О В.И. Ленине и семье Ульяновых - В. И. УЛЬЯНОВ (Н. ЛЕНИН). КРАТКИЙ ОЧЕРК ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К «КРАТКОМУ ОЧЕРКУ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В. И. ЛЕНИНА»

В основу предлагаемого очерка положена краткая биография Владимира Ильича, написанная для Энциклопедического словаря Граната. Заданием для этой биографии было изложить в размере, не превышающем один печатный лист, жизнь Ленина, имея в виду главным образом его развитие с детства, те влияния, которые обусловили создание его личности, его, так сказать, становление. Изложение его политической деятельности, его научных трудов не должно было входить в эту биографию.

Настоящий очерк, составленный по предложению издательства «Молодая гвардия», распространен и дополнен кратким изложением работы и борьбы Ленина в связи с историей нашей партии. Заданием являлась популярная брошюра размером в три-четыре печатных листа.

Ввиду того что борьба и деятельность Ленина охватывали все большие и большие области, представляли собою как бы все расширяющиеся концентрические круги, последнюю часть его жизни пришлось изложить более кратко, чтобы не получилось перегрузки фактами и цитатами, которые нарушили бы цельность брошюры и затруднили внимание читателя.

Заданием была краткая, ориентировочная брошюра, которая дала бы облик Ильича и общий очерк его жизни и деятельности и наметила те основные этапы, которые надо изучать, в которые надо вдумываться всем, желающим понять учение Ленина и усвоить себе его методы.

 

ГЛАВА I

СЕМЬЯ, ДЕТСКИЕ И ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ

Владимир Ильич Ульянов (Н. Ленин) родился в Симбирске 10 (22) апреля 1870 года. Отец его, Илья Николаевич, происходил из мещан г. Астрахани. По некоторым не вполне проверенным данным, дед Владимира Ильича был портным. По национальности Илья Николаевич был русским, но некоторая примесь монгольской крови несомненно имелась, на что указывали несколько выдающиеся скулы, разрез глаз и черты лица. В Астрахани, как известно, значительную часть населения составляли издавна татары. Илья Николаевич лишился отца в возрасте семи лет. Его воспитателем, а также кормильцем всей семьи оказался старший на 13 лет брат его, Василий Николаевич. Этому последнему и самому очень хотелось учиться, но не удалось: пришлось после смерти отца поступить на службу в какую-то частную контору, чтобы содержать семью. Но все то, чего ему не удалось достичь самому, он решил дать младшему брату, которого содержал в гимназии и послал потом в университет.

Илья Николаевич говорил детям с чувством глубокой благодарности о брате.

Студенческие годы Ильи Николаевича пришлись в тяжелое царствование Николая 1, когда над страной тяготело крепостное право, всякая свободная мысль была задавлена,— и в особо тяжелую его полосу, после подавления революции 1848 года в европейских государствах и ее отголоска — процесса петрашевцев — у нас. Тяжелый гнет лежал тогда на студенчестве. Лишь в тесных кружках решалась молодежь отводить душу разговорами, петь запретные песни того времени, между прочим на слова Рылеева. Эти песни слышали потом от Ильи Николаевича его дети вдали от города, в прогулках по лесам и полям.

По окончании университета Илья Николаевич был 13 лет учителем физики и математики в Пензе и в Нижнем Новгороде и был очень любим своими учениками. Он был очень чутким педагогом, снисходительным к детским шалостям. По воскресеньям он бесплатно занимался с отстающими из бедняков, из тех, которые не могли иметь платных репетиторов. Илья Николаевич любил свое дело, но, когда, по вступлении на престол Александра II, началась для России полоса реформ, открывшая, хотя и кратковременно, широкое поле деятельности для просвещения вчерашних рабов, Илья Николаевич увлекся этой идеей и, оставив более спокойное учительствование, пошел на вновь открывшуюся должность инспектора народных училищ Симбирской губернии. Здесь перед ним открывалось более широкое поле деятельности, больший простор для инициативы и возможности нести образование в народ, что соответствовало его идеалам. По своим убеждениям Илья Николаевич был народником.

Любимым поэтом Ильи Николаевича был Некрасов. Он переписывал в юности из журналов некоторые стихотворения его и старшему сыну еще в детские годы отмечал те, в которых преобладали гражданские мотивы, как-то: «Песня Еремушке», «Размышления у парадного подъезда».

За организацию нового трудного дела Илья Николаевич взялся очень горячо. Он был один на всю губернию, и ему приходилось почти без отдыха колесить по тогдашним непролазным дорогам, реорганизуя прежние школы, очень дореформенного типа, открывая школы нового образца — так называемые земские. Проводил он и педагогические курсы, воспитавшие новых учителей, получивших название «ульяновских».

Сознание необходимости образования для каждого, усиленной работы над собой для достижения его, почти благоговейное отношение к науке отличали Илью Николаевича всю жизнь и были с детства внушаемы детям. Воспитанный в трудных условиях, рано взявшийся за уроки, чтобы содержать себя самого и не висеть на шее брата, Илья Николаевич отличался всю жизнь строгим сознанием долга и большой исполнительностью в работе, которых требовал неуклонно от себя и от других, в первую очередь, конечно, от своих детей. Он сам направлял старших в начале их учения, требуя от них неукоснительного исполнения их обязанностей, приучал их к труду. Между прочим, он высказывал опасение, что у сына Владимира привычки к труду не создастся, ибо ему все слишком легко дается; поэтому на развитие трудоспособности у Владимира он напирал особенно сильно. Сам чрезвычайно скромный в личной оценке, исполнявший всю свою большую и инициативную работу как должное, не более того, Илья Николаевич был против «захваливания», как он выражался, и таким образом постоянным похвалам Владимиру Ильичу в школе создавался дома полезный корректив. Личный пример отца имел, как это всегда бывает в воспитании, еще большее значение. Огромным фактором в воспитании было то, что отец являлся не чиновником, как подавляющее большинство служащих того времени, а идейным работником, не жалевшим трудов и сил на борьбу за свои идеалы. Дети, не видя его часто по неделям во время его разъездов, рано научались понимать, что дело — это нечто высшее, чему все приносится в жертву. Его оживленные рассказы об успехах строительства в его деле, о новых школах, возникавших по деревням, о борьбе, которой это стоило, и с верхами (власть имущими, помещиками), и с низами (темнотой и предрассудками массы), живо впитывались детьми. Особенно осталась в памяти его радость, проявляемая всякий раз, когда крестьянский сход постановлял открыть школу или выражал удовлетворение существующей. Первым сознательным стремлением его старшей дочери было стать сельской учительницей.

Илья Николаевич рано сгорел на большой работе и умер внезапно от кровоизлияния в мозг 12 (24) января 1886 года, на 55-м году от рождения.

Мать Владимира Ильича, Мария Александровна, была дочерью врача, передового, по своему времени, идейного человека, не умевшего прислуживаться и сколачивать деньгу и потому не сделавшего себе карьеры. Ее молодые годы прошли в деревне, в очень скромной обстановке; физическое воспитание ее было почти спартанским. Она страстно стремилась учиться и всю жизнь жалела, что смогла получить лишь домашнее воспитание. Знала хорошо новые языки и музыку, много читала. Одаренная большим педагогическим тактом, Мария Александровна отдала себя всецело воспитанию детей. Она отличалась отсутствием предрассудков и большой энергией. При скудных средствах и большой семье она была весь день занята. Твердость ее характера проявилась во весь рост во время ее последующих испытаний. Владимир Ильич всегда с большим уважением и любовью относился к матери и удивлялся силе ее воли (см. воспоминания Н. К. Крупской).

Таким образом, семейные условия воспитания были очень благоприятны для Владимира Ильича. Он рос в дружной идейной семье, в трудовой обстановке. Он был третьим ребенком. Лицом и сложением Владимир Ильич был в отца. От него же унаследовал он веселый, общительный нрав, склонный к юмору и шуткам, а также вспыльчивость. Но проявлялся он у Владимира Ильича, конечно, более смело, в более свободных, чем у отца, условиях детства. Он рос здоровым, резвым, любившим шумные игры и беготню. Игрушками не столько играл, как ломал их. Лет пяти выучился у матери читать и очень любил чтение. Приходским учителем был подготовлен в гимназию², куда и поступил осенью 1879 года (девяти с половиной лет) в первый класс. Учение давалось ему легко: шел он все время лучшим учеником, переходил из класса в класс с первой наградой. Характерна была для него большая внимательность на уроках, вследствие которой он еще в классе хорошо усваивал всякий новый урок, и при хороших способностях ему почти не приходилось повторять его дома. Во все время прохождения гимназических наук он оставался все тем же живым и жизнерадостным, любившим спорт и прогулки мальчиком. Любил подмечать смешные стороны, подразнить и посмеяться. Охотно делился он своими познаниями с товарищами, приходя часто раньше в школу, чтобы объяснить им трудные уроки по математике или древним языкам. Последние давались ему особенно легко. Хорошо писал он также сочинения, выходившие за предел обычных гимназических; в последних классах он порядком подчитывал для них, интересуясь работой гораздо больше, чем требовалось для ученических сочинений. Писал он также сочинения и для некоторых товарищей, стараясь, чтобы и работа вышла хорошей и чтобы не похоже было на его сочинение. А последние два года в гимназии он подготовлял еще к выпускному экзамену для поступления в университет одного способного учителя — чуваша³, занимаясь бесплатно, так как платить последнему было нечем, и добился того, что ученик его сдал экзамен. Владимир Ильич пользовался любовью товарищей, хотя особенно близких друзей у него не было.

Летом Владимир Ильич ездил с семьей в деревню Кокушкино Казанской губернии. В этой деревне провела юность его мать, у которой сохранились очень сердечные отношения с местными крестьянами, и Владимир Ильич имел случай близко наблюдать быт и психологию захудалой русской деревни. Слышал он там жалобы на малоземелье, слышал высказываемое отцом и матерью сожаление, что кокушкинские крестьяне, несмотря на горячие убеждения его деда, отца его матери, предпочли оброку дарственный надел.

Гимназия не дала Владимиру Ильичу какого-либо положительного влияния в смысле общественных идеалов, так как все сколько-нибудь свободомыслящие педагоги изгонялись из нее. Все, что он получил в этом смысле в свои детские и юношеские годы, он получил от семьи, где кроме влияния отца и матери очень большое и благотворное влияние имел на него старший брат Александр Ильич.

Это был любимый старший брат, идеал для подражания. Ввиду отличавшей Александра Ильича с раннего детства большой идейности, твердости воли, выдержанности, справедливости и вообще высоты нравственных качеств, между прочим огромной трудоспособности, подражание это было очень полезно для Владимира Ильича. Живя с братом в общей или смежной комнатах до отъезда его в Петербург и затем во время летних каникул, Владимир Ильич видел, чем он интересуется, какие книги он читает. А на последние два лета Александр Ильич привозил с собой книги по политической экономии, по истории, социологии — между прочим, «Капитал» Карла Маркса.

В год окончания Владимиром Ильичем гимназии, 1 марта 1887 года, Александр Ильич, находившийся тогда уже на IV курсе университета, был арестован в Петербурге и за участие в покушении на царя Александра III приговорен особым судом правительственного сената к смертной казни, которая была приведена в исполнение 8 мая 1887 года.

Гибель любимого брата произвела, конечно, сильнейшее впечатление на Владимира Ильича и уже сама по себе была сильным толчком на революционный путь, а также заставила серьезно задуматься над путями, которыми должна была идти революция. Собственно, уже и Александр Ильич стоял на перепутье между народовольцами и марксистами. Он был знаком с «Капиталом» Карла Маркса, признавал намеченный им ход развития, как это видно из составленной им программы. Он стоял на перепутье между народовольчеством и социал-демократией⁴. Он вел кружки среди рабочих. Но почвы в то время для сколько-нибудь широкой социал-демократической работы еще не было. Это были годы самой глухой реакции: за малейшую попытку общения с народом сажали в тюрьмы, высылали в Сибирь. Все более честные и искренние люди из молодежи рвались к борьбе с гнетом самодержавия, рвались хоть немного расшатать те тесные стены, в которых они задыхались. Самым передовым это грозило тогда гибелью, но и гибель не могла устрашить мужественных людей. Александр Ильич принадлежал к числу их. Он не только, не задумываясь, оставил университет и любимую науку (его прочили в профессора), когда почувствовал, что не в силах больше терпеть произвол,— он отдал и жизнь. Выступив идейным революционером на суде, он говорил, что только полная невозможность проводить свои убеждения путем устной и письменной пропаганды толкнула его на террор.

Александр Ильич погиб, как герой, и кровь его заревом революционного пожара озарила путь следующего за ним брата, Владимира.

Владимир Ильич окончил гимназию в 1887 году с золотой медалью. Было колебание, выдавать ли ему таковую ввиду того, что гимназия получила нагоняй за выдачу золотой медали и выпуск с лучшей аттестацией столь важного государственного преступника, как его брат. Но успехи Владимира Ильича как за все годы учения, так и на выпускных экзаменах были настолько показательны, что даже школа того времени не могла лишить его заслуженной награды.

 

ГЛАВА II

КАЗАНСКИЙ И САМАРСКИЙ ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА

По окончании гимназии Владимир Ильич подал прошение о приеме на юридический факультет Казанского университета. Прямого запрещения поступить в один из столичных университетов ему не было, но директор департамента полиции дал понять его матери, что лучше ему проситься в провинциальный университет и лучше, . если он будет жить при ней. Директор гимназии, преподававший латынь и словесность, ввиду выдающихся успехов Владимира Ильича по этим предметам прочил его в филологический институт или на историко-словесный факультет университета и был очень разочарован его выбором. Но Владимир Ильич тогда определенно уже интересовался юридическими и политико-экономическими науками, а кроме того, не был склонен к профессии педагога, да и знал, что она для него будет закрыта, и наметил себе более свободную — адвокатскую.

Влияние университетской и студенческой жизни Владимир Ильич, можно сказать, не успел испытать на себе, так как был вынужден покинуть университет через три месяца после поступления. В ту осень студенческие «беспорядки» прокатились по всем университетам. То был протест студенчества против нового устава, против введения усиленного, чисто полицейского надзора за студентами, протест против многочисленных изъятий сколько-нибудь замеченных полицией, сколько-нибудь «неблагонадежных» студентов. Это были репрессии после покушения 1 марта 1887 года, участниками которого были почти исключительно студенты.

Владимир Ильич, всегда очень свободомыслящий, очень чутко подмечавший и сильно реагировавший на всякое оскорбление личного достоинства, очень критически настроенный к установленным порядкам, тогда, под впечатлением казни любимого брата, был настроен особенно антиправительственно. С другой стороны, хотя близких знакомств он завести в университете еще не мог, но к нему, как к брату казненного, отношение студенчества, главным образом более революционного, было иным, чем к другим первокурсникам. Всем этим объясняются донесения субинспекторов, что Владимира Ильича видели в компании студентов, бывших на подозрении, что он якобы шушукался с ними. С другой стороны, не надо упускать из виду, что полицейский надзор был, по известным причинам, более придирчив к Владимиру Ильичу, чем ко многий другим студентам. Как бы то ни было, инспектор студентов на которого наступала взволнованная масса молодежи, Утверждал, как передавали матери, что видел Владимира Ильича в первых рядах, чуть ли не со сжатыми кулаками. В результате он в числе сорока других студентов оказался следующей же ночью арестованным и отправленным в участок. Тов. Адоратский передает рассказ Владимира Ильича о разговоре с приставом, отвозившим его в часть. Что вы бунтуете, молодой человек? Ведь перед вами стена,— сказал пристав.

- Стена, да гнилая,— ткни ее, она и развалится,— ответил Владимир Ильич.

Всех арестованных выслали затем из Казани на «родину». Но так как у Владимира Ильича на «родине» никого не осталось, его согласились выслать в деревню Кокушкнно, в 40 верстах от Казани, в имение его теток по матери, где жила уже под гласным надзором по делу 1 марта 1887 года его сестра Анна, пишущая эти строки. В этой деревне прожил Владимир Ильич до осени 1888 года. Там он много читал; во флигеле, где он поселился, стоял книжный шкаф покойного дяди⁵, очень начитанного человека, и Владимир Ильич поглощал книги по общественным вопросам, выискивал ценные статьи в старых журналах. Затем он ходил на охоту, много гулял по окрестностям и, конечно, имел много возможностей наблюдать жизнь крестьян. Общества, кроме двоюродных братьев и сестер, проводивших в Кокушкине летние каникулы, у Владимира Ильича не было никакого, а родственники эти были все люди не общественного типа и ничем не выделялись, так что дать что-либо для развития Владимира Ильича не могли. Осенью 1888 года Владимиру Ильичу разрешено было переехать в Казань, где он прожил всю зиму 1888/89 года. Здесь он разыскал некоторых из прежних знакомых, завел новых. В числе последних он встречался с одной народоволкой — Четверговой, к которой относился с большой симпатией. В общем он питал всегда большое уважение к старым народовольцам (как о том свидетельствуют воспоминания Крупской... и др.) и от «наследства» их никоим образом не отказывался.

К этой зиме относится начало выработки Владимиром Ильичем социал-демократических убеждений. Он начал изучать «Капитал» Карла Маркса, которым очень увлекался, вступил в один из кружков молодежи, вырабатывавшей свои убеждения, менявшейся впечатлениями прочитанного. Никакого авторитетного руководителя в кружке этом не было: молодежь совершенно самостоятельно искала свою дорогу. В то время главным организатором марксистских кружков в Казани был Н. Е. Федосеев, о котором Владимир Ильич слышал, но с которым ему не пришлось встречаться. Они познакомились позднее путем переписки и обмена статьями. Люди одного возраста, они в те юные годы были, так сказать, приблизительно равноценными величинами, и влияния одного на другого устанавливать не приходится.

С весны 1889 года Владимир Ильич переезжает с семьей на хутор Алакаевка Самарской губернии, а с осени — в Самару, счастливо избегнув тем казанских арестов в июле 1889 года, при которых был разгромлен и его кружок, арестован Федосеев и многие другие. Этот переезд в более глухую Самару дал ему возможность серьезно заниматься выработкой своего марксистского мировоззрения, а позднее — подготовкой к экзамену при университете.

Самарский период его жизни продолжался четыре с половиною года. Владимир Ильич перечитал за это время все основные сочинения Маркса и Энгельса на русском и иностранных языках и реферировал некоторые из них для кружка молодежи, организовавшегося вокруг него в Самаре. Это была более юная, менее определенная и начитанная, чем Владимир Ильич, публика, так что Владимир Ильич считался в ее среде теоретиком и авторитетом. Вообще социал-демократизм был тогда, особенно по провинциям, только пробивающимся революционным течением и был представлен обычно одной молодежью. За описываемый период Владимир Ильич познакомился (в 1891 или 1892 году) только с одним сформировавшимся, зрелым марксистом — с П. П. Скворцовым, проездом через Нижний Новгород. Это знакомство очень интересовало его, и он рассказывал потом с удовольствием о беседе с этим марксистом, но тут же подчеркнул, что Скворцов стоит лишь теоретически на почве марксизма и что революционер из него никогда не выработается.

Из революционно настроенной публики в Самаре жили в те годы поднадзорные, возвращавшиеся из Сибири,— все, конечно, народники или народовольцы. Со всеми ними наша семья была в более или менее тесных отношениях. Чаще других видался Владимир Ильич с Н. Долговым, участником еще долгушинского процесса, и с супругами Ливановыми, представлявшими собой типичных народовольцев, очень цельных и идейных. Владимир Ильич любил беседовать с ними и, не сходясь в путях, заимствовал от них революционный опыт, изучал, так сказать, по их рассказам историю нашего революционного движения за полным почти отсутствием нелегальной литературы в нашей провинции. А по поводу основных воззрений спорил как с ними, так и с другими представителями народничества разного толка все ожесточеннее и в этих спорах все прочнее выковывал и лучше научался обосновывать свои взгляды. Одним из оппонентов его был проживавший один год под надзором в Самаре В. В. Водовозов. Вся эта более солидная публика была немало шокирована большой дерзостью, проявляемой в спорах этим юношей, но часто пасовала передним. Немало беседовал Владимир Ильич также с находившейся в то время под надзором в Самаре М. Н. Ясневой (Голубевой), представительницей русского якобинства, ставшей под влиянием Владимира Ильича социал-демократкой-большевичкой.

Наряду с выработкой своего революционного мировоззрения Владимир Ильич двигал в эти годы в Самаре и официальную науку. Обратное поступление в университет ему не разрешалось, получались отказы и на ходатайство поехать учиться за границу, и наконец только через три года после исключения, в 1890 году, матери его удалось добиться для него разрешения сдать экзамен экстерном. Тогда Владимир Ильич засел вплотную за работу и совершенно самостоятельно подготовился в полтора года к этому экзамену, который и сдал в два срока — весной и осенью 1891 года при Петербургском университете. Сдал прекрасно, не отстав при этом ни на один год от своих однокурсников, не покидавших университета.

Прохождение теории не мешало Владимиру Ильичу наблюдать быт и жизнь крестьян окрестных деревень, вслушиваться в рассказы о них земских врачей, статистиков и другого элемента, стоящего близко к крестьянству как на хуторе, так и в Самаре. Жизнь в этой столь типичной для русского крестьянства губернии дала ему много знания и понимания этого общественного слоя, которые так пригодились ему в его позднейшей деятельности.

При поездках в Петербург для сдачи экзаменов Владимир Ильич видался там с некоторыми марксистами. Один из них, преподаватель Технологического института Явейн, давал Владимиру Ильичу для прочтения некоторую марксистскую литературу. Часть ее, журнал «Die Neue Zeit»⁶ и еженедельник «Archiv fur sociale Gesetzgebung und Statistik»⁷, Ильич привозил с собой в Самару.

По получении диплома Владимир Ильич записался помощником к присяжному поверенному Хардину, видному представителю тогдашнего либерального общества в Самаре, человеку очень умному, которого Владимир Ильич ценил. Несколько раз пришлось ему выступать по процессам. Это были мелкие процессы, не бравшие много времени на подготовку и интересовавшие Владимира Ильича в очень умеренной степени. Запись в адвокаты давала ему профессию, которая могла доставлять в будущем средства к существованию, но главная энергия и силы были направлены на изучение марксизма, русской действительности и на подготовку к революционной работе. К этому же самарскому периоду относятся первые литературные работы Владимира Ильича: реферат о книге Постникова «Южно-русское крестьянское хозяйство», напечатанный только недавно, через 30 лет ⁸, и те тетради с критикой писателей-народников — В. В. Южакова, Карышева,— которые выросли позднее в его первую крупную работу «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»⁹, в ту работу, в которой заложены основы всего его миросозерцания.

 

ГЛАВА III

ПЕТЕРБУРГ. НАЧАЛО СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ. ТЮРЬМА И ССЫЛКА

Осенью 1893 года Владимир Ильич переезжает в Петербург, где записывается помощником присяжного поверенного к адвокату Волкенштейну. Это давало ему положение, могло давать заработок. Несколько раз, но, кажется, все в делах по назначению Владимир Ильич выступает защитником и в Петербурге.

Он знакомится с петербургскими социал-демократами, с кружками технологов — Красиным, Радченко, Кржижановским. В этом кружке Владимир Ильич читал реферат «О рынках», легший в основу его книги «Развитие капитализма в России»¹⁰. Он занял в кружке очень быстро положение самого сведущего теоретически и самого последовательно революционного члена и, кроме того, умелого организатора. Все эти качества, а также рано начавшая появляться лысина создали для него в кругу его сверстников шутливо-уважительную кличку «старик».

Владимир Ильич завел связь с рабочими (Шелгуновым, Бабушкиным и др.) и стал ходить заниматься в их кружки за Невскую заставу. Он составлял для них листки, как общеполитические на 1 Мая¹¹, так и по поводу тех или иных требований на отдельных фабриках, например у Торнтона¹². При этом с самого начала в листках к самым серым рабочим Ильич умел не останавливаться на экономических требованиях, а подчеркивать и указывать связь их с общеполитическими задачами рабочего класса.

— Не надо говорить обязательно сразу против царя,— отвечал он на возражения о трудности касаться принципов самодержавия с серым полукрестьянским людом.— Надо подходить осторожно: сначала указывать рабочим на роль во всяком выступлении против хозяев местного пристава или жандарма, а затем уже идти выше, отмечая распоряжение губернатора, циркуляр министра и т. д. Важно только толкнуть мысль, которая уже сама пойдет дальше в этом направлении; важно не давать развиваться иллюзии, что рабочие могут добиться чего-нибудь одной борьбой с фабрикантами.

Зимой 1893/94 года Владимир Ильич выступал в Москве на студенческой вечеринке, где сразился с известным писателем-народником (В. В. Воронцовым)¹³. Он пишет по поводу выступлений Михайловского против марксистов в легальной печати ответ, составивший первую главу его сочинения «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Этот ответ, равно как и тетради против других народников — Южакова и В. В., были напечатаны на ремингтоне и размножены на мимеографе кружком участников первой московской социал-демократической организации (Мицкевич, Винокуров, Масленниковы и др.). На почве борьбы с народничеством познакомился Владимир Ильич с литераторами- марксистами Струве и Потресовым. Последний, впрочем, был, вместе с Мартовым, его ближайшим товарищем и по нелегальной работе, по работе в «Искре», вплоть до раскола на II съезде партии в 1903 году. Но, направляя вместе со Струве удары против народников, Владимир Ильич почувствовал в первой же его книге чуждые струнки, не революционера, а легального марксиста. И он выступил с критикой этой книги под псевдонимом «К. Тулин» в сборнике «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» под заглавием «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»¹⁴. Но сборник этот был сожжен в цензуре, главным образом за статью Владимира Ильича; уцелели лишь единичные экземпляры. В этой статье Владимир Ильич, соглашаясь с критикой народничества у Струве, высказывается очень определенно против того либерального уклона, который наметился уже тогда в мировоззрении Струве.

Таким образом, те два с небольшим года, которые Владимир Ильич прожил в Петербурге (с сентября 1893 года по декабрь 1895 года) были употреблены им как на революционную социал-демократическую работу, так и на борьбу с народничеством и за отстаивание правильного марксистского мировоззрения.

К этому периоду относится первая поездка Владимира Ильича за границу {весной 1895 года) и знакомство с группой «Освобождение труда» (Плеханов, В. Засулич, Аксельрод). Вся эта группа, особенно Г. В. Плеханов, имела большое влияние на Владимира Ильича. Он познакомился еще в России с главными литературными произведениями Плеханова, очень уважал его и считал своим учителем. Личное свидание закрепило его связь со всей группой и, как он сам признавал по возвращении из-за границы, много дало ему.

Между прочим, он рассказывал, что Плеханов и Аксельрод нашли некоторую «узость» в статье за подписью Тулина, в том, что в ней не был определенно поставлен вопрос об отношении к другим классам общества; оба считали, что русская социал-демократическая партия, выступая на политическую арену, не может ограничиться одной критикой всех партий, как в период своего формирования; что, становясь самой передовой политической партией, она не должна упускать из поля своего зрения ни одного оппозиционного движения, которое знаменует пробуждение к общественной жизни, к борьбе против самодержавия различных классов и групп.

Несомненно, беседы с Плехановым и Аксельродом имели большое влияние на Владимира Ильича, помогли ему отточить свои взгляды и ускорили его выступление на широкую арену революционной борьбы основанием «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».

По инициативе Владимира Ильича, главным образом, был намечен и политический орган этого кружка. Первый номер этого органа, подпольная газета под заглавием «Рабочая газета»¹⁵, был уже готов и проредактирован Владимиром Ильичем. Перу его принадлежали главные статьи в нем: передовица и статья «Как министр заботился о рабочих». В этой живо и популярно написанной статейке разъяснялось, что закон, изданный как будто бы для рабочих, имеет на самом деле в виду интересы фабрикантов. Рукопись этого номера была взята одним из товарищей для размножения, но была захвачена у него при арестах 9 декабря 1895 года, разгромивших почти весь кружок; был арестован и Владимир Ильич.

В тюрьме, в доме предварительного заключения, где Владимир Ильич провел, пока шло следствие, год и два месяца, он не переставал работать. Во-первых, он собирал, пользуясь петербургскими библиотеками и книгохранилищами, которые удалось использовать для него довольно широко, материалы для задуманной им книги «Развитие капитализма в России»; во-вторых, он не оставлял и нелегальной работы. Ведя путем переписки шифром и химией регулярные сношения с волей, он посылал таким же способом листки, брошюры, проект программы партии с объяснениями к ней. Конечно, писание нелегальных вещей в тюрьме и отправка их на волю были сопряжены с большим риском для Владимира Ильича — он мог сильно ухудшить свое положение,— но неумение находиться без активной работы, страстная тяга вложить свою долю в происходившую за стенами тюрьмы борьбу (в то время, летом 1896 года, шли первые крупные стачки ткачей в Петербурге и Москве) пересиливали все. С другой стороны, Владимир Ильич был неистощим на хитрости и очень строг в конспирации, так что все обошлось для него счастливо, и рабочие читали его вновь выходящие воззвания и листки, в то время как производилось строгое расследование жандармами прежних «преступлений» автора. Своим бодрым, деятельным настроением в тюрьме Владимир Ильич заражал и товарищей, умудряясь вести, несмотря на все запреты, переписку и сношения с ними.

По освобождении в феврале 1897 года¹⁶ Владимир Ильич, оставленный департаментом полиции вместе с товарищами по процессу на три дня в Питере «для устройства своих дел», повидался с работавшими там социал-демократами и выступил решительно против того «экономического» уклона, который стал намечаться в движении¹⁷.

Дело в том, что подход к рабочим, политически еще совершенно темным, сохранившим в массе веру в царя, с точки зрения их повседневных нужд и требований стал чересчур задерживаться на этом уровне. Позднее из этого выросло целое течение, которое, совпадая с направлением среди либеральной буржуазии, внушало рабочим, что их дело — бороться за повседневные нужды, предоставив политическую борьбу либералам.

С этим течением, получившим позже свое наиболее яркое выражение в так называемом «Кредо»¹⁸ Кусковой и Прокоповича и в газете «Рабочая мысль», Ильич боролся с самого начала очень сильно.

Приговор Владимиру Ильичу, объявленный в феврале 1897 года, гласил: ссылка на три года в Восточную Сибирь. В результате хлопот матери ему разрешено было поехать в ссылку не по этапу, а на свой счет. Таким образом, он, минуя все тюрьмы, приехал по только что построенной тогда Сибирской железной дороге в Красноярск, где получил назначение в село Шушенское Минусинского уезда.

К этому времени наше социал-демократическое движение сделало самый первый, а потому и самый трудный шаг к партийности, к широкой массовой борьбе. И Владимир Ильич пошел в ссылку уже вождем, признанным многими. I съезд партии в 1898 году, за который ратовал и который считал необходимым Владимир Ильич, наметил его редактором партийного органа и поручил ему написать программу партии, хотя и собрался в его отсутствие, в то время, когда он находился в ссылке.

В селе Шушенском Владимир Ильич провел все три года своей ссылки. Сюда приехала к нему через год его невеста Н. К. Крупская с матерью, получив разрешение по мотиву предполагавшегося замужества заменить назначенную ей Уфимскую губернию селом Шушенским. В одном селе с Владимиром Ильичем жили только два рабочих-поляка, но в других селах Минусинского уезда жили товарищи, с которыми разрешались иногда свидания: на праздники, на свадьбу и т. п.

Переписка поддерживалась со всеми товарищами по ссылке самая деятельная. Очень аккуратно переписывался Владимир Ильич и с центрами — русским и заграничным — как обычным путем, так и химией. Ему выписывались журналы, посылались по возможности все книжные новинки; привезла я по его заказу немало книг и из-за границы.

Работал Владимир Ильич в ссылке очень интенсивно. Он не тяготился деревенским уединением и не стремился в город, считая, что лучше временные наезды туда, чем жизнь в нервной сутолоке ссыльной колонии с ее вынужденным бездельем и нервностью. По собранному в тюрьме материалу он написал в ссылке свою книгу «Развитие капитализма в России», в которой на основании изучения статистических данных доказал, что капитализм у нас развивается, и развивается очень быстро.

Писатели-народники утверждали, что капитализм не может развиваться у нас, ибо для него нет рынков: внешние захвачены ранее вступившими на капиталистический путь народами, а внутренний рынок вследствие бедности народа и натурального характера его производства не может обеспечить сбыт.

Владимир Ильич доказывал в своей книге, что развитие капитализма, разрушая натуральное хозяйство, создает тем самым внутренний рынок для капитализма.

Писал он также в ссылке статьи в существовавшие недолго легальные марксистские журналы на экономические темы, которые были собраны им затем и выпущены сборником «Экономические этюды и статьи», так и на полемические, против сторонников необходимости пересмотра марксизма и критики его как со стороны заграничных «марксистов» (Бернштейна и К0), так и со стороны русских (Булгаков, Туган-Барановский и Струве). Разногласие с последним у Владимира Ильича все углублялось.

Обе книги Владимира Ильича — «Развитие капитализма в России» и «Экономические этюды» — вышли в 1899 году¹⁹.

Кроме того, он перевел вместе со своей женой Надеждой Константиновной книгу Сиднея и Беатрисы Вебб «Теория и практика тред-юнионизма» с английского, написал изданную за границей книжечку «Задачи русских социал-демократов»²⁰ и некоторые другие статьи и рефераты, которые читались товарищами по ссылке.

В Шушенском был также составлен им протест против так называемого «Кредо» Кусковой и Прокоповича, напечатанный за границей как «Протест 17 социал-демократов»²¹ и известный под более коротким названием «Антикредо». В нем Владимир Ильич разбирает и подвергает жесточайшей критике это наиболее выпуклое изложение взглядов так называемых «экономистов».

Вернувшись из ссылки в феврале 1900 года, Владимир Ильич после посещения родных в Москве поехал в Псков, избранный им местом жительства (все университетские и крупные промышленные города были исключены для возвращающихся из ссылки). Туда приехали из ссылки А. Потресов, Лепешинский, Цедербаум (Мартов); там жили уже Л. Н. Радченко и другие социал-демократы. Необходимое объединение кружков, работающих по отдельным городам, в партию тогда чрезвычайно затруднялось постоянными провалами: после 1 съезда партии в 1898 году были арестованы почти все участники. II съезд намечался в 1900 году южанами, главным образом Екатеринославским комитетом, издававшим газету «Южный рабочий». Но весной 1900 года и эта группа была разгромлена. У Владимира Ильича еще в Сибири созрела мысль, что партию надо попробовать объединить не съездом работников, слишком дорого обходящимся в тогдашних условиях в смысле жертв, а вокруг газеты, издаваемой за пределами досягаемости, за границей. Эта газета должна была послужить, по его сравнению, «лесами», вокруг которых строилась бы партия. Эту свою идею он провел на так называемом псковском совещании социал-демократов²². Было решено, что для выполнения ее он, Потресов и Мартов поедут за границу. Все трое выхлопотали заграничные паспорта (в то время департамент полиции пускал довольно легко за границу, ибо тогдашний опыт показывал, что люди, особенно литераторы и научные работники, всасывались заграницей и становились более или менее безвредными с точки зрения революционной работы).

Но план этот чуть не рухнул вследствие ареста Владимира Ильича и Мартова во время их нелегальной поездки из Пскова в Петербург. Дело ограничилось однако трехнедельным арестом²³, после которого оба были выпущены без последствий. Тогда Владимир Ильич решил поспешить с выездом. Он съездил только по выхлопотанному ему матерью разрешению с ней и сестрой в Уфу²⁴, где должна была провести последний год гласного надзора его жена, Надежда Константиновна. Конечно, и в Уфе и заездом в Самаре²⁵ он виделся с тамошней социал-демократической публикой и завербовывал сторонников своего плана построения партии, а также и сотрудников для будущей газеты.

 

ГЛАВА IV

ПЕРИОД «ИСКРЫ». ПЕРВАЯ ЭМИГРАЦИЯ. II И III СЪЕЗДЫ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

По приезде за границу было налажено вместе с группой «Освобождение труда» издательство газеты «Искра» с эпиграфом, взятым из ответа декабристов Пушкину: «Из искры возгорится пламя». Другая заграничная издательская группа — «Рабочее дело» — не была привлечена, как клонящаяся к «экономизму». Для большей независимости и удаленности от кишащей эмигрантами Женевы, а также вследствие разногласий с Плехановым, выявивших его крайне деспотический и властолюбивый характер (см. подробно об этом разногласии в статье «Как чуть не потухла «Искра»?»)²⁶ решено было издавать новую газету в Мюнхене, куда переехали Владимир Ильич, Потресов и В. Засулич. Позднее туда же явился из России Мартов. Кроме газеты «Искра» решено было издавать научно-марксистский журнал «Заря».

Владимир Ильич с жаром взялся за работу, которая вначале, особенно вследствие малого количества работников, была для него в большой мере черновой: приходилось самому вести переписку, шифровку, налаживать транспорт, связи с Россией и с другими заграничными колониями эмигрантов и т. п. За два с половиной года до лета 1903 года, до II съезда партии, «Искра» приобрела огромное влияние и, несмотря на массу трудностей и провалов, стала распространяться все шире по России. Проводя последовательную линию революционной социал-демократии, решительно борясь с «экономистами», «Искра» сильно способствовала росту политического сознания рабочих масс, превращению забастовок из чисто экономических в политические, она помогала объединению партийных комитетов, их организации. Как «Искра», так в еще большей степени написанная за это время Владимиром Ильичем брошюра «Что делать?», настаивавшая на необходимости создания организации профессиональных революционеров, нелегалов, помогли делу этой организации. Брошюра «Что делать?» была впервые подписана псевдонимом «Ленин», тем псевдонимом, под которым Владимир Ильич приобрел мировую известность как вождь пролетариата²⁷.

Большинство партийных комитетов встало на точку зрения «Искры», и на II съезде партии она была провозглашена Центральным Органом партии.

Таким образом, план Владимира Ильича построить партию вокруг газеты удался. На съезде была принята программа и утверждены центральные учреждения и устав партии. Но на этом съезде резко обозначились разногласия между более революционным и стойким крылом партии и оппортунистическим ее уклоном — между большинством и меньшинством. Отсюда пошло и название большевиков и меньшевиков. Всего определеннее разногласия эти проявились по вопросу о § I устава: кого считать членом партии, чью формулировку этого параграфа принять — Ленина или Мартова. Первый гласил, что членом партии должен считаться каждый участвующий в одной из партийных организаций. Проект, представленный Мартовым, расширял эти рамки, признавая, что право членства должно быть распространено и на тех, кто, не состоя членом, оказывает ей содействие под руководством одной из ее организаций.

Горячие споры вокруг этого вопроса показали сразу, кто стоял за более революционное, более крепко организованное оформление партии, а кто признавал возможным более широкие, менее определенные рамки ее, включающие и тех, кто не прочь был помогать, но не хотел взять на себя все обязанности и всю ответственность члена партии. Это было самым основным признаком, разделившим позднее съезд на большинство и меньшинство. Но этот параграф, вследствие поддержки Мартова Бундом, заявившим затем о выходе из Российской социал-демократической партии, прошел в редакции Мартова и был изменен в духе большинства лишь следующим, III съездом.

Затем резкая дискуссия возгорелась по вопросу о составе руководящих органов партии. Ленин стоял за более деловую организацию их, в частности за сокращение редакции Центрального Органа до трех членов. Против этого восстало большинство прежней редакции, состоявшей из шести. Кроме Ленина лишь Плеханов стоял за сокращение коллегии. Она была намечена в составе Плеханова, Ленина и Мартова. Но Мартов, восприняв то, что трое из прежних редакторов не были включены в новую редакцию, как обиду для них, отказался также войти в нее. В редакции остались только Ленин и Плеханов. Но последний, стоявший во время съезда за самую решительную большевистскую тактику, стал колебаться под давлением неизбранной части редакции и начал настаивать на необходимости вернуть ее. Ленин считал невозможным нарушать постановление съезда, но, с другой стороны, остаться одному в редакции вместо троих выбранных съездом казалось ему также неудобным, и он заявил, что выходит из редакции. Оставшийся в редакции Плеханов кооптировал скоро весь прежний состав.

Таким образом, Центральный Орган партии оказался в руках меньшинства съезда, а партия оказалась разделенной на большевиков — сторонников проведения решений съезда и меньшевиков — оппозицию. Последние за границей были в большинстве и на созванном ими съезде «Лиги революционных организаций» (исключительно заграничных) развели большую склоку против Ленина и большевиков и выносили резолюции в меньшевистском духе. Меньшевики были кооптированы и в ЦК.

В это время Владимир Ильич жил уже в Женеве. В 1902 году редакция вынуждена была переехать из Мюнхена, где слежка стала чересчур давать себя знать, в Лондон. Оттуда она перекочевала в Женеву.

После II съезда Владимир Ильич написал брошюру «Шаг вперед, два шага назад»²⁸. В этой брошюре он подробно разбирает причины раскола на II съезде и доказывает, что спор вокруг § I устава есть спор между революционным и оппортунистическим крылом партии. Рабочие, которых организует сама фабрика, говорит он, вполне поймут, что членом партии может быть лишь человек, входящий в одну из организаций; только интеллигенты, профессора, гимназисты могут считать для себя стеснительными эти требования. Но равняться партия должна по рабочим, а не по интеллигентам. Точно так же она должна отбросить прежние кружковые привычки и ставить всю работу по-деловому, не на основе знакомства, долгих приятельских отношений, как не избранные съездом редакторы старой «Искры», а на основе строгого соблюдения устава, выработанного съездом — высшим партийным органом.

Все эти годы Владимир Ильич жил чрезвычайно скромно; средства партии были скудны, и он брал лишь немного из них, подрабатывая литературным трудом. Обилие работы и нервная обстановка ее отражались очень сильно на его здоровье, особенно на состоянии его нервной системы. Летом, особенно после съездов, конференций или крупных разногласий в редакции, он старался уезжать куда-нибудь на лоно природы, к морю или в горы, причем выбирал всегда более уединенное и дикое место, самый простой и дешевый пансион. Владимир Ильич всю жизнь любил природу и умел отдыхать среди нее.

В России разгорелась сильнейшая борьба между большевиками и меньшевиками как внутри комитетов, так и между отдельными комитетами. Знакомясь с положением дел, все большая часть членов партии переходит на сторону большинства, настаивая прежде всего на том, что решения парт- съезда должны исполняться. Этот затянувшийся кризис страшно стеснял положительную работу партии. Авторитетный выход из него представлялся только в созыве следующего партсъезда.

Не мог также удовлетворить представителей большевиков Центральный Орган, стоящий на точке зрения меньшинства.

За границей собралась конференция 22 большевиков²⁹, пришедшая к выводу, что положение стало невозможным и что единственным выходом из него является созыв партсъезда. Было решено наконец, приблизительно через год по оставлении Владимиром Ильичем «Искры», выпускать свой периодический орган большевиков, газету «Вперед» (в редакцию ее входили Ленин, Ольминский, Боровский, Луначарский, Богданов и др.). Она завязала связи с русскими организациями, стала посылать профессиональных революционеров по местам, звала к более революционным методам работы, к подготовке революционного восстания.

В то же время пошла энергичная по всем комитетам борьба за созыв III съезда. Было создано Бюро комитетов большинства.

Меньшевики этого съезда не хотели и так и не пошли на него, называя его не общепартийным, а большевистским. В историю он вошел как III партсъезд. Созванный в бурную годовщину, когда волны революции все нарастали, испытавший на себе сильное влияние Ильича, съезд этот отличался яркой революционностью и определенностью. На нем было отмечено, что переживаемый революционный момент выдвигает перед партией роль передового борца за свободу. Были поставлены и разрешены такие важные вопросы, как вопрос о вооруженном восстании, вопрос об участии социал-демократов во временном революционном правительстве и об отношении к крестьянскому движению. И на съезде, и в газете «Вперед» Ленин обрушивается на половинчатый, никуда не годный, особенно во время подъема, лозунг меньшевиков: «Вооружить народ жгучей потребностью самовооружения». Он говорит, что необходимо теперь прямо призывать к оружию и содействовать вооружению народа.

Относительно участия социал-демократов во временном революционном правительстве Ленин бичевал также трусливость и половинчатость меньшевиков, говоривших, что если они примут участие в восстании, то есть опасность, что пролетариат заставит их взять власть.

«Революционный народ стремится к самодержавию народа, все реакционные элементы отстаивают самодержавие царя. Успешный переворот поэтому не может не быть демократической диктатурой пролетариата и крестьянства, интересы которых против самодержавия царя совпадают»³⁰.

Временное революционное правительство, писал Владимир Ильич, «может опираться только на революционный народ, т. е. на пролетариат и крестьянство. Оно может быть только диктатурой, т. е. организацией не «порядка», а организацией войны. Кто идет штурмом на крепость, тот не может отказаться от продолжения войны и после того, как он завладеет крепостью»³¹.

Об отношении к крестьянскому движению в резолюции III съезда, по предложению Ленина, было проведено, что РСДРП поддерживает все революционные меры, способные улучшить положение крестьянства, не останавливаясь перед экспроприацией помещичьих, монастырских и других земель.

Таким образом, III партсъезд, руководимый Лениным, занял определенную позицию накануне нашей первой революции (состоялся в апреле — мае 1905 года) и сыграл важную роль в проведении социал-демократическими организациями как октябрьских, так и особенно декабрьских дней 1905 года (Декабрьское восстание в Москве).

 

ГЛАВА V

РЕВОЛЮЦИЯ 1905 ГОДА

Нарастающие волны революции отразились на эмиграции вообще и на Владимире Ильиче в частности — с одной стороны» большой интенсивностью и кипучестью работы» а с другой — тем» что стало более неудержимо тянуть в Россию. Свойственная всегда Владимиру Ильичу прозорливость проявилась в конце лета 1905 года в том» что он написал мне раз» кажется в ответ на мои жалобы на трудности и затяжки получения нелегальной литературы из-за границы: «Скоро мы откроем газету в Петербурге с редакцией на Невском проспекте». Я посмеялась тогда над этим как над вещью совершенно невероятной» а между тем через каких-нибудь три месяца вывеска редакции «Новая жизнь» красовалась действительно на Невском проспекте.

Владимир Ильич приехал тотчас после того, как вспыхнула первая наша революция и был провозглашен манифест, открывший двери тюрем и возможность вернуться из эмиграции целому ряду лиц. Для Владимира Ильича эта возможность оказалась сразу проблематичной; так, он всего одну ночь переночевал по своему паспорту в комнате, снятой для него в знакомой семье, и, заметив несомненную слежку, стал менять квартиры и жить по чужим паспортам. Выступал он также под чужими именами; таково было его известное выступление 22 (9) мая 1906 года в доме Паниной под фамилией Карпова. Владимир Ильич разбивал иллюзии кадетов, эсеров и меньшевиков, их веру в завоевания октября 1905 года, их надежды на мирный ход движения.

Попытка правительства утишить революционное настроение первой жалкой подачкой, так называемой Булыгинской (совещательной) думой, встретила резкий отпор со стороны ЦК РСДРП, который под руководством Ленина постановил бойкотировать ее. ЦК РСДРП заявил, что эта Дума — издевательство царского правительства, что она устраняет от участия в ней всех рабочих и всю деревенскую бедноту, что народу необходимо представительство, основанное на началах совершенно противоположных и призывал к подготовке вооруженного восстания и к борьбе за свободу до конца.

В это время и несколько позднее были изданы брошюры Ильича: «Две тактики социал-демократии в демократической революции»³², «Победа кадетов и задачи рабочей партии»³³, «Социал-демократия и выборы в Думу»³⁴ и др.

Характеризуя добытое революцией 1905 года, Владимир Ильич писал в одном из первых номеров «Новой жизни»: «Царизм уже не в силах подавить революцию. Революция еще не в силах раздавить царизм».

Два раза за зиму 1905/06 года ездил он в Москву³⁵: один раз до декабрьского восстания, другой раз после него. Он внес также поправку в отношения к первому Совету рабочих депутатов, который некоторые тогдашние большевики склонны были игнорировать, на который склонны были глядеть свысока, как на стоящий в своем большинстве на мелкобуржуазной точке зрения.

«Для того, чтобы демократический переворот осуществился быстрее, полнее и решительнее,— писал и говорил Владимир Ильич,— мы заключаем временный боевой союз со всей революционной демократией... Мы входим для этого, сохраняя строго свою партийную особенность и самостоятельность, и в Советы рабочих депутатов и в другие революционные союзы. Да здравствуют новые органы власти народа!»

Владимир Ильич ясно показал то значение, которое имело такое подлинно избранное массами учреждение, как Советы и их роль в будущем.

Эти мысли проводил он и в докладах и выступлениях на IV партсъезде, состоявшемся в Стокгольме в апреле 1906 года. Съезд этот получил название «Объединительного», так как, в отличие от III съезда, на нем присутствовали и большевики и меньшевики.

В те дни свободы на местах происходил стихийный процесс объединения на работе большевиков с меньшевиками, и казалось, вследствие того что на очереди стояли главным образом общие демократические задачи, что объединение это возможно. Поэтому была сделана попытка сговориться на объединенном съезде. Но по всем основным вопросам большевики и меньшевики выступили с различными проектами: и о вооруженном восстании, и об аграрном вопросе. Вокруг последнего особенно разгорелась борьба на съезде. Ленин доказывал в своем докладе необходимость доведения аграрной революции до конца и ставил лозунг национализации земли против муниципализации, за которую стояли меньшевики.

«Муниципализация есть сужение и затушевывание классовой борьбы...— говорил Владимир Ильич в своем заключительном слове.— Аграрная революция есть пустая фраза, если ее победа не предполагает завоевание власти революционным народом».

Вследствие небольшого перевеса меньшевиков на съезде прошла резолюция за муниципализацию и компромиссные резолюции по остальным вопросам,— вообще почти по всем пунктам решения меньшевиков. Эти разногласия в основных вопросах привели к тому, что на местах большевики и меньшевики сработаться не могли, и попытка объединения оказалась безрезультатной.

Считая, что революция еще не потухла, Владимир Ильич стоял за самую революционную тактику: он призывал, где можно, к партизанской борьбе, к организации так называемых десятков и пятков.

Падение революционной волны и, как результат его, роспуск Думы вызвали в свет брошюру Владимира Ильича «Роспуск Думы и задачи пролетариата»³⁶. Он доказывал, что на очереди стоит теперь революционная борьба за власть, которую не осилила кадетская Дума, что теперь, после декабрьского восстания, нельзя уже рассчитывать на победу политической стачки, как в октябрьские дни. Теперь всякая стачка неизбежно превратится в вооруженное восстание, к которому и надо готовиться, писал Ильич, отметая перед народом всякие иллюзии на возможность мирного завоевания демократических свобод.

Пока можно было думать, что волны революции еще поднимаются, Владимир Ильич стоял за поддержку их, за самую революционную тактику. Так, он стоял за лозунг бойкота и I Государственной думы, провозглашал необходимость хотя бы партизанской борьбы. Когда же движение пошло на убыль, Владимир Ильич решительно переменил фронт, высказался за необходимость идти в Государственную думу, пользоваться ею как трибуной, когда все другие возможности пропагандировать свои взгляды одна за другой отнимались у народа. Газеты социал-демократов большевиков закрывались одна за другой; вместо «Новой жизни» возникали «Волна», «Вперед», «Эхо». До последней возможности партия социал-демократов большевиков старалась использовать легальную печать.

Но размах пропаганды должен был все сокращаться; приходилось все больше уходить в подполье. Была восстановлена нелегальная газета ЦО — «Пролетарий». Владимир Ильич принужден был поселиться в Финляндии, в Куоккала, откуда наезжал в Питер, а больше к нему туда приезжали — за рукописями, на совещания. Перед партией встала тогда задача выработать тактику для избирательной кампании. Для этой новой задачи необходимо было созвать чрезвычайный партийный съезд, на чем и настаивали большевики. Но меньшевики, склонные видеть в этом стремлении лишь желание взять верх в партии, «дирижерскую палочку» в свои руки, в чем обвинял Ленина Плеханов, восставали против созыва съезда. Они соглашались лишь на конференцию, которая и была созвана в Таммерфорсе (Финляндия) в ноябре 1906 года. На ней была принята резолюция об избирательной тактике, к которой большевики внесли особое мнение. Отказываясь от бойкота ввиду изменившегося положения, Ленин во главе большевиков настаивал на энергичном участии в кампании по выборам во II Думу, причем основной задачей партии считал выяснение народу непригодности Думы, невозможности добиться свободы парламентарным путем, а лишь путем вооруженного восстания, временного правительства и созыва Учредительного собрания. На выборах социал-демократическая партия должна была выступить совершенно самостоятельно, прибегая к соглашениям лишь в исключительных случаях.

На этих же (в общем) основах приняты резолюции следующего, V, или Лондонского, как его называют, съезда, состоявшегося в мае — июне 1907 года. На этом съезде, где меньшевики и большевики были представлены почти поровну, но последних поддерживали национальные социал-демократические организации, прошли, хотя и в несколько смягченном виде, все основные большевистские решения. Владимир Ильич делал на нем доклады по вопросам об отношении к буржуазным партиям и к Государственной думе.

Указывая, что происходившая тогда революция — чисто буржуазная, не затрагивающая основ капиталистического строя, Ленин отмечает, что тем не менее главной ее движущей силой, тем классом, который один в состоянии довести ее до полного конца, может быть только пролетариат, ибо наша буржуазия представляет собою элемент, колеблющийся между революцией и реакцией, ибо буржуазия не в состоянии разрешить главной задачи революции — аграрного вопроса. Этот последний стоит особенно остро в России, потому что реформа 1861 года оставила непоколебленными основы крепостнического земледелия — помещиков, и ликвидировать их окончательно может не буржуазия, связанная с помещиками многими нитями, а лишь пролетариат, если ему удастся повести за собой крестьянство. Таким образом, победа современной революции может осуществиться лишь как революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Меньшевики, указывал Владимир Ильич дальше, оказались неустойчивыми. Они приходили к выводу, что надо «комбинировать свои действия с действиями других партий», подменяя политику рабочей партии политикой зависимости от либеральной буржуазии. За эту непролетарскую политику громил меньшевиков Владимир Ильич. «Конечно,— говорил он,— самая полная победа крестьянского восстания — конфискация всей помещичьей земли и раздел ее между крестьянами — не означает победы социализма, а только расчищение всех помех для буржуазно-демократического переворота».

Что касается Государственной думы, то, подтверждая в общем резолюцию IV съезда, Ленин отметал буржуазный лозунг «Беречь Думу».

V партсъезд высказался решительно против беспартийного рабочего съезда, за который агитировали меньшевики, считая, что нужна усиленная работа в профессиональных организациях, но что созыв широкого рабочего съезда вместо партийного будет вреден, так как сыграет только на руку анархо-синдикалистам. Высказался он, с другой стороны, и против партизанских выступлений и экспроприаций, а также и за роспуск специальных боевых дружин, которые сохранились еще кое-где от революционного времени, но не соответствовали уже требованиям современности.

Реакция сгущалась все более и более. Размах пропаганды должен был сокращаться. Приходилось уходить все больше в подполье.

Особенно резко стала давать себя чувствовать реакция после разгона II Думы. В партийных кругах этот факт вылился в стремление среди части большевиков бойкотировать III Думу, созванную на основании измененного, сильно ухудшенного для широких масс избирательного закона (Богданов, Луначарский, Красин и др.). Ленин был решительно против бойкота. Он говорил, что тактика бойкота была правильной для борьбы с конституционными иллюзиями, при бойкоте Булыгинской и I Думы и была бы снова правильной, если бы в стране замечался революционный подъем, который давал бы надежды на завоевание большего. Между тем в тогдашний период всеобщего неверия и апатии призыв к бойкоту должен был остаться пустой фразой. Заменить то немногое, что могла дать думская трибуна, все равно было нечем, и призыв к бойкоту означал бы лишь распространение наплевательского отношения, которое будет только на руку правительству. На этот раз с Владимиром Ильичем были согласны меньшевики; но и те большевики, которые были против, высказались, когда их лозунг был провален, за общую резолюцию, которая отметила, что думская трибуна должна быть использована для пропаганды и агитации, а фракция Думы должна являться одним из органов партии.

С другой стороны, Ленин клеймил жестоко и другой — ликвидаторский уклон, вызванный разочарованием в революции, а именно отрицание всякой нелегальной партийной работы, призывы ограничиться одними легальными культурническими рамками, ликвидировать партию — так называемое ликвидаторство. Течение это также было отвергнуто конференцией, постановившей, что основной задачей партии должно быть, как и раньше, укрепление нелегальной партийной организации.

В своей статье «Об оценке текущего момента»³⁷ Ленин отметил, как главное завоевание нашей первой революции — то, что она всколыхнула массы, что массы эти приобрели практический опыт в борьбе и что учет этого опыта — невидный и тяжелый процесс, но гораздо более важный, чем многие явления на поверхности. Крестьянство вынесло из революции всего больше разочарования, поэтому оно будет переваривать ее уроки особенно трудно и медленно. Должно пройти время, прежде чем процесс этот рассосется в массах и даст новые результаты.

 

ГЛАВА VI

ПЕРИОД РЕАКЦИИ. ВТОРАЯ ЭМИГРАЦИЯ

Осенью 1907 года Владимир Ильич получил предупреждение от финляндских социал-демократов, среди которых были служащие полиции, что есть приказ об его аресте. Тогда он с большими предосторожностями выехал через Або в Стокгольм, а оттуда опять в Женеву. Переезд этот, когда он, перебираясь где-то около Або через неокрепший лед, чуть было не провалился, едва не стоил ему жизни.

Эта вторая эмиграция после временных свобод 1905 — 1906 годов была тяжелее первой. Настроение уныния и разочарования охватило широкие слои интеллигенции и молодежи, проникло в среду рабочих. Широкие общественные интересы заменялись личными, вопросами пола, философией, клонящейся к мистике, к религиозным исканиям. Наряду с этим разочарование проявилось в более мрачной форме: в среде молодежи появилась эпидемия самоубийств.

В партийных кругах продолжали жить оба уклона — как бойкотистов, получивших вследствие того, что они предлагали отозвать представителей социал-демократии из Государственной думы, название «отзовистов», так и ликвидаторов — тех правых меньшевиков, которые считали, что следует упразднить совсем нелегальную партию, сосредоточив всю работу в легальных организациях. Энергичной борьбой с обоими этими уклонами заполнены первые годы второй эмиграции Владимира Ильича. С первым из них эта борьба осложнилась еще философскими разногласиями, тем, что часть отзовистов во главе с Богдановым, развившим свои взгляды в книге «Эмпириомонизм», выступила с идеалистическими поправками к материалистической теории Маркса в духе эмпириокритицизма (Маха, Авенариуса).

Считая необходимой коренную борьбу с этим течением, стремящимся подправлять философию Маркса учениями разных буржуазных философов, Владимир Ильич засел вплотную за изучение философии, которой не мог отдавать прежде много времени из-за политической работы и борьбы. Он использовал для этого более глухое время второй эмиграции, он ездил специально в Лондон, где занимался много в Британском музее. На основании этого изучения Владимир Ильич написал свою книгу по философии «Материализм и эмпириокритицизм»³⁸, в которой подверг основательному разбору все разновидности идеализма в философии как за границей, так и в России. Владимир Ильич доказывает в своей книге, что ничего общего с марксизмом философия эмпириомонистов и махистов не имеет, что она стремится протащить в марксизм поповщину, то есть религиозные воззрения в той или иной форме, которые он и отмечал у Луначарского и др. Книга его, вышедшая в 1909 году под псевдонимом «В. Ильин», является основательным трудом для изучения материализма и марксизма.

Ввиду того что созыв партсъезда или даже партконференции в те годы был невозможен, резолюции относительно уклона в отзовизм и в богоискательство вынесло совещание расширенной редакции «Пролетария» — нелегальной газеты большевиков, выходившей в те годы в Женеве. Резолюции эти говорят, что большевизм не имеет ничего общего с отзовизмом и с извращением научного социализма попытками внести в него какие-либо религиозные верования.

Период реакции тянулся около трех с половиной лет. Под конец его, в 1911 году, Владимир Ильич сказал как-то: «Не знаю уже, придется ли дожить до следующей революции».

Наряду с указанными двумя уклонами боролся Ленин все время и с троцкизмом. Чего-нибудь определенного, устойчивого взгляды «пустозвона»³⁹ Троцкого никогда не представляли. Со времени II съезда он примкнул к меньшевикам; как многие из них, был склонен приписывать твердую большевистскую линию Ленина стремлению к личной власти. В годы первой революции подошел ближе к большевикам и играл видную роль в Совете рабочих депутатов, но в партийную организацию большевиков не вошел. Обвинял большевиков в создании фракции, на что большевики указывали ему, что он садится между двух стульев и создает свою фракцию примиренцев.

Созданная Троцким в Вене популярная газета «Правда» стояла фактически независимо от партии. А в 1912 году на конференции в Вене был при его участии организован так называемый августовский блок из меньшевиков, бундовцев, латышей для борьбы с большевиками. Блок этот скоро распался, но организация его доказала, что «внефракционный» Троцкий был всегда близок к меньшевикам и что, следовательно, нападки его на ликвидаторов были неискренни.

 

ГЛАВА VII

ПЕРИОД ПОДЪЕМА. ЭПОХА «ЗВЕЗДЫ» И «ПРАВДЫ»

Понемногу стали намечаться признаки начинающегося подъема. Первой ласточкой явилась еженедельная газета «Звезда» в Петербурге при социал-демократической фракции III Государственной думы. Идея ее была дана на социалистическом конгрессе в Копенгагене в 1910 году Владимиром Ильичей. Над проведением ее в жизнь постарался главным образом член III Думы рабочий Полетаев. Владимир Ильич помог достать денег для постановки газеты от тогдашнего ЦК германской социал-демократической партии. Он встретился с Полетаевым в Берлине, отправился с ним к Бебелю, который и переслал потом на «Звезду» 3000 марок (около 1500 руб.). Сначала было избрано два редактора — большевик и меньшевик; после ареста одного и высылки другого газета перешла всецело в руки большевиков. Несмотря на частые конфискации, газета продолжала выходить, меняя названия: так, вместо «Звезды» появилась «Невская звезда». Скоро понадобилось выпускать ее два раза в неделю.

В жизни партии этого времени самым важным событием была конференция, состоявшаяся в январе 1912 года в Праге, на которой произошел окончательный раскол с меньшевиками. На ней, после. почти четырех лет разброда, работы обособленных кружков, впервые собрались представители больше 20 русских организаций. И на этой конференции единогласно было постановлено, что ликвидаторы поставили себя своей работой вне партии, и была провозглашена борьба с ними. Было указано, как и раньше, на необходимость социалистического воспитания и сплочения передовых масс пролетариата, а также усиленной работы по восстановлению нелегальной организации РСДРП. Затем было отмечено, что после первой нашей революции, пробудившей к сознательной жизни широкие слои населения, очередной задачей выступает необходимость деятельного участия в экономической профессиональной борьбе, в разных легальных обществах и союзах и в легальной прессе. Эти задачи были подчеркнуты конференцией.

Главными избирательными лозунгами в новую, IV Думу выставлены были: «Демократическая республика, восьмичасовой рабочий день и конфискация всей помещичьей земли».

В созыве и проведении этой конференции Владимиру Ильичу принадлежала, как и всегда, выдающаяся роль.

Расстрел безоружных рабочих на далекой Лене 4 апреля 1912 года явился главной встряской для всего рабочего класса: подъем в массах пошел с этих пор неудержимо. Еженедельная газета перестала удовлетворять рабочих; пришла пора выпускать ежедневную, которую страшно жаждали рабочие. Но так невероятен был факт существования ежедневной рабочей газеты в царской России, что сами инициаторы плохо верили, что это чудо совершится. Однако газета «Правда» в две копейки стала выходить. В редакцию ее вошли Ольминский, Сталин, Молотов, Еремеев и др. Но главное руководство лежало на Владимире Ильиче. Чтобы быть ближе к России, иметь возможность следить за ежедневной газетой и писать в нее, Владимир Ильич в июле 1912 года переехал из Парижа, где тогда он жил, в Австрию, в Краков.

Это было уже совсем близко от России, скорый поезд шел оттуда до Петербурга всего 12 часов, статьи поспевали к следующему дню. Владимир Ильич стал чувствовать себя почти что в России — настроение общего подъема сильно подняло, конечно, и его настроение. Он мог участвовать в ежедневной рабочей прессе, мог руководить ею. А рабочие с жадностью читали свою газету и шли на все жертвы для поддержания ее. И хотя «Правде», конечно, не меньше, чем «Звезде», пришлось испытывать правительственных гонений, хотя она еще чаще волею судеб должна была менять свои названия («Трудовая правда», «Северная правда», «Путь правды» и т. д.), но как ежедневная она стала еще более близкой рабочим, еще более своей газетой. Проводя по возможности в неурезанном виде лозунги последовательного революционного марксизма, она приучала рабочих понимать эти лозунги с намека, выраженные иносказаниями, она широко распространяла их в массах. Единение между рабочими, которые сами начали с первых дней писать в «Правду», и редакцией было полное, и Владимир Ильич, всегда стремившийся работать с массами и для масс, чувствовал себя очень хорошо и увлекался «Правдой». Петербургская часть редакции держала самую тесную связь с профсоюзами и другими рабочими организациями и кишела всегда рабочими, не только приносившими свои посильные сборы и свои корреспонденции в «Правду», но и приходившими за советами о том, начинать ли забастовку, какие выставлять требования и т. п.

Одним словом, редакция была тогда настоящим революционным штабом.

Легче было Владимиру Ильичу в Кракове держать связь и с нелегальной работой в России, руководить ею, устраивать свидания с нелегальными работниками.

Большую работу проводил Владимир Ильич и с членами IV Государственной думы — большевиками.

Социал-демократическая фракция IV Государственной думы составилась из 13 депутатов, из них 6 — большевиков — были выбраны по преимуществу рабочими куриями, то есть истинно рабочими выборщиками, 7 депутатов-меньшевиков прошли на общих выборах, частью на окраинах, например на Кавказе, где не было крупной промышленности и где рабочие были менее сознательны. Конечно, последние не могли представлять собою передовых рабочих — социал-демократов России.

Между тем, пользуясь случайным большинством в один голос, они стали выступать от всей социал-демократической фракции Думы, не считаясь с мнением шести истинных рабочих депутатов, смазывая таким образом их взгляды для широких слоев избирателей, не пуская их в важные комиссии и т. п.

Через год совместной работы депутаты-большевики заявили о невозможности такого подавления их и предложили установить равенство между семеркой и шестеркой, представляющей куриальных рабочих. Меньшевики не пошли на это предложение, и тогда группа большевиков откололась, и социал-демократическая фракция Государственной думы разделилась на две части.

Владимир Ильич стоял всецело за такую тактику и считал недопустимым, чтобы меньшевистская часть фракции подавляла посланных в Государственную думу рабочими-выборщиками, не давала им высказывать настолько определенно, насколько позволяли цензурные условия, цели и задачи революционной социал-демократической партии. Ведь в том, что Государственная дума могла быть трибуной для всей страны, видел Ленин главное ее значение.

Стал выходить снова теоретический марксистский журнал в Петербурге «Просвещение», явившийся продолжением закрытой в апреле 1911 года «Мысли». Руководство этим журналом было сосредоточено за границей, у Владимира Ильича.

Но в центре всей этой борьбы, состоявшей в том, что революционное социал-демократическое движение вырвалось из подполья на легальную работу, стояла все-таки ежедневная рабочая газета «Правда».

Движение вокруг «Правды» разрасталось: стало поступать все больше корреспонденций из других городов.

Оживилось и стачечное движение, поднялось политическое сознание, и летом 1914 года дело дошло даже до водружения баррикад на некоторых улицах Петербурга.

 

ГЛАВА VIII

МИРОВАЯ ВОЙНА

Но надвинувшаяся европейская война смешала все карты. Все рабочие органы печати были закрыты, члены Государственной думы — социал-демократы большевики были арестованы, преданы суду и высланы в Сибирь. Владимир Ильич в самом начале войны был арестован австрийскими властями и просидел около трех недель в тюрьме. Несмотря на полную неизвестность, грозившую всякими осложнениями, он чувствовал себя, как обычно, бодро, чем очень удивлял нескольких интеллигентов, попавших в то же положение. Позднейшее знакомство с архивами департамента полиции показывает, что Владимир Ильич находился тогда под большим риском быть выданным русскому правительству и только благодаря энергичным мерам, предпринятым нашими товарищами, главным образом т. Ганецким, обратившимся к помощи австрийских социал-демократов, он был освобожден и выпущен в Швейцарию, прежде чем департамент полиции успел предпринять шаги к его выдаче.

Страшно возмущала тогда Владимира Ильича волна шовинизма, охватившая социал-демократические партии всех стран. Особенно сильное негодование его вызвало голосование

германских социал-демократов за военные кредиты 4 августа 1914 года.

Среди общего взрыва патриотизма почти только один его голос призывал не отступать от международной точки зрения, отмечал, что единственным способом борьбы против империалистической войны должно быть превращение ее в войну гражданскую, выступление в каждой стране против своего правительства.

Надежда Константиновна рассказывает в своих воспоминаниях, как одинок был Владимир Ильич в этой борьбе, как тягостно ощущал он полное непонимание вокруг себя.

Владимир Ильич составил тезисы об отношении революционных социал-демократов к войне. Пересланные в Россию, эти тезисы попались у арестованных членов IV Государственной думы большевиков и послужили одним из главных обвинений против них. В тезисах этих заявлялось вполне определенно, что каждый последовательный социалист должен бороться в первую голову со своим правительством и что лучшим исходом войны было бы поражение царского правительства, как самого реакционного.

Владимир Ильич читал и рефераты на эту тему в Швейцарии; он сплачивал на идее последовательного интернационализма всех, кого мог.

Поднял он решительно свой голос и против II Интернационала, членом которого был, как и все социал-демократы. В 1912 году он был выбран в Международное социалистическое бюро. Уже и раньше он отмечал, что вожди II Интернационала стали чересчур легалистами, что в их выступлениях и их писаниях центр тяжести переносится все более на мирную культурническую работу и все более забывается и оставляется в тени то революционное ядро, которое составляет суть учения Карла Маркса. Но такой измены делу пролетариата, которую они проявили при начале войны, забыв даже постановления международных съездов и пойдя в хвосте буржуазии, не ожидал от них и он. Ленин всюду говорил и писал, что II Интернационал потерпел окончательный крах, что он умер и что его должен заменить очищенный от оппортунизма III Интернационал. По его инициативе были созваны во время войны две международные конференции в Швейцарии — в Циммервальде и в Кинтале, объединившие противников войны — интернационалистов, провозгласивших «войну войне». Таким образом, Ленин во главе партии большевиков разъяснял рабочим и других стран правильное понимание революционной теории Маркса, разъяснял им измену их вождей, тащивших их в меньшевистское болото соглашательства с буржуазией своих стран.

Он сплотил вокруг себя тех наиболее революционных социалистов, которые вошли позднее в организованный им III Интернационал. Борьба эта была в то время очень трудной, так как правительства всех стран считали людей, проповедовавших пораженческие взгляды, изменниками своему народу.

На Циммервальдской и Кинтальской конференциях Ленин был представителем левого крыла интернационалистов. Их было в то время за границей незначительное меньшинство, громадное большинство социалистов было настроено патриотически. Владимиру Ильичу приходилось в то время пробивать брешь в толстой стене почти всеобщего непонимания. Сношения с Россией, пересылка туда литературы были тоже очень затруднены во время войны. Масса работников была взята на фронт. Патриотический угар был силен и в России, идеи «пораженчества» воспринимались исключительно большевиками или клонящимися к ним. Это было тяжелое время эмиграции, оторванность от России была страшная.

В 1916 году Ленин написал книгу «Империализм, как новейший этап капитализма»⁴⁰, в которой доказывал, что империализм есть высшая стадия развития капитализма, когда буржуазии каждой страны становится все теснее в национальных рамках и драка за колонии принимает все более ожесточенный характер. Ярко показал в ней Владимир Ильич, что буржуазия становится все более интернациональной и что все решительнее должен выходить из национальных рамок и пролетариат.

Книга эта вышла в свет уже после революции.

 

ГЛАВА IX

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. ИЮЛЬСКИЕ ДНИ. ЛЕНИН ВЫНУЖДЕН СКРЫВАТЬСЯ

Владимир Ильич сразу же после того, как вспыхнула революция, стал рваться в Россию, но это не так-то легко было осуществить в то время. Троцкий, поехавший через Англию, был задержан там. После нескольких более или менее неисполнимых планов Владимир Ильич решил поехать через Германию в «запломбированном» вагоне. Этот «запломбированный» вагон был в то время сильно использован всеми врагами Владимира Ильича и большевиков: их громили как изменников, пошедших во время войны на соглашение с враждебным нам германским правительством. Между тем соглашение состоялось лишь в том, что такие-то проедут через Германию, но при полном их отказе с кем бы то ни было в этой стране видеться или говорить. Для того-то и была выбрана форма «запломбированного» вагона.

Едучи в Россию, Владимир Ильич был совершенно не уверен, что не будет там арестован правительством Милюкова, более того, был почти убежден, что этот арест произойдет. Но оказалось, что он, благополучно проехав через Стокгольм, проехал так же благополучно и через Финляндию вплоть до границы с Россией, до станции Белоостров, где был встречен некоторыми партийными товарищами, вместе с которыми приехал вечером 3 апреля (ст. ст.) в Петербург. Здесь, на Финляндском вокзале, ему была устроена торжественная встреча Центральным и Петербургским комитетами партии большевиков, созвавшими массы рабочих со всех районов.

Владимир Ильич обратился к товарищам с броневика с краткой речью, в которой призывал к борьбе за социалистическую революцию. В таком же смысле высказался он и на собрании представителей организаций в тот же вечер. Со свойственной ему нелюбовью ко всяким фразам, к ликованию и к овациям, он сразу же перевел разговоры на деловую почву, на ближайшие задания следующего дня. Он резко клеймил позорное поведение международной социал-демократии в мировой войне и убеждал партию большевиков, с целью отмежеваться решительно от этого поведения, переименоваться в коммунистическую. Он отмечал, что революция, свергнувшая трон Романова, ничего еще не дала рабочим и крестьянам и что Временное правительство (как кадетское, так позднее наполовину эсеровское) ничего дать не в состоянии и должно быть свергнуто. В этом смысле писал он решительно и в «Правде», восстановленной тотчас же после революции.

Владимир Ильич высказался решительно против всякой поддержки Временного правительства, линии, которая была взята с самого начала меньшевиками и на которую уклонялся тогдашний редактор «Правды» Каменев. Ильич доказывал, что пролетариат не должен оказывать никакого доверия органу буржуазии, Временному правительству, а должен поддерживать исключительно Совет рабочих и солдатских депутатов, как орган беднейших слоев городского и сельского населения. Лозунгом должно быть: «Вся власть Советам».

На Апрельской партийной конференции 1917 года Ленин отметил в своих тезисах те главные положения, которые должны были лечь в основу тактики большевиков. Он доказывал, что происходившая тогда мировая война велась в интересах капитал истов и что никакого участия в ней пролетариат и крестьянство принимать не должны, что без свержения капитализма кончить ее в интересах широких народных масс нельзя. Поэтому надо бороться за второй этап революции, который передал бы власть в руки пролетариата и беднейшего крестьянства.

Все помещичьи земли должны быть национализированы.

На возражения Каменева и некоторых москвичей, на их вопросы, неужели он хочет непосредственного «введения социализма», Ленин отвечал, что пока речь идет не о социализме, а о контроле со стороны Советов за производством и распределением в государстве. Измена социал-демократов всех стран решениям международных социал-демократических конгрессов, та волна шовинизма, которая охватила их, вызвали со стороны Ильича решение отмежеваться от них, и он настаивал на ином наименовании партии: как мы сбрасываем с себя загрязненную рубашку, так же мы должны отбросить и загрязненное отныне наименование партии социал-демократической и называться партией коммунистов — тем названием, которым была окрещена первая программа нашей партии: «Коммунистический Манифест» Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Он требовал полного разрыва со II Интернационалом и подготовки со стороны нашей партии к созыву III Интернационала.

Не только меньшевики во главе с Плехановым, назвавшим речи и тезисы Ленина «бредом», но и некоторые большевики (Каменев, Ногин) были озадачены сначала решительностью поворота Ильича. Тезисы его, принятые на Апрельской партконференции 1917 года, звали не останавливаться на том, что было добыто буржуазной революцией, а двигаться решительно вперед; они определили — и не только на ближайшие месяцы — политику нашей партии.

Возражая некоторым товарищам, главным образом Каменеву, указывавшему, что у нас не закончена еще буржуазно-демократическая революция и нам рано поэтому говорить о пролетарской, социалистической, Ленин говорил:

«Социалистическая революция придвинута во всем мире ходом войны, и созданы объективные условия для нее... Мы, в России, поставлены войной в необыкновенные условия, и наряду с мелкой буржуазией у нас есть крупный капитал... Такие меры, как установление государственного контроля за всеми банками и за крупнейшими синдикатами капиталистов... экономически вполне назрели, технически вполне осуществимы, политически могут встретить поддержку подавляющего большинства крестьян... Это не будет еще социализмом, но переходной мерой, которая сделает то, что Россия станет одной ногой в социализм».

«Буржуазно-демократическая революция будет непосредственно перерастать в социалистическую или, иначе, социалистическая революция будет у нас по пути, мимоходом, так сказать, доделывать демократическую».

Апрельская конференция имела большое значение. Повелась в духе ее решений агитация на заводах, в войсках. Массы очень быстро ухватили лозунг «Вся власть Советам». Ленин и здесь, как в большинстве случаев, верно учел их настроение. Они еще не поняли, говорил Ленин, но они уже почувствовали, что Временное правительство обманывает их. Революционное настроение нарастало, в Кронштадте власть была уже в руках Совета. Тогда кадетское министерство вынуждено было пойти на уступки: стоявший главным образом за войну до победного конца министр иностранных дел Милюков вышел в отставку, а во Временное правительство были включены представители партии трудовиков и социал-демократов. Министром труда был назначен меньшевик, бывший член Государственной думы Скобелев. Тогда большевики выставили лозунг «Долой 10 министров-капиталистов!», то есть остававшихся в правительстве кадетов.

Таким образом, партия большевиков под руководством Ленина, учитывая колеблющееся положение Временного правительства, наносила ему удар за ударом, прислушиваясь в то же время к настроению масс и развивая самую горячую агитацию среди них. Выступления наших товарищей перед жадно внимавшими рабочими массами в Питере, в Москве и других городах, агитация среди крестьянства и на фронте, выпуск популярных газет, как «Окопная правда» и другие, делали все время свое дело. Но широкие крестьянские массы были еще под влиянием эсеров, что выяснилось особенно на 1 Всероссийском съезде, собравшемся в июне 1917 года. Большинство на нем было у эсеров и меньшевиков; многие из депутатов смотрели косо на большевиков, наслушались разных наветов на Ленина, что он германский шпион и т. п. Выступление его на этом съезде было принято очень сдержанно, но речь его, и особенно то, что большевики требуют безвозмездной передачи всей земли крестьянам, произвела заметное впечатление.

Объявленное Керенским наступление на фронте и новые неудачи все больше и больше восстанавливали массы против Временного правительства и соглашательских партий меньшевиков и эсеров. Июльская демонстрация показала, что идеи большевиков приобрели уже много сторонников. Однако Временное правительство было еще сильнее и разогнало демонстрацию, а затем разгромило «Правду» и арестовало нескольких выдающихся деятелей нашей партии. Относительно Ленина был тоже приказ об аресте, но оставшиеся члены ЦК решили, что ему не следует заарестовываться: были все основания опасаться, что правительство воспользуется случаем ликвидировать такого опасного врага. Та горячка, которая началась, когда Владимир Ильич скрылся, с розысками его, с повторными длительными обысками на той квартире, где он жил, обещание большой денежной награды тому, кто разыщет его, показали, что опасения эти были далеко не напрасны.

Уходя 5 июля с квартиры после состоявшегося решения скрыться, Ленин сказал сестре: «Сами же может быть (то есть члены Временного правительства.— А. Е.) потом прольют крокодиловы слезы, пожалеют о гибели «талантливого» человека. Делая лицемерно вид, что они тут ни при чем, скажут: «Сам виноват, возбудил чересчур против себя массы».

И Ленин вместе с Зиновьевым скрылись.

В то время, как отмечал впоследствии Владимир Ильич, укрывать человека его убеждений могли лишь рабочие; поэтому он с Зиновьевым скрывались сначала в квартирах рабочих в Петербурге, потом в Сестрорецке и наконец в Финляндии. Пришлось прибегнуть ко всем формам нелегального житья: к гримировке, парикам, чужим паспортам; пришлось часто менять квартиры, ездить за кочегара на паровозе, скрываться в шалаше.

В июле — августе 1917 года состоялся VI съезд партии большевиков. Этот съезд был единственным собравшимся без Ленина⁴¹. Когда, уже в советский период, Ленин, как все члены партии, заполнял анкету, он на вопрос, на каких съездах и конференциях был, написал: «На всех, кроме VI съезда». Этот съезд, состоявшийся в то время, когда Владимир Ильич вынужден был скрываться, а многие ценные работники сидели в тюрьме, происходил хотя и в Петербурге, но полулегально — о нем не печаталось в газетах, над ним висела все время угроза репрессий со стороны правительства, и он вынужден был в конце концов перейти совсем на нелегальное положение.

VI съезд в ответ на все клеветы, распространяемые о Ленине, выбрал его своим почетным председателем. На этом съезде было отмечено, что партия большевиков должна явиться передовым борцом против поднимающей голову контрреволюции, защитницей всех добытых революцией свобод. Было постановлено, что теперь, когда правительство стало выступать открыто контрреволюционно, лозунг «Вся власть Советам» уже не соответствует обстоятельствам и должен быть заменен лозунгом «борьба за диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства». «Мы должны бороться за пролетарскую революцию,— говорилось в резолюциях съезда,— и поддерживать такую революцию в других странах». Было предложение со стороны москвичей (Преображенский, Бухарин) в резолюции о захвате власти сказать, что мы направим страну по социалистическому руслу лишь при наличии пролетарской революции в Западной Европе; но съезд согласился с предложением т. Сталина, что ограничения этого включать в резолюцию не надо, ибо не исключена возможность, что Россия явится страною, пролагаю- щей путь к социализму. Твердость, проявленная этим съездом во всех его резолюциях, показывала, что партия крепнет. Он являлся как бы раскатами грома, предвещавшего надвигающуюся пролетарскую революцию. На этом съезде был также впервые поставлен вопрос о союзах молодежи. Наш комсомол, развившийся позднее в КИМ, считает с этого съезда свое начало.

Ленина не было на этом съезде, но он вдохновлял его из своего изгнания, он сносился с товарищами, организовавшими этот съезд; посылал статьи в газеты, выпускаемые после «Правды»,— «Рабочий путь» и следил все время за жизнью партии, писал письма в ЦК. Там, в шалаше, в своем уединении, начал он книгу «Государство и революция», законченную в Гельсингфорсе незадолго до Октябрьской революции, в сентябре 1917 года⁴². В этой книге Ленин приводит слова Маркса, что «государство есть орган угнетения одного класса другим». Всякое самое передовое буржуазное государство является орудием эксплуатации угнетенного класса. В странах буржуазных богатое меньшинство подавляет трудящееся большинство. Пролетариат — единственный до конца революционный класс,— захватив власть в свои руки, что невозможно без насильственной революции, будет подавлять класс эксплуататоров — буржуазию. Руководствуясь опытом Парижской коммуны, пролетариат в союзе с беднейшими крестьянами пойдет к социалистическому преобразованию общества, оставляя организацию государства в своих руках, пока постепенно не отомрет всякая необходимость подавления какого-либо класса или слоя населения, так как исчезнет деление на классы, а вместе с тем пока не отомрет и государство.

Получая все газеты и подробные сообщения от товарищей, Владимир Ильич следил как за жизнью партии, так и за жизнью страны. Он отмечал все нарастающее недовольство масс Временным правительством, не только не стремившимся закончить истомившую народ, три года длившуюся войну, но звавшим еще на наступление, на борьбу до победного конца, не понимая, не видя, что народ не хочет этой войны.

Мировая война обнажила, как безобразный нарыв, все хищническое хозяйство капитализма в нашей стране, всю подкупность и продажность прежнего строя. Положение на фронте, разруха в стране — все было показателем этого. Если тотчас после революции первые половинчатые меры Временного правительства не могли удовлетворить народ, то длящаяся разруха и произвол на фронте, а затем все более заметный переход правительства к прямой контрреволюции, подозрительная неясность и неопределенность в земельном вопросе истощали окончательно терпение народа. Это недовольство проявлялось в восстаниях тех или иных частей на фронте, в разгроме крестьянскими комитетами помещичьих имений и в самовольном захвате их земель.

Ильич видел из своего уединения, что такое состояние в дальнейшем приведет к неорганизованным, анархическим бунтам, которые лишь попусту растратят народные силы и отдадут в конце концов народ во власть какого-нибудь контрреволюционного генерала. А они начали уже появляться на горизонте. Генерал Корнилов предпринял наступление на Петербург, которое не удалось главным образом вследствие мобилизации против него рабочих и солдатских масс, сочувствовавших большевикам. Наша партия положила немало трудов на агитацию среди них, на организацию их.

Понимание задач нашей партии, доверие к ней все возрастали среди масс, главным образом среди рабочих Питера и Москвы. Возрастало и влияние ее в Советах, особенно в Петербургском и Московском. Ленин видел, что надо спешить брать власть, пока контрреволюция не окрепла.

«Всякое промедление смерти подобно»,— писал он.— «Народ устал от колебаний меньшевиков и эсеров. Только наша победа в столицах увлечет крестьян за нами». И, отмечая, как сильно упало с июня число голосов, поданных в Москве за меньшевиков и эсеров в районные думы, он говорил: «Взять власть сразу и в Москве, и в Питере... Мы победим безусловно и несомненно».

 

ГЛАВА X

ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

7 октября (ст. ст.) Владимир Ильич перебрался нелегально в Лесной под Петербург⁴³, а 10-го ЦК принял резолюцию о необходимости вооруженного восстания. Против объявления восстания высказались Зиновьев и Каменев. За то, что они уже после решения ЦК напечатали об этом своем несогласии в непартийной газете «Новая жизнь», Ленин назвал их штрейкбрехерами и требовал их исключения из партии. Зиновьев и Каменев сознали тогда свою ошибку.

Организация восстания была проведена ЦК и ПК (для практического руководства им были выбраны тт. Свердлов, Сталин, Дзержинский и др.). В Петербургском Совете после победы над генералом Корниловым, одержанной главным образом благодаря питерским рабочим, очень усилилось влияние большевиков. Был создан Военно-революционный комитет, который постановил, вопреки распоряжению Керенского, не уводить революционные войска из Петербурга. Во всех этих войсках у нас были свои представители. За нас были и моряки кронштадтского флота. Корабль «Аврора» был вызван из Кронштадта для бомбардировки Зимнего дворца, где заседало правительство. Большая часть министров была арестована. Керенский бежал.

Но сколько-нибудь активного сопротивления нашим силам оказано не было. Было только несколько восстаний юнкеров, скоро подавленных. Дольше шла борьба с офицерством в Москве за овладение Кремлем. Но вообще победа была достигнута легко, с небольшими сравнительно жертвами.

25 октября (7 ноября) было объявлено о свержении Временного правительства на первом заседании II съезда Советов. Съезд принял постановление об образовании нового, рабоче-крестьянского правительства. На этом заседании, отличавшемся особо приподнятым, счастливым настроением присутствующих, были заслушаны и приняты зачитанные Владимиром Ильичем проекты декретов о прекращении войны и о передаче всей помещичьей и частновладельческой земли в безвозмездное пользование трудящихся. Во главе нового правительства был поставлен Совет Народных Комиссаров, председателем которого был избран Ленин.

 

ГЛАВА XI

ЖИЗНЬ И РАБОТА ЛЕНИНА ПРИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Итак, пролетариат завоевал власть в России, самой отсталой из европейских стран, в которой он всего позже выступил на арену политической борьбы. Буржуазия — и наша и международная — примириться с этим, конечно, не могла. Не допуская вообще какого-либо иного строя, кроме буржуазного, она считала, что пролетарская революция в нашей стране может быть только кратковременным бунтом, что малообразованные, совершенно неискушенные в деле управления государством массы не смогут удержать власть. Это убеждение разделяли и меньшевики и эсеры. Некоторые оппортунистически настроенные большевики, как уже было сказано (Зиновьев, Каменев, Рыков, Ногин и др.), заявляли, что без привлечения меньшевиков и эсеров, без составления коалиционного правительства с ними новой власти с трудным делом управления государством не справиться. Из-за этого несогласия 10 товарищей — Зиновьев, Каменев, Рыков, Ногин и др.— вышли из состава ЦК и Совета Народных Комиссаров. Потом они сознали свою ошибку и снова вернулись к работе.

Владимир Ильич, отчасти слыша, отчасти предвидя эти возражения, еще в своем уединении, в сентябре, написал брошюру «Удержат ли большевики государственную власть?»⁴⁴. В ней он доказывал, каким образом и при каких условиях власть может быть удержана. Твердо веря в массы, он доказывал, что пролетариат сможет и сам управлять государством, что на деле, за работой, он будет расти и учиться неизмеримо быстрее и что союз с представителями других партий, хотя бы и более «интеллигентными», но не стоящими всецело на почве наших взглядов, будет нам не помощью, а только лишним грузом на наших ногах. Эти слова его подтвердились результатом того кратковременного соглашения, которое было заключено с партией левых эсеров после принятия нами декрета о социализации земли.

Несколько левых эсеров вошло тогда и в Совет Народных Комиссаров. Но участие их продолжалось менее года.

В ответ на наше предложение начать переговоры о заключении мира германское правительство постаралось воспользоваться нашим решением прекратить войну и тяжелым положением страны, чтобы предложить нам самые унизительные условия заключения мира — уступку значительной части нашей территории и огромную контрибуцию. Перед нашей партией встал тогда вопрос: соглашаться на такие грабительские условия германского империализма или продолжать войну?

Большая часть товарищей была против подписания этих условий. Владимир Ильич настаивал на необходимости принятия их. Он видел, что крестьянство настолько утомлено войной, до такой степени не хочет и не может воевать, уходя с поля сражения самотеком, бросая врагу громадное имущество, что его все равно ничем не удержать и что при таком состоянии потери для страны будут тем больше, чем дольше будет продолжаться война. И он говорил, что следует лучше пойти на всякие жертвы, поступиться частью территории, но закончить войну. При обсуждении этого вопроса в ЦК Ленин остался в меньшинстве. Троцкий, а также Бухарин, Пятаков и другие так называемые «левые коммунисты» настаивали на невозможности соглашаться на такие унизительные условия. Левые эсеры были, конечно, на их стороне. Троцкий оказался, впрочем, и тут посредине; он выдвинул компромиссный лозунг: войны не продолжать, но и мира не подписывать. Ленин доказывал, что этот лозунг будет одной фразой, что если мы не подпишем мира, то нас заставят воевать, и стоял твердо на одном: на окончании войны во что бы то ни стало, на подписании хотя бы самого «похабного» мира. Он заявил даже, что выйдет из ЦК и правительства, если будет принято решение воевать.

Постепенно все большая часть товарищей стала переходить на его сторону. Первые переговоры о заключении мира происходили все-таки на основе компромиссной точки зрения Троцкого. Но когда он заявил, что воевать мы не пойдем, но и мира не подпишем на их условиях, немцы двинули свои войска на нашу территорию и заняли Украину. И мир пришлось заключать на много худших условиях. А когда через несколько месяцев буржуазная революция смела в Германии трон и унизительный Брестский мир был тем самым порван, все увидели, насколько прав был Владимир Ильич.

Окончательное решение о заключении мира было проведено на УП партийном съезде в марте 1918 года. Выступая на нем, Ленин говорил:

«Теперь самая больная часть нашей страны — это армия. Надо дать ей отдохнуть, дать ей рассосаться среди других не настолько больных частей. Мы должны понять, что при данных условиях мы должны отступать. И надо уметь отступить хотя в полупорядке, потому что в порядке мы и отступить сейчас не можем. Мы не можем возлагать надежды на германскую революцию: никто не знает точно, когда она наступит, и потому никто не вправе ставить для этого на карту жизнь всей страны».

Итак, с большой борьбой внутри партии Ленин добился отказа от войны, которую в данных условиях он считал гибельной для страны. Но если «левые коммунисты», как организованные члены партии, подчинились, хотя и не вполне убежденные, решению большинства, то левые эсеры, для которых такой узды не существовало, решили вызвать войну с Германией во что бы то ни стало. Восстание, начатое на этой почве левыми эсерами, было подавлено. Бразды правления остались в руках одной партии — большевиков.

Первые годы существования Советской власти были необычайно трудными. Международная буржуазия поднимала против нас голову. Правительства Антанты — Англии, Франции, потерявшие в лице нас союзника в мировой войне, доставлявшего им пушечное мясо, теряющие с национализацией фабрик и поместий вложенные их собственниками капиталы, стали поддерживать наших помещиков и буржуев.

Высадки иностранных войск и захваты наших территорий на севере, востоке, юге; оккупация немцами Украины; войска Деникина в центре России, Юденича в Петербургской области, Врангеля в Крыму; чехословаки на востоке — все силы если не ада, то международного капитализма поднялись на подавление первой пролетарской республики. Если эти силы, превосходящие нашу Красную Армию не только численно, но главным образом техническим вооружением и выучкой, если эти хорошо одетые и накормленные солдаты были в конце концов разбиты и прогнаны нашими разутыми и голодными красноармейцами и крестьянами, то это произошло потому, что последние поняли, что Советская власть — своя, народная, и боролись за нее, как за свою. Владимир Ильич отмечал это. Под руководством нашего ЦК и его вождей была создана боеспособная Красная Армия, одушевленная стремлением защищать пролетарскую власть, по-большевистски сплоченная и выказавшая чудеса героизма. Она вывела Советскую власть из ряда безнадежных, казалось бы, положений. Целые области, как Украина, Сибирь, Крым, Грузия, стали присоединяться на правах автономных областей к Советской Социалистической Республике. Была образована РСФСР, выросшая позднее в Союз Советских Социалистических Республик.

В первые же годы существования пролетарской республики было проведено в жизнь намеченное еще до революции, на Циммервальдской и Кинтальской конференциях в Швейцарии, создание III Интернационала. Летом 1919 года съехались в РСФСР, в первое государство пролетарской диктатуры, представители коммунистических партий всех стран на свой первый конгресс и основали III, Коммунистический Интернационал, или Коминтерн. Коминтерн ставит своей задачей решительную революционную борьбу против всех затеваемых международным капитализмом войн, против всякого возвеличения своей национальности, всякого шовинизма, за подлинно интернационалистский подход к борьбе за освобождение всех угнетенных народностей, за истинное братство всех трудящихся. Он выковывает, руководясь указаниями Ленина, коммунистические партии всех стран, он помогает им, по примеру СССР, организовать пролетариат, вести его повсюду на борьбу за пролетарскую революцию.

Вследствие всех потрясений интервенции и гражданской войны стране пролетарской диктатуры необходимо было провести ряд крутых мер — так называемый военный коммунизм. Пришлось отбирать у крестьян все излишки сверх необходимого им для потребления, ввести продразверстку и отменить свободу торговли. Следовало прежде всего накормить и обуть защищающую нас от нападений буржуазии Красную Армию. Владимир Ильич подчеркивал это в своих выступлениях. Он указывал крестьянам на необходимость идти на все жертвы, чтобы выгнать врагов из страны. И на все население была возложена трудовая повинность по расчистке путей, разгрузке вагонов, по снабжению населения дровами и т. п. А рабочие- коммунисты стали проводить для восстановления разрушенной промышленности и транспорта субботники и воскресники, которые Ленин назвал «великим почином». В одном из них он и сам, несмотря на всю свою перегруженность, принимал участие.

Гражданская война закончилась. Между тем политика военного коммунизма тяжело ложилась на население, главным образом на крестьянство, которое было истощено, измучено, начало местами сокращать посевы, сеять только для своей семьи, не видя выгоды производить больше, ибо при существовавшем бестоварье оно все равно купить ничего на излишки от непосредственно идущего на потребление не могло. Это недовольство среди крестьян создавало почву для контрреволюционной пропаганды. Им было вызвано в большой степени восстание мелкобуржуазных элементов в Кронштадте, которое разожгли и пытались использовать в своих целях меньшевики и эсеры. Необходимость перехода к более мирной, дающей инициативу производителям политике назревала все очевиднее.

Ленин еще в 1919 году, на VIII съезде партии, отметил, что мы должны внимательнее относиться к среднему крестьянству, стать на почву длительного сотрудничества, прочного союза с ним. Теперь же предстояло совершить крутой поворот к новой экономической политике прежде всего в умах некоторых товарищей-коммунистов, которые, наладившись на обобществленное распределение, склонны были считать, что со старым, буржуазным хозяйством в нашей стране уже покончено, и туго понимали необходимость той «передышки», на которой настаивал Владимир Ильич. Некоторым из них, доказывавшим, что такие экономические категории, как деньги, уже отмирают в нашем переходящем к социализму хозяйстве, казалось диким предложение вернуться к старому, якобы превзойденному, капиталистическому хозяйству, к свободной торговле, ко всему тому ненавистному, ради освобождения от которого было положено столько сил и жизней. Так что и в этом вопросе Ленину стоило немало борьбы убедить некоторых товарищей.

Выступая на X съезде, на котором была проведена новая экономическая политика, Ленин говорил:

— Хотя мы сделали ошибку, допустив такое недовольство среди крестьян, но у нас не было никакого выбора, как брать с них продовольственные излишки, даже без возмещения им этого. Это было необходимо, чтобы спасти страну, армию и рабоче-крестьянскую власть. Но теперь,— говорил и писал он в промежутке между X и XI съездом,— мы должны перейти от штурма к осаде. Это будет путь гораздо более медленный, но зато, осуществив смычку с крестьянством, мы сможем двигаться к социализму вместе с массой. «Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем».

И Ленин внушал, что партия должна перестроиться на другую работу, что нам надо учиться хозяйничать, торговать. «Эта работа трудна, потому что революционеры никогда не занимались ею, но в данном положении страны она необходима, и мы должны поэтому учиться ей. Мы должны оставить всякое ком- чванство, всякое важничанье тем, что не боялись мы каторги и смерти, а торговать не умеем и не хотим... Нам надо поднять кооперацию, поднять производительность страны, показать, что социалистическое хозяйство выгоднее капиталистического. Задача эта трудна, она нова для нас, но вместе... в несколько лет мы решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая».

Ленин говорил, что поворот в сторону нэповской политики приходится сделать всерьез и надолго. Но уже на XI съезде партии он отметил, что мы можем считать отступление оконченным.

Определенно и твердо стоял Ленин на необходимости проводить последовательно провозглашенный в самом начале революции лозунг о праве наций на самоопределение. Некоторые товарищи, главным образом Бухарин, возражали на VIII съезде, говоря, что пролетарская диктатура не может выставлять лозунг об этом праве для наций, а только для трудящихся, ибо нация включает в себя все классы общества, а мы не можем заботиться о буржуазии.

Владимир Ильич отвечал, что «Бухарин принимает желаемое за действительность»⁴⁵, рассуждает так, как будто процесс выделения трудящихся уже завершился, между тем как он идет еще в каждом народе и часто очень извилистыми путями. Непризнанием права наций на самоопределение мы можем оттолкнуть от себя многих трудящихся.

Этим последовательным проведением принципа свободы каждого народа, принятым за основу нашей политики на VIII съезде после доклада Ленина, мы привлекли к пролетарской власти все национальности, которые угнетались царизмом и которые вошли теперь в наш СССР. Это было правильнее с общепролетарской точки зрения и полезнее для нас, хотя нам и пришлось вследствие этого безоговорочного признания прямо со скрежетом зубовным подписать отделение от нас Финляндии по требованию ее буржуазного правительства.

Проводя со всей решительностью освобождение от гнета всяких неравноправных, задавленных царизмом народностей, Ленин боролся против всякого угнетения, всякого подавления и бесправия как отдельных личностей, так и целых слоев населения. Самым задавленным и забитым слоем были женщины. Освобождение их было проведено Октябрьской революцией и проведено до конца. Только нашей пролетарской революцией была до конца разрешена эта задача, собственно задача буржуазной революции. Но Ленин отмечал, что ни одно из буржуазных законодательств, каким бы передовым и революционным оно себя ни считало, не дало свободы женщине. Он клеймил лицемерие буржуазии всех стран, у которой пышные слова о культуре, цивилизации и свободе соединяются «с неслыханно подлыми, отвратительно грязными законами о неравенстве женщины», законами о брачном праве и о разводе, о неравенстве внебрачного ребенка с «законнорожденным», о привилегиях для мужчин, об унижении и оскорблении для женщины. Он указывал, что только социальная революция освободит окончательно женщин от того домашнего рабства, в котором они находятся при капитализме. Допущенные законодательством Советской власти ко всем отраслям общественной и политической жизни, женщины должны сами в первую голову добиваться этого освобождения.

Октябрьская революция включила новые миллионы трудящихся в борьбу за социалистическую революцию и сильно подняла активность и сознательность женщин рабочего класса.

Характерно для Владимира Ильича, что такое вполне равноправное отношение к представителям подавляемых при царизме великорусской национальностью народностей и к женщинам пронизывало всю его жизнь. Не только никогда в работе или в личном общении не проявлялось какое-либо пренебрежение к лицам другой национальности, какое-либо великорусское чванство, которое было так широко разлито повсюду при самодержавии, но Ильич осуждал и в печати тех «культурных» людей, которые, стоя как будто на почве полного равноправия национальностей, не прочь в шутку назвать «князьком» татарина или «иерусалимским дворянином» еврея. И он особо отмечал большую настойчивость и выдержку в борьбе, свойственную революционерам-евреям.

Также и по отношению к женщинам он был совершенно чужд свойственной и до сих пор многим очень передовым людям снисходительной покровительственности к «слабому полу». Никакой тени мужского превосходства не чувствовалось никогда в тех распеканциях, которые приходились от него на долю товарищей-женщин за те или иные недочеты в работе. Вспоминаются, наоборот, некоторые чисто товарищеские, проникнутые уважением отзывы его о работе некоторых женщин. Такое чисто товарищеское отношение Ильича испытывали на себе и все работавшие с ним. Многие помнят, как чутко входил он в их настроение при каких-либо тяжелых переживаниях. Его строгость и суровость в требованиях по работе никогда не оскорбляли, потому что в них не было ничего личного, никакого важничанья, потому что каждый работник чувствовал, что они вызываются интересами дела, которое для Ильича выше всего, которому он предан весь без остатка; даже ошибочное в тот или иной момент осуждение не было обидным: не было места таким мелким чувствам при свете того идеала, которому была посвящена вся жизнь Ленина и который просвечивал во всяком, самом незначительном его поступке. Кроме того, все знали, что, распекая других, к самому себе он был строг неумолимо. Его трудоспособность, его исполнительность во всяком взятом на себя деле не имели себе равных. Как известно теперь, именно эта страшная напряженность его в работе и сломила его так скоро.

В последние годы жизни Владимира Ильича его сильно волновали дискуссии и оппозиционные течения в партии.

Зимой 1920 года, перед X съездом, горячие дебаты в партии вызвала точка зрения Троцкого на профсоюзы. Это было осью, на которой вертелись все споры на X съезде. Троцкий, который работал сначала в Наркомвоенморе, а затем на транспорте, чересчур увлекся администрированием, что было ему вообще свойственно. Он выдвинул проект как бы военизирования профсоюзов, с тем, между прочим, чтобы давались точные указания, какой процент рабочих должен входить в органы управления. Ленин возражал, что требование это насквозь бюрократическое, что это немарксистский подход к такому широкому вопросу, ибо не принимаются во внимание особенности момента, реальный учет сил. «Троцкий считается,— говорил Ильич,— больше с руководящей незначительной головкой рабочих, он забывает интересы масс». Владимир Ильич указывал, что главной задачей профсоюзов является школа коммунизма — втягивание в понимание коммунизма, в сознательное отношение к нему все больших и больших масс пролетариата, что это постепенное свободное нарастание сознательных коммунистов из среды рабочего класса одно только является гарантией того, что диктатура пролетариата удержится у нас. Он считал, что ничего, кроме вреда, из предлагаемого «политического дерганья» пролетариата не выйдет и что если Троцкий будет настаивать на своей ошибке, то это поведет к расколу в партии. Ленин, как и всегда, принимал во внимание интересы всего пролетариата, широких масс, взаимоотношения с крестьянством. Очень горячая дискуссия длилась несколько месяцев; точка зрения Ильича победила, и на X съезде была принята резолюция в его духе.

Эту дискуссию Ленин называл «непомерной роскошью». Она отвлекла нас от злободневных жизненных вопросов в область ненужных, оторванных от жизни споров и облегчила этим кронштадтское восстание.

В этом вопросе, сначала под прикрытием «буферной» позиции, а потом целиком на стороне Троцкого стоял и Бухарин.

Перед X съездом в партии, в числе других, выявилась еще одна группировка — так называемая «рабочая оппозиция». Но создателями ее были не рабочие от станка, а, наоборот, интеллигенты, как т. Коллонтай, изложившая программу этой группы. Ленин объяснял на X съезде, что группировка эта является проявлением мелкобуржуазной стихии, вообще еще очень сильной в нашей стране, особенно же в данное время, когда под влиянием неурожая и разорительных войн сильно ухудшилось положение масс. Практически эта линия вела бы к перевесу мелкобуржуазной политики над пролетарской и явилась бы полным разрывом с марксизмом и коммунизмом. И X съезд постановил, что с этими идеями следует вести борьбу и что они несовместимы с принадлежностью к РКП.

Относительно экономической политики партии Ленин указывал с первых же лет на необходимость перевести хозяйство страны на рельсы крупной промышленности. Особенно отмечал он значение электрификации, которая одна сможет поставить нашу отсталую страну на один уровень с наиболее промышленно развитыми и культурными.

«Без плана электрификации мы перейти к действительному строительству не можем,— говорил он.— Лишь тогда сможем мы пересесть, выражаясь фигурально, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой, на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя...»

В связи с планом электрификации и развития крупной промышленности стоит и кооперативный план Ленина. Он говорил, что кооперация, на которую мы прежде, при царизме, смотрели свысока, как на штопанье дыр, в то время как на очереди дня стояла политическая, классовая борьба, теперь, когда государственная власть находится в руках пролетариата, связанного с миллионами крестьянства, приобретает совсем другое значение. Теперь, по словам Ильича, «в ней заключается все необходимое для построения полного социалистического общества». Он указывал, что в ожидании мировой пролетарской революции надо, удерживая всю крупную промышленность в руках государства, строить социализм в одной стране. Таким образом, говорил он, с одной стороны, допуская до известной степени существовать частный капитал, мы будем и наступать на него до тех пор, пока взрыв революции в других странах и поднятие крупной промышленности в нашей стране не даст нам возможности перейти снова решительнее к коммунизму.

 

ГЛАВА XII

БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА

Колоссальная перегруженность Владимира Ильича работой начала сказываться на его здоровье: он стал страдать головными болями и бессонницами. Врачи находили сначала лишь общее переутомление и рекомендовали продолжительный отдых. Но воспользоваться таковым не давали Владимиру Ильичу как условия существования РСФСР, требовавшие напряженной работы от правительства, так и его собственный характер —строгое отношение к себе, ко взятым на себя обязанностям, ежеминутная забота о том, как все обстоит в государстве, неумение отвлечься вполне, отдохнуть; он сам жаловался, что на прогулках думает все о тех же делах. И болезнь стала прогрессировать. 25 мая 1922 г. его постиг первый удар. Полный отдых и внимательное лечение поставили его на ноги к осени, и с октября того же года он вернулся к занятиям. Хотя сравнительно с прежним они были сильно сокращены, Владимир Ильич только около двух месяцев смог выдержать их. В середине декабря он слег окончательно. В эти месяцы, до марта, он получал еще, хотя и в самых общих чертах, осведомление о делах и диктовал секретарю свои последние статьи: «О Рабкрине»⁴⁶, «Лучше меньше, да лучше»⁴⁷, «О кооперации»⁴⁸, о работе Наркомпроса.

В марте с ним произошел второй удар, лишивший его способности речи, которая, несмотря на усилия врачей и на то, что физически Владимир Ильич за лето поправился, не возвращалась уже до самой кончины — 21 января 1924 г. в 6 ч. 50 м. вечера. Смерть наступила почти внезапно, ничто не предвещало такого близкого конца. Вскрытие обнаружило полную изношенность артерий мозга, в то время как общий атеросклероз отмечался у Владимира Ильича лишь в умеренной степени.

Тело его было набальзамировано и положено в мавзолей на Красной площади.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Из этого краткого биографического очерка видно, что активная, связанная с нашей партией жизнь Ленина продолжалась около 30 лет — с 1892 по 1922 год.

Значение Ленина состояло в том, что он явился лучшим выразителем и вождем пролетариата в ту 30-летнюю эпоху в жизни нашей страны, когда она из отсталой, полукрепостнической, задавленной произволом самодержавия совершила крутой подъемный путь через три революции — сначала к буржуазной республике, а затем к пролетарской, в которой роль Ильича была особенно велика. Он явился главным руководителем и строителем Советской власти — совершенно новой, не имевшей прецедентов в мировой истории, в течение первых пяти, самых трудных лет ее существования.

Выдающиеся люди, вожди своей эпохи, определяются тем, что они наилучше понимают дух ее, наиболее сильно проникнуты ее идеалами и ее задачами и наиболее цельно, твердо и неуклонно проводят их в жизнь. Все эти качества мы находим в личности и характере Ленина, в его работе и борьбе за эти 30 лет.

В эту эпоху Ленин вступил уже с вполне проработанным и усвоенным методом Маркса, основательно ознакомленный с его теорией, являющейся самым передовым учением переживаемой нами исторической полосы. Идеал конечного освобождения пролетариата от ярма капитализма, идеал Маркса стал на всю жизнь идеалом Ленина. И вместе с тем Владимир Ильич проник наиболее глубоко в ту особую ситуацию, которую представляла собою наша страна в цепи окружающих ее, и в положение трудящихся в ней. Одаренный большим политическим чутьем, умением правильно понимать объективное положение вещей, угадывать настроение масс и учитывать всю сложность как национальной, так и международной обстановки, Ленин как бы олицетворил в себе все то передовое и высшее, что представляла собою эта эпоха по сравнению с предыдущей.

Ленин развил и продвинул вперед учение Маркса на основе анализа новой эпохи, эпохи империалистских войн, пролетарских революций, решающих битв между трудом и капиталом в международном масштабе. Поэтому ленинизм стал величайшей мировой исторической силой, приводящей в движение миллионные массы пролетариев, эксплуатируемых крестьян, колониальных рабов.

Глубина понимания исторической обстановки и роли пролетариата в ней, проявленная Лениным, определила и будет еще долго определять тактику коммунистических партий всех стран, объединенных и объединяющихся в Коминтерне. Поэтому понимание духа, проникновение в суть учения Ленина необходимы для правильного руководства им не только в различных, часто очень запутанных и сложных национальных и международных условиях, но и в обыденной жизни и борьбе для всякого коммуниста, не желающего только «клясться словами учителя», но действительно с пониманием и убеждением следовать его учению. А для этого надо изучать вдумчиво и серьезно как его сочинения, так и историю его работы и борьбы, то есть историю нашей партии.

Надо также научиться подходить ко всякому вопросу диалектически, то есть в процессе жизни и борьбы, как по духу учения Карла Маркса подходил всегда Ленин, ибо всякий вопрос в различной обстановке, в разное время и при различном соотношении сил приходится решать различно, как видно даже и по этому краткому очерку жизни и деятельности Ленина...

 А.И. Ульянова-Елизарова.

 В.И. Ульянов (Н. Ленин).

Краткий очерк жизни

и деятельности.

М., 1934, с. 5—104

 

Примечания:

¹ См.: Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. 7-е изд. Б. г., т. 41, ч. 1. Деятели Союза Советских Социалистических Республик и Октябрьской революции (Автобиографии и биографии), ч. 1, стлб. 304—326. Ред.

² См. настоящий сборник, сноска на с. 112. Ред

³ Н. М. Охотников. Ред

⁴ См.: Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 г. Ред.

⁵ См.: Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 г. Ред.

⁶ «Новое время». Ред.

⁷ «Архив социального законодательства и статистики». Ред.

⁸ Статья «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни» написана весной 1893 года, впервые напечатана в 1923 году (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 1—66). Ред.

⁹ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. I, с. 125—346. Ред.

¹⁰ См. там же, т. 3, с. 1—609. Ред.

¹¹ Майский листок В. И. Ленин переслал из тюрьмы ранее 19 апреля (1 мая) 1896 года для членов петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Напечатан не был. Листок не разыскан. Ред.

¹² Имеется в виду листовка «К рабочим и работницам фабрики Торнтона», написанная В. И. Лениным после 7 (19) ноября 1895 года в связи с забастовкой около 500 ткачей. Листовка была напечатана на мимеографе и распространялась среди рабочих фабрики. Ред.

¹³ Выступление В. И. Ленина на нелегальном собрании против народника В. В. (В. П. Воронцова) с критикой его взглядов состоялось 9 (21) января 1894 года. Ред.

¹⁴ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 347— 534. Ред.

¹⁵ Имеется в виду газета «Рабочее дело», для которой Ленин написал все основные статьи: передовую «К русским рабочим», «О чем думают наши министры?», «Фридрих Энгельс», «Ярославская стачка 1895 года» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 75—80, 575. примеч. 33)

¹⁶ В. И. Ленин был выпущен из дома предварительного заключения 14 (26) февраля 189.7 года. Ред.

¹⁷ Между 14 и 17 февраля (26 февраля и 1 марта) 1897 года В. И. Ленин провел совещания членов петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», на которых встречались «старики», арестованные вместе с ним, и «молодые», оставшиеся на свободе. В ходе полемики Владимир Ильич резко критиковал намечавшийся оппортунизм «молодых». Ред.

¹⁸ Изложение взглядов, принципов. А. Е.

¹⁹ Первый сборник произведений В. И. Ленина «Экономические этюды и статьи» за подписью «Владимир Ильин» вышел в России между 9 и 15 (21 и 27) октября 1898 года. Книга «Развитие капитализма в России» — в конце марта 1899 года. Ред.

²⁰ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 433—470. Ред.

²¹ См.: Ленин В. И. Протест российских социал-демократов.— Полн. собр. соч., т. 4, с. 163—176. Ред

²² «Псковское совещание» революционных марксистов с «легальными марксистами» В. И. Ленин проводит весной 1900 года (конец марта — ранее 4 (17) апреля). Ред.

²³ 20 мая (2 июня) 1900 года В. И. Ленин нелегально приезжает в Петербург для встречи с местными социал-демократами и согласования с ними вопросов революционной работы в связи с предстоящим отъездом его за границу. Утром 21 мая (3 июня) В. И. Ленин был арестован за незаконный приезд в столицу, освобожден 31 мая (13 июня) 1900 года. Ред.

²⁴ В Уфе В. И. Ленин находился между 15 июня и 2 июля (28 июня и 15 июля) 1900 года. Ред.

²⁵ В Самаре В. И. Ленин останавливается между 2 и 10 (15 и 23) июля 1900 года. Ред.

²⁶ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 334—352. Ред.

²⁷ Книга «Что делать?» написана осенью 1901 — в феврале 1902 года. Она была издана в марте 1902 года под псевдонимом «Н. Ленин» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 1 — 192). Псевдонимом «Н. Ленин» Владимир Ильич впервые подписал первые четыре главы работы «Аграрный вопрос и «критики Маркса», напечатанные в журнале «Заря» № 2—3 в декабре 1901 года (см. там же, т. 5, с. 436, примеч. 60). Несколько раньше (в мае) он поставил подпись Ленин под запиской в типографию газеты «Искра» (см. там же, т. 46, с. 106). Ред.

²⁸ Книга В. И. Ленина «Шаг вперед, два шага назад» вышла из печати в мае 1904 года (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 8, с. 185—414). Ред.

²⁹ Совещание 22-х большевиков под руководством Ленина проходило в конце июля 1904 года. На нем было принято написанное В. И. Лениным обращение «К партии» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 13—21). Ред.

³⁰ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 10, с. 128. Ред.

³¹ Там же, с. 129. Ред.

³² См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 11, с. 1 —131. Ред.

³³ См. там же, т. 12, с. 271—352. Ред

³⁴ См. там же, т. 14, с. 249—273. Ред.

³⁵ В период первой русской революции В. И. Ленин приезжал в Москву в первой половине января и в первой половине марта 1906 года. Ред.

³⁶ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 13, с. 305—327. Ред

³⁷ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 271—284. Ред

³⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 7-384. Ред.

³⁹ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 10, с. 19. Ред

⁴⁰ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 299—426. Книга «Империализм, как высшая стадия капитализма» была напечатана в середине 1917 года под названием «Империализм, как новейший этап капитализма». Ред.

⁴¹ В. И. Ленин не участвовал в работе I, VI, и XII съездов партии. Ред.

⁴² См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 1 — 120. Ред

⁴³ В. И. Ленин нелегально возвратился из Выборга в Петроград между 3 и 10 октября. О дате его приезда имеются противоречивые сведения. Ред.

⁴⁴ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 287—339. Ред

⁴⁵ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 156. Ред

⁴⁶ Ленин В. И. Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии).— Полн. собр. соч., т. 45, с. 383—388. Ред.

⁴⁷ См. там же, с. 389—406. Ред

⁴⁸ См. там же, с. 369—377. Ред.