Книги о Ленине

ГЛАВА XIX

ЛЕНИН И ГЕГЕЛЕВСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Ленинская методология историко-философского анализа четко сформулирована самим Лениным в заключении к книге «Материализм и эмпириокритицизм». Чтобы провести такой анализ, необходимо, с точки зрения Ленина, 1) сравнить теоретические основы рассматриваемой философской системы с диалектическим материализмом, 2) определить ее место среди остальных философских школ того же времени, 3) рассмотреть ее отношение к естествознанию, 4) определить партийное лицо данной философии в смысле ее принадлежности к одной из двух основных философских партий: материализму или идеализму¹.

Такие принципы историко-философской методологии Ленин формулировал применительно к анализу и критике современной, реакционной по всем линиям философии эмпириокритицизма. Однако если мы внимательно рассмотрим ленинские оценки представителей классического философского идеализма (Юм, Кант, Фихте, Шеллинг или, скажем, Платон), то увидим, что они пронизаны тем же общим методологическим подходом, который характеризует и оценки эмпириокритицизма. Это же мы видим и при подходе Ленина к гегелевской философии.

Гегель как философ — фигура двойственная. Общеизвестно положение Энгельса о противоречии в философии Гегеля между его диалектическим методом и его идеалистической философской системой². Гегель — идеалист, к тому же облекающий свою идеалистическую философскую систему в теологический наряд.

В вопросе об отношении к философскому идеализму, как таковому, у Ленина нет ни малейшего снисхождения к Гегелю, самому великому из представителей немецкой классической философии. Резкая критика гегелевского философского идеализма — вот что мы находим на страницах «Материализма и эмпириокритицизма», «Философских тетрадей» и других работ Ленина. Он пишет: «...всякий знает, что такое человеческая идея, но идея без человека и до человека, идея в абстракции, идея абсолютная есть теологическая выдумка идеалиста Гегеля» ³. Ленин также говорит, что абсолютная идея Гегеля собрала вместе «все противоречия кантовского идеализма, все слабости фихтеанства», так что Фейербаху осталось только одно: «выкинуть вон, абсолютно удалить прочь абсолютную идею, эту гегелевскую «подстановку психического» под физическую природу» ⁴. Как видим, Ленин проводит прямую аналогию между «абсолютным» идеализмом Гегеля и реакционной философией эмпириокритицизма.

Критика «мистической шелухи» гегелевского идеализма особенно резкий характер приобретает в ленинских конспектах книги Гегеля «Лекции по истории философии». Эта работа Гегеля принадлежит к числу его лучших произведений. К. Маркс писал, что Гегель «впервые постиг историю философии в целом» ⁵. Ф. Энгельс указывал на «Лекции по истории философии» как на «одно из гениальнейших произведений» ⁶. Однако вполне логичным оказалось то, что идеалист Гегель во многом фальсифицировал историю философии в угоду своей априористической логической схеме, поскольку у него не реальный исторический процесс развития человеческого познания формирует систему логических категорий, а, напротив, логика предопределяет ход истории познания, ибо логика — это для него иное название его субстанции — абсолютной идеи. Вот это и приводит к тому, что у Гегеля преувеличивается значение того, что совпадает с его априорной логической схемой, и смазывается значение того, что под его схему не подходит. Совпадает со схемой философский идеализм, а не совпадает — материализм, и этот последний Гегель пытается всячески принизить, умалить. За это Ленин подвергает Гегеля подлинному разносу. Например, когда Гегель подробно размазывает вздорную мистику идей Платона, Ленин замечает: «Мистик-идеалист-спиритуалист Гегель (как и вся казенная, поповски-идеалистическая философия нашего времени) превозносит и жует мистику — идеализм в истории философии, игнорируя и небрежно, третируя материализм»⁷.

Но идеалист Гегель в то же время и мастер диалектики, который «первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения»⁸. Это позволило Ленину рассматривать гегелевскую философию как источник марксистского материализма⁹.

В биографии Маркса Ленин говорит: «Гегелевскую диалектику, как самое всестороннее, богатое содержанием и глубокое учение о развитии, Маркс и Энгельс считали величайшим приобретением классической немецкой философии»¹⁰. Диалектика — революционная сторона гегелевской философии. «Эту, революционную, сторону философии Гегеля воспринял и развил Маркс» ¹¹,— писал Ленин.

Наличие в философии Гегеля этой революционной, диалектической стороны дало в свое время некоторой части советских философов повод односторонне подойти к Гегелю, преуменьшить его философский идеализм, а также идеалистический характер гегелевского диалектического метода и на этом основании дать такую трактовку марксистского диалектического материализма, которая на деле сводилась к гегельянской ревизии марксизма.

Но тогда же, в конце 20-х годов, среди части советских философов и, особенно, людей, связанных с естественными науками (физиков, биологов, физиологов), получило широкое распространение механистическо-позитивистское направление в философии, пренебрежительно относившееся к философии вообще, третировавшее диалектику Гегеля как схоластику, а самого Гегеля — как «дохлую собаку». На место диалектического метода эти ревизионистские теоретики выдвигали теорию равновесия Спенсера — Богданова, в результате чего Гегель и гегелевская диалектика превращались в ничто.

Впоследствии в нашей советской философской литературе неоднократно воспроизводились односторонние оценки Гегеля как в духе непомерного восхваления его философии и затушевывания («скрадывания», как выражался Ленин) гегелевского идеализма, так и чисто позитивистского третирования Гегеля как реакционера по всей линии и даже идеолога аристократической реакции на французскую буржуазную революцию, хотя это прямо противоречит словам Энгельса, что Гегель об этой буржуазной революции «всегда говорит с величайшим воодушевлением»¹², да и вообще вопрос об отношении Гегеля к французской буржуазной революции не так прост и примитивен, как это вытекает из изображения его как идеолога «аристократической реакции».

Приведенные сведения из истории нашей советской философии необходимы отчасти потому, что и в сегодняшние дни нередко все отношение к философии Гегеля сводят к ленинскому восклицанию (по частному поводу): «бога жалко!! сволочь идеалистическая!!» Кроме того, вспомнить об этом надо потому, что на этом фоне ревизионистских качаний вокруг Гегеля и его философии ленинский историко-философский метод вообще и ленинский подход, в частности, к философии Гегеля выглядит особенно ярко, во всей своей ценности, логической последовательности, строжайшей объективности и коммунистической партийности, начисто исключающей и однобокость, и какую-либо эклектику, как образец и урок марксистского анализа историко-философских проблем.

Помимо однобоких, идеалистических и позитивистских уклонов в оценке Гегеля имеет место эклектическая оценка его философии по формуле: «Этот вопрос гениально поставил Гегель, однако он оказался не в состоянии его решить, потому что он был идеалистом». Это навязчивое «однако» преподносится обычно без всяких дальнейших доказательств, как простое заклинание и без усмотрения авторами этого заклинания его эклектической сущности. Эклектизм состоит в том, что констатируется некое взаимодействие двух сторон явления, они различаются по всем правилам рассудочного мышления, но не исследуется вопрос глубже, не разыскивается базис данного взаимодействия, не определяется основное, решающее в общей оценке гегелевской философии. А как в данном случае разрешал проблему взаимодействия в гегелевской философии идеализма и диалектики Ленин? У Ленина был твердый, ясный и определенный ответ на это, была целостность, общая линия, которая при наличии самой решительной критики пороков гегелевского идеализма не упускала главного, того, что играет решающую роль в оценке Гегеля.

Рассмотрим, по каким основным направлениям оценивал Ленин Гегеля.

1. Ленин обычно подчеркивает значительность фигуры Гегеля как философа на общем фоне развития домарксистской классической философии. Так, Ленин противопоставляет Гегеля «более мелким» философам, таким, как Кант, Юм или махисты, по вопросу о соотношении сущности и явления¹³. Ленин замечает, что Энгельс ждал добра от поворота буржуазных философов конца XIX в. даже к Гегелю, «надеясь, что крупный идеалист и диалектик поможет узреть мелкие идеалистические и метафизические заблуждения» ¹⁴.

Как известно, Ленин считал, что умный, т. е. диалектический, идеализм ближе к умному материализму (Ленин разумеет диалектический материализм), чем глупый, т. е. метафизический, материализм¹⁵. В «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин отмечает, что Маркс презрительно третировал вульгарных материалистов Бюхнера, Дюринга, а также позитивистов и неокантианцев «за то, что они не сумели понять диалектики Гегеля и относятся к нему с пренебрежением»¹⁶. К. Маркс, Ф. Энгельс и И. Дицген, говорит Ленин, боролись за то, чтобы азбучные истины материализма, которые проповедовались вульгарными материалистами, не вели к «забвению ценного плода идеалистических систем, гегелевской диалектики — этого жемчужного зерна, которого петухи Бюхнеры, Дюринги и К⁰... не умели выделить из навозной Кучи абсолютного идеализма» ¹⁷. Ленин в той же книге отмечает, что Энгельс, в отличие от гегельянца Сталло, «сумел... выбросить гегелевский идеализм и понять гениально истинное зерно гегелевской диалектики» ¹⁸.

Все эти замечания Ленина венчаются сказанным им о Гегеле в статье «О значении воинствующего материализма», в которой рекомендуется «организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения»¹⁹. Здесь же Ленин добавляет: «Современные естествоиспытатели найдут (если сумеют искать и если мы научимся помогать им) в материалистически истолкованной диалектике Гегеля ряд ответов на те философские вопросы, которые ставятся революцией в естествознании...» ²⁰

Гегелевский идеализм остается идеализмом, который Ленин называет «навозной кучей». Но под «навозной кучей» гегелевского абсолютного идеализма Ленин с величайшей бережливостью открывает «жемчужные зерна» диалектики и скрытый под идеалистической оболочкой материализм.

Вполне понятно, что в центре внимания Ленина оказалось главное произведение Гегеля — «Наука логики», проконспектированная им в 1914—1915 гг. Он пишет, что вообще старается читать Гегеля материалистически. При этом Ленин приводит положение Энгельса, что «Гегель есть поставленный на голову материализм»²¹.

Опять здесь у Ленина нет никакой односторонности. Он не упускает из виду то, что Гегель как идеалист в «Науке логики» действовал в соответствии со своим в корне ошибочным идеалистическим исходным принципом, потому находился как бы в тумане и многое идеалистически извращал. Ленин одобряет слова И. Дицгена: «И слепая курица, как говорит пословица, то тут, то там находит зернышко. Такая слепая курица — философский идеализм» ²². Имея это в виду, Ленин, говоря, что Гегель в диалектике понятий гениально отгадал диалектику вещей, добавляет слова: «именно угадал, не больше». Иные наши гегелееды (а не веды) обычно все внимание обращают на эти слова: «угадал, не больше»; они даже главное внимание обращают именно на слова «не больше», игнорируя гениальность этого «отгадывания».

Между тем мы должны правильно оценить ленинскую манеру материалистически читать Гегеля, т. е. отсекать его мистику идей и в то же время, тщательнейшим образом анализируя материалистические тенденции в гегелевских работах и особенно в «Науке логики», приходить к правильному заключительному выводу об общей тенденции «Науки логики».

Выше уже приводилось заключительное замечание Ленина о «Науке логики» Гегеля. «...В этом самом идеалистическом произведении Гегеля,— писал он,— всего меньше идеализма, всего больше материализма. «Противоречиво», но факт!» ²³. Ленин поясняет причину такого своего заключения тем, что «Гегель гениально угадал в смене, взаимозависимости всех понятий, в тождестве их противоположностей, в переходах одного понятия в другое, в вечной смене, движении понятий именно такое отношение вещей, природы»²⁴. И Ленин еще не один раз подчеркивает, что «Гегель гениально угадал диалектику вещей (явлений, мира, природы) в диалектике понятий» ²⁵.

В связи с тем что Гегель определяет понятие как ступень и природы, и духа, Ленин замечает: ««Канун» превращения объективного идеализма в материализм» ²⁶. По поводу гегелевских рассуждений о целях человека и роли орудий труда в реализации этих целей Ленин трижды отмечает зачатки исторического материализма у Гегеля²⁷. Гегелевские попытки связать категории логики с человеческой практикой Ленин сопровождает замечанием, что это не только натяжка, не только игра, что здесь есть очень глубокое содержание, чисто материалистическое ²⁸. Но опять-таки — при условии переворачивания гегелевских идеалистических положений с головы на ноги.

Одним из плодотворных результатов ленинского анализа философского идеализма Гегеля, бесспорно, надо считать вывод о гносеологических корнях идеализма, данный в отрывке «К вопросу о диалектике». Идеализм есть поповщина, это — верно, рассуждает Ленин. Но лишь с точки зрения вульгарного, метафизического материализма идеализм есть только чепуха. А с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть отрыв от материи и превращение в абсолют какой-то действительно существующей грани познания. Когда этот отрыв закрепляется классовым интересом господствующих классов, тогда из указанного отрыва вырастает идеалистическая система, разжиженный фидеизм, поповщина. Таким образом, философский идеализм есть пустоцвет, но такой, который вырастает на живом дереве человеческого познания²⁹.

Иногда обсуждают вопрос: нет ли расхождения между таким диалектическим анализом гносеологических корней идеализма, который Ленин дает в «Философских тетрадях», и тем беспощадным его отвержением, которое имеет место в «Материализме и эмпириокритицизме»? При допущении такого расхождения ссылаются на то, что в «Философских тетрадях» Ленин имеет в виду философских классиков вроде Гегеля, а в «Материализме и эмпириокритицизме» — современных реакционных идеалистических подголосков: махистов, имманентов, неокантианцев, позитивистов и пр. Но в действительности никакого расхождения здесь нет. В «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин не просто, так сказать, разнес махистский (и всякий) идеализм, но именно раскрыл его гносеологические корни.

2. То, что Гегель включает в свою логику практику, жизнь, то, что он рассматривает человеческое мышление не как отвлеченный процесс размышления, абстрактного философствования, а как процесс, в котором объединяются теоретическая и практическая идея³⁰, Ленин считал самым гениальным в гегелевском логическом учении. «Мысль включить жизнь в логику понятна — и гениальна...»³¹ «Маркс, следовательно, непосредственно к Гегелю примыкает, вводя критерий практики в теорию познания: см. тезисы о Фейербахе»³²,— заключает свои замечания по этому вопросу Ленин.

Известна гегелевская идеалистическая односторонность в понимании практики, деятельности, труда. Гегель, по словам Маркса, «ухватывает сущность труда и понимает предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного груда». Но Маркс тут же добавляет, что «Гегель знает и признает только один вид труда, именно абстрактно-духовный труд»³³. Действительно, согласно Гегелю, вся деятельность человека есть реализация самодеятельности абсолютной идеи, которую он, собственно, и считает богом. По этой причине у Гегеля всякая материальная деятельность (та самая, центром которой служат орудия труда, большую роль которых в процессе человеческой деятельности признает сам Гегель) есть лишь момент, «средний термин» в мыслительной, целеполагающей и целереализующей деятельности человека, который сам служит лишь «средним термином» в целеполагающей деятельности абсолютной идеи — бога.

Эти взгляды Гегеля на практику, на труд как на духовную деятельность целеполагания и целереализации до сего дня служат распространенным способом идеалистической интерпретации общественной жизни у современных буржуазных социологов. Маркс ошибался, говорят они, когда понятие экономики толковал материалистически, полагая в основу этого понятия именно орудия труда, машины, материальные производительные силы. Экономика, по их мнению, напротив, есть всецело духовная деятельность, ибо в ее основе лежит духовное взаимодействие людей, возникающее в результате взаимной борьбы их интересов. В основу понятия экономики должна быть положена не машина и не материальная деятельность человека, работающего у машины, а именно интерес и взаимодействие интересов, т. е. целей, мыслей, идей, человека, говорит буржуазный социолог. Он видит в качестве основной силы общественной жизни самого себя — буржуа, предпринимателя, изворотливого дельца, напрягающего свою мысль в целях увеличения прибыли, и не видит рабочего человека, его труда, созидающего все материальные ценности. У «мыслящего» деятеля — буржуа мышление вытесняет из поля зрения физическое напряжение, труд. Это напоминает отношение древнегреческих рабовладельцев к физическому труду как к нечеловеческой, животной деятельности, являющейся уделом говорящих орудий — рабов. Не зря Маркс говорил о положении рабочего при капитализме как о «капиталистическом наемном рабстве».

Это должно быть отнесено и к Гегелю, который тоже был буржуазным философом и социологом. Но у Гегеля, в отличие от современных буржуазных философов и социологов, идеализм сочетается не с метафизикой, не с односторонним, формальнологическим, методом мышления, а с диалектикой. У современных буржуазных философов и социологов тривиальное преподносится, как таковое, в своем тривиально-поверхностном виде и очень часто как явная апологетика капитализма и откровенный антимарксизм и антиматериализм, так сказать, по заказу. А у Гегеля тривиально-идеалистическое почти всегда служит мистификацией, скрывающей за мистической оболочкой правильные и гениальные мысли.

В этой связи большое значение приобретает известное высказывание в «Философских тетрадях», сделанное Лениным при анализе гегелевских идей о соотношении практики и познания. Ленин пишет: «Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его»³⁴. Сознание человека творит мир — эта формула выражает сущность гегельянства. И потому некоторые философы стали доказывать, что в данном положении мы имеем простой пересказ взгляда Гегеля, но отнюдь не выражение взглядов самого Ленина. Другие стали противопоставлять этому высказыванию положение, приведенное на следующей же странице и рассматриваемое ими как исключительно ленинская мысль: «...мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его»³⁵. Только эта мысль, мол, единственно и есть точка зрения самого Ленина.

В связи с этим местом из ленинских конспектов «Науки логики» возникла своеобразная дискуссия.

Итальянский журналист Л. Группи в статье, напечатанной в журнале «Societa» ³⁶, утверждал, что Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм», еще не зная «Науки логики» Гегеля, недоучел активно действенную роль человеческого сознания и дал такую трактовку материалистической теории отражения, которая недиалектична, неисторична, зеркально-: мертвенна, однократна, не соответствует собственному положению Ленина, высказанному в «Философских тетрадях»: «Познание есть вечное, бесконечное приближение мышления к объекту. Отражение природы в мысли человека надо понимать не «мертво», не «абстрактно», не без движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их» ³⁷.

Но с этой критикой книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» нельзя согласиться прежде всего по чисто фактическим причинам. Принципиальная разработка Лениным материалистической теории познания, т. е. проблемы отражения, в книге «Материализм и эмпириокритицизм» является и диалектической, и исторической, и практической. «В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т. е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным» ³⁸. Вот исчерпывающий ответ на всякие разговоры о якобы недиалектической трактовке Лениным теории отражения в «Материализме и эмпириокритицизме».

В таком же диалектическом духе в книге «Материализм и эмпириокритицизм» написан весь параграф об абсолютной и относительной истине, в котором Ленин говорит о диалектике этих истин, о том, что диалектика включает в себя момент релятивизма, но не сводится к нему, и в котором Ленин ведет упорную борьбу против догматизма, стремясь «помешать превращению науки в догму в худом смысле этого слова, в нечто мертвое, застывшее, закостенелое...»³⁹. Разве это не те же идеи о диалектическом характере отражения, познания, человеческого мышления?

И еще одна ленинская формула из той же книги, которая дает нам возможность вернуться к Гегелю и к вопросу о творческой роли сознания в марксистско-ленинском понимании этого вопроса. Рассуждая о гносеологическом определении материи как объективной реальности, данной нам в ощущениях, которая первична по отношению к сознанию, как вторичному, Ленин делает знаменательное ограничение: «Конечно, и противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна» ⁴⁰.

Теперь вникнем в существо вопроса. Рабочий является основной материальной производительной силой. Техника становится материальной производительной силой только тогда, когда ее оживляет человеческий труд. Но человеческий труд — это не только физические усилия, это — квалификация, стало быть, знания, образование, умение, т. е. сознание. Человеческий труд есть материализация, объективация или, если угодно, «экстериоризация»⁴¹ человеческой мысли, превращение в материальный предмет мыслей, идей, целей человека. Конспектируя то место «Науки логики» Гегеля, где рассматривается понятие «одного», Ленин замечает: «Мысль о превращении идеального в реальное глубока: очень важна для истории. Но и в личной жизни человека видно, что тут много правды. Против вульгарного материализма. NB. Различие идеального от материального тоже не безусловно...»⁴²

Сказанным решается и вопрос о сознании человека как творца объективного мира. В приведенном выше положении важно то, что это в основе своей, при материалистическом толковании мыслей Гегеля, правильно. У Гегеля мышление есть такая творческая деятельность, которая, будучи человеческой мыслью, творит не только мысли, но и скульптуры, дворцы, храмы, а будучи «абсолютной» мыслью, творит всю природу. У Маркса и Ленина мысль тоже есть не простое созерцание, а деятельность, творчество, борьба. Человек формирует материю по законам красоты, говорит Маркс⁴³. Он, конечно, не есть бог Библии, который «творит» объективный мир (землю и людей) «из ничего». Материя творит человека, его мозг, его мышление. А потом он «формирует» материю, пересоздает ее, изменяет на свой лад, применительно к своим потребностям и удобствам. И в этом заключается творческая работа человеческого сознания, в которой, конечно, участвуют и мозг человека, его нервы, мышцы и т. д., ибо только таким способом — материалистически — может осуществиться творческая деятельность человеческого сознания⁴⁴. «Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни»⁴⁵. Впоследствии все большую роль начинают играть орудия труда, машины, сложнейшая современная автоматизированная техника, электроника и т. д. В этом состоит «последующее» опосредование творческой деятельности сознания. Но сознание есть творческая деятельность — этой мысли Гегеля Ленин придал материалистический смысл.

3. Ленин читает Гегеля материалистически и, так сказать, «выуживает» из «навозной кучи» гегелевского абсолютного идеализма любую, большую и малую мысль, если только в ней бьется диалектическая кровь, если в ней светит та жемчужина диалектики, о которой говорил Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» и которую не могли понять поборники вульгарного материализма и позитивизма.

В статье о переписке Маркса с Энгельсом Ленин говорит: «Если попытаться одним словом определить, так сказать, фокус всей переписки,— тот центральный пункт, к которому сходится вся сеть высказываемых и обсуждаемых идей, то это слово будет диалектика»⁴⁶. Этим словом определяется и фокус ленинских интересов в отношении философии Гегеля. Гегелевская диалектика, гегелевская диалектическая логика — вот что стоит в центре внимания Ленина, и, анализируя значение ленинского отношения к философии Гегеля, мы не можем обойти именно это центральное и самое важное в ленинских высказываниях. Их так много, что мы вынуждены остановиться только на некоторых общих линиях, касающихся данного вопроса.

Ленин обычно определяет диалектику как учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде. Он постоянно противопоставляет учение о развитии, как оно дано в философии Гегеля, «ходячей идее эволюции» ⁴⁷. Подробное объяснение различий гегелевского понимания развития и «ходячей идеи эволюции» дано, как известно, в ленинском различении двух концепций развития в отрывке «К вопросу о диалектике».

Что же отличает ту концепцию развития, которую Ленин постоянно связывает с Гегелем? Это — диалектическое учение о противоречии, закон диалектического противоречия. Ленин специально выписывает из «Науки логики» гегелевское положение: «...все вещи в самих себе противоречивы; И именно смысл этого предложения таков, что оно сравнительно с прочими скорее выражает истину и сущность вещей»⁴⁸.

Смысл этой категории состоит в том, что она служит наиболее общим выражением диалектического начала. У Гегеля противоречие не есть нечто сразу данное в своей завершенной форме. Все в мире развивается, развивается в том числе и само, так сказать, развитие, т. е. его корень, основание, источник — диалектическое противоречие. Оно проходит ряд ступеней: тождество — различие — противоположность — противоречие. Развитие субъективной диалектики соответствует ступеням развития объективной диалектики, объективных противоречий вещей. Чувственность — рассудок — разум — таковы основные формы развития знания. Все это внимательно фиксирует Ленин, читая Гегеля. Чувственность — это диалектика чувственного созерцания, связанная с наивно-качественным подходом к действительности. Рассудок — это формальная логика с ее строгими различениями, с ее законом абстрактного тождества и запретами противоречивости. А разум — это диалектически противоречивое мышление. Оно не только фиксирует различия и противоположности (на это способен и рассудок), но и усматривает их единство, взаимопереходы, а также разрешает противоречия. Диалектическое противоречие — сфера разумного мышления.

«Противоречие — вот что на самом деле движет миром, и смешно говорить, что противоречие нельзя мыслить»⁴⁹,— говорит Гегель. Диалектическое противоречие служит внутренним источником развития. И Кант, и Фихте, и Гегель основой природы считали мышление, т. е. были идеалистами. У Канта мышление само по себе лишено источника движения, оно приводится в движение вне мышления находящейся вещью в себе, которая воздействует на мыслительный аппарат человека и приводит его в движение. У Фихте также источником движения мышления служит вне находящийся толчок, и Гегель правильно говорил, что Фихте не преодолел кантовской вещи в себе. Гегель открыл внутренний источник движения в самом мышлении, и именно в диалектической противоречивости мышления. Это была замечательная идея о том, что процесс развития имеет свои внутренние импульсы развития, что внешние воздействия, внешние условия по отношению к внутренним импульсам играют подсобную роль: они влияют, но не создают движения. Этим открытием Гегель нанес удар механистическому учению о решающей роли внешних источников движения (механистической теории равновесия). Однако Гегель эту правильную мысль мистифицировал: диалектическое противоречие у него служит формой самодвижения абсолютной идеи, мышления, понятий, играющих роль субстанции, а природа, которая у него есть явление (инобытие) идеи, обладает лишь способностью механического движения⁵⁰, но лишена сама по себе и развития, и диалектической противоречивости как внутреннего, собственного источника развития⁵¹.

Ленин, материалистически читая Гегеля, перенося принцип развития и диалектической противоречивости в объективный материальный мир, в природу, в вещи, устанавливал в этом вопросе единство природы и мышления, рассматривая самодвижение мышления как отражение самодвижения природы. В то же время он энергично и множество раз подчеркивал значение гениальной гегелевской идеи о диалектическом противоречии как источнике самодвижения, а также и значение самой идеи самодвижения.

Противоположность, согласно гегелевской логике, предполагает наличие двух сторон: положительной и отрицательной⁵² между которыми существует определенное отношение, выражаемое Гегелем при помощи формулы «взаимопроникновение и взаимоисключение». В гегелевской логике это взаимоотношение положительного и отрицательного моментов основывается на их обоюдной «тотальности», состоящей в том, что каждый из этих двух моментов внутри себя содержит и свой противоположный момент, так что в положительном есть момент отрицательности, а в отрицательном — момент положительности. Если бы каждый из двух моментов противоположности не был сам внутри себя также противоположностью, а был абстрактным тождеством без различия, то между ними не могло бы возникнуть взаимоотношения и взаимодействия или, точнее говоря, взаимоотношение между ними свелось бы к механическому равновесию двух противоположно направленных сил, о чем идет речь в обычной механической теории равновесия. Ленин замечательно это разъясняет в «Философских тетрадях» ⁵³.

Он, как и Маркс с Энгельсом, пытается применить диалектику именно к политике и тактике рабочего класса и потому стремится абстрактным гегелевским формулам придать материалистическую, конкретную, жизненную форму. Характерно, что, перечисляя в отрывке «К вопросу о диалектике» различные примеры «раздвоения единого» из математики, физики, химии, Ленин добавляет и пример из общественной науки: «...в общественной науке классовая борьба» ⁵⁴. Мысль Ленина о диалектике постоянно направляется к обществу, к борьбе классов, к борьбе пролетариата за свое освобождение. Во многих своих работах на остро политические темы Ленин дал гениальные образцы применения материалистически переработанной гегелевской диалектики к вопросам политики и тактики рабочего класса.

4. Понятие Гегеля о самодвижении путем развития внутренних противоречий есть выражение «внутренней пульсации самодвижения и жизненности» ⁵⁵,— говорит Ленин, усматривая гениальность в гегелевской мысли «включить жизнь в логику» —и с точки зрения теории познания, и с точки зрения практики, единства субъекта и объекта.

Включение жизни в логику означает принятие Лениным также и гегелевской мысли «о жизни» мышления. «Жизнь» мышления несамостоятельна в том материалистическом смысле, что она является отражением жизни объективного материального мира. Тем не менее не абсолютную, а относительную самостоятельность мышление имеет. И это находит свое выражение в жизни понятий, их диалектической противоречивости. «Понятия, обычно кажущиеся мертвыми, Гегель анализирует и показывает, что в них есть движение... Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей,— вот в чем суть»⁵⁶. Ленин отмечает педантизм в гегелевских «выведениях» понятия из понятия; но, говорит Ленин, «гениальна основная идея: всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем и отражения этой связи... в понятиях человека, которые должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир» ⁵⁷.

В своих конспектах логики Гегеля Ленин обращает внимание на его трактовку вопроса о понятиях, об их конкретности, содержательности, выражении ими сущности. Ленин подчеркивает гегелевское положение, что научные абстракции, несмотря на то что они суть абстракции, оказываются более истинными, чем поверхностные эмпирически схватываемые отношения. «И тут Гегель прав по сути: стоимость есть категория, которая entbehrt des Stoffes der Sinnlichkeit (лишена вещества чувственности.— Ред.), но она истиннее, чем закон спроса и предложения» ⁵⁸.

Но из этого факта Гегель делал идеалистический вывод, что именно понятие и есть субстанция реального. Говоря, что «всеобщее не существует внешним образом, как всеобщее; рода, как такового, нельзя воспринимать, законы движения небесных тел не начертаны на небе» ⁵⁹, Гегель отсюда ошибочно заключал, что всеобщее, род, раз они недоступны чувственности, а доступны только мысли, суть мысль. Гегель повторял в данном случае ошибку Декарта, который считал, что, если я могу из одной чистой мысли заключить, что существую, значит, я есть мысль, духовная субстанция. Кант справедливо считал такое заключение логической ошибкой, называемой паралогизмом⁶⁰. Ленин говорит: «Гегель серьезно «верил», думал, что материализм как философия невозможен, ибо философия есть наука о мышлении, об общем, а общее есть мысль». Гегель повторял в данном случае ошибку ««дурного» идеализма» ⁶¹.

Жизнь логических понятий, по Ленину, коренится в жизни объективного мира. Но здесь же, в связи с тем что Кант отдавал преимущество единичному, чувственному, а Гегель показал значение в науке логических категорий, всеобщих понятий, которые отражают всеобщие законы объективного материального мира, Ленин делает замечание: «Объективный (и еще более абсолютный) идеализм зигзагом (и кувырком) подошел вплотную к материализму, частью даже превратился в него» ⁶².

5. Вполне понятно, что, читая и конспектируя гегелевскую логику, Ленин обращал внимание не только на отдельные моменты этой логики. Его внимание привлекла гегелевская логика как научная система, как целое, как Логика с большой буквы, вопрос о научном значении логики как систематической науки, вопрос о принципах построения науки логики. Этот момент в ленинских конспектах произведений Гегеля надо особо подчеркнуть ввиду того, что имеет место позитивистская тенденция признавать диалектику как «сумму примеров» и ставить под сомнение не только разработку диалектической логики как систематической науки, но и самое существование такой логики. Например, Ленин говорит: «Если Marx не оставил «Логики» (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала», и это следовало бы сугубо использовать по данному вопросу» ⁶³. Положение «использовать по данному вопросу» означает, что необходимо разрабатывать диалектическую Логику с большой буквы.

Между тем иные философы заключают, что если Маркс не оставил Логики с большой буквы, то и мы не должны работать над такой Логикой, если Маркс оставил логику конкретной науки — политической экономии капитализма, то и мы имеем право разрабатывать лишь логики конкретных наук, но ни в коем случае не Логику, как таковую. Логику диалектическую можно использовать, применять, утилизировать, но нельзя разрабатывать — таков вывод, проистекающий из названных предпосылок.

Но вот еще одно замечание Ленина, в корне противоречащее этим установкам: «Плеханов написал о философии (диалектике), вероятно, до 1000 страниц... Из них о большой Логике, по поводу нее, ее мысли (т. е. собственно диалектика как философская наука) nil!! (ничего.— Ред.)»⁶⁴. Здесь уже совершенно ясно, что Ленин ставит вопрос о диалектической логике как о систематической науке, но отнюдь не о том, что такой науки не существует!

Маркс в логике «Капитала», говорит Ленин, взял «все ценное у Гегеля» и двинул «сие ценное вперед» ⁶⁵. О каком «ценном» в гегелевской логике здесь говорит Ленин?

Во-первых, обсуждая общий план гегелевской логики, Ленин явным образом и в категорической форме одобряет этот план: «Понятие (познание) в бытии (в непосредственных явлениях) открывает сущность (закон причины, тождества, различия etc.) —таков действительно общий ход всего человеческого познания (всей науки) вообще. Таков ход и естествознания к политической экономии (и истории) » ⁶⁶.

Во-вторых, размышляя об общей структуре гегелевской логики, материалистически усваивая и перерабатывая «все ценное» у Гегеля по этому вопросу, Ленин со всей силой подчеркивает объективную основу указанного членения диалектической логики. Этой основой служит история — история человеческого познания и история развития объективного материального мира: природы⁶⁷ и человеческого общества⁶⁸, идущего от простого к сложному, от низшего к высшему.

В-третьих, Ленин кладет в основу построения диалектической логики (на базе диалектического материализма) принцип единства исторического и логического, как он развит в «Лекциях по истории философии» Гегеля, в работах Маркса и Энгельса⁶⁹ и в «Философских тетрадях» самого Ленина⁷⁰.

В-четвертых, Ленин констатирует, что у Гегеля диалектическая логика выступает как целостная наука, дающая (по ходу изложения) всестороннюю характеристику логических категорий и потому включающая в свой состав все общефилософские знания: и диалектику, и гносеологию.

Таково то ценное, что Маркс, Энгельс и Ленин взяли у Гегеля и двинули «сие ценное вперед», материалистически переработав, связав с уровнем развития современной науки и с современным этапом классовой борьбы пролетариата.

Перед советскими философами стояла и будет стоять задача: отстаивать ленинские принципы подхода к гегелевской диалектике, разрабатывать марксистскую диалектическую логику как систематическую науку в том духе и в том направлении, как это указано и как это делалось Лениным.

Примечания:

¹ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 379—380.

² См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 277,

³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 238.

⁴ Там же, стр. 244.

⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 29, стр. 447.

⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 38, стр. 177.

⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 254.

⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 22.

⁹ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 43.

¹⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26, стр. 53.

¹¹ Там же, стр. 54.

¹² См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 120.

¹³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 274. См. также т. 19, стр. 189.

¹⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 359.

¹⁵ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 248.

¹⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 358.

¹⁷ Там же, стр. 256.

¹⁸ Там же, стр. 329.

¹⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 30.

²⁰ Там же, стр. 31.

²¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 93.

²² Там же, стр. 396.

²³ Там же, стр. 215.

²³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 179.

²⁵ Там же, стр. 178.

²⁶ Там же, стр. 151.

²⁷ См. там же, стр. 172.

²⁸ См. там же.

²⁹ См. там же, стр. 322.

³⁰ См. Гегель. Соч., т. I, стр. 340; т. II, стр. 8—10.

³¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 184.

³² Там же, стр. 193.

³³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956. стр. 627.

³⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 194.

³⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 195.

³⁶ L. Gruppi. Riflessioni a proposito dei «Quaderni filosofici» di Lenin. «Societa», № 4. Agosto, 1961, p. 563.

³⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 177.

³⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 102.

³⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 138.

⁴⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 151.

⁴¹ См. книгу И. Кона «Социология личности». М., 1967, стр. 255. Не надо только полагать, что на указанных основаниях в понятие материальных производительных сил можно включить также и сознание работника. Это было бы воспроизведением ошибки И. Дицгена, включившего сознание в понятие материи. В понятие материальных производительных сил входит не сознание, как таковое, не сама по себе цель или идея, а деятельность, использующая орудие труда и руку, этого, по выражению Гегеля, «кузнеца человеческого счастья», т. е. материальная деятельность человека, прилагаемая к материальным предметам.

⁴² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 104.

⁴³ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 566.

⁴⁴ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 188—189.

⁴⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 24. См. также т. 26. ч. III, стр. 305-306.

⁴⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 264.

⁴⁷ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26, стр. 55.

⁴⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 124.

⁴⁹ Гегель. Соч., т. I, стр. 206.

⁵⁰ См. Гегель. Соч., т. II, стр. 60.

⁵¹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 287.

⁵² См. Гегель. Соч., т. I, стр. 203.

⁵³ См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 208.

⁵⁴ Там же, стр. 316.

⁵⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 128.

⁵⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 98—99.

⁵⁷ Там же, Стр. 131.

⁵⁸ Там же, стр. 154.

⁵⁹ Гегель. Соч., т. I, стр. 49.

⁶⁰ См. Кант. Соч., т. 3, стр. 368.

⁶¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 250.

⁶² Там же.

⁶³ Там же, стр. 301.

⁶⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 248.

⁶⁵ Там же, стр. 301.

⁶⁶ Там же, стр. 298.

⁶⁷ См. там же, стр. 84.

⁶⁸ См. там же, стр. 301.

⁶⁹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 726—735; т. 13, стр. 496.

⁷⁰ См. В. И. Ленин. Полы. собр. соч., т. 29, стр. 221, 237.