В краковской эмиграции - 2. ПЕРЕЕЗД В. И. ЛЕНИНА В КРАКОВ

2. ПЕРЕЕЗД В. И. ЛЕНИНА В КРАКОВ

Летом 1910 г. в России началось оживление революционного движения.

Крах столыпинщины обострил противоречия в общественном и политическом строе России. Царское правительство в который раз обнаружило полную неспособность разрешить главные общественно-политические проблемы, стоявшие перед страной. В то же время нищета, угнетение, бесправие народа, надругательство над ним оказывались в вопиющем несоответствии с возросшей сознательностью масс, пробужденных революцией 1905 — 1907 гг. Как ни свирепствовала реакция, она не могла уничтожить стремление народа к свободе, к улучшению условий жизни. Все более широкие массы приходили к выводу, что только новая революция может покончить с произволом царизма, с самим его существованием.

После нескольких лет мрачного затишья рабочий класс перешел в новое наступление. Опыт, приобретенный в годы первой российской революции и наступившей затем полосы реакции, многому научил рабочих, повысил их классовую сознательность. Летом 1910 г. вспыхнули стачки московских рабочих.

В 1911 г. в Петербурге, Москве и в некоторых других городах произошли первые после 1907 г. политические демонстрации.

В. И. Ленин, большевики энергично готовились к тому, чтобы возглавить начавшийся революционный подъем. Предстояло обеспечить боевое единство всех партийных сил, сплотить действовавшие в России нелегальные партийные организации, очистить партию от ликвидаторов и других антипартийных элементов. Огромная работа, проделанная в этом направлении, нашла свое завершение на VI Всероссийской конференции РСДРП в январе 1912 г. в Праге.

Во время работы конференции были высказаны соображения о целесообразности переезда заграничной части ЦК РСДРП из Парижа поближе к России. Возраставшая политическая активность масс и деятельность крепнувших нелегальных партийных организаций, необходимость повседневной связи побуждали сменить Париж на город, расположенный у границ России. Место, естественно, предстояло выбрать такое, где меньше было бы полицейской слежки, а окружение благоприятствовало бы деятельности эмигрантского центра большевиков.

Однако еще в начале весны твердой уверенности в необходимости переезда из Парижа поближе к России у Ленина не было. Так, 25 марта (7 апреля) 1912 г. Владимир Ильич писал находившейся в Саратове матери Марии Александровне: «На днях ездил опять на велосипеде в лес — все плодовые деревья в садах стоят в белом цвету, «как молоком облитые», аромат чудный, прелесть что за весна! Жаль, ездил один — Надя простудилась и сидит без голоса.

Собираемся на лето уехать в Fontenay — под Парижем и обдумываем полное переселение туда на круглый год. Дорого в Париже — цену на квартиру подняли, да при том здоровее и спокойнее, верно, будет в предместье. На днях примусь ездить и искать»¹.

Разворот революционных событий в России настоятельно требовал переселения поближе к ее границам. Весной 1912 г. после расстрела царскими войсками рабочих на Лене всю Россию охватила волна массовых политических стачек. В первомайские дни число бастовавших достигло 400 тыс. человек. Среди других широкое участие в народных выступлениях приняли рабочие польских губерний Российской империи. Первомайские стачки в Варшаве показали верность передовых групп польского рабочего класса революции, делу пролетарского интернационализма.

«Выстрелы на Лене, — писала в мае 1912 г. газета «Червоны штандар», — попали в пролетариат Польши и России, как в один общий организм, вызвали из груди общий крик боли и протеста, как будто одна общая кровь текла в жилах рабочих Польши и России, как  будто оживляло их движение одного общего великого сердца»².

Ленский расстрел, всколыхнувший самые широкие массы, почти совпал с выходом в свет 22 апреля (5 мая) 1912 г. первого номера легальной рабочей газеты «Правда». Широкое забастовочное движение, быстро возраставшая активность нелегальных партийных организаций, издание ежедневной газеты требовали постоянного и авторитетного руководства со стороны партийного центра. Однако в мае 1912 г. царской охранке удалось нанести новый удар по партии: были арестованы члены Русского бюро ЦК РСДРП.

В условиях развертывающихся классовых битв для Ленина все невыносимее становилось вынужденное пребывание вдали от родины. Н. К. Крупская в своих воспоминаниях, относящихся к началу 1912 г., писала: «Еще несколько месяцев тому назад Владимир Ильич как-то с грустью говорил Анне Ильиничне, приезжавшей в Париж: «Не знаю уж, придется ли дожить до следующего подъема», теперь он ощущал уже всем существом своим эту поднимающуюся бурю — движение самих масс»³.

Непосредственное, личное оперативное руководство Ленина становилось необходимостью для партийных организаций, для редакции начавшей издаваться в Петербурге 22 апреля (5 мая) 1912 г. «Правды». Сравнительная отдаленность Парижа от России, тесное сотрудничество французской и царской полиции стали особенно чувствительны в условиях начавшегося в России нового революционного подъема и нового этапа в строительстве большевистской партии.

21 мая (3 июня) 1912 г. Н. К. Крупская в письме соратнику Владимира Ильича В. А. Карпинскому просит срочно выяснить у знакомого ему краковянина и «написать поскорее все, что он знает о Кракове с точки зрения полицейской и хозяйственной.

Это очень, очень спешно». Крупскую в первую очередь интересовали условия жизни для эмигрантов, очень ли сильна слежка за русскими эмигрантами, нет ли опасности обысков и выдачи царским властям. «Очень ли дорога жизнь? Можно ли устроиться там семейным образом франков на 200?»⁴ Проживавший в Женеве и издавна заведовавший библиотекой и архивом ЦК РСДРП Карпинский располагал достаточными связями, для того чтобы быстро собрать нужные Ленину и Крупской сведения.

Тем временем Владимир Ильич сообщил в Краков Якубу Ганецкому, которого знал еще с 1903 г., о своем желании перебраться поближе к русской границе. Ленин просил Ганецкого «выяснить, не угрожает ли ему опасность быть выданным в руки царских жандармов»⁵.

Ганецкий представлял польскую социал-демократию на II съезде РСДРП и вел переговоры об условиях вступления СДКПнЛ в РСДРП, участвовал он и в работе IV съезда РСДРП (1906 г.). На V съезде партии был заочно избран кандидатом в члены ЦК. Ганецкий неоднократно и успешно выполнял поручения Ленина, был одним из самых близких к большевикам руководящих деятелей польской социал-демократии.

Опытный конспиратор, профессиональный революционер, закаленный в борьбе с царизмом и другими врагами рабочего класса, Ганецкий прекрасно понимал, что ему необходимо ответственнейшим образом отнестись к письму Ленина: решался вопрос огромной важности для российского революционного движения. Нужно было иметь твердые гарантии личной безопасности Ленина, вновь проверить все возможности связей с Россией из Кракова. Краковский центр польской социал-демократии имел постоянные, прочные и удобные контакты с прилегающими польскими землями, находившимися под властью царизма. Можно было также надеяться, что австро-венгерские власти не станут преследовать Ленина. Австро-Венгрия готовилась в союзе с Германией к войне против России. Поэтому австро-венгерские власти не склонны были помогать царизму в его борьбе с русскими революционерами.

Но этих общих соображений было недостаточно. Надо было установить, не станут ли австрийские власти препятствовать проживанию Ленина в Кракове.

Ганецкий обратился к широко известному в Кракове адвокату, председателю Краковского союза помощи политическим заключенным Зыгмунту Мареку. Видный деятель Социально-демократической партии Галиции и Силезии, представитель Польской социалистической  партии-левицы в Международном социалистическом бюро, депутат австрийского рейхсрата с 1911 г., Марек в то время сочувственно относился к русскому революционному движению. После переговоров с соответствующими лицами он заверил Ганецкого, что Ленину не будет угрожать опасность ареста и выдачи царскому правительству.

Тогда же такой надежный, с точки зрения австровенгерских правящих кругов, деятель, как депутат рейхсрата Игнацы Дашиньский, выразил готовность дать властям заверения в пользу Ленина⁶.

Все это Ганецкий сообщил Ленину, и Владимир Ильич стал готовиться к переезду в Краков. Он с большой симпатией относился к Польше и ее революционному движению, издавна был лично знаком с многими польскими революционерами. С ними Ленина связывали прочные идейные и политические узы. Он неизменно многие годы добивался укрепления польско-русского революционного союза, обращенного против царизма, польских и русских помещиков и капиталистов, помогал польским социал-демократам преодолевать ошибки и разрабатывать правильные идейные концепции.

Окончательно вопрос о переезде был решен, видимо, уже к концу мая. Во всяком случае, 28 мая (10 июня) 1912 г. Ленин уведомляет одного из своих французских корреспондентов о предстоящем отъезде из Парижа, а 2 (15) июня сообщает ему же, что уедет вечером в понедельник 4 (17) июня⁷.

В начале июня 1912 г. секретарь Парижского комитета интеллектуальной помощи политзаключенным Л. Н. Сталь в письме С. Ю. Багоцкому сообщала, что в Краков переедет вскоре товарищ Ульянов с семьей, и просила оказать им «на первых порах содействие при устройстве в незнакомом городе»⁸.

«Когда вышел первый номер «Правды», мы стали собираться в Краков; Краков был во многих отношениях удобнее Парижа, — пишет Н. К. Крупская. — Удобнее было в полицейском отношении. Французская полиция всячески содействовала русской полиции. Польская полиция⁹ относилась к полиции русской, как и ко всему русскому правительству, враждебно...

Да и русская граница была близка. Можно было часто приезжать из России. Письма и пакеты шли в Россию без всякой волокиты. Мы спешно собирались. Владимир Ильич повеселел, особенно внимателен был к остающимся товарищам»¹⁰.

Во второй половине июня В. И. Ленин вместе с Н. К. Крупской и ее матерью Елизаветой Васильевной выехал из Парижа в Краков. По дороге задержались в Лейпциге. Здесь Владимир Ильич беседовал с О. А. Пятницким о германской социал-демократии. Характеризуя ее внутреннее положение, Ленин говорил, что она борется с оппортунизмом только на словах, да и то только перед съездами, что она целиком им пропитана и врастает в буржуазную Германию¹¹.

В Лейпциге Ленин выступил перед российскими социал-демократами с рефератом о революционном подъеме в России¹².

Только в начале 70-х годов стало известно, что в воскресном утреннем выпуске краковской газеты «Час» («Время») 23 июня 1912 г. под рубрикой «Приехали в Краков» в списке остановившихся в гостинице «Виктория», ул. Звежинецкая, 6, названы прибывшие из Парижа семья Ульяновых и Елизавета Крупская¹³. Так благодаря неизвестному краковскому репортеру удалось установить, что Ленин приехал в Краков не позднее 22 июня нового стиля. Ранее же, на основании ряда косвенных данных, было лишь установлено, что Ленин прибыл в Краков до 26 июня 1912 г.¹⁴

Остается невыясненным, встречал ли кто-либо приезжих в незнакомом им городе. Известно лишь, что вскоре после приезда Владимир Ильич и Надежда Константиновна отправились на бульвар Плянты, к главному зданию Ягеллонского университета, где должны были встретиться с С. Ю. Багоцким. Раньше они никогда не виделись. Багоцкий очень волновался. Никаких примет ему сообщено не было.

«Прошло около получаса после условленного времени, — вспоминал позднее Багоцкий. — Скамейки около меня заполнились. На одну из ближайших села немолодая пара — мужчина в котелке, с небольшой бородкой и скромно одетая женщина. Но я не обратил на них внимания. Начиная нервничать, я нетерпеливо ходил взад и вперед.

Вдруг женщина встала и нерешительно спросила:

 — Простите, вы, очевидно, кого-то ждете? Не вы ли Багоцкий?

 — Значит, вы — Ульяновы! — воскликнул я. — Мы уже давно ждем друг друга, сидя почти рядом.

Все засмеялись и пожали друг другу руки»¹⁵.

Ленин расспрашивал Багоцкого о жизни в Кракове. Беседуя, Ульяновы и Багоцкий дошли до Барбакана и Флорианских ворот, украшавших когда-то крепостную стену города, повернули на Флорианскую улицу и прошли по одному из красивых мест старого Кракова.

На углу Флорианской и улицы Томаша находилась студенческая вегетарианская столовая «Здраве» («Здоровье»). Ульяновы согласились с предложением Багоцкого пообедать там. В столовой, как обычно в это время дня, было мало посетителей, что давало возможность за обедом продолжить беседу.

 — Как относится местная полиция к политическим эмигрантам? — спросил Владимир Ильич.

 — В этом отношении опасаться нечего, — ответил Сергей Юстинович. — Атмосфера враждебности к царскому самодержавию делает местные полицейские органы более «предупредительными» к политическим эмигрантам, чем в каком-либо другом городе Европы.

Владимир Ильич поинтересовался, не облегчает ли близость границы слежку за живущими в Кракове эмигрантами со стороны царской охранки. Багоцкий согласился с таким предположением и добавил, что в городе, несомненно, находятся агенты охранки, но они не встречают поддержки ни со стороны местного населения, ни со стороны полиции и поэтому относительно безопасны...

Из столовой Ульяновы и Багоцкий пошли на вокзал за вещами, а затем — в гостиницу «Виктория».

Утром на следующий день стали искать квартиру.

В тогдашнем Кракове это было делом нелегким. Квартирная плата в перенаселенном городе была высокая, а Ленин располагал лишь скромным заработком, который ему давала его литературная работа. Решили нанять свободную квартиру в одном из предместий Кракова, попроще и подешевле, но вблизи леса и реки. Сняли квартиру в районе Звежинца в двухэтажном кирпичном доме, принадлежавшем Яну Флорчеку, по улице Звежинецкая, дом 218 (позднее — ул. Королевы Ядвиги, 41). Видимо, именно во время поисков квартиры Ленин сделал на одной из страниц самоучителя польского языка, которым он пользовался, запись фамилии владельца дома и его адрес.

Хозяин дома когда-то жил в Варшаве, участвовал в революционном движении и даже побывал в сибирской ссылке¹⁶. По профессии он был каменщиком, труд этот оплачивался довольно высоко. Это, видимо, и дало возможность Флорчеку надстроить над домом второй этаж.

Звежинец — пригородный поселок, населенный в основном рабочими, — всего за три года до приезда Ленина был включен в состав так называемого Большого Кракова. Рядом, на склоне горы Брониславы, вырос еще один новый район — Сальватор, где жили преимущественно чиновники. Недалеко от дома, в котором остановились Ульяновы, протекала речушка Рудава, вблизи была и Висла, а от Сальваторского взгорья тянулись заросли, постепенно переходившие в обширный Вольский лес.

Район был неблагоустроен. «Грязь там была невероятная, — пишет Н. К. Крупская, — но близко была река Висла, где можно было великолепно купаться, и километрах в пяти Вольский ляс — громадный чудесный лес, куда мы часто ездили с Ильнчем на велосипедах»¹⁷.

Квартира состояла из маленькой передней, двух комнат и кухни, которая служила и своего рода гостиной. Надстроен второй этаж был как раз в 1912 г. — первыми жильцами и стали Ульяновы¹⁸. В этом же доме поселились приехавший из Парижа Г. Е. Зиновьев с семьей¹⁹.

Квартиру Ульяновы обставили просто. Железные кровати, некрашеные столы и стулья составляли всю мебель. Покупала ее Надежда Константиновна. Она в детстве несколько лет прожила со своими родителями в Варшавской губернии и немного говорила по-польски.

Дешевизна квартир в невзрачных одноэтажных и двухэтажных домиках Звежинца привлекала политических эмигрантов. Близость товарищей, по-видимому, также сыграла роль при выборе Ульяновыми квартиры. На той же улице в доме 9 жил Ганецкий с женой и сыном. За время пребывания в Кракове Ульяновы очень сблизились с Ганецкими. После напряженной работы над корреспонденциями и статьями в «Правду» Ленин часто гулял с Ганецким по Блоням, а вечерами иногда играл с ним в шахматы.

1 июля 1912 г., сообщая матери свой краковский адрес, Владимир Ильич писал: «Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко — в Краков. Почти Россия!.. и граница русская в 8 верстах (поездом от Границы часа два, от Варшавы 9 часов)...

У нас много времени занято новым устройством... Трудностей и возни много»²⁰.

В тот же день Ленин уведомил о своем новом адресе секретаря Международного социалистического бюро К. Гюисманса²¹. Затем в письме в Париж Л. Б. Каменеву он обозначил маршрут, ведущий от вокзала в Кракове на Звежинецкую улицу, и просил ознакомить со сделанным им наброском всех, едущих в Краков²².

Сохранился бланк прописки, заполненный 5 июля 1912 г., с обычными в таких случаях пометками полиции, подтверждавшими, что Ульянов вместе с женой Надеждой и ее матерью Елизаветой поселился на Звежинецкой улице. В графе «Чем занимается» Ленин указал: «Литератор»²³.

В полицейском участке района Пулвсе В. И. Ленин, как и все иностранцы, приезжавшие на жительство в Галицию, 15 июля 1912 г. был подвергнут допросу. Со слов Владимира Ильича был составлен протокол. На вопрос: «Чем занимаетесь и на какие средства живете?» — Владимир Ильич ответил: «Состою корреспондентом русской демократической газеты «Правда», издаваемой в Петербурге, и русской газеты, издаваемой в Париже под названием «Социал-демократ», что и является источником моего существования».

Цель своего приезда в Галицию В. И. Ленин объяснял следующим образом: «В Галицию я приехал из желания познакомиться с здешними аграрными условиями, так как преимущественно этими вопросами я занимаюсь. Намерен также изучать польский язык»²⁴.

На протоколе показаний, данных Владимиром Ильичем, старший комиссар полиции района Пулвсе 15 июля 1912 г. сделал пометку: «За личностью Ульянова установил негласный надзор, о результатах которого своевременно донесу»²⁵. О том, что австрийская полиция действительно стремилась держать В. И. Ленина под постоянным наблюдением, свидетельствует немало сохранившихся документов. Вскоре и агентам царской охранки стало известно, что Ленин находится в Кракове²⁶. Первоначально же охранка полагала, что он переехал из Парижа в Прагу, где незадолго до того успешно прошла конференция большевиков²⁷.

Установив, куда переехал Ленин из Парижа, заграничная агентура царской охранки довольно точно определила и цель переезда. «Цель этого переселения, — докладывали царские охранники в Петербург, — быть поближе к России и иметь возможность руководить предстоящими выборами (речь шла о выборах в IV Государственную думу. — Авт.) путем своей партийной печати, органами коей являются издаваемые в С.-Петербурге «Звезда» и «Правда». Выразив опасение, что в Кракове будет труднее вести агентурные наблюдения за Лениным, ретивые охранники советовали закрыть эти легальные печатные органы большевиков и тем побудить Ленина оставить Краков и вернуться в Париж²⁸.

Но возраставшая революционная активность рабочего класса России не позволила царским властям последовать совету своей парижской агентуры.

Квартира, несмотря на многочисленные достоинства, оказалась не слишком удобной. Район Звежинец находился на юго-западной окраине Кракова, а вокзал — на восточной, и В. И. Ленину по вечерам приходилось ходить через весь город, чтобы опустить в почтовый вагон варшавского поезда письма, направляемые в Россию. Решено было осенью переехать куда-нибудь в другое место, но непременно поближе к вокзалу. Вскоре новую квартиру нашли в северо-восточной части Кракова, за линией железной дороги, в районе Весола, в 12 — 15 километрах от тогдашней русской границы. Как и Звежинец, район Весола представлял собой окраину Кракова. Здесь жили преимущественно железнодорожники. Семья Ульяновых 20 августа (2 сентября) 1912 г. поселилась в более благоустроенном, принадлежавшем Людвику Торбе четырехэтажном новом каменном доме по улице Любомирского, 47; в начале 1913 г. дому был присвоен новый номер — 49 (ныне улица Анджея Фрича Моджевского, 49). Об этом изменении Ленин уведомлял мать в феврале 1913 г.²⁹

Помимо Ульяновых в доме жили три семьи железнодорожников, чиновник военного ведомства, служащая частного предприятия и другие лица.

Обстановка нового жилища Ульяновых состояла из тех же некрашеных столов, нескольких стульев, железных кроватей и полок для книг. Скоро квартира приобрела обжитой вид. «Чувствовалась, — вспоминал С. Багоцкий, — атмосфера интеллектуального труда. На столах и окнах лежали груды книг, газет и рукописей. На первый взгляд казалось, что они небрежно разбросаны. На самом же деле все было разложено по известной Владимиру Ильичу системе: он всегда сразу находил нужную ему книгу или статью»³⁰. Маленькая кухня служила одновременно столовой и приемной.

Багоцкие жили в нескольких шагах от Ульяновых. Сергей Юстинович часто бывал у них, и это давало ему возможность наблюдать повседневную жизнь Владимира Ильича. «Вместо сурового, холодного «раскалывателя» партии, ни с кем и ни с чем не считающегося, я встретил в высшей степени простого и отзывчивого товарища... Правда, из жизненных благ, свойственных буржуазному обществу, его мало что интересовало и влекло. Его не только не тяготила простота образа жизни, но других условий жизни он, вероятно, не снес бы. Но была одна отрасль жизненных благ и удовольствий, которую он любил и которой отдавал свободное время, черпая из нее наслаждение, отдых и укрепление сил, — это было общение с природой»³¹.

Все, кто встречался с Лениным в Кракове, а среди них был и приезжавший из Вены Н. И. Бухарин, неизменно видели перед собой скромного, общительного человека. Костюм Ленина спортивного покроя, его соломенная шляпа летом и кепка зимой были хорошо известны жителям Звежинца и Весола. Владимир Ильич мало чем выделялся среди жителей рабочих кварталов.

«Краков Ильичу очень нравился, он напоминал Россию, — пишет Н. К. Крупская. — Новая обстановка, отсутствие эмигрантской сутолоки успокоили немного нервы. Внимательно вглядывался Ильич в мелочи быта краковского населения, его бедноты, его рабочего люда. Мне тоже Краков нравился. Когда-то в раннем детстве, в возрасте от двух до пяти лет, я жила в Польше, кое-что осталось в памяти, и мне милы казались деревянные открытые галерейки во дворах, напоминали они мне те галерейки, на ступеньках которых я играла когда-то с польскими и еврейскими ребятами; мне милы казались «огрудки» (садики), в которых продавалось «квасьне млеко с земняками» (кислое молоко с картофелем). Матери моей тоже это напоминало ее молодые годы, а Ильич радовался тому, что вырвался из парижского пленения...»³²

Улица Любомирского была застроена только с одной стороны. Всю ее четную сторону занимала глухая каменная стена сада князей Любомирских.

Из окон квартиры Ульяновых открывался вид на поля, тянувшиеся в сторону границы Российской империи. Туда, за эту границу, к необъятным просторам России, неизменно были обращены мысли и чувства Ленина.

Развитие революционного движения в России, руководство этим движением, направление его по правильному пути целиком поглощали Ленина. «Краковская эмиграция не походила на парижскую или швейцарскую, — вспоминала Крупская. — По существу дела это была полуэмиграция. В Кракове мы почти целиком жили интересами русской работы. Связи с Россией установились очень быстро самые тесные... Ни из Парижа, ни из Швейцарии было бы немыслимо наладить такое планомерное сотрудничество»³³.

Примечания:

¹ Ленин B. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 323 — 324.

² Czerwony Sztandar, 1912, maj.

³ Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. В 5 т. М., 1984, т. 1, с. 362.

⁴ Крупская Ы. К. Педагогические сочинения. М., 1963, т. 11 (дополнительный), с. 134.

⁵ Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, М., 1984, т. 2, с. 330.

⁶ См.: Ганецкий Я. О Ленине. М., 1933, с. 17, 34.

⁷ См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1912 — 1917. М., 1972, т. 3, с. 6-7.

⁸ Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, т, 2, с. 308.

⁹ Н. К. Крупская имеет в виду австрийскую полицию Кракова.

¹⁰ Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине, с. 201.

¹¹ См.: Пятницкий О. Избранные воспоминания и статьи. М., 1969, с. 176.

¹² См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника, т. 3, с. 8.

¹³ Czas, 1912, 23.VI.

¹⁴ См.: Ленин B. И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 659

¹⁵ Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, т. 2, с. 308 — 309.

¹⁶ См.: Адамчевский Я. Польские дни Ленина. Варшава, 1970, с. 18 — 19.

¹⁷ Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине, с. 205

¹⁸ Polacy и Leninie. Wspomnienia. Warszawa, 1970, s. 133.

¹⁹ См.: Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине, с. 222.

²⁰ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 328.

²¹ См. там же, т. 48, с. 343.

²² См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника, т. 3, с. 13.

²³ Ленинский сборник II, с. 469.

²⁴ Ленинский сборник II, с. 471; Владимир Ильич Ленин. Биография. М., 1986, т. I, с. 213.

²⁵ Centralny archiwum КС PZPR. Dokumenty dotyczace pobytu Lenina w Polsce (далее — CA КС PZPR. DDP), t. 1, p. 13.

²⁶ См.: Серадский 10. Польские годы Ленина. М., 1966, с. 15.

²⁷ См.: Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год бывшего Московского охранного отделения. М., 1918, с. ПО.

²⁸ См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника, т. 3, с. 13.

²⁹ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 335.

³⁰ Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, т. 2, с. 313.

³¹ Пролетарская революция, 1931, № 1, с. 108.

³² Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине, с. 205,

³³ Крупская Н. К Воспоминания о Ленине, с. 203.