От авторов сайта: Очередной антисталинист. Со всеми вытекающими. К Ленину относится как историк, хороший профессионал. Цитата из книги:

«Я отношусь жестко к целому ряду просчетов этого человека. Но для меня ясно, что Ленин — это часть мировой истории, которую надо сохранить».

Вообщем пишет интеллигент, с его наивными разговорами о «общечеловеческих ценностях», о том, что современные буржуи не будут проливать кровь народа, не пойдут против его чаяний:

«…эпоха, когда у народных масс не оставалось иного средства поправить свое положение, как штурмом Бастилии или Зимнего дворца, ушла в прошлое.»

Книга написана до Кровавого Октября 93 года…

Надо признать, что много сделал для спасения музея Ленина.

Мельниченко В.Е.

ФЕНОМЕН И ФАНТОМ ЛЕНИНА

(350 миниатюр)

 

1993.

 

Владимир Мельниченко родился в 1946 году, окончил Киевский государственный университет, доктор исторических наук, автор более 10 монографий и научно-художественных книг, научные интересы связаны со временем, когда Ленин возглавлял страну. В течение двух последних лет — директор Центрального музея В.И. Ленина, сделал все возможное для спасения музея в его самые трудные годы, научную и публицистическую деятельность сосредоточил на раскрытии правды, в том числе нелицеприятной, о вожде. В прошлом году вышли работы В.Мельниченко «Драма Ленина на исходе века» и «Опальный музей. Исповедь директора», написанные в жанре миниатюры.

Новая книга разрушает фантомное восприятие Ленина, раскрывает его подлинное лицо, высмеивает новейших ниспровергателей вождя.

 

ДВА АБЗАЦА В НАЧАЛЕ

Эта книга «выросла» из брошюры «Драма Ленина на исходе века», вышедшей в свет летом 1992 года. Количество миниатюр увеличилось почти вчетверо — теперь их 350. Но сие вовсе не значит, что они стали претендовать на всеохватность или конечную истину. Это всего лишь некоторые размышления директора Центрального музея В.И.Ленина, которого судьба испытала качественно новой ситуацией вокруг имени вождя, помеченной драматическим скатыванием общества от идолопоклонства к вандализму.

В этих условиях впору вспомнить известный древнегреческий афоризм, слегка перефразировав его: «Ленин мне дорог, но истина дороже». Так искренне хочется найти слова, которым люди поверят в обстановке постыдного для россиян и людей всех национальностей низложения Ленина. Как и любой человек, могу ошибаться, высказывать спорные суждения. Но в основе книги лежит честное стремление сказать правду о Владимире Ильиче.

 

 

 

СОТВОРЕНИЕ И КРУШЕНИЕ КУМИРА

ФАНТОМ 1

Богочеловек с явным преобладанием божественных черт. Но милел людскою лаской. Самый человечный. Прост, как правда. Идеален во всем. Безошибочен и неизменно прав. Знал все и вся. Вещун, плодоноситель исключительно мудрых мыслей и конечных истин. Творец учения, осчастливившего род человеческий. Бессмертен в заветах. Единственный стержень эпохи. Самый любимый, почитаемый и читаемый на земле. Достоин всяческого увековечивания на каждой пяди планеты.

Таков, если вкратце, официальный советский фантом Ленина.

 

ФАНТОМ 2

Некто с явным преобладанием черт дьявола и вампира. Толика человеческого в облике сводится на нет убийственными характеристиками. Необразован, некультурен, ограничен. Без определенной профессии. Агрессивен и патологически жесток. Невменяемый фанатик идеи коммунизма. Создатель бредового учения, погубившего не только Россию. Проклятье века. Навсегда вычеркнут из истории. Посему недостоин даже скромного музея.

Такой нынешний полуофициальный фантом Ленина.

 

ГДЕ ИСТИНА?

Говорят, что истина — всегда посредине. Но может ли она находиться между двумя фантомами, между ложью одной и другой? Как-то Л.Н.Толстой записал в своих «Дневниках», что «истина есть только отсутствие лжи». Пожалуй, в нашем случае это ближе, простите за повторение, к истине. Чтобы проступили хотя бы очертания подлинного Ленина — человека и вождя — прежде всего нужно разоблачить любую ложь о нем, откреститься, наконец, от призрака.

 

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Непримиримость и противостояние в обществе, сложившееся вокруг имени Ленина, далеко ушли от обычного плюрализма мнений и отвечают скорее законам гражданской войны, чем нормам цивилизованного государства.

Бездумно верующие в идолообразного вождя по-прежнему не смеют поднять глаза на горькую правду о нем, привычно бормочут пустые казенные славословия, но настроены весьма воинственно. С другой стороны, фанатичные ниспровергатели, захлебываясь во лжи и ненависти, бессовестно глумятся над Ильичом, по-варварски крушат все, что с ним связано. Одни других, естественно, не слушают и не слышат. Как похоже это на то, о чем писал М.А.Волошин в огненном 1919 году:

«И там, и здесь между рядами звучит один и тот же глас: «Кто не за нас — тот против нас! Нет безразличных: правда с нами!» Тогда как ясно, что крайности нынче сошлись — правда и тем, и другим одинаково недоступна.

Но ведь большинство в обществе — здравомыслящие люди! Они-то видят и глупость обожествления Ленина, и безрассудство вандализма, бездуховного отношения к нему. На этих людей — вся надежда.

 

ДЕНЬ ПАМЯТИ

Наверное, не все знают или помнят, что память Ленина, в течение тридцати лет отмечалась в день его смерти — 21 января. И только в бытность Первым секретарем ЦК КПСС Н.С. Хрущева, в январе 1955 года, было принято специальное постановление, в котором указывалось, что, следуя по ленинскому пути, партия не только привела народы нашей Родины к победе социализма, но и достигла великих побед в строительстве коммунистического общества: «Поэтому теперь более целесообразно отмечать память В.И. Ленина не в день его смерти, что накладывает печать траура и скорби, а в день рождения В.И. Ленина — 22 апреля, придав этой дате значение праздника...»

Разумное стремление к сохранению памяти о великом человеке драматически сплавлялось тогда с исторической ложью. Нынче поиск исторической правды кое-кто пытается обусловить... исчезновением Ленина. Стыдно и за то, и за другое.

 

ЛЕНИНСКИЕ ЮБИЛЕИ

Начиная с 1960 года, «круглые» юбилеи Ленина неизменно предварялись специальными постановлениями ЦК КПСС. Если судить по ним, то знаменательную дату 90-летия со дня рождения вождя советский народ и все человечество отмечали в «обстановке всемирно-исторических побед коммунизма». В свою очередь, обширные Тезисы ЦК КПСС «К 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина» подтверждали, что мы находимся «на путях коммунистического строительства» и вскоре «придем к коммунизму». Через десять лет соответствующее постановление ЦК снова не сомневалось, что «наша страна уверенно идет по ленинскому пути к коммунизму».

Разве можно было в этом кривом зеркале парадных постановлений увидеть подлинного Ленина? Оттуда смотрел богоподобный кумир. Только в 1990 году в документе «К 120-летию со дня рождения В.И.Ленина» исчезли упования на светлое коммунистическое будущее, а за вождем было признано право на ошибку. Мне пришлось участвовать в подготовке этого документа, и я хорошо помню глухое аппаратное неприятие самой возможности критического взгляда на Ленина, постановки вопроса о наличии в его наследии того, что уже принадлежит истории. Говорилось в документе, что Ленин не оставил после себя развернутой программы социалистических преобразований, а его идеи следовало бы возвратить в разряд реальных, ибо в прошлом они в значительной мере лишь провозглашались. Впервые было заявлено, что годовщина со дня рождения Ленина — это не повод для организации помпезных мероприятий.

 

«ЛЕНИН ОСТАЕТСЯ С НАМИ»

В апреле 1990 года на высоком уровне Президента СССР и Генерального секретаря ЦК КПСС впервые была официально зафиксирована «откровенно деструктивная тенденция в подходе к Ленину». Это случилось на торжественном собрании, посвященном 120-й годовщине со дня рождения вождя, в известном «Слове о Ленине», произнесенном тогда М.С. Горбачевым. Он предельно четко сформулировал опасность такой тенденции, которая заключалась в примитивизме, в использовании методики «Краткого курса», только с обратным знаком. Горбачев без обиняков назвал также цель ее — отождествив Ленина со Сталиным, перечеркнув всю нашу историю, представить Октябрьскую революцию и что за ней последовало сплошной ошибкой, даже преступлением перед народом и человечеством. Словно в воду глядел Михаил Сергеевич, именно по такому сценарию «тенденция» пробила себе дорогу.

Правда, тогда Президент СССР призвал «не поддаваться напору ниспровергателей, а то и просто невежд по части истории и теории». Все это коренным образом отличалось от оценки В.А.Медведева, тогдашнего идеолога партии, сказавшего на подобном торжестве в апреле 1989 года, что вокруг Ленина ведутся всего лишь «оживленные дискуссии». Нетрудно убедиться, что горбачевские мысли актуально звучат и сегодня, особенно если учесть, что полку ниспровергателей и невежд заметно прибавилось.

Есть в «Слове о Ленине» и другие незаслуженно забытые сентенции.

Например, очень кстати нынче вспомнить трезвое осуждение надругательства над памятью о Ленине, «в чем бы это не выражалось и где бы это ни происходило — у нас или за границей». Подобно любому документу, «Слово» несет на себе неоднозначную печать времени, хотя и недавнего, но вряд ли какое другое выступление Горбачева, выглядит столь убедительно. Как ни суди Владимира Ильича, прав был в апреле 1990 года Горбачев, заявляя, что Ленин «остается с нами как крупнейший мыслитель XX столетия».

Позволю себе привести дословно выдержку из моей статьи, опубликованной в марте 1991 года, накануне вступления в должность директора Центрального музея В.И. Ленина:

«...Человек, которого почитают во всем цивилизованном мире, в родной стране подвергается чудовищному оболганию. Говоря словами А.М. Горького, синие чумные пятна ненависти к Ленину блещут ярко. И в этом есть своя жуткая логика: Ленин преградил кое-кому дорогу к власти, в силу чего, по «демократическим» правилам, он должен быть любой ценой оклеветан, смят и отброшен в сторону.

Господи, как злобно набросились на него те, кому поручена была эта грязная работенка! Сколько скверны и вздора нагородили, напраслины и поклепов возвели! Ленин, взахлеб твердят они, проповедник насилия и террора... Предтеча Сталина. И никакой-де не теоретик, а так себе — заговорщик. Придумал 1917 год. Вовсе не гений, а ограниченный ум. И вообще — агент германского генштаба.

Правда, узкое место обнаружилось — с доказательствами, с аргументами. Ну и что?! Чем меньше содержимого в емкости с узким горлышком — тем шумнее можно выплеснуть его. И выплескивают так, что помойные брызги ощущает на себе чуть ли не каждый из нас.

И все же я не стал бы преувеличивать возможности злопыхателей. Дело не в том, что их не так уж много. Просто слишком это несопоставимые нравственные, духовные, интеллектуальные величины — все они, современные ниспровергатели вождя, вместе взятые, — и Ленин. Думаю, именно это чутко улавливают миллионы наших граждан, которые не раз уже били по нечистым рукам тех, кто лезет в их души с антиленинским враньем. Да, народ не обмануть, тем более в случае с Лениным».

Что же изменилось за два прошедших года? Поменялась власть. Ленин отброшен. Злопыхателей и ненавистников у него на виду стало значительно больше — получили официальный простор. А все остальное... По-прежнему, клевещут и врут о том же. Аргументов маловато.

Несопоставимость с Лениным и ничтожность его хулителей стали заметнее. Правда, немало людей удалось оболванить ложью о вожде, но я ни на мгновение не сомневаюсь — народ все-таки не обмануть. И он еще ударит по нечистым рукам антиленинцев.

 

МЫСЛИ ИЗ АПРЕЛЯ 1991-ГО

22 апреля 1991 года мне довелось выступать на последнем в истории Советского Союза официальном торжественном собрании, посвященном очередному ленинскому юбилею. Проходило оно не как обычно в Кремлевском Дворце съездов, а в Большом театре, что свидетельствовало о серьезном снижении уровня самого престижного мероприятия всесоветских апрельских праздников. Однако, думаю, никто в зале, да и в президиуме, включая генсека ЦК КПСС, не предполагал, что занавес, опущенный в конце собрания, не поднимется в апреле следующего, то есть 1992 года.

Тогда, в начале нынешней широкомасштабной и хорошо продуманной расправы над Лениным, я так изложил главную свою тревогу:

«Ленин достоин осмысления и честного разговора. А если так, то признаем, как бы это ни было горько, что в огромном большинстве своем мы по-настоящему не знаем Ленина, мало читали и читаем его до сих пор в оригинале. Десятилетиями люди воспринимали Ленина через посредников, интерпретаторов, популяризаторов, других исказителей его сущности. Кажется, это стало нашей второй натурой. Ибо сейчас повторяется то же самое, только ловкие политиканы перевернули пластинку на обратную сторону. И вот вместо мифов о богоподобном Ильиче людей пичкают «сенсационными», лживыми обвинениями в его адрес».

Еще раз подписываюсь под этими словами.

 

ЧТО ОСТАНЕТСЯ ОТ АГИОГРАФИИ?

В одной из книг о Ленине, изданной в Париже двадцать лет назад, исследования советских лениноведов характеризовались следующим образом:

— «Бригады» апологетов изощряются в раздувании обстоятельств, в размазывании ничтожнейших подробностей, более или менее верных или вымышленных, незначительных или воображаемых, имеющих касательство к Владимиру Ильичу, чьи самые прозаические действия, самые заурядные жесты превозносятся до крайней гиперболичности. Он не только был гениален, что известно каждому, но обладал всеми добродетелями, всеми врожденными дарами, всеми приобретенными качествами, всеми великими и малыми талантами; он всегда был прав, всегда был непогрешим. Но можно себя спросить, что останется от этой нескончаемой, полной повторений агиографии, когда время сделает свое дело: уже теперь лишь малая часть ее удерживается.

Убийственная, но до слез стыда точная оценка! Время действительно сделало свое дело, но вместе с обжигающей ложью о вожде, мифотворчеством безжалостно вымело, развеяло, к величайшему сожалению, и чистые зерна исторической правды, высеянные лучшими советскими лениноведами. Хотя, думаю, снова упадут они в почву, произрастут.

С содроганием вспоминаются бывшие недалекие лидеры идеологии и политики, восседавшие на шее ленинского фантома. Но ведь не мудрее и те, кто нынче преподносит миру изваленный в грязи новый фантом Ильича.

 

АРХИВЫ

Свыше 3 тысяч неизвестных ленинских документов многие годы находились за семью печатями в бывшем Центральном партийном архиве КПСС. Сейчас уже ясно, что они рассказывают о жестоких распоряжениях, бессудных расстрелах и других нелицеприятных фактах. Все они скоро будут обнародованы в многотомном документальном сборнике «Неизвестный Ленин», что, безусловно, нужно приветствовать.

Однако не стоит безоглядно доверяться лукавым заверениям кое-кого из тех, кто готовил эти злосчастные документы к печати, что «бастионы ленинизма» в их сознании будто бы пали «под натиском правды, освобожденной из пожизненного заточения партийных архивов». Ибо серьезный ученый-лениновед мог и раньше извлечь из общедоступного Полного собрания сочинений в конечном счете не меньше мучительной правды о Ленине, чем нынче из архивов.

Между прочим, думающие писатели так и делали. Посмотрите много лет назад написанные произведения В.С.Гроссмана, А.И.Солженицына, В. Ф. Тендрякова, затрагивающие личность Ленина: вы там найдете горькие размышления, на которые доктора и кандидаты наук искусно, самозабвенно воспевавшие тогда вождя, просто не отваживались. Или почитайте солидные исследования зарубежных ученых, базирующиеся в основном на известных, опубликованных ленинских документах (назову для примера работу «Ленин. Человек без маски» американца Р.Кларка). Сразу поймете, что дело не в отсутствии партийных архивов...

 

«ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ — ЭТО ФАЛЬСИФИКАЦИЯ»?

В октябре 1988 года, будучи заведующим крупным архивом, я принимал участие в совещании, которое проводилось в Москве в здании Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, что на Советской площади. К тому времени в этом архивохранилище мне довелось впервые столкнуться с тем, что некоторые ленинские документы напечатаны в Полном собрании сочинений с купюрами. По этому поводу в присутствии десятков моих коллег обратился с вопросом к тогдашнему директору института, но получил только невразумительное «разъяснение» о «политической нецелесообразности» публикации полных текстов в ряде случаев.

С тех пор я выступал сторонником скорейшего выхода в свет исключительно всех недоступных текстов Ленина. Те же неизвестные ленинские строки, кои в крошечных объемах удалось мне самому встретить в архиве, опубликовал в своих статьях, каюсь, без обязательного на то разрешения.

Но сейчас меня тревожит уже другое. Под предлогом отсутствия ряда документов в Полном собрании сочинений и наличии немалого числа купюр в ленинских записках, телеграммах, письмах некоторые ниспровергатели большевистского лидера стремятся сегодня перечеркнуть... все его наследие: «Ведь так называемое Полное собрание сочинений Ленина, — ничтоже сумняшеся заявил один из них, — это фальсификация». Как говорят в народе, была правда, да в лес ушла.

Одним лихим росчерком пера, по сути, объявлены поддельными около 9 тысяч документов, написанных Лениным, в том числе главнейшие работы и статьи, которые представлены в ПСС без намека на купюры или искажения. Поистине, заставь отрекшегося от Ленина новому богу молиться, он и лоб расшибет.

 

ОБ ИСТОРИИ ПУБЛИКАЦИИ ДОКУМЕНТОВ

Много интересного принесет исследование самой истории публикации документов вождя не только в пяти изданиях Собрания сочинений, но и в 40 «Ленинских сборниках», увидевших свет с 1924 по 1985 годы (хотя эта научная работа нынче старательно замалчивается или охаивается, безусловно, что по своей значимости она существенно превосходит подготовку сборника «Неизвестный Ленин»).

Дело в том, что раньше появление новых ленинских документов или дальнейшее утаивание их очень часто были связаны с исторически конкретной конъюнктурой советского времени (например, коллективизация, Великая Отечественная война), а также с изменениями в политическом развитии страны («оттепель» после XX съезда КПСС). Собственно «Неизвестный Ленин» решили публиковать по этой же причине.

Проследив историю появления в официальной печати в течение почти 70 лет все новых и новых ленинских документов, мы проникнем в идеологическую ситуацию прошедшей эпохи, всегда прочно связанную с именем вождя.

 

ПРАВДА — СНОВА ЗАЛОЖНИЦА

Основную нелицеприятную информацию об Ильиче содержали и содержат, естественно, его теоретические работы и политические выступления, статьи, а вовсе не записки, телеграммы, даже из архивов. Хотя их тоже было, впрочем, опубликовано достаточно для умного исследователя, пожелавшего втихаря собрать «крамольные» сведения.

А еще немало из того, что находилось в спецхранах у нас, известно было на Западе, значит, и маститым советским ученым. Например, письмо Ленина В.М.Молотову для членов Политбюро (март 1922 года) о подавлении духовенства и изъятии церковных ценностей, недавняя публикация которого у нас была подобна взорвавшейся бомбе. Тогда как в научный оборот оно поступило много лет назад. То же самое можно сказать о записке Ленина Э.М.Склянскому в августе 1920 года, в которой Ленин предлагает перейти границу Польши: «Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10-20 верст и

перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100.000 р. за повешенного». Современные недоброжелатели Ленина считают, что это один из тех новых документов, «которые поразительно быстро лишают облик вождя божественного нимба». Так-то оно так. Но это касается рядовых читателей, а не профессионалов: записка-то была опубликована на Западе давно, скажем, М.Восленским в Лондоне в 1984 году. Почему же нынешние лихие ниспровергатели так долго замалчивали от наших людей этот документ и продолжали слагать молитвы Ленину?

Потому, что рот открыть у нас для правдивого слова было невозможно — страшно, опасно, невыгодно, а громко, неискренне молиться — удобно, денежно, комфортно. Потому, что нынешние «пионеры» Ленинианы выжидали (даже с изменением в середине 80-х годов идеологических условий), ибо плохо о Ленине, по-прежнему, «нельзя было говорить и даже думать». Здесь у цитируемого критика перебор: говорить действительно было нельзя, а думать... Никого не собираюсь винить в прошлых грехах, но нынче вовсе не под напором архивной правды перекрасились модерные ниспровергатели вождя, правда как раз снова заняла у них привычное место заложницы политической конъюнктуры.

 

ВОСПОМИНАНИЯ

Картина с воспоминаниями о Владимире Ильиче во многом напоминала состояние исследовательской Ленинианы, несла на себе печать всеобщего кумиропоклонства. Главная беда заключалась в том, что советская мемуаристика была начисто лишена серьезного критического взгляда на вождя. Кажется, только в 1990 году в одном из официальных сборников воспоминаний и суждений о Ленине впервые появилась рубрика «Оппоненты» с очень небольшими отрывками из книг, статей и писем М.Адлера, Л.И. и П.Б.Аксельрод, О.Бауэра, В.С.Войтинского, К.Каутского, ПЛеви, Ю.О.Мартова, Н.Н.Суханова, Н.В.Устрялова и др. Поэтому понятен тот интерес, который был вызван обширной публикацией неизвестных у нас критических воспоминаний Н.В. Валентинова и даже Г.А.Соломона, хотя мемуаристы они по своей значимости, прямо скажем, рядовые. Привлекают же, прежде всего, сведениями о неизвестной нам обыденной жизни Ленина.

В мемуаристике при всей ее субъективности положение поправить значительно легче, ибо процент непреходящей ценности материалов здесь выше, чем в научных работах. Нужно только избавиться от односторонности, предъявить читателям все, без исключения, воспоминания людей, лично знавших или видевших Ильича.

 

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛЕНИНИАНА

В последнее время работники Музея Ленина извлекли из запасников многие картины и скульптуры, сокрытые от посетителей десятки лет. Причины такой потаенности были разные, но в основном — либо изображение художником вождя не отвечало каноническому лику, либо рядом с Лениным на полотне был запечатлен кто-то из официально «запрещенных» политических деятелей. Нами возвращены к активной жизни многие работы М.И.Авилова, М.М.Берингова, Э.Бернара, О.Г.Верейского, Э.О.Визеля, А.М.Герасимова, И.А.Гринмана, С.Т.Коненкова, Д.Н.Кардовского, В.И.Касияна, И.К.Пархоменко, И.В.Симакова, К.Шеридан, К.Ф.Юона и других известных и малоизвестных мастеров художественной Ленинианы. Все они помогают сегодня приблизиться к пониманию подлинного вождя.

В то же время мы не стали суетливо прятать от посетителей музея те полотна, рисунки, скульптуры, которые раньше во многом способствовали сотворению мифа об Ильиче. Художественные свидетельства драмы ленинского образа в контексте времени должны быть перед нашими глазами.

 

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ОППОНЕНТОВ

Огромное значение для создания официального фантома Ленина имело исчезновение из советской действительности его оппонентов. При жизни у вождя было множество умных, образованных и даже великих оппонентов из разных общественных кругов и политических партий. Всемирно известные, талантливые, гениальные личности не только критиковали, некоторые из них и терпеть не могли Ленина. Об этом они много говорили и писали. Их историческую правоту в полемике с Ильичом, случалось, подтверждало время. Вдруг все это, по мановению сталинской руки, пропало, словно под шапкой-невидимкой, для нескольких поколений советских людей, которые десятилетиями будут сталкиваться только с идолом, обкуриваемым фимиамом всепартийного богослужения...

Не скажу, что сами по себе суждения оппонентов Ильича, даже собранные воедино, составят истинный его портрет, скорее, наоборот. Но без этих суждений было потеряно человеческое равновесие подлинного ленинского лика.

 

ПРОФАНАЦИЯ

Безапелляционные «судьи» Ленина понимают, что на уровне обыденного сознания запятнать его имя легче всего, отождествив с именем Сталина. Послушаешь их, и получается, что даже термин «ленинизм» выдумал именно «отец народов», издав в середине 20-х годов сборник «Об основах ленинизма». В действительности же этот термин — ровесник понятию «большевизм». Мартов вскоре после II съезда РСДРП заявил, что поднимает «знамя борьбы против ленинизма». Интересно, что на III съезде партии (1905 год) один из делегатов заметил: «Здесь, на съезде, тоже много говорят о «ленинизме»... Наш метод, как и учение, — революционное, оно есть наше орудие, мы им и должны пользоваться, а не «каменеть», «костенеть», в каких-то новых «измах»...»

Задолго до Сталина понятие «ленинизм» широко употреблялось и противниками, и сторонниками вождя. Но Сталину удалось наполнить его своим содержанием. При нем прочно утвердилась формула «Сталин — это Ленин сегодня».

Пожалуй, это величайшая профанация в истории человечества.

Однако в массовом сознании она воспринималась как своего рода религиозный догмат, в содержание которого не вдумывались, а верили. И до сих пор в умах многих наших современников ленинизм зафиксирован именно в сталинской его интерпретации.

 

ДЛИННЫЙ «КРАТКИЙ КУРС»

Одобренный ЦК партии в 1938 году знаменитый учебник «История ВКП(б). Краткий курс», надо признать, блестяще справлялся с поставленной задачей укрепления в миллионных массах уверенности «в окончательной победе великого дела партии Ленина-Сталина, победе коммунизма во всем мире». Чем больше сия беспочвенная уверенность расходилась с осязаемой действительностью, тем безысходнее выглядело «дело Ленина». Трагедия вождя заключалась, между прочим, и в том, что хорошо выразил Р.И.Рождественский: «Краткий курс Истории был длинным. Шибко долгим был он — Краткий курс».

 

НАСТОЛЬНАЯ КНИГА

Сборник работ Сталина «Вопросы ленинизма» издавался в Советском Союзе свыше десяти раз многомиллионными тиражами. Подобно «Краткому курсу» он был настольной книгой большевика, вдалбливая в его голову, как с помощью Ленина сокрушить «умирающий капитализм» и построить социализм по-сталински. В этой «сокровищнице идей» содержались многие предпосылки будущего крушения кумира Ленина. Ибо «развитой империализм» (выражение Сталина) был исторической реалией, а вот «развитой социализм»...

 

СУДЬБА НАСЛЕДИЯ

170 лет назад А.С.Пушкин открыл свою статью «Заметки по русской истории XVIII века» такими словами: «По смерти Петра 1 движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного». Подобное изречение можно применить и ко времени по смерти Ленина, памятуя только о том, что судьба ленинского наследия сложилась драматичнее, чем история петровских замыслов и реформ.

Большевистский вождь не собирался, да и не мог предрешить все жгучие вопросы, которые встанут перед его последователями в будущем. Кроме того, к Ленину не только не прислушались, но его предали. Да и не помышлял Ильич о том, чтобы превратить свои труды в учебник по строительству социализма, а в нем предусмотреть абсолютно все изгибы общественного развития и расставить все точки над «і». Кстати, в одной из последних работ Ленин призывал отказаться от мысли, будто учебник даже очень полезный для своего времени, может предусмотреть все формы развития дальнейшей мировой истории: «Тех, кто думает так, своевременно было бы объявить просто дураками». Хочется надеяться, что это не про нас.

 

«ЗАБЛУЖДЕНИЯ РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ БЫСТРО»

В «Отрывках и афоризмах» П.Я.Чаадаева есть такая запись: «Болезнь одна лишь заразительна, здоровье не заразительно; то же самое с заблуждением и истиной. Вот почему заблуждения распространяются быстро, и истина так медленно». «Болезнь заблуждения», если так можно выразиться, в отношении к Ленину действительно оказалась заразительной и быстро распространившейся.

Что и говорить, были на то серьезные объективные предпосылки. Бытовавшая теоретическая и практическая модель социализма оказалась несостоятельной. Социалистическая идея дискредитирована в глазах многих людей, что явилось следствием реальной, в том числе преступной, практики ее осуществления. А ведь эта идея десятилетиями персонифицировалась именно в облике Ленина. Кроме того, выплеснулось наружу многие годы копившееся неприятие хрестоматийного вождя, якобы святого во всем и никогда не ошибавшегося.

Однако наивно было бы полагать, что вирусы, так сказать, деленинизации распространяются исключительно из источника объективного происхождения. Доморощенные ниспровергатели Ленина, оказывается, весьма заинтересованы в том, чтобы закрепить в общественном сознании заблуждение о «первородном грехе» ленинизма, о проистечении из него сталинщины. Они, как правило, не упоминают, что вытащили эти давние постулаты из багажа десятилетиями скрываемой от нас зарубежной историографии. Залежалый товар подается, как свежий.

 

«МОГ БЫ ЛЕНИН ОШИБИТЬСЯ?»

В марте 1932 года М.М.Пришвин записал в своем дневнике:

«Ленин был человек. Мог бы Ленин ошибиться?.. Какое бы последствие было от такого вопроса. Мне ответили, что вообразить себе не могут такого вопроса... Отсюда совершенно ясно, что революцию движет сила, подобная религии, и скорее всего той религии, которая некогда двигала воинственные племена». Да, миллионы людей у нас приучили, говоря словами выдающегося украинского поэта В.А.Симоненко, послушно падать на колени перед гениальными людьми.

Нынче, кажется, всем ясно, что Ленина возвели в божество и предписали народу поклоняться ему бездумно. Но не Ленину одному, и в этом все коварство, а вместе со Сталиным. Кто тогда мог просчитать историческую обреченность такого двоебожия и его трагические последствия? Разве что единицы, да и то исключительно в уме, в крайнем случае в дневнике... Тот же Пришвин так записал свое «главное впечатление» от празднования в 1932-м годовщины Октября: «...вот теперь, когда к Ленину присоединили Сталина в огромном числе и самых крупных размерах, то почему-то стало их обоих жалко».

 

БАЛАНС ВЕРНЫХ РЕШЕНИЙ И ОШИБОК

Примечательны малоизвестные слова Л.Д. Троцкого из его записей середины 30-х годов: «Ленин, случалось, ошибался не только в мелких, но и в больших вопросах. Но он своевременно поправлялся и использовал ошибки противника. Баланс верных решений и ошибочных сводился у него с огромным активом... В борьбе тенденций, групп, лиц никто и в отдаленной мере не сводил своего баланса с таким активом, как Ленин. В этом секрет его влияния, силы, а стало быть, не мнимой безошибочности, как изображает эпигонская историография».

Кстати, последние слова говорят о том, что Троцкий уловил сталинскую линию на создание «безошибочного», декоративного Ленина, столь необходимую для утверждения единоличной власти «вождя всех времен и народов» и столь чреватую метастазами до дня сегодняшнего.

 

ЛЕНИН КАК СОЦИАЛЬНАЯ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

Е.А.Преображенский еще в 1924 году сформулировал интересную мысль об изучении гения Ленина, «как определенного социологического феномена, как известной социальной закономерности» (подчеркнуто мною — В.М.) Но Сталину это было ни к чему, как, впрочем, и другим советским лидерам. А в последнее время такая возможность постижения затуманена к тому же ненаучными злобными попытками превратить Ленина в общественном сознании в явно сатанинскую личность.

 

«ЗАКОНЧИ К ЛЕТУ СОЦИАЛИЗМ!»

Наше общество спешило в социализм и коммунизм. Люди верили в их скорое осуществление, связывая будущее с именем Ленина. «Главарь района сплошной коллективизации» бедняк Упоев из повести «Впрок» А.П.Платоновд, ежедневно тратя свое тело для революции, не сомневался:

— Ладно, Владимир Ильич, — через неделю все бедные и средние будут чтить тебя и коммунизм.

Или вспомним команду Копенкина из «Чевенгура»: «...Закончи к лету социализм!». И не знающий сомнения ответ: «Еще рожь не поспеет, а социализм будет готов!». А сколько раз у нас спешили «сделать социализм» на бумаге! Не так уж и давно мы отказались от официально объявленной даты построения коммунизма в нашей стране.

 

«ОТПАДЕНИЕ» ОТ ВЕРЫ

В «Исповеди» Толстой рассказал о том, как произошло его «отпадение» от религиозной веры: люди живут на основании начал, не только не имеющих ничего общего с вероучением, но большею частью противоположных ему; вероучение не участвует в жизни, оно исповедуется где-то там, вдали от жизни и независимо от нее. Думаю, что подобным образом «отпадали» от веры в социализм и ленинизм, и многие наши сограждане. И еще крайне важно: в генах нынешних поколений советских людей заложено отторжение социализма, насаждающегося с помощью насилия.

 

НЕДОВЕРИЕ

В общении с фантомом Ленина выросли поколения, которые о бывшем вожде ничего толком не знают и которому, к сожалению, не доверяют, ибо рухнуло почти все, что делалось со ссылками на его, казалось, непререкаемый авторитет.

 

ИЗУВЕРСКОЕ ПОКЛОНЕНИЕ

Я отдаю предпочтение серьезным оппонентам социалистической идеи, которые жили во времена Ленина. Скажем, СЛ.Франк еще в начале 20-х годов заявил, что социализм «изобличен в своей ложности и гибельности». Можно не согласиться с этим, но нельзя отказать талантливому философу в бескомпромиссности и глубине размышлений. Что же касается большинства деклараций нынешних уничтожителей социализма, то они, скорее, напоминают заклинания, нежели честные научные выводы: сегодня идолу частной собственности истово поклоняются те же личности, кумиром у которых вчера был социалистический идеал. Не сомневаюсь, что такие витии в конечном счете обречены на недобрую память: критический анализ несостоявшегося у нас социализма, по-моему, жизненно необходим, но в их устах он выглядит фарсом.

Попробуем хотя бы на минуту отвлечься от политической суеты и вдуматься в мудрые слова того же Франка: «...опрокинуть один кумир, для того чтобы тотчас же воздвигнуть другой и начать ему поклоняться с прежним изуверством, не значит освободиться от идолопоклонства и окончательно понять смысл происшедшего его изобличения... История показывает, что и крайний хозяйственный индивидуализм, всевластие частнособственнического начала, почитаемое за святыню, также калечат жизнь и несут зло и страдания; ведь именно из этого опыта и родилась сама вера в социализм».

 

МНИМЫЕ ВЕЛИЧИНЫ

Не так давно у нас опубликован психологический роман писателя русского зарубежья Н.В.Нарокова «Мнимые величины», о существовании которого мы и не подозревали, хотя издан он в США еще в 1952 году. Один из героев книги — начальник областного управления НКВД, хорошо понявший античеловеческую сущность сталинской государственной машины, но ставший ее злым винтиком, — говорит из 1937 года потрясшие меня слова: «...если нашей коммунистической партии завтра прикажут выкинуть из Мавзолея труп Ленина, проклясть Карла Маркса и заплевать коммунизм, так она и выкинет, и проклянет и заплюет».

Такое пророчество не могло не касаться всего общества, в котором партия безраздельно главенствовала. То, как удручающе полно подтвердилось оно нынче, лишний раз свидетельствует о тяжелой нравственно-духовной болезни прежней общественной системы, которую Нароков диагностировал еще сорок лет назад. Складывается впечатление, что цивилизованный выход из этого состояния сегодня устраивает далеко не всех.

 

«БЕЗВРЕДНАЯ ИКОНА»?

В самом начале работы «Государство и революция» Ленин размышлял о незавидной судьбе революционных мыслителей и вождей: «После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для «утешения» угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его».

Словно посмертную судьбу свою пророчил Ильич. Только сотворенная из него икона была далеко не безвредной...

 

«ОН УЖЕ НЕ ВО ПЛОТИ»

Обобщая свои впечатления о посещении Музея В.И. Ленина в 1947 году, американский писатель Джон Стейнбек писал: «Здесь царит тишина. Люди разговаривают шепотом, а гиды с указками говорят нараспев, будто читают молитву. Потому что этот человек перестал быть для русских просто человеком. Он уже не во плоти, а в камне, бронзе, мраморе».

И хотя советское общество было тогда молитвенно уверено в том, что воспринимает Ильича именно как «самого человечного человека», Стейнбек, безусловно, был прав...

 

«ВОЖДЬ НА ЗАПОНКАХ»

Пожалуй, трудно встретить более лютую ненависть к Ленину, чем в книге В.В.Шульгина «Три столицы», хотя издательство «Современник», выпустившее ее, сочло необходимым опустить «некоторые наиболее грубые и оскорбительные выражения в адрес Владимира Ильича». В этом контексте еще больнее читать беспощадные строки по поводу того, что руководящие большевики «делали с Лениным»:

— Когда вы решаете сейчас какой-нибудь вопрос, который поставила перед вами текущая жизнь, вы ставите перед собой вопрос: как бы в этом случае поступил Ленин? Все ваши споры между собой идут только в этой плоскости. И когда, наконец, вы согласитесь между собой, как поступил бы Ленин, вы все приходите в священный восторг, ибо думаете, что нашли истину. Вы могли бы на запонках носить изображение Владимира Ильича для высшего руководства государственными делами.

Шульгин написал это в 1926 году. Но ленинцы еще по крайней мере шесть десятилетий привычно поступали по стереотипу, зло высмеянному видным ниспровергателем Ильича.

 

«ЛЕНИН ВЫБРАЛСЯ БЫ»

Мало кто столь рано, тонко и умно подметил и зафиксировал процесс обожествления Ленина в нашей стране, как Шульгин. Именно он писал, что Владимира Ульянова «под именем Ленина сделали Далай-Ламой, бесповоротно установив учение о ленинской непогрешимости с такой яркостью, что сам папа мог бы позавидовать! Тут совершилось то, против чего предупреждает вторая заповедь, гласящая, «не сотвори себе кумира»... Союз Советских Социалистических Республик сейчас страна типичного идолопоклонства...»

Злая, нелицеприятная правда. Шульгин попал не в бровь, а в глаз, обвинив «последователей» вождя в том, что они ищут «в ленинских запятых сокровенных указаний и велений для настоящего».

Но даже патологическое неприятие Ленина не помешало автору «Трех столиц» признать талантливое решение им проблемы Бреста и эпохальность его поворота к нэпу. Шульгин и через почти сорок лет, уже при Хрущеве, писал, что «Ленин, если бы он был жив, выбрался бы из тяжелого положения нашего времени при помощи нео-Бреста и нео-нэпа».

 

КРУШЕНИЕ КУМИРА ПОЛИТИКИ

В «Крушении кумиров» (1924 год) Франк размышлял о том, что история революции в бесконечных вариациях и видоизменениях повторяет одну и ту же классически точно и закономерно развивающуюся тему: о святых и героях, которые, горя самоотверженной жаждой облагодетельствовать людей, исправит их и воцарить на земле добро и правду, становятся дикими извергами, разрушающими жизнь, творящими величайшую неправду, губящими живых людей и водворяющими все ужасы анархии и человеческого деспотизма.

Но Франк не ограничился такой констатацией, он отметил, что та же трагедия, то же сатанинское превращение добра в зло присуще всем контрреволюциям, в том числе «белому» движению, всем вообще насильственным осуществлениям в жизни каких-либо абсолютных идеалов общественно-духовного устроения.

Привожу эти рассуждения философа только для того, чтобы на их фоне еще раз оттенить зашоренность и нищету мысли некоторых современных «аналитиков» революции, полную абсурдность их попыток изобразить Ленина единственным источником зла, Сатаной.

Франк убежденно писал о крушении кумира «политического идеала»: «...Мы не верим больше и не можем верить, как в абсолютную правду, ни в монархию, ни в республику и демократию, ни в социализм, ни в капитализм и частную собственность, если только мы захотим быть вполне искренними с самими собой». Владимир Ильич, безусловно, вполне искренне встретил бы это в штыки. Мы же комплексуем каждый по-своему...

 

«ПРИЧАСТНЫ МЫ ВСЕ С ЛЕНИНЫМ ВМЕСТЕ»

Пожалуй, последний из большевиков, кто всерьез на теоретическом уровне попытался подступиться к закрытой генсеком ЦК теме критического осмысления Ленина, был лидер антисталинской оппозиции в СССР Х.Г.Раковский.

В архиве бывшего КГБ СССР сохранились вот эти строки: «Дело в том, — писал Раковский в 1937 году, — что укрепление авторитета центральной власти, ее усиление, сосредоточение в ее руках материальных средств, усиление подавления классового врага — это являлось постоянной политической линией партии еще при Ленине». Этот вывод написан на одном выдохе, как очень хорошо продуманный. Ведь еще в 1933 году Раковский заявил, что к «изменениям в характере централизованной власти... причастны мы все с Лениным вместе» (подчеркнуто мною — В.М.).

Раковский, мне кажется, методологически точно сформулировал проблему причастности Ленина к тому, что с нами стряслось в ходе социалистического эксперимента. Из его слов не проистекает доктринальная ответственность вождя революции, но очевидны размышления о том, что в подконтрольной Ленину политической практике он, вероятно, недооценил последствия ориентации партии и государства на централизм, безоглядное подчинение центру и живучесть, воспроизводимость силовых, военно-коммунистических методов борьбы с идейным противником.

 

ЧТО ЖЕ МЫ, СООТЕЧЕСТВЕННИКИ?

В предисловии к «Истории Пугачева» Пушкин объявил, что «историческая страница, на которой встречаются имена Екатерины, Румянцева, двух Паниных, Суворова, Бибикова, Михельсона, Вольтера и Державина, не должна быть затеряна для потомства».

У нас же нашлось немало таких, кто, пожалуй, запросто вырвет историческую страницу, на которую занесены имена Ленина и его сподвижников. Не по-людски это, не по-пушкински... Да и невыполнимый, ублюдочный это замысел — «затерять» Ленина. Ведь к нему — к Ленину — вполне применимы слова великого поэта, сказанные о Петре 1: «...Один есть целая всемирная история!».

Мне могут возразить, что новые, доселе неизвестные документы несут непривычную, в том числе зловещую информацию о вожде большевиков. Вот и давайте разберемся, наконец, в историческом феномене Ленина с учетом всего комплекса новых и хорошо известных документов. Объективно, не используя их, как это было раньше, исключительно для возвеличивания Ленина или только для его разоблачения, как это принято нынче. Давайте откажемся от брюзжания на собственную историю, пытаясь в какой уже раз изменить ее в угоду текущему дню, и скажем о Ленине полную правду, не отрекаясь от него поспешно и бездумно.

Незадолго до своей трагической гибели Пушкин написал в неотправленном письме Чаадаеву пронзительные строки: «...Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал...».

Что же мы, соотечественники?! Неужели не сможем, как Пушкин? Или чести нету? Или Бог нас оставил?

 

ГЛУПОСТЬ ОСУЖДЕНИЯ

«Глупость осуждения не столь заметна, как глупая похвала», — это пушкинские слова. Поистине так, если судить хотя бы по тому, как долго многие люди не могут разобраться в обойме современных глупейших осуждений Ленина. Но понять их можно, стократ дольше людей принуждали слушать исключительно хвалителей Ленина и «не замечать» множество глупых похвал в его адрес.

 

СМЕНА МАСОК

На исходе XX века Ленин переживает, пожалуй, самую крупную в истории драму личности и вождя. С него, наконец, снята маска Идола, но напялена взамен другая — маска Святотатца. Как это ни прискорбно, фанатическое преклонение не сменилось здравым смыслом, на смену лжи не пришла истина.

Ситуация, в которую вовлечено все общество, усугубляется тем, что немало людей, кажется, совсем потеряли способность трезво и спокойно осмысливать все, что связано с Лениным. Как и прежде, не желают слышать горькую правду о нем фанатичные «охранители» глянцевого вождя. Зато выросли, как грибы, бездарные ниспровергатели, которые не приемлют ни слова доброй и светлой правды о Ленине. Если так будет и дальше, то мы никогда не приблизимся к истине, она так и останется миражом. Но это уже не ленинская, а наша драма.

 

 

 

«ОН ОСТАНОВИЛ ХАОТИЧЕСКИЙ РАСПАД РОССИИ»

«ОГОНЬ «АВРОРЫ» У НАС ВО ВЗОРЕ»?

В самом начале 1929 года В.В. Маяковский громыхнул в одном из стихотворений: «Мы живем приказом октябрьской воли. Огонь «Авроры» у нас во взоре. И мы обывателям не позволим баррикадные дни чернить и позорить». Поэт образно зафиксировал однозначно величальное отношение к революционному времени. Да, пожалуй, он и не преувеличил фанатичную веру в Октябрь, полыхавшую во взоре многих его соотечественников. Тем более, что позади были обнадеживающие годы НЭПа. Мало кто разобрался, что Сталин и его окружение втягивали партию и страну в огромный и смертельно опасный для народа эксперимент под вывеской «развернутого наступления социализма по всему фронту».

На этом фронте погибли миллионы людей.

Иск за эти жертвы предъявляют сегодня Ленину и Октябрю. К счастью, минули те времена, когда Октябрь воспринимался только в коленопреклонении. Однако мы как-то упустили, что обыватель-то остался на коленях и с особым сладострастием раба новой религии чернит сегодня 1917-й год.

Хочу успокоить тех, кто не приемлет Октябрьской революции по, так сказать, теоретическим соображениям, что я уважаю их право на собственное мнение. Имею в виду исключительно обывателей, то есть, согласно словарю С.И.Ожегова, людей, лишенных общественного кругозора, живущих мелкими, личными интересами.

Вся беда в том, что фанатичный пожар в их взоре всегда опасен: будь то огонь «Авроры» или всесжигающее пламя вандализма.

 

НУЖНО ДВИГАТЬСЯ ДАЛЬШЕ

Допустим, с обывателем ясно. Но мог ли предположить Маяковский, что и те, кто имеет широкий общественный кругозор, через несколько десятилетий будут клеймить Ленина за «трагическую ошибку» Октября? И при этом опираться на Г.В.Плеханова и меньшевиков, предупреждавших Владимира Ильича о том, что Россия не созрела для социалистической революции и социализма.

Но право же, неуклюжи эти попытки убедить общество в том, что они — нынешние ругатели Ленина — возвысились над его гением и разобрались в предоктябрьской ситуации глубже, чем вождь революции. Конечно, просчеты его сегодня видны отчетливо. Но зафиксировав их неоднократно, думается, следовало бы не злорадствовать, а двигаться дальше. В частности, разобраться, наконец, была ли Октябрьская революция преждевременной, даже если ее «подталкивал» такой титан, как Ленин, или она, подобно всем великим революциям, свершилась с исторической неизбежностью. Нельзя же в самом деле всерьез полагать, что революцию придумал и совершил лично Ленин.

 

В РЕВОЛЮЦИЮ ПОШЛИ НЕ ДУРАКИ

Отметая обвинения в том, что большевики поспешили с революцией и «залили страну кровью в гражданской войне», Ленин говорил: «Но разве вы, господа эсеры и меньшевики, не имели 8 месяцев для вашего опыта? Разве с февраля до октября 1917 года вы не были у власти вместе с Керенским, когда вам помогали все кадеты, вся Антанта, все самые богатые страны мира?... Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу? Почему же вы этого не сделали?»

Со своей стороны Ленин действовал решительно, видя, что народные массы, обладающие огромным революционным потенциалом, осенью 1917 года стали под знамена большевистской партии, которая увязала их демократические требования с лозунгами социалистического переворота. Разве кто-то сумел опровергнуть это? Предложить другой выход из тупика, руководствуясь научным анализом конкретной исторической ситуации?

Что же касается того, что страна не готова была для «введения социализма», то Ленин реально смотрел на перспективы. Он понимал необходимость выхода России из удушающей войны, решения задач буржуазно-демократической революции, постепенного осуществления переходных шагов и мероприятий, ведущих к социализму. В апреле 1918 года, когда от Октября не прошло и полугода, а все социалистические задачи громоздились впереди, он уверенно заявил: «...Ни тени и ни малейшего основания для отчаяния и уныния не вижу я в том, что русская революция решила сначала более легкую задачу — сшибить помещика и буржуазию, и стала теперь перед более трудной задачей социалистической...»

 

ДВА ВЗГЛЯДА НА РЕВОЛЮЦИЮ

Мемуарные «Записки о революции» меньшевика, публициста и экономиста Суханова посвящены периоду с февраля по октябрь 1917 года. Восемь революционных месяцев скрупулезно описаны на многих сотнях страниц общим объемом около 120 печатных листов. Это чуть ли не последняя книга, с которой серьезно работал Ильич — уже тяжело больной. В январе 1923 года, по его словам, «перелистывал эти дни записки Суханова о революции». В результате в течение 16 и 17 января Ленин продиктовал урывками свое мнение о них (статья «О нашей революции»).

В интересных и подробных записках Суханова через край лилась желчная неприязнь к Ленину, они напичканы личными выпадами против него, зачастую дешевыми. Скажем, описывая выступления вождя сразу после победы Октябрьской революции, Суханов уверял, что голова его «не переварила мешанины из Маркса и Кропоткина».

Ленин, который никогда и никому не спускал оскорблений в свой адрес в этот раз явно не счел нужным тратить время и силы на них. Он обрушился на концептуальные основы сухановского взгляда на революцию, разоблачив педантское понимание марксизма мелкобуржуазными демократами, полное неразумение ими революционной диалектики. Ленин, естественно, не хуже Суханова видел, что «у нас нет, как выражаются разные «ученые» господа... объективных экономических предпосылок для социализма». Однако он считал, что в России можно будет революционным путем «создать такие предпосылки цивилизованности... а потом уже начать движение к социализму».

На этом пути вождь собирался «догонять другие народы», что на практике у его наследников явно не получилось. Однако сие вовсе не означает, что Ленин был изначально неправ.

 

ИЗУЧИТЬ ЯЗЫК НАУКИ

Известный английский историк Э.Х.Карр закончил свою работу «Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929» такими словами: «Русская революция 1917 года не смогла выполнить те задачи, которые она сама перед собой поставила, и осуществить те надежды, которые породила. Ее история полна ошибок и неясностей. Но она еще долго оказывала такое сильное воздействие на весь мир, как ни одно историческое событие нашей эпохи».

Этот вывод уникального и бесспорного знатока Октябрьской революции сделан еще тогда, когда у нас не принято было говорить об ее «ошибках и неясностях». Ныне все круто поменялось: сам Октябрь называют «ошибкой истории». На фоне бесконечно политизированных суждений и дешевых мнений трезвый научный язык профессора Тринити Колледжа в Кэмбридже выглядит недостижимо цивилизованным. Когда же мы овладеем этим языком?

 

МОРИС ПАЛЕОЛОГ ОБ «ОПАСНОМ ВОЖДЕ»

В мемуарах французского посла в России Палеолога, охватывающих время с января 1916 по май 1917 года, имя Ленина упоминается несколько раз. Особое внимание посол уделил ему после возвращения Владимира Ильича в Россию в апреле 1917 года: «... Приезд Ленина, — писал Палеолог, — представляется мне самым опасным испытанием, какому может подвергнуться русская Революция».

21 апреля дипломат посвятил ему немалую запись в своем дневнике. Он изложил вкратце даже биографию «знаменитого Ленина», подчеркнув, что видит в нем черты Савонаролы, Марата, Бланки и Бакунина. «Авторитет Ленина, — резюмировал Палеолог, — кажется... очень вырос в последнее время. Что не подлежит сомнению, так это то, что он собрал вокруг себя и под своим начальством всех сумасбродов революции; он уже теперь оказывается опасным вождем».

Наконец, перед самым отъездом из Петрограда во Францию — 14 мая — французский посол записал пророческую фразу: «В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России... в ожидании Ленина».

 

ПРОСЧЕТ МИЛЮКОВА

Известно, что концепция перехода к социалистической революции (Апрельские тезисы), изложенная Лениным после возвращения в Россию, была встречена в штыки его противниками, внесла сумятицу в ряды большевиков. Кое-кто всерьез подумывал о том, что время Ленина кончилось.

В сухановских «Записках о революции» есть момент, где автор рассказывает о своей беседе с министром труда Временного правительства, меньшевиком М.И.Скобелевым и министром иностранных дел, лидером партии кадетов П.Н. Милюковым сразу после выступлений Ленина 4 (17) апреля 1917 года с Апрельскими тезисами. Скобелев оценил идеи Ленина как «бредовые», назвал его совершенно отпетым человеком, стоящим вне движения. Суханов в общем присоединился к этому и заявил, что Ленин в настоящем его виде до такой степени ни для кого неприемлем, что сейчас он совершенно не опасен для Милюкова. Тот якобы согласился.

Судя по дневнику Палеолога, Милюков тогда же сообщил ему, что выступления Ленина были крайне неудачными и «уже он теперь не оправится».

— Дай бог! — на русский манер ответил ему мудрый француз.

А сам записал в своем дневнике: «Но я боюсь, что Милюков лишний раз окажется жертвой своего оптимизма». Так оно и случилось. И кадет Милюков, и меньшевик Суханов очень просчитались тогда в оценке возможностей Ленина. Позже в своих воспоминаниях Милюков признавал: «Расчеты многих, что Ленин сам себя дискредитирует своими выступлениями, далеко не оправдались». Правда, он утверждал, что еще в апреле настаивал на аресте Ленина, но, увы, Временное правительство на это не решилось.

 

СУХАНОВ ЗАЩИЩАЕТ ЛЕНИНА

Несмотря на решительное неприятие большевистского вождя, Суханов однозначно заявил по поводу обвинений его в работе за деньги на германский генеральный штаб: «на Ленина была возведена чудовищная клевета». Он издевался над «бумажонками», которые якобы «неоспоримо подтверждали» измену Ленина, и упоминал их только затем, «чтобы показать степень подлости нашей либеральной прессы, которая отныне стала говорить о продажности Ленина как о факте, документально доказанном». Как будто о нынешней «независимой» прессе сказано!

И еще один психологически важный момент уловил в 1917 году Суханов. Обыватель, оказывается, в сами документы, направленные против большевистского вождя, не хотел вчитываться по существу: «Документ о подкупности — и этого довольно». Враги Ленина тогда не преминули широко воспользоваться этим. И в наше время — тоже.

 

РЕВОЛЮЦИЯ БЕЗ ЛЕНИНА?

Американский историк Рональд Кларк однозначно заявил, что «никакими данными справедливость употребления слова «шпион» в отношении Ленина не подтверждается». По его мнению, с юридической точки зрения выдвинутые против Ленина обвинения, несомненно представляются неубедительными. Однако Кларк считал, что Временное правительство упустило свой шанс избавиться от Ленина, используя его молниеносный арест летом 1917 года. Что касается некоторых заявлений о том, что такой арест вождя большевиков исключил бы возможность самой революции, то Кларк иронически заметил: «Конечно, думать, что без Ленина не было бы революции, — значит принимать желаемое за действительное...» В то же время ученый полагал, что несомненно без Ленина страна и революция пошли бы другим путем... хотя и не обязательно менее кровавым.

 

«ОТКУДА ОНИ СВАЛИЛИСЬ...»?

Мне представляются не более чем лукавством заклинания писателя В.А.Солоухина по поводу большевиков: «Никто не задумывается, откуда они свалились на российскую голову, по какому праву оказались у власти...» Ой ли! Задумывались и задумываются! Ленин еще в начале века предвосхитил сей интерес: «...Новая власть не с неба сваливается, а вырастает, возникает наряду со старой, против старой власти, в борьбе против нее». Да и знаменитый противник Октября и Ленина русский философ И.А.Ильин утверждал, что не с неба свалились на Россию большевики, а вышли из нее же.

Рассуждения такого теоретического уровня ценны, но все-таки особенно важно нынче прислушаться к объективным очевидцам, в том числе иностранным, октябрьских дней 1917 года, чтобы представить себе «по какому праву оказались у власти» большевики. Скажем, не так давно у нас впервые вышли «Записки о большевистской революции» капитана французской военной миссии в России Жака Садуля. Вот кое-что дословно из его записей в буквально первые дни после победы большевиков:

— Я вижу, как союзники нелепейшим образом разыгрывают битых тузов, — таких, как Керенский, Савинков, Каледин и т.д. — у которых нет ни популярности, ни реальной силы... Я не большевик. Сегодня же большевизм — это факт. Я его констатирую. Он — сила, которой, на мой взгляд, никакая другая сила в России не может противостоять... Огромное большинство в армии и, может быть, в массе рабочих и крестьян идет за большевиками...

Поистине не услышит это только тот, кто не желает слышать.

 

«...ЗНАЧИТ ПОБЕДИТЬ В РОССИИ»

15 (28) ноября 1917 года корреспондент агентства Ассошиэйтед пресс Г. Яррос один из первых иностранцев взял интервью у главы Советского правительства. В этот день стали известны результаты выборов в Учредительное собрание по Петроградскому (столичному) избирательному округу, где большевики получили шесть голосов из двенадцати, и корреспондент, естественно, поинтересовался мнением Ленина об этом. Ильич ответил:

— Я думаю, что эти выборы являются доказательством большой победы большевистской партии... Получить шесть мест из двенадцати в городе, где буржуазия (кадеты) очень сильна, значит победить в России.

Последние слова весьма симптоматичны, раскрывая сермяжную правду о том, где решалась судьба власти в России. Как известно, в целом по стране выборы в Учредительное собрание оказались не в пользу большевиков, но они добились решающего успеха в Петрограде и Москве. Как искусный политик, Ленин понимал, что этого вполне достаточно...

Впрочем, и сегодня серьезные политики понимают это.

 

НЕПРИМИРИМОСТЬ: ЛИАНОЗОВ И ЛЕНИН

В «10 днях, которые потрясли мир» Джон Рид передал свой разговор с «крупным русским капиталистом» и «кадетом по политическим убеждениям» С.Г. Лианозовым, состоявшийся незадолго до революционных событий октября 1917 года. Нефтепромышленник сказал, в частности, следующее:

— Что до большевиков, то с ними придется разделываться одним из двух методов. Правительство может эвакуировать Петроград, объявив тогда осадное положение, и командующий войсками округа расправится с этими господами без юридических формальностей... Или, если, например, Учредительное собрание проявит какие-либо утопические тенденции, его можно будет разогнать силой оружия... (подчеркнуто Д.Ридом — В.М.).

В свою очередь, Ленин в декабре 1917 года недвусмысленно заявил, что «всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии». В этих словах уже была заложена реализованная вскоре возможность большевистского разгона Учредительного собрания.

Привожу эти заявления противоположных сторон единственно для того, чтобы напомнить очевидное: необходимо рассматривать все тогдашние действия как Ленина, так и его врагов в контексте исторического времени, чреватого гражданской войной. Бессмысленно и безнравственно делать вид, что Ленин и большевики действовали в политическом вакууме, самолично верша суд над историей. Мощные круги, смертельно ненавидящие большевизм, сталкивались со столь же непримиримой позицией Ленина и подпиравших его несметных сил, готовых идти до конца в «последнем и решительном бою».

Весь вопрос в том, за кем была в этой ситуации историческая правота. Что касается Ленина, то он не сомневался: в сентябре 1919 года в письме Горькому Владимир Ильич поставил Лианозова, к тому времени выехавшего за границу и игравшего видную роль среди белоэмигрантов в Прибалтике, в один ряд с А.И.Деникиным и А.В. Колчаком, заявив, что именно они «угрожают» миллионам рабочих и крестьян.

 

ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ

Касаясь обвинений Ленина в имморализме, макиавеллизме и дипломатическом коварстве, Кларк очень резонно заметил:

— Если исследовать жульнические приемы, применяемые в борьбе за власть западными партиями и правительствами с тем же вниманием к деталям, которое было проявлено к периоду создания ленинской империи, то оказалось бы, что существующая разница — это разница в методах и степени, а не разница между черным и белым.

Правда этот здравый голос неслышим для тех, у кого неважно также со зрением: они запросто твердят о черном, уставившись на белое.

 

«РОССИЯ НЕ ПОДНЯЛАСЬ БЫ ИЗ РАЗВАЛА»

Подводя итоги своего исследования «Ленин. Человек без маски», Кларк, в частности, писал по поводу переломного 1917 года: «Все же едва ли можно утверждать, что без гения и энергии Ленина Временное правительство в 1917 году не оступилось бы так или иначе и что Германия, перед тем как повернуть свои войска навстречу их окончательному поражению на Запад, не заключила бы с Россией мир, не менее унизительный, чем подписанный в Бресте. Без Ленина Россия могла быть избавлена от самых страшных ужасов гражданской войны, но маловероятно, что она смогла бы подняться из развала и разрухи после первой мировой войны без безжалостной реорганизации, проведенной им в стране и приведшей к стольким страданиям».

Привожу этот вывод не для того, чтобы присоединиться к нему или опровергнуть, но только затем, чтобы продемонстрировать истинную сложность проблемы в ее восприятии серьезным ученым. А то ведь у некоторых наших людей, обалдевших от дешевой газетной писанины, может сложиться впечатление, что диалектический подход к Ленину везде и всюду подменен огульным охаиванием.

 

ЛЕНИН И БЕРДЯЕВ

Ленин и Н.А. Бердяев. Удивительно разные личности и судьбы! Однако есть и то, что их объединяет, — оба они, хоть и в разной степени, принадлежат России и человечеству. Мы немало потеряли на том, что пытались отторгнуть Бердяева, замолчать жесткую критику Ленина крупнейшим, серьезнейшим его оппонентом. (Во многом прав был В.Г.Короленко, предупреждавший большевиков: «Вы не слышите независимой критики и все происходящее для вас получает одностороннее освещение»).

В автобиографическом «Самопознании» Бердяев обронил такую важную для понимания его личности мысль: «... Я никогда не собирался быть профессиональным революционером. Для этого я был слишком теоретиком, мыслителем, идеологом. Такова и была моя роль». Да, он действительно был самобытнейшим мыслителем, крупным религиозным теоретиком, идеологом и не был профессиональным революционером. Что касается Ленина, то он органически сочетал в себе качества теоретика, мыслителя, идеолога социалистической революции и профессионального революционера. В этом уникальном соединении была его, отличная от Бердяева, историческая роль.

 

ДОСТОИНСТВО МЫСЛИТЕЛЯ

Между Бердяевым и многими нынешними критиками Ленина лежит не только интеллектуальный, но и нравственный барьер. Чтобы глубже понять неприятие философом большевизма через двадцать лет после Октября («Истоки и смысл русской революции») и через тридцать лет («Самопознание») нужно помнить, что еще в годы гражданской войны он не скрывал своих взглядов. Скажем, в протоколе обыска во время первого ареста в 1920 году (Бердяева арестовывали дважды, правда ненадолго) было записано: «Бердяев заявил, что он противник большевизма, потому, что он христианин». На допросе у Ф.Э.Дзержинского Николай Александрович сразу сказал:

— Имейте в виду, что я считаю соответствующим моему достоинству мыслителя прямо высказать то, что я думаю.

(Кто из нынешних уничтожителей Ильича способен на такое?)

В голодной и холодной Москве, рискуя многим, Бердяев еженедельно устраивал в своей квартире своеобразные дискуссии по различным острым проблемам духовного характера. На одной из них, кстати, «обсуждался вопрос, Антихрист ли Ленин или нет». Безусловно, понятие сие рассматривалось не как бранное слово, клеймящее всякого противника богочеловека. Разговор шел в контексте христианского вероучения, где Антихрист — главный противник Христа, который должен явиться перед концом мира. В результате теоретико-религиозного спора решили, что вождь большевиков «не Антихрист, но лишь предшественник Антихриста».

 

СУЖДЕНИЯ БЕРДЯЕВА

Мне кажется, мы до сих пор не выяснили во всей полноте роль Бердяева в осмыслении феномена Ленина и Октября. Понятно, что подавляющее большинство людей просто не знают работ религиозного философа, но некоторые профессионалы иногда просто предпочитают умолчать его выводы.

Конечно, можно по-разному относиться к исходному постулату Бердяева о том, что наука только тогда «может подходить к проблеме смысла революции, если она религиозна по своей основе». Однако в методологическом, философском аспектах, бердяевские рассуждения стоят неизмеримо выше поверхностных деклараций новоиспеченных отрицателей Ленина.

В этом контексте представляют особый интерес, по крайней мере, три момента в концепции Бердяева: «суждение о революции вообще», «суждение о русской революции» и суждение о Ленине в русской революции.

 

БЕРДЯЕВ: «СУЖДЕНИЕ О РЕВОЛЮЦИИ ВООБЩЕ»

По Бердяеву, революция иррациональна, она свидетельствует о господстве иррациональных сил в истории. Нарастание этих сил означает, что старый режим не оправдан более никаким смыслом и что сама революция осуществляется через расковывание народной стихии. Смысл революции есть внутренний апокалипсис истории. Апокалипсис не есть только откровение о конце мира, о страшном суде, он есть также откровение о всегдашней близости конца внутри самой истории. В греховном, злом мире оказывается невозможным непрерывное, поступательное развитие. В нем всегда накапливается много зла, много ядов, в нем всегда происходят и процессы разложения. Слишком часто бывает так, что в обществе не находится положительных, творческих, возрождающих сил. «И тогда неизбежен суд над обществом, тогда на небесах постановляется неизбежность революции...»

Революция есть малый апокалипсис истории, как и суд внутри истории. Революция неминуемо связана со смертью, которая есть неизбежное следствие греха. Собственно, революция, как и война, есть грех и свидетельство о грехе. Но революция есть рок истории, неотвратимая судьба исторического существования. «В революции происходит суд над злыми силами, творящими неправду, но судящие силы сами творят зло...»

Принятие истории есть и принятие революции, принятие ее смысла, как катастрофической прерывности в судьбах греховного мира. Но революция ужасна и жутка, она уродлива и насильственна, как уродливо и насильственно рождение ребенка, уродливы и насильственны муки рождающей матери, уродлив и подвержен насилию рождающийся ребенок. Таково проклятие греховного мира. «И на русской революции, быть может больше, чем на всякой другой, лежит отсвет Апокалипсиса» (подчеркнуто мною — В.М.).

 

БЕРДЯЕВ: «СУЖДЕНИЕ О РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»

Бесспорно, писал Бердяев, что в русской революции есть родовая черта всякой революции. Но есть и единичные, оригинальные черты, порожденные своеобразием исторического процесса и единственностью русской интеллигенции. Нигде больше такой революции не будет.

Прежде всего русская революция возможна была только как аграрная революция, опирающаяся прежде всего на недовольство крестьян и на старую ненависть их к дворянам-помещикам и чиновникам. Только аграрная революция сделала в России возможной диктатуру пролетариата, вернее диктатуру идеи пролетариата.

Кроме того, подчеркивал философ, русская коммунистическая революция в значительной степени была определена войной. Она родилась в несчастьи и от несчастья, несчастья разлагающейся войны, она не от творческого избытка сил родилась. Впрочем, революция всегда предполагает несчастье, всегда предполагает сгущение тьмы прошлого. В этом ее роковой характер.

Война с ее навыками и методами переродила тип старой русской интеллигенции, состоящей из мечтателей, сострадательных и всегда готовых пострадать. Появился новый тип милитаризованного нового человека, не стесняющегося в средствах и всегда готового к насилию, одержимого волей к власти и стремящегося быть не только разрушителем, но и строителем, организатором. Как и всякая большая революция, коммунистическая революция произвела смену социальных слоев и классов. «Революция освободила раньше скованные рабоче-крестьянские силы для исторического дела (подчеркнуто мною — В.М) И этим определяется исключительный актуализм и динамизм коммунизма. В русском народе обнаружилась огромная витальная сила, которой раньше не давали возможности обнаружиться».

 

«МОНАРХИЯ В РОССИИ САМА ПАЛА»

В «Истоках и смысле русского коммунизма» неминуемо натолкнешься на спрессованные до предела мысли, содержащие глубокий научный анализ и серьезные философские размышления об исторической судьбе императорской России. По точной оценке Бердяева, ее разложение началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. «Нельзя даже сказать, что февральская революция свергла монархию в России, монархия в России сама пала, ее никто не защищал, она не имела сторонников» (подчеркнуто мною — В.М). Религиозные верования народа, которыми держалась монархия, начали разлагаться... Подчиненное положение церкви в отношении к монархическому государству, утеря соборного духа, низкий культурный уровень духовенства — все это имело роковое значение.

Бердяев считал, что последний русский царь был фигурой трагической, он жестоко расплатился за зло прошлого, зло, совершенное династией. Во время первой мировой войны, перед февралем 1917 года все слои общества, кроме небольшой части высшей бюрократии и придворных, были если не против монархии в принципе, то против монарха и особенно против царицы. Это был конец династии.

По большому счету, к таким выводам пришли и большевики с Лениным во главе. Бердяев считал, что «религиозно обоснованная русская монархия была осуждена свыше, осуждена Богом». Ленин же на этот счет придерживался материалистического объяснения. Тем убедительнее выглядит совпадение конечного результата столь разного по методике анализа.

 

ЛЕНИН ОСТАНОВИЛ ХАОТИЧЕСКИЙ РАСПАД РОССИИ

Часто критики Октября опираются на авторитет крупных русских мыслителей, в частности высланных из России в 1922 году на «философском пароходе», скажем, философа Ильина. Он, как известно, назвал Октябрьскую революцию «величайшей катастрофой», произведенной в стране, которая культурно цвела, хозяйственно богатела и прогрессивно реформировалась.

Однако Бердяев придерживался, как известно, иного мнения. Более того, он без обиняков заявил, что «большевизм, давно подготовленный Лениным, оказался единственной силой, которая с одной стороны могла докончить разложение старого и с другой стороны организовать новое». Только большевизм оказался способным овладеть положением, только он соответствовал массовым инстинктам и реальным соотношениям. И он демагогически воспользовался этим. Такие оценки в устах яростного и талантливого противника большевиков многого стоят. Бердяев ничем не напоминает привычных нам уничтожителей Ленина, он пристрастен, но свято хранит достоинство честного исследователя.

Верный своей концепции, философ обращал особое внимание на то, что в русской, как, впрочем, и во всякой другой революции, произошло расковывание и сковывание хаотических сил. Народная толща, поднятая революцией, сбрасывает с себя все оковы, и приход к господству народных масс грозит хаотическим распадом. И вот именно в этой обстановке народные массы были дисциплинированны и организованны в стихии русской революции через коммунистическую идею, через коммунистическую символику. В этом, считал Бердяев, бесспорная заслуга коммунизма перед русским государством. России грозила полная анархия, анархический распад, он был остановлен коммунистической диктатурой, нашедшей лозунги, которым народ согласился подчиниться.

Итоговый вывод Бердяева о Ленине выглядит так: «Он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тираническим путем» (подчеркнуто мною — В.М.)

 

СОВПАДЕНИЕ ВЗГЛЯДОВ

Казалось бы невозможным совпадение взглядов Ленина и Бердяева на русскую революцию. Все же оно было. Религиозный философ считал, что в России 1917 года «только диктатура могла остановить процесс окончательного разложения и торжества хаоса и анархии». На том стоял и вождь большевиков.

 

О ДИКТАТУРЕ В РЕВОЛЮЦИИ

Ленин прямо заявлял: «Господство одного класса исключает свободу и равенство». Но в условиях революции и гражданской войны, считал он, свобода и равенство представляют собой либо некритическое повторение лозунга буржуазной демократии, либо туманно-мечтательное стремление к социализму в абстрактном виде. Ибо «не может быть равенства с эксплуататором при его свержении», как «не может быть политической свободы для эксплуататоров». Ленин считал, что на этапе ожесточенной борьбы революционное насилие является «основным признаком» диктатуры. Но как только речь заходила о возможности мирного строительства, Владимир Ильич не уставал повторять, что диктатура пролетариата не исчерпывается насилием, имеет и созидательные функции.

По-моему, чрезвычайно важно разобраться в этом. Увидеть, наконец, Ленина в исторически конкретном времени. Судить о диктатуре пролетариата, говоря ленинскими словами, не вообще, не абстрактно, «а в XX веке, после империалистской войны».

Давайте предельно обнажим позицию Ленина в вопросе о диктатуре пролетариата в послеоктябрьской России. В сжатом виде это лучше всего сделать, по-моему, напомнив ленинские слова из «Очередных задач Советской власти» (апрель 1918 года): «Либо диктатура Корнилова, (если взять его за русский тип буржуазного Кавеньяка) (по словам Маркса, французский генерал Кавеньяк, жестоко подавивший в 1848 году восстание парижских рабочих, олицетворял собой «диктатуру буржуазии при помощи сабли». — В.М.), либо диктатура пролетариата — об ином выходе для страны, проделывающей необычайно быстрое развитие с необычайно крутыми поворотами, при отчаянной разрухе, созданной мучительнейшей из войн, не может быть и речи... Кого даже ход русской революции 1917-1918 годов не научил тому, что невозможны средние решения, на того надо махнуть рукой».

Известно, что, полемизируя с Каутским в 1918 году о диктатуре пролетариата, Ленин резко обвинял его в попытках «отговориться от насильственной революции». Что и говорить, нынче это можно использовать и используется против Ленина. Теперь видно, что Каутский во многом предвидел опасность инфляции в ходе борьбы за социализм тех демократических свобод и структур, которые присущи буржуазному обществу.

Ленин же исходил из того, что пора развития революционных событий «всеобщим голосованием» исчерпала себя ко времени первой мировой войны: «Пришла пора революций (1917-), когда развивает ход революции пролетариата его гражданская война». Может, кто-то лучше и глубже Ленина осмыслил это время распада России? Может, кто-то другой спас бы ее от национальной катастрофы? По крайней мере, Бердяев отвечал на эти вопросы отрицательно.

Однако с исторической дистанции в семь десятилетий вызывает немало размышлений черточка, поставленная Лениным после исходного семнадцатого года. За ней — надежда и расчет на целый ряд социалистических революций, которые в обозримом будущем сольются в общемировую победу. В этом контексте гражданская война пролетариата, по Ленину, ускоряла победу революции, а диктатура пролетариата, как насилие, должна была просуществовать недолго.

Здесь коренятся серьезные теоретические и практические просчеты Ленина.

 

«ТЯЖЁЛЫЕ ОШИБКИ ЛЕНИНА»

Австрийский философ, один из теоретиков австро-марксизма М.Адлер еще в 1924 году попытался ответить на вопрос, почему великий реалист Ленин вел такую нереальную политику в отношении международной социалистической революции: «это была прежде всего ошибка в переоценке революционной силы мирового пролетариата, который, благодаря тогдашней слабой осведомленности о мировых событиях, казался ему действительно подготовленным; впрочем, это тогда не он один предполагал вследствие русской пролетарской революции и лихорадочно ускоренного войной возмущения пролетариата во всех других странах»

Каутский также считал, что Ленин, хотя он долго жил в Европе как эмигрант, не дошел до полного понимания ее политического и социального своеобразия. Он утверждал, что политика Ленина по отношению к загранице покоилась на ожидании мировой революции, а это с самого начала должно было для каждого, знающего Западную Европу, явиться иллюзией.

Трудно сейчас не согласиться с подобными суждениями, кои в свое время столь презрительно высмеивал Ильич. Однако счел бы сюжет незавершенным без одной малоизвестной мысли того же Адлера: «Это были тяжелые ошибки Ленина... но именно здесь-то Ленин и был тем человеком, который мог бы их преодолеть, если бы ему не помешала длительная болезнь и преждевременная смерть».

 

МИРОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ ИЛИ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ?

В работе «Заметки публициста» (февраль 1920 года) Ленин рассматривает, в конкретных условиях времени, переход к социализму, предложенный Бауэром: «в упорядоченной, урегулированной форме» соглашения рабочих с капиталистами. Реакция Ленина крайне резкая — он обзывает Бауэра «социал-предателем», «ученым дураком», Но все-таки не отбрасывает идею в принципе, с порога. Владимир Ильич отмечает, что такой переход, несомненно, самый выгодный, говоря абстрактно. Точно так же «теоретически», т.е. в данном случае вполне «абстрактно», он признает возможность стечения обстоятельств, при которых предлагаемый Бауэром переход стал бы возможным. Ленин даже смоделировал гипотетическую ситуацию: если бы в девяти крупных капиталистических государствах правительства находились в таком незавидном положении, как в России Н.Н.Юденич, Колчак и Деникин с их министрами, то можно допустить, что в десятой стране капиталисты предложили бы рабочим мирную «экспроприацию экспроприаторов», откупившись передачей им значительной части доходов. «...И ровно ничего худого со стороны рабочих этой страны не будет, если они это предложение деловым образом обсудят и... примут».

Вот так. Дело за малым, за тем, чтобы все это было совершенно реально. Ибо предполагало, по словам Ленина, «абсолютную прочность победы пролетариата, абсолютную безнадежность положения капиталистов, абсолютную для них необходимость и их готовность оказать добросовестнейшее подчинение». Таких условий в полном объеме не было даже в России, где, «капиталисты разбиты после отчаянного их сопротивления». Что же говорить о Западе, где положение вождей капитализма «в данную минуту» состоит в том, что «они еще у власти». Однако даже терминология эта свидетельствует, что лидер большевиков исходил из краткосрочности такого состояния и обреченности капитализма.

За этим, по-моему, кроется трагедия политической культуры конфронтационности, доминировавшей во время Ленина. С одной стороны, мировой капитализм, естественно, не собирался сдаваться без ожесточенной борьбы, более того, мощно поддерживал антибольшевистские силы в России. С другой стороны, победа Октября в России неразрывно связала Ленина, большевиков с надеждой на мировую социалистическую революцию, призванную повсеместно вырвать власть из рук эксплуататоров и стать началом конца всей системы капитализма.

Одна из величайших в истории несостоявшихся надежд!

Однако будем помнить, что Ленин призывал не к интервенции с оружием, а к мирному сосуществованию государств.

 

«ПОРОДИТЬ ВСЕМИРНУЮ РЕВОЛЮЦИЮ»

На пути к мировой социалистической революции были упущения теоретического характера и трезвые рассуждения, грубые практические ошибки и святое стремление помочь мировому пролетариату. Но даже в последней своей диктовке Ленин не сомневался: «На нашей стороне тот плюс, что весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию».

Сколько раз у разных людей, но удивительно похоже прорывалась эта несбыточная мечта во время и после Ленина. На 1 съезде Советов СССР в декабре 1922 года делегат от Украины крестьянин Одинец выразил уверенность, что Союз будет продвигаться постепенно вперед: «от Москвы до Варшавы, от Москвы до Кракова, от Кракова до Берлина, от Берлина до Лондона, от Москвы до Владивостока, а затем от Пекина до Токио, до Парижа...».

Пройдет еще почти два десятка лет и замечательный поэт П.Д.Коган намного красивее, но столь же наивно и самоуверенно выразит эту пьянящую иллюзию: «Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя».

Да, немало лет многие жили эйфорией всепланетарной победы социализма. Кто же мог усомниться в том, во что верил сам Ленин?

 

«МЫ ЗНАЛИ ПАРТИЮ ОДНУ»

Тот же Павел Коган, погибший в 1942-м двадцати четырех лет от роду, оставил пронзительно-беспощадную картинку, рисующую, как его поколение ориентировали на мировую революцию. В детском садике «педолог тетя Надя» предлагает ребятишкам: «Мы наших кукол, между прочим, посадим там, посадим тут. Они — буржуи, мы — рабочие, а революции грядут. Возьмите все, ребята, палки, буржуи платят нам гроши: организованно, без свалки буржуазию сокрушим! Сначала кукол били чинно и тех не били, кто упал, но пафос бойни беспричинной уже под сердце подступал. И били в бога, и в апостола, и в христофор-колумба мать, и невзначай лупили по столу, чтоб просто что-нибудь сломать».

Этот детский погром ужаснул одного из мальчишек, потряс его незащищенную душу: «Он бросил палку и заплакал, и отошел в сторонку, сел, и не мешал совсем, однако, сказала тетя Надя всем: что он неважный октябренок и просто лживый эгоист, что он испорченный ребенок и буржуазный гуманист».

По-моему, в мировой поэзии нет иных подобных строк, анатомирующих эту болезнь советской системы...

Впрочем, можно заявить, что Ленин к ней не причастен. Только ведь сам поэтический герой Когана признавался о своем поколении: «Двенадцатилетние чекисты, принявши целый мир в родню, из всех неоспоримых истин мы знали партию одну». Напоминаю, что все эти поразительные откровения сделаны молодым поэтом на рубеже 30-х и 40-х годов нашего века.

 

МОЖЕТ ЛИ ТРАВА РАСТИ БЕЗ КОМИССАРОВ?

Бердяев писал, что Ленин не предвидел бюрократической опасности после революции. Спорное утверждение. Другое дело, что вождь большевиков смотрел на проблему бюрократизма иначе, чем Н.Бердяев, или, скажем, М.Вебер. Но уже в работе «Государство и революция» Ленин заявил, что пролетарская власть «сразу примет меры, чтобы в корне подрезать бюрократизм», доведет «эти меры до конца, до полного уничтожения бюрократизма, до полного введения демократии для народа».

Пожалуй, в этих словах таилась недооценка сложности проблемы бюрократии. Хотя трудно согласиться с тем, что после победы социалистической революции Ленин был здесь «особенно утопичен и очень наивен», как писал Бердяев. Совсем наоборот, по мере того, как на глазах Ленина губительно перерождался аппарат, все большее место в его политической деятельности занимали вопросы демократизации внутрипартийной жизни. Жестко, но однозначно определив, что «самый худший у нас внутренний враг — бюрократ», Ленин столь же определенно заявил: «От этого врага мы должны очиститься и через всех сознательных рабочих и крестьян мы до него доберемся».

Однако на практике все оказалось неизмеримо сложнее. Были на то объективные причины, было, вероятно, и преувеличение реальных возможностей, сильно урезанных, как оказалось, низким культурным уровнем масс. Было и неуемное, вышедшее из разумных границ державное стремление «все взять в свои руки, даже то, что отлично шло и до сих пор... без начальственного вмешательства». Написав эти слова в 1919 году, Короленко назвал такое стремление «худшей стороной бюрократизма» новой власти: «Большевикам действительно кажется, что нельзя даже траве предоставить расти на воле и солнце, а надо непременно подтягивать ее мерами «комиссаров» и их подчиненных».

В результате до бюрократизма не добрались, от него не очистились.

 

«...ЧЕГО ТАК ОПАСАЛСЯ ЛЕНИН»

Раковский — крупный политик и государственный деятель (в 1919 — 1923 гг. был председателем Совнаркома Украины), анализировавший бюрократизм, так сказать, изнутри, на мой взгляд, осмыслил его не менее глубоко, чем философ Бердяев. Однако он, хорошо знавший к тому же и самого Ленина, не стал приписывать ему, как это сделал Бердяев, политическую и философскую недальнозоркость в вопросе о партсовбюрократизме. Он-то прекрасно видел, что Ленин первый в руководстве РКП (б) осознал величайшую опасность бюрократического перерождения партийно-государственного аппарата. Он то прекрасно чувствовал ленинскую тревогу по поводу неизбежных метастаз бюрократизма, особенно в партии.

Хотя, как писал Раковский в 1928 году в одном из писем Троцкому, при жизни Ленина аппарат, особенно партийный, еще не имел десятой доли той власти и того могущества, которые обрел при Сталине, «и поэтому теперь все то, чего так опасался Ленин, стало в десятки раз опаснее».

Эта ленинская тревога не осталась не замеченной и другими.

Скажем, другой видный советский деятель, Н.А.Скрыпник, говорил в апреле 1923 года: «Опасность состоит в том, что... мы слишком аппаратизируем партийную волю, — другими словами, здесь перед нами стоит опасность, отмеченная в последнем письме тов. Ленина (очевидно, речь идет о статье «Лучше меньше, да лучше» — В.М.), бюрократизация партийной воли».

 

НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

В прошлом году на выставке «И снова покушение?...» в Центральном музее В.И. Ленина, рассказывавшей о драматических событиях 30 августа 1918 года и последствиях их, был представлен оригинальный экспонат: книга с посвящением на выздоровление Ленина. Это «Новый завет» (издан в Петрограде в 1917 году), подписанный в сентябре 1918 года неким А. Пономаревым — беспартийным москвичом: «Сей Самый Верный Талисман: В.И.Ульянову- Ленину! От самого Бога Любимого и Всемогущего!!!

...Дабы Вы были вполне здоровы, счастливы...»

Пономарев отслужил три молитвы (31 августа, 8 и 10 сентября 1918 года) во здравие Ленина, а затем посвятил ему соответствующую запись на обложке издания второй, христианской части Библии.

Необычный экспонат дает возможность прикоснуться к особому некоммунистическому миру верующих, искренне молившихся за выздоровление вождя той осенью 1918 года. Недостойно преуменьшать в угоду сегодняшней конъюнктуре огромную популярность Ленина среди верующего народа, который во многом связал свои лучшие надежды с его именем.

 

ТРИ ВОПРОСА

Во второй половине мая 1920 года Ленин принял у себя видного английского ученого, философа, общественного деятеля, аристократа Бертрана Рассела, приехавшего в Россию с делегацией тред-юнионов и лейбористов. Их беседа для нас осталась практически неизвестной, хотя, в изложении Рассела представляет немалый интерес.

Прежде всего, несколько непосредственных впечатлений визитера из Англии от Ленина: «Очень хорошо, просто превосходно говорит по-английски. Отношение дружеское и очевидно простое — абсолютно без следа надменности, в полную противоположность Троцкому. Ничего ни в его одежде, ни в манерах не выдает, что это человек, отмеченный властью. Он глядит на посетителя весьма пристально, прищурив один глаз. Повелителен, спокоен, не ведает страха, чужд своекорыстия — воплощенная теория. Концепция исторического материализма у него просто в крови. Он похож на профессора, страстно желающего, чтобы его теория была понята, и приходящего в ярость когда ее не понимают или с нею не соглашаются. Это сходство еще увеличивается его склонностью к подробному разъяснению и развитию этой теории».

По-моему любопытная характеристика, сделанная аналитиком с очень цепким взглядом. Рассел задал Ильичу три вопроса. Ответы на них, пропущенные через критическое восприятие гостя, помогают ощутить не только время и ситуацию, в которой жил и действовал Ленин, но и его методологические позиции.

Итак, первый вопрос: представляет ли Ленин, и насколько глубоко, своеобразие английских условий?

Ленин признал, вспоминал ученый, что в настоящий момент на революцию в Англии шансов практически нет, ее рабочий класс еще не приходит в раздражение от парламентарного образа правления. Он выразил надежду, что этого можно будет достичь в случае прихода к власти лейбористской партии, особенно, если премьер-министром станет Гендерсон. Но когда Рассел предположил, что в Англии все возможное может произойти без кровопролития, Ленин отверг это предположение как фантастическое.

Резюме Рассела было следующим: «Ответ меня не удовлетворил... У меня сложилось впечатление, что тут у него мало знаний и психологического чутья». Думаю, дело не только в отсутствии знаний и чутья, но в известной особой сориентированности помыслов Ленина, которую хорошо почувствовал англичанин.

Второй вопрос: считает ли руководитель большевиков возможной полную и окончательную победу коммунизма в стране, где подавляющее большинство населения составляют крестьяне?

По словам интервьюера, Ленин согласился, что это трудно. Он критически отозвался об обмене, к которому принуждают крестьянина, то есть обмене продовольствия на бумажные деньги. К обесцениванию русских бумажных денег он отнесся как к явлению комическому. Однако утверждал, что все наладится, когда появятся товары, нужные крестьянам. В этой связи важное значение имеет электрификация промышленности, которая для России технически необходима и займет 10 лет. Но главные надежды Ленин возлагал на снятие экономической блокады.

Он описывал Расселу расслоение, происходящее между богатыми и бедными крестьянами, и правительственную пропаганду, развернутую среди последних против первых. Якобы с удовлетворением говорил о преимуществах, которые получало правительство из-за зверств Колчака и Деникина.

Третий вопрос Рассела: не приведет ли возобновление торговли с капиталистическими странами к созданию центров капиталистического влияния и затруднению в сохранении коммунистических идей?

Ленин согласился, что трудности возникнут, но что они будут несравнимыми с военными тяготами. Добавил, что еще два года назад ни он, ни его коллеги не думали, что смогут выстоять против враждебности всего мира. Он относит это на счет завистливости и расхождения интересов разных капиталистических стран, а также на счет большевистской пропаганды. Кстати, изложение этого, как и предыдущих ответов Ленина, свидетельствует о том, что, его речь передана Расселом не только в явно конспективном виде, но и в упрощении, за которым едва только можно угадывать мощную ленинскую мысль. Однако же некоторые слабости позиции вождя большевиков были схвачены гостем удачно.

Подводя итоги встречи с Лениным, Рассел писал: «Думаю, что источниками его силы являются честность, смелость и непоколебимая вера — религиозная вера в учение Маркса, заменившая веру христианских мучеников в существование рая небесного...»

Уже после смерти вождя Рассел еще раз обратил внимание на то, что без этой веры Ленин никогда не смог бы овладеть дикими силами, которые вырвались на свободу в России. Расселу принадлежат слова о том, что «наш век войдет в историю веком Ленина и Эйнштейна».

 

КТО ПОТЕРПЕЛ НЕУДАЧУ?

Еще один англичанин, посетивший Ленина в 1920 году, — деятель лейбористской партии Д. Ленсбери — зафиксировал в своих воспоминаниях ленинское видение развития социалистической революции у него на родине.

Ленсбери писал: когда Ленин увидел, что мой ум не воспринимает его теорию о победе социализма насильственным путем в Англии или где-нибудь в другом месте, и что я полагаюсь исключительно на изменение интеллектуальных и моральных представлений у отдельных людей путем осуществления христианских принципов любви и братства, он не оборвал меня с презрением или сарказмом, а с веселым смехом сказал:

— Неважно каким путем придет социализм. Возвращайтесь в Англию и попробуйте ваш путь любви и мирного убеждения. Вы считаете, что можете победить таким путем. Я полагаю, что вы потерпите неудачу, но я был бы рад если бы вы оказались правы.

 

ЖИЗНЬ ПОКАЗАЛА НАШУ ОШИБКУ

Кое-кто считает, что для доказательства «негениальности» Ленина достаточно напомнить людям его несбывшиеся «эпохальные прогнозы», скажем, о «сроках прихода коммунизма».

Судя по всему, имеется в виду хрестоматийно известное заявление Ленина на III съезде РКСМ в октябре 1920 года о том, что поколение пятнадцатилетних «через 10-20 лет будет жить в коммунистическом обществе». На уровне обыденного сознания факт этот иногда срабатывает. Но серьезно ли делать с ним погоду на научном уровне?

Так ли уж примитивен был Ильич в осмыслении коммунизма, понимании допущенных им здесь теоретических и практических просчетов? Да нет же! И примеров тому множество.

Не стану, как некоторые, одним росчерком пера решать сложную и спорную научную проблему или списывать ее в архив, как у нас уже списывали туда капитализм. Напомню только в связи с очень конкретным упреком в адрес Ильича, что ровно через год после упомянутого заявления Ленин, размышляя о «военном коммунизме» и плюсах «государственного капитализма», сформулировал вот этот жесткий вывод:

«Переход к «коммунизму» очень часто (и по военным соображениям; и по почти абсолютной нищете; и по ошибке, по ряду ошибок) был сделан без промежуточных ступеней социализма...» Он признавал, что большевики действительно надеялись непосредственными велениями пролетарского государства наладить производство и распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране, но «жизнь показала нашу ошибку». Ленин прямо говорил о том, что потребуется «ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить — работой долгого ряда лет подготовить — переход к коммунизму».

Недаром в конце жизни он пришел к выводу, что целая эпоха понадобится для того только, чтобы «оказаться вполне социалистической страной». Так что не планировал Ильич приход коммунизма в 30-х годах... Кстати, Бердяев, знавший большевистского лидера получше нынешних его оппонентов, писал, что «Ленин совсем не думал, что после октябрьской революции в России окончательно осуществится коммунистическое общество».

Но дело даже не в этом. Прогнозы вождя безусловно требуют критического разбора. Некоторые из них, например, о победе мировой социалистической революции, действительно не сбылись. Но, мне кажется, более важным критерием гениальности Ленина является то, что он успел сделать при жизни, нежели, что прогнозировал.

 

«ЗАБЕРЁМ ОПЯТЬ В РУКИ»?

В конце декабря 1919 года Ленин написал Л.Б.Каменеву небольшую записочку, в которой были такие слова: «Давайте, мы, великороссы, проявим осторожность, терпение и т.п. и понемножко заберем опять в руки всех этих украинцев, латышей...»

Эта часть записки до сих пор не опубликована.

Понятно почему. Но все же спокойно и конкретно посмотрим, как выглядят эти малоприятные ленинские слова в контексте его реальной позиции в национальном вопросе.

Незадолго до записки — 28 декабря 1919 года — Ленин написал известное «Письмо к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным». В нем, как известно, Владимир Ильич предельно четко изложил суть своего взгляда на национальную политику: «Мы хотим добровольного союза наций... который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном сознании братского единства, на вполне добровольном согласии. Такой союз нельзя осуществить сразу; до него надо доработаться с величайшей терпеливостью и осторожностью...» Таков реальный контекст, в котором Ленин неоднократно писал о терпении и осторожности, упоминаемых и в записке Каменеву.

А как же со словами о том, что «понемножко заберем опять в руки всех этих украинцев, латышей»? Я бы не стал отрицать того, что здесь Ленину как раз изменили те самые осторожность и терпеливость, столь необходимые, по его справедливому мнению, в национальном вопросе. Пожалуй, словосочетание «всех этих» можно трактовать как оскорбительное.

Вспомним, что в начале того же декабря 1919 года состоялась VIII Всероссийская конференция РКП (б), рассмотревшая, в частности, вопрос «О Советской власти на Украине». Был жаркий спор о «самостийности» украинских товарищей. Ленину пришлось объясниться, что «это слово... употреблялось в шутку» и для него вовсе не означало отрицание государственной независимости Украины: «Мы упрекали в самостийности в смысле нежелания считаться с московскими взглядами Центрального Комитета, находящегося в Москве».

По всей вероятности, в этом смысле Ленин и в записке Каменеву написал о том, чтобы «забрать в руки» украинцев. Впрочем, нам известно, чем закончилось большевистское стремление к централизации власти.

 

ПРОРОЧЕСТВО 30 ДЕКАБРЯ 1922 ГОДА

Достаточно трезвыми глазами прочитать ленинскую диктовку «К вопросу о национальностях или об «автономизации» (30-31 декабря 1922 года), чтобы убедиться, что Ленин явно не жаловал созданный под рукой Сталина Союз ССР.

Уже первая фраза свидетельствует об этом: «Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик».

Как видим, Ленин демонстративно употребляет это название с маленькой буквы. Но не только. Он дает ясно понять, что воспринимает новый союз как олицетворенную сталинскую идею автономизации, то есть вхождения независимых советских республик непосредственно в РСФСР на правах автономных. Кроме того, Ленин пророчески предупредил, что «свобода выхода из союза», которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой...»

Не забудем, что продиктовано это 30 декабря 1922 года — в день образования Союза ССР.

Итак, тяжело больной Ленин, осознавая невозможность своего личного присутствия и влияния, предвидел, что Сталин будет создавать унитарное государство и не откажется от замысла превратить в обыкновенную фикцию суверенитет союзных республик. В сравнении с такой перспективой, по мнению Владимира Ильича, «вред, который может проистечь для нашего государства от отсутствия объединенных аппаратов национальных с аппаратом русским, неизмеримо меньше, бесконечно меньше...».

Прав, ох как прав оказался Ленин!

 

НЕУСЛЫШАННОЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Есть в диктовке жесткая ленинская квалификация личного участия Сталина в образовании Союза ССР: «Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль».

Неизвестная история рождения этих ленинских строк вкратце такова. После первой перепечатки та часть текста, в которой шла речь о сталинском озлоблении, выглядела следующим образом: «его озлобление против социал-национализма». И вот здесь Ленин, который писать уже не мог, все-таки делает своей рукой две принципиальные поправки. Он берет в кавычки слова «социал-национализма» и вставляет перед ними слово «пресловутого». Каждая из этих двенадцати букв выведена отдельно и, чувствуется, с огромным трудом.

По сути своими правками Ленин как бы попытался дважды оградить от сталинского произвола тех представителей национальностей, которые стояли за подлинный, а не бумажный суверенитет советских республик в составе СССР. Если хотите, приведенная фраза из диктовки явилась политическим и нравственным предостережением Ленина по поводу возможных тяжелых последствий имперских амбиций Сталина в национальной политике.

 

ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД

В той части упомянутой ленинской работы, которая была продиктована 31 декабря 1922 года, Владимир Ильич, как известно, подробно рассмотрел вопрос о том, «какие же практические меры следует предпринять при создавшемся положении» (в связи с образованием Союза ССР). В заключение сюжета Ленин произнес казалось бы неожиданную фразу: «Причем не следует зарекаться заранее никоим образом от того, чтобы в результате всей этой работы вернуться на следующем съезде Советов назад, т.е. оставить союз советских социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов» (речь шла о наркоматах республик, вошедших в Союз ССР).

Не прислушались. Не вернулись назад ни на следующем, ни на дальнейших съездах. Почти семьдесят лет понадобилось для того, чтобы постичь истину, извлеченную Лениным уже на второй день после создания Советского Союза.

 

ПЕРВЫЕ ЗВОНКИ

Известно, что 16 апреля 1923 года — накануне открытия XII съезда РКП (б) — Л.А.Фотиева передала в Политбюро ЦК ленинскую диктовку «К вопросу о национальностях или об «автономизации».

Казалось, что соображения, мысли Ленина неизбежно будут переданы по адресу — съезду партии.

Произошло все несколько иначе. 18 апреля 1923 года — на второй день работы съезда — состоялось заседание президиума, на котором был заслушан вопрос: «О записках т. Ленина по национальному вопросу, в частности, по грузинскому вопросу».

И что же, было принято решение огласить ленинский текст на заседании съезда? Отнюдь. Постановили, что члены президиума зачитывают «этот материал на делегациях съезда», естественно, с необходимыми комментариями. Более того, принимается и такое решение: «Упомянутой записки и материалов на секции по национальному вопросу не оглашать». Так, еще при жизни Ленина, на секции съезда, которая специально рассматривала тезисы ЦК РКП (б) «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве», запрещалось оглашение его мыслей.

За этим видится зловещая фигура Сталина, который никак не мог допустить, чтобы беспощадные оценки и выводы из ленинской диктовки прозвучали на общем заседании съезда или хотя бы на его секции по национальному вопросу (в работе секции принимали участие 100 человек, считающих высшим авторитетом Ленина, а не его — Сталина).

Опираясь на ядро, сложившееся в Политбюро ЦК РКП (б), Генсек сумел пригасить пламя, которое грозило обжечь его.

Выступая на съезде Г.Е.Зиновьев активно отстаивал идею сокрытия ленинских записок от партии: «Дело тут вовсе не в личных нападках, — заслонял он собою Сталина и говорил явную неправду. — Товарищи, которые непосредственно заинтересованы, первые требовали публикации этого письма...» Почему же не опубликовали? «Президиум съезда, — заявил Зиновьев, — принял по этому поводу единогласное решение: не публиковать пока этого документа...» Как известно, прозвучавшее из уст Зиновьева «пока» растянулось более чем на тридцать лет.

Каменев же, кстати, председательствовавший на заседании президиума съезда, заявил на съезде, что решение президиума о ленинских диктовках «принято в общих интересах партии». Это был один из первых звонков, который сигнализировал, что верхушка во главе со Сталиным начинала лично определять интересы всей партии, не спрашивая саму партию. Через год, на XIII съезде РКП (б), точно так же — по делегациям — будет зачитано ленинское «Письмо к съезду».

 

ССЫЛАЯСЬ НА ВОЖДЯ

Казалось бы, сделано все возможное, чтобы избежать на XII съезда настоящего, серьезного разговора о ленинской диктовке «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Однако уже первый делегат, который выступил после доклада Сталина по национальному вопросу Буду Мдивани, ссылается на нее!

- Что же, товарищи, нам, собственно говоря, нужно в этом национальном вопросе? Нам нужно то, чему нас учил всегда Ильич и к чему нас призывал в последних своих письмах, известных съезду через отдельные делегации...

Его прерывает председательствующий — Каменев:

- Товарищ Мдивани, нужно слушаться председателя. Решено, что письма эти будут сообщены делегациям и здесь опубликовываться не будут.

- Я не публикую, — резонно ответил Мдивани, — я только отдельные места цитирую.

- Сумма мест и есть публикование, — парировал Каменев. — Я просил бы воздерживаться от действительного опубликования того, что мы решили не опубликовывать.

- Однако ленинская мысль пульсирует в уме и душе грузина Мдивани, и он бросает в адрес грузина Сталина, не называя его, хлесткие слова:

— Нечего выказывать административное рвение, нечего руководствоваться озлоблением против пресловутого социал-национализма (Мдивани дословно повторяет ленинскую оценку Сталина! — В.М.), ибо, если вы этим думаете заниматься, то, поспешив, вы создадите такие формы, которые вам придется пересматривать... Чем сильнее будут развиваться наши отдельные республики, тем сильнее будет наш Союз Республик.

В результате Сталин вынужден был признать на съезде, что «тут очень многие ссылались на записки и статьи Владимира Ильича». В то же время было совершенно ясно, что Сталину все сошло с рук: критика в его адрес, в том числе ленинская, была фактически нейтрализована.

 

ОН ЖАЛЕЛ ОБ ОТСУТСТВИИ ЛЕНИНА

На XII съезде партии выступил политик, не побоявшийся показать колоссальную разницу между Лениным и Сталиным в понимании национального вопроса. Это был председатель Совнаркома Украины Христиан Раковский, который свое выступление начал так: «Если по целому ряду причин нам приходится жалеть об отсутствии Владимира Ильича в нашей среде, то национальный вопрос является одной из этих причин... Это один из тех вопросов, который, — это нам нужно на партийном съезде открыто и честно сказать, — сулит гражданскую войну, если мы по отношению к нему не проявим необходимой чуткости и необходимого понимания...»

Раковский считал, что сталинская линия в национальном вопросе по сути ведет к упразднению независимых советских республик, превращая их в автономии России. Поэтому выход из ситуации, по мнению Раковского, «нам здесь товарищ Ленин показал бы со всей своей авторитетностью вождя и со всей проницательностью своего гения».

По сути дела, Раковский дал понять делегатам XII съезда партии, что Генеральный секретарь ЦК РКП (б) Сталин, выступивший с основным докладом по национальному вопросу, не обладает ни ленинским авторитетом, ни ленинской проницательностью.

 

НЕ ПРЕДАВШИЙ ЛЕНИНА

На заседании секции по национальному вопросу XII съезда партии Раковский бил не в бровь, а в глаз:

- Что говорил Владимир Ильич в своих письмах? Где центр тяжести? Он заключается в том, что в нашем союзном строительстве мы проявили «администраторское увлечение» и торопливость. В этом вся суть недочетов нашего союзного строительства... Явилось ли это администраторское увлечение результатом исторически объективных причин?.. Нет, и это я говорю самым решительным образом...

Нетрудно заметить, что Раковский солидаризуется с Лениным, повторяя его убийственные слова о роковой роли торопливости и администраторского увлечения Сталина в образовании СССР.

- В отношении к союзным республикам, — продолжал Раковский, — нам надо остерегаться, не повторять примера колонизаторских государств. Мы должны остерегаться, чтобы наши центральные хозяйственные органы не посмотрели бы на эти республики, как на объект своей эксплуатации.

Для многих эти слова звучали тогда кощунственно. Но Раковский по сути смело процитировал не подлежащее озвучиванию ленинское предостережение об опасности попасть в условиях Советского государства «хотя бы даже в мелочах, в империалистские отношения к угнетаемым народностям».

- Мы видим, что идет борьба за сосредоточение богатства всех республик в руках центральных органов... Против этого нужно противостоять. Каким образом? Только одним: сократить права центральных органов и усилить права местных органов. Если центральным органам будем давать такие колоссальные права, то можно принимать сотни резолюций, но будет продолжаться та же великодержавная политика, которая была до сих пор.

Нужно ли убеждать читателя в том, что историческая правота Раковского полностью подтвердилась? Нужно ли много говорить о том, что вектор выхода из тупика союзного строительства предсовнаркома Украины определил правильно?

Как и Ленин, Раковский понимал, что Сталин превратит документы о создании Союза ССР в «пустые бумажки», а на деле будет создавать унитарное государство, лишающее реальной самостоятельности союзные республики. Только Ленин в апреле 1923 года уже не в состоянии был лично повлиять на события, а Раковский продолжал самоотверженную борьбу против Сталина. Он был одним из очень немногих крупных деятелей партии, не изменивших Ленину в трагическое для него время.

 

КТО ВИНОВАТ?

В одной из статей в 1990 году мне довелось сравнивать исторические результаты усилий Ленина и тогдашних «перестроечных властей» в интернациональном сплочении страны:

«Конечно, исторические аналогии — дело рискованное. Но поучительное. Скажем, стоило бы задуматься над тем, что Ленин получил от царской России очень нелегкое наследие в национальной сфере.

Естественно, что тогда национальный вопрос обострялся жесточайшей классовой борьбой. В этих экстремальных условиях Ленин и руководимая им партия, несмотря на трудности и просчеты, в конечном счете сумели сплотить рабочих и крестьян многонациональной страны во имя победы над интервентами и внутренней контрреволюцией, привести их к созданию Союза ССР. Для этого понадобилось пять лет.

Столько же времени прошло после начала перестройки. На первых порах обострение межнациональных отношений в стране объяснялось как раз тем, что мы получили тяжелое наследие из проблем, которые накапливались десятилетиями, а в условиях перестройки вырвались наружу. Однако с ухудшением ситуации набор объяснений расширялся, включая в себя допущенные в последнее время ошибки, объективные трудности развития страны, становления демократии, рынка и т.д. Кажется, мы снова, как и в прошлом, втягиваемся в порочный круг, когда все негативные явления и процессы получают официальное добротное объяснение, но в реальной жизни позитивных сдвигов люди не ощущают».

Спустя еще три года, в том числе и при новых властях, количество разъяснений, трактовок умножилось, выросли ряды «радетелей» за те или иные национальные интересы. Но ситуация в межнациональной сфере только усугубилась, окрасилась в еще более трагические тона, неразрывно увязалась в нашем сознании с обильно пролитой кровью и многими человеческими жертвами.

Глупо и дико было бы по прежнему винить во всем этом... Ленина. Но кто же в действительности виноват?!

 

ИСТОРИЧЕСКИЕ АНАЛОГИИ

В последнее время мы, кажется вошли во вкус исторических аналогий. Не только в научном и политическом, но даже в обывательском лексиконе пестрят сравнения — разумные, не очень и просто глупые — нынешней ситуации с 1917 годом и послеоктябрьским временем Ленина. Что ж, даст Бог, это поможет людям разобраться, наконец, кто тогда остановил хаотический распад России и кто нынче не в состоянии сделать это.

 

СУД ИСТОРИИ — ВПЕРЕДИ

Что и говорить, почти семьдесят лет, прошедшие после смерти Ленина, — это немалый отрезок исторического времени, выводы из них можно делать о многом, в том числе о концептуальных просчетах и неудачах. Но наивно и неразумно было бы принимать нынешние политико-публицистические инвективы в адрес Ильича за окончательный приговор ему. На мой взгляд, ничуть не устарели вот эти слова Устрялова: «Его хотят судить современники; напрасно: его по плечу судить только истории»... Так вот, этот суд еще впереди, и он обязательно разберется, кому принадлежит действительная, а не мнимая историческая правота.

Хотя, думаю, в оставшиеся немногие годы XX века крупная политическая суета и мелкое людское тщеславие не позволят сказать цивилизованную полную правду о Ленине. Но я верю, что XXI век это сделает.

 

 

 

«ТЕРРОР - ВЕЩЬ АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМАЯ»

«ОН НЕРЕДКО ПРИБЕГАЛ К САМЫМ КРАЙНИМ МЕРАМ»

В книге «Сто сорок бесед с Молотовым», записанных Ф.Чуевым, есть раздел «Рядом с Лениным». Молотов рассуждает, в частности, о запрещенной ранее в Лениниане теме: «Строгий был. В некоторых вещах строже Сталина. Почитайте его записки Дзержинскому. Он нередко прибегал к самым крайним мерам, когда это было необходимо... На месте стрелять, и все! Такие вещи были. Это не по закону. А вот приходилось. Это диктатура, сверхдиктатура... Ленин — человек крепкого характера. Если нужно, он брал за шиворот... Когда дело касалось революции, Советской власти, коммунизма, Ленин был непримирим».

Пожалуй, самый большой шок в обществе вызван был откровениями такого рода. Значит, и разобраться нужно прежде всего в этом. На мой взгляд, кандидатура Ленина на образ отца террора и проповедника насилия не соответствует исторической правде и, в конечном счете, в народе не пройдет.

Но наивно было бы вообще закрывать глаза, как это делалось десятилетиями, на причастность Ленина к террору и «самым крайним мерам». Об этом нужно сказать, наконец, всю правду. Кроме того, предстоит отсечь от честных людей, мучительно открывающих участие Ленина в красном терроре, тех недобросовестных, нечистоплотных дельцов, которые извлекают ныне из этого факта свою иудину выгоду.

20 июля 1919 года Ленин ответил письменно на несколько вопросов американского журналиста агенства «Юнайтед Пресс». Первый вопрос касался изменений в первоначальной правительственной программе внутренней и внешней политики Российской Советской республики.

Председатель Совнаркома заявил, что революционная программа большевиков заключалась, собственно, в свержении власти помещиков и капиталистов, освобождении трудящихся масс от эксплуататоров. Эта программа не изменялась. Однако Ленин счел нужным указать, что есть один пункт правительственной программы, который вызвал, пожалуй, наибольшее число изменений — «этот пункт: подавление сопротивления эксплуататоров».

И вот здесь глава Советского правительства попытался доказать, что большевиков вынудили стать на путь террора.

Выглядело это так:

— После революции 25 октября (7 ноября) 1917 года мы не закрыли даже буржуазных газет, и о терроре не было и речи. Мы освободили не только многих министров Керенского, но и воевавшего против нас Краснова. Лишь после того, как эксплуататоры, т.е. капиталисты, стали развертывать свое сопротивление, мы начали систематически подавлять его, вплоть до террора. Это было ответом пролетариата на такие поступки буржуазии, как заговор совместно с капиталистами Германии, Англии, Японии, Америки, Франции для восстановления власти эксплуататоров в России, подкуп англо-французскими деньгами чехословаков, германскими и французскими — Маннергейма, Деникина и пр., и т.п.

Как видим, по Ленину, террор являлся вынужденным «ответом пролетариата».

 

ПОДРАЖАНИЕ НЕ ЕСТЬ КОПИРОВАНИЕ

20 (7) июня 1917 года Ленин опубликовал в «Правде» небольшую статью «О врагах народа». Рассматривая в контексте Великой французской революции XVIII века «пример якобинцев», беспощадно расправлявшихся со своими врагами, Владимир Ильич однозначно заявил:

- «Якобинцы» XX века не стали бы гильотинировать капиталистов — подражание хорошему образцу не есть копирование. Достаточно было бы арестовать на несколько недель 50-100 магнатов и тузов банкового капитала, главных рыцарей казнокрадства и банкового грабительства, чтобы раскрыть их проделки... Раскрыв проделки банковых королей, их можно было бы выпустить, поставив под контроль рабочих и банки, и синдикаты капиталистов, и всех подрядчиков, «работающих» на казну.

В этих словах — установка и надежда на мирное решение вопроса о власти, по-моему, преимущественно гипотетические, пожелательные, декларативные.

Через несколько дней после победы Октябрьской революции тема гильотины и сравнение ситуации с французской революцией снова возникли в мыслях Ленина, когда он признал факты арестов, но решительно подтвердил свою позицию по террору:

- Нас упрекают, что мы арестовываем. Да, мы арестовываем... Нас упрекают, что мы применяем террор, но террор, какой применяли французские революционеры, которые гильотинировали безоружных людей, мы не применяем и, надеюсь, не будем применять.

Гильотина в России действительно не применялась, но по жестокости террор превзошел времена Французской революции. Вождь большевиков не сдержал слова. Но «зряшное» дело винить в этом исключительно Ленина.

 

«ПОЛЬЗА РЕВОЛЮЦИИ — ВЫСШИЙ ЗАКОН»

В конце 1917 года Ленин написал статью «Плеханов о терроре».

В ней он обращался к выступлению Плеханова на II съезде РСДРП, где тот отстаивал тезис: «Благо революции — высший закон». Через пятнадцать лет Плеханов, как известно, рассуждал по-другому, за что был подвергнут снисходительной критике. Ленин по-прежнему настаивал, что «польза революции, польза рабочего класса — вот высший закон». Нужно ли доказывать, что уже при Ленине такая установка обрела зловещие очертания.

Однако негоже примитивизировать большевистского лидера. В упомянутой статье он очень точно раскрыл сущность террора в революции:

— Разница только в том, что Керенские, Авксентьевы и Либерданы вкупе и влюбе с Корниловыми и Савинковыми практиковали террор против рабочих, солдат и крестьян в интересах кучки помещиков и банкиров, а Советская власть применяет решительные меры против помещиков, мародеров и их прислужников — в интересах рабочих, солдат и крестьян.

 

ОНИ ПОВСЮДУ ОБЪЯВИЛИ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ...

Ленин парировал тем, кто пытался взвалить вину за братоубийственную войну на большевиков, следующим образом: «Когда говорят, что большевики зажигают братоубийственную войну, гражданскую войну... то мы им отвечаем: «Что же это за братоубийственная война?

Рябушинские, Каледины — разве братья трудящимся? Странно, что об этом ни матросы, ни рабочие, ни крестьяне не знали, странно, что они этого не замечали, странно, что так непреклонно они говорят — пусть Рябушинские и Каледины повинуются Советской власти». Кстати, в последних словах содержится как бы теоретическая возможность избежания насилия и террора. Но Ленин был реалистом и понимал, что власть без ожесточенного сопротивления не будет отдана.

Он очень твердо стоял на том, что не большевики, а их классовые противники положили начало противостоянию:

— Они повсюду объявили гражданскую войну трудящимся, тогда стали нас упрекать, что мы начали войну, говорят: вы зажигаете гражданскую войну, да сгинет гражданская война. Мы отвечаем: да сгинут Рябушинские и Каледины и все их пособники.

Можно сегодня не соглашаться с такой позицией, но нельзя забывать или скрывать, что тогда ее поддерживали миллионы людей.

 

ТОЛЬКО ЛИ ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ БОЛЬШЕВИЗМА?

Американский историк Кларк считал, что к началу XX века Ленин стал рассматривать убийство как полезное оружие в арсенале большевиков, а после победы Октябрьской революции он стоял у колыбели террора. Однако, в отличие от отечественных демагогов, американский ученый не ограничился этим обвинением, а осуществил анализ предпосылок и причин красного террора. Он отмечал, что в 1918 году у Ленина было вполне достаточно бед и опасностей — экономических и политических, гражданских и военных, подготовивших почву для развязывания и применения террора.

Прежде всего нехватка продовольствия была настолько большой, что временами она вырисовывалась в ленинском мозгу как угроза, почти не меньшая, чем исходящая от сил контрреволюции, продолжавших наращивать свою мощь. Кроме того, справедливо подчеркивал Кларк, в конце 1918 года за счет войск интервентов из стран, которые раньше были союзниками России, увеличилось число тех, кто стремился свергнуть новое правительство военным путем.

Если и этого казалось недостаточным для того, чтобы поставить вопрос о нереальности выживания нового правительства, то нужно было учесть также и внутреннюю политическую угрозу, исходившую главным образом от левых эсеров, которые еще до конца лета подтолкнули большевистские власти на развязывание массового красного террора.

По мнению Кларка, выявились и другие факторы, заставлявшие предполагать, что первородный грех большевизма был лишь одним среди многих компонентов, приведших в результате к ужасным эпизодам, запятнавшим русскую историю с начала 1918 года и впоследствии.

Американский историк считал нереалистичным полагать, что красный террор являлся только результатом спущенных сверху директив и не проводился при согласии, если не одобрении, широких слоев населения. Это подтверждается тем фактом, писал он, что когда террор приобрел черты невероятного разгула, начавшегося после покушения на Ленина, то самые настойчивые требования смертной казни исходили в большинстве случаев не от официальных органов ЧК, а от избранных Советов.

Все это не освобождает Ленина и его правительство от ответственности за страшную кампанию, очернившую имя России, «но дает основания полагать, что она была столь же следствием положения дел в стране, сколь результатом идеологической работы, хотя второй фактор, естественно, выдвигается на первый план теми, кто люто ненавидит как теоретические основы коммунизма, так и его практическое воплощение»(подчеркнуто мною — В.М.)

«Чудовищность красной реакции», по Кларку, была очевидной. Но все-таки она не затмила рассудок ученому, как это случилось со многими псевдоаналитиками террора.

 

«МЫ НЕ МОЖЕМ СКАЗАТЬ ЭТО»

Если верить воспоминаниям одного из лидеров партии левых эсеров, адвоката И.З.Штейнберга, бывшего наркомом юстиции после Октябрьской революции (вышел из Совнаркома в знак протеста против ратификации Брестского мирного договора), он однажды попытался отговорить Ленина от осуществления какого-то конкретного мероприятия, связанного с расширением террора, но ему это не удалось. Поэтому Штейнберг воскликнул: «Тогда зачем мы возимся с наркоматом юстиции? Давайте честно назовем его комиссариатом общественного уничтожения и будем этим заниматься».

Лицо Ленина внезапно вспыхнуло, и он якобы ответил:

— Хорошо сказано... именно так и должно быть... но мы не можем сказать это.

По-моему, нет особых оснований сомневаться, что такой разговор вполне мог быть. Но степень буквальности восприятия ленинских слоев обязательно будет зависеть от взглядов и совести каждого. Мне представляется, что в этой фразе отражена не столько жестокость Ленина, сколько понимание им неизбежности террора и губительности его для самой сути нового общества. В этой связи выглядит очень точным одно наблюдение современника по поводу отношения вождя к «расстрельным» ситуациям, согласно которому «для Ленина в таких ужасных решениях было нечто абстрактное и необходимое — необходимое зло, присущее всем революциям».

 

СТЕФФЕНС: ИНТЕРВЬЮ У ЛЕНИНА

В марте 1919 года неофициальный член миссии У. Буллита в Москве американский журналист и писатель Л.Стеффенс взял у Ленина интервью, о котором у нас мало кто знает.

- Какие заверения можете дать, что красный террор прекратится? -спросил Стеффенс.

- Кто требует таких заверений? — спросил Ленин, гневно выпрямляясь.

- Париж, — односложно сказал журналист.

- Значит, те самые люди, которые только что убили в бесполезной войне семнадцать миллионов человек, теперь озабочены судьбой тысяч, убитых во время революции во имя осознанной цели — ради того, чтобы покончить с необходимостью войны, — и вооруженного мира?

Можно сколько угодно скептически ухмыляться по поводу такой реакции вождя, но, говоря всерьез, мы не осмыслим ужас общероссийского обоюдного террора, если забудем праведный гнев Ильича.

 

«ИХ НАДО ВЫШИБИТЬ ОТСЮДА»

Зная о том, что его высказывания станут известны на Западе, Ленин использовал интервью Стеффенсу для того, чтобы предельно четко сформулировать одно из немаловажных предназначений террора:

— Террор служит тому, чему должен служить... Мы должны найти какой-то путь, как избавиться от буржуазии, высших классов. Они не дадут нам совершить никакие экономические перемены, на которые они не пошли бы до революции, поэтому их надо вышибить отсюда. Сам я не вижу, как мы можем испугать их так, чтобы они убрались из России без массовых расстрелов. Конечно, находясь за границей, они будут представлять собой такую же угрозу, однако эмигранты не столь вредны. Единственное решение я вижу в том, чтобы угроза красного террора способствовала распространению ужаса и вынуждала их бежать. Как бы это ни делалось, сделать это необходимо...

Поразительная откровенность большевистского вождя не оставляет сомнений в его искренности. Безусловно, Ленин был бы рад, если бы удалось решить все проблемы только «распространением ужаса» и простым бегством инакомыслящих из высших классов за пределы Советской России. Но перед лицом мощного вооруженного сопротивления, оказанного ими с помощью иностранных интервентов, Ленин становился все более неумолимым в ужесточении и расширении красного террора. Такова логика революционной борьбы не на жизнь, а на смерть, и неразумно прятать от нее голову в песок.

 

«ПРОВЕСТИ СТРАНУ ЧЕРЕЗ ЭТО БЕЗУМИЕ»

Интервью Стеффенсу содержало другие откровенные высказывания и, так сказать, осевые мысли Ленина по поводу террора в революции:

— Не отрицайте террора. Не преуменьшайте ни одного из зол революции. Их нельзя избежать. На это надо рассчитывать заранее: если у нас революция, мы должны быть готовы оплачивать ее издержки. Террор будет. Он наносит революции тяжелые удары как изнутри, так и извне, и мы должны выяснить, как избегать его, контролировать или направлять его. Но мы должны больше знать о психологии, чем мы знаем сейчас, чтобы провести страну через это безумие.

Итак, Ленин воспринимал террор как великое, но неизбежное зло, обусловленное жесточайшей гражданской войной и иностранной интервенцией, насилием со стороны не принявших революцию классов; он был готов использовать любую возможность для сужения сферы применения репрессий, других чрезвычайных мер; наконец, Ленин рассматривал террор как исключительное средство, применение которого ограничено непродолжительным периодом острой классовой борьбы, через который предстоит «провести страну».

 

«КТО НЕ С НАМИ, ТОТ ПРОТИВ НАС»

По-моему, весьма полезно вдуматься в то, что говорил Ильич Горькому во время их первой встречи после победы Октябрьской революции. Писатель пришел в Кремль вскоре после покушения на Ленина (не позднее 12 сентября 1918 года) — тот еще плохо владел рукой и едва двигал шеей.

Разговор сразу же коснулся проблем, которые затем, по словам Горького, «возникали почти при каждой встрече». Судя по всему, говорил в основном Ленин — азартно, напористо, жестко:

- Кто не с нами, тот против нас. Люди, независимые от истории, — фантазия. Если допустить, что когда-то такие люди были, то сейчас их нет, не может быть. Они никому не нужны. Все, до последнего человека, втянуты в круговорот действительности, запутанной, как она еще никогда не запутывалась. Вы говорите, что я слишком упрощаю жизнь? Что это упрощение грозит гибелью культуре, а?

Ироническое, характерное:

- Гм-гм...

Острый взгляд становится еще острее, и пониженным голосом Ленин продолжает:

- Ну, а по-вашему, миллионы мужиков с винтовками в руках — не угроза культуре, нет? Вы думаете, Учредилка справилась бы с анархизмом? Вы, который так много шумите об анархизме деревни, должны бы лучше других понять нашу работу. Русской массе надо показать нечто очень простое, очень доступное ее разуму. Советы и коммунизм — просто.

Поразительно, как созвучны этому выводы Бердяева, писавшего через два десятилетия, что «нужно было взбунтовавшимся массам дать лозунги, во имя которых эти массы согласились бы организоваться и дисциплинироваться, нужны были заражающие символы». Ленин нашел такие лозунги и такие символы.

Мне кажется, что приведенный выше небольшой монолог Ленина не может не оставить у каждого здравомыслящего его сторонника или противника острое ощущение реального времени, в котором пролетарский вождь жил и действовал. И еще: Ленин получше нынешних его критиков понимал все нюансы политической борьбы и ситуации...

Вероятно, отвечая в эмоциональном порыве на размышления Горького о неоднозначной судьбе интеллигенции в революции, Владимир Ильич сначала, не вдаваясь в тонкости, категорично заявил:

- Союз рабочих с интеллигенцией, да? Это — не плохо, нет. Скажите интеллигенции, пусть она идет к нам. Ведь, по-вашему, она искренно служит интересам справедливости? В чем же дело? Пожалуйте к нам: это именно мы взяли на себя колоссальный труд поднять народ на ноги, сказать миру всю правду о жизни, мы указываем народу прямой путь к человеческой жизни, путь из рабства, нищеты, унижения.

Он засмеялся и беззлобно сказал:

- За это мне от интеллигенции и попала пуля.

А когда температура беседы приблизилась к нормальной, он проговорил с досадой и печалью:

- Разве я спорю против того, что интеллигенция необходима нам? Но вы же видите, как враждебно она настроена, как плохо понимает требования момента? И не видит, что без нас она бессильна, не дойдет к массам. Это — ее вина будет, если мы разобьем слишком много горшков.

Острое ленинское предчувствие того, что горшков будет разбито много, с лихвой подтвердилось. А вокруг вопроса «кто виноват?» ожесточенные споры не утихают до сих пор...

 

«ТЕРРОР БЫЛ НАМ НАВЯЗАН»

Довелось прочитать, что будто бы «мы стыдливо ушли от ответа», кто начал красный террор и «кто возвел его в святыню революционных методов». Помилуйте, противники Ленина обвиняли его в этом постоянно в течении семи десятилетий, а нынешние ниспровергатели из бывших ленинцев только присоединились в последнее время к ним. Но нельзя же, в самом деле, считать, что все мы обязаны по уши окунуться в ложь.

Люди имеют право прислушаться к самому Ленину, который в свое время в докладе на VII Всероссийском съезде Советов 5 декабря 1919 года решительно отмел «ходячее обвинение» в терроризме, вскрыв его причины:

— Террор навязан нам терроризмом Антанты, террором всемирно-могущественного капитализма, который душил, душит и осуждает на голодную смерть рабочих и крестьян за то, что они борются за свободу своей страны. И всякий шаг в наших победах над этой первопричиной и причиной террора будет неизбежно и неизменно сопровождаться тем, что мы будем обходится в своем управлении без этого средства убеждения и воздействия.

Тогда же Владимир Ильич выразил уверенность, что «каждый рабочий и крестьянин знает, а если не знает, то ощущает инстинктом и видит, что это — война, которая ведется во имя защиты от эксплуататоров, война, которая налагает больше всего жертв на рабочих и крестьян, но не останавливается ни перед чем, чтобы возложить эти жертвы и на другие классы».

Я далек от того, чтобы считать эти высказывания Ленина достаточным оправданием красного террора во всех его проявлениях. Но мне кажется, что без учета, понимания их и многих других ленинских доводов и разъяснений несерьезен любой разговор об участии большевистского вождя в терроре. Тем более, такой разговор смехотворен в случае когда ленинская аргументация просто трусливо замалчивается.

 

«ТЕРРОР ДИСКРЕДИТИРУЕТ ИДЕИ СОЦИАЛИЗМА»

Нынче крайне важно возвратиться мысленно к истинно серьезным и достойным оппонентам Ильича, таким, как Мартов. Кстати, на VII Всероссийском Съезде Советов он откликнулся на приведенные выше слова Ленина о красном терроре в общем благожелательно:

- Председатель Совета Народных Комиссаров впервые, насколько помнится, оправдывался, когда давал объяснения по поводу терроризма русской революции и доказывал, что терроризм всецело навязан терроризмом наших врагов, белогвардейской контрреволюции, и что поскольку этот нажим европейской империалистической реакции на Россию прекратится, постольку, с точки зрения правящих партий, смысла и оправдания для терроризма не будет.

Однако тогда же Мартов четко сформулировал свою ключевую мысль о том, что принципы социализма «не допускают ни возведения терроризма в систему правления, ни постройки власти трудящихся на подавлении элементарнейшей личной и общественной свободы...»

Кажется, с этим-то нельзя не согласится. Но Ленин в ответ бьет наотмашь:

- Напрасно говорит Мартов, будто бы я оправдывался в вопросе о терроризме. Уже одно это выражение показывает, как бесконечно далеки от нас воззрения мелкобуржуазной демократии... На деле ровно ничего социалистического в них нет, а как раз наоборот...

По-моему, неправ был Ильич, полностью неприемля горькую для большевиков правду, прозвучавшую из уст Мартова. Ведь в декларации РСДРП, зачитанной им на съезде, содержалось, например, вполне справедливое указание на «неопровержимые, к несчастью, факты, ничем не оправдываемых эксцессов, возмутительных насилий и произвола, которыми террор дискредитирует идеи социализма и пролетарской власти».

Ленин же, как бы суммируя свою реакцию на выступление лидера меньшевиков, заявил: «Когда эти речи... самых худших из хищников, зверей империализма, повторяет здесь Мартов от имени Российской социал-демократической рабочей партии, тогда я говорю себе, что надо быть начеку и знать, что тут ЧК необходима!»

Налицо жесткая ленинская непримиримость к инакомыслию, полное отторжение позиции Мартова, поучительно-назидательный разнос его плюс нескрываемая угроза (Как не вспомнить здесь крик ленинской души, вырвавшийся однажды в разговоре с Горьким: «Жаль — Мартова нет с нами, очень жаль! Какой это удивительный товарищ, какой чистый человек!»). Хотя у Ленина, казалось, было всему объяснение: «Это, действительно, смехотворное интеллигентское непонимание, когда нас заставляют в этих военных условиях действовать не так, как мы действовали до сих пор».

Глупо было бы нынче закрывать глаза на ленинскую аргументацию, ленинское видение подлинных причин террора. Но неразумно также по-прежнему оставаться по-большевистски глухими к размышлениям, сомнениям и предостережениям меньшевика Мартова.

 

ПАРАГРАФ 23

Отвечая на обвинения в терроризме, лишении граждан прав и свобод, несоблюдении Конституции РСФСР, Ленин в полемике с оппозицией сослался однажды на 23 параграф этой Конституции, который гласил: «Руководствуясь интересами рабочего класса в целом, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика лишает отдельных лиц и отдельные группы прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции».

Пожалуй, в теоретическом плане постановка проблемы не могла быть иной. Но на практике такой подход очень часто оправдывал даже неспровоцированное насилие, как бы вводя его в рамки «законных оснований».

Нынче взгляды вождя многим покажутся неприемлемыми. Но не забудем хотя бы, что совсем по-другому воспринимались они во время Ленина, а именно: под аплодисменты и возгласы «браво». Потому Владимир Ильич мог позволить себе, обращаясь к оппозиционерам-делегатам VII Всероссийского съезда Советов, бросить в зал язвительно, хлестко, напористо:

— ...Если вы хотите воевать, давайте воевать вчистую.

Если вы хотите, чтобы мы соблюдали Конституцию, то хотите ли вы, чтобы соблюдался и параграф 23-й? (Аплодисменты)... Конституцию вы не соблюдаете, а мы ее соблюдаем, когда признаем свободу и равенство только для тех, кто помогает пролетариату побеждать буржуазию. И параграфом 23-м мы говорим, что для переходного периода не рисуем молочных рек и кисельных берегов. Мы говорим, что нам нужно продержаться не месяцы, а годы, чтобы закончить этот переходный период... Мы способны продержаться несколько лет именно потому, что вписали в Конституцию лишение прав отдельных лиц и групп... (Громките аплодисменты, крики «браво»).

Не все, может, безупречно в этих словах, и я никоим образом не возражаю против другого, в том числе противоположного ленинскому, взгляда на 23 параграф первой Конституции РСФСР. Но пусть он будет трезвым, научным. Для этого, по крайней мере, нельзя экстраполировать на ленинскую эпоху нынешнее время, а на самого Ленина — собственные субъективизм, предвзятость, а то и глупость. К сожалению, зачастую так и происходит.

 

О ЛИШНИХ УДАРАХ В ДРАКЕ

Как-то в разговоре с Горьким Ленин обронил ироническую фразу:

— Какою мерою измеряете вы количество необходимых и лишних ударов в драке?

По этому поводу писатель записал следующее: «На этот простой вопрос я мог ответить только лирически. Думаю, что иного ответа — нет».

Иной ответ есть. Он состоит в том, что «количество лишних ударов в драке», а значит и человеческих жертв, могло быть значительно меньше. Далеко не все удары красного террора были обусловлены теми причинами, которые Ленин считал объективными, гибли и невинные люди. Попытки «контролировать» террор или даже «избегать его» зачастую бесследно расплавлялись в горниле гражданской войны, развернувшейся на огромной территории. Что касается меры революционного насилия, то она была неведома на местах многим большевикам, и повсеместное нарушение этой меры приводило к новому качеству — кровавой братоубийственной войне. Ведь по логике Чепурного из платоновского «Чевенгура», «раз есть пролетариат, то к чему ж буржуазия? Это право некрасиво!».

Невозможность представить себе «плачущего большевика» была обусловлена не только его личным мужеством, но и тем, что массовое ожесточение зачастую вытесняло в нем сострадание, искажало параметры человечности. По мнению того же Чепурного, «буржуи теперь все равно не люди» и перебить их — «это будет добрей!».

А сколько было недостойных, бескультурных, бесчестных людей, дорвавшихся до власти и злоупотреблявших ею! Взаимное озлобление в гражданской войне распалялось и допущенными ошибками в национальной и земельной политике, в «расказачивании» и т.п.

 

ИЗВЕСТНЫЙ ЛЕНИН

Безусловно, что сборник «Неизвестный Ленин» добавит немало неприятных, неблаговидных, злых штрихов к облику вождя, особенно, думаю, связанных с проблемой красного террора. Однако же во имя правды нужно знать и помнить, что готовящийся «новый имидж» Ильича хорошо известен по... Полному собранию сочинений. Именно здесь, а не в отдельных еще неопубликованных записках, распоряжениях, письмах и т.д. обоснованы взгляды Ленина, которые он не скрывал: «...И террор, и ЧК — вещь абсолютно необходимая».

Достаточно раскрыть сорок пятый том ПСС, чтобы прочитать, пожалуй, о главном в подходе вождя к террору. 17 мая 1922 года (!) Ленин писал наркому юстиции Д.И.Курскому в связи с разработкой Уголовного кодекса РСФСР: «...Открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически — узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.

Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас».

На фоне этих, да и многих других известных ключевых изречений и заявлений вождя, нынешние «сенсационные» находки новых «лениноведов» имеют явно подчиненный, иллюстративный характер. Жутковатые, правда, иллюстрации.

В общем, несерьезное это дело — противопоставлять известного из опубликованных источников Ильича тому «неизвестному Ленину», который якобы грядет в будущем документальном сборнике.

Очевидно, что правду вскроют не хлесткие популистские обвинения большевистского вождя в агрессивности, аморальности и даже не новые сведения из ленинских текстов, а комплексные научные исследования проблемы красного и белого террора во времена Ленина.

 

МОРАЛЬ, ПОЛИТИКА И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Одна из «убийственных» статей о неопубликованных ленинских документах начиналась ссылкой на воспоминания С.Д.Мстиславского: «Перед разгоном Учредительного собрания был разговор с Лениным группы членов ЦК левых эсеров. Спиридонова говорила очень возбужденно: сказала что-то про «хулиганство» и упомянула о морали. Ленин сейчас же поднял брови: «Морали в политике нет, а есть только целесообразность».

Мне представляются малоубедительными попытки «развенчать» Ленина подобным образом. Это все равно, что считать его величайшим демократом только на основании свидетельства того же Мстиславского, рассказавшего, как Ильич решительно вступился за людей, которых предлагали привлечь к суду за их особое, отличное от других мнение: «К суду? Судить можно и должно за скверную работу, а никак не за мнение».

Итак, наивно строить серьезные выводы о вожде на основании частностей субъективного порядка, как это сейчас часто делается. Другое дело, когда в упомянутой статье приводятся ранее неизвестные документы, написанные ленинской рукой. Например, восстановлен подлинный текст одного из абзацев письма Ленина Троцкому от 22 октября 1919 года, опубликованному в 51-м томе ПСС с изъятием (купюра выделена):

«Покончить с Юденичем (именно покончить — добить) нам дьявольски важно. Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»

Можно привести много конкретных объяснений по поводу ситуации, вынудившей Ленина написать подчеркнутые нами строки. Но в морально-этическом плане они не станут от этого безупречными.

 

ЯЗЫК «ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ»

На XI съезде РКП (б) лидер «рабочей оппозиции» А.Г.Шляпников обозвал Ильича «пулеметчиком» за вот эту ленинскую трактовку недопустимости паники во время «отступления» в условиях нэпа:

- Когда вся армия отступает... тут иногда достаточно и немногих панических голосов, чтобы все побежали. Тут опасность громадная. Когда происходит такое отступление с настоящей армией, ставят пулеметы и тогда, когда правильное отступление переходит в беспорядочное, командуют: «Стреляй!». И правильно.

Ленин не оставил без ответа выпад против себя, объявив, что касательно Шляпникова он имел в виду исключительно партийные меры воздействия. Кроме того, добавил едко:

- Бедный Шляпников! Ленин собрался на него пулеметы выставлять.

Однако сразу же после этого прозвучала любопытная по жесткости ленинская фраза: «О пулеметах речь идет для тех людей, которые у нас теперь называются меньшевиками, эсерами...» То есть, пулеметы — для инакомыслящих из других партий.

Конечно, неразумно воспринимать подобные ленинские высказывания буквально, как учат нас его современные ругатели (исступленное стремление выдать желаемое за действительное полностью лишает их здравомыслия). Но наивно думать, что это были невинные шутки большевистского вождя (Ленин сам назидательно бросил Шляпникову: «есть вещи, которыми шутить непозволительно»). Напомню, что на этом же съезде партии Владимир Ильич так охарактеризовал политическое господство большевиков:

«...Диктатура пролетариата, террористическая власть...» Слова эти, пожалуй, не требуют особых комментариев, объясняя многое.

Так вот, ленинские крутые приказы, распоряжения, угрозы, рассыпанные в послеоктябрьских томах Полного собрания сочинений и неопубликованных документах, — это не что иное, как нормативный язык «террористической власти». Иного языка эта власть в острых условиях не признавала (как впрочем, любая власть любой другой победившей революции). Поэтому мнение Шляпникова было гласом вопиющего в пустыне:

— Будем относиться серьезнее к своим словам. Эти картинки с пулеметами будят у нас некоторые воспоминания из истории других революций... И всем известно, к чему тогда это приводило. Я думаю, что лучше, если мы пулеметами друг с другом говорить не будем.

Шляпникова тогда не услышали, да и не могли услышать. Но почему даже теперь к подобным призывам прислушиваются все так же мало? Может, дело не в Ленине?

 

ЖУТКОСТЬ РЕВОЛЮЦИИ

Отвечая противникам по поводу красного террора Ленин как-то заявил уже после окончания гражданской войны, весной 1922 года:

— Вы вызвали нас на борьбу в самой отчаянной форме в октябре 1917 года, в ответ на это мы выдвинули террор и тройной террор, а если еще потребуется, выдвинем и еще, если вы попробуете еще раз. Ни один рабочий, ни один крестьянин не сомневается в том, что террор необходим; кроме интеллигентских кликуш, никто в этом не сомневается.

В этих обычных для Ленина фразах рельефно прорисовываются три ключевых момента позиции, говоря словами Бердяева, «победоносного большевизма». Первый — глубокая убежденность в том, что красный террор был закономерным ответом народной революции на смертельное сопротивление со стороны ее лютых врагов. Второй — непоколебимая решимость победить неприятеля любой ценой: «Мы решились, мы это сделали, и мы победили».

Третий — безусловная уверенность в огромной многомиллионной поддержке политики террора рабочими и крестьянами.

Все остальное не принималось в расчет на глобальном политическом уровне, не могло кардинально повлиять на «генеральную линию». Такова неумолимая революционная логика, которая как бы за кадром оставляла зачастую людское горе, человеческие жизни: «этим определяется ужас революции, ее жуткость, ее смертоносный и кровавый образ» (Бердяев).

 

РЕВОЛЮЦИОННАЯ СОВЕСТЬ И ТЕРРОР

Есть у Ленина тезис, который, мне кажется, дает возможность одновременно прояснить глубину понимания им необходимости контроля за террором, установления его «пределов» и всю бесперспективность подобных грез. В мае 1922 года Ленин написал, что в терроре «только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого».

С одной стороны, речь идет об «узаконении» террора в отличие от беззаконного, неограниченного. Но можно ли было всерьез принимать выдвинутые Лениным правовые и нравственные гарантии в огромной многомиллионной стране, только недавно вышедшей из кошмара гражданской войны? А ведь упомянутые строки не принадлежат к теоретическому рассуждению, а родились в контексте наброска к Уголовному кодексу РСФСР. Хорошо известно, во что вылилась «на деле» в послеленинское время такая постановка вопроса.

 

БУДУТ ЛИ ОПРАВДАНЫ БОЛЬШЕВИКИ?

Вопрос исторической ответственности, в частности за насилие в революции, не мог не волновать, не беспокоить Ленина, неоднократно всплывал в его выступлениях и работах. В апреле 1918 года вождь сказал на заседании ВЦИК дословно следующее:

— ...Будут оправданы все действия большевиков, вся их борьба, насилие против помещиков и капиталистов, экспроприация, насильственное подавление их сопротивления.

Известно и такое высказывание Владимира Ильича: «Вынужденная условиями жестокость нашей жизни будет понята и оправдана. Все будет понято, все!»

Такая ленинская уверенность была основана на том, что большевики, по его мнению, «миллионы раз правы перед историей», а все, что они сделали, — «в общем и целом, это была величайшая историческая задача».

Судя по дню нынешнему, не скажешь, что сбываются надежды Ленина на понимание и оправдание. Но наша пора — только момент истории. Последнее слово в оценке времени Ленина еще не молвлено...

 

К ВОПРОСУ О ЛЕНИНСКИХ ЦИТАТАХ

Ох, уж эти ленинские цитаты! В одной из своих статей писатель Солоухин утверждает, что спорить о них «не только трудно, но и не нужно». И тут же предъявляет «неопровержимое» обвинение Ленину в виде... его же цитаты: «Вспомним определение Лениным диктатуры:

«...Понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». И даже для вящей убедительности ссылку на Ленина дает: Т.41, с.383. Хотя тут неувязочка вышла. Эту крайне острую дефиницию Владимир Ильич впервые дал не в 1920 году, отвечающему сорок первому тому, а значительно раньше — в 1906 году в брошюре «Победа кадетов и задачи рабочей партии» (Т.12.С.320). Значительную часть ее текста Ленин процитировал в октябре 1920 года в статье «К истории вопроса о диктатуре», на что, очевидно, Солоухин не обратил внимания. Так что в научном плане его ссылка не совсем корректна.

Но бывает и похуже. Вспомним, сколько раз назойливо подсовывали нам эти строки критики Ленина, цитируя их абсолютно не к месту, привязывая к разному времени, разным историческим событиям. Но, если не зрить в корень, а играть в цитаты, то можно ведь размахивать и вот этой: «Диктатура... не есть только насилие над эксплуататорами и даже не главным образом насилие» (Т.39, с. 13).

 

ПРАВО ИЛИ БЕЗЗАКОНИЕ?

Поскольку ленинское определение диктатуры, столь приглянувшееся критикам, имеет действительно ключевое значение, попробуем все-таки вникнуть в его суть. Полемическое острие упомянутой ленинской работы 1906 года было направлено против партии кадетов. Иронизируя по поводу исследований кадетских ученых, Ленин, в частности, останавливается на рассмотрении ими вопроса о «диктатуре» и «насилии». В этой связи он делает в своей брошюре своеобразное «Отступление» под названием «Общедоступная беседа с кадетскими публицистами и учеными профессорами». Чтобы было понятно, скажу вкратце о действующих лицах ленинского «Отступления»: P.M.Бланк — публицист, входил в состав редакции кадетской газеты «Наша жизнь»; А.А.Кизеветтер — историк и публицист, один из лидеров партии кадетов; Аврамов — казачий офицер, проявивший жестокость при подавлении царскими войсками крестьянского движения в Тамбовской губернии в 1905 году; М.А.Спиридонова — один из лидеров партии эсеров, сосланная на каторгу за покушение в 1906 году на руководителя расправы с крестьянами в Тамбовской губернии.

Итак, слово Ленину:

— Вы спросите, может быть, г.Бланк или г.Кизеветтер, зачем же «диктатура», зачем «насилие»? Разве же огромная масса нуждается в насилии против горстки, разве десятки и сотни миллионов могут быть диктаторами над тысячей, над десятком тысяч?... Представьте себе, что Аврамов увечит и истязает Спиридонову. На стороне Спиридоновой, допустим, есть десятки и сотни невооруженных людей. На стороне Аврамова горстка казаков. Что сделал бы народ, если бы истязания Спиридоновой происходили не в застенке? Он применил бы насилие по отношению к Аврамову и его свите...

Вот видите, г.Бланк и г.Кизеветтер: когда Аврамов с казаками истязает Спиридонову, это есть военно-полицейская диктатура над народом. Когда революционный... народ применяет насилие к Аврамову и Аврамовым, это есть диктатура революционного народа. Это есть диктатура, ибо есть власть народа над Аврамовым, власть, не ограниченная никакими законами (мещанин, пожалуй, был бы против чтобы силой отбить Спиридонову от Аврамова: дескать, не по «закону» это? есть ли у нас такой «закон», чтобы убивать Аврамова? не создали ли некоторые идеологи мещанства теории непротивления злу насилием?). Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть.

В таком контексте находится у Ленина мысль, столь охотно цитируемая сегодня. Между прочим, нетрудно понять, что Ленин вовсе не призывает к элементарному беззаконию, у него речь идет о власти революционного народа, не ограниченной законами того строя, режима, против которого народ поднялся на борьбу. Ленин прямо писал о том, что диктатура народа «творит новое революционное право». Право, а не беззаконие.

Зряшное дело — надергивать цитаты, важно было бы осмыслить, почему осуществление диктатуры во времена Ленина принесло неизмеримо больше человеческих жертв, чем мог предвидеть теоретик революции. И какая ирония судьбы! Сторонница и участница индивидуального террора Спиридонова, во спасение которой Ленин в начале века считал возможным применить насилие, в ноябре 1918 года заявила ЦК РКП (б) и Ленину по поводу массового красного террора: «Этой крови вам не смыть, не очиститься от нее даже во имя самых «высоких» лозунгов».

 

«А Я СТОЮ ОДИН МЕЖ НИХ...»

В стихотворении «Гражданская война» (1919 год) Максимилиан Волошин обозначил свое место в ожесточенной братоубийственной схватке: «А я стою один меж них в ревущем пламени и дыме и всеми силами своими молюсь за тех и за других». Это поэтическое кредо он подтвердил через год в прозе: «Молитва поэта во время гражданской войны может быть только за тех и за других: когда дети единой матери убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев».

Трудно не согласиться с тем, что такой «может быть молитва». Но как уповать на нее Ленину или Деникину? Окажись на месте Владимира Ильича или Антона Ивановича человек со взглядами поэта, остановил бы он смертоубийство?

В повести «Конь вороной» Б.В.Савинкова (В.Ропшина) есть любопытный диалог между белогвардейским полковником и его бывшей возлюбленной — коммунисткой:

- Значит, можно грабить награбленное?

- А ты не грабишь?

- Значит, можно убивать невинных людей?

- А ты не убиваешь?

- Значит, можно расстреливать за молитву?

- А ты веруешь?

- Значит, можно предавать, как Иуда, Россию?

- А ты не предаешь?

- Хорошо. Пусть. Я граблю, убиваю, не верую, предаю. Но я спрашиваю, можно ли это?

Она твердо говорит:

- Можно.

- Во имя чего?

- Во имя братства, равенства и свободы... Во имя нового мира...

Не скажешь, что сие высосано Савинковым из пальца.

 

ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ

Из того же диалога:

- И ты думаешь, что вы перестроите мир?

- Перестроим.

- Какой ценой?

- Все равно...

Действительно, так рассуждали и так ответили бы многие большевики. Поэтому нетрудно свалить вину за это лично на Ленина, что и делается. Бесконечно труднее разобраться в исторических обстоятельствах, обусловивших послеоктябрьский обоюдный беспредел, то есть найти и сказать правду. Что почти не делается.

Если смотреть правде в глаза, никак не уйти от проблемы обоюдности террора в гражданской войне. «Обе стороны совершали чудовищные зверства, — писал английский историк Карр. — Политический словарь пополнился выражениями «красный террор» и «белый террор».

По-моему, прав был Короленко, еще в 1919 году подметивший «то страшное действие, тот вред для советской власти, который, как туча, поднимается от человеческой крови, проливаемой таким образом...». Что и говорить, красный террор стал ужасом послеоктябрьского времени. Как и белый.

Да, всякий раз ловлю себя на том, что у крутых ленинских оппонентов вовсе не болит совесть о крови народной, пролитой белой гвардией. Насилие с этой стороны баррикады в лучшем случае умалчивается, будто не было его, а чаще — поэтизируется, воспевается, героизируется. Кому это выгодно? Очевидно, тем, кто нынче стремится убедить нас, что «красные..., чтобы жить, должны пить кровь и ненавидеть», а «белые питают отвращение к ненужному пролитию крови и никого не ненавидят». Цитирую более чем семидесятилетней давности слова монархиста Шульгина, но ведь именно это вдалбливают нам и сегодня, не заботясь о правде истории. А ведь мудрый Шульгин еще в 1920 году откровенно написал по поводу белой гвардии: «...Нас одолели Серые и Грязные... Первые — прятались и бездельничали, вторые — крали, грабили и убивали не во имя тяжкого долга, а собственно ради садистского, извращенного грязно-кровавого удовольствия...»

 

«РАЗДАЙТЕ ПАТРОНЫ, ПОРУЧИК ГОЛИЦЫН»

Для современных господ праведен лишь призыв: «раздайте патроны, поручик Голицын». Их ничуть не смущает, что патроны эти загонялись в стволы, направленные против народа, который, между прочим, в гражданской войне стал на сторону большевиков, а не белогвардейцев вкупе с интервентами. Кстати, Бердяев писал: «Я относился совершенно отрицательно к свержению большевизма путем интервенции. В белое движение я не верил и не питал к нему симпатии».

А ныне кое-кто всеми силами старается убедить нас, что веками придавленный эксплуатацией народ не должен был применять насилие против угнетателей. Усвоили бы у того же Бердяева не только то, что душу греет, но и горькую для панов истину: «Народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, основанного на угнетении и эксплуатации трудящихся... Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть, и весь строй души народной перевернулся... Ленин не мог бы осуществить своего плана революции и захвата власти без переворота в душе народа».

 

«НУЖЕН ГРОМ НЕБЕСНЫЙ»

В той главе «Очерков русской смуты», где рассказывается о «черных страницах» белогвардейских армий, генерал-лейтенант Деникин написал: «Поистине нужен был гром небесный, чтобы заставить всех оглянуться на себя и свои пути». Мне кажется, для многих этот гром еще до сих пор не грянул ибо современные критики красного террора молчат о том пути белой гвардии, на котором, по признанию Деникина, «открывается мрачная бездна морального падения: насилия и грабежа».

— Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющее образ спасителя от врага.

Впрочем, народ, как известно, свой выбор сделал. Недаром преемник Деникина генерал-лейтенант П.Н.Врангель сознавался в 1920 году (со слов Шульгина): «...Я отлично понимаю, что без помощи русского населения нельзя ничего сделать... Политику завоевания России надо оставить... Ведь я же помню... Мы же чувствовали себя, как в завоеванном государстве... Так нельзя... Нельзя воевать со всем светом...»

И это заставляют нас отныне забыть?

 

СТЕПЕНЬ ИСТОРИЧЕСКОЙ ВИНЫ

Нам не уйти от очень тяжких споров о степени исторической вины перед народом красных и белых. Напомню, что начались они со времени гражданской войны.

И если нынче действительно нет пророка в своем отечестве, прислушаемся к иностранцу: американцу Альберту Рису Вильямсу, который в Советской стране встретил Октябрь, а затем большую часть времени, по его же словам, «проводил среди солдат в армии, среди крестьян в деревнях и среди рабочих на фабриках».

Вильямсу принадлежат вот эти слова:

— Призовите на суд истории, с одной стороны, большевиков, обвиняемых в красном терроре, а с другой — белогвардейцев и черносотенцев, обвиняемых в белом терроре, и предложите им поднять руки. Я знаю, когда они поднимут руки, мозолистые и загрубелые от работы, руки крестьян и рабочих будут сиять белизной по сравнению с обагренными кровью руками этих привилегированных леди и джентльменов.

Когда и где Вильямс сделал это заявление? В феврале 1919 года на заседании так называемой «Оверменской комиссии» американского сената в Вашингтоне, которая устроила тогда подобие «суда» над Октябрьской революцией. Сенатор Овермен, члены его комиссии немало потрудились у колыбели международного официального мифа об одностороннем красном терроре большевиков. Но сразу же столкнулись со свидетельствами очевидцев Октября — Джона Рида, Альберта Вильямса, Луизы Брайант.

Нет нужды всем присоединяться сегодня к их точке зрения. Но и не учитывать ее нельзя.

 

ГЛАЗАМИ ЛУИЗЫ БРАЙАНТ

Луиза Брайант обратила внимание «Оверменской комиссии» на то, что жертвы были и во время гражданской войны в США, гражданских войн в других странах. Американка трезво смотрела на ситуацию в России. Вот один фрагмент из показаний Брайант на заседании комиссии:

Брайант: Я не сомневаюсь, что в России в настоящее время существует террор как красный, так и белый.

Сенатор Стерлинг: Вы готовы это признать?

Брайант: Да, это естественный ход революции.

Сенатор Нельсон: Вы сочувствуете красному террору? Вы считаете его своим призванием?

Брайант: Моим призванием? Я вас не понимаю. Моя точка зрения просто такова, что я признаю право самоопределения и думаю, что русские должны сами разрешить все вопросы... Я не признаю интервенции и не признаю за Америкой права вторгаться в Россию и посылать войска для улаживания внутренних дел России.

Как видим, акцентуация красного террора, затушевывание правды о терроре белом и оправдание иностранной интервенции в Советской стране дело вовсе не новое. Впрочем «Оверменская комиссия» семь десятилетий назад оказалась в затруднительном положении, как это часто бывает, когда политические установки не согласуются с историческими фактами. Не сомневаюсь, что и в наше время честные люди сами разберутся, где правда, а где ложь...

 

НЕВОЗМОЖНОЕ СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ

Опытный противник Советской власти Шульгин «советовал» большевикам в 1920 году: единственное, что могло бы «изменить курс» в сторону от красного террора — «это если бы кто-нибудь из них, например, Ленин, поняв, что они идут в пропасть, расстрелял бы всех своих друзей и круто повернул бы прочь от социализма.. Но ведь это невозможно». Любопытный совет: избавиться от террора столь циничным способом — расстрелом своих единомышленников. Но это между прочим. Хочу подчеркнуть другое. Оказалось, к сожалению, что без Ленина невозможное стало возможным. Нашелся тот из окружения Ленина, кто и друзей своих расстрелял, и круто от социализма повернул. А пришел — к ужасающему террору, о котором Шульгин и помыслить не мог. Ибо умный политик исходил, как и Ленин, из условий гражданской войны и смертельного противоборства классов, а Сталин учинил геноцид в условиях мира против одураченного им народа.

 

НЕ ОТМЕТАТЬ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

Многие годы, может, самую сложную проблему человеческих отношений — проблему братоубийства (по В.И.Далю — смертного греха) мы объясняли обезоруживающе просто: во имя великого дела. Вспомним, как в фильме «Бумбараш» по мотивам раннего А.П.Гайдара славный, добрый парень убивает сверстника-белогвардейца, который вез депешу в свой штаб, со словами: «Не в тебя я стреляю, в во вредное нашему делу донесение».

Мы еще не разобрались по-настоящему в причинах и последствиях гражданской войны и террора. Легковесно выглядят заявления тех, кто обвиняет в их немалых жертвах исключительно Ленина. В то же время не мешало бы, наконец, понять, почему в ожесточенной классовой схватке не был услышан Горький, который весной 1918 года написал: «В борьбе за классовое не следует отметать общечеловеческое стремление к лучшему». Мог ли он вообще быть тогда услышан? Или понимание приоритета общечеловеческого даровано историей только нам?

 

В КАКУЮ ЭПОХУ ЖИЛ ЛЕНИН?

Пожалуй, сегодня можно понять П.А.Кропоткина, написавшего Ленину в 1921 году, что красный террор будет «толкать революцию на путь, который приведет ее к гибели, главным образом от недостатков, которые вовсе не свойственны Социализму и Коммунизму, а представляют пережиток старого строя и старых безобразий неограниченной, всепожирающей власти». Но нельзя не обратить внимания и на другие мудрые слова Кропоткина, которыми он закончил за двадцать лет до этого свои «Записки революционера». Размышляя о многовековом социалистическом движении, Кропоткин выразил такое знаменательное убеждение: «...В каждой стране проявится более широкое понимание социальных перемен, сделавшихся неизбежными... В то же время сопротивление со стороны привилегированных классов едва ли будет носить тот характер слепого упорства, которое делало революции прошлых веков столь кровавыми» (подчеркнуто мною — В.М.)

Таким образом, известный ученый и революционер буквально в нескольких словах раскрыл историческую обусловленность насилия в революциях. Кроме того, он предвосхитил важнейшую тенденцию мирового развития. Но Октябрьская революция свершилась до возникновения и тем более упрочения этой тенденции. Точнее сказать, именно Октябрьская революция сделала ее возможной.

Действительно, эпоха, когда у народных масс не оставалось иного средства поправить свое положение, как штурмом Бастилии или Зимнего дворца, ушла в прошлое. Но Владимир Ильич Ленин жил именно в эту эпоху.

 

ДЕД МАЗАЙ В ЛЕНИНИАНЕ

Бердяев писал о Ленине, что «лично он не был жестоким человеком». Но некоторые нынешние оппоненты Ленина, скажем Солоухин, утверждают, что Ленину «была свойственна не только революционная жестокость, но и личная агрессивность». В подтверждение последнего Ленина столкнули с ... дедом Мазаем. Тот, как известно, спасал зайцев, застигнутых половодьем. Ленина же изображают не меньше, чем душегубом, безжалостно истребляющим несчастных животных. Об этом якобы проговорилась Крупская в своих воспоминаниях о жизни с Лениным в Шушенском: «Читайте эти воспоминания, неоднократно переиздававшиеся, — доверительно призывают обалдевшего от сенсации гражданина, — и сравните поступок «охотника» (сиречь — Ленина. — В.М.) с дедом Мазаем».

Так хочется, чтобы в самом деле люди прочитали и сравнили воспоминания Крупской с их, мягко говоря, свободной современной интерпретацией! Надежда Константиновна рассказывала в основном о красотах природы, которыми удавалось любоваться благодаря тому, что в Шушенском Владимир Ильич страстно увлекался охотой (здесь и закат, и дикие лебеди в весенних лужах, и бурлящая речонка, и опушка леса). Но в самом деле она пишет, что Ленин с товарищами по ссылке (очевидно, О.А.Энгбергом и И.Л.Проминским — В.М.) поздней осенью, когда по Енисею шел мелкий лед, ездили на острова за зайцами: «Целую лодку настреляют, бывало, наши охотники». Нам же передают нынче это свидетельство Крупской в таком исполнении: «Охотник сумел добраться в лодке до островка и вместе с другими стрелками набил столько зайцев, что лодка наполнилась тушками по самые борта» (подчеркнуто мною — В.М.) Нетрудно уловить бесхитростные натяжки при недоброжелательной «доработке» текста Крупской. Ясно, что в определении масштабов добычи, хотя в лодке было три-четыре человека, Крупская допустила обычное в охотничьих рассказах преувеличение, не подозревая, бедная, о страшном суде через девять десятилетий: ей и Ленину поставили в вину «способность испытывать охотничье удовольствие от убийства попавших в беду зверьков». Здесь столько правды, как в решете воды.

П.Н.Лепешинский, хорошо знавший Ленина по сибирской ссылке, вспоминал: «Результаты его охотничьих экскурсий — в смысле количества подстреленной дичи — обычно были не блестящи. Но это обстоятельство отнюдь не обескураживало Владимира Ильича». Охотник не особенно огорчался, «если приговоренная к смерти дичь после «смертельного выстрела» устремлялась не вниз кувырком, а ввысь, утопая, в сиянии голубого дня».

Наивно было бы надеяться, что Солоухин станет читать или использовать воспоминания Лепешинского, гибельные для выдуманной им версии о кровожадности Ленина, но если уж он «заметил» в воспоминаниях Крупской несуществующие там заячьи «тушки», то почему бы ему не зацепиться взглядом за эпизод, приводимый Надеждой Константиновной сразу же (!) после предыдущего? Как-то на охоте, уже в Москве, устроили так, что лиса выбежала прямо на Ленина, постояла с минуту и побежала в лес: «Что же ты не стрелял?» — «Знаешь, уж очень красива она была». Судя по всему, этого Солоухин «не заметил». Может, потому что, здесь Ленин чем-то смахивает на деда Мазая?

 

«НАТУРА В ЧИСТОМ ВИДЕ»?

Предыдущая миниатюра написана свыше двух лет назад и была опубликована в брошюре «Драма Ленина на исходе века». Честно говоря, не думал я, что тему ленинской охоты на зайцев будет всерьез «эксплуатировать» еще кто-то, кроме Солоухина, тем более из крупных писателей. Но любимый мною Фазиль Искандер не так давно поднял ее до уровня философского обобщения: «Это была бойня. Прообраз грядущей России». Он считает, что здесь мы видим более или менее завершенного Ленина. Так сказать, натура в чистом виде.

Побойтесь Бога, Фазиль Абдулович!

 

ПЕРШИКОВА ПРОТИВ ЛЕНИНА

Семнадцатилетняя служащая жилищного отдела Царицынского исполкома Валентина Першикова вырвала из какой-то брошюры портрет Ленина и разрисовала его. Не знаю, что водило рукой девушки — политический мотив или молодая шалость, — но Першикова не учла возможных последствий и была немедленно арестована.

К счастью у нее нашлись защитники. 6 марта 1919 года Ленин получил телеграмму из Царицына от начальника первого участка милиции В.С.Усачева с просьбой дать распоряжение об освобождении девушки. Председатель Совнаркома телеграфирует Царицынскому губисполкому (копия ЧК) запрос по этому поводу. А через день — 8 марта — Ленин снова получает аналогичную просьбу о Першиковой, но уже от красноармейца Минина. На сей раз Ленин отбивает председателю Царицынской губернской ЧК П.П.Мышкину следующую телеграмму: «За изуродование портрета арестовывать нельзя. Освободите Валентину Першикову немедленно, а если она контрреволюционерка, то следите за ней».

Кроме того, на телеграмме Минина Владимир Ильич написал поручение секретарю: напомнить ему, когда придет ответ из Царицына, «а материал весь потом отдать фельетонистам».

Потрясающая история в интерьере времени! Но, по-моему, не только для фельетонистов. Ибо рассыпаны в ней и червивые зерна, вскоре буйно произросшие. С какой легкостью лишили свободы человека только «за изуродование портрета»! Все обошлось благополучно с участием Ленина, но через полтора-два десятилетия Сталин не станет вступать в переписку по таким поводам, исход их станет однозначно трагичен. И еще: время смертельного противостояния цепко держало в своих руках даже великого Ленина — он явно не исключал возможность поменять отношение к Першиковой, «если она контрреволюционерка».

 

«ГЛАДИТЬ ПО ГОЛОВКЕ НЕЛЬЗЯ»

О «личной агрессивности» Ленина мог судить Горький, который чаще других просил у большевистского лидера о защите достоинства, а то и спасения многих жизней интеллигентов, арестованных в первые послеоктябрьские годы за дело и без него. Так вот, он писал, что не помнит случая, когда бы Ильич отказал ему в просьбе: «Нередко меня очень удивляла готовность Ленина помочь людям, которых он считал своими врагами... И для того, чтобы скрыть стыдливую радость спасения человека, Ленин прикрывал радость иронией».

Мне меньше всего хотелось бы, чтобы Ленин показался кому-нибудь слащавым добряком. Нет, он трезво и жестко оценивал реалии послеоктябрьского противоборства:

— Сегодня гладить по головке никого нельзя — руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми.

Отсеивая главное в личности Ленина в далекую от этого идеала пору, Горький заключил: «Он вообще любил людей... Его любовь смотрела далеко вперед и сквозь тучи ненависти».

Наивно было бы рассматривать Владимира Ильича только глазами Горького. Но неразумно, не разобравшись, глядеть на него и глазами ругателей, которые возводят на Ленина кощунственную напраслину, подобную вот этим расчетам: «Ленин был готов уничтожить 90% населения, чтобы оставшиеся 10% жили при коммунизме»...

 

«ШУТОЧКА РЕВОЛЮЦИИ»

Горький рассказывал, что в 1919 году в петербургские кухни являлась женщина, очень красивая, и строго требовала:

- Я княгиня Ч., дайте мне кость для моих собак!

Говорили, что она, не стерпев унижения и голода, решила утопиться в Неве, но будто бы четыре собаки ее, почуяв недобрый замысел хозяйки, побежали за нею и своим воем, волнением заставили ее отказаться от самоубийства.

Писатель рассказал Ленину эту легенду. Поглядывая на Горького искоса, снизу вверх, Владимир Ильич, все прищуривал глаза и наконец, совсем закрыв их, сказал угрюмо:

- Если это и выдумано, то выдумано неплохо. Шуточка революции.

Помолчал. Встал и, перебирая бумаги на столе, сказал задумчиво:

— Да этим людям туго пришлось, история — мамаша суровая и в деле возмездия ничем не стесняется. Что ж говорить? Этим людям плохо...

Думаю, как человек, Ильич переживал серьезную душевную драму, понимая, что с его участием сотни тысяч россиян были «вырваны с корнем и снова к земле не прирастут». Иногда Ленин помогал таким людям в конкретных случаях и по конкретным просьбам. Но никогда не менял жесткого отношения к ним на уровне государственной политики. Это раздвоение личности между сугубо человеческими побуждениями и жесткой политической необходимостью во многом определяет смысл той справедливой сентенции, которую изрек Горький: «Должность честных вождей народа — нечеловечески трудна».

 

ЗАМАЛЧИВАЯ ГЛАВНОЕ

Лихие обвинения Ленина в аморальности и патологической жестокости научно несостоятельны, хотя могут кое-кого обмануть на обыденном, эмоциональном уровне. Бердяев был прав, утверждая, что «озлобленность деятелей революции не может не отталкивать, но судить о ней нельзя исключительно с точки зрения индивидуальной морали». Философ справедливо считал смешными и жалкими суждения о революции с точки зрения нормативной религии и морали, нормативного понимания права и хозяйства. Ибо «революция подобна смерти, она есть прохождение через смерть...»

 

«МЫ ИЗ-ЗА НИХ ПОТЕРЯЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЖИЗНИ»

Выступая последний раз публично в ноябре 1922 года, Ленин, словно предчувствуя приближение полной немоты своей, сказал самое главное и, по-моему, до сих пор до конца неуслышанное — о цене революции: «В условиях, в которых мы были до сих пор, нам некогда было разбирать - не сломаем ли мы чего лишнего, некогда было разбирать - не будет ли много жертв, потому что жертв было достаточно много, потому что борьба, которую мы тогда начали... это борьба была не на жизнь, а на смерть против старого общественного порядка, против которого мы боролись, чтобы выковать себе право на существование, на мирное развитие».

В этих словах — неприкрытая жестокость, в том числе слепая, о которой нынче много говорится правды и неправды. Но в них — и вынужденность большевистского насилия, обусловленного вооруженной борьбой со старым порядком, не пожелавшим без смертного боя уступить новой власти право на существование и мирное развитие. Невозможность ненасильственного выживания революции была для современников Ленина столь очевидной, что он не стал даже развивать эту тему: «Вы прекрасно знаете, и распространяться об этом не приходится».

Ленин возложил ответственность за братоубийство на те политические силы, которые «находились в лагере Деникина, стояли во главе оккупации» и вызвали иностранную военную интервенцию, развязали гражданскую войну: «Мы из-за них понесли всевозможные потери, потеряли всякого рода ценности и главную ценность — человеческие жизни в невероятно большом масштабе».

 

КЛЮЧ К ПОНИМАНИЮ

Много писали и говорили о жестокости Ленина. Разумеется, я не могу позволить себе смешную бестактность защиты его от лжи и клеветы. Я знаю, что клевета и ложь — узаконенный метод политики мещан, обычный прием борьбы против врага. Среди великих людей мира сего едва ли найдется хоть один, которого не пытались бы измазать грязью. Это всем известно.

Так писал Горький много лет назад, но его слова и сегодня дают здравомыслящему человеку ключ к истинному пониманию нынешней ситуации вокруг имени Ленина.

 

 

 

НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ НЕ ЧУЖДО

«ЛЮБИЛ ЖИЗНЬ ВО ВСЕЙ ЕЕ МНОГОГРАННОСТИ»

В небольшой статье «О Владимире Ильиче», написанной в год его смерти, Крупская, между прочим, отметила: «...Владимира Ильича часто изображают каким-то аскетом, добродетельным филистером-семьянином. Как-то искажается его образ. Не такой он был. Он был человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Любил он жизнь во всей многогранности, жадно впитывал ее в себя». Позже, предваряя книгу «Воспоминания о Ленине», Крупская снова обращается к этому сюжету: «..Любил он природу, пушистый весенний лес, горные тропы и озера, шум большого города, рабочую толпу, любил товарищей, движение, борьбу, жизнь во всей ее многогранности».

Перечитывая это, подумал, что сегодня такие откровения о Ленине многим покажутся слащавыми. Хотя жена вождя писала сущую правду.

Кстати, М.М.Эссен, утверждающая, что тот не знает Ленина, кто не видел его в обычной домашней обстановке, сказала о нем буквально те же слова: «Владимир Ильич не был аскетом: он любил жизнь во всей ее многогранности...». Другое дело, что мы не знали раньше, да и сейчас толком не знаем, как Ильич жил и как он любил жизнь.

 

БОЛЕЗНИ

Известно, что Ленин от природы был крепким, здоровым человеком. Однако это не значит, что болезни обошли его стороной. В детстве болел корью. Еще до переезда в Петербург в 1893 году молодой Ульянов перенес брюшной тиф (не в сильной форме) и тяжелую малярию (в дальнейшем случались повторные приступы малярии, даже летом 1923 года, которые «выражались у него общим утомлением, головной болью и слегка повышенной температурой»). Двадцати пяти лет болел воспалением легких. В столице России скоро нажил себе катар желудка, временами обостряясь от нервного напряжения и переутомлений, желудочное заболевание осталось на всю жизнь. В эмиграции нередко страдал бессонницей и головными болями. Например, по поводу жизни во Франции, Крупская писала: «Страдал страшными бессоницами. Утра у него всегда были плохими, поздно засыпал и плохо спал».

Спасался Ленин тем, что, по словам М.И.Ульяновой, «устраивал себе после усиленной работы ежегодно в заграничный период хотя бы небольшой отдых, уезжая куда-нибудь за город, на лоно природы, на несколько недель или на месяц. Обыкновенно для этого выбирался дешевый пансион...».

 

НЕРВЫ

Крупская свидетельствовала, что в Шушенском перед концом ссылки Владимир Ильич страшно волновался, что могут продлить срок — был особенно нервный и раздражительный. Даже исхудал.

Сильные переживания на II съезде РСДРП, где, по словам Крупской, «нервы его были напряжены до крайности», привели к тому, что еще в Лондоне у Ленина обнаружилось заболевание на нервной почве, сопровождавшееся сыпью: «дошел до точки, совершенно перестал спать, волновался ужасно». Один из агентов «Искры», прибывший к Ленину в Женеву, писал: «У него какая-то редкая болезнь: что-то вроде воспаления меж реберного нерва, который причиняет ему боль и лишает силы». По свидетельству М.С.Ольминского, Владимир Ильич производил впечатление человека, почти потерявшего трудоспособность вследствии нервности. Кстати, в это время он однажды, задумавшись, наехал на велосипеде на трамвай и чуть не выбил себе глаз. Крупская вспоминала, что ходил Ильич после этого, «повязанный, бледный». Болезнь прошла быстро, но «нервное равновесие установилось не скоро» (М.Ульянова).

Валентинов писал, что и в 1904 году в Женеве Ленин пребывал в очень плохом состоянии (после выхода в свет работы «Шаг вперед, два шага назад»), направленной против меньшевиков: «Он был неузнаваем. Постепенное нервное изнашивание его организма, очевидно происходившее в течение многих недель, — теперь было явно. У него был вид тяжко больного человека. Лицо его стало желтое, с каким-то бурым оттенком. Взгляд тяжелый мертвый, веки набухли, как то бывает при долгой бессоннице, на всей фигуре отпечаток крайней усталости». Поистине, говоря словами Крупской, книга стоила Ленину многих бессонных ночей и многих тяжелых настроений.

Зато после пешего путешествия с женой по Швейцарии летом 1904 года «нервы у Владимира Ильича пришли в норму... Ильич совсем повеселел, и по вечерам, когда он возвращался домой... раздавался неистовый лай — то Ильич, проходя мимо цепной собаки, дразнил ее» (Крупская).

 

ОТНОШЕНИЕ К ЯСТВАМ

Крупская писала: «Довольно покорно ел все, что дадут». Хотя за домашним столом Ильич, страдающий в молодости катаром желудка, бывало спрашивал: «А мне можно есть это?». Тем не менее перец и горчицу ценил. Как, впрочем, и кофе.

В подтверждение слов о покорности Ленина Крупская вспоминала, что как-то в эмиграции он ежедневно ел конину. Ф.Платтен, посетивший Ленина в Цюрихе, застал его за завтраком: «читал книгу и, не глядя, черпал ложкой овсяную кашу». Но если нужда не заставляла, Ильич не отказывался от баранины, телятины, зайчатины (в Шушенском этого было вдоволь). М.Ульянова вспоминала с какой жадностью набросился Владимир Ильич на курицу, которую ему подали как-то в Петербурге, когда он вернулся туда в 1917 году. Правда, действительно мог изо дня в день есть, скажем, только котлеты, не заботясь о разнообразии блюд. Фотиева писала о тридцатичетырехлетнем Ульянове, что он ел с аппетитом, никогда не предъявляя никаких претензий и, казалось, не разбирался в том, что ест. Как вспоминала Крупская, в то время они могли, путешествуя пешком по Швейцарии, беззаботно питаться всухомятку — сыром и яйцами, запивая вином да водой из ключей.

Известно, что Владимир Ильич не возражал в хорошие времена против шанег и супа с клецками. Ну, а в эмиграции суп варился нередко «из кубиков Магги» (сухой, спрессованный вегетарианский суп). Когда предоставлялась возможность, как в Шушенском, то в меню появлялись огурцы, морковь, свекла, тыква. В Швейцарии Ленин, случалось, дополнял рацион ягодами, которые собирал в горах, но не мог есть земляники (идиосинкразия).

Характерно, что когда сильно волновался, как во время II съезда РСДРП в Брюсселе, то плохо ел, не прикасался даже к «чудесной редиске и голландскому сыру». Это осталось на всю жизнь: «Вообще, когда Владимир Ильич бывал очень переутомлен и нервен, он не мог есть, сидя за столом, а быстро ходил с куском во рту из угла в угол и иногда бормотал что-то себе под нос». В такие минуты выручала чашка горячего молока, которую он выпивал, расхаживая по кухне. Кстати, единственное блюдо, которое Надежда Константиновна выделяла особенно, было молочным: «С наслаждением ел простоквашу».

Как бы суммируя сказанное, будет уместно привести свидетельство Эссен, хорошо знавшей семью Ленина: «Не помню, чтобы когда-либо, даже шутя, говорилось о вкусном блюде...». В принципе так оно, видимо, и было. Но это вовсе не значит, что Ленин отвергал вкусные блюда и был абсолютно безразличен к еде.

Что касается трудных лет гражданской войны, то даже миссия Буллита официально докладывала, что «Ленин питается... как все другие, раз в день — суп, рыба, хлеб и чай... Народ, крестьяне шлют ему продовольственные посылки, но он отдает их в общий котел».

Интересно, что как раз к этому времени относится воспоминание Горького о том, что Ленин, заботясь о пропитании своих товарищей, однажды неожиданно «процитировал рассуждение какого-то гигиениста о роли вкусных приправ в процессе питания и пищеварения».

— Как это вы успеваете думать о таких вещах? — удивился писатель.

— О рациональном питании? — своим тоном Ленин дал понять, что вопрос неуместен.

Подобные рассуждения вполне вписываются в знаменитую ленинскую заботу о соратниках, сиречь, «казенном имуществе».

 

МЮНХЕНСКОЕ ПИВО

В воспоминаниях И.Ф.Попова (будущего писателя — В.М.), который принимал Ильича в Брюсселе во время его приезда из Парижа в январе 1914 года, есть интересное место, свидетельствующее о ленинском увлечении пивом:

— Знаете, как я люблю мюнхенское пиво? Во время конференции в Поронине (речь шла о Поронинском совещании ЦК РСДРП осенью 1913 года — В.М.) я узнал, что верстах в четырех-пяти, в одной деревушке, в пивной появилось настоящее мюнхенское. И вот, бывало, вечерами после заседаний конференции и комиссий начинаю подбивать компанию идти пешком за пять верст выпить по кружке пива. И хаживал, бывало, по ночному холодку налегке, наскоро.

Пожалуй, такое гурманство в сочетании с определенным лихачеством оценят только подлинные ценители пива. Здесь Владимир Ильич не похож на того Ленина, который в 1903 году во время II съезда РСДРП в Лондоне, по словам Горького, «небрежно» съедал яичницу из двух-трех яиц, небольшой кусок ветчины и почти механически выпивал кружку густого, темного пива. Как очевидно, отношение к отличному напитку не всегда было бесстрастным. Впрочем, Валентинов утверждал, что не видел никогда, чтобы Ленин «пил более одной кружки пива».

 

В РАМКАХ ПРИЛИЧИЯ

У того же Попова встречаем живое наблюдение о том, как общался Ильич с хозяйкой пансиона, где он остановился, во время завтрака. Ленин исполнил все, что требовали правила приличия. Были сказаны все приветствия, заданы вопросы о здоровье, о житье-бытье и даже поддержан разговор о несносной бельгийской погоде. Было удовлетворено любопытство мадам о зиме, какая стоит в Париже, и сказано, что лондонские зимы хуже. И все это — в очень приятной манере. Но, в то же время, Ленин был скуп на слова и краток в ответах, каждый из них звучал «в точных пределах поставленного вопроса и таким образом, чтобы плавный разговор не нарушал темп завтрака». Кстати, днем решено было обедать не у хозяйки, а идти в ресторан, чтобы не терять времени на лишние разговоры...

 

«НАДО ДОЕДАТЬ ВСЕ»

Может несколько комичный, но любопытный штрих. Отдыхая в пансионах с родными, Ленин иногда поучал их за обеденным столом:

— Надо доедать все, а то хозяева решат, что дают слишком много и будут давать меньше.

Кстати, такое предположение свидетельствовало о практической смекалке и не было лишено оснований, так как цены за пансион были столь низкими, что их содержатели вполне могли урезать рацион.

 

В ЧЕМ ЖЕ РАДОСТЬ ЖИЗНИ?

Валентинов посвятил немало страниц своих воспоминаний опровержению свидетельств о том, что Ленин за границей жил «впроголодь». Валентиновские наблюдения весьма полезны и сегодня, если не использовать их, как это зачастую делается, для превращения вождя в этакого праздного туриста или курортника. Смешно и жалко ведь выглядит трактовка некоторыми авторами тезиса о том, что «Ульяновы жили в достатке, никогда не бедствовали» в целях оправдания своего отступничества от них. Собственно, сам Ильич, как бы итожа жизнь в эмиграции, писал осенью 1917 года, что «о хлебе я, человек, не видавший нужды, не думал». Совершенно однозначно высказалась по этому поводу в 1924 году и Крупская: «Расписывают нашу жизнь как полную лишений. Неверно это. Нужды, когда не знаешь, на что купить хлеба, мы не знали... Жили просто, правда. Но разве радость жизни в том, чтобы сытно и роскошно жить?»

Подумалось мне, что кое-кто из нынешних «исследователей» биографии Ленина, перепевающих Валентинова, как раз именно в этом видит радость жизни. Иначе в ясной ситуации зачем сыр-бор разжигать, если не в угоду полуофициальной, хорошо оплачиваемой травле вождя?

Но даже бесстыдство нынешних ниспровергателей не посмеет утверждать, что в эмиграции или в любом другом месте Ленин когда-либо роскошествовал.

 

О СМЕХЕ

Очевидно, многое о человеке говорит его смех. Горький писал так: «Никогда я не встречал человека, который умел бы так заразительно смеяться, как смеялся Владимир Ильич. Было даже странно видеть, что такой суровый реалист, человек, который так хорошо видит, глубоко чувствует неизбежность великих социальных трагедий, непримиримый, непоколебимый в своей ненависти к миру капитализма, может смеяться по-детски, до слез, захлебываясь смехом. Большое, крепкое душевное здоровье нужно было иметь, чтобы так смеяться».

Если эти слова извлечены из эмоционально густого горьковского очерка «В.И.Ленин», то Крупская, отвечая в 1935 году на анкету о Ленине Институту мозга, старалась быть лапидарной и бесстрастной. Но в случае с описанием смеха мужа не удержалась от эмоционального всплеска:

— Ух, как умел хохотать. До слез. Отбрасывался назад при хохоте. Ни так называемой вежливой улыбки или смеха, натянутости. Они были всегда очень естественными.

Такого рода авторитетные суждения можно многократно умножить, сославшись на других людей, близко знавших Ленина. Скажем, у А.В.Луначарского читаем: «Как он заразительно, как мило, как по-детски хохочет и как легко рассмешить его, какая наклонность к смеху — этому выражению победы человека над трудностями!».

Фотиева писала: «Владимир Ильич хохотал так заразительно, как только он один умел...» Эссен вспоминала, что не встречала более жизнерадостного человека, чем Ленин: его способность смеяться всякой шутке, находить повод для веселья и радости были неисчерпаемы. Даже Валентинов, описывая хохочущего Ленина, свидетельствовал:

«Его смех был так заразителен, что, гладя на него, стала хохотать Крупская, а за нею я. В этот момент «старику Ильичу» и всем нам было не более 12 лет».

Согласитесь, что рассыпанные во множестве в воспоминаниях о Ленине рассказы о заразительности, детскости, жизнерадостности его смеха, немало говорят об истинном психологическом облике вождя.

 

ЮМОР

Ленин как-то сказал Горькому, «стирая слезы смеха»:

— Это хорошо, что вы можете относиться к неудачам юмористически. Юмор — прекрасное, здоровое качество. Я очень понимаю юмор, но не владею им. А смешного в жизни, пожалуй, не меньше, чем печального, право, не меньше.

Ильич, очевидно, скромничал. Он, как раз, хорошо владел юмором. Воспоминания людей, знавших его, подтверждают это.

 

ДВЕ ТЕЩИ

Фотиева вспоминала, что, бывая в семье Ленина в Женеве, видела его, как правило, веселым, шутливым. Она рассказывала о том, как однажды Владимир Ильич безобидно поддразнивал мать Крупской Елизавету Васильевну, утверждая, что самое большое наказание за двоеженство — две тещи. Та, в свою очередь «пробирала» зятя за жизненную непрактичность.

 

ЖАРКОЕ

Надежда Константиновна, как известно, не отличалась особенными кулинарными способностями. Но неприхотливый Владимир Ильич ограничивался шутками, вроде того, как в Кракове он говаривал, что приходится слишком часто есть «жаркое», имея в виду подгоревшее вареное мясо.

 

ЗАПЕЧНЫХ ДЕЛ МАСТЕРА

На заседаниях Совнаркома Ленин курить запрещал, а выходить — тоже. Правда, заядлым курильщикам разрешалось пристраиваться за стоявшей рядом голландской печью и дымить в отдушину. Когда происходило голосование, Ленин, хитро прищурившись, бросал иронически в сторону печи:

- А как голосуют запечных дел мастера?

В случае громкого разговора нескольких курильщиков у печной отдушины, туда неслось ленинское шутливое:

- Запечные тараканы, потише!

(Хотя в принципе Ленин терпеть не мог даже «шушуканья» на заседаниях Совнаркома, часто резко обрывал его. Молотов свидетельствовал, что в подобной ситуации получил от Ильича записку: «Я вас выгоню, если вы будете продолжать разговоры во время заседания»).

 

К НАЧАЛЬНИКУ — С БУМАГОЙ

По словам Молотова, Ленин советовал: когда идете с просьбой к начальнику, непременно прихватите бумагу, чтобы тот наложил резолюцию, иначе потом о просьбе забудет.

Между прочим, очень толковый совет.

 

ПОЧЕМУ ПРОМАХИВАЛСЯ БУХАРИН

На отдыхе в Горках еще до тяжелой болезни, Ленин, случалось, сражался в городки с Н.И.Бухариным, который был хорошим игроком. Если же Николай Иванович все-таки промахивался, то палка у него пролетала почему-то всегда слева, чем не преминул воспользоваться Ленин, утверждая: это, безусловно, оттого, что Бухарин еще не расстался с «левым» коммунизмом.

 

«ЛЕНИН ПОПАДАЕТСЯ С ПОЛИЧНЫМ»

У Преображенского встретил любопытные штрихи к поведению Ленина на заседаниях Совнаркома или Политбюро. Он мог, прикидываясь слушающим, искоса тайком читать газету, изучать чешскую грамматику, писать записки по совершенно другим вопросам. Со всеми этими шалостями вождь «не раз попадается с поличным».

Впрочем, судя по другим свидетельствам, Ильич не очень-то таился: занимался переводами с английским словарем, делал пометки, не касающиеся рассматриваемого вопроса, просматривал книги.

 

РЮМКА ВОДКИ

Один из руководителей финских социал-демократов Ю.Сирола рассказал в своих воспоминаниях о весьма любопытном эпизоде, приключившемся в августе 1910 года, накануне открытия Международного социалистического конгресса II Интернационала в Копенгагене. Тогда гостеприимные датчане устроили дружеский ужин для делегатов в пригородной гостинице, и председатель финской социал-демократической партии Сирола оказался рядом с вождем большевиков за одним столом. Когда в руках финна очутился графин с водкой, он сначала налил себе, а затем обратился к Ленину:

- Угодно вам?

- Моя партия мне не запрещала — последовал ответ.

Чтобы ощутить соль мгновенного и острого юмора Ленина нужно знать, что в 1906 году съезд финских социал-демократов высказался за полное воздержание руководящих партийных деятелей от употребления алкогольных напитков.

Итак, Ильич весело и не без лукавства отреагировал на комизм сложившейся сиюминутной ситуации. Но Сирола, публиковавший свои воспоминания в 1930 году, в полном соответствии с духом того времени довел свою трактовку ленинской фразы до фарса: «Только значительно позже я понял смысл замечания тов. Ленина. Он хотел мне сказать: ты должен вспомнить решения своей партии и безоговорочно их выполнить».

Как видим, уже вторично создалась комическая ситуация, но Ленин, к счастью, к этой не причастен... Что касается водки, налитой Владимиру Ильичу, то растерявшийся Сирола не запомнил, «выпил он рюмку или нет».

 

ЦВЕТЫ

Весной 1904 года в Швейцарии Ленин однажды поднялся высоко в горы и наткнулся на целое поле цветов. Восхищенный, он с юношеской ловкостью и быстротой собрал охапку для Крупской: «Надюша любит цветы».

Сам он тоже любил такие цветы — полевые, горные. Но садовых, особенно с сильными запахом, избегал. Не выносил их и в квартире. Зато радовался, когда в комнате стояли цветы или зелень со свободы. Крупская вспоминала, что весной 1922 года заставала Владимира Ильича за таким занятием: подливал теплую воду в кувшин, где стояли ветки с набухшими почками. Бухарин писал, что как-то видел в Горках суетящегося Ленина, который спрашивал садовые ножницы. Потом побежал к кустам сирени и стал возиться возле них, аккуратно обрезая ветки.

— Вот видите, — указал на изломанный по живому куст, — больно, знаете, смотреть.

И улыбнулся виновато.

Он очень любил весенние запахи. (В апреле 1912 года писал из Парижа матери, что ездил на велосипеде в сады — «все плодовые деревья в садах стоят в белом цвету, «как молоком облитые», аромат чудный, прелесть, что за весна!»). Впрочем, не только весенние. В июле 1919 года, вернувшись из Горок, где отдыхал пару дней, обронил в письме Крупской, которая в это время отсутствовала в Москве, два слова, наверное, многозначительных для них: «Липы цветут».

 

ЖЕСТ

Валентинов подробно описал один, характерный для Ленина жест, схваченный наблюдательным автором воспоминаний в 1904 году. Говоря или споря, Ленин как бы приседал, делал большой шаг назад, одновременно запуская большие пальцы за борт жилетки около подмышек и держа руки сжатыми в кулаки. Прихлопывая правой ногой, он делал затем небольшой, быстрый шаг вперед и, продолжая держать большие пальцы за бортами жилетки, распускал кулаки, так что ладони с четырьмя пальцами как бы напоминали растопыренные рыбьи плавники. В публичных выступлениях такая жестикуляция имела место сравнительно редко. Но в разговоре, особенно если Ленин «вдалбливал» своим слушателям какую-нибудь мысль, а, по мнению Валентинова, в каждый данный момент он всегда бил словом в одну мысль, эта жестикуляция (шаг вперед и шаг назад, игра сжатым и расжатым кулаком) происходила постоянно.

Упомянутый жест остался у Ильича на всю жизнь, его неоднократно пытались зафиксировать через полтора десятилетия художники, рисующие вождя с натуры. Неплохо получилось это, по-моему, у Пархоменко, особенно в малоизвестных карандашных набросках. Однако рассказ Валентинова уникален в своей живописности, динамичности и точности.

Интересно, что, постоянно попадая в поле зрения собеседников, ленинская жестикуляция настолько их заражала, что некоторые тоже начинали запускать пальцы за жилетку. Ленин словно гипнотизировал...

 

В ГОРАХ

В эмиграции Ленин увлекался прогулками в горах, в том числе восхождением. Это касается не только молодых лет (в Швейцарии), но и времени пребывания в Кракове и Поронине, когда Владимиру Ильичу перевалило за сорок. С.Ю.Багоцкий вспоминал как они с Лениным в августе 1912 года взбирались на вершину Бабьей горы близ Кракова (в Татрах). Первая попытка не увенчалась успехом по причине плохой погоды. Но Владимир Ильич специально приехал из Кракова вторично, и они все-таки «взяли» вершину: «Вдали — освещенная яркими лучами солнца длинная цепь Татр, как бы висящая в воздухе. Ниже все покрыто туманом, как сбитой пеной.

Владимир Ильич сияет:

— Видите, наши усилия не пропали даром!»

Через год, летом 1913 года, Ленин вместе с Багоцким поднимается на самую высокую вершину Татр — Рысы, любуется озерами: Черным озером и Морским оком. На одном из перевалов, восхищенный красотой гор и долин, Ильич воскликнул:

— Нам стоило сюда карабкаться!

 

ЛЕНИН В АВАРИИ

В самом начале 1910 года (по новому стилю) Ленин ездил на велосипеде в городок Жювизи (километрах в 20-ти от Парижа), где был аэродром, смотреть полеты аэропланов. На обратной дороге был сбит автомобилем, раздавившим велосипед. Ильич успел соскочить. «Публика помогла мне записать номер, дала свидетелей, — писал Ленин сестре Марии Ильиничне. — Я узнал владельца автомобиля (виконт, черт его дери) и теперь сужусь с ним (через адвоката)». И еще раз: «Сужусь. Надеюсь выиграть».

Приключение, которое могло закончиться плачевно, любопытно в нескольких отношениях. Прежде всего, бросается в глаза живой, молодой интерес сорокалетнего Ленина к авиации, вытолкнувший его в неблизкую дорогу. Кроме того, чтобы преодолеть свыше 40 километров в один день нужна была приличная физическая подготовка и хорошее владение велосипедом (Крупская и в 1935 году свидетельствовала: «любил кататься на велосипеде»). Пожалуй, что и спасся Ленин вовсе не случайно, но благодаря мгновенной, почти спортивной реакции (Крупская: «неуклюжим не был, скорее ловкий»).

Кстати, процесс против виконта, суливший определенное вознаграждение, Владимир Ильич выиграл.

 

СПОРТИВНЫЕ УВЛЕЧЕНИЯ

Среди множества воспоминаний о спортивных увлечениях Ильича выделяется концентрированный, живой рассказ Валентинова о тридцатичетырехлетним крепыше, который «был настоящий спортсмен с большим вкусом ко всей гамме спорта». Он умел хорошо грести, плавать, ездить на велосипеде, кататься на коньках, проделывать разные упражнения на кольцах и трапеции, стрелять, охотится и, что меньше известно, ловко играл в бильярд.

«Он мне поведал, — писал Валентинов, — что каждое утро, полуголый, он проделывает не менее 10 минут разные гимнастические упражнения, среди них на первом месте, разведение и вращение рук, приседание, сгибание корпуса: таким расчетом, чтобы, не сгибая ног, коснуться пола пальцами вытянутых рук». Валентинов упомянул о том, что Владимир Ильич с интересом обучался у него классическим приемам поднятия штанги, пользуясь при этом... обыкновенной половой щеткой. «Помимо уже перечисленных спортивных способностей, — вспоминал Валентинов, — Ленин был еще превосходным, неутомимым ходоком и, в частности, в горах».

Автор «Малознакомого Ленина» справедливо подметил также, что во всех своих увлечениях Ильич был азартен, кстати, немало подтверждений этому оставила Крупская. Скажем, она вспоминала, что, увлеченный шахматами в Шушенском, Ленин бредил во сне, вскрикивая: «Если он конем сюда, то я турой туда». У Крупской также читаем о Владимире Ильиче: «Азарт на охоте — ползанье за утками на четвереньках».

Ошибкой было бы думать, что ленинская страсть ко всем спортивным увлечениям осталась в молодости. Сорокатрехлетний Ленин писал родным из Кракова: «Я купил коньки и катаюсь с большим увлечением: Симбирск вспоминаю и Сибирь». А в городки он иногда играл даже после революции, в Горках. Не говорю уже об охоте.

 

ЖЕНЬКА И АЙДА

Собака в жизни Ленина появлялась на длительное время, по-моему, дважды: в начале политической биографии вождя и на ее закате.

Известно, что в Шушенском Ильич «был страстным охотником, завел себе штаны из чертовой кожи» и собаку Женьку (Дженни) которая «вызывающие лаяла по адресу мохнатых шушенских сторожевых собак». Владимир Ильич заботился об ее кормежке, «выучил и поноску носить, и стойку делать, и всякой другой собачьей науке» (Крупская). На охоте с Женькой он был неразлучен.

Через четверть века, летом 1922 года после первого приступа болезни в Горках Ленину, по свидетельству М.Ульяновой, «приводили довольно часто молодого ирландского сеттера «Айду», которого Владимир Ильич очень любил». Больной учил его носить поноску и строил планы (увы, несбывшиеся), как он будет с ним охотиться, когда поправится...

 

В «НОРМАЛЬНОЙ» ЖИЗНИ

В обыденной, «нормальной» жизни Ленин тяготел к упорядоченности, был аккуратистом. Он не курил, не выносил алкоголя, регулярно занимался гимнастикой. По словам матери Крупской, Елизаветы Васильевны, каждое утро, перед началом работы, с тряпкой в руках, наводил порядок на своем письменном столе. Плохо держащуюся пуговицу на пиджаке или брюках укреплял собственноручно, не обращаясь за помощью. Пятно на костюме старался вывести немедленно. Если ботинки чистил, то доводил их до глянца. Свой велосипед содержал в такой чистоте, словно это был хирургический инструмент.

В контексте такого «домашнего» Ленина можно понять его некоторую предрасположенность к покойной, размеренной жизни: «Я уже здорово привык, — писал он, скажем, Марии Ильиничне в декабре 1913 года, — к обиходу краковской жизни, узкой, тихой, сонной, но в некоторых отношениях более удобной, чем парижская».

Однако судьба не дала Ленину возможности сколько-нибудь полно реализовать эту его тягу к уюту.

 

РЕВОЛЮЦИЯ В ЕГО ЖИЗНИ

Социал-демократ, экономист, впоследствии академик АН СССР П.П.Маслов, знавший Ленина с 90-х годов XIX века, написал о вожде вскоре после его смерти: «Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что на все основные вопросы, которые можно поставить, его цельность дала бы такой ответ: «Что есть истина?» — «То, что ведет к революции». — «Кто друг?» — «Тот, кто ведет к революции». — «Кто враг?» — «Тот, кто ей мешает». — «Что является целью жизни?» «Революция». — «Что выгодно?» — «То, что ведет к революции». И т.д., и т.д.» Думаю, что Маслов в конечном счете не ошибался. Хотя и в упрощенном, огрубленном виде, но ему удалось определить доминанту Ленина.

Собственно, ведь и Бердяев, правда позже, писал о Ленине, что добро было для него все, что служит революции, зло — все, что ей мешает. По мнению философа, «революционность Ленина имела моральный источник, он не мог вынести несправедливости, угнетения, эксплуатации».

 

ПРЕОБЛАДАЮЩЕЕ СОСТОЯНИЕ

По словам Крупской, Ильич был впечатлителен, эмоционален и реагировал очень сильно. Бледнел, когда волновался, но хорошо владел собой.

Меланхолии, апатии не было, оптимист. Веселый и шутливый. Самокритичен, очень строго относился к себе, однако копанье и мучительный самоанализ в душе ненавидел. Сильно было выражено стремленье углубленно, по-исследовательски подходить к вопросам.

«Обычное, преобладающее настроение — напряженная сосредоточенность... Колоссальная сосредоточенность».

 

ПЕЙЗАЖ ИСПОРЧЕН

По словам Крупской, на отдыхе с Лениным часто бывали случаи, когда какая-нибудь неожиданная реплика показывала, что, гуляя, он напряженно думал о чем-то своем. Сосредоточенность Ленина на работе и борьбе приобретала иногда анекдотические черты, особенно в условиях отдыха. Эссен рассказывала такой эпизод. Весной 1904 года в Швейцарии она однажды поднялась с Лениным высоко в горы. Перед ними, как на ладони, открылись все пояса, все климаты: «Нестерпимо ярко сияет снег; несколько ниже — растения севера, а дальше — сочные альпийские луга и буйная растительность юга. Я настраиваюсь на высокий стиль и уже готова начать декламировать Шекспира, Байрона. Смотрю на Владимира Ильича: он сидит, крепко задумавшись, и вдруг выпаливает: «А здорово гадят меньшевики!...». И это при том, что, отправляясь на прогулку, специально договорились не говорить о меньшевиках, чтобы «не портить пейзажа».

 

С МОНТЕГЮСОМ — О МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В парижский период эмиграции у Ленина с Крупской была «полоса увлечения французской революционной шансонеткой» (Ленин даже писал как-то Марии Ильиничне: сегодня собираюсь в один увеселительный кабачок на революционные песенки). Владимир Ильич познакомился с исполнителем таких песенок Монтегюсом, очень популярным среди рабочих парижских предместий. Есть воспоминания Крупской и Т.Ф. Людвинской о том, что шансонье однажды выступил на «русской вечеринке», а затем Ленин долго, до глубокой ночи не отпускал Монтегюса, жарко развивая перед ним... «перспективу грядущей мировой революции».

 

СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ

13 марта 1919 года Ленин возвращался поездом из Петрограда в Москву после похорон М.Т.Елизарова. В вагоне вместе с ним ехали нарком путей сообщения В.И.Невский, иностранные делегаты 1 конгресса Коминтерна А.Гильбо, О.Гримлунд, Ф.Платтен, а также жена Горького М.Ф.Андреева, которая и втянула всех в оживленную дискуссию о современном искусстве. Однако Ленин, вспоминал Гримлунд, только улыбался: «Было видно, что он думал о чем-то другом».

Зато вскоре Владимир Ильич увлекся беседой с Невским, и когда в четыре утра спорящие об искусстве улеглись, «Ленин все еще обсуждал вопросы реорганизации железных дорог...»

 

СТАРИК

Валентинов отмечал, что когда молодого Ленина в эмиграции «величали «стариком», это в сущности было признанием его «старцем», т.е. мудрым, причем с почтением к мудрости Ленина сочеталось какое-то непреодолимое желание ему повиноваться». По словам Валентинова, молодого вождя окружала атмосфера поклонения. О том же свидетельствовал социал-демократ Войтинский: «Ленин был окружен атмосферой безусловного подчинения». По-моему, весьма интересные и психологически точные наблюдения, которые, кстати, во многом объясняют не только авторитет Ильича в эмиграционных большевистских кругах, но и напористость его поступков и действий.

В условиях такого объективного, бесспорного, заслуженного превосходства над окружением всегда находится почва для произрастания уверенности в своей уникальности. Все дело в том, как этот процесс изменяет человека. По крайней мере, Ленин не кичился и не злоупотреблял своим лидерством, хотя действительно с молодости подчинял себе большевистское окружение (собственно, на то и существует вождь). Бремя своей избранности Владимир Ильич нес достойно, несуетно. Тот же Войтинский утверждал, что он крепко держал своих сторонников в руках и управлял ими, как неограниченный монарх, но монарх, обожаемый верными поданными. Даже Мартов писал, что молодой Ленин играл роль «первого между равными».

 

ВАЛЕНТИНОВ И ЛЕНИН: РАЗРЫВ

Особый аромат воспоминаниям Валентинова о Ленине придавало то, что в 1904 году в течение нескольких месяцев он довольно близко сошелся с вождем, но в том же году их отношения полностью разорвались. Описание этой истории в книге «Встречи с Лениным» действительно небезынтересно для понимания характера Владимира Ильича.

Итак, двадцатипятилетний сторонник большевиков прибыл в Женеву в конце зимы 1904 года, где познакомился с тридцатичетырехлетним их вождем. Они встречались часто, ибо Ленин на первых порах «благоволил» к молодому революционеру. В свою очередь, тот сознавался: «Сказать, что я в него «влюбился» немножко смешно, однако, этот глагол, пожалуй, точнее чем другие определяет мое отношение к Ленину в течение многих месяцев». Однако ленинское благоволение, по словам Валентинова, «почти мгновенно испарилось в июне, а в сентябре окончилось полным со мною разрывом». Валентинов уверял, что все решил обычный спор с Лениным, в котором он осмелился защищать идеалистическую философию, вступиться за Маха и Авенариуса. Ленин отреагировал резко, заявив, что Валентинов заменил дребеденью простые, непреложные, доступные каждому рабочему, каждому нормальному человеку истины материализма. К тому же Ленин, очевидно, не стеснялся в выражениях, он, в частности, заявил: «Занявшись Махом, вы его, конечно, не читали».

Возмущенный Валентинов позже писал, что его развела с большевистским вождем «дикая нетерпимость Ленина, не допускающего ни малейшего отклонения от его, Ленина, мыслей и убеждений». Однако, судя по воспоминаниям самого Валентинова, в сентябре 1904 года, во время последней встречи, Ленин обвинил его в том, что, желая возвратиться в Россию, тот «ухаживал» одновременно за большевиками и меньшевиками, чтобы получить деньги, паспорт и явки.

- Я называю это, — кипел Ильич, — самым гадким, отвратительным двурушничеством, перелетом то на одну, то на другую сторонку. Одна рука здесь, другая там. Такое поведение заслуживает только презрения.

Защищаясь, Валентинов объявил, что его тошнит от «упрощенного и постоянного налепливания на людей, мыслящих иначе, чем Ленин, этикеток» и «отвратительных приемов полемики».

- Если бы социал-демократия, — парировал Ильич — в своей политике, пропаганде, агитации, полемике применяла бы беззубые, никого не задевающие слова, она была бы похожа на меланхолических пасторов, произносящих по воскресеньям никому ненужные проповеди.

- Я до сих пор не могу забыть, — настойчиво напоминал июньский инцидент Валентинов, — с какой быстротой вы занесли меня в категорию злейших врагов и каким потоком ругательств меня наградили, как только узнали, что в области философии я не придерживаюсь ваших взглядов.

- Вы правы, на этот раз абсолютно правы, — как отрубил Ленин. — Все, уходящие от марксизма, мои враги, руку им я не подаю....

«Не подавая мне руки, — писал Валентинов, — Ленин повернулся и ушел». В этом поступке — весь Ленин. Он не изменился и через много лет. Есть тому блестящее подтверждение в одном из писем И.Ф.Арманд в 1916 году, где Владимир Ильич написал о своем отношении к отступничеству от марксистской линии: «Кто прощает такие вещи в политике, того я считаю дурачком или негодяем. Я их никогда не прощу. За это бьют по морде или отворачиваются. Я сделал, конечно, второе. И не раскаиваюсь». (Правда, все это вовсе не означало, что Ленин со временем не мог вновь плечо в плечо работать с людьми, которых раньше заклеймил).

По-моему, Валентинов сильно преувеличил значимость для истории своего личного разрыва с Ильичем и большевиками. Но в его рассказе хорошо видна предельно непримиримая позиция большевистского вождя к оппонентам, отрицающим идеологию марксизма. Собственно, сам Валентинов свидетельствовал: «Не поддаться Ленину было нельзя. Не подчиниться ему — можно лишь разрывая с ним».

 

ЛЕНИН РУГАЕТСЯ

Воспоминания о вожде социал-демократа Соломона свидетельствуют, что его сильнейшим образом обидели ленинские грубость, резкость, «наплевизм» в отношении к инакомыслящему «слабому противнику». Он писал, что Владимир Ильич «не стеснялся в споре быть не только дерзким и грубым, но и позволять себе резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани». В частности, Соломону достались от Ленина намеки на то, что у него «мозги заволокло туманом» и «ум зашел за разум» да плюс обвинения в том, что он подобен «идиотам мысли», «дубовым головам», «политическим кретинам», «митрофанам», «умственным недоноскам», «скорбным главой и самым оголтелым реакционерам».

Надо признать, ругательный набор убийственный и разнообразный, тем более, что выплеснуто все это в течение одного спора. Непонятно только, зачем это нужно было десятилетиями скрывать от народа, хорошо понимающего толк в ругани.

 

«НЕ МОГУ ПИСАТЬ ИНАЧЕ...»

Ленин употреблял крутые выражения и резкие оценки даже... в письмах к Арманд. Скажем, в январском 1914 года письме можно встретить слова о «говняках этих ликвидаторах». 30 ноября 1916 года в большом письме к Арманд Ильич, упоминая о К.Б.Радеке и Г.Л.Пятакове, писал, что первый — «наглый, нахальный, глупый», а у второго — «совсем поросеночка» — нет «ни капли мозгов». Посылая обоих к дьяволу, Ленин обещал набить им морду и ошельмовать, «как дурачков, перед всем светом».

Правда, в самом конце этого письма, словно спохватившись, написал: «Извиняюсь... за обилие резких слов: «не могу писать иначе, когда говорю откровенно» (подчеркнуто мною — В.М.). Так что, ленинская ругань в адрес противников — это как бы синоним его политической «откровенности».

 

ПРАВО НА «ВСЯКИЙ ДРУГОЙ ПУТЬ»

С аспирантской скамьи помнится мне сомнение в непогрешимости вот этого ленинского утверждения из «Материализма и эмпириокритицизма»: «Единственный вывод из того, разделяемого марксистами, мнения, что теория Маркса есть объективная истина, состоит в следующем: идя по пути марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи».

Сформулированный как аксиома, этот вывод фактически забирал право на теоретическую, да и любую другую мысль за пределами марксизма. Как тут не вспомнить философа Бердяева, писавшего, что Ленин утвердил диктатуру в философии, требуя диктатуры диалектического материализма над мыслью. Или писателя А.И.Куприна, колко заметившего, что «для Ленина Маркс — непререкаем... неподвижный центр мироздания».

Правда, казалось безусловным, что позицию вождя большевиков подтверждал, говоря ленинскими словами, «критерий практики — т.е. ход развития всех капиталистических стран за последние десятилетия». В голову не приходило или же всерьез не осмысливалось, что в течение шести-семи десятилетий после «Материализма и эмпириокритицизма» ход развития капитализма был иным, чем при Ленине. По сути, именно в этой доктринальной зашоренности заключалась тяжелейшая драма советского общества. Мне кажется, недопустимо сегодня уходить от серьезного разговора об ее истоках.

Кстати, философ А.А.Богданов, в споре с которым появилась на свет упомянутая ленинская фраза, еще в 1910 году дал ей следующую нелицеприятную оценку: «... Посмотрите: главным выводом... делается формальное идеологическое запрещение искать других точек зрения, — утверждается, что никогда никакие другие методы ни к чему, кроме путаницы и лжи привести не могут. А между тем, как известно, всякий крупнейший шаг научного развития заключается именно в том, что находят новую точку зрения, новый путь, новый метод».

Думаю, Богданов здесь выглядит дальновиднее Ленина, да и не только его.

 

ПОЛЕМИКА И «ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ЧУВСТВО ЧИТАТЕЛЯ»

Рецензируя в 1909 году «Материализм и эмпириокритицизм», Л.Аксельрод, в частности, писала следующее: «Полемика Ильина (псевдоним Ленина, под которым вышла работа — В.М.), отличаясь некоторой энергией и настойчивостью, всегда отличалась в то же время крайней грубостью, оскорбляющей эстетическое чувство читателя». Кстати, сама Аксельрод не возражала против грубости «в боевых злободневных статьях... на поле битвы», но считала ее «прямо-таки невыносимой» в объемистых трудах по философии. Здесь правда, можно возразить, что для Ленина философские работы тоже всегда были «полем битвы».

Жесткие ленинские инвективы хорошо известны не только по упомянутой книге. Они рассыпаны в более ранних его работах, в избытке встречаются после победы революции. Ленин запросто делал для себя такую пометку: «Невежество и тупость вождей II Интернационала». В опубликованном виде характеристики крупнейших социал-демократических вождей звучали еще злее и беспощаднее. Скажем, Каутский, по ленинской оценке, рассуждал «с ученостью ученейшего кабинетного дурака или с невинностью 10-летней девочки», а Бауэр — это «в лучшем случае ученый дурак, который совершенно безнадежен».

Несомненно, что тут отсутствует какая-то забота об «эстетическом чувстве читателя», скорее, пользуясь словами рецензентки, сталкиваемся с «непозволительной грубостью». На мой взгляд, эта сторона ленинского «революционного тона» (Л. Аксельрод) вполне могла бы стать объектом отдельного рассмотрения. В ней кроется немало любопытной информации о Ленине и его времени.

 

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАХНО

В описании Н.И.Махно его встречи с Лениным летом 1918 года есть один любопытный момент. Ильич пренебрежительно назвал анархистов «беспочвенными, жалкими, бессодержательно фанатичными». Если верить Махно, все это вызвало резкий отпор с его стороны, он якобы заявил Ленину, что тот плохо информирован об украинской действительности и о роли анархистов в ней.

— Может быть. Я этого не отрицаю. Ошибаться свойственно каждому человеку, в особенности в такой обстановке, в какой мы находимся в настоящий момент, — оправдывался, разводя руками, Ленин.

И тут же, по свидетельству Махно, постарался успокоить его, с утонченным мастерством переведя разговор на другую тему. Мне представляется эта ситуация правдивой и достаточно характерной. Владимир Ильич, по привычке, не скрывал эмоциональной, резкой оценки политического инакомыслия. В то же время проявил себя не только гостеприимным хозяином и деликатным человеком, но и дипломатом, гибким политиком.

 

АБСТРАКТНАЯ И КОНКРЕТНАЯ НЕНАВИСТЬ

У П.Б.Струве встречается такое суровое суждение о Ленине, опубликованное через десять лет после смерти Владимира Ильича: «Внушало ужас сочетание у Ленина в одном человеке способности к действительной самокритике, в которой проявлялась суть всего его реального аскетизма, с бичеванием других людей, выражавшимся в абстрактной социальной ненависти и холодной политической жестокости».

Оппонент уловил немаловажные проявления человеческого характера и политического поведения Ленина. Однако конкретная социальная ненависть окрасила суждение Струве в эмоциональные тона, неадекватные истинным краскам в многоцветном облике Ленина.

 

ДОСТОИНСТВО

Сам Ленин не допускал неуважительного отношения к себе, не говоря об оскорблении. В этом плане представляет интерес его письмо из Кракова от 7 марта 1914 года секретарю Международного социалистического бюро II Интернационала К.Гюисмансу. За несколько дней до этого тот послал письмо Ленину с требованием поскорее прислать свой доклад бюро, сообщив, что от ликвидаторов информация о положении в РСДРП уже получена.

Владимир Ильич предельно четко и корректно разъяснил недоразумение, приключившееся не по его вине (доклад действительно был давно написан и направлен Гюисмансу). Но в конце письма добавил следующее: «Выражения, которые Вы употребили в Вашем письме («увиливание», «политика оттягивания» и т.д.) оскорбительны, и Вы не имеете никакого права употреблять их по отношению к товарищу. Поэтому я вынужден просить Вас безоговорочно взять обратно эти выражения. Если Вы этого не сделаете, то я пишу Вам в последний раз».

 

«ТИПИЧЕСКИ РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК»

Бердяев, оценивая человеческие качества вождя, писал, что в его характере были олицетворены типически русские черты народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и риторике, практичность мысли. В личной жизни у него было много благодушия, он был хорошим семьянином, любил сидеть дома и работать, ценил порядок и дисциплину. Ленин любил шутить и смеяться, трогательно заботился о матери своей жены. Ленин был бескорыстным человеком, абсолютно преданным идее, ему даже не присуще честолюбие и властолюбие, он мало думал о себе. Как личность сделан из одного куска, монолитен. В Ленине не было ничего от революционной богемы, которой он терпеть не мог. В этом он противоположен Троцкому и Мартову. В нем не было ничего анархического, он выступал против революционного фразерства, громил коммунистическое чванство и коммунистическое вранье.

Короче говоря, «Ленин не был дурным человеком, в нем было и много хорошего». Все эти банальности воспринимаются в бердяевском тексте как своего рода философские обобщения и символы, достаточно объективно рисующие портрет Ильича.

 

«ЛЕНИН НЕ ВЕРИЛ В ЧЕЛОВЕКА»?

Не может не привлечь внимание многократное повторение Бердяевым тезиса о том, что Ленин... «не верил в человека». Философ утверждал, что казнь старшего брата Александра и разочарование в Плеханове стали «для Ленина разочарованием в людях вообще... У него выработалось циническо-равнодушное отношение к людям». Сколь субъективное, столь и неубедительное заявление, никак не подтвержденное ни фактами, ни психологическим анализом. Гораздо интереснее рассуждения о том, что Ленин не верил в человеческую природу, не признавал в человеке никакого внутреннего начала, не верил в дух и свободу духа. Естественно, все это в разумении религиозного философа, который считал, что та лишь философия хороша, которая проходит путь до последней тайны, раскрывающейся в религиозной жизни, в мистическом опыте. Ленин, как известно, исповедовал иное кредо, иную веру, развивал иную философию.

Впрочем, сам Бердяев утверждал, что Ленин, не веря в Бога, верил в будущую жизнь, в новое коммунистическое общество, которое ему заменило Бога, верил в победу пролетариата, который для него был Новым Израилем. А необоснованное обвинение Ленина проистекает из бердяевского постулата о том, что марксизм якобы не уделяет должного внимания конкретному человеку, страдает забвением личности.

Но в случае с Ильичом Бердяев противоречит сам себе. Ведь это его слова о Ленине: «Он не верил в человека, но хотел так организовать жизнь, чтобы людям было легче жить, чтобы не было угнетения человека человеком». Поистине так!

 

О ЯВКЕ ЛЕНИНА НА СУД

Как известно, в июле 1917 года Ленин ушел в подполье, не явился на суд Временного правительства по поводу обвинений его в шпионаже в пользу Германии. Справедливо считая эти обвинения «вздорными», Суханов одновременно писал в «Записках о революции», что «бегство Ленина» было предосудительно не только с политической, но и с моральной стороны: «факт исчезновения Ленина я считаю бьющим в самый центр характеристики личности большевистского вождя и будущего правителя России».

Полагаю, что моральная сторона действий Владимира Ильича не может оцениваться столь прямолинейно и примитивно, но заслуживает рассмотрения в историческом контексте. По крайней мере, нужно помнить, что вопрос явки Ленина на суд отнюдь не был его сугубо личным. Он обсуждался 7 июля в узком кругу членов ЦК партии, затем 13-14 июля — на расширенном совещании ЦК РСДРП (б) и, наконец, на VI съезде партии. Во всех случаях принимались решения против явки Ленина на суд. Если Суханов утверждал, что «Ленину не могло угрожать ровно ничего, кроме тюремного заключения», то в единогласно принятой резолюции VI съезда РСДРП (б) говорилось: «нет абсолютно никаких гарантий не только беспристрастного судопроизводства, но и элементарной безопасности привлекаемых к суду».

Суханов явно намекал на трусость Ленина, чрезмерную боязнь за свою жизнь. Но в действительности проблема человеческого страха в контексте суда у Владимира Ильича не возникала, более того, вопреки намекам Суханова, он, пожалуй, не опасался и физической расправы: «Засадить... и держать — вот что надо гг. Керенскому и К0».

Но добровольно сесть в тюрьму Временного правительства и ждать там заведомо неправедного суда? Ленин считал это верхом политической глупости. Рассматривая ситуацию не в юридическом ракурсе, а как «эпизод гражданской войны», он издевательски вопрошал:

— Неужели не смешно тут говорить о суде? Неужели не наивно думать, что какой-нибудь суд при таких условиях может что-нибудь разобрать, установить, расследовать??

Ленин удивительно точно раскрыл суть развернутой против него и большевиков кампании: «... Поход лжи и клеветы на почве дикой политической ненависти... Но как грязны должны быть источники, подменяющие борьбу идей распространением клевет!»

По-моему, сегодня это звучит особенно актуально.

 

«КОМПРОМИСС НАЛИЦО»

Во второй половине дня 19 января 1919 года Ленин с М.Ульяновой поехал в лесную школу в Сокольники, чтобы навестить отдыхающую там Крупскую. По дороге они подверглись нападению бандитов, которые забрали у Владимира Ильича документы и угнали автомобиль. Описывая этот инцидент, Валентинов лихо рассуждал, что Ленин не проявил никакого мужества, хотя в кармане его пальто под рукой находился заряженный револьвер, и он якобы «имел полную возможность стрелять и одним выстрелом разогнать нападающих». Это тот случай, когда Валентинов, исходя желчью к Ильичу, скатился на лепет обывателя, храброго на кухне за закрытой дверью. Как свидетельствовала Ульянова, бандиты обыскивали Ленина, приставив к его виску дуло револьвера. В этой ситуации не решились применить оружие ни чекист Чебанов, сопровождавший Владимира Ильича, ни шофер С.К.Гиль. Дело в том, что в то время часто стреляли даже в случаях попроще. Скажем, однажды летом 1918 года Ленин и Крупская, проезжая в открытом автомобиле среди бела дня мимо вокзала, услышали крики: «Стой!» Так как не видно было, кто кричит, Гиль продолжал ехать. Тем временем из-за угла стали стрелять из револьвера, к остановившемуся наконец автомобилю подбежала группа вооруженных людей. «Это были свои, — вспоминала Крупская. — Ильич стал им выговаривать: «Нельзя так, товарищи, зря палить из-за угла, не видя в кого палишь». Публика сконфузилась».

В другой раз в Сокольническом парке Ленина арестовал комсомольский патруль:

- Стой! - Остановились.

— Документы!

Ильич показывает свой документ: «Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов».

- Рассказывай! И Ленина повели в ближайший участок милиции, где все окончилось общим хохотом.

Что же касается поведения Владимира Ильича в упомянутой ситуации в январе 1919 года, то здесь весьма уместно будет напомнить мнение Крупской о нем, высказанное уже в 1935 году в обобщающем, оценочном плане: «Ни пугливости, ни боязливости. Смел и отважен». Но, в то же время: «Зряшнего риска — ради риска — нет».

Ленин, как известно, использовал эпизод с бандитами в «Детской болезни «левизны» в коммунизме» для размышления о компромиссе: «Представьте себе, что ваш автомобиль остановили вооруженные бандиты. Вы даете им деньги, паспорт, револьвер, автомобиль. Вы получаете избавление от приятного соседства с бандитами. Компромисс налицо, несомненно, «Do ut des» («даю» тебе деньги, оружие, автомобиль, «чтобы ты дал» мне возможность уйти подобру-поздорову). Но трудно найти не сошедшего с ума человека, который объявил бы подобный компромисс «принципиально недопустимым» или объявил лицо, заключившее такой компромисс, соучастником бандитов...»

Ильич явно не учел, что в ненависти к нему кое-кто будет и рассудок терять.

 

«ЕГО ФОТОГРАФИРОВАЛИ ВЕЗДЕ»

Американский писатель Джон Стейнбек, побывавший в Музее В.И.Ленина после войны, обратил внимание на множество ленинских фотографий в экспозиции: «Его фотографировали везде, в любых ситуациях, в разном возрасте, будто он предвидел, что в один прекрасный день будет открыт музей, который назовут Музеем Ленина». Конечно же, Владимиру Ильичу некогда было думать об этом, а снимали его не везде и не во всех ситуациях, но фотографий сохранилось действительно немало — свыше 440. Подавляющее большинство их собрано в первом томе ленинского «Собрания фотографий и кинокадров», вышедшем в 1990 году третьим изданием. Правда, дооктябрьский период жизни вождя представлен менее, чем 30 снимками, начиная с четырехлетнего возраста. Тогда как от одного 1918 года сохранилось более 80 фотографий, от 1919 года — свыше 70, от 1920 года — около 90 и т.д. Однако это вовсе не говорит о личной нескромности Ленина или его пристрастии к фотографированию собственной персоны. Как известно, большинство снимков сделаны во время выступлений Ленина, различных заседаний, бесед с людьми и т.п., когда Владимир Ильич вообще специально не позировал. Особенное место в фотолениниане занимают различные съезды и конгрессы, революционные праздники. Достаточно сказать, что свыше 40 кадров было снято только 7 ноября 1918 года (т.е. половина, сделанных за весь год), а 1 мая 1919 и 1920 годов оставили тоже приблизительно столько же снимков.

Что касается фотографий, для которых Ильич позировал, то их не так уж и много, но сделаны они прекрасными фотомастерами В.К.Буллой, П.С.Жуковым, П.А.Оцупом и др. Можно только выразить благодарность им и всем, кто фотографировал Ильича, сохранил его облик.

 

СЧАСТЬЕ

Какие мгновения, часы, дни были для Ленина по-настоящему счастливыми? Воспоминания Крупской содержат ответ: «Октябрьские дни первой годовщины (революции — В.М.) были одними из наисчастливейших дней в жизни Ильича».

Вглядываясь в кинокадры и фотографии, запечатлевшие Ленина 7 ноября 1918 года, убеждаешься: да, вождь революции был счастлив! Он очень разный: улыбчивый во время речи на открытии памятника Марксу и Энгельсу и в ходе праздничной демонстрации; официально строгий с непокрытой головой у мемориальной доски возле кремлевской стены; с искаженным криком лицом во время речи с трибуны на Красной площади. Но, повторяю, везде — это действительно счастливый человек!

Открывая мемориальную доску борцам Октябрьской революции, Ленин сам сказал, что на их долю «досталось великое счастье победы». И, ничуть не отделяя себя от времени, он заявил, выступая при открытии памятника Марксу и Энгельсу: «Мы переживаем счастливое время, когда... предвидение великих социалистов стало сбываться. Мы видим все, как в целом ряде стран занимается заря международной социалистической революции пролетариата». Этим, собственно, все сказано. Несмотря на прошлые и грядущие трудности, революция живет в России целый год! А впереди — заря революции мировой! Это ли не счастье?!

Тем более, что через два дня Ленин получил, говоря его словами, «известия из Германии о начавшейся победоносной революции...» Казалось, все шло, как и задумано. Поэтому, 10 ноября 1918 года Владимир Ильич завершил работу «Пролетарская революция и ренегат Каутский» такими словами: «Заключение, которое мне осталось написать к брошюре о Каутском и о пролетарской революции, становится излишним». Такое впечатление, что в этой счастливой эйфории уже было заключено начало трагедии «вождя мировой революции».

 

НЕВЕСТА

Сидя в 1896 году в петербургской тюрьме, Владимир Ульянов однажды придумал, чтобы Надежда Крупская со своей подругой Аполлинарией Якубовой в определенный час приходили на конкретное место Шпалерной улицы, видимое на мгновение из окна тюремного коридора во время выхода заключенных на прогулку. «Аполлинария почему-то не могла пойти, — вспоминала Крупская, — а я несколько дней ходила и простаивала подолгу на этом кусочке. Только что-то из плана ничего не вышло, не помню уже отчего».

В другой раз двадцатишестилетний Ильич передал из тюрьмы, чтобы к нему пришла «невеста», не называя ее фамилии. Пришла Надежда — ждал он именно ее... В 1898 году, получив три года ссылки в Уфимской губернии, Крупская, по ее словам, «перепросилась в село Шушенское Минусинского уезда, где жил Владимир Ильич, для чего объявилась его «невестой».

К тому времени Ленин уже предложил ей стать женой, на что Надежда Константиновна полушутливо ответила: «Ну что ж, женой, так женой». Они обвенчались 10 (22) июля 1898 года, надев кольца, выпиленные из меди ссыльным Энгбергом (кольца Крупская сберегла и в 1936 году передала их в Музей В.И.Ленина).

 

ЖЕНА

Чувство, которое испытывал Ильич к жене, достойно шекспировского пера, но не бесталанных уничтожителей вождя. Вряд ли Ленин сколько-нибудь часто говорил ей о своей любви. Но, думаю, он никогда не мыслил себя без постоянного присутствия Надежды Константиновны рядом. Она же в ответ всю жизнь безропотно пронесла тяжелейший крест жены вождя и гения.

Так уж получилось, что среди самых последних диктовок Ленина были слова, защищающие достоинство жены от грубости Сталина: «Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня».

Если посмотреть на это заявление более широко, то получается, что в трагической ситуации накануне полной потери речи, Ленин успел оставить не только свидетельство своей нерасторжимости с женой, но и предостережение потомкам относительно «суда» над их семейной жизнью.

 

В НАЗИДАНИЕ ФИЛИСТЕРАМ

Крупская сразу тонко почувствовала стремление к искажению «семейного» Ленина. Вскоре после смерти мужа она заявила:

— Меньше всего был Ильич, с его пониманием жизни и людей, с его страстным отношением ко всему, тем добродетельным мещанином, каким его иногда теперь изображают: образцовый семьянин — жена, деточки, карточки семейных на столе, книга, ваточный халат, мурлыкающий котенок на коленях... Каждый шаг Владимира Ильича пропускают через призму какой-то филистерской сентиментальности. Лучше бы поменьше на эти темы писать.

Сейчас филистер — «лениновед» существенно изменился, занят он обманом другого рода. К призывам жены вождя ни за что не станет прислушиваться. Но ведь действительно, если нет знаний и совести, то «лучше бы поменьше писать»...

 

ДОМА ЛИ ЛЕНИН?

Случались ли обыденные семейные конфликты у Ленина с Крупской? Мы ничегошеньки об этом не знаем. Хотя, конечно же, случались. У Валентинова встречается такой эпизод. Крупская, которая значительно раньше Ленина невзлюбила его, как-то заявила пришедшему Валентинову, что Владимира Ильича нет дома и что вообще «нужно перестать ему мешать, так как всем известно, что он обременен очень важной работой».

Но в это время появился сам хозяин. Разобравшись в чем дело, Ленин, каменея лицом и краснея скулами, сказал, не глядя на Крупскую:

— Чтобы это впредь не повторялось, я на входной двери для тех, кого приглашаю, буду вывешивать особые знаки, они будут знать, что я дома.

Валентинов утверждал, что впоследствии Ленин «никогда ни малейшим словечком не обмолвился о происшедшем, но с того дня я не только чувствовал, а ясно видел, что Крупская меня уже абсолютно не переносит».

 

«ПЕРВАЯ ОБОРВАНКА»

Владимир Ильич, естественно, хорошо знал все слабости Надежды Константиновны и, бывало, не упускал случая подтрунить над ними, даже во время болезни в Горках. Это коснулось, в частности, привычки Крупской носить одну и ту же одежду так долго, что «та приобретала совершенно прозрачный из-за дыр и поэтому малоприличный вид» (М.Ульянова).

Как-то английский корреспондент, побывавший у Крупской в Наркомпросе, упомянул об ее более, чем скромном костюме, в статье под названием «Первая дама». Но Владимир Ильич, который немало потешался, читая это, беззлобно заявил, что правильнее было бы озаглавить публикацию иначе, а именно: «Первая оборванка». Так это прозвище и осталось некоторое время за Крупской.

 

СЕМЕЙНАЯ ДРАМА

В письме из Горок от 6 июля 1923 года дочерям Инессы Арманд у Крупской неожиданно вырвалось: «Так я хотела когда-то ребеночка иметь». И сколько неизбывной боли в этих словах, что, кажется, страница вскрикнула. Мы ведь никогда не задумывались всерьез о семейной драме Ленина с Крупской, о том, что в этой связи пережил Ильич...

 

ИНЕССА

Сокрытие истинных отношений Владимира Ильича и Арманд — это, по-моему, одна из величайших глупостей советской Ленинианы. Однако не лучше выгладят нынешние попытки, говоря словами Крупской, «заезжать в чужую душу усердными руками», чего терпеть не мог Ленин. Опубликованная на этот счет в последнее время невежественная пошлятина недостойна серьезного внимания. Но даже публикации, содержащие архивные материалы и претендующие на научность, окрашены модным нынче стремлением умалить, уязвить Ленина. Прочитав, скажем, в «Досье» интересную газетную статью «Возлюбленная Ленина», понимаешь, что написана она во имя надуманного и наивного вывода о том, что де «только ради революции (?) оставил (?) Ленин любимую женщину».

Да неужели Ленин был равен нынешним своим хулителям по примитивности и убогости чувств?! Нет, конечно... Быстрее бы опубликовали неизвестные пока письма Ильича к Инессе, только в них — правда отношений. Ведь по сути ненавистники лишают Ленина вообще его права на любовь. Крупская же справедливо считала, что «никогда не мог бы он полюбить женщину, с которой бы он расходился во взглядах, которая не была бы товарищем по работе». Но Арманд — удивительная женщина, достойная любви Ленина. Она чрезвычайно много значила в жизни вождя и после того, как он ее якобы «оставил»: «Пожалуйста, пиши подробнее!! — волнуясь требует он в опубликованном деловом письме (июль 1914 года). — Иначе я не могу быть спокойным... Твой В.И.»

 

КАК «ЧИТАТЬ В ЧУЖИХ СЕРДЦАХ?»

В упомянутой статье одна из побасенок поднята до уровня «научной» версии: «Имелась версия, что Сталин угрожал Крупской в случае ее малейшего неповиновения объявить официальной женой Ленина Инессу Арманд». По-прежнему, гуляет по страницам нынешних газет убогая версия Валентинова о том, что Ленин был влюблен в Арманд «по-своему, т.е. вероятно, поцелуй между разговором о предательстве меньшевиков и резолюцией, клеймящей капиталистических акул и империализм». Кое-кто пытается убедить нас, что в подобных «откровениях» и содержится неизвестная правда о Ленине, Крупской и Арманд.

Мне же хотелось бы в этой связи напомнить ленинские слова в записи Крупской: «Он говорил о необходимости тщательно отгораживаться от всяких... историй, возникающих обычно на почве пересудов, сплетен, чтения в чужих сердцах, праздного любопытства. Это — засасывающее мещанство, обывательщина».

Можно ли с исходной позиции нынешних критиков Ильича проникнуть в истоки непростого треугольника человеческих отношений: Ленин — Крупская — Арманд? Осмыслить их драматичность, почувствовать счастье и горечь любви и разлуки, постичь величие подлинной верности и ответственности, понять благородство каждого из троих и всех вместе взятых? Нет, нельзя.

Правда, такие задачи ниспровергатели Ленина перед собой и не ставят...

 

ЛЮБОВЬ

Вчитаемся в то, что писала Инесса Ленину в декабре 1913 года из Парижа после «расставания»...

О том, как зарождалась любовь.

«Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила».

О том, как все стало дорогим в человеке — чувство крепло.

«Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал».

О трепетном понимании драматизма запретной любви.

«Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя».

Конечно, всегда найдется нелюдь, которая попытается опошлить строки любви. Но я цитировал их для людей...

 

«ОТДАВ ВСЮ СТРАСТЬ В.И.»

В сентябре 1920 года, незадолго до своей смерти, Арманд вела дневник в Кисловодском санатории, куда она попала после тяжелой болезни. Очевидно, переживания, связанные с ней, вызвали запечатленные в дневнике состояние духовной усталости, стремление к одиночеству, нежелание смеяться и улыбаться, равнодушие к природе, которая раньше так сильно потрясала. Все это Арманд назвала «ощущением внутренней смерти».

Рядом соседствуют обжигающие слова: «Теперь я ко всем равнодушна. А главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к В.И. Во всех других отношениях сердце как будто бы вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, всю свою страсть В.И. и делу работы, в нем истощились все источники любви, сочувствия к людям, которым оно раньше было так богато. У меня больше нет, за исключением В.И. и детей моих, каких-либо личных отношений с людьми, а только деловые».

За этим откровением — огромная личная трагедия необыкновенной женщины, не разгадав которую, не поймем многое и в жизни Ленина.

 

ОТОЙДЕМ ОТ ЗАМОЧНОЙ СКВАЖИНЫ

Разумом и душою поддерживаю, более того, на деле стремлюсь реализовать применительно к Ленину давнюю сентенцию: «Правду, ничего, кроме правды». Но не стану фарисействовать, по-моему, выглядит она неполной без мудрого нравственного табу: «Не всю правду». Безусловно, не об утаивании фактов истории речь идет. Просто недостойно превращаться в убогих обывателей, подглядывающих за жизнью великого человека в замочную скважину. Если честно, то ведь никто не хочет, чтобы о нем знали всю правду. Вспомним Пушкина, который писал, например, что «без тайны нет семейственной жизни», а чужое проникновение в нее назвал «скверным и бесчестным». Ленин, по словам Крупской, «ничего так не презирал, как всяческие пересуды, вмешательство в чужую личную жизнь. Он считал такое вмешательство недопустимым».

Что и говорить, живем мы не по этим высоким моральным законам. Но хотя бы элементарную меру соблюдать нужно! Ведь каждый из нас охраняет уголки души, потаенные от других, имеет интимные моменты жизни, скрытые от окружающих. Оставим это право и за вождями...

 

«ЧЕЛОВЕК ВО ВСЕМ»

Как-то сама собой всплыла в памяти применительно к Ленину... шекспировская строка: «Он человек был, человек во всем; ему подобных мне уже не встретить». Поистине так. И никому не удастся стереть с облика истории человеческий абрис Ильича.

 

 

СЫН ВЕКА И СЫНЫ ДНЯ

СЫНЫ ВЕКА МУДРЕЕ СЫНОВ ДНЯ

Украинский философ XVIII столетия Григорий Сковорода пришел к выводу, что сыны века мудрее сынов дня. Бесспорно, по-моему. Но давайте оглянемся вокруг: сколько же нахалов-однодневок убеждают нас в том, что они мудрее истинного сына века — Ленина.

Неужели поверим?

А СУДЬИ КТО?

Среди причин откровенной неприязни к Ленину некоторых сегодняшних больших и малых политиков особое место занимает их осознание, хотя и потаенное, своей неадекватности ленинскому масштабу. Может, этот момент покажется кому-то сугубо психологическим, эмоциональным, но важность его, мне кажется, очевидна. Поскольку во многом именно в нем коренится, говоря словами Горького, «стремление не только принизить выдающегося человека до уровня понимания своего, но и попытаться свалить его под ноги себе...».

В этой связи не мешало бы трезвыми глазами посмотреть на тех, кто нынче топчет Ленина, в контексте исторического времени. Многие из них не выдерживают даже экзамена нескольких месяцев нынешней бурной политической жизни. Что же говорить об эпохе, на уровне которой только и можно всерьез рассматривать исполинскую противоречивую, драматичную ленинскую фигуру...

Соотечественники! Как же мы можем безоглядно доверить таким политикам скорый и заведомо неправедный суд над Лениным? Если уж им очень неймется, то присяжными должны выступить вы и только вы.

 

«ОГНЕМ ПЫШУЩАЯ НЕНАВИСТЬ»

У Горького есть точная фиксация того, что среди врагов Ленина ненависть «к нему обнажено и отвратительно ясна». Сам Ленин тоже не обольщался на этот счет, констатировав как-то, что для его противников характерна «до кипения дошедшая ненависть», «огнем пышущая ненависть».

С феноменом яростной ненависти некоторых кругов общества к Ленину столкнулись мы и сегодня. По-моему, сие вполне закономерно и объяснимо. По этому поводу хочется только заметить, что изнурительная страсть зачастую лишает здравомыслия и почти не стыкуется с истиной. Очевидно этим объясняется небрежение некоторых авторов историческими фактами, неприкрытая предвзятость в оценке Ленина, попытки его дешевого оглупления, лихая бравада... незнанием.

Напомню вот о чем. В ноябре 1921 года Ленин, как известно, написал отзыв на книгу А.Т.Аверченко «Дюжина ножей в спину революции», назвав ее «высокоталантливой». Но есть в этом отзыве такой любопытный пассаж по поводу писательского стремления раскрыть незнакомые темы: «Злобы много, но только непохоже, любезный гражданин Аверченко! Уверяю вас, что недостатков у Ленина и Троцкого много... Только, чтобы о них талантливо написать, надо их знать. А вы их не знаете».

Что и говорить, скрываемые ранее недостатки Ленина предстоит еще подвергнуть анализу. Но, согласитесь, что достоин он талантливых оппонентов, а не злобствующих неучей.. А в наши дни выдающемуся мыслителю и эрудиту противостоят зачастую, говоря словами Пушкина, «мелкомыслие и невежество».

 

ЧВАННОЕ НЕВЕЖЕСТВО

«Сколь многое еще вчера было для нас нерушимыми догмами, а сегодня воспринимается нами как басни!», — это незамысловатое изречение замечательного скептика из XVI века Мишеля Монтеня вполне применимо к очень многим догматам вчерашней Ленинианы. Но сие вовсе не означает, что вся она сплошь состоит из басней, как это невежественно внушают нам некоторые новейшие хулители Ленина.

Тот же Монтень утверждал, что «невежество бывает двоякого рода: одно, безграмотное, предшествует науке; другое, чванное, следует за нею». Пожалуй, нынче мы имеем дело преимущественно со вторым видом невежества, которое силится создать хотя бы видимость примыкания к науке в трактовке ленинской темы. Однако на деле многие авторы современной Ленинианы представления не имеют об исследовательской работе в архивах, не знают обычно толком даже ленинские тексты. Их облик определяет нередко дешевый плагиат из иностранных публикаций ранее неизвестных нашему читателю. Их «сенсационные» сведения, как правило, давно опровергнуты учеными. Добавим к этому поверхностный подход к фактам в сочетании с потрясающей предвзятостью в обращении с историческими событиями. Все это вместе взятое лишает опусы новых «лениноведов» какой-либо научной серьезности. Не грех сегодня напомнить им мудрую сентенцию Бенедикта Спинозы: «Невежество не есть аргумент».

 

«ПЕРВЫЙ ПРИЗНАК УМА ПРОСВЕЩЕННОГО»

Уместно напомнить мудрую мысль великого Пушкина: «Уважение к именам, освещенным славою, не есть подлость (как осмелился кто-то напечатать), но первый признак ума просвещенного. Позорить их дозволяется токмо ветреному невежеству...»

Перекидывая незримый мостик от этих слов, написанных в 1830 году, к предсмертному письму графу К.Ф.Толю 26 января 1837 года, напомню, что в нем поэт настаивал на необходимости защитить личность человека, заслуги которого «были затемнены клеветою». Пушкин считал, что в этом случае нельзя останавливаться ни перед какими трудностями: «как ни сильно предубеждение невежества, как ни жадно приемлется клевета...»

Если прав поэт, утверждая в этом же письме, что «гений с одного взгляда открывает истину», то стоило бы нам все-таки прислушаться к истинному гению...

 

ПЕРЕКВАЛИФИКАЦИЯ

В «Государстве и революции» Ленин очень въедливо писал об ученых — «вчерашних специалистах по истреблению марксизма», — занявшихся вдруг использованием его в новых, выгодных для них утилитарно-политических целях. У нас все по-другому и все так же: вчерашние специалисты по восхвалению ленинизма, держа нос по ветру, претерпели сногсшибательные метаморфозы, чтобы спешно влиться в оперативные отряды по его истреблению.

 

«САМЫЙ СТРАШНЫЙ ПОРОК»

В «Мастере и Маргарите» пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат услышал во сне слова Иешуа Га-Ноцри, прозвучавшие как нравственный приговор ему: трусость, несомненно, один из страшных пороков. Именно в этот момент неожиданно вмешивается в удивительную жизнь романа сам автор — М.А.Булгаков: «Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок!»

Невооруженным глазом видно, что этим пороком страдают вчерашние истовые ленинцы, сиречь сегодняшние уничтожители вождя. Их действиями, поступками движет не прозрение и жажда правды, а человеческая трусость, граничащая с предательством. Точно так же, как раньше, они боялись говорить горькую правду о богочтимом Ильиче, нынче трусят сказать доброе слово об официально заклейменном Ленине.

Громко заявили о себе новейшие ниспровергатели вождя, вышедшие из разных профессий, скажем журналисты, публицисты, теле- радиокомментаторы, дикторы. Некоторые из них, к сожалению, страдают элементарным невежеством в Лениниане, что вполне допустимо в узком кругу себе подобных, но постыдно и безответственно в многомиллионной разноликой аудитории читателей, слушателей или зрителей. Понимаю, каждый вправе, а кто-то даже обязан по долгу службы судить Ленина. Но по-честному было бы делать это в меру своих интеллектуальных и профессиональных возможностей. Помните, что посоветовал знаменитый греческий художник Апеллес мастеру по сапожной части, зарвавшемуся в критике его картины? Пусть сапожник судит не выше сапога.

 

ЛИЧИНЫ И ЛИЦА

Мало знакомый нынешнему читателю, но популярный в начале века русский писатель Г.И.Чулков в предисловии к своей книге о российских императорах писал в 1927 году: «Мне кажется, наступило время, когда мы можем писать не только страстные памфлеты против поверженных монархов, но и спокойно зарисовывать их личины. События и люди красноречивы сами по себе».

Время «спокойных зарисовок» тогда, наоборот уходило. Кстати, подтверждает это само употребление Чулковым понятия «личины» (у Даля — накладная рожа, харя, маска). Зато автор «Императоров» аксиоматичен в утверждении об имманентной красноречивости исторических событий и личностей.

Наивно полагать, что наше время создало, наконец, условия для спокойной зарисовки лиц Ильича, других ныне поверженных идолов советской истории. Видно, судьба наша такая — бездумно сокрушать, а не осмысливать. В этой связи любопытен метод Чулкова, который в изложении фактов становился «время от времени на точку зрения самих царей». Пожалуй, неплохо было бы нынешним антиленинцам хоть изредка применять его. Памятуя о том, что вождь был не глупее их.

 

КАУТСКИЙ И БАУЭР О ЛЕНИНЕ

Узнав о смерти Ленина, Каутский написал: «... Вследствие наших разногласий по существу, он лично резко нападал на меня... Наши разногласия не должны делать нас слепыми к величию усопшего. Он был колоссальной фигурой, каких мало в мировой истории».

Так же достойно поступил и Бауэр: «Он часто резко выступал против нас... Однако у могилы Ленина молчат все эти разногласия, мы тоже склоняем наши знамена перед гением его воли, перед его революционизирующим весь мир делом. И мы были его учениками».

К сожалению, нынешние карлики-ниспровергатели не в силах понять язык колоссов...

 

ЭЙНШТЕЙН О ЛЕНИНЕ

Не могу не напомнить мнение А.Эйнштейна о Ленине: «Его метод кажется мне нецелесообразным. Но одно несомненно: люди, подобные ему, являются хранителями и обновителями совести человечества».

Дело, конечно, не в умножении цитат мировых авторитетов в защиту достоинства Ленина. Но, согласитесь, естественнее для каждого прислушаться к мнению тех, кто сам был «совестью человечества» или хотя бы соразмерим с Ильичом...

 

СЛОВА ЗДРАВОГО СМЫСЛА

Далекий от идеалов Ильича немецкий социал-демократ, политический деятель, председатель германского рейхстага П.Лебе почти семь десятилетий назад написал исключительно простые слова, преисполненные здравого смысла: «Можно относиться к деятельности Ленина как угодно, в зависимости от тех или иных политических убеждений. Но нельзя не признать, что деятельность Ленина обеспечивает ему одно из первых мест в истории развития человечества и освобождения пролетариата».

Вот эта мысль малоизвестного нам немецкого политика, по-моему, может объединить всех разумных, мыслящих людей — сторонников и противников Ильича — на платформе цивилизованного к нему отношения.

 

ФРАЗА

Портрет Ленина, набросанный немецким писателем Томасом Манном, состоит из пяти предложений. Но каких! «Несомненно, Ленин всемирно-историческая величина. Властитель дум в новом, демократическом, гигантском стиле. Заряженное силой соединение воли и аскезы. Великий папа идеи, полный миросокрушающего божественного гнева. Сказочный витязь героической саги, сказавший: «Да будет проклят тот, кто опускает свой меч, боясь крови».

В этой несколько патетичной характеристике меня поражает последняя фраза. В ней схвачены трагизм ленинской судьбы, необратимость исторического выбора, свалившаяся на плечи вождя всей своей тяжестью, в том числе кровавой.

 

НИ СЛОВА НЕПРАВДЫ

Один из лидеров английской лейбористской партии Ленсбери, посетивший Ленина в феврале 1920 года, свои впечатления о вожде суммировал так: «Покидая Ленина, я чувствовал, что встретил наиболее ненавидимого и наиболее любимого человека в мире. Лучше всего я могу подвести итог, сказав, что думаю о нем как о мудрейшем и наиболее преданном своему делу человеке, которого я когда-либо встречал».

Если принять во внимание, что ленинская преданность революции не зависела и не зависит от разного отношения людей к его делу, то, несмотря на кажущуюся трафаретность, это субъективное заключение привлекает своим здравомыслием и бесспорностью. В словах англичанина, конечно, содержится не вся правда о Ленине, но, по-моему, нет ни слова неправды.

 

НАБОР ЦИТАТ

В одном из рассказов Эдгара По встретилась любопытная басня о том, что пять тысяч лет назад в Египте историк, написавший «толстый труд», мог добровольно пойти на бальзамирование своего тела, оставив указание оживить его через несколько сот лет.

Что же происходило в течение сих столетий? «Возратившись через этот срок к жизни, он обнаружит, что из его книги сделали какой-то бессвязный набор цитат, превратив ее в литературную арену для столкновения противоречивых мнений, догадок и недомыслий целой своры драчливых комментаторов».

... В нашем веке подобный процесс протекал куда как быстрее. И еще мне подумалось: «Слава Богу, что Ленин лишен возможности увидеть во что превратили его труды вчерашние апологеты и нынешние драчливые комментаторы».

 

«ПОНЯТЬ ЦЕЛИКОМ»

В конце своей большой и трудной жизни яростный и умный политический противник Ленина Шульгин вынужден был честно написать: «Ленин такая великая фигура, которая до сих пор не была понята целиком ни одним мыслителем. Ленина можно уподобить многограннику с великим множеством сторон».

Кое-кто сегодня тщится показать, что понял Ленина целиком. В действительности же современные ругатели его худо-бедно видят только одну теневую сторону огромного ленинского многогранника.

 

СУБЪЕКТ ОПАСЕН

21 апреля 1917 года французский посол Палеолог записал в своем дневнике о Ленине: «Утопист и фанатик, пророк и метафизик, чуждый представлению о невозможном и абсурдном, недоступный никакому чувству справедливости и жалости, жестокий и коварный, безумно гордый Ленин отдает на службу своим мессианистическим мечтам смелую и холодную волю, неумолимую логику, необыкновенную силу убеждения и уменье повелевать... Субъект тем более опасен, что говорят, будто он целомудрен, умерен, аскет».

Какой букет оценок, эмоций и мыслей! В нем — страх и уважение, презрение и преклонение, субъективизм и трезвость... У большинства нынешних ниспровергателей Ленина амальгама чувств однообразнее — это сплав ненависти и различных проявлений усиленно скрываемого страха.

 

ОБЛЕПИВШИЕ ЛЕНИНА

Касаясь посмертной есенинской судьбы, В.Г.Шершеневич писал, что многие поэты и критики трогательно любившие Сергея, затем, с изменением обстановки, «своим отмежеванием так облепили фигуру покойного, что вместо фигуры получилась бесформенная масса».

Мне кажется, что в этой фразе содержится некая горькая философия человеческого отступничества и угодничества. И чем крупнее личность, тем отчетливее и страшнее выглядит ее предательство смертными мира сего.

Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на могучую, но потерявшую истинные очертания фигуру Ленина, облепленную отмежевавшимися от него бывшими «верными ленинцами».

 

ВЛАДИМИР ДАЛЬ О ГЕНИИ

Не могут не умилять заявления о том, что Ленин, дескать, вовсе не был гениален, а так... Хотя бы в «Словарь» Даля заглянули. Слово «гений» у него имеет два основных значения, во-первых, это дух, добрый или злой. Если даже попытаться применить такую трактовку в переносном смысле к Ленину, то, думаю, вполне могут удовлетвориться и сторонники, и враги вождя.

Во-вторых, гений — это самобытный, творческий дар в человеке, высокий природный дар, высший творческий ум. И как же нужно взлиховаться (это уже из словаря Солженицына) на Ленина, как же панически нужно бояться вождя, чтобы отрицать присутствие у него такого дара, ума!

 

КОГДА РОДИЛСЯ А.Ф.КЕРЕНСКИЙ?

Некий шустрый отрицатель Ленина обнародовал «разобличительную» информацию о том, что торжественный вечер в честь дня рождения вождя в 1924 году был организован 23, а не 22 апреля: «Причина этой метаморфозы (?) заключается в том, что 22 апреля по Божьей воле родился и А.Ф.Керенский».

Если брать юлианский календарь, то Александр Федорович, как известно, появился на свет в Симбирске 22 апреля 1881 года, а Владимир Ильич — там же 10 апреля 1870 года. Соответственно, по новому стилю Ленин родился 22 апреля, а Керенский — 4 мая. Так что...

Небольшой, но многозначительный штрих к убожеству выдумщиков лжеленинианы.

 

О ПСЕВДОНИМЕ

Невежество некоторых средств информации даже в элементарных фактах биографии Ленина нередко потрясает. Скажем, в апрельские дни 1992 года популярнейшая газета распространила в нескольких миллионах экземпляров информацию о том, что вождь большевиков «взял себе псевдоним» Ленин... после расстрела рабочих в апреле 1912 года на Ленских золотых приисках. Получается, газете до сих пор неведомо, что таким псевдонимом Ильич подписал «Что делать?» за десять лет до трагических событий на Лене — в 1902 году.

 

«ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ ОППОНЕНТОВ — РЕДКОЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ»

Весной 1992 года некоторые газеты, разумеется «независимые», облетела утка, накрякавшая о том, что ленинских Апрельских тезисов 1917 года было не десять, а двенадцать. В секретном одиннадцатом тезисе вождь предлагал якобы провести немедленную национализацию женщин, а в последнем намекал на поддержку большевиков Германией.

Об этом пишу только затем, чтобы напомнить: печатая Тезисы в «Правде» 7 апреля 1917 года, Ленин снабдил их небольшим разъяснением как раз в связи с исключительной недобросовестностью оппонентов, извращающих его взгляды. Там были и такие слова: «Я бы назвал это «бредовыми» выражениями, если бы десятилетия политической борьбы не приучили меня смотреть на добросовестность оппонентов, как на редкое исключение».

И все же Владимир Ильич, очевидно, не подозревал, что выпавшие на его долю оппоненты по бессовестности не годны будут в подметки своим преемникам, которым  ныне чувство нравственной ответственности, кажется, вообще неведомо.

 

ПСЕВДОНИМ И ПСИХОЛОГИЯ

Профессор-психоаналитик в интересной статье предложил свою психологическую разгадку псевдонимов Ленина, Сталина, Троцкого, Зиновьева, Каменева: по его мнению, в эти псевдонимы «лидеры революции как бы замуровывали собственные имена». То есть, совершая неправедные поступки, прятались за псевдонимами, чтобы «психологически уцелеть».

Можно бы, конечно, поспорить насколько сильно занимало это, скажем, Сталина или Троцкого. Но, что касается Ленина, то он сразу после победы Октябрьской революции подписывался так: «Председатель Советского правительства Владимир Ульянов (Ленин)», а затем — «Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов (Ленин)». Практически все декреты подписаны Ильичом следующим образом: «В.Ульянов (Ленин)». Как известно, при жизни Владимира Ильича, в 1922 году вышло Собрание сочинений Н.Ленина (В.Ульянова). Так что большевистский вождь вовсе не «замуровывал» собственное имя. Вот этому реальному, а не выдуманному факту поискать бы «психологическую разгадку».

 

КТО ЖЕ НЕВМЕНЯЕМ?

Свидетельством явного теоретического и нравственного краха тех, кто претендует на документированный подход и научность в оболгании Ленина, стали публикации, в которых ему приписываются «патологическая жестокость», «невменяемость», «полупомешанность», «безумие», приведшие в результате к «горам трупов» и «массовому людоедству».

Почитаешь подобные сумеречные «откровения», посмотришь на суетливую возню вокруг имени Ленина, послушаешь истеричные крики его ругателей и становится обидно за миллионы умных, здравомыслящих людей. Хорошо, коли в этой абсурдной ситуации сбудется мудрое разъяснение Н.В.Гоголя о том, что «уже так заведено, и нужно, чтобы передовые крикуны вдоволь выкричались затем именно, дабы умные могли в это время надуматься вдоволь».

Дай-то Бог! Но только, кажется, непозволительно долго раздумывают умные...

 

К ВОПРОСУ О ПОЛИТИЧЕСКОМ ПЛЮРАЛИЗМЕ

Небезызвестный украинский политический деятель в интервью «Аргументам и фактам» похвалился, что в бытность его главой облсовета «за пару недель сняли все памятники Ленину...».

- Теперь у вас ставят памятники Степану Бандере, — не без ехидства заметил корреспондент.

- У нас политический плюрализм, — невпопад брякнул в ответ интервьюируемый. — Но нам всем не нравится Ленин.

Вот и попробуйте возражать политику, который вправду считает, что плюрализм — это когда, по его подсказке, нам всем нравится Бандера и точно так же «всем не нравится» Ленин.

 

НУ И НУ!

Среди обвинений в адрес Ильича, вылетевших из уст одного ученого есть и такое: «Мало кто задумывался, что Ленин пришел к Октябрю 47-летним человеком. И никогда, кроме двух лет, официально (?) не работал».

А как же быть с тем, что Адлер удачно и точно называл «ощущением революции как профессии»? И потом, если признать Ленина 47-летним бездельником, то как величать тех очень немолодых исследователей, которые всю жизнь (!) официально кормились тем, что сначала хвалили, а затем хулили Ленина...

 

ПОЗОРНАЯ БОРЬБА

В записках бывшего анархиста Гейцмана, опубликованных еще в 1924 году, встретился примечательный абзац; «Временами борьба против Ленина велась позорно. Были пущены в ход приемы и средства, которые могут быть объяснены только отчаянием и бесстыдством людей слабых, хватающихся за гнилую соломинку».

Стоит ли много говорить о том, что все нынче повторилось…

 

НАПОМИНАНИЕ О «КРАТКОМ КУРСЕ»

«Россия, которую мы потеряли» С.С.Говорухина многих впечатлила, но, думаю, вряд ли кому действительно помогла найти потерянную сермяжную Россию или Россию новую. Ибо такой поверхностный взгляд способен эффектно скользить по старым фотографиям, но ему не дано заглянуть вовнутрь общественных процессов или увидеть выход их исторического тупика. Красочные кадры, назойливо свидетельствующие о работе в архивах, только подчеркивают отсутствие подлинного научно-документального обеспечения картины.

Может это покажется парадоксальным, но по концептуальному духу фильм удивительно подобен «Краткому курсу истории ВКП(б)». Те же большевистские декларативность и однозначность суждений и выводов, тот же предвзятый отбор исторических событий и фактов, та же непримиримая уверенность в своей исключительной правоте, тот же сталинский пафос обличения «врагов народа», та же персонификация главных бед в одном конкретном лице (в фильме — Ленин, в «Кратком курсе» — Троцкий).

Впрочем, это напоминание о знаменитом учебнике рассматриваю как положительный результат картины.

 

МОЖНО ЛИ ЗЕВАТЬ ВОЖДЯМ?

В фильме Говорухина показана малоизвестная фотография смачно зевающего за шахматами Ленина. Если бы режиссер ограничился этим эпатажем, Ему досталась бы слава пропагандиста несимпатичного снимка вождя. Но Говорухин откомментировал его в том смысле, что эмигрант Ульянов прозевал революцию.

Хлесткая, но ложная метафора погубила и без того сомнительную ценность кадра: исторические факты свидетельствуют, что в революции Ленин явно не зевал.

 

НЕНАУЧНАЯ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ ИЛИ...

Один из усердных критиков Ильича написал дословно следующее: «Трудно понять, как удалось в такой стране, как Россия, где только в Москве насчитывалось два университета, десятки высших учебных заведений, сотни научных обществ, собиравших мировые конгрессы, возглавить государство человеку с таким упрощенным взглядом на исторический процесс, какой был у Ленина».

Что это: невежество, нескромность или некультурность? Хотя, наверное, все вместе взятое, столь характерное для современных ниспровергателей вождя и совсем не присущее самому Ленину. Вспоминаются слова Бухарина о том, что, быть может, причиной ильичовой скромности была его огромная культурность. «Ведь это только шавки всесветного мещанства, — писал Николай Иванович, — до сих пор не могут понять, почему Ильич мог сделать так много. А он мог сделать так много потому, что ... знал колоссально много». Прошло почти семьдесят лет после написания этих слов, а некоторые ругатели Ленина до сих пор не теряют надежды примитивно упростить колоссальную сложность этой крупнейшей фигуры мирового исторического процесса.

Мне представляется, что процитированный крутой пассаж содержит совокупность симптомов, присущих социальному заболеванию, которое можно было бы назвать ненаучной безответственностью или, наоборот, безответственной ненаучностью в отношении к Ленину. Эта новая болезнь пришла на смену прежней крайности — рабскому преклонению перед всем, что было сказано или сделано вождем. В нравственном плане она проявляется в том, что человек со средними способностями и знаниями вдруг ощущает безнаказанную возможность пнуть человека гениального. Так сказать, маленькие гиганты пришли в большую Лениниану. В научном аспекте сталкиваемся с абсолютным небрежением историческими фактами, документами, доказательствами да и здравым смыслом, если все это не работает на низложение Ленина.

В упомянутой фразе странно выглядит сама постановка вопроса хотя бы в контексте того, что, кроме научных обществ, университетов и конгрессов, была и многомиллионная безграмотная крестьянская Россия. Но, главное, трудно вообще придумать более упрощенный взгляд на Ленина, чем объявить его человеком с упрощенным взглядом (тому, кто хотя бы прочитал Ильича добросовестно, такое в голову не взбредет).

В общем-то во множестве подобных случаев очень кстати будет последовать мудрому совету: «Не спорь с неумным — люди могут не заметить разницу между вами».

 

ОНИ БОЯТСЯ ПРАВДЫ: ВОТ И ВЕСЬ СЕКРЕТ

Передо мною лежит статья небезызвестного публициста. Называется «Великий Ленин». Автор, наверное, не менее велик, ибо говорит о Владимире Ильиче вполне снисходительно, с явным интеллектуальным превосходством: «А я с ранних лет читал Ленина, зная, что, конечно же, бред - но зато как написано! Гимназический стиль — ломающийся голос, но темперамент, но задор, но особый юмор, грубый юмор «бурша». Эстетически стиль Ленина - пр-релесть, читая, ловишь истинный кайф».

Написано не очень, но зато бред какой! До какого же срама мы дожили, коли этот убогий примитивизм, замешанный на предвзятости и невежестве, достаточен для газетного суда над крупнейшей личностью человеческой истории.

Естественно, тот, кто с детских лет был умнее Ленина, просто не может не сделать ряд поразительных открытий в истории революции. Скажем, он обнаружил, что для пролетарского вождя «важно только одно: обмануть это стадо (сиречь народ — В.М.). А стадо надо привлекать только абсолютно дикими лозунгами». Среди них — лозунг «Долой войну!». Такое глубокое понимание смысла сего лозунга было не под силу даже Бердяеву, который доверчиво считал: «коммунисты... только хотели внедрить в сознание масс, что война капиталистических, государств есть то страшное зло, которое делает возможным и необходимым восстание против этого зла».

Не менее бестолково, но раскованно звучит заключение о том, что Ленин изнасиловал покорною, захваченную страну и столь же самолично «совершил Революцию». Как изумительно просто! А недалекий Бердяев считал, что будто бы революция — есть рок истории, неотвратимая судьба исторического существования.

И, наконец, вот эта «сермяжная правда» о Ленине: «Он ... учил людей тому, о чем они в душе мечтали, да вслух сказать стеснялись, — нечего защищать эту Россию, пошли лучше грабить. Вот и весь секрет его победы». Гениально! Раскрыть, наконец, потаенный секрет Ленина! Разгадать стеснительную душу народную!

Тот же Бердяев как думал? Он думал, что в результате революции «в русском народе обнаружилась огромная витальная сила, которой раньше не давали возможности обнаружиться». Оказывается, сугубо сатанинская и грабительская то была сила...

Но Ленин-то какой хитрец! Использовал нутряные страсти людские, чтобы ввергнуть страну в хаос. Даже Бердяев его не сумел разгадать. Философ ведь наивно полагал, что Ленин, хоть и деспотическим путем, но остановил хаотический распад России.

...Ощущение не покидает, что кое-кто из рыцарей публицистики действительно принимает, в отличие от Ленина, народ за стадо, которое можно обмануть. Но страшно боится его, а, значит, и правды. Вот и весь секрет.

 

«МЕЛЬНИЧЕНКО НЕ ОСМЕЛИВАЕТСЯ»?

Некий Аким Арутюнов, известный гаденькой клеветой на Ленина, 22 апреля 1992 года в газете «Куранты» «разоблачал» меня следующим образом: «Несомненный интерес вызывает и книга «О Ленине — правду» (Лениздат, 1991). Во вступительной статье В.Мельниченко пишет: «Люди, ополчившиеся ныне на Владимира Ильича, ничего нового, кроме лжи и клеветы, не изобрели». Мельниченко, однако, сам становится на этот путь, цитируя известного русского философа Н.А.Бердяева, где он говорит о разложении имперской России и о роли большевиков в завершении этого разложения. Однако Мельниченко не осмеливается привести другую цитату из труда великого философа, где он говорит: «Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через германский идеализм. Это оказалось роковым для характера русской революции: революция совершила настоящий погром высокой русской культуры» (процитировал Арутюнова полностью — В.М.).

Никогда не стал бы ввязываться в разговор с ополченцами, клянущими Ленина, невзирая на реалии научного и нравственного порядка. Но здесь упомянут Бердяев, которого считаю поистине достойным оппонентом Ильича.

Так вот, задолго до моего критика, еще в апреле 1991 года, я не только «осмелился» привести у помянутую цитату, как и множество других мыслей знаменитого философа, но проанализировал шестую главу «Истоков и смысла русского коммунизма» (см.газету «Рабочая трибуна» 6, 9, 12 апреля 1991 года, а также брошюру «Драма Ленина на исходе века» М., 1992).

Бесполезно напоминать Арутюнову, что следовало бы читать работы тех авторов, которых берешься критиковать. Просто приведу дословно соответствующее место из своей публикации в апреле 1991 года: «В «Самопознании» (философская автобиографическая работа Бердяева — В.М.) снова выплеснулось одностороннее восприятие или же болезненное неприятие Ленина — политика и ученого. Бердяев по-прежнему обвинял его в отсталости и реакционности в сфере философии и культуры (я имел в виду, что такие обвинения звучали раньше в «Истоках и смысле русского коммунизма» — В.М.). Именно это, по словам Бердяева, «оказалось роковым для характера русской революции: революция совершила настоящий погром высокой русской культуры».

Реакционность Ленина как источник погрома русской культуры? Сколь неожиданно, столь и демагогично. Это тот случай, когда слова висят в воздухе, не опираясь на факты. Впрочем, и в прошлом, и сейчас постулирование такого рода никогда и не требовало научного обоснования.

Однако, если вчитаться в «Истоки и смысл русского коммунизма», то нетрудно отыскать у Бердяева немало действительных предпосылок «погрома». Прежде всего новые люди, пришедшие в революцию снизу, как утверждал философ, были чужды традициям русской культуры, их отцы и деды были безграмотны, лишены всякой культуры и жили исключительно верой. Этим людям свойственно было злопамятство по отношению к людям старой культуры, которое в момент торжества перешло в чувство мести. Этим многое психологически объясняется».

В таком контексте я добавлял также, что большевистские лидеры, в том числе и Ленин, не смогли в полной мере учесть конкретные пагубные последствия для культуры того феномена, о котором Горький писал в самом начале 1918 года: «Духовно и физически измученный народ переводит революционные лозунги на свой язык несколькими краткими словами: «Громи, грабь, разрушай...»

Писал я и о том, что подобное обвинение Ленина (столь приглянувшееся Арутюнову), пользуясь выражением того же Бердяева, «носит явно мракобесный характер и почти не заслуживает рассмотрения».

.... Но если уж и рассматривать, то на уровне, достойном Ленина и Бердяева. Одним словом, Акиму Арутюнову не удалось и не удастся экстраполировать на меня свою одномерность. И, Боже упаси нас от арутюновых, действительно ничего нового, кроме лжи и клеветы, не изобретших.

 

К ВОПРОСУ О ФАМИЛИЯХ

Поймал себя на том, что в предыдущей миниатюре, кажется, впервые упомянул имя, фамилию одного из нынешних ординарных злопыхателей Ленина. Ничего менять не стану, должно же быть исключение из правила. А правило такое: в этой книге названы по фамилии только действительно серьезные, на мой взгляд, оппоненты и критики Ленина. К сожалению, большинство новейших его ниспровергателей поразительно безлико, скучно и однообразно. Можно говорить, пожалуй, только о разной степени их озлобленности против Ильича и угодливости в исполнении социального заказа на его уничтожение. Работа сия столь неблагодарна и постыдна, что низводит к серости даже талантливых ученых, публицистов. В этом случае мне тоже не хотелось называть конкретные фамилии.

 

ТИП ИЗ БАСНИ

В последние годы сложился тип ниспровергателя, которого нужно отмежевать от всех иных оппонентов Ленина. Вычислить его довольно просто. Он затиснут в прокрустово ложе политической установки, несвободен, истеричен, предвзят. Истиной не интересуется. Может выступать под маской наукообразия, но никогда не стоит на почве науки. Питается плагиатом из публикаций, давно опрокинутых историей. Да и самому ему, как говорится, солгать — ничего, было б о ком. С совестью разминулся, нечистоплотен. Мерзость его нынешних поступков усугубляется тем, что в прошлом источал исключительно восторги по поводу вождя. Повадками напоминает героиню известной басни И.А.Крылова: «Увидевши слона, ну на него метаться, и лаять, и визжать, и рваться, ну, так и лезет в драку с ним». У нормального человека вызывает естественное чувство брезгливости.

 

«ПАР НАД СУПОМ»

Я не против критики Ленина и не против критиков Ленина. На как же они измельчали со времени Ильича! Где современные ленинские оппоненты уровня Бердяева? Когда после «Истоков и смысла русского коммунизма» знакомишься с опусами авторов нынешней газетно-журнальной и теле- кино- радиоантиленинианы, то хочется напомнить едкие слова А.Б.Мариенгофа: «Все вы пар над супом. На кой черт он нужен? Какая от него польза? От этого пара над супом!»

 

КАК ИХ ПОМЯНУТ

— Мы теперь будем всегда вместе, — говорил у Булгакова философ-бродяга Иешуа, отправившему его на смерть Понтию Пилату... — раз один, то, значит, тут же и другой! Помянут меня, сейчас же помянут и тебя!

Разве что такая «память» ожидает тех, кто нынче распинает Ленина. Да и то не всех.

 

XXI ВЕК РАССУДИТ

В одной из обличительных статей о Ленине бросилась в глаза такая фраза: «Мы еще не представляем, сколь убогими и смешными в своем идолопоклонстве будем выглядеть для людей XXI века». Ну, почему же? Вполне вырисовалась уже вся нелепость почти семидесятилетней официальной сакрализации Ленина на шестой части обитаемой суши. В то же время совсем нетрудно представить, как убого и смехотворно будут выглядеть в глазах людей XXI столетия нынешние суетливые попытки заурядных отечественных геростратов ниспровергнуть Ленина — самую крупную историческую фигуру нынешнего века.

 

СОВЕТ

Если мне будет позволено дать небольшой совет людям, которые хотели бы самостоятельно разобраться не только в окололенинской возне, но и в серьезных спорах о вожде, то я рекомендовал бы, простите за тривиальность, обратиться к Ленину. По-моему, нынче вождь переживает драму, сопоставимую разве с его последними месяцами жизни, когда мощный ум гения трагически лишился главного — дара изречения. Конечно, через семь десятилетий все обстоит иначе и сравнение не носит буквального характера. Но, согласитесь, в условиях антиленинской истерии Владимиру Ильичу до сих пор не предоставлена реальная возможность произнести, высказать свое мнение, разъяснить свою позицию.

Практически любая бытующая ныне клевета или критика в адрес Ленина в свое время получила ответ из его уст или из-под его пера. На серьезном, высочайшем научно-теоретическом и публицистическом уровне. Сегодня задача во многом состоит в том, чтобы мы дали, наконец, Ильичу возможность снова самому ответить своим оппонентам. Думаю, что достаточно будет иногда «столкнуть» тексты, чтобы несостоятельность ругателей Ленина выявилась как на ладони. Кстати, слабые места, просчеты и ошибки большевистского вождя в этом случае тоже обретут истинный смысл.

 

 

ПИСАТЕЛИ И ХУДОЖНИКИ ПРОТИВ ЛЕНИНА

ГДЕ ПРЯТАЛИ ПРАВДУ: В АРХИВАХ ИЛИ В СОЧИНЕНИЯХ?

Нынче то и дело можно прочитать или услышать признания бывших истовых ленинцев из числа ученых в том, что будто бы они раньше не ведали правды о Ленине, ибо не имели доступа к архивам. Нравственная дешевизна такого лукавомудрия (из словаря Солженицына) становится очевидной, если сравнить его, скажем, с мучительными размышлениями о Ленине писателя Тендрякова в повести «Революция! Революция! Революция!»

Работая над ней свыше двадцати лет назад, Владимир Федорович и не помышлял об архивах, у него под рукой были только тридцать томов третьего издания ленинских сочинений, оставшихся в наследство от отца. Но не вижу ничего удивительного в том, что мыслящий писатель извлек из них не меньше правды об Ильиче, нежели сегодня маститые ученые — из архивных записок. Хотя, конечно, многие конкретные факты, скажем, участия Ленина в красном терроре были Тендрякову, как и всем нам, неведомы. Тем не менее, ключевые нелицеприятные выводы писателя выглядят серьезнее и мудрее, чем однобокая клевета новейших «пионеров» Ленинианы. Придя к тяжкому для себя заключению, что «Ленин не был подвижником человеколюбия и не мог им быть», Тендряков одновременно как бы предвидел нынешнюю суету вокруг имени вождя:

— Можно отыскать факты, уличающие Ленина в жестокости, но нельзя и забывать, что он проявил себя совсем в ином плане. Его называли диктатором, а кто из политических деятелей такого масштаба избежал подобного упрека?

 

РАСПЛАТА ЗА УСЛУЖЕНИЕ

Выстраданные Тендряковым размышления о бюрократизме советской системы жестко увязаны с именем Ленина. Хотя, по словам писателя, «до полного разгула бюрократического насилия Ленин не дожил. Судьба к нему была благосклонна». Читая Тендрякова, вспомнил малоизвестную у нас формулу Троцкого: «Ленин создал аппарат. Аппарат создал Сталина». Кто-то может возразить: Тендряков и Троцкий — какая тут связь? Но не о внешней связи речь. Давно пора профессионалам, ученым озаботиться по-настоящему проблемами, которые волновали столь разных людей, столь разных времен и столь высокого интеллектуального уровня. Иначе доверие к научному слову не возвратится еще очень долго.

Кстати, о доверии. Изучив последние работы и письма Ленина, Тендряков пришел к такому выводу: «Суета сует, причем вредная уже тем только, что увеличивает еще больше число бюрократов. Этой суетой заполнена лебединая песня охваченного тревогой Ленина».

Это как раз тот случай, когда есть авторитетные разработки ученых, показывающие несостоятельность умозаключений Тендрякова, да и не только его. Но многих ли они убедили? Общественное мнение, безропотно усваивая дешевые вымыслы публицистики, с огромным недоверием воспринимает слово ученых. Такова расплата за их услужение в прошлом официальной идеологии. Да и за скорую переориентацию на новый официоз: в народе хамелеонов никогда не уважали. А вот слово знаменитого писателя, занимавшего честную гражданскую позицию, очень быстро становится фактором общественного сознания.

 

УРОКИ ТЕНДРЯКОВА

Одно из тяжелейших обвинений, предъявленное нынче Ленину, — это безнравственность в политике. Однако еще в 60-х годах, когда нынешние обвинители хором пели Ленину осанну, Тендряков мысленно обращался к нему:

— Даже Ваши враги не осмеливались называть Вас безнравственным человеком, но именно Вы стали проповедником нравственности, поощряющей насилие ради насилия, соглашающейся на кровопролитие ради кровопролития.

Не стану доказывать, что, на мой взгляд, проблема бесконечно сложнее, чем представлена в этом отрывке из упомянутой повести писателя. Хочу только показать, что были в нашем обществе люди, которые во многом и давно разобрались, не работая в архивах, но внимательно читая доступные всем ленинские тексты.

Надеюсь, понятно, что речь не идет о каком-то клеймлении тех, кто в свое время «не дорос» до уровня размышлений, подобных тендряковским, — это практически все мы. Речь о том, чтобы вчерашние профессиональные хвалители Ленина сегодня не пускали людям пыль в глаза, мотивируя свой переход в ниспровергатели «натиском» архивной правды. Не перестану повторять: не поддавайтесь соблазну снова быть обманутыми этими толкователями «неизвестного» Ленина. Архивные источники, раньше сокрытые, нужно публиковать. Но главное — собственными глазами непредвзято прочесть, наконец, известного Ленина.

 

«СВИРЕПАЯ ЖАЖДА ПОГИБЕЛИ»

В «Окаяннных днях» И.А.Бунин не скрывал яростной враждебности к Ленину и большевикам, сравнивал их с «прирожденными преступниками», которые «готовы на погибель половины русского народа». С удовольствием цитировал услышанную фразу по поводу взятия немцами Харькова: «Слава Тебе, Господи. Лучше черти, чем Ленин».

У нас это не печаталось свыше шести десятилетий. Таким странным образом оберегали светлый облик Ильича. Тогда как следовало просто понять, почему выдающийся писатель ненавидел выдающегося политика. Разве М.А.Шолохов уменьшился в наших глазах оттого, что мы получили возможность прочитать вот эту бунинскую запись в дневнике в августе 1941 года: «Кончил вчера вторую книгу «Тихого Дона». Все-таки он хам, плебей. И опять я испытал возврат ненависти к большевизму».

В ассоциациях такого рода, кстати, видны корни неприятия Буниным большевиков. В его глазах — это плебеи, замахнувшиеся на духовную, аристократическую элиту, интеллектуальный цвет общества.

— Народу, революции все прощается... А у белых все отнято, поругано, изнасиловано, убито — родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры...

Именно через эту призму бесчисленных потерь своего сословия смотрел Иван Алексеевич на Ленина. Хотя сам же писал о «свирепой жажде погибели» тех, кто противостоял белым, интервентам, не желая понять, что речь идет о более чем половине народа русского. Молил о том, чтобы в Одессу, занятую красными, «ворвался хоть сам дьявол и буквально по горло ходил в их крови».

Пожалуй, в огненной братоубийственной войне даже великие люди нередко теряли нравственные ориентиры и способность, говоря словами Гоголя, «к обращению на себя, к осуждению себя, а не других».

 

ОТ ИМЕНИ «КОМАНДУЮЩИХ КЛАССОВ»

Бунин тяжело переживал о России, которую потеряли представители его сословия (говоря словами писателя, «люди той среды, к которой и я отчасти принадлежу»):

— Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье...

Пользуясь терминологией героя «Коня вороного» Савинкова, в этой России невозможно было равенство Пушкина и белорусского мужика. Но большевики во главе с Лениным вознамерились достичь такого равенства и насильно забрали у Бунина «ту Россию», а потому, по мнению писателя, в мире не было их «подлее, кровожаднее, гаже».

Ленин отреагировал в свое время на такое восприятие величайшего социального катаклизма, заметив о книге другого писателя — Аверченко: «Так, именно так должна казаться революция представителям командующих классов».

... Был и другой великий гражданин России, высланный из нее в 1922 году — Бердяев, который любил Отечество не меньше Бунина и судил Ленина и большевиков не менее строго, но значительно глубже разобрался в исторической ситуации. Философ, в отличие от писателя, не ограничился нутряной страстью, а сделал обоснованный вывод о том, что в 1917 году Россия (бунинская — В.М.) была поставлена перед хаосом и анархией, ее старая власть потеряла всякий нравственный авторитет. Бердяев оставил честные в научном и нравственном аспекте строки о том, что русская революция «низвергла господствующие, командующие классы и подняла народные слои, раньше угнетенные и униженные...» (подчеркнуто мною — В.М.).

По-моему, наша беда в том, что в течение семи десятилетий в обществе запрещен был скорбный голос «командующих классов», а ныне он, в свою очередь, снова заглушает голос угнетенных и униженных...

 

КУПРИН У ЛЕНИНА

Александр Куприн в конце декабря 1918 года побывал у Ленина по делу, которое, пользуясь выражением самого писателя, «не стоило ломаного гроша», но «с единственной целью поглядеть на него». Правда, по свидетельству другого участника этой встречи журналиста О.Леонидова, Куприн тогда твердо решил работать «с большевиками», они вместе намеревались издавать газету для крестьян, именно с этим пошли к Ильичу и «волновались оба до крайности». Визитеры единодушно свидетельствовали, что свидание с главой Советского правительства состоялось необыкновенно легко — на следующий же день (26 декабря — В.М.). Владимир Ильич поддержал идею выпуска газеты (правда, она так и не вышла).

Через два года Куприн, уже будучи в эмиграции, опубликовал в Париже статью «Ленин (Моментальная фотография)», в которой рассказал о своих впечатлениях от встречи. В общем они свелись к следующему: «... Этот человек, такой простой, вежливый и здоровый — гораздо страшнее Нерона, Тиверия, Иоанна Грозного. Те, при всем своем душевном уродстве, были все-таки люди... Этот же — нечто вроде камня, вроде утеса, который оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути... Нет у него ни чувств, ни желаний, ни инстинктов».

Что же касается Леонидова, то журналист очень восторженно рассказал о той же встрече с Лениным, опубликовав свои воспоминания в Москве сразу после его смерти. По его словам, Ильич «заворожил» его и Куприна, они даже забыли о газете, а только слушали Ленина, смотрели на него, стараясь запечатлеть этот исключительный, единственный облик: «ушли обласканные, ушли радостные, бодрые, готовые действовать».

Итак, перед нами два типичных, но взаимно исключающих взгляда на вождя большевиков: в одном — ненависть, в другом — обожание. Обе эти крайние страсти никогда не вели к истине, скорее наоборот. Однако ненависть и обожание в чистом виде все-таки не «присутствовали» непосредственно на встрече с Лениным, а были как бы наложены впоследствии на воспоминания о ней. Поэтому ряд интересных черт облика и характера вождя посетители Кремля, прежде всего Куприн, безусловно запечатлели.

 

«ВПЕЧАТЛЕНИЕ ТЕЛЕСНОЙ ЧИСТОТЫ»

Непосредственные впечатления Куприна от внешности Ленина были во многом положительными. В частности, писатель отметил, что «весь он сразу производит впечатление телесной чистоты, свежести», голос у него приятный, слишком мужественный для маленького роста и с тем сдержанным запасом силы, который неоценим для трибуны. Куприн особо подчеркнул, что «ни отталкивающего, ни величественного, ни глубокомысленного нет в наружности Ленина».

В то же время писатель сделал неожиданный вывод, что за манерой поведения Ленина скрывается «равнодушие ко всякой личности». Правда, сие больше похоже на хорошо продуманный оговор, чем на «моментальную фотографию».

 

«КАКОЕ ВЕЛИКОЛЕПНОЕ ЗДОРОВЬЕ!»

Бросается в глаза неоднократное купринское напоминание об исключительном здоровье Ленина. Тот показался писателю человеком «замечательного равновесия в сне и аппетите». Описывая Ленина, Куприн специально останавливается на его щеках: «твердых, совсем молодых и таких румяных, как будто бы они только что вымыты холодной водой и крепко-накрепко вытерты». И как однозначный вывод: «Какое великолепное здоровье!»

Может, Куприн действительно ощутил исконное природное здоровье Владимира Ульянова. (Вспомним, что писал Троцкий: «Сам Ленин считался крепышом, и здоровье его казалось одним из несокрушимых устоев революции... Казалось, что Ленину не будет износу»). Может, во время визита писателя сказалось обаяние «телесной чистоты», физической и духовной энергии Ленина. Может, в тот день Ильич действительно прекрасно выглядел. Но вряд ли в конце 1918 года, после года изнурительной работы в экстремальных условиях и недавнего ранения здоровье, самочувствие Ленина, внешний вид его могли соответствовать объективно столь блестящему купринскому диагнозу. Не исключено, что в оценке писателя присутствовала своеобразная зрительная аберрация, психологически спровоцированная тем, что «мыслящий камень», уничтожающий все на своем пути, каким изобразил Ильича Куприн, не мог не быть сокрушительно здоровым.

 

«ТОРОПЛИВОСТЬ ДЕЛАТЬ ВЫВОДЫ»

Куприн в статье «Ленин. Опыт характеристики» (1920 год) попытался собрать «компромат» даже на юного гимназиста Володю Ульянова. Он ссылался на воспоминания соученика Ленина по гимназии А.Коринфского, который говорил, в частности, что мальчик «ни одному товарищу не помог объяснением трудного урока». Но есть и другие свидетельства. Скажем, Кларк в своей книге использует воспоминания одноклассника Володи А. Наумова, по словам которого «он всем охотно помогал».

Куприн сам признался: о детстве и юности Ульянова у него были всего лишь два свидетельства, да и те вялые, но, тем не менее, писатель лихо сделал вывод о том, что все время учебы в гимназии Володя проходил «с волчьим взглядом исподлобья» (?). Как не вспомнить здесь мудрые слова Гоголя, который справедливо рассматривал подобные резюме как «торопливость делать выводы и заключения из двух-трех фактов обо всем целом и беспрестанная позабывчивость того, что не все вещи и не все стороны соображены и взвешены». Именно такой подход характерен для всей предвзятой публицистики Куприна, посвященной Ленину.

Впрочем, и к ряду жизненных поступков. Скульптор Н. Л .Аронсон вспоминал о реакции писателя на сделанный им в Париже бюст Ильича (в 1927 году привезен в СССР): «Как обрушился на меня Куприн, пришедший ко мне в мастерскую специально посмотреть бюст Ленина! Плодом этого посещения оказался написанный желчью фельетон в каком-то белогвардейском листке, где он обвинял меня во всех смертных грехах».

 

«ДЛЯ ЛЕНИНА НЕ СУЩЕСТВУЕТ КРАСОТЫ»?

Приведу суждение, которое в устах Куприна должно было бы носить профессиональный характер: «Для Ленина не существует ни красоты, ни искусства. Ему даже совсем неинтересен вопрос: почему это некоторые люди приходят в восторг от сонаты Бетховена, от картины Рембрандта, от Венеры Милосской, от терцин Данте».

Это написано о человеке, который восклицал:

— Ничего не знаю лучше «Appassionata», готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, думаю: вот какие чудеса могут делать люди!

Как здесь поступить? Нужно ли вступать в полемику? Слишком уж бездоказательные, неадекватные, предвзятые инвективы. Легко найти множество аргументов в пользу того, что Ленин любил и знал искусство, литературу. Горький вспоминал, в частности, что «нередко подмечал в нем черту гордости русским искусством». Другое дело, что адская занятость почти не оставляла времени. Однако, по большому счету, наше проникновение в эту сторону жизни Ленина не слишком глубоко. Сам он был очень самокритичен в оценке своих возможностей (например, о поэзии: «вполне признаю свою некомпетентность в этой области»). Или вспомним хрестоматийное, благодаря К.Цеткин, изречение вождя об авангардном искусстве: «Я не в силах считать произведения экспрессионизма, футуризма, кубизма и прочих «измов» высшим проявлением художественного гения. Я их не понимаю. Я не испытываю от них никакой радости».

Далее, нетрудно убедиться, что Ленин очень далек от большинства писателей и художников «серебряного века», современником которых он был. Устремленный в будущее в политике, Владимир Ильич явно всей плотью был привязан к литературе и живописи прошедшего века.

Но все это не дает оснований для обвинений в его адрес, подобных купринским.

Кстати, мне представляется чрезвычайно важным разобраться в этом очевидном стремлении талантливых оппонентов умалить Ленина. За ярлыками, наклеенными ему знаменитыми людьми, ощущается какая-то унижающая их самих рефлексия, мешающая судить о Ленине сколько-нибудь объективно...

 

РОССИЯ У ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ

Мне кажется, достаточно трезво и обнадеживающе звучат сегодня мысли Куприна из 1922 года:

— Все мы знаем, что Россия много раз доходила до последней черты, за которой, казалось, ждала ее неминуемая гибель... И всегда она вставала, вздыхала глубоко, точно после обморока, и опять начинала жить полной, широкой жизнью. Чудо? Но с массами чудес не бывает. Точно так же как подъем многомиллионного народа никогда не может быть приписан отдельным личностям: Дмитрию ли Донскому, Иване Калите, Минину и Пожарскому или Петру — так и в его падениях всегда бывала причиной стихия, а не отдельные люди: не Чингисхан, не Батый и уж подавно, в наше время, не Ленин с большевиками.

Думаю, что подлинный подъем российского народа может отбросить на обочину кого угодно, но только не Ленина. Что же касается нынешних его ниспровергателей, то вряд ли они смогут чувствовать себя комфортно рядом с ненавидящим Ильича Куприным — очень уж умен и талантлив был писатель.

 

УЭЛЛС У ЛЕНИНА

В отличие от Куприна, легко попавшего к Ленину в декабре 1918 года, встрече Герберта Уэллса с вождем в октябре 1920 года «предшествовала долгая и неприятная волокита». Были и другие любопытные несовпадения. Скажем, Куприн заметил, что на рабочем столе Ленина был «соблюден чрезвычайный порядок», а Уэллс увидел на нем «полнейший беспорядок». Куприн утверждал, что в разговоре ленинские реплики всегда носят «иронический, снисходительный, пренебрежительный оттенок», но в беседе с Уэллсом «ничего подобного не было». Куприну лицо Ленина показалось совсем молодым, а 54-летний Уэллс удивился, узнав, что Ленин моложе его. Сошлись русский и английский писатели в том, что стол у предсовнаркома был большой и еще: «Ленин совсем лыс» (Куприн); «Он был совсем лысый» (Уэллс).

Но, говоря всерьез, главное отличие уэллсовских воспоминаний от купринских состоит в том, что у иностранца они не были окутаны ненавистью. Это позволило Уэллсу, не опускаясь до злых и обидных оценок, действительно схватить и отразить, по-крайней мере, две важнейшие сущностные черты мировоззрения Ленина.

Во-первых, Уэллс уловил несбыточную веру вождя в мировую революцию. Мне кажется, он даже как бы оттенил ее наивность, назвав лейтмотивом беседы со стороны «кремлевского мечтателя» вот эти ленинские вопросы: «Почему в Англии до сих пор не началась социалистическая революция? Почему вы не готовите социалистическую революцию? Почему не свергнете капитализм и не провозгласите коммунистическое государство?»

Во-вторых, Уэллс выразил решительное несогласие с Лениным, заявившим в беседе, что непременными предпосылками строительства нового общества являются диктатура пролетариата и уничтожение капиталистического строя. По мнению писателя, нет необходимости полностью уничтожать капитализм, а следует путем длительного, систематического воздействия цивилизовать существующую социально-экономическую систему.

История решила спор не в пользу Ленина: капитализм до сих пор не исчерпал свои креативные возможности. Хотя, как ни парадоксально, в этом немалая заслуга самого Владимира Ильича.

 

В ОТЛИЧИЕ ОТ КУПРИНА

От Уэллса не ускользнули также другие сущностные вопросы послеоктябрьской судьбы Ленина и России. Писатель раньше Бердяева заявил, что царская Россия была социально и политически обречена и разваливалась сама собой. Как и Бердяев, он считал, что среди всеобщего развала большевики во главе с Лениным являлись единственной организацией, объединенной общей верой, общим духом и способной «поднять» Россию.

Уэллс утверждал, что Ленин никогда в жизни не был диктатором, но в то же время писатель оставил такое наблюдение: Ленин производил впечатление человека, который находится во власти каких-то независимых от него сил, хотя и возникших при его участии. (Кстати, подобные размышления встречаются у Тендрякова: Ленин диктатором не был, он жертва железной логики, жертва слепого, фанатичного верования). Не ушел Уэллс и от оценки красного террора:

— Большевикам пришлось расстреливать. Без этого не обходилась ни одна революция. В этом право революции и ее опасность. Однако большевики стреляли слишком уж долго и много, и это почти вошло у них в привычку.

Короче говоря, размышления Уэллса о Ленине о большевиках значительно критичнее и глубже, чем у нас принято было считать.

Однако в отличие от Куприна гость из Англии не стал утверждать, что «Ленин не гениален, он только среднеумен», а заявил через четырнадцать лет после встречи с Ильичем: «Если только допустить, что мы, смертные, способны подняться к величию, я должен признать, что во всяком случае Ленин был поистине великим человеком...»

 

«ЛЕНИН И НАРОД — ЭТО ОДНО»

Наверное, не все знают, что среди ранних сочинений Андрея Платонова есть небольшая статья «Ленин», написанная по случаю 50-летия «первого работника русской революции». Носит она восторженный, юбилейный характер и по степени хвалебности, пожалуй, обошла стереотипы того времени. И все же глаз молодого писателя был зорок:

«Ленин — это редкий, быть может, единственный человек в мире. Таких людей природа создаёт единицами в столетия.

В нем сочетались ясный, всеохватывающий, точный и мощный разум с нетерпеливым, потому что слишком много любящим, истинно человеческим сердцем.

И все это сковано единой сверхчеловеческой волей, направляющей жизнь к определенным раз поставленным целям, не позволяющей склониться и колебаться».

Но главное впечатление Платонова от личности Ленина вложено, по-моему, в эту вот лапидарную формулу: «Он и восставший побеждающий народ — это одно». Пройдет не так уж много времени, и автор «Чевенгура» совсем по-другому коснется этой темы в гротескной повести «Впрок», написанной в исторический момент массовой коллективизации. Бедняк Упоев, «тоскующий по Ленину», волей автора переносится в кабинет председателя Совнаркома: «Упоев... готов был размолоть себя под жерновом, лишь бы этот небольшой человек, думающий две мысли враз, сидел за своим столом и чертил для вечности, для всех безрадостных и погибающих свои скрижали на бумаге».

В уста Ленина писатель вложил такое неоднозначно странное обращение к Упоеву:

— Живи, товарищ. Будем тратить свою жизнь для счастья работающих и погибающих: ведь целые десятки и сотни миллионов умерли напрасно!

Что же касается сермяжной правды, которую вынес из встречи с Лениным бедняцкий ходок, то она, по-видимому, заключалась в том, что «теперь, когда прошли годы с тех пор, когда Упоев стоит во главе района сплошной коллективизации и сметает кулака со всей революционной суши, — он вполне чувствует и понимает, что Ленин действительно позаботился и его сиротой не оставил».

Эти, пользуясь выражением Шершеневича, «трезвые бреды» Упоева из 1930 года заставляют сегодня снова задуматься о драматической судьбе ленинских надежд на решение крестьянского вопроса.

 

«СЛИШКОМ ЯВНАЯ РАДОСТЬ»

Марина Цветаева так описала свое личное восприятие (из уст коммуниста) вести о покушении на Ленина (точнее, слуха о том, что он убит): «Туплю глаза — не из робости, конечно: боюсь слишком явной радостью оскорбить. (Ленин убит, Белая Гвардия вошла, все коммунисты повешены...)».

Сколько можно было, у нас эта запись, содержащая, скорее, конкретную субъективную реакцию, чем изначальную человеческую позицию, скрывалась. Опущена была даже из новейшей публикации дневника поэтессы в... 1989 году. Подобно тому, как изъяты были из духовной жизни «Окаянные дни» Бунина или публицистические статьи Куприна с убийственными характеристиками Ленина.

К обожествленному вождю, конечно, грех так относиться. Но Ленин был человеком, хотя и великим. Глупо скрывать отрицательное отношение к нему и его делу других великих мира сего. Кто при этом понесет нравственные потери: они или Ленин? Пусть люди сами судят об этом.

 

«ГРЯДУЩИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ»

Рассказ «Воспоминание», опубликованный в 1924 году, Михаил Булгаков начал так: «У многих, очень многих есть воспоминания, связанные с Владимиром Ильичом, и у меня есть одно. Оно чрезвычайно прочно, и расстаться с ним я не могу». Воспоминание было связано с тем, что ... Надежда Константиновна Крупская помогла писателю прописаться в Москве.

Ленина же писатель увидел на смертном одре в Колонном зале Дома союзов и 27 января 1924 года написал в газете «Гудок»: «Все ясно. К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве, а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда».

Но в памяти моей остались не эти витиевато-мудреные слова, а строгий, чеканный язык малоизвестной булгаковской статьи «Грядущие перспективы» (ноябрь 1919 года), где вскользь упоминается «зловещая фигура Троцкого», но ни слова не говорится о Ленине. Все же трудно найти другое столь полно сбывшееся предсказание судьбы нескольких поколений, состоящее в том, что «нужно будет платить за прошлое».

«И мы, представители неудачливого поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будем сказать нашим детям:

— Платите, платите честно и вечно помните социальную революцию!».

 

НУЖЕН СТУЛ, ЧТОБЫ ИЗМЕРИТЬ ЛЕНИНА?

Сразу после смерти Ленина ряд писательских организаций и групп Москвы выпустили специальную «Однодневную литературную газету», в которой выступили около полсотни поэтов и писателей самых различных направлений, в том числе В.Я.Брюсов, Ф.В.Гладков, Р.Ивнев, В.М.Инбер, Л.Н.Сейфуллина. Все публикации были выдержаны в панегирических тонах, но кто станет судить за это литераторов, писавших в годину великого всенародного траура?

Автор заметки «На грани двух эпох» П.С.Коган отдал свою дань восторженному поклонению:

— Кто расскажет, какими цветами забросают его могилу, от каких ликований будет дрожать воздух, когда люди будут вспоминать великого человека, мощно двинувшего историю по пути к их радостям.

С исторической дистанции в семь десятилетий мы могли бы рассказать об этом и многом другом, могли бы иронически, а кто и зло усмехнуться по поводу такой патетики. Но как бы ни относились мы сегодня к Ленину, нужно признать, что прав был Коган, предвидя, что люди будущего разделят свое прошлое нестираемой гранью на две эпохи: «до Ленина» и «после Ленина».

Современно звучащими показались мне также слова другого автора (М.Левидова) по поводу мелких любителей на свой лад мерить великих людей: «взбираться на стул и складным аршином измерять их рост — это никчемное занятие».

 

О НРАВСТВЕННЫХ ОКРЕСТНОСТЯХ

Первую главу своего нового романа «Человек и его окрестности» Фазиль Искандер назвал «Ленин на Амре». По свидетельству самого писателя, конструкция этой вещи проста. Рассказчик встречается с безумцем, который всю жизнь занимался Лениным, хорошо знал его жизнь и сочинения, но почему-то сбрендил. Иногда он сам чувствует себя Лениным. Это дает возможность как бы с глазу на глаз говорить со знаменитой личностью и порассуждать о нравственном типе ее.

Талантливый писатель, безусловно, имеет право на свое видение Ленина. Скажем, в интервью по поводу упомянутого романа Фазиль Искандер заявил: «Я был уверен, что он мыслит ошибочно, но не думал, что настолько плоско. Иногда поражал, конечно, мощный темперамент, но он ни разу не обрадовал и не удивил меня глубокой мыслью».

Впрочем, глубину ленинской мысли каждый может измерить самостоятельно, вчитавшись в его труды. Но чем же новеньким в Лениниане порадовал сам Искандер? Размышления его героя, отожествляющего себя с Ильичом, состоят из набора поистине плоских бессмыслиц. От безумца, правда, нечего и ждать другого. Что касается личных писательских оценок вождя, то их можно свести к следующим откровениям (приводятся дословно): Ленин был человеком уголовного типа сознания. Психически примитивен, легок на расправу. Нравственно туповат. Уровень понимания человека — невысок. В его сочинениях нет никакой мудрости.

Если все это покажется кому-то мудрой, глубокомысленной, давно искомой правдой о Ленине, то это дело его разума и совести ...

 

ЗАПРЕЩЕННЫЙ РИСУНОК

В один из июньских дней 1917 года сорокалетний художник Иван Васильевич Симаков, проходя по Среднему проспекту Васильевского острова, был остановлен на углу Первой линии знакомым газетчиком:

— Видали вы Ленина? Смотрите — вот он: я его очень даже хорошо знаю в лицо ...

«В нескольких шагах, — вспоминал позже художник, — у остановки трамвая, стоял человек в сером костюме и оживленно разговаривал со своей спутницей, дамой в скромном темном платье». Трамвая не было видно, и Симаков решил воспользоваться ситуацией, чтобы сделать в альбом набросок уже широко известного лидера большевиков. Примостившись на оконном выступе здания, выходящего на трамвайную остановку, художник взялся за карандаш: «...Рисовать пришлось с движущейся модели на расстоянии примерно десяти-двенадцати шагов, поэтому я имел возможность сделать только беглый карандашный набросок и старался лишь запомнить общий характер фигуры. Придя домой, я под свежим впечатлением закончил сделанный набросок ...» Симаков, пять лет назад окончивший архитектурное отделение Академии художеств, был неплохим иллюстратором и графиком. Отпущенных случаем трех-четырех минут оказалось достаточно, чтобы запечатлеть в необычной ситуации необычную модель.

Ленин и не заметил, что стал объектом своеобразного сеанса «со скрытым карандашом». Не прекращая разговора со спутницей, он прохаживался вдоль рельс, останавливался, снова вышагивал с некоторой нервностью, но совершенно естественно, без театральности, в общем сохраняя казалось привычную для него позу: в левой руке под мышкой изрядно наполненный портфель, а правою он слегка жестикулировал во время разговора или держался за борт пиджака. «В этой позе я и зарисовал Владимира Ильича», — свидетельствовал Симаков.

... Серая мягкая шляпа, серый летний костюм, белый воротничок, аккуратно завязанный галстук — Ленин несколько сутуловат, но довольно элегантен.

Но трактовка художником ленинского лица ... Его выражение заметно шаржировано, уголки ленинских губ растянуты в ухмылке, которую, пожалуй, можно назвать ехидной и сердитой, но никак не симпатичной и приятной. Сомневаюсь, чтобы Ленин с таким лицом разговаривал со своей спутницей. Скорее всего, художник умышленно придал модели этакое мефистофелевское выражение. На обыденном уровне можно было бы передать его жаргонной фразой: «Смотрит, как Ленин на буржуазию».

... Кстати говоря, в начале 1950-х годов этот редчайший рисунок Ленина, хранившийся тогда в фондах Центрального музея В.И. Ленина, был уничтожен бдительными хранителями богоподобного ленинского образа. Приговор художественному произведению гласил: «Искажен облик Ленина».

 

В ИНТЕРЬЕРЕ ВРЕМЕНИ

Рисунок художника Симакова появился в антибольшевистском журнале «Лукоморье» 6 августа 1917 года под заглавием «Ленин ждет трамвая» в контексте статьи о политических партиях и группах в России. Она сопровождалась строгими фотографиями партийных лидеров: Н.С.Чхеидзе, И.Г.Церетели, Г.В.Плеханова, Л.Г.Дейча, В.М.Чернова, официозными рисунками П.Н.Милюкова и А.И.Гучкова. В этом ряду только Ленин был изображен очень вольно, с ощутимой долей иронии и сарказма. Ничего удивительного: в разделе статьи, посвященном большевикам, утверждалось, что они «завтра могут интересовать только юмористов».

Так вот, автор статьи жестоко ошибся в своих прогнозах о будущем большевиков, но зато художник, по-моему, оставил в памяти читателей «Лукоморья» именно того Ленина, которого они боялись и ненавидели. Пожалуй, рисунок Симакова может как-то способствовать осмыслению многомерности фигуры Ленина, неоднозначности его восприятия в исходном 1917 году. Ибо наивно надеяться, что в этом важном процессе нам помогут убогие карикатурные поделки на ленинскую тему в некоторых нынешних периодических изданиях.

Лично я в симаковском Ильиче прочитываю скрытую внутреннюю угрозу. Ленин как бы говорит действительно сказанную в июне 1917 года фразу: «Когда мы возьмем в свои руки власть, тогда мы обуздаем капиталистов...» Между прочим, эти слова прозвучали в тот же день, что и громогласное заявление Ленина о готовности большевистской партии «взять власть целиком на себя». Не забудем также, что июнь 1917 года — время массированных обвинений Ленина в работе «на Вильгельма II», что совсем скоро будет принято решение Временного правительства об аресте и привлечении Владимира Ильича к суду, и он уйдет в подполье.

Так что симаковское видение Ленина в эту жаркую пору, несомненно, представляет немалый интерес. Художник оставил субъективную, пристрастную, но любопытную трактовку личности великого человека, притом явно не в интерьере случайной трамвайной остановки, но исторического лета 1917 года.

 

ЛЕНИН БЕЗ ГРИМА

Зимой-весной 1992 года в Центральном музее В..ИЛенина была развернута выставка «Драма вождя, драма образа». Многие художественные полотна, представленные на ней, не выставлялись десятилетиями и практически неизвестны. Устроители дали возможность зримо ощутить, а, может, и философски осмыслить драматический путь превращения в живописи разноликого Ленина в одномерного трибунного вождя.

Выставку открывал оригинальный портрет Ленина кисти французского мастера Эмиля Бернара, выполненный в Париже восемь десятилетий назад. Тем не менее с этой работой только на выставке начал знакомиться широкий зритель.

Каждый мог убедиться, что французский художник раньше многих других разглядел «мудрый, человечий ленинский огромный лоб». Взгляд умных, проницательных глаз из-под высокого надбровья не оставляет равнодушным. Сорокалетний политик выглядит, пожалуй, усталым, но сильным, обаятельным человеком. Правда, ленинское лицо не отвечает привычным стереотипам и может даже показаться, на первый взгляд, «непохожим».

Короче говоря, перед нами Ленин без официального лакировочного грима, наложенного в течение десятилетий.

 

ВИЗЕЛЬ: ПРЕДСОВНАРКОМА ЛЕНИН

На той же выставке в Центральном музее В.ИЛенина впервые экспонировалась картина художника Эмиля Визеля (1866-1943) «Предсовнаркома Владимир Ильич Ленин. 1917 г.» Выполненная в 1925 году, она несколько десятилетий пролежала в запасниках.

Что же сделало полотно недоступным для зрителя? Безусловно, свою роль сыграло то, что на заднем плане среди сподвижников вождя Октябрьской революции виднеются фигуры Троцкого и Зиновьева. Но, думается, не только это.

Ссутулившийся Ленин отнюдь не напоминает привычного плакатного вождя с указующим победным перстом, выброшенным вперед и вверх: руки глубоко задвинуты в карманы брюк. Лично мне кажется, что немолодой уже, усталый Ильич, оставшись ненадолго наедине с самим собой, взглянул в завтрашний день, и он не показался ему радужным. По лику главы только что созданного советского правительства не скажешь, что навалившиеся проблемы будут перещелканы, как орехи, но лукаво-умный взгляд Ильича не оставляет сомнения в том, что в конечном счете он их одолеет.

Одним словом, перед нами не божественный мудрец или канонический идол, но сильный государственный муж, явно ощущающий тяжкое бремя реальной власти. Такая визелевская трактовка образа Ленина, безусловно, выплескивалась из официозных берегов.

 

ГРИНМАН: «МОМЕНТ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ»

Илья Гринман считал: горе художникам, изображающим Ленина, но никогда его не видевшим, ибо «дать жизнь в такой работе немыслимо». Сам Гринман не только видел Ильича неоднократно, но даже рисовал его с натуры в кремлевском кабинете. «Больше всего, — признавался художник, — меня интересовал Владимир Ильич при ночном свете — при зеленом абажуре лампы... Я помню момент, когда он встал из-за стола и остановился посредине комнаты, заложив, по обычаю, руки в карманы. Вот этот момент я и избрал для своего изучения».

Выпускник Одесской рисовальной школы, ученик И.Е.Репина художник Гринман именно так осуществил свой замысел. Владимир Ильич стоит возле рабочего стола, освещенного только лампой. Он заметно ссутулен и как бы придавлен окружающим его полумраком и бременем забот. Он одинок в это мгновение. Вид усталый, даже болезненный. Губы сурово сжаты, ни намека на улыбку. Правая часть лица почти полностью затенена. Пожалуй, это единственная картина, с которой Ленин смотрит на зрителя тяжелым взглядом одного глаза, причем взгляд этот не отпускает, следит за тобой неотрывно (нечего было и надеяться раньше, что это будет выставлено: произведение упрятали на десятки лет).

Но меня больше волнует философский смысл этого полотна, кстати долгое время неправильно датировавшегося 1923 годом. Уверен, что не случайно мастер упомянул о своеобразном аналитическом «изучении» образа вождя. Мне кажется, что уже в 1920 году, когда создавалась картина «В.И.Ленин», художник во многом предвосхитил психологически драматичный для Владимира Ильича последний год жизни с его мучительными размышлениями о сути происходящего и о будущем.

И все же Ленин изображен Гринманом как глыба интеллекта и воли, готовая к сокрушению препятствий и трудностей. Вряд ли кого может оставить равнодушным это разделение лица Ленина на черную и светлую стороны с преимуществом в пользу светлой. Очевидно художнику хотелось, чтобы и потомки задумались над вопросами, беспокоящими его рядом с исполинской фигурой вождя, в какой-то момент раскрывшегося Гринману, как личность трагедийная.

 

«ДЗЫК, ДЗЫК» — ЭТО НЕ ЛЕНИНСКИЙ СЛОГ

В иронически-желчном очерке «Владимир Ленин» Ю.П.Анненков вспоминал о своей встрече с Ильичом в 1921 году, когда художнику был заказан портрет Ленина и ему «пришлось явиться в Кремль». Анненков отмечал, что, встречая его, Ленин быстро и учтиво встал с кресла, гостеприимно улыбнулся:

— Я жертва нашей партии, — сказал он, — она заставляет меня позировать художникам... Я нахожу недопустимым навязывать художнику чужую волю. Оставим это право буржуазным заказчикам. Поступайте так, как вам кажется наиболее правильным. Я в вашем распоряжении, приказывайте, я буду повиноваться. Но сначала договоримся честно: я подчиняюсь партийной дисциплине, исполняю волю партии, но я — не ваш сообщник.

Мне представляются эти слова вполне ленинскими. Как и признание Владимира Ильича, прозвучавшее будто бы в тот момент, когда художник заговорил об искусстве: «Я, знаете, в искусстве не силен». Как и рассуждение Ленина о том, что искусство должно обойтись без «измов», его искажающих.

Но мне кажутся надуманными, искусственными, приписанными Ленину вот эти слова:

— ...Искусство для меня, это... что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его — дзык, дзык! Вырежем. За ненужностью...

Не ленинский это слог и стиль. Не ленинская это мысль.

 

«ОТЪЯВЛЕННЫЙ КАПИТАЛИСТ»

Анненков оставил в своих воспоминаниях услышанный в один из послеоктябьских дней случайный разговор, похожий на анекдот:

- Ленин? Отъявленный капиталист!

- То есть как?

- Да очень просто: он только на «Капитал» и ссылается!

 

ШАЛЯПИН О ВОЖДЯХ БОЛЬШЕВИКОВ

В мемуарах Ф.И.Шаляпина «Маска и душа», вышедших впервые в Париже в 1932 году и опубликованных у нас полностью не так давно, не скрывалось негативное или скептическое отношение автора к большевистской революции и ее лидерам, с которыми он встречался лично. Скажем, председателя Петроградского Совета Зиновьева Федор Иванович едко называл «самовластным феодалом недавно еще блистательной северной столицы». Председатель Московского Совета «милейший» Каменев, по ироническому мнению Шаляпина, был из тех, кто если и «засадит тебя в тюрьму, то, по крайней мере, у решетки весело пожмет руку...» О Сталине у певца сложилось такое пророческое впечатление:

— Этот человек шутить не будет. Если нужно, он также мягко, как мягка его беззвучная поступь лезгина в мягких сапогах, и станцует, и взорвет Храм Христа Спасителя, почту или телеграф — что угодно. В жесте, движениях, звуке, глазах — это в нем было. Не то, что злодей — такой он родился.

Что касается Ленина, то Шаляпин отзывался о нем уважительно, а свой рассказ о посещении Владимира Ильича в Кремле в июле 1919 г. по делам театров резюмировал так: «...Я понял, что имею дело с человеком, который привык понимать с двух слов, и что разжевывать дел ему не надо. Он меня сразу покорил и стал мне симпатичен. «Это, пожалуй, вождь», — подумал я».

 

НУЖЕН РОБОТ, ЦИТИРУЮЩИЙ ЛЕНИНА

Шаляпин очень верно почувствовал, что революция вызвала к активной жизни множество чиновников, не только чуждых, но и враждебных культуре.

Среди них Федор Иванович выделил особый социальный тип человека — «бухгалтера», который «высчитал, что ничего не нужно»:

— Если я скажу Веласкес, он посмотрит на меня с недоумением: народу этого не нужно, Тициан, Рембрандт, Моцарт — не надо. Это или контрреволюционно, или это белогвардейщина.

Что же тогда нужно, по мнению Шаляпина, для такого «бухгалтера» и для системы, которая его лелеяла? В ответе на этот вопрос Шаляпин проявил дар философского обобщения: «... Нужен автоматический счетчик, «аппарат» — робот, который в два счета исполнит без мысли, но послушно все то, что прикажет ему заводная ручка. Робот, цитирующий Ленина, говорящий под Сталина, ругающий Чемберлена, поющий «Интернационал» и, когда нужно, дающий еще кому-нибудь в зубы...»

Как видим, великий оперный певец еще на рубеже 30-х годов вскрыл самую суть новой социально-бюрократической системы, складывающейся в нашей стране.

 

 

ТРАГЕДИЯ УХОДА

«ВСЕ ТОНЕТ В ФАРИСЕЙСТВЕ...»

Я долго не мог найти слова, передающие продуманную изоляцию Ленина в конце жизненного пути, трагедию его ухода, пока не вспыхнули в памяти пронизывающие душу строки Бориса Пастернака:

«Но продуман распорядок действий,

И неотвратим конец пути.

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить — не поле перейти».

 

КОГДА ЭТО НАЧАЛОСЬ?

О том, что у Владимира Ильича были головокружения, обмороки задолго до первого приступа болезни в мае 1922 года, мы узнаем из воспоминаний его лечащего врача терапевта Ф.А.Гетье. По словам обратившегося к нему больного, в первый раз головокружение случилось как-то утром, когда тот одевался: Владимир Ильич не смог устоять на ногах, но сознание не потерял. Второй раз, тоже утром, головокружение сопровождалось потерей сознания. Об этом, кроме Гетье, знал только начальник личной охраны Ленина П.П.Пакалн, которому тот строго настрого запретил кому бы то ни было говорить о головокружениях (Пакалн ослушаться не посмел и рассказал о них только в мае 1922 года после приступа). Известно, что все врачи, — и русские, и зарубежные, — консультировавшие Ленина весной 1922 года (до 28 мая) не нашли у него ничего, кроме сильного переутомления. Тогда как немецкий врач-невропатолог О.Ферстер (со 2 июня 1922 года — главный лечащий врач Ленина — В.М.) позже говорил, что знай они о ленинских обмороках, то сразу получили бы ключ к правильному диагнозу болезни Ленина: органической болезни сосудов головного мозга.

По свидетельству М.Ульяновой «Владимир Ильич был склонен расценивать свое состояние более пессимистически, чем это делали врачи». Не потому ли, что больше знал о грозных проявлениях надвигающейся болезни? Не случайно Ленин впоследствии как-то сказал Н.А.Семашко по поводу своих обмороков: «Это первый звонок». Остается непонятным, почему о них не сообщил вовремя другим врачам сам Гетье. Только потому, что Ленин и ему сказал обо всем «под большим секретом»?

 

ПЕРВОЕ ОБРАЩЕНИЕ К ВРАЧУ

Немаловажно когда именно Ленин впервые обратился к Гетье. Федор Александрович писал об этом следующее: «Владимир Ильич обратился ко мне за советом в январе или феврале 1921 года по поводу головокружения». Правда, Мария Ильинична по этому поводу заметила: «думаю, что это было позднее». Из ее воспоминаний получается, что такое обращение Ленина состоялось только через год. Мне кажется, что ближе к истине находится Гетье, который, по его словам, «заслужил доверие Владимира Ильича» и которого тот называл «запросто Федором Александровичем». Очевидно, Ленин открылся ему первому, скрывая наиболее серьезные признаки болезни от родных. Однако неважное тогдашнее состояние Владимира Ильича зафиксировала сама Мария Ильинична: она свидетельствовала о сильных головных болях у Ленина в феврале 1921 года. Были они даже и раньше. Об этом говорит, в частности, запись врача А.М.Кожевникова, осмотревшего Ленина 29 мая 1922 года после приступа болезни: «...Развилось у Владимира Ильича довольно сильное мозговое переутомление, которое первоначально, т.е. 2 года тому назад (значит, весной 1920 года — В.М.), сказалось прежде всего усилением присущих ему со времени перенесенной малярии головных болей и утомляемостью...» (подчеркнуто мною — В.М.). Уже тогда Ленину трудно было проводить несколько заседаний подряд, особенно в конце рабочего дня. С весны 1921 года головные боли стали повторяться все чаще и чаще, психическая утомляемость обнаруживала себя резче. Как видим, история болезни Ленина требует усиленного к себе внимания уже с весны 1920 года и, конечно, особенно с весны 1921 года.

Несмотря на то, что летом 1921 года Владимир Ильич отдыхал в Горках, это мало что дало. Вернувшись к работе в августе, он скоро снова стал страдать сильными головными болями, не говоря о бессоннице и заметном ослаблении работоспособности. Мария Ильинична в этой связи писала: «Никто не подозревал тогда всей серьезности его положения. А между тем с этого времени, приблизительно, начался уже по заключению (в дальнейшем) профессора Крамера (В.В.Крамер — врач-невропатолог — В.М.) продромальный (начальный — В.М.) период болезни Владимира Ильича, болезни сосудов головного мозга, которая через два с половиной года свела его в могилу».

Может быть этот период начался еще раньше?

 

ЗАГАДКА 6 ДЕКАБРЯ 1921 ГОДА

6 декабря 1921 года Ленин снова вынужден уехать в Горки. В этот день он пишет несколько писем, одно из которых (Горькому в Берлин) даже воспроизведено в Полном собрании сочинений (фотокопия оригинала): «Устал дьявольски. Бессонница. Еду лечиться». Письмо написано, по словам самого Ленина, «наскоро», но, безусловно, в буквальном смысле недрогнувшей рукой.

Но было еще письмо Молотову для членов Политбюро: «Уезжаю сегодня... Бессонница чертовски усилилась. Боюсь, не смогу докладывать ни на партконференции, ни на съезде Советов» (речь идет об XI Всероссийской конференции РКП (б) и IX Всероссийском съезде Советов — В.М.). Так вот, в этом письме некоторые слова выведены с трудом, почерк в ряде мест сильно искажен. Можно предположить, что перед его написанием случилось что-то весьма существенное в состоянии здоровья переутомленного Ленина.

Очевидно, свое слово должны сказать здесь графологи, медики, которым оригинал письма раньше был недоступен. Мне же только хотелось бы поддержать свидетельство Гетье и высказать предположение, что тщательно скрываемые от окружающих обмороки с Лениным случались значительно раньше весны 1922 года, когда грянул первый приступ болезни.

 

«ПЕСНЯ СПЕТА, РОЛЬ СЫГРАНА»

4 марта 1922 года нарком здравоохранения Семашко пригласил к Ленину профессора Л.И.Даркшевича. Воспоминания врача об этом визите стали доступными недавно и содержат очень много неизвестной раньше информации о самочувствии Владимира Ильича, полученной с его слов.

Ленин рассказал Даркшевичу, что в последние месяцы он переживает очень тяжелое состояние от полной утраты способности работать интеллектуально столько, сколько он работал всегда раньше. Сам для себя он решил, что его потеря способности к труду вещь непоправимая, но повторяющаяся обычно с каждым революционным деятелем, когда он доживает до известного возраста.

Дальше Даркшевич, стремясь дословно передать мысль Ленина, закавычил такое его высказывание: «Каждый революционер, достигши 50 лет, должен быть готовым выйти за флаг: продолжать работать по-прежнему он больше уже не может; ему не только трудно вести какое-нибудь дело за двоих, но и работать за себя одного, отвечать за свое дело ему становится не под силу. Вот эта-то потеря трудоспособности, потеря роковая, и подошла незаметно ко мне: я совсем стал не работник». (Здесь уместно напомнить, что еще в 1911 году, когда покончили жизнь самоубийством Поль и Лаура Лафарги, Ленин говорил: «Если не можешь больше для партии работать, надо уметь посмотреть правде в глаза и умереть так, как Лафарги»).

Даркшевич спросил, в чем заключается конкретно состояние, которое Ленин называет утратой трудоспособности. Владимир Ильич ответил: самое главное, что тяготит его — это невозможность в последнее время читать так, как он читал раньше: он ведь прямо проглатывал книги. Чтобы не запустить текущей литературы и иметь возможность делать из нее все нужные выводы, ему необходимо читать и просматривать массу печатного материала. Вот эта-то работа и сделалась для него невозможной.

Невозможно для него и другое — принимать участие во множестве различных заседаний. Он привык тщательно готовиться к ним, составлять заранее конспекты своих речей, всесторонне обдумывать свою позицию и т.д. Прежде это было для него делом легким, не вызывало в нем никакого душевного волнения и никогда не требовало у него много времени. Теперь не то. Участвовать во всех заседаниях стало для него крайне затруднительно.

Немало мешают ему и сильные головные боли, возникающие как только он проработает сколько-нибудь лишнее время. Тяготит его также и бессонница. Сон у него вообще плох, но в последнее время, когда ему приходится много работать, он иногда совершенно лишается сна. «Ночь, обреченная на бессонницу, вещь поистине ужасная, когда поутру надо быть готовым к работе...»

Все сказанное отнимает у него душевный покой. Он близок к мысли о том, что дальше ему уже не работать так, как он работал прежде. Ему уже никогда не будет под силу решать различные проблемы государственного строя, как решались они раньше: без труда, без особых усилий... «Его песня уже спета, роль его сыграна, свое дело он должен будет кому-то передать другому...» (подчеркнуто мною — В.М.).

Таков был приговор Ленина самому себе.

 

«БЕСЕДА О SUICIDIUM»

Мотив «спетой песни» и «выхода за флаг» обнаруживается у Ленина много раньше драматических дней конца мая 1922 года. Кстати, М.Ульянова писала, что задолго до них Ленин просил Сталина дать ему яда в случае паралича, «так как существование его будет тогда бесцельно». Правда, документов, подтверждающих это, не обнаружено.

Но достоверно, что 30 мая 1922 года после первого острого приступа болезни Ленин снова обращается к Сталину с аналогичной просьбой: «Теперь момент, о котором я Вам раньше говорил, наступил, у меня паралич и мне нужна Ваша помощь». По словам М.Ульяновой, «Владимир Ильич просил Сталина привезти ему яду». Врач Кожевников зафиксировал: «Приезжал Сталин. Беседа о suicidium» (самоубийстве — В.М.). В тот же день, оставшись на мгновение наедине с профессором-офтальмологом М.И.Авербахом, Ильич ухватил его за руку и с большим волнением спросил: «Говорят, Вы хороший человек, скажите же правду — ведь это паралич и пойдет дальше? Поймите, для чего и кому я нужен с параличом?» Но в это время вошла медсестра, и разговор был прерван...

Таким образом, впервые ощутив и осознав свою беспомощность и ненужность, невозможность работать по-прежнему, выключенность из большой политики, Ленин, несомненно, пришел к мысли о самоубийстве. Однако некоторое улучшение состояния здоровья, восстановление речи и движения правой руки и ноги, а затем и постепенное возвращение к обычным заботам и делам сняли проблему выбора между болезнью и смертью, столь остро вставшую перед Ильичом в конце мая 1922 года. А затем... Как говорится, человек — существо ко всему привыкающее. В какой-то мере «привык» и Ленин к образу жизни, который неумолимо диктовала болезнь.

К тому же не забудем, что несколько месяцев между возвращением Ильича к работе в октябре 1922 года и потерей слова в марте 1923 года заполнены смыслом огромного труда — последних речей, статей и писем вождя. Во имя этого стоило жить.

Касательно последних более чем десяти месяцев жизни Ленина, сопряженных с утратой речи, то никто никогда не узнает, что думал и переживал в действительности этот великий и несчастный человек.

 

«НИКТО, КРОМЕ СТАЛИНА»

В октябре 1939 года Троцкий написал статью, в которой, между прочим, поставил такие вопросы: «Действительно ли Ленин обращался к Сталину за ядом? Не выдумал ли Сталин целиком эту версию, чтобы подготовить свое алиби?» Хотя, собственно, сам признает этот факт, ошибочно или намеренно датируя его концом февраля 1923 года, то есть кануном полного разрыва Лениным отношений с генсеком ЦК. Очевидно, Троцкий стремился любой ценой нанести Сталину удар и с этой стороны.

Но все равно интересны его размышления по поводу того, почему больной обратился именно к Сталину: «Ленин видел в Сталине единственного человека, способного выполнить трагическую просьбу, ибо непосредственно заинтересованного в ее исполнении... Ленину не нужно было даже перебирать в уме ближайших товарищей, чтобы сказать себе: никто, кроме Сталина, не окажет ему этой «услуги».

Кстати, в обоих известных случаях обращения Ленина за ядом к Сталину тот обещал исполнить просьбу. Глупо думать, что сие прямолинейно свидетельствует против Сталина, но психологически любопытно; трудно предположить, что подобным образом повел бы себя, скажем, Бухарин. В любом случае Сталин не мог не просчитывать для себя минусы и плюсы этой исключительной ситуации.

Впрочем, по мнению М.Ульяновой, в ситуации с ядом Сталин вел себя вполне достойно.

 

БОЛЬНОЙ ПЛЯШЕТ

После первого острого приступа в конце мая 1922 года врачи разрешили Ленину встать с постели 16 июня. Он ждал этого момента с нетерпением и с раннего утра сам поднялся с кровати, ходил, завернувшись в одеяло, в уборную, стоя умылся. Затем потребовал, чтобы ему дали одеться. Когда Мария Ильинична зашла, чтобы отговорить его, Ленин встретил ее хохотом и слушать не стал о какой-то отсрочке — давай мол сейчас же штаны, не то я так встану. И действительно стал уже завертываться в простыню, приподыматься с постели. Брюки были принесены, Владимир Ильич, находившийся в очень веселом настроении, быстро встал и пустился с сестрой в пляс.

Как он хотел работать и жить!

 

«СМЕХ СКВОЗЬ СЛЕЗЫ»

Чтобы избежать падения во время спазмов, которые нередко случались с ним летом 1922 года, Владимир Ильич попросил расставить кресла в его комнате таким образом, чтобы при ходьбе они были под рукой и он мог бы в острый момент сесть в одно из них. Однажды, когда ему удалось это сделать, пошутил: «Когда нарком или министр абсолютно гарантирован от падения? Когда он сидит в кресле».

Передавая этот эпизод, Мария Ильинична заметила, что хоть Ленин и посмеивался над своими кратковременными параличами, «но это был невеселый смех, скорее смех сквозь слезы».

 

К ВОПРОСУ О 45-м ТОМЕ

На консультации врачей 24 июня 1922 года при обсуждении вопроса, чем Ильичу можно заниматься, один из них предложил ему играть в шашки, но с плохими игроками, что прозвучало весьма оскорбительно. Ленин очень расстроился и не спал всю ночь. «Это они меня за дурака считают», — говорил он.

Чтобы понять тяжелые переживания подкошенного беспощадной болезнью мыслителя и вождя, нужно помнить не только об его прежней работоспособности, но и о том, что мощный интеллект оставался нетронутым: половина знаменитого 45-го тома Полного собрания сочинений сотворена Лениным уже после упомянутого врачебного совета.

 

«РАДОСТИ НЕ БЫЛО ПРЕДЕЛА»

Ноябрьские (1922 года) выступления Ленина после болезни, конечно, воспринимались всеми через призму состояния здоровья, самочувствия вождя. Недавно впервые через много десятилетий опубликованы воспоминания советского деятеля и писателя А.Я.Аросева, который слушал предпоследнее публичное выступление Ленина на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1920 года и зафиксировал такой минидиалог:

«— Что делается: совсем прежний Ильич!

- Да, да! — подтвердил я.

- А ведь ему усиленно телефонировали с того света, — сказал мне кто-то сбоку в ухо, — и поэтому я думаю: не рано ли ему выступать?».

Бухарин писал, что Владимир Ильич думал об этом докладе на конгрессе, «как об экзамене». Как только Ленин закончил, эмоциональный Николай Иванович подбежал к нему, обнял: Ленин был весь мокрый от усталости, на лбу выступили капельки пота, глаза сразу ввалились, но блестели радостным огоньком. В слезах к Ильичу подбежала Клара Цеткин, стала целовать его руки. Смущенный, потрясенный Ленин неловко целовал руку Цеткин...

Журналист У.Дюранти, сидевший недалеко от Ильича во время его последнего выступления на пленуме Московского и районных Советов 20 ноября, свидетельствовал: «Поначалу — столь тщательно и надежно охранялась тайна, столь многочисленны и путанны были слухи — я был уверен в том, что знаю правду. Невозможно было скрыть признаки, отличающие паралитика, от тех, кто знает, что это такое. Тем вечером я так и сказал советскому цензору, но писать это он мне не разрешил. «Голос оратора был полным и звучным, но казался более хриплым и менее ясным, чем год назад, хотя и не настолько, чтобы слушатели не могли уловить смысл сказанного», — вот все, что мне было разрешено написать. Рядовой читатель мог не уловить смысл этих строк, но я надеялся, что он будет ясен любому медику».

В то же время можно привести свидетельства зарубежных и отечественных очевидцев, считающих, что Ленин выглядел хорошо. По крайней мере, так восприняли его многие участники упомянутого пленума Моссовета: «Своим выступлением, — писала М.Ульянова, — он произвел на слушателей, вероятно, впечатление совсем здорового человека, и радости их не было предела. Но это было последнее публичное выступление Владимира Ильича».

 

«МЫ ЭТОТ ЭКЗАМЕН ВЫДЕРЖАЛИ»

Что касается содержания ноябрьских выступлений Ленина, то они не оставляют сомнений в прежней мощи его интеллекта. Немаловажно, по-моему, отметить, что вождя волновали, прежде всего, итоги и перспективы развития Советской России. Это ощущается даже в докладе «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции», произнесенном на IV конгрессе Коминтерна. По поводу перспектив всемирной революции Ленин ограничился практически только заверением в том, что они «благоприятны» и «станут еще лучшими». Основное внимание он уделил тому, «как мы начали новую экономическую политику и каких результатов мы достигли с помощью этой политики». Владимир Ильич твердо заявил, что прошедшие полтора года показали: «новая экономическая политика уже теперь дала плюс и «мы этот экзамен выдержали».

 

ОБ ИКОНИЗАЦИИ

В выступлении Ленина 13 ноября 1922 года на IV конгрессе Коминтерна мимоходом Прозвучала такая любопытная мысль: цивилизованные люди (речь шла об иностранцах) не могут удовлетвориться тем, что повесят даже прекрасную резолюцию, как икону, в угол и будут на нее молиться. Этим ничего достигнуть нельзя.

Через неделю, 20 ноября, выступая последний раз, Ленин снова извлекает это слово как бы из подсознания, предостерегая против превращения в икону самого социализма: «Насчет икон мы остались мнения старого, весьма плохого».

Ни в первом, ни во втором случае даже малейшего намека не было на глупость и опасность превращения в икону партийного и государственного вождя, но совершенно ясно, что Ленин уходящий изложил свое принципиальное отношение к феномену любой иконизации. В подобных случаях принято было восторгаться провидчеством вождя. Но слишком уж очевидна бессмысленность запоздалого покаянного ража.

 

«СОХРАНИТЬ НА ПОЛКЕ»

30 ноября 1922 года Ленин в беседе с В.В.Адоратским сказал, что «теперь он инвалид и не может уже заняться работой вплотную». Судя по всему, это была не рядовая жалоба на состояние здоровья («Владимир Ильич выглядел бодрым и оживленным»), а в какое-то мгновение выплеснулось наружу потаенное, трезвое понимание Лениным трагизма реальной ситуации. Тем более, что именно в этот день Ильич попросил библиотекаря Ш.М.Манучарьянц особо сохранить небольшой сборник писем Ф.Энгельса, вышедший в Москве в 1922 году под названием «Политическое завещание». (Из неопубликованных писем)». На обложке книги Владимир Ильич оставил надпись: «Сохранить на полке. 30.Х1.1922. Ленин». До начала диктовок последних писем и статей Ильича, которые назовут его политическим завещанием, оставалось меньше месяца...

 

ЕЩЕ РАЗ О СМЕХЕ

Меня потрясло, что в упомянутом очень печальном разговоре с Адоратским 30 ноября Ленин мгновенно оценил юмор внезапно сложившейся ситуации. Дело было так. Адоратский принес чистые листы сборника: К.Маркс и Ф.Энгельс «Письма. Теория и политика в переписке Маркса и Энгельса». Просматривая их, Ильич обратил внимание на то место одного из писем, в котором Энгельс советовал другу... пить вино, чтобы сохранить свой пыл. Ленин весело вскинул голову и, как всегда, заразительно засмеялся...

 

РЫДАЮЩИЙ ЛЕНИН

Конечно же, человеческая драма последних месяцев жизни Владимира Ильича состоит не только в тяжкой болезни, которая всегда становится бедой для любого человека. Ленин испытал несравненно более страшное: трезвый ум исполина в марте 1923 года навсегда и полностью лишился главного — дара изречения, возможности реально влиять на политику.

В воспоминаниях М.Ульяновой осталось потрясающее свидетельство реакции Ленина на эту драму неизреченности задолго до полной потери слова. 16 декабря 1922 года Ленин, уже переживший в конце мая глубокое расстройство речи, убедился, что болезнь не позволит ему выступать на X Всероссийском съезде Советов: «Невозможность выступить на съезде, — писала Мария Ильинична, — очень тяжело повлияла на Владимира Ильича, и он, несмотря на свою исключительную выдержку, не мог сдержать горьких рыданий».

Речь, естественно, не о жалости, память о Ленине в ней не нуждается. Но, стремясь к полной и разноликой правде, не забудем о рыдающем Ильиче.

 

«ТЫ, ИЛЬИЧ, ПОМРЕШЬ ОТ КОНДРАШКИ»

Владимир Даль трактует слово «кондрашка», как «кровавый или нервный удар, паралич». Ленин, по-моему, не использовал его в своих работах или даже письмах. Но, столкнувшись всерьез с очень грозной болезнью, он употребил именно данное слово. Это случилось в июне 1922 года после короткого спазма сосудов и онемения правой руки и ноги. Тогда Владимир Ильич сказал врачу Кожевникову: «Вот история, так будет кондрашка».

Вероятно, тяжкое предположение запало в душу, не давало покоя. Через несколько месяцев после очередного приступа Ленин снова заявил: «Так когда-нибудь будет у меня кондрашка». Неожиданно всплыл в его памяти давний и, казалось, напрочь забытый разговор, который Владимир Ильич в начале зимы 1923 поведал врачам Крамеру и Кожевникову: «Мне уже много лет назад один крестьянин сказал: «А ты, Ильич, помрешь от кондрашки», и на мой вопрос, почему он так думает, он ответил: «Да шея у тебя уж больно короткая».

Рассказывая это, Ленин посмеялся, придавая своему воспоминанию характер шутки. Однако Кожевников очень хорошо все понял... «Стало неимоверно грустно, — писал он, — так как по интонации Владимира Ильича чувствовалось, что он и сам придерживается мнения этого крестьянина».

Думаю, что Ленин остро предчувствовал исход. (Кстати, Бухарин считал, что Владимир Ильич «видел этот неизбежный конец, видел его лучше близких, товарищей и друзей, лучше докторов и профессоров».) Пророчество крестьянина, кажется, сбывалось и не могло не таить в себе человеческий ужас перед страшной болезнью. В то же время как бы шутливо сказанное давно слово хранило в себе сермяжный иронический взгляд на жизнь и смерть, помогало мужественно встретить удар судьбы.

 

«ГОДЫ, ГОДЫ»

Осведомленный из медицинских книг о явлениях паралича, Ленин особенно боялся лишиться речи, зная, как трагически может затянуться эта болезнь. Когда потерял речь, но мог произнести еще отдельные слова, сказал как-то: «Годы, годы». Вероятно, имел в виду, что с параличом лежат иногда долгие годы? А может внутренним взором окинул годы прожитой жизни. Или что-то другое терзало его?

 

ОДИН

В мае 1923 года Надежда Константиновна писала: живу только тем, что по утрам Ильич бывает мне рад, берет мою руку, да иногда говорим мы с ним без слов о разных вещах, которым все равно нет названия.

Но случались у Владимира Ильича такие состояния, когда он никого не хотел видеть: «К В. нельзя входить совершенно последние дни, он ужасно сердится, если кто входит», — это свидетельствовала сама Крупская 6 июля. И горестно добавляла: «Я совсем теперь одна на свете».

Но стократ одиноко чувствовал себя в эти минуты немой Ленин!

 

«КАК ХОШЬ»?

В последние годы обнародован ряд неизвестных фотографий Ленина, сделанных в период его болезни в Горках, в том числе тех, которые, не публиковались ранее по этическим соображениям. К сожалению, появившиеся комментарии к ним не всегда корректны даже в случаях профессиональной, научной презентации. Скажем, публикация снимка тяжело больного, явно отстраненного от живого мира Ленина, вместе с врачами Ферстером и Гетье, сделанного М.Ульяновой 30 июня 1923 года, сопровождалась воспроизведением записи в дневнике санитара З.И.Зорько-Римши: «Сегодня Владимир Ильич против снимка не протестовал и отнесся совершенно безразлично. Хошь снимай, хошь нет. Как хошь, а мне все равно».

И дальше авторы публикации писали: «Это самое болезненное «как хошь» и застыло с тех пор в ленинских глазах. Мы не привыкли к этому странному взгляду». А зачем к нему привыкать? В отместку за нашу «привычку» видеть бодренького Ленина с добрым прищуром глаз? Мне же резануло душу в записи санитара то, что Владимир Ильич, очевидно, не раз протестовал против фотографирования в униженном беспощадной болезнью состоянии. Нетрудно вообразить как он, лишенный речи, это делал.

Не станем забывать свидетельство самого фотографа — Марии Ильиничны, которая снимала брата, начиная с лета 1922  года. Она писала, что вначале Владимир Ильич сочувственно относился к этим ее пробам, «но позднее, в 1923  году, увидав одну свою фотография в каком-то московском журнале, а может быть, и по другой причине — он тогда не мог уже говорить, — стал менее охотно соглашаться на фотографирование и иногда противился этому».

И если снимки все-таки делались, то не для намеков, насмешек, а то и глумления. Разглядывая изувеченного смертельной болезнью Ленина, не потеряем же свой человеческий облик.

 

ФОТОГРАФИЯ

Фотография человека, сидящего в постели в пижаме. Лицо, измученное до неузнаваемости. Глаза, в которые страшно смотреть — столько в них отстраненности и муки. (Об этом состоянии, наверное, писала Крупская: «...У него как-то изменилось выражение лица, стал какой-то другой взгляд, точно слепой»). Фотография человеческого беспредельного горя. Это — Ленин.

Таким его видели только близкие. Фотографию не публиковали. Мне кажется, что снимок действительно не стоит выносить на митинговое обозрение. Но в Музее Ленина мы его показали: знать и помнить — нужно.

 

СТРАННАЯ ЗАТЕЯ

Анненков утверждал, что в декабре 1923 года Каменев предложил ему поехать в Горки, чтобы художник «сделал последний набросок с Ленина» (в ленинской Биохронике этот факт не зафиксирован). Их встретила Крупская, заявившая, что о портрете и думать нельзя. «Действительно, — писал Анненков, — полулежавший в шезлонге, укутанный одеялом и смотревший мимо нас с беспомощной, искривленной младенческой улыбкой человека, впавшего в детство, Ленин мог служить только моделью для иллюстрации его страшной болезни, но не для портрета Ленина».

Остается только удивляться странной затее Каменева, хорошо знавшего состояние здоровья вождя...

 

БРЕХАТЬ — НЕ ЦЕПОМ МАХАТЬ

Сколько раз нам всем доводилось сталкиваться с брехней о сифилисе у Ленина! И чем ужаснее невежество говорящего или пишущего, тем наглее ложь. Пальму первенства в этой легчайшей весовой категории вполне заслужил небезызвестный пародист, сообщивший через «Куранты»... восьмикласснице Машеньке, что Ленин «судя по всему, от сифилиса помер». Как говорится, с вранья пошлин не берут, а ино хвалят, да и жалованье платят...

Тем более, что версия «с бородой», за которую ее можно вытащить, не заботясь об изучении проблемы. Врач-невропатолог Г.И.Россолимо, участвовавший в осмотре Ленина 29 мая 1922 года, между прочим, заявил на следующий день его сестре Анне Ильиничне, что «положение крайне серьезно и надежда на выздоровление явилась бы лишь в том случае, если в основе мозгового процесса оказались бы сифилитические изменения сосудов». Однако такая надежда была полностью несостоятельной.

Хочу сообщить честным людям, что научные исследования, проведенные специалистами раньше и совсем недавно, полностью опровергли небылицы о венерическом заболевании Ленина.

 

СРАВНЕНИЯ ТРОЦКОГО

29 января 1924 года Крупская написала Троцкому письмо: «Я пишу, чтобы рассказать вам, что приблизительно за месяц до смерти, просматривая вашу книжку, Владимир Ильич остановился на том месте, где вы даете характеристику Маркса и Ленина, и просил меня перечесть ему это место, слушал очень внимательно, потом еще раз просматривал сам».

Судя по всему, речь идет о сравнительной характеристике Ленина и Маркса, данной Троцким в его статье «О пятидесятилетием», написанной в апреле 1920 года к юбилею Владимира Ильича. В частности, в ней шла речь о том, что перед Смольным стоит памятник большому человеку мирового пролетариата: «Маркс на камне в черном сюртуке». Но Ленина даже мысленно никак не оденешь в черный сюртук: «Ленин отражает собой рабочий класс не только в его пролетарском настоящем, но и в его столь еще свежем крестьянском прошлом». Маркс, писал Троцкий, весь в «Манифесте Коммунистической партии» и «Капитале», (т.е. в научных, теоретических работах — В.М.); «Ленин весь в революционном действии. Его научные работы только подготовка к действию. Если бы он не опубликовал в прошлом ни одной книги, он навсегда вошел бы в историю таким, каким входит теперь: вождем пролетарской революции, основателем III Интернационала».

Что хотел найти Ленин в сравнительных оценках Троцкого? Опору в трудное время? Какие-то личные итоги прожитого? Соглашался он с Троцким или в чем-то мысленно возражал ему? Хотя, мне кажется, размышлял Ильич, скорее, не о личностях Маркса и Ленина, но в принципе о марксизме и ленинизме.

 

ТРАГЕДИЯ УХОДА

Позже в воспоминаниях, касающихся последних месяцев жизни Ленина, Крупская снова коснулась упомянутого сюжета: «... Просил перечесть ему место из книжки Троцкого, где дается характеристика марксизма и ленинизма... Мне казалось, что ко многому он стал подходить как-то по-другому, точно он смотрит издали и подводит какие-то итоги, прочтет, перечтет еще раз и задумается». Здесь у жены Ленина другая акцентуация и вызывает она другие переживания. Можно только предполагать, как мучительно, нечеловечески тяжко было вождю, все понимающему, в эти трагические минуты. Не мог же Владимир Ильич не понимать то, что так точно выразила Н.И.Седова (жена Троцкого): «Когда в здоровье Ленина произошел внезапный для широких кругов поворот, он воспринимался как сдвиг в самой революции». Изолированный от общества и работы физической немотой и предательством, уходящий из жизни, Ленин, очевидно, не был уверен полностью в историческом осуществлении без него и после него дела, которому посвятил жизнь. По словам Бухарина, это была «нечеловеческая трагедия, о которой мы можем только догадываться».

Не дай Бог кому пережить такое!

 

«ЗАМЕСТИТЬ ЕГО НИКТО НЕ МОГ»

Чтобы психологически глубже понять трагедию Ленина важно, мне кажется, вдуматься в это вот малоизвестное наблюдение Преображенского: «В... работе у него было много помощников, но заменить или заместить его никто не мог. Он это знает, это испытано на опыте, и знание этого — не результат его личной преувеличенной оценки самого себя (в этом он за всю жизнь не произнес ни одного фальшивого звука, в то время, как вообще вожди обыкновенно не сродни со скромностью), а императивный приговор партии. Он никому не доверяет, он должен все прощупать сам и продумать».

Независимо от того, кто как отнесется к этим словам, в них — много правды. Понятно, что в таком случае трагедийность ухода вождя многократно возрастает.

 

СОЦИАЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ

Тот же Преображенский писал в год смерти вождя, что революция породившая Ленина как гения, его же и убила, безжалостно высосав все соки мозга для своих исторических задач: «Врачи определили причину смерти, как «Abnutzungsklerose» («распространенный артериосклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания» — В.М.). В переводе на наш язык это означает: использован полностью пролетариатом».

В медицинском аспекте перевод Преображенского явно хромает, но он удивительно точен в социальном плане.

 

«ПОСЛЕДНИЙ ВСПЛЕСК»

В одном малоизвестном письме Крупской, написанном 28 января 1924 года, есть такие слова о Москве, хоронящей Ленина: «Улицы были залиты народом и веяло дыханьем революции. Точно 17-й год».

Я поразился, встретив похожее во многом восприятие этого трагического события у женщины, страшно далекой от Ленина. В воспоминаниях «Вторая книга» вдовы поэта О.Э.Мандельштама Надежды Яковлевны можно прочитать: «Похороны Ленина были последним всплеском народной революции, и я видела, что его популярность создавалась не страхом, как впоследствии обожание и обожествление Сталина, а надеждами, которые возлагал на него народ».

Очень точное наблюдение. Если можно говорить о душе многомиллионного народа, то она, безусловно, почувствовала, что со смертью Ленина революция теряет изначальное смысловое предназначение, в нем олицетворенное. Недаром еще в 1924 году Адлер отметил, что «печаль, навеянная его смертью, была велика в пролетариате и соединялась со страхом, ибо одновременно к этому присоединялась боязнь за будущность русской революции».

Кстати, Мандельштам так отозвался о чаяниях тех людей, которые пришли на похороны Ильича:

— Они пришли жаловаться Ленину на большевиков. Напрасная надежда, бесполезно.

 

«И КРАСНЫЙ ОРДЕН НА ГРУДИ...»

В январе 1924 года поэтесса Вера Инбер описывала прощание с Ильичом: «И потекли людские толпы, неся знамена впереди, чтобы взглянуть на профиль желтый и Красный орден на груди». Тогда же Михаил Булгаков писал: «Лежит в гробу на красном постаменте человек... Он желт восковой желтизной, а бугры лба его лысой головы круты... Серый пиджак на нем, на сером красное пятно — орден Знамени».

Все, кто прощался с вождем в Колонном зале Дома союзов, увидели тогда впервые орден Красного Знамени на ленинской груди. Подавляющее большинство людей, конечно, не знали, что никаких правительственных наград Советской России и Союза ССР Ленин не имел. Просто после смерти вождя свой орден прикрепил ему в Горках Управляющий делами Совнаркома Н.П.Горбунов.

... Время советских лидеров-«ленинцев», обвешанных множеством всевозможных наград, было еще впереди.

 

«ГРОБ ЕЩЕ НЕ ЗАДЕЛАЛИ...»

Известно, что на Втором съезде Советов СССР, принявшем постановление «О сооружении склепа для помещения праха В.И.Ленина», жена Владимира Ильича не возражала против этого. Но известно и то, что Крупская, по словам В.Д.Бонч-Бруевича, «была против мумификации Владимира Ильича». Мало кто знает, что 24 января 1924 года на заседании Политбюро ЦК РКП (б), после доклада Комиссии по организации похорон Ленина, было принято следующее решение: «Поручить тт. Зиновьеву и Бухарину переговорить с Надеждой Константиновной, не согласится ли она не настаивать на принятии ее предложения с тем, что по истечении месяца вопрос будет опять обсужден».

Можно, конечно, догадываться, что скрывается за хитромудрыми аппаратными формулировками. Но лучше предать гласности все соответствующие документы, чтобы получить ответы на неизбежно возникающие вопросы. На чем настаивала Крупская перед руководством ЦК? На погребении тела Ленина? Не это ли предложение ей пообещали обсудить через месяц?

Пожалуй, Крупская на первых порах действительно надеялась на то, что доступ к телу мужа будет носить временный характер, а потом его предадут земле. В частности, так можно трактовать фразу Надежды Константиновны из малоизвестного письма дочери Арманд на следующий день после похорон Ленина: «Сейчас гроб еще не заделали и можно будет поглядеть на Ильича еще».

 

«ДОСТУП К ОСМОТРУ ТЕЛА»

Постановление Второго съезда Советов о помещении гроба с телом Ленина в склепе было принято «в целях предоставления всем желающим, которые не успеют прибыть в Москву ко дню похорон, возможности проститься с любимым вождем». То есть речь шла о пролонгировании прощания с прахом Ленина, но не о длительном сохранении тела.

Только в марте 1924 года Комиссия по организации похорон (28 марта переименована в Комиссию по увековечению памяти Ленина) опубликовала документ, в котором, в частности, говорилось: «В настоящее время, идя навстречу желаниям широких масс Союза ССР и других стран — видеть облик покойного вождя, Комиссия по похоронам В.И.Ульянова (Ленина) решила принять меры, имеющиеся в распоряжении современной науки, для возможно длительного сохранения тела... Доступ к осмотру тела В.И.Ульянова (Ленина) ввиду этого прекращается с 26-го сего марта до последующего извещения».

Так закончилось прощание с Лениным. Мавзолей открыл двери 1 августа 1924 года. Впереди были десятилетия посещения его многими миллионами людей.

 

ТРОЦКИЙ О МАВЗОЛЕЕ

По мнению Троцкого, на Красной площади воздвигнут был, несмотря на его протесты, недостойный и оскорбительный для революционного сознания мавзолей: «Набальзамированным трупом сражались против живого Ленина... Благодаря своему количеству, невежественная стряпня приобретала политические качества». По-моему, звучит и сегодня весьма актуально. Прав был Лев Давыдович и в утверждении, что в СССР отношение к Ленину, как к революционному вождю, было подменено отношением к нему, как к главе церковной иерархии.

 

СТРАНА «ЛЕНИНИЯ»

Некоторые предложения 1924 года по увековечению памяти Ленина можно было бы занести в советский раздел Книги рекордов Гиннесса. Скажем, рабочие одного из железнодорожных депо потребовали «месяц январь назвать «Ленин». В «Правде» было получено письмо с просьбой дать стране название «СССР им.В.И.Ленина». Но, пожалуй, самой радикальной была идея О.Б.Лепешинской: «Предлагаю в память т.Ленина переименовать Россию в «Страну Ленина» или короче — «Лениния».

Эти предложения, так сказать, наиболее радикального, крайнего характера, которые не были восприняты всерьез даже сразу после смерти Ленина. Нынче они вызовут ироническую улыбку, а то и злую усмешку. Но, что поделаешь, приметы того времени не сотрешь. Да и не нужно.

 

«НЕ ВЫХОДИТЬ ДО ПОЛНОГО УСВОЕНИЯ»

В ряду трагикомических перехлестов январских дней 1924 года, по-моему, находится вот это предложение Н.И.Подвойского, изложенное в докладной записке Сталину 29 января: «В теперешний зимний перерыв в крестьянской работе пройти с учением Ленина через все села и деревни и не выходить из них, пока основы учения и заинтересованность в деле Ленина крестьянства, не будут усвоены...».

 

БЕЗУСЛОВНО, БЕССТРАШЕН И ЧЕСТЕН

Среди множества хвалебных и восторженных оценок Ленина, прозвучавших во всем мире сразу после его смерти, пожалуй, чуть ли не самое жесткое высказывание принадлежало английскому министру Т.Шоу: «... Я был и остаюсь при мнении, что политика Ленина была ошибочной, что невозможно было осуществить его идеи, в особенности в России...»

Но, разумеется, Шоу не стал измышлять грязные байки о российском вожде. Наоборот, английский политик заявил, что Ленин «был, безусловно, бесстрашен, безусловно, честен, а в частности всегда готов был признать, что та или другая часть его теории не осуществилась на практике, всегда готов был сделать отсюда необходимые выводы».

Через эту призму недурно было бы посмотреть на некоторых отечественных деятелей из бывших верных ленинцев, которые клевещут нынче на лидера большевиков. Бесстрашны и честны ли они безусловно? Готовы ли признать свои просчеты и делать из них выводы?

 

ЛЕНИН И «ПРОВАЛ РУССКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА»

К первой годовщине смерти Ленина американский журнал «Каррент Хисторикл Магазин» (ежемесячное приложение к газете «Нью-Йорк Таймс») поместил статью некоего Покстона Гиббена, в которой содержались такие любопытные размышления: «Если Наполеон встает перед нами прежде всего как французская фигура, то Ленин — явление принципиально иного порядка. Его значение в первую очередь мировое... Даже полный провал русского эксперимента не может затмить этот факт, ибо речь не только о России. Дело Ленина, памятник Ленину — в совершившемся пробуждении человеческого сознания. Этот памятник никто не разрушит и ничто не омрачит».

Вовсе не призываю воспринимать «эксперимент» глазами забытого зарубежного автора, но в его словах, по-моему, теплится истина, которую сегодня многие предпочитают умолчать.

 

ВЫНЕСТИ ИЗ МАВЗОЛЕЯ?

Кажется, уже вошло в историю мгновение, когда Ю.Карякин на Первом съезде народных депутатов СССР поставил вопрос о том, чтобы вынести тело Ленина из Мавзолея и похоронить. Правда, такая идея была высказана еще раньше в одной из передач Центрального телевидения, однако именно у Карякина она получила сильное эмоциональное обеспечение. Вплоть до следующей фразы: «Танки ходят по Красной площади, тело содрогается».

Танки, как известно, по площади больше не ходят, вообще ее функциональное предназначение в последнее время существенно изменяется, здесь гремит другая музыка. Но проблема, конечно, не исчерпана. В ее решении, по-моему, был избран отнюдь не лучший путь. Начиная с упомянутого выступления на съезде, практически все доводы в пользу вынесения тела сводились к тому, что в отношении Ленина было совершено «попрание последней личной человеческой воли». Этот по-христиански привлекательный, но не подтвержденный документами аргумент, естественно, не мог стать основой для серьезного научного разговора.

Таким образом, спор был начат даже не с нуля, ибо незнание проблемы или игнорирование фактов является, скорее, минусом. А ведь в «буржуазных исследованиях» Мавзолей давно и небезосновательно рассматривался как официальное ритуальное место сакрализации Ленина, что и могло бы послужить отправным моментом для обсуждения вариантов цивилизованного выхода из этого тупика.

Только нужно помнить, что Мавзолей Ленина давно стал фактором советского общественного сознания, поэтому любые несогласованные с народом действия применительно к нему неминуемо встретят болезненную реакцию миллионов наших соотечественников.

 

ИГРЫ С «ЗАВЕЩАНИЕМ» ЛЕНИНА

Раньше невозможно было разобраться в некоторых деликатных ситуациях, связанных с Лениным, по причине суперсекретности соответствующих документов. Теперь случается, что в обороте как бы находятся документы, которые... вообще не существуют. Скажем, известный политический деятель заявляет о том, что необходимо выполнить последнюю волю Владимира Ильича, захоронив Ленина «в соответствии с его завещанием». Каждый здравомыслящий человек, по-моему, согласится, что после этого разумно было бы немедленно обнародовать ленинское «завещание». Но где ж его взять?

Однако же некоторые средства массовой информации, ничтоже сумняшеся, твердили об этом «завещании» как о реальном историческом документе, чуть ли не находящемся в их редакционных портфелях. Жестокие и бессовестные политические игры...

 

НАМ НЕЛЬЗЯ ЗДЕСЬ ОШИБИТЬСЯ

Дальнейшая судьба Мавзолея и тела Ленина очутилась в последнее время в центре политико-нравственных споров. Не будет преувеличением сказать, что исход их покажет всему миру степень цивилизованности и духовности нашего раздерганного невзгодами общества. Мне представляются глубоко безнравственными политические спекуляции вокруг ленинского тела, суетливые попытки «закрыть проблему» в спешном порядке.

Не тот это случай, где можно торопиться. Не время сейчас усиливать конфронтационность в обществе за счет безответного Ленина. Не дело решать такой вопрос без общенародного совета.

Как бы там ни было, давайте повременим. Одумаемся. Поразмыслим. Прислушаемся к людям и своей совести. И поступим действительно по-христиански.

Нам нельзя здесь ошибиться.

 

 

ОПАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ

«ТАКОЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОДХОД НЕПОНЯТЕН»

После посещения в 1947 году Музея Ленина в Москве Джон Стейнбек, между прочим, зафиксировал в «Русском дневнике» следующее:

«...Во всем музее нельзя найти изображения Троцкого... Для детей, которые ходят в Музей Ленина и наглядно знакомятся с историей революции, Троцкого, хорошего ли, плохого ли, никогда не существовало».

Прошло более сорока лет. Возвращен в историю революции и страны неудобный прежним властям Троцкий. Но нынче неугодным стал «хороший ли, плохой ли» — сам Ильич. Как иначе расценивать попытки ликвидировать Центральный музей В.И.Ленина?

Тут уместно напомнить слова писателя из того же «Русского дневника»: «Такой исторический подход нам непонятен. Это та история, которую хотелось бы иметь, а не та, что была на самом деле».

 

ГОРОХОВЫЙ СУП И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ

В прошлом году в печати промелькнула любопытная информация из финского города Тампере. Речь шла о том, что тамошний мелкий предприниматель, некий Клаус Ютилайнен решил добиться закрытия действующего в Тампере Музея В.И.Ленина. Дабы привлечь к демонстрации по этому поводу побольше публики, Ютилайнен обещал бесплатное угощение — любимый местными гурманами гороховый суп. Но к означенному месту демонстрации явились лишь ее устроитель и... полевая кухня со 150 литрами великолепного горячего супа.

Жители Тампере не польстились на дармовую похлебку и дали понять, что музей является неотъемлемой частью истории города, а историю нельзя перекраивать по своему усмотрению.

Как это потрясающе непохоже на нас, излишне готовых в который раз переписать историю не только города, но страны, бездумно сокрушить очередного идола, разрушить если не божий храм, то ленинский музей...

 

ПОХЛЕЩЕ ШУЛЬГИНА

Шульгин уверенно пророчил, что социализм обязательно «будет запрятан в музей, и только матери будут пугать детей ужасной мордой Ленина». Такова терминология патологической ненависти к большевистскому вождю, вскрывающая унизительную для бывшего лидера Государственной думы России рефлексию. Но, мечтая «запрятать» Ленина в музей, Шульгин и помыслить не мог, что в его стране может встать вопрос об уничтожении такого музея. К сожалению и стыду, нынче нашлись люди, бездумно перешедшие даже этот Рубикон бездуховности.

 

«МУЗЕЙ — ЭТО ЦЕРКОВЬ РУССКИХ?»

В «Русском дневнике» Стейнбека высказано интересное наблюдение: «Музей — это церковь русских». Не стану затрагивать непростое и зачастую болезненное для нашей духовности сочетание этих понятий. Но в последнее время кое-кто призывает уничтожить Музей Ленина как храм ленинской идеологии. Позвольте, а как же быть с усиленно рекламируемой сегодня свободой — идеологической и культурной?

Лично я, как директор, искренне стремлюсь превратить Музей Ленина из очага канонизации вождя в источник правды о нем и вижу музей историко-культурным, а не политико-пропагандистским учреждением. Но как никто не вправе запретить неверующим зайти в церковь, так не вправе никто запретить людям, в том числе пожилым, искать в стенах Музея Ленина близкие им святыни.

 

ГОРЬКО И СТЫДНО

Посмотрел конкурсные проекты Музея Ленина, созданные в 70-е годы. Необыкновенная роскошь, нескромные масштабы, вселенский размах, давящая человека монументальность, чрезмерная помпезность... Горько и стыдно за эту прежнюю показушность, за стремление превратить музей в обитель нечеловечью.

Но не менее стыдно и горько за день сегодняшний, когда нашлись бывшие «верные ленинцы», посягнувшие на здание, в котором музей пребывает уже свыше полувека.

 

ПОДДЕРЖКА... НАКАНУНЕ ОПАЛЫ

В июле 1991 года мы обратились к премьеру правительства Москвы Ю.М. Лужкову не только с идеей создания новой экспозиции, но и существенного расширения функциональных возможностей Центрального музея В.И.Ленина, развертывания в нем выставочного комплекса, культурного центра. «Вполне понятно, — говорилось в нашем письме, — что многие новые замыслы и планы мы не можем осуществить без поддержки московского правительства. В этом контексте мы готовы к совместному обсуждению вопросов о вкладе музея в культурное развитие города, к разностороннему диалогу».

Обращение коллектива получило хороший письменный отклик из Московского горисполкома, нам обещали помочь. В частности, наша идея о том, что «не может быть монопольной собственности какой-либо одной партии на память о Ленине», была поддержана предложением решить вопрос о предоставлении музею статуса государственного учреждения (именно это входило в планы коллектива). Чрезвычайно интересно, что здравый, обнадеживающий ответ был отправлен в музей... 22 августа 1991 года. Мы получили его 28 августа, то есть накануне тотальной опалы.

 

НАЧАЛО МЫТАРСТВ

Беспредел вокруг Центрального музея В.И.Ленина начался с распоряжения мэра Москвы Г.Х.Попова от 29 августа 1991 года, в соответствии с которым нас обязывали «переместить экспозиции Музея В. И Ленина из здания бывшей Городской думы в музей Российских революций в срок до 1 октября 1991 г.» История еще посмеется над этими трагикомическими строками, спешившими стереть с лица земли ненавистный музей: немыслимо было в течение месяца переместить его экспозиции и фонды, кроме того музея Российских революций в Москве не существовало, да и не существует. Так что вышвырнуть нас намеревались «в никуда».

Но нам-то было не до смеха. Получив грозную бумагу из мэрии, мы вынуждены были воспринимать ее всерьез. Общее собрание трудового коллектива квалифицировало действия Попова как фактическую ликвидацию Музея Ленина. Мы сразу решительно высказались против того, чтобы мэр самовластно решал будущее музея: «Судьба его коллекций, имеющих общенациональное значение, должна решиться на уровне верховной власти с обязательным учетом мнения наших соотечественников». Точно так же — сразу — коллектив выразил готовность стать учредителем Независимого народного музея В.И.Ленина и работать на хозрасчетной основе.

 

«КОЛЛЕГИ»

В конце августа 1991 года в центре города, в том числе на здании нашего музея, расклеивалась телеграмма мэру Москвы Попову от «совета трудового коллектива» Государственного исторического музея, в которой содержалось требование в «скорейший срок передать ГИМу здание и коллекции Центрального музея Ленина». В обстановке тех критических для судьбы музея дней такой ход мог стать равносильным его закрытию.

Ситуация усложнялась тем, что беспардонное поглощение наших коллекций и фондов пытались представить как... спасение Музея Ленина. Мол, его все равно закроют, а помещения так нужны соседнему музею. В самое трудное для нас время приходили оттуда руководящие работники, по-хозяйски присматривались где что можно использовать и разместить. Впечатление было такое, что делят имущество, не дождавшись похорон...

Никогда не поверю, что весь коллектив Исторического музея мог занять подобную позицию. Но некоторые представители его руководства... Вот один из них, кстати, завизировавший упомянутую телеграмму Попову, даже в октябре 1992-го на комиссии Верховного Совета России, казалось бы, бесхитростно твердил о том, что высокие интересы Исторического музея требуют выселения Музея Ленина с его площадей...

 

«ПРЕДОСТАВИТЬ В ПОЛЬЗОВАНИЕ»

19 сентября 1991 года был принят еще один «убийственный» документ: президиум Моссовета решил «предоставить здание Музея В.И.Ленина в пользование Государственному историческому музею». Думается, что президиум был введен в заблуждение людьми, которые, поправ нормы музейной этики, подставили Музей Ленина под удар.

Кое-кто пытается оправдать это тем, что будто бы мы, наконец, ухватим сермяжную правду истории за бороду, если разместим его коллекции в экспозиции, кстати несуществующей, Исторического музея, то есть, «растворим» один музей в другом. А как же быть с нерушимым принципом музейщиков всего мира о неделимости и нерасторжимости коллекций? Неужели кто-то всерьез считает, что Ленин как исторический деятель не достоин отдельного музея своего имени?!

 

ТЯЖЕЛО ВСПОМИНАТЬ, НО ЭТО БЫЛО

В двадцатых числах августа 1991 года сложилась тревожная ситуация вокруг особо ценных экспонатов музея: нельзя было исключить хулиганские действия, в частности разгром витрин, со стороны разогретых спиртным оболтусов, шатающихся в центре города в поисках приключений. (Сплетни, в том числе полуофициальные, о том, что будто бы «народ» собирался тогда «штурмовать» Музей Ленина — нелепы и смешны).

Было принято решение изъять из экспозиции все личные вещи Ленина, другие музейные раритеты, чтобы надежно укрыть их. Даже сейчас больно вспоминать зияющие пустотой музейные витрины и стенды. Многие зарубежные телекомпании старательно фиксировали их на пленку. Помнится, в начале сентября журналистка телевидения США в упор спросила о причинах отсутствия ленинских экспонатов. Я не стал скрывать постыдную для нашей культуры правду...

 

ДРАМАТИЧНЫЙ СЕНТЯБРЬ 1991-ГО

Напряжение сентября 1991 года во многом определялось упомянутым распоряжением московского мэра. Наша попытка показать нецивилизованность и бессмысленность его поступка натолкнулась на жесткий и внятный ответ: «Указанное распоряжение пересмотру не подлежит и принято к исполнению».

В этот критический момент вынужденно возникла компромиссная идея о возможном переходе музея из основного здания бывшей Городской думы в другое, более скромное помещение. Ситуация сложилась драматическая. К нам, разумеется, не стали более лояльны те, кто ратовал за полную и безоговорочную ликвидацию Музея Ленина: ни о каких компромиссах они слышать не хотели. В то же время, как водится, сразу нашлись люди (в основном из тех, кто для сохранения музея ничего путного не сделал), которые обвинили нас в отступничестве, сдаче позиций (отдают, мол, такое здание!). Бог им судья.

Но и сегодня, оглядываясь назад, я считаю, что мы заняли тогда достойную, честную позицию. Она состояла в том, что здание музея выбирал не Владимир Ильич, его выбрало непростое послеленинское время. Интегрированное с музеем, здание стало заметным элементом культуры целой исторической эпохи, вошло в сознание миллионов людей. Уже только поэтому целесообразно было бы оставить памятник нетронутым. Конечно же, коллектив стоял на том, чтобы не рушить, не перемещать музей, а сохранить исторический контекст его экспозиции. Кроме того, мы давно разработали концепцию размещения здесь Историко-культурного центра, включающего Музей Ленина. Мы ведь всегда говорили: закрепите здание за

коллективом, и он сделает его серьезным очагом российской духовности.

Однако наивно было закрывать глаза на политические реалии осени 1991 года. Они диктовали взвешенные, разумные решения и поступки в очень непростой конкретной ситуации: спасать тогда нужно было не здание Музея Ленина, а сам музей. Мы так и поступили.

 

«СУДЬБА МУЗЕЯ ЗАВИСИТ ОТ ВАС»

Мне хотелось бы привести полностью наш основной сентябрьский (1991 года) документ, обращенный к первым лицам СССР, России, Москвы:

«Президенту СССР М.С.Горбачеву

Президенту РСФСР Б.Н.Ельцину

Мэру г.Москвы Г.Х.Попову

Уважаемые товарищи!

Мы обращаемся к Вам с уверенностью, что будем наконец услышаны. Нас беспокоит судьба Центрального музея В.И.Ленина, который находится под угрозой ликвидации. Мы готовы освободить здание бывшей Городской думы и переместить коллекции музея в другие помещения. Однако взываем к Вашему сердцу и Вашей политической мудрости: помогите во имя правды истории сохранить самостоятельный Музей В.И.Ленина!

Мы исходим из того, что к Ленину можно относиться по-разному, но необходимо сберечь в едином комплексе все историко-мемориальное и культурное наследие его деятельности, собранное в Музее в течение многих десятилетий. Нельзя допустить, чтобы в условиях революционного преобразования общества, становления демократии, утверждения прав и свобод человека, формирования правового государства (хотелось верить тогда, что будет именно так — В.М.) был стерт с облика нашей культуры музей, хранящий память о первом руководителе Советского правительства. О неизбежных горьких последствиях такого поспешного и непродуманного шага посетительница нашего музея написала так: «Потомки не простят нам, человечество не поймет нас».

Что же мы предлагаем? О чем просим?

1. Признать Музей В.И.Ленина специально уполномоченным государством органом комплектования и хранения предметов и материалов истории, связанных с жизнью и деятельностью Ленина.

2. Предоставить коллективу возможность выступить учредителем нового Независимого народного музея В.И.Ленина, работающего в условиях хозрасчета. Мы уверены, что в случае поддержки этой идеи соучредителями и спонсорами музея станет ряд советских и зарубежных организаций, коллективов, отдельных лиц.

3. После освобождения нами основного здания (пл. Революции, 2) целесообразно оставить музей в нынешних административно-служебных зданиях по ул. Никольской, специально оборудованных для хранения фондов и библиотеки, а также в помещении его филиала на ул. Манежной. Это позволило бы сберечь немалые средства, необходимые для перемещения коллекции музея на новое место. Готовы рассмотреть другие варианты размещения музея.

Для нас ясно, что судьба музея, который является одним из элементов культуры целой исторической эпохи и имеет общенациональное значение, зависит сегодня от Вашего проникновения в самую суть наших проблем и чаяний, тревог и надежд.

Поддержите нас!»

Нетрудно заметить, что документ еще содержал уверенность в том, что к нам прислушаются и призывал осознать необходимость спасти хотя бы небольшой, пусть скромный, но самостоятельный музей Ленина. Призыв этот услышать не пожелали.

 

ОБРАЩЕНИЕ

Трудной осенью 1991 года мало кто посмел в полный голос поддержать нас и выступить против могущественного мэра Москвы, стремившегося оперативно уничтожить Музей Ленина. Тем более дорого нам Обращение деятелей культуры, опубликованное 10 сентября:

«Соотечественники!

Нас заставило выступить с этим обращением распоряжение мэра г.Москвы о передаче здания Центрального музея В. И.Ленина городскому Совету и перемещении музейной коллекции в музей Российских революции.

Выполнение этого распоряжения фактически будет означать ликвидацию Центрального музея В.И.Ленина, созданного по постановлению советского правительства более полувека назад.

Музей В.И.Ленина — один из элементов культуры целой исторической эпохи. Он должен быть сохранен как память о реальном времени и реальном выдающемся человеке. Музей призван без прежней помпезности и идеологической окраски донести до потомков правду о Ленине, в том числе нелицеприятную. Было бы неразумно смотреть на музей только как на место, служившее в прежние времена местом религиозного поклонения миллионов. Это, в первую очередь, богатейшая и ценная своей цельностью коллекция. Это часть нашей сложной истории, связанная с личностью, чье значение признано во всем мире.

Мы считаем, что Музей В.И.Ленина имеет право на существование как самостоятельное учреждение в нынешнем здании или в другом помещении.

Не должно случиться так, что вновь начнет пополняться список невосполнимых утрат национальной культуры».

Мне хотелось бы с благодарностью назвать поименно тех немногих мастеров культуры, которые подписали это обращение: Р.Г.Гамзатов, И.Д. Кобзон, К.Ю.Лавров, А.А. Лиханов, С.В.Михалков, Б.И.Олейник, М.Ф.Шатров.

 

ПОДДЕРЖКА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ

Поддержал коллектив народный депутат А.Н.Крайко. В сентябре 1991 года он обратился в Президиум Внеочередного съезда народных депутатов СССР с заявлением о том, что «ликвидацию Музея В.И.Ленина вне зависимости от отношения к его личности, нельзя рассматривать иначе как акт вандализма». Под этим документом подписались многие депутаты. Однако их голос тоже не был услышан...

 

ПОМОЩЬ ЮРИСТОВ

Серьезную помощь сказали нам отдельные юристы, которые зачастую сами приходили в музей со своими консультациями.

Глубокий анализ распоряжения мэра Москвы и решения президиума Моссовета сделала правозащитная фирма «Де-Юре» (директор Т.В.Кофанова). По мнению профессионалов, эти документы не выдерживали критики, явились противозаконными актами, полностью игнорирующими наличие юридического лица — Центрального музея В.И.Ленина и физических лиц — сотрудников музея. «Эти противоправные действия заявила фирма «Де-Юре», — по сути направлены на уничтожение музея как духовного явления и живого организма».

 

ПРОТЕСТ

В середине сентября в мэрию Москвы на имя Попова пришло письмо из Прометейской исследовательской библиотеки в Вашингтоне:

«Наша библиотека страстно протестует против решения Вашей администрации закрыть центральный музей В.И.Ленина. Эта вопиющая попытка вычеркнуть память об Октябрьской революции и ее лидерах из сознания советских трудящихся полностью раскрывает классовую ненависть возрожденного капитализма, который Вы поддерживаете.

...Большевистская революция 1917 года является в равной мере частью русской и советской истории; коллективизированную собственность, которую она учредила, не так легко будет забрать у советских трудящихся. Память и летопись об Октябрьской революции принадлежит международному рабочему классу. Мы требуем, чтобы Центральный музей В.И.Ленина оставался открытым...»

Подобные протесты здравомыслящих людей за рубежом остались без отклика.

 

ПРОСЬБА

Член Национального исполнительного комитета одного из ведущих профсоюзов Англии С.Грифитс обратилась к Ельцину с такими словами:

«Мы очень огорчены, что есть предложения о закрытии экспозиции музеев, посвященных жизни и деятельности Ленина и истории этой удивительной страны. Трудящиеся всего мира научились многому, изучая историческую борьбу русского народа против угнетения и эксплуатации.

Мы просим Вас пересмотреть это решение, особенно учитывая Ваше заявление, что Вы являетесь сторонником подлинной демократии. Трудящиеся и профсоюзы стран Западной Европы будут очень огорчены, узнав от нас о проблемах с этими музеями».

Спокойные, мудрые размышления... Наивные надежды...

 

НАДЕЖДА

Американский актер М.Шэлл, побывавший у нас в те дни, когда над музеем нависла угроза закрытия, оставил такую запись: «Я надеюсь, что этот музей останется открытым. Это справедливо исторически и по-человечески важно».

 

ВОКРУГ МУЗЕЯ

Начиная с сентября 1991 года каждую субботу (позже — воскресенье) возле Музея Ленина проводились живые человеческие «цепочки» в его защиту. Безусловно, такая общественная поддержка помогла коллективу перенести трудное время. Неправда, что в этих «цепочках» собирались исключительно люди пожилого возраста, как пытались уверять «демократические» средства массовой информации. В них постоянно участвовала также молодежь и люди среднего возраста: многие ведь тянулись сюда не за воспоминаниями, а за здравомыслием.

Другое дело, что ситуацию, сложившуюся вокруг Музея Ленина, стремились использовать в своих политических целях различные партии, группы, течения и даже отдельные граждане. Тут уж зачастую было не до нас — акции политического характера проводились в ущерб историко-культурным интересам музея. Кроме того, коллективу пытались навязать, как «единственно верные», самые различные трактовки личности Ленина, от нас требовали предоставить музейные площади для политической деятельности.

В этих условиях общее собрание сотрудников приняло 29 сентября 1991 года следующее решение:

«1. Коллектив благодарен рабочим, всем трудящимся, которые протестуют против незаконной ликвидации Центрального музея В.И.Ленина и поддерживают идею создания Независимого народного музея В.И.Ленина. Мы всегда будем признательны москвичам, всем соотечественникам за такую неоценимую поддержку, без нее мы не выстоим.

2. В условиях острой конфронтационности общества коллектив не считает возможным предоставлять помещения музея для собраний представителей любых политических партий, движений, течений, которые не столько защищают музей как историко-культурное учреждение, сколько используют его в своих политических целях».

 

ПОЗИЦИЯ

Нам пришлось внятно высказать свою позицию и по некоторым другим моментам околомузейной политической борьбы и суеты. В октябре коллектив принял Заявление, которое не потеряло свое значение до сих пор:

«...На здании музея и возле него расклеиваются и распространяются газеты, листовки, плакаты, не имеющие ничего общего с защитой историко-культурного памятника. Некоторые из них носят противоправный характер.

В связи с этим коллектив Центрального музея В.И.Ленина решительно отмежевывается от подобных действий и заявляет, что никоим образом не причастен к ним. Мы стремимся к тому, чтобы сохранить Музей В.И.Ленина, используя цивилизованные методы. Мы благодарны всем, кто поступает так же.

Не допускайте провокаций вокруг Центрального музея В.И.Ленина».

В НОЧЬ НА 1 ОКТЯБРЯ 1991 ГОДА

«Само здание уже которую неделю на осадном положении: зарплату музейным работникам не дают, а по субботам дирекция ночует в музее из солидарности с пожилыми членами штаба защиты Ленина, которые дежурят снаружи», — так описывал обстановку вокруг музея «Собеседник».

Уточняю кое-что. Несколько человек из дирекции действительно ночевали в музее в ночь на 1 октября (не более того), когда истекал срок нашего выселения по распоряжению Попова. Дело в том, что люди, волнующиеся за судьбу музея, всерьез опасались ночного захвата здания, поэтому дежурили вокруг него до утра. Среди них были пожилые, но немало и молодежи, хорошо помню даже подростков с родителями. Неразумно делить этих людей по возрасту, здесь другой критерий — совесть.

 

СОВЕСТЬ

Невозможно назвать поименно всех, кто помог тогда музею выжить. Это — соотечественники и зарубежные граждане, не только присылавшие денежные переводы на его счет, но приходившие и приезжающие к нам специально со своими скромными сбережениями. Это пожилые, среднего возраста и молодые посетители, заходившие в музей со словами поддержки, вносившие их в книги отзывов. Это дети, с неизменным интересом осматривающие экспозицию. Это многие люди со всех концов страны, морально поддерживающие нас в письмах и телеграммах. Это журналисты (российские, иностранные), объективно рисующие ситуацию вокруг музея. Это рабочие, студенты, ученые, художники, писатели, пенсионеры, предлагающие нам конкретные идеи его сохранения и развития. Это работники структур власти, решавшие некоторые важные текущие вопросы жизнедеятельности музея. Это, наконец, сотрудники различных учреждений, ведомств, организаций, которые по своей инициативе сообщали нам информацию об аппаратных интригах против музея...

Все они очень разные люди, но их объединяло драгоценное чувство нравственной ответственности — совесть.

Всем им — огромное спасибо!

 

«МУЗЕЙ МЫ НЕ СОХРАНИМ»

Осенью 1991 года на одной из встреч тогдашнему мэру Попову задали такой вопрос:

- Понятно зачем вам нужна власть, но непонятно, зачем вам понадобился Музей Ленина...?

По сообщению «Московских новостей», мэр ответил следующим образом: «Если бы в тот вечер я не объявил, что Музей Ленина будет нашим, его бы к утру уже не было, его уже штурмовали» (имеется в виду, вероятно, вечер 23 августа, когда рядом с музеем толпа разрушила памятник Я.М.Свердлову — В.М.). Получается, что тогда Гавриил Харитонович... спас Музей Ленина.

Но, если всерьез, то действительно нужно отдать Попову должное: в отношении к Музею Ленина его позиция была четкой и недвусмысленной. Вот как мэр видел судьбу «спасенного» учреждения культуры уже после того, как явная нелепица с его распоряжением от 29 августа стала очевидной:

- Я бы считал правильным все-таки, чтобы главная часть Музея Ленина была зданием Моссовета. Другие части надо отдать Историческому музею. Но если Моссовет все-таки решит, что он еще может обходиться без этого здания, то тогда никаких претендентов, кроме Исторического музея, не останется.

Итак, сам Музей Ленина для мэра уже тогда вообще не существовал. Как-то Попов высказался вполне по-геростратовски: «Я не вижу необходимости иметь в Москве отдельный музей Ленина... Музей мы не сохраним...» К счастью, многие москвичи, да и гости столицы думали и думают по-другому...

 

ИЗ ИНТЕРВЬЮ

Ходили разные слухи о переселении музея в пределах Москвы и России. Поговаривали о том, что часть фондов уже вывезена и упрятана за границей. Однажды назвали даже конкретный адрес — Музей Ленина в Финляндии. Но мы не собирались распылять, растаскивать фонды по миру. Вот несколько строк из моего тогдашнего интервью «Собеседнику»:

- А вам предложили помещение в Горках?

- Вы живете слухами... Вопрос о Горках или о переезде в любое другое место не возникал.

- Говорят еще, финский музей взялся помочь сохранить фонды, предоставить им свою крышу.

- Это тоже не так. Мы четыре месяца выставлялись в Швеции, месяц в Финляндии. По договору с финским музеем в Тампере мы им оставили два десятка дубликатов графических работ и плакатов. Это не фондовые оригиналы — это, повторяю, дубликаты.

 

СКОЛЬКО НУЖНО ДЛЯ «КОМПРОМЕТАЦИИ?»

Спрашивали в то время и такое:

— Вы полгода как директор музея. Это не такой уж компрометирующий срок контакта с Лениным. Может, было бы разумнее уже сегодня вывесить белый флаг, сдать дела?

Отвечал кратко. Дословно: «Я отношусь жестко к целому ряду просчетов этого человека. Но для меня ясно, что Ленин — это часть мировой истории, которую надо сохранить».

На том стою. И белый флаг не вывешу...

 

НЕЗАВИСИМЫЙ, НАРОДНЫЙ

День 15 октября 1991 года вошел в историю музея тем, что коллектив официально и единогласно высказался (путем голосования на общем собрании) за создание Независимого народного музея В.И. Ленина. Конечно, мы понимали тогда (кстати, жизнь это подтвердила), что такое название не будет принято не только властями, но даже многими нашими сторонниками. Собственно, речь шла не столько о новом имени музея, сколько о том, чтобы зафиксировать видение коллективом самой сути его будущего. Во-первых, музей мыслился как народный, ибо в условиях официального непризнания мог существовать только при его поддержке. Во-вторых, для нас была безусловной независимость музея от любого идеологического вмешательства, воздействия политических партий и групп. Название у музея может быть и другим. Но содержание — нет.

В тот же день коллектив избрал директора музея.

 

«НЕ ПРОМОЛЧИТЕ!»

В октябре 1991 года на общем собрании трудового коллектива музея было единогласно принято открытое письмо в адрес Президента СССР. В этом письме приводились слова, произнесенные Горбачевым в апреле 1990 года: «Отвернуться от подлинного Ленина означало бы подрубать корни общества и государства, опустошая умы и сердца поколений, идущих на смену».

Если это так, говорилось далее в открытом письме, то «не промолчите сегодня, когда люди, думающие иначе, ликвидируют музей..., хранящий память о первом руководителе Советского правительства, личности мирового масштаба. Поддержите наш коллектив, который принял решение о преобразовании Центрального музея В.И.Ленина в Независимый народный музей В.И.Ленина. Надеемся, что соответствующий указ или специальное распоряжение Президента страны остановят, наконец, беззаконие, обрушившееся на музей».

К сожалению, не последовало никакого распоряжения. И хотя газеты опубликовали наше письмо на первых страницах под шапкой «Не промолчите!», Президент промолчал...

 

«ПЕРСПЕКТИВЫ У МУЗЕЯ НЕТ?»

В том же октябре коллектив обратился в Минкульт России с просьбой о содействии в государственной регистрации Независимого народного музея Ленина. Мы предлагали оставить нашу экспозицию только на одном этаже. На следующем — развернуть Выставочный комплекс совместно с Историческим музеем. Остальные площади, по нашему мнению, «целесообразно было бы использовать для реализации историко-культурных и гуманитарных программ Министерства культуры РСФСР».

Это может показаться невероятным, но даже такое наше предложение не приняли — настолько мощным было стремление немедленно ликвидировать музей. Заместитель министра культуры, который занимался нашим вопросом, заявил, что время Ленина ушло, «перспективы у музея нет», он явно «не тянет» на республиканское подчинение и никак не может быть самостоятельным, а должен влиться в Исторический музей... Многое в этой «принципиальной» позиции прояснилось, когда через несколько месяцев этот заместитель стал... директором Исторического музея.

 

НЕУДАЧА В МИНКУЛЬТЕ

Когда стало ясно, что реальной помощи в министерстве нам искать нечего, по крайней мере в ту пору, пришлось таким образом завершить наши «хождения»:

«Зам. министра культуры РСФСР

Учитывая сложность ситуации вокруг Центрального музея В.И.Ленина и нашу неуверенность в том, что мнение коллектива будет учтено полной мерой в документе о судьбе музея, который Вы отправите в правительство России, считаем необходимым еще раз сообщить следующее:

1. 15 октября 1991 г. наш коллектив единогласно принял решение о создании Независимого народного музея В.И.Ленина.

2.  24 октября 1991 г. мы обратились в министерство с просьбой содействовать нам в государственной регистрации Независимого народного музея В.И.Ленина или принять музей в систему Минкульта России на правах самостоятельного музея республиканского подчинения.

3. Оба эти варианта Вы не поддержали на встрече с дирекцией музея 18 ноября 1991 г. и в беседе с директором 27 ноября 1991 г., фактически настаивая на нашем поглощении  Историческим музеем. При таком подходе обращение коллектива в Мин культ России теряет смысл.

4. Вы можете, разумеется, иметь свое личное мнение, но мы настоятельно просим во всех документах, касающихся судьбы музея, правильно отражать позицию его коллектива. В противном случае мы вынуждены будем опротестовать Ваши шаги через средства массовой информации».

 

«ВЕРНИТЕ ДО ЛИКВИДАЦИИ МУЗЕЯ»

В условиях конфликта вокруг Музея Ленина у меня стали раздаваться звонки и появляться письма, которые раньше казались бы немыслимыми. Художники беспокоились о своих картинах, выставленных в экспозиции. Мастера народного творчества — об изделиях, подаренных музею. Рабочие — о макетах экспонатов, которые они в свое время делали.

В этом ряду вполне обоснованных тревог обеспокоенных судьбой музея людей меня особенно поразило опубликованное в «Правде» 29 октября 1991 шла письмо старого греческого коммуниста Г.Х.Трикалиноса Президенту СССР. Член Компартии Греции с 1930 года писал:

«Уважаемый господин Президент, с большой горечью я узнал о том, что закрывается музей великого мыслителя и революционера всего человечества Владимира Ильича Ленина...

За судьбу музея Ленина и его экспонатов, конечно, отвечают советский народ и Советское правительство. Но в судьбе одного из экспонатов, я думаю, вы со мной согласитесь, я особенно заинтересован. Речь идет о портрете Ленина, который я подарил КПСС и музею в 1970 году по случаю 100-й годовщины со дня его рождения.

Я создал этот портрет в тюрьме в очень тяжелых обстоятельствах. Я никогда не хотел, чтобы это произведение потерялось. Я обращаюсь к Вам, господин Президент, с просьбой сделать все возможное, чтобы мне был возвращен этот портрет до ликвидации Музея».

Не знаю, ответил ли Горбачев греческому коммунисту. Но мы это сделали сразу же. Сообщили Трикалиносу, что портрет Ленина, сделанный его руками, бережно хранится. Попросили все-таки оставить подарок у нас. Обещали, что это художественное произведение не потеряется. Затем нам удалось встретиться с женой и сыном мужественного старика из Афин. Все они нам поверили. Портрет по-прежнему находится в музее.

 

«ЭТО НИКОГО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ»?

Пожалуй, трудно найти серьезную газету, которая бы по-своему не откликнулась на события вокруг Центрального музея В.И.Ленина. Но осенью 1991 года было по-другому. Иногда наши обращения в газеты заканчивались крахом. Скажем, сразу же после получения злосчастного распоряжения мэра Москвы от 29 августа 1991 года я позвонил главному редактору крупнейшей в стране газеты. Объяснил ситуацию и попросил опубликовать мнение коллектива по этому вопросу. Получив очень внятный отказ, спросил:

- Неужели вы думаете, что это не интересует миллионы ваших читателей?

- Это никого не интересует, — услышал в ответ.

Ошибся опытный журналист. Наверное не смог оперативно спрогнозировать развитие событий. Слишком перестраховался. Или же принял желаемое за действительное?

 

СТАРИКИ НЕ В СЧЕТ

Одна из «независимых» газет с унылым презрением пробубнила в очередной раз, что защитниками Музея Ленина являются только «пожилые люди», «пенсионеры». Это не совсем так, точнее, совсем не так. Чтобы убедиться во лжи, достаточно хотя бы один раз зайти в музей с открытыми глазами. Горько сознавать другое: лихие

журналисты не скрывают, что считают никчемным фактом участие ветеранов в отстаивании Ленина. Что ж это за общество такое, в котором через колено ломают мнение миллионов стариков?!

 

«МУЗЕЙ — ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕРТА»?

Той трудной осенью 1991 года мне подарили газету «Нижегородская правда» за 6 ноября со статьей в поддержку Музея Ленина. В ней была строка, которая резанула душу: «Музей — последняя черта, за которой крах национального самосознания».

Непомерное преувеличение, необоснованная паника? Не будем столь поспешно и легковесно судить мысль, рожденную горечью и болью за родную историю. Раньше многих других автор, по-моему, крепко задумался над историческими, нравственными последствиями ликвидации музея основателя государства, первого руководителя Советского правительства...

 

ЧТО ДЕЛАТЬ? НЕ ВРАТЬ!

В контексте версии о «ненужности» Музея Ленина осенью 1991 года, как по мановению дирижерской палочки, участились попытки «демократической» печати убедить своих читателей, что музей остался... без посетителей. Скажем, 11 ноября 1991 года московская вечерняя газета по-новому взглянула на вопрос «Что делать?» Впрочем, процитирую ее полностью: «Этот вопрос знаменитой ленинской работы вновь звучит — и где? В Центральном музее В.И.Ленина. В дни, которые мы всегда посвящали Октябрьской революции, там было пусто. Наш фотокорреспондент запечатлел залы, где дремали служительницы. Как-то не вяжется эта пустота и тишина громадного здания с той яростной борьбой за музей Ленина... А может быть, и сражаться-то и не за что? Не ходят в него люди».

В этих строках правдой является только то, что корреспондент «запечатлел залы»... с явно бодрствующими смотрительницами. Но пустые залы можно запросто поймать на пленку в любом музее мира.

Тогда мне довелось отвечать пустобрехам так: «Давайте лучше обратимся к цифрам, зафиксированным бесстрастным электронным счетчиком на входе в музей. За первые десять дней ноября 1991 года в него пришли свыше 15 тыс.человек, то есть полторы тысячи посетителей ежедневно. Люди добрые, неужели сие означает, что «там было пусто»?!

И «сражаться» есть за что и против чего. За память о драматической истории страны. Против идолопоклонства и вандализма.

Что же касается вопроса в газете, то я бы ответил на него кратко: «Не врать!»

То же самое могу посоветовать журналистке из «Московских новостей», которая даже в июле 1992 года, когда в течение только этого месяца музей посетили свыше 40 тыс.человек, упрямо твердила, что в «залах — пустыня», другим нынешним нашим недоброжелателям...

Хотя в общем их усилия напрасны, смешны: миф о непосещаемости музея рухнул. Кстати, для информации: в 1991 году Музей Ленина посетили 452 тыс.человек, а в 1992 году — 518 тыс.

 

КРАХ ИЛЛЮЗИЙ

В брошюре «Драма Ленина на исходе века» была опубликована миниатюра, рассказывающая о нашем обращении к Президенту России в середине декабря 1991 года. В нем коллектив заявил, что ликвидация Музея Ленина стала бы исторической ошибкой и снова просил сохранить хотя бы скромный музей первого руководителя Советского правительства. По мнению музейщиков, это явило бы миру пример истинно цивилизованного решения вопроса, примирения и сплочения в обществе, благородного уважения к нашей горькой истории.

Упомянутая миниатюра заканчивалась на оптимистической ноте: «Я пишу эти строки вскоре после нашего обращения к Ельцину. Неужели Президент России не поддержит истинно цивилизованный исход этого недоброго конфликта вокруг Центрального музея В.И.Ленина? Надеюсь, что ко времени публикации этих строк ответ будет ясен». Надежда оказалась напрасной. Брошюра вышла в свет в начале лета 1992 года, нынче, когда пишутся эти сроки, — весна 1993-го. Но ответ по-прежнему неясен...

Что же касается наших иллюзий по поводу реальной, оперативной помощи от власть имущих, то они развеялись еще в начале 1992 года, когда стало ясно, что мы вынуждены будем закрыть музей, если сами не заработаем деньги на его содержание.

 

ЗАЯВЛЕНИЕ ТРУДОВОГО КОЛЛЕКТИВА

12 февраля 1992 года на общем собрании трудового коллектива Центрального музея В.И.Ленина было единогласно принято принципиальное Заявление, вскоре опубликованное в прессе:

«Почти полгода наш коллектив безуспешно взывает к сердцу и разуму тех, кому подвластно решение вопроса о Музее В.И. Ленина.

Все это время музей не финансировался, жил и работал, если не считать зарплату сотрудников, на пожертвования граждан и организаций. С начала 1992 года музей не получает от государства ни копейки и фактически полностью стал Народным музеем В.И. Ленина.

В этой ситуации коллектив принимает на себя всю ответственность за судьбу музея, финансовое обеспечение его дальнейшей жизнедеятельности, хранение и экспонирование фондовых коллекций, их целостность и неделимость».

Понятно, что такой шаг открыл совершенно новую страницу в жизни Музея Ленина.

Спустя неделю мы направили телеграмму Президенту России, в которой подтвердили свое решение и сообщали следующее: «В настоящее время коллектив начал подготовку к созданию историко-культурного центра, включающего Музей Ленина. В интересах духовности государства, консолидации общества полагали бы необходимым вести эту работу под патронатом Президента и Верховного Совета России».

Не прекращались также попытки заинтересовать идеей историко-культурного центра московские власти.

 

ОЧЕРЕДНОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ

После публикации упомянутого Заявления меня пригласили к тогдашнему печально известному заведующему Отделом культуры правительства России. Изобразив удивление по поводу того, что музей не финансируется государством, он пообещал оперативно во всем разобраться и решить наш вопрос в правительстве. Предложил обратиться туда с письмом. Мои сомнения по поводу положительного ответа были встречены твердым обещанием заведующего лично вмешаться в это важное дело.

В начале марта 1992 года музей направил такое письмо, попросив о частичном финансировании (только для нужд технического содержания зданий) пока решится вопрос о новом юридическом статусе. Все остальные деньги, «включая заработную плату, — писали мы, — коллектив в состоянии заработать самостоятельно». Очарование нового отказа состояло в том, что мы получили его без какой-либо задержки, тогда как обычно власти вообще не реагировали на наши призывы. Как и следовало ожидать, ответ сводился к тому, что государство не может и не будет нас финансировать... до решения вопроса о юридическом статусе музея.

Круг снова замкнулся. Очередное разочарование, правда привычное, постигло коллектив опального учреждения культуры... Невольно вспомнились строки Игоря Северянина: «Чаруют разочарованья очарованием своим... культурные завоевания рассеиваются, как дым...»

Мы не могли допустить, чтобы все историко-культурные ценности музея рассеялись. Поэтому, не надеясь больше на помощь от государства, засучили рукава и самостоятельно принялись за новое дело.

 

ВЫБОР ОСУЩЕСТВЛЕН

Итак, мы выбирали между закрытием музея, столь нужного людям, но «забытого» властями, лишением работы двух сотен музейщиков-профессионалов и необходимостью научиться самостоятельно зарабатывать деньги..

Мы сделали то, что раньше в страшном сне не могло присниться: заключили договор о совместной деятельности с коммерческой структурой — Объединением «МММ»...

 

«ЧТО СКАЗАЛ БЫ ЛЕНИН?»

«Что сказал бы Ленин, если бы сегодня вошел в музей своего имени и увидел в нем коммерческую структуру?» — первым этот вопрос мне задал корреспондент Эй-Би-Си Ньюз Д.Энсор. А затем в разных вариациях его ставили представители канадской, французской, японской прессы, португальского, итальянского, швейцарского телевидения, других зарубежных средств массовой информации.

Ответ облегчался тем, что сия тема затрагивалась, как правило, в конце разговора, интервью, когда мои собеседники успевали ознакомиться с уникальной ситуацией вокруг Музея Ленина. Кстати, все без исключения, журналисты, как и все здравомыслящие люди, прекрасно понимали вынужденность и жесткую необходимость наших шагов в условиях отсутствия государственного финансирования. Поэтому я отшучивался, что Ленин был не глупее нас, а значит, понял бы и он.

 

ОТДЕЛ НОВОЙ КОНЦЕПЦИИ

Деньги нам были нужны не во имя денег, а прежде всего для реализации замыслов, связанных с историко-культурным центром и созданием принципиально иной экспозиции. С этой целью в феврале 1992 года было завершено формирование новой организационной структуры, стержнем которой стал Отдел новой концепции музея. Творческие поиски привели к идее построения будущей экспозиции музея как своеобразной оппозиции ленинской биографии и агиографии.

 

ЭКСПОЗИЦИЯ КАК ОППОЗИЦИЯ

Центральный музей В.И.Ленина с момента создания соединил в себе известные мировой культуре хранилища памяти: музей, фонды (архив), библиотеку. Но характер его коллекций, экспозиций, самой работы во многом определялся раньше функциональным назначением музея — поддерживать культовое, религоподобное отношение к Ленину.

Новая экспозиция полностью отказывается от официозных штампов, строится независимо от идеологического вмешательства. Впервые осуществляется музейными средствами историческая реконструкция научных знаний и мифологических представлений общества о Ленине, разворачивается их показ в изменении, динамике.

Оппозиционный характер экспозиции позволит показать, что физическая жизнь Ленина была значительно короче, чем ее неадекватное продолжение в сознании и делах наследников и потомков. Предоставляется возможность раскрыть, как после смерти Ленина мастера идеологической косметики, создавая маску богоподобного вождя, умело спрятали под ней живого, реального, многоликого человека.

Идея экспозиции как оппозиции будет осуществлена в трех структурных частях музея: вводной части, биографическом и агиографическом разделах.

 

ВВОДНАЯ ЧАСТЬ ЭКСПОЗИЦИИ

Мыслится как открытое хранилище библиотеки о жизни и деятельности Ленина, многочисленных произведений художественной Ленинианы, разнообразных документальных свидетельств. Здесь собраны уникальные материалы своеобразного «Дела Ульянова-Ленина», в котором причудливо соединились реальность и миф. Разведут их основные разделы экспозиции.

 

БИОГРАФИЧЕСКИЙ РАЗДЕЛ

Он призван стать правдивым, научным жизнеописанием Ленина. Для этого нужно будет освободить от позднейших канонических напластований истинное «человеческое ядро» и масштабы личности вождя в контексте исторической эпохи.

Экспозиция широко покажет ранее недоступные документы, архивные материалы, касающиеся личной жизни и политической биографии Ленина. Будет «предоставлено слово» другим историческим фигурам. «Очная ставка» Ленина с его соратниками, оппонентами, противниками, врагами применяется в музейной практике впервые и призвана вовлечь посетителя в осознанный поиск истины о времени Ленина.

Стержневые проблемы биографического раздела:

- случаен ли Ленин для российской истории?

- был ли неизбежен Октябрь 1917 года?

 

АГИОГРАФИЧЕСКИЙ РАЗДЕЛ

Посвящен политическим и социально-психологическим аспектам мифологизации жизни Ленина. В музейной экспозиции появятся документы и материалы, проясняющие взаимосвязь между деформацией новой государственности и проблемой «вождизма», между российской традицией персонификации высшей власти и сакрализацией Ленина.

Предстоит показать какое место занимала культовая трактовка личности и деятельности большевистского вождя среди методов насаждения нормативного политического сознания.

Важно установить духовную дистанцию между реальной жизнью Ленина и нынешними представлениями о ней, формировавшимися десятками лет официальной коммунистической, а затем — «демократической» пропагандой.

Творческая разработка новых подходов к экспозиции не прекращается. Но ясно, что ее сверхзадача — правда о Ленине. Ключевая идея — призыв к осмыслению и пониманию истории, извлечению из нее уроков.

 

РАБОТА В АРХИВАХ

В основу создания новой экспозиции музея мы положили исследовательскую работу научных сотрудников и лекторов в архивохранилищах. Это никоим образом не означало отказа от серьезных наработок прошлой Ленинианы (глупо было бы последовать в этом за бездумными ниспровергателями вождя), но требовало полной перепроверки многих прежних «истин» и «фактов». Мы благодарны за помощь сотрудникам Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории, госархива Российской Федерации, Архива Президента Российской Федерации. Хотя к документам, готовившимся для публикации в сборнике «Неизвестный Ленин», нас, к сожалению, не допускали...

Только пройдя через архив, а также по-новому осмыслив общеизвестные ленинские тексты и документы, сотрудники музея получают право на собственное, независимое видение той или иной проблемы биографии вождя.

 

ВЫСТАВКИ

Огромная работа по новой экспозиции потребует, безусловно, нескольких напряженных лет даже в благоприятных условиях. В экстремальной ситуации мы пошли по пути создания выставок, посвященных отдельным конкретным проблемам Ленинианы, приобретшим особую остроту. Расчет сделан на то, что впоследствии эти экспозиции станут органическими частями будущей новой структуры музея. В 1992 году были открыты три такие проблемные выставки: «И снова покушение?...», «Трагедия ухода», «Январь 1924 года. Как это было». Особое место заняла работа над концептуально важной выставкой «Истоки правды и мифа» (к истории ленинской биографии и агиографии»), открытой в январе 1993 года. Все они представляют неопубликованные документы, экспонаты и фотографии, никогда не извлекавшиеся из фондов, живописные полотна, десятилетиями сокрытые в запасниках.

 

«ЛАТАНИЕ» СТАРОЙ ЭКСПОЗИЦИИ

Понятно, что полная замена старой экспозиции достижима только при условии демонтажа последней, что было совершенно невозможно сделать при сложившихся обстоятельствах. Мы были вынуждены заниматься «латанием» старого экспозиционного ряда. Правда, старались делать это так, чтобы новые вкрапления становились своеобразными смысловыми моментами будущей экспозиции.

Таким образом были включены, после соответствующей научной, архивной разработки, принципиально новые материалы и документы о родословной Ленина, скандальном обвинении его в шпионаже в пользу Германии, судьбе Учредительного собрания, участии вождя в красном терроре, его роли в переходе к нэпу. Все же неудовлетворение паллиативом остается...

 

«ДРАМА ВОЖДЯ, ДРАМА ОБРАЗА»

Начиная с февраля 1992 года в средствах массовой информации стали все чаще появляться сообщения об открытии в музее художественных выставок. «Новая экспозиция «Драма вождя, драма образа» — зафиксировала 12 февраля «Независимая газета» — станет частью историко-культурного центра, в который в скором времени перевоплотится Музей Ленина».

Мы, конечно, не собирались «растворять» музей в историко-культурном центре, но наряду с экспозицией, посвященной Ленину, действительно начали тогда на деле создавать принципиально новую структуру — Выставочный комплекс.

 

ИСТОКИ ВЫСТАВОЧНОГО КОМПЛЕКСА

Первая художественная выставка, выходящая за рамки ленинской тематики, открылась в музее в апреле 1992 года: «Космос и гармония». На ней были представлены работы из фондов Мемориального музея космонавтики — живописные полотна, декоративно-прикладное искусство и даже ювелирные изделия на космическую тему.

Затем была развернута эпатажная выставка «Соц-арт». Из фондов музея Царицыно», получившая широкую прессу. Кстати, по этому поводу нас пытались неоднократно критиковать как уничтожители, так и сторонники музея: сочетание соц-артовского искусства со стенами Музея Ленина буквально вызвало шок... Мы не суетились по поводу критики, удовлетворившись тем, что, пользуясь выражением «Огонька», соц-арт в Музее Ленина внезапно показал себя мертвым соцартом.

 

НУЖНО ЛИ РАЗМЫШЛЯТЬ НАД ИСТОРИЕЙ?

Изучив уникальные документы, в частности, следственное дело Ф. Каплан, устроители выставки «И снова покушение?...» в Центральном музее В.И.Ленина не стали навязывать посетителям прежнюю хрестоматийную трактовку драматического события 30 августа 1918 года, как, впрочем, и другие новейшие версии. Зато всем была предоставлена возможность самостоятельно исследовать и сопоставить неизвестные ранее материалы, задуматься над истоками и причинами красного террора.

Характерна немедленная реакция одного из каналов телевидения:

— Кому это нужно сегодня, когда столько реальных жизненных проблем?...

Но не все были столь твердолобы. Тонко отреагировала «Комсомольская правда»: в субботней рубрике, посвященной личностям, о которых больше всего говорили в течение недели, она на первое место поставила информацию из музея — «О Фанни Каплан, стрелявшей в товарища Ленина».

Были также журналистские ситуации повеселее. Скажем, корреспондент молодежной газеты пришел на выставку со своей знакомой или женой, вероятно, для того, чтобы запечатлеть ее. Соответствующее фото вскоре появилось в газете на фоне картины, изображающей момент покушения. Правда, газетчик заблудился в трех картинах, перепутав их авторов...

Другой журналист, разумеется, «независимый», благосклонно сообщил о выставке, но вдруг добавил от себя, что вывод ее организаторов якобы заключается в том, что покушение на Ленина — это «искусственная причина развязывания красного террора». За такую клевету впору к ответственности привлекать, если бы не выглядела она столь поверхностно и забавно.

 

ДОРОГОЙ ИЛЬИЧ ИЛИ ДЕШЕВАЯ ПРЕДВЗЯТОСТЬ

Некий представитель газеты «Куранты» пришел в Музей Ленина на выставку «Драма вождя, драма образа», во многом составленную из ранее неизвестных посетителю художественных произведений. Невзирая на вывешенное там объявление о запрещении фотосъемки (сначала мы хотели подготовить альбом уникальных репродукций), попытался сделать снимок, но был остановлен. И тогда, в отместку, тиснул в газете в этакой траурной рамочке следующий текст: «На этом месте предполагался снимок с выставки в Музее Ленина. Но смотрители музея не дали его сделать, потребовав за съемку 100 рублей. Воистину, «наш дорогой Ильич».

Вероятно, по замыслу, такая журналистская «находка» должна была вызвать у читателя саркастическую улыбку. Но вряд ли... Пора бы знать, что плата за фотографирование практикуется в музеях повсеместно, правда она, как правило, превышает упомянутую сумму.

 

«ВЕСЬ МИР ЗАКРИЧИТ О НАШЕМ ВАНДАЛИЗМЕ»

1 апреля 1992 года у меня раздался телефонный звонок из Лондона. Представитель ряда фирм предложил продать с аукциона музейные раритеты, в том числе вещи, принадлежащие лично Ленину. Сначала я подумал, что это первоапрельская шутка. Но предложение было вполне серьезным и зиждилось на деловом анализе ситуации вокруг Музея Ленина. По лондонским расчетам, ему не дадут выжить, а фонды все равно будут распроданы.

Пришлось убеждать зарубежного представителя в том, что Российское государство не позволит уничтожить уникальные музейные фонды, являющиеся национальным достоянием. Хотя кривил я душою: многие месяцы нашей борьбы за выживание буквально вопили об обратном. Как раз в то время злополучный проект закона о музейной деятельности и музейных организациях на территории Российской Федерации прямо предусматривал в случае расформирования какого-либо музея изъятие и продажу музейного фонда. Не секрет, что найдутся руководители от политики и культуры, которые начнут именно с Музея Ленина такое «расформирование».

Мне, историку, хорошо знакомо по документам и литературе то время, когда наша страна уже торговала музеями. По этому поводу нарком просвещения А.В.Луначарский в марте 1929 года написал в политбюро ЦК ВКП(б) пронизывающие душу строки: «... Весь мир закричит о нашем вандализме, это не подлежит никакому сомнению».

Мы долго не прислушивались к голосу цивилизованного мира. Неужели снова поступим столь постыдно и бездумно в случае с Музеем Ленина?

 

ГНУСНОЕ СТРЕМЛЕНИЕ

Нездоровое, болезненное «внимание» к нашему музею со стороны угодливых официозу журналистов нередко вызывало чувство брезгливости. Чего стоят, скажем, умствования по поводу того, что в музее... туалет стал платным: «Сдалась перед наступающим капитализмом, видимо, последняя цитадель социальной справедливости, осененная бессмертным учением. Отныне в центре города всех, желающих ознакомиться с биографией Владимира

Ильича, пускают в туалет Музея В.И.Ленина только за плату. Насколько это поможет эффективному внедрению ленинских идей в массы, сказать трудно...»

За подобной дешевой бессмыслицей, пошлой безвкусицей кроется рабски-мстительное стремление совкового обывателя «опорочить во что бы то ни стало человека необыкновенного» (Горький). Сие гнусное желание в принципе привычно и неискоренимо, но, свободно выплескиваясь в эфир, на страницы и экраны средств массовой информации, становится обнаженно-отвратительным.

 

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

С памятного февраля 1992 года берет начало принципиально новый для Музея Ленина вид деятельности — благотворительной. Одной из первых об этом написала 22 февраля «Московская правда»:

«Сегодня Музей Ленина проводит благотворительную акцию для военнослужащих и их детей. Она посвящена Дню защитников Отечества и включает в себя обширную культурную программу как для детей, так и для взрослых. Для малообеспеченных семей военнослужащих музей приготовил подарки, состоящие из продуктов питания. Этой акцией Музей Ленина начал свою деятельность в новом качестве, перейдя на самофинансирование».

Позже в Музее прошли благотворительные встречи с многодетными матерями, воспитанниками детского дома, ветеранами Великой Отечественной войны (совместно с объединением «МММ»)...

Но главное, конечно, заключалось в том, что благотворительность была положена в основу проведения в музее художественных выставок, концертных и других мероприятий.

 

ОСЕНЬ 1992-ГО: ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ВЫСТАВКИ

16 сентября 1992 года газета «Вечерняя Москва» писала: «В Музее В.И.Ленина открылась выставка «13 разных — живопись, графика, скульптура», на которой представлены экспонаты (от абстракционизма до академического реализма). Весь третий этаж музея теперь освобожден от прежних экспонатов и сдается для проведения различных выставок. Уже образовалась очередь из организаций, желающих устроить экспозицию в столь необычном для этого месте».

В тот же день «Московский комсомолец» информировал сотни тысяч своих читателей: «С января этого года третий этаж Музея Ленина превращен в Выставочный комплекс, где хорошо себя чувствуют живописцы, графики, скульпторы, архитекторы. Особенно те из них, кто раньше редко имел или совсем не имел доступа к вернисажам».

Через день тот же «Московский комсомолец» сообщал об открытии в музее выставки, приуроченной к 70-летию творческой деятельности художника Д.А.Налбандяна: «Скромная, камерная: всего 40 полотен, но каких! В основном неизвестные публике пейзажи и натюрморты, лежавшие в запасниках. А «Сирень» и «Жасмин» организаторы выставки буквально сняли с мольберта. В соседних залах показывают свои работы молодые художники. Они бегали смотреть на неведомого Налбандяна: колориста, лирика...»

Тогда же в музее состоялся вернисаж выставки «Современный портрет», экспонировалось художественное стекло Алексея Зеля, выставлялись мастера керамики объединения «Замоскворечье», молодой художник С.Панасенко. Все помещения под эти выставки музей предоставил бесплатно...

 

КУЛЬТУРНЫЙ ЦЕНТР

Прошлой осенью начал регулярную работу Культурный центр Музея Ленина, подавляющее большинство мероприятий которого — бесплатны. В октябре открылся музыкальный лекторий. Выступали детские хоровые и танцевальные коллективы. Состоялись презентации ансамблей. Проходили творческие встречи с актерами, композиторами, писателями. Заработала народная школа здоровья.

Дело было для нас новое, необычное, но интересное, и мы с ним справляемся. Творческих замыслов очень много...

 

«ОГОВОРКА»?

Однажды, когда в нашем Выставочном комплексе открылась очередная выставка, Московский телетайп сообщил, что она развернута «в бывшем Музее Ленина». Нас уверяли, что теледиктор оговорился. Может так и было — нечаянно. Хотя мы знали, что для кое-кого такая «оговорка» была и остается поныне столь желанной...

 

ДОСТОИНСТВО

Как-то довелось отвечать на вопросы радиослушателей в прямом эфире программы «Юность». Среди прочего меня спросили: «Что значит лично для вас борьба за существование Музея Ленина?» Отвечая, сказал, в частности, что понимаю это как защиту своего личного человеческого достоинства.

По-моему, разрушение музея, нерасторжимого с целой эпохой, органично связанного с нашей историей и мифологией, духовностью и бездуховностью, унизит любого уважающего себя гражданина государства Российского. Мы не должны допустить этого.

 

КОЛЛЕКТИВ

В жаркое для музея время по разным причинам ушли из него некоторые сотрудники. Безусловно, были среди них и, так сказать, нечаянные музейщики, сориентированные на прежнюю работу в льготных условиях, испугавшиеся трудностей и неопределенности. В общем, получилось к лучшему — все равно сокращать раздутые штаты пришлось бы (кстати, никто из первоклассных специалистов не ушел).

ТГе, кто остался — это в большинстве своем уникальные, преданные музейному делу и человеческой духовности люди, с которыми я просто счастлив работать. Не преувеличу, если скажу, что в коллективе — прекрасный микроклимат, доброжелательность, взаимопонимание, чувство плеча, словом, все то, чего в стране сегодня не хватает.

Во многом такую атмосферу создают женщины, которых большинство в коллективе, в том числе среди членов дирекции, лекторов, научных сотрудников, фондовиков, смотрителей, работников хозяйственных служб. Им было труднее всего. Они оказались сильнее всех. Их обаяние и мудрость, мужество и достоинство сплачивали коллектив, позволили выстоять.

Сотрудники музея почувствовали вкус подлинной творческой работы без идеологических указок, обрели уверенность в себе, в то, что смогут без вышестоящих чиновников управляться с интересной, большой работой. Твердо знаю, что коллектив пройдет избранный путь до конца. Мы не фанаты, но люди, достаточно хорошо понимающие свою ответственность перед будущим.

 

ПРОГНОЗ

Часто спрашивают, каким я вижу завершение конфликта вокруг Музея Ленина. Честно говоря, ближайшие перспективы в конкретных осязаемых контурах и чертах рассмотреть так же трудно, как и будущее нашей культуры, да и страны в целом. Хотя бытующая нынче логика вандализма, бездуховности, бессмыслицы, как известно, к добру не ведет, исподволь разрушает исконные народные критерии справедливости, добра, человечности, кроме того, в ней много опасной непредсказуемости. Однако не забудем, что сия гибельная логика проистекает не из толщи людской, а принадлежит тончайшему слою, далекому от истинных интересов общества, она — бескорневая, верхушечная. Бесконечно верю в инстинкт самозащиты, духовное здоровье, мудрость народа. Поэтому совершенно не сомневаюсь в том, что в конечном счете Музей Ленина обязательно будет.

 

ГЛАЗАМИ СЫНА

Для меня будущее — это, прежде всего, мой младший сын, которому скоро исполнится семь лет. Он удивительно серьезно относится к тому, что делает директор Музея Ленина. Но малыш еще не подозревает о глубине и масштабах драмы Ленина и музея его имени на исходе века. Безусловно, через много лет он разберется в этих событиях и выяснит для себя нравственную позицию отца, даст оценку его действиям. Для меня жизненно важно, чтобы, повзрослев, сын понял: в час исторического выбора его отец не примкнул к истошным фанатам и не стал услужливым перевертышем, а стремился сказать правду о Ленине, сохранить память о нем.

 

БЛАГОДАРНОСТЬ СУДЬБЕ

Может это прозвучит парадоксально, но я благодарен судьбе, что стал директором Центрального музея В.И.Ленина в трудное для него время, когда ранее суперпривилегированный музей впал в официальную немилость. Потому, что вместе с коллективом мне выпало защищать не символ идеологического фанатизма, но правду нашей горькой истории, не фантом вождя, но подлинного Ленина.

Благодарен судьбе за то, что свела меня с мужественными людьми, которые в условиях антиленинской истерии не попрятались во страхе, не стали угодничать, как большинство приспособленцев, а сделали все возможное для спасения Музея Ленина, выполнили свой профессиональный долг перед потомками.

Благодарен судьбе за то, что практически избавила меня от общения с теми прежними лидерами «ленинской» идеологии, бывшими официальными знатоками Ленина и ленинизма, которые боязливо держались от опального музея на расстоянии пушечного выстрела.

Благодарен судьбе, что дала мне, вместе с коллективом, счастливую возможность ощутить не показушную, а подлинную поддержку людской совести, человеческого достоинства и здравомыслия.

Да, благодарен судьбе за все это.

 

 

«МИР ЗАКРИЧИТ О НАШЕМ ВАНДАЛИЗМЕ»

(статьи, интервью в защиту Музея В.И.Ленина)

 

О ЦЕНТРАЛЬНОМ МУЗЕЕ В.И.ЛЕНИНА

Интервью «Московской правде»

В последнее время вокруг Центрального музея В.И.Ленина ведется немало споров, а то и распространяются различные слухи. Скажем, сейчас можно услышать, что дни пребывания музея в нынешнем его здании сочтены: вскоре сюда въедет Московская городская дума. Неудивительно, что читатели интересуются этим вопросом. Наш корреспондент решил обратиться за разъяснением к директору Центрального музея В.И.Ленина, доктору исторических наук В.Е.МЕЛЬНИЧЕНКО.

- Слухи комментировать не стану, хотя источник их известен: некоторые органы печати настойчиво напоминают о том, что музей занимает здание, когда-то специально возведенное для Городской думы. Действительно, известное всем здание в самом центре Москвы было построено для думы в 1890-1892 гг., и она находилась в нем до 1917 года, то есть около 25 лет. Затем здесь долгое время размещались различные конторы и службы Московского союза потребительских организаций (МСПО). Музей занимает здание 55 лет.

Не преувеличу, если скажу, что многие миллионы москвичей, людей с разных концов страны привыкли к этому.

- Надеюсь, что привычка — не единственный аргумент в пользу права музея на здание, в котором он работает?

- Нет, конечно. Что касается правовой стороны, то хотел бы дать читателю информацию, о которой умалчивают инициаторы выселения музея.

28 сентября 1935 года Совнарком СССР принял специальное постановление «О Музее Ленина», в котором говорилось: «Предоставить Центральному музею Ленина... бывшее здание МСПО». 19 октября 1935 г. Совнарком выделил торговым конторам, находящимся в здании, рабочие площади и обязал их те позднее 27 октября освободить помещение МСПО для Музея Ленина». С целью оборудования здания под музей правительство выделяло деньги.

Наконец, после завершения необходимых работ, 14 мая 1936 г. было принято совместное постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР об открытии Центрального музея В.И.Ленина.

Думаю, что вопрос о музее следовало бы решать не демагогическим наскоком, а цивилизованными способами на уровне правительства страны.

- Скажите откровенно, вы лично верите в цивилизованное решение этого вопроса?

- Я верю в здравый смысл честных людей, в первую очередь москвичей. Наше общество богато горьким и постыдным опытом варварского отношения к своему прошлому. Неужели нас ничему не научила история?

Слава Богу, Ленин не икона, которой нужно бездумно поклоняться. Но Ленин — неотъемлемая часть не только нашей, но и мировой истории. Он достоин осмысления и правды. Музей Ленина не является достоянием исключительно одного города, даже если этот город — Москва, или одной партии, даже если она — правящая. Музей Ленина — общенациональное достояние.

Я не верю, что советские люди бездумно пойдут за теми, кто взлиховался на Ленина и мстит ему, прикрываясь благовидными предлогами. Одним словом, если действительно встанет вопрос об отселении Центрального музея В.И.Ленина, то прежде необходимо спросить мнение народа.

«Московская правда», 20 июля 1991 г.

 

НЕИЗВЕСТНЫЙ ЛЕНИН

Интервью корреспонденту «Правды» В.Молчанову

- Владимир Ефимович, в одном из последних публичных выступлений вы заявили о том, что в огромном большинстве своем мы не знаем Ленина. Подобная точка зрения вряд ли понравилась не только хулителям, но и сторонникам Ленина.

- Но это же правда. Нельзя не признать, как бы это ни было горько, что мы мало читаем ленинские произведения в оригинале. Десятилетиями люди воспринимали Ленина через посредников, интерпретаторов, популяризаторов, других исказителей его сущности. Кажется, это стало нашей второй натурой. Ибо сейчас повторяется то же самое, только ловкие политиканы перевернули пластинку на обратную сторону. И вот вместо мифов о «богоподобном» Ильиче людей пичкают безбрежной ложью о нем.

Пришла пора прочесть, понять, осмыслить подлинного Ленина.

- Скажите, пожалуйста, с какими проблемами развития Центрального музея В.И.Ленина пришлось столкнуться? Знаю, вы пришли сюда с критическими взглядами на его работу.

- Недавно я прочел «Русский дневник» Джона Стейнбека. Там, кстати, интересный сюжет о посещении писателем нашего музея вскоре после войны. Вот что он писал: «Мы отправились в Музей Ленина. Зал за залом -  кусочек человеческой жизни... Все, что касается этого человека, находится здесь, все, за исключением его юмора. И ничто здесь не говорит о том, что за всю свою жизнь он хоть раз подумал о смешном и легком, рассмеялся от всего сердца, что ему было действительно весело. Уверен, что все это было, но скорее всего история запрещала обнародовать эту сторону жизни».

Если бы только эту! Экспозиция музея не была сориентирована на такую пронзительную, беспощадную правду о Ленине. Она работала на образ одномерного, непогрешимого, безошибочного вождя. Будем откровенны - пережитки такого подхода встречаются и нынче. Все это следы многоразовых конъюнктурных обновлений музея. Не дай бог ступить и сегодня на этот путь. Нужна качественно новая концепция работы музея.

- Каковы, хотя бы в общих чертах, контуры этой концепции?

- Если говорить обобщенно, то речь идет о придании музею функций общественного, научного и культурного центра. Сейчас разрабатывается идея принципиально новой экспозиции, в основу которой положен принцип: о Ленине — только правду. В том числе непривычную или нелицеприятную.

Наряду с этим предстоит организовать у нас информационный центр, включающий в себя библиотеку и компьютерные справочно-консультационные пункты открытого пользования по всему комплексу проблем, связанных с ленинской тематикой. Таким образом, мы намерены предоставить каждому желающему возможность контакта с истинным Лениным, а не его лживыми толкователями.

Естественно, что все это вносит немало новых интересных моментов и в работу филиалов, ленинских мемориальных музеев. Хотя каждому из них предстоит не повторять Центральный музей, а найти свой путь к умам и сердцам посетителей.

- Кстати, о филиалах. Им немало достается от независимой прессы. Смакуются самые неожиданные сюжеты. Промелькнуло недавно сенсационное сообщение о том, что из Дома-музея Ленина в Подольске было украдено кресло-качалка, в котором Владимир Ильич чуть ли не размышлял о мировой революции.

- Не украли, хотя пытались. Да и не сидел Ленин в упомянутом кресле — копия это. И не до мировой революции было ему в Подольске в 1900 году. Но это так, к слову.

А если о деле, то «шутные» парни (пользуясь словарем языкового расширения А.И.Солженицына) явно мелковаты для серьезного разговора о той подвижнической работе, которую ведут на местах музеи совместно с общественностью, в том числе и маленький коллектив Дома-музея в Подольске. На территории мемориальной зоны шесть лет назад заложен парк Материнской славы, что, кстати, позволило сохранить заповедный уголок, откуда начинался современный Подольск.

- Известно, что в музее проводятся интересные встречи, конференции. Посетители высоко оценили, например, экспозиции, посвященные А.И.Рыкову, К.Либкнехту и Р.Люксембург. Что нового готовит музей сейчас?

- Осенью у нас будут открыты две, на мой взгляд, интересные выставки. Первая — «Ленин не иконописный» — представит художественные произведения, авторы которых стремились уйти от официозного, канонического изображения Ильича даже в самые хмурые времена. Многие из этих картин и скульптур никогда не выставлялись.

«Не сотвори себе кумира» — тема второй выставки. Творческая группа работников музея попытается философски осмыслить с помощью музейных средств социальный механизм сотворения в общественном сознании идолов в лице лидеров партии и государства.

И еще, нА мой взгляд, важная информация. В ноябре в нашем музее пройдет научная конференция «Ленин и Россия — выбор исторического пути».

- Передо мной поступившее в редакцию письмо из Калужской области. В нем сообщается о средствах, перечисленных в адрес музея. И таких писем — масса. Читателям, я думаю, интересно знать, сколько же денег собралось на счету фонда «В защиту Музея В.И.Ленина».

- Недавно состоялось первое заседание общественного совета народного фонда, возникшего, напомню, по инициативе трудовых коллективов и граждан страны в феврале нынешнего года. На его расчетный счет поступило около четырех тысяч переводов более чем на два миллиона рублей. В соответствии с пожеланиями граждан принято решение направить все собранные средства на реставрацию зданий и реконструкцию музея.

- И, наконец, о зданиях музея. В некоторых органах печати все прозрачнее звучат намеки на то, что до 1917 года здесь находилась Городская дума, что музей, мол, слишком хорошо устроился...

- Нынешнее здание предоставлено Центральному музею В.И.Ленина решением Совнаркома СССР в 1935 году. Музей находится в нем свыше полстолетия, то есть более чем в два раза дольше, чем дореволюционная Городская дума. Но если кому-то все-таки неистребимо хочется пересмотреть вопрос о расположении музея, то думаю, об этом нужно испросить мнение советских людей. Для чего существуют, как известно, вполне цивилизованные способы.

Не станем забывать, что Ленин принадлежит не только Москве, России или КПСС, но всей стране, всему народу, что Центральный музей В.И.Ленина является общенациональным достоянием.

«Правда», 13 августа 1991 г.

 

МОНОЛОГ НА ЧЕМОДАНАХ

Пришел, говоря словами Шекспира, час быть честным, и я, последний директор Центрального музея В.И.Ленина, хочу, чтобы меня поняли все. И те, кто до сих пор боготворит Ильича, и те, кто с недавних пор истово ненавидит его. И те, кто стремится трезво, критически переосмыслить жизнь Ленина, и те, кто не в состоянии видеть ее иначе, как только грязью облитой.

Итак, распоряжением мэра Москвы от 29 августа сего года, кстати, пришедшим к нам даже без его подписи, здание Центрального музея В.И.Ленина передано городскому Совету, а его коллекции предписано до 1 октября переместить в несуществующий пока музей Российских революций. Что же касается Музея Революции, на базе которого предполагается создавать этот новый музей, то он, как официально и честно заявлено, не в состоянии принять наши фонды.

Другими словами, переезжать некуда, но зато совершенно ясно, что фактически ликвидируется Музей В.И.Ленина. Не стану рассуждать о юридической правомочности нашего выселения московскими властями из помещения, которое было предоставлено музею свыше полувека назад постановлением союзного правительства. В конце концов можно освободить здание бывшей Городской думы и переместить коллекции в другие, более скромные помещения. Хотя поранит это души многих, очень многих людей и обойдется городу весьма недешево.

Однако взываю к политической мудрости руководителей страны и России, к сердцу и разуму всех соотечественников: помогите во имя правды истории сохранить целостность и самостоятельность Музея В.И.Ленина! А то нашлись ведь у него «спасители» готовые поглотить фонды, переварить и растворить их, что равноценно закрытию Музея В.И.Ленина.

Несомненно, к Ильину можно относиться по-разному. Но, согласитесь, необходимо сберечь в едином комплексе все историко-мемориальное наследие деятельности его, собранное в музее в течение десятилетий. Полную правду о Ленине, в том числе непривычную, еще предстоит сказать. Во многом это задача нашего музея.

Поймите, нельзя допустить, чтобы в условиях провозглашения идеологической и культурной свободы, подлинных прав человека был вычеркнут из нашей культуры музей, хранящий память о первом руководителе Советского правительства, личности мирового масштаба.

Вспомним, в предисловии к «Истории Пугачева» Пушкин объявил, что та историческая страница, на которой встречаются имена известных политических, государственных и культурных деятелей, «не должна быть затеряна для потомства».

Опомнимся, соотечественники! Не допустим общенационального срама — поспешной и трусливой ликвидации Музея В.И.Ленина!

P.S. Может, кто-то подумал, что, назвавшись последним директором Центрального музея В.И.Ленина, я признал себя побежденным и хороню наш музей прежде времени. Нет, я верю в здравый смысл народа и его лидеров. Но будем реалистами — время Центрального музея истекло. Предстоит создать новый Независимый народный музей В.И.Ленина.

«Рабочая трибуна», 19 сентября 1991 г.

 

НА СМЕНУ ИДОЛОПОКЛОНСТВУ — ВАНДАЛИЗМ?

Пожалуй, трудно было бы придумать более точный и жесткий тест для определения степени духовной раздер- ганности нашего общества, чем тот, что предложила сама жизнь. Среди множества проблем из серии «Быть или не быть?», казалось бы, неожиданно выдвинулся в авангард вопрос: «Быть или не быть Музею В.И.Ленина в Москве?» По ответу на него, пожалуй, можно судить о нравственной позиции каждого из нас.

Московские власти нашли свой ответ еще 29 августа нынешнего года, когда появилось на свет распоряжение мэра: «Переместить экспозиции Музея В.И.Ленина из здания бывшей Городской думы в музей Российских революций в срок до 1 октября 1991 г.». Другими словами к сему сроку предписано растворить, поглотить, фактически ликвидировать Музей В.И.Ленина. Замечу, кстати, что музей Российских революций в природе пока не существует, поэтому переезд «в никуда» был бы гибельным для наших коллекций. Думаю, что грамотная экспертиза документа от 29 августа выявит еще немало юридических казусов.

Нетрудно догадаться, что несогласных с решением мэра оказалось больше, чем достаточно. По стереотипам, укоренившимся в конфронтационном обществе, стала быстро раскручиваться спираль конфликта вокруг Центрального музея В.И.Ленина. Споры разгорелись не только у самого входа в музей, но, кажется, по всей стране. Страсти накаляются. Оказалось, что судьба музея небезразлична всем — и сторонникам, и противникам Ленина.

Но если так — музей нужен! О чем спорим-то, соотечественники? О любви и ненависти к Ленину, о преклонении перед ним или отрицании его? О стремлении переосмыслить или обвинить Ленина? Одним словом, о разном отношении к Ильичу. Но, реализуя эту свою идеологическую и культурную свободу в оценке боготворимого вчера всеми Ленина, мы стремительно катимся от идолопоклонства к вандализму. Как иначе назвать призывы к разрушению Музея В.И.Ленина? Неизбежные драматические последствия такого шага посетительница нашего музея спрогнозировала так: «Потомки не простят нам, человечество не поймет нас». Неужели нас ничему не научили горькие уроки уничтожения храмов? Не провожу буквальных аналогий и не собираюсь углублять исторические сравнения, но напомню, что понятие «музей» из греческого — «храм муз».

Боюсь, что не остановимся на этом, а будем и дальше крушить музеи, связанные с историей страны советского времени...

Что же может стать общим знаменателем даже для противоположных точек зрения? Может, вот эти пушкинские слова: «...Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал...». Вовсе не зову к молчаливому одобрению всего, что связано с именем и жизнью Ленина. Наоборот, давно отказался от музея, представляющего

по едкому выражению Джона Стейнбека, историю, которую хотелось бы иметь, а не ту, что была на самом деле. Предлагаю всем здравомыслящим людям поддержать идею создания нового Независимого народного музея В.И. Ленина, который скажет правду о Владимире Ульянове.

Думаю, что стереть музей с облика нашей культуры — это кощунство, но, судя по всему, возможно. Вымарать имя Ленина из истории никому не удастся.

P.S. Уже когда материал этот находился в верстке, поступило сообщение о новом повороте в недоброй истории с Музеем В.И.Ленина: Моссовет решил передать здание Историческому музею. Что ж, это по крайней мере разумнее, чем селить в нем чиновников. Но и мэр, и Моссовет поступают так, как будто Музея В.И.Ленині уже не существует.

Соотечественники! Если вы промолчите сегодня, тс завтра он действительно исчезнет.

«Правда», 23 сентября 1991 г.

 

«ИСПОЛНИТЕЛИ» И СУДЬБА МУЗЕЯ

Пожалуй, каждый поймет, что мне, директору Цен- трального музея В.И.Ленина, нынче не до смеха. Как говорится, быть бы живу. Но в то же время нельзя пользуясь словарем языкового расширения Солженицына, без у мылки, правда, горькой, наблюдать бесшабашные действия тех истовых ниспровергателей музея, которые до сих пор незаслуженно остаются в тени. О придуманных ими документах можно сказать, чуть перефразируя Булгакова начала 20-х годов: я не знаю, какой исполнитель сотворил их, но это недопустимо. С тою толькс поправкой, что имя исполнителя, если присмотреться, можно увидеть ныне на каждом документе.

Скажем, в конце августа «исполнитель Бобрышева» подготовила для мэра Москвы распоряжение, в котором было предписано «переместить экспозиции музея В.И.Ленина из здания бывшей Городской думы в музей Российских революций в срок до 1 октября 1991 г.». Ну, допустим, с экспозицией ясно, а что делать с фондами? Мыслимо ли переместить за один месяц коллекции крупного музея? Во сколько миллионов это обойдется городу и где их взять? Кроме того, дорогой читатель, в Москве попросту нет музея Российских революций. Так что вышвырнуть нас намечали «в никуда». Можно предположить, что здравый смысл утек с кончика пера Бобрышевой задолго до того, как она занялась составлением злополучной бумаги. Мне кажется, что мэр города был поставлен этой ретивой чиновницей в очень неудобное положение.

Но вот 19 сентября принимается новый документ: президиум Моссовета решил «предоставить здание музея В.И.Ленина в пользование Государственному историческому музею». Тут постарался «исполнитель Ушаков», который составил документ так, как будто Музея В.И.Ленина уже не существует. В перечне более чем полусотни комиссий, отделов, учреждений, которым решение о фактической ликвидации Музея В.И.Ленина было разослано, отсутствует... сам Музей В.И.Ленина. Невероятно, но факт! Исполнители суетятся до неприличия: выдают желаемое за действительное. Они жутко напоминают платоновского активиста из «Котлована», который «четко чертил дорогую генеральную линию вперед». Не завела бы она нашу культуру в тупик беспамятства... Думаю, что президиум Моссовета введен в заблуждение исправной, но неглубокой, непрофессиональной подготовкой вопроса и предвзятым отношением к нашему коллективу.

Конечно, мы прекрасно понимаем, в каком труднейшем положении оказался Исторический музей, закрытый уже несколько лет. Но неужели в этом виноват лично Ленин?! Кажется, нам предлагают именно такую версию, уничтожая Центральный музей В.И.Ленина во имя процветания Государственного исторического музея.

Отдаю должное напору, хватке и предприимчивости коллег-музейщиков, которые беспардонное поглощение наших фондов трактуют так: «Мы спасаем ваш музей». Отвечал им (дословно): «Не спасайте наш музей таким образом. Ваше слово в этой ситуации может быть решающим. Сегодня вы можете подтолкнуть Музей В.И.Ленина к гибели или выживанию. Заявите, что вы против закрытия Музея В.И.Ленина». Не заявляют. Но я не в обиде. В конечном счете они не более чем исполнители. Правда, все это напоминает не самые светлые и нравственно чистые страницы нашей истории.

Наверное, не все знают про козырную карту в деле нынешней передачи здания бывшей Городской думы Историческому музею. Открою ее: оказывается, так постановила Московская дума еще в 1914 году. Ничего не скажешь, впечатляющий и сильный аргумент... Напомню только вот о чем. Осенью 1935 года Совнарком СССР принял решение: здание «предоставить Центральному музею Ленина...». Может, прежде, чем обретет силу давняя воля Городской думы, надо хотя бы отменить упомянутое постановление Советского правительства от 28 сентября 1935 года №2186? Где это можно сделать? Правительственный документ содержит и координаты: «Москва. Кремль».

Почему же ныне молчит эта высокая инстанция? Если там согласны с явным беспределом, которым окутан в последнее время наш музей, то пора объявить об этом во всеуслышание. Негоже молчаливо наблюдать, как, опираясь на послушных исполнителей, Музей В.И.Ленина стремятся отправить в небытие, не считаясь с волей народа. Может, все-таки выяснить его мнение?

«Гласность», 17 октября 1991 г.

 

ДУШАТ РУБЛЕМ

Невероятно, но факт: одно из крупных историко-культурных учреждений страны — Центральный музей В.И.Ленина — с начала ноября сего года никем ни финансируется. Впрочем, и прежде уже несколько месяцев не выделялось ни копейки — музей в долгах как в шелках. С большим трудом «выбивали» только зарплату сотрудникам, теперь и в этом отказано. А ведь на счету музея 2,4 млн. руб. народных денег, но счет «заморожен».

В октябре мы обратились в Министерство культуры России с предложением преобразовать Центральный музей В.И.Ленина в Историко-культурный центр, включающий музей, выставочный, библиотечно-информационный, киноконцертный и другие комплексы. Наши помещения можно использовать и для экспозиционно-выставочной работы совместно с Минкультом РСФСР и Государственным историческим музеем. Словом, мы видим Историко-культурный центр у самой Красной площади как очаг духовности новой России и ее столицы. Что здесь неприемлемо для здравого смысла? Почему нам не дают возможности реализовать эти замыслы? Зачем уничтожать музей первого руководителя Советского правительства, который только в этом году посетили свыше 400 тысяч человек?

Кстати, в Минкульте России нас хорошо поняли и поддержали специалисты, болеющие за нашу историю и культуру. Однако упорное, хотя и прикрытое противодействие вчерашних «ленинцев», которые сегодня хотят любой ценой похоронить музей, тормозит дело. Придумываются различные причины, пускаются в ход всякие зацепки.

И все же мы верим в здравомыслие руководства Минкульта РСФСР. В справедливость российского правительства. В политическую мудрость Президента России.

«Правда», 18 ноября 1991 г.

 

ВСЛЕД ЗА СОБОРОМ РУШАТ МУЗЕЙ

У самой Красной площади собираются средства на восстановление Казанского собора, снесенного в 1936 году. Своими трешками и десятками пытаются люди исправить глупость прежних правителей. А в двадцати шагах уже сегодня на наших глазах уничтожается другой историко-культурный памятник — Центральный музей В.И.Ленина. Господи, неужели мы действительно единственные во всем мире, кого история до сих пор учит только тому, что ничему не учит?

Шестой месяц коллектив безуспешно взывает к сердцу и разуму тех, кому подвластно решение вопроса о Музее В.И.Ленина. Бесконечно долго даже для страны, находящейся в раздрае. Может кто-то ждет, что живые люди просто не выдержат испытаний, выпавших на их долю, и коллектив развалится сам по себе?

Замминистра культуры РСФСР А.И.Шкурко более двух месяцев назад популярно разъяснил, что, по его мнению, Музей В.И.Ленина «не тянет» на самостоятельное учреждение в системе Минкульта России. Нетрудно предположить, какой проект решения о будущем музея он отправил Президенту России.

Мы предлагаем создать на базе здания бывшей Городской думы Историко-культурный центр, в состав которого вошел бы самостоятельный ленинский музей. Здесь могли бы разместиться выставочный комплекс, киноконцертный зал, библиотека, творческие гостиные, работать народные и театральные коллективы. Такой центр стал бы очагом духовности новой России.

Что же мешает осуществить эту идею? Только стремление ликвидировать музей. Вопрос исторической памяти, человеческого достоинства нации превращен отцами города в исключительно политический конфликт. Историко-культурное учреждение по сути расстреливается как идеологический бастион. Противоправны и безнравственны попытки лишить Музей В.И.Ленина правопреемства, забрать у него все помещения, «растворить» в Историческом музее или любой другой структуре, в том числе немузейного характера.

С другой стороны, невооруженным глазом видно, что некоторые граждане, группы и партии используют музей в интересах политической борьбы, в том числе, авантюрного характера, не считаясь с его статусом. Коллектив отмежевался от всех околомузейных акций, ведущих к усилению конфронтационности в обществе, и без того чреватом социальными конфликтами.

Мне кажется, что в такой непростой ситуации сохранение Музея В.И.Ленина, который является одним из элементов культуры целой исторической эпохи, явило бы миру пример истинно цивилизованного решения вопроса, примирения в обществе, благородного уважения к нашей горькой истории.

К этим размышлениям и доводам добавлю только, что в прошлом году Центральный музей В.И.Ленина посетили 452 тыс.человек, а в нынешнем — уже свыше 30 тысяч. Последние месяцы музей живет, если не считать зарплату сотрудников, на пожертвования граждан и организаций. Так что вопрос: «Быть ли не быть Музею В.И.Ленина?» люди труда уже решили однозначно: «Быть!». Я прошу руководителей России прислушаться к этому.

«Правда», 29 января 1992 г.

 

 

ПРОДОЛЖАЕМ О ЛЕНИНЕ РАССКАЗ.

Интервью газете «Красная звезда»

Всей правды о Ленине не знали даже те, кто занимался изучением его жизни. Многое и для них было закрытым. Время догм и канонов ушло в прошлое. И все же говорить о том, что мы узнали о Ленине все — рано. Мешают чрезмерная политизация общества, неоправданная эмоциональность и категоричность в оценках.

Директор Центрального музея В.И.Ленина Владимир Мельниченко полагает, что интерес к личности этого политика и человека еще долго не иссякнет, а полную правду о нем узнают лишь в XXI веке.

- Владимир Ефимович, как вы сами характеризуете ситуацию, сложившуюся вокруг музея?

- Как очень сложную и в некоторой степени даже нелепую. Дело в том, что Центральный музей В.И.Ленина продолжают рассматривать как последний идеологический бастион прежней тоталитарной системы. А раз так, его необходимо разрушить. И такие попытки не прекращаются Нас переселяли, «сливали» с Историческим музеем. К слову, с января этого года какая-либо помощь со стороны государственных структур прекращена полностью, хотя официального решения о закрытии музея не было и нет.

- Тем не менее вы существуете, продолжаете работать. За счет каких средств?

- Сейчас на счету музея немногим более полутора миллионов рублей. Месячная потребность — как раз около 1,5 миллиона. Мы хотим и способны зарабатывать сами, готовим наладить дело. Я думаю, мы сможем выйти из затруднительного положения !

Мы продолжаем получать помощь от людей, которые считают, что музей необходимо сохранить. Конечно же, не как очаг канонизации Ленина, а как историко-культурное учреждение, где люди смогут узнать правду о Ленине и его времени. В том числе горькую, нелицеприятную, даже тяжкую.

- Именно в этом новая концепция музея?

- И в этом тоже. Еще задолго до августовских событий началась работа по изменению экспозиции музея, которая, мягко говоря, не соответствовала исторической правде. Так что уже осуществленные изменения и - продолжающиеся сейчас — это не суета ради выживания. Это целенаправленная, планомерная работа сотрудников музея во имя исторической объективности.

Новая экспозиция будет значительно меньше по объему, но в такой же степени обогатится по содержанию. Мы стремимся с помощью архивных документов, копий и подлинников отвечать на самые острые вопросы, говорить правду о самых драматичных и противоречивых событиях того времени.

Есть и еще более масштабные планы реорганизации музея- Мы намерены создать Российский историко-культурный центр, концепцию которого уже разработали.

- Некоторые информационные средства сообщили: мол, планируете создать при музее даже валютный ресторан?

- Разве это главное? Новый историко-культурный центр мы видим в новых экономических и политических условиях. Нужно самим заботиться не только о финансовой самостоятельности, что, собственно для нас уже не ново, но и думать о том, чтобы наш посетитель чувствовал себя уютно, мог не только познакомиться с экспозицией, но и отдохнуть за чашкой кофе, приобрести сувениры, значки, проспекты. Вот, собственно, суть наших планов.

- А сейчас вы не намерены установить плату за посещение музея?

- Нет, пока не определен наш юридический статус, мы попросту не можем этого сделать. Хотя электронный счетчик на входе показывает, что в среднем за день музей посещает тысяча человек.

- Да, мы видели у центрального входа группы с плакатами, слышали и горячие дискуссии...

- Музей — не место для идеологического противоборства. Сколько раз нам довелось выслушивать упреки: дескать, мы за Ленина, хотим вам помочь, а вы не разрешаете провести мероприятие на территории музея- Но так заявляют и убежденные коммунисты, и сталинисты, и троцкисты, и анархисты... Причем каждый стремится рекламировать свое видение Ленина, свое понимание его роли и места в истории. Мы же считаем, что рупором чьих-либо идеологических доктрин музей быть не должен. Это пройденный этап.

- Тем не менее ситуация вокруг музея остается сложной. Как сами сотрудники музея относятся к ней?

— Кто желал уйти, тот ушел Остались те, кто разделяет мнение общего собрания трудового коллектива, состоявшегося в середине февраля. Учитывая, что с начала января музей не получает финансовой помощи, коллектив принял на себя ответственность за дальнейшую судьбу музея, его финансовое обеспечение, хранение фондовых материалов, их целостность и неделимость. Я рад, что из прежних 250 штатных работников без малого 200 остались на рабочих местах.

«Красная звезда», 22 апреля 1992 г.

 

ИЛЬИЧУ ПОМОГАЮТ...

Интервью корреспонденту газеты «Деловой мир» Л.Чепайкиной

Вы, конечно, обратили внимание, что наша газета стала публиковать рекламные объявления объединения МММ, информирующие о том, что оно обосновалось под крышей Центрального музея В.И.Ленина, расположив на третьем этаже здания большой выставочный салон.

У населения факт появления коммерсантов в музее вызывает разные реакции. Кто-то негодует: «Святотатство! Стыд и совесть потеряли!» Другие, напротив, категорически настаивают на закрытии музея, ведь в последнее время личность В.И.Ленина подверглась серьезной ревизии. А тут коммерческая структура связалась с Лениным.

Но, встретившись с представителями МММ и музея, приходишь к выводам, далеко не таким однозначным. Вопросы выживания и существования Музея Ленина вырастают в извечную проблему нашей духовности, отношения к историческому прошлому.

Предлагаем вниманию читателей запись беседы корреспондента газеты с директором музея, доктором исторических наук Владимиром МЕЛЬНИЧЕНКО.

- Итак, симбиоз культуры и бизнеса? Чем он вызван?

- Видите ли, переживая трудности, общие для всей страны, мы столкнулись в то же время с иными проблемами. Если обобщить их, то получается, что юридически Музей Ленина как бы... не существует. Новые российские власти никак до сих пор не решаются признать, зарегистрировать его. Короче говоря, вы пришли за интервью в опальный музей.

Известно, что в прошлом Музей Ленина был структурой КПСС и находился на ее финансировании. Распоряжением мэра Москвы от 29 августа наше здание передавалось городскому Совету, а музейные коллекции было предписано до 1 октября прошлого года переместить в несуществующий, между прочим, до сих пор Музей российских революций.

Потом, видимо, поняв абсурдность подобной акции, пытались «растворить» нас в Историческом музее, отдать здание уже ему. Сейчас, насколько мне известно, выискивается возможность нашего «слияния» с каким- либо «революционным» музеем. Одним словом, усилия властей сводились и сводятся к тому, чтобы любой ценой ликвидировать Музей Ленина. В этом ряду, конечно, самым эффективным было полное прекращение его финансирования. Какое-то время мы жили за счет средств, собранных людьми в нашу поддержку (их было 2,4 млн.руб.).

Но если в прошлом году содержание музея обходилось в около 2 млн.рублей в год, то нынче такую сумму приходится выкладывать меньше, чем за месяц. Народные деньги к началу этого года растаяли, вопрос наш в эшелонах власти не решался, и тогда 12 февраля на общем собрании трудового коллектива мы приняли на себя всю ответственность за судьбу музея, финансовое обеспечение его дальнейшей жизнедеятельности, хранение и экспонирование фондовых коллекций, их целостность и неделимость.

Считаю, что коллектив поступил честно, достойно. Иного выхода не было, мы хорошо понимали, что люди, ежедневно приходящие в Музей Ленина, голосуют за его сохранение. В прошлом году у нас побывало 452 тыс.посетителей, а в этом — более 200 тыс. Мыслимо ли после этого закрывать музей?

Отсюда берет начало поиск партнеров, которые могли бы поддержать нас материально, в том числе и наш договор о совместной деятельности с объединением МММ, заключенный на один год.

Вся эта работа возложена музеем на фирму «Российский музей», которую возглавляет бывший наш сотрудник Андрей Казаков.

Безусловно, мы дорожим своим честным именем и перед подписанием договора навели, насколько возможно, справки о партнере. Позиция МММ, выраженная в формуле:

«Музей Ленина — часть нашей истории», нас устраивает. Немало говорит и то, что объединение без излишней шумихи оказало помощь музеям Булгакова и Высоцкого, через «Красную звезду» поддерживает семьи военнослужащих. Кстати, мы недавно провели в стенах музея совместно с МММ благотворительную акцию для ветеранов Великой Отечественной войны...

- МММ — ваш единственный партнер?

- Нет. Мы подписали договор о совместной деятельности с Благотворительным фондом восстановления храмов, духовности и национальной культуры Международного банка Храма Христа Спасителя, предоставив им несколько служебных помещений (за пределами основного здания). В свою очередь они примут участие в реставрации фасада и внутренних интерьеров зданий, выходящих на Исторический проезд. Пора же наконец привести их в порядок, эстетизировать эту важную часть центра столицы России. Между прочим, мы сделали свой вклад в воссоздание Казанского собора, передав его общине в аренду по утвержденным минимальным расценкам несколько помещений.

Кроме того, значительную часть площади третьего этажа, где разместилось объединение МММ, мы отдаем безвозмездно различным музеям и мастерам под выставки. Скажем, у нас уже состоялась интереснейшая выставка «Космос и гармония», предоставленная Мемориальным музеем космонавтики. Прошла также эпатажная выставка «Соц-арт из фондов музея Царицыно». Сейчас развернута великолепная экспозиция художественного стекла Алексея Зеля. Есть договоренность о выставке современного украинского искусства и др. Повторю, в этих случаях мы предоставляем наши залы бесплатно, реализуя свою давнюю мечту создать у нас «Галерею российских музеев».

- Получается, что эта работа выходит за рамки собственно Музея Ленина...

- Именно так. Мы еще в прошлом году выдвинули идею — на базе музея создать Российский историко-культурный центр «Красная площадь», в который вошли бы выставочный комплекс, культурный центр (речь идет об использовании киноконцертного зала на 400 мест, создании творческих салонов и гостиных и т.д.) и Музей Ленина. Поскольку поддержки власть имущих ждать приходится долго, мы самостоятельно реализовали свою идею на деле. Историко-культурный центр по сути уже существует, мы добиваемся его признания. Кстати, в пределах такого центра выставочная деятельность МММ вполне органична.

- Слушая это, подумала, что ваша вынужденная самостоятельность — не так уж плохо...

- Безусловно. Мы ведь не просим у государства денег на музей, и вовсе не жаждем нового бюрократического руководства, способного погубить большое дело. Мы предлагаем, чтобы историко-культурный центр «Красная площадь» взял под свой  патронат президент страны. Коллектив уже доказал, что способен обеспечить работу центра, который будет полностью содержать Музей Ленина.

- Кстати, о коллективе. Наверняка многие из него ушли в трудные для музея времена?

- Сотрудники уходили по разным причинам. Были среди них и, так сказать, нечаянные музейщики, сориентированные на прежнюю работу в льготных условиях, испугавшиеся трудностей и неопределенности. Но, в общем, это и к лучшему — все равно сокращать раздутые штаты пришлось бы. Те, кто остался, — это в большинстве своем удивительные, преданные музейному делу и человеческой духовности люди, с которыми я просто счастлив работать. Не преувеличу, если скажу, что в коллективе — прекрасный микроклимат, доброжелательность, взаимопонимание, чувство плеча, словом, все то, чего в стране сегодня не хватает. К нам ведь и возвращаются с более высоких зарплат некоторые бывшие сотрудники.

- Вникая в околомузейную борьбу, а то и суету, я пришла к выводу, что даже ваша, безусловно стоящая, идея историко-культурного центра не поддерживается во многом потому, что в его составе должен оставаться Музей Ленина. С другой стороны, есть люди, которые слушать не хотят, что в этом здании будет что-либо, кроме ленинского музея. Как вы оцениваете в целом эту непримиримую ситуацию в обществе?

- Я бы назвал ее одним словом — противостояние. Причем оно не имеет никакого отношения к плюрализму мнений и отвечает скорее законам гражданской войны, чем нормам цивилизованного государства.

Бездумно верующие в идолообразного вождя по-прежнему не смеют поднять глаза на горькую правду о нем, привычно бормочут пустые казенные славословия, но настроены весьма воинственно. С другой стороны, столь же фанатичные ниспровергатели, захлебываясь во лжи и ненависти, бессовестно глумятся над Ильичом, по-варварски крушат все, что с ним связано. Одни других, естественно, не слушают и не слышат. Как похоже это на то, о чем писал М.Волошин в огненном 1919 году: «И там, и здесь между рядами звучит один и тоже глас: «Кто не за нас — тот против нас! Нет безразличных: правда с нами!» Ясно, что крайности ныне сошлись — правда им одинаково недоступна.

Но ведь большинство в обществе — это здравомыслящие люди! Они-то видят и глупость обожествления Ленина, и безрассудство вандализма, бездуховного отношения к нему. Они-mo понимают, что в этот исторический момент было бы большой ошибкой лишиться Музея Ленина как исключительно важного условия приближения к истинному вождю.

- Однако нельзя забывать, что десятилетиями Центральной музей В.И.Ленина неустанно трудился над сакрализацией вождя, был заидеологизирован, тенденциозен в освещении нашей истории. Не так легко разрушить в общественном сознании такой стереотип его восприятия.

- И все же мы сделаем это. Собственно, я пришел сюда в марте прошлого года, твердо зная, что буду последним директором Центрального музея В.И.Ленина. Историческое время такого музея давно истекло, и грустно наблюдать за странными действиями тех хулителей и «охранителей» вождя, которые по разным причинам, но по сути вкупе, мешают мне решить объективно назревшую задачу преобразования музея из очага канонизации Ленина в очаг правды о нем.

Что и говорить, потаенные черты характера и некоторых действий вождя предстоит еще подвергнуть анализу. Но, согласитесь, он достоин талантливых оппонентов, а не злобствующих неучей. А в наши дни выдающемуся мыслителю и эрудиту противостоят зачастую, говоря словами Пушкина, «мелкомыслие и невежество».

Поистине, на исходе века Ленин переживает, пожалуй, самую крупную в истории драму личности и вождя. С него наконец снята маска Идола, но напялена взамен другая — маска Святотатца. Как это ни прискорбно, фанатичное преклонение не сменилось здравым смыслом, на смену лжи не пришла истина. Если так будет дальше, мы никогда не приблизимся к истине, она останется миражом. Но это уже не ленинская, а наша драма.

- Владимир Ефимович, могли бы вы вкратце изложить концепцию нового Музея Ленина, которую реализует сейчас коллектив?

- Новая экспозиция полностью откажется от известных штампов, не потерпит любого идеологического вмешательства. Она будет построена как своеобразная оппозиция ленинской биографии и агиографии (т.е. жития «святого» Ленина). Вводная часть экспозиции могла бы представлять как бы открытое хранилище огромной библиотеки о жизни и деятельности В.И.Ульянова и многочисленных художественных произведений, представляющих разноликого Ленина, причудливо соединяющих реальность и миф.

Дальше — биографический раздел, который станет правдивым жизнеописанием Ульянова. Предстоит освободить от позднейших канонических напластований истинное «человеческое ядро» и масштабы личности Ленина в контексте исторической эпохи.

Наконец, агиографический раздел, который посвящен политическим и социально-психологическим аспектам мифологизации жизни вождя. Предстоит установить духовную дистанцию между его реальной жизнью и нашими сегодняшними представлениями о ней, формировавшимися десятками лет официальной пропагандой.

Сверхзадача нового музея — сказать правду о Ленине. Ключевая идея — призыв к осмыслению и пониманию истории, извлечению из нее уроков.

- Интересно, но все это в будущем, а что нового можно увидеть в музее уже сегодня?

- Главная работа, конечно, впереди. Но и сейчас наши посетители могут ощутить первые результаты, познакомиться с новыми выставками, подготовленными за последние полгода: «И снова покушение?..», «Трагедия ухода», «Январь 1924 года. Как это было». Готовим интересные экспозиционные материалы о родословной Ленина, его отношении к Учредительному собранию, участии вождя в красном терроре, о ленинском понимании нэпа и т.п. Будет развернута экспозиция о талантливых оппонентах Ильича (Бердяев, Плеханов, Мартов, Каутский, Бауэр, Бунин, Куприн, Тендряков и др.) и его современных ниспровергателях.

Во всех случаях музей представляет на суд людей доселе неизвестные документы о Ленине и его времени, недавно извлеченные из архивов, а также личные вещи, фотографии Ленина9 живописные полотна, десятилетиями сокрытые в запасниках. Все это позволит нашим посетителям осмыслить причины нынешней антиленинской истерии, узнать немало неизвестного об известном всему мире Владимире Ульянове.

«Деловой мир», 11 июля 1992 г.

 

ГОЛОС ИЗ ОПАЛЬНОГО МУЗЕЯ

Мы получаем письма с просьбой рассказать о том, как живет сегодня Музей В.И.Ленина. Вот одно из них: «Вы давно не писали о Музее Ленина в Москве. Кажется, в феврале газета сообщила о том, что его коллектив, оставшись без поддержки государства, принял всю ответственность за судьбу музея на себя,  перешел на самофинансирование. Держатся ли эти мужественные люди? В.Антонюк. г.Киев».

Отвечает директор Центрального музея В.И.Ленина, доктор исторических наук Владимир МЕЛЬНИЧЕНКО.

Пошел уже второй году как Музей Ленина пребывает в официальной немилости. Для цивилизованного, демократического общества ситуация немыслимая, дикая: государство не дает на содержание музея ни копейки, но в то же время не позволяет ему получить новый юридический статус.

Наш вопрос так удивительно долго не решается в эшелонах власти, что мы успели не только научиться самостоятельно зарабатывать деньги, но и на деле реализовать давнюю идею коллектива о создании историко-культурного центра, включающего в себя Музей Ленина. В его стенах организуются концерты, благотворительные акции для детей, пенсионеров.

С весны нынешнего года у нас действует крупный выставочный комплекс. Сейчас в Центре-Музее развернута выставка к 70-летию творческой деятельности художника Д.А.Налбандяна; рядом — живопись, графика, скульптура московских художников... Для всех упомянутых выставок мы предоставляем помещения бесплатно.

Может, это все во вред российской духовности, культуре? Или противоречит интересам города? Наоборот. Тогда почему же коллективу музея не дают возможности зарегистрировать новое историко-культурное учреждение? Ответ на поверхности: «мятежный» коллектив упорно сохраняет и Музей Ленина, что кое-кому из власть имущих не нравится. Что касается музея, то он на глазах превращается из очага канонизации вождя в источник правды о нем, в том числе нелицеприятной.

Смею заверить, что мы осилим эту нелегкую дорогу к истинному «неизвестному Ленину». Только те, кто не хочет в этом помогать, ради Бога, не мешайте! Нам известно, что в аппаратных кабинетах немало бывших истовых ленинцев, которые палец о палец не ударили, чтобы по долгу службы и совести помочь в трудное время музею, оставшемуся без государственного финансирования. А теперь они, спрятав стыд под каблук, а совесть под подошву, вынашивают хитромудрые планы его ликвидации, скажем, путем «поглощения» другим историко-культурным учреждением. Мы заявляем, что чиновники эти давно потеряли моральное право вершить судьбу Музея Ленина. Зато ее вправе решать 500 тысяч соотечественников и зарубежных посетителей, которые побывали в последние месяцы в опальном музее, и здравомыслящие люди, поддерживающие нас во всех уголках страны. Они говорят: «Музею Ленина — быть!»

«Правда», 6 октября 1992 года.

 

 

ДВА АБЗАЦА В КОНЦЕ

Эта книга вышла в свет раньше сборника документов «Неизвестный Ленин», который готовится к изданию без участия Музея В.И.Ленина и будет построен на новейших архивных материалах. Еще раз повторяю, что не сомневаюсь в острой необходимости этого издания, как и в том, что неведомые ранее документальные свидетельства, в нем содержащиеся, позволят углубить Лениниану, откроют в ней новые страницы, добавят немало необычного и непривычного к имиджу вождя. Вместе с тем, позволю себе выразить уверенность, что никакие суперновые, сверхсекретные документы никогда не скажут о Владимире Ильиче больше, чем общедоступные, широко известные ленинские материалы, труды, статьи, письма, записки, пометки. Я смогу доказать это с фактами в руках в отдельной книге после публикации упомянутого сборника.

Наше всеобщее, потрясающее невежество во всем, что касается Ленина, десятилетиями уживавшееся со слепой верой в него и мифы о нем, нынче кое-кто беззастенчиво, но ловко использует в своих политических целях. Однако сие не может продолжаться бесконечно. Время разрушения фантома богочеловека и постижения нами подлинного феномена Ленина неминуемо придет. Во имя этого написана моя книга.