Книги о Ленине

ГЛАВА XX

В. И. ЛЕНИН КАК ИСТОРИК ФИЛОСОФИИ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДЕМОКРАТИИ XIX В.

1

Как политический вождь и теоретик революционной партии рабочего класса, В. И. Ленин ясно представлял себе ту сложную зависимость, которая существовала между проблемами освободительного движения его времени и размахом, содержанием, формами этого движения в предшествовавшие периоды. Столь же отчетливо видел В. И. Ленин и органическую связь между учением марксизма и предшествовавшей, вплотную подводившей к нему теоретической мыслью.

Вот почему даже в самые острые моменты партийно-политической борьбы, в условиях, исключавших возможность спокойных кабинетных занятий, В. И. Ленин неоднократно обращался в своих работах к теме об идейных истоках научного социализма вообще, о предшественниках русской революционной социал-демократии, в особенности.

Подводя итоги своих многолетних раздумий над вопросом об исторической роли русской революционной, крестьянской демократии XIX в., о значении идейного наследия революционных просветителей России, конкретизируя выдвинутое еще в работе «Что делать?» (1901—1902 гг.) положение о Герцене, Белинском, Чернышевском и блестящей плеяде революционеров 70-х годов XIX в. как о предшественниках русской социал-демократии¹, В. И. Ленин писал в произведении «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» (1920 г.): «В течение около полувека, примерно с 40-х и до 90-х годов прошлого века, передовая мысль в России, под гнетом невиданно дикого и реакционного царизма, жадно искала правильной революционной теории, следя с удивительным усердием и тщательностью за всяким и каждым «последним словом» Европы и Америки в этой области. Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы»².

Существенной стороной и важнейшим этапом этого процесса поисков русскими революционерами XIX в. правильной, научной теории общественного развития являлась теоретическая деятельность высоко ценимых В. И. Лениным выдающихся русских мыслителей-демократов 40— 60-х годов. Среди них В. И. Ленин в первую очередь выделял А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского. К оценке их творчества В. И. Ленин обращался неоднократно, в самые разные периоды жизни и деятельности.

Первые замечания о теориях Герцена и Чернышевского В. И. Ленин делает уже в произведении «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» (1894 г.). Вопрос о характере отношения социал-демократов к наследию шестидесятников, русских революционных просветителей явился темой специальной статьи В. И. Ленина — «От какого наследства мы отказываемся?» (1897 г.).

События революции 1905—1907 гг. вновь с особой силой приковали внимание В. И. Ленина к воззрениям русских революционных демократов³. Можно сказать, что его занятия вопросами истории философской и общественной мысли России XIX в. в период столыпинской реакции и нового революционного подъема входят как составной элемент в ту философскую «разборку», которую В. И. Ленин считал необходимой задачей социал-демократии после поражения первой русской революции⁴. Именно в эти годы В. И. Лениным созданы основные работы, посвященные проблемам социального и духовного развития России XIX в. Он с большим интересом знакомится с выходившими тогда произведениями о русских мыслителях-революционерах предшествовавших периодов⁵, дает отповедь веховской интерпретации истории русской общественной мысли (статья «О «Вехах»», 1909).

И теперь наибольшее внимание В. И. Ленина привлекают опять-таки идеи Герцена и Чернышевского. Закончив «Материализм и эмпириокритицизм», В. И. Ленин счел необходимым сделать к книге специальное добавление — «С какой стороны подходил Н. Г. Чернышевский к критике кантианства?» (1909 г.). В 1912 г. он пишет ставшую классической статью «Памяти Герцена».

В работах В. И. Ленина последующих лет, уже и после совершения Великой Октябрьской социалистической революции, продолжают упоминаться имена русских революционеров 40— 60-х годов. В особенности высокую оценку Чернышевскому В. И. Ленин дает в статье «О значении воинствующего материализма» (1922 г.). В кремлевской библиотеке В. И. Ленина стояли томики работ Герцена и Чернышевского.

Центральная мысль, объединяющая многочисленные оценки В. И. Ленина, данные им Герцену и Чернышевскому, состоит в следующем: опираясь на те же самые теоретические предпосылки, что и основоположники научного социализма, Герцен и Чернышевский чрезвычайно близко, «вплотную» подошли к правильной философской теории, диалектическому и историческому материализму, к научной теории общества.

Такой вывод В. И. Ленина опирался на глубокое понимание им закономерностей развития социальной и духовной жизни Европы и России XIX в.

Герцен и Чернышевский выступили как активные политические деятели и незаурядные мыслители в тот исторический период, когда в общественной и философской мысли Западной Европы совершенно явно определились тенденции движения к научной, диалектико-материалистической теории. В философских трудах Гегеля, в сочинениях классиков английской политической: экономии, в произведениях западноевропейских утопических социалистов были поставлены кардинальные вопросы мировой общественной науки того времени. Ответ на них дало учение Маркса и Энгельса.

Хотя Герцен и Чернышевский и были современниками Маркса и Энгельса, они вряд ли хорошо знали их произведения.

(Правда, в сибирской ссылке у Чернышевского среди книг его вилюйской библиотеки был первый том русского издания «Капитала» Маркса в переводе Г. Лопатина и Н. Даниельсона. В мемуарной литературе имеются свидетельства (С. Г. Стахевича, П. Ф. Николаева) о том, что Чернышевский весьма осведомленно беседовал со своими товарищами по ссылке о «Капитале» и «К критике политической экономии» Маркса (см. «Н. Г. Чернышевский в воспоминаниях современников», т. II. Саратов, 1959, стр. 84, 164).

В своей непосредственной общественно-политической деятельности они решали совсем иные задачи, нежели вожди западноевропейского пролетариата. На всей их деятельности и всем их творчестве сказался важнейший факт — социально-экономическая отсталость России по сравнению с передовыми европейскими странами.

Тем более знаменательно, что в своих теоретических исканиях — в области философии в частности и особенности — самые выдающиеся революционные мыслители России Герцен и Чернышевский объективно развивались в направлении к марксизму, что при рассмотрении целого ряда вопросов философской и общественно-политической пауки они выдвинули положения, весьма схожие с теми решениями вопросов, которые были даны Марксом и Энгельсом.

В значительной мере это объясняется тем, что в поисках аргументированного решения проблем, порожденных русским освободительным движением, Герцен и Чернышевский — при всем различии их социального происхождения, политических позиций и типов мышления — обратились к опыту мирового, прежде всего западноевропейского, исторического процесса, отраженному в самых различных социальных и философских теориях. Уже в начале 30-х годов Герцен познакомился с сен-симонистским и фурьеристским учениями; в 40-е годы он тщательно штудировал Гегеля; хорошо известны были ему и сочинения историков эпохи Реставрации. В студенческие годы изучив Гегеля и Фейербаха, произведения западных социалистов-утопистов, Чернышевский значительное внимание в своей творческой деятельности последующих лет уделил осмыслению и пропаганде важнейших идей английской политической экономии.

Правильно понять те запросы новой философии, нового социального учения, новой экономической теории, с которыми Герцен и Чернышевский встретились в литературе, верно наметить пути к решению проблем, которые поставила домарксистская наука, русские мыслители смогли благодаря глубокому непосредственному изучению богатейшего опыта современных им политических движений как на Западе, так и в России. Центральное место здесь занимала общеевропейская революция 1848—1849 гг., выявившая несостоятельность прежнего утопического социализма, прежних представлений об обществе.

Опыт этой революции, осмысленный под углом зрения своеобразных условий развития русского исторического процесса, во многом стимулировал напряженные духовные искания Герцена, Чернышевского и других русских мыслителей, стремившихся предостеречь отечественное революционное движение от тех слабостей и ошибок, которые обнаружил 1848 год в Западной Европе.

Разумеется, в 30—60-х годах XIX в. в направлении к научному философскому мировоззрению развивались и мыслители других европейских стран, глубоко проникшие в проблематику современной им исторической действительности и общественной науки, но не пришедшие все же в итоге к марксизму. Однако своеобразие освободительного процесса в России обусловило особенно напряженный и плодотворный теоретический поиск именно русских мыслителей. Не случайно в их произведениях очень многое перекликается с теми идеями и положениями, которые развивали молодые Маркс и Энгельс в период своего движения навстречу научной теории общества.

2

Идея развития передовой русской социально-философской мысли в направлении к марксизму с особой яркостью была выражена в статье В. И. Ленина «Памяти Герцена». Новое сильное звучание получил здесь известный, но резко подчеркнутый В. И. Лениным факт: в конце своей жизни Герцен, разрывая с анархистом Бакуниным, «обратил свои взоры... к Интернационалу, к тому Интернационалу, которым руководил Маркс...» ⁶.

Констатация этого своеобразного итога герценовских идейных исканий зиждется у В. И. Ленина на внимательном рассмотрении основных моментов и черт духовной эволюции русского революционного мыслителя.

Отмечая, что в крепостной России, 40-х годов XIX в. Герцен «сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени», В. И. Ленин указывает здесь в первую очередь на основной идейный источник теорий Герцена: «Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя «алгебру революции»».

Подчеркнув таким образом революционный характер интерпретации Герценом гегелевской философии, В. И. Ленин пишет далее об общем направлении развития взглядов Герцена: к материализму. При этом особо отметается В. И. Лениным опосредующая роль другого выдающегося немецкого мыслителя — Л. Фейербаха. «Он пошел,— говорит о Герцене В. И. Ленин,— дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом».

Наконец, указав на актуальность основных философских идей Герцена еще и в начале XX в., В. И. Ленин характеризует степень и характер отмеченного выше движения Герцена от Гегеля к материализму: «Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед — историческим материализмом»⁷.

Несмотря на лапидарность, эта ленинская формула очень богата по содержанию. Во-первых, она исключает такое толкование философии Герцена, при котором его путь от Гегеля к материализму сближается, а то и отождествляется с движением не только от идеализма к материализму, но и от диалектики к метафизике. Подход Герцена «вплотную» к диалектическому материализму означает, что ему, в отличие, например, от Фейербаха, удалось, критикуя Гегеля, сохранить в своем мировоззрении диалектику.

Во-вторых, данная ленинская формула означает, что Герцен все же не смог выступить создателем цельной диалектико-материалистической философии, что он находился лишь на подходе, на подступах к выполнению этой гигантски сложной задачи, что он не имел всех необходимых для ее решения данных.

В-третьих, данной формулой В. И. Ленин указывает также и на тот немаловажный факт, что остановка Герцена перед диалектическим материализмом объясняется его неумением совладать именно с материалистическим пониманием истории. Герцен не смог стать материалистом в истории — потому именно он не стал и диалектическим материалистом. Кроме того, именно эта «остановка» перед историческим материализмом и вызвала, по В. И. Ленину, «духовный крах Герцена после поражения революции 1848 года», породила его «глубокий скептицизм и пессимизм» ⁸.

Ленинская оценка существа философии Герцена выбила почву из-под целого ряда ненаучных интерпретаций этой философии, богато представленных в юбилейной литературе к 100-летию со дня рождения Герцена (1912). А здесь имелись налицо разного рода крайности. С одной стороны, делались попытки принизить Герцена как философа, представив его либо плоским учеником Гегеля, либо писателем фейербахианского и даже позитивистского толка, либо вообще несамостоятельным мыслителем-эклектиком. С другой стороны, В. И. Ленину приходилось учитывать и точку зрения тех авторов, в основном народнического направления, для которых философия Герцена являлась духовным образованием, находящимся на уровне марксизма или даже выше его.

Подобную методологию, что и при анализе философии Герцена, В. И. Ленин применял, оценивая философские взгляды Чернышевского.

Как философ, Чернышевский для В. И. Ленина — прежде всего материалист. В. И. Ленин называет его — наряду с Г. В. Плехановым — представителем «солидной материалистической традиции»⁹, имевшейся в русской общественной мысли.

Более детально материалистический характер воззрений Чернышевского был обрисован В. И. Лениным в упомянутом уже выше добавлении к «Материализму и эмпириокритицизму». Называя здесь Чернышевского «учеником Фейербаха», «сторонником Фейербаха», В. И. Ленин отмечает материалистическую направленность критики Чернышевским Канта. Он пишет, что в этой критике «Чернышевский стоит вполне на уровне Энгельса, поскольку он упрекает Канта не за реализм, а за агностицизм и субъективизм». Комментируя предисловие Чернышевского к третьему изданию его «Эстетических отношений искусства к действительности», написанное за год до смерти, в 1888 г., В. И. Ленин, в частности, отмечает: «...Чернышевский называет метафизическим вздором всякие отступления от материализма и в сторону идеализма и в сторону агностицизма...» ¹⁰ «Чернышевский,— резюмирует В. И. Ленин,— единственный действительно великий русский писатель, который сумел с 50-х годов вплоть до 88-го года остаться на уровне цельного философского материализма и отбросить жалкий вздор неокантианцев, позитивистов, махистов и прочих путаников»¹¹.

В статье «Народники о Н. К. Михайловском», противопоставляя — в развитие традиции «Материализма и эмпириокритицизма» — философию Чернышевского позитивизму Михайловского, В. И. Ленин пишет: «Чернышевский был материалистом и смеялся до конца дней своих (т. е. до 80-х годов XIX века) над уступочками идеализму и мистике, которые делали модные «позитивисты» (кантианцы, махисты и т. п.)» ¹².

Но Чернышевский для В. И. -Ленина не только сторонник и последователь Фейербаха, не только материалист, но еще и ученик Гегеля, еще и диалектик.

В 1904 г. в беседе с В. Воровским и Н. Валентиновым В. И. Ленин, подчеркивая громадное воздействие, которое в юности, примерно в 1887 —1888 гг., оказали на него статьи Чернышевского, напечатанные в «Современнике», говорил: «Благодаря Чернышевскому произошло мое первое знакомство с философским материализмом. Он же первый указал мне на роль Гегеля в развитии философской мысли и от него пришло понятие о диалектическом методе, после чего было уже много легче усвоить диалектику Маркса»¹³. Несколькими годами позже, в «Материализме и эмпириокритицизме», В. И. Ленин прямо называет Чернышевского «великим русским гегельянцем» ¹⁴.

На первый взгляд кажется, что это определение в чем-то противоречит ленинской характеристике Чернышевского как последовательнейшего материалиста. На самом же деле никакого противоречия здесь нет, ибо как раз в стремлении, в попытках сочетать, соединить принципы гегелевской диалектики (очистив их от идеализма) с материалистическим исходным пунктом и заключалось своеобразие философской концепции Чернышевского.

Однако, по мнению В. И. Ленина, и Чернышевскому (как и Герцену) эти попытки в конечном счете все же не удались: в противном случае следовало бы говорить о Чернышевском как о диалектическом материалисте, ибо последовательное, органическое сочетание диалектики и материализма в послегегелев-ской философии возможно только в такой форме. Об этом В. И. Лениным говорится совершенно недвусмысленно: «...Чернышевский не сумел, вернее: не мог, в силу отсталости русской жизни, подняться до диалектического материализма Маркса и Энгельса» ¹⁵. В частности, В. И. Ленин отмечает, что Чернышевский стоит позади Энгельса, поскольку он в своей терминологии смешивает противоположение материализма идеализму с противоположением метафизического мышления диалектическому. Ленин также указывает на «узость» употреблявшегося Чернышевским термина ««антропологический принцип» в философии» ¹⁶.

Все же в конечном счете эта объективная историческая ограниченность — не самое главное в характеристике философии Чернышевского. Его заслуга состоит в том, что от крупнейших достижений западноевропейской философии — диалектики Гегеля и материализма Фейербаха — он пошел не назад (как представители целого ряда направлений философской мысли — позитивисты, махисты, интуитивисты и т. д.), а вперед — в направлении к диалектическому материализму, к марксизму.

Именно это и дает возможность В. И. Ленину, несмотря на исторически ограниченный характер философских взглядов Чернышевского, брать его себе в союзники по борьбе с махистским поветрием внутри русской социал-демократии. Посылая посвященное Чернышевскому добавление к «Материализму и эмпириокритицизму», В. И. Ленин писал А. И. Ульяновой-Елизаровой в марте 1909 г.: «Я считаю крайне важным противопоставить махистам Чернышевского»¹⁷.

Равным образом и Герцен выступает союзником В. И. Ленина в критике попятных, реакционных тенденций в философии. Это находит выражение в следующей ленинской оценке основного философского произведения Герцена — «Писем об изучении природы»: «Первое из «Писем об изучении природы» — «Эмпирия и идеализм»,— написанное в 1844 году, показывает нам мыслителя, который, даже теперь, головой выше бездны современных естествоиспытателей-эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов» ¹⁸.

Таким образом, философские идеи самых глубоких русских революционных мыслителей XIX в. оцениваются В. И. Лениным с точки зрения их отношения к главной магистрали в развитии философии Западной Европы середины XIX в. Эта магистраль шла, по мнению В. И. Ленина, от Гегеля, система которого уже во многих отношениях представляла собой «на голову поставленный материализм» (Ф. Энгельс),— через Фейербаха, последнего крупного материалиста старой, метафизической школы, теоретический подвиг которого состоял в том, что он «отрезал китайскую косу философского идеализма» Гегеля¹⁹,— к марксизму. Именно благодаря наличию такой объективной закономерности в развитии мировой философии и создавалась возможность для научной оценки философских идей русской революционной демократии — переходных, промежуточных по самому своему содержанию.

3

Существенную сторону ленинского анализа социально-философских идей передовых русских мыслителей XIX в. составляет характеристика того обстоятельства, что их деятельность, их творчество, их произведения выражали в конечном счете интересы угнетенного русского крестьянства. Отсюда демократизм и революционно-просветительская критическая направленность их теорий.

В полемике с контрреволюционным веховским отрывом русской интеллигенции от народных масс В. И. Ленин подчеркивал, что духовные искания В. Г. Белинского в конечном счете зависели от настроений крестьянства. Нашедшие яркое выражение в его знаменитом «Письме к Гоголю» (1847 г.), они не есть (как утверждалось в «Вехах») всего-навсего «пламенное и классическое выражение интеллигентского настроения», а представляют собой отражение «протеста и борьбы», «настроения крепостных крестьян...»²⁰.

Та же идея крестьянского демократизма заложена и в ленинских оценках деятельности других русских революционных демократов XIX в.

Подчеркивая, что «при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх», В. И. Ленин указывал, что созданный им «Колокол» «встал горой за освобождение крестьян», что, когда в 60-х годах Герцен увидел в России революционный народ, «он безбоязненно встал на сторону революционной демократии против либерализма. Он боролся за победу народа над царизмом...». Идеи Герцена выражали, по В. И. Ленину, «революционность буржуазной крестьянской демократии в России» ²¹.

В. И. Ленин писал о Н. А. Добролюбове, что он дорог «всей образованной и мыслящей России» как писатель, «страстно ненавидевший произвол и страстно ждавший народного восстания против «внутренних турок» — против самодержавного правительства» ²². В. И. Ленин резко осудил позицию меньшевистского литератора М. Неведомского, выступившего с «новым «пересмотром» идей Добролюбова задом наперед, от демократизма к либерализму...»²³.

С особым восхищением и похвалой отзывался В. И. Ленин о боевом крестьянском демократизме Чернышевского. По его словам, «он умел влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя — через препоны и рогатки цензуры — идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей» ²⁴.

Вместе с тем В. И. Ленин указал на своеобразные черты идеологии русской крестьянской демократии, сводившиеся в конце концов к тому, что последовательный демократизм здесь почти неизбежно принимал форму утопического социализма. Это объяснялось в основном тем, что освободительное движение в Западной Европе уже выявило к этому времени всю иллюзорность лозунгов свободы, равенства и братства, выдвигавшихся буржуазными просветителями, что капиталистическая действительность уже обнаружила свой антагонистический характер, что на авансцену политической жизни уже выступил новый революционный класс — пролетариат, что передовые социальные мыслители Западной Европы уже выдвинули и разрабатывали идеи нового, социалистического общества, в основе которого будет лежать не формально-правовое, а подлинное социальное равенство людей.

Передовые русские мыслители, жадно следившие за общественной жизнью и мыслью Европы и стремившиеся к тому, чтобы Россия миновала тягостные формы капиталистического развития, усвоили социалистический идеал, включив его в свои социально-философские теории. Сознательная теоретическая устремленность передовых русских мыслителей к социализму отвечала инстинктивной тяге, стихийным революционным стремлениям к равенству со стороны угнетенного русского крестьянства. Социализм русских революционных демократов XIX в. был исходной теоретической посылкой при критике ими узкого, ограниченного, соглашательского буржуазного либерализма — как отечественного, так и зарубежного. Конечно, в условиях России этот социализм не мог быть никаким иным, кроме как утопическим. Идея крестьянской социалистической революции, послужившая громадным стимулом для развития освободительного движения, была изначально внутренне противоречива и теоретически несостоятельна.

Под этим углом зрения и рассматриваются В. И. Лениным социалистические идеи русской революционной демократии. В его анализе данного вопроса можно выделить несколько моментов.

С одной стороны, В. И. Ленин указывает, что русский утопический социализм XIX в., социализм Герцена и Чернышевского в первую очередь,— это все тот же старый, утопический, ненаучный домарксистский социализм. Данная черта роднит его с другими формами утопического социализма, развивавшимися в это время на Западе.

Так, характеризуя социализм Герцена 40-х годов, В. И. Ленин пишет, что этот «его «социализм» принадлежал к числу тех бесчисленных в эпоху 48-го года форм и разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, которые были окончательно убиты июньскими днями. В сущности, это был вовсе не социализм, а прекраснодушная фраза, доброе мечтание, в которое облекала свою тогдашнюю революционность буржуазная демократия, а равно невысвободившийся из-под его влияния пролетариат». Точно такими же словами определяет В. И. Ленин и «русский», народнический социализм Герцена, развитый им после революции 1848 г.: «На деле в этом учении Герцена, как и во всем русском народничестве... нет ни грана социализма. Это — такая же прекраснодушная фраза, такое же доброе мечтание, облекающее революционность буржуазной крестьянской демократии в России, как и разные формы «социализма 48-го года» на Западе»²⁵.

Что касается социализма Чернышевского, то и в этом случае В. И. Ленин неоднократно указывал на его утопический характер, проводя демаркационную линию, отделяющую его от научного социализма Маркса и Энгельса.

Так, давая высокую оценку той характеристике Чернышевского и его отношения к «теории Маркса и Энгельса», которую развил Г. В. Плеханов в своей работе о Чернышевском, В. И. Ленин резко возражал против смазывания на страницах газеты «экономистов» («Рабочая мысль») различий между научным социализмом и социализмом Чернышевского, против попыток «показать, будто Чернышевский не был утопистом» ²⁶.

В замечаниях на книгу Ю. М. Стеклова «Н. Г. Чернышевский» (1909 г.) по поводу слов автора! «От системы основателей современного научного социализма мировоззрение Чернышевского отличается лишь отсутствием систематизации и определенности некоторых терминов» — В. И. Ленин замечает: «Чересчур»²⁷.

«Чернышевский,— пишет В. И. Ленин в статье ««Крестьянская реформа» и пролетарско-крестьянская революция» (1911 г.),— был социалистом-утопистом, который мечтал о переходе к социализму через старую, полуфеодальную, крестьянскую общину, который не видел и не мог в 60-х годах прошлого века видеть, что только развитие капитализма и пролетариата способно создать материальные условия и общественную силу для осуществления социализма» ²⁸.

Подобным образом В. И. Ленин подходил и к оценке народнического социализма вообще. Считая его родоначальниками Герцена и Чернышевского («Народничество очень старо. Его родоначальниками считают Герцена и Чернышевского»²⁹), В. И. Ленин прямо сравнивал русское народничество с такими учениями, как прудонизм, лассальянство.

Однако это лишь одна сторона ленинской оценки социалистической мысли России XIX в. В полемике с меньшевизмом, особенно после революции 1905—1907 гг., В. И. Ленин неустанно подчеркивал другую сторону — революционно-демократический характер социалистической, народнической утопии передовых русских мыслителей XIX в. Как вид социальной теории, указывал В. И. Ленин, народничество было такого рода утопией, которая была вызвана на свет божий потребностями самой жизни. Социалистический утопизм народничества в целом был совершенно необходимым, закономерным отражением пореформенной русской действительности. Утопия народников была, по выражению В. И. Ленина, «спутником и симптомом великого, массового демократического подъема крестьянских масс» ³⁰.

Отсюда различение В. И. Лениным теоретической ошибочности и практически-революционного значения утопического, народнического социализма, которое в особенности детализируется и конкретизируется им в полемике с меньшевистским подходом к идеологии и практике крестьянской демократии. «Мы зовем разоблачать туманную социалистическую идеологию мелких буржуа,— говорит: В. И. Ленин, рассматривая вопрос об отношении большевиков к народничеству.— Это обязательно надо сказать про мелкобуржуазные партии. Но это все, что надо сказать. Глубоко неправы меньшевики, когда они к этому добавляют борьбу с революционаризмом и утопизмом крестьянства в современной революции»³¹. Ленинское замечание относительно плехановской оценки Чернышевского в 1909 г.: «Из-за теоретического различия идеалистического и материалистического взгляда на историю Плеханов просмотрел практически-политическое и классовое различие либерала и демократа»³² — является одним из весьма выразительных свидетельств этого подхода В. И. Ленина.

Мало этого: народничество, как теория отсталая, реакционная по сравнению с развитым марксизмом (тем более развитым применительно к условиям России, страны, где народничество некогда владычествовало в умах передовой молодежи),— это же самое народничество, взятое в широком смысле, как «целое миросозерцание», понимается В. И. Лениным как теория, не только в чем-то приближавшая революцию, но и в известном смысле подводившая к научной теории общества, к научному мировоззрению в условиях, когда ортодоксальный марксизм в России еще не имел места.

И если В. И. Ленин в период становления российской социал-демократии даже о П. Л. Лаврове нашел нужным сказать как о «ветеране революционной теории» ³³, если В. И. Ленин считал необходимым собирание и штудирование сочинений П. Н. Ткачева ³⁴, если он полагал, что и Н. К. Михайловский и П. А. Кропоткин, в прямой полемике с которыми выковывался русский марксизм, несмотря на все их ошибки, имеют определенные заслуги перед русским освободительным движением и общественной мыслью ³⁵, то тем более позитивным становился под пером В. И. Ленина характер оценок, когда речь заходила у него о социально-революционных теориях Герцена и Чернышевского.

В особенности высокую оценку В. И. Ленин дает социалистическим идеям Чернышевского, которого он многократно называет «великим русским социалистом»³⁶. Он пишет о Чернышевском как о «величайшем представителе утопического социализма в России» ³⁷ и характеризует его как «русского великого социалиста домарксова периода» ³⁸.

Указывая на те факты, что в эпоху Герцена и Чернышевского «демократизм и социализм сливались в одно неразрывное, неразъединимое целое» ³⁹ и что по сравнению с Герценом Чернышевский как политик «сделал громадный шаг вперед» и был «гораздо более последовательным и боевым демократом» ⁴⁰. В. И. Ленин особенно сильно подчеркивал свойственное Чернышевскому «понимание антагонистичности русских общественных классов» ⁴¹. «От его сочинений веет духом классовой борьбы» ⁴²,— писал В. И. Ленин о Чернышевском.

Таким образом, и в отношении развития русскими демократами XIX в. социально-теоретических идей В. И. Ленин рассматривает их прямыми предшественниками научного мировоззрения, научного социализма, близко подошедшими к правильной революционной теории.

Благодаря такому характеру эти идеи могли служить той теоретической подготовке, которая облегчала многим будущим русским социал-демократам их путь к марксизму, их восприятие диалектического и исторического материализма, научного социализма.

Вовсе не случаен также и тот факт, что философские и coциально-политические идеи русской разночинной демократии сыграли определенную роль в духовном становлении молодого В. И. Ульянова-Ленина⁴³.

* * *

Не имея целью дать детальный анализ всего комплекса вопросов, связанных с рассматриваемой темой⁴⁴, мы хотели обратить основное внимание в этой главе на методологию ленинского подхода к философскому, теоретическому наследию русской демократии XIX в., на основные принципы исследования В. И. Лениным этого наследия.

Если говорить о собственно философии, то можно сделать вывод: от Гегеля и Фейербаха — к диалектическому и историческому материализму — таково то общее направление, которое В. И. Ленин считал характерным для развития передовой русской философской мысли XIX в. в лице двух ее наиболее выдающихся представителей — Герцена и Чернышевского.

Этот теоретический вывод В. И. Ленина является подлинно методологическим. Не только в том смысле, что обнажает самое главное, самое существенное в отношении В. И. Ленина к философии Герцена и Чернышевского, но и в том, что служит исходным принципом при анализе взглядов и некоторых других мыслителей⁴⁵. Трудность состоит, однако, в том, чтобы выявить ту меру, с какой можно использовать ленинские оценки философии Герцена и Чернышевского при теоретическом рассмотрении воззрений, например, Белинского, Добролюбова, Писарева и других революционных демократов России.

Кроме того, заслуживает быть отмеченным и тот факт, что охарактеризованная выше ленинская методология с успехом может быть применена и при анализе теоретического наследия некоторых зарубежных мыслителей XIX в.⁴⁶.

За годы, прошедшие после смерти В. И. Ленина, марксистская историко-философская наука двинулась далеко вперед. Выли освоены целые исследовательские материки, разработан значительный круг общих и частных проблем историко-философского анализа. Но и до сих пор в центре марксистской методологии истории философии продолжают оставаться ленинские принципы, наиболее наглядным образом продемонстрированные им при характеристике философии Герцена и Чернышевского: органическое соединение социально-классового подхода с логико-гносеологическим, опирающееся на глубокое понимание как того, что никогда не бывает спонтанного, самостоятельного развития «чистой» философии, так и того, что содержание философской концепции не определяется непосредственно только текущими социально-политическими процессами.

Примечания:

¹ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 6, стр. 25.

² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 7—8.

³ Накануне революции, в 1904 г., изучая в Женеве революционную литературу XIX в., В. И. Ленин, по свидетельству В. Д. Бонч-Бруевича, «самым подробным образом» читал «Полярную звезду» и «Колокол» Герцена, том за томом штудировал собрание его сочинений (см. В. Д. Бонч-Бруевич. Избр. соч., т. II. М., 1961, стр. 317).

⁴ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 128—129.

⁵ См. заметки В. И. Ленина на полях книг: Ю. М. Стеклов. Н. Г. Чернышевский, 1909; Г. В. Плеханов. Н. Г. Чернышевский, 1910 (Полн. собр. соч., т. 29); письмо В. И. Ленина Д. М. Котляренко от 1 августа 1910 г. с просьбой выписать книгу «Памяти Н. Г. Чернышевского. Доклады и речи Н. Ф. Анненского, М. А. Антоновича, А. А. Корнилова, А. С. Шишкова и М. И. Туган-Барановского», 1910 (см. Полн. собр. соч., т. 47, стр.258).

⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр. 257.

⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр. 256.

⁸ Там же, стр. 256.

⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 24.

¹⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 381, 382, 383.

¹¹ Там же, стр. 384.

¹² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 335.

¹³ В. И. Ленин. О литературе и искусстве. Сборник. М., 1960, стр. 651.

¹⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 381.

¹⁵ Там же, стр. 384.

¹⁶ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 64.

¹⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 55, стр. 284. Судя по записке В. И. Ленина А. А. Богданову (от 27 или 28 октября 1908 г.), у него было намерение выступить в это время со статьей о философских взглядах Чернышевского (см. Полн. собр. соч., т. 47, стр. 166).

¹⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр. 256.

¹⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. IS, стр. 244.

²⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 19, стр. 169.

²¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр. 259, 261, 258.

²² В. И. Ленин. Полн. Go6p. соч., т. 5, стр. 370.

²³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр. 250.

²⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 175.

²⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр.. 256, 257—258.

²⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 4, стр. 259.

²⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 582.

²⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 175.

²⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 22, стр. 304.

³⁰ Там же, стр. 119.

³¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 15, стр. 352.

³² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 560.

³³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 462.

³⁴ Как свидетельствовал В. Д. Бонч-Бруевич, В. И. Ленин, знакомясь в период пребывания в эмиграции в Женеве (1904 г.) с русской революционной литературой 60—70-х годов, «обратил особое внимание на Ткачева, говоря, что этот писатель несомненно был ближе других к нашей точке зрения... Владимир Ильич не только сам читал произведения Ткачева, но рекомендовал и всем нам познакомиться с богатой литературой этого оригинального писателя» (В. Д. Бонч-Бруевич. Избр. соч., т. II, стр. 314—315).

³⁵ См. В. И. Ленин. Народники о Н. К. Михайловском (Полн. собр. соч., т. 24, стр. 333—337); В. Д. Бонч-Бруевич. Встреча В. И. Ленина с П. А. Кропоткиным (Избр. соч., т. III, M., 1963, стр. 339—406). Отмечая бедность и ошибочность анархистских идей Кропоткина, В. И. Ленин говорил вместе с тем: «Он все-таки для нас ценен и дорог всем своим прекрасным прошлым и теми работами, которые он сделал» (там же, стр. 406).

³⁶ Например, в работах «Перлы народнического прожектерства» (1897 г.), «Попятное направление в русской социал-демократии» (1899 г.), «Проект речи по аграрному вопросу» (1907 г.) и др.

³⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 335.

³⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 55.

³⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 280.

⁴⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 94.

⁴¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 290.

⁴² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 94.

⁴³ См. «Вступление Ленина в революционное движение». В кн. «История КПСС», т. 1. М., 1964, стр. 168—170. Здесь, в частности, отмечается влияние произведений Д. И. Писарева на формирование воззрений В. И. Ленина.

⁴⁴ Различные ее аспекты в той или иной степени освещаются в книгах: М. И. Сидоров. В. И. Ленин и вопросы истории русской материалистической философии. М., 1962; А. И. Новиков. Ленинизм и прогрессивные традиции русской общественной мысли. Л., 1965, и др.

⁴⁵ См. «История философии», т. V. М., 1961, стр. 250.

⁴⁶ В этом отношении особенно показательным является анализ П. Тольятти философской эволюции Антонио Лабриолы (см. П. Тольятти. Развитие и кризис итальянской мысли в XIX веке. «Вопросы философии», 1955, № 5, стр. 57—70).