Раздел первый

Основные этапы развития В. И. Лениным марксистской философии

ГЛАВА I

БОРЬБА В. И. ЛЕНИНА ПРОТИВ НАРОДНИЧЕСТВА И СТРУВИЗМА ЗА МАРКСИСТСКУЮ ФИЛОСОФИЮ

Когда в конце 1893 г. либерально-народнический журнал «Русское богатство» объявил о предстоящем походе против марксизма, мало кто мог предположить, что через каких-нибудь три-четыре года борьба мелкобуржуазных демократов, или, как они себя называли, «друзей народа», с социал-демократами завершится полнейшим идейным разгромом народничества, что именно в ходе этой борьбы марксизм завоюет себе признание как в кругах демократической интеллигенции, так и среди передовых рабочих России. Конечно, причины поражения народников и роста влияния марксизма коренились прежде всего в глубоких социально-экономических сдвигах, происшедших в стране за последнюю треть века, в подъеме массового рабочего движения, во все более заметной роли, которую играли в нем нелегальные социал-демократические организации. Но немаловажное, а в определенном отношении и решающее значение для преодоления народнической идеологии и поворота русской общественной мысли к теории Маркса и Энгельса имело то обстоятельство, что русское социал-демократическое движение сумело выдвинуть из своей среды теоретиков такого масштаба, как Ленин, первые работы которого — «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» (1894) и «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» (1894—1895) —появились именно в ходе борьбы с либеральным народничеством.

Первые ленинские работы находятся в общем русле марксистской мысли России. Ленин-марксист середины 90-х годов прошлого века исходит из того лучшего, что дали социалистическое движение и социалистическая мысль на Западе и в России. Опираясь на марксистское мировоззрение, на диалектику, он, как и другие русские социал-демократы, вырабатывает ответы на животрепещущие вопросы русского революционного движения; ведет борьбу с либеральными народниками по проблемам политической экономии, социологии, философии, анализирует русские общественные отношения под углом зрения задач политической борьбы пролетариата. Однако шаг за шагом те изменения и дополнения, которые вносились Лениным в марксистское решение проблем и которые казались современникам всего лишь индивидуальными особенностями Ленина-публициста, накапливаясь, вырастали в систему взглядов, превращались в новый тип мышления, соответствующий новой исторической эпохе. Такой ход развития мысли весьма поучителен. Он свидетельствует о том, что новаторство в марксистской теории неразрывно связано с верностью материалистическому методу, что историческое развитие теории основано на последовательном проведении и продолжении линии марксизма.

Поражает чрезвычайно короткий период, который понадобился молодому Ленину, чтобы овладеть, причем творчески, оригинально, приемами марксистского исследования; в названных работах он выступает уже как вполне сложившийся теоретик-марксист. Более того, точное и глубокое изложение взглядов революционной социал-демократии по вопросам философии, социологии, экономики и политики, блестящий полемический талант обеспечили работам Ленина громадный успех у русских марксистов и выдвинули Ленина в ряды признанных публицистов русского социал-демократического движения.

Со времени выхода в свет первых ленинских произведений прошло три четверти века, причем такого века, как двадцатый. Многое изменилось и в нашем восприятии идейного содержания этих работ, потому что многое изменилось в мире. Потеряли значение некоторые полемические моменты. Скрытый подтекст работ, близкий и понятный современникам, стал предметом изучения специалистов-историков. Но основной костяк мыслей, в особенности философских, сформулированный Лениным в середине 90-х годов прошлого столетия, сохранил свою непреходящую ценность. Общие философские и социологические идеи марксизма, откристаллизовавшиеся в борьбе с либерально-народническим субъективистским извращением диалектико-материалистической теории,— теория диалектики как метода научного изучения общественного процесса, учение об общественно-экономической формации, критика субъективной социологии и объективистского опошления материализма, идея партийности философии и т. д.— не могут устареть, они лежат в самом фундаменте современного марксистского знания, современного научного подхода к действительности.

Развитие марксизма вширь и вглубь, применение его к анализу новых процессов действительности шаг за шагом обогащают диалектико-материалистический метод, а через него и всю общественную науку. Развитие это обусловлено творческим характером философии марксизма, относительно которой Энгельс писал, что она «дает не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования и метод для этого исследования»¹. Но развитие марксизма именно конкретизирует, видоизменяет общие методологические положения, а не отменяет, не зачеркивает их, что упорно пытаются доказать буржуазные идеологи и ревизионисты разных мастей, предлагающие общественной науке то одну, то другую разновидность «новейшей» идеологической методологии. В этом смысле обращение к ленинским работам середины 90-х годов прошлого столетия, которые содержат основополагающие руководящие идеи марксизма, необходимо и полезно не только в целях философской пропедевтики. Конкретные образцы применения Лениным диалектики к анализу важнейших вопросов общественной науки, по которым шла борьба между марксистами и народниками, непримиримость к уклонениям от диалектического материализма и борьба против превращения его в окаменевшую догму дают нам верный ориентир для дальнейшего целенаправленного развития научной теории и борьбы против наших идеологических противников.

Мы рассмотрим три основных вопроса, которые встали перед Лениным в ходе полемики с «друзьями народа» и «легальным марксистом» Струве: 1) характер и направление ленинской критики народничества, 2) проблема диалектики как метода социологического анализа, 3) критика буржуазного объективизма.

1

Народничество как революционно-социалистическая доктрина потерпело идейный крах еще до возникновения массового рабочего движения в России. Единоборство «Народной воли» с самодержавием, достигшее кульминационного пункта в событиях первого марта 1881 г., когда народовольцы привели в исполнение приговор Александру II, с отчетливостью выявило все основные противоречия, все слабости народничества. Крах потерпели не только народнические надежды на инициативу и революционную самостоятельность крестьянства, но и ставка на решающую роль интеллигентского меньшинства, которое своим героизмом и беззаветностью восполняет якобы недостающую энергию народа. Лучшим из народников, и среди них прежде всего Плеханову, становится ясно, что путь к социалистической революции лежит через активную социальную деятельность пролетариата, являющегося субъектом политического преобразования общества.

В противоположность народническому бланкистскому положению о захвате власти кучкой заговорщиков, Плеханов развил марксистское положение о завоевании политической власти пролетариатом и о его диктатуре как высшей форме классовой борьбы. Опираясь на анализ русских общественных отношений, Плеханов показал, что народническое противопоставление России Западу потеряло всякий смысл: страна уже вступила на путь капиталистического развития. Буржуазные отношения утвердились не только в городе, но и проникли в деревню, породив разнообразные формы разложения общины, этого, по мнению народников, «несокрушимого оплота против капитализма».

Вместе с падением традиционного представления об экономической самобытности России рушилась и народническая концепция предстоящей революции, указывавшая на крестьянство как на главный источник и активную силу социального переворота. «Революционное движение в России,— говорил Плеханов,— может восторжествовать только как революционное движение рабочих. Другого выхода у нас нет и быть не может!»²

Плеханов не ограничился критикой политической и экономической сторон народнической идеологии, но и подверг критике философско-социологические основы народничества — идеализм и метафизический метод мышления.

Конечно, борьба марксистов с народниками 90-х годов опиралась на традицию плехановской критики, воспроизводя основные аргументы марксизма против «самобытнических» теорий русского экономического развития и «субъективного метода в социологии». Социализм и политическая борьба, положение о рабочем классе как борце за политическую свободу и социализм, роль социалистической интеллигенции — эти и многие другие идеи прочно вошли в идейный арсенал нового поколения русских марксистов, вступивших в революционное движение в 90-х годах прошлого века — в эпоху соединения научного социализма с массовым рабочим движением. Вместе с тем новый фазис борьбы революционного марксизма с народничеством имел и свои специфические особенности.

Прежде всего изменилось, претерпело существенную эволюцию само народничество.

Кризис народовольчества дал толчок для идейной эволюции народничества в направлении либерализма. Разуверившись в народе, идеологи народничества стали возлагать свои надежды на земство и даже на государственную власть, которые-де под давлением необходимости должны будут защищать «народное производство». Утратив сильные стороны старого народничества, идеологи либерального народничества восприняли и углубили одну из его самых крупных ошибок — непонимание классового антагонизма внутри крестьянства. В этом смысле характерна распространенная среди либеральных народников теория Воронцова о противоположности мелкого «народного производства» капитализму.

Под напором фактов часть народников (Михайловский, Кривенко, Даниельсон и др.) были вынуждены признать капиталистическую эволюцию страны и расслоение крестьянства. Однако это признание сопровождалось всякого рода утопическими и реакционными прожектами насчет помощи «народному производству». Как указывал Ленин, народники надевали «себе на глаза шапку иллюзий и мечтаний, чтобы не видеть неприятной действительности...»³.

Явно оппортунистический характер взглядов Воронцова, Кривенко заставил Михайловского отмежеваться от них. Но порывая с ними, он не рвал и не мог порвать с народничеством как с системой взглядов: воззрения на русский капитализм, на крестьянскую общину, на всесилие «общества» оставались у него старые и непоколебленные. Вот почему Ленин специально подчеркивал, что для марксистов важно опровергнуть не то, что отличает одного народника от другого, а то, в чем они солидарны,— «их отношение к капиталистической эволюции России, их обсуждение вопросов экономических и публицистических с точки зрения мелкого производителя, их непонимание социального (или исторического) материализма» ⁴.

Теоретическая и практическая деятельность Плеханова и группы «Освобождение труда» была ответом на проклятый для русской революционной интеллигенции вопрос — что делать? — вопрос, вставший с предельной остротой после крушения народничества и народовольчества. Нужна была большая политическая честность и действительно серьезное отношение к социализму, чтобы в эпоху продолжавшейся борьбы «Народной воли» против царского правительства объявить о своем разрыве с народническо-интеллигентской идеологией и перейти на позиции марксизма. Выбор был сделан, разрыв революционеров с народнической традицией положил начало марксизму в России.

В 90-х годах XIX в., на этапе слияния русской социал-демократии с пробуждающимся рабочим движением, борьба марксизма с народничеством приобретала объективно иной поворот, иное политическое содержание. Речь шла уже не только о том, чтобы утвердить марксизм как господствующее направление в русском социалистическом движении,— эта задача безусловно стояла и перед марксистами 90-х годов,— но она уже не исчерпывала всего содержания полемики.

Чем дальше развертывалась борьба с народничеством, тем явственнее выступала на первый план новая, более высокая теоретическая задача — осмысление роли пролетариата как гегемона приближающейся буржуазно-демократической революции, как силы, способной просветить, организовать и повести за собой все элементы, оппозиционные старому строю. Поэтому, полемизируя с мещанскими идеями в социализме, критикуя утопизм народнического миросозерцания, Ленин не просто отбрасывает народническую программу, он выделяет в ней демократическое ядро, подчеркивает необходимость выработки «прочной программы демократических требований», которая бы покончила «с предрассудками старого русского самобытничества». В ходе критики народничества, в результате ее шаг за шагом осознавалась новая историческая перспектива преобразования русского общества силами и средствами пролетариата, идущего во главе демократического движения. И Ленин не случайно заканчивал свою первую крупную работу против народничества — «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» — знаменательными словами о том, что «русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ» ⁵.

Настоятельная необходимость полного и окончательного разрыва с идеями мелкобуржуазных демократов выступает для Ленина как обязательная предпосылка не только социалистического просвещения рабочего класса, но и его политического воспитания в качестве руководителя освободительного движения. От силы, сознательности, организованности самостоятельной классовой борьбы пролетариата, доказывает Ленин, зависит пробуждение всех оппозиционных абсолютизму слоев населения, и в первую очередь крестьянства, размах борьбы за политическую свободу и демократию. Народничество, именно потому что оно было проводником мелкобуржуазного влияния на пролетариат, обрекало рабочий класс на идейную зависимость от буржуазии и тем самым вольно или невольно ослабляло силу массового, демократического натиска на самодержавие.

«Только один пролетариат,— писал Ленин,— может быть — и, по своему классовому положению, не может не быть — последовательным до конца демократом, решительным врагом абсолютизма, неспособным ни на какие уступки, компромиссы»⁶. Вот почему рабочий класс не должен сливать свою политическую деятельность с движением других классов и групп, даже способных к демократическому действию, ибо такое слияние ослабило бы силу политической борьбы пролетариата, составляющего ядро современной демократии.

Самостоятельность в политике предполагает развитое теоретическое сознание. В связи с этим преодоление народнических иллюзий «самобытничества» приобретало еще одно огромное по важности значение: оно позволяло молодому рабочему движению России опереться на опыт западноевропейского пролетариата, социалистического движения передовых в этом отношении стран и таким образом гигантски ускорить идейное и политическое созревание русского рабочего класса в лице его сознательного авангарда — революционной социал-демократии. В борьбе с народничеством решался вопрос о том, по какому пути пойдет рабочее движение России — по пути «естественного» развития, проб и ошибок, при котором политическое просвещение достигается ценою громадной растраты сил и мучительных кризисов, или оно будет складываться сразу по самому высокому образцу, вбирая в себя в форме теории богатейший опыт борьбы европейского социалистического пролетариата.

Верность марксизму для Ленина отнюдь не означала простого копирования исторических схем и образцов. Наоборот, быть верным марксизму в ленинском понимании — это значит на каждом этапе, в каждых данных условиях действительности определять те особенные специфические формы, в которых реализуются общие закономерности исторического развития, общие законы социалистической революции⁷. «Мы,— писал Ленин,— вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России» ⁸.

Ленин был решительным противником сведения марксизма к абстрактным положениям и образцам, не меняющимся с развитием науки и революционной практики, а также связанного с ним стремления ограничить изучение исторических фактов поиском подтверждения заранее сформулированных схем, чем в немалой степени грешил Плеханов. Не механическое «приложение» формул, снятых с исторического развития стран Западной Европы, а анализ «конкретной, исторически особой действительности», понимание своеобразного развития России с точки зрения общих критериев марксизма — вот что Ленин считал необходимым условием успешной борьбы с народничеством.

Как и Плеханов, Ленин в 90-х годах исходит в борьбе с народничеством из факта капиталистического развития России. При всем своеобразии экономического и политического строя (позже, на основе опыта революции 1905—1907. гг., Ленин осмысливает это своеобразие как определенный, прусско-юнкерский, «октябристский» тип развития капитализма), отсталости в степени, темпе буржуазных преобразований Россия, доказывал Ленин, движется в том же самом направлении, что и страны Западной Европы и Северной Америки. Вместе с тем он уже видел, что проводить водораздел между марксизмом и народничеством по линии признания или непризнания буржуазного развития в 90-х годах недостаточно.

Либеральные народники не отрицали капиталистической эволюции страны. Наоборот, обсуждение противоречий капиталистического пути России стало главной темой либерально-народнических теоретических трудов. Так, Николай — он (Даниельсон), один из главных народнических экономистов, в своей работе «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства» специально занимался анализом того пути капитализма, которым шла Россия. Однако задача, которую он и другие народнические идеологи ставили при этом, коренным образом отличалась от подхода к капитализму со стороны марксистов. Основным мотивом работ народников было доказательство несостоятельности капиталистического развития страны, его «искусственности», обреченности вследствие разрушения им самим собственного внутреннего рынка. Народническое мышление во всех его разновидностях и оттенках не могло признать основного — глубокой закономерности капиталистической эволюции в России, обусловленной всем предшествующим ходом социально-экономического развития, ее необходимого, вытекавшего из сути процесса характера. Буржуазное развитие оставалось для народников не более как исторической случайностью, уклонением с пути, порождением ошибочной политики и т. п. «Всякое... дело рук человеческих,— писал народник Южаков в одной из своих «Хроник внутренней жизни»,— может быть и переделано этими руками. Это слишком быстро забывают, трактуя общественные вопросы. Законы природы не могут быть изменены человеком, исторические законы общественной жизни подлежат воздействию человека... От силы и направления человеческой энергии зависит дальнейшее развитие общественных явлений, лишь отчасти предрешаемое их современным состоянием. Весь вопрос, пожелаем ли мы воздействовать? И как сильно пожелаем? И сколько пожелаем?»⁹

Имея в виду эту распространенную среди народников манеру мышления и рассуждения об общественных вопросах, Ленин писал: «Народник рассуждает всегда о том, какой путь для отечества должны «мы» избрать, какие бедствия встретятся, если «мы» направим отечество на такой-то путь, какие выходы могли бы «мы» себе обеспечить, если бы миновали опасностей пути, которым пошла старуха-Европа, если бы «взяли хорошее» и из Европы, и из нашей исконной общинности и т. д. и т. п.» ¹⁰ Характерными чертами этого способа мышления являлись: 1) полное пренебрежение «к самостоятельным тенденциям отдельных общественных классов, творящих историю сообразно с их интересами»¹¹; 2) социальное прожектерство; 3) воззрение на трудящиеся классы как на объект тех или других социальных мероприятий, как на материал, подлежащий направлению на тот или иной путь.

Ленин первый из русских марксистов установил и детально проанализировал глубокую внутреннюю связь, существовавшую между экономической доктриной народничества и всем строем его социологического мышления. Народничество в его работах предстает не просто как экономическая или политическая доктрина, но как система мышления, определенное философское миросозерцание, которому необходимо противопоставить систему диалектико-материалистического понимания действительности. Ленин углубляет плехановскую критику исследованием народнического теоретического построения в целом, рассмотрением приемов философского анализа и сложившихся абстракций. Критикуя народнические представления о русской социально-экономической действительности, он не только сличает их с фактами и отвергает, как ложные, но пересматривает под углом зрения более высокого теоретического построения сам метод описания и анализа фактов, используемый народниками, формулирует заново, оригинально задачу научного исследования.

2

В центре философской проблематики ленинских работ середины 90-х годов, направленных против народничества, стоит проблема диалектики как метода социологического анализа действительности.

В литературе 90-х годов, особенно либеральных народников и народничествующих либералов, было широко распространено представление о марксизме как о жесткой детерминистской схеме, подгоняющей историю под «диалектическую» триаду: тезис — антитезис — синтез. «И в этой «схеме»,— возмущался Ленин,— с серьезным видом полагают все содержание марксизма, минуя все особенности его социологического метода, минуя учение о классовой борьбе, минуя прямую цель исследования — вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации, чтобы помочь пролетариату сбросить их» ¹².

Социологический метод Маркса исходит из детерминизма. Однако признание детерминизма, согласно Ленину, еще не составляет специфики исторического материализма и диалектики. Диалектический метод Маркса возник только тогда, когда была понята роль практически-критической деятельности людей в общественном процессе. Пока материалисты рассматривали мир лишь в одном-единственном отношении — как действительность, не зависящую от человека и человеческой деятельности, т. е. рассматривали ее в форме объекта созерцания, а не в форме практики, до тех пор невозможно было создать надлежащего метода в социологии, который был бы одновременно и объективным, и критическим. Поскольку материалисты критиковали историческую действительность, постольку они брали критерии для своей критики вне реального общественного процесса, в сфере идеологии. Только диалектика Маркса благодаря постижению роли материальной практики в историческом процессе открыла объективный принцип самокритики, которую общество осуществляет по отношению к самому себе в процессе своего собственного имманентного развития. Именно в этом смысле Ленин определяет диалектический метод Маркса как объективный метод в социологии. «Диалектическим методом — в противоположность метафизическому,— писал он,— Маркс и Энгельс называли не что иное, как научный метод в социологии, состоящий в том, что общество рассматривается как живой, находящийся в постоянном развитии организм (а не как нечто механически сцепленное и допускающее поэтому всякие произвольные комбинации отдельных общественных элементов), для изучения которого необходим объективный анализ производственных отношений, образующих данную общественную формацию, исследование законов ее функционирования и развития»¹³.

Благодаря открытию диалектики социологическая теория перестала быть субъективной критикой общества, рассматривающей явления извне, с точки зрения заданного наперед идеала. Исходным пунктом теоретической критики общества служила теперь не идея, а научный анализ действительности. Задача философии заключалась отныне уже не в конструировании будущего, а в том, чтобы на основе тенденций, заключенных в самой действительности, наметить пути преобразования мира.

Этого специфического характера марксовой диалектики не смог и не хотел понять народник Михайловский. Для него, как для метафизика, закономерность исторического процесса выступала неким линейным ходом событий, сравнимым по своему автоматизму и неумолимости с законами механики или химии. Вот почему отказ от объективной, детерминистской точки зрения представлялся ему самоочевидной предпосылкой критики существующего. Критический метод, по Михайловскому, не может опираться на объективную общественную закономерность, равно как и идея исторической необходимости не может быть «исключительной руководительницей» в «непосредственном приложении к текущей жизни».

«...Он опустил,— отмечал Ленин,— все фактическое содержание теории, всю ее суть и выставил дело в таком свете, как будто бы вся теория сводится к одному слову «необходимость» («на нее одну нельзя ссылаться в сложных практических делах»), как будто доказательство этой теории состоит в том, что так требует историческая необходимость» ¹⁴.

Диалектике, в понимании Маркса и Ленина, совершенно чужда трактовка исторического закона как некоего абсолюта, действующего в одном, наперед заданном направлении. Фаталистическому объективизму старого причинно-следственного объяснения мира она противопоставляет воззрение на действительность с позиций ее преобразования, с позиций внутренних потенций, заключенных в существующей ситуации. Диалектика не ограничивается простой констатацией наличных условий и отношений. В позитивное понимание существующего она включает его отрицание, «доказывая необходимость настоящего строя, доказывает вместе с тем и необходимость другого строя, который неизбежно должен вырасти из предыдущего,— все равно, верят ли люди в это или не верят, сознают ли они это или не сознают» ¹⁵.

Диалектика как метод социологического мышления связана, для Ленина, прежде всего с рассмотрением общественного развития в качестве естественноисторического процесса, развертывающегося объективно, независимо от целей и намерений людей, и подчиняющегося своим внутренним механизмам и законам. «Маркс,— писал Ленин,— рассматривает общественное движение как естественноисторический процесс, подчиняющийся законам, не только не зависящим от воли, сознания и намерений людей, а, напротив, определяющим их волю, сознание и намерения» ¹⁶. Основу исторического движения марксизм усматривает не в идеологических, а в материальных отношениях; последние представляют собой необходимую структуру, форму человеческой деятельности, направленной на удовлетворение жизненных интересов людей. Поскольку люди существуют, постольку они должны производить материальные блага и тем самым вступать в не зависящие от их воли и сознания производственные отношения. В этом смысле — и только в этом — производственные отношения являются главными, первичными, порождающими политико-юридические учреждения и идеологию данного общества.

Ленин прекрасно понимал и неоднократно это подчеркивал, что экономическая структура общества не представляет собой основы, автоматически определяющей учреждения, законы, обычаи, разного рода идеологические образования. Процесс перехода от базиса к соответствующей надстройке является сложным, извилистым. Лишь в конечном счете причины, определяющие общественные изменения, т. е. изменившиеся экономические условия, заставляют людей нащупывать надлежащие политические учреждения и правовые формы и соответствующие им взгляды.

Говоря о подчиненной роли сознательного элемента в социальной эволюции, Ленин вовсе не отрицал значения воли и субъективной деятельности людей, ему важно другое — понять социальный организм как естественный и самодовлеющий комплекс отношений и условий, источник движения которого заключен в нем самом, в противоречивой общественной практике. Отношения и связи, соответствующие способу производства и воспроизводства непосредственной жизни, не поддаются исправлению согласно субъективным человеческим намерениям и целям. Общество идет своим путем, и задача заключается в том, чтобы выявить законы и направление его движения и действовать в соответствии с ними.

Марксистский историзм не ограничивается доказательством объективного характера законов общественного развития: в концепции Маркса, подчеркивает Ленин, важен ее исторически-конкретный характер, то обстоятельство, что «каждый исторический Период имеет свои собственные законы»¹⁷.

Если производство и воспроизводство непосредственной жизни определяют характер общественных отношений людей, все виды их социальной деятельности, то научное изучение общества заключается прежде всего в том, чтобы выяснить особые исторические условия, в которых протекает деятельность людей, а также законы, регулирующие движение данного социального организма. Понятие общественно-экономической формации как раз и позволяет рассматривать общество, с одной стороны, «как живой, находящийся в постоянном развитии организм», а с другой — как определенное звено в цепи исторического развития, как ступень в закономерно обусловленном прогрессе человечества. В этом смысле, подчеркивал Ленин, Маркс и Энгельс рассматривали социальную эволюцию «как естественно-исторический процесс развития общественно-экономических формаций»¹⁸.

Материалистическое понимание истории связано для Ленина с формированием принципиально нового предмета исследования. Народническая социология выдвигала и отстаивала нечто по видимости реальное и конкретное — действия «живых личностей», которые «ставят себе цели» и «двигают события». Историю делает, по мысли Михайловского, «живая личность со всеми своими помыслами и чувствами». Однако такой, по видимости реалистический, подход к истории является по существу глубоко ошибочным и идеалистическим. Он ориентирован на сведение сложного общественного явления к сумме каких-то «простых», неразложимых далее единиц, или «клеточек». Историческое целое на этом пути низводится до созерцания эмпирических данных индивидов, «помыслы и чувства» которых постулируются тем или иным образом. «Социолог-субъективист,— констатирует Ленин,— начиная свое рассуждение якобы с «живых личностей», на самом деле начинает с того, что вкладывает в эти личности такие «помыслы и чувства», которые он считает рациональными (потому что, изолируя своих «личностей» от конкретной общественной обстановки, он тем самым отнял у себя возможность изучить действительные их помыслы и чувства), т. е. «начинает с утопии», как это и пришлось признать г-ну Михайловскому»¹⁹. Естественно, что в контексте такого рассмотрения индивидов общество по отношению к индивидам выступает только как «среда», «сфера», т. е. как нечто лишь внешним образом связанное с ними. Общественные (производственные) отношения людей, их структура, генезис — все это оставалось вне поля зрения субъективной социологии.

Этому своеобразному, «атомистическому» пониманию предмета социальной науки Ленин противопоставляет материалистический анализ общества как системы производственных отношений. Ход движения мысли здесь обратный: не от личности к пониманию общества, а от общества, вернее, общественных отношений, к личности. «...Социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные общественные отношения людей, тем самым уже изучает и реальных личностей, из действий которых и слагаются эти отношения»²⁰. Социологический анализ в историческом материализме, марксистская, т. е. подлинно научная социология дает знания о той системе, внутри которой в качестве элементов существуют индивиды.

Исторический материализм впервые намечает путь материалистического анализа общества, вырабатывая научные приемы социологического изучения. Одним из главных таких приемов является сведение индивидуального к социальному. Действия отдельных лиц, бесконечно разнообразные, не поддающиеся в качестве индивидуальных никакому учету, «были обобщены и сведены к действиям групп личностей, различавшихся между собою по роли, которую они играли в системе производственных отношений, по условиям производства н, следовательно, но условиям их жизненной обстановки, по тем интересам, которые определялись этой обстановкой,— одним словом, к действиям классов, борьба которых определяла развитие общества» ²¹.

Переход к изображению общественных действий масс, социальных процессов, институтов позволил «снять» кажущуюся неповторимость общественных ситуаций и состояний, возведенную Михайловским, а затем Риккертом в теорию о принципиальной невозможности применять объективные методы анализа к познанию социально-исторического объекта. Трудность преодолевалась благодаря тому, что были открыты законы действия социальных индивидуумов, выявлены специфические законы зарождения, развития общественно-экономических формаций, их перехода в высшую форму развития. Тем самым, подчеркивал Ленин, возможность подведения индивидуальностей под определенные общие диалектические законы, давным-давно доказанные для естествознания, была установлена и для общественных паук.

Введение в общественную науку понятия общественно-экономической формации позволило Марксу доказать как необходимость данного строя производственных отношений, так и логику их изменений, перехода в высшую форму, т. е. необходимость другого строя, который неизбежно должен вырасти из предыдущего. Поэтому, когда Михайловский резко протестовал против сближения социологических законов с естественнонаучными и направлял этот протест против марксизма, он боролся с ветряными мельницами. Марксизм не только не формулирует законов, подобных законам физики и химии, но, наоборот, настаивает на исторической обусловленности законов социологии, отрицая, что законы социальной жизни одинаковы и для прошлого и для настоящего. Исторический материализм, по Ленину, настолько объективное и «жесткое» учение, что выступает противником всех и всяческих форм субъективизма, но он и достаточно гибкая и развивающаяся теория и не строит всеобъемлющих абстрактных схем исторического развития, пригодных для всех времен и всех эпох. Конкретный анализ конкретных обстоятельств, цель которого, выражаясь словами Ленина, «правильно и точно изобразить действительный исторический процесс»²², составляет содержание и метод исторического материализма.

Если теория Маркса претендует на объяснение только одной капиталистической общественной организации, то каким образом стало возможным создание нового понимания всей истории? Отвечая на этот вопрос Михайловского, Ленин прежде всего отмежевывается от его метафизического изображения хода исторического познания, согласно которому социолог начинает с абстракции «общество вообще», «прогресс вообще». «...Начинать с вопросов, что такое общество, что такое прогресс? — значит начинать с конца,— доказывает Ленин.— Откуда возьмете вы понятие об обществе и прогрессе вообще, когда вы не изучили еще ни одной общественной формации в частности, не сумели даже установить этого понятия, не сумели даже подойти к серьезному фактическому изучению, к объективному анализу каких бы то ни было общественных отношений? Это самый наглядный признак метафизики, с которой начинала всякая наука: пока не умели приняться за изучение фактов, всегда сочиняли a priori общие теории, всегда остававшиеся бесплодными»²³. Громадную заслугу Маркса Ленин и усматривает как раз в том, что он покончил со всеми этими рассуждениями об обществе и прогрессе вообще и «дал научный анализ одного общества и одного прогресса — капиталистического» ²⁴. Этот анализ подвинул общественную науку гораздо дальше, чем все прошлые теории, ибо он поставил на научную почву понимание действительных фактов и тем самым сделал реальный шаг вперед в исследовании основного закона, определяющего движение и развитие человеческой истории.

Поскольку капитализм вырос из предшествующих этому этапов общества, «сняв», преобразовав в универсальную и антагонистическую форму все прежние типы и виды производственных отношений, постольку изучение исторического движения этой формации включает в себя основные моменты всемирной истории. Однако анализ капиталистического общества явился ключом к пониманию предшествующих форм не просто в силу генетической связи, но прежде всего в результате выработки Марксом в ходе анализа развитого объекта основных приемов, понятий и категорий, образующих в совокупности логическую модель социального целого. И подобно тому, отмечал Ленин, «как трансформизм претендует совсем не на то, чтобы объяснить «всю» историю образования видов, а только на то, чтобы поставить приемы этого объяснения на научную высоту, точно так же и материализм в истории никогда не претендовал на то, чтобы все объяснить, а только на то, чтобы указать «единственно научный», по выражению Маркса («Капитал»), прием объяснения истории»²⁵. Именно благодаря разработке на основе изучения капитализма (самого развитого для своего времени исторического объекта) научного метода социального исследования теория, которая «претендует только на объяснение одной капиталистической общественной организации и никакой другой» ²⁶, явилась вместе с тем и открытием материалистического понимания всей предшествующей истории, начиная с возникновения человека и общества.

Конечно, исторический материализм никогда не претендовал на то, чтобы «все объяснить», найти «ключ ко всем историческим замкам», как это приписывал ему Михайловский. Специальное фактическое изучение и детальный анализ основных этапов общественной эволюции — дело ученых не одного поколения. Исторический же материализм, и только он, заложил основы социальной науки, сформулировал ее общую методологию. Понятия, зафиксировавшие необходимый характер, закономерность развития человеческого общества, отразившие его внутреннюю структуру в каждый данный момент,— способ производства, общественно-экономическая формация, соответствие производственных отношений характеру производительных сил, базис и надстройка, классы и классовая борьба, социальная революция и т. п.— впервые дали возможность ориентироваться в хаосе видимых случайностей, в сложном, норою запутанном переплетении причин и следствий, выступающих на поверхности общественной жизни. И то обстоятельство, что эти понятия были выработаны в ходе материалистического анализа капиталистического общества и его надстроек, никоим образом не отменяет их всеобщего значения как орудий исследования других обществ. «Теперь,— писал Ленин,— со времени появления «Капитала» — материалистическое понимание истории уже не гипотеза, а научно доказанное положение, и пока мы не будем иметь другой попытки научно объяснить функционирование и развитие какой-нибудь общественной формации — именно общественной формации, а не быта какой-нибудь страны пли народа, или даже класса и т. п.— другой попытки, которая бы точно так же сумела ...дать живую картину известной формации при строго научном объяснении ее,— до тех пор материалистическое понимание истории будет синонимом общественной науки»²⁷.

3

Для общественных сил, которые хотят действовать не просто в рамках данной действительности, а стремятся превзойти ее, пересоздать в соответствии со своей программой, первостепенное значение приобретает знание действительности не только «как она есть», но как она «должна быть».

Проблема отношения идеалов к реальной действительности как проблема гносеологическая в русской литературе одними из первых была поставлена народниками. Однако их позиция заключалась в провозглашении того, что идеал, как нечто должное, не может быть отражением действительности. Говорить об истинности идеала, субъективного по своей природе, с точки зрения Михайловского, можно лишь в смысле его соответствия (или несоответствия) уровню «современной науки и современных нравственных идей». Стремление выработать идеал, соответствующий действительности, представлялось народникам не более не менее как оправданием «существующего беспорядка», желанием жить «под диктовку действительности», примирением с фактами.

В борьбе с народниками Ленин дает блестящий материалистический анализ проблемы отношения идеала и действительности. В противоположность субъективной школе в социологии Ленин исходит из того, что в общественных идеалах своеобразно отражается и преломляется противоречивая действительность. Поэтому идеалы могут быть проверены фактами, могут сводиться к фактам. Рациональность идеалов социализма («эти идеалы чрезвычайно ценны для марксиста; он только на их почве и полемизирует с народничеством, он полемизирует исключительно по вопросу о построении этих идеалов и осуществлении их» ²⁸) основывается отнюдь не на доводах рефлектирующего разума или требованиях нравственности. Как научная теория и цель движения пролетариата социализм представляет собой выражение созревшей в недрах буржуазного общества тенденции, объективной и неустранимой, пока существует капитализм. Когда марксисты говорят о неизбежности смены капитализма социализмом, то они исходят из того, что «долженствование» обусловлено всем механизмом развития современного способа производства, в недрах которого сформировались материальные предпосылки более высокого строя, а также социальные силы, способные реализовать назревшую историческую необходимость. Обосновывая социалистический идеал, марксист «сличает его не с «современной наукой и современными нравственными идеями», а с существующими классовыми противоречиями, и формулирует его поэтому не как требование «науки», а как требование такого-то класса, порождаемое такими-то общественными отношениями (которые подлежат объективному исследованию) и достижимое лишь так-то вследствие таких-то свойств этих отношений» ²⁹.

Как программа, требующая своего осуществления, социализм базируется, конечно, прежде всего на изучении законов развития капиталистическою общества, условий и законов его перехода в высшую форму развития. В этом смысле Ленин выступал решительным противником всякого рода субъективных построений, привнесения в анализ предвзятых схем и критериев. Однако Ленин критиковал народнический субъективизм не с позиций объективизма, а с точки зрения материализма и теории классовой борьбы. «Если я скажу: новую Россию надо построить вот так-то с точки зрения, положим, истины, справедливости, трудовой уравнительности и т. п., это будет субъективизм, который заведет меня в область химер,— писал Ленин, разъясняя позицию материализма.— На деле борьба классов, а не мои наилучшие пожелания, определит построение повой России. Мои идеалы построения новой России будут нехимеричны лишь тогда, когда они выражают интересы действительно существующего класса, которого условия жизни заставляют действовать в определенном направлении»³⁰.

Идеи объективизма в русской литературе, представленные целым направлением, развивали так называемые «легальные марксисты» — буржуазные либералы во главе с П. Струве, выступавшие от имени выхолощенного и искаженного учения Маркса. Струвистское извращение марксизма заключалось прежде всего в попытке затушевать наличие классовой борьбы в буржуазном обществе, представить исторический процесс изолированным от активной практической деятельности людей, от борьбы классов и партий.

В ленинском понимании материализм так же несовместим с субъективизмом, как и с объективистским принятием всего существующего в качестве необходимого. Будучи формой метафизического мышления, струвизм не способен выйти за рамки простой констатации многосторонности исторического процесса, не способен вскрыть реальный механизм противоречивого движения общества. Провозглашаемая объективизмом позиция равноправия сторон ведет к затушевыванию классовых антагонизмов.

В реальной действительности нет равенства прогрессивной и реакционной тенденций. Вот почему в отличие от объективизма марксизм обязывает к определенной партийной позиции в отношении борющихся сил. Выводы марксизма всегда партийны, «пристрастны», отнесены к интересам и целям борьбы пролетариата, всегда являются составным элементом борьбы за обновление общества. Но это не «пристрастность» субъективизма, не подгонка исторической действительности под заранее заданные схемы и идеалы. Марксизм впервые сливает воедино объективность и партийность науки, потому что он выражает точку зрения класса, интересы которого совпадают с потребностями громадного большинства человечества, с потребностями общественного развития.

В обществе, разделенном на классы с противоположными интересами, не может быть нейтральной истины. Социальная наука всегда партийна, идеологична, всегда зависит от общественного бытия и порождаемых им реальных потребностей и интересов. Провозглашение «деидеологизации» исторического знания, притязания на аполитичность прикрывают в конечном счете подчинение теории политике господствующих эксплуататорских классов.

Ленин отмечал впоследствии, что в 1894—1895 гг., когда писались работы «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» и «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», было еще очень трудно показать коренное отличие марксистского метода от объективизма: и Струве и русские социал-демократы боролись против общего врага — народничества. Либерально-буржуазный характер взглядов «легальных марксистов» «приходилось доказывать на основании небольших сравнительно уклонений того или иного писателя от марксизма...»³¹. Однако уже тогда Ленин видит основной порок метода Струве и других «легальных марксистов» в буржуазном оправдании действительности, противопоставляет их апологетике существующего материализм, позиции классовой борьбы.

Для буржуазного идеолога связь марксистской философии с классовой точкой зрения пролетариата является свидетельством ее односторонности, необъективности, неистинности. Он считает, что нужно говорить об «исторической необходимости» вообще, не связывая ее с действиями определенных классов. Материализм не имеет ничего общего с подобной интерпретацией действительности. Марксистско-ленинское понимание истории учитывает, что действительность всегда есть результат приложения воли к совокупности вещей, воли не отдельных личностей, а общественных классов, результат господства одних общественных групп над другими. Поэтому материалист не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какой класс данного общества определяет эту необходимость.

В гносеологическом плане струвистское извращение марксизма базировалось на абстрактном, оторванном от практики классовой борьбы толковании детерминизма в истории. Струве молчаливо принимал, что исследование социальной системы строится точно так же, как исследование в естественных науках, т. е. вне связи законов общественного целого с практикой определенных классов. Конечно, научное рассмотрение общественных явлений основано на признании объективного процесса развития, который не является результатом нашей воли и не зависит от нашего желания. Идея необходимости, строгой обусловленности общественного развития является предпосылкой научного анализа социально-исторических объектов. Однако доказательство необходимости процесса не есть еще материалистическое понимание истории. Ленин был одним из первых среди русских хмарксистов, кто обратил внимание на то, какому «безобразному сужению и искажению подвергается марксизм», когда его пытаются свести к простой теории законосообразности общественных событий, когда «к марксистам относят людей, понятия не имеющих о борьбе классов, о необходимом антагонизме, присущем капиталистическому обществу, и о развитии этого антагонизма, людей, ие имеющих представления о революционной роли пролетариата...»³².

Как всякая научная теория, исторический материализм включает объясняемое явление в логическую систему таким образом, чтобы это явление выступало необходимым следствием общих положений и принципов теории. Но при этом совершенно неправильно игнорировать тот специфический способ, каким знание об объекте существует в общественном мышлении. Отыскивая корни социальных явлений в производственных отношениях, сводя их к интересам определенных классов, материалист рассматривает то или иное явление не «само по себе», а под углом зрения целей и задач классовой борьбы пролетариата. Такой способ детерминации не только не противоречит объективному анализу исторических событий, но, наоборот, впервые дает возможность адекватно отобразить объективную действительность в ее движении, развитии, указать в ней самой глубинные источники и силы к преобразованию. Характеристика исторического процесса через присущую ему форму классового антагонизма, формулировка своих исходных принципов как пожеланий «таких-то общественных элементов», встречающих «противодействие таких-то других элементов и классов» ³³, позволяет марксисту поставить свое понимание вещей на историческую почву: в теории классовой борьбы фаталистическая неизбежность данного хода событий преодолевается и снимается, общественная закономерность предстает в ясном и рациональном виде как историческая деятельность классов, порожденная определенной системой производственных отношений.

Таким образом, и объективист и материалист исходят из реальной действительности. Но если для первого «исходить из действительности» означает лишь оправдание ее, «узкий объективизм, ограничивающийся доказательством неизбежности и необходимости процесса»³⁴, то для второго понимание исторической реальности совпадает с характеристикой антагонистических классов, из борьбы которых складывается ход событий, с поиском сил и средств, способных изменить процесс. Необходимость трактуется здесь уже не в абстрактном, а в конкретно-историческом смысле, как деятельность определенных классов, преобразующих мир сообразно своим интересам.

В этой связи коренным образом меняется отношение теории к политической практике. Помогая общественным силам, заинтересованным по своему жизненному положению в уничтожении капиталистического строя, определить их линию поведения, стратегию и тактику, марксистская теория перестает быть простым истолкованием действительности, она становится программой борющегося пролетариата, лозунгом его борьбы и, следовательно, элементом исторического движения, необходимость которого марксизм научно предвидит и доказывает. Теория становится «реальной», превращаясь в революционную практику.

Глубокая разработка этих вопросов остается до настоящего времени огромной заслугой В. И. Ленина. Она и сейчас помогает бороться как против откровенных буржуазных идеологов, так и против современных «друзей народа», мнимых последователей марксизма, которые партийность отождествляют с ненаучностью, а всякое подлинно объективное исследование общественного развития, рассматриваемого в качестве естественноисторического процесса, преследуют, как «чересчур научное», несовместимое с фактом человеческой деятельности, с признанием сознательных стремлений человека, воли и т. п.

Работы, написанные В. И. Лениным в самом начале его теоретической и революционной деятельности, и сегодня находятся в боевом строю, разят новейшие разновидности субъективизма и объективизма.

Примечания:

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 39, стр. 352.

² Г. В. Плеханов. Соч., т. IV. М., 1922, стр. 54.

³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, стр. 294.

⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 545.

⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 312.

⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 454

⁷ См. об этом М. Я. Гефтер, В. Л. Мальков. Ответ американскому ученому. «Вопросы истории», 1966, № 10.

⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 4, стр. 184.

⁹ «Русское богатство», 1893, № 3, отд. 2, стр. 122.

¹⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 539.

¹¹ Там же.

¹² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 339,

¹³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 165.

¹⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 157.

¹⁵ Там же, стр. 166.

¹⁶ Там же.

¹⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 167.

¹⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 166.

¹⁹ Там же, стр. 424.

²⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 424.

²¹ Там же, стр. 430.

²² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 164.

²³ Там же, стр. 141.

²⁴ Там же, стр. 143.

²⁵ В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 1, стр. 144.

²⁶ Там же, стр. 143.

²⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 139—140.

²⁸ В. П. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 435.

²⁹ Там же, стр. 430.

³⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 22, стр. 101.

³¹ В. И, Ленин, Полн. собр. соч., т. 16, стр. 96.

³² В. И. Ленин. Полн. Coбp., соч., т. 1, стр. 339, 340.

³³ Там же, стр. 532.

³⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 526.