П. ЛЕБЕДЕВ-ПОЛЯНСКИЙ
По прямому проводу
Когда это было — точно не помню. Во всяком случае, через два-три дня после Октябрьского переворота. Я только что вернулся с митинга на Путиловском заводе и метался по длинным коридорам Смольного, чтобы быть в курсе революционного положения и снова двинуться в районы. Движение в коридорах было отчаянное. Народу — масса, не протолкнешься. Прошел Владимир Ильич и скрылся в одной из комнат. Я двинулся по направлению к этой комнате. Там организовалось первое заседание Совета Народных Комиссаров. Вскоре опять появился Владимир Ильич и, обменявшись со мной несколькими фразами о положении в районах: «Отправляйтесь на Свирский канал — хлеб к Петрограду подталкивать». Согласившись, что я мало подходящ к этому делу, быстро скрылся, озабоченный и сумрачный. Через несколько минут вылетел тов. Луначарский.
— А, Полянский!.. Сохраните вот этот исторический документ: сейчас его передал мне товарищ Ленин... Пусть он будет цел. А вы сумеете сохранить.
И я его сохранил, перепрятывая в тревожные дни то в одно, то в другое место.
Документ этот представляет ряд бланков для телеграмм, и на них наклеена телеграфная лента прямого провода1.
РАЗГОВОР С ГЕЛЬСИНГФОРСОМ ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ 27 ОКТЯБРЯ (9 НОЯБРЯ) 1917 г.
I
РАЗГОВОР С ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ИСПОЛКОМА ГЕЛЬСИНГФОРССКОГШ СОВЕТА ДЕПУТАТОВ АРМИИ, ФЛОТА И РАБОЧИХ ФИНЛЯНДИЯ А. Л. ШЕЙНМАНОМ
— Можете ли вы говорить от имени областного комитета армии и флота?
— Конечно, могу.
— Можете ли вы немедленно двинуть к Петрограду возможно большее число миноносцев и других вооруженных судов?
— Сейчас позовем председателя Центробалта, так как дело чисто морского характера.— Что у вас нового в Петрограде?
— Есть известия, что войска Керенского подошли и взяли Гатчину, и так как часть петроградских войск утомлена, то настоятельно необходимо самое быстрое и сильное подкрепление.
— И еще что?
— Вместо вопроса «еще что» я ожидал заявления о готовности двинуться и сражаться.
— Да это, кажется, повторять не надо; мы заявили о своем решении, следовательно, все будет сделано на деле.
— Имеются ли у вас запасы винтовок и пулеметы и в каком количестве?
— Здесь председатель военного отдела областного комитета Михайлов. Он вам скажет об армии Финляндии.
2
РАЗГОВОР С ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ВОЕННОГО ОТДЕЛА ОБЛАСТНОГО КОМИТЕТА АРМИИ, ФЛОТА И РАБОЧИХ ФИНЛЯНДИИ МИХАЙЛОВЫМ
— Сколько вам нужно штыков?
— Нам нужно максимум штыков, но только с людьми верными и готовыми решиться сражаться. Сколько у вас таких людей?
— До пяти тысяч. Можно выслать экстренно, которые будут сражаться.
— Через сколько часов можно ручаться, что они будут в Питере при наибольшей быстроте отправки?
— Максимум двадцать четыре часа с данного времени.
— Сухим путем?
— Железной дорогой.
— А можете ли вы обеспечить их доставкою продовольствия?
— Да. Продовольствия много. Есть также пулеметов до 35; с прислугой можем выслать без ущерба для здешнего положения и небольшое число полевой артиллерии.
Я настоятельно прошу от имени правительства Республики немедленно приступить к такой отправке и прошу вас также ответить, знаете ли вы об образовании нового правительства, и как оно встречено Советами у вас?
Пока только о правительстве из газет. Власть, перешедшая в руки Советов, встречена у нас с энтузиазмом.
— Так, значит, сухопутные войска будут немедленно двинуты, и для них обеспечен подвоз продовольствия?
— Да. Сейчас же примемся за отправку и снабдим продовольствием. Здесь у аппарата товарищ председателя Центробалта, так как Дыбенко выехал в Петроград сегодня в 10 час. вечера.
3
РАЗГОВОР С ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ЦЕНТРОБАЛТА H. Ф. ИЗМАЙЛОВЫМ
— Сколько можете вы послать миноносцев и других вооруженных судов?
— Можно послать линейный корабль «Республику»2 и два миноносца.
— Будут ли они точно так же обеспечены продовольствием от вас?
— Во флоте продовольствие у нас есть, и они будут снабжены продовольствием. Все посланные миноносцы и линейный корабль «Республика» — с уверенностью скажу, что выполнят свое дело защиты революции. В посылке вооруженной силы не сомневайтесь. Будет выполнено беспрекословно.
— Через сколько часов?
— Максимум 18 часов. Встречается ли необходимость сейчас послать?
— Да. Правительство абсолютно убеждено в необходимости послать немедленно с тем, чтобы линейный корабль вошел в Морской канал как можно ближе к берегу.
— Так как линейный корабль представляет из себя крупное судно с двенадцатидюймовой артиллерией, то поэтому оно встать около берега не может: так оно может быть захвачено просто голыми руками. А для выполнения этого служат миноносцы с мелкой артиллерией и пулеметами; что же касается линейного корабля, то он должен стоять, приблизительно, на рейде или рядом с крейсером «Аврора», так как его артиллерия стреляет на 25 верст,— в общем, это дело выполнят матросы с командным составом.
— Миноносцы должны войти в Неву около села Рыбацкого, чтобы защищать Николаевскую дорогу и все под! ступы к ней.
— Хорошо, будет все это выполнено. Что еще скажете?
— Есть ли радиотелеграф на «Республике», и может ли он сноситься с Питером во время пути?
— Не только на «Республике», но и на миноносцах, которые сносятся с Эйфелевой башней. В общем, заверяем, что будет все выполнено хорошо.
— Итак, мы можем рассчитывать, что все названные суда двинутся немедленно?
— Да, можете. Сейчас будем отдавать срочные распоряжения, чтобы названным судам быть в срок в Петрограде.
— Есть ли у вас запасы винтовок с патронами? Посылайте как можно больше.
— Есть, но небольшое количество на судах,— что есть, вышлем.
— До свидания. Привет.
— До свидания. Вы ли говорили? Скажите имя?
— Ленин.
— До свидания. Приступаем к исполнению.
Вряд ли нужно вдаваться в оценку и характеристику этого документа. Хотелось бы вкратце отметить лишь два-три штриха, характерные для Владимира Ильича.
Свой разговор он не начинал с крепких требований от имени рабоче-крестьянского правительства, а сначала осведомился о настроении и положении в Гельсингфорсе, чтобы иметь возможность повести разговор соответственно обстоятельствам. И весь разговор носит не характер приказа Председателя Совета Народных Комиссаров, а характер выяснения положения товарищем, спасающим революцию. Тонкий политик и хороший товарищ сказался в нем. Не случайно и то, что он сам взялся за этот разговор.
Как всегда, тов. Ленин не ограничился простым распоряжением, он вошел во все подробности, навел справки о продовольствии, о винтовках и т. д. И тут сказался его практический, деловой ум. В такое тревожное время, которое требует скорых решений, он вошел во все мелочи и детали, внимательно выслушал людей, знающих дело. Таким был Ленин всегда.
«Советский флот», 1960, № 44, 21 февраля.
1 Текст документа печатается по Полному собранию сочинений В. И. Ленина, т. 35, стр. 32—35.
2 Фактически был послан не линейный корабль «Республика», » крейсер «Олег».— Ред.
Встречи с Лениным
С Владимиром Ильичей мне приходилось много раз встречаться в Смольном после переворота — до образования Совнаркома и после, на заседаниях СНК.
В то время члены коллегий наркоматов допускались на заседания Совнаркома довольно свободно.
Вскоре после переворота, встретив меня в коридоре Смольного, товарищ Ленин намеревался отправить меня подгонять к Петрограду хлеб. После не раз расспрашивал, как идут дела в Наркомпросе и как дела с писателями в связи с организацией литературно-художественного отдела Наркомпроса по декрету о Государственном издательстве1 и национализацией наследия классиков русской литературы.
Особенно врезалась в память одна встреча. После какого-то заседания Владимир Ильич, Надежда Константиновна и я ходили по двору Смольного.
Была холодная звездная ночь. Полыхали и трещали костры, гудели автомобили, слышались выстрелы. Владимир Ильич был очень добродушен, посмеивался, глядели на пулеметы в окнах верхнего этажа Смольного, жадно вдыхал морозный воздух. На разные мои вопросы по делам Наркомпроса, улыбаясь, повторял:
— Я тут ничего не понимаю, ничего не знаю, вот она, меня просвещает,— и указывал на Надежду Константиновну.
Сквозь улыбку и добродушие сквозила тревога, несколько раз он порывался вернуться в Смольный, но Надежда Константиновна, держа его за рукав, уговаривала:
— Володя, подожди еще, отдохни!
Чтобы не тревожить их, я уехал с запоздалым трамваем к себе на Петроградскую сторону.
Очень живо припоминаю встречу с Владимиром Ильичем во время открытия заседания Учредительного собрания. Когда говорил речь Чернов и происходил инцидент с Дыбенко, Ильич хмуро сидел на приступочках около трибуны, где собралось много большевиков. Был очень сосредоточен, молчалив, на вопросы товарищей отвечал сухо, кратко. Кто-то подошел (кто — никак не вспомню) и говорит:
— Может, хватит, поговорили достаточно?
Ильич, сдержанно усмехнувшись, проговорил:
— Успеем, посмотрим, нельзя нервничать! — и опять начал сосредоточенно слушать. Что-то писал в блокнота или записной книжке.
Вскоре я должен был ехать в Петропавловскую крепость и дальше Владимира Ильича наблюдать не мог.
Однажды с Владимиром Ильичей и Бонч-Бруевичем мы осматривали ту часть Смольного, в которой находились Совнарком и столовая. Ильич подробно допрашивала где какая охрана, как она организована, кто стоит на страже, как с пропусками. В одну из тревожных ночей, когда ждали немецких аэропланов, Ильич расспрашивал меня, как дела в районах...
Зная, что я хорошо знаком с А. А. Богдановым, не раз спрашивал, где он, что делает, с большевиками или нет. Сильно ругал его за брошюру «Вопросы социализма»...
Помню также, как Ильич с балкона дворца Кшесинской выступал перед матросами в июльские дни. Тут же был товарищ Луначарский.
Боюсь воспроизводить речь, как бы не напутать, но помню хорошо: Ильич говорил с особенной силой и восхищался матросами.
Последние шли как-то особенно стройно и гордо. Как будто говорили: скоро сумеем взять власть в свои руки!..
«Новый мир», 1958, № 11, стр. 166—167.
1 «Декрет о Государственном издательстве» был принят Центральным Исполнительным Комитетом 29 декабря 1917 г.— Ред.