Книги о Ленине

 

3. БОРЬБА ИСКРОВЦЕВ СО ШПИОНАМИ И ПРОВОКАТОРАМИ

Революционным социал-демократам довольно часто приходилось сталкиваться со шпионами и провокаторами в рядах рабочего движения. Это были наиболее ненавистные слуги царского самодержавия. Под видом революционеров они часто засылались в социал-демократические, рабочие и студенческие организации, искровские группы. Их провокаторская деятельность зачастую наносила ощутимый урон революционному движению, поэтому борьба со шпионами и провокаторами рассматривалась как необходимая и очень важная часть в работе местных комитетов РСДРП. Этому большое значение придавал и В. И. Ленин.

Многочисленные факты свидетельствуют, что царское самодержавие особое внимание уделяло наблюдению за крупными промышленными центрами России, а также городами, в которых сосредоточивалось большое число политических ссыльных. Среди них были Петербург, Москва, Киев, Баку, Кишинев, Одесса, Самара, Полтава, Псков, Уфа и др. Особый «интерес» правительство проявляло к социал-демократическим организациям, действовавшим в России. В своей работе полиция строго руководствовалась принципом: там, где появляется революционер, должны быть ее «глаза и уши». Под особым контролем находилась столица. «Искра» неоднократно писала о том, насколько широко было распространено шпионство и провокаторство в Петербурге. Например, о деятельности начальника петербургского охранного отделения полковника Пирамидова газета сообщала: «Не легко подсчитать количество шпионов и провокаторов, пущенных Пирамидовым в обращение в среду рабочих и молодежи»¹.

Подобная деятельность полиции считалась вполне естественной и нормальной. Дело дошло до того, что на похоронах Пирамидова, организатора тридцати массовых арестов, за гробом несли венки с надписью: «От тайной агентуры». «До сих пор венки с такими надписями, наверное, не встречались на чьих-либо похоронах, — с сарказмом подчеркивала «Искра». — За Судейкиным несли, правда, венок «от сослуживцев», но так, чтобы просто от... шпионов, нет, этого не бывало»².

Как известно, после окончания сибирской ссылки Владимир Ильич поселился на непродолжительное время в Пскове, где в условиях строжайшей конспирации осуществлял работу, связанную с подготовкой «Искры» и «Зари». В этот период он провел ряд встреч с единомышленниками и представителями различных оппозиционных групп.

Царская полиция хорошо понимала, что политический поднадзорный В. И. Ульянов является крупнейшим революционным деятелем в России. Поэтому за каждым его шагом следили самым внимательнейшим образом. Для наблюдения за ним были мобилизованы наиболее опытные агенты. В мае 1900 г. петербургское охранное отделение докладывало в департамент полиции: «Старшему филеру в г. Пскове Горбатенкову преподана инструкция усилить наблюдение за проживающим там Ульяновым»³.

С целью сбора более подробных сведений о деятельности В. И. Ленина царский жандарм Пирамидов не ограничился одной посылкой филеров в Псков, но и счел нужным прибегнуть к услугам провокаторов. Удалось установить, что одним из них был петербургский журналист П. Э. Панкратьев* ⁴. Среди оппозиционно настроенной интеллигенции он выдавал себя противником царского самодержавия, а на деле являлся платным агентом. Пользуясь связями и доверием некоторых местных революционеров, Панкратьев приехал из Петербурга в Псков и проник на одно из закрытых собраний псковской интеллигенции, на котором присутствовал В. И. Ленин.

Уже после отъезда В. И. Ленина за границу была разоблачена провокаторская деятельность Панкратьева. Искровцы немедленно сообщили об этом в редакцию газеты⁵. Вскоре на страницах «Искры» появилось предостережение, в котором говорилось, что петербургский литератор П. Э. Панкратьев, сотрудник газет «Северный курьер», «Петербургские ведомости» и ряда журналов, является, кроме того, сотрудником департамента полиции. Об этом свидетельствовал опубликованный документ:

Его Высокородию, г. Начальнику отделения по охранению общественной безопасности и порядка. Агента 1-й степени Петра Эмануиловича Панкратьева

Рапорт:

Сим честь имею довести до сведения Вашего Высокородия, что, согласно распоряжению Начальника Деп. Полиции, я прибыл 10 июня в Одессу.

П. Панкратьев⁶

Тяжелым ударом для российских социал-демократов явился арест многих членов петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Оказавшись в тюрьме, В. И. Ленин послал товарищам, оставшимся на свободе, написанное между строчек одной из книг предупреждение о провокаторе Михайлове, по доносу которого была арестована группа «стариков» — членов «Союза борьбы».

Позднее, обобщив многолетний опыт подпольной борьбы российских революционеров и проанализировав историю ареста петербургского «Союза борьбы», В. И. Ленин пришел к твердому убеждению, что революционным социал-демократам «нужны люди, следящие за шпионами и провокаторами»⁷. В связи с разоблачением ряда лиц он счел необходимым в письме к социал-демократу Г. Д. Лейтейзену обратить внимание российских революционеров на необходимость систематической борьбы с провокаторами и шпионами, образования дружин для изобличения их, слежения за ними, травли их и тому подобного⁸. В 1902 г. Владимир Ильич написал письмо петербургскому социал-демократу А. А. Шнеерсону, касающееся практики революционной работы в Петербурге. В ленинском наследии эта работа известна под названием «Письмо к товарищу о наших организационных задачах». Первоначально оно не предназначалось для печати, однако, учитывая большое значение затронутых в нем вопросов и широкое распространение его текста в революционных кругах, В. И. Ленин позже счел нужным опубликовать письмо. В нем изложены ленинские положения по важнейшим проблемам революционной борьбы. Не обошел молчанием В. И. Ленин и вопрос борьбы с провокаторством, так остро стоявший перед социал-демократами. Для успешной борьбы с этим злом Владимир Ильич считал необходимым создание на заводах и фабриках специальных «кружков для слежения за шпионами...» ⁹.

Обращает на себя внимание тот факт, что как в «Письме к товарищу о наших организационных задачах», так и в письме к Лейтейзену, написанных в сентябре 1902 г., В. И. Ленин высказал одну и ту же мысль — о необходимости создания специальных организаций для систематической борьбы с провокаторами и шпионами. Задачи и функции лиц, занимавшихся выявлением шпионов, а также формы и методы их подпольной работы подробно им не раскрывались, однако принципиальная позиция приведена довольно четко. В. И. Ленин считал важным разъяснить рабочим, «что убийство шпионов и провокаторов и предателей может быть, конечно, иногда безусловной необходимостью, но что крайне нежелательно и ошибочно было бы возводить это в систему, что мы должны стремиться создать организацию, способную обезвреживать шпионов раскрытием и преследованием их. Перебить шпионов нельзя, — писал он, — а создать организацию, выслеживающую их и воспитывающую рабочую массу, можно и должно» ¹⁰.

Практика революционной борьбы убедительно подтверждает, что искровцы строго придерживались изложенных выше принципов. В ходе борьбы с самодержавием революционеры очень редко прибегали к физической расправе и убийствам провокаторов. Эта крайняя мера применялась в исключительных случаях, когда требовалось уберечь от провала и ареста десятки революционеров.

В обзоре революционного движения в России за 1901 — 1903 гг., составленном сотрудниками департамента полиции, отмечалось, что в течение 1903 г. было убито четыре шпиона и провокатора**. В специальной таблице — перечне о «террористических посягательствах на лиц, оказавших услуги розыскного характера» разбирается каждый такой случай физической расправы.

На протяжении длительного времени нижегородское охранное отделение вело наблюдение за местными революционерами. В поле зрения полиции находились социал-демократы А. Ф. Войткевич, неоднократно встречавшийся с В. И. Лениным в 1900 г. в Нижнем Новгороде, и Иваницкие, на квартире которых часто собирались революционеры. Последние строго соблюдали конспирацию и в работе были очень осторожны. В очередном донесении в департамент полиции начальник Нижегородского жандармского управления вынужден был признать, что «осветить деятельность этих лиц во время сборищ, путем агентуры внутренней, пока не представляется возможным за отсутствием соответствующего агента, которого очень трудно найти ввиду большого опыта всех лиц семьи Иваницких и их неослабной осторожности»¹¹. Здесь же отмечалось, что А. Ф. Войткевич почти ежедневно посещает семью Иваницких и, несомненно, играет руководящую роль в организации различного рода нелегальных встреч.

«..Во время сборищ, — сообщал начальник жандармского управления, — квартира тщательно охраняется филированием, причем усердие Войткевича***  доходит до того, что он подходит в упор к проходящим, почему-либо кажущимся ему подозрительными, осматривает их пристально, а иногда задает вопросы: что Вам здесь нужно, зачем Вы здесь ходите и т. п. Подобная бесцеремонность, конечно, иногда возбуждает резкие ответы со стороны проходящих, но это нисколько не стесняет его. В числе других лиц, раза два, он подходил с подобными вопросами и к филерам вверенного мне управления, не зная их лично, а равно и их обязанностей. При таких условиях, естественно, даже наружное наблюдение требует большой осторожности и приходится постоянно менять филеров, чтобы не возбудить в нем еще большей подозрительности частым появлением одного и того же лица» ¹².

В дальнейшем охранке все же удалось заслать в Нижегородскую социал-демократическую организацию провокатора. Длительное время революционеры не могли раскрыть этого человека. Однако весной 1903 г. был заподозрен один из членов организации, удалось установить даже его фамилию. В письме от 19 апреля 1903 г. один из нижегородцев сообщал в «Искру»: «Мы переживаем или, лучше сказать, готовимся к кризису. Дело в том, что у нас, по-видимому, проявился провокатор****  в рабочей организации. Я пишу пока «по-видимому», другие же говорят это утвердительно и даже называют имя. Скоро это выяснится. Если так, то последствия будут серьезны» ¹³.

В течение полугода собирались факты и материалы, компрометирующие подозреваемое лицо. О последствиях этой истории в одном из донесений в департамент полиции вскоре сообщалось, что 17 сентября 1903 г. близ Нижнего Новгорода обнаружен труп тайного агента нижегородского охранного отделения И. Д Пятницкого ¹⁴. Из полицейских донесений видно, что аналогичные убийства тайных агентов в 1903 г. были совершены в Бобруйске, Пинске и Твери.

Все вышеназванные факты редакции газеты «Искра» были хорошо известны. Однако на этой форме борьбы она умышленно не заостряла внимание революционных социал-демократов. За время выхода ленинской «Искры» был опубликован только один небольшой материал, повествующий о физической расправе с провокатором. Притом он был подан читателю таким образом, что каждый понимал вынужденную необходимость принятого решения. Публикация была озаглавлена «Убийство шпиона», в ней неизвестный корреспондент писал: «1 мая за Нарвской заставой в Петербурге состоялось собрание 100 организованных рабочих, на которое проник шпик. Узнав об этом, рабочие тут же объявили, что, если участники собрания будут арестовываться, шпион будет убит. Вскоре после этого несколько человек было арестовано по обвинению в том, что участвовали на сходке. 26 мая шпион был найден убитым... В момент убийства шпион имел в кармане приказ об аресте двух рабочих, за которыми он, по-видимому, следил. Фамилия шпиона — Тулин»¹⁵.

В деятельности революционных социал-демократов особое внимание уделялось разоблачению шпионов и преданию их действий широкой огласке. Большую помощь в этом оказала ленинская «Искра». Почти в течение трех лет она регулярно публиковала различные материалы, в которых изобличала предателей и раскрывала их неблаговидную роль. Последующий ход революционного движения подтвердил правильность избранной тактики.

В статье «Царское правосудие и царская милость» позиция редакции газеты по этому вопросу была предельно четко сформулирована. «Социал-демократия не может увлекаться такими мерами борьбы, как убийство шпионов, — говорилось в ней. — Вся надежда социал-демократии — в движении всего рабочего класса, всей ее массы, и такое средство борьбы, которое, по-существу, может быть только делом отдельных личностей, ничего не дает делу борьбы за освобождение всего класса (...). Против того, чтобы шпионы могли наносить большой вред делу, рабочая партия должна бороться путем выработки такой крепкой и строгой организации, которой никакие провокаторы не могли бы нанести вреда, против всей шпионской системы мы должны бороться, неустанно раскрывая рабочему классу все ее гнусности, призывая рабочие массы беспощадно травить, бойкотировать и выживать (напр., устраивая стачки с требованием удаления шпиона) с заводов всяких шпионов, предателей и изменников. Эти средства борьбы и действительны и незаменимы по своему агитационному значению» ¹⁶.

Анализ материалов, опубликованных на страницах «Искры», свидетельствует о том, что тема борьбы с провокаторами и их разоблачения не сходила с повестки дня. В редакцию из самых различных уголков России приходили письма с просьбой показать истинное лицо того или иного шпиона, провокатора. Многие из них публиковались в газете с такими подзаголовками, как «Из Сибири пишут», «Нас просят напечатать предостережение», «Из Ярославля пишут», «Харьковские товарищи просят нас», «Киевский Комитет объявляет предателем» и т. д. Из большого количества заявлений и корреспонденций такого рода в «Искре» помещалась лишь небольшая часть. В случае малейшей недоговоренности или неясности вопроса материал откладывался. По поводу одного из таких случаев редакция «Искры» официально уведомляла: «К сожалению, в таком виде ваше заявление не может быть напечатано. Приводя фамилии всех выдававших рабочих, вы не упоминаете фамилии того «интеллигента», который, как вы сообщаете, вел себя так позорно. Только при условии оглашения фамилий всех виновных, невзирая на звание, мы поместим заявление» ¹⁷.

Революционные социал-демократы находили на страницах «Искры» многочисленные предостережения и сообщения о появлении в их среде провокаторов. В марте 1901 г. в местечке Никольском Владимирской губернии были произведены аресты. Арестован был рабочий Рудаков, которого вскоре выпустили, а также произведены обыски у Иванова и Агафонова. «Причины такого набега, как нам удалось узнать, — сообщалось в «Искре», — деятельность шпиона-провокатора Ниткина (настоящая фамилия Дмитриев)... Дмитриев-Ниткин живет среди рабочих в казарме. Приметы: лет 33, рост выше среднего, плотного телосложения, большой лоб, мутные серые глаза, говорит мягко, при разговоре на лбу делаются морщины, смотрит исподлобья» ¹⁸ *****. После публичного разоблачения провокатору рискованно было оставаться в Никольском и вершить свое черное дело, поэтому его перевели в другой город. Узнав об этом, рабочие Орехово-Зуева поставили в известность «Искру»: «Предупреждаем владимирцев-на-Клязьме, что Дмитрий Ниткин (см. ном. 6 «Искры») теперь уже служит урядником во Владимире» ¹⁹.

Видимо, на смену этому провокатору был подобран другой, ибо охранке по-прежнему удавалось получать агентурные данные о деятельности подпольщиков в Орехово-Зуеве. В материалах департамента полиции хранится дело «Об Орехово-Богородской организации РСДРП», из которого видно, что в 1901 г. именно агентурным путем были выявлены многие связи членов этой организации. В частности, отмечалось что в селе Орехове и местечке Никольском среди рабочих образовалось тайное сообщество, являющееся одной из организаций Российской социал-демократической рабочей партии. Узнав от одного из агентов, что 23 декабря 1901 г. в селе Орехове, в доме Шанина, в квартире, занимаемой рабочими Лапиным и Захаровым, состоится собрание членов местной организации Российской социал-демократической рабочей партии, полиция произвела аресты его участников. В числе арестованных оказался и прибывший из Москвы руководитель кружка агент «Искры» И. В. Бабушкин²⁰.

С материалами, разоблачающими шпионов и провокаторов, революционеры, как правило, знакомили своих товарищей. Некоторые сообщения такого рода переписывались ими из «Искры», а затем распространялись. Во время ареста московской социал-демократки М. Зворыкиной полиция отобрала тетрадь, в которой оказалась переписанная от руки информация, опубликованная ранее в «Искре». В ней говорилось: «Московский шпион Игнатий Никитич Зеленов. Высокий здоровенный парень, лицо красное, блондин. Знакомясь, любит говорить об астрономии. В прошлом году для приобретения «интеллигентности» брал уроки у студента. Разъезжает иногда по провинциальным городам»²¹.

Почти в каждом номере «Искры» помещались сообщения о деятельности шпионов и провокаторов, нередко их бывало по три-четыре²². Можно привести немало примеров, когда редакция газеты публиковала несколько материалов, касающихся одного и того же провокатора, причем интервал между такими публикациями иногда был свыше двух лет, что свидетельствовало о последовательности «Искры» в доведении начатого дела до конца.

В феврале 1901 г. газета поместила небольшую корреспонденцию, присланную из Сибири. В ней рассказывалось о политических ссыльных, вновь прибывших в Сибирь из европейской части России. Арестованы они были по доносу провокаторов. В Одессе, например, сообщал неизвестный корреспондент, «во всем этом винят одессита Гандера, которого называют провокатором»²³. Предостережение «Искры», видимо, было воспринято недостаточно серьезно, так как с Гандером продолжали поддерживать связи некоторые революционно настроенные лица. Именно этим можно объяснить письмо, направленное агентом «Искры» Р. С. Землячкой из Одессы в редакцию. «Здесь носятся упорные слухи, — писала она, — что фигурировавший в 98 г. провокатор Гандер снова взялся за работу. Об этом настойчиво, и разные лица, просят напечатать в «Искре». Вернувшийся из ссылки, Цыперович поселился у него и всячески защищает его. Упомяните в предостережении о его защитниках»²⁴. Тем не менее в очередном номере «Искры», вышедшем в марте 1903 г., вновь сообщалось, что в Одессе опять появился на горизонте известный провокатор Гандер. «Несмотря на то, что этот господин уже неоднократно был опубликован как шпион, — говорилось в «Искре», — находятся люди, относящиеся к нему по-товарищески. Стыдно, господа!»²⁵ Из тактических соображений фамилия Цыперовича в газете не упоминалась. Это предостережение, видимо, отрезвляюще подействовало на тех, кто поддерживал с Гандером связь.

В 1900 — 1903 гг. в Вятской губернии находилось значительное число политических ссыльных. Некоторые из них были тесно связаны с редакцией «Искры». Это было известно местной полиции, и она внимательно следила за ними. С целью пресечения противоправительственной деятельности социал-демократов, группировавшихся вокруг Н. И. Бушена, сотрудники полиции подослали туда своего человека. Им оказался некто М. Вильямсон. История разоблачения его такова. В конце сентября 1901 г. на квартире Бушена состоялось конспиративное собрание ссыльных социал-демократов. Обсудив намеченные вопросы, участники собрания стали расходиться. Один из них по ошибке надел пальто ссыльного Вильямсона, в кармане которого неожиданно обнаружил рапорт-донесение жандармскому полковнику. Как только стало известно об этом, немедленно были приняты меры предосторожности²⁶. Один из вятских корреспондентов сообщил в редакцию «Искры» об этом факте. Вскоре в газете появилось предостережение: «Здесь новый синий офицер из зубатовской школы навез провокаторов и шпионов; один провокатор в форме студента политехника даже устроил порядочную сходку. На этих днях был пойман с поличным (с письмом к полицеймейстеру) один ссыльный по фамилии Вильямсон. Он сознался во всем решительно, до мельчайших подробностей, и оказалось, что высылкой ссыльных из Вятки, обысками и последними арестами обязаны ему. За все это он успел получить 60 руб. Ему остается до конца ссылки 2 месяца, и он уезжает из Вятки, так что нужно иметь в виду другим»²⁷.

Следует заметить, что революционерам далеко не всегда удавалось своевременно разоблачить подосланных агентов, которые зачастую успевали наносить настолько громадный урон, что приходилось все начинать заново. Подобных примеров, к сожалению, было немало.

Особенно гнусную роль сыграли в свое время такие провокаторы, как Меньшиков и Серебрякова. В конце прошлого века Меньшиков непродолжительное время участвовал в революционном движении, был арестован и ценой предательства получил свободу. Фигурируя под именем Ивана Алексеевича и выдавая себя за агента «Искры», Меньшиков организовал собрание воронежских социал-демократов, на котором получил необходимые сведения о Северном рабочем союзе²⁸. Заручившись явками и паролями, провокатор направился в Ярославль, Иваново, Кострому, Владимир, где после его визитов следовали повальные обыски и аресты. В числе арестованных оказались многие видные партийные работники, в том числе искровцы О. А. Варенцова, М. А. Багаев, И. И. Кардашев, В. А. Рутковский. Достаточно отметить, что в апреле 1902 г. по его прямому доносу в России было произведено 42 обыска и 33 ареста²⁹.

Как только стало известно о провокаторской деятельности этого субъекта, агент «Искры» В. В. Кожевникова из Москвы немедленно сообщила об этом в редакцию газеты: «Есть лицо, а именно Панкратьев******, служит в губернской земской управе во Владимире (он выпущен), который знает сего мужа в лицо... [и] может оказать услугу в отыскании сего прохвоста. Взять на себя эту трудную задачу я не могу.., но этим обязательно нужно заняться специально» ³⁰.

Располагая о провокаторе довольно отрывочными и неполными данными, редакция «Искры» сочла необходимым все же сообщить о нем своим единомышленникам. В разделе «Хроника революционной борьбы» было напечатано следующее: «Приметы необнаруженного провокатора по делу Сев. Союза: высокого роста, полный, лет — 30 — 35, блондин, серые глаза, имеет вид ученый. Явился под именем Ивана Алексеевича и выдавал себя за нелегального и делегата от «Южнорус. Раб. Союза». Обращаем внимание товарищей на то, что в настоящее время этот субъект, по слухам, находится в том же северном районе»³¹.

Несмотря на предпринимаемые усилия, искровцам длительное время не удавалось раскрыть провокатора. Меньшиков в течение двух десятков лет верой и правдой служил царскому самодержавию, на его совести немало загубленных жизней. В дальнейшем, чтобы искупить свою вину, он бежал за границу и оттуда разоблачал уже тайны царской охранки, т. е. выдавал своих бывших «друзей-провокаторов». В 1911 г. в меньшевистской газете «Голос социал-демократа» было опубликовано покаянное письмо Меныцикова, в котором он просил прощения у тех искровцев, которых предал в 1902 г. и которые по его вине пошли на каторгу. Свое многолетнее предательство он пытался объяснить стремлением войти в доверие к сотрудникам департамента полиции, чтобы таким образом проникнуть в их тайны и выявить секретную агентуру в интересах революционного движения. «Тем не менее я понимаю, что достигнутые мною результаты куплены дорогой ценой, — писал он, — осуществляя свой план, я причинил много страданий. В этом отношении я чувствую себя глубоко виноватым...» ³²

Сразу же после этой публикации революционные социал-демократы справедливо выразили сомнение в искренности раскаяний бывшего провокатора. Один из руководителей Северного рабочего союза, М. А. Багаев, отмечал, что отнюдь не идейность «руководила уходом Меньщикова из охранки, а нечто другое. Его «ушли» из департамента полиции, и он тогда свел счеты со своими бывшими друзьями, причем не бескорыстно. Он изрядно «подзаработал» на «сенсационных разоблачениях» тайн царской охранки»³³. В историю Меньшиков вошел как провокатор, человек без принципов, чести и совести.

В течение длительного времени московская охранка засылала в революционные организации Москвы осведомителей и провокаторов. В марте 1901 г. с их помощью полиция арестовала большинство членов Московской организации. Среди них были М. И. Ульянова, М. Т. Елизаров, П. В. Луначарский, А. О. Либрехт и многие другие революционные социал-демократы. В результате ареста уже не мог оправиться от болезни П. В. Луначарский, после девятимесячного пребывания в тюрьме скончался от чахотки А. О. Либрехт. В сентябре того же года уже вновь созданный комитет был арестован в полном составе. Аресты продолжались и в последующие годы. Этому в значительной степени способствовала провокатор Серебрякова, фигурировавшая в материалах охранки под кличками Мамочка, Субботина, Туз******. На протяжении 25 лет она «работала» в революционных организациях Москвы, выдавая одного за другим, и только после победы Великого Октября была изобличена и осуждена за свою провокаторскую деятельность. Есть все основания предполагать, что с помощью Серебряковой московская полиция стремилась напасть на след представителя «Искры» в Москве Н. Э. Баумана********.

Придавая огромное значение установлению личности и аресту Н. Э. Баумана, департамент полиции предписывал московской охранке срочно «принять меры к точному выяснению личности Григорьева*********, очевидно, того самого представителя Московского отдела организации «Искры», на коего осенью еще указывала агентура»³⁴. Однако опытного подпольщика и конспиратора даже с помощью засланной агентуры арестовать было не так-то просто. Н. Э. Бауман не раз очень искусно ускользал из рук полиции, которая следовала за ним буквально по пятам. В Москве у него имелось немало друзей, готовых в минуту опасности оказать необходимую помощь. Спасаясь от полицейского преследования, Николай Эрнестович неоднократно находил приют у известного фабриканта и мецената Саввы Морозова. А. М. Горький вспоминал такой случай: «Помню, — московская полиция выследила Баумана, он был, кажется, нелегальный; шпионы ходили за ним по пятам, измученный травлей человек терял силы, уже дважды ему пришлось ночевать на улице. Наконец решено было спрятать его у Морозова... Он спрятал Баумана в своем имении...»³⁵

По заданию охранки в Московской социал-демократической организации работал провокатор П. Г. Ярков (Гордеев). Он сумел войти в доверие подпольщиков, связанных с редакцией «Искры». В своих показаниях Ярков обратил внимание охранки на то, что социал-демократ А. И. Унксов рекомендовал ему писать корреспонденции³⁶. В качестве «подсадной утки» Ярков помещался в камеру политических заключенных для сбора сведений, интересующих охранное отделение. В связи с арестом группы уфимских революционеров и проведением в мае 1902 г. дознания по делу В. А. Кугушева, М. К. Газенбуш и М. П. Бойкова департамент полиции использовал его для получения «информации». С этой целью Ярков был помещен в московский Пречистенский полицейский участок, где находился политический заключенный М. П. Бойков. Провокатор заполучил от него ряд сугубо секретных данных, касающихся деятельности Уфимской подпольной организации. В материалах охранного отделения отмечалось: «Из слов Бойкова Ярков узнал, что в Уфе среди железнодорожных рабочих существует организация Уральский союз (соц.-дем. и соц,- рев. — В. Н.), которой руководят интеллигенты, из числа таковых Бойков назвал Кугушева... местным жандармам она не известна; организация эта получает нелегальные издания весьма разнообразные»³⁷. Через некоторое время искровцам удалось разоблачить провокаторскую деятельность Яркова, о чем они немедленно поставили в известность редакцию «Искры». Они послали за границу копию обращения провокатора к рабочим, в котором он предлагал давать сведения полиции о подпольной деятельности революционеров. В. И. Ленин прочитал присланный материал и сделал на нем надпись: «Негодно, но предостеречь от Яркова (отметить)»³⁸. Спустя некоторое время на страницах «Искры» появилась публикация под броским, привлекающим внимание заголовком: «Еще один!» «Петр Глебович Ярков — таково имя одного из московских провокаторов, «работающих» в пролетарской среде. Нашему местному Комитету удалось достать копию с документа, подписанного этим Иудой»³⁹, — говорилось в ней. Сообщение послужило предостережением для московских революционеров.

В практике деятельности искровских организаций в России так и не было создано дружин или каких-либо других специальных организаций для борьбы со шпионами и провокаторами. Однако работа по выслеживанию и разоблачению тайных агентов велась искровцами последовательно и настойчиво. Подтверждением этого могут служить многочисленные документы. Так, в письме, адресованном в декабре 1901 г. в редакцию «Искры», киевский социал-демократ В. В. Вакар писал от имени своих товарищей, что у них есть корреспонденции для газеты — ««...Полицейские силуэты». Биографические сведения касательно трех главных сыщиков и... Список 15-ти уличных шпионов»⁴⁰. Без повседневной и целенаправленной работы российских искровцев заполучить такие материалы было бы просто невозможно.

Сбором свидетельств о сотрудничестве с полицией того или иного подозреваемого лица в России занимались наиболее опытные искровцы. Затем добытые материалы переправлялись за границу, где их оперативно обрабатывала специально созданная комиссия, поскольку в самодержавном государстве в условиях полицейского гнета и насилия невозможно было заниматься расследованием подобных дел.

Летом 1903 г. среди столичных искровцев возникли подозрения в провокаторстве статистика Псковского губернского земства М. К. Ващенко, который был связан с искровцами Петербурга и Пскова. Одно время он работал в Петербургском комитете РСДРП, в 1903 г. за принадлежность к этой организации был арестован, а затем отдан под особый надзор полиции в Псков. В связи с возникшими подозрениями Е. Д. Стасова немедленно поставила в известность редакцию «Искры». Она сообщила, что искровец А. А. Шнеерсон на этот счет располагает конкретными фактами. Ващенко был отстранен от конспиративной работы. «Мы заявили ему, — писала Е. Д. Стасова, — что, если он хочет разбора дела, пусть едет за границу. Мы вам пришлем все данные»⁴¹.

В тот же самый период полиция произвела ряд арестов в Петербурге. Искровцы не без оснований подозревали, что здесь не обошлось без рук провокаторов. Поэтому в письме, адресованном в редакцию газеты «Искра», они подняли такие вопросы: «О необходимости выяснять каждый раз причины провалов. Образование своих шпионских групп, зловредность болтливости, т. к. болтливость дает пищу провокаторам»⁴².

В. И. Ленин и редакция газеты «Искра» не оставляли без внимания ни один поступавший сигнал о появлении среди революционеров провокаторов.

По просьбе искровцев к выяснению деятельности отдельных личностей нередко подключались и члены редакции «Искры». «Вышлите какие имеете сведения по делу Николая Афанасьева, обвиняемого в шпионстве, он называет себя Петр Яковлевич Коромыслов» ⁴³, — просила Н. К. Крупская петербургских искровцев. В марте 1902 г. И. И. Радченко запрашивал из Москвы: «...что знаете о рабочем Зеленцове? Это важно»⁴⁴. Имеющиеся сведения о нем он просил сообщить в Московский комитет РСДРП. Позже было установлено, что Зеленцов являлся тайным агентом охранки.

Характерен и такой пример. В одном из материалов, опубликованных в «Искре», промелькнула фамилия Персица, который якобы симпатизировал русскому революционному движению. На самом деле Персиц являлся агентом Зубатова. Об этом Г. В. Плеханов немедленно предупредил Владимира Ильича. «Он теперь здесь в Женеве, и мы ведем о нем следствие, — сообщал он. — Для следующего № я пришлю Вам заметку о нем... А теперь пока необходимо, чтобы администрация нашей Лиги написала всем нашим (которых может ввести в заблуждение появление имени Персица в «Искре»), чтобы они не имели с этим господином никакого дела»⁴⁵.

В очередном номере газета сообщила читателям, что Персиц в беседе с Плехановым признался в провокаторстве и предлагал свои услуги для искупления вины. Плеханов решительно отклонил подобное предложение, подчеркнув, что «раскаяние шпиона — вещь более чем сомнительная»⁴⁶. Редакция газеты дважды публиковала материалы об этом шпионе, дав в печати его подробнейшие приметы.

В практике революционной борьбы было немало случаев, когда отдельные члены революционных организаций становились на путь предательства и превращались в платных агентов охранки. Именно так поступил секретарь Аграрно-социалистической лиги Н. К. Паули. Предлагая свои услуги директору департамента полиции, он писал: «Мое исключительно выгодное положение среди революционных кружков за границей и в России, где бы мне ни пришлось быть, а также серьезность моих намерений... мои услуги могут быть очень значительными»⁴⁷.

В связи с распространившимися за границей слухами о связях Паули с царской полицией Аграрно-социалистическая лига назначила комиссию для разбора этого дела. По поручению Лиги эсер Н. В. Чайковский в июле 1901 г. подготовил «Вопросные пункты, рекомендуемые комиссии по делу Паули». Из многочисленных вопросов особый интерес вызывает вопрос, связанный с провалами в начале 1901 г. транспорта подпольной литературы, и в частности № 1 газеты «Искра», а также ответ на него. В организации транспорта принимал участие В. И. Ленин, который вел переписку с товарищем Ролау — цюрихским студентом Э. П. Скубиком⁴⁸. В протокольной записи по этому поводу отмечалось, что латышский транспортер искровской литературы Ролау был арестован по доносу контрабандиста, который выследил его нелегальный переход границы и место складирования груза⁴⁹. Какое отношение к этому провалу имел Паули и почему возник подобный вопрос — из сохранившихся протоколов, к сожалению, не видно. В процессе разбора дела Паули мотивировал свое стремление установить связь с полицией для разоблачения ее секретной агентуры. Выяснить, так ли это на самом деле, конечно, было нелегко, но вскоре революционные группы были уведомлены Лигой о том, что Н. К. Паули больше членом ее не состоит.

Такое половинчатое решение никого не могло удовлетворить. В статье «Разврат в революционной среде» по этому поводу «Искра» писала, что поскольку Аграрная лига считала Паули своим членом и назначила особую комиссию для разбора этого дела, то ей следовало бы опубликовать как можно больше подробностей и документальных данных. «С своей стороны,- — говорилось в статье, — мы обращаем внимание всех товарищей на этот возмутительный и позорный случай: революционер вступает в сношения с политической полицией!.. Полицейский разврат для нас гораздо опаснее полицейского насилия»⁵⁰.

Принципиальное и острое выступление «Искры» по адресу Паули многими было признано излишне жестоким по отношению к этому старому революционеру. Однако сделано это было сознательно, чтобы в дальнейшем Паули не мог вступить в какую-либо революционную организацию. Жизнь показала, что эта предосторожность оказалась не лишней.

После разоблачения Паули в печати он вновь предпринял попытку установить контакт с полицией. С этой целью он поставил в известность царскую охранку о времени своей намечаемой поездки в Россию. Однако департамент полиции отказался от сотрудничества с Паули, и при переезде границы он был арестован. О том, как вел себя на допросе бывший «революционер», «Искра» рассказала читателям в статье «Предательство Н. К. Паули», опубликованной через девять с половиной месяцев после появления о нем первой публикации в «Искре». «Пользуемся случаем, — говорилось в статье, — чтобы еще раз указать, что в делах, подобных делу Паули, неуместна никакая снисходительность. Суровый (вполне заслуженный) приговор над Паули не оградил бы нас, конечно, от окончательного его падения, но он бы лучше обеспечил неприкосновенность чести революционных организаций»⁵¹.

В. И. Ленин требовал обязательного расследования любого факта провокаторства в рядах революционеров. В каждом случае он считал необходимым срочно «создать коллегию из своей среды или из кого угодно, немедленно расследовать, откуда идут слухи, кто и когда распространял их, проверить добросовестность и серьезность этих слухов и заявить публично, прямо, честно рабочему классу: товарищи, мы поработали, мы расследовали, мы ручаемся перед вами, что дело тут серьезное»⁵².

Наглядным примером тщательного разбора подобных дел может служить история с выяснением «политической физиономии» социал-демократа А. Ю. Финна-Енотаевского. Летом 1901 г. за границей распространился слух о том, что якобы Финн в свое время знал об известном московском провокаторе Руме, однако умолчал об этом и даже поддерживал с ним дружеские связи. Как раз в это время Финн окончил срок ссылки в Астраханской губернии и приехал за границу. Сначала он был в Берлине, а затем направился в Швейцарию к Г. В. Плеханову. Искровцы были поставлены в известность о подозрениях относительно Финна. Это обстоятельство серьезно насторожило всех, и в том числе Г. В. Плеханова, который в письме к В. И. Ленину 17 сентября 1901 г. запрашивал: «Знаете ли Вы этого Финна (Енотаевского)? О нем отзываются не очень хорошо»⁵³. Получив такое письмо, В. И. Ленин немедленно связался с членами редакции «Искры» и привлек россиян к разбору распространившихся слухов. В письме к П. Б. Аксельроду Ленин писал: «Этого Финна знали (немного) в России (до его ареста) моя жена и моя сестра. Он производил впечатление человека поверхностного, но в честности его не было основания сомневаться. Попался он по Московскому делу вместе с знаменитым предателем Румой и пошел в ссылку в Астрахань. Астраханские ссыльные (вполне нам известные) в честности его тоже не сомневались, тем более что Финн один из первых признал предательство Румы...

Чтобы разобраться теперь во всем этом получше, я сейчас же пишу сестре, которая знала Финна до ареста и видела его в Москве»⁵⁴.

По предложению В. И. Ленина разбором дела Финна занимались видные революционные деятели, и в том числе Г. Д. Лейтейзен и 3. А. Рачинский**********.

Из переписки В. И. Ленина с Г. Д. Лейтейзеном хорошо видна ленинская позиция в разборе дела Финна. Ввиду отсутствия серьезных улик и неосновательности брошенных подозрений в адрес последнего Г. Д. Лейтейзен, видимо, полагал возможным на этом считать инцидент исчерпанным. Однако В. И. Ленин был другого мнения и требовал начатое дело довести до конца. При этом он подчеркивал, что «всестороннее разъяснение приемов и паутины провокатора Румы обязательно в интересах движения... потому что мы, члены Лиги, виноваты немножечко в том, что Лига причинила г-ну***********  громадную неприятность, может быть и не вполне им заслуженную... Не надо к одной ошибке прибавлять другую, говоря теперь, что «наша хата с краю» — после того, как мы же из хаты сор вынесли...»⁵⁵.

Проверка показала, что слухи, касающиеся поведения Финна, в тот период оказались плодом недоразумений.

Редакция газеты внимательнейшим образом изучала каждый сигнал и в случае допущенной оплошности сама же исправляла ошибку. Так, например, статистик Владимирского земства Дубровский однажды был объявлен в печати предателем. Позже выяснилась ошибочность подобного обвинения. Несмотря на то что со времени первой публикации прошло более года, «Искра» сочла необходимым исправить ошибку и сообщила читателям о необоснованности подобного обвинения.

Некоторым печатным органам иногда недоставало мужества признать ту или иную допущенную ошибку. В таких случаях «Искра» также вносила ясность. В 1901 г. в Петербурге широко распространился слух о предательстве бывшего редактора газеты «Северный курьер» К. Арабажина. Недостаточно проверенный материал под броским заголовком «К позорному столбу» появился в 1901 г. в «Рабочем знамени». В 1902 г. по просьбе группы товарищей редакция «Искры» выяснила все обстоятельства этого дела и опубликовала «Заявление», реабилитирующее Арабажина⁵⁷. Тем самым был преподан хороший пример объективного и принципиального подхода к делу.

История хранит немало примеров тщательного разбора разного рода слухов и подозрений в провокаторстве того или иного человека. Причем независимо от партийной принадлежности подозреваемого такие дела рассматривались самым внимательным образом. Итоги расследования, как правило, предавались общественной огласке.

Весной 1903 г. за границей было выдвинуто обвинение в провокаторстве эсеру Н. И. Музилю. В то время он поддерживал связи с искровцами, присутствовал на устраиваемых ими рефератах и дискуссиях. В письме из Женевы в Вологду Н. И. Музиль в апреле 1902 г. писал А. Ю. Броновицкой: «Что сказать о Женеве, о колонии нашей... Иногда бывают рефераты, собрания... Пробовал я даже раз возражать, и против меня ополчился сам Пл-нов************. В своей речи он меня, между прочим, величал не иначе как «автор обвинительного акта против социал-демократии»»⁵⁸. Переписка Музиля перлюстрировалась сотрудниками полиции. Многие адресаты вскоре были арестованы, вероятно, это обстоятельство и дало повод к подозрению. Не исключена возможность и распространения ложных слухов о нем самими сотрудниками полиции с целью дискредитации. Специальная комиссия внимательно проверила выдвинутые обвинения и вынесла постановление по делу Музиля. Текст этого документа, опубликованного в газете «Искра», гласил, что комиссия «на основании всех сведений от лиц и организаций, знавших Музиля раньше или сталкивавшихся с ним в Болгарии, находит единогласно, что она должна отвергнуть полностью обвинение, направленное против политической чести Николая Музиля»⁵⁹.

Искровцам приходилось вести борьбу со шпионами и провокаторами не только в России, но и за границей. Здесь департамент полиции создал целую сеть заграничной агентуры для наблюдения за деятельностью революционных социал-демократов. Ввиду удобного географического положения и близости к границе Российской империи Берлин наиболее часто избирался многими революционерами местом пребывания; в нем была создана и активно работала группа содействия «Искре», возглавляемая М. Г. Вечесловым. С разрешения германского правительства департамент полиции организовал в Берлине свой агентурный пункт. Заведующий агентурой Рачковский в августе 1902 г. докладывал министру внутренних дел о проделанной работе: «В конце декабря 1900 г. я приступил к организации Берлинской агентуры************* с каковой целью мной был командирован туда инженер Гартинг с тремя наружными агентами... В настоящее время... наличный состав агентов увеличился до 6 человек, при постоянном содействии берлинской полиции»⁶⁰. Как видно из этого донесения, Гартинг был командирован в Берлин для организации агентурного пункта в конце декабря 1900 г. Именно с этого времени он и приступил к секретной работе. Однако немецкие правительственные органы почти в течение года хранили это в тайне, поскольку понимали всю неприглядность сотрудничества с русской полицией, и делали все, чтобы сохранить это в строжайшей тайне. Как отмечалось в марте 1903 г. в секретном предписании Министерства иностранных дел Германии, условием для разрешения деятельности русской агентуры «является неукоснительное сохранение в тайне этой деятельности»⁶¹. Однако, когда из России последовала официальная просьба об оказании содействия Гартингу, скрывать пребывание в Берлине русской агентуры стало невозможно. Поэтому Министерство внутренних дел Германии признало ее существование, но сознательно умолчало о том, что это сотрудничество началось еще в 1900 г. В официальных немецких документах было написано: «Совершенно секретно! Чиновник рус. политической полиции бывший инженер Аркадиус Гартинг был направлен своим правительством осенью 1901 г. в Берлин для надзора за ввозом в Россию запрещенных изданий»⁶².

Таким образом, занавес над миссией «инженера Гартинга» был открыт лишь наполовину.

На просьбу русского посла в Берлине об оказании помощи Гартингу в организации слежки и наблюдения за русскими революционерами, проживавшими в Германии, кайзеровское правительство ответило с любезной готовностью. Поскольку царскую агентуру «интересовали» революционеры, обосновавшиеся не только в столице Пруссии — Берлине, но и в Баварии, то германское Министерство иностранных дел рекомендовало федеральному баварскому правительству оказывать Гартингу помощь «касательно получения информации о проживающих в Мюнхене русских студентах, подозреваемых в сообществе с преследуемыми в России лицами»⁶³.

В целом ряде случаев немецкая полиция оказывала активное содействие в слежке и наблюдении за русскими революционерами, прибегая при этом нередко к самым провокационным методам. Чтобы заполучить переписку Вечеслова с Россией, Гартинг решил произвести у него обыск, но официально этого сделать было нельзя. Тогда с помощью немецких полицейских было инсценировано ограбление его квартиры и изъяты все материалы, представлявшие интерес для полицейской агентуры⁶⁴. Видные немецкие социал-демократы К. Либкнехт и А. Бебель помогли искровцам установить, что это дело рук Гартинга.

Штаб-квартира Гартинга находилась в одной из пивных, где русские сыщики встречались с немецкими; здесь же разрабатывались акции подкупа немецких почтовых работников, чтобы они воровали письма русских революционеров для снятия копий, и ограбления квартир политических поднадзорных. Собрав необходимые материалы такого рода сотрудничества, искровцы передали их Бебелю для запроса в рейхстаге. Узнав об этом в январе 1903 г., Гартинг с тревогой сообщал в Петербург, что «социал-демократическим депутатом Бебелем и К° будет на днях сделана в Рейхстаге интерпелляция...************** о русской полиции»⁶⁵. Чтобы предотвратить нежелательный ход событий, он настойчиво добивался немедленной высылки Вечеслова из Пруссии до начала запроса. «Эта мера кажется мне необходимой при теперешних обстоятельствах, — констатировал провокатор, — авось удастся этим путем напугать здешних революционеров, чтобы они поменьше обращались к немецким социал-демократам». На этот раз в департаменте полиции неодобрительно отнеслись к действиям заведующего берлинской агентурой. Предпринятые им шаги были квалифицированы как преждевременные и неоправданные с точки зрения возможных результатов. В Петербурге опасались выпустить из поля зрения руководителя группы содействия «Искре» в Берлине Вечеслова, за перепиской и связями которого была установлена постоянная слежка. Чиновник по особым поручениям Ратаев следующим образом мотивировал свои возражения по поводу действий Гартинга: «Вечеслов один из весьма серьезных революционеров и в Берлине был обставлен хорошо. На выдачу прусские власти, из страха перед социалистами, разумеется, не согласятся, и ко всем прочим неприятностям прибавится новая задача обставлять Вечеслова в другом месте, и даже в таком, может быть, где нашего наблюдения не существует» ⁶⁶.

Революционные социал-демократы довольно успешно использовали запрос Бебеля в рейхстаге для разоблачения провокаторских приемов царской полиции и ее сотрудничества с немецкой полицией. В ряде русских колоний состоялись собрания и были приняты резолюции с протестом в адрес немецкого правительства, нарушающего международные правовые нормы. Резолюции протеста вскоре появились на страницах многих зарубежных газет. Особенно большое впечатление это публичное разоблачение произвело на немецкую бюргерскую публику, которая гордилась честностью и неподкупностью своей почты.

Платная заграничная агентура и разветвленная сеть провокаторов делали свое черное дело. Они не брезгали ничем для достижения своих целей — подкупали полицейских, почтовых чиновников, прислугу. Поэтому не случайно искровцы предельно осторожно относились к появлению за границей новых людей, и особенно тех, кто пытался сблизиться с редакцией газеты. Они посылали запросы, стараясь выяснить «политическую физиономию» того или иного деятеля. Это диктовалось необходимостью обезопасить революционных социал-демократов от проникновения в их ряды царской агентуры, шпионов и провокаторов. Так, в июле 1902 г. Г. В. Плеханов в письме из Женевы к В. И. Ленину сообщал: «Сюда приехал из Сибири некто Вейншток***************. Знает ли его Дейч?»⁶⁷ Ответное ленинское письмо не сохранилось. Однако на поставленный вопрос дал обстоятельный ответ Ю. О. Мартов в письме к Г. В. Плеханову. Все это наводит на мысль, что он был знаком с содержанием письма, адресованного В. И. Ленину. «Вы спрашиваете о Вайнштоке, — писал он. — 10 лет назад он был арестован в один день со мной и по одному делу, но его, как военного, отделили от меня и моих университетских товарищей и предали военному суду за пропаганду среди рабочих и солдат. Сослали на 10 лет каторги. Тогда он считался соц.-демократом и очень способным человеком. Каторжане говорят, что в Сибири вел он себя неважно — не то спился, не то сближался с уголовной братией, но Л. Гр.**************** находит, что это преувеличено, хотя лично ему он и не нравится»⁶⁸. Сам подход к выяснению личности Вейнштока — наглядное свидетельство того, насколько серьезно относились искровцы к появлению в их среде недостаточно проверенных людей.

Подтверждением того, насколько большое значение В. И. Ленин придавал борьбе со шпионами и провокаторами, служит его пристальное  внимание к этому вопросу. Незадолго до II съезда РСДРП он подготовил планы письма и письмо «К вопросу о докладах комитетов и групп РСДРП общепартийному съезду». В них В. И. Ленин представил перечень вопросов, по которым рекомендовал сделать анализ и дать ответ в докладах социал-демократических комитетов и групп на II съезде партии. В числе вопросов были: «Слежение за шпионами? Борьба со шпионами и провокаторами? Формы ее, бывшие и желательные?»⁶⁹

В опубликованных официальных документах II съезда РСДРП отсутствуют материалы, раскрывающие характер и формы борьбы с провокаторством. Вместе с тем трудно представить, чтобы об этом не говорилось на партийном съезде. В целях соблюдения конспирации В. И. Ленин допускал, что «на некоторые вопросы письменные ответы не могут и не должны быть составляемы, ибо это было бы разоблачением тайн». Однако считал, что «ответы на эти вопросы все же непременно должны быть обдуманы, подготовлены и обсуждены комитетами и группами, ибо на партийном съезде доклад по этим вопросам будет обязателен...»⁷⁰.

Из многочисленного круга проблем, которые приходилось решать революционным социал-демократам, борьба с провокаторами и шпионами была, пожалуй, наиболее сложной и трудной. Если учесть, что департамент полиции непрерывно совершенствовал методы ведения этих форм борьбы с революционерами, то нетрудно представить, какие усилия требовались для контрборьбы с ними. И тем не менее практика революционного движения выработала стройную систему, притом довольно эффективную, которую использовали российские революционеры в борьбе со шпионами и провокаторами. Публикация обличительных материалов в «Искре», выпуск специальных листков-предостережений, революционный заграничный суд и как исключительная мера — физическое уничтожение — эти средства революционные социал-демократы использовали для борьбы с провокаторством и шпионажем.

 

Примечания:

 

* П. Э. Панкратьев (1864 — 1909) — дворянин, был близок к народникам. В 1885 г. его выслали в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции сроком на три года. Через год он подал прошение о помиловании и вернулся в Петербург, где поддерживал тесную связь с Бурцевым и получал от него народовольческую литературу. С 1898 г. — секретный сотрудник петербургской охранки. Будучи членом подпольных кружков, Панкратьев предавал своих товарищей. После разоблачения — чиновник департамента полиции.

** Цифра, приводимая департаментом полиции, по-видимому, несколько занижена. К такому выводу приводит тот факт, что из числа уничтоженных агентов некоторые не значатся в материалах охранки, хотя в корреспонденциях, опубликованных в «Искре», об этом говорится (ЦГАОР СССР, ф. ДП ОО, оп. 253, д. 152, л. 26; Искра, 1903, № 43).

*** Полицейские власти усиленно пытались заполучить материалы, указывающие на антиправительственную деятельность А. Ф. Войткевича. Не добившись желаемых результатов, они просто-напросто арестовали его, а затем предложили покинуть Нижний Новгород. В сложившейся ситуации, которая усугублялась еще и тяжелым материальным положением Войткевича, на помощь пришли нижегородские друзья, в числе которых был и А. М. Горький. Они сделали все, чтобы помочь ему найти работу и средства к жизни. Летом 1901 г. Горький обратился с письмом к В. Г, Короленко. «Многоуважаемый Владимир Галактионович! — писал он. — Не будете ли Вы добры помочь Антону Феликсовичу Войткевичу в приискании какой-либо работы? Он служил у нас в земстве заведующим дорожным отделом, но весною был арестован, а после трех месяцев тюрьмы потерял право жительства в Нижнем. Человек очень трудоспособный и хороший» (Горький А. М. Собр. соч. в тридцати томах, т. 28. М., 1954, с. 169).

**** Имеется в виду И. Д. Пятницкий.

***** По-видимому, это сообщение было прислано в редакцию газеты И. В. Бабушкиным. К такому выводу приводит тот факт, что вскоре в одном из писем он информировал «Искру» о появлении провокатора и ввиду сложившейся обстановки поставил редакцию в известность о предстоящем отъезде Рудакова (Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра»..., т. 1, с. 48).

****** Панкратьев — настоящая фамилия — Панкратов А. С. В 1901 г. был секретарем Владимирской губернской земской управы, его адресом пользовались искровцы для присылки писем из-за границы. На квартире Панкратова состоялась встреча О. А. Варенцовой с провокатором Меньшиковым, который выдал себя за представителя «Южно-русского рабочего союза», прибывшего для установления связей. По доносу последнего в апреле 1902 г. Панкратов был арестован.

******* От Серебряковой в свое время поступило сообщение в департамент полиции о том, что под псевдонимом Ленин в революционных кругах значился В. И. Ульянов. В «Книге революционных кличек и псевдонимов» хранится документальная запись: ««Ленин» — Ульянов [Владимир Ильич, агентурные] сведения «Туз»» (ЦГАОР СССР, ф. 63, оп. 45, д. 488, л. 46).

******** Подозрения по поводу Серебряковой были уже тогда, но серьезных доказательств не имелось. Старый революционер-подпольщик С. И. Мицкевич позже вспоминал: «Меня предупреждал еще в конце 1903 г. покойный Бауман, чтобы я не заходил к ней, так как все, кто к ней ходит, проваливаются. Это он, впрочем, объяснял тем, что за ее квартирой была слежка» (Алексеев И. В. История одного провокатора. М., 1925, с. 65).

********* Один из псевдонимов Н. Э. Баумана.

********** Во время разбора этого дела В. И. Ленин переслал через Г. В. Плеханова письмо для Рачинского (см. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 46, с. 147), которое не было найдено. В архиве Дома Плеханова недавно удалось обнаружить письмо неустановленного автора. В числе прочего в нем встречается такая фраза: «Относит. Румы мы собираем еще дополнительные сведения и когда соберем, вероятно, поместим в № 9, в 8-м уже не поспеть, да и места нет» (Архив Дома Плеханова, В., 281, 4, № 2665). Задержка с публикацией материалов была вызвана стремлением собрать по возможности точные и неопровержимые факты, раскрывающие «деятельность» Румы. В расследовании этого дела приняли участие революционные социал-демократы, отбывавшие ссылку в Вологде, где в указанное время находился и Рума. Один из них, С. Г. Струмилин, вспоминал: «...колония выделила специальную комиссию, включив в число ее членов и меня» (Струмилин С. Г. Из пережитого. М., 1957, с. 142).

Из показаний самого Румы стало ясно, что его «завербовал» в свое время начальник московской охранки Зубатов. По словам обвиняемого, он вступил в контакт с полицией в надежде выудить от Зубатова «информацию, полезную для рабочего движения». Конечно, мало кто поверил в достоверность этих показаний, слишком уж он запятнал себя. Поэтому комиссия резко осудила подобные «действия» и потребовала «от него безусловного отказа от какого-либо дальнейшего его участия в революционной деятельности» (Струмилин С. Г. Из пережитого, с. 143). Следует полагать, что принятое решение было доведено до сведения редакции газеты «Искра». Разбором этого дела в тот период интересовались многие, и в газету поступали сведения от всех, кто ими располагал. Корреспонденция о провокаторе Руме была опубликована в № 12 «Искры».

*********** Имеется в виду А. Ю. Финн-Енотаевский.

************ Имеется в виду Г. В. Плеханов.

************* Под фамилией Гартинга был зашифрован секретный сотрудник, известный провокатор Ландезен-Гекельман. Рачковский высоко ценил услуги, оказываемые ему Гекельманом, предоставляя последнему заграничные командировки одну выгоднее и «почетнее» другой. В 1893 г. А. Гекельман был командирован в Кобург-Гота на помолвку Николая Александровича, наследника российского престола, за что получил 1000 руб. В 1894 г. он охранял Александра III в Копенгагене, получив подъемные, подарок, орден Данеброга и золотую медаль, затем он поехал с императором в Швецию и Норвегию на охоту, за что был награжден орденом Св. Серафима. В 1896 г. Гекельман превратился уже в инженера А. М. Гартинга — кавалера прусского ордена Красного Орла, австрийского Креста за заслуги. Гартинг сопровождал царя в Париж, получив орден Почетного Легиона, затем в Лондон — орден Виктории, в Дармштадт — орден Эрнеста. На груди его не было места для новых крестов. Наконец еще повышение — начальник берлинской агентуры. Представители царского самодержавия широко пользовались услугами подобных людей, хотя никакого уважения и симпатии к ним не питали. Даже такой убежденный сторонник самодержавия в России, как министр финансов С. Ю. Витте, характеризовал Гартинга как законченного негодяя (см. Витте С. Ю. Воспоминания, т. 2, 1894 — октябрь 1905. М., 1960, с. 167).

************** Особый вид запроса депутата парламента правительству по определенному вопросу.

*************** В переписке встречается разное написание фамилии — Вейншток и Вайншток.

**************** Л. Г. Дейч.

 

¹ Искра, 1901, № 7.

² Там же.

³ Красная летопись, 1924, № 1 (10), с. 19.

⁴ Прометей. Историко-биографический альманах. М., 1971, № 8, с. 340 — 342.

⁵ ЦГАОР СССР, ф. ДП 00, оп. 1898 г., д. 5, ч. 6, лит. Е, л. 111.

⁶ Искра, 1901, № 11.

⁷ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 117 — 118, 469.

⁸ См. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 46, с. 231.

⁹ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 17.

¹⁰ Там же.

¹¹ ЦГАОР СССР, ф. ДП, 3 д-во, оп. 1899, д. 2737, л. 9об.

¹² Там же, л. 9.

¹³ Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра»..., т. 3, с 329

¹⁴ ЦГАОР СССР, ф. ДП 00, оп. 253, д. 152, л. 73.

¹⁵ Искра, 1903, № 43.

¹⁶ Искра, 1900, № 1.

¹⁷ Искра, 1901, № 8.

¹⁸ Искра, 1901, № 6.

¹⁹ Искра, 1901, № 9.

²⁰ ЦГИА г. Москвы, ф. 131, оп. 66, д. 67, т. 2, л. 27.

²¹ ЦГАОР СССР, ф. 1167, оп. 2, д. 1425, л. 23; Искра, 1901, № 9.

²² Искра, 1902, № 15, 24; 1903, № 40.

²³ Искра, 1901, № 2.

²⁴ Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра»..., т. 3, с. 163.

²⁵ Искра, 1903, № 36.

²⁶ Шулепов Н. П. А. С. Шкляев. 1879 — 1933. Киров, 1975, с. 29.

²⁷ Искра, 1902, № 21.

²⁸ Курсанова А. В. Искровские организации и искровцы в Воронеже. Воронеж, 1966, с. 49.

²⁹ Багаев М. А. Моя жизнь. Иваново, 1949, с. 167.

³⁰ Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра»..., т. 2, с 374 375

³¹ Искра, 1902, № 28.

³² Голос социал-демократа, 1911, № 25.

³³ Багаев М. А. Моя жизнь, с. 164.

³⁴ ЦГАОР СССР, ф. М00, оп. 1902 г., д. 971, т. 1, л. 124,

³⁵ Горький М. Собр. соч., т. 16. М., 1973, с. 507 — 508.

³⁶ ЦГАОР СССР, ф. ДП, 7 д-во, оп. 1902 г., д. 71, ч. 2, л. 88об.

³⁷ ЦГАОР СССР, ф. ДП, 7 д-во, оп. 1902 г., д. 754, л. 16 — 17.

³⁸ Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника, т. 1, с. 448.

³⁹ Искра, 1903, № 40.

⁴⁰ Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра»..., т. 1, с. 369.

⁴¹ Переписка В. И. Ленина и редакции газеты. «Искра»..., т. 3, с. 375 — 376.

⁴² Там же, с. 402.

⁴³ Там же, с. 431 — 432.

⁴⁴ Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра»..., т. 1, с. 443.

⁴⁵ Ленинский сборник IV, с. 144.

⁴⁶ Искра, 1902, № 24.

⁴⁷ ЦГАОР СССР, ф. ДП 00, оп. 1902 г., д. 206, л. 28 — 29.

⁴⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 46, с. 70, 75.

⁴⁹ ЦГАОР СССР, ф. 5805, оп. 2, д. 132, л. 22.

⁵⁰ Искра, 1902, № 15.

⁵¹ Искра, 1902, № 27.

⁵² Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 25, с. 347.

⁵³ Ленинский сборник III, с. 258.

⁵⁴ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 46, с. 142, 143.

⁵⁵ Там же, с. 156 — 157.

⁵⁶ Искра, 1902, № 23; 1903, № 48.

⁵⁷ Искра, 1902, № 27.

⁵⁸ ЦГАОР СССР, ф. ДП 00, оп. 1898 г., д. 6, ч. 1073, л. 74.

⁵⁹ Искра, 1903, № 49.

⁶⁰ Агафонов В. К. Заграничная охранка (Б. М.), 1918, с. 47 — 48.

⁶¹ Хитцер Ф. Под именем доктора Иорданова. Ленин в Мюнхене. М., 1981, с. 115 — 116.

⁶² Там же, с. 116.

⁶³ Там же, с. 115 — 116.

⁶⁴ См. Лядов М. Н. Мои встречи. Воспоминания о II съезде РСДРП. М., 1959, с. 73.

⁶⁵ ЦГАОР СССР, ф. ДП 00, оп. 1898 г., д. 6, ч. 1207, л. 120.

⁶⁶ Там же, л. 120, 121.

⁶⁷ Ленинский сборник IV, с. 144 — 145.

⁶⁸ Архив Дома Плеханова, инвент. № 2671, В.281.10, л. 1 — 2.

⁶⁹ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 80.

⁷⁰ Там же, с. 73.