где можно подробней ознакомиться с этим изначальным планом?

   «…И если изобрести практические меры по поддержанию диктатуры заведомого меньшинства – индустриального пролетариата – в крестьянской на 90 процентов стране было делом техники…»

   Вот как можно с таким апломбом нести абсолютную ахинею?? Раскрой секрет этого «дела техники», Данилкин, не томи!

   «…то большого, настоящего Плана – что делать с крестьянством [до определённого момента не было], кроме как каждый год методично лишать его заработанного урожая и приплода…»

Зато это был «просто великолепный план, Уолтер. Просто охуенный, если я правильно понял. Надёжный, бл@дь, как швейцарские часы» (с).

   «…В 1920-м здравомыслящий [дриблёр] Троцкий обратил внимание на то, что чисто деструктивные действия – классовая война в деревне, натиск на буржуазию, красногвардейская атака на капитал – похоже, перестают давать благотворный, способствующий укреплению диктатуры пролетариата эффект и начинают работать против нее; разумно было бы перейти от физического истребления «мелкобуржуазности» к экономической войне против нее и придумать более рыночный, чем продразверстка, способ изъятия у крестьян излишков. Теперь, когда не нужно содержать трехмиллионную армию, почему бы не отнимать у крестьян не все, а, например, половину, а остальное разрешить им продавать или обменивать на промышленную продукцию: условно, пуд муки на железный топор?»

   Ну где ещё искать дифирамбы Троцкому, как не в его мемуарах! Конечно же Ленин до подобного не додумался, ведь он мемуаров не оставил здравомыслящим не был.

   А давайте откроем том 37 ПСС на странице 32 и почитаем ленинские «Тезисы по продовольственному вопросу»: «Установить налог натурой, хлебом, с богатых крестьян, считая богатыми таких, у которых количество хлеба (включая новый урожай) превышает вдвое и более чем вдвое собственное потребление (считая прокорм семьи, скота, обсеменение). Назвать подоходным и поимущественным налогом и сделать его прогрессивным».

   Ну нет, наверняка известный своей беспринципностью Ленин сплагиатил идейку у Троцкого! Смотрим дату. Странно… 2 августа 1918 года. Ещё и Декрет о натуральном налоге 26 октября 1918 года в СНК приняли… А 30 октября его ВЦИК утвердил… 14 ноября в печати опубликовали…

http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_384.htm

   Правда, фактически этот декрет ни одного дня не работал. Объяснить тебе, Данилкин, почему?

   «Замена «продразверстки» «продналогом» дала бы крестьянам свободу экономического маневра и стимулировала бы их распахивать больше полей. Крестьяне же обеспечат мелкое кустарное производство – и быстрое насыщение рынка такого рода «кооперативными» товарами».

   «Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно…» (с)

   «У голодных «настоящих» рабочих – то есть занятых в крупной индустрии, производящей не лапти, а машины, – появится возможность работать не три часа в день, а восемь: сытые, они смогут увеличить выпуск условных топоров, и в стране, где любые промышленные товары – дефицит, вырастет промпроизводство».

   «…Да! Если вы согласитесь на мой проект, то спускаться из города на пристань вы будете по мраморным лестницам!» (с)

   «…Ленин, однако, не собирался снимать ногу с педали газа – и требовал вести «борьбу за социализм» до конца; как с Польской войной – дальше, дальше, дальше: не останавливайтесь, еще немного – и мокрый германский порох все же полыхнет. “Именно Ленин, – показывает историк С. Павлюченков, – в течение 1920 года являлся главным противником нэпа и только в начале 1921 года резко изменил свою позицию”».

   Может на то были какие-то причины?

   «И вот только тогда Ленин – вынужденно; осознав свои ошибки (скорее политические, чем человеческие, например, связанные со страданиями людей от спровоцированного его решениями голода…»

   О каких решениях здесь идёт речь? О продразвёрстке? Так её вовсе не Ленин придумал. Как бы при царе ещё ввели. И Временное правительство продолжать пыталось. Не было там, наверное, здравомыслящих дриблёров.

   «ВИ никогда не был похож на человека, который сожалеет о массовых жертвах…»

   Как такие люди выглядят, а, Данилкин? Из чего ты вообще такой вывод сделал? Опять какой-то невозвращенец нашептал?

   «Ленинская «смычка между городом и деревней» есть, по сути, классическая стимуляция экономического роста за счет роста потребления: крестьяне больше продают зерна – и могут больше купить промтоваров, отсюда должна увеличиться производительность труда рабочих – и пойти вверх кривая предложения товаров. Кулаки торгуют хлебом? Ну так и вы, беднота и середняки, обогащайтесь, учитесь торговать, потребляйте; плодитесь и размножайтесь».

   "Учитесь торговать, плодитесь и размножайтесь…"

   Спасибо, Джеки!

   Там практически каждое слово – ахинея.

   Человек, очевидно, не имеет ни малейшего понятия о том, что пишет.

   «Но в 1921-м «брак» Ленина с рабочими – и так постоянно омрачаемый, мягко говоря, размолвками – был скорее видимостью. Похоже, Ленин уже экстрагировал из этого класса все, что к тому времени можно было. В сущности, ему было не так уж принципиально, какой класс «вытащить в социализм»; в конце концов, при социализме никаких классов не будет, и если главным орудием транспортировки послужит пролетариат, то ему все равно когда-то придется избавиться от классовых признаков».

   Неужели цитатами из наследия Владимира Ильича подтвердить этот бред сможешь?

   «…надо полагать, помнил Ленин и события 1918 года на Путиловском заводе – когда рабочие требовали изгнать большевиков из Советов чуть ли не единогласно».

   О чём это? Где опубликованы результаты голосования?

   «Не стоит преуменьшать той пусть не «мистической», но все же связи с землей, которую, судя по тому, как часто его [Ленина] «выносит» за город, он, как и все люди с крестьянскими, теллурическими [«теллурический, (физ. астр.) – земной». Ну это-то нахрена?] корнями, в самом деле чувствовал – и набирался от нее силы. Сила эта и теперь переливалась в него; ситуация в том виде, в котором Ленин мог наблюдать ее из своего костинского эрмитажа, оставалась катастрофической – но в ней чувствовалась динамика. Несколько крупных регионов по-прежнему представляют собой Помпеи после извержения, но разрешенная торговля уже набирает обороты, и есть шанс, что невидимая рука рынка успеет доставить продовольствие тем, кто выжил. Рабочие разочарованы в большевиках, обманувших их, – но мантры о диктатуре пролетариата в целом все еще действуют».

   Скорее это какие-то таблетки всё ещё действуют.

   «Костино было чем-то средним между ухом лошади, куда залезает Мальчик-с-пальчик, чтобы оптимизировать управление сельхозработами, и кровавым нутром медведицы, где укрывается от враждебности мира только что убивший ее герой “Выжившего”».

   Ди Каприо в лошади прятался, придурок. Ты даже здесь лажаешь.

 

   Так говорил Заратустра:

   «Чтобы систематически снабжать города топливом, нужно было не стучать посохом об пол – и не гоняться за отдельными якобы перспективными чудо-изобретениями, а создавать модернизированную экономическую систему, внутри которой товары и сырье перемещаются – принудительно или в силу материальной заинтересованности отправителей – в нужном направлении».

   Как говорится: всё гениальное – просто. Если представить, что Ленин смог бы сейчас прочитать эти поучительные строки, он бы просто остервенело стучал ложкой по столу от лютой зависти, что эта мысль не пришла в голову ему.

 

   Ленин и деньги:

   «Еще в 1920-м Е. Преображенский – явно имея благословение Ленина – настаивал, что деньги нужны только для того, чтобы, не собирая с буржуазии прямого налога, экспроприировать у нее посредством таргетируемой инфляции ее деньги – необходимые для гражданской войны с буржуазией же; затем обмен товарами останется, а деньги сами собой отомрут. Таким образом он «настрелял» из своего пулемета Наркомфина дензнаков на квадриллион рублей. И сам Ленин в том же 1920-м, видимо, полагал, что это хороший способ прийти к быстрому социализму; действительно, зачем обеспечивать дензнаки золотом, если оно нужно на приобретение разного дефицита (от локомотивов до кожаных подметок) для распределения, не для продажи. На самом деле речь идет не просто об изменении взглядов на природу инфляции, но об эволюции Ленина-финансиста».

   Сложно как-то прокомментировать этот отрывок, потому что не совсем понятно, что хотел сказать автор вот этими словами: «Ленин [как бы не он сам, но мы-то знаем] – настаивал, что деньги нужны только для того, чтобы… экспроприировать [их у буржуазии] посредством таргетируемой инфляции».

   Смотрим словарик: «Инфляционное таргетирование (таргетирование инфляции), — режим денежно-кредитной политики, при котором конечной целью денежно-кредитной политики заявлена ценовая стабильность, центральный банк посредством процентной политики предпринимает меры по ее обеспечению и несет публичную ответственность за результаты своей политики».

   Будем исходить из примитивного (единственно доступного мне) предположения, что имеется ввиду инфляция из-за неконтролируемой эмиссии. То есть, выпускали всё больше ничем не обеспеченных денег, которые ещё стремительней обесценивались и так по спирали. Как бы знакомая, повторю, ситуация по 90-ым. Ну что ж, давайте посмотрим, что там творилось в далёком 1920-м году. Открываем книгу «Денежная реформа 1921-1924 гг.: создание твёрдой валюты. Документы и материалы». Открываем страницу 766 и смотрим таблицу «Темп эмиссии в процентах к сумме эмиссии к началу каждого месяца». А вот ничего экстраординарного в этом году не было вообще. Она была примерно на том же уровне, что и во втором полугодии 1919-го. Потом, в первом полугодии 1921-го, темп даже немного снизился, и только во втором полугодии произошёл резкий (в разы) скачок. Но в это время уже вовсю шла подготовка реформы!

   «…выяснилось, что да, банковскую систему присвоили и по сути разрушили, но толку нет…»

   Опять из этих слов складывается ощущение, что всё упиралось в желание/нежелание большевиков и конкретно Ленина что-то разрушать. Приведу цитату из вступления к той же книге: «После Первой мировой войны с чудовищной инфляцией столкнулись практически все её страны-участницы. И в первую очередь – Англия, Германия, Франция, Россия».

   Например в Германии курс бумажной марки по отношению к американскому доллару состоял: 1 октября 1918 – 4,00 марки за доллар, а 30 ноября 1923 – 1 к 4.200.000.000.000. То есть 4,2 ужаснувших Данилкина квадриллиона – за 1000 долларов.

   Это купюра в один миллиард марок образца 1923 года. На пике инфляции за буханку ржаного хлеба нужно было отдать 430 таких бумажек.

   «И вот уже в 1921-м Ленину приходится засесть за свои старые счеты, на которых он вел статистику «безлошадных хозяйств», и признать: прогресс будет обеспечиваться не быстрыми мощными точечными инъекциями золота в самые перспективные сектора экономики, но за счет постепенного экономического роста, который даст оживление торговли и переход на расчеты более традиционными, обеспеченными золотом и товарами деньгами».

   Данилкин, этот «феномен» объясняется просто: закончилась война, люди отложили ружья и взялись за счёты.

 

   «Общительность» Ленина с иностранцами и её польза:

   «…само наличие этих полулегальных щелей и свойственная Ленину манера охотно общаться с иностранцами и не воспринимать их как нечто заведомо враждебное помогли среди прочего хоть сколько-то смягчить ужасающий голод в Поволжье – когда сотрудники американских, шведских, норвежских и т. д. миссий спасали сотни тысяч людей (похоже, ставших жертвами некомпетентности администрации прежде всего на самом высоком уровне), пусть даже и требуя тратить кредиты на закупку продовольствия в их странах».

   На тему голода в Поволжье хочу порекомендовать интереснейший сайт:

https://d-clarence.livejournal.com

   А сама тема слишком серьёзна, чтобы упоминать её парой строк в комментариях.

 

   Про заключение договора между РСФСР и Веймарской республикой о восстановлении между ними дипломатических отношений и урегулировании всех спорных вопросов:

   «О том, каким образом Советы провернули свой поразительный трюк – «Рапалло», – можно судить по «генуэзской» переписке Ленина с Чичериным...

   …Ленин… хотел не столько формального признания России и даже не экономических отношений, то есть торговли и инвестиций, – а именно что усиления позиции. Для этого предполагалось избегать заключения общего соглашения, но зато «флиртовать по отдельности» (надо ли упоминать, что это формулировка самого Ленина) сначала со слабыми партнерами, а потом, по возможности, и с оппонентами помощнее; опять же не надо быть знатоком «стиля Ленин», чтобы понять, кому принадлежит идея манипулировать сильными противниками, раскалывая их».

   Вот что называется «раб идеи»! Как же хочется автору снова подчеркнуть унаследованную Лениным от прадеда страсть к интриганству и расколам. Надо ли упоминать, что письмо, к которому отсылает Данилкин, написано 5 мая 1922 года, когда Рапалльский договор был уже почти месяц, как подписан?

   «Непременно рвите и скорее на новом меморандуме союзников(119), ибо на уступку собственникам мы не пойдем, а лучше момента не найти. Оттяжки ослабляют нас. Имея в руках германский договор, мы ни за что не откажемся теперь от длительной попытки стоять только на его основе. Начните архиосторожно флиртовать с Италией отдельно.

Написано 5 или 6 мая 1922 г.».

   Сноска 119: «Речь идет о меморандуме союзных стран от 2 мая 1922 года, предъявленном 3 мая советской делегации на конференции. В этом меморандуме страны Антанты вновь потребовали уплаты Советским правительством всех долгов и государственных обязательств царского и Временного правительств и возвращения национализированной собственности иностранцам. В то же время союзники категорически отказались от возмещения ущерба, нанесенного Советской России интервенцией и блокадой».

   Кстати, уже при Ельцине ЕМНИП эти долги благополучно начинали признавать и выплачивать. Вот это, я понимаю, настоящая колониальная цивилизованная администрация! Не то что какие-то немецкие шпионы, которые из-за мировой революции готовы были всю Россию распродать, до последней копейки.

   «12 мая Ленин получил письмо от британского экономиста Дж. М. Кейнса, знающего, как высоко оценил Ленин его анализ Версальского мира, – и крепко озадаченного непредсказуемостью русских. В письме содержалась просьба написать популярную статью для «Манчестер гардиан»: почему русские темнят, что на самом деле означает Рапалльский договор и в целом нэп во внешней политике, как Советы собираются выходить из экономического кризиса, если вместо того, чтобы заключить соглашение со всеми, они вдруг раскрыли объятия только Германии?»

   Не 12-го, а 18-го мая, согласно «Биохронике». Д.Кейнс, действительно, экономист серьёзный (см. «кейнсианство») и Владимир Ильич его уважал. Писать по его заказу статью для «Манчестер гардиан», это не передовицы для «Плэйбоя» щёлкать. Здесь каким-нибудь бредом про вивисекцию хтоней и прочих слонопотамов не отделаешься: для ответа нужно время. Но Генуэзская конференция ещё не закончена. График Владимира Ильича безумно напряжённый. Как он себя чувствует, доподлинно не известно (через 7 дней у него случится первый инсульт). Он поручает переслать письмо замнаркома иностранных дел Л. М. Карахану и пишет на письме Кейнса: «Прошу это показать тому, кто ведает этим (не Майский ли?), и ответить Кейнсу через него телеграммой “No because illness. Leninn («Нет, так как болен. Ленин»)”».

   Но Данилкина не проведёшь!

   «Ленин, наслаждающийся плодами победы своих дипломатов, готовый демонстрировать противникам свою новую сильную позицию и как никогда убежденный, что «Россия нэповская будет Россией социалистической», высокомерно закрывает рукой от соседа по парте решение задачи, с которой он справился много быстрее.

   «No because illness. Leninn». Нет, по болезни. Мнимые и подлинные недуги были излюбленным способом Ленина уклониться от нежелательных встреч; иногда возникает впечатление, что он нарочно носил в кармане платок, чтобы в случае чего подвязывать себе зубы и разводить руками: “опять пришлось мне надуть вас!”»

   «…подлинные недуги были излюбленный способом уклониться…» Что ты несёшь, Данилкин?! Тебе самому пора уже врачу показаться, может действительно недуг какой приключился.

   «Телеграмма из четырех слов означала: «спасибо – нет»; «нет» было вежливым и не подразумевавшим ничего экстраординарного.

   Обычная формальная отписка».

   Ты это точно знаешь?

   «Но то, что еще 12 [18] мая казалось формальностью, уже через две [одну] недели больше ею не является. 25 мая, через шесть дней после официального закрытия Генуэзской конференции, с Лениным случается инсульт».

   Да ладно! Это Ильич наверняка от какой-то встречи откосил. Пустая формальность.

   «Его тело отчасти парализовано, речь нарушена, вместо фирменного poker-face – судорожное гримасничанье, и ни о какой работе не может быть и речи.

   Он оказывается почти в контейнере».

   А каким должен быть режим человека, перенесшего инсульт?

   «Фирменный poker-face», «судорожное гримасничанье»… Откуда ты, Данилкин, берёшь всё это говно?

   «Достучаться до него не проще, чем до инопланетян».

   А надо было обеспечить широчайший доступ к больному всех инопланетян с "перпетуум мобиле" на шнурочках? Почитай «Биохронику», клоун: кому действительно надо было, тот «достукивался»:

   «Май, 26. Ленину направляются из ЦК РКП(б): выписка из протокола № 21 заседания Оргбюро ЦК от 22 мая 1922 г. (п. 14 — о работе заведующего Вятским губнаробразом О. Л. Бема); выписка из протокола № 8 заседания Политбюро от 26 мая 1922 г. (п. 7 — предложение Ленина о журнале «Новая Россия»; п. 12 — о Н. Н. Кутлере и материал к нему; п. 13 — о белогвардейской литературе), а также порядок дня заседания.

   Май, 27. Ленин, получив (накануне) ответ председателя Петроградского Совета Г. Е. Зиновьева на свое письмо от 22 мая 1922 г. относительно приема в Петрограде главного управляющего американской концессии «Аламерико» Б. Мишеля, посылает И. В. Сталину свое письмо от 24 мая 1922 г. с припиской, что задержал его до получения ответа Зиновьева.

   Май, 27. Ленин пишет записку Зиновьеву с распоряжением переслать письмо Б. И. Рейнштейна Сталину; на проекте рекомендательного письма А. Хаммеру, представленного Рейнштейном 23 мая 1922 г., делает поправки и пишет поручение секретарю СНК Л. А. Фотиевой переписать «архитщательно, сверив дважды» проекты мандатов Хаммеру и Мишелю на русском и английском языках и снять 2—3 копии.

   Май, 27. Ленин получает от А. Д. Цюрупы отзыв на докладную записку замнаркома земледелия И. А. Теодоровича с поддержкой предложения последнего об организации при Наркомземе Государственного синдиката виноградно-винодельческих трестов и записку с возражением против предложения председателя ВСНХ П. А. Богданова о слиянии Наркомвнешторга и ВСНХ.

   Май, 30. Ленин беседует с И. В. Сталиным.

   Не ранее конца мая. Ленин просматривает «Тезисы о Генуэзской конференции»; на обложке пишет: “Экз. Ленина”».

19. ГОРКИ

1922–1924

   «В 1897-м, перед отъездом в Шушенское, ВИ прожил несколько недель в Красноярске, ожидая начала навигации по Енисею. Юдинская библиотека, словно пещера Али-Бабы, снабжала его сокровищами; работа спорилась... Книг становилось все больше; каждый вечер он все дольше засиживался за работой; зеркало над столом, нагревавшееся потоками восходящего воздуха, коробило отражение, но, увлеченный статистическими выкладками, ВИ не обращал внимания на зловещие – словно кто-то внутри пытался выбраться наружу – потрескивания. Однажды температура достигла критической отметки: поверхность пошла рябью, раздался хлопок, стекло лопнуло; осколки со звоном обрушились на стол и потушили лампу. ВИ остался в звенящей тьме, испуганный, оглохший, ослепший, сконфуженный и преисполненный – что хорошего может сулить разбитое зеркало даже и материалисту? – дурных предчувствий; состояние, которое вновь повторилось под конец его удивительной жизни – и растянулось на многие месяцы».

   Откуда видения история?

   «Часть своих худших, наполненных мольбами об эвтаназии недель – весну 1923-го – Ленин провел не здесь, а в кремлевской квартире; и именно там каталась по полу, истерично рыдая, жестоко оскорбленная («Ми еще пасмотрим, какая ви жена Лэнина») Надежда Константиновна…»

   А откуда цитата?

 

   О совхозе в Горках, который крестьяне попросили преобразовать в сельхозкоммуну имени Ленина:

   «… Коммуна после отъезда ВИ в Кремль тут же развалилась, а усадебное имущество латыши принялись «распределять» – на подводах в Прибалтику».

   И опять «инфа – 100%»? И про разваленный совхоз, и про латышей – мародёров?

 

   О борьбе Ленина с бюрократизмом:

   «Парадоксальный антагонизм Ленина, который сам выполняет функции госчиновника, – и бюрократической машины… в 1920–1921 годах достигает апогея. Разумеется, первейшая причина состоит в том, что любое не вполне демократически устроенное государство вынуждено содержать большой штат служащих для администрирования, с которым в других случаях справляются сами граждане и невидимая рука рынка».

   Стабильность – признак мастерства: каждое из предложений, которое автор начинает словом «разумеется», является отборнейшей ахинеей.

   Данилкин, ты не подтвердишь своё утверждение конкретным примером: сколько было госчиновников при СССР, и сколько сейчас? Намного сократила невидимая рука штат администраторов?

 

   О состоянии Ленина во время болезни:

   «Он испытывал нервное возбуждение, гнев – и часто не находил сил контролировать свои эмоции. Время от времени он не мог сдержать слез на людях. Были моменты, когда он отчаянно жестикулировал, кричал, пел, выл – к ужасу близких, никогда не видевших ничего подобного. В эти моменты он казался сумасшедшим, одержимым демонами, слабоумным, душевнобольным, идиотом…

   … Иногда он бормотал-бубнил, напоминая булгаковского Шарика в пограничном – животно-человеческом – состоянии…

   …болезнь не сопровождалась «воскресением души»; ВИ не уверовал, не «раскаялся», не «прозрел», не заключил союз с преследовавшими его демонами. И все же, несмотря на отсутствие «беллетристических» поворотов, болезнь была чрезвычайно «драматична», если не кощунственно говорить так».

Ага, Данилкин, до последнего момента были просто чудеса деликатности, но вот со словом «драматично» ты палку-то перегнул. Как у тебя язык повернулся, такое ляпнуть! Кощун Кощей Дебил.

   «Из окна ленинского кабинета в главном здании видна липовая роща, в которой странным образом – буквально в 50 метрах от дома – находится курганный могильник вятичей – из сорока пяти жутковатого вида, как будто в них покоятся засыпанные землей двойники Ленина, горок-холмиков».

   В расположении курганов нет ничего странного: экскурсоводы прямым текстом говорят, что такое расположение усадьбы изначально задумано её первым владельцем. По поводу всего остального, соглашусь: от этого места исходит просто инфернальное зло! Как будто все сорок пять Ильичей в едином порыве протягивают сквозь землю свои теллурические руки-деревья и восклицают в безмолвной просьбе: «Данилкин, отъе@ись от нас!»

 

 

   Хорошо, когда у человека богатая фантазия.

   А людям с заурядной психикой я настоятельно рекомендую посетить Горки. Место очень красивое!

   «…В следующий раз Сталин увидит Ленина – «труп пожилого мужчины, правильного телосложения, удовлетворительного питания» – почти через год, поздно вечером 21 января 1924-го».

   Автор, в медицинском заключении дальше ещё слова есть. Или ты всё, что хотел сказать, - сказал?

   Бо́льшая часть «горкинской» главы посвящена последним ленинским произведениям. Автор обращает внимание на их необычность, и предлагает читателям своё объяснение разнообразным нестыковкам:

   «…больше, чем лебединую песнь, реквием и попытку заглянуть за горизонт, комплекс надиктованных в декабре 1922-го – марте 1923-го текстов напоминает интриганскую деятельность, направленную на то, чтобы, лавируя между группировками Сталина и Троцкого, создать себе условия, при которых можно вернуться во власть в тот момент, когда врачи разрешат Ленину не заматывать голову холодным полотенцем».

   Потом автор предлагает читателям версию историка В. А. Сахарова изложенную в книге «“Политическое завещание” В. И. Ленина: реальность истории и мифы политики». Смысл её в том, что многие «поздние» тексты (в частности само «Завещание») Ленина – подделка. Ничего не могу сказать об этом, потому что сам книгу не читал. Люди, мнение которых я уважаю, говорят, что версия, как минимум, спорная.

   Дальше идут размышления о том, кого именно Ленин видел своим наследником. Автор предполагает, что Сталина. Рассуждения, если коротко, сводится к следующему:

   «…Отпихивая Троцкого и лавируя между разными группировками, Ленин последовательно опирался на лояльного – или имитировавшего эту лояльность в ожидании первых признаков болезни – Сталина. Кто поддержал его в «дискуссии о профсоюзах», затеянной, чтобы дискредитировать Троцкого? Правильно, Сталин. И пока Троцкий, при помощи точно рассчитанных фланговых атак, оттеснялся – Сталин наливался силой».

   Автор подводит общий итог своим размышлениям о Ленине:

   «Даже если кто-то найдет документ о работе Ленина на британскую разведку или свидетельство о его эксцентричных сексуальных пристрастиях; нет, даже и с самым тяжелым из жерновов на шее Ленин останется Лениным – революционером...

Другое дело, Ленин-«человек», Ленин в частной жизни: семьянин, обладатель особенного характера и особенных вкусов...»

   …вот тут-то гипотетическая гомосятинка Данилкину очень пригодится.

   Ну и в конце автор предлагает уже свою, эксклюзивную версию того, кто мог подделать последние документы Владимира Ильича. По его мнению, единственным человеком, кто мог это сделать, была Надежда Константиновна Крупская.

Честно говоря, никаких особых мыслей у меня по этому поводу нет. Только обычный скепсис.

   Заканчивается глава, а по большому счёту и книга вот так:

   «Спасибо, Надежда Константиновна; вы самый интересный человек в этой очень густонаселенной эпопее».

 

  ЛЕНИН-100

   Здесь перечисляется рекомендованная автором к прочтению литература о Ленине. Показался несколько странноватым запев:

   «…Можно без преувеличения сказать, что РСДРП была партией литераторов, которой была свойственна высочайшая литературная культура… И речь не только об условном «первом ряде» писателей-марксистов: Плеханов, Троцкий, Парвус, П. Аксельрод, Мартов, А. Богданов, Луначарский, но и об – еще более условном – «втором»: Засулич, Бухарин, Сталин, Каменев, Зиновьев, Потресов, А. Мартынов, В. Бонч-Бруевич, Крупская, Валентинов, Суханов, Лепешинский, Горев, Либерман, Литвинов, Г. Алексинский, Т. Алексинская, Бабушкин, Е. Преображенский, Стеклов, Скворцов-Степанов, Кржижановский, Л. Аксельрод, да даже и Демьян Бедный».

   Мне любопытно: чем выше вклад, например, Парвуса в марксистскую литературу, по сравнению со Сталиным? А чем её обогатила стоящая с ним в одном ряду Татьяна Ивановна Алексинская? Что выдающегося написал Семён Либерман (интересно, автор сможет быстро назвать отчество этого мощного литератора, которого он в книге зачем-то произвёл аж в наркомы?)?

   Сам список литературы вполне ничего. Плюс, присоединяюсь к вот этой рекомендации:

   «…ничто не может облегчить ленинскому биографу жизнь так, как сайт leninism. su, на котором выложены 55-томник ПСС, 12-томная Биохроника и значительное количество мемуаров; автор также выражает глубокую и искреннюю признательность владельцу блога yroslav1985.livejournal.com, благодаря энергичной деятельности которого фигура Ленина методично очищается от множества нелепостей».

 

20. Заключение

Попытаюсь сделать что-то типа заключения. Кое-что уже было сказано в постскриптуме вступления, и в дальнейшем я ещё больше убедился в правильности диагноза. Правда, после середины книги уже не стал включать в комментарии «зелёные» фрагменты, потому что их было слишком много, а текст и так разросся до неимоверных размеров. Может быть когда-нибудь позже, наберусь сил и отдельно скомпоную «положительную» часть; наверное, так будет справедливо.

   Ещё сложилось ощущение (могу ошибаться), что мнение Данилкина о своём герое весьма трансформировалось в процессе написания. И взбалмошный, лысый карлик, изливающий желчь на окружающих устно, письменно и галошно, каким-то необъяснимым (во всяком случае - в книге) образом превратился в доброго молодца   серьёзную фигуру, равную которой не так-то просто отыскать. Скажу больше: читая строки автора, где он уже серьёзно взялся за подкат к названию своей книги (ну, там, пантократор, все дела), мне начало казаться, что его «маятник» не просто слишком сильно качнулся в обратную сторону, а уже оторвался и улетел с катушек.

   В этой связи напрашивается вопрос: а стоило ли мне тогда писать настолько злобную рецензию, ведь автор пытается отдать должное Владимиру Ильичу? Так, да не так: Лев Александрович нигде не забывал набросить на вентилятор свои любимые «специи». Поэтому, к глубокому моему сожалению, у очевидно небесталанного автора (который МОГ написать действительно хорошую книгу) из под пера вышло что-то очень сомнительное. Может быть, как говорил Ленин, по форме и правильно, но по существу – издевательство.

   Давайте теперь я попробую ответить на свой вопрос, вынесенный в заглавие комментариев: каким получился герой книги? Сначала воспользуемся авторским шаблоном: Пантократор (поскольку это явно не Ленин, буду называть его так) «был великим велосипедистом, философом, путешественником, шутником, спортсменом и криптографом».

   Начнём с конца.

   Криптограф? Хреновый. Полицейские раскололи его шифры на раз-два.

   Спортсмен? Какого вида спорта? Пловец? Плавал хорошо, но и только. Да, на взгляд неискушённых крестьян он выглядел ихтиандром, но остальные свидетели больше напирали на «золотистое тело» и прочее «ню». Боксёр? Зафиксированы только схватки с детьми. Может быть фехтовальщик? Нет, он даже от использования зонтиков в этом плане уклонялся.

   Шутник? Если бы оскорбления были шутками, то да. А так – нет: ни одной «ленинской» шутки в книге вы не найдёте.

   Путешественник? Один раз герой в компании с Надеждой Константиновной предпринял турпоход, но это явно не Миклухо-Маклай.

   Философ? Не смешите! Почитайте про «Материализм и эмпириокритицизм», - вздорная книжонка. Вот Гегель, да – голова.

   Велосипедист… Эх… кто бы знал, сколько я повыкидывал из текста этих велосипедов! Но, тем не менее, мы знаем, что главный герой ездил не очень хорошо и постоянно попадал в аварии. Значит здесь тоже мимо.

   Итак, прямая подсказка автора нам не помогла. Попробую сформулировать уже своё мнение исходя из прочитанного. В чисто человеческом плане герой не вызывает вообще никаких симпатий, тут говорить просто не о чем. Даже упоминая такое качество, как настойчивость (упрямство/упёртость), Данилкин подчёркивает: когда Пантократор сталкивался с настоящим сопротивлением, он пасовал (в отличие от Луначарского с Богдановым).

   Как политик, он был создателем несчастливой партии, которая передала свою карму такой же непутёвой стране.

   Как революционер… ну загнал страну, истерично колотя ложкой по столу, хрен знает куда, вместо того, чтобы дать буржуазии устроить всё должным образом. И что? В итоге рабочие от него отвернулись, а крестьянским вождём он стать так и не успел. Если бы не старина Гегель, так и вообще вспомнить не о чем было бы.

   В итоге, для того, чтобы хоть как-то сформировать образ, мне пришлось существенно подрезать разброс авторской мысли, в пиках которого Троцкий, например, дважды возвышался над героем своим здравомыслием, а в обратной фазе был разрезан его острым, холодным и блестящим умом, аки стекло алмазом.

   В общем, получается так: герой книги, это человек, который какими-то мутными путями добился своей цели, но в итоге один хрен потерпел неудачу.

   Ну и кто такое Пантократор?

   Он – ты, Данилкин.