ГЛАВА XVI
В. И. ЛЕНИН О РОЛИ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ФАКТОРА В КЛАССОВОЙ БОРЬБЕ
Труды основоположников марксизма позволяют судить об их глубоком проникновении в социальную психологию классов и разных социальных групп, действовавших на политической арене. По социально-психологическим явлениям — чувствам, настроениям, мнениям и действиям, а также по нравам, обычаям и традициям — они определяли те изменения, которые происходили в жизни крупных и мелких социальных общностей, о сдвигах, совершавшихся в экономике разных стран.
Эта черта политических руководителей нового типа, возглавивших движение организованного пролетариата, характерна и для Ленина начиная с первых шагов его исторической деятельности. Отчетливо представляя диспозицию классовых сил в России конца XIX в., Ленин внимательнейшим образом следил за теми социально-психологическими изменениями, которые происходили как в основных классах, так и в различных социальных прослойках.
Хотя во времена Ленина, как и его великих предшественников, еще не была создана социальная психология как наука, располагающая своим предметом и методами исследования, Ленин обладал той универсальностью гения, которая позволяла ему через разнообразные явления общественной жизни проникать в сущность социально-психологических процессов, уметь по некоторым мимолетным признакам угадывать эти процессы, происходящие в глубоких социальных течениях.
Марксизм доказал, что в процессе общественной истории на основе труда и благодаря ему психика человека изменилась качественно, т. е. приобрела те свойства (в особенности это относится к сознанию), которые обусловлены всецело закономерностями общественного развития. Иными словами, психика человека стала рассматриваться как социальный продукт, а сама сущность человека была определена Марксом как совокупность всех общественных отношений.
В настоящее время естественные механизмы человеческой психики и ее общественная сущность изучаются научной психологией как общей научной дисциплиной. Однако еще в середине прошлого столетия было установлено, что в больших и малых человеческих группах или общностях формируется особая, специфическая психология. Она и составляет содержание специальной науки — социальной психологии, изучающей психические явления в больших и малых социальных группах.
По существу, основоположники марксизма первыми определили предмет и содержание социальной психологии как специальной отрасли знания в ряде четких психологических характеристик, которые они дали классам и другим социальным группам. Не беря на себя специальной задачи создания новой науки, Маркс и Энгельс в многочисленных произведениях выявили те специфические особенности психологии, которые характеризовали буржуазию на фазных исторических этапах ее деятельности, пролетариат, обладающий именно теми психологическими качествами, которые крайне нужны ему для выполнения его великой исторической освободительной миссии, и мелкую буржуазию как класс промежуточный между основными классами общества, характеризующийся своей психологической неустойчивостью, колебаниями своих симпатий и, что еще важнее, своей политической ориентацией в сторону того или другого из антагонистических классов, быстрыми переходами от ультрареволюционности к махровой реакции.
Заслуга классиков марксизма заключается не только в том, что они констатировали эти особенности разных общественных групп, но главным образом в том, что они разъяснили социально-экономические причины формирования социальной психологии, те глубокие процессы, происходящие в жизни разных классов, которые определяют их психологическую направленность.
Общая психология имеет своим предметом человека, отдельную личность с ее индивидуальными характеристиками — чувствами, умом, волевыми качествами, темпераментом, характером, способностями, сознанием в целом. Социальную психологию как науку интересуют не эти особенности личности, а то, как она (личность) в своих переживаниях, а главное, в своей деятельности выражает интересы своего класса или другой социальной общности, к которой принадлежит.
Такое абстрагирование от индивидуальных черт личности дает возможность лучше понять социально-психологические мотивы политики того или иного класса или же поведения той или иной социальной группы, большой или малой. Но основным предметом своих исследований социальная психология имеет те психологические особенности, которые специфичны для разных социальных групп и по которым можно определять динамику их борьбы или же тенденции к их содружеству.
1
Глубокий анализ основных тенденций развития капитализма, а также социально-психологических особенностей основных классов России позволил Ленину точно и четко определить соотношение классовых сил и наметить перспективы и стратегию борьбы русского пролетариата.
Исторически пролетариат России, как и других капиталистических стран, возник преимущественно за счет пролетаризации деревенской бедноты. В силу особых исторических условий он подвергался злейшей эксплуатации и зверскому угнетению. В то же время усиленная концентрация промышленных предприятий в определенных районах страны привела к созданию крупных рабочих коллективов, которые оказывали мощное воздействие на вчерашних приниженных и забитых крестьян. Они стали освобождаться от своей крестьянской отсталости и забитости. Известную роль в этом процессе сыграли традиции стихийных народных движений, связанных с именами Болотникова, Разина и Пугачева. На смену этим стихийным восстаниям крестьян против помещиков, обладавшим большой разрушительной силой, пришла организованная и сознательная борьба.
Первоначально она протекала в форме чисто экономической борьбы. Чтобы поднять уровень сознания рабочих, не освободившихся еще от рабской покорности, нужно было перевести экономическую форму борьбы на рельсы политической классовой борьбы. Для этого нужен был мощный рычаг, способный возглавить и направить в необходимое русло движение пролетариата и всех трудящихся масс.
Таким рычагом Ленин считал партию, которая должна была вооружить рабочих марксистской идеологией, раскрыть перед ними сущность и методы организованной политической борьбы, открыть перед ними ее величественные перспективы. Ленин не идеализировал пролетариат. Он знал, что многие рабочие еще не освободились от рабских привычек, от мелкобуржуазных предрассудков. Он видел также, что буржуазия давит на пролетариат не только экономическим прессом, но и пытается растлить его своей идеологией, моралью, подкупить верхушку рабочего класса.
Такие методы уже давно применяла буржуазия Запада против организованных участников рабочего движения. Русская буржуазия старалась от нее не отставать, но рабочие России оказали подобным приемам более стойкое моральное противодействие. В коллективах промышленных предприятий развивались и крепли чувства классовой солидарности и сплоченности, преданности общему делу и готовности к самоотверженным действиям.
Эти психологические качества становились типичными для пролетариата, и воспитание их облегчалось тем, что оно осуществлялось в коллективе и коллективом, способным очистить личность от буржуазных и мелкобуржуазных предрассудков и влияний старой морали. Марксистское понимание могучей силы воспитательного влияния коллектива на личность, творческой потенции, заключенной в трудящихся массах, нацеленных партией на решение важнейших исторических задач, позволяло Ленину и партии уверенно руководить движением этих масс на трудных перевалах истории.
Как известно, еще до создания партии Ленин предвидел, что русский рабочий, усвоивший идеи научного социализма и прошедший школу организованной классовой борьбы, возглавит борьбу за коммунистическое переустройство общества.
Это предвидение Ленина полностью оправдалось и на исторических подступах к революции: во время «генеральной репетиции» 1905—1907 гг., после ленских событий 1912 г. и в особенности в период февраля — октября 1917 г.
Русскому пролетариату пришлось пройти суровую школу борьбы в тяжелейших условиях нелегальной деятельности, сражаться на баррикадах, вынести на своих плечах тяготы мировой империалистической войны, сопутствовавшие ей голод и разруху и все же добиться цели, взять власть в свои руки, создать первое в мире рабочее государство.
Ленин и партия, руководившие этой титанической борьбой, верили в боевые качества и творческие силы рабочего класса, в реальность его исторической миссии. Находясь в эмиграции, Ленин не терял связи с рабочим классом, внимательно следя за всеми перипетиями его борьбы, получая точную информацию от посланцев партийных организаций, из писем рабочих, от тех из них, кто учился в партийной школе на Капри. После возвращения Ленина из эмиграции эта связь стала значительнее и многостороннее. По личным встречам, докладам партийных работников и сведениям из печати Ленин узнавал о настроениях рабочих и их готовности к решительным боевым действиям.
Если в дореволюционные периоды политическое созревание рабочих длилось годами и десятилетиями, то в ходе Февральской и особенно Великой Октябрьской революции оно развивалось не по дням, а по часам.
В знаменитой брошюре «Удержат ли большевики государственную власть?» Ленин высказал твердую уверенность в том, что, несмотря на отсутствие культурной подготовки, необходимой для управления государством, рабочий класс, обладая творческими способностями, сумеет развернуть их с должной силой и в необходимом масштабе, когда в его руках будет власть. Именно взятие власти есть та необходимая предпосылка, без которой невозможно научиться управлять государством.
После победы Октября должна была произойти коренная психологическая перестройка сознания рабочих. Ленин писал, что обстановка в стране властно диктует рабочему подняться еще выше, чтобы из класса угнетенного стать классом господствующим. Для этого важно овладеть искусством управления. Рабочие проявили чудеса героизма, защищая свое государство от белогвардейцев и интервентов. Им нужно было проявить такую же активность, творчество и железную дисциплину в созидательном труде.
Эти качества возникли и развернулись еще в труднейших условиях гражданской войны в виде ценной инициативы организаторов первого «коммунистического субботника», отремонтировавших безвозмездно паровозы в помощь своему государству. Обращение участников субботника ко всем трудящимся последовать их примеру вызвало широкий отклик.
Ленин сделал из данных, вначале единичных, фактов глубокие выводы. Он писал: «Это — начало переворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это — победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину»1.
Таково политическое и социально-психологическое содержание события, которое Ленин рассматривал как фактическое начало коммунизма. Ленин подчеркивает гигантское значение того психологического и нравственного перелома, который произошел среди рабочих, сумевших преодолеть остатки прежнего, подневольного отношения к труду.
В статье «Великий почин» Ленин, говоря о решающем значении повышения производительности труда для победы нового общественного строя и приветствуя первые «ростки коммунизма» на этом пути, подчеркивает в то же время важность психологического перелома в отношении к труду, проявившегося в субботниках и свидетельствующего о распространении принципов новой, коммунистической морали. «Коммунизм начинается там, где появляется самоотверженная, преодолевающая тяжелый труд, забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, достающихся не работающим лично и не их «ближним», а «дальним», т. е. всему обществу в целом, десяткам и сотням миллионов людей, объединенных сначала в рдно социалистическое государство, потом в Союз Советских республик»2.
Умение подняться выше частнособственнических интересов, поставив на первый план заботу об общем благе, происшедшее к тому же в условиях хронического недоедания, почти голода,— факт колоссальной психологической важности. Он говорит о коренном переломе в сознании рабочих, об их желании и способности по-новому решать общественные задачи, преодолевая в себе личный корыстный интерес, который прежде воспитывался веками и тысячелетиями.
Год спустя, подводя итоги борьбе за коммунистический труд, Ленин писал: «Выдержка, настойчивость, готовность, решимость и умение сотни раз испробовать, сотни раз исправить и во что бы то ни стало добиться цели,— эти качества пролетариат вырабатывал в себе 10, 15, 20 лет до Октябрьской революции, он вырабатывал их в течение двух лет после этой революции, перенося невиданные лишения, голод, разорение, бедствия. Эти качества пролетариата — порука, что пролетариат победит» 3.
Такая высокая оценка социально-психологических качеств пролетариата вытекала из анализа исторической практики его борьбы, в процессе которой они развиваются и формируются. Последующая деятельность рабочего класса первой страны социализма подтвердила правильность ленинского научного предвидения и точность ленинской социально-психологической характеристики тех духовных сил, которыми обладал пролетариат до революции и сумел развить в новых общественных условиях, когда он стал настоящим хозяином своей страны и своей судьбы.
Что касается класса, враждебного пролетариату, т. е. буржуазии, то его антагонистическая пролетариату сущность проявляется в безудержной жажде накопления, в неискоренимой погоне за прибылью, в безмерном стремлении эксплуатировать чужой труд, захватывать чужие земли, грабить и насиловать миллионы людей труда, уничтожать их и многочисленные материальные и духовные ценности человечества в истребительных войнах. Во всех странах, где она господствует, к услугам буржуазии готов действующий по ее приказу государственный аппарат, реализующий ее интересы путем беспощадного подавления всех видов стихийного и организованного сопротивления трудящихся.
Если в момент сокрушения феодализма буржуазия играла революционную роль, то в настоящее время она занимает самую реакционную позицию, пытаясь любыми средствами подавить все формы освободительного революционного движения.
Конечно, и среди буржуазии могут встретиться люди, обладающие некоторыми добродетелями. Однако объективная позиция этого класса, логика его деятельности имеет определенное направление. Об этом писал Ленин, характеризуя деятельность вождей русской буржуазии после Февральской революции 1917 г.: «Суть дела в том, что Гучковы, Милюковы, Львовы — даже если бы все они были лично ангелами добродетели, бескорыстия и любви к людям,— являются представителями, вождями, выборными людьми класса капиталистов, а этот класс заинтересован в захватно-грабительской политике»4.
Под стать городской буржуазии и деревенская, состоящая из кулаков, закупивших землю у разорившихся помещиков или присвоивших ее у закабаленных и пущенных по миру бедняков. Кулаки, эти «живоглоты», «мироеды», «кровопийцы», как их метко окрестил народный язык, ненасытные в своей дикой алчности, эксплуатировали бедняков, грубо издеваясь над личностью каждого придавленного нуждой крестьянина. «Кулаки — самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры, не раз восстанавливавшие в истории других стран власть помещиков, царей, попов, капиталистов» 5,— писал В. И. Ленин.
В стране с огромным преобладанием сельского хозяйства и крестьянского населения, наряду с основными полярными классами — буржуазией и пролетариатом, видное место занимала мелкая буржуазия деревни и города, а также примыкавшие к ней деклассированные элементы.
По своему положению в общественном производстве каждый мелкий буржуа — частный собственник. Его мечта — выбиться «в люди», превратиться в крупного хозяина, добиться независимости и самостоятельности. Это типичная черта его психологии. В то же время крупным капиталом он не владеет, источником обогащения является его личный труд, помощь членов его семьи, батраков, ремесленников или приказчиков, которых он эксплуатирует нещадно.
Он чувствует себя хорошо только в стихии свободной торговли. Повезет ему — он идет в гору. Но стихия рынка превратна, и он не выдерживает конкуренции с крупными капиталистами, его положение непрочно. Отсюда рождается другая типичная черта его психологии — колебание, неустойчивость, непрестанное качание между двумя общественными полюсами, гадание, где бы зацепиться и обрести хотя бы временную устойчивость.
Такое колебание — не удел какого-то единичного мелкого буржуа. Помноженное на десятки миллионов, оно превращается в могучую стихийную силу, способную активно влиять на процесс общественного развития в любую сторону. В моменты острых политических ситуаций, когда положение господствующих классов становится шатким, мелкая буржуазия способна переметнуться на сторону пролетариата. Но союзник она ненадежный и при первом же спаде революционной волны бросается вновь в объятия самой черной реакции.
Мелкая буржуазия не имеет своей политической линии и не способна ее выработать. Она не обладает самостоятельной идеологией и находится под влиянием идеологии господствующего класса.
Социально-психологическая характеристика социальных групп была бы неполной, если бы она не затронула весьма существенной социальной прослойки — интеллигенции. По своему составу она была неоднородной. Небольшая ее часть — выходцы из буржуазии — занимала высокие посты в сфере государственного управления и руководства экономикой крупных промышленных и торговых предприятий и банков. Эта часть интеллигенции в отношении влияния в области идеологии и культуры являлась надежным оплотом самодержавия и буржуазии.
Иною была интеллигенция, вышедшая из рядов мелкой буржуазии и чиновничества средних и низших рангов,— так называемая трудовая и разночинная интеллигенция. Передовая часть ее, проникнутая революционными и демократическими идеями и устремлениями, отдавала свои знания и труд народу. Отсталая же часть, не сумевшая преодолеть «свинцовые мерзости жизни», отрекалась от благих порывов юности, спивалась и оказывалась в болоте мещанства и обывательщины. Были и такие, которые выше всего ставили интересы личной карьеры, умело используя конъюнктуру, чтобы занять выгодное для себя положение. На заре своей деятельности они примыкали даже к революционным партиям, чтобы затем в удобный момент перейти в стан ренегатов и отступников от революции в качестве послушных и надежных холопов буржуазии.
Эти различные социально-психологические особенности интеллигенции нужно было учитывать, так как интеллигенция была призвана сыграть особо важную роль в пролетарском революционном движении. Рабочий класс в силу своего положения не мог выработать самостоятельной идеологии. Эта задача была выполнена творцами научного коммунизма, вооружившими пролетариат могучим духовным оружием.
Создавая социал-демократическую рабочую партию в России, Ленин считал, что важнейшей задачей революционной партийной интеллигенции было внесение передового коммунистического сознания в рабочее движение, т. е. идеологическое вооружение партии и рабочего класса. Реализация этой задачи была возможна лишь при условии глубочайшей преданности партийной интеллигенции делу революции, ее слияния с практическими действиями рабочего класса.
В то же время Ленин понимал, что не вся интеллигенция, принявшая активное участие в революционном рабочем движении, окажется на уровне поставленных задач. В составе партийной интеллигенции было немало выходцев из мелкобуржуазной среды, зараженных ее предрассудками, сомневающихся в конечном успехе великого движения, способных переходить от высокого революционного дерзания к полному отчаянию.
2
Только отчетливое понимание рассмотренных социально-психологических особенностей разных слоев общества помогало Ленину отличать подлинно пролетарскую революционность от мнимой, мелкобуржуазной. Еще в борьбе с народниками, а затем с эсерами и анархистами, с меньшевиками и бундовцами Ленину пришлось вести борьбу против мелкобуржуазной революционности этих течений внутри рабочего движения.
Разумеется у идейные и политические взгляды в значительной степени зависели от того давления, которое оказывала как на интеллигенцию, так и на некоторую часть рабочего класса мелкобуржуазная стихия.
Под давлением этой стихии, представляющей собою не русское, а интернациональное явление, возник первоначально на Западе, а затем и в России оппортунизм как главный враг коммунизма, как политическая линия полного отказа от революционных методов борьбы и тактика соглашения с буржуазией. Характеризуя этого главного врага, перешедшего в годы первой империалистической войны на позиции социал-шовинизма, Ленин уделяет внимание и другому врагу большевизма внутри рабочего движения. «За границей еще слишком недостаточно знают, что большевизм вырос, сложился и закалился в долголетней борьбе против мелкобуржуазной революционности, которая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было существенном от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы... Неустойчивость такой революционности, бесплодность ее, свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, даже в «бешеное» увлечение тем или иным буржуазным «модным» течением,— все это общеизвестно»6.
История российской социал-демократии необычайно ярко выражает два течения — пролетарской и мелкобуржуазной революционности,— которые образовались у самых ее истоков, вступив между собою в непримиримую борьбу. «Большевизм» и «меньшевизм» — названия, вызванные частным поводом — большинством в два голоса за ленинскую редакцию Программы партии на II съезде РСДРП. Но большевик и меньшевик — это два противоположных типа революционера с различной психологией — последовательный пролетарский революционер, реализующий курс на высшую форму социальной революции и не отступающий перед трудностями, и постоянно колеблющийся мелкобуржуазный революционер, опасающийся наступления революционной ситуации, готовый пойти на всевозможные уступки буржуазии, неуверенный в конечной победе рабочего класса.
Противоположность этих двух типов революционности проявлялась в большом и в малом, в принятии больших, программных решений и в определении повседневных тактических задач. Это выразилось и в историческом споре по первому пункту Устава партии, содержащему условия приема в партию. В мартовской редакции этого пункта партия могла превратиться в проходной двор для любого студента, вдохновленного временными революционными настроениями. В ленинской редакции партия превращалась в монолит, спаянный высокой ответственностью каждого коммуниста перед своей первичной организацией и всей партией в целом.
Не менее отчетливо это различие было выражено в двух тактиках социал-демократии в буржуазно-демократической революции 1905—1907 гг. Большевики считали, что даже в буржуазно-демократической революции гегемония должна принадлежать пролетариату, как единственно последовательному революционному классу. Меньшевики утверждали, что в соответствии с характером революции гегемония должна принадлежать буржуазии, которая обеспечит пролетариату демократические права.
Ленин рассматривал героическую борьбу рабочих Красной Пресни как революционный подвиг, воодушевляющий рабочих, закаляющий их для новых битв. Плеханов же, сраженный вестью о разгроме баррикад, панически воскликнул: «Не надо было браться за оружие!»
В предвидении войны, подготовлявшейся империалистами, Ленин пытался сорганизовать левые элементы международной социал-демократии для отпора злодеянию, которое могло принять огромные размеры. В критический момент предательскую акцию совершила германская социал-демократия, охваченная шовинистическим угаром и голосовавшая за кредиты имперскому правительству. Аналогично поступили социал-демократы других стран, вступивших в войну, за исключением большевистской фракции IV Государственной думы, не изменившей своему интернациональному долгу.
Особенно резко различие между пролетарской и мелкобуржуазной революционностью выступило после Февральской революции 1917 г., когда в стране утвердилось двоевластие Временного правительства крупной буржуазии и Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, возглавляемых меньшевиками и эсерами. После возвращения из эмиграции Ленин разоблачил их предательскую тактику соглашения с империалистической буржуазией, не желавшей выйти из войны.
В Апрельских тезисах Ленин сформулировал актуальную задачу переживаемого исторического момента — твердый курс на социалистическую революцию в нашей стране. Этот курс показался чрезвычайно смелым даже для некоторых большевиков, не говоря уже о меньшевиках и эсерах, пришедших в ужас от подобной «авантюры», как они его окрестили.
Между тем ход событий говорил о гибельности тактики соглашательских партий и неизбежности катастрофы, ведущей к самой оголтелой реакции. Временное правительство и меньшевистско-эсеровские Советы проявили полную беспомощность и растерянность перед лицом колоссальной хозяйственной разрухи, надвигавшегося голода и нарастания недовольства широких народных масс.
Когда в апреле 1917 г. на заседании Петроградского Совета меньшевик Церетели заявил, что в настоящее время в стране нет партии, которая могла бы взять на себя всю полноту ответственности за власть, Ленин с места крикнул: «Есть такая партия!»
В этом небольшом эпизоде также ярко проявилось различие мелкобуржуазной и пролетарской революционности. Мелкобуржуазной растерянности и отчаянию меньшевиков и эсеров большевики противопоставили пролетарскую решимость и организованность.
Борьба между этими видами революционности протекала в острой и напряженной форме на протяжении всего драматического периода вплоть до Великой Октябрьской революции, но она не прекратилась и после захвата власти. Однако Ленину пришлось неоднократно подвергать критике и некоторые колеблющиеся элементы внутри большевистской партии.
Достаточно вспомнить о штрейкбрехерском выступлении Л. Каменева и Г. Зиновьева накануне Октября, о заявлении В. Ногина и небольшой группы народных комиссаров в самом начальном периоде существования Советской власти об их выходе из состава Совнаркома, а также о позиции так называемых «левых» коммунистов во главе с П. Бухариным по вопросу о Брестском мире. Несмотря на индивидуальные различия действовавших при этом лиц, общей для них была мелкобуржуазная распущенность, необычайная растерянность в сложной обстановке и панические настроения перед возможностью больших опасностей.
Мелкобуржуазная революционность, с которой Ленину и большевикам пришлось бороться в дооктябрьский период истории партии, стала грозной опасностью после прихода пролетариата к власти, когда только последовательно проводимая пролетарская революционность могла справиться с преобладающей в стране мелкобуржуазной стихией.
С этой стихией необходимо было вести самую упорную борьбу, потому что она противодействовала организации народного хозяйства. Там, где нужен был строгий народный учет и контроль за деньгами и продуктами, где требовалась строжайшая пролетарская трудовая дисциплина, мелкая буржуазия оказывала упорное сопротивление, вопила о «прижиме», дав-лении, угнетении, которые будто бы мешают честным труженикам жить. И некоторые коммунисты, называвшие себя «левыми», отражали в своих выступлениях голос этой стихии, отмежевываясь от экономического плана Ленина.
Анализируя сложность хозяйственной жизни России в 1918 г., Ленин определил в ней элементы пяти причудливо переплетающихся общественно-экономических укладов: «1) патриархальное, т. е. в значительной степени натуральное, крестьянское хозяйство;
2) мелкое товарное производство (сюда относится большинство крестьян из тех, кто продает хлеб);
3) частнохозяйственный капитализм;
4) государственный капитализм;
5) социализм»7.
Так как первые три уклада имели наиболее широкое распространение в нашей стране в то время, переход в этих условиях к государственному капитализму был бы шагом вперед. «Левые» же коммунисты склонны были рассматривать этот шаг как измену социализму. В этом Ленин видел корень экономической ошибки «левых» коммунистов. Они не поняли, каков должен быть этот переход при власти Советов, они обнаружили свою мелкобуржуазность именно тем, что не видели мелкобуржуазной стихии как опасного врага социализма у нас и не понимали экономического отличия советского государства от буржуазного.
Видеть главного врага — в этом искусство политика. В мелкокрестьянской стране не может не преобладать мелкобуржуазная стихия, «а мелкая буржуазия плюс частнохозяйственный капитализм борются вместе, заодно, и против государственного капитализма, и против социализма»8. Не видеть захлестывания этой мелкобуржуазной стихии, дающей простор мелкому земледельцу, торговцу, спекулянту, охватывающей миллионами щупальцев даже отдельные прослойки рабочих, значит обнаруживать «свою плененность мелкобуржуазными предрассудками» 9.
Эту стихию нужно во что бы то ни стало обуздать, подчинив ее своему учету и контролю, иначе мелкий буржуа «скинет нашу, рабочую, власть неизбежно и неминуемо, как скидывали революцию Наполеоны и Кавеньяки, именно на этой мелкособственнической почве и произрастающие» 10.
Ленин отчетливо представлял грозную опасность мелкобуржуазной стихии, которой не видели «левые» коммунисты. Они возражали и против введения трудовой дисциплины, боясь, что она понизит классовую самодеятельность, активность и организованность пролетариата, закрепостит рабочий класс и возбудит недовольство как отсталых слоев, так и авангарда пролетариата.
Подобными рассуждениями «левые» коммунисты доказывали свое полное непонимание психологии рабочего класса и свою полную солидарность с меньшевиками, с которыми в унисон они пели одну и ту же песню. Ленин считал эти рассуждения хорошим уроком рабочим, «знающим, что именно авангард пролетариата стоит за введение трудовой дисциплины, что именно мелкая буржуазия больше всего лезет из кожи для разрушения этой дисциплины». Он полагал, что «рабочие — не мелкие буржуа. Они не боятся крупнейшего «государственного капитализма», они его ценят, как их, пролетарское, орудие, которое их, Советская, власть употребит в дело против мелкособственнического распада и развала» 11.
Среди теоретиков «левого» коммунизма были хорошо образованные марксисты, не сумевшие, однако, удержаться на классовой позиции пролетариата. По-видимому, не всегда марксистское образование служит щитом против давления мелкобуржуазной стихии. Это происходит потому, что, подчиняясь стихии чувств, такие теоретики недостаточно глубоко и строго научно размышляют о складывающейся обстановке, нередко попадая впросак и становясь слепыми орудиями идеологии, враждебной пролетариату.
В известной мере большую роль здесь играло незнание социального источника, который питал мелкобуржуазную революционность. «...Это — мелкий хозяйчик, который взбесился от ужасов войны, от внезапного разорения, от неслыханных мучений голода и разрухи, который истерически мечется, ища выхода и спасенья, колеблясь между доверием к пролетариату и поддержкой его, с одной стороны, приступами отчаяния — с другой. Надо ясно понять и твердо усвоить, что на такой социальной базе никакого социализма построить нельзя»12.
3
Социально-психологическая характеристика, данная Лениным социальному источнику мелкобуржуазной революционности, может служить образцом глубокого проникновения в сущность той среды, на которой она произрастает, и мастерской оценки ее с позиций пролетарской революционности.
Только научное понимание соотношения классовых сил в стране позволяет видеть и трудности, и пути их преодоления. Поскольку мелкая буржуазия есть реальная сила, с которой нужно ужиться, следует подумать о том, как обращаться с нею, как ее переделать. «...Мы знаем,— говорил Ленин,— что мелкое производство никакими декретами перевести в крупное нельзя, что здесь нужно постепенно, ходом событий, убеждать в неизбежности социализма»13.
Здесь требуется гибкая и конкретная тактика, различная по отношению к разным социальным группам: одна — по отношению к мелкому крестьянину, другая — по отношению к среднему, третья — по отношению к мелкому буржуа. После того как многие недоразумения, выступившие особенно сильно в период заключения Брестского мира, разъяснены, «теперь мы можем отнестись к мелкой буржуазии, как к доброму соседу, находящемуся под строгим контролем государственной власти» 14.
Прежде всего нужно отказаться от какого бы то ни было насилия в отношении к среднему крестьянину. Оно «представляет из себя величайший вред. Это — слой многочисленный, многомиллионный... Действовать здесь насилием, значит погубить все дело. Здесь нужна работа длительного воспитания». Больше того, надо не только воспитывать крестьян, но и учиться у них «способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать!»15.
Такая тактика необходима потому, что «крестьянин столетиями воспитывался на том, что хлеб — его и что он волен его продавать. Это мое право, думает крестьянин, ибо это мой труд, мой пот и кровь. Переделать его психологию быстро нельзя, это долгий и трудный процесс борьбы» 16.
Глубокое знание Лениным психологии различных социальных групп крестьянства легло в основу тех установок, которые были утверждены на VIII съезде партии и сыграли решающую роль в большой организационной и воспитательной работе в последующие годы. На долю крестьянства выпало много трудных испытаний в районах, временно захваченных белогвардейцами и интервентами. Своими зверскими расправами с крестьянской беднотой Колчак и Деникин объективно агитировали за Советскую власть. После освобождения этих районов крестьяне осуществляли раздел земли, но тяжким грузом на их плечи повсеместно ложилась продразверстка, не оставлявшая хлеба для продажи. А застывшие заводы и фабрики ни сельскохозяйственных машин, ни товаров широкого потребления не давали.
В то же время крестьяне видели и чувствовали, что эти бедствия возникли из-за сопротивления враждебных трудовому народу сил, что рабочие и жители городов страдают от голода и хозяйственной разрухи не меньше. И все же к концу гражданской войны напряжение достигло такой степени, что понадобилось совершить крутой поворот в политике, чтобы сохранить и укрепить союз рабочего класса с крестьянством. Гениальный выход из создавшегося положения был найден Лениным в новой экономической политике. Закономерно вытекая из ленинского анализа экономики всей страны, нэп давал передышку от страшного напряжения крестьянству и, хотя открывал известный простор свободной торговле и оживлению капиталистических элементов, на деле означал не уступку капитализму, а временный отход для последующего наступления.
Самым же главным и решающим являлся конструктивный кооперативный план Ленина, постепенный и тактичный перевод единоличного крестьянского хозяйства на рельсы коллективизации. Были намечены и пути, которыми должна пойти эта перестройка. Крестьянина трудно убедить словами. Он — практик, и, если ему показать на деле преимущества крупной сельскохозяйственной техники, снабдить деревню сотней тысяч тракторов, тогда крестьянин скажет: «И я за коммунизм».
В обсуждении и решении всех политических задач Ленин неизменно стоял па позиции пролетарского революционера. Ему было органически чуждо всяческое проявление мелкобуржуазной революционности. Только правильное понимание сущности диктатуры пролетариата как союза рабочего класса с крестьянством могло диктовать Ленину заботу о крестьянстве. Эта забота была выражением отношения пролетариата к своему ближайшему союзнику, которым он руководил и психологию которого он должен был переделать.
Борясь против проявлений мелкобуржуазной революционности в советский период своей деятельности, Ленин давал суровый отпор всяким попыткам неустойчивых и колеблющихся деятелей внутри пашей партии расшатать ее дисциплину, отступить от партийных решений, принятых на основе глубокого научного подхода к общеполитическим, хозяйственным и культурным проблемам.
Так как мелкобуржуазная революционность — явление не специфически русское, а интернациональное, Ленин уделяет ему особое внимание. В книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» Ленин делает основной упор на необходимость диалектико-материалистического подхода к вопросам стратегии и тактики классовой борьбы, а также учета социально-психологических особенностей разных социальных групп.
Ленин, опираясь на опыт большевиков, разоблачает мнимую революционность «левых» коммунистов капиталистических стран. «Левые» отрицали необходимость работы в реакционных профсоюзах, так как верхушки последних подкуплены капиталистами. Ленин указывает, что эти профсоюзы объединяют сотни тысяч рабочих, отмахнуться от которых нельзя, надо работать среди них, «ибо вся задача коммунистов — уметь убедить отсталых, уметь работать среди них, а не отгораживаться от них выдуманными ребячески-«левымн» лозунгами»17. Тем более важно работать среди профсоюзов после победы революции, изменяя содержание их работы, превращая их в «школы коммунизма», готовящие миллионы людей к строительству новой жизни.
Точно так же Ленин возражал против отказа «левых» от работы в буржуазных парламентах. Если эта форма деятельности, по мнению «левых», себя изжила, то ведь еще не изжил себя капитализм. Поскольку же массы рабочих, а еще более крестьян пропитаны буржуазно-демократическими и парламентскими предрассудками, «именно поэтому только изнутри таких учреждений, как буржуазные парламенты, могут (и должны) коммунисты вести длительную, упорную, ни перед какими трудностями не останавливающуюся борьбу разоблачения, рассеяния, преодоления этих предрассудков»18.
«Левые» выступали за отказ от всяких компромиссов. Ленин, считавший оппортунизм, как беспринципное соглашательство с буржуазией, главным врагом коммунизма, не относился нигилистически к другим формам компромисса, продиктованным соображениями тактической необходимости.
Поскольку пролетариат не представляет собою однородной массы, а окружен множеством чрезвычайно пестрых переходных типов из других социальных прослоек, необходимо «прибегать к лавированию, соглашательству, компромиссам с разными группами пролетариев, с разными партиями рабочих и мелких хозяйчиков... Все дело в том, чтобы уметь применять эту тактику в целях повышения, а не понижения, общего уровня пролетарской сознательности, революционности, способности к борьбе и к победе» 19.
Если компромиссы необходимы внутри рабочего движения, то они просто неизбежны с открытыми врагами рабочего класса, особенно в тех случаях, когда враги сильнее, лучше вооружены, когда нужно добиться передышки. «Принимать бой, когда это заведомо выгодно неприятелю, а не нам, есть преступление, и никуда не годны такие политики революционного класса, которые не сумеют проделать «лавирование, соглашательство, компромиссы», чтобы уклониться от заведомо невыгодного сражения» 20.
Стратегия и тактика вождя коммунистического движения базировалась не только на мастерском владении материалистической диалектикой, но также и на превосходном учете расположения классовых сил и знании социальной психологии основных классов и промежуточных социальных групп общества. Это позволяло Ленину правильно ориентироваться в самой сложной обстановке, выделять решающие звенья борьбы, различать истинную и мнимую революционность и разоблачать мелкобуржуазную природу последней.
Ленин любил повторять слова Н. Г. Чернышевского о том, что «политическая деятельность — не тротуар Невского проспекта». В ней бывают свои подъемы и спады, неожиданные повороты и зигзаги, даже отступления. Политика есть наиболее яркое и острое выражение классовой борьбы. Искусство политика состоит в том, чтобы, маневрируя, когда этого требуют обстоятельства, не отступать от своей принципиальной позиции.
Пролетарские революционеры обязаны точно учитывать социально-психологические процессы, которые происходят в руководимых ими массах, подверженных колебаниям настроения в зависимости от удач или неудач движения, а также разгадывать коварные уловки главного врага — буржуазии,— использующего с исключительной ловкостью переходы трудящихся масс от подъема к отчаянию. К услугам буржуазии — открытые ренегаты от марксизма, предатели революционного движения, а также мелкобуржуазные революционеры, неустойчивые, колеблющиеся, поддающиеся давлению мелкобуржуазной стихии, преобладающей во многих странах мира.
Практика международного коммунистического, рабочего и освободительного движения подтвердила глубокую правоту, жизненность и актуальность ленинских идей.
Современный исторический опыт показывает, что там, где последовательная пролетарская политика, основанная на марксистско-ленинских принципах, подменяется мелкобуржуазной фразой о «свободе» вообще, о «демократии» вообще, там возникает опасность потери завоеванных достижений, сползания с позиций рабочего класса. Ленин учил, что, только отстаивая эти классовые позиции, партия пролетариата сумеет объединить вокруг себя все силы общества, заинтересованные в свержении капитализма и победе социалистического строя. Ленинские труды дают массу великолепных образцов непримиримой борьбы против засилья мелкобуржуазной фразы, образцов строгого классового анализа общественных событий и процессов. Ленинский подход и методы классового анализа вооружают и современных марксистов на борьбу против разгула мелкобуржуазной псевдореволюционности.
Этому разгулу коммунистические и рабочие партии противопоставляют моральную стойкость и железную дисциплинированность пролетарского авангарда. Верные марксистско-ленинской теории, научно анализирующие международную обстановку и соотношение классовых сил в своих странах, учитывающие социально-психологические особенности основных классов и промежуточных социальных групп, коммунистические партии уверенно идут к своей великой цели, настойчиво преодолевая все препятствия и трудности.
Примечания:
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 5.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 22.
3 В. И, Ленин. Полн. собр. соч., т. 40, стр. 316.
4 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 314.
5 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 40.
6 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 14—15.
7 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 296.
8 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 296.
9 Там же, стр. 297.
10 Там же, стр. 298.
11 Там же, стр. 309, 310.
12 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 208.
13 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 219.
14 Там же, стр. 223.
15 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, стр. 200, 201.
16 Там же, стр. 361.
17 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 38.
18 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 49.
19 Там же, стр. 59.
20 Там же, стр. 61—62.