СООБЩЕНИЯ ИСТПАРТА
Большой интерес к биографии Владимира Ильича вызывает теперь массу воспоминаний о нем. Среди них встречается немало путаницы, несообразностей, а порой даже прямой мистификации.
Образцом такой мистификации, которая особенно широко разлита в провинции и перепечатывается излишне доверчивыми центральными органами, является статья некоего Бабинцева, появившаяся в смоленской газете, а потом перепечатанная в «Смене». Для предупреждения новых перепечаток и осведомления товарищей Истпарт приводит здесь открытое письмо в редакцию «Смены», посланное по поводу этой статьи.
Открытое письмо в редакцию «Смены»
Уважаемые товарищи!
Прошу поместить в ближайшем номере «Смены» следующее письмо.
Прочла только что статью «Юношеские годы Ленина» — из воспоминаний старого коммуниста,— в № 8 (майском) «Смены» и спешу сообщить вам, что ни грана истины в этой статье нет, выразить свой горячий протест против помещения в органе ЦК РКСМ такого некритического, непроверенного материала.
А между тем проверить его было бы так просто, пока живы и находятся даже совсем под боком, в Москве, его родные сестры Анна и Мария Ильиничны и родной брат Дмитрий Ильич.
Печатание без такой проверки является недопустимым невниманием к памяти Владимира Ильича со стороны редакции органа ЦК РКСМ.
Фактически в статье все — сплошной вымысел.
1) Начать с того, что никакой усадьбы близ Симбирска, ни в поэтической местности гончаровского «Обрыва», ни в иной у Ульяновых не было, что известно из ряда биографий Владимира Ильича.
2) Александр Ильич никогда не располагал флигелем в три комнаты, хотя бы с самой «спартанской» обстановкой; он занимал всегда не больше одной маленькой комнатки.
3) Никакое не известное мне лицо ни в 1883, ни в каком-либо ином году в нашем доме не гостило, хотя «месяц, проведенный в семье Ульяновых, жив до сих пор в памяти автора».
4) Александр Ильич не только не «состоял ни в какой террористической группе в 1882—1883 году» (в возрасте 16—17 лет), но не был ее членом и в первые годы студенчества, вплоть до зимы 1886 года.
5) Владимир Ильич не был в Казани осенью 1889 года, вследствие чего не могла состояться вторая встреча с ним автора.
6) Не могла состояться и третья, так как В. И. не был отправляем этапом в Сибирь из Бутырок ни в 1891 году, ни позже.
Если первая, юношеская встреча могла быть проверена только близкими родственниками, к каковым редакции надлежало обратиться, то последние две требовали для своей проверки лишь небольшой доли внимательности. В воспоминаниях пишущей эти строки о жизни Владимира Ильича в Казани, помещенных в ленинском номере руководящего органа ЦК РКСМ «Молодой гвардии», указывается, что Ленин уехал совсем из Казани в мае 1889 года.
Товарищи редакторы ЦК РКСМ, надо вам читать хотя ваши собственные издания!
Выдуманность третьей встречи очевидна как из целого ряда воспоминаний об Ильиче, указывающих, что до осени 1893 года он жил в Самаре и что арест в декабре 1895 года был его первым (не считая студенческого) арестом, так и из воспоминаний той же Елизаровой в 3-м (ленинском) номере «Пролетарской Революции». Там говорится, что В. И. поехал в ссылку в Сибирь на свой счет, а не этапом из Бутырок.
А редакторам ЦК РКСМ надлежит читать кроме своих также и общепартийные издания.
Не так трудно было бы навести справку о том, работал ли в «Искре» с Ильичем — особенно в 1900 году, когда количество работников было так незначительно,— некий Бабинцев. И при более серьезном отношении со стороны руководящих работников нашего комсомола им должна была бы бить сразу в глаза беззастенчивость хвастовства автора о трех (!!!) побегах с каторги. Ведь это почище 20 000 курьеров Хлестакова выходит!
А всего недопустимее печатание без проверки: «В процессе А. Ульянова я был приговорен к повешению, которое было заменено вечной каторгой!»
В процессе 1 марта 1887 года на скамье подсудимых сидело 15 человек, среди которых фамилии Бабинцева нет. Не фигурирует она даже и на периферии в качестве привлеченных, свидетелей и т. п. (имеется полный стенографический отчет процесса). Таким образом, не только к повешению, но и к высылке по этому процессу автор не мог быть присужден.
Чувствуя, очевидно, «чье мясо съедено», автор и не подписывает своих «воспоминаний», предпочитая скрываться, хотя и стыдливо, но веско, под общим почетным наименованием «старого коммунара».
Доверчивое печатание его мистификации окрыляет его еще более, и он посылает, как мне известно, в редакцию следующее «воспоминание» о 1886 годе, где вранье его распускается — если это только возможно — еще более махровым цветом.
К чему это приведет, наконец? К созданию материала для юмористических отделов различных белогвардейских изданий?!
Товарищи редакторы, нельзя поощрять такой хлестаковщины. Надо относиться серьезнее к делу и, памятуя завет Ленина нашей молодежи, работать, учиться и еще раз учиться.
А. Елизарова-Ульянова
Пролетарская революция. 1924. № 8—9. с. 404—405