С. С. Попова

МЕЖДУ ДВУМЯ ПЕРЕВОРОТАМИ

Документальные свидетельства о событиях лета 1917 года в Петрограде

(по французским и российским архивным источникам)

 

Настоящее исследование посвящено ряду проблем дооктябрьского периода российской истории, до сих пор остающихся открытыми: версии о проезде ленинской группы политэмигрантов через территорию Германии в результате политической договоренности с немецким правительством, о Ленине как «немецком агенте», участии фирмы Парвуса и банка Улофа Ашберга в «перекачке» немецких денег для большевиков в банки России и др. Документально подтверждается причастность французской разведки, Альбера Тома к созданию этих версий. Источниковедческой базой служат впервые вводимые в научный оборот документы из фондов французских и российских архивов, имеющие непосредственное отношение к событиям между двумя переворотами. Тексты документов снабжены подробными комментариями информационного характера, позволяющими проследить логическую связь между отдельными историческими свидетельствами. Документальный сборник дал возможность исключить искажение многих, становящихся очевидными, фактов, часто встречающихся и в книгах зарубежных авторов, переведенных и последние годы на русский язык, и может служить базой для дальнейших объективных, непредвзятых исследований по данной тематике.

 

«…историку факты приходиться выковыривать из груд вымысла».

Из письма Б.И.Николаевского
В.Л.Бурцеву. 1932 г.

«Я всегда заявлял во Франции, что Ленин, характер которого я знаю, был вне всякого подозрения».

Альбер Тома, известный французский социалист и политик, признался в этом через несколько лет после того, как по его же указанию в июне 1917 г. французскими агентами начался активный поиск сведений, которые могли бы доказать связь большевиков с немецким правительством и тем самым дискредитировать их лидера в глазах общественного мнения.

Воздействие пацифистских, интернационалистских настроений, пораженческих идей большевиков на моральное состояние армий вызывало серьезные опасения как у Временного правительства, так и у союзников России в Первой мировой войне. Отсутствие убедительных доказательств в «сговоре» большевиков с немцами заменяется предположениями, использованием доносов, ложными свидетельствами, что впоследствии и породило миф о Ленине как «немецком шпионе», о «пломбированном вагоне», в котором он вернулся в Россию через территорию Германии. В наши дни, когда большевистские идеи подверглись серьезной критике и пересмотру, этот миф продолжает жить уже как некая аксиома, не требующая доказательств.

Публикуемые документы во многом помогают развеять этот миф.

Ленин в Стокгольме перед возвращением в Россию, апрель 1917 г

Реставрация изображения

 

ВВЕДЕНИЕ

Февральскую революцию в России страны, противоборствующие на фронтах Первой мировой войны, восприняли как событие, могущее спать определяющим для ее итогов, основным «фактором» в завершении многолетней битвы за передел мира и сфер влияния. И если Германия была заинтересована «любой ценой нейтрализовать Россию», то Антанта, напротив, стремилась предотвратить развал русской армии, заключение Временным правительством сепаратного мира. Но средства обе стороны использовали одинаковые: пропаганда, финансовые вливания, деятельность разведок. Социалисты союзных и нейтральных стран, со своей стороны, пытались воздействовать на Петросовет непосредственно, через прямые контакты с ним, что вызвало у французского посла М. Палеолога даже опасение, как бы этот новый социалистический орган власти не превратился в международный социалистический конгресс (Часть II, док. 2). Лидеры шведской и датской социал-демократических партий Я. Брантинг, ориентированный на союзников, и Ф. Боргбьерг, заклейменный позже Лениным как «агент немецкого правительства», приезжают с единым намерением добиться участия русских социалистов в Стокгольмской международной социалистической конференции, планировавшейся на лето 1917 г. для достижения общего мирного урегулирования.

По инициативе военных представителей Англии и Франции при Ставке, в Россию следуют делегаты соцпартий и профсоюзов их стран, а также США (тогда САСШ), Бельгии, Италии.

Наиболее значительной была чрезвычайная миссия французского социалиста Альбера Тома. К его приезду в Петрограде уже находились три французских депутата-социалиста — М. Муте, М. Кашен и Э. Лафон. Но именно Альберу Тома французское правительство предоставило широкие полномочия, в т. ч. и для определения своей дальнейшей политики в отношении революционной России, так как он был не только видным социалистом, по и членом правительства — министром вооружения и военной промышленности. Это давало возможность установления контактов как с Петросоветом, так и с Временным правительством, с тем чтобы удержать новую Россию в русле союзнической политики, попытаться смягчить разногласия между П.Н. Милюковым и А. Ф. Керенским.

Второй приезд А. Тома в Россию¹ продолжался 54 дня (с 9 апреля по 1 июня ст. ст. 1917 г.): состоялся через шесть дней после возвращения В. И. Ленина из эмиграции через территорию Германии, а завершился после создания 1-го коалиционного Временного правительства.

С приездом в Петроград Тома был «захвачен магнетической атмосферой русской революции»². Он был убежден, что в России «зарождается будущее социализма». Полемизируя с послом, известным своими монархическими взглядами³ и воспринявшим революцию как катастрофу, Тома говорил ему: «Нас разделяет то, что в Вас нет веры в могущество революционных сил, тогда как я абсолютно верю в них⁴.

Но одной из главных побудительных причин отправки французским правительством министра вооружения в Россию было выяснить состояние русской армии, военную и, главное, моральную готовность ее к новым наступательным операциям на фронте. Тома знал о пацифистской пропаганде в России, в армии и считал важным противопоставит» ей союзническую пропаганду, к реализации которой приступил буквально на следующий день по приезде в столицу.

Но, вопреки утверждению Керенского, не привез и, следовательно, не передавал Тома первому главе Временного правительства князю Г.Е. Львову «некоторую в высшей степени важную информацию о связях большевистской группы во главе с Лениным с многочисленными немецкими агентами»⁵.

Альбер Тома во время пребывания в Москве 7-9 мая 1917 г.

Альбер Тома в посольской ложе вместе с союзными послами на торжественном заседании членов Госдумы 27 апреля 1917 г.

 

Насколько сильна «непримиримая оппозиция» в лице большевистской партии, насколько сильна тяга русского народа к миру, посланник Франции понял только в России. Подтверждением для таких выводов может служить «Русский дневник» Тома, опубликованный в 1973 г. американским историком И. Синаноглу (I. Sinanoglou)⁶. Он представляет собой ежедневные записи А. Тома о его встречах в Петрограде, Москве, Киеве, Каменец-Подольске, Черновцах, Яссах с представителями военных, политических, финансовых, общественных кругов, журналистами, в т. ч. и с В.Л. Бурцевым, Г.А. Алексинским, инициаторами версии о Ленине как немецком агенте, с союзными дипломатами и, конечно, с сотрудниками французской военной миссии.

В первые же дни Тома беседует с графом де Шевийи (de Chevilly), полковником Рампоном (Rampont), капитаном де Малесси (de Malessye). Они настроены крайне агрессивно и решительно, считают, что России нужно угрожать, выдвигать условия от имени Антанты, от имени заимодавцев, вложивших свои капиталы в русскую промышленность, чтобы побудить русских к войне, а Временное правительство — к перевороту для достижения твердой власти. Полковник Рампон, представивший Тома отчет о положении в России и свои предложения, убеждал, что нужно воздействовать прежде всего на партию Ленина и не пренебрегать при этом никакими средствами⁷.

После встреч в посольствах Англии и США, по инициативе А. Тома, на конференции союзных дипломатов создается межсоюзническая комиссия по пропаганде «для решительного и быстрого воздействия на русское общественное мнение», «для стимуляции боеспособности русской армии»⁸. Председателем этой комиссии, «в целях обеспечения единства действий и избежания противоречий», назначается граф де Шевийи⁹. В него входило несколько служб, занимавшихся распространением листовок, пропагандой словом и афишами, созданием пресс-агентства, союзнической газеты, контактом с русскими газетами¹⁰. В выделении средств на эти цели участвовали русские фирмы, Русско-Азиатский банк, правительства Англии, Франции, США. На первые три месяца расходы предусматривались в 1 050 000 руб¹¹.

Для усиления союзнической пропаганды, по просьбе А. Тома и с согласия генерала М.В. Алексеева, в Россию с политической миссией направляются русские политэмигранты — волонтеры во французской армии во главе с французским офицером Луазоном (что и явилось причиной ее провала: см. Часть II, док. 7, 10; Дополнение к Части II, док. 1—3).

Обширен был круг общения Альбера Тома с русскими социалистами, трижды он выступал с речью в ИК Петросовета, неоднократно встречался и с Г.В. Плехановым. Вот запись о встрече с ним 23 апреля (6 мая): «Я посещаю Плеханова, который с достоинством продолжает принимать в скромном и удаленном от центра доме, предложенном ему Иорданским, всех тех, кто приходит за советами и для подтверждения своей верности революционным идеалам. Но я спрашиваю себя, есть ли действительно у них желаемая организация и достаточно ли прилагается усилий. Сама фраза, что он не ищет финансовых средств, так как не знает, как использовать те, которыми уже располагает, убеждает меня, что отсутствует и инициатива, и организация... Он ведет старую полемику с Лениным, как будто по-прежнему еще находится в далеком швейцарском местечке. Он не ощущает движения в его развитии»¹².

Расстроила Тома и встреча с М. Горьким, состоявшаяся 22 мая (4 июня): «Полдень примечателен визитом к Горькому. Мне очень хочется использовать этот визит, с тем чтобы упрекнуть за позицию его газеты¹³. Я находился рядом с искренним, очень обескураженным и деморализованным человеком. Он напоминает Пети, который меня сопровождает, что перед революцией говорил о своем опасении ее преждевременности... Я показываю ему, какие усилия он мог бы предпринять. Я ссылаюсь на его авторитет, авторитет его газеты, революционное направление которой позволяет четко сказать правду о революции. Я убеждаю, что только его газета может несколько возвысить класс буржуазии и интеллектуалов, что он был бы услышан рабочими, что такая задача не по силам ни «Новому Времени», ни другим газетам. Он отвечает мне, что хорошо это понимает, но что совершил ошибку (он не уточняет, какую), что связан по рукам и ногам, что не может найти нужных сотрудников, что, таким образом, вынужден принятъ видимость позиции против западных демократий, которые он любит, что хорошо осознает, что работает не в том направлении, в котором бы желал. Он заканчивает разговор несколькими обескураживающими словами, но обещает мне приложить усилия и действовать в нашем направлении.Это все тот же нигилизм, то же признание беспомощности, поистине приводящее в отчаяние западного человека»¹⁴.

Дневниковые записи Альбера Тома дополняются телеграммами его из России премьер-министру А. Рибо, содержащимися в одном из дел фонда Военного министерства Франции (Часть II, док. 4—10, 12)¹⁵.

После отъезда М. Палеолога Рибо просит Тома, с единодушного согласия всего правительства Франции, продлить свою миссию в России, так как только он, по их мнению, «мог давать авторитетные советы Временному правительству, которые имели шанс быть услышанными»¹⁶.

Но А. Тома разделяет точку зрения Керенского, настаивавшего на изменении «империалистических целей войны». Военный министр 1-го коалиционного Временного правительства считал, что «у русской республики две опасности: сторонники Милюкова и сторонники Ленина»¹⁷.

Во время поездки вместе с Керенским в мае 1917 г. на передовые линии фронта Тома обнаруживает, что антисоюзническая, ленинская пропаганда ощущается даже там.Это крайне обеспокоило его. Он телеграфирует Рибо из Ясс 29 мая о своих впечатлениях от встреч с солдатами: «Задавали коварные вопросы о секретных договорах и позиции французских социалистов по отношению к ним. Тем не менее я сохраняю веру в возможность наступательных действий... Если есть возможность вновь взять армию в свои руки, то нужно создать солидную организацию по пропаганде для разрушения всяких легенд, распространяемых в армии»¹⁸.

Но ни организаторское рвение, ни социалистический пыл, ни страстное красноречие французского министра-социалиста на многочисленных митингах солдат и рабочих с желанием воодушевить русский народ по отношению к войне не достигли тех целей, ради которых он приехал и Россию. Не смог Тома убедить и свое правительство в необходимости новой ориентации в отношении России. Созданная им комиссия по пропаганде не приносила желаемых результатов: через три месяца после его отъезда из России новый начальник французской военной миссии генерал Ниссель был озабочен теми же проблемами (Часть II, док. 23)¹⁹.

Альбер Тома в сопровождении генерала Л.Г. Корнилова на Карпатском фронте

А.Ф. Керенский на фронте в 8-й армии генерала Л.Г. Корнилова, июнь 1917 г.

 

Наверняка Тома обсуждал более радикальные меры по изоляции большевиков с сотрудниками французской военной миссии, с «официальными» и «официозными» агентами французской разведки в России. Но даже Дневнику он не доверяет имени Пьера Лорана, одной из ключевых фигур в деле поиска французской разведкой «германского следа», встречи с которым наверняка имели место. С начала 1917 г. Лоран возглавлял вместе со своим помощником Фо-Па-Биде филиал разведслужбы 2-го бюро генштаба французской армии в Петрограде и, по его словам, «занимался прежде всего большевистскими замыслами, соответствовавшими планам немецкой службы пропаганды и разведки» (Часть II, док. 90).

Именно с этим «энергичным офицером французской службы» и представителями Межсоюзнического контрольного бюро (МСБ) при Главном управлении Генерального штаба (ГУГШ) в Петрограде английским капитаном С. Аллеем (S. Alley) и французским майором Гибером (Guibert) установил контакт новый начальник контрразведывательного отделения (КРО) при штабе Петроградского военного округа (ПВО) капитан Борис Никитин в попытке предотвратить беспрепятственный въезд в Россию Ленина и его спутников. По его воспоминаниям, он сразу понял «необходимость в строгом контроле на границах России» за въездом эмигрантов с помощью союзных агентов, т. к. не было возможности их регистрации в самом Петрограде, а у ГУГШ, считал он, «не было ни одного секретного агента в центральных европейских государствах и даже в Стокгольме»²⁰. Никитин заинтересован был прежде всего в подчинении ему пропускного контрольного пункта на шведско-финляндской границе — ст. Торнео. Но, согласно документам, еще до получения им новой должности туда был направлен, по поручению военного министра А.И. Гучкова, начальник Центрального контрразведывательного отделения (ЦКРО) при ГУГШ подполковник Н.М. Медведев для «воспрепятствования проникновения через границу м ентов неприятельского военного шпионажа». Срочность этой командировки была вызвана тем, что именно оттуда 7 марта поступила телеграмма о бессилии военных властей в деле контроля за все увеличивавшимся с каждым днем движением пассажиров через ст. Торнео в том и другом направлении. Только 4 мая Медведев доложил памятной запиской о постановке охраны границ Финляндии. Были выработаны временные правила досмотра, «согласно правил досмотра пассажиров на германской границе»²¹. Медведев предложил выделить пп. Торнео и Белоостров (русско-финляндская граница) из ведения штаба 42-го армейского корпуса и подчинения их ГУГШ.

В свою очередь, в конце мая о передаче их под свой контроль «для объединения всей службы досмотра и пропуска» ходатайствуют Борис Никитин и начальник штаба ПВО полковник Ф.И. Балабин. 2 июня просьба была одобрена в штабе Верховного главнокомандующего и даже отдан приказ о переподчинении. Но 7 июля он был отменен, т. к. выяснилось после изучения вопроса и рапортов командира 42-го армейского корпуса генерала В.А. Орановского, что эти опорные пункты, а также все пропускные и цензурные пункты Финляндии оказались бы в тройственном подчинении, была бы существенно нарушена «вся организация Финляндской пограничной охраны»²², начальником которой также состоял Орановский.

Не помогли доводы Балабина и Никитина, изложенные в секретном письме от 3 июля генерал-квартирмейстеру ГУГШ, о важности «спешного, вне очереди решения вопроса о подчинении охраны границ Финляндии» контрразведке ПВО в связи с тем, «что путь вражеских агентов, выполняющих очень важные поручения, идет через Финляндию»²³.

Между тем к концу июня около 500 политэмигрантов (в том числе и члены их семей), воспользовавшись политической амнистией и льготными условиями въезда в Россию, вернулись на родину через Германию. Именно этот путь оказался единственно возможным для социалистов-интернационалистов и большевиков, пацифистские идеи которых были хорошо известны и Германии, и странам Антанты. Первыми вернулся 31 политэмигрант во главе с Лениным, в основном большевики. Несколько сот политэмигрантов разных политических убеждений, решившие дожидаться разрешения из Петрограда, вынуждены были вскоре воспользоваться выработанными ленинской группой условиями проезда через Германию, т. к. убедились, что другие пути для них были закрыты, несмотря на обещания Временного правительства и Советов. Но случилось это уже после сформирования 1-го коалиционного правительства (5 мая 1917 г.), куда вошли и меньшевики-оборонцы И.Г. Церетели и М.И. Скобелев. Лидер меньшевиков Л Мартов (инициатор проезда через Германию), противник вхождения членов своей партии во Временное правительство, не успел этому оказать противодействия. Возможно, фактор времени оказался судьбоносным для России.

Что касается мифа о «пломбированном вагоне», то он легко развеивается показаниями меньшевика Р.А. Рейна-Абрамовича (Часть I, док. 10), вернувшегося в Россию «вторым транспортом», о котором сохранился отчет офицера немецкой разведки ротмистра фон дер Планида. «Руководство этим транспортом, — пишет он, — осуществлялось в соответствии с принципами, принятыми для транспорта, ушедшего в пасхальные дни»²⁴ (имеется в виду транспорт Ленина и его спутников: см. примеч. 2 к док. 5 из Части I).

Окончательную точку в этом надуманном мифе ставит сам руководитель разведслужбы немецкого генштаба Вальтер Николаи. В письме к жене от 23 марта 1917 г. он пишет: «Сегодня я получил запрос Министерства иностранных дел (статс-секретаря Циммермана) о том, согласно ли верховное командование с тем, чтобы Ленин проехал через Германию. Моего ведомства это касалось постольку, поскольку проезд Ленина через Германию не должен был использоваться для агитации, а его единомышленники в Германии не организовали бы демонстрации. Я не возражаю против желания Министерства иностранных дел, а лишь требую, чтобы транспорт был бы под надлежащим контролем»²⁵.

Лишь после приезда наиболее влиятельных представителей политэмиграции, торопившихся включиться в ход политических событий в России, Временным правительством стали приниматься циркуляры, распоряжения, ограничивающие льготные условия возвращения политэмигрантов, запрещающие выдачу паспортов и денежных пособий тем из них, кто намеревался ехать через территорию враждебного государства. Такая инструкция была направлена МИДом еще 27 мая (Часть I, док. 9). Но благополучное возвращение третьей группы эмигрантов, организованной, как и второй, Цюрихским Центральным комитетом по возвращению на родину русских политэмигрантов, живущих и Швейцарии, выявило полную несогласованность в действиях основных ведомств Временного правительства (Часть I, гл. 3).

Восемнадцатого июля, по инициативе ГУПИ, А.Ф. Керенский предписывает oтмену вообще всех льгот для возвращающихся политэмигрантов и возврат к закону № 630 от 25 октября 1916 г., осложнявшему процедуру получения разрешений на въезд в Россию и приравнивавшему политэмигрантов (всего их было около шести тысяч) к десяткам тысячам граждан России, желавшим вернуться на «обновленную родину». Пограничные пункты на российских границах не справлялись с массовым наплывом россиян, уехавших по разным причинам из царской России (к июлю 1917 г. только в Швеции их скопилось до 43 тысяч).

Застигнутые буквально врасплох этой инструкцией, эмигранты, многие уже с паспортами на руках, оказались в крайне бедственном положении, о чем потоком шла информация в МИД с Севера и Дальнего Востока России, от посольств, консульских миссий, комитетов по репатриации (см. Дополнение к Части I).

Товарищ министра иностранных дел A.M. Петряев безуспешно отстаивает перед военным министерством «точку зрения полной неприменимости» правил закона 1916 г., что еще раз доказывает, что инициатива в решении судьбы политэмигрантов находилась в руках военного ведомства, а не МИДа и его Правового департамента, в том числе вице-директора А.И. ДоливоДобровольского. Именно на него, министров П.Н. Милюкова и М.И. Терещенко возлагал «высшую государственную ответственность» начальник международно-правового отдела МИДа Г.Н. Михайловский в своих воспоминаниях за то, что они не придавали якобы большого значения приезду Ленина в Россию, «продолжали доставлять Ленину, Троцкому и К° готовые кадры в лице возвращающихся на родину амнистированных эмигрантов»^26. Для некоторых из них самим Керенским делались и отступления от инструкций. По его личному распоряжению в августе и сентябре 1917 г. получили разрешение на возвращение в Россию 10 политэмигрантов из Бельгии и 8 — из Болгарии, проехавших через Германию и ожидавших своей участи в Стокгольме. Их сочли политически благонадежными, не причастными к военному шпионству. Среди них был и большевик Н.А. Семашко, назвавший поручителями за себя лидеров различных политических течений — Ленина, Плеханова, Мартова, Троцкого и др. (Часть I, док. 27, 31).

Не помогла воспрепятствовать возвращению большевиков, социалистов-интернационалистов и союзническая разведка, доставлявшая сведения порой сомнительного характера или явную дезинформацию.

После исключения сразу после Февраля из списков Центрального военно-регистрационного бюро (ЦВ-РБ) ГУГШ политэмигрантов, включенных в них «лишь на основании политической неблагонадежности, по взглядам старого правительства», некоторые продолжали еще в течение нескольких месяцев числиться в межсоюзнических контрольных списках (списки Интералье) и, по указанию Милюкова, а затем Терещенко, просеивались через это сито.

По инициативе французского военного атташе в Стокгольме Л. Тома, которому была отведена, скажем, забегая вперед, важная роль в сборе сведений о большевиках по своим каналам, французское консульство в Стокгольме получило разрешение от Терещенко вести «контроль за лицами, направлявшимися в Россию». К сотрудничеству с ГУГШ, к деятельности в МСБ вскоре подключились и США²⁷.

Между тем последние дни пребывания в России французского министра вооружения были, судя по его «Русскому дневнику», очень продуктивными. Накануне отъезда из России А. Тома передает Керенскому некие документы, которые хранил для него, встречается дважды, 12 и 13 июня н. ст., с М.И. Терещенко для обсуждения военных вопросов, в частности, продолжения сотрудничества в военной области, активного участия французского промышленного капитала на русском рынке после окончания войны. Обсуждается и с ним как главой иностранного ведомства Временного правительства возможность изменения целей войны, а также вопросы по «организации контрразведки». Впервые эта фраза появляется в Дневнике Тома именно после встреч с Терещенко.

Двенадцатого июня н. ст. состоялась также встреча Тома с А.И. Гучковым, А.И. Путиловым и А.И. Вышнеградским, представителями промышленных кругов Петрограда. Беседа шла о созданном ими в апреле 1917 г. Обществе экономического возрождения России с целью сбора средств на антибольшевистскую пропаганду и оказания финансовой поддержки умеренным буржуазным депутатам, избранным в Учредительное Собрание²⁸.

В последней телеграмме из России Тома высказывает надежду, что Временному правительству удастся сломить пацифистские настроения в армии и народе. Уехал он из России с убеждением, что большевизм постепенно теряет свое влияние в стране²⁹. Тем не менее проездом через Стокгольм (16—18 июня) А. Тома дает указание своему однофамильцу «доказать в интересах Временного русского правительства, что группа большевиков из окружения Ленина получает немецкие деньги», «дать правительству Керенского возможность не только арестовать, но прежде всего дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей» (Часть II, док. 14, 94).

Так началась, с инициативы Альбера Тома, французская кампания по сбору порочащих большевиков сведений с целью устранения их с политической арены.

В поле зрения «взявшей след» французской разведки в Швеции, Дании, Петрограде попадает польский социал-демократ, большевик Я.С. Фюрстенберг-Ганецкий, с лета 1915 г. занявшийся также коммерческой деятельностью за границей для поддержания материального состояния своей семьи и оказания помощи польской социал-демократии. О его коммерческой деятельности французской разведке было известно еще в 1916 г. (Часть II, док. 15). С апреля 1917 г. Я. Ганецкий (партийная кличка Фюрстенберга) стал одним из членов Заграничного представительства большевистского ЦК в Стокгольме, созданного 31 марта по инициативе В.И. Ленина при его проезде через Стокгольм из Швейцарии на родину. По словам самого Ганецкого, он служил вплоть до переезда Ленина в Россию передаточным звеном между Лениным в Швейцарии и ЦК большевиков в Петрограде (Вечерняя Москва. 1937. 15 апреля). Ему принадлежит и важная роль в организации переезда ленинской группы в Россию.

Первыми телеграммами, попавшими в руки французской разведки, оказались именно телеграммы Ганецкого, отправленные им 4 мая н. сг. в Петроград по шести адресам, в том числе Ленину, о своем новом адресе в Стокгольме.

Ниже публикуется ряд документов, сохранившихся в одном из дел фонда 2-го бюро генштаба французской армии (Часть II, док. 13—17, 19—22), дающих возможность проследить, как организуется наблюдение за Я. Фюрстенбергом-Ганецким, сбор сведений на лиц, с которыми он контактировал, а также понять, насколько сотрудники и агенты французской разведки не осведомлены были о противоречиях и конфликтах, раздиравших мировую социал-демократию в годы войны, насколько поспешными, порой абсурдными, были выводы из собранных всего за один месяц сведений. Вся информация стекается к Альберу Тома³⁰ и в Межсоюзническую секцию Военного министерства Франции, куда входили начальники разведок союзных военных миссий в этой стране. Россия была представлена там Павлом Игнатьевым (Игнатьев 2-й), братом русского военного агента во Франции графа А. А. Игнатьева.

Важно в этой связи отметить, что именно в то время, когда шел целенаправленный сбор информации французской разведкой, в Стокгольме работал завербованный в мае Борисом Никитиным «амнистированный политический» — некто Соколовский под кличкой Аякс I. Этому «заграничному автономному сотруднику-резиденту контрразведчику» нe было дано никаких конкретных заданий и фамилий для разработки. Деятельность его оказалась совершенно бессмысленной, к тому же затратной для бюджета петроградской контрразведки: 2 июня Никитин в рапорте в ГУГШ сообщал, что «денег на ведение контрразведки больше нет»³¹, хотя финансовые условия контракта с Аяксом I были для последнего очень заманчивыми (Часть II, док. 74).

Первые, в основном поверхностные, сведения о фирме в Копенгагене «некоего» Фюрстенберга, финансируемой Парвусом, русской разведке стали известны в конце 1916 г. (Часть II, док. 72). Наблюдение за перепиской Фюрстенберга с Петроградом дало ей основание считать, вероятно, к маю 1917 г., что это чисто коммерческая переписка, не нарушавшая законов торговли (Часть II, док. 18).

Но финансовые связи Фюрстенберга-Ганецкого с Парвусом, за которым еще с 1915 г., после статьи Г.А. Алексинского в ж. «Россия и свобода» (Париж, No 4), тянулся шлейф немецкого агента, бросали тень на большевистскую партию и ее вождя. Ганецкого и Парвуса, в связи с публикацией журналиста Д. Заславского в июне 1917 г. в газ. «День», стали воспринимать как политических единомышленников. В сложной политический обстановке лета 1917 г., беспокоясь за моральный авторитет партии, ЦК большевиков сразу же после появления этих статей созывает заседания, создает комиссии по «делу Ганецкого», а также М.Ю. Козловского, политического соратника и юрисконсульта его торговых дел. С июня по ноябрь 1917 г. таких заседаний было восемь³². Завершились они постановлением о реабилитации Ганецкого и Козловского, хотя в оставшиеся годы жизни им не удавалось избавиться от подозрений. Ганецкого вместе с женой и сыном настиг 1937 год. Козловский умер естественной смертью от болезней в 1927 г. Но сталинских репрессий не избежали его дети, Янина и Чеслав.

Июльские революционные события в столице (3—5 июля), угрожавшие существованию 1-го коалиционного Временного правительства и во многом спровоцированные большевистскими призывами к передаче власти в руки Советов, ускорили арест большевиков по обвинению «в государственном заговоре и сотрудничестве с врагом». И, как докладывал несколько самоуверенно начальник французской военной миссии в России генерал Лавернь, произошло это на основе расследований, проведенных французской разведкой в Петрограде, Стокгольме и Копенгагене (Часть II, док. 19). Хотя к аресту большевиков немецкие миллионы так и не были в России обнаружены, тем не менее Пьер Лоран поспешил даже составить обвинительный акт для будущего суда над большевиками.

Кампания по обвинению Ленина в связи с немецким генштабом активно стала набирать свои обороты после опубликования 5 июля в газ. «Живое Слово» бывшим большевиком Г.А. Алексинским и бывшим народовольцем B.C. Панкратовым статьи под сенсационным заголовком «Ленин, Ганецкий и К — шпионы». Борис Никитин не случайно был убежден, что «петроградские солдаты перешли на нашу сторону только после того, как узнали об измене Ленина»³³. Статья эта, подготовленная в ведомстве министра юстиции П.Н. Переверзева, преждевременная публикация которой стоила ему карьеры, базировалась на «только что поступивших сведениях из французских источников» и на показаниях некоего прапорщика Ермоленко.

Эта малопочтенная личность, от которой пытались отмежеваться и Б.В. Никитин, и В.Л. Бурцев, вплоть до отъезда на родину в Хабаровск, по личному разрешению Керенского, находилась под негласным наружным наблюдением русской контрразведки, подозревавшей его в немецком шпионаже (Часть II, док. 75). В день появления статьи Алексинского Ермоленко еще развлекается с женщинами в Могилеве и не предполагает, как оказались кстати его ложные свидетельства о связи Ленина с немцами. И только 8 июля он выезжает по вызову в Петроград на допросы.

Завершает «эпопею» бывшего «начальника сыскного отделения» его письмо к Бурцеву, отправленное 30 октября 1918 г. из Хабаровска в Париж (Часть II, док. 84). Оно подтверждает давно сделанные выводы, что Ермоленко был заурядным сотрудником военной контрразведки и обладал «двумя главными отличительными чертами — умопомрачительной безграмотностью и неистовым хвастовством, желанием поднять себе цену»³⁴.

В письме к Бурцеву Ермоленко упоминает начальника КРО штаба Верховного главнокомандующего в Ставке (г. Могилев) Н.В. Терехова. Именно ему, как известно, давал показания Ермоленко 10 мая в дополнение к своим первым в разведотделе штаба 6-й армии³⁵ вскоре после задержания при переходе русско-румынской границы и, как выясняется из письма, в присутствии Бурцева. Можно предположить, что Терехов с Бурцевым и были инициаторами и составителями этого второго допроса, отправленного Деникиным 16 мая Керенскому, и что именно за «ценные» показания о Ленине на следующий же день получил Ермоленко, не брезговавший ранее получать мзду от японских и немецких властей, 50 тыс. руб. от русской контрразведки.

А. Парвус (И.Л. Гельфанд)  Я.С. Фюрстенберг- Ганецкий  М.Ю. Козловский

 

Все более приближался тот «психологический момент» для ареста большевиков, который выжидало Временное правительство, о чем говорил еще в апреле 1917 г. П.Н. Милюков английскому послу Бьюкенену^36.

После опубликования сенсационной статьи и первых арестов большевиков Гр. Алексинский приступает к обнародованию 66 «разоблачительных» телеграмм, которые оказались в его распоряжении с ведома военных и гражданских властей Временного правительства. Любопытно, что 51 телеграмма из этого списка впервые появляется на страницах газ. «Русская Воля» (Пг., № 163. 12 июля, утр. вып.), хотя совсем недавно, в январе 1917 г., именно из-за сотрудничества Алексинского в этой созданной известным кадетом А.Д. Протопоповым на «средства обезличенного крупного капитала» газете он был единогласно исключен Цюрихской объединенной группой социалистов-оборонцев из редакции газеты «Призыв» «по моральным и политическим основаниям»³⁷, а позже сам вышел из редакции «Русской Воли».

Помимо публикуемых телеграмм, газета анонсирует выход в ближайшие дни первого номера журнала Алексинского «Без лишних слов». В этом спецжурнале из трех выпусков за июль 1917 г. Алексинский и помещает все 66 телеграмм, весь «взрывной материал, касающийся дела Ленина и компании». В последнем номере за 27 июля публикуется телеграмма корреспондентов русских газет в Копенгагене, статья которых была напечатана 19 июля в «Биржевых Ведомостях» под заголовком «Дело Ганецкий—Козловский—Парвус».

Подоплека этой новой версии о существовании якобы их тесной связи в перекачке немецких денег в Россию такова. 30 июня поверенный в делах Временного правительства в Копенгагене барон М.Ф. Мейендорф информирует МИД об утверждении во время частой беседы с корреспондентом газ. «Русская Воля» Вугманом³⁸ германского социал- демократа Гаазе, что Гельфанд-Парвус доставляет субсидии большевикам и служит посредником между ними и германским правительством³⁹. Беседа эта, по всей вероятности, имела место вскоре после неудавшихся переговоров с тремя представителями большевистского Бюро в Стокгольме Ганецким, Воровским и Радеком самого Гаазе и двух других немецких социал-демократов Ледебура и Герцфельда, предложивших сотрудничество в «работе за мир» немецких левых социалистов с «социал-патриотами» — сторонниками Антанты⁴⁰.

После Июльских событий, последовавшего за этим ареста Суменсон и Козловского следует целая серия телеграмм Мейендорфа в МИД: 9 июля он информирует о сделанном ему французским военным агентом Прео, «по собственной инициативе», сообщении, «что суммы большевикам переводятся через посредство Сибирского банка в Петрограде отсюда и из Стокгольма»; 12 июля передает заявление семи русских журналистов — корреспондентов русских газет в Копенгагене⁴¹, «каковое они просят сообщить соответственным редакциям безотлагательно и одновременно»; 14 июля пишет об имеющемся в распоряжении журналистов документе 1915 г., свидетельствующем якобы о тесных деловых отношениях Парвуса, Ганецкого и Козловского, «причем Козловский выступал как доверенное лицо Парвуса для заключения крупных торгово-промышленных операций». 15 июля Мейендорф предлагает командировать в Стокгольм уполномоченного начавшей работу Следственной комиссии по Июльским событиям, которого встретил бы «как наиболее располагающий данными» г. Лейтес, т. к. «для агентурного расследования дела Парвуса и подобных ему дел ни миссия, ни консульство, ни Военный Агент не оборудованы. Контроль над иностранцами и русскими, едущими в Россию, производится английским агентом Гуд [сон], располагающим средствами в деньгах и людях». В этот же день препровождается фотоснимок документа 1915 г.⁴². Через четыре дня в газетах появляется заявление семи журналистов, состоящее из четырех пунктов: 1) о Парвусе — политическом агенте германского правительства, 2) о тесных личных и торговых сношениях Парвуса с Ганецким, 3) об исключительно оживленной его деятельности с момента революции как «уполномоченного германской социал-демократической партии», поддерживающего «близкие отношения с большевиками и циммервальдцами». 4-й пункт касается непосредственно переданного фотоснимка с Соглашения между Гельфандом и Рабиновичем по АО «Помор» относительно возможности приобретения Гельфандом указанного АО после выяснения Козловским «всех необходимых данных по обществу» в России.

Но не случайно фотокопия этого Соглашения, переданного, по всей видимости, A.M. Рабиновичем⁴³, так и не была опубликована: вычеркивания в нем, исправление даты составления, замена фамилии Козловского на Рабиновича, якобы сделанные Фюрстенбергом, превращают его в недействительный с юридической точки зрения документ (см. факсимиле документа на с. 352 и его машинописный текст: Дополнение к Части II, док. 5), обнародование которого могло бы иметь обратный эффект.

Новые документы, обнаруженные в фондах подразделений ГУГШ, в других фондах, и прежде всего документы Предварительного следствия о вооруженном выступлении 3—5 июля 1917 г. в Петрограде против государственной власти (ГА РФ. Ф. 1826), проведенного прокуратурой Временного правительства, в дополнение к давно известным фактам, позволяют прийти к вполне определенным заключениям. Утвердившийся в сознании многих людей уже почти вековой миф о Ленине как немецком агенте опровергается прежде всего документами Предварительного следствия. Они важны и в понимании политической, военной ситуации в России в период между двумя переворотами.

Начало публикации и научному исследованию этих документов было положено совсем недавно Г.И. Злоказовым и Г.З. Иоффе⁴⁴.

Публикуемая ниже подборка документов Предварительного следствия (Часть II, гл. 3), основной акцент в которой не случайно сделан на финансовые документы, продолжает тему поиска французской разведкой «германского следа»⁴⁵ и позволяет опровергнуть все ее донесения и выводы (Часть II, гл. 2).

Особая следственная комиссия по расследованию Июльских событий создается 10 июля во главе с прокурором Петроградской судебной палаты Н.С. Каринским, который поручает производство следствия опытному криминалисту, судебному следователю по особо важным делам П.А Александрову⁴⁶. 21 июля за его подписью и подписью других членов комиссии — прокурора Н.С. Каринского, судебных следователей Л. Сергиевского, П. Бокитько и и. д. судебного следователя В.Н. Сцепуро принимается Постановление о Предварительном следствии, во многом базировавшееся на «материалах дознания», на сведениях, поставлявшихся разведорганами России, Франции и Англии. На следующий день Постановление становится официальным документом Временного правительства в связи с его публикацией в печати.

П.А Александров позже, в июле 1925 г., вызванный в органы ОГПУ, объяснил принятие этого Постановления тем, что «материалы дознания давали следователю данные о виновности руководителей партии большевиков в государственной измене и шпионаже, получении от Германии будто бы крупных денежных сумм, между прочим, и на издание газ. "Правда"»⁴⁷. Но он был против обнародования следственных материалов до суда (что само по себе противозаконно), т. к. в процессе следственных действий материалы, на которых Постановление базировалось, могли и не подтвердиться.

Поверхностность, тенденциозность и просто откровенная клевета, содержащаяся в документах, которые «удалось добыть» к 21 июля, обнаруживаются в результате скрупулезной, щепетильной работы Следственной комиссии во главе с П.А Александровым, перепроверявшей донесения и справки, добывавшей все новые и новые факты из допросов арестованных, многочисленных свидетелей, изучения письменного материала, изъятого при обысках, ответов на запросы ее из российских банков, телеграфных агентств, других государственных учреждений. Каждый новый факт, новое лицо, упоминаемое при очередном допросе, становится новым звеном в длинной цепочке поиска объективных доказательств, собранных в 21 томе. Изучение их не дает никаких оснований утверждать, что «расследование велось небрежно»⁴⁸.

П. А. Александров постепенно теряет интерес к следствию, о чем может свидетельствовать и такой как будто бы незначительный штрих: изменение его подписи — из красивой, витиеватой, похожей на пушкинскую, превращается в небрежную, едва понятную. Он приходит к убеждению, что результаты следствия подтверждают ложность актов дознания, что дело не имеет никакой судебной перспективы и нет оснований для дальнейшего поиска и ареста лиц, его избежавших, и прежде всего Ленина, «центральной и крупной фигуры следствия», о чем и принимает 17 октября постановление (Часть II, док. 68). В этот день он лично допросил последнего свидетеля, генерала М.В. Алексеева, и на обратной стороне документа составил рукописное постановление от 19 октября о завершении следствия и препровождении его прокурору судебной палаты (см. факсимиле документа на с. 283).

Что касается первого допрошенного — Ермоленко, представленного Каринским как «очень важного свидетеля, которого нужно допросить как следует», то Александров, в результате добытых следственных материалов, пришел к выводу, что этот «известный провокатор» давал показания против Ленина «по чьей-то установке». Об этом он сообщил, уже сам будучи подсудимым, на допросе советской военной прокуратуре 1 апреля 1940 г. Арестован он был в январе 1939 г. В официальном заявлении 9 августа 1939 г. Александров писал: «Главными моментами и уликами были выдвинуты три: участие германского капитала в издании газеты "Правда", получение денег от Германии Лениным с целью шпионажа и наличие базы для шпионажа — Стокгольм. Приняв эти улики, я проверил их и установил неосновательность этих улик. Следствие установило необоснованность обвинения»⁴⁹.

Но сталинская фемида вынесла свой вердикт в якобы искусственном создании П. А. Александровым дела против Ленина и большевиков и в июле 1940 г. приговорила заслуженного юриста к расстрелу⁵⁰.

Полученные в июле—октябре 1917 г. Следственной комиссией П.А. Александрова сведения из всех петроградских и других российских банков, экспертиза Сибирского, Русско-Азиатского банков, бюджета газ. «Правда», тщательная проверка деятельности Е.М. Суменсон, торгового агента варшавской фирмы «Фабиан Клингслянд» в Петрограде, счетов М.Ю. Козловского опровергают утверждения Альбера Тома, что «окружение Ленина» получало «пригоршнями» немецкие деньги, которые переводило из Германии большевикам через Новый банк (Ниа банкен, Стокгольм) и Ревизионс банк (Копенгаген) в Сибирский и Русско-Азиатский банки (Петроград) по цепочке: Парвус (Гельфанд) — Фюрстенберг (Ганецкий) — Суменсон — Козловский.

Одним из владельцев фирмы «Фабиан Клингслянд» (представителя ряда заграничных фирм в Польше, в т. ч. швейцарской фирмы «Нестле») был старший брат Якова Фюрстенберга-Ганецкого Генрих Фюрстенберг, с которым он заключил в ноябре 1915 г. соглашение на продажу медикаментов в России, «ангажировав» громадный капитал, вероятно у Парвуса, для закупки товаров. Это и было предметом постоянных волнений Якова Фюрстенберга и нашло отражение в переписке с Суменсон, ставшей также и его торговым агентом в России, с Козловским как юрисконсультом и другими своими контрагентами в России (часть переписки публикуется ниже: см. Часть II, док. 31, 32). Ее можно считать самым убедительным свидетельством коммерческой деятельности Я. Фюрстенберга-Ганецкого.

Наиболее уязвимым, недостаточно аргументированным местом в исследуемой теме продолжают считать взаимоотношения Я. Фюрстенберга с Парвусом, цели его коммерческой деятельности.

Причины, заставившие Фюрстенберга заняться торговлей, проясняются показаниями младшего брата Викентия (Дополнение к Части II, док. 4), показаниями самого Фюрстенберга-Ганецкого в ноябре 1917 г. комиссии ЦК РСДРП(б)⁵¹, а также письмом К. Радека Ленину 11/24 июля 1917 г.: «Ганецкий занимался вообще торговлей не для личной наживы, а для того, чтобы помогать материально партии. Последние два года Ганецкий не одну тысячу дал нашей организации⁵², несмотря на то, что все рассказы о его богатстве пустая сплетня. Отношения его к Парвусу чисто деловые, никогда с политикой не имели ничего общего»⁵³.

В Постановлении о Предварительном следствии от 21 июля не одна страница отведена упоминавшемуся уже пароходному обществу «Помор» и показаниям некоего Бурштейна, который, как и А.М. Рабинович, был направлен за границу владельцем «Помора» П.И. Лыкошиным для поиска компаньонов. Все подробности этого сюжета проясняются из «дела» М.Ю. Козловского (Часть II, гл. 3.3.), а личность Бурштейна — из документов ГУГШ (Часть II, гл. 4.1.).

Судебный следователь П.А. Александров не мог, конечно, пройти мимо письма журналистов в «Биржевых Ведомостях». 31 июля им направляется запрос в МИД, начинающийся так: «Устанавливается наличность денежной связи между видными представителями большевистской фракции Российской социал-демократической рабочей партии и германским правительством». Он предлагает направить в Петроград для допроса в качестве свидетелей двух-трех русских граждан, проживающих в Копенгагене и имеющих «в своем распоряжении данные, которые могут осветить добытый уже на следствии материал и помочь следственной власти выяснить отношение германского правительства и германского генштаба к лидерам большевистской фракции», «сообщить наиболее исчерпывающие по этому вопросу сведения», являющиеся «чрезвычайно важными для следствия»⁵⁴.

Еще до получения 9 августа из Правового департамента МИДа, согласно пожеланию ГУГШ, копий телеграмм Мейендорфа⁵⁵ Александрову был уже известен инициатор публикации статьи копенгагенских корреспондентов. Им оказался управляющий отделом печати и осведомления МИДа надворный советник С.Г. Богоявленский. Допрошенный 4 августа, он признался, что, «по долгу своей службы», сообщил о телеграммах поверенного в делах в Копенгагене представителям печати в Петрограде, затем передал Комиссии заверенные директором канцелярии МИДа четыре секретные телеграммы Мейендорфа и фотографический снимок с Соглашения между Гельфандом и Рабиновичем от 14/27 августа 1915 г. В этот же день был составлен протокол осмотра предоставленных документов, на следующий день — протокол осмотра статьи в «Биржевых Ведомостях» от 19 июля⁵⁶. Больше никаких следственных действий по поводу заявления журналистов в делах Следственной комиссии нет.

Но главные поставщики ложной информации по 1915 году сыграли в «деле» Ганецкого и Козловского не менее провокаторскую роль, чем Ермоленко в «деле» Ленина. Характеристика, данная Бурштейну в 1915 г. высокими чинами ГУГШ, для судебного следователя по особо важным делам П. Бокитько не имела значения, а его показания продолжали оставаться убедительными в отличие от подробных и действительно убедительных показаний Козловского⁵⁷. Он был выпущен под залог одним из последних, через три месяца после ареста.

Изучение Следственной комиссией банковских счетов М.Ю. Козловского, Е.М. Суменсон, ее торговых книг, бюджета газ. «Правда» дают следующую картину:

1. Не обнаружено участия германского капитала в издании газ. «Правда» (Часть II, док. 45).

2. Не обнаружено поступлений из-за границы капиталов в российские банки от Парвуса, Я. Фюрстенберга (Часть II, док. 50, 51); иными словами, Фюрстенберга, управляющего акционерным обществом, организованным на средства Парвуса, и заключившего от своего имени контракт с фирмой старшего брата на поставку в Россию медицинских товаров, нет оснований считать причастным к «перекачке денег, которые Германия субсидировала на развитие революционного движения»⁵⁸.

3. В счет «ангажированных» у Парвуса средств для закупки товаров Я. Фюрстенбергу удалось выручить за медицинские товары, направлявшиеся на продажу через Суменсон, около 800 тыс. руб. (без вычета транспортных услуг, других расходов), что гораздо меньше того, на что рассчитывал (Часть II, док. 49). Это и привело, вероятно, в июне 1917 г. к ликвидации конторы, в которой Фюрстенберг как управляющий получал от Парвуса проценты за вырученные товары.

4. Из этих 800 тыс. руб. Суменсон успела перевести за границу Фюрстенбергу до своего ареста около 580 тыс. Тем самым опровергаются утверждения, что деньги, вырученные Суменсон за товары, оставались в России и использовались для ленинской пропаганды. На ее счетах в банках Петрограда и лицевом счете оставалось всего 150 тыс., принадлежавших Я. Фюрстенбергу (Часть II, док. 39, 49).

5. Двух миллионов рублей в Сибирском банке, как утверждает А.Ф. Керенский, ссылаясь на газ. «Русское Слово» от 6/19 июля⁵⁹, у Козловского никогда не было (см. факсимиле документа на с. 240).

Как видим, даже один миллион рублей не просвечивается через призму этих цифр. Остается либо доверять им, либо придерживаться бездоказательных рассуждений о мифических немецких миллионах, поступавших от Фюрстенберга большевикам через фирму Парвуса.

Суменсон на допросах очень подробно и обстоятельно сообщила сведения о своих коммерческих взаимоотношениях с Яковом Фюрстен- бергом, с которым не состояла в родственных связях и отношения с которым как поставщиком товаров были довольно напряженными. На первом из этих допросов контрразведкой ПВО, б июля, т. е. еще до создания Следственной комиссии, присутствовал Борис Никитин. В своей широко известной книге, прошедшей, заметим, через французскую цензуру, он делится впечатлениями от показаний Суменсон: «Она во всем и сразу чистосердечно призналась... даже и не пыталась прятаться за коммерческий код и сразу и просто созналась, что... вообще никакой торговлей она не занималась»⁶⁰. Показания Суменсон Никитин посчитал настолько исчерпывающими, что не пожелал присутствовать до конца допроса. Знакомство с ними, растянувшимися на два дня (Часть II, док. 37), дают убедительные основания не считать воспоминания Никитина «авторитетным, добросовестным источником, заслуживающим полного доверия»⁶¹. Другие основания для такого вывода даны в примечаниях к публикуемым документам Следственной комиссии.

Не менее тщательная работа была проведена Комиссией и в поиске переписки обвиняемых (Часть II, док. 54; гл. З.б). Те 66 телеграмм, переданных французской разведкой как доказательство их «иносказательного характера», существования в них скрытых, зашифрованных фраз, почти все в подлинниках или копиях были обнаружены при обысках двух основных арестованных фигурантов, Суменсон и Козловского. Помимо этих телеграмм, поступивших к Александрову от Терещенко на бланке «Телеграфный контроль в Петрограде, 28 июня 1917 г.», еще более 100 телеграмм и писем были получены от русской контрразведки, из почтово-телеграфных учреждений различных городов России⁶². После их изучения был сделан вывод, что переписка Фюрстенберга с Суменсон и Козловским как юрисконсультом и посредником в финансовых операциях носит чисто коммерческий характер, что ни в одной из телеграмм, полученных Суменсон в 1916—1917 гг., «нет прямых указаний на организацию в России шпионажа, измены и смуты»⁶³.

Но, судя по опубликованным Б. Никитиным 29 телеграммам за 1917г., полученным им от французской разведки, наибольшее подозрение вызвали телеграммы именно коммерческого характера, многие, как выясняется, не имевшие никакого отношения к коммерческой деятельности Якова Фюрстенберга, т. к. касались торговых дел фирмы «Фабиан Клингслянд», переписки Суменсон с Генрихом Фюрстенбергом, швейцарской фирмой «Нестле».

Злополучные 66 телеграмм (в действительности 64, т. к. две телеграммы дублируются: 41 и 42, 29 и 32) за май—июль 1917 г., ставшие не только предметом серьезного научного изучения в наши дни⁶⁴, но и многочисленных спекуляций, классифицируются таким образом (из них содержат смешанную информацию тел. № 1,6, 7, 20, 26, 30, 37, 64; тексты некоторых телеграмм см. в публикуемых документах и примечаниях к ним):

1) телеграммы Якова Фюрстенберга о своем новом адресе в Стокгольме, отправленные им в Петроград Ленину, Козловскому, Коллонтай, Суменсон и своим контрагентам в Москву (Розенблиту) и Одессу (Гагарину): № 1, 3—7. Тел. № 3 (Ленину) опубликована Б. Никитиным еще в 1932 г. под № 1. (См. Часть II, док. 18, 56);

2) коммерческая переписка Фюрстенберга с Суменсон, Козловским, другими контрагентами в России: No 1,2, 6—8, 12, 17, 51, 56, 64. Телеграммы № 12, 51, 56, 64 опубликованы Б. Никитиным под № 3, 14, 19, 27 (см. биографию Розенблита; примеч. 1 к док. 32, примеч. 2 к док. 43, примеч. 5 к док. 58 — из Части II);

3) телеграммы о предстоящем приезде Я. Фюрстенберга в Россию в мае 1917 г. и одна телеграмма с требованием его возвращения в Стокгольм: № 20, 21, 24, 26, 41 (у Никитина № 21 под № 6) (см. примеч. 5, 6, 13 к док. 56);

4) переписка Я. Фюрстенберга с женой через Козловского и с партнерами по бизнесу во время нахождения его в России в мае—июне 1917 г.: № 30, 34, 37, 39 (у Никитина № 30, 34, 37 под № 9, 10, 11) (см. примеч. 9—12 к док. 56);

5) коммерческая переписка Суменсон с фирмой «Фабиан Клингслянд», «Нестле», Якова Фюрстенберга с Суменсон относительно получения ею визы для поездки за границу по вызову Генриха Фюрстенберга: № 31, 35, 43-45, 48, 53, 55, 57-60, 62, 64-66 (у Никитина № 43, 44, 53, 55, 57-60, 62, 64-66 под No 12, 13, 16, 18, 20—23, 25, 27—29) (см. примеч. 14 к док. 56, док. 58 и примеч. к нему 1, 5, 7);

6) переписка А. Коллонтай со своей подругой детства 3. Шадурской: № 11, 19, 22, 29, 33, 36, 40, 50, 52 (у Никитина № 52 под № 15). Их изучение делают безосновательными утверждения французской разведки о некоем агенте Шадурском (см. примеч. 1 к док. 17, примеч. 5 к док. 34 — из Части II) и Арнольде Ротхейме (см. примеч. 8 к док. 13 из Части II), имевших какое-либо отношение к Коллонтай;

7) телеграмма Я. Фюрстенбергу из Петрограда за подписью Козловского, отправленная Веселовским, по просьбе Варшавского, своей жене: № 63 (у Никитина под № 26) (см. показания Веселовского по этой телеграмме: док. 57);

8) телеграммы политического содержания: № 9, 10, 13—16, 18, 20, 23, 25-28, 30, 37, 38, 46, 47, 49, 54, 61 (у Никитина № 10, 13, 18, 23, 26, 54, 61 под № 2, 4, 5, 7, 8, 17, 24), ставшие одним из основных поводов обвинения М.Ю. Козловского «в политической неблагонадежности», т. к. «не исключается его связь с Лениным и Фюрстенбергом и деятельность их в пользу Германии»⁶⁵.

По девяти из 21 телеграммы с партийной перепиской были получены объяснения от Козловского и Коллонтай (док. 56, 59 и примеч. к ним по тел. № 9, 10, 25, 28, 37, 46, 49, 54, 61. См. также объяснения Веселовского по тел. 10, 49 в док. 57).

Остальные 12 телеграмм⁶⁶ следующего содержания (пять из них, как и тел. 9, 28, имеют отношение к Стокгольму, где Международное социалистическое бюро пыталось созвать международную социалистическую конференцию, а большевики организовывали созыв Циммервальдской социалистической конференции):

№ 13 от 10 мая из Петрограда Фюрстенбергу в Стокгольм: «Мой багаж у Меламеда. Пошлите с Марией. Беленин». Здесь речь идет, вероятно, о просьбе либо Шляпникова (псевд. А. Беленин), либо Ленина или ЦК большевиков о возвращении в Петроград партийной литературы через курьера Марию Стецкевич, находившуюся в это время в Стокгольме.

№ 14 от 11 мая из Копенгагена в Петроград Ленину датской газеты «Политикен» с просьбой телеграфировать его «мнение о будущей международной социалистической конференции в Стокгольме, а также русские условия окончательного мира»;

№ 15 от 12 мая из Петрограда Козловского Я. Фюрстенбергу с просьбой прислать польскую политическую литературу: брошюры, хронику, статью, а также «международные бюллетени»;

№ 16 от 14 мая из Петрограда А. Коллонтай Я. Фюрстенбергу с просьбой телеграфировать, на какой день назначена Циммервальдская социалистическая конференция в Стокгольме;

№ 18 от 15 мая из Петрограда Я. Фюрстенбергу о благополучном приезде в Белоосгров эмигрантов и о том, что «телеграммы Козловского совсем неосновательны» (возможно, имеются в виду телеграммы Козловского Фюрстенбергу с просьбой не приезжать в Россию (см. примеч. 5, 6 к док. 56));

№ 20 от 18 мая Я. Фюрстенберга Александре Коллонтай: «Конференция отложена [на] половину июня». Далее Фюрстенберг сообщает, что на днях едет в Петроград, что «250 швейцарцев сегодня отсюда уезжают». Речь здесь идет о первом поезде русских политэмигрантов, организованном Цюрихским эмигрантским комитетом; возвратились в Россию через Германию 9 мая ст. ст.;

№ 23 от 21 мая из Петрограда Я. Фюрстенбергу: «Зовите как можно больше левых на предстоящую конференцию, мы посылаем особых делегатов, телеграммы получены, спасибо. Ульянов, Зиновьев». Здесь речь идет о Циммервальдской социалистической конференции (состоялась в Стокгольме 5—12 сентября 1917 г.);

№ 26 от 23 мая от Я. Фюрстенберга Козловскому: «Все-таки [в] воскресенье приеду, тогда урегулируем мандат»;

№ 27 от 25 мая из Стокгольма от Линдхагена Александре Коллонтай: «Разрешение получено». Судебный следователь Бокитько посчитал телеграмму не представляющей важности для следствия. Линдхаген Карл (1860—1946) — шведский социал-демократ, в войну интернационалист, бургомистр Стокгольма;

№ 30 от 31 мая от Я. Фюрстенберга Козловскому о неполучении газет из Петрограда;

№ 38 от 11 июня из Петрограда Я. Фюрстенбергу: «ЦЕКА безусловно против участия в Стокгольмской конференции»;

№ 47 от 25 июня из Петрограда: «Немедленно телеграфно с подписями документ, оправдывающий Кубу. Смутный». Смысл этой телеграммы тот же, что и в тел. № 46 (см. объяснение Козловского: док. 56).

Много документов поступало в Следственную комиссию из ЦКРО при ГУГШ, которое с начала войны следило за деятельностью русских банков, фирм, за корреспонденцией лиц, подозревавшихся в военном шпионаже, собирало сведения о немецкой пропаганде среди русских и украинских военнопленных. Именно оттуда пришла информация о жене младшего брата Якова Фюрстенберга Романе Фирстенберг, которая вместе со своим сожителем, разорившимся дворянином Я.А. Прозоровым, предложила русской разведке еще до Июльских событий свои услуги для работы в Стокгольме. Подобная авантюрная идея возникла у Романы после второй в ее жизни встречи в мае 1917 г. с братом мужа. Этот факт не оставляет сомнений и в заданности ее показаний при допросах после ареста 7 июля, которые не случайно были затем использованы французской разведкой и растиражированы в печати (Часть II, док. 19, 79, гл. 3.7).

На сегодняшний день доказанным считается, что финансовая помощь большевикам до и после Октября поступала от Карла Моора⁶⁷. Но логично предположить, что источник этих денег не немецкий, а ссуда, предоставленная Моором из полученного им наследства от матери. Этот видный швейцарский социалист, немец по происхождению, являлся тайным немецким агентом «по агитации в пользу мира» под кличкой Байер. Из опубликованных документов МИДа Германии известно о беседах Байера-Моора в Цюрихе в апреле 1917 г. «с представителями различных групп пацифистского крыла социалистов» — русскими политэмигрантами. Из швейцарского города Чиассо, что на границе с Италией, он направил 4 мая германскому военному атташе в Берне Вальтеру Нассе донесение «по поводу поддержки движения за мир в России» и сообщил о готовности социалистов различных партий принять финансовую поддержку «для работы в пользу мира», в том числе лично от него значительную сумму при определенных условиях: «1) личность жертвователя гарантирует, что деньги идут из источника, не вызывающего подозрений; 2) жертвователю или лицу, передающему деньга по официальным или полуофициальным рекомендациям, должен быть разрешен въезд в Россию с этими деньгами...»⁶⁸.

Но приезд К. Моора в Россию летом 1917 г. не состоялся. Причину, возможно, раскрывают публикуемые документы французской разведки, свидетельствующие о безуспешных попытках Моора в течение всего мая 1917 г. лично и через посредников добиться в Берне рекомендательного письма к П.Н. Милюкову (док. 86,87), что дало бы ему право въезда в Россию после встречи с русскими социал-демократами в Стокгольме, куда он вскоре выехал по заданию немецкого правительства. Большая часть денег Моора пошла на организацию 3-й Циммервальдской социалистической конференции в Стокгольме в сентябре 1917 г., остальная часть вернулась в Россию после Октября⁶⁹.

Очень заметной фигурой в деле поиска французской разведкой «германского следа» является шведский банкир Улоф Ашберг, родители которого были выходцами из России. Роль его «в наведении мостов между Советской республикой и внешним миром», как считают исследователи его финансовой и политической деятельности, «была более значительной, чем Арманда Хаммера»⁷⁰. Еще до Первой мировой войны он проявил интерес к рабочему и социалистическому движению, завязал знакомство со шведскими социал-демократами, в том числе Брантингом, стал первым директором Нового банка, созданного им для предоставления рабочим кредита на льготных условиях. В годы войны У. Ашберг установил деловые контакты сначала с Министерством финансов царской России, затем с Временным правительством. Правление банка, по его предложению, вложило 2 млн руб. в Заем Свободы. Шведский банкир был хорошо знаком с русскими социалистами, был сторонником созыва международной социалистической конференции в Стокгольме и даже приглашен на нее в качестве экономического консультанта⁷¹.

Кампания против большевиков летом 1917 г., публикация «документов Сиссона» в 1918 г. не прошли для Улофа Ашберга бесследно. А после выступления его на митинге в Швеции (10 февраля 1918 г.) в поддержку Советов, возобновления торговых шведско-российских отношений Новый банк попал в «черные списки» Антанты, а затем и Центральных держав⁷². Самого же Ашберга, заявившего на митинге, что «капиталистический строй экономически и морально потерпел крах», посчитали «предателем, утонченным честолюбцем, а то и просто ненормальным»⁷³. Весной 1918 г. он продает акции Нового банка и вскоре, при участии лидера СДПШ Я. Брантинга, создает на свои личные средства новое кредитное учреждение — Шведское экономическое акционерное общество (ШЭАО), которое играло ту же роль, что и Новый банк.

В ноябре 1918 г. будущий «красный банкир» приезжает в советскую Россию для установления контактов с новой властью. Если Альбер Тома с надеждой воспринял Февральскую революцию в России, то Улофа Ашберга по приезде в Россию так вдохновил «энтузиазм и вера в будущее» россиян, что он «почувствовал себя обязанным помогать им», воспринял как «почетное поручение» работать в советской России⁷⁴. На свои личные средства он создает еще три банковских учреждения для ведения дел с советской страной, руководит одним из них — Русским коммерческим банком (РКБ)⁷⁵. Но декретом советской власти об аннуляции всех долгов он был потрясен: «Ничего более глупого я никогда не слышал, вы полностью лишитесь кредитов для себя во всем мире»⁷⁶.

Весть о смерти Ленина застала Ашберга в Риме. Он «понял, что это повлечет за собой большие перемены», и поспешил в Москву⁷⁷. 27 января 1924 г. Ашберг на прощании с Лениным. Он отклоняет предложение остаться в качестве консультанта на должности замдиректора Внешторгбанка, в который намеревались преобразовать РКБ, продает свои акции и в апреле навсегда покидает Россию.

Перед отъездом в интервью корреспонденту газ. «Берлинер Тагеблатт» на вопрос о будущем советской России он сказал: «Русское общество, подобно мощному дорожному катку, медленно продвигается вперед, сметая все препятствия, возникающие на его пути. Отдельный индивидуум не играет никакой роли в развитии этого огромного государства. Советский Союз будет идти вперед, даже если будут совершаться ошибки»⁷⁸. Убежденный, что экономическое положение СССР здоровое, он продолжает деловые контакты с ним через третьих лиц; живя во Франции с 1927 г., финансирует антинацистскую пропаганду, сотрудничает во Всемирной ассамблее в защиту мира, оказывает помощь республиканской Испании. С началом войны Ашберг по ложному доносу был арестован во Франции и после освобождения из концлагеря Берне эмигрирует в 1941 г. в США, где и публикует в 1946 г. свои воспоминания. Вместе с показаниями, данными им при допросе французской полицией (Часть II, док. 96), они убеждают, что Улофу Ашбергу принадлежит немалая роль в налаживании деятельности кредитно-финансовой системы Советского Союза, в ликвидации его экономической блокады⁷⁹ .

Что же касается подозрений Ашберга в посредничестве «в передаче денежных средств из Дойче Банка для поддержки русского революционного движения» в 1917 г., то, согласно его воспоминаниям, «эти сведения, как и тот фальсифицированный обмен телеграммами между мной и Дойче Банком... не соответствуют истине»⁸⁰. Возможно, это подтверждают откровенные показания Ашберга русской разведке в 1917 г. (Часть II, док. 47)⁸¹ и сообщение в Петроград 27 июня (10 июля) 1917 г. русского агента в Скандинавских странах Селезнева (псевдоним Корнелий) о том, что «"Ney Банк" занимается лишь скупкой рубля, но денег на Россию в предполагавшемся смысле не переводил»⁸².

Публикуемые из французских и российских архивов документы позволяют сделать вывод, что не было к моменту ареста большевиков в июле 1917 г. серьезных улик, подтверждающих получение большевиками немецкого золота, а если и были косвенные свидетельства прохождения через Новый банк немецких денег в пользу пропаганды заключения Россией сепаратного мира с Германией, то шли они не только большевикам, но и на пополнение бюджета и подкуп других российских политических партий, организаций, должностных лиц. А это не хотелось разглашать ни Керенскому, ни Альберу Тома.

Именно такой вывод делает еще один непосредственный участник антибольшевистской кампании лета 1917 г. французский военный атташе в Стокгольме А. Тома. Если верить выводам такого заинтересованного лица, то можно принять во внимание и его убеждение, что «Ленин не был платным агентом Германии в том смысле, что не получал от немецких властей задания действовать определенным образом в обмен на денежное вознаграждение или на заранее оговоренную выгоду. Ленин был агитатором, на успех которого Германия делала ставку и которому она поставляла необходимые средства для ведения пропаганды» (Часть II, док. 94).

Более влиятельный и осведомленный однофамилец Л. Тома — Альбер Тома уже после Октября неоднократно старался четко отделить Ленина, которого считал «ни больше, ни меньше как фанатиком», от его «окружения». Напомним его слова, написанные Жаку Садулю, что «Ленин был вне всякого подозрения»⁸³. Боязнь немецких интриг, убежденность А. Тома, что «окружение» Ленина получает немецкие деньги, и спровоцировали его инициативу по дискредитации большевиков после того, как не удалось предотвратить их возвращение в Россию.

Далеко не все факты о деятельности французской разведки в Петрограде известны на сегодняшний день: Пьер Лоран весь 1918 год скрывался в России. И, вероятно, есть основания и сейчас держать их в секрете. Во всяком случае, когда газета П.Н. Милюкова «Последние Новости» в 1932 г. опубликовала V главу уже написанных и подготовленных к изданию воспоминаний Бориса Никитина, озаглавленную «Союзники», это встревожило французов: как бы автор «не разгласил вещи, которые наш генштаб имеет основание держать в секрете даже теперь, через 15 лет» (Часть II, док. 92).

Известный русский историк С.П. Мельгунов, искренне убежденный, что «золотой немецкий ключ» для русской революции лежал в кармане Парвуса, и тем не менее считавший версию «"договоренности" Ленина с германским империализмом... совершенно невероятной», пришел в 1940 г. к такому заключению о деятельности убежденного антагониста большевиков Вл. Бурцева (возможно, после встречи с ним в 1938 г.: см. док. 85): «Никаких конкретных доказательств наш историк революционного движения и политического сыска до сих пор в своих многочисленных статьях не привел, хотя и ссылался на "официальные документы", находившиеся в его руках и устанавливавшие "сношения Ленина и Троцкого с представителями немецкой и австрийской полиции и военной разведки"»⁸⁴. Но ведь Бурцев был в контактах и с Пьером Лораном, и с другими сотрудниками французской разведки, с немецкими политическими лидерами.

Что касается опубликованных после Второй мировой войны документов из архивов МИДа Германии, то они свидетельствуют лишь о крайней заинтересованности Германии «вывести Россию из игры», о направлении денег на это через посредников по разным каналам и под разными предлогами без указания передачи их конкретным лицам. Не случайно ее агенты, скрывавшие свою принадлежность к немецкой разведке, опасались вызвать подозрение у русских партий в происхождении этих денег, в источниках их поступления. И неизвестно, чье золото было весомее, немецкое или золото Антанты.

Но вряд ли противоборствующая пропаганда и финансовые вливания из-за рубежа оказали основное влияние на развитие революционных процессов в России 1917 года. Истоки их, конечно, гораздо глубже и трагичнее.

Публикуемые документы обнаружены при изучении данной темы в трех архивах:

• в Российском государственном военном архиве (РГВА) в коллекции документов бывшего Особого архива (ЦГОА, переименован позже в ЦХИДК, затем слит с РГВА): в фондах Военного министерства Франции (ф. 198 К), 2-го бюро генштаба французский армии (ф. 7 К), Главного управления национальной безопасности Франции (ф. 1 К). В основном это заверенные машинописные копии. После возвращения их во Францию находятся в фондах РГВА на микрофильмах;

• в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), в основном в упоминавшемся фонде 1826, доступном для исследователей на микрофишах;

• в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), в основном в фонде Главного управления Генерального штаба русской армии (ф. 2000).

В сборнике учтены основные правила издания документов по архивным источникам, принцип единообразия используемых приемов при публикации.

Каждый из публикуемых документов имеет порядковый номер (в некоторых случаях несколько документов под одним номером). Названия глав отражают основное содержание документов, поэтому заголовки к ним в основном не содержат их подробной характеристики, но обязательно указывается в официальных документах должность отправителя и адресата. При их повторном упоминании должность опускается. В заголовок включены сведения о месте и времени написания или в квадратных скобках предполагаемые дата или место написания. В квадратных скобках обозначаются также трудночитаемое предполагаемое слово в рукописных текстах, предполагаемая фамилия или подпись автора документа (при неразборчивой подписи — [подпись нрзб]).

К некоторым документам даны текстуальные примечания. Редакционные пропуски текста в начале, середине или конце документа обозначаются отточиями, заключенными в угловые скобки — в основном в документах большого объема, в которых опускались повторяющиеся объяснения, факты, не представляющие важности для исследуемой темы (в отдельных местах в примечаниях объясняется содержание пропуска). В тексте не поддающееся прочтению слово обозначается в угловых скобках — . В конце допросов свидетелей и обвиняемых по Июльским событиям (ГА РФ. Ф.1826) обычно заверяются исправления в текстах. В публикации они опускаются и обозначаются угловыми скобками с отточиями.

Документы из фондов бывшего Центрального государственного Особого архива даны в переводе с французского языка; даты в них по новому стилю. Даты русских документов, составленных в России или направленных в Россию до 1 февраля 1918 г., указываются по старому стилю (в других случаях оговариваются в примечаниях или даются через дробь и в скобках, напр.: 4/17 августа, 22 июля (4 августа)).

Русские документы публикуются с сохранением стилистических особенностей. Рукописные фразы в текстах документов оформлены шрифтовым выделением. Подписи под подлинниками документов, а также подписи заверителей копий оформлены курсивом. Показания подсудимых и свидетелей, данные Следственной комиссии по Июльским событиям и написанные ими собственноручно, а также частные письма и ряд других документов, как и резолюции к официальным документам, публикуются с сохранением орфографических особенностей документа: Часть I, док. 6, 10, 29, 30; Часть II, док. 33—36, 50, 64, 66-68, 74, 84, 83—85; Дополнение к Части I, док. 10; Дополнение к Части II, док. 1, 2, 5.

Сборник состоит из двух Частей и Дополнений к ним. Документы сформированы по главам, а внутри глав — по хронологии. В каждой Части своя нумерация документов (в Части 1 — 33 документа, в Части II — 100 документов).

После публикации документов следует блок Приложений. Они состоят из Примечаний к документам, Аннотированных биографических сведений на лиц, упоминающихся в документах, Комментариев к иллюстрациям, Указателя имен и Условных сокращений.

Примечания начинаются со справочных сведений о документе: шифр в архиве, способ воспроизведения и подлинность. Сами примечания содержат дополнительные факты и подробные комментарии, тесно связанные с конкретным документом и нередко усиливающие его роль и значение (указывается источник — литературный или архивный).

Все документы, кроме док. 7,23, 29 (из Части I) и 33,66 (из Части II), вводятся в научный оборот впервые.

Перевод документов с французского языка сделан составителем сборника архивистом-историком Поповой Светланой Сергеевной.

Примечания:

¹ Впервые А. Тома приезжал в Россию в апреле 1916 г., где вместе с членом французского правительства, министром юстиции Рене Вивиани подписал в Ставке с военным ведомством царской России соглашение о посылке в союзную армию четырех русских бригад (Русский экспедиционный корпус) в обмен на поставку нашей армии артиллерии и предметов ее снабжения.

² Schaper В. W. Albert Thomas, trente ans de reformisme social. Assen, 1959. P. 140.

³ С приездом А.Тома Палеолог завершил свою посольскую миссию, что было одним из поручений французского правительства. До его отъезда из России (16 мая) телеграммы во Францию шли с двумя подписями, затем до отъезда Тома – за подписью советника посольства, поверенного в делах г-на Дульсе, но обязательно с указанием «от имени А.Тома»

⁴. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991, с. 314

⁵. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М., 1993. С. 220. Первая встреча А.Тома с Г.Е.Львовым состоялась 16/29 апреля 1917 г

⁶ Journal de Russie d'Albert Thomas. 22. IV-19. VI. 1917. P. 86-204 // Cahiers du monde russe et sovietique, 1—2, volume XTV. Paris. Janvier-juin. 1973. (См. также: Соловьев О.Ф. Обреченный альянс. М., 1986.)

⁷ Ibid. Р. 94, 117, 118

⁸ После беседы с послом США 6/19 мая Тома делает запись: «Чувствуется либо недостаток средств, либо отсутствие инициативы и понимания. Посольство США больше, чем посольство Англии, нуждается в нашем руководстве в деле пропаганды» (Journal de Russie d'Albert Thomas... P. 151).

⁹ Шевийи Фредерик, де (Chevilly, de) — граф, французский подданный, представитель частного французского Лионско-Марсельского банка в России. С 1916 г. занимался пропагандой французского кинематографа. Директор общества Волго-Бугульминской железной дороги. Товарищ председателя правления общества «Каучук» (Рига).

¹⁰ Заведующим редакцией созданного комиссией «Демократического издательства» был один из редакторов газ. «Вечернее Время» Е.П. Семенов-Коган, после Октября купивший у своего коллеги Ф. Оссендовского сфабрикованные последним документы, известные в исторической литературе как «документы Сиссона». Семенов сотрудничал также в газ. «Антант» («L'Entente»), издававшейся в Петрограде на французском языке.

¹¹ Journal de Russie d'Albert Thomas... P. 179-180.

¹² Ibid. P. 135.

¹³ Речь идет о газ. «Новая Жизнь».

¹⁴ Journal de Russie d'Albert Thomas... P. 178.

¹⁵ Выдержки из некоторых этих и многих других телеграмм встречаются в качестве примечаний в «Русском дневнике» А. Тома, сделанных И. Синаноглу.

¹⁶ Journal de Russie d'Albert Thomas... P. 91.

¹⁷ Ibid. P. 99, 128.

¹⁸ Ibid. P. 165.

¹⁹ Этот новый представитель французского военного командования в России, добившийся, с согласия русского командования, своего верховенства над другими союзными представителями, за несколько дней до Октября назвал русских солдат «трусливыми собаками» (Ганелин P. III. Россия и США. 1914— 1917. Л, 1969. С. 393).

²⁰ Никитин Борис. Роковые годы. Новые воспоминания участника. Мемуары начальника контрразведки Петроградского военного округа. М., 2000. С. 44-45.

²¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1815. Л. 42-73о6.; Д. 2450. Л. 1-3.

²² Там же. Оп. 15. Д. 805; Оп. 16. Д. 2183. Л. 6-10, 37, 76, 97, 117, 118.

²³ См. Дополнение к Части I, док. 4. 9 июля приказом No 331 по 42-му армейскому корпусу Орановский исключил пропускные пункты в Белоострове и Торнео из состава и подчинения Финляндской пограничной охране и подчинил их непосредственно штабу корпуса через начальника КТО. Начальниками этих пп. были оставлены соответственно подъесаул Савицкий и подпоручик Борисов (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 21. Л. 7). [А.С.] Савицкий с апреля 1918 г. - начала ник Выборгского участка границы.

²⁴ Хаяьвег Вернер. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. М., 1990. С. 144—148

²⁵ Спецслужбы и человеческие судьбы. Сост. В. Ставицкий. М., 2000. С. 121.

²⁶ Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920. М., 1993. С. 304-306, 428-430.

²⁷ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1796. Л. 95-102.

²⁸ Journal de Russie d'Albert Thomas... P. 181-183.

²⁹ Ibid. P. 186. Запись от 14 июня 1917 г.

³⁰ В полном объеме она наверняка содержится в его личном фонде, хранящемся во Франции (94 АР — archives privees // Lesure Michel. L'histoire de Russie aux archives nationales. Paris. 1970. P. 45-46, 253—286).

³¹ РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 199. Л. 32.

³² См. впервые опубликованные документы персональных дел Ганецкого и Козловского: Дело Ганецкого и Козловского (Из протоколов заседаний ЦК РСДРП(б) в июне—ноябре 1917 г.) //Кентавр. М., 1992. Январь-февраль, Май- июнь. Вступительная ст. Ю.Н. Амиантова и Р.А. Ермолаевой.

³³ Никитин Борис. Ук. соч. С. 122.

³⁴ Покровский М.Н. Октябрьская революция. М., 1929. С. 124-130.

³⁵ В докладе начальника КРО штаба румынского фронта о допросе Ермоленко, задержанного в апреле 1917 г. в районе 6-й армии, о Ленине не упоминается (Часть II, док. 77).

³⁶ Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 1924. С. 228.

³⁷ ГАРФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 7.

³⁸ Фамилию журналиста, члена эмигрантского комитета в Копенгагене, Мейендорф сообщает 8 июля в ответ на запрос Терещенко (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 6. Л. 46, 52, 53, 54).

³⁹ Парвус в 1918 г. писал, что сразу же после 19 июля направил Гаазе телеграмму, в ответе на которую тот все отрицал и даже якобы напечатал опровержение («Правда глаза колет». Личное разъяснение Парвуса. Стокгольм, 1918. Гл. «Ответ клеветникам». С. 15—48).

⁴⁰ Об этом был дан соответствующий комментарий в бюллетене «Корреспонденция "Правды"», печатавшемся в Стокгольме на немецком языке большевистским Бюро (Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны //Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 330—331).

⁴¹ От газеты «Биржевые Ведомости» — Троповский, «Русское Слово» — И.М. Троцкий, «Русская Воля» — Весов, «Торгово-Промышленная Газета» — К.С. Лейтес, «Утро России» — В. Гроссман, «Новое Время» — Каро, «Петроградская Газета» — М. Гроссман.

⁴² ГАРФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 6. Л. 43-58.

⁴³ В августе 1917 г. добивался возвращения в Россию (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 11. Л. 134).

⁴⁴ Из истории борьбы за власть в 1917 году. Сб. документов. М., 2002. С. 76— 112. См. также сб. «3го—5го июля 1917 г. По неизданным материалам судебного следствия и архива Пет. К-та Р.К.П.». Петроград, 1922; Злоказов Г.И. Меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов в 1917 году. М., 1997.

⁴⁵ Попова С.С. Французская разведка ищет «германский след» // Сб. Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 264—273.

⁴⁶ Материалы об участии в Июльских событиях воинских частей были переданы в созданную 9 июля «Особую следственную комиссию для расследования степени участия в восстании 3—5 июля 1917 г. отдельных частей войск и чинов гарнизона Петрограда и его окрестностей» и находятся в фонде Прокурора Петроградской судебной палаты (ГА РФ. Ф. 1782; ЦГИА Санкт-Петербурга).

⁴⁷ Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. В эпоху потрясений и реформ. Российские прокуроры. 1906-1917. М, 1996. С. 318.

⁴⁸ Земан 3., Шарлау У. Кредит на революцию. М., 2007. С. 260.

⁴⁹ Анисимов Н.А Обвиняется Ульянов-Ленин // Военно-исторический журнал. М., 1990. № 11. С. 7.

⁵⁰ См. также о П.А. Александрове: Витковский Александр. Германский агент с псевдонимом «Ленин». Независимая газета. 1994. 21 января. С. 5; Идашкин Ю. Были ли большевики куплены на золото германского Генерального штаба? Ц Дипломатический ежегодник. М., 1995. С. 278—297; Звягинцев А.Г. Жизнь и деяния видных российских юристов. Взлеты и падения. М., 2008. С. 130—141

⁵¹ Кентавр. М., 1992. Май-июнь. С. 93-96.

⁵² Здесь имеется в виду СДКПиЛ.

⁵³ Кентавр. М., 1992. Январь—февраль. С. 74—75.

54 ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 6. Л. 59.

⁵⁵ Там же. Л. 50-58.

⁵⁶ Там же. Л. 39-49.

⁵⁷ Они позволяют опровергнуть также подозрения в том, что Козловский «часто ездил между Стокгольмом и Петроградом с секретными поручениями... как один из связников Гельфанда» (см.: Земан З.у Шарлау У. Кредит на революцию. С. 187, 248).

⁵⁸ Земан 3, Шарлау В. Парвус — купец революции. М., 1991. С. 198.

⁵⁹ Керенский А.Ф. Ук. соч. С. 295.

⁶⁰ Никитин Б. Ук. соч. С. 97.

⁶¹ Так считает А.Г. Шаваев, автор вступительной статьи к переизданным в 2000 г. воспоминаниям Б. Никитина (с. Ш—IV). Воспоминания недавно вновь переизданы [Никитин Б. В. Роковые годы. Новые показания участника. М., 2007). Вступительная ст. Ю.Н. Емельянова.

⁶² ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 1—5 об. Здесь тексты всех 66 телеграмм. Тексты всех найденных телеграмм и писем содержатся среди других документов в 12 томах следствия. Часть их, в том числе 66 телеграмм, а также и не имеющие отношения к заявленной тематике, опубликованы в качестве приложения к переизданным в 2007 г. воспоминаниям Б. Никитина.

⁶³ ГАРФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 30.

⁶⁴ Ляндрес С. Немецкое финансовое участие в русской революции // Россия в 1917 году: Новые подходы и взгляды. Сб. научных статей. Вып. 1. СПб.: Третья Россия. 1993. (В московские библиотеки не поступал.)

⁶⁵ ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 20-21 об.

⁶⁶ Большинство из них входит в число тридцати, поступивших 4 сентября к суд. след. Бокитько, по его запросу, из КТО ПВО (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 186о6. - 187).

⁶⁷ Ляндрес С. Новые документы о финансовых субсидиях большевикам в 1917 году //Отечественная история. М., 1993. № 2. С. 128-143.

⁶⁸ Николаевский В.И. Тайные страницы истории. С. 314—316.

⁶⁹ См.: Старцев В.И. Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского. СПб., 2(Ю6. С. 10.

⁷⁰ См.: об Улофе Ашберге: Ганелин Р.Ш. Россия и США. С. 54—139; вступ. сг. А.В. Островского к воспоминаниям У. Ашберга (альм. «Из глубины времен». СПб., 1993. No 2. С. 3—18).

⁷¹ В своих воспоминаниях Ашберг помещает текст проекта резолюции, разработанной им совместно с Брантингом. Вот ее некоторые тезисы: интернациональная социалистическая конференция обязана объявить себя временным мировым парламентом, возглавить единое мировое руководство; основные направления — самоуправление всех народов во внутренних делах, полная победа демократии, перемирие, всеобщее и полное разоружение, материальное возрождение, создание единой международной системы знаков, денег, мер и весов и т. д. [Ашберг Улоф. Между Западом и Россией. 1914—1924. Из воспоминаний «красного банкира» // Из глубины времен. СПб., 1993. С. 27—28

⁷² Там же. С. 31-32.

⁷³ Там же. С. 32.

⁷⁴ Там же. С. 29, 56

⁷⁵ По воспоминаниям Г.А. Соломона, Ленин был сначала против создания РКБ: «Какой такой кооперативный банк! Зачем пускать капиталистов, этих акул, этих грабителей пролетариата!» [Соломон Г.А. Среди красных вождей. Париж, 1930; М., 1995. С. 11).

⁷⁶ Ашберг Улоф. Между Западом и Россией... С. 36

⁷⁷ Ашберг Улоф. Между Западом и Россией... С. 55.

⁷⁸ Там же. С. 57

⁷⁹ Вступ. ст. А.В. Островского к воспоминаниям У. Ашберга (с. 11—13).

⁸⁰ Ашберг Улоф. Между Западом и Россией... С. 38. Ашберг имеет в виду «документы Сиссона», в которых его фамилия неоднократно упоминается.

⁸¹ См. также: РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13 Д. 161. Л. 80-81.

⁸² Там же. Д. 17. Л. 55о6. См. также сообщение о печатном опровержении Ашбергом слухов «о том, что Ганецкий переводил в Россию денежные суммы для Ленина через Ниабанк»: газ. «Русская Воля». Пг., 1917. 15 июля, веч. вып.

⁸³ Schaper В. W. Albert Thomas... P. 145.

⁸⁴ Мельгунов С.П. Золотой немецкий ключ большевиков. Нью-Йорк, «Телекс». 1989. С. 50—51. Впервые книга была опубликована в Париже в 1940 г., переиздавалась в России также в 1985, 2005 гг.

 

 

 

ЧАСТЬ I

«ГЕРМАНСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ»

(ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОЛИТЭМИГРАНТОВ В РОССИЮ ЧЕРЕЗ ТЕРРИТОРИЮ ГЕРМАНИИ,

март-август 1917 года)

Ленинская группа у Центрального вокзала Стокгольма 31 марта вместе с шведскими социалистами Т. Нерманом и К. Линдхагеном

Меньшевики П.Б. Аксельрод, Л. Мартов и А.С. Мартынов (Пикер) недалеко от Центрального вокзала Стокгольма 3 мая 1917 г.

ГЛАВА 1

«ЛЕНИНСКИЙ ПОЕЗД»

(возвращение первой, ленинской, группы политэмигрантов 3 апреля 1917 г.)

1

Из письма Д.А. Страхова, секретаря Лозаннской группы социалистов-оборонцев, русским политэмигрантам в Швейцарии

9 апреля 1917 г. [н. ст.]

Узнав окончательно и точно о поездке ленинцев через Германию, лозаннские патриоты послали в Россию телеграмму следующего содержания: «Петроград. "Современный мир"¹. Иорданскому. Копии — Керенскому и Чхеидзе, депутатам. Некоторые группы русских циммервальдцев² начали с Германией, помимо русского правительства, переговоры, чтобы получить пропуск в Россию. Германия согласилась без всяких условий. Только сторонники Ленина приняли³. Готовятся к отправке. Сторонники "Призыва"⁴ и остальные сторонники национальной обороны протестуют против политического позора. Просим опубликовать во всех русских социалистических газетах. Страхов, Сгарынкевич, Трояновский, Пржевалинский, Каплан».

Во вторник состоялось собрание, посвященное вопросу о выделении в самостоятельный комитет и об отказе от сотрудничества с циммервальдцами в общем эмигрантском комитете⁵.

Цюрихские товарищи, наши представители в Цюрихском комитете для отправки эмигрантов в Россию, прислали письмо, в котором сообщают, что они убедились в том, что уверения заправил цюрихского ЦК, будто они ничего не знают о поездке ленинцев и о переговорах по этому поводу, ложны⁶. Они предполагают требовать: 1) порицания резкого Исполнительной комиссии за «попытку спрятаться за незнание о готовившейся поездке через Германию», 2) исключить ленинцев и другие течения, которые вели переговоры через Циммервальдскую комиссию, 3) опубликования протеста против поездки через Германию, помимо соглашения с русским правительством, 4) опубликования протеста против Циммервальдской комиссии и Центрального комитета швейцарской партии или секретаря ее Платтена за их непрошеные услуги русским эмигрантам.

Перед нами стоит дилемма: или отколоться от циммервальдцев и сохранить единство действия с нашими товарищами-патриотами, или оставаться в одной организации с циммервальдцами, но растерять своих единомышленников. Просим обсудить и принять решение.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 7. А. 24. [Подлинник]. Машинопись.

¹ «СОВРЕМЕННЫЙ МИР» — ежемесячный литературный, научный и политический журнал, выходил в Петербурге с октября 1906 по 1918 г. Ближайшее участие в издании принимали меньшевики, в том числе Г.В. Плеханов.

² ЦИММЕРВАЛЬДЦЫ — 1-я Циммервальдская международная социалистическая конференция об отношении к войне состоялась в Швейцарии 5—8 сентября 1915 г.; участвовало 38 делегатов из разных стран. На ней образовалась Циммервальдская левая фракционная группа во главе с Лениным (8 делегатов из разных стран), поддержавшая его лозунг превращения империалистической войны в гражданскую. Большинство участников не поддержало этого требования и приняло манифест об империалистическом характере войны, но не поддержало прямого призыва к революции. Циммервальдское объединение являлось временным блоком революционных интернационалистов с центристским и полуцентристским большинством. Официальное решение о «роспуске» было принято 1-м конгрессом Коминтерна в марте 1919 г.

³ Как известно, английское и французское правительства пытались предотвратить возвращение социалистов-пацифистов и 6олыневиков-«пораженцев» во главе с Лениным из эмиграции в Россию. Решение обратиться в германское консульство в Швейцарии группой Ленина было принято после отказа в получении визы на право проезда через Англию в английском консульстве в Лозанне [Лукашев А.В. Возвращение В.И. Ленина из эмиграции в Россию в апреле 1917 г. История СССР. М., 1963. No 5. С. 8), а также в получении французских паспортов (из рапорта П.А. Игнатьева 27 августа (9 сентября) 1917 г.: «Установлено, что Ленин и его группа безусловно просили французские паспорта, но в выдаче таковых им было отказано» - РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2462. Л. 45). Совместно с Платтеном Ленин вырабатывает 9 условий проезда через Германию, основными из которых были экстерриториальность вагона, отсутствие паспортного контроля, допуск лиц без различия их политических взглядов, оплата проезда Платтеном по существующему тарифу (Ленинский сб. Л.; М., 1924. Т. П. С. 389-390). 4 апреля н. сг. Платтен передает их германскому посланнику в Швейцарии Ромбергу. Немецкий МИД уже на следующий день дает согласие на проезд через территорию Германии на этих условиях. Получив разрешение от германского правительства, Ленин заручается поддержкой зарубежных социалистов, предпринимает шаги для обеспечения проезда через русскую границу. Перед пересечением финляндской границы он вместе с Цхакая и Сулиашвили от лица группы политэмигрантов направляет из Стокгольма 31 марта (13апреля) телеграмму непосредственно Чхеидзе (Ленин В. И. ПСС. Т. 31. С. 493—494; Т. 49. С. 428—429). Кроме того, 1 апреля Ганецкий направляет из Мальме телеграмму об этом же Козловскому для передачи Чхеидзе и Шляпникову (Часть I, док. 2). 3 апреля Чхеидзе во главе делегации Петро- совета встречал ленинскую группу на Финляндском вокзале.

⁴ «ПРИЗЫВ» — еженедельная газета, орган меньшевиков и эсеров- оборонцев. Издавалась в Париже с октября 1915 г. по март 1917 г.

⁵ 14—15 апреля 1917 г. по н. ст. в Берне состоялась конференция Объединенной группы социалистов-эмигрантов, сторонников национальной обороны, которая приняла резолюцию с осуждением «поездки Ленина и его спутников через Германию без согласия и ведома Временного правительства и СР. и СД.», рассматривая ее «политическую авантюру»; посчитала также невозможным дальнейшее участие представителей социалистов-оборонцев в Цюрихском ЦК (надпартийная Центральная организация русских социалистов-политэмигрантов, живущих в Швейцарии; создана 10/23 марта для возвращения эмигрантов в Россию); постановила организоваться самостоятельно. Все подписавшие эту телеграмму участвовали в конференции как представители от Лозаннской группы (ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 8. Л. 10-12; Д. 2. Л. 1). Из Лозаннской, Женевской, Бернской групп социалистов-оборонцев была создана Общешвейцарская организация социалистов-оборонцев с центром в Берне (166 политэмигрантов). При ней был создан ЦК по эвакуации политэмигрантов, организовывавший, в частности, отправку их из Швейцарии в Россию 5 и 12 сентября. Из-за принятых циркуляров Временного правительства, отменявших льготы, они застряли в Стокгольме, где к октябрю создалась чрезвычайная ситуация, в связи с огромным количеством эмигрантов, прибывших из разных стран и ожидавших разрешения из ГУГШ. Много эмигрантов застряло в Швейцарии, Англии, Франции. (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 42. Л. 1-5; Оп. 16. Д. 1957. Л. 153-154; Д. 2393. Л. 108-116; Д. 2413. Л. 386, 434^81; ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 2. Л. 1, 53. См. также Дополнение к Части I.)

⁶ Отказавшись от присоединения к ленинской группе политэмигрантов, Исполнительная комиссия Цюрихского ЦК по возвращению на родину политэмигрантов, живущих в Швейцарии, приняла решение дожидаться от Временного правительства или Советов согласия на проезд через Германию, т. к. была убеждена, как и Ленин, что через Англию и Францию путь для них закрыт. В один день, 23 марта (5 апреля), члены Исполнительной комиссии (председатель Семковский, секретарь Багоцкий) и лидеры меньшевиков и эсеров, в том числе Мартов, направили телеграммы Чхеидзе, Керенскому и Комитету Веры Фигнер с предложением обменять их на гражданско-пленных немцев (это было и одним из условий ленинской группы). Милюков ответил отказом, обещал оказать с одействие в возвращении через Англию и Францию. Такое же, оставшееся невыполненным, обещание было получено от Чхеидзе. Из письма Мартова от 4 мая н. ст.: «...пришла самая неприятная телеграмма..."Надеются" добиться проезда через Англию. Мы решили не считаться с этим благоразумным советом и ответить опять разбором утопии надежд на проезд через Англию и заявлением, что будем искать возможность получить разрешение Германии» (1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 161—162). После возвращения ленинской группы в Россию Цюрихский ЦК, в котором после раскола осталось 564 политэмигранта, в основном социалисты-интернационалисты, организует (оправку через Германию двух поездов политэмигрантов разных политических партий на условиях, выработанных Лениным: как и большевики, они тропились принять участие в политических событиях в России. Из телеграммы П. Аксельрода, Ю. Мартова и С. Семковского: «Соображения дипломатического характера, опасения ложного истолкования отступают для нас на задний план перед могучим долгом участвовать в великой революции» (курсив мой. — С. 77.). (Впервые напечатана 4 мая 1917 г.: Рабочая Газета. Пг. No 47.) Оба поезда благополучно прибыли в Петроград 9 мая и 21, 23 июня.

 

2

Телеграмма Я.С. Ганецкого из Швеции в Петроград М.Ю. Козловскому (Сергиевская, 81) о выезде ленинской группы из Стокгольма

Таврический дворец, депутату Чхеидзе, Таврический дворец,

Исполнительному комитету рабочих депутатов,

Александру Беленину¹.

Мальмё, 1 апреля 1917 г.

Ленин, Зиновьев, Миха (следующие два слова «Tzakaia Zicheli»² — непонятны) и около [30] лиц разных партий едут из Стокгольма [в пятницу] вечером. Просят вагон из Торнео и принятия мер для устранения всяких препятствий. Срочите Стокгольм.

Ганецкий.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д 14. Л. 95об. Машинописный текст телеграммы. Находится в «Протоколе осмотра письменного материала, взятого по обыску в квартире прис. пов. М.Ю. Козловского», от 16—22августа 1917 г.

¹ Псевдоним А. Г. Шляпникова, члена Петроградского комитета РСДРП(б).

² Имеются в виду М.Г. Цхакая и Д. С. Сулиашвили.

3

Шифротелеграмма российского военного агента в Швейцарии С.А. Голованя в Огенквар

№ 00228 В. секретно Понтарлье, 1 апреля 1917 г.

Брут докладывает: поступают сведения, что русские социалисты отправились в Россию через Германию на германские деньги, причем пропускают заведомых сторонников мира. До 28 марта отправилось до 12 человек. Возможно, что вместе с ними проникнут и германские агенты¹.

Головань.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. On. 1. Д. 8438. Л. 105. Машинописная копия.

¹ О степени достоверности сведений от этого агента «из женевской агентуры» свидетельствует и его информация от 29 августа о том, что Ленин якобы находится в Стокгольме и живет на квартире Парвуса, в скором времени ожидается в Цюрихе для организации новой поездки эмигрантов через Германию (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 128. Л. 17). Псевдоним «Брут» носил прапорщик Н.К. Ленкшевич, командированный в 1917 г. в Швейцарию, работал под прикрытием должности внештатного секретаря торгового агентства России в Берне. Головань отказался без разрешения МИДа легализовать агента Брута перед швейцарскими властями. Деятельность его оказалась непродуктивной, и в сентябре 1917 г. Головань ходатайствовал об откомандировании Брута (Алексеев. Mux. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. 1П. Часть первая. М., 2001. С. 142, 143).

 

4

Личное дело на швейцарского гражданина Фрица Платтена, социал-демократа, сопровождавшего Ленина через Германию из Швейцарии*

ШИФРОВАННАЯ ТЕЛЕГРАММА

НАЧАЛЬНИКА КОНТРРАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО ПУНКТА ПОДПОРУЧИКА БОРИСОВА В ОГЕНКВАР

№ 549                  В. секретно Торнео,                                  3 апреля 1917 г.

Сегодня вместе [с] политическими эмигрантами прибыл для въезда в Россию, но мною не пропущен без Вашего разрешения швейцарский подданный социал-демократ Фриц Платтен. При опросе [о] цели поездки [в] Россию давал сбивчивые ответы¹. В шведской газете Нюяда Глигт Аллеханда 1-го апреля помещена статья, в которой говорится, что Платтен является немецким представителем и вместе с тридцатью русскими эмигрантами, следующими из Швейцарии, едут в Россию [со] специальной миссией. Во всем ему и нашим эмигрантам немцы оказывали полное содействие. Фамилии эмигрантов сообщены НАЧКОНТРАЗАОТ ШТАОКР². Полагаю крайне вредным его выезд. Прошу срочно указаний.

НАЧКОНТРАЗАОТ подпоручик Борисов.

Точно по расшифровке.

Верно: поручик Романов.

ТЕЛЕГРАММА ЧЛЕНА ИК ПЕТРОСОВЕТА М.И. СКОБЕЛЕВА НАЧАЛЬНИКУ ГЕНШТАБА П.И. АВЕРЬЯНОВУ И МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ П.Н. МИЛЮКОВУ

Петроград, 3 апреля 1917 г.

Исполнительным комитетом получена следующая телеграмма: «В Гапаранде задержан швейцарский социалист ПЛАТТЕН. Требует разрешения Генерального штаба. Ускорьте пропуск»³. Прошу принять меры к выезду товарища Платтена.

Скобелев.

В. спешно. От Генерал-Кварт. Пр. срочно сделать распоряжение о пропуске. Полагаю, что это нужно сделать. 4/4. Пр. доложить по исполнении**.

ТЕЛЕГРАММЫ НАЧАЛЬНИКА ЦВ-РБ ГУГШ КНЯЗЯ В.Г. ТУРКИСТАНОВА ПОДПОРУЧИКУ БОРИСОВУ В ТОРНЕО

[№ 8557] Копия [Петроград], б/д

Швейцарский подданный Платтен, прибывший [в] Хапаранду, подлежит пропуску [в] Россию. Повторяю, может быть пропущен.

Князь Туркистанов.

От Г.-Кв. Прошу СРОЧНО послать телегр. о задержании. 5/4***.

Срочно [Петроград], 5 апреля 1917 г.

0тмену телеграммы № 8557. Пропуску [в] Россию не подлежит.

Туркистанов.

ПИСЬМО ВТОРОГО (ПРАВОВОГО) ДЕПАРТАМЕНТА МИД ГЕНЕРАЛ-КВАРТИРМЕЙСТЕРУ ГУГШ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ Н.М. ПОТАПОВУ****

№ 60-15 В. срочное [Петроград], 5 апреля 1917 г.

В Хапаранде в настоящее время находится швейцарский социалист Платтен, приехавший из Швейцарии вместе с Лениным, которого он сопровождал через Германию.

Признавая въезд Платтена в пределы России крайне нежелательным, министерство телеграфно просило начальника пограничной охраны в Торнео принять меры к тому, чтобы Платтен не переехал нашей границы.

Сообщая об изложенном, Департамент просит Вас со своей стороны подтвердить начальнику пограничной охраны в Торнео настоящее распоряжение.

За директора Доливо-Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1914. Л. 1, 2, 4, 5, 9. Машинопись. В конце последнего документа запись: Сделано. 7.

¹ По воспоминаниям Ф. Платтена, на вопрос английского пограничного офицера, какие мотивы его для поездки в Петроград и Москву, ответил: «Я еду для того, чтобы поддержать в министерстве свое ходатайство о выплате мне залога, внесенного мною в 1908 году в депозит суда в Риге (Платтен был тогда арестован за участие в революционных событиях в Латвии и выпущен из тюрьмы под крупный залог. — С. 77.), и для того, чтобы по личным делам навестить в Москве родителей своей жены» (Ольги Николаевны Корзлинской. — С. 77.). Чтобы предотвратить арест политэмигрантов, Платтен не указал политических мотивов — представить доклад Петроградскому Совету о переезде (Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. М., 1990. С. 59-60).

² Вероятно, начальником контрразведывательного армейского отделения 42-го корпуса в штаб ПВО, согласно «временному порядку перевозки русских политэмигрантов, возвращающихся в Россию через Торнео», разработанному в 42-м армейском корпусе и сообщенному «на распоряжение» начальнику ГУГШ 15 марта, где, в частности, записано, что комендант станции опрашивает имя и фамилию политэмигранта, сдает солдатам поименные списки эмигрантов, количество их в тот же день телеграфирует комиссару Вельскому на станцию в Петроград, куда представляются поименные списки эмигрантов, производится опрос для определения, действительно ли каждый из прибывших является политэмигрантом (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 1-3).

³ Это текст телеграммы В.И. Ленина, отправленной им из Торнео 2/15 апреля Шляпникову (Русское бюро ЦК РСДРП (6)), только в его телеграмме, вместо «требует» — «требуется» (Ленин В. И. ПСС. Т. 31. С. 494). Платтен, возвращенный под конвоем из Торнео в Хапаранду (шведский портовый город на границе с Финляндией), так и не дождался визы и только после Октября смог приехать в советскую Россию.

* Заголовок дела.

** Инструкция на полях телеграфного бланка.

*** Инструкция на полях копии.

**** Подлинник на официальном бланке. Далее заголовки подлинных документов на официальных бланках также даются сокращенно, в строчку и используются при составлении заголовков документов.

 

5

Из отчета бельгийского военного атташе в Берне правительству и военному командованию Бельгии

С, р / 5613                           Берн, 3 мая 1917 г.

Я отправился в русскую миссию, где персонал, по словам некоторых моих коллег, погружается в полную немоту. Я желал получить сведения о русской революции и состоянии армии. Мне сначала сообщили несколько дополнительных деталей по поводу исхода из Швейцарии под немецким патронажем русских беженцев-анархистов, о чем я сообщал в моем отчете № С, р / 5279 от 16 апреля. С вокзала в Цюрихе по направлению к Германии уехал вагон с 26 русскими анархистами во главе с агитатором Лениным¹. Он якобы получил от немецкого консула в Цюрихе субсидию в 10 тыс. франков в качестве расходов на поездку² без всяких особых условий, вроде проповеди мира в Комитете рабочих и солдатских депутатов в Петрограде, которым они должны были принести тевтонскую оливковую ветвь. Сокращение экстремистов с 40 до 26 человек произошло на вокзале в Цюрихе из-за того, что их освистали соотечественники, оскорбленные их поведением.

Французское посольство, куда я нанес визит в это же утро, выразило мне свое возмущение тем, что поездка этих молодчиков, о чем, однако, своевременно было сообщено в Петроград французским посольством и английской миссией в Берне, смогла завершиться через Швецию в Петрограде, не вызвав беспокойства. Я посчитал возможным возразить, сказав, что создавать мучеников свободы и даже препятствовать свободе слова в тот самый период, когда только что свершилась революция, сокрушившая самодержавие с той целью, чтобы на смену ему пришел демократический режим и свобода личности — это плохая политика, что было бы лучше, может быть, этим молодчикам позволить передвижение и тем самым скомпрометировать себя, так как их престиж базируется в основном на изгнании их самодержавным правительством и сохраняется, может быть, благодаря их удаленности от родины. Именно так вкратце сказал мне очень просто новый поверенный в делах России, а также генерал, русский военный атташе³.

Впрочем, события настоящего времени, похоже, доказали справедливость этого утверждения, так как Ленин уже был освистан населением Петрограда и военными калеками из госпиталей столицы, и его престиж скомпрометирован.

Попутно поверенный в делах России сообщил мне о своем удивлении, услышав вопрос от сэра Horace Rumbold⁴, английского представителя в Берне, перехватывает ли его депеши и почту Комитет рабочих и солдатских депутатов в Петрограде. Он ему ответил, что в этом случае, вероятно, и 24 часов не оставался бы на своем посту и что регулярно сносится с Временным правительством. «Влияние этого Комитета настолько иллюзорно, что престиж нынешнего правительства, состоящего исключительно из первоклассных людей, высок, — сказал мне поверенный в делах, — и мы полностью доверяем ему». В действительности, английский представитель желал сделать намек на свободный въезд Ленина в Россию, что французская республика и официальный представитель страны Habeas Corpus* рассматривали как предательство по отношению к союзникам. Мои предвидения, содержащиеся в отчете от 16 апреля, относительно действительного влияния меньшинства социалистов-пацифистов во всех странах Европы⁵, подтверждаются сегодня событиями в России.

Примечание:

* Хабеас корпус [лат.) — начальные слова закона о неприкосновенности личности, принятого английским парламентом в 1679 г.

РГВА. Ф. 185 К. Оп. 2. Д. 123. Л. 13-1606. Машинописная копия. Перевод с фр.

¹ Поезд выехал из Цюриха 9 апреля н. ст., 13 апреля прибыл в Стокгольм. В ГУГШ «список эмигрантов, переехавших границу в Торнео 2/15 апреля 1917 г.», поступил 11/24 апреля на фр. яз. для перевода (по воспоминаниям Б. Никитина, «список предателей из 30 человек, во главе которого стоит Ленин», ему передал в последних числах марта «сильно озабоченный Alley» — капитан английской разведки, который вместе с французским майором Гибером выполнял функции по контролю паспортов на п.п. Торнео, являясь представителями МСБ в Петрограде с 1916 г. (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1966. Л. 9, 10). Во французском списке 31 политэмигрант, под «№29 Ульянов Владимир — русский журналист, 41 год, из Стокгольма в Петроград». Согласно правилам, существовавшим в ЦБ ГУГШ, список был проверен по архиву, после чего на нем сверху проставлена красная печать: «В Архиве ЦВ—РБ сведений нет. 10 V 17» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 36-37). Печать может служить подтерждением, что и после исключения из контрольных списков Бюро лиц, включенных туда по политическим соображениям, этих фамилий из «ленинского поезда» никогда в них не было, иначе, как свидетельствует проверка других списков политэмигрантов, возвращавшихся в Россию, об этом были бы сделаны соответствующие карандашные записи на обратной стороне списка с указанием номеров дел. По сравнению со списком из 28 человек, находящимся в «Протоколе собрания едущих и Россию политэмигрантов 14 апреля 1917 г. в поезде между Стокгольмом и Хапарандой» [Крутикова Н. На крутом повороте. М., 1965. С. 84—86), но французском списке — 31 взрослый: кроме 28 взрослых есть фамилии Александра Гранасса, Георгия Косса и Сковно Рахили, которые присоединились к ленинской группе, вероятно, в Стокгольме. (О «ленинском списке» см. примеч. 2 и 3 к док. 32.)

² Фон дер Планиц, немецкий ротмистр, сопровождавший, по поручению немецкого генштаба, поезда по Германии с русскими политэмигрантами в апреле и мае 1917 г., представил донесения о «первом транспорте», т. е. «ленинском поезде» (донесение не было найдено), и о «втором транспорте», организованном Цюрихским ЦК, которое было передано 19 мая в МИД Германии. Он сообщал в донесении о «втором транспорте», в частности: «И на этот раз (курсив мой. — С. П.) эмигранты выразили категорическое желание оплату проездных билетов, багажа и обслуги взять на себя» [Хальвег Вернер. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. С. 145.)

³ Поверенный в делах Временного правительства в Швейцарии — Ону Андрей Михайлович, военный агент в Швейцарии — генерал-майор Сергей Александрович Головань.

⁴ Сэр Горас Румбольд, британский посланник в Берне, 22 марта проинформировал свое правительство о возможном скором проезде через Германию первой группы русских социалистов и анархистов, которые по прибытии начнут пропаганду за заключение мира. Эту информацию британский МИД передал Милюкову. Тот ответил, что уже знает об этом, «но не в силах сделать ничего, кроме публикации имен всех, кто прибыл в Россию через территорию Германии. Этого, по его мнению, достаточно, чтобы дискредитировать их в России» (Майер Лотар. Возвращение через Германию Ц 1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 23).

⁵ В этом отчете бельгийский военный атташе в Берне высказывал мнение, что опасение заключения мира для Антанты исходит прежде всего от «Социалистической партии пацифистского меньшинства», существующей в Англии, Франции, Италии и даже Германии, которая добивалась созыва международной социалистической конференции в Стокгольме. Он считал чуть ли не заслугой Временного правительства, которое проявило «политическую прозорливость», позволив Ленину и другим «анархистам» свободно проникнуть в Россию под покровительством Германии, т. к. тем самым они скомпрометировали себя в глазах русского народа (РГВА. Ф. 185 К. Оп. 2. Д. 122. Л. 58-60,64-66; Д. 123. Л. 35-36, 53—53о6.; Д. 136. Л. 37).

 

 

ГЛАВА 2

«ПЕРВЫЙ ПОЕЗД ЦЮРИХСКОГО КОМИТЕТА»

(возвращение второй группы политэмигрантов, организованное Цюрихским эмигрантским комитетом, 9 мая 1917 г.)

6

Открытка русского политэмигранта, перехваченная французской разведкой

Женева, 9 мая 1917 г.*

Милая Вера!¹ Шлю Вам свой привет перед приездом на родину и поздравляю Вас с освобождением и Русской Революцией.

Пере дайте нашим бывшим товарищам, а ныне патриотам, что они могут к своему протесту против Ленина присовокупить протест и против меня, и Левенсона, и Прошьяна, и Натансона, и Устинова, Ульянова и имярек... Их протест тогда будет носить еще более импозантный характер. Однако передайте привет Зосе и Ал. Ник. (он, надеюсь, не патриот?). Передайте ему, что вчера у нас был Алекс. Мих. Итак, еще раз привет. До свидания в России...

Леонид².

P.S. Всех нас ждет 250 чел.³ первую очередь, а через неделю, вероятно, еще поедут много, много....**

Примечания:

* Дата на почтовом штемпеле н. ст.

** Постскриптум — на полях открытки.

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1478. Л. 7. Подлинник. Рукопись. На рус. яз. На конверте адрес на фр. яз.: АА-ль У1веркиевой, 9, рю Jlpozps, АЛ.онпелье, Франция.

¹. Открытка адресована Вере Аверкиевой. 29 июня она получила в Париже паспорт на возвращение в Россию и застряла в Лондоне в связи с новыми циркулярами Временного правительства, усложнявшими возвращение политэмигрантов в Россию.

². Вероятно, Шенделевич Леонид Абрамович, числится в списке эсеров «первого поезда».

³. В списке «первого поезда» числится 159 политэмигрантов разных партий, а с детьми и женами 242 человека; вернулись в Россию 9 мая. Список поступил в ГУГШ 21 сентября (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 37. Л. 2-7; Оп. 16. Д. 2413. Л. 428-432). См. об этом примеч. 2 к док. 32. Среди вернувшихся — видные интернационалисты — меньшевик Ю.О. Мартов и социал-демократ А.В. Луначарский.

7

Телеграммы А.В. Луначарского из Швеции и Финляндии в Петроград¹

В РЕДАКЦИЮ «НОВОЙ ЖИЗНИ»

Стокгольм, 16 мая [н. ст.] 1917 г.,

№ Q319) 16 час. 30 мин.

Мы прибыли в Стокгольм 250 русских эмигрантов, в том числе Натансон, Тетан*, Мартов, Лапинский, Рязанов, Абрамович. Убежденные [в] невозможности проехать через Англию, ввиду политических препятствий, были вынуждены проехать [через] Германию, чтобы занять немедленно боевые посты против всякого империализма. Приближаемся с радостным биением сердца [к] свободной родине. До свидания.

Луначарский.

В СОВЕТ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ

Муллюмяки, 8 мая 1917 г.,

№ 9 4 час. 45 мин.

Необходимо присутствие кого-либо из Совета в Белоострове к нашему приезду. За комитет поезда эмигрантов,

Павел Аксельрод, Луначарский.

В РЕДАКЦИЮ «НОВОЙ ЖИЗНИ», МАКСИМУ ГОРЬКОМУ

Таммерфорс, 9 мая 1917 г.,

№ 259 10 час. 06 мин.

Приезжаем завтра. Горячий привет.

Луначарский, Полянский, Сагредо, Киммель.

В «НОВУЮ ЖИЗНЬ», БОЯРОВ

Таммерфорс, 9 мая 1917 г.,

№ 260 10 час. 07 мин.

Завтра в Петрограде. Известите московских друзей.

Луначарский.

Примечания:

* Фамилия искажена; установить невозможно.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 140об., 170, 223-227. Машинописные тексты телеграмм.

¹ Текст первой телеграммы содержится в протоколе осмотра 29 августа Следственной комиссией прессовых телеграмм (отпечаток текста латинскими буквами). Была отправлена в числе других, прошедших через военную цензуру в мае—июне 1917 г. прокурором Петроградской судебной палаты суд. след. П.А. Александрову, оригиналы — суд. след. П. Бокитько. Текст этой телеграммы опубликован в переизданных в 2007 г. воспоминаниях Б. Никитина (с. 208). Остальные телеграммы (их тексты) содержатся в протоколе осмотра 10 октября телеграмм, поступивших к П.А. Александрову от начальника Гельсингфорсской телеграфной конторы (отпечатаны, по его словам, на телеграфной ленте и наклеены на телеграфном бланке желтого цвета).

Среди осмотренных 89 телеграмм есть и телеграмма № 266 за подписью Владимира, направленная из Таммерфорса 4 мая в Петербургский комитет социал-демократической партии, Дворянская, дом Кшесинской:

Сопровождаю эмигрантов, едут также циммервальдцы Гримм и Балабанова, встречайте во вторник санитарный поезд.

 

8

Письмо военного министра* (по ГУГШ) министру иностранных дел М.И. Терещенко

№ 12196 Секретно [Петроград], 2 июня 1917 г.

Милостивый Государь Михаил Иванович.

Французский военный агент в Стокгольме сообщил французскому посольству в Петрограде, что наша миссия в Стокгольме не могла проверить личности 250 русских, проехавших через Германию, и все они, видимо, получили разрешение на въезд в Россию без выполнения формальностей закона 25 октября 1916 г.¹.

Придавая особо важное значение вопросу о недопущении в Россию под видом политических эмигрантов неприятельских агентов, каковые могли проследовать в этой партии 250 русских, прошу сообщить, имел ли в действительности место указанный случай, и в утвердительном случае не отказать подтвердить нашим заграничным установлениям, в связи с секретною телеграммою директора Второго департамента Министерства иностранных дел России посольствам и миссиям от 11 марта сего года за № 10742, об обязательном выполнении ими всех условий, установленных для возвращающихся в Россию политических эмигрантов.

Ввиду же того, что льготы для въезда в Россию политических эмигрантов установлены лишь при наличии у наших консулов данных, подтверждающих тождественность возвращающихся эмигрантов, не будет ли Вами признано необходимым сделать распоряжение не распространять этой льготы на тех лиц, о которых не имеется у консулов данных, что они — политические эмигранты, и въезд коих в Россию должен следовать только после выполнения всех формальностей, вытекающих из закона 25 октября 1916 г.

Прошу принять уверение в совершенном уважении и таковой же преданности.

Якубович.

Верно: капитан [Сосновский].

Примечания:

* Слова «военный министр» на штампе документа приписаны от руки.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 29-29о6. Машинописная заверенная копия.

¹. Согласно этому закону (был принят для борьбы с военным шпионажем), который вступил вновь в силу 18 июля 1917 г., все эмигранты обязаны были заполнять опросные листы, русские консульства пересылали их в Петроград в ЦВ-РБ, где наводились подробные справки о каждом эмигранте; результаты проверки сообщались в соответствующие консульства.

². Этой телеграммой МИД информировал своих представителей за границей о необходимости проверки политэмигрантов по межсоюзническим спискам Интералье и спискам ЦВ-РБ при ГУГШ.

9

Письмо товарища министра иностранных дел по Правовому департаменту А.А. Нератова начальнику ГУГШ Ю.Д. Романовскому

№ 10864 Секретно Срочно Петроград, 12 июня 1917 г.

Милостивый Государь Юрий Дмитриевич.

В ответ на Ваше письмо от 2 сего июня за № 12196 имею честь уведомить Вас, что вторичная виза паспортов в консульствах, при которых существуют контрольные бюро (например, в Стокгольме), установлена лишь для паспортов иностранцев. Русские же граждане, выезжающие в пределы России на основании правил 25 октября 1916 г., получают паспорт у соответствующего заграничного установления министерства иностранных дел в той местности, где они проживают и вовсе не обязаны при проезде через Стокгольм являться для выполнения каких-либо формальностей в нашу миссию или консульство в сем городе.

Ввиду этого, проехавшая, по сведениям французского агента в Стокгольме, через Германию партия эмигрантов в 250 человек могла подлежать учету лишь у пограничных властей в Торнео, но отнюдь не в миссии в Стокгольме.

К этому считаю долгом добавить, что 27 мая всем заграничным установлениям министерства преподаны инструкции об отказе в выдаче паспортов и денежных пособий тем эмигрантам, которые намерены возвратиться на родину через Германию.

Независимо от сего и имея в виду, что, как обнаружено пограничными властями, значительное число эмигрантов, выдающих себя за политических или за идейных анархистов, в действительности оказываются элементом сомнительным, нередко с уголовным прошлым, министерство иностранных дел циркулярно сообщило всем своим заграничным установлениям, что, признавая такое положение вещей совершенно недопустимым, оно предлагает консулам под личною их ответственностью выдавать эмигрантам паспорта на возвращение в Россию не иначе как по всестороннем выяснении их личности преимущественно в надежных эмигрантских кругах.

Нератов.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 30-31. Подлинник. Машинопись.

10

Протокол

1917 года августа 1 дня судебный следователь по особо важным делам округа Виленского окружного суда в г. Петрограде допрашивал в качестве свидетеля, и он показал:

РЕЙН Рафаил Абрамович, 37 л., иудейского в. исп. Не судим. Живу в Петрограде по Рижскому просп., д. № 4, кв. № 4 .

Показываю:

С Павлом Ивановичем Лебедевым знаком свыше года. Встречался с ним в Швейцарии (в Женеве и Цюрихе) в партийных соц.-дем. кружк. Знаю его как убежденного идейного соц.-дем. работника, отличающегося чрезвычайной преданностью партии. Считаю его неспособным на какие-либо анархистские или авантюристские выступления и совершенно не допускаю мысли, чтобы Лебедев мог руководиться в своей деятельности какими-либо корыстными или неидейными побуждениями.

Что касается его партийно-фракционной окраски, то он, по моим сведениям, принадлежал к литературной группе «Вперед»¹.

Относительно проезда Лебедева через Германию, могу сообщить следующее: поездка эта, в которой принимало участие 250 человек, состоялась при участии и посредничестве швейцарской с.-д. рабочей партии, в частности, ее левого интернационалистского крыла в лице лидера цюрихской с.-д. партии Э. Фогеля. Все переговоры с властями (швейцарскими и германскими) вел Фогель. Причина, заставившая русских эмигрантов избрать путь через Германию, была, по моим сведениям, следующая: 1) путь через Англию и Францию был доступен только маленьким группам лиц, широкие массы эмигрантов были исключены заранее по мотивам техническим, о чем Британское Правительство официально заявило, 2) женщинам и детям проезд через Англию был вообще запрещен², 3) эмигранты, желавшие проехать через Англию и Францию [подвергались] в консульствах этих стран политическому допросу о своем взгляде на войну и т. п., а, кроме того, просеивались через так наз. «контрольные списки». В эти списки были внесены, как выяснилось из дела Зурабова, дела американских эмигрантов и др., все эмигранты интернационалистского направления. Таких лиц английские власти, несмотря на данный британским консулом пропуск, арестовывали и заключали в концентрационные лагери (дело Троцкого³, Мельниченского и др.), 4) наконец, в то время, когда организовывалась поездка 250 человек, визы на Англию вообще не выдавались, ввиду подводной войны, и возобновление виз было обещано по телеграфу лишь за день или два до отъезда, когда переменить уже было невозможно.

Проезд через Германию должен был, по мысли инициаторов, состояться таким образом. И русское, и немецкое правительства через посредство швейцарского правительства или Красного Креста должны были обменяться своими подданными таким образом, что Германия за пропуск русских подданных через свою территорию получила бы соответственное число гражданскопленных немцев, задержанных в России⁴.

Когда русский мин. иностр. дел Милюков отверг этот план без объяснения мотивов, у русских эмигрантов в Швейцарии получилось такое впечатление, что Милюков просто не желает возвращения эмигрантов в Россию и что они, эмигр., таким образом в ловушке: через Англию и Францию проехать не дают, через Германию отказывают. Тогда было решено, что надо ехать через Германию, а проехав, выхлопотать в Петрограде у Революционного Правительства выпуска из России соответственного числа немецких гражд. пленных (эти хлопоты, по моим сведениям, до сих пор не увенчались успехом). Что касается моральной допустимости такого рода пути, то у различных людей эти соображения были различные. По моему мнению, большинство стояло на той точке зрения, что высший долг революционера — это стать в ряды революцион. партий в России. Если есть выбор между тем, чтобы остаться до конца войны и, может быть, до гибели революции на чужбине, и тем, чтобы попасть на родину хотя бы и через Германию, то надо выбрать последний путь. Пусть Германское Правительство руководится какими ему угодно соображениями, это для русских эмигрантов неинтересно: у них свои соображения и цели. Если Германия желает кокетничать с русским эмигрантом лучше, чем Англия, то это ее дело⁵. Эмигранты, едущие через Германию, ничем себя не связывают, ни от чего не отказываются и никакой компенсации Германскому Правительству — кроме хлопот о выпуске соответств. числа гражд.-пленных немцев в обмен на эмигрантов — не дают.

Кроме того, в числе эмигрантов были лица самых различных полит, течений или самых крайних до «плехановцев», так что не могло быть и речи о том, что германцы покровительствуют какому-либо одному течению.

А ткк общее настроение заграницей было такое, что война уже кончается и что русская революция приведет в ближайшем будущем к всеобщему миру, то русские эмигранты и не видели ничего недопустимого в проезде через Германию.

Проезд состоялся таким образом, что поезд, в котором ехали эмигранты, шел совершенно , в него никто не входил и из него никто не выходил за все время пути (36-40 часов). Переговоры с жел.-дор. властями вел Фогель. Пища была своя, взятая из Швейцарии. Кипяток и суп (один раз) были поданы через окна сестрами Красного Креста. Какие бы то ни было разговоры или переговоры ехавших в поезде с какими бы то ни было германцами были совершенно невозможны как потому, что никто не входил и не выходил, так и потому, что все вагоны были в сообщении, коридоры были все время заполнены народом и такие переговоры должны были бы происходить на виду у целого вагона.

Помимо этого, считаю такого рода вероятность вообще курьезной. Если б какие-либо русские хотели вступить в преступное соглашение с Германским Правительством, они нашли бы для этого более подходящее время и место хотя бы до отъезда в Швейцарии. А кроме того, такие лица уже наверное приехали бы через Англию и Францию, чтобы отвлечь от себя всякие подозрения. Деньги на проезд эмигрантов были получены из Петрограда от Комитета Веры Фигнер^6.

Показания писал собственноручно и подписал 1 авт. 1917

Рафаил Рейн.

Судебный следователь П. Бокитько.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 19. Л. 169—170об. Подлинник. Рукопись.

¹ Литературная группа «ВПЕРЕД» создана в 1909 г. внутри РСДРП на базе партийной школы на о. Капри. Имела тактические расхождения с большевиками. Один из организаторов — А.В. Луначарский. Издавала в Женеве периодический сборник (1915—1917). После возвращения в Россию члены группы, стоявшие на интернационалистских позициях, вошли во фракцию социал-демократов-интернационалистов, названную позже фуппой «межрайонцев», сформировались в самостоятельную партию в январе 1918 г. на 1-м съезде РСДРП (интернационалистов). В дальнейшем партия прошла путь от неприятия социалистической революции до признания советской власти и слияния с РКП(б) [Майер Лотар. Противостояние большевиков и меньшевиков //1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 55—80, 309, 312).

² Лондонская делегатская комиссия по эвакуации эмигрантов в составе И.М. Майского, Я.О. Гавронского, Г.В. Чичерина распространила 26 апреля извещение о том, чтобы политэмигранты в других странах координировали действия по отъезду с ними, во избежание хаоса, и билеты брали только до Лондона, «ввиду крайней ограниченности возможности отъезда» (ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 12. Л. 1; Д. 16. Л. 3). Что касается женщин и детей, то только 9/22 июня британская миссия в Берне известила российскую миссию, что проезд в Россию через Англию для них «ныне вполне свободен», а массовый отъезд по-прежнему является наиболее желательным (ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 9. Л. 9).

³ Временное правительство было проинформировано российским генконсульством и военным агентом в США о получении Троцким проходного свидетельства и отбытии 26 марта из Нью-Йорка на пароходе «Христианиафиорд» в Россию, а также о сообщении от английской разведки, что «Троцкий стоял во главе социалистической пропаганды в Америке в пользу мира, оплачиваемой немцами и лицами, им сочувствующими» (см. примеч. 3 к док. 33). Вместе с семьей и другими пятью эмигрантами (А. Коссаковский, Г.Н. Мельничанский, Н.Н. Накоряков, М. Рачковский, Г.И. Чудновский) он, согласно официальному указанию из Лондона, был снят с парохода 3 апреля, подвергся аресту в Галифаксе (Канада) и временно заключен в лагерь для интернированных моряков немецкого торгового флота. 29 мая н. ст. Троцкий был освобожден. О прибытии его в числе 8 политэмигрантов из Америки на п. п. Торнео 16 мая ГУГШ известила французская разведка, давшая сведения о «профессиональном апггаторе» из списков Интералье (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 18, 38-40; Д. 2393. Л. 225-231).

⁴ Имеются в виду гражданские лица, захваченные в качестве заложников при отступлении русской армии из Восточной Пруссии. Но ни Советы, ни Временное правительство на этот обмен не согласились.

⁵ «С конца апреля английские и немецкие официальные документы иногда производят впечатление двух конкурирующих туристических агентств» [Майер Лотар. Возвращение через Германию. С. 38).

⁶ Из отчета фон дер Планица: «При отъезде из Швейцарии Фогель, как он говорил, должен был получить ссуду в 2000 франков. По моей просьбе он обменял сумму, необходимую для проезда через Германию, и оплачивал расходы в немецкой валюте» (Хальвег Вернер. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. С. 145).

Прибытие Л.Д.Троцкого в Петроград на Финляндский вокзал 4 мая 1917 года

 

11

Протокол допроса А.М Устинова¹ в ЦКРО при ГУПН

12 августа 1917 г.

Александр Михайлович УСТИНОВ из потомственных дворян, 39 лет, прапорщик запаса легкой артиллерии, содержусь в петроградской одиночной тюрьме, проживал в Гельсингфорсе, Мариинская, 24.

Я совершенно не знаю за собой вины, которая могла бы повлечь за собой арест. Между тем я содержусь под стражей в петроградской одиночной тюрьме. Я был арестован 15 июля, причем мне не было объявлено, за что я арестован. Мне известно, что арестован я по ордеру морского министра. Арест для меня явился неожиданностью, т. к. только что за полтора месяца до ареста я получил разрешение на въезд в Финляндию из Петрограда для партийной работы в войсках в качестве члена Северного Областного комитета ПСР. Я редактировал газеты, сначала «Народную Ниву», а затем «Социалист-Революционер», и состоял членом совета Гельсингфорского Совета матросских, солдатских и рабочих депутатов. Еще до поступления в редакцию «Народной Нивы» в заседание комитета партии явился подполковник Франк с женой и просил в качестве члена партии санкционировать организацию им батальонов смерти в Гельсингфорсе. Тогда мы, стоя на той точке зрения, что войска вообще все по существу являются батальонами смерти, заявили, что это дело непартийное, и отказали ему в санкции. Франк приходил затем ко мне несколько раз, и мы беседовали с ним по этому вопросу, причем я ему и указал, что могу говорить на военные темы, так как состоял в 1914 и 1915 годах помощником военного агента в Швейцарии. Других разговоров на военные темы я с ним не вел, а высказываемые мной убеждения касаются лишь меня лично. Итак, с 15 июля я содержался в одиночном заключении без предъявления обвинения, не зная даже, за кем я числюсь. Первый, кто меня допрашивает, это Вы. Мною неоднократно посылались заявления прокурору судебной палаты и министру юстиции, но никакого ответа я не получал, лишь 9 августа я дал сведения о себе по требованию товарища прокурора Петроградской судебной палаты. В том же положении находится арестованный вместе со мной соредактор газ. «Социалисг-Революционер» Прошьян. На почве непредъявления неделями обвинения с сегодняшнего утра в тюрьме объявлена общая голодовка, в которой участвую и я. Прошу меня освободить из-под стражи.

Показание прочитано и записано верно. Ал. Устинов.

Поручик Органов.

Добавляю:

Я действительно работал у военного агента в Швейцарии с августа 1914 г. по октябрь 1915 г. Я и тогда принадлежал к партии социалистов- революционеров. Находясь в Швейцарии, я был вызван к военному агенту после объявления войны для дачи сведений о роде моей службы как прапорщик запаса. Узнав, что я владею иностранными языками, мне было предложено бывшим тогда военным агентом полковником Гурко занять место его помощника. Я спросил, призван ли я. Гурко сказал, что я призван. Тогда я выразил свое согласие. Затем я был помощником военного агента в Швейцарии полковника Голованя. Ушел я после того, как мне стало известно, что мои политические убеждения оказываются несовместимыми с занимаемой мною должностью². Уходя, я дал слово военному агенту не говорить о тех сведениях, которые мог почерпнуть из своей службы. Слово это я сдержал и изменять ему не намерен.

Показание прочитано и записано верно. А. Устинов.

Поручик Органов.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 103. Л. 33-34. Подлинник. Рукопись.

¹ Вернулся в Россию через Германию «первым поездом», организованным Цюрихским ЦК.

² Из личного дела Устинова следует, что с 26 августа 1914 г. он был «привлечен», по просьбе военного агента в Швейцарии Д.И. Ромейко-Гурко, «к работам агентуры», заключавшихся «исключительно по прочитыванию газет»: «Когда я его привлекал к работе, политические убеждения значения не имели, т. к. даже революционеры рвались в бой». «Вследствие возникших сомнений в политической благонадежности» Устинова, с сентября 1915 г. начальник Генштаба М.Н. Леонтьев разрабатывал, совместно с новым военным агентом в Швейцарии полковником С. А. Голованем и военным агентом во Франции полковником А.А. Игнатьевым, план ареста Устинова на границе с Францией, куда его должен был направить Головань в качестве курьера. Игнатьев посчитал нужным высказать свою точку зрения: «Не считаю возможным просить содействия французской полиции, т. к. прямых улик в шпионстве не существует и дело это носит скорее политический характер», тем более что Устинов никаких военных секретов не знал. Устинов отказался выполнить задание Голованя, объяснив ему, «что он получил от своих друзей из Парижа предостережение не ездить во Францию». После этого Головань «немедленно прекратил с ним сношения и его работу». 21 ноября 1915 г. Леонтьев возбудил вопрос об исключении прапорщика Устинова из списков армии. ЦКРО в день допроса Устинова, 12 августа 1917 г., сообщило Главному военно-морскому прокурору, что к освобождению Устинова из-под стражи «препятствий не встречается» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 103).

 

 

ГЛАВА 3

«ВТОРОЙ ПОЕЗД ЦЮРИХСКОГО КОМИТЕТА»

(возвращение третьей группы политэмигрантов в июне 1917 г., организованное цюрихским эмигрантским комитетом)

12

Письмо Правового департамента МИД (административное делопроизводство) в Огенквар ГУГШ

№ 11028 В. срочно Петроград, 15 июня 1917 г.

Российский посланник в Стокгольме телеграфировал министерству иностранных дел, что за последние дни в Стокгольм прибыло из Бельгии через Германию 35 политических эмигрантов, в том числе 9 женщин и 8 детей. Среди эмигрантов есть бывшие члены 2-й Государственной думы Романов и Татаринов, берущие на себя ответственность за всю группу. Генеральное консульство, основываясь на инструкции о недопущении в Россию эмигрантов, возвращающихся через Германию, отказалось выдать им паспорта.

Посланник запрашивал, не будет ли признано возможным счесть этих лиц выехавшими из Германии на правах гражданских пленных, причем просил сообщить ему срочный телеграфный ответ. В ответ на это министерством иностранных дел было дано миссии указание в том смысле, что прибывшим из Бельгии через Германию политическим эмигрантам могут быть выданы паспорта в случае согласия и рекомендации этих лиц эмигрантским комитетом в Стокгольме.

Сего числа в министерство поступила телеграмма посланника в Стокгольме, в коей он просит дать срочные распоряжения по настоящему делу пограничным властям в Торнео, ввиду того, что эмигранты из Бельгии выехали 14/27 июня из Стокгольма в Россию, не дождавшись выдачи им паспортов¹.

Об изложенном Правовой департамент сообщает на зависящее усмотрение и распоряжение отдела генерал-квартирмейстера.

За директора Доливо-Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 35. Подлинник. Машинопись. Инструкция Потапова — карандашом, ответ Романовского — чернилами:

Потапов нач-ку ГШ испрашиваю указаний. Со своей стороны полагал бы необходимым не делать для этих эмигрантов никаких исключений, т. к. самый факт выпуска их Германиею внушает подозрение. Если бы немцы не считали их для себя полезными, их не выпустили бы. 16 VI.

Согласен с закл. Гeн-Kв. Пока исключений не делать. Для составить доклад Воен. Мин. V. 18 VI.

¹ Российский посланник в Швеции КН. Гулькевич 14 и 15 июня направил телеграммы и русскому консулу в Хапаранде Попову с просьбой выдать им паспорта, причем указал, что разрешение на это было получено миссией от товарища министра иностранных дел 13 июня за№2746 (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 287). Военный агент в Швеции Д. Кандауров в телеграмме№1069 от 16 июня несколько иначе представил ситуацию: 14-го вечером 35 эмигрантов из Бельгии, которым консул не дал паспортов, вследствие проезда ими через Германию, отбыли в Россию, сказав, что перейдут границу и без паспортов. Огенквар, получив эту шифрограмму, дал спешно распоряжение сообщить в Торнео, начальнику штаба 42-го армейского корпуса и в КРО ПВО «имена и фамилии этих лиц для проверки их по архиву ЦБ в целях выяснения возможности причастности их к военному шпионству», что и было исполнено 19 июня (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 227-229).

 

13

Из доклада по ГУГШ, Огенквар, ЦБ, военному министру А.Ф. Керенскому

№ 13422 В. спешное Секретно Петроград, 20 июня 1917 г.

* Имея в виду установленный уже порядок о недопущении в Россию вообще эмигрантов, возвратившихся через Германию, и находя, что самый факт выпуска немцами указанной партии эмигрантов свидетельствует о том, что эти именно лица по возвращении в Россию могут оказаться полезными для интересов Германии, ибо в противном случае германцами не было бы дано разрешения на их проезд, я полагал бы в наших военных интересах безусловно нежелательным допускать в отношении упомянутых лиц каких-либо отступлений от общих правил и находил бы возможным допустить прибытие их в Россию не иначе как по соблюдении ими всех формальностей, установленных законом 25 октября 1916 г., т. е. с обязательным заполнением опросных листов¹.

Генерал-майор Романовский.

Генерал-майор Потапов.

Заведывающий Центральным бюро Чернявский.

Примечания:

* Начало доклада полностью повторяет текст предыдущего документа.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. Зб-З606. Подлинник. Машинопись. Резолюции Якубовича и Потапова от руки: Согласен Я. 21/6; ЦБ (по резолюции) 22. VI. П.

¹ 22 июня ЦБ направило в Правовой департамент МИДа ответ на письмо от 15 июня (док. 12): «Военный министр не нашел возможным допустить каких-либо льготных отступлений от соблюдения общих правил в отношении группы эмигрантов, возвращающихся через Германию без паспортов» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 37).

14

Препроводительное письмо ЦБ ГУГШ начальнику штаба ПВО Ф.И. Балабину

№ 13645      Экстренно             Секретно             Петроград,             22 июня 1917 г.

Препровождаю при сем для сведения и могущих последовать распоряжений копию* сношения Правового департамента министерства иностранных дел от 20 сего июня за № 11256, присовокупляя, что, ввиду позднего получения этого сообщения Главным управлением Генерального штаба, никаких распоряжений по содержанию такового сделано не было.

Приложение: копия сношения.

Подписал: генерал-квартирмейстер генерал-майор Потапов.

Скрепил: заведывающий Бюро А. Чернявский.

Верно: [подпись нрзб].

ПИСЬМО ПРАВОВОГО ДЕПАРТАМЕНТА МИД В ГУГШ, ОГЕНКВАР

№ 11256            В. спешное             Петроград,                  20 июня 1917 г.

Российский посланник в Стокгольме 11/24 июня с. г. уведомил министерство иностранных дел, что местный комитет для оказания помощи политическим эмигрантам обратился с просьбой разрешить 200 эмигрантам, возвращающимся из Швейцарии через Германию и прибывшим в Стокгольм, вернуться в Россию.

Ввиду недостатка материальных средств, посланник срочно просил препроводить ему указание по настоящему делу.

Вследствие изложенного, министерство иностранных дел телеграфировало в миссию в Стокгольме, что, ввиду проезда этих эмигрантов через Германию и состоявшегося запрещения выдачи таким эмигрантам паспортов, возможно сделать исключение лишь для тех лиц из этой группы, которые могут указать двух лиц в России, могущих за них поручиться.

В настоящее время посланник в Стокгольме телеграфно сообщил, что генеральным консулом составлен список эмигрантов и их поручителей, каковые отправляются в Петроград вместе с эмигрантами. Они будут в Торнео в среду 21 сего месяца.

Сообщая о сем, Правовой департамент просит Главное управление Генерального штаба срочно сделать зависящее по сему предмету распоряжение пограничным властям в Торнео¹.

О последующем Правовой департамент просит уведомить.

За: вице-директор Доливо-Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 39 Машинописная заверенная копия.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 38. Подлинник. Машинопись. На документе резолюция: КРЧ, /Q-lado срочно осведомить Htm. Окр. об имеющей приб. партии эмигрантов. 22 VI. JI.

¹ Из 42-го армейского корпуса в ГУГШ было направлено уведомление о проследовавших через п. п. Торнео 20 и 21 июня 36 политэмигрантах из Швейцарии, проехавших через Германию в сопровождении д-ра Том- пакова и получивших свидетельства в Хапаранде 20 июня на основании телеграммы генконсульства в Стокгольме от 19 июня за № 3825; свидетельства не имели силы паспорта и предназначены были для предъявления пограничным властям в Торнео. Список этих 36 политэмигрантов направлен за подписью консула в Хапаранде. К списку прилагались справки из архива ЦБ о наличии дел в архиве на 14 человек из 36 (РГВИА. Ф. 2000. On. 16. Д. 2413. Л. 230-236). 25 июня КРО при штабе ПВО направило в ГУГШ «список лиц, проехавших из Бельгии и Швейцарии через Германию и прибывших в Петроград 21 и 24 июня сего года» без документов. В нем 79 политэмигрантов, среди них Г. Гогелия, Исаак Биск, И. Клячко, Ал-др Гавронский, М. Варшавский, Г. Шкловский, А. Шаповалов, М. Владимирский и др. (РГВИА. Ф. 2000. Оп 16. Д. 2446. Л. 443- 444о6.).

* Приложен подлинник документа на бланке.

15

Телеграмма С.С. Пестковского в Петроград, Таврический дворец, А.В. Луначарскому

Хапамяки,21 июня1917 г.,

№ 20Срочно12час.40мин.

Приезжают сегодня ночью политические. Ваше присутствие [на] вокзале необходимо.

Пестковский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 180. Машинописный текст телеграммы. Прессовая копия ее вместе с другими была передана 4 сентября начальником Выборгской телеграфной конторы судеб, след. Александрову (подлинник прислан начальником Таммерфорсской телеграфной конторы 31 августа).

16

Рапорт главнокомандующего ПВО на театре военных действий (отделение контрразведки) П.А. Половцова А.Ф. Керенскому

№ 920 ц      Секретно              Петроград, 1/3 июля 1917 г.

Дополнительно к № 5 представляю рапорт за № 909 ц, наглядно рисующий порядок проезда русских эмигрантов через Германию. При создавшейся обстановке считаю главнейшей задачей в смысле проведения общих мер по контрразведке спешное изменение порядка въезда иностранных и русских подданных в Россию.

Генерал-майор Половцов.

Начальник штаба Генерального штаба полковник Балабин.

Начальник отделения Генерального штаба капитан Никитин.

РАПОРТ НАЧАЛЬНИКУ КРО ШТАБА ПВО*

№ 909 ца                    28 июня 1917 г.

27-го сего июня в цензурное делопроизводство явились супруги Шаповаловы с требованием выдать отобранные у них при досмотре на ст. Белоостров предметы. Когда им было выдано все, что имелось в делопроизводстве, они заявили, что недостает бумажника, в котором, по их словам, ничего ценного не заключалось. Мною как заведывающим делопроизводством было разъяснено им, что если бумажник действительно не возвращен, то лишь только потому, что возбудил подозрение и требовал более тщательного осмотра.

При дальнейших объяснениях Шаповаловы высказались, что в Германии их пропустили без всякого досмотра, вагоны были открыты и можно было свободно переходить из одного вагона в другой. Через открытые окна все проезжавшие пели Интернационал и махали платками находившимся на германской территории французским и английским военнопленным. Что же касается проезда через Англию, то Шаповаловы сказали, что это вовсе невозможно, и лишь через годы удовлетворяют такое ходатайство. Вообще же, как можно было понять из высказанного Шаповаловыми, Германия должна быть примером для других государств в смысле пропуска через границу русских эмигрантов.

Все вышеизложенное мы, слышавшие это, подтверждаем своими подписями.

Заведывающий цензурным делопроизводством коллежский асессор [подпись нрзб].

Присутствовали писцы, служитель**

Примечания:

* Рапорт направлен эсеру Н.Д. Миронову, сменившему на посту начальника КРО штаба ПВО Б.В. Никитина.

** Следуют подписи трех писцов и служителя.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 50-51о6. Подлинники. Машинопись. На первом рапорте резолюция: КРЧ, / Пp. выяснить, по каким, докум. выехали в Россию Шаповаловы, дана ли была или виза с нашего согласия. 6 III. П Пp. Справку. 7 VII.

На втором рапорте по всему тексту размашисто резолюция: ГKB / Картина плачевная. Надo с вопросом об эмигрантах. P.5VII.

 

Письма вице-директора Правового департамента МИД А.И. Доливо-Добровольского в Огенквар ГУГШ (особое делопроизводство)

17

№ 11696             Петроград,                     30 июня 1917 г.

Российская миссия в Гааге препроводила в министерство иностранных дел копию ноты испанского посланника в Брюсселе от 31 мая (13 июня) 1917 г., из коей явствует, что некоторые политические эмигранты, обладающие собственными средствами, намереваются приехать в Россию через Германию¹.

Вместе с тем испанский посланник в Брюсселе препровождает адресованное на его имя прошение следующего содержания:

От имени общего собрания политических эмигрантов и русских социалистов, живущих в Брюсселе, Иван Бохановский, А. Бейлин, Н. Кронберг и Л. Боярский просят передать русским социалистическим министрам ходатайство немедленно предоставить им возможность вернуться в Россию. Вместе с тем они указывают на то, что одна группа политических эмигрантов получила от германского правительства разрешение приехать в Россию, они к оной не пожелали примкнуть без предварительного дозволения Временного российского правительства по причинам, которые сообщат впоследствии.

Сообщая о сем, Правовой департамент просит Главное управление не отказать сообщить отзыв по существу просьбы наших политических эмигрантов, проживающих в занятой неприятелем Бельгии².

Вице-директор Доливо-Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. А 54. Подлинник. Машинопись.

¹ Нота испанского посланника в Брюсселе поступила в МИД Временного правительства, когда политэмигранты из Бельгии, а также Швейцарии уже прибыли в Петроград через территорию Германии.

² Ответ от Потапова последовал в МИД 12 июля: «При отсутствии неблагоприятных сведений о них вопрос о допущении их въезда в Россию подлежит разрешению на общих основаниях для всех политэмигрантов, причем проезд через Германию их не может быть допущен» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 55).

18

№ 11878 В. спешное Петроград, 7 июля 1917 г.

Российский посланник в Стокгольме сообщил Департаменту нижеследующее.

Из Швейцарии через Германию в Стокгольм прибыла группа эмигрантов. Ввиду того, что дальнейшее их пребывание в Стокгольме не представлялось возможным, миссия не могла удержать их от въезда в Россию до получения ответа из России. Означенные эмигранты прибудут в Хапаранду в среду, 21 июля сего года (уже прибыли 21 июня!)*.

Сообщая об изложенном на зависящее усмотрение Главного управления Генерального штаба и препровождая список эмигрантов¹ и их поручителей, Правовой департамент просит о последующем уведомить.

Вице-директор Доливо-Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 72. Подлинник. Машинопись. Резолюции: экстренно: Пpoв. по архиву. 9 VII. КРЧ / Нe иначе как на точных основах закона 25 X 1916. Копию со списка — подп. Борисову. 10 VII П

¹ К письму прилагается два списка политэмигрантов с указанием поручителей. Всего в списках 135 человек, включая женщин плюс 44 ребенка, в т. ч. Боярская с сыном (ср. док. 17). Среди поручителей министр земледелия Чернов, Горький, Мартов, Луначарский, Аксельрод, Троцкий, Шляпников, Козловский, Дан, Натансон, Рейн, В. Фигнер и др. За Шаповалова и его жену поручились А. Шляпников и Кржижановский (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 73-81). На обратной стороне письма карандашом — список лиц, на которых есть сведения в архиве ЦБ: Бойцов-Егоров Иван (поручители брат и сестра), Владимирский М.Ф. (поручитель Горький, редакция газ. «Новая Жизнь»), Грюнблат Натан (поручители Рязанов, Абрамович), Варков Сергей (поручитель Чернов), А.И. Гавронский (поручитель Чернов), германский подданный Е.Ф. Мюллер (поручитель Н.А. Котляревский (1863—1923), литературовед, академик Петербургской АН). Об остальных печатью: «В Архиве ЦВ-Р Бюро сведений нет. 10 июля 1917 г.».

* Уточнение месяца прибытия (над буквой «л» сверху написана буква «н»), а также записи на полях в начале текста:1 приложение, напротив даты приезда: Cм. вх. № 9465 (та же партия.) — сделаны карандашом.

19

Телеграмма генерал-майора Н.М. Потапова в Торнео подпоручику Борисову

№ 14679  10 июля 1917 г.

Прошу зашифровать подчеркн [утое].

По сведению министерства иностранных дел, (17 или) 21 июля в Хапаранду должна прибыть партия политических эмигрантов, следующих через Германию в составе свыше ста двадцати человек. Сообщаю, что ни один из них не может быть впущен в Россию без предварительного получения опросного листа. Те, кои сделают попытку перейти границу самовольно, должны быть арестованы и доставлены в Петроград под конвоем.

Потапов*.

Верно: Чернявский.

Примечания:

* Фамилия Потапова стоит наверху, вместо зачеркнутой фамилии Чернявского.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 82. Черновик. Машинопись. Имеется печать ЦБ ГУГШ.

20

Справка ЦБ ГУГШ

Секретно [Петроград], 12 июля 1917 г.

Со времени объявления амнистии возвращение эмигрантов в Россию происходило при следующих условиях.

Эмигранты неполитические исполняли в местах своего выезда при посредстве русских консулов все требуемые формальности наряду с обыкновенными путешественниками, т. е. заполняли опросные листы и затем ожидали ответа из Петрограда на поданное ходатайство.

В совершенно иное положение были поставлены политические эмигранты. Им для получения от консулов удостоверения, дающего право на въезд, достаточно было простого заявления нашим консулам о желании возвратиться, сопровождаемого поручительством местного эмигрантского комитета о том, что данное лицо действительно состоит в эмиграции по мотивам политического характера. После этого фамилии отъезжающих сообщались по телеграфу через Правовой департамент Министерства иностранных дел в Главное управление Генерального штаба, но сообщались в сущности лишь для сведения, потому что в распоряжении Главного управления Генерального штаба не было никаких средств, чтобы воспрепятствовать проезду нежелательных эмигрантов через границу. Эмигранты ехали обычно большими партиями и сплошь да рядом держали себя вызывающе по отношению к чинам пограничного надзора.

В случае каких-либо затруднений, чинимых им, они терроризировали пограничные власти угрозами принести жалобу в Петроградский или Гельсингфорский Совет рабочих и солдатских депутатов. Представители обоих Советов неизменно обнаруживали тенденцию становиться на сторону эмигрантов против военных властей, не входя в рассмотрение дела по существу. Совершенно несомненно, что среди эмигрантов могли находиться лица, подозрительные с точки зрения шпионажа. Так, в числе прочих беспрепятственно были допущены Лев БРОНШТЕЙН (псевд. ТРОЦКИЙ) и Анжелика БАЛАБАНОВА¹. Троцкий и Балабанова значились в черном списке, составленном Междусоюзническим иностранным бюро в Париже. Число лиц, лишь недавно нанятых германским правительством, еще не занесенных ни в какие списки и успевших проехать, пользуясь временным ослаблением надзора, разумеется, не может быть установлено.

Главное управление Генерального штаба вынуждено было мириться с подобным положением вещей после инцидента с членом 2-й Государственной думы Зурабовым. Зурабов, служивший в Бюро Гельфанта (псевд. ПАРВУС), одного из главарей германской агентуры в Копенгагене, в марте месяце сего года получил отказ в кснсульской визе и потому не мог вернуться в Россию. Это сообщение было раздуто до чрезвычайных размеров известною частью прессы и послужило поводом для ожесточенных нападок на тогдашнего министра иностранных дел П.Н. Милюкова. Под давлением Совета с. и р. депутатов Зурабову разрешено было вернуться, и его имя, по распоряжению свыше, было вычеркнуто из междусоюзнического черного списка. Этот случай послужил как бы прецедентом, после которого возвращение политических эмигрантов совершалось фактически уже без всякого контроля.

Супруги ШАПОВАЛОВЫ, дело коих послужило поводом для составления настоящей справки, вернулись в Россию через Германию описанным выше порядком, т. е. не будучи проверены через контрольное бюро Генерального штаба (в качестве политических, эмигрантов)*.

Их вызывающее поведение есть лишь частный случай общего порядка, нетерпимого с точки зрения государственной обороны, но установившегося в силу того, что военные власти были объектами давления со стороны чуждых им и недостаточно компетентных органов и не были вместе с тем уверены, что законные и целесообразные требования их встретят надлежащую поддержку высшей правительственной власти.

П. Губер.

Примечания:

* Ср. примеч. 1 к док. 18.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 52-53. Черновик. Машинопись. Резолюция Потапова от руки: Прэ / "Ввиду того, что ныне вопрос о въезде эмигрантов в Россию уже разрешен в том смысле, что все без исключения должны выполнять формальности, указанные в законе 25 с)С 1916 г., можно надеяться, что впредь подобных нежелательных явлений больше не будет. 76/ VII. П.

¹ 5 мая в петроградских газетах появилось сообщение о приезде через Германию из Швейцарии в Стокгольм политэмигрантов, в числе которых была А. Балабанова. Это явилось поводом для направления 6 мая секретного доклада начальника ЦБ в ГУГШ, т. к. предположили, что с Балабановой, числящейся в списке Интералье, могли выехать из Швейцарии через Германию в Стокгольм и лица, причастные к германскому шпионажу (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 64).

21

Письмо ЦБ ГУГШ в Правовой департамент МИД

№ 15127 [Петроград], 19 июля 1917 г.

Вследствие сношения от7 июля за№ 11878,при коем Правовым департаментом препровожден был список эмигрантов, проехавших через Германию, Главное управление Генерального штаба сообщает, что никаких распоряжений по предупреждению приезда в Россию тех из них, свободное пребывание которых в государстве могло оказаться недопустимым, со стороны Главного управления не могло быть сделано, так как, по собранным сведениям, указанная партия эмигрантов прибыла в Россию еще21 минувшего июня (сношение Правового департамента № 9465), причем некоторые из прибывших лиц были даже отмечены в качестве участников событий в Петрограде 3—5 сего июля.

Подписал: генерал-квартирмейстер генерал-майор Потапов.

Скрепил: заведывающий Бюро Чернявский.

Верно: [подпись нрзб.]

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 83. Машинописная заверенная копия.

22

Письмо ЦБ ГУГШ полковнику Ф.И. Балабину

№ 15128 [Петроград],     19 июля 1917 г.

Препровождая при сем в дополнение к сношению от22 минувшего июня за№ 13645 на распоряжение список возвратившихся21 того же июня в Россию эмигрантов, прибывших через Германию, а также указанных ими поручителей, Главное управление Генерального штаба сообщает, что, по непроверенным частным сведениям, указанный в списке под №15 Мечислав ВАРШАВСКИЙ был задержан в Петрограде в квартире присяжного поверенного Козловского во время обыска, в связи с событиями 3—5 сего июля, а Григорий СТОЛЯРОВ¹ (№ 67) был в то же время задержан в Государственной думе в форме офицера пулеметного полка.

Приложение: Список².

Подписал: генерал-квартирмейстер генерал-майор Потапов.

Скрепил.: заведывающий Бюро Чернявский.

Верно: [подпись нрзб.]

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 83а - 83о6. Машинописная заверенная копия.

¹ Поручителями за Г. А. Столярова, его жену и двух детей были Зеленый и Барский.

² Список политэмигрантов к данному документу не приложен, но само письмо ЦБ свидетельствует, что он должен был находиться в архиве штаба округа. Новый же начальник контрразведки штаба [Н. Дмитриев] 4 октября сообщил в Следственную комиссию по расследованию событий 3—5 июля, что, кроме списков эмигрантов, прибывших в начале апреля и в первой половине мая, других во вверенном ему отделе не имеется (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 282). Этот третий список Бурцевым в газ. «Общее Дело» опубликован не был.

 

 

ГЛАВА 4

«ОТСУТСТВИЕ ОБРАТНОЙ СИЛЫ ЗАКОНА»

ДЛЯ ПОЛИТЭМИГРАНТОВ, ВЕРНУВШИХСЯ в Россию через Германию

23

Телеграмма поверенного в делах в Швейцарии A.M. Ону А.А. Нератову

№ 613 Секретно [Берн],       17/30 июля 1917 г.

В связи с готовящимся массовым отъездом из Швейцарии «социалитов-пораженцев», а также ввиду нежелания известной части эмигрантов интернационалистов ехать чрез Германию, Центральный комитет впервые собирается устроить коллективный отъезд эмигрантов чрез Англию. Желающих, вероятно, будет около двухсот пятидесяти человек. Английская миссия настроена враждебно относительно евреев и интернационалистов, кои преобладают в Цюрихском комитете. Тем не менее, если русское правительство сочтет желательным оказать содействие проезду в Россию этих людей, то английская миссия особых препятствий в выдаче визы делать не станет. Прошу инструкций, должен ли я оказать поддержку Цюрихскому комитету перед великобританской миссией. В утвердительном случае мне придется выдать столько паспортов, сколько потребует комитет для своих членов. Состав Цюрихского комитета миссии весьма мало известен. Бывший председатель его Бойск* приходил ко мне в свое время и настойчиво требовал, чтобы я оказал содействие эмиссару комитета пресловутому Роберту Гримму. У союзных миссий комитет пользуется отвратительной репутацией, так как свыше четырехсот его членов уехали чрез Германию и многих из них союзники считали германскими агентами- провокаторами. Союзникам также стало известным, что среди уехавших было пятьдесят семь неэмигрантов. Отношения миссии к комитету ограничиваются почти исключительно деловой перепискою, в которой комитет требует денег от Временного правительства на нужды эмигрантов и гарантий, что правительство будет продолжать оказывать комитету материальную поддержку.

(подпись) Ону.

Примечания:

* Искажена фамилия; надо: Биск.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. А. 85. Гектограф.

24

Шифротелеграмма С.А. Голованя в Огенквар

№ 00552

На № 33010 В. секретно Понтарлье, получена 21 июля 1917 г.

По полученным ГУГШ'ем сведениям, в течение августа, вероятно, в первой половине его по новому стилю, из Швейцарии намеревается отправиться в Россию через Германию новая партия русских политических эмигрантов или выдающих себя за таковых, принадлежащих к партии Ленина. Поездка их устраивается германским правительством, которое, как говорят, снабдит их оружием с целью вызвать вооруженное столкновение их с французскими и английскими военными контрольными властями на русской границе в Торнео¹ и тем самым посеять рознь и несогласие между Россией и союзниками, придав этому столкновению преувеличенные размеры и характер враждебности Франции и Англии по отношению к России.

Головань.

Справка: Союзникам, сообщено 24 VII.

Расшифровал: прап. Козьмин.

Верно: штабс-капитан Дмитриев.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 131. Машинописная заверенная копия. На полях от руки резолюция: КРЧ./ Необходимо срочно предупредить состоящие при ГУГШ союзнические военные миссии, а также пограничные пп. и М-во Ин. Д. Последнее должно дать указание Стокгольму, чтобы без паспортных форм никто не был выпущен. 22/ VII П.

¹ Начальник п. п. в Торнео Борисов 26 июля сам информирует Огенквар о такого же рода слухах, а, возможно, сознательной дезинформации: «Английский контрольный офицер сообщил следующее полученное им сведете: "Русский ГУГШ сообщает, что немцы посылают русских эмигрантов как своих агентов с бомбами и огнестрельным оружием, чтобы сделать нападение на пункт со специальной целью провоцировать инцидент на границе". Подписана начальником союзных контрольных бюро» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 134).

25

Справка ЦБ ГУГШ

Секретно [Петроград], 21 июля 1917 г.

После объявления политической амнистии началось массовое возвращение эмигрантов из-за границы. Часть их ехала морским путем через Англию, другая часть, не желая подвергаться опасности со стороны подводных лодок, позволила себе прибегнуть к немецким консулам с ходатайствами о пропуске через Германию. Подобные ходатайства обычно охотно удовлетворялись. Как известно, именно этим способом прибыл в Россию Ленин и другие лица, ныне привлеченные по 108 ст.

Ходатайства о пропуске через германские владения подавались главным образом эмигрантами, находившимися в Швейцарии. Между тем швейцарские эмигрантские колонии находились в несколько особом положении сравнительно с эмигрантскими поселениями в Англии, Франции и Италии.

С самого начала войны Швейцария сделалась одним из главнейших центров германской разведки и германофильской пропаганды. Сюда стекались все сомнительные и нравственно неустойчивые элементы, внушавшие подозрение английским, французским и итальянским властям. Здесь издавались на русском языке пораженческие газеты, распространявшиеся затем в лагерях военнопленных. Здесь несомненно имела место и вербовка агентов и эмиссаров.

Для характеристики положения вещей, создавшегося в Швейцарии в момент объявления амнистии, можно привести телеграмму нашего военного агента от 30 марта сего года:

«22 марта в Женеве состоялся митинг русских эмигрантов, на коем присутствовали неприятельские агенты, усиленно агитировавшие. Из выступавших лиц некая Балабанова состоит австрийским агентом, а некий ЛУНАЧАРСКИМ является сотрудником выходящего с марта месяца в Женеве Обозрения, получающего субсидию от австрийского консульства. Сотрудниками журнала состоят главным образом австрийские и мадьярские журналисты, итальянские дезертиры и польские социалисты австрофилы. Прибывший на это собрание германский агент из Цюриха заявил, что желающие ехать должны обратиться в Центральное собрание в Цюрихе, где они получат средства на дорогу. Поездка предполагается через Германию и на немецкие деньги.

Некоторые из желающих ехать жили до сего в Швейцарии на германские и австрийские деньги»¹.

Как известно, переезд через Германию нескольких партий эмигрантов действительно состоялся. Из двух лиц, поименованных в сообщении военного агента — Анжелика Балабанова прибыла в Россию вместе с Робертом Гриммом, сопровождала его всюду, переводила на митингах с немецкого языка на русский речи, произносившиеся им в Кронштадте и других местах, а после высылки Гримма была выпущена за границу «по спешному партийному делу», согласно ходатайству министра земледелия В.Н. Чернова. Литератор Анатолий Луначарский доселе состоит членом Центрального комитета Всероссийского съезда Совета рабочих и солдатских депутатов, где является лидером меньшевиков-интернационалистов. Во время событий 3—5 июля он с особенной горячностью протестовал против всяких репрессивных мер по отношению к Ленину и его сотрудникам.

Для предотвращения дальнейших переездов русских эмигрантов через Германию нашим консулам за границей ныне предложено не выдавать впредь паспортов лицам, кои совершили таковой переезд. Означенная мера, разумная сама по себе, не вполне достигает цели. Дело в том, что эмигрант — русский подданный, прибывший на границу без паспорта, не может, в силу основных принципов международного права, не быть допущен в пределы России, буде пограничные власти соседнего государства станут требовать его приема. Попав таким образом в Россию, следующий из Германии эмигрант не несет затем никакой ответственности, ибо деяние его не предусмотрено существующими законоположениями.

Проезд через Германию с согласия и содействия германских властей, конечно, не является еще актом измены, хотя и создает весьма основательное предположение в пользу вероятности того, что деятельность данного лица может прямо или косвенно содействовать намерениям и видам враждебной державы. Но таковой проезд является по меньшей мере поступком нелояльным с патриотической точки зрения и вредным для целей государственной обороны. Поэтому он не может оставаться без наказания.

Ввиду сказанного, представлялось бы в высшей степени желательным издание Временным правительством в порядке спешности особого закона, карающего тюрьмой и ограничением прав всякого русского гражданина, проехавшего через Германию или Австрию по пути нейтрального государства в Россию.

К сожалению, общее положение об отсутствии обратной силы закона избавляет от его действия тех лиц, кои уже успели проехать в Россию. Но даже и в отношении их означенный закон сыграл бы свою роль как моральное осуждение их поступка со стороны авторитетной всенародной власти.

П. Губер.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 209-210. Машинописная копия.

¹ Эту информацию Головань, как и предыдущие: от 26 марта о заседании русских социалистов по «обсуждению предложений германского правительства» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 4,7) и от 21 июля (см. док. 24) — также, вероятно, получил от Брута.

 

26

Из письма военного агента в Дании, Швеции и Норвегии Д.Л. Кандаурова генерал-майору Н.М. Потапову

No 1139 Секретно Стокгольм, 22 июля (4 августа) 1917 г.

4) генеральный консул не устанавливает личность эмигрантов, а выдает им лишь паспорта на основании письменных требований местного эмигрантского комитета. Кроме того, некоторые эмигранты, едущие через Германию, как, например, Ленин и К°, вообще вовсе не обращаются ни в миссию, ни в консульство за получкой паспорта или документов, а едут прямо в Торнео¹.

5) за последнее время шведские и норвежские власти ставят условием выпуска на сушу прибывших морем эмигрантов дачу миссией обязательства, что эмигранты будут немедленно беспрепятственно впущены в Торнео, и, получив такое обязательство, везут их транзитом по

Скандинавии, минуя обязательно Стокгольм, и без права остановки и, кажется, даже под негласным дозором своей сыскной полиции.

Д. Кандауров.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1848. Л. 70. [Машинописная копия.]

¹ Ленин получил в русском генконсульстве в Стокгольме 31 марта (13 апреля) свидетельство для проезда в Россию, а 2/15 апреля в русском консульстве в Хапаранде 300 шведских крон в качестве пособия для группы политэмигрантов, возвращающихся в Россию [Ленин В. И. ПСС. Т. 31. С. 646; Т. 49. С. 435), для личных расходов при проезде через Финляндию.

27

Из письма А.И. Доливо-Добровольского в Огенквар ГУГШ

№ 12851 Петроград, [31 июля] 1917 г.

В дополнение к сношениям № 12123 и 12747.

Российская миссия в Стокгольме уведомила министерство иностранных дел, что 30 сего месяца выехали в Хапаранду 10 эмигрантов, прибывших в Стокгольм из Бельгии 3 недели тому назад. Сведения об обозначенных лицах были сообщены Генеральному штабу в вышеуказанных отношениях¹. Российская миссия в Стокгольме просит разрешить этим лицам переезд в Россию, так как они произвели благоприятное впечатление в смысле политической благонадежности, и эмигрантский комитет ручается за них.

Вместе с тем миссия просит обменять временные свидетельства, полученные в Брюсселе, на пропускные свидетельства через границу².

О проезде эмигрантов миссия телеграфно сообщила в Хапаранду.

Просьба уведомить о последующем.

Доливо- Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 262. Подлинник. Машинопись.

¹ 14 июля ГУГШ получило сообщение, что в Стокгольм прибыли из Бельгии через Германию Ф.С. Немировский, П.Н. Трунов, Н.М. Шерешов, Дебора Рабинович, М.И. Весник, Л.А. Фишелев, А.И. Рабинович, Е.Л. Киселев, А.Х. Бейлин (см. док. 17), И .Я. Творский, что их рекомендуют Феликс Немировский, Зеленый и Абрам Рабинович как лиц, принимавших открытое участие в революционном движении и вынужденных эмигрировать. 29 июля МИД просил ускорить с ответом. Ранее, 26 июля, МИД информировал ГУГШ, что эти лица выехали в Стокгольм, заручившись предварительным разрешением Временного правительства, по ходатайству датского социалиста Стаунинга, что все они известны Авксентьеву, Лункевичу, Ракитникову, Монасону (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 60).

² ЦБ уведомило 6 августа Правовой департамент МИДа, что, по распоряжению военного министра, эти лица могут быть пропущены «ранее выполнения ими паспортных формальностей, установленных правилами 25 октября 1916 г.». 9 августа МИД препроводил 10 опросных листов (меньшевики, эсеры), и в этот же день Чернявский дает распоряжение на п. п. Торнео о пропуске их в Россию (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 260-277, 302-303, 320).

28

Выписка из бюллетеня Исполнительной комиссии Цюрихского эмигрантского комитета по возвращению русских политических эмигрантов*

Цюрих, 20 августа [н. ст.] 1917 г.

ЦК для возвращения политэмигрантов в Россию, вынужденный силой обстоятельств, изложенных в его бюллетенях, организовать две массовые поездки через Германию, считает своим долгом выразить свой энергичный протест и глубокое возмущение по поводу неприличного и недостойного поступка русского пресс-бюро в Берне, выражавшегося в сообщении от 7 августа 1917 г.: «В то время как России угрожала смертельная опасность и надо было воздвигнуть новый здравый государственный фундамент вместо старого развалившегося, Германия специальными поездами отправляла в Россию бунтовщиков и анархистов»**, — имевшим целью придать поездкам ложное освещение и двусмысленный характер, позволяя подозревать солидарность между действиями германского правительства и целями ехавших эмигрантов.

ЦК тем более возмущен такого рода приемом, что бюро, существующее на средства Временного революционного правительства, позволяет себе аттестовать громадное большинство русских революционеров, использовавших свое право на амнистию, как устроителей беспорядков и дезорганизаторов русского государства в интересах Германии.

Примечания:

* Эта выписка из бюллетеня была сделана в Центральном военном почтово- телеграфном контрольном бюро (ЦВПТКБ), куда был передан из МИДа для просмотра весь пакет с документами, находившимися в дипломатической вализе Фрумкина. К данному документу сделана приписка, что выписка из бюллетеня «по поводу массовых поездок через Германию представляется как имеющая непосредственное отношение к контрразведке».

** В документе дан немецкий текст и его перевод на русский язык.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 213. Л. 16. Машинопись.

29

Открытое письмо комиссару Врем, правительства С.Г. Сватикову*

Во вчерашнем разговоре с членами делегации от Цюрих. Эвакуационного К— и Центр. Секретариата эмигр. касс Вы заявили, между прочим, что поездка через Германию — подлость, и при каких бы то ни было условиях эмигранты должны ехать «лишь единственно честным путем — через Францию и Англию». Являясь к Вам в качестве делегации эмигрантов, мы считали необходимым изложить Вам их нужды; начать бесплодную дискуссию по поводу Вашего заявления мы не сочли возможным, так как явились для другой цели, но оставить его без ответа мы не можем.

Мы не будем касаться личности тт. эмигрантов, ехавших через Германию; многие из них, как Вам хорошо известно, играли самую видную роль в великой задаче освобождения России, отдали ей все свои силы, являются общепризнанными лидерами русских социалистам, партий. Самый этот факт требовал чрезвычайной осторожности, прежде чем высказать определенное мнение об их поступке. Квалифицируя этот поступок «подлостью», Вы поставили вопрос на моральную почву. Для Вас эти люди прибегли к средству гнусному, чтобы добиться своей цели — возвращения в Россию, гнусному, не правда ли, потому, что Россия воюет с Германией, потому, что — море крови между германским и русским народом. Единственно допустимый для русского революционера путь, по Вашему мнению, путь «честный», как Вы выразились, это путь через Францию и Англию.

Наше мнение на этот счет иное. Мы считаем, что оба пути одинаковы для нас. Теперешняя мировая война является войной имперьялистской, войной, где гибнут народы во имя интересов господствующих классов. В одинаковой степени мы считаем правительства всех стран врагами народов, равно виновными в мировой бойне. Мы не имеем предпочтения к той или иной группировке правительств, а равную ненависть ко всем им. Поэтому для нас, социалистов-интернационалистов, нет разницы в выборе пути. Один путь — через Францию и Англию— нам был с самого начала отрезан усилиями союзных России правительств при полном бездействии Временного прав-ва. В каких условиях наши товарищи проехали через Германию, как они к этой поездке были вынуждены, нами было опубликовано. Политическую и моральную ответственность за проезд наших товарищей через Германию мы всецело разделяем с ними, считая себя правыми перед нашею революционной и социалистической совестью.

Мы уверены и знаем, что поездка наших товарищей через Германию встретила полное одобрение со стороны революционного авангарда рабочего класса всех стран, мнение которого для нас лишь и дорого.

2 члена .делегации: И. Плотник. Ф. Ильин.

Женева 23/VIII 1917 г.

Примечания:

* Заголовок документа.

ГА РФ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 33. Л. 1-2. Подлинник. Рукопись. Написано старой орфографией.

30

Письмо Центрального комитета по возвращению русских политэмигрантов, живущих в Швейцарии, С.Г. Сватикову

Цюрих, 4 сентября 1917 г. [н. ст.]

Милостивый Государь!

В ответ на выраженное Вами в разговоре с нашими делегатами желание получить списки эмигрантов, уехавших в Россию через Германию с двумя организованными нами поездами, позволяем себе сообщить от имени Центрального комитета нижеследующее:

Центр, ком. выражает полную готовность содействовать разъяснению всяческих дел, возникших в связи с 1ыдвигаемыми против участников этих поездок обвинениями. (Такие голословные, совершенно бездоказательные обвинения содержатся, между прочим, в циркуляре тов. министра иностр. дел в обоснование ограничительных мер по отношению к эмигрантам.) Центр, ком. готов доставить все нужные сведения и документы, в т. ч. список уехавших, комиссии или учреждению, которые давали бы достаточные гарантии беспристрастности и демократичности; одной из таких существенных гарантий мы считаем непосредственное участие в работах такой комиссии представителей крупных эмигрантских организации, в том числе нашего комитета¹.

Ввиду того, что фактически возможно полное расследование выдвигаемых обвинений может быть произведено лучше всего в Петрограде, Центр. Ком. предлагает Вам обратиться со всеми предложениями, касающимися этого вопроса, к делегатам Центр. Ком. в Петрограде. У них имеются все могущие Вам понадобиться сведения.

Члены наших делегаций в Петрограде:

делегаты в 1-й поездке

1. Марк Борисович Натансон-Бобров*

2. Семен Юлиевич Бронштейн-Семковский

делегаты во 2-й поездке

1. Исаак Соломонович Биск

2. Михаил Федорович Владимирскии

Примите выражение нашего уважения.

За Центральный комитет по возвращению русских политэмигрантов, живущих в Швейцарии,

С. Багоцкий.

Примечания:

* Ошибка в отчестве; надо: Марк Андреевич Натансон-Бобров.

ГА РФ. Ф. 324. On. 1. Д. 14. Л. 57. Подлинник. Машинопись. Название Комитета на фр. яз. штампом.

¹ Председателем созданной в Цюрихе следственной комиссии стал С. Багоцкий, автор письма.

31

Доклад по ГУГШ, Огенквар, ЦБ, А.Ф. Керенскому¹

N 259 Петроград, 30 августа 1917 г.

Представляя при сем список русских эмигрантов, проживавших в Болгарии, проехавших через Германию и возбуждающих из Стокгольма ходатайство о разрешении въезда в Россию — с указанием представленных им поручительств, докладываю, что неблагоприятных сведений об этих лицах в смысле причастности к военному шпионству в распоряжении Главного управления Генерального штаба не имеется².

По сообщению министерства иностранных дел, основанному на непроверенных донесениях нашего посланника в Стокгольме, Николай СЕМАШКО принадлежит к фракции большевиков.

Ввиду проезда всех указанных лиц через Германию, что, впрочем, должно быть объяснено проживанием их до сего времени в неприятельской стране, испрашиваю указаний, кто именно из них подлежит пропуску в Россию^3.

Приложение: Список и 8 опросных листов.

Генерал-майор Романовский.

Генерал-майор Потапов.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 196. Подлинник. Машинопись. Карандашом записи: Доложено. Нач-к Ген. шт. получил приказание отложить на некоторое время со впуском в Россию этих. лиц. 1/IX. П. 2 об-кв / Начальник Генерального Штаба лично передал мне разрешение Военного министра впустить этих эмигрантов в Россию. 9/1Х.

¹ Доклад о политэмигрантах был направлен Керенскому после получения из русской миссии в Стокгольме 24 августа опросных листов восьми политэмигрантов, проживавших в Болгарии, а также В.К. Дебогория-Мокриевича и Веры Горовиц, ожидавших в Стокгольме разрешения на возвращение в Россию.

² В списке значатся Н.А. Семашко, С.Ш. Зборовский, И.Г. Кинкель, И.И. Штван, П.В. Кузьмин, А.С. Хренников, Н.Ф. Карцов, А.А. Вербов с женами и детьми, а также жена эмигранта Витмана. Против каждой фамилии — указанные политэмигрантами возможные поручители и от кого конкретно получены были поручительства. Семашко среди поручителей назвал Ленина, Плеханова, Мартова, Троцкого и др. В конце его опросного листа — подписи поручителей: члена комитета Московской объединенной организации РСДРП Н.А. Рожкова и члена ЦИК CP и СД М.И. Гольдмана-Либера (правый меньшевик) с припиской от него: «Д-р Н.А. Семашко мне лично хорошо известен был как политический эмигрант в 1911 г., удостоверяю его как честного русского революционера». За Кинкеля, Хренникова и Вербова поручилась Мария Спиридонова, за Кузьмина и Штвана — член ИК эсеровской партии Зельман. Карцов назвал поручителей Фр. Платтена в Цюрихе и Цюрихскую секцию РСДРП (поручительства не представлены). Зборовский указал среди поручителей Организационную комиссию РСДРП и всех осужденных по делу Петербургского Совета рабочих депутатов 1905 г.; поручился член ЦК К.М. Ермолаев и член оргкомитета Б. Цетлин.

³10 сентября было сообщено в Стокгольм разрешение Керенского, на п. п. в Торнео препровождены 8 опросных листов с фотографиями и с указанием, что они «при въезде подлежат тщательному допросу». Список был проверен в ЦБ 14 сентября. Из восьми политэмигрантов на пятерых имелись карточки в ЦБ (кроме Штвана, Хренникова и Карцова). Как свидетельствуют документы, опросные листы пришлось повторно направлять в ГУГШ и в Торнео соответственно 21 и 27 сентября. Разрешение было дано «по особому распоряжению военного министра» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 138-140; Д. 2413. Л. 181-213).

32

Из Отчета Временному правительству С.Г. Сватикова о командировке с особым поручением за границу в мае—сентябре 1917 г.¹

Русская политическая эмиграция за границей: А) Возвращение на родину, эмигранты и дипломаты. В Россию в первую очередь устремились те люди, которые находились в материально лучшем положении, нежели остальная масса эмигрантов, или же получили денежную поддержку из России (а м. б., некоторые из Германии). Я ходатайствовал в свое время о разрешении мне не допустить в Россию г. В.И. Ульянова-Ленина и пассажиров его поезда, приехавших вместе с ним через Германию. МВД под давлением, по-видимому, Совета р. и с. д. не согласился на это.

Но могу сказать, бернская миссия (консульская) сделала все, чтобы создать для эмигрантов невыносимое положение. Можно бы было подумать, что гг. дипломаты чинили препятствия только Цюрихскому комитету, объединявшему преимущественно интернационалистов, особенно ввиду отправки этим Комитетом двух поездов через Германию. Притеснениям в одинаковой степени подвергались и оборонцы.

Цюрихский комитет заявил мне, что, приходя в отчаяние от притеснений, чинимых бернской миссией, он готов отправить еще один поезд через Германию. Я сказал , я, как и вся Россия, считает проезд через Германию подлостью. Но скажу откровенно, познакомившись с крупными гадостями и мелкими пакостями, которые чинились агентами старого режима за границей эмигрантам, я вполне уразумел тяжкое положение эмиграции и считаю своим долгом в самых резких выражениях заклеймить всех тех, кто превратил амнистию, провозглашенную для лиц, боровшихся против царского режима, в какое-то издевательство.

Что касается связи между германским шпионажем и лицами, проехавшими через Германию, то выяснение этого вопроса является крайне необходимым. Во время пребывания моего в Швейцарии я обратился к Цюрихскому эмигрантскому комитету с предложением представить мне список лиц, проехавших через Германию, комитет ответил мне, что поездка Ленина организована им самостоятельно, два же дальнейшие поезда организованы Цюрихским комитетом, и просил у меня времени для размышления. Затем сообщил мне, что не считает удобным сообщить список товарищей, проехавших через Германию, но указывает мне имена лиц, стоявших во главе поездов и проживающих ныне в Петрограде. Ни военный агент в Швейцарии, ни русская миссия гам же не знали имен проехавших через Германию. Ввиду сего препровождаю в подлиннике для г. министра-председателя с просьбою разослать в копиях министру внутренних дел, начальнику Генерального штаба и комиссару над б. Управлением петроградского градоначальства подлинный список лиц, проехавших через Германию во всех трех поездах, данный мне официально по требованию моему Стокгольмским комитетом помощи политическим эмигрантам, возвращающимся в Россию². Соответственные власти могут, ознакомившись с этими списками, коих, к моему удивлению, не было ни в Главном управлении по делам милиции, ни в Генеральном штабе³, сделать соответствующие из них выводы.

Кроме того, должен сообщить, что в Швейцарии, отчасти Цюрихским комитетом, видимо, желающим доказать свою непричастность к германскому шпионажу, отчасти другими лицами, производится негласное дознание о лицах, действительно состоявших в сношениях с германскими агентами. Первоначальные данные этого дознания сообщены мною графу Игнатьеву 2-му в Париже, а лица, работающие по дознанию, поставлены мною в связь с генералом Головань в Швейцарии. Вместе с тем с чувством крайнего негодования докладываю Временному правительству о том факте, что 7/20 сентября были представлены уполномоченному в Швейцарии Ону материалы по дознанию о германском шпионаже для передачи немедленно мне, и г. Ону отказался эти материалы переслать мне. Имеющиеся у меня сведения хотя и содержат указание на некоторых лиц, но находятся в периоде разработки, и до получения задержанных г. Ону сведений из Швейцарии, я не могу считать полным имеющийся у меня материал⁴, посему я покорнейше прошу г. министра иностранных дел телеграфно призвать к исполнению долга г. Ону.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 324. On. 1. Д. 1. Л. 88-92, 106—107. Машинописная копия.

¹ Полную копию «весьма секретного» Отчета С.Г. Сватикова на 148 листах см. в его личном фонде: ГА РФ. Ф. 324. On. 1. Отчет был прислан им в МИД 18 октября 1917 г. Выдержки из Отчета опубликованы в «Сборнике секретных документов из архива бывшего МИД. Издание Народного Комиссариата по Иностранным Делам, декабрь 1917 г.» (с. 177— 220) и в ж. «Красный Архив» (М., 1927. № 1(20). С. 25-38).

² Стокгольмский комитет помощи политэмигрантам, возвращающимся в Россию, находился «в сношениях с центрами русской эмиграции», был составлен из русских эмигрантов и шведских политических деятелей (см. его устав, отчеты о работе, количестве политэмигрантов, «проехавших через Стокгольмский комитет»: ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 81—94). Председатель комитета инженер Фрумкин в сентябре привез все три списка проехавших через Германию в дипломатической вализе (получены были им от С. Багоцкого). Фрумкин был направлен в Петроград, по просьбе Сватикова, чтобы «поставить дело организации переселения эмигрантов на должную высоту» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 139—140). По приезде он передал все документы в МИД, а оно, в свою очередь, для просмотра в ЦВПТКБ (было создано 1 августа), которое 19 сентября доложило, что, за неимением времени, успело снять копии только с некоторых документов (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 213. Л. 13, 14), в том числе со списков «ленинского поезда» и «первого поезда Цюрихского комитета» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 37. Л. 1-7; Оп. 16. Д. 2413. Л. 428-433). На первой странице списка «первого поезда» 20 сентября сделана пометка начальником ЦКРО при ГУГШ: «Список политэмигрантов, приехавших в Россию. Препровожден для проверки выяснения возможной причастности к военному шпионству. Справка: материал добыт просмотром корреспонденции, присланной из Стокгольма председателем Стокгольмского комитета помощи политэмигрантам г. Фрумкиным. Просмотр производился Воен. почтово-телегр. контр. Бюро 17-го сентября. Пров, по арх. и на архив. 21IX». Вскоре «ленинский список» и список «первого поезда» из дипломатической вализы Фрумкина оказался 30 сентября в распоряжении Следственной комиссии (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 278, 281), а затем и Бурцева. При публикации «Списка пассажиров ленинского поезда» Бурцев поменял местами Сулиашвили и Ленина, поставив последнего на первое место; кроме того, в отличие от списка, переданного еще в апреле от французского агента, с искаженными фамилиями (31 политэмигрант), в бурцевском (28 политэмигрантов) отсутствуют трое взрослых: Сковно Рахиль, Косс Георгий и Гранасс Александр, но имеются фамилии двух детей. Список «первого поезда Цюрихского комитета» состоит из 65 членов РСДРП, 34 членов Бунда, 17 эсеров, членов других партий и «диких». Оба списка «германских путешественников» опубликованы Бурцевым под общим заголовком «К позорному столбу» («Общее Дело». Пг., 1917. № 17,18. 14,16 октября). Третий список (второго поезда, организованного Цюрихским комитетом) был сообщен в ГУГШ еще 7 июля (см. док. 18,22) и оказался для Бурцева недоступным.

³ Упоминания о «ленинском списке» в печати и документах: Б. Никитин уверяет, что получил его от английского капитана Аллея в конце марта 1917 г. (Никитин Б. Роковые годы... С. 46); подпоручик Борисов направил список из Торнео в Петроград 3 апреля (см. док. 4); от французской разведки список поступил в ГУГШ 11 /24 апреля (см. примеч. 1 к док. 5).

Существует 4 списка «ленинского поезда»: 1) в «Подписке участников проезда через Германию» 28 марта (9 апреля) — 29 взрослых (Платтен Ф. Ленин. Из эмиграции в Россию. С. 101); 2) в «Протоколе собрания едущих в Россию политэмигрантов 1/14 апреля» — 28 взрослых; 3) во французском списке от 11/24 апреля — 31 взрослый; 4) привезенный Фрумкиным список совпадает со списком, находящимся в Протоколе от 1/14 апреля— 28 политэмигрантов и двое детей. В «Подписке участников проезда», в отличие от следующих трех списков, присутствуют подписи Николая Бойцова (под фамилией этого эмигранта, Бойцова В.И., ехал до Стокгольма Радек), Б. Ельчанинова (под этой фамилией жил в Лозанне Залман Осерович Рыбкин, большевик, р. 1883), Д. Слюсарева. Вместо последнего в трех следующих списках значится Надежда (Ж.) Слюсарева. Наиболее полным является французский список (см. примеч. 1 к док. 5 и примеч. 2 к данному документу). (Немецкая сторона пофамильного списка не составляла.) Недавно из очередной книги зарубежного автора, переведенной на русский язык, стал известен и шведский список «ленинского поезда», составленный шведской полицией 16 апреля н. ст. В нем 32 человека, включая Фр. Платтена и К. Радека (Бъёркегрен Ханс. Скандинавский транзит. Где и как был подготовлен Октябрьский переворот. Российские революционеры в Скандинавии. 1906—1917. М.: Омега, 2007. С. 337—345). Тенденциозность книги не требует доказательств, в чем может убедиться сам читатель.

⁴ Книга С.Г. Сватикова «Русский политический сыск за границей», изданная в 1918 г., переиздавалась в России в 1941 и 2002 гг.

 

33

Протокол

1917 года октября 11-го дня судебный следователь по особо важным делам Александров допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля по 443 ст. у. у. с.

МИЛЮКОВ Павел Николаевич, б. министр иностранных дел, 58 лет, православный, проживаю Греческий, угол Бассейной, 8/60, кв. 30.

В момент совершившегося переворота и вступления моего во власть финляндская граница за полным расстройством ее охраны была фактически открыта для бесконтрольного проезда, и меры министра иностранных дел как члена кабинета могли быть направлены не столько к задержанию отдельных подозрительных и опасных личностей, сколько к восстановлению охраны финляндской границы. Только с момента этого восстановления стало возможно действительно воспрепятствовать въезду в Россию нежелательных лиц.

К этой категории нежелательных я, конечно, не относил русских политических эмигрантов, только что получивших полную амнистию и имевших как моральное, так и формальное право вернуться на родину и жить там беспрепятственно впредь до совершения ими каких-либо новых нарушений закона. Вопрос о возвращении эмигрантов осложнился только желанием некоторых из них вернуться в Россию кратчайшим и наиболее безопасным путем через Германию. В этом смысле ко мне как к министру иностранных дел поступил ряд ходатайств телеграфных от швейцарских эмигрантских организаций, ходатайство о проезде чрез Германию мотивировалось тем, что более далекий путь чрез Францию и Англию небезопасен и что союзные правительства ставят эмигрантам на этом пути препятствия, лишающие их возможности массового возвращения в Россию. Для облегчения возможности проезда чрез Германию мне рекомендовалось в этих телеграммах приравнять эмигрантов к военнопленным и поставить вопрос на точку зрения обмена политических эмигрантов на неприятельских военнопленных, прибывающих в Россию, при этом из донесений представителей иностранного ведомства за границей я узнал, что чрез швейцарских социалистов Пляттена и Гримма наши эмигранты уже вошли по этому поводу в сношение с германским правительством, обещая ему начать ходатайство об обмене при посредстве Пляттена о своем возвращении в Петроград и как бы гарантируя германскому правительству успешный исход этого ходатайства. В своих ответах обществам эмигрантов я категорически отказывался приравнять их к военнопленным и в то же время указал им, что все слухи об искусственных препятствиях к их проезду через Францию и Англию совершенно неосновательны и что мною принимаются меры как к финансированию их возвращения, так и к открытию со стороны союзных правительств возможно широких и доступных способов их возвращения на родину¹. Одно из препятствий к пропуску эмигрантов чрез союзные страны заключалось в нахождении некоторых из эмигрантов в так называемом международном контрольном списке. В этот список заносились лица, ставшие известными союзным правительствам своими сношениями с неприятелем, и изъятие лиц, попавших в контрольный список, не могло быть произведено односторонней волей русского правительства. Я решил по отношению к лицам, числившимся в этой категории, рассматривать каждый случай отдельно и ходатайствовать перед союзными правительствами о беспрепятственном пропуске тех из них, относительно которых мои сведения окажутся благоприятными. Этот прием я применил к случаю пропуска Зурабову. Далее, трудности для пропуске эмигрантов через Англию заключались, во-первых, в строгости общих правил, установленных для въезда и выезда в Великобритании, и, во-вторых, в крайней недостаточности тоннажа. Я настаивал перед великобританским правительством об устранении для политических эмигрантов как того, так и другого рода препятствий, а также об устранении всякого различия между социалистическими течениями, к которым принадлежали возвращающиеся эмигранты. Союзные правительства охотно пошли мне навстречу, а в конце моего пребывания в министерстве мне удалось получить от великобританского правительства обещание еженедельно доставлять возможность нескольким сотням эмигрантов возвращаться в Россию. Это было, вероятно, во второй половине апреля².

На предложенный мне вопрос, были ли какие-либо серьезные препятствия к пропуску правительствами союзных держав в Россию русских политических эмигрантов, основанные на их политическом миросозерцании, или эти препятствия ограничились состоянием этих лиц в международном контрольном списке и недостатком тоннажа, объясняю.

Единственный случай, мне известный, в котором я мог бы предположить желание английского правительства считаться с политическими убеждениями эмигрантов, был случай с Троцким. Относительно этого лица мне были официально сообщены великобританским правительством данные, что при отъезде его из Америки для него были собраны между германо-американцами 10 000 долларов на предмет низвержения Временного правительства³. Из более поздних сообщений американских корреспондентов я узнал, что, действительно, Троцкому были устроены проводы германским союзом, описанные в нью-йоркских газетах, каких именно, я не знаю, но обещали мне их прислать. Об этих проводах сообщили мне, между прочим, сотрудник американских газет Герман Бернпггейн, еще другой сотрудник и один русский, фамилий которых я не помню, но передавали мне об описанном факте как очевидцы. Тем не менее немедленно по получении сведений о препятствиях, чинимых Троцкому, я обратился к великобританскому правительству с просьбою о его беспрепятственном пропуске в Россию, на что я получил немедленное согласие.

Несмотря на устранение всяческих препятствий к проезду эмигрантов через Францию и Англию, я продолжал получать сведения, что группа швейцарских эмигрантов, вопреки протесту их товарищей, продолжает вести переговоры через швейцарских социалистов Пляттена и Гримма о проезде через Германию. По моим сведениям, Пляттен предполагал приехать вместе с первой партией наших эмигрантов в Петроград и здесь вступить в переговоры с русским правительством. Этому я решительно воспротивился и отдал распоряжение о непропуске Пляттена через финляндскую границу, а несколько позже я узнал, что в Петроград предполагает приехать Роберт Гримм, председатель Циммервальдской конференции и известный сторонник крайнего интернационалистического течения в социализме, принимавший, по моим сведениям, также участие в сношениях эмигрантов с германским правительством. Лишь впоследствии при моем преемнике была перехвачена телеграфная переписка Гримма с Гофманом, показавшая, что сношения Гримма с германским правительством велись именно через это лицо и далеко не ограничивались рамками эмигрантского вопроса. Попутно прибавлю, что в мире социализма Гримм играл довольно двусмысленную роль, известную западным социалистам и колебавшуюся между крайним интернационализмом по отношению к другим государствам и весьма определенной националистической точкой зрения по отношению к Швейцарии и ее вооружениям. Во всяком случае, того, что мне было известно о Роберте Гримме, было достаточно для моего решения запретить въезд этому лицу как сносящемуся непосредственно с враждебным нам правительством. Мое решение, однако, не удовлетворило Комиссию международных сношений при Совете р. и с. депутатов, и от имени этой Комиссии ко мне явился Скобелев с настойчивым требованием пропустить Гримма. Я отвечал, что местные социалисты едва ли осведомлены о той роли, которую играет Гримм, и что единственная уступка, на которую я могу пойти в этом вопросе, заключалась бы в обращении к мнению Брантинга, добросовестности и осведомленности которого я вполне доверяю. Мне неизвестно, воспользовался ли Скобелев этим моим предложением, но впоследствии я узнал, что мое отношение к пропуску Гримма явилось одним из мотивов для Совета рабочих и солд. депутатов добиваться моего удаления из состава правительства. Об этом, если не ошибаюсь, публично заявил Церетели в одном из публичных своих выступлений⁴.

Упомянув выше о мероприятиях, предложенных мне великобританским правительством в конце апреля по транспорту крупных групп эмигрантов, я считаю необходимым добавить, что за устранением в самом же начале всех принципиальных препятствий для перевозки эмигрантов в Россию отдельные группы могли быть доставлены во всякое время, как это и случилось с несколькими группами эмигрантов, пожелавшими воспользоваться моим специальным ходатайством⁵. Таким образом, у меня нет ни малейших сомнений в том, что и группа Ленина при желании могла бы быть немедленно перевезена в Россию указанным порядком. Могу еще добавить, что для осведомления эмигрантов о неимении препятствий к их проезду через Францию и Англию мною были неоднократно принимаемы меры, состоявшие в опубликовании об этом во всеобщее сведение чрез органы печати и чрез наши консульские учреждения за границей. Первые из этих мероприятий относятся еще к марту месяцу.

Oт группы Ленина, Зиновьева и их единомышленников этой группы я никаких ходатайств о содействии их проезду через Францию и Англию не получал^6. Вышеуказанный мной Яльмар Брантинг состоит вождем шведской социал-демократии, выделяется спокойной ответственностью своих суждений в настоящей войне, является противником шведского крайнего интернационалистического крыла и в настоящее время входит в состав либерально-социалистического кабинета Эбена*. Более ничего прибавить не имею.

Настоящее показание мне прочитано, и я удостоверяю, что оно записано правильно.

П. Милюков.

Судебный следователь по особо важным делам

Александров.

Пpu допросе присутствовал товарищ прокурора Пaлaты Репнинский.

Примечания:

* Фамилия неверная; надо: Эден.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 302-305. Подлинник. Машинопись.

¹ Из писем Ю.О. Мартова от 30 марта и 25 апреля н. ст.: «Теперь ясно, что Милюковская банда, дав полную свободу внутри, снаружи установила "кордон" хуже прежнего»; «Милюковский ответ ничего не меняет, напротив, подтверждает, что этим путем ничего не добьемся. Да после снятия Троцкого и других с парохода англичанами мы были бы дураками, если бы стали соглашаться на другие пути» (1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 145, 157).

² См. о позиции Великобритании и Милюкова в отношении пропуска русских политэмигрантов: Майер Лотар. Возвращение через Германию. С. 11—42.

³ По приезде в Петроград Троцкий через печать стал активно доказывать несостоятельность утверждений Милюкова и Бьюкенена о получении им якобы субсидий от германского правительства. По поводу этой официальной информации посла Бьюкенена и задержании в Галифаксе он 25 мая направил через Чхеидзе письмо Терещенко, издал его отдельной брошюрой. Но и после этого Милюков, по словам Троцкого, «свою инсинуацию перенес в печать» (в газ. «Речь»), где размеры субсидии называются в марках. После того, как в газ. «Речь» в третий раз появилась информация о 10 тыс. дол., полученных якобы Троцким «от немцев-американцев нa поездку в Россию», Троцкий пишет письмо в редакцию «Новой Жизни» (23 июня), где приводит выдержки из брошюры и предисловия к ней.

Двадцать седьмого июня Троцкий вновь направляет письмо в «Новую Жизнь», т. к. после его первого письма в газ. «Вечернее Время» было опубликовано интервью с Бьюкененом, в котором тот заявил, что задержание русских политэмигрантов было сделано «только для и до выяснения их личностей русским правительством... Что касается истории с 10 000 марок или долларов, то ни мое правительство, ни я о ней ничего не знали до появления о ней сведений уже здесь, в русских кругах и в русской печати». Но, в действительности (как пишет Троцкий), английское посольство еще 14 апреля, когда он находился в концлагере, «разослало русской печати сообщение: "Те русские граждане на пароходе "Gristianiafiord" были задержаны в Галифаксе потому, что сообщено английскому правительству, что они имели связь с планом, субсидированным германским правительством, свергнуть русское Временное правительство"». В печати эта субсидия от германского правительства затем превратилась в субсидию от «германо-американцев». Троцкий в письме разъясняет, что в США читал рефераты «в защиту тактики Либкнехта против тактики Шейдемана и половинчатости Каутского» немецким рабочим, «с которыми нас связывает узы политической солидарности... за два дня до моего отъезда в Европу мои единомышленники совместно с американскими, русскими, латышскими, еврейскими, литовскими и финскими друзьями и сторонниками устроили мне прощальный митинг», собрали 310 дол. (100 дол. от немецких рабочих), которые были распределены между пятью возвращавшимися в Россию политэмигрантами, т. к. тем не хватало денег на проезд. Отчет о митинге публиковался во многих нью-йоркских газетах.

⁴ Милюков был против введения социалистов в правительство. После Апрельского кризиса и ухода его с поста министра иностранных дел И.Г. Церетели решением Петроградского CP и СД введен был во Временное правительство. Сторонник коалиции с буржуазией, он изменил позицию, т. к. «в ходе революции выяснилось, что буржуазия оказалась не в состоянии выделить из своей среды власть, которая была бы достаточно сильна и смела, чтобы расширять и укреплять дело революции внутри страны и в то же время демократизировать внешнюю политику» (Политические деятели России. 1917. Биографический словарь. М., 1993. С. 339—340).

⁵ Специальное ходатайство Милюкова распространялось на политэмигрантов-оборонцев. Известно, что Плеханов и 40 его сторонников (в т. ч. Гр. Алексинский) были доставлены в Россию англичанами на линкоре в сопровождении противоторпедного истребителя (Хальвег Вернер. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. С. 159). 16 политэмигрантов-оборонцев (с женами 18 человек), среди них Авксентьев, Савинков, Чернов, Дейч, Лебедев, также вернулись в Россию благодаря особому содействию английского правительства. Всего в Берген были перевезены на английском пароходе «Vulture» («Коршун») с 20 марта по 11 июня н. ст. прошедший проверку 421 русский эмигрант, 216 из них женщины, прибывшие последним рейсом после получения разрешения (Майер Лотар. Возвращение через Германию. С. 35).

⁶ Телеграммы от большевиков направлялись в Петросовет (см. примеч. 3 к док. 1).

П.Н. Милюков на трибуне всероссийского съезда членов Партии Народной Свободы (кадетов)

Кадет П.Н.Милюков и анархист П.А.Кропоткин на Государственном совещании политических и общественных деятелей в Москве (12-15 августа 1917 г.)

 

 

 

ДОПОЛНЕНИЕ

ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ПРОБЛЕМА ВОЗВРАЩЕНИЯ ЭМИГРАНТОВ В РОССИЮ

1

Временное правительство об оказании содействия в возвращении на родину русских политэмигрантов

ТЕЛЕГРАММА П.Н. МИЛЮКОВА ПОСЛУ РОССИИ ВО ФРАНЦИИ А.П. ИЗВОЛЬСКОМУ

No 2 1047 Петроград, 10/23 марта 1917 г.

Благоволите оказать самое благожелательное содействие всем русским политическим эмигрантам к возвращению на родину. В случае надобности снабдите в пределах уместной экономии средствами на возвращение и путевые расходы. Если возникает вопрос о кредитах, заключите на эту надобность заем в местном банке и счет сообщите министерству. Настоящие предложения сообщите к руководству и исполнению, при самом предупредительном отношении к эмигрантам, подведомственным Вам консульским установлениям¹.

Представляется военному агенту.

Ротмистр Панчулидзев.

№695

12/25 марта 1917 г.

Париж.

Примечания:

РГВИА. Ф. 15304. On. 1. Д. 362. Л. 5. Машинописная заверенная копия. На углу документа красным карандашом: Переворот. Содержится в фонде военного агента во Франции А.А. Игнатьева.

¹ Напомним, что на следующий день, 11 марта, МИД направил секретную телеграмму за No 1074 посольствам и миссиям за рубежом о необходимости проверять политэмигрантов по спискам Интералье и ЦВ-РБ при ГУГШ (см. Часть I, док. 8).

 

2

Переписка Огенквар ГУЛЫ с братьями Игнатьевыми о необходимости пересмотра списков Интералье

ТЕЛЕГРАММА НАЧАЛЬНИКА ВОЙСКОВОЙ ОХРАНЫ ПЕТРОГРАДА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА М.И. ЗАНКЕВИЧА ВОЕННОМУ АГЕНТУ ВО ФРАНЦИИ ПОЛКОВНИКУ А.А. ИГНАТЬЕВУ

Париж Несториус* Прошу зашифровать № 8046 [Петроград], 24 марта 1917 г.

В связи с объявленною политическою амнистиею, прошу пересмотреть списки подозрительных лиц, составленных Интералье, и исключить из них тех русских, кои включены лишь по своим политическим убеждениям или как политические эмигранты, и список исключенных сообщите Огенквару.

Занкевич.

ШИФРОВАННАЯ ТЕЛЕГРАММА НАЧАЛЬНИКА РУССКОГО ОТДЕЛА МСБ В ПАРИЖЕ ПОЛКОВНИКА ИГНАТЬЕВА 2-го** В ОГЕНКВАР, АНАКСАГОР

№ 626 В. секретно Париж, 1 мая 1917 г.

На № 71599. Повторяю мой № 463, отправленный 24 марта. Союзническое бюро запросило, какие изменения желательно внести в русские списки подозрительных, ввиду происшедших изменений в нашей внутренней политике. Ввиду того, что все лица, внесенные в списки Петроградского контрольного бюро, считаются подозрительными и въезд их в союзные страны нежелателен, и не имея права исключить лиц, внесенных в списки, ходатайствую телеграфно мне сообщить: 1) фамилии лиц и номера, которые подлежат немедленному исключению, 2) тех, кои подлежат исключению, и после известной проверки всех непоименованных будут считать как остающимися в общих списках союзников.

Игнатьев 2-й.

 

ТЕЛЕГРАММА ПОЛКОВНИКА ОГЕНКВАР ГУГШ М.Ф. РАЕВСКОГО ИГНАТЬЕВУ 2-МУ

Париж Несториус Прошу зашифровать № 12843 [Петроград], 12 июля 1917 г.

626. Наш номер 8046 касается лишь включенных в списки Интералье, помимо петроградского Бюро. Фамилии лиц, внесенных в списки по указанию здешнего Бюро и ныне долженствующих быть вычеркнутыми, вследствие амнистии, [сообщены] в Париж телеграммой 8358. Вновь просим исполнить нашу телеграмму 8046¹.

Полковник Раевский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1841. Л. 229, 232, 224а. Машинописные копии. На первом документе печать ЦВ-РБ.

¹ Игнатьев 2-й передал в ГУГШ двухтомный, исправленный и дополненный, список подозрительных, составленный в Межсоюзническом бюро в Париже, только 3/16 августа 1917 г. (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2297. Л. 252).

* Телеграфные адреса для переписки Огенквар (Анаксагор) с А.А. и П.А. Игнатьевыми (Несториус) (для посылки донесений шифром).

** А. Игнатьев передал эту телеграмму для исполнения своему брату — начальнику Русского отдела Межсоюзнического бюро в Париже П. Игнатьеву (Игнатьев 2-й).

 

3

О сложностях с приемом на ст. Торнео крупных партий эмигрантов и о мерах по избежанию их

ПИСЬМО ЦБ ГУГШ В ПРАВОВОЙ ДЕПАРТАМЕНТ МИД

№ 13577        В. спешно          Секретно                  [Петроград], 21 июль 1917 г.

В дополнение к сношению от 30 мая за № 11881, Главное управление Генерального штаба сообщает Правовому департаменту, в ответ на просьбу, обращенную Главным управлением через военного агента в Стокгольме к нашему посланнику, о желательности срочных уведомлений коменданта ст. Торнео и начальника штаба Петроградского военного округа о каждой направляющейся в Россию партии эмигрантов свыше 30-ти человек. 8 июня поступила телеграмма военного агента о том, что просимые сведения будут впредь сообщаться по телеграфу консулами Кристи и Муссури.

Однако вместе с тем заведывающий торнеоским пропускном пунктом телеграммой от 3 июня сообщил, что, несмотря на сделанные сношения с нашими консулами в Стокгольме, Христиании и Бергене, в Торнео вновь была направлена партия эмигрантов одновременно в 800 человек, каковое обстоятельство создавало на пропускном пункте совершенно безвыходное положение, ввиду полного недостатка продовольствия, помещений и средств для перевозки.

О создавшемся положении Главное управление Генерального штаба 6 июня телеграфировало военному агенту в Стокгольме с получением вновь доложить посланнику о необходимости принятия самых экстренных мер для упорядочения вопроса о массовом возвращении эмигрантов столь крупными партиями.

В ответ на это поручение военный агент ныне сообщает, что на его просьбу высылать эмигрантов в Россию партиями хотя бы не свыше I50 человек наш поверенный в делах в Христиании* ответил, что просьба эта неисполнима за неимением денег и ввиду буквального отсутствия квартир в Бергене и Христиании; что на такую же его просьбу из Парижа и Лондона последовал категорический отказ; что эмигранты часто выезжают самовольно, не подчиняясь даже распоряжениям эмигрантского комитета, и что телеграммой от 9 сего июня за№6541 на имя товарища министра он просил дать возможность нашему консулу в Бергене осуществить отправление эмигрантов партиями именно в указанном количестве — по 150 человек.

Вследствие изложенного, Главное управление Генерального штаба считает необходимым вновь самым настоятельным образом просить министерство иностранных дел принять самые энергичные меры к урегулированию настоящего вопроса, ибо одновременный наплыв больших партий эмигрантов, помимо возникающих для самих же эмигрантов неизбежных затруднений и осложнений на нашей границе, чрезвычайно затрудняет также деятельность органов охраны границы и пропускных пунктов и пагубно отражается на осуществлении этими органами возложенных на них задач по охранению наших существенных военных интересов.

Обращаясь с просьбой уведомить, какие дальнейшие меры в этом отношении будут приняты министерством иностранных дел, Главное управление Генерального штаба, с своей стороны, полагает крайне необходимым вновь подтвердить нашим заграничным консульским установлениям: 1) о допустимости проезда в Россию без полного соблюдения формальных требований правил 25 октября 1916 г. лишь политических эмигрантов, имеющих соответствующие удостоверения эмигрантских комитетов, 2) о необходимости широкого оповещения эмигрантов относительно ожидающих их затруднений при проезде слишком большими группами, 3) о желательности установления взаимного контакта между консулами и эмигрантскими комитетами для урегулирования отправлений эмигрантских групп с указанием, что эмигранты, не подчинившиеся распоряжениям комитетов, не получившие от последних надлежащих удостоверений и выезжающие самовольно, ни в коем случае не должны снабжаться консульскими разрешениями на въезд в Россию и без таких удостоверений и разрешений не будут пропущены через нашу границу.

Подписал: генерал-квартирмейстер генерал-майор Потапов.

Скрепил: заведывающий бюро А. Чернявский.

Верно: [подпись нрзб.].

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 33-34. Машинописная заверенная копия.

* Имеется в виду Пилар Д.Ф.

 

4

О важности подчинения охраны границ Финляндии контрразведывательному отделению штаба ПВО

ПИСЬМО Ф.И. Б АЛАБИНА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ Н.М. ПОТАПОВУ

№ 5107            Секретно                 Петроград,          3 июля 1917 г.

Работа контрразведки в Финляндии и на ее границах до сих пор не отвечает обстановке. Многократно подтверждаются сведения, что путь вражеских агентов, выполняющих очень важные поручения, идет через Финляндию.

Главнокомандующий войсками округа считает одной из главных задач по контрразведке спешное, вне очереди решение вопроса о подчинении охраны границ Финляндии и спешное введение нового порядка их службы.

Генерального штаба полковник Балабин.

За старшего адъютанта Генерального штаба

капитан Никитин.

Примечания:

РГБИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2183. Л. 96. Подлинник. Машинопись.

 

5

О трениях между эмигрантами и бывшими военнопленными из-за «разности политических взглядов» при возвращении на родину на одном пароходе

ПИСЬМО РОССИЙСКОГО КОНСУЛЬСТВА В БЕРГЕНЕ В РОССИЙСКОЕ ПОСОЛЬСТВО В ПАРИЖЕ

№ 813         Копия                    21 июля 1917г. [н. ст.]

В ответ на телеграмму от 1-го сего августа No 1421 консульство имеет честь сообщить, что в последней проследовавшей через Берген партии наших соотечественников, среди которых насчитывалось 300 человек политических эмигрантов и 400 возвращающихся из плена солдат, происходили, по их рассказам, во время переезда из Англии на пароходе трения, вызванные разностью их политических взглядов и воззрений на войну и обострившиеся, как говорят, до такой степени, что со стороны солдат слышались угрозы выбросить в море слишком ярых пацифистов. В Бергене, где партия оставалась три дня, солдаты были помещены отдельно от эмигрантов, и настроение было более покойное, хотя все-таки проявлялись некоторое недоверие и зависть к тому вниманию, с которым местные социалисты относились к нашим эмигрантам, и, в конце концов, солдаты, опасаясь какого-либо предпочтения эмигрантам, настояли на том, чтобы их отравили отдельно с первым поездом, заказанным для перевозки партии.

Все эти трения до эксцессов не доходили, но все-таки отправление наших соотечественников большими партиями, и в особенности эмигрантов вместе с солдатами, крайне нежелательны по причине всегда возможных осложнений, не говоря уже о крайних затруднениях в отношении пропитания, помещения и отправки. Вообще предпочтительнее было бы отправлять хотя бы только солдат из Франции или Англии в Россию прямо морем через Архангельский или Мурманский порт.

Генеральный консул Островский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 136-137. Машинописная копия.

 

6

Мнение военного ведомства по поводу возвращения на родину эмигрантов, покинувших ее по национальным и религиозным причинам

ДОКЛАД ПО ГУГШ, ОГЕНКВАР, ЦБ, А.Ф. КЕРЕНСКОМУ

No 14728           Секретно               Петроград, 11 июля 1917 г.

Главный комитет русских эмигрантов в Париже обратился к Вам с телеграммой, в которой указывает, что разрешение Временного правительства на возвращение в Россию лишь политических эмигрантов вынуждает оставаться за границей многочисленных эмигрантов, покинувших Россию «по причинам национальным и религиозным»; поэтому комитет просит облегчить возможность въезда в Россию всех вообще эмигрантов1.

Министерство иностранных дел, на заключение которого было сообщено это ходатайство, указывает, что русские граждане, покинувшие Россию по причинам национального и религиозного характера, «всецело входят в категорию политических эмигрантов», почему на них распространяются льготы, предоставленные этим последним.

Департамент духовных дел министерства внутренних дел и Главное управление по делам милиции также не встречают препятствий к предоставлению лицам упомянутой категории льгот, допущенных в отношении политических эмигрантов.

Между тем разрешение настоящего вопроса представляет затруднение в том смысле, что самое понятие категории лиц, покинувших Россию «по причинам национальным и религиозным», является слишком неопределенным, и едва ли правильно мнение Министерства иностранных дел о том, что они всецело входят в категорию эмигрантов политических.

В то время как последнее понятие вполне определенно объемлет собою группу лиц, политические убеждения и деятельность коих признавались нелегальными с т. зр. прежнего правительства и которые для свободного проживания принуждены были поэтому избирать себе жительство за границей — эмиграция «национальная» как общее явление едва ли существует вообще, ибо сама по себе принадлежность к какой бы то ни было национальности не почиталась в России нелегальной и до государственного переворота и не вызывала специальных преследований; лишь для некоторых национальностей (главным образом, евреев) существовали известные правоограничения в отношении, например, места жительства и в других областях. Поэтому к категории «национальных эмигрантов» формально не должно быть причислено ни одно лицо русского подданства, а фактически могут себя причислить все русские граждане нерусской национальности, не пожелавшие до сих пор почему-либо проживать в России. Огульное разрешение всем таким эмигрантам возвратиться в Россию без соблюдения правил 25 октября представлялось бы явно несоответственным.

Что же касается категории эмигрантов, покинувших Россию по причинам религиозным, то среди них могут оказаться лица самых разнообразных категорий. Сюда могут относиться все лица, подлежавшие или подвергшиеся уголовному преследованию за какие-либо религиозные преступления или проступки; лица, принадлежащие к нелегальным, не разрешенным ранее или прямо воспрещенным, например изуверским, сектам и вероучениям, и т. д. Некоторые из таких лиц в настоящее время после указов об амнистии и об отмене религиозных ограничений могли бы свободно проживать в России, другие же и ныне оказались бы лишенными этой возможности. Поэтому и в отношении эмигрантов «религиозных» предоставление общей льготы, допущенной при возвращении в Россию эмигрантов политических, казалось бы, не вызывается соображениями справедливости и могло бы с т. зр. наших военных интересов оказаться явно опасным, ввиду естественного предположения о возможном наплыве под видом таких эмигрантов самых нежелательных элементов, ручательств за коих, разумеется, не может быть дано русскими эмигрантскими заграничными комитетами политических эмигрантов.

Посему полагалось бы возбужденное ходатайство отклонить.

Генерал-майор Романовский.

Генерал-майор Потапов.

Заведывающий Центральным бюро Чернявский.

Справка: 18 июля, военным, министром, сделано распоряжение об отмене льготного порядка впуска в Россию всех политических эмигрантов.

20 VII 17.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 70-71. Подлинник. Машинопись.

1 Эта телеграмма за подписью В.К. Агафонова была передана Керенскому через «канцелярию министра снабжения» Франции Альбера Тома на фр. яз. с переводом (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 60-63).

 

7

Военное ведомство о необходимости приостановить действие льготного порядка возвращения политэмигрантов

ДОКЛАД ПО ГУГШ, ОГЕНКВАР, ЦБ, А.Ф. КЕРЕНСКОМУ

N 178                Петроград, 11 июля 1917 г.

По соглашению, состоявшемуся в марте текущего года между министрами военным и иностранных дел, всем находящимся за границей русским политическим эмигрантам была предоставлена возможность льготного возвращения в Россию без соблюдения требования закона 25 октября 1916 г. о предварительной присылке опросных листов с тем лишь, чтобы личности эмигрантов удостоверялись местными заграничными эмигрантскими комитетами.

На таких основаниях в последующее время прибыло из-за границы весьма значительное количество эмигрантов; большие партии их продолжают непрерывно прибывать к нашим границам и ныне, и движение эмигрантов в Россию будет несомненно продолжаться еще долгое время, так как постоянно поступают сведения о приготовлении к возвращению на родину многих тысяч лиц.

Однако применение указанного льготного способа возвращения мигрантов, установленного новым правительством в естественном стремлении оказать содействие русским, вынужденным покинуть родину, вследствие преследования за политические убеждения со стороны прежней власти, наряду с достижением своей цели, создало на практике ряд отмеченных уже значительных неудобств для самих эмигрантов, а также опасность для наших государственных интересов. Так, например, оказалось, что во многих случаях эмигранты получают консульские визы на въезд в Россию одновременно громадными партиями, что создает значительное скопление их в посещаемых проездом союзных и нейтральных странах и чрезвычайно затрудняет при современных условиях транспорта их перевозку до нашей границы и дальнейшее движение по России.

По имеющимся сведениям, ожидается прибытие в Россию до 250 000 человек, и количество это, особенно при прибытии большими партиями, не может не вызывать самых грозных перспектив как по заботам о снабжении их продовольствием, так и по чрезмерной обременительности для наших железных дорог; главнейшие линии, по коим происходит движение эмигрантов — Сибирская магистраль и линия Торнео— Петроград — являются вместе с тем главнейшими путями доставления нам снабжения из-за границы; пункты Торнео, и особенно Владивосток, до чрезвычайности перегружены ожидающими отправления внутрь страны грузами, железные дороги обладают весьма слабой провозоспособностью, и, в связи с этим, наплыв большого количества эмигрантов создает новую угрозу правильного снабжения армии. Сосредоточение же эмигрантов в пограничных с нами странах в ожидании отправления в Россию вызывает явное недовольство Японии и Швеции, указывавших уже на то, что правительства этих стран могут счесть себя вынужденными арестовывать группы наших эмигрантов и насильственно водворять их в наши пределы.

В то же время выясняются частые случаи недостаточно тщательной проверки и установления личности эмигрантов со стороны наших заграничных представителей, благодаря чему под видом политических эмигрантов в Россию проникают лица, не принадлежащие к этой категории; при этом за последнее время получены были сведения, что таким способом направляются в Россию (главным образом через Владивосток) огромные партии (по несколько тысяч человек) русских подданных, причисляющих себя к представителям крайнего анархизма, в действительности же не принадлежащих вовсе к определенным политическим партиям, а лишь прикрывающихся партийным именем и составляющих категорию беглых уголовных преступников и военных дезертиров.

Наконец, в связи с установившимся порядком призыва русских граждан в союзные армии¹, массовое передвижение их в Россию, как указала уже практика, способствует тому, что многие эмигранты намеренно уклоняются от призыва как в местах их жительства, так и в России.

В связи с такими обстоятельствами и особенно озабочиваясь принятием мер проникновения под видом политических эмигрантов лиц, вредных для наших военных интересов или прямых шпионов и агентов неприятеля, Главное управление Генерального штаба находится в непрерывных сношениях с министерством иностранных дел по надлежащему урегулированию вопроса о возвращении эмигрантов в Россию.

Однако создавшееся ныне положение, когда с несомненностью представляется установленным, что германские агенты или лица, способствующие неприятелю в его военных против России действиях, проникают в Россию не только под ложным именем политических эмигрантов, но нередко и действительно принадлежа к категории последних, заставляет признать, что, при осуществлении и впредь льготного порядка впуска эмигрантов, обеспечение нашей границы является совершенно недостаточным.

Находя посему, что единственным более или менее надежным средством для ограждения нашей границы от легального проникновения неприятельских агентов и для уменьшения силы и значения прочих указанных выше крайне нежелательных явлений должно быть признано неуклонное применение в полной мере всех паспортных формальностей, установленных правилами 25 октября 1916 г., я полагаю, что, в связи с чрезвычайными обстоятельствами настоящего времени, представлялось бы крайне необходимым приостановить впредь до нового распоряжения действие упомянутого выше льготного порядка выдачи разрешений на въезд в Россию, допуская таковой въезд лишь на точном основании указанных правил 25 октября, и при том только для лиц, относительно коих нашими заграничными дипломатическими представителями* могут быть представлены достаточно уважительные ходатайства.

Имея в виду, что упомянутый льготный порядок установлен по соглашению с министром иностранных дел, казалось бы, о чем надлежит и ныне сообщить названному министру, установив начальный срок, с которого подлежит приостановлению действие льготного порядка, и просить сделать экстренное распоряжение по телеграфу всем нашим дипломатическим представителям за границей о прекращении выдачи виз политическим эмигрантам с широким оповещением о том через заграничные органы печати всех находящихся за границей русских эмигрантов.

По изложенному испрашиваются указания.

Генерал-майор Романовский.

Генерал-майор Потапов.

Заведывающий Центральным бюро А. Чернявский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 87-88о6. Подлинник. Машинопись.

¹ 3 и 28 июля 1917 г. были подписаны соглашения Временного правительства с Англией и Францией о взаимном привлечении подлежащих поенной службе русских граждан, проживавших в Англии и Франции, соответственно в английскую и французскую армии, а английских и французских граждан в России — в русскую армию (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 127,130).

* Керенский в письме от 18 июля (см. док. 9) в этом месте сделал вставку:«где возможно и по соглашению с местными эмигрантскими комитетами».

8

Предложение К.Д. Набокова временно приостановить отправку политэмигрантов на родину

ШИФРОТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ В ЛОНДОНЕ К .Д. НАБОКОВА В МИД

№ 575 Секретно 11/24 июля 1917 г.

Ссылаюсь на мою телеграмму № 552.

Вопрос о дальнейшей отправке на государственный счет политических эмигрантов с континента и из Лондона в Россию становится настолько серьезным, что я вынужден всецело присоединиться к мнению некоторых вполне заслуживающих доверия лиц из эмигрантской среды, изложенному в телеграммеN 552. Не подлежит сомнению, что из Европы под видом политических эмигрантов уже проникли в Россию анархисты и уголовники и иные антигосударственные элементы. Ни посольства, ни консульства не имеют фактически возможности проверять подлинную принадлежность людей к политической эмиграции и должны полагаться на отзывы эмигрантских комитетов. Ввиду того, что взгляды таковых изменились с возвращением в Россию огромного большинства эмигрантов, отзывы комитетов не имеют теперь того значения и не дают тех гарантий, как прежде. Доктор Гавронский уже отказался быть в Лондонской эмигрантской комиссии представителем и, по всей вероятности, на днях покинет ее окончательно, разошедшись с нею по принципиальному вопросу. Между тем, это тот именно человек, который, по моему глубокому убеждению, правильно оценивает задачи и образ действий комиссии. Мне представляется необходимым, чтобы правительство циркулярно оповестило посольства в Лондоне, Париже и Риме и бернскую миссию, что впредь до назначения особых комиссаров здесь и в Париже с широкими полномочиями и ответственностью отправка эмигрантов временно приостанавливается. Это даст возможность переправить в Россию большее количество военнопленных и военнообязанных¹.

Прошу срочного ответа.

Набоков.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 84. Гектограф.

¹ Такой же точки зрения придерживался Ю.Д. Романовский: 1 июля п письме Терещенко он предлагал, из-за наплыва эмигрантов, «хотя бы временно воспретить въезд в Россию эмигрантов впредь до окончания необходимых перевозок грузов и наших пленных и инвалидов» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1848. Л. 40--Поб.).

9

Распоряжение А.Ф. Керенского о приостановлении действия льготного порядка возвращения политэмигрантов в Россию

ПИСЬМО А.Ф. КЕРЕНСКОГО М.И. ТЕРЕЩЕНКО

N° 15125            В. срочно         Петроград, 18 июля 1917 г.

Милостивый Государь Михаил Иванович.

* Прошу Вашего распоряжения об экстренном предписании по телеграфу всем нашим дипломатическим представителям за границей о прекращении выдачи виз в льготном порядке без соблюдения полностью правил 25 октября 1916 г. с широким оповещением о том через заграничные органы печати всех находящихся за границей русских подданных. К сему имею честь присовокупить, что одновременно с сим на все пограничные пункты отдано распоряжение о недопущении въезда в Россию после открытия границы 2-го августа¹ лиц, не снабженных разрешениями на въезд, выданными в порядке правил 25 октября 1916 г., с тем чтобы исключения из сего распоряжения допускались не иначе как по указаниям в каждом отдельном случае Главного управления Генерального штаба

О последующем покорнейше прошу не отказать меня уведомить в возможно непродолжительном времени.

Примите уверение в совершенном моем уважении и искренней преданности.

Подписал: А. Керенский.

Примечания:

* Начало письма полностью воспроизводит текст документа N« 7. На полях сделана запись к предыдущей фразе:«слова "где возможно и по соглашению с местными эмигрантскими комитетами вписаны лично В. М-ром Керенским».

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 89-91о6. Машинописная заверенная копия.

¹ 13 июля Временное правительство приняло постановление о закрытии границы на срок до 2 августа включительно. Допускался проезд лиц с дипломатическими паспортами и курьерскими листами.

 

10

О несогласии Делегатской комиссии в Лондоне с требованием Я.О. Гавронского проводить «цензуру людей» перед отправкой на родину

ПИСЬМО СЕКРЕТАРЯ ДЕЛЕГАТСКОЙ КОМИССИИ В ЛОНДОНЕ Г.В. ЧИЧЕРИНА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПАРИЖСКОГО ЭМИГРАНТСКОГО КОМИТЕТА ПО ОТПРАВКЕ РУССКИХ ПОЛИТЭМИГРАНТОВ НА РОДИНУ В..К. АГАФОНОВУ

Уважаемый Товарищ. 1 VIII 1917

Я напутал в адресе, писал 6 rue Stanislas Paris 14 вместо 14 rue Stanislas Paris 6, так что ряд моих телеграмм и писем: несомненно не дошли. Повторю основное. 26 июля Гавронский вышел из Делег. Комиссии, считая вредным проникновение в Россию как неполитических под видом политических, так и «анархистов и антимилитаристов» из числа самих политических. (Дело в том, что Дел. Комиссия отвергла требовавшуюся Гавронским цензуру людей при отправке.) После разговора с Гавронским генерал Гермониус собственной властью приостановил отправку политических впредь до решения вопроса Временным правительством, а Набоков телеграфно сообщил правительству взгляды Гавронского и положение дел, прося новых инструкций, и ходатайствовал о присылке специального комиссара. В разговоре со мной Набоков защищал принцип цензуры людей для отправки.

Общероссийское собрание выбрало одну комиссию для рассмотрения действий Гавронского, а другую (из Круглякюва, Бердникова и меня) для хлопот о дальнейшей отправке1. Набоков согласился, что приостановление правительственного распоряжения недопустимо, сваливая все на Гермониуса, который-де «взял на себя». Гермониус заявил нам, что приостановил отправку, но что теперь он отстраняется от этого дела, целиком передавая его посольству, и что, как: только граница будет опять открыта, мы сможем по-прежнему посылать политических впредь до принятия решения Временным правительством. Итак, все зависит от того, что решит Врем, пр-во^2. Цензура мнений — нечто чудовищное. Все в Дел. Ком. возмущены этим предложением, о»дин Гавронский был за это. Что кас. обвинения в отправке неполитических, оно гл. обр. направлено против Парижа. Если будут меры против; эмигр. комитетов, они прежде всего коснутся Парижа. Вьг должны энергично стараться воздействовать на Петроград.

С товарищ, приветом, Чичерин.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 143-144. [Подлинник]. Рукопись. Синий карандаш.

¹ Делегатская комиссия, получив заявление Я.О. Гавронского, посчитала его «актом недемократического и антиобщественного характера». 7 августа состоялось заседание комиссии в составе А.М. Круглякова, С.Р. Кагана, Г.В. Чичерина, И.И. Зунделевича и Д.С. Мусатова «по расследованию действий д-ра Гавронского». Тот заявил, что «злоупотребления происходят не в Лондоне... в здешней комиссии дело поставлено идеально... здесь я только поставил бы вопрос об исключении анархистов и антиконскрипционистов... необходима прежде всего уверенность, что определенное лицо является политэмигрантом, далее, уверенность, что данное лицо не едет с целью борьбы с Временным правительством и дезорганизации армии» (ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 104-109, 138).

² О решении Керенского от 18 июля об отмене льгот для политэмигрантов было сообщено за границу циркуляром МИД № 3309 от 22 июля (4 августа) (ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 16; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 6).

11

Телеграмма Г.В. Чичерина в Петроград относительно деятельности Делегатской комиссии

Министру иностранных дел, Петроград,

Редакции Известий Совета рабочих и солдатских депутатов,

Комитету имени Веры Фигнер, Екатерининская, 9,

Лункевичу, редакция «Дело Народа»,

Чхеидзе, Таврический дворец

2 августа 1917 г*

В связи с вопросами, касающимися дальнейшей отправки политических эмигрантов в Россию, возбужденными в министерстве после выхода из Лондонской комиссии д-ра Гавронского, считаем необходимым сообщить следующее. В своей деятельности Комиссия руководствовалась и руководствуется постановлением правительства о возвращении всех политических эмигрантов без различия направлений и оттенков. Если могли быть отдельные случаи ошибок при определении политического эмигрантства, анкетные комиссии, существующие в Лондоне и на континенте, принимают все меры, чтобы устранить возможность подобных ошибок и пропускать только политических эмигрантов. Но прекратить совершенно или изменить действие указанного постановления правительства и установить допрос политических эмигрантов об их отношении к текущим событиям и к Временному правительству для пресечения возможности возвращения домой тем или иным эмигрантам — Лондонская Делегатская комиссия единогласно считает принципиально недопустимым, практически неосуществимым и политически крайне вредным с точки зрения интересов Временного правительства и Революции.

По поручению Российской Делегатской комиссии в Лондоне,

секретарь Чичерин.

Примечания:

*Дата красным карандашом [н. ст.].

ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 15. Машинописная копия.

 

12

120 политэмигрантов-оборонцев, застрявших в Швейцарии

ШИФРОТЕЛЕГРАММА A.M. ОНУ В МИД

24 июля (6 августа) 1917 г.№ 632 Секретно

Телеграфирую в Лондон.

При благожелательном содействии английского и французского представителей здесь устраивается коллективный отъезд эмигрантов- оборонцев» в числе 120 человек. Отправление из Швейцарии, вследствие данных, полученных от английского Адмиралтейства, было назначено между 10 и 15 августом. Только что получена английской миссией телеграмма, из коей явствует, что поездка «оборонцев» откладывается английским правительством на неопределенный срок. Как Вам известно, около 500 эмигрантов, преимущественно интернационалистов и пацифистов, уехали отсюда через Германию. «Оборонцы», то есть националисты, до сих пор уезжали чрез Англию и Францию, при этом в весьма небольшом числе. По вполне понятным политическим соображениям оборонцы желают возможно скорее прибыть в Россию, дабы принять участие в политической борьбе против центробежных сил. Для характеристики отъезжающих отсюда оборонцев надо отметить, что ни одному из лиц, рекомендованных комитетом оборонцев, не было отказано в визе ни англичанами, ни французами — все решительно признаны достойными доверия. Отсрочка коллективного отъезда тем более тяжела для оборонцев, что оставшиеся в Швейцарии цюрихские эмигранты-интернационалисты ныне принимаются маленькими группами, выезжая через Англию и Францию. Поэтому они окажутся в привилегированном, по сравнению с оборонцами, положении, т. к. эти последние почти лишены возможности выезжать отдельно и принуждены оставаться в Швейцарии, пока не состоится коллективный отъезд.

Вследствие вышеизложенного, прошу Вас не отказать в Вашем авторитетном содействии к ускорению как приезда в Англию помянутых 120 эмигрантов, так и дальнейшего их следования в Россию¹.

(подпись) Ону.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 314. Гектограф с пометками: Разобрана 27 июля», «К № 12792 Прав. Д. MИД.

¹ Доливо-Добровольский направил копию этой телеграммы в ГУГШ с просьбой выдать им паспорта «в изъятие из общего, ныне установленного порядка», на что был получен ответ о недопущении никаких исключений (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 313). См. также док. 14, 19.

 

13

Российский дипломат о необходимости изменения порядка выдачи документов эмигрантам для возвращения на родину

ШИФРОТЕЛЕГРАММА РОССИЙСКОГО ПОСЛА В ВАШИНГТОНЕ Б.А. БАХМЕТЕВА В МИД

№ 440   Секретно   26 июля 1917 г.

Ссылаюсь на Вашу телеграмму № 3157.

Согласно данным, представленным мне Ону, разрешение посольства на упрощенный способ выдачи русским гражданам документов последовал с согласия бывшего посла* в середине марта с. г. Оно было вызвано представлениями консулов о неприменимости прежнего порядка, установленного циркуляром 630. Консульства были вынуждены, по собственному почину, оказывать послабления военнообязанным, которые иначе подлежали бы наказанию за позднюю явку. Кроме того, после переворота в России обнаружилось стихийное стремление русских эмигрантов возвращаться на родину. Этому движению по общеполитическим соображениям нельзя было в то время не уделить серьезного внимания, особенно ввиду льготного порядка выдачи документов политическим эмигрантам. Иное отношение к этому вопросу подорвало бы сразу симпатии к новому режиму со стороны русских выходцев и вызвало бы среди них рознь, излишне подчеркивая привилегии политических эмигрантов. Острота положения усугубляется трудностью сообщений с Россией, вследствие недостатка тоннажа. Заинтересованным лицам приходилось, да и теперь приходится, запасаться пароходными билетами в Европу и в Японию задолго вперед. Нью-Йорк был наполнен приехавшими из отдаленных от Нью-Йорка центров после полной ликвидации своих дел в естественном убеждении, что при новом русском строе паспортные стеснения будут облегчены и что им удастся выехать на родину. Эти лица оказались бы в безвыходном положении, если бы консульства придерживались строго старого порядка. Вышеизложенные мотивы вынудили согласиться на упрощенные порядки выдачи документов. По приезде сюда и по ознакомлении с местными обстоятельствами я пришел к заключению, что по политическим и практическим соображениям введение паспортных облегчений было вызвано настоятельною необходимостью и в общем отвечало требованиям момента. Кроме того, я убежден, что возвращение к старой системе принесло бы ущерб нашим интересам и вместе с тем не обеспечило бы нас от проникновения в Россию вражеских агентов, пробиравшихся в Россию и при старом паспортном порядке. Вследствие сего я озаботился изменением системы выдачи документов как учреждающей излишние формальности, вместе с тем усиливающей элемент действительного контроля. Эта система была представлена на утверждение министерства в моих телеграммах № 406¹, и думаю, что она обеспечила бы нас от опасности проникновения в Россию нежелательных элементов. Я ожидаю спешного рассмотрения предлагаемого мною порядка. В заключение считаю долгом повторить, что сохранение прежней системы было бы равносильно закрытию для наших эмигрантов в Америке доступа в Россию. Это вызвало бы среди широких масс здешних русских выходцев глубокое раздражение, уменьшилось бы в их глазах обаяние обновленного русского строя и только привело бы к усилению анархических интернационалистических течений.

Бахметев.

Примечания:

* Бывший посол Бахметьев

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 200-201. Машинописная заверенная копия.

¹ Телеграмма №406 от 7/20 июля 1917 (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 93—96), как и публикуемая, приложена к письму No 15414 A.M. Петряева. Это письмо товарищ министра иностранных дел по Правовому департаменту А.М. Петряев направил 4 октября новому военному министру А.И. Верховскому, приложив 9 телеграмм от заграничных диппредставителей Временного правительства в доказательство необходимости отмены паспортных правил 1916 г. для политэмигрантов: 2 телеграммы от Агафонова, 1 — от Сватикова, 4 — от Бахметева, 1 — от Набокова, 1 - из Токио (см. док. 15, 17; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 13-22, 188-199).

 

14

Циркулярное письмо Исполнительного бюро Общешвейцарской организации социалистов-оборонцев

№ 7             Берн, 8 августа 1917 г. [н. ст.]

1. Поверенный в делах в Берне письмом от 6-го августа сообщил Исполнительному бюро, что британской миссией получена от британского Адмиралтейства телеграмма:

«Проектированный отъезд эмигрантов между 10 и 15 августа невозможен. О дальнейшем получите уведомление».

Вместе с тем британская миссия высказала предположение, что отъезд может быть отложен до начала сентября, но обещала сделать всё возможное, чтобы ускорить отъезд.

Исполнительное бюро немедленно предприняло следующие шаги: а. — Заявило российской миссии, что общий отъезд должен состояться не позднее 17-го августа; б. — Отправило через министерство иностранных дел Плеханову и Авксентьеву телеграмму с изложением создавшегося положения и просьбой скорого содействия; в. — Передало британской миссии через российскую миссию заявление следующего «содержания:

«Согласно любезному предложению великобританской миссии, переданному нам российской миссией, мы приступили к организации общего отъезда политэмигрантов из Швейцарии, имея в виду также доказать ложность утверждения, будто поездки через Германию оправдываются невозможностью проезда через союзные страны, особенно через Англию. Организация одновременно массового отъезда, сопряженная с большими трудностями, в настоящее время закончена. Записалось на отъезд 120 человек политических эмигрантов, в том числе 32 женщины и 46 детей. Вследствие долголетней оторванности от родины, почти все они материально разорены. Готовясь к отъезду, они ликвидировали свои квартиры и имущество и сделали значительные затраты. В случае продолжительной отсрочки отъезда, материальная нужда и морально угнетенное состояние их будут очень велики. Доводя об этом до сведения великобританской миссии, мы твердо надеемся, что она найдет скорый исход из создавшегося тяжелого положения».

Кроме того, российская миссия, по нашей просьбе, дала соответственные телеграммы российским посольствам в Лондоне и Париже, а также Временному правительству.

По ознакомлении с нашим заявлением британская миссия обещала немедленно снестись по телеграфу с английским правительством и дать до субботы окончательный ответ, считаясь с создавшимся положением.

Исполнительное бюро будет по-прежнему твердо настаивать на отъезде из Швейцарии не позднее 17-го сего месяца. Все подготовительные работы, в частности, изготовление паспортов, продолжаются нами в спешном порядке.

2. Предполагая созвать Пленум на 15-е сего месяца, Исполнительное бюро готово созвать его и ранее, если группы найдут это нужным.

Исполнительное бюро.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 9. Л. 14. Машинописная копия.

 

15

Делегатская комиссия в Лондоне против циркуляра МИД за N 3309

ШИФРОТЕЛЕГРАМА К.Д. НАБОКОВА В МИД

№ 664 Секретно 4/17 августа 1917 г.

Делегатская комиссия просит передать Керенскому, Чхеидзе, Вам, редакции «Известий Совдеп.», Лункевичу по адресу «Дело Народа» и Комитету Фигнер: Российская Делегатская комиссия в Лондоне, обсудив циркуляр министерства о приостановке льготного порядка выдачи паспортов политическим эмигрантам для въезда в Россию, выражает удивление, что правительство приняло столь важную меру, вызвавшую негодование эмиграции и поставившую ее в безвыходное положение, не сообщив эмигрантским организациям основания для предположенной меры и не спросив их мнения, основанного не только на принципиальных соображениях, но и на знакомстве с положением вещей. Считает недопустимым, чтобы борцы за свободу русскою народа были лишены завоеванного революцией права беспрепятственно возвратиться в свободную Россию и должны были подвергаться унизительным формальностям, открывающим дверь произвольному, несправедливому фильтрованию. Комиссия настаивает на скорейшем возвращении к первоначальному порядку отправки эмигрантов на родину¹.

Набоков.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 199. Машинописная копия.

¹ В одном из дел фонда В.К. Агафонова содержится и машинописная копия письма Чичерина за это же число, отправленного Керенскому и в МИД от имени комиссии по этому же вопросу (ГА РФ. Ф. 508. On. 1. Д. 53. Л. 14).

 

16

Об обстоятельствах отправки эмигрантов из Франции на пароходах «Царица» и «Двинск» в нарушение правил, предписанных А.Ф. Керенским

ШИФРОТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ В ПАРИЖЕ М.М. СЕВАСТОПУЛО В МИД

Секретно К № 13374 10/23 Августа 1917 г.

За два дня до получения Ваших телеграмм* пароходы «Царица» и «Двинск», на которых отправлены были политические эмигранты, вышли в море, и задержать их не представлялось, к сожалению, больше возможным. Допущенное посольством, вопреки телеграмме № 3309, изъятие из правил циркуляра № 630 было вызвано, кроме обстоятельств, указанных в моей телеграмме № 774¹, а также и тем, что пароходы были готовы к отплытию и на них уже был погружен необходимый для 600 человек провиант, стоивший посольству 200 000 фр. Помимо того, считаю долгом указать, что после того, как к политическим эмигрантам во Франции с самого начала революции проявлена была от имени Временного правительства полная предупредительность, неожиданное препятствие к отъезду в Россию лиц, снабженных паспортами и ликвидировавших свои дела, показалось бы необъяснимым изменением отношений к ним и вызвало бы среди эмигрантских сфер крайнее, весьма понятно, озлобление. Отныне посольство не преминет строго придерживаться предписанных правил, не допуская никаких из оных изъятий, о чем подведомственные консульские учреждения оповещаются².

Примечания:

* Имеются в виду инструкции МИД об отстранении от должности чинов его заграничных учреждений, если эмигранты будут снабжаться паспортами, попреки установленным новым порядкам; об этом МИД ещераз уведомил ГУГШ 14 августа (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 7).

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 36-36о6. Машинописная заверенная копия.

¹ Как в телеграмме No 774 от 26 июля (7 августа), так и в других, Севастопуло информировал о готовившемся отъезде в Россию на пароходах «Царица» и «Двинск» политэмигрантов, в согласии с Комитетом по репатриации, просил, в частности, выдать 150—200 паспортов не эмигрантам (квалифицированным докторам, фельдшерам, сестрам милосердия для обслуживания детей, больных, женщин), нескольким эмигрантам-евреям, пострадавшим от погромов, шести добровольцам французской армии, желавшим поступить на службу в русскую армию (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 8; Д. 2450. Л. 86,144-149, 185,186, 202).

² 22 августа начальник Беломорского КРО в рапорте начальнику Морской регистрационной службы сообщил о прибытии 19 августа из Франции на пароходах «Царица» и «Двинск» свыше 400 бывших эмигрантов, которые направлены под охраной в Петроград: «...элемент ненадежный в своей массе, 11 из группы "оборонцев", 25 человек — эсеры, среди них Ил. Издебский, лично известный Савинкову, 60 человек называют себя анархистами, есть, по непроверенным данным, представители активного большевизма». 9 сентября контрразведка ПВО сообщила в ЦБ, что военнообязанные отправлены Петроградскому уездному воинскому начальнику, остальным, за неимением неблагоприятных сведений, паспорта выданы на руки (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 206, 208).

 

17

Просьба С.Г. Сватикова разрешить выехать из Европы всем политэмигрантам, уже получившим паспорта, восстановить льготы для них

ТЕЛЕГРАММА С.Г. СВАТИКОВА

Министру иностранных дал, министру-председателю, военному министру, министру внутренних дел, генерал-квартирмейстеру Потапову.

№ 83 [август] 1917 г*.

Последние меры военного и иностранного ведомств, преграждающие доступ в Россию политическим эмигрантам, фактически отменили амнистию и создали самое отчаянное положение для всех и особенно для тех, кто до получения этих ограничительных телеграмм, по техническим условиям, вопреки желанию скорее вернуться, не могли отправиться в Россию.

Я объехал Англию, Францию, Швейцарию и Италию, всюду положение эмиграции материально безвыходное и морально отчаянное: все имущество распродано, места и работы брошены, спят на полу, из квартир выселяют. Возможны тяжкие эксцессы и массовые бедствия. Считаю долгом как доверенное лицо Временного правительства довести до сведения его в полном составе об этих обстоятельствах и прошу министра внутренних дел и юстиции совместно доложить эту мою телеграмму Временному правительству. Прошу немедленно срочною телеграммой в посольства в первую очередь разрешить выехать всем лицам, которые уже получили эмигрантские паспорта, но не получили визы из-за циркуляра 630; во-вторых, весьма срочно разрешить выехать на пароходе, уходящем на днях в Россию, возможно большей группе эмигрантов; в-третьих, и это самое главное, восстановить прежнюю льготную выдачу эмигрантских паспортов по удостоверению местных комитетов.

Комиссар Временного правительства.

Примечания:

* Телеграмма получена 18 августа 1917 г.

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 18-19. Подлинник на телеграфном бланке. Приложен к письму A.M. Петряева No 15414 от 4 октября.

 

18

Предложение военного ведомства сохранить отмену льготного порядка въезда политэмигрантов, несмотря на протесты эмигрантских комитетов

ДОКЛАД ПО ГУГШ, ОГЕНКВАР, ЦБ, А.Ф. КЕРЕНСКОМУ

N 241 г. Петроград, 21 августа 1917 г.

Бюро Парижского комитета по отправке политических эмигрантов и Россию телеграммою на имя председателя Совета министров, управляющего военным министерством и Исполнительного комитета Совета р. и с. д. сообщает, что, по его мнению, известный циркуляр министерства иностранных дел, изданный по настоянию военных властей и подчиняющий политических эмигрантов в отношений порядка возвращения к закону 25 октября 1916 г., является фактически нарушением акта об амнистии, изданного Временным правительством. Бюро выражает опасение перед эксцессами, которые могут якобы последовать со стороны эмигрантов, и слагает с себя всякую ответственность за могущее произойти последствие¹.

По существу рассматриваемого вопроса необходимо прежде всего подчеркнуть, что акт об амнистии устанавливает лишь прекращение судебного преследования и освобождение от наказания за известные деяния, учиненные до революции, но не создает еще основания для привилегий и преимуществ по сравнению с прочими гражданами. Тем не менее привилегия была установлена для эмигрантов ввиду льготного порядка возвращения. Но отсюда последовал целый ряд весьма существенных с военной точки зрения неудобств. *

В связи с постепенным возвращением в Россию наиболее авторитетных и уважаемых представителей эмигрантской среды, рекомендации и ручательства заграничных эмигрантских комитетов о полной лояльности того или иного лица и о непринадлежности его к неприятельской тайной агентуре получали все меньше и меньше значения. Германские агенты и лица, явно способствовавшие неприятелю в его военных прогни России действиях, проникали в Россию, не только прикрываясь облыжно названием политических эмигрантов, но действительно будучи таковыми.

По всем изложенным основаниям военный министр резолюциею от 18 июля с. г. предписал подчинить всех без исключения эмигрантов общему порядку возвращения, согласно закону 25 октября 1916 г. Эта мера была затем осуществлена по соглашению с министерством иностранных дел циркулярной телеграммой нашим дипломатическим представителям за границею, коим предложено впредь не визировать эмигрантских паспортов и не выдавать свидетельств на проезд в Россию впредь до заполнения и отсылки опросных листов, сношения с Петроградом и других законных формальностей.

Ныне, ввиду формального протеста Парижского эмигрантского комитета против означенной меры и возможных протестов со стороны других аналогичных комитетов, испрашиваю Ваших, господин министр, дальнейших указаний по сему вопросу, присовокупляя, что я считаю сохранение ныне действующего порядка единственной надежной гарантией против массового проникновения в Россию лиц, опасных и нежелательных с военной точки зрения, ибо только предварительной присылкой снабженных фотографическими карточками опросных листов и проверкой изложенных в них сведений могут быть достигнуты надлежащий надзор за прибывающими и установление их самоличности, тогда как без фотографических карточек органы пограничной охраны совершенно лишаются возможности установления тождества лиц, предъявляющих им иные разрешительные документы из-за границы.

Генерал-майор Романовский.

Генерал-майор Потапов.

Заведывающий Центральным бюро Чернявский.

Примечания:

* Далее следует текст со слов «Так, например, оказалось... так и в России», полностью идентичный тексту, содержащемуся в докладе по ГУГШ военному министру от 11 июля 1917 г., No 178, и в письме Керенского Терещенко от 18 июля 1917 г., No 15125 (см. док. 7 и 9).

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 23-24о6. Подлинник. Машинопись.

¹ Телеграмма была подписана председателем бюро Комитета по отправке политэмигрантов в Париже В.К Агафоновым, вице-председателем М. Левинским и казначеем С. Познером (РГВИА.Ф. 2000. Оп.16. Д. 1957. Л.20—22, 44). Приложена к документу№ 15414.

 

19

120 политэмигрантов-оборонцев из Швейцарии в ожидании возвращения на родину

ПИСЬМО А.И. ДОЛИВО-ДОБРОВОЛЬСКОГО В ГУГШ

№ 14268              В. срочно                  Петроград, 7 сентября 1917 г.

Российское посольство в Лондоне срочно уведомило Департамент, что в Лондоне ожидается из Швейцарии партия в сто двадцать политических эмигрантов-социалистов, стоящих на почве национальной обороны.

Четырнадцать человек из них уже прибыли и просят разрешения отправить всю группу без применений к ним правил циркуляра № 630¹. Они ссылаются при этом на комиссара Сватикова, который якобы гарантировал въезд в Россию без опросных листов². Ввиду того, что в настоящую минуту в Англии скопилось до 500 политических эмигрантов с семействами, причем среди них наблюдается партийная рознь и недоразумения между так называемыми пораженцами и оборонцами, посольство по местным политическим условиям считало бы крайне желательным возможно скорое отбытие из Англии означенной партии лиц. К тому же содержание их в Лондоне обходится крайне дорого.

Ввиду изложенного и принимая во внимание, что наступающая холодная погода поставит эмигрантов в очень тяжелое положение, если их пребывание в Лондоне продолжится, Правовой департамент просит Главное управление Генерального штаба сообщить, не встречается ли препятствий к удовлетворению указанного ходатайства³.

Вице-директор Доливо-Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 70-70о6. Подлинник. Машинопись.

¹ Сватиков, в частности, считал, что отмена льгот для возвращающихся политэмигрантов, применение циркуляра 630 усиливает значение контрольных списков ЦБ, на что ЦБ ГУГШ проинформировало МИД 31 августа, что лица, внесенные туда по чисто политическим соображениям (там числился и Чернов), были вычеркнуты сразу после революции. «В настоящее время ГУГШ при выдаче разрешений руководствуется исключительно Междусоюзническим контрольным списком, в котором фигурируют лица, относительно коих имеются указания на сношение их с неприятельскими агентами». Игнатьев 2-й, в дополнение к этому, проинформировал, что передал Сватикову документы «о лицах, служащих агентуре и прежде имевших прикосновение политической полиции, список русских граждан, помещенных в списки подозрительных Союзнического бюро, список русских граждан, вычеркнутых из вышеназванных списков и внесенных в них за последнее время» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1841. А 228а-230а).

² Еще 23 августа Потапов направил в Лондон приказ Керенского «не считаться с документами, выданными на переезд границы комиссаром Сватиковым, никаких льготных исключений для таких лиц не делать и требовать от них представления установленных законом документов». Повторно это указание для Сватикова было направлено 9/22 сентября. Вскоре Керенский приказал Сватикову немедленно вернуться в Россию (РГВИА. Ф. 15304. Оп. 2. Д. 38. Л. 27, 28; Ф. 2000. Оп. 2. Д. 38. Л. 27).

³ ЦБ ГУГШ просило 17 сентября Правовой департамент МИДа срочно препроводить опросные листы или в крайнем случае подробные списки эмигрантов, «скорейший отъезд коих из Лондона признается желательным» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 73).

 

20

О причинах, побудивших A.M. Петряева направить военному министру письмо № 15414

ПИСЬМО А.И. ДОЛИВО-ДОБРОВОЛЬСКОГО В ОГЕНКВАР ГУГШ

15666 Петроград, 9 октября 1917 г.

В ответ на отношение №21532 от2-го октября с. г., Правовой департамент уведомляет Главное управление Генерального штаба, что содержание телеграмм посольства в Вашингтоне №№560, 483, а также содержание целого ряда других телеграмм как от упомянутого посольства, так и от прочих заграничных установлений¹, в связи с протестами общественных организаций и частных лиц против применения паспортных правил25 октября, а также критикой повседневной печати, с некоторыми элементами каковой критики нельзя не согласиться, убедили министерство иностранных дел в необходимости отстаивать точку зрения полной неприменимости упомянутых выше правил. В этом смысле и был сообщен отзыв министерства иностранных дел письмом товарища министра A.M. Петряева на имя военного министра от 4 октября за № 15414².

Вице-директор Доливо- Добровольский.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 202. Подлинник. Машинопись.

¹ См. многочисленные телеграммы из посольств, миссий, эмигрантских комитетов в фонде ГУГШ: РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1848, 1957, 1976, 2393,2413,2450, в том числе докладную записку В.К. Агафонова от 2 октября 1917 г. из Петрограда (Шпалерная, 446, кв. 49) генерал-квартирмейсгеру о положении русских политэмигрантов, о семистах из них, ждущих разрешения на возвращение в Россию (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 438- 438об.).

² РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 185-187. 18 октября военный министр ответил: «В интересах страны я не могу согласиться с высказанными Вами предположениями о совершенной отмене этих правил в отношении возвращающихся на родину русских граждан» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 203—205об.). 25/26 октября контрольно-паспортное бюро 1УТШ сообщило, в ответ на запрос политуправления Военного министерства, что «ныне, по соглашению с Парижским эмигрантским комитетом, выработан и применяется на практике новый порядок»: в ГУГШ рассылаются лишь удостоверенные комитетом списки лиц, контрольно-паспортное бюро их проверяет и сообщает Правовому департаменту МИДа, кому разрешена выдача эмигрантских паспортов; опросные же листы на них пересылаются консульствами непосредственно на пограничные пункты (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 392).

21

О порядке въезда политэмигрантов в Россию после Октября

ЦИРКУЛЯР НАРОДНОГО КОМИССАРИАТА ПО ИНОСТРАННЫМ ДЕЛАМ¹

№91

Админ. дел. Телеграфно Циркулярно [Петроград] 2 января 1918 г.

Настоящим Правовой отдел Комиссариата по иностранным делам объявляет всем российским посольствам, миссиям и консульствам новый порядок въезда в Россию. Политические эмигранты, снабженные личными удостоверениями, выданными особо уполномоченными эмигрантскими комитетами, и получившие визу от заграничного представителя Совета Народных Комиссаров, беспрепятственно пропускаются через границу. Что же касается всех остальных русских граждан, то требования, предъявляемые к ним на основании п. 7 закона 25 октября 1916 г., остаются в силе.

Примечания:

РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 207-207о6. Машинописная копия.

¹ Это текст циркулярной телеграммы, разосланной всем посольствам, миссиям и консульствам. Приложена к письму № 85 от 8 января 1918 г. Наркоминдела, правовой отдел, в ГУГШ, Отдел генерал-квартирмейстера, с уведомлением, что телеграфные сведения о приезжающих, «по получении их от заграничных представителей комиссариата, будут немедленно сообщаться Отделу генерал-квартирмейстера, куда будут также препровождаться опросные листы тех русских граждан, коим въезд не будет разрешен единолично заграничным представителем Комиссариата. Опросные листы, отправленные заграничными представителями в Правовой отдел до получения вышеупоминаемой телеграммы № 91, будут по-прежнему препровождаться в Отдел генерал-квартирмейстера на заключение ГУГШ» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1957. Л. 206).

 

 

ЧАСТЬ II

В ПОИСКЕ «ГЕРМАНСКОГО СЛЕДА»

 

 

ГЛАВА 1

«РОССИЯ СЛИШКОМ ВАЖНЫЙ ФАКТОР НАШЕЙ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ПОБЕДЫ»

(телеграммы французских представителей в России правительству Франции, март—май 1917 г.)

1

Телеграмма, адресованная генералом Жаненом, начальником французской военной миссии в России, военному министру*

[не позднее 21 марта 1917 г.] Положение в русской армии и в России, которое я Вам обрисовал, дает понять, что нужно приложить все наши усилия к тому, чтобы подчеркнуть не только необходимость продолжения войны до победы, но и опасность, которую может представить преждевременный мир для нее самой и для других. Поэтому желательно, чтобы самым энергичным образом и как можно скорее в этом отношении воздействовать на как можно большее число русских людей. Телеграммы, отправленные из Франции различными военными властями или же известными деятелями их русским коллегам, могут принести пользу нам, и ничем не следует пренебрегать.

Я позволю себе также указать на полезность аналогичного вмешательства не только квалифицированных военных, но, как я уже настаивал, необходимы действия французских социалистов. Мне об этом говорят все время. Я знаю, что мои коллеги, как и я, обратились с такой же просьбой.

В доказательство наличия как немецких интриг, так и тщательной подготовки восстания, довожу до сведения, что солдатам петроградских полков внушили, что в результате революции будет прекращена война и начнется раздел земли. Генерал Алексеев вчера рассказывал, что на железной дороге остановлена отправка на родину небольшого отряда солдат, которые сейчас, когда свершилась революция, спокойно к этому относятся, благодаря таким обещаниям. Эта вера — одна из причин беспорядков в Петрограде, так как солдаты, чувствовавшие себя ущемленными, теперь, когда революция произошла и их хотят задержать, считают, что Временное правительство не осмелится их тронуть.

Примечания:

* Документ находится в фонде министерства национальной обороныБельгии, в адрес которого и был направлен ее военным представителем приСтавкегенералом Луи де Рыккелем 21 марта 1917 г. н. ст. Заголовок составлен им (в тексте зачеркнут). Подлинная телеграмма отправлена П. Жаненом военному министру Франции П. Пенлеве.

РГВА. Ф. 185 К. Оп. 14а. Д. 7090. А. 45.

 

2

Шифротелеграмма посла Ж. Палеолога министру иностранных дел А. Рибо

№ 544 Секретно Петроград, 20 апреля 1917 г.

Особенно беспокоит в нынешней ситуации то, что главенствующую роль присвоил себе Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.

Бывшая царская Дума, где были представлены все регионы России и все политические фракции, исчезла; ее председатель г. Родзянко не больше чем фантом без личного авторитета, без эффективной власти.

Петроградский Совет депутатов стал таким образом Парламентом всей России и даже досрочно Учредительным Собранием, так как каждый день навязывает Временному правительству резолюции чрезвычайной важности.

Более того, не проходит и дня, чтобы в Петроград не прибывали иностранные социалисты. Хотя ни один немецкий социалист еще не прибыл, но многие из вновь прибывших пересекли Германию с ее разрешения и, возможно, даже на субсидии немецкого правительства. В результате этого продолжающегося наплыва Петроградский Совет депутатов скоро превратится в международный социалистический конгресс. Впрочем, в Таврическом дворце уже поют Интернационал.

Весь промышленный пролетариат России, естественно, поддерживает политику Совета депутатов. Г. Ленин прилагает сейчас усилия к тому, чтобы завоевать крестьянские массы, организуя пропаганду за немедленный раздел земли.

Если не будет войны, то мы можем остаться простыми свидетелями готовящихся политических и социальных событий, но Россия, даже ослабленная внутренними конфликтами, слишком важный фактор нашей окончательной победы, чтобы не попытаться действовать против слишком опасных затей нашего союзника. Поэтому я считаю, что приближается час, когда мы должны будем решительно разговаривать с русским правительством.

Палеолог.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 77-78.

Рождение приказа № 1 по армии 1 марта 1917 г. избранной комиссией во главе с ее председателем Н.Д. Соколовым и представителями войск, прибывшими с фронта

3

Шифротелеграмма генерала П. Жанена военному министру П. Пенлеве и главнокомандующему французской армией генералу Р. Нивелю

№ 1859—1860 Секретно Петроград, 21 апреля 1917 г.

Выздоровление усложняется пацифизмом социалистической партии и политическим возбуждением, способствующими тому, что забывают о войне, что ряд лиц, враждебных, уставших или безразличных, могут заключить мир с противником. Что касается крестьян, то добрая их часть не разбирается в серьезных вещах, а некоторые мечтают о разделе земли.

Правительство до настоящего времени бессильно против рабочих комитетов, которые обладают силой и в среде которых много интриг, но против них не осмеливаются защищаться с помощью агитации.

Когда я сказал г. Милюкову о том, что солдаты ничего не поймут из [возможного] возвращения в Петроград через Германию по железной дороге людей, которых они будут арестовывать, если те пересекут границу, он мне на это ничего не ответил¹.

Положение улучшается, но очень медленно, нет еще гарантий, что дело не дойдет до пассивности на фронте, несмотря на намерения генерала Алексеева и Временного правительства, так как, благодаря пацифистским подстрекательствам и немецким интригам, превозносится идея ведения строго оборонительной войны до тех пор, пока, как говорят, общие усилия социалистов всех стран не приведут к миру.

Генерал Жанен.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 79.

¹ Сведение о намерении Милюкова арестовать всех эмигрантов, прибывающих через Германию, обвинив их в государственной измене, появилось во французской газете «Пти Паризьен», вероятно, в начале апреля н. ст.: 22 марта (4 апреля) 1917 г. Ленин пишет из Цюриха в Женеву В А. Карпинскому (псевд. Минин) и С.Н. Равич письмо об осуществлении плана организации проезда через Германию, важности получения подписей французских социалистов под протоколом об условиях проезда, в связи с тем, что в этой газете появилась заметка, «что де Милюков грозит предать суду всех, кто поедет через Германию». (Копия письма была обнаружена петроградской контрразведкой при обыске квартиры Ленина 7 июля 1917 г. — см. примеч. 9 к док. 66.)

 

4

Шифротелеграммы Альбера Тома из России*

№ 599 Секретно Петроград, 30 апреля 1917 г.

Внутри всех этих конфликтов, последствия которых для будущего войны могут быть огромными, я не мог еще себя публично проявить. Я ощутил в социалистическом мире некоторые трудности, которые ожидал, но надеюсь их преодолеть.

Однако куда бы мы ни пошли: в Мариинский театр, по приглашению сторонников Плеханова, в Промышленный комитет, где я говорил о Займе Свободы¹, на Марсово поле, где вместе с тремя министрами, князем Львовым, Керенским и Терещенко, возложили сегодня венок на могилу жертв революции, — всюду к Франции проявляли восторженное отношение. Мы ощущаем в революции важный фактор — симпатию к нашей стране, который можем использовать.

Конечно, положение остается тревожным. Военный съезд в Минске² принимает странное решение о переводе 10 млн руб. на организацию революционной пропаганды, требует отмены титулования офицеров и т. д. В Комитет рабочих и солдатских депутатов не приняты Плеханов и Дейч. Зато продолжают проявлять себя и положительные симптомы, например, впечатляющий кортеж тысяч инвалидов войны³, требующих продолжения войны до победы; но из-за анархии сторонников Ленина встречаются трудности в проведении такой пропаганды. Завтра опасаются некоторых инцидентов по случаю 1 мая, которое будет праздноваться с невиданным размахом. Но правительство, похоже, менее обеспокоено, чем несколько дней назад. Офицеры, которые сопровождают меня, посещают войска, и впечатления у них от этих контактов хорошие. Новость об отказе французским социалистам ехать на конференцию в Стокгольм⁴ производит сильное впечатление.

(подпись) А. Тома.

Палеолог.

Примечания:

* Переданы в военное министерство Франции из МИДа.

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 124.

¹ Решение о выпуске Займа Свободы было принято Временным правительством 27 марта 1917 г. сроком на 54 года с погашением, начиная с 1922 г. Подписка была объявлена 6 апреля, проводилась и за границей. Большевики вели кампанию против Займа. К 28 июня было собрано всего 250 млн руб.

² Речь идет о 1-м съезде военных и рабочих депутатов армии и тыла Западного фронта (Минск, 7—17 апреля). 13/26 апреля А. Тома встретился с М.В. Родзянко, присутствовавшим на съезде, и с полковником Рампоном, членом французской военной миссии, выступавшим на нем. Оба поделились своими обнадеживающими впечатлениями о съезде, собравшем 900 делегатов от полков (Journal de Russie сГAlbert Thomas. P. 109, 113).

³ Имеется в виду манифестация военных инвалидов в Петрограде 16 апреля, организованная кадетами. Собрала до 50 тыс. человек и прошла под лозунгами: «Ленина обратно в Германию», «Война до сокрушения германского милитаризма», «Наши раны требуют победы». В этот же день представители манифестации были приняты товарищем председателя ИК рабочих и солдатских депутатов М.И. Скобелевым.

⁴ Речь идет о попытках лидеров социалистических партий нейтральных стран (Голландско-Скандинавский комитет Международного социалистического бюро) созвать в Стокгольме в мае 1917 г. международную социалистическую конференцию обеих воюющих коалиций для достижения единства действий социалистических сил в заключении мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Петросовет направил в апреле за границу свою делегацию из эсеров и меньшевиков. Конференция не состоялась из-за отказа Великобритании и Франции выдать паспорта делегатам от социалистов «меньшинства» (так называли тех, кто голосовал против предоставления военных кредитов для своих правительств), нежелания социалистов «большинства» встречаться с представителями германской социал-демократии, а также резко отрицательного отношения большевиков к этой встрече. 2-е коалиционное Временное правительство во главе с Керенским также не желало созыва конференции. (См. переписку инициаторов созыва конференции (март—июль), присланную из Стокгольма в 11 пакетах на адрес заведующего отдела международных сношений при ВЦИК Петросовета В.Н. Розанова и подвергшуюся цензуре в ЦВПТКБ ГУГШ: РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 223.)

 

5

№ 600 Секретно Петроград, 1 мая 1917 г.

От имени г. Альбера Тома.

Официозно я узнаю, что после долгих дискуссий между Милюковым и Керенским этой ночью во Временном правительстве достигнуто соглашение.

Нота будет составлена в самых осторожных выражениях и ясно обозначит волю к войне и победе¹. Возможно, она мне будет показана перед отправкой. Я считаю, что это решение, которое сохраняет единство в правительстве и сокращает до минимума помехи в переговорах, которые, впрочем, крайне необходимы, есть лучшее, чего мы могли бы еще желать.

Оно позволяет изменить становящуюся опасной ситуацию между правительством и Советом рабочих и солдатских депутатов, позволяет вести пропаганду за Заем и приложить усилия к ведению мощных военных операций.

Сегодня, 1 мая, с утра по улицам начинают двигаться манифестации. Вчера был убит генерал, бросали бомбы, лицами без всякого мандата арестован крупный помещик.

Комитет рабочих и солдатских депутатов заклеймил в афишах эти преступления и призвал население к порядку и спокойствию.

Палеолог.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 129.

¹ Имеется в виду нота П.Н. Милюкова, переданная союзникам 18 апреля (1 мая), в которой подчеркивалось, что Временное правительство будет соблюдать все договоры, заключенные с ними царским правительством, и продолжать войну до решительной победы. Нота привела к Апрельскому политическому кризису в результате стихийно возникших манифестаций и контрманифестаций 20 и 21 апреля и к возникновению 1-го коалиционного Временного правительства после соглашения с эсеро-меньшевистскими лидерами Петросовета.

 

6

№ 602 Секретно Петроград, 2 мая 1917 г.

День заканчивается спокойно. Ни о каком новом инциденте нам неизвестно. Смерть генерала, кажется, явилась причиной личной мести. Провокации по-прежнему не имеют успеха.

Я видел сегодня г. Гучкова, еще больного. Он довольно пессимистически настроен и обеспокоен тем, как может быть воспринята русским народом формула: «Ни аннексий, ни контрибуций»¹. Он считает однако, что осознание немецкой опасности может пробудить в армии и русском народе желание воевать. Он мне прочел длинное официальное письмо, только что полученное от генерала Алексеева. Тот нарисовал мрачную картину состояния армии: многочисленные случаи дезертирства, против которых он требует принять меры, недисциплинированность, деморализация офицеров, особенно немецкая пропаганда в траншеях в пользу мира. Мы с Гучковым пришли к выводу, что письмо несколько тенденциозно, с помощью которого генерал хочет оправдаться. Но некоторые факты поразительны, например, бездеятельность немецкого батальона в ответ на бездеятельность русского батальона. Генерал Алексеев должен приехать в Петроград на этой неделе.

В политических кругах продолжают говорить о ноте союзным державам, которую решило направить Временное правительство.

Кадеты, которые угрожали отозвать своих четырех министров², если Милюков уйдет в отставку, считают, что они одержали победу, так как не будет ни совещания, ни предложения о пересмотре. Но социалисты менее удовлетворены решением отправить ноту.

(подпись) А. Тома.

Палеолог.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 125.

¹ 13 мая н. ст. генерал Жанен направляет в Военное министерство Франции следующую телеграмму за№1571, которая была доведена до сведения и Альбера Тома: «Подполковник Шардиньи (начальник французской военной миссии на Кавказе. — С. П.) телеграфирует мне, что региональный Комитет кавказских армий направил идентичные телеграммы главнокомандующим французской, английской и итальянской армий, в которых говорится о мире без аннексий и контрибуций и т. д. Он добавляет, что считает важным ответ трех главнокомандующих изложить в таких же выражениях для избежания расхождения во мнениях, что произведет здесь соответствующее впечатление. Хорошо было бы также ввести в текст ответа уточнение смысла слов "аннексия и контрибуция", который почти все русское население совершенно не понимает, а главари его умышленно используют крайне фальшиво» (РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 182).

² Министры-кадеты в первом составе Временного правительства: А.А. Мануйлов — министр народного просвещения, А.И. Шингарев — министр земледелия, В.А. Степанов — товарищ министра (с 19 мая министр) торговли и промышленности, Н.В. Некрасов — министр путей сообщения. Первые три вышли из состава 1-го коалиционного Временного правительства в начале июля 1917 г.

 

7

№ 605 Секретно Петроград, 2 мая 1917 г.,

передана в 23 часа, получена 4 мая в 1 час 42 мин.

От имени г. Альбера Тома

Считаю необходимым дать отчет о характере манифестаций по случаю 1 мая. Речи и лозунги на вымпелах и красных флагах дают некоторую информацию об этом.

Мне не сообщили ни об одном лозунге "Долой войну», но было несколько лозунгов скорее пацифистского содержания.

Полагают, что в среднем 70% лозунгов были составлены в очень хорошем тоне, 30% более сомнительные или плохие. От митингов и речей у многих создалось впечатление как о хорошо организованной

Временным правительством пропаганде. Однако вечером в небольших, спонтанно создававшихся на всех улицах Петрограда группах людей влиятельное меньшинство сторонников Ленина вело активную пацифистскую пропаганду, которая, судя по всему, встречала благосклонный прием.

Зато ораторы из партии социалистов-революционеров, напротив, всюду поспевали, чтобы их оспорить, и с успехом говорили о необходимости самых решительных военных действий.

Среди них были замечены Савинков, Авксентьев¹ и лейтенант Лебедев, недавно вернувшиеся из Франции.

Я обращаю внимание правительства на огромную важность того, чтобы несколько сотен революционеров, тщательно отобранных среди тех, кто находится в рядах нашей армии, имели возможность в кратчайший срок вернуться в Россию: они будут там использованы для нужной и надежной пропаганды среди войск на фронте и в тылу*².

Палеолог.

Примечания:

* На полях этого абзаца запись от руки:«просить срочно».

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 135-136.

¹ Н.Д. Авксентьев вернулся в Россию в апреле 1917 г. из Парижа, где содействовал созданию за границей добровольческих отрядов из российских политэмигрантов (в основном волонтеры во французской армии); возглавляет список из 18 политэмигрантов-оборонцев, переехавших границу в Торнео 7/20 апреля. Список был направлен в ЦВ-РБ ГУГШ с примечанием начальника Бюро: «Приезд 12 первых эмигрантов был сообщен г-ном Дюма из МИДа». 30 сентября список, как и «ленинский», поступивший из французских источников, был препровожден в Следственную комиссию по Июльским событиям (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 22—24о6.; ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 278-281).

² См. Дополнения к Части II, док. 1—3.

 

8

№ 631 Срочно Секретно Петроград, 5 мая 1917 г.

От имени г. Альбера Тома

Я видел генерала Алексеева во время его проезда через Петроград. Беседа состоялась в присутствии военного министра г. Гучкова. Я спросил генерала о состоянии армии. Заявления были менее пессимистичными, чем мог я ожидать, судя по его письмам. Он мне сказал: «Мы испытываем огромные трудности, они, возможно, будут возрастать, но сила русской армии не подорвана. Как Вы знаете, мы готовимся к наступлению. Май месяц (по русскому стилю) не обойдется без наступления. Вы можете сказать французскому правительству, что русская армия будет соблюдать по отношению к союзникам не только письменные обязательства, но даже моральные, которые она приняла по отношению к ним».

Было решено, что я встречусь с генералом Алексеевым в среду в Генштабе армии и что мы детально обсудим все проблемы операции и вооружения.

Г. Гучков продолжает мероприятия по замене армейских кадров. На сегодняшний день он сместил с должности 170 генералов. Генерал Рузский, командующий Северными армиями, который действительно несколько староват, был заменен генералом Драгомировым.

Дульсе.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 141.

Политэмигранты, вернувшиеся в Россию благодаря содействию Англии и Франции

 

9

№ 640 Секретно Петроград,7 мая1917г.

Мы были проинформированы телеграммой г. де Сент-Олэра о событиях 1 мая в Яссах. Я спонтанно предпринял (пропущено слово) демарш, сообщив г. Милюкову о глубоком волнении союзников по поводу революционной пропаганды русских солдат. Даже с революционной точки зрения это недопустимо. Г. Милюков направил очень решительную телеграмму генералу Щербачеву, чтобы он обуздал рядовой состав. Г. Братиану меня поблагодарил. Подобные факты тем более достойны сожаления, что все мои беседы в течение трех дней с г. Братиану, генералом Презаном, генералом Вертело и офицерами французской миссии в Румынии оставляли во мне большую надежду. Улучшение санитарного состояния, бойцовский пыл войск, состоящий в большей части из валлахов, желающих отвоевать свою страну, восстановление шести дивизий, находящихся в тылу в очень хорошем состоянии, улучшение самих перевозок через Россию — в последние дни получали 90 вагонов в день вместо 60, — все подтверждало принятие планов генерала Алексеева румынским командованием. Наступление будет возможным к 15 июня, и если оно будет удачным, что возможно по причине немногочисленности войск противника, то, вероятно, оно позволит открыть новые пути сообщения через Дунай и помешает Германии использовать весь румынский урожай. В любом случае, численность восстановленной армии в 500 000 человек — величина ощутимая.

Я изо всех сил оказываю содействие Временному правительству, которое хорошо к этому расположено. Румыны очень настаивают, чтобы я поехал в Яссы. Моральное воздействие может быть огромным. Но я не решаюсь из-за дальности поездки и по причине русских событий¹.

(подпись) Альбер Тома.

Дульсе.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 150.

¹ Согласно корреспонденциям, направлявшимся прапорщиком Орловым, товарищем председателя ИК (вероятно, Орловым В.И., членом Московского комитета эсеровской партии), в «Утро России» (Москва), поездка А. Тома в Румынию в середине мая (Каменец-Подольск, Черновцы, Яссы) имела грандиозный успех. В своей речи на экстренном заседании Объединенного совета солдатских и офицерских депутатов 17 мая Тома заявил, в частости, что если раньше французские и русские демократы говорили на разных языках, что вселяло тревогу, то «теперь, посетив Москву, Петроград, Киев, армии генерала Брусилова в далеких Карпатах, войдя в тесную связь с Советами РСД, он убедился, что тревоге нет места, что цели союзников в великой войне одинаковы, что русская революционная армия оправдает в полной мере возлагаемые на нее всем миром надежды, что недалеко время, когда красные знамена русских разовьются на полях Венгрии, Валлахии, в самом сердце Центральных империй, принеся с собой свободу, равенство, братство» (РГВИА. Ф. 2085. On. 1. Д. 152. Л. 90-98).

 

10

№ 670—672 Секретно Петроград,11 мая1917г.

От имени г. Альбера Тома

Я имел в среду четырехчасовую беседу в Ставке с генералом Алексеевым. Артиллерийское управление направило мне серию новых заявок, некоторые из которых были, как обычно, сногсшибательными. Накануне дискуссий с артиллерийским управлением я посчитал нужным указать генералу Алексееву на невозможность полного удовлетворения этих заявок и попросил его сообщить, какие действительно срочные нужды есть у русской армии. Мы провели техническое совещание, совершенно конкретное и интересное, после которого я направил нашему министерству некоторые уточненные заявки или указания. Но после технического совещания я попросил генерала Алексеева о более доверительной встрече. Я заявил ему на ней, что мы только что работали вместе, как если бы ничего не изменилось, но что, естественно, мы сможем продолжать наши сегодняшние поставки или предусматривать новые, только если состояние русской армии будет полностью внушать доверие. Я ему показал к тому же с помощью Ваших телеграмм, касающихся румынских боев, боев в Палестине, до какой степени инерция русской армии компрометирует военную ситуацию, которая в то же время представляется очень хорошей. Я ему сказал о нашем непрекращающемся беспокойстве и спросил его, могут ли действительно состояться наступательные действия, о которых он мне сообщил при нашем последнем разговоре в Петрограде, учитывая моральное состояние русской армии. Генерал, которого я нашел, несмотря на некоторую физическую усталость, в очень ясном уме и спокойным, сделал мне обдуманное заявление, которое я считаю нужным воспроизвести для Вас почти слово в слово: «Русская армия, — сказал он, — переживает в настоящий момент крайне опасный кризис, и следует сказать, что этот кризис сейчас находится на самом острие. Русская армия больна. Вы меня спрашиваете, может ли она сейчас атаковать. Я должен Вам ответить НЕТ; и это по соображениям климатическим, по материальным соображениям и особенно по соображениям морального порядка. Русская армия представляет собой в этот момент большой вопросительный знак. Местами отмечаются ощутимые улучшения, в других местах опасные инциденты и (пропущена фраза). Самая опасная причина такой ситуации — нервозность в умах в Петрограде и вредная деятельность рабочих и солдатских депутатов, результат пропаганды которой самый плачевный. Тем не менее я сохраняю веру и доверие, скорее интуитивно, чем рассудком. Но даже после поездок, во время которых я обнаружил много плохого, я продолжаю твердо надеяться. Через 2,5—3 недели русская армия достигнет, возможно, самой опасной точки кризиса. Если бы речь шла только о численности войск и их снабжении, мы нашли бы все средства, чтобы осуществить операцию довольно крупного масштаба, но (пропущено слово). Мы делаем все возможное в этом отношении, и именно потому, что мы это делаем, я надеюсь, что сможем предпринять наступление в конце мая по нашему стилю. Я не знаю, на Румынском ли фронте сможем мы осуществить операцию крупного масштаба, но в любом случае мы осуществим ограниченные операции. На фронте генерала Брусилова готовятся операции широкого масштаба. Мы сконцентрировали на этом фронте намного более значительное количество тяжелой артиллерии, чем когда-либо делали. Мы провели там железные дороги, узкоколейки и собрали огромное количество продовольственных запасов. Все для того, чтобы привести войска к первому успеху. Если мы этого добьемся, то в армии и во всей России улучшится моральное состояние».

В продолжении разговора генерал Алексеев сказал мне, что я мог бы ему оказать огромную услугу, если бы воздействовал на Совет рабочих и солдатских депутатов, формулы которого, мало понимаемые несведущей толпой, производят отвратительный эффект, и если бы смог добиться решения Совета направить воззвание армии, чтобы стимулировать ее к наступлению против врага. «Эффект, — сказал он, — был бы неизмеримым». «Но и за неимением такого воззвания, — заключил генерал, — Вы можете быть уверены, что Верховное командование сделает все что может для успеха наступления, его задача будет более тяжелой, результат будет меньшим, тем не менее оно выполнит свой долг».

Таковы заявления генерала Алексеева. Его намерение наступать полно решимости именно потому, что он уверен в преимуществе военной ситуации для своей армии. Он констатирует, как и мы, что немцы слишком оголили русский фронт и что с помощью наступления легко можно добиться очень хороших результатов. Он признал, что наступление могло бы оказать огромное моральное воздействие в самой России на продолжение войны.

Итак, мы можем рассчитывать на его волю и работу, но, как и он, я думаю, что нужен призыв из Петрограда, и, не отказываясь ни от какой надежды, должен все-таки сказать, что в настоящий момент операция, как мне кажется, очень затруднительна.

Я обсудил с генералом Алексеевым средства, которые могли бы быть использованы для организации в самой армии пропаганды в пользу продолжения войны. Он с большим вниманием отнесся к идее возвращения в Россию многих сотен русских волонтеров, о которых я Вас просил в предыдущей телеграмме.

Я должен Вам сообщить по этому поводу довольно странное высказывание: неожиданно генерал Алексеев попросил меня, чтобы что-то вроде воззвания было направлено и западными правительствами Совету, дабы вовлечь русский народ в войну. Я Вас уверяю, что это можно бы сделать, если Вы согласитесь с моей идеей — как ответ на ноту.

В заключение, по-прежнему считая после таких заявлений возможным наступление на русском фронте, думаю, что нельзя рассчитывать на конкретную дату и особенно полагать, что его размах и сила могут полностью соответствовать надеждам генерала.

(подпись) Дульсе.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 164—167.

Верховный главнокомандующий А.Ф. Керенский (с 30 августа) и начальник его штаба генерал М.В. Алексеев (с 30 августа) по прибытии в Ставку 10 сентября для сдачи должности начальника штаба генералу Н.Н. Духонину

 

11

Шифротелеграмма генерала П. Жанена Полю Пенлеве и генералу Р. Нивелю.

Ставка, 12 мая 1917 г.,

№ 1557—1560 Секретно 0 час. 34 м.

Я нанес визит князю Трубецкому, новому начальнику дипломатической канцелярии в русском Генштабе. Он сказал мне, что чувствует себя неуютно в этой среде, которую не знает, тогда как у него хорошие отношения с членами нынешнего правительства. Он много раз возвращался к вопросу о необходимости наступательных действий в России, что произведет большое впечатление на немцев, во всех разведсведениях которых описывается шаткое внутреннее положение России. Это наступление, как ему кажется, может иметь огромные результаты для всех союзников, если оно хорошо начнется. Он много раз повторял свои соображения относительно преимуществ от наступления, и я, естественно, выдвигал аргументы в поддержку его убежденности, поднял дополнительно вопрос об Учредительном Собрании. Он не считает возможным его созыв в самом ближайшем будущем. Нужно провести перепись населения России, определить круг вопросов для предварительного рассмотрения. Он упомянул Славянскую комиссию. Ее работа еще не находится на той стадии, когда видны практические результаты. Я приводил в качестве возражения доводы, что для правительства ситуация осложняется отсутствием Конституции, которая позволила бы разрешить важные проблемы, возникающие во время войны, и, может быть, урегулировать его положение, имеющее сейчас в основном временный характер. Он мне отвечает, что у революций есть свои социальные законы, что правительство, прежде всего, опирается на моральное взаимопонимание всех, и он считает это (надежной)?* опорой, что рассчитывает в основном на результаты наступательных действий для укрепления нынешнего положения.

Бюхсенщюц.

 

Примечания:

* Так в документе.

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 175.

 

12

Телеграмма Альбера Тома

№ 699 Секретно Петроград, 13 мая 1917 г.

От имени г. Альбера Тома

Правительственный кризис продолжается. Совет рабочих еще не направил ответа Временному правительству. На предложение сформировать коалиционное правительство оно сегодня собралось на пленарное заседание. Но некоторые многозначительные действия со стороны буржуазной партии свидетельствуют о стремлении к борьбе или, по крайней мере, об оказании давления на народные собрания. Одна за другой следуют отставки генерала Брусилова, очень популярного в Москве, пользующегося даже в Совете рабочих этого города огромным авторитетом, и генерала Корнилова, военного губернатора Петрограда, который приводит в качестве мотива отставки свое несогласие с Советом рабочих в вопросе использования вооруженных сил. Наконец, сообщается об отставке г. Гучкова, который, конечно, болен, но хочет, вероятно, как он дал мне понять, этим актом надавить (одно слово пропущено) Совета рабочих. Становится очевидным, что буржуазные партии бессильны создать стабильное правительство (не только с социалистическими партиями, но и без них). Много здравомыслящих людей еще старается, однако, сохранить единство всех революционных партий. Забавный получается рикошет. Похоже, что в результате этой борьбы изменилось даже осознание самой войны. Совет рабочих, который официально пригласил меня на встречу, вчера принял меня. Беседа прошла успешно и должна продолжиться. Совет всенародно осудил братание на фронте. На съезде фронтовых делегатов не только г. Гучков, но и г. Керенский, и революционер Церетели направили решительный призыв к продолжению войны. Революционеры-патриоты только что основали газету¹, имеющую цель напомнить о долге продолжать войну. Митинг, в котором я участвовал, организованный этими же людьми в очень пацифистском квартале Путиловского завода, прошел с большим успехом.

Дульсе.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 11958. Л. 185-185о6.

¹ Имеется в виду социал-демократическая газ. «Единство», редактируемая Г.В. Плехановым. Выходила в мае—июне 1914 г., затем с марта 1917 г. по январь 1918 г. (с декабря 1917 г. под названием «Наше Единство»). Вокруг газеты сформировалась группа правых социал-демократов, не примыкавших к меньшевистской партии.

 

 

ГЛАВА 2

«АЛЬБЕР ТОМА... ДАЛ МНЕ УКАЗАНИЕ ДОКАЗАТЬ В ИНТЕРЕСАХ ВРЕМЕННОГО РУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА...»

(французская разведка ищет «германский след»)

Шифротелеграммы французского военного атташе в Швеции Л, Тома в военное министерство Франции

13

Стокгольм, 24 июня 1917 г., № 870—8781 Секретно 12 час.

Для Альбера Тома. Просьба срочно передать также во 2-е бюро ^I*.

Имею честь дать отчет о сведениях, собранных на Фюрстенберга. Лейтенант Вольф часть их передал французскому представителю в Стокгольме², чтобы проинформировать Вас 18 в четверг во время Вашего проезда. Из нашей беседы я узнал, что эта информация Вам не была сделана.

1. Фюрстенберг живет в Negelinge недалеко от Saltsjobaden на вилле, принадлежащей начальнику вокзала; он прибыл туда в первых числах мая с женой, свояченицей, двумя детьми и польским секретарем³. Он выходец из Варшавы, в возрасте 50 лет, очень крупный, называет себя оптовым торговцем. Все дни он проводит в Стокгольме, общается с русскими, поляками, получает заказные письма из Варшавы, Берлина и Кёльна.

2. Фюрстенберг Яков (далее Ф.) якобы клиент Nya banken⁴ с апреля или мая 1916 г. Он был рекомендован этому банку Максом Гуревичем, подозрительной личностью родом из Варшавы, занимавшейся коммерческими операциями с Германией, а также с Румынией, жившим в Strand Vagon 43, Stockholm.

Ф. в то время жил в Стокгольме в гостиницах, много раз переезжал, также неоднократно приезжал в Копенгаген, в частности, в сентябре, октябре и ноябре 1916 г.

В 1917 г. Русско-Азиатский банк⁵ в Петрограде (далее R.A.) получил от Nya banken (далее N.B.) указание перевести на счет Ф. следующие суммы в рублях: 30 января 100 тыс. от Сьюнезена, Петроград; 5, 8 или 10 февраля 16 тыс. от Л. Тендлера, Петроград; 16 февраля 100 тыс. от того же Сьюнезена; 17 апреля 100 тыс. от К. Суменсон⁶, Петроград; 8 июня 100 тыс. от нее же. Отчисления, сделанные R.A. в N.B. в пользу Ф. были для тех же лиц, что и в 1917 г. Обычно Ф. обменивал эти деньги на кроны в Стокгольме, но случалось иногда, что он давал поручение N.B. перевести на свой счет в Kobenhavns Laancoog Disconto Bank⁷ (K.L.) в Копенгагене различные суммы. Только однажды, 5 марта 1917 г., Ф. дал поручение телеграфировать в R.A., который является постоянным корреспондентом N.B. в Петрограде, перевести сумму в 40 тыс. руб. на имя Арнольда Ротхейма⁸, Копенгаген.

Когда Сибирский банк⁹ (S.I.), начиная с 1 июля 1916 г., получал от R.A. суммы в рублях на счет KL., каждый раз это поручение давалось Фюрстенбергом в N.B. Следовательно, нужно изучить в Петрограде счет N.B. в R.A., так как все вложенные суммы исходят от Ф.

Изучите также счет KL. в S.I. и узнайте, кому или на счет кого суммы из K.L. через R.A. на счет N.B. были вложены или переведены.

В корреспонденции N.B. не упоминаются Коллонтай и Козловский.

Я телеграфирую в Копенгаген по поводу Ф. и его операций следующее (даю копии телеграмм):

Русское Временное правительство желало бы найти**, что группа большевиков из окружения Ленина получает немецкие деньги. Основной корреспондент этой группы — Яков Фюрстенберг, живущий в Negelinge под Saltsjobaden в пригороде Стокгольма. Эта личность, которая далее будет обозначаться буквой Ф., якобы владелец в Копенгагене коммерческой фирмы Handels-og Export=Kompagniet Aktieselskab, Norrevold Gade, 15¹⁰. Фирма занимается покупкой чулок и трикотажа в Германии и продажей их в России. Может быть, это только фасад, чтобы оправдать движение крупных фондов, которое осуществляет Ф. Очень скромная жизнь, которую ведет Ф., и его нахождение в Швеции, в то время как дела его идут в Копенгагене, подтверждают это предположение. Просьба к вам дать самые полные сведения об этой коммерческой фирме и Ф. Какие лица возглавляют эту фирму, их национальность. Такие же сведения о ее служащих. Национальность клиентов? Действительно ли это настоящая коммерция или просто вывеска? Получает ли она деньги из Германии и от кого? Выясните также о связях K.L. с Фюрстенбергом и названной фирмой. Так как этот банк, Kobenhavns Laancoog Disconto Bank, получил в конце 1916 и начале 1917 г. большие суммы в рублях от N.B., Стокгольм, для Ф., узнайте, оплатила ли она ему суммы в датских деньгах или же Ф. перевел через нее и через Сибирский банк в Петрограде суммы русским, проживающим в Петрограде; значительность сумм и фамилии получателей.

Просьба телеграфировать Ваш ответ военному атташе в Петрограде и направить копию мне, чтобы облегчить продолжение моих поисков здесь.

Тома.

Примечания:

* Имеется в виду Interallie (фр.).

** desirerait trouver (фр).

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. А. 116-118.

¹ Сведения, приводящиеся в этих телеграммах, содержатся (в некоторых местах дословно) в части Б доклада для Следственной комиссии «о некоторых главнейших личностях, причастных к делу преступных сношений группы лиц с враждебной державой» (получен в начале сентября, вероятно, от петроградской контрразведки) (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 103-138).

² Возможно, имеется в виду Андре Вальц.

³ За польского секретаря Фюрстенберга французская агентура принимала Карла Радека.

⁴ НОВЫЙ БАНК (А.-В. Nya banken, Ниа банкен) создан 12 мая 1912 г. в Стокгольме как рабочий банк для предоставления кредита рабочим на льготных условиях. Первый директор — Улоф Ашберг (в документах встречается большое разнообразие в написании банка).

⁵ РУССКО-АЗИАТСКИИ КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК был создан в 1910 г. в результате объединения Русско-Китайского и Северного банков. Вел переводные операции с Новым банком.

6 Сведения о переводных операциях неверные (см. главу 3.4.). Сьюнезен — вероятно, искаженная фамилия Суменсон.

⁷ Речь должна была бы здесь вестись о Ревизионс банке, Копенгаген, с которым вел переводные операции Сибирский банк.

⁸ Сведения о переводе денег некоему Арнольду Ротхейму неверные. Как и в случае с Шадурской, французские сыщики пошли по ложному пути. Впервые о русском подданном Арнольде Ротхейме сообщил 13/26 января 1917 г. военный агент в Скандинавских странах Д.Л. Кандауров, предположив, что, являясь совладельцем гамбургской фирмы «Генрих Лильпоп и К°» (ее филиала в Данциге) и ведя переписку с Гамбургом и петроградской конторой фирмы, он мог сообщать немцам «о всяком грузе, отправляющемся в Россию для государственной обороны». В ответ ГУГШ проинформировало, что Арнольд Ротхейм по делам ЦБ не проходит. После того, как в руки французской разведки попала переписка А. Коллонтай с 3. Шадурской, где упоминается фамилия Ротгейм, французы начали поиск Арнольда Ротхейма, завершившийся 10 июля н. сг. сообщением, что «искомое лицо не имеет ничего общего с хозяйкой квартиры, в которой живет "Шадурский", что муж хозяйки инженер Ротхейм умер, а Арнольд Ротхейм «совсем другой человек», якобы «доверенное лицо русской и английской миссий». Зоя Шадурская в допросе Следственной комиссией о переписке ее с А. Коллонтай упоминает о «своей большой приятельнице норвежке Эрике Ротгейм», у которой она останавливалась в Христиании по дороге в Россию в мае 1917 г. по адресу: «ул. Эрлинг Скиольгшонсгаде, 19». У нее же останавливалась и Коллонтай перед своим возвращением в Россию. Этот адрес указывается в телеграммах 19, 22, 29 из 66: Скьяльгсонсгаде, 19. В октябре 1922 г. Александра Коллонтай, направленная в Норвегию советником полномочного представительства РСФСР, остановилась на квартире у Эрики Ротгейм (Рутхейм). В письме от 21 октября 1922 г. поэту Игорю Северянину, с которым была давно знакома, она сообщает адрес для переписки: Norge. Christiania. Skjalgsons- gate, 19. Frue Rotheim (for Alexandra). (РГВИА. Ф. 2000. On. 16. Д. 1927. Л. 1-5; РГВА. Ф. 7 К. On. 2. Д. 1534. Л. 192, 210, 228, 240; On. 1. Д. 594. Л. 494; ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 127; Д. 7. Л. 71-73; Коллонтай AM. «Революция — великая мятежница...»: Избранные письма 1901—1952. М., 1989. С. 179.)

⁹ СИБИРСКИЙ ТОРГОВЫЙ БАНК - один из крупнейших петроградских банков. Основан в 1872 г. Вел переводные операции с Ревизионс банком.

¹⁰ HANDELS-OG EXTORT=KOMPAGNIET AKTLESELSKAB, KOBEN- HAVN, OSTERGADE, 58 — торговая и экспортная компания (акционерное общество). Согласно документам, опубликованным в книге немецких авторов (Шиссер Герхард, Трауптман Иохен. Русская рулетка. Немецкие деньги для русской революции. М., 2004. С. 54—57), еще до внесения АО в регистр фирм Дании Парвус арендовал летом 1915 г. помещение по вышеуказанному адресу под бюро. АО было учреждено в октябре 1915 г. в Копенгагене с капиталом в 80 тыс. крон. Половина акций компании принадлежала Георгу Скларцу, названному авторами коммерческим директором предприятий Парвуса, другая половина — «директору филиала» Парвусу. Согласно учредительному протоколу, члены АО не могли иметь контрактных дел с компанией ни прямо, ни косвенно. Учредители готовы были продать Якову Фюрстенбергу, «исполнительному члену наблюдательного совета», из своей доли акций по 10 тыс. крон, если тот пожелает в течение 6 месяцев их купить. Но, как свидетельствует документ от 29 апреля 1916 г. (т. е. через 6 месяцев), все акции по-прежнему принадлежали этим двум господам и были депонированы у А. Гельфанда. Все остальное в книге немецких авторов является их личным мифотворчеством. Фюрстенберг, являясь управляющим компании, занимался посредническими операциями по продаже в России медикаментов, химических товаров, для чего заключил в ноябре 1915 г. соглашение со своим старшим братом, совладельцем фирмы «Фабиан Клингслянд»; ее поверенной в Петрограде была Суменсон. Грузы Фюрстенберг посылал в основном из Швеции. К июню 1917 г. АО было ликвидировано.

 

14

№ 879 Стокгольм, 24 июня 1917 г.

Для 2 бюро ISR. Г. Альбер Тома проездом через Стокгольм дал мне указание доказать в интересах* Временного русского правительства, что группа большевиков из окружения Ленина получает немецкие деньги. Мои сегодняшние шифротелеграммы 870—878 содержат первые сведения относительно главного посредника между немцами и группой Ленина.

Г. Альбер Тома дал мне, кроме того, указание явиться лично к Терещенко в Петроград для реорганизации службы контроля за пассажирами, которым разрешен въезд в Россию. Эта новая миссия позволяет подтвердить мою просьбу, изложенную в шифротелеграммах 864—865 от 20 июня, о разрешении направиться на шведскофинляндскую границу, откуда я смогу продолжить путь до Петрограда.

Тома.

Примечания:

* faire preuve au Ьёпёйсе du... (iфр.).

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 244.

 

15

Донесение французской разведки в Дании

№ 133 Копенгаген, 28 июня 1917 г.

Служба разведки Германии (последний отчет по этому вопросу был в № 128 от 15 июня 1917 г.).

Немецко-русские агентства пропаганды. В прошлом году мы информировали о некоем Якове Фюрстенберге как покупателе товаров [для] Германии; в это время он жил в гостинице Бристоль, Копенгаген. Прошлой зимой он был арестован за причастность к делу по «вымогательству условий»¹. Мы знаем также, что он участвовал в контрабанде немецких медицинских товаров (шприцы, морфий, медицинские термометры и т. д.) через Helsing0r (Seeland) в Россию; за это нарушение он был выселен датскими властями. Этот Ф. идентичен Я. Фюрстенбергу, который был управляющим Handels-og Export=Kompagniet Aktieselskab, N0rrevold Gade, 15, Копенгаген. Однако в то самое время, когда Ф. был выселен, названная фирма была распущена, во всяком случае, ее больше не существует в Копенгагене. В мае 1917 г. жена Ф. урегулировала долги фирмы и сейчас находится у своего мужа (Negelinge, около Saltsjobaden, недалеко от Стокгольма). Ф. часть своих денег вложил в Den Danske Andelsbank (банк с датским участием), который имеет свои помещения в Norrevold Gade, Копенгаген. Однако ни служащие этого банка, ни адвокат Vogt (который также живет в Norrevold Gade, 15), ни владелец дома не знают о существовании других активных компаньонов, кроме Ф. Но мы установили, что, кроме него, членами правления были Lemche, торговый агент (живет в Копенгагене), Hellerup (Копенгаген) и Witkin (немец), торговец из Копенгагена².

Мы беседовали с г. Witkin (единственная вещь, которая свидетельствует, что его комната — торговое бюро, это портфель для писем). Он нам сказал, что у него нет больше связей с Ф., но что все сведения о нем можно получить у Arbejdernes-Faillesorganisations (Kiefer. etc.), p. s.³ (основная рабочая организация) в Копенгагене. Похоже также, что Lemche только «случайный» торговец. Кроме того, нам удалось узнать, что имя некоего Гельфанда (из Берлина) связано с Handels-og Export=Kompagniet (см. выше).

«Общество для изучения социальных последствий войны»⁴ (Gesellschaft fur das Studium der sozialen Fo/lgen des Krieges, Copenhage*). Но в действительности «Gesellschaft» создан исключительно немецкими и русскими социал-демократами и работает также, и в основном, в России. В этом «Gesellschaft» каждое утро бывает «немецкий писатель», но мы установили, что речь в действительности идет о вышеназванном Гельфанде (который живет в VodroSsvej, Копенгаген). Теперь он зовется Парвуф (или Парус), он родился в России, русский социал-демократ.

Из этого следует, что руководители социал-демократической датской партии Боргбьерг, Сгаунинг и т. д., которые участвуют в немецком предприятии Arbejdernes Faillesorganisations, p. s., представляют собой «звено» в русско-германских намерениях по заключению мира, которые исходят из Германии и, проходя через Швейцарию, Россию, Швецию (Стокгольм) и Данию, возвращаются в Германию, и, без сомнения, вышеназванные лица в связи с основным русским творцом, Лениным**.

Примечания:

* Далее дается датское написание Общества и его статут на датском языке.

** avec Pauteur principale russe, Lenin (<фр.).

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 112-114.

¹ См. примеч. 2 к док. 31.

²14 июля ЦКРО при ГУГШ просит прокурора Петроградской судебной палаты проверить «сообщение заграничной военной агентуры», действительно ли Я. Фюрстенберг находился в тесной деловой связи с Хаимом Виткиным, проживающим в Копенгагене. Документальные данные об этом якобы надо искать в Сибирском банке в Петрограде при посредстве копенгагенского Ревизионс банка. Но допрошенный в качестве свидетеля старший доверенный Сибирского банка А.А. Лемкуль показал 9 сентября, что «платежных поручений Ревизионс банка в Копенгагене за счет Я. Фюрстенберга или Гельфанда (Парвуса) банк в1916и1917гг. не получал. Коли такие операции поступали, то это могло случиться лишь при посредстве других учреждений и без указания отправителя» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 2, 96).

³ ARBEIJDERNES FAELLESORGANISATIONS BRAENDSELFORTNING A/S — Общество по доставке и распределению угля, созданное датскими профсоюзными деятелями. Сделка датских профсоюзов с немецкими властями по поставке в Данию угля из Германии состоялась по инициативе и при участии Парвуса [Земан 3., Шарлау В. Парвус — купец революции. С. 236—238).

⁴ ОБЩЕСТВО ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ ВОИНЫ (в другом переводе Институт по исследованию причин и последствий мировой войны) — научно-исследовательское учреждение, созданное Парвусом 1 июня 1915 г. в Копенгагене сначала для прикрытия своей политической деятельности, для привлечения к сотрудничеству в нем русских политэмигрантов, но вскоре действительно ставшее серьезным научным учреждением, занималось статистической и библиографической деятельностью, издавало с марта 1916 г. специальный бюллетень на трех языках, собрало уникальную библиотеку. На его научную деятельность Парвус тратил значительную часть своих доходов [Земан 3., Шар- лау В. Ук. соч. С. 231, 243). После смерти Парвуса его сын большевик Евгений Гнедин, оставшийся с матерью в России, в счет своей доли наследования (около 100 тыс. зол. марок) получил научную библиотеку и собрание документов Института, которые безвозмездно передал в 1925 г. в Институт Ленина (Гнедин Евгений. Катастрофа и второе рождение. Мемуарные записки. Амстердам, 1977. С. 88,97,98). В 1917 г. в одной немецкой газете появилось интервью д-ра Деринга, который, в частности, сообщил, что на создание Института Гельфанд пожертвовал около 100 тыс. крон, что библиотека Института состоит из 8214 томов, около 700 листков и газет, читальные залы открыты ежедневно. Он сожалел, что после Февраля много русских эмигрантов, в том числе армяне и черногорцы, почти все уехали в Россию (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 102. Л. 151-152).

 

16

Шифротелеграмма Л. Тома

№ 926-927 Стокгольм, 8 июля 1917 г.

Для 1) военного атташе в Петрограде, сообщить г. Пети, 2) Pafope, Париж, сообщить г. А. Тома.

В ответ на № 698-699

1. Генрих Фюрстенберг очень похож на Якова Ф., но имеет более шикарный вид, чем брат. У меня есть фотография Якова¹.

2. Юлиан Вайнберг, живущий 5, Adolfs Fredrikskjr — Kogatan, начальник бюро, созданного Петроградским комитетом рабочих и солдат... чтобы сообщать за границу правдивые сведения о событиях в России. Руководство бюро якобы возложено на специальную комиссию рабочих и солдат, в которую входят Аксельрод и Рубанович. Я пытаюсь внедрить в нее агента в качестве секретаря-переводчика.

Тома.

Примечания:

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 140.

¹ См. примеч. 6 к док. 65.

 

17

Шифротелеграмма французского военного атташе в Петрограде полковника Лаверня в военное министерство Франции

Петроград, 11 июля 1917 г., № 2111-2116 Секретно 1 ч. 40 мин.

Для SCR, сообщить министру вооружения.

Первые результаты, которых мы добились в изучении дела Ленина и большевиков, благодаря помощи Копенгагена и Стокгольма, следующие:

1. Установлено через множество телеграмм, что политический агент группы в Скандинавских странах — Яков Фюрстенберг, который служит посредником нейтральных социалистических партий.

2. Установлено, что этот самый Ф. поддерживает дружеские связи с Коллонтай, Лениным, Козловским (пропуск), здешними руководителями большевистской партии.

3. Много доказательств, что Ф. — немецкий агент, в связи со многими лицами в Германии, которым он передает информации о намерениях большевиков, и с немецким агентом в Дании, выселенным за шпионаж и контрабанду в Данию и занесенным в английский черный торговый список.

4. Очень большое предположение, что многие спутники Ф., находящиеся также в связи с группой Ленина, являются или вражескими субъектами (Генрих Фюрстенберг приехал недавно сюда с паспортом... Ф.), или немецкими шпионами (Шадурский¹ в Христиании).

5. Первое мнение о том, что группа снабжается немецкими деньгами, в частности, из следующего доказательства. Г. Суменсон (подозрительная) только что вложила для Ф. на счет Nya banken, находящийся и Русско-Азиатском банке в Петрограде, 300 тыс. руб.², которые, вероятно, переведены в другой банк, чтобы оттуда выплачивать агентам Ленина, и сейчас не в состоянии вложить такую сумму, не получив их от немецких фирм (дама сомнительного поведения, имеет большие денежные затруднения).

6. Есть доказательство тому, что Ф., Коллонтай, Шадурский и Козловский используют условный телеграфный код для отправки денег и уведомления об их получении.

7. Сведения еще не уточненные, но правдоподобные, согласно которым сестра Ленина якобы занималась ранее шпионажем в Восточной армии и что муж его сестры — управляющий самого подозрительного страхового общества (Волга)³, что его газета получает типографские гранки из Германии⁴.

8. Некоторые связи, еще плохо выясненные, между делом Ф. и делами Гримма и Колышко. Последний был здесь вскоре после революции арестован за шпионаж.

9. Был бы Вам признателен, если Вы срочно сообщите нам, верно ли, что Коллонтай, Троцкий и Ларин (Лурье) создали в 1914 г. в Париже пацифистское издание Голос-И-Наше Слово⁵ и были выселены из Франции как подозревавшиеся в шпионаже. Если да, просьба сообщить псе возможные детали по этому делу⁶.

10. Мы продолжаем здесь наши поиски, в особенности в банках. С помощью того, что осталось от русской контрразведки, с помощью Бурцена и майора Тома, с которым мы установили тесную связь во время его пребывания здесь, мы надеемся добиться удовлетворительных результатов. Чтобы я мог продолжить это важное дело и добиться более полных сведений, я настоятельно прошу Вас направлять в мое распоряжение ежемесячно до нового указания сумму в 5 тыс. руб. Просьба телеграфно разрешить мне взять на себя эти расходы.

Примечания:

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 107-108.

¹Французская разведка приняла З.Л. Шадурскую в перехваченной переписке ее с Коллонтай за некоего Шадурского, подозревавшегося в шпионаже (по-французски фамилии не склоняются). По этому поводу были допрошены Коллонггай 22 июля и Шадурская 9 августа (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 18. Л. 71—73). Но Следственной комиссии этого показалось недостаточно: 6 сентября был приглашен помощник директора Петроградской конторы Госбанка В.Г. Гинце, который перевел с французского на русский язык 12 телеграмм, большинство из которых составляли переписку Коллонтай с Шадурской, и недоразумение было снято (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 185).

²Речь, вероятно, идет о тех самых 100 тыс. руб. — см. примеч. 2 к док. 43.

³30 июля 1917 г. был допрошен Следственной комиссией дворник по Троицкой ул., д. № 8, К.И. Черненков, который показал, что М.Т. Елизаров, муж старшей сестры Ленина, был управляющим дома, принадлежавшего с 9 февраля 1917 г. М.Г. Полляку, что сам Елизаров проживает в д. № 48, кв. 24 по Широкой ул.: «В доме Nо 8 Елизаров ни с кем не знаком, а деньги с жильцов получаю я и отношу в контору "Общества по Волге", где Елизаров состоит директором» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 7. Л 68).

Первое пароходное общество «ПО ВОЛГЕ» — акционерное товарно- пассажирское общество, было образовано в Петербурге группой крупных предпринимателей в 1842 г., утверждено Николаем I в 1843 г., являлось одним из самых крупных и самых богатых пароходств волжского бассейна. Просуществовало до 1918 г.

⁴ См. об этом в показаниях журналиста A.M. Гертика, заведующего типографией «Труд», где печаталась «Правда» (док. 42). Из показания начальника ЦКРО при ГУГШ Медведева, данного 21 августа суд. след. Александрову, согласно сведениям, полученным «агентурным путем»: «Имеется сильное подозрение, что сестра Ленина отправилась в Салоники и качестве шпионки и что свояк Ленина является директором очень темного страхового общества под названием "Волга" и что его газ. "Правда" получила типографские станки из Германии, сумма в 300 000 руб. была получена из Германии, вероятно, для того, чтобы заплатить агентам Ленина» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 10. Л. 74). Эти сведения были получены в ГУГШ от военного агента в Лондоне Н.С. Ермолова 25 июля, который, в свою очередь, получил их 21 июля от английской разведки (ГА №. Ф. 1826. On. 1. Д. 20. Л. 221). Медведев лишь добросовестно изложил их в своих показаниях.

⁵«ГОЛОС» («Наш голос») — меньшевистская газета, издавалась в Париже в течение четырех месяцев (вышло 108 номеров в 1914—1915 гг.). 22 января 1915 г. в Париже появилась новая меньшевистская газ. «Наше Слово» (январь 1915 г. — сентябрь 1916 г.). Занимала интернационалистскую и антимилитаристскую позиции, подвергалась критике Ленина. В редакцию газеты входили Мартов, Троцкий, Луначарский и др.

⁶Троцкий был выселен из Франции за антимилитаристскую деятельность и доставлен на испанскую границу (август—сентябрь 1916 г.) (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 38), был включен в списки Интералье. В Испании Троцкий находился под арестом, затем был посажен на пароход. Вместе с семьей высадился в Нью-Йорке 13 января 1917 г.

 

18

Справка Центрального телеграфа Петрограда о контроле за перепиской Ленина

Петроград, [июль] 1917 г.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ТЕЛЕГРАФ

ПЕТРОГРАД

КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ ЛЕНИНА*

Главным корреспондентом группы Ленина в Швеции является Яков Фюрстенберг, приехавший в Saltsjobaden, недалеко от Стокгольма, приблизительно 4 мая. На основании телеграмм, которые ему были направлены, можно констатировать, что ему поручено созывать товарищей по группе и собирать документы и брошюры, служащие партийной пропаганде.

Чтобы сообщить о своем приезде в Saltsjobacen, он отправил идентичные телеграммы по четырем различным адресам:

1. Полыновой, Коллонтай: Кирочная, 12с, и Дегтярная, 25, кв. 5, Петроград (революционерка ленинского типа, член Совета р. и с. д.);

2. Козловскому: Сергиевская, 81, Птг.;

3. Ульяновой:¹ Широкая, 48/9, Птг. (это адрес Ленина. Его фамилия в действительности Ульянов, и телеграмма, вероятно, адресована его сестре, также известной революционерке);

4. Суменсон: Надеждинская, 36, Птг.

Корреспонденция в целом позволяет установить, что три первых адреса чисто политические. Напротив, телеграммы, которыми обменивался Фюрстенберг с Суменсон, похоже, коммерческого характера. Задолго до революции они показались подозрительными всего лишь с коммерческой т. зр.**, так как товары, предлагавшиеся Фюрстенбергом Суменсон, могли быть немецкого происхождения (салол, химические продукты, дамское белье, карандаши и т. д.). В 1916 г. Суменсон отправляла ему телеграммы на 58, Oestergade, должно 6ытъ, адрес его постоянного местожительства, затем с/о Виктор Бегат, Kungsgatan, 55, Стокгольм (возможно, Виктор Бегат из С.С.Н.*** 772 и 3215).

Фюрстенберг находится также в деловых связях с Розенблитом, Петровка, 17, Москва, и Гагариным, Одесса.

Примечания:

* Эти три строчки — как заголовок документа. Документ (вероятно, перевод с русского) приложен к сопроводительной описи SCR 18584 SE 2/11, Париж, 16 июля 1917 г. (н. ст.) с текстом: «Копия корреспонденции, прошедшей телеграфный контроль в Петрограде». Возможно, эта справка 6ыла составлена как ответ на полученные от Пьера Лорана через Л. Тома 66 телеграмм. Тексты их, переданные позже в Следственную комиссию министром иностранных дел Терещенко, напечатаны под заголовком: «Телеграфный контроль в Петрограде, 28 июня 1917 г.» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 1-5о6.). Возможно также, что они были приложены к публикуемой справке или сопроводительной описи (в деле отсутствуют).

** Des avant la Revolution, ils avaient paru suspects di simple point de vue commercial (<фр.).

*** Латинскими буквами.

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 100, 101.

¹ По адресу Широкая ул., д. 48/9, кв. 24 в Петрограде — квартира старшей сестры Ленина А.И. Ульяновой и ее мужа, в которой до Июльских событий после возвращения из Швейцарии жили Ленин и Н.К. Крупская.

 

19

Шифротелеграмма полковника Лаверня в военное министерство Франции

Петроград, 25 июля 1917 г.,

№ 2191-2195 18 час. 15 мин.

Для Л. Тома, во 2-е бюро SCR. Просьба сообщить Альберу Тома, генералу Вертело (для капитана Картье), Ягершмидту.

Вследствие большевистского бунта, правительство, которое официозно получило сообщение, на основании расследования, проведенного в Петрограде, Стокгольме, Копенгагене военными атташе, о махинациях группы Ленина, арестовало по обвинению в связи с врагом (слово пропущено) большевика Козловского, Суменсон, а также Шпербера, транспортного агента; 7 лиц, которые находились у К., были арестованы вместе с ним;¹ среди них были Уншлихт, Зиновьев² и Кастров*, арестованные за участие в мятеже. Имеется мандат на арест Ленина за участие в мятеже³.

По сведениям от капитана Никитина из русской контрразведки, была допрошена жена брата Якова, который, предполагают, находится на Русском фронте. Были произведены многочисленные обыски, в частности, в редакции «Правды» и в различных помещениях, занятых большевиками, и т. д.

Суменсон, Козловский и мадам Ф. признались, что Ганецкий — не кто иной как Фюрстенберг. Суменсон созналась, что продала 20 млн немецких товаров в России на счет Ф. Эти деньги перечислялись или на счет Ф., или напрямую Козловскому. Она получила от Ф. с января 750 руб.** через Азовско-Донской банк. Имела в банке 180 тыс. руб. Она созналась, кроме того, что имела указание от Ф. передавать Козловскому без квитанции и по первой просьбе любую запрашиваемую им сумму.

Мадам Ф. заявила, что ее родственник Яков признался ей, что Ленин получает крупные суммы от лица в Петрограде, имя которого держится в секрете.

Хотя у Козловского было время спрятать свои документы перед обыском, у него нашли обложку от досье на счета Козловского—Фюрсгенберга⁴.

Польские газеты в Петрограде огорчены, что большинство лиц, скомпрометированных по делу Ф., — поляки, но не предпринимают никакой кампании в их защиту⁵.

Капитан Никитин обещает дать другие детали, но от него трудно добиться сведений.

Постскриптум. Для Стокгольма будет направлена телеграмма, опровергающая пункт за пунктом заявление, появившееся в шведских газетах⁶.

Примечания:

* Возможно, имеются в виду Камков Б.Д. или Каменев Л.Б., которые, как и Зиновьев, не были арестованы.

** Вероятно, ошибка: подразумевается 750 тыс. руб.

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 214-215.

¹ Вместе с Козловским были арестованы семь польских социал-демократов (см. примеч. 5 к док. 33).

²Сведение неверное: Зиновьев не был арестован, скрывался вместе с Лениным на сг. Разлив.

³Ленин был согласен на арест, но ЦК большевиков принял решение на 6-м съезде партии о его неявке в суд и переходе на нелегальное положение; скрывался сначала вместе с Зиновьевым на сг. Разлив (до августа), затем в Финляндии. Находился в подполье с 5 июля по 24 октября 1917 г. 7 июля в квартире его сестры был произведен обыск (см. док. 66; Рабинович Александр. Большевики приходят к власти. М., 1989. С. 58—63).

⁴Все эти сведения были переданы Лаверню Борисом Никитиным. Из его воспоминаний: «Суменсон за последние месяцы сняла в одном этом банке (Сибирском. — С. 77.) около 180 000 руб., а на ее текущем счету еще оставалось 180 000 руб. В Сибирском банке, как то расследовал Александров уже после восстания, деньги переводил из Стокгольма через NB Фюрстенберг (Ганецкий). Очень важно заметить, что от этих переводов денег и их получения Суменсон никак не могла бы отказаться, даже если бы обыск у нее не дал никаких результатов: банковские книги и расписки Суменсон давали нам в этом полную гарантию. Некоторые из министров заявили впоследствии, будто бы преждевременное разглашение сведений об измене Ленина дало возможность большевикам спрягать все концы в воду. Но ведь следы в банках не исчезли, как не могли пропасть все вышеперечисленные подлинные письма и телеграммы, устанавливающие непрерывную близкую связь Ленина с немецкими агентами». В примечании дается такое разъяснение: «При подробном расследовании было выяснено, что Ганецкий в Ниа банке получал деньги из Дисконто-Гезельшафт банка» (Никитин Борис. Роковые годы... С. 96, 97). Вышеозначенный немецкий банк в документах Следственной комиссии не упоминается. Сравним изложенное Никитиным со сведениями из статьи «Ленин и К°», опубликованной в газ. «Русская Воля» 8 июля: «Оказалось, что у г-жи Суменсон на текущем счету в Азовско-Донском банке имеется в данное время 180 тыс. руб. Кроме того, было установлено, что за время с января т. г. г. Суменсон взяла в этом банке со своего текущего счета 750 тыс. руб. Деньги эти вносились на ее текущий счет разновременно различными лицами. ...Суменсон получала через Ганецкого из Германии различного рода товары на сотни тысяч рублей. Эти товары она продавала, а полученными деньгами снабжала немецких агентов, обслуживающих германский генштаб» (см. примеч. 1 к док. 44). «Полную гарантию» надуманности приведенных выше фактов дают именно документы Следственной комиссии, т. к. действительно «следы в банках не исчезли», более того, оставлены в ее томах, все письма и телеграммы Ленина, обнаруженные разведкой и следствием, опубликованы. Мадам Ф. — Романа Фюрстенберг, жена младшего брата Якова Фюрстенберга — Викентия. О ней тоже исчерпывающие сведения см. ниже.

⁵При осмотре письменного материала Козловского Следственной комиссией обнаружен в августе

Черновик или проэкт записки, реабилитирующей Парвуса. Записка с поправками. Содержание ее следующее.

Заявление Польской С.-тии о Ганецком

Ввиду появившихся в буржуазной прессе (День, Речь, Единство) клеветнических сообщений о нашем товарище, члене Социал-Демократии Польши и Литвы, ГАНЕЦКОМ, Исполнительный Комитет групп С. Д.П. и Л. в России констатирует: во 1-х, что политическая деятельность т. Ганецкого за время войны за границей, проходившая на глазах у всех политических групп, представленных за границей, была безупречной и всегда решительно направлена против империализма всех оттенков в полном согласии с позицией левого крыла Циммервальда- Киенталя; во 2-х, что мы уверены, что т. Ганецкий не уклонится от какого угодно рассмотрения его роли в Комиссии по делу Малиновского в комиссии из представителей всех социалистических партий. Настоящее заявление появится в ближайшем номере польск. с.-д. газеты «Трибуна».

Далее замечено карандашом: ВЮридическую Комиссию и синим карандашом приписано:Обязательно сегодня.

(ГА РФ. Ф. 1826. Оп.1. Д. 14. Л. 85об. - 86.)

Это, вероятно, один из вариантов заявления в Юридическую комиссию (создана ЦК большевиков в июне, в которую вошел Козловский), составленного после записки Ленина в комиссию 13 июня (текст ее также приводится в протоколе осмотра на л. 83; напечатана в ПСС: Ленин В.И. Т. 49. С. 441—442), в которой Ленин выступал против намерения польских социал-демократов «потребовать объяснений от Ганецкого», т. к. «партия не должна отвечать на сплетни и клеветы» (см. Кентавр. М., 1992. Январь—февраль. С. 71—74).

⁶ 22 июля из Стокгольма Л. Тома направил шифротелеграммы 998— 999 о появлении в шведской прессе 9 июля заявления членов Заграничного бюро ЦК РСДРП(б) Ганецкого, Воровского и Радека против «обвинения в адрес их партии». Л. Тома запрашивал Петроград: «что нужно сообщить в шведскую прессу?» (РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 216).

 

20

Письмо полковника Лаверня в военное министерство Франции, 2-е бюро SCR

№ 2790 Петроград, 13/26 июля 1917 г.

Просьба сообщить Альберу Тома.

В продолжение моей телеграммы от 25/7/17 относительно дела большевиков, я передаю ноту об отправке в Россию фондов из-за границы. Я намерен основательно продолжить изучение этого вопроса по отправке фондов в той мере, в какой это будет возможно сделать, так как трудно добиться достоверных сведений о том, что происходит в этих банках.

Военный атташе Лавернь.

НОТА

ОБ ОТПРАВКЕ ФОНДОВ ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ В РОССИЮ¹

1. С марта до 1 июля, т. е. в течение 4 месяцев после революции, замечено вхождение в Россию около 37 миллионов рублей из шведских, норвежских и финляндских банков.

2. Из этой суммы 31 млн проистекает из 7 крупных банков Стокгольма и двух крупных банков Гельсингфорса, а именно:

 

из Privat Central Bank	7 700 000	ОКОЛО 17 МЛН
из Nya Banken2	3 300 000
из Handelsbank	2 700 000
из 4 других банков	3 100 000
из Kausallis	11 000 000	около 14 млн
из Nordiska*	3 300 000

Вполне вероятно, что именно в этих 5 крупных банках нужно искать поставщиков субсидий группе большевиков.

3. Из поступивших 37 миллионов 30 были получены четырьмя следующими банками:

Азовско-Донским банком 13 млн

Commerce 6tranger** —»— 5 млн

Сибирским —" — 4,4 млн³

Шведской миссией 7,6 млн

Всего 30 млн

Вполне вероятно, что именно в этих 4 банках надо искать распределителей средств в Петрограде для большевистских агентов.

Примечания:

* Скандинавская компания (АВ Nordiska compagniet).

** Имеется в виду либо Русский для внешней торговли банк, либо Петроградский Международный коммерческий банк.

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 207-208.

¹Суммы, указанные в этой ноте Лаверня, не следует принимать всерьез, т. к. только следствие могло добыть подлинные сведения о переводных банковских операциях, чего оно и добивалось, ведя активную переписку со всеми банками России. К сожалению, именно эти цифры были представлены в документальном фильме Евгения Киселева «Самый человечный человек» в апреле 1999 г. (и неоднократно повторенном) как якобы убедительное доказательство существования прямой цепочки в передаче немецких денег Ленину от Парвуса, Ганецкого, Козловского и Суменсон.

²Из Нового банка Улофом Ашбергом, установившим контакт с Временным правительством, были переведены 2 млн руб. на Заем Свободы.

³См. док. 33.

 

21

Донесение французской разведки в Дании

Копенгаген, 28 июля 1917 г.

Служба разведки Германии (последний отчет об этом в № 145 от 21.07.17).

Парвус (он же Алекс. Гельфанд). Настоящая фамилия этого человека Парвус (а не Парус или Парвуф), Гельфанд — его псевдоним. Парвус родился в России, ему 40—50 лет, перед войной он находился в Константинополе от русского анархического общества. В начале войны основал в Константинополе (с помощью немецких денег) «Gesellschaft fur das Studium der sozialen F0lgen des Krieges», осенью 1914 г. — [филиал] в Афинах, в начале войны был выселен как анархист. Зимой 1914/15 г. находился в Риме, где ему удалось завязать связи с Fiirst Btilow, который, несмотря на приказ о выселении, добился для него разрешения на проезд в Скандинавию, где он обязался работать на службу немецкой пропаганды и там основал Selskabet for Social Forsken of Krigens F0lger (датский перевод немецкого названия фирмы). После приезда в Копенгаген он взял фамилию Гельфанд. Как p. s. жил в Vodroffsvej, 50В, Соpenhague, в самом близком соседстве с домом (Martinsvej, 9В), где жил Яков Фюрстенберг, p. s., без сомнения, это было не случайно.

Мы уже объясняли его связь с этим Фюрстенбергом, которого, впрочем, не выселяли, но дали «дружеский совет не возвращаться в Данию» (и мы знаем, что, возможно, нарушение этого совета и привело к его немедленному аресту и выселению). Кроме того, Гельфанд имеет связи с [канд. в магистры] Svend Trier и банкиром Lamm (оба p. s.), сотрудниками фирмы. Но представляет особый интерес то, что правительственная газ. «Politiken»¹ в последнем номере за 26 июля «приняла в свой круг» Гельфанда с его подозрительной деятельностью, так как он вновь вернулся к идее «ввоза» немецких детей, ранее предложенной врачом Thorson. Гельфанд снял Hulersd Hotel — l'hotel d'Hulersd, Seeland du Nord, где разместил около 200 истощенных немецких детей². «Politiken» превозносит Гельфанда, «крупного негоцианта и социалиста», за «его общественную и филантропическую деятельность», но она же и добавляет (в действительности это неправда, но заслуживает внимания), «что в течение нескольких лет он занимался активной коммерческой деятельностью здесь, в Копенгагене, оставаясь неизвестным публике».

Примечания:

РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1534. Л. 266-267.

¹«ПОЛИТИКА» («Politiken») — шведская газета левых социал-демократов, образовавших в 1917 г. Левую СДПШ. Издавалась в Стокгольме с апреля 1916 г., с ноября 1917 г. — под названием «Ежедневная Народная Политическая Газета». Издание прекратилось в 1945 г. Именно в «Политике» было опубликовано коммюнике социал-демократов Германии, Франции, Швейцарии, Польши, Швеции, Норвегии «Проезд русских революционеров через Германию». Оно появилось в газете до приезда Ленина в Россию.

²Кроме финансирования института, Парвус тратил значительную часть своих доходов и на содержание дома отдыха для немецких детей в Дании (Земан 5., Шарлау В. Парвус — купец революции. С. 243).

 

22

Шифротелеграмма французского военного атташе в Копенгагене в военное министерство Франции

№ 61, 62* Секретно Копенгаген, 8 сентября 1917 г.

61. Секретный агент русского штаба в Копенгагене сообщает: немецкий генштаб опасается контрреволюции, которая приведет к власти кадетов, и желает поспешить с наступлением на Петроград и Одессу. Под немецким влиянием, которое растет в Советах, оставление городов может подвести их к решению ускорить заключение мира.

Гинденбург якобы сказал: «Мы потеряли в лице Ленина одного человека, но завоевали 2800 человек в Советах».

62. Русские агенты в Копенгагене считают, что Чхеидзе действует в согласии с немецкими агентами.

Чтобы добиться окончания военных действий в этом году, в соответствии с обещанием главнокомандующего Императору, немецкий штаб рассчитывает на деморализацию русской армии, что даст возможность восстановить боеспособность своих войск и добиться в этом году успеха на Французском фронте.

Русские патриоты считают здесь, что спасение России только в энергичных действиях союзников по принуждению [Временного правительства] к тому, чтобы как можно скорее добиться свободы в ведении военных операций и ликвидировать Советы, некоторые члены Исполнительного комитета которых предают страну.

Примечания:

* 1-й экз. передан А. Тома. Для информации телеграмма передана также премьер-министру, [Л.] Тома, в штаб внутренних войск, в штаб армии.

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 19413. Л. 58.

 

23

Письмо начальника французской военной миссии в России генерала Анри Нисселя военному министру Франции, генштаб, передовые и внутренние войска

Секретно Лондон, 12 сентября 1917 г.

Встречи с английскими властями

Имею честь дать отчет о встрече со следующими английскими видными деятелями, которых я посетил, воспользовавшись своим пребыванием в Лондоне:

генералом Robertson

генералом Macdonow, начальником военной разведки,

генералом Callwell, ответственным за поставку военного имущества,

адмиралом Weimeys, первым заместителем морского министра,

адмиралом Hall, начальником морской разведки,

капитаном Grant, ответственным за транспортировку лиц, прибывающих или уезжающих из России.

Я не смог встретиться с г. Ллойд-Джорджем и генералом Моriсе, которых сейчас нет в Лондоне.

Англо-французское военное сотрудничество в Петрограде

Во время всех своих визитов я подтвердил твердое намерение работать в полном согласии с моими английскими коллегами, и все вышеупомянутые лица уведомили меня об их горячем желании этого союза, который они считают абсолютно необходимым, о как можно более скорой и более тесной его реализации. Срочно направлены телеграммой инструкции об этом генералу Barter, английскому представителю в GQG, полковнику Blair, исполняющему обязанности военного атташе во время отсутствия генерала Knox, находящегося сейчас в Англии, генералу Pool, ответственному за вопросы, связанные с артиллерией, и адмиралу Stanley, новому военно-морскому атташе в Петрограде.

Восстановление русских вооруженных сил

В этом вопросе точка зрения англичан следующая: восстановление дисциплины предполагает прежде всего абсолютную необходимость разрушения немецкой разведки и пропаганды и организации в армии* прочной просоюзнической пропаганды. Без этого нельзя рассчитывать ни на какой полезный результат.

Так как службы русской контрразведки больше не существует, англичане уже создали свою собственную службу, военную и морскую. Генерал Macdonow и адмирал Hall очень решительно выразили желание нашего теснейшего сотрудничества с ней. Об этом отправлена телеграмма начальнику английской разведслужбы в Петрограде. Я позволю себе по этому случаю настаивать на том, чтобы было дано как можно скорее удовлетворение моей просьбы, направленной Вам перед отъездом (No 53 от 4 сентября), на предоставление первого кредита в 15 тыс. франков на контрразведку и 10 тыс. франков на пропаганду в армии. Это действительно важно для того чтобы я смог как можно скорее организовать свои службы. Хороших агентов можно набрать среди русских пленных, бежавших на франко-английский фронт, которые этим самым доказали свою волю и энергию. Английская служба их уже, кажется, использует. Следовательно, было бы желательно, чтобы солдаты этой категории, вместо того чтобы их вливать в русские войска во Франции, были направлены в Петроград в мое распоряжение. Я сам передам их русскому правительству после того, как сориентирую их. Возвращение этих солдат на родину означало бы для них получение вознаграждения и способствовало бы их использованию в наших интересах.

Что касается реорганизации русского флота, цену которого англичане определяют на сегодняшний день как абсолютно нулевую, Адмиралтейство еще ничего не решило. Новый морской атташе должен срочно отправить отчет о мерах, которые необходимо принять. Решение Адмиралтейства будет зависеть от этих предложений.

Поставка имущества

Англичане готовы осуществлять эти поставки только при следующих условиях:

1. Строгий контроль союзных представителей в России за действительными потребностями русских.

2. Строгий контроль за использованием русскими имущества, поступающего из союзных стран. «Если этот двойной контроль не будет эффективным, мы ничего не дадим, ни снаряда, ни корабля», — подтвердили мне самым категорическим образом.

Исходя из этих соображений, генерал Robertson и генерал Callwell уведомили меня об их горячем желании тесного контакта со мной английских представителей (и американских), чтобы совершенно избежать такой ситуации, когда русские могли бы получить у одного из союзников те льготы, в которых другой союзник им отказал.

Я засвидетельствовал со своей стороны мои намерения реализовать это соглашение сразу же по прибытии, и генерал Pool должен получить из Лондона необходимые инструкции.

Перевоз личного состава

Английское Адмиралтейство рассматривает перевозку личного состава, прибывающего из России или направляющегося в Россию, как крайне опасную; формировать эскортируемые конвои для них также крайне трудно. В этих условиях Адмиралтейство настаивает на том, чтобы эти перевозки были строго ограничены войсками, действительно полезными для операций во Франции или Македонии, как и в наших Эльзасе и Лотарингии. Оно выражает горячее желание, чтобы русские войска во Франции не были возвращены в Россию.

Ниссель.

Примечания:

* Имеется в виду русская армия

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 12858. Л. 180-183. Впервые опубликован в «Военно-историческом журнале»: М., 2001. No 9. С. 80. (Вводная — от редакции.)

 

24

Шифротелеграмма Л. Тома в военное министерство Франции

№ 1196-1197 Стокгольм, 23 сентября 1917 г.

Телеграфный отчет No 36, Германия.

1196. Немецкое официальное лицо доверительно сообщило одному из наших агентов, что в Германии убеждены в росте влияния большевистской партии и что эта партия заключит мир, либо навязав его правительству, либо даже заменив его у власти. Там рассматривают личную ситуацию Керенского как очень ненадежную из-за уступок, которые он сделал своим противникам, что вызвало сильное недовольство в его партии, и в правительственных кругах считают, что его коалиционное министерство не продержится¹. Вместо Ленина в качестве лидера большевистской партии будет назначен Каменев².

1197. Швеция. — В Швеции распространяется мнение как среди политических, так и промышленных кругов, что мир будет очень скоро подписан; немецкая пропаганда навязывает мнение, что вступление Америки в войну³ не сможет начаться в нужное время; снова интригуют в пользу нового созыва стокгольмской конференции.

Примечания:

РГВА. Ф. 198 К. Оп. 9а. Д. 19413. Л. 160.

¹2-е коалиционное Временное правительство (3-е Временное) было создано 24 июля после неудачи с созданием нового правительства, провозглашенного, по предложению И.Г. Церетели, Правительством Спасения Революции, в надежде преодолеть правительственный кризис. Оно поэтому воспринималось современниками как 4-е Временное.

²С начала сентября 1917 г. Каменев вместе с Зиновьевым фактически возглавлял большинство в ЦК РСДРП(б), игнорировавшее настояния Ленина на переход к непосредственной подготовке вооруженного восстания (Политические деятели России. 1917. Биографический словарь. С. 134).

³Официально правительство США объявило войну Германии в апреле 1917 г., но реально приняло в ней участие лишь в 1918 г.

 

 

ГЛАВА 3

 

ИЗ МАТЕРИАЛОВ ОСОБОЙ СЛЕДСТВЕННОЙ КОМИССИИ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ИЮЛЬСКИХ СОБЫТИЙ В ПЕТРОГРАДЕ

Верхняя фотография на с. 161, ставшая давно уже хрестоматийной, запечатлела кульминацию драматической сцены расстрела 4 июля в 2 часа дня вооруженной колонны демонстранта из солдат и матросов на углу Садовой улицы и Невского проспекте, где было наибольшее скопление публики. Стреляли сквозь чердачное окно дома, в котором помещалась контора газ. «Вечернее Время», и с крыши Публичной библиотеки. В ответ на эту провокацию возникла перестрелка, продолжавшаяся в течение часа. За все три июльских дня погибло 56 человек, сотни ранены.

Сделан этот снимок (согласно воспоминаньям автора, написанным незадолго до ареста по доносу в 1938 г.) «под оружейным и пулеметным огнем» с крыши здания «Пассажа», напротив Публичной библиотеки. Но цензура Временного правительства строжайше запретила печатать его, тем самым подтвердив свою причастность к расстрелу. Впервые снимок появился во французской газ. «Иллюстрасьон» (№ 3890 за 22 сентября н. ст.) и только в октябре перепечатан московским журналом «Искры» (No 41 за 22 октября) с соответствующими комментариями и со ссылкой на газ. «Иллюстрасьон», в которой дается неверная информация, что ее автор — французский гражданин.

В советское время снимки В.К. Буллы долго печатались анонимно, а эту уникальную фотографию после его трагической гибели в лагере приписали после войны другому известному фоторепортеру.

Расстрел вооруженной демонстрации рабочих и солдат 4 июля 1917 г

3.1. «Сведениями, чтобы Ленин работал в России во вред ей на германские деньги, охранное отделение не располагало...»

{показания «бывших»)

25

Письмо из ГУГШ (Огенквар, ЦКРО) прокурору Петроградской судебной палаты Н.С. Каринскому

№ 24821 Секретно Петроград, 16 июля 1917 г.

Из штаба Верховного главнокомандующего получены сведения, что бывшего жандармского управления полковник ЕЛЕНСКИЙ, которого было предложено опросить по делу Ленина, никаких данных сообщить не мог¹. По словам Еленского, о связи Ленина с охранным отделением и о влиянии Германии и Ленина на забастовку в Петрограде перед самой войной могут знать бывшие начальники Петроградского охранного отделения генералы ПОПОВ и ГЛОБАЧЕВ, их помощник полковник ПРУТЕНСКИИ и бывшие начальники контрразведывательных отделений в Петрограде ЯКУБОВ и Ташкент[е] — ВОЛКОВ. Получены указания, что Департамент полиции до войны имел определенные сведения о работе Ленина на германские деньги.

Сообщая об изложенном, штаб Верховного главнокомандующего одновременно с сим возбудил вопрос о сообщении этих сведений БУРЦЕВУ.

Отдел генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба просил уведомить, не встречается ли препятствий к сообщению вышеизложенного Бурцеву, не явится ли подобное сообщение разглашением тайны Предварительного следствия.

За генерал-квартирмейстера генерал-майор Гиссер.

И. д. начальника отделения подполковник Медведев.

 

СУДЕБНОМУ СЛЕДОВАТЕЛЮ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ АЛЕКСАНДРОВУ П.А.

 

Настоящее отношение препровождается с уведомлением, что мною одновременно с сим сообщено генерал-квартирмейстеру штаба Петроградского военного округа о том, что я не нахожу возможным сообщить Бурцеву какие-либо сведения относительно источников, из коих можно получить сведения о связях Ленина с Департаментом полиции и работе его в пользу Германии².

Июля 25 дня 1917 г. № 6291.

Прокурор Судебной палаты Наринский.

Секретарь С. Флфианский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 2. А. 1. Подлинник. Машинопись. Резолюция от руки на углу документа: На рассмотрение суд. след. Александрова 22 VII.

¹ 5—12 марта Временное правительство учреждает при Министерстве юстиции Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других должностных лиц (ЧСК) во главе с Н.К. Муравьевым, действовавшую до 31 октября 1917 г. (практически закончила свою работу в сентябре). При ней была создана Особая комиссия для обследования деятельности бывшего Департамента полиции во главе с П.Е. Щеголевым. В Петроградской тюрьме содержались К.И. Глобачев, С.П. Белецкий, ПК. Попов и другие бывшие руководители и сотрудники Департамента полиции. К октябрю большинство из них было освобождено.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 2. Л. 1об. Подлинник. Машинопись. Напечатано па обратной стороне письма Гиссера Каринскому.

² См. также секретное письмо Н.М. Потапова в ГУГШ от 5 августа о «заключении прокурора Петроградской судебной палаты по вопросу о возможности осведомления Бурцева» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 785. Л. 23—23об.). Ю. Идашкин в вышеуказанной статье представил этот документ как доказательство нежелания сообщить уже якобы имеющиеся у следствия сведения «работы Ленина в пользу Германии» (Дипломатический ежегодник. М., 1995. С. 280). Бурцев, по всей видимости, пользовался доверием у высокопоставленных военных чинов ГУГШ: 29 мая начальник Генштаба генерал Г.Д. Романовский, «свидетельствуя свое уважение Владимиру Львовичу Бурцеву», просил его уведомить по телефону, где и когда мог бы с ним переговорить «по служебным вопросам» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 21. Л. 7).

Разгромленное здание полицейского архива в Петрограде

 

Протоколы допросов судебным следователем по особо важным делам Л.Г. Сергиевским в качестве свидетелей бывших высокопоставленных чинов Департамента полиции

26

ИЗ ДОПРОСА БЫВШЕГО СОТРУДНИКА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ В.В. КУРОЧКИНА

12 июля 1917 г.

В течение 15-ти лет я служил в Департаменте полиции, из коих 9 последних лет, приблизительно с 1908 г. и по 1 марта с. г., в Особом отделе в качестве старшего помощника делопроизводителя в третьем его отделении, ведавшем исключительно догматическую часть соц. дем. партий, каковые нами изучались по партийной литературе и по донесениям с мест. Имена Ленина, Ульянова, Парвуса, он же Гельфанд, Троцкий, он же Бронштейн, Фюрстенберг, кличка Ганецкий, Козловский, Малиновский мне, конечно, известны, на них составлялись под моим руководством справки, освещавшие подробно всю их партийную деятельность, но существовала ли какая-либо связь между этими лицами и странами, находящимися с нами в войне, я не могу сказать, по крайней мере, никакими документальными данными по этому вопросу не располагал и не мог иметь, т. к. шпионажем и контрразведкой ведало I отделение Особого отдела, во главе коего в последнее время стоял Лобачевский, а до него Петр Николаевич Шиллер. Во главе Особого отдела в последнее время состоял Митрофан Ефимович Броецкий в качестве вице-директора и полковник Иван Петрович Васильев в качестве делопроизводителя Особого отдела. Более мне объяснить нечего.

Прочитано. Владимир Васильевич Курочкин.

Судебный следователь Лев Сергиевский.

Примечания:

ГA РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 1. Л. 99. Подлинник. Рукопись.

 

27

ДОПРОС СОТРУДНИКА ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ И.Д. ЗУБОВСКОГО

14 июля 1917 г.

Я, Иван Дмитриев ЗУБОВСКИЙ, православный, 36-ти лет, коллежский секретарь, живу на Тверской ул., дом № 1, кв. 6, под судом не был, участвующим в деле чинам посторонний, по делу показываю:

С 25-го октября 1905 года я состоял на службе в Департаменте полиции по Особому отделу в I его отделении и в течение последних приблизительно пята лет состоял регистратором этого отделения. Наше отделение ведало исключительно и главным образом шпионаж, направленный против России, и также внепартийные дела по губерниям и областям империи. По делам отделения я в данное время не могу припомнить, чтобы проходили те лица, фамилии коих называют в связи с последним вооруженным выступлением 3—5 сего июля на улицах Петрограда и в Кронштадте, по крайней мере, я не помню этих фамилий. Из шпионов, работающих против России в пользу Германии, в связи с последними событиями, я могу назвать одного только Парвуса, он же Гельфанд. Я лично для собственной памяти вел особую книжечку-алфавит всех шпионов вообще, работавших против России. Эта книжечка всегда лежала у меня на столе в отделении и там и осталась. О шпионах, работавших в пользу Германии и в пользу Австро-Венгрии у нас в отделении велись два особых наряда, два дела, заключающихся в многочисленных томах о германских шпионах за No 38 Г. и об австрийских за No 38 А. Было также и производство о шпионах вообще за No 38. Контрразведка со стороны русского правительства, относящаяся также к шпионской организации, носила № 39. Что касается Ленина-Ульянова, то он как партийный человек, глава пораженцев, проходил по Ш отделению, ведающему политический розыск. Более мне объяснить нечего. Прочитано.

Показание с моих слов записано правильно. Иван Зубовский.

Судебный следователь Лев Сергиевский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 2. Л. 8об. Подлинник. Машинопись.

 

28

ДОПРОС БЫВШЕГО ДИРЕКТОРА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ А.Т. ВАСИЛЬЕВА

30 июля 1917 г.

Я, Алексей Тихонович ВАСИЛЬЕВ, православный, 48 лет, действительный статский советник, бывший директор Департамента полиции, нахожусь под стражей в Петропавловской крепости, ранее под судом не был, по делу показываю:

В течение пяти месяцев, с октября месяца 1916 г. и до государственного переворота, я состоял директором Департамента полиции, а до этого в течение 11-ти месяцев состоял членом совета Главного управления по делам печати. До этого с половины 1913 г. я исполнял обязанности вице-директора Департамента полиции. Я рассматривал свои обязанности как директора Департамента полиции в том смысле, что Департамент является сосредоточением сведений, получаемых как от местных жандармских властей, так и от заграничной агентуры, во главе которой стоял Александр Александрович Красильников, который в своих донесениях в Департамент полиции сообщал сведения, доставляемые ему заграничными сотрудниками по поводу политической жизни русских эмигрантов. Отдельные русские эмигранты, вожди социалистических партий, проходили по переписке Департамента, о них имелись подробные сведения. В моей памяти сохранились поэтому такие фамилии, как Ленин, Троцкий, Коллонтай, но подробностей их деятельности я в настоящее время совершенно не помню, а равно не могу сказать, имелись ли в Департаменте в Особом его отделе какие-либо сведения, говорящие о связи этих лиц с враждебными России государствами. Про обстоятельства, предшествующие и сопровождавшие арест в 1914 г. стачечного комитета непосредственно перед войной у меня в памяти ничего не сохранилось, да возможно, что об этом обстоятельстве я ничего и не знал, так как в то время доклады начальником охранного отделения, которым тогда был Петр Ксенофонтович Попев, производились непосредственно товарищу министра Джунковскому или директору Департамента В.А. Брюн-де-Сент-Ипполит. Заграничная почта вскрывалась обыкновенно лично вице-директором, на каковой должности в мое время находились: Иван Константинович Смирнов, бывший впоследствии товарищем прокурора Петроградской судебной палаты, а за ним Митрофан Ефимович Броецкий. Когда директором Департамента полиции был Степан Петрович Белецкий, впоследствии товарищ министра внутренних дел, то заграничную почту вскрывал он сам. Такая почта и адресовалась обыкновенно на имя директора Департамента. Единственно, что у меня сохранилось в памяти, так это то, что Малиновский, бывший сотрудником Белецкого, после того как скрылся за границу, вел пропаганду среди русских военнопленных в Германии, что мне известно из сообщения окружного генерал-квартирмейстера. В частности, про ассигновку¹, подписанную графом Пурталесом, германским послом в Петрограде, — мне ничего не известно. Я хочу еще сказать, что в искренности и правдивости моего настоящего показания не может быть никаких сомнений, я показываю только то, что помню, и ничего более у меня в памяти не сохранилось.

Прочитано. Алексей Тихонович Васильев.

Судебный следователь Лев Сергиевский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 4. Л. 83-83об. Подлинник. Машинопись.

¹ Одним из вопросов Александрова Броецкому был такой: «Что известно свидетелю об обстоятельствах, при которых в конце 1914 г. перед началом войны был ликвидирован в Петрограде стачечный комитет, состоявший из 33 лиц, все ли члены были арестованы или кто скрылся за границей, не было ли в числе последних Ленина-Ульянова и Малиновского ... каковы были результаты обыска, произведенного при ликвидации стачечного комитета, и не была ли по нему обнаружена ассигновка на полтора миллиона марок, подписанная графом Пурталесом, германским послом в Петрограде». Эти сведения, полученные «по слухам», сообщил при допросах 6 и 11 июля коллежский асессор С.В. Гагарин, занимавший до Февраля должность чиновника особых поруч. при Департаменте полиции, несший службу в 8-м уголовно-розыскном делопроизводстве. Допрос 6 июля производил, по поручению прокурор а, начальник РФ петроградской уголовной милиции А.А. Кирпичников (ГА Ф. 1826. On. 1. Д. 1. Л. 92—97об.). Броецкий на допросе показал, о стачечном комитете ничего не помнит, об ассигновке не знает, сведениями о том, чтобы кто-либо из названных ему лиц состоял при Департаменте полиции или при губернском жандармском управлении, не располагает.

 

29

ДОПРОС БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА ПЕТРОГРАДСКОГО ОХРАННОГО ОТДЕЛЕНИЯ К. И. ГЛОБАЧЕВА

3 августа 1917 г.

Я, Константин Иванович ГЛОБАЧЕВ, 47-ми лет, православный, генерал-майор, содержусь на гауптвахте, под судом не был, по делу показываю: С 1 марта 1915 года и до государственного переворота я занимал должность начальника Петроградского охранного отделения, или, как оно специально называлось, Отделение по охранению общественной безопасности и порядка. На обязанности Отделения лежало освещение деятельности всех революционных организаций, и в мое время главным образом приходилось вести борьбу с крайним левым крылом социал-демократов, так называемыми большевиками, которые вели исключительно подпольную работу, проповедуя в отношении войны пораженчество и целиком осуществляя программу Циммервальда. Главари большевиков, за исключением тех, которые были осуждены за государственные преступления в ссылку, находились за границей, насколько мне известно, при мне никто из них в России не появлялся, и о деятельности таких лиц, как Ленин-Ульянов, Бронштейн-Троцкий, Зиновьев-Апфельбаум-Радомысльский, Каменев-Розенфельд, Коллонтай, я знал постольку, поскольку об этом сообщала в Департамент полиции заграничная агентура в лице Александра Александровича Красильникова. Я категорически удостоверяю, что за мое время Ленин ни в какой связи с Охранным отделением не состоял, а равно мне неизвестно, чтобы такая связь существовала ранее и чтобы он оказал какое-либо влияние на забастовку, имевшую место на петроградских фабриках и заводах непосредственно перед войной. Такими сведениями, чтобы Ленин работал в России во вред ей на германские деньги, Охранное отделение, по крайней мере, за время моего служения не располагало. По приезде моем в Петроград, принимая должность от предшественника моего генерала Попова, я спрашивал его, чем объясняется эта забастовка, чем вызвана, на что Попов ответил мне, что это обстоятельство не выяснено, что скорее всего это явление нужно объяснить повышенным настроением рабочих на почве обострения экономических отношений с работодателями. Я должен оговориться, что круг моих обязанностей по наблюдению за деятельностью революционной среды был ограничен исключительно Петроградом. В Петроград я был переведен из Севастополя и ранее в Петрограде никогда не служил. Общим руководящим органом политического розыска был Департамент полиции, в котором были сосредоточены в Особом отделе все сведения о деятельности отдельных политических партий и их руководителей. Более мне объяснить нечего.

Прочитано. Генерал-майор Глобачев.

Судебный следователь Сергиевский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 5. Л. 49-49о6. Подлинник. Машинопись. Копия допроса опубликована в кн.: Глобачев К.И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. М., 2009. С. 246, 305.

 

30

ДОПРОС БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА III ОТДЕЛЕНИЯ ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ С.А. ФИЛЕВСКОГО

3 октября 1917 г.

Я, Сергей Александрович ФИЛЕВСКИИ, православный, 45-ти лет, полковник, живу Фонтанка, 18, кв. 23, не судился, посторонний, по делу показываю: Я служил в Особом отделе Департамента полиции с декабря 1915 г. и по день революции. С конца января 1916 г. по 18 января 1917 г. в моем ведении находилось III отделение Особого отдела, в коем сосредоточены были все дела и переписка по Российской социал-демократической рабочей партии. До службы в Департаменте полиции мне было известно, что, в связи с текущей войной, в рядах названной партии образовалось три течения, которые могут быть охарактеризованы словами: «прекратить войну, не мешать войне и помогать войне». Первое из этих течений, известное под именем пораженческого, имело своим идейным руководителем лидера большевиков ЛЕНИНА-УЛЬЯНОВА, проповедовавшего «войну войне». Это течение нашло значительное количество последователей в рядах большевиков-социал-демократов и к началу моей службы в Особом отделе обращало на себя особое внимание Департамента полиции, рассматривавшего таковое как особо вредный фактор, уменьшающий боеспособность действующей армии. Через мои руки в течение 1916 г. прошли почти все сообщения Департаменту полиции как заграничной, так и внутренней агентуры, о деятельности Российской С. Д. Р. П., но, ввиду большого количества поступлений и возникавшей в связи с ними переписки, я не имел возможности укрепить в своей памяти сведения о деятельности отдельных партийных работников большевиков-пораженцев. Никакими сведениями о том, что ЛЕНИН и его единомышленники являются агентами Германии и работают на деньги последней в ее интересах и во вред России я по делам Особого отдела не располагал. Более мне показать нечего.

Прочитано. Полковник Сергей Александрович Филевский.

Судебный следователь Лев Сергиевский.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 214—214о6. Подлинник. Машинопись.

 

3.2. «Нахожусь в весьма критическом состоянии...»

(коммерческая переписка Я.С. Фюрстенберга-Ганецкого, май1916 г. - июнь 1917 г.)

31

Выдержки из переписки Я.С. Фюрстенберга с Е.М. Суменсон и М.Ю. Козловским, изъятой при обысках последних

ЯКОВ ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

[Копенгаген], 18 мая 1916 г.¹

Если нам и дальше работать, то Вы должны всегда держаться моих указаний при продаже. Вы хорошо знаете, сколько у меня неприятностей, если сделка совершена не так, как следует². Несмотря на Ваши уверения, я убежден в том, что и в Ваших интересах со мной работать, так как доходы Ваши в общем легко Вам достаются, а грузы я посылаю на крупные суммы. Я Вам сегодня телеграфировал, что моим юрисконсультом является М.Ю. Козловский, к которому прошу всегда, в случае затруднений, обращаться за советами, а также на его требования посвящать его во все детали дела. Следуемое Вам комиссионное вознаграждение 2898 руб. 60 коп. благоволите отсчитать из суммы, вырученной от продажи ближайшего груза, из нее придется отсчитать еще 200 руб., которые Вы были любезны уплатить г. Лещинскому. Деньги в банк до сего указания прошу не вносить.

 

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Копенгаген, 20 мая 1916 г.

Итак, я подтверждаю мое предложение, которое Вы акцептовали. Вы являетесь моим юрисконсультом во всех моих делах в России с установленным гонораром в 1000 руб. в месяц. Я телеграфировал фирме «Фабиан Клингслянд»³, чтобы она во всех делах советовалась с Вами и на всякое Ваше требование доставляла Вам все книги, разъяснения и т. п. Кроме медикаментов, я вскоре вышлю другие грузы, которые придется дать другим специалистам, как то: чулки, карандаши и т. п.⁴. Пока я не могу указать моих контрагентов. Я вышлю Вам все бумаги, пробы, счета и т. п., а в соответствующее время протелеграфирую, кому и на каких условиях передать грузы. На Ваш вопрос, что сделать с прибывшей уже партией неосальварсана, я ответил, чтобы Вы сделали так, как считаете наиболее удобным. Понятно, все издержки, сопряженные с моими делами, я беру на себя. Вам стоит только написать или протелеграфировать, какая сумма нужна, и я немедленно переведу. Порядка ради, я буду высылать Вам копии всей моей корреспонденции с фирмой «Фабиан Клингслянд». При сем я прилагаю копию письма к ней от 18 мая. Надеюсь, Вы получили и выслали мне прейскуранты, которые я с нетерпением жду.

В ожидании благоприятного ответа, остаюсь

с совершенным почтением,

Я. Фюрстенберг.

Мальмё, 25 мая 1916 г.

Имею очень серьезное предложение медикаментами Красному Кресту Союзу городов. Приезжайте поговорить, готов [в] крайнем случае приехать [в] Гапаранду. До пятницы вечером остаюсь [в] Стокгольме, Гранд отель. Телеграфируйте.

ЯКОВ ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

[Копенгаген], 10 июня 1916 г

Подтверждаю получение мной высланной Вами 6/6 следующей телеграммы:

«№ 3. Вопреки телеграмме девятой цены падают. Если удастся, выручу больше, но прошу окончательно разрешить продавать назначенным минимальным ценам. Распоряжаюсь выслать крайности пассажирским груз еще не отправлен. Громадное накопление товаров. Суменсон».

7/6 мною отправлена была следующая телеграмма:

«№ 11. по назначенным минимальным можете продавать. Если есть затруднения, посылайте оба груза пассажирским. Усиленно прошу контролировать груз — товар очень дорогой — все лично укладывал. Жду ответа относительно валюты. Уезжаю [в] пятницу вечером».

[Копенгаген], 16 июня 1916 г.

Повторяю, самым главным вопросом для меня является получение денег, в противном случае вся торговля должна будет приостановиться, так как, не имея денег, я не в состоянии закупать.

[Копенгаген], 26 июня 1916 г.

Из Ваших писем, а главное, из Вашей последней телеграммы вытекает, что цены на медикаменты сильно пали, возможно, что следовало бы задержать продажу, но так как я выслал уже очень много товара и сильно нуждаюсь в деньгах для дальнейшей закупки, то я скрепя сердце согласился на продажу по указанным Вами новым ценам, но я надеюсь, что Вы постараетесь, насколько это будет возможно, выручить больше.

[Копенгаген], 30 июня 1916 г.

Раз Вы телеграфировали, что внесли деньги в банк, то, вероятно, так, как в последний раз. Сибирский банк должен был дать телеграмму здешнему Ревизионс банку, но таковая пока еще не получена. Поэтому я телеграфировал Вам, чтобы Сибирский банк дал телеграмму Ревизионс банку, так как в противном случае я не могу располагать деньгами, которые мне крайне нужны.

[Копенгаген], [июнь 1916 г.]

Самым важным для меня является вопрос о получении денег. Не имея их, я не в состоянии буду закупать дальнейших партий. Мне достоверно известно, что многим удается получить разрешение на вывоз валюты, как уплаты за предметы, необходимые в России. Ведь медикаменты в первую очередь должны быть причислены к таковым. Далее можно получать чеком, а также вносить в Сибирский банк, как это имело место в последний раз. Надо использовать все способы, чтобы перевести как можно больше денег. При выборе способа надо руководствоваться также сроком доставки (несколько дней не играют роли). Наиболее выгодным является высылка валюты (1000-рублевками), так как их можно депонировать в банке и получать таким образом много медикаментов. Одним словом, сделайте все от Вас зависящее, чтобы вырученные за продажу деньги я мог получить как можно скорее и на наиболее выгодных условиях. Если цены на медикаменты не поднимутся и будут затруднения в переводе денег, то я вынужден буду вообще отказаться от посылки их в Россию.

Е. СУМЕНСОН - Я. ФЮРСТЕНБЕРГУ

Петроград, 24 июня (7 июля) 1916 г.

Выручаемые мною цены до того высоки, что знающие люди не верят, что мне удается так дорого продать товар. Но сколько мне это стоит усилий, труда и волнений, к сожалению, знаю только я. Если Вы действительно настолько переплачиваете товар, что Вы «теряете» деньги, то не мне Вас учить, что не остается ничего другого, как приостановить покупки . Неужели Вы хотите получать деньги по тысяче банковскими переводами. Больше тысячи в месяц высылать Вам не могу. Ваше письмо от 17 июня. Вчера я уплатила г. Козловскому для г. Лещинского руб. 200 — каковой суммой дебитовала Ваш счет. Ваше указание платить деньги «знакомым», которые ко мне за ними явятся как для денежного вопроса, не совсем точно и немного туманно. Выходит, что кто бы ко мне ни явился и сколько бы ни потребовал, я должна платить. Боюсь, что рука дрогнет⁶.

ЯКОВ ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

[Копенгаген], 7 июля 1916 г.

Думаю, мне нечего уверять Вас в том, что я питаю к Вам безусловное доверие... Если бы я не нуждался крайне в деньгах, я бы мог ждать, так как при этих ценах заработок минимальный. Не забывайте, какие имеются громадные издержки и расходы, а на некоторые медикаменты, как, например, chinin, есть и убыток.... Повторяю, что самое важное — это получение денег. Если я не буду получать деньги, то ведь я не в состоянии буду покупать новые партии. На основании получаемых Вами фактур банк должен выдать Вам перевод на Копенгаген. Это более удобно, чем вносить деньги в банк, как это Вы раньше делали. Но и в этом случае банк должен немедленно телеграфировать в здешний банк, иначе я не смогу пользоваться этими деньгами. Наконец, предложенный Вами способ для меня также приемлем. Необходимо использовать все способы, тогда может быть надежда на сравнительно быстрее получение денег.

[Копенгаген], 11 июля 1916 г.

Я не решаюсь высылать товары в Россию, так как опыт показывает мне, что цены там крайне неустойчивые, а самое главное затруднение в получении денег. Если бы мне удалось продать все закупленные мною товары в Скандинавии, то я бы охотно это сделал. В телеграммах я постоянно спрашиваю Вас, что с высылкой денег, но ответа не получаю. Очевидно, у Вас имеются затруднения, а я нахожусь в весьма затруднительном положении, так как ангажирован, как знаете, громадный капитал⁷, а деньги не получаются.

[Копенгаген], 24 июля 1916 г.

Из моих телеграмм Вы увидите, как я смущен, не получая денег. Не понимаю, почему другим удается быстро и благополучно устроить все формальности. Не менее меня смущает и то, что продаже идет так туго. Постарайтесь все-таки продать, так как деньги нужны до зарезу. Особенное внимание обратите на нео, так как продажа его идет ужасно медленно, а у меня готовы к отправке новых 11 кило. Понятно, никому не говорите об этом количестве, так как это может ice испортить. Быть может, Вы осторожно сделали бы предложение Совету городов, Земствам и т. п. Возможно, что они согласились бы взять в Швеции партию в большом количестве без разрешения на внвоз, ведь они в этом не нуждаются.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Копенгаген, 31 июля 1916 г.

Номер второй. Постарайтесь непременно получить под грузы Суменсон залог в банке. Деньги необходимы немедленно. Продать убытком нельзя. Телеграфируйте быстро ответ, когда приедете.

[Копенгаген], 1 августа 1916 г.

Из копий моих писем к Суменсон Вы можете убедиться, как сильно я удручен тем, что там не производится никакой продажи. Товаров выслано слишком чем на миллион рублей, времени прошло много, а проданы лишь крохи. Если бы Вы нашли на это какую-нибудь помощь, если бы Вы могли найти хорошего покупателя, ведь я вправе дать Суменсон ордер о выдаче части груза.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

[Копенгаген], 7 августа 1916 г.

Пока я в отчаянном положении, так как ангажировал огромный капитал, был уверен, что дело скоро реализуется, а между тем время проходит и почти ничего не продано.

[Копенгаген], 12 августа 1916 г.

Сегодня выслал Вам телеграмму:

№ 50. Постарайтесь пока под грузы получить в банке заем. Юрисконсульт может помочь. Думаю, дадут до 800 000. Это не должно приостановить продажи. Проданную часть можете освободить, внести часть займа. Прошу телеграфировать немедленно ответ, поговорив с юрисконсультом.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Копенгаген, 14 августа 1916 г.

Я с нетерпением жду ответа на мою телеграмму относительно банковского кредита. Надеюсь, что под такие грузы при небольшой энергии и связях нетрудно будет получить ссуду. До сих пор у меня нет ответа от г-жи Потехиной относительно согласия на продажу карандашей и чулок. Так как Вы ее рекомендовали, то я усиленно прошу Вас подумать о том, не могут ли по этому поводу у меня выйти какие-либо неприятности. Ведь она не специалистка и не коммерсантка. Здесь нужна не только ловкость и энергия, но и другие атрибуты, которых у нее нет. Могут возникнуть всякого рода коммерческие и финансовые вопросы, которых не сможет разрешить как серьезная фирма. Некоторые такие вопросы у меня возникают, например, не имея денег кредита она только при помощи моих может очищать грузы от пошлины, фрахтов и т. п., а ведь мне не всегда удобно пересылать деньги, не всегда они могут быть у меня под рукой в Петрограде. Далее, надо всегда точно контролировать счета экспедиторов, которые всегда неимоверно переселены, и т. п. Таких вопросов у меня, например, никогда не бывает с фирмой Ф. Клингслянд. Разрешение вопроса с г-жой Потехиной я оставляю Вам, но Вам придется над этим подумать.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

Копенгаген, 15 августа 1916 г.

Дело в том, что мне удобнее, чтобы следующие мне деньги Вы высылали как прежде, но не через Сибирский банк на Ревизионс банк в Копенгагене, а через Русско-Азиатский банк на Ниа банкен в Стокгольме.

Копенгаген, 21 августа 1916 г.

Не понимаю, почему нет ответа относительно кредита под грузы. Я, не желая продавать по слишком низким ценам, а усиленно нуждаясь в деньгах, хочу прибегнуть к кредиту.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Копенгаген, 22 августа 1916 г.

Если бы мне теперь до зарезу не нужны были деньги и если бы я получил Ваше письмо от 14/27 июля раньше до запродажи, то я охотно передал бы Суменсон проданные за 150 000 руб. чулки, согласно Вашему предложению.

Копенгаген, 30 августа 1916 г.

Номер пять. [В] продолжении трех недель на десять телеграмм не могу добиться ответа Суменсон относительно кредита под грузы. Нахожусь [в] весьма критическом положении. Усиленно прошу, телеграфируйте немедленно, как обстоит [с] кредитом.

Е. СУМЕНСОН - Я. ФЮРСТЕНБЕРГУ

Петроград, 22/4 сентября 1916 г*

Я не понимаю, чего Вы собственно от меня хотите. На мои вопросы относительно минимальных цен Вы не отвечаете. При нео Вы ставите условием минимум забора 3 килограмма. Неужели Вас опыт и действительность не научили, что такими трудными условиями Вы лишь портите дело. Принц Ол

Ольденбургский до сих пор на мое предложение не реагировал. Союз нео не покупает, равно как и Красный Крест. Я продолжаю хлопотать, чтобы получить эти доставки. О получении валюты следует забыть. Хлопоча чересчур усердно о валюте, я могу добиться и дождаться того, что мне зарезервируют весь товар. А Вам в Копенгагене все кажется таким неимоверно легким, цены все поднимаются, спрос увеличивается. Вся беда в том, что Вы больше верите сплетням, чем Вашему здешнему представителю, которому все боялись дать карт-бланш и наказали сами себя.

Я опять должна повторить вопрос, как мне понимать Ваши телеграммы по поводу кредита. Вам ведь в настоящий момент не следуют от меня деньги. Да кроме того, разрешение на вывоз валюты получить нельзя, тем более что казенных поставок у Вас нет, так как по Вашим ценам их получить нельзя было. Вы мне никаких льгот в этом отношении не предоставили и даже не дали мне ответов на мои телеграммы. Я стараюсь частным образом, благодаря моим личным знакомствам, переводить деньги Вам в датских кронах и английских фунтах, но, конечно, сразу очень крупных сумм переводить не смогу, писать об этом ни в коем случае не желаю, прошу Вас по известным Вам причинам об этом не...**

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Копенгаген, б сентября 1916 г.

Не понимаю, почему Вы со дня на день откладываете приезд. Неотложных дел накопляется все больше и больше, и без Вашего совета мы не можем заключить многих контрактов, отчего у нас не только неприятности, но и большие потери. Поэтому просим Вас окончательно написать нам, можете ли Вы приехать и когда, в противном случае мы вынуждены будем обратиться к другому присяжному поверенному.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

Копенгаген, 9 сентября 1916 г.

Сведения Ваши относительно медикаментов прямо убийственны. Не удивляйтесь, что я Вам не указываю более низких цен. Трудно решиться продавать с убытком. Все живу надеждой, что цены поправятся. Во всяком случае, сейчас мне трудно предпринять решительный шаг.

Копенгаген, 16 сентября 1916 г.

Надеюсь, что Вы, согласно моей просьбе в телеграмме 53, следующие рубли будете вносить в Русско-Азиатский банк для Ниа банкен в Стокгольме на мое имя. Понятно, высылая деньги, Вы за каждым разом немедленно должны высылать мне банковскую квитанцию о взносе денег. Повторяю мою просьбу, согласно письму моему от 25/8, о высылке мне, кроме того, счетов продажи, также копий счетов клиентов. Везде должны быть указаны числа, особенно это касается груза термометров, так как финансово, как я Вам писал, в этом заинтересована еще одна фирма⁸, которой я должен все это представить.

Копенгаген, 3 ноября 1916 г.

У меня столько хлопот и огорчений по поводу недостатка в деньгах, что трудно заняться другими делами. Я потому оставляю дело с сардинами и какао. На покупку этих предметов нужны громадные деньги, имеются невероятные затруднения с разрешением на вывоз, а заработок при этом весьма незначителен.

Копенгаген, 8 ноября 1916 г.

Повторяю опять, что по многим весьма важным соображениям скорейшая ликвидация грузов крайне необходима, а так как самый большой капитал ангажирован в оригинале, то последний больше всего меня смущает. За 4—5 месяцев продана чуть ли не 1/40 часть груза. А потому Вы должны принять самые энергичные меры, чтобы в ближайшие 4—6 недель продать по крайней мере половину имеющегося у Вас груза. Ввиду ангажированного в Ваших грузах громадного капитала, я абсолютно не могу совершать новых сделок, покуда старые грузы не будут ликвидированы: оттого я Вам и телеграфировал, что кофе и сардины вынужден пока оставить. Не помню, писал ли я Вам в свое время о том, чтобы Вы всякий раз на просьбу моего юрисконсульта выдавали ему на мой счет требуемую им сумму денег.

Е. СУМЕНСОН - Я. ФЮРСТЕНБЕРГУ

Петроград, 26 ноября (9 декабря) 1916 г.

Я писала Вам третьего дня и получила Ваши почтенные от 23 и 25 октября, из которых меня прямо поразило: наличность находящегося у меня на складе аспирина и неосальварсана является источником моих волнений и беспокойств, так как я не знаю, как сбыть этот огромный запас, и вдруг узнаю, что Вы опять присылаете чуть ли не такую же огромную партию При нынешнем положении дел я не обещаю Вам ничего хорошего и ни в коем случае не могу определить, когда я сумею продать этот склад. Что же касается термометров, Вы до того противоречите себе самому, что я не могу воздержаться, чтобы не упрекнуть Вас в этом. Вы пишете в Вашем письме от 23, что для Вас важно, чтобы эта партия была скорее продана, так как Вы обещаете до 1 ноября (этот срок уже истек) представить отчет о продаже и уплатить деньги. Между тем на мои «мольбы» понизить цену Вы отвечали отрицательно и совершенно приостановили продажу. Теперь дело находится тоже в стадии выжидающей, так как я сделала, согласно Вашим указаниям, предложения в провинцию и жду ответа, не суля из этого никаких выгод.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - ЕВГЕНИИ СУМЕНСОН

[Копенгаген], 14 декабря 1916 г.

Мы ни в коем случае не можем давать в кредит. Высылая груз, мы каждый раз немедленно телеграфируем Вам об этом. К сожалению, в последнее время по известным соображениям не всегда можно указать телеграфно содержимое груза. Будем весьма рады, если Ваши хлопоты относительно продажи крупной партии оригинале увенчаются успехом. У Вас надежды мало, у нас много. Ведь имеются и у Вас больные люди.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Копенгаген, 8 января 1917 г.

Первый. Проверил точность счета. Внесите Альперовичу деньги. Пошлите Уншлихту⁹ еще сто рублей. Телеграфируйте, получил ли Тендлер сукна, почему [не] вносит 16 ООО. [Подтвердите] свои телеграммы. Подтверждайте немедленно. Стокгольм.

Е. СУМЕНСОН - Я. ФЮРСТЕНБЕРГУ

Петроград, 13/26 февраля 1917 г.

О том, что Вы не считаетесь со словами, я знаю и помню еще с прошлого года, не будем говорить о взаимных разочарованиях, пришлось бы тогда кое-что и мне заметить. Инцидент, который вызвал с Вашей стороны такую бурю негодования, я считаю исчерпанным, ссылаясь на мою телеграмму № 75.

Я. ФЮРСТЕНБЕРГ - М. КОЗЛОВСКОМУ

Стокгольм, 16 января 1917 г.

Давно без писем и телеграмм. Фирме деньги крайне нужны. Телеграфируйте [в] Стокгольм.

[Стокгольм], 2 мая 1917 г.

Дорогой Мечислав Юльевич.

Я ужасно удручен, что от Вас не получаю решительно никаких писем и телеграмм, несмотря на то, что я несколько телеграмм послал. Не получаю писем также от Евгении и Розенблита. Должен получить непременно следующее сведение: 1. Сколько оригиналя Розенблит получил, по какой цене продает, сколько уже продал, что с деньгами. 2. Сколько он продал карандашей, что с остальными, что с вырученными деньгами. 3. От Суменсон давно не получаю ни отчетов, ни телеграмм. Не знаю, сколько она продала товара, какого, сколько имеет денег, почему не присылает денег.

Деньги мне крайне нужны, я давно ни копейки не получал. Сделайте все, чтобы деньги мне послали. Почему вообще не пишете. Моя семья сегодня переехала. Будем жить около Сальтшебаден. Адрес для писем передаст Вам г-н Боровский, а телеграфный пошлю по телеграфу¹⁰.

Скажите Евгении, чтобы телеграммы высылала с уплаченным ответом каждую, на таксе же приблизительно количество слов¹¹.

Всего наилучшего, Я. Фюрстенберг.

Е. СУМЕНСОН - Я. ФЮРСТЕНБЕРГУ

Петроград, 19 мая 1917 г.

При сем прилагаю отчет о продажах и выписку счета. Только 15/28 мне удалось внести деньги в банк, до сих пор не получалось уведомление от тамошнего банка. Вина не моя, между тем и Вы, и даже Генрих Станиславович упрекали меня, что я задерживаю деньги и не перевожу расчета немедленно. Я телеграфировала Вам о взносе денег: «Номер 84. Внесла [в] Русско-Азиатский 50 000. Подтвердите. Если не понизите цену термогрофам, продажи затянутся [на] неопределенное время». Я удивляюсь, что Вы предпочитаете так долго держать товар, вместо того, чтобы понизить цену и сбыть его скорее. Так как Вы не собираетесь присылать новых грузов, то я, продав термогроссы, ликвидирую мой склад и прошу Вас указать, что сделать с огромным запасом оригиналя, который продать, как я вижу, не удастся. Очень большие деньги стоит страховка.

Петроград, 26 июня 1917 г.

Я писала Вам 2 с. м. н. ст. и сегодня телеграфировала: «Номер 92. Банк вернул взнос ста тысяч. Приехать теперь невозможно. Попросите Татьяну Яковлевну, вернувшись, помочь мне. Она там». Ввиду отказа Кредитной канцелярии, Русско-Азиатский банк вернул мне внесенные руб. 100 000 — предварительно продержав их около недели и выгадав проценты. На днях г. Кржечковский внес за Ваш счет руб. 5905.12, каковую сумму я записала в кредит Вашего счета. Приехать, как видите, не удается. Мечислав Юльевич оказался бессильным. Татьяна Яковлевна, оказывается, в Стокгольме. Вы меня очень обяжете, если попросите ее оказать мне помощь на случай, если я к ней обращусь. Я предполагаю в конце лета или начале осени пригласить Генриха Станиславовича, хотя опасаюсь, что он [проклянет] вскоре свои заграничные поездки.

Примечания:

* 22 августа (4 сентября).

** Текст обрывается.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 22—26о6., 79-98о6., 104-105, 116—118о6., 133—136; Д. 16. Л. 10—39. Машинописные тексты публикуемых документов содержатся в протоколах осмотра письменного материала, взятого по обыскам в квартирах Е. М. Суменсон в Павловске и Петрограде, квартирах М.Ю. Козловского по Баскову пер., 8, Преображенской 32, в его адвокатской конторе по Сергиевской улице, 81, где Козловский снимал комнату у Н.Д. Соколова, и в протоколе осмотра 24 сентября переписок по разрешению выезда Козловского за границу в 1915-1916 гг. Даты в письмах и телеграммах Я. Фюрстенберга указываются по н. ст

¹ Это одно из писем за 1916 г., которым предшествуем заголовок к одной из статей протокола осмотра: «Письма эти, найденные среди бумаг Козловского, помещены ныне в отдельную обложку. Все эти письма торгового характера и касаются торговли медикаментами, термометрами, термогрофами и т. п. В них обыкновенно подтверждаются посланные и полученные телеграммы и далее в разъяснении их приводятся те или иные соображения» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 90-93о6.).

² По поводу этой фразы Суменсон при допросе по найденным телеграммам заявила 22 сентября, что раньше Фюрстенберг ничего не говорил ей о своих неприятностях и поэтому объяснить «это выражение» не может (см. док. 58). Фюрстенберг здесь, вероятно, имеет в виду инцидент с отправкой партии медикаментов из Дании одним из его экспедиторов без разрешения на вывоз, о чем узнал лишь через несколько дней. В конце 1916 г. это дело было «раскручено» датским следователем, арестовавшим Фюрстенберга. Уплатив денежный штраф, он был выпущен без всякого суда. Затем этот же инцидент был «раскручен» Алексинским и Заславским в Июльские дни 1917 г. Фюрстенберг обратился к датскому социал-демократу Сгаунингу, который в 1916 г. изучал его дело, и в ответ получил 11 июля 1917 г. письмо с подтверждением, что «копенгагенское дело» Фюрстенберга используют сейчас политически, т. к. никакого судебного преследования против него в 1916 г. не велось (Кентавр. М., 1992. Май—июнь. С. 96).

³Фирма «ФАБИАН КЛИНГСЛЯНД» основана в Варшаве в 1864 г. Позже компаньоном фирмы стал старший брат Я. Фюрстенберга Генрих, зять Фабиана Клингслянда. Фирма являлась представительницей ряда заграничных фирм, прежде всего, единственной представительницей швейцарской фирмы «Нестле» по продажам в России молочной муки, а также парижской фирмы «А. Габлен» (продажа скавулина), берлинской фирмы «Отто Ринг и К°» (продажа синтетипона), варшавской фирмы «Я.Ф. Штарк» (пуговицы). В ноябре 1915 г. фирма заключила договор с Яковом Фюрстенбергом, по его предложению, как управляющим только что созданного Парвусом торгово-экспедиционного АО в Копенгагене на продажу медикаментов в Россию. Проект договора найден среди бумаг Е. Суменсон (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 24о6.).

⁴Контора Фюрстенберга имела в России, кроме Суменсон, других контрагентов по продаже сукна, сардин, чулок, карандашей, переписывалась с ними и с экспедиторами.

⁵Тексты писем за 10 и 16 июня 1916 г. относятся к ст. 27 протокола осмотра, имеющей заголовок: «Подлинные письма Якова Фюрстенберга и ответные письма (в копиях) Е. Суменсон написаны на печатных бланках с названием фирмы "Handels-og Export=Kompagniet Aktieselskab" и с указанием адреса Kobenhavn Ostergade, 58 (в письмах 1917 г. название улицы Ostergade, 58 зачеркнуто, и вместо него приписано Norewolg 15), телеграфный адрес Kopenester. В переписке Суменсон и Фюрстенберга обсуждаются условия продажи и высылки денег за проданные товары и отчетность» (Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 22о6. - 23, 34-39).

⁶Письмо Я. Фюрстенберга от 17 июня 1916 г. при обысках Суменсон и Козловского не обнаружено.

⁷При допросе 4 сентября Суменсон показала, что ей неизвестно, какой именно капитал Фюрстенберг ангажировал и у кого именно (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 211—212). Речь идет здесь о деньгах Парвуса, от которого Фюрстенберг находился в финансовой зависимости, что подтверждается его перепиской с Суменсон и Козловским. Об этом он заявлял комиссии ЦК РСДРП(б) по его «делу» 21.11.1917 г.: «Фирму главным образом финансировал Парвус... в фирме, в которой я работал, финансово был заинтересован Парвус» (Кентавр. Май—июнь. С. 93—96).

⁸При допросе 4 сентября Суменсон заявила, что не знает, «о какой именно фирме в данном случае идет речь». Речь идет о фирме Парвуса. Фюрстенберг как ее управляющий получал жалованье в 400 крон в месяц и тантьему — вознаграждение за счет процентов от прибыли (Кентавр. Май—июнь. С. 93—96). Парвус, вероятно, помимо этой фирмы (или ее «филиала» в Дании), вел торговые операции с другими товарами (и, возможно, вместе с «коммерческим директором» своих «предприятий» Георгом Скларцем). Утверждения 3. Земана, что Фюрстенберг, Красин, Боровский и Радек имели отношение к торговле Парвуса углем, оружием, металлом (Профиль. М., 2005. № 9. С. 112), никаких документальных доказательств до сих пор не имеют, и вряд ли они существуют. У Фюрстенберга было лишь оставшееся нереализованным намерение продавать в Россию вальцовую и кованую сталь (из письма от 13 марта 1916 г., изъятого при обыске Суменсон: ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 22о6.).

⁹И.С. Уншлихт был знаком с Я. Фюрстенбергом с 1901 г., принадлежал к одной партии — СДКПиЛ, с 1913 по 1916 г. содержался в тюрьме, был сослан в Сибирь, до амнистии проживал на поселении в Иркутской губернии вместе с другими политическими ссыльными. В конце 1916 г. получил в ссылке переводом из Петрограда 100 руб., позже от Козловского дважды по 100 руб., распределил их между всеми политическими ссыльными. После освобождения, познакомившись с Козловским, выяснил, что тот деньги посылал по поручению Я. Фюрстенберга, а Я. Фюрстенберг в конце мая 1917 г. пояснил, что деньги высылал не свои, а по поручению стокгольмской организации социал-демократов Польши и Литвы (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 13. Л. 16, 46, 54; Д. 14. Л. 87о6., 96о6., 101-102). В ноябре 1917 г. участвовал в комиссии по расследованию «дела Ганецкого».

¹⁰В опубликованных Алексинским телеграммах они под № 1, 3—5 (см. док. 18).

¹¹В ст. 48 к протоколу осмотра письменного материала Суменсон говорится, что среди ее бумаг оказалось большое количество телеграмм от Фюрстенберга за 1916 и 1917 гг. Они «касаются исключительно торговли медикаментами, высылки денег в Копенгаген за проданные товары, и ни в одной из них нет прямых указаний на организацию в России шпионажа, измены и смуты (курсив мой. — С. 77.). Ввиду большого количества телеграмм за 1916 г. и однохарактерности их (всего 111 телеграмм), подробное содержание этих телеграмм не приводится в настоящем протоколе». Тексты всех 27 телеграмм за 1917 г. содержатся в сг. 48, в том числе, часть тех, которые опубликованы Алексинским (Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 30—32об.). Заметим, что в ст. 49 этого же протокола об осмотре через переводчицу писем Суменсон на польском языке (48 писем за 1916—1917 гг.) дана такая их характеристика: «Они частого характера, некоторые же касаются вопросов о торговле. Указаний же на организацию в России шпионства или смуты ни в одном из писем не оказалось» (курсив мой. — С. 77.). (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 139.)

 

32

Письмо Я.С. Фюрстенберга К.А. Кржечковскому, управляющему торговым домом «Кн. Юрий Гагарин и К°» в Одессе.

Петербург, 8/21 июня 1917 г.

Милостивый государь.

Я должен возвращаться и выезжаю завтра. Телеграмма Ваша пришла сегодня.

Покорнейше просил бы Вас об уведомлении меня, в каком положении находится наш транспорт. Как я уже подтвердил из заграницы, я получил последние 15 тысяч. После окончания счета осталась еще довольно большая сумма. Так как последние события серьезно повлияли на наше финансовое положение, то очень был бы рад, если бы Вы могли окончить наш счет. Рассчитываю на Ваш письменный ответ о судьбе счетов и о скорейшей присылке денег. Если, согласно временному распоряжению, нельзя выслать деньги за границу¹, прошу Вас послать причитающуюся сумму в Азовско-Донской банк в Петрограде на текущий счет Евгении Суменсон, уведомив ее, что деньги посланы для меня.

Мой адрес для писем: Negelinge/Stocholm,

для телеграмм: Saltsjobaden.

В ожидании благоприятных известий, остаюсь

Я. Фюрстенберг (подпись).

Евгения Маврикиевна Суменсон: Надеждинская, 36.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 20. Л. 294. Машинопись. Перевод с польского языка, сделанный в КРО и переданный следователю Александрову 3 октября 1917 г. Подлинник письма на польском языке — в этом же деле на л. 292-293.

¹ Речь идет о распоряжении Временного правительства от 16 июня о запрещении отправки денег на счета иностранных корреспондентов. В связи с этим Кржечковский, в ответ на письмо Фюрстенберга, направил ему телеграмму 6 июля с извещением, что внес Суменсон 5905 руб. Черновик телеграммы изъят одесской контрразведкой (опубликована Алексинским под № 56), как и дубликат квитанции Азовско-Донского коммерческого банка о получении от Кржечковского на текущий счет Е. Суменсон 5905 руб. 12 коп. (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 20. Л. 299о6. - 300). Эта сумма в качестве взноса зафиксирована в счете Я. Фюрстенберга (см. док. 49). Среди опубликованных Алексинским телеграмм есть и телеграмма Я. Фюрстенберга Гагарину от 7 мая (No 7).

 

3.3. «При чем тут Ленин... – совершенно непостижимо уму!?!... Тенденциозность "дела", предвзятость его... очевидна»

(«дело»М.Ю. Козловского)

33

Письмо М.Ю. Козловского Н.С. Чхеидзе

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ЦЕНТРАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА СОВЕТА РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ

Уважаемый товарищ.

В газете «Живое слово»¹ от 5-го июля 1917 года в сообщении под заголовком «Ленин, Ганецкий и К-о — шпионы»² сказано: что «доверенными лицами Германского Генерального Штаба» в Петрограде являются «большевики Присяжный поверенный Мечислав Юльевич Козловский» и другие и что Козловский является главным получателем немецких денег, переводимых из Берлина через «Дисконто-Гезельшафт» на Стокгольм «Ниа Банк», а отсюда на Сибирский Банк в Петрограде, где в настоящее время на его текущем счету имеется свыше 2 000 000 руб. Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами»³.

Не входя в политическую оценку этой гнусной клеветы, считаю необходимым как Член Цек. Совета Р. и С. Депутатов сделать нижеследующее заявление:

1. Никаких сношений с кем-либо из агентов Германского Генерального Штаба у меня не было.

2. На текущем счету в Сибирском или каком-либо другом банке 2-х миллионов руб. я никогда не имел. Вся сумма, имеющаяся у меня на текущем счету денег, не превышает нескольких тысяч рублей⁴.

3. Получателем немецких денег из Берлина на Стокгольм «или другим каким-либо путем» я никогда не состоял.

4. Никаких телеграмм «политического или денежного характера» германским агентам я не высылал и от них не получал.

Обращаясь в Ц. К. Советов Р. и С. Депутатов в Вашем, Товарищ- Председатель, лице с настоящим заявлением, я вместе с тем выражаю полную готовность во всякое время дать Центральному Комитету С. Р. и С. Депутатов соответствующие и исчерпывающие объяснения в случае надобности в том.

5-го Июля 1917 г.⁵

М.Ю. Козловский.

С подлинным верно*

Судебный следователь по особо важным делам округа Виленского окружного суда П. Бокитько.

Примечания:

* Машинописная копия письма Козловского находится в качестве Приложения№ 1 к Протоколу осмотра в августе1917 г. письменных документов, взятых при его обыске.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 99. Машинописная заверенная копия. Это письмо было оглашено 6 июля в ЦК Советов явившимся туда Козловским; в этот же день оно было опубликовано в «Листке "Правды"» и перепечатано 8/21 июля в польской газете «Трибуна», выходившей в Петрограде (Кентавр. Январь-февраль. С. 73).

¹«ЖИВОЕ СЛОВО» — бульварная газета, издавалась в Петрограде с 1916 г. сначала под названием «Новая маленькая газета», затем с 8 мар та 1917 г. «Живое Слово», с августа «Слово» и «Новое Слово». Закрыта ВРК в октябре 1917 г.

²Письмо вышло за подписью Г.А. Алексинского и B.C. Панкратова. После появления письма в «Живом Слове» на следующий день его перепечатала газ. «Русское Слово» с разъяснением, что оно было передано редакции 5 июля, «но мы не опубликовали его, вследствие просьбы о том Временного правительства. Так как документ все же попал в печать и в Петрограде, и в Москве и получил уже огласку, то мы не видим оснований скрывать его от наших читателей».

³ «Дело» Козловского стало раскручиваться с мая1917 г., вероятно, в результате доноса дворника по Преображенской ул., д. 32, где на квартире Козловского остановился Яков Фюрстенберг после приезда в Россию в середине мая 1917 г.: «По сообщению домовой администрации, Козловский скрывает у себя какого-то человека, приехавшего из Германии и живущего без прописки; человек этот показывается только по ночам, и, из-за желания дворника прописать его, Козловский сделал дворнику скандал, обзывая его черносотенцем» (ГА РФ. Ф.1826. On. 1. Д. 13. Л. 1).30 мая помощник начальника КРО при штабе ПВО, он же товарищ прокурора Гредингер, направляет в ГУГШ просьбу экстренно сообщить все имеющиеся сведения на Козловского. В этот же день Борис Никитин экстренно запрашивает некое дело№ 531 за1916 г. в штабе42-ш армейского корпуса (27 июня следует ответ: «При тщательном просмотре пересланного из Выборга делаNo531—1916 г. в нем даже не упоминается фамилия Козловского»). Но Никитину наконец повезло: 2 июня, по запросу, из ЦБ ГУГШ приходит дело№ 271—1915 г. о Бурштейне, содержащее письма-доносы этого господина на Козловского, написанные на плохом русском языке в1915 г. В этот же день устанавливается двухнедельное наружное наблюдение за Козловским (кличка «Дипломат»).19 июня, на основании наблюдений и доносов Бурштейна1915 года, составляется справка на Козловского, где, в частности, сообщается, что «6 июня Козловский получил по чеку из Азовско-Донского банка большую сумму денег и тотчас же отнес их в Сибирский банк, где открыл текущий счет, внеся 9500 руб.» (ГА РФ. Ф.1826. On. 1. Д. 13. Л. 1-12, 16-28о6.). Из воспоминаний Б. Никитина: «С первых же шагов нашими агентами было выяснено, что Козловский по утрам обходил разные банки и в иных получал деньги, а в других открывал новые текущие счета. По мнению наших финансовых экспертов, он просто заметал следы» (Никитин Борис. Роковые годы... С.92). Керенский в своих воспоминаниях почти дословно воспроизводит текст из газ. «Живое Слово», цитируемый Козловским, но ссылается при этом на газ. «Русское Слово» от 6/19 июля 1917 г. (Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М.,1996. С.295).

⁴Всего в Сибирском и Азовско-Донском банках у Козловского к моменту ареста было 9400 + 2800 =12 200 руб. (см. док. 49, 55 и факсимиле документа на с. 124). Заметим лишь, что Новый банк корреспондентом Сибирского торгового банка не состоял, о чем заявил и старший доверенный Сибирского банка А.А. Лемкуль на допросе 9 сентября (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 96; см. также док. 50, 51).

⁵Именно в этот день, 5 июля, Гредингер направил постановление: «Приняв во внимание о поступивших сведениях о получении Козловским из Германии денег, о близких отношениях с Гельфандом, Фюрстенбергом, арестованной Суменсон, постановляю: доложить главнокомандующему Петроградским военным округом о необходимости произвести обыск и немедленном заарестовывании его». 6 июля Балабин и Никитин приказывают произвести обыск и арест Козловского (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 13. Л. 43, 44). Он был задержан 6 июля в квартире по Баскову пер., 22 (квартира первой жены Козловского Марии Эдуардовны), вместе с временно проживавшими там польскими социал-демократами И. С. Уншлихтом, М.Г. Варшавским, Ю.М. Лещинским, Г.И. Рубинштейном, К.Г. Цихов- ским, А.И. Гловацким и пришедшим «выразить соболезнование» Козловскому И.М. Антокольским (Шлемов), узнавшим из газ. «День» о ложном обвинении его в военном шпионаже. Все, кроме Антокольского, были взяты под стражу, допрошены и после осмотра найденных при них документов 12 июля освобождены, кроме Уншлихта и Козловского.

Любопытно, что еще до переезда на квартиру Козловского Лещинский, Гловацкий, У ншлихт и несколько других лиц (вероятно, бывшие ссыльные) проживали без прописки по Владимирскому проспекту, 10, где в ночь на 11 июня, по приказу Балабина и Никитина, был произведен обыск в двух комнатах, сдававшихся квартирной хозяйкой исполнительному комитету эвакуированных железнодорожников, «к числу коих относятся Уншлихт, Лещинский и Левандовский». Во время обыска ничего не было обнаружено. «Через день после обыска Козловский явился в контрразведывательное отделение требовать объяснения о причинах обыска, причем, указав на свое положение члена ИК Р и СД, в разговоре с помощником начальника отделения не счел нужным снять шляпу и назвал действия военных властей "возвращением к царизму"» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 13. Л. 17).

 

34

Протокол допроса М.Ю. Козловского в пересыльной тюрьме судебным следователем по особо важным делам П. Бокитько*

24 июля 1917 г.

В предъявленном мне обвинении виновным я себя не признаю и по существу вопросов, предложенных мне, отвечаю следующее. В т. н. «вооруженном восстании» 3—5 июля, ни в подготовке его, ни интеллектуально, ни физически, я не участвовал. Я состою членом польской соц.-дем. партии (С.-Д. Царства Польского и Литвы) со дня ее образования, приблизительно с 1896 года. Наша партия на автономных началах входит в Рос. С.Д.Р. Партию. Ни в каких организациях Рос. Соц. Дем. Раб. Партии я не участвовал, не работал, не был прикосновенен. От имени Рос. СДР Партии я лишь был членом Совещания по подготовке закона о выборах в Учредит. Собрание. По списку Р.С.Д.Р.П. я был избран в гласные Городской Думы и в гласные Выборгской Рабочей Думы, а в ней председателем таковой. В Исполнит. Комитете Совета Раб. и Солд. Депутатов, а затем и в Центральном Комитете Совета Раб. и Солд. Деп. я был представителем (членом) от Польской соц.-демократич. партии. Ни на собраниях партийных Р.С.Д.Р.П., ни на митингах, партией созываемых, я не произносил речей, в органах Р.СД.Р.П. я не сотрудничал, не написал ни одной статьи, не составлял и не принимал участия в составлении ни одного воззвания, обращения Р.СД.Р.П. Впрочем, я был приглашен Петербургским Ком. Р.С.Д.Р.П. на его заседание в начале мая высказать свой взгляд как юрист на судебное дело о выселении революционных организаций из Дворца Кшесинской и дал свое заключение о том, что следует принять участие в этом гражд. деле и подчиниться решению Судьи, не принося даже жалоб на это решение, и выступил по доверенности Ц. Комитета Р.С.Д.Р.П. как адвокат в этом деле¹. Кроме того, я уверен, что РС.Д.Р.П. и не могла призывать к вооруженному восстанию, ибо нелепо восставать против Советов и вместе с тем требовать передачи власти тем же Советам. Думаю, что могла быть речь о демонстрации, но, насколько я знаком с литературой Р.С.Д.Р.П., я нигде не читал в органах партии о призыве даже к вооруженной демонстрации. Насколько мне известно по Исп. Комитету Сов. Раб. и Солд. Деп., в партии члены ее ЦК были сами озабочены происходившими беспорядками, и они решили, уже после того как движение вылилось на улицу, сообщить ему форму демонстрации². Но мне неизвестно, чтобы кто-нибудь из ответственных членов Ц.К. Партии звал на восстание. Лично я об этих беспорядках узнал в Исп. Комитете вечером или ночью. Лично я отсутствовал из Петербурга с 24 июня по 2 июля, уезжая на это время по телеграфному вызову на консультацию — графа Феликса Игнатьевича Броэль-Пляттера, в имение его «Бельмонт» Новоалександровского уезда Ковенской губ. Приехал я в Петербург в воскресенье 2 июля и в тот же день уехал к детям на дачу в Финляндию в Келломяки (Церковная ул., д. [Хоннекен]). На следующий день я вернулся в Петербург с своим сыном Чеславом 13 лет (кстати, лучшее доказательство, что, знай я о «восстании» или только о вооруженной демонстрации 3 июля, я бы не взял с собой в Петроград сына). Вечером 3 июля я был в Таврич. Дворце на заседании Ц.К. Сов. Р. и СД до глубокой ночи, а затем с полудня 4-го июля там же до утра 5-го июля³. Прочитав клеветническое сообщение в «Живом Слове» (я поздно встал в этот день, около 2-х час. дня), я немедленно составил и отнес в Центр. Комитет С.Р. и СД мое заявление об этой гнусной заметке Алексинского и Панкратова, просил его огласить, что и было сделано. Идейно наша партия (Польская СД) не разделяет тактики Р.С.Д.Р.П. и расходится с ней принципиально по некоторым вопросам (национальному). Нанта партия (и я в ней), конечно, осуждаем и осудили б, если бы знали что-нибудь о вооруженной даже демонстрации, не то что о восстании. Мы и не звали никого к братанию, ибо не видели и не видим в братании средства, способа окончить войну. На войну мы смотрим как на конфликт двух крупных соединений — хозяйственных организмов, империалистически настроенных, с одной стороны, Германии и Австрии, с другой — Англии, Франции. В согласии с нашей партией, я полагаю, что оба столкнувшихся крупных хозяйственных организмов переживали последние десятилетия фазу того экономического развития, той стадии капитализма, которая называется в экономической науке «финансовым капиталом», и мы думаем, что война, вызвавшая землетрясение, так сказать, всего мира, всей экономической жизни Европы, может быть закончена только всеобщим европейским миром, заключенным демократией всех стран, а не их правительствами, ибо правительства всех капиталистических стран, в силу законов экономической эволюции капитализма, не могут отказаться от империалистических тенденций, присущих переживаемой крупными странами эпохи развития финансового капитала с его монополистическими целями и стремлениями к рынкам. В частности, мы противники всяких империалистических тенденций, откуда бы они ни исходили. Наша партия в оккупированной Польше с самого начала войны не примкнула, как буржуазные партии, к какой-нибудь ориентации, а вела и ведет ожесточенную борьбу со всяким империализмом, стоя на международной пролетарской позиции. С начала оккупации немцами Варшавы наша партия объявила беспощадную войну немецкой оккупации, издала целый ряд воззваний в этом духе и энергично борется против господства Безелера в Польше. Наши товарищи при С.Д.К.П. и Л. вели и ведут ожесточенную кампанию против немецкого милитаризма, против набора в Польше, против «дара Данайцев»—т. н. Государственного Совета в Варшаве, долженствующего, по [мысли] оккупации, изображать «независимую Польшу». Наши товарищи из Польской СД (почти все члены нашего Ц.К. в Варшаве) за пропаганду и агитацию против германской оккупации, против набора и т. д. арестованы и вывезены из Варшавы и томятся посейчас в концентрационных лагерях Германии. Их орган «Наша Трибуна» разделяет ту же позицию в этом вопросе, что и «Наша Трибуна» в Варшаве. Каким чудовищным должно представляться подозрение одно — кого-либо из нашей партии в каких-то грязных сношениях с немецким Штабом — я с негодованием его отвергаю.

Из названных мне следователем лиц я знаю: Ульянова (Ленина), Зиновьева, Троцкого, Луначарского, Коллонтай, Суменсон, Гельфанда (Парвуса), Фюрстенберга (Ганецкого), Рошаля — лично; лично не знаю Ильина (Раскольникова), Семашко, Сахарова. С Лениным я познакомился в 1907 году в Финляндии при следующих условиях: Главное Управление (Центральный Комитет) — Соц. Дем. Цар. Польского и Литвы в 1907 году делегировало меня в качестве своего представителя в партийном суде над Лениным, который был созван партией СД по поводу напечатания Лениным в 1906 году (кажется) — брошюры «Лицемерие 21 меньшевика»⁴, в которой часть партии усмотрела оскорбление для себя. Суд проходил в Териоках, участвовали в нем Дан (Гурвич), Мартов (Цендербаум) и др. Затем я видел Ленина в том же 1907 году в мае (или апреле) на Лондонском съезде РСДРП. С тех пор я Ленина не видел вплоть до приезда его после революции в этом году в Петроград. Я не был ближе с ним знаком и не переписывался с ним за эти 10 лет. Здесь в этом году я его встречал в Таврич. Дворце во время его выступлений на Съезде Советов Р. и С. Деп., видел его в «Правде», на Фонтанке, видел на конференции всероссийской соц.-демократии, кажется, в мае в Женском Медицинском институте. Зиновьева я впервые узнал в заседании Исп. Комитета Р.С.Д.Р.П. и там встречался на заседаниях; видел его и на Съезде Советов, и на конференции СД. Троцкого я, кажется, где-то видал за границей, не то в Париже, не то в Швейцарии, но не был с ним знаком лично (могло это быть в 1906—1907 гг. во время моей высылки за границу по постановлению Деп. Полиции в 1906 г. из Вильно). Познакомился я с ним, Троцким, в этом году в Исполнит. Комитете Сов. Р и СД впервые. Встречал его в этом Комитете, на Съезде Советов и в Совете Раб. и Солд. Деп. Луначарского я узнал в этом же году в Таврич. Дворце, видал в Совете, в Городской Думе, в Центр. Комитете Советов Р. и СД. С Коллонтай я впервые встретился в Таврич. Дворце в этом году, кто-то нас познакомил, она входила тоже в Исп. Ком. CP и СД от рабочих по выборам или же от Ц.К. РСДРП, не знаю наверное. Поскольку в телеграмме упоминается Коллонтай в связи с 200 кр., то был такой случай. Коллонтай в Исп. Комитете Сов. Р и СД как-то раз сообщила мне, что у нее затруднение с пересылкой 200 р. в Христианию, что ей в банках сказали, что переводы принимают только от тех, кто имеет в банке текущий счет, а у нее его нет; тогда я сказал ей, что у меня есть таковой, предложив ей свои услуги, она мне дала адрес в Христиании, кажется, насколько вспоминаю, Шадурской, и просила сделать одолжение. Денег, однако, я через банк не послал, так как к тому времени возвращался за границу Фюрстенберг, которому я и вручил 200 руб. с адресом в Христиании г-жи Шадурской для пересылки по назначению⁵. С Коллонтай так же, как и все, встречался в Исп. Комитете Сов. Р и СД. и не помню, видел ли ее на Съезде, кажется, ее там не было. Фюрстенберга (Ганецкого) я знаю много лет, во всяком случае, знал его еще в 1904—1905 гг. как товарища по партии (СД. ЦП и Л), наезжал он в Вильно, где я жил до 1905 г. включительно до моего ареста и ссылки в 1906 г. и моими наездами по адвокатским и партийным делам в Варшаву. В 1904 или 1905 году, точно не помню, он пригласил меня своим защитником по политическому делу о принадлежности к соц-дем. Цар. Польск. и Литвы. Я и принял это приглашение и защищал его в Варшавской Судебной Палате под председательством Крашенинникова (сенатор). Затем в 1906 г. в июле или августе я встретился с ним на съезде Соц. Дем. Ц. Польского и Литвы в «Закопане» (в Галиции). В Петербурге встречался с ним раза два — во время его побега из ссылки — раз, и второй раз за два или за год до войны. Состоятельный ли он — я близко не знаю, не касался этого вопроса, но родители его были очень богатые люди: отец его имел большой пивоваренный завод в Варшаве «Сальватор», держал свои экипажи, кареты и проч. В 1915 году, кажется, в июне или июле, я получил от Фюрстенберга телеграмму, в которой он меня приглашал на юридическую консультацию в Копенгаген, обещая вернуть издержки и, кажется, даже вознаграждение в неопределенном виде. Телеграмму эту, кажется мне, я должен был представить Градоначальству для получения заграничного паспорта⁶. Она должна там быть. Фюрстенберг сообщил мне, что намерен заняться коммерческими делами, хочет создать акционерную компанию для торговли с Россией, спрашивал меня, какие товары можно ввозить в Россию, существуют и какие ограничения ввоза и просил помочь ему составить устав, вернее, проект устава: я набросал ему таковой в общих чертах, но посоветовал обратиться все-таки к местному адвокату, ибо формальности в Дании, вероятно, не те, что у нас в России. Заехал я в ту же гостиницу, где жил Фюрстенберг, и прожил там пару дней. Между прочим, по пути через Финляндию в Стокгольм я познакомился со случайным соседом по купе — с неким Рабиновичем, ехавшим из Петрограда в Норвегию; когда он узнал от меня, что я присяжный поверенный, он предложил мне дело: найти финансистов, которые пожелали бы приобрести для общества «Помор» пароходы, чтобы установить рейсы из России в Америку или согласились бы приобрести концессию «Помор», передал мне экземпляр Собр. Узакон. и Распоряж. Правительства, в коем был напечатан устав «Помора», и сообщил, что он тоже по этому делу едет и сам и имеет доверенность на ведение переговоров от г. П.А. Лыкошина и показал мне ее. Будучи у Фюрстенберга, я и рассказал ему об этой встрече и об этом предложении, причем мы с Рабиновичем условились, что если найдется кто-либо желающий, то я сообщу ему в Берген. Фюрстенберг предположительно предложил мне вызвать Рабиновича. Я написал в Берген письмо, в котором сообщил, что, если он никого не имеет в виду, пусть приедет изложить подробности дела, причем никаких обязательств, конечно, в смысле возврата расходов я Рабиновичу не давал и, помню, оговорил это в письме. Я получил от Рабиновича в ответ телеграмму, что он приедет, и остался подождать его. До его приезда я поселился недалеко от Копенгагена — в Скодсборге в Отеле, не помню, как он называется. Фюрстенберг мне сообщил, что он знаком с финансистом Д-ром Гельфандом, с которым он переговорил, и тот принципиально согласился составить концерн для этого предприятия. Скоро, через пару дней, приехал Рабинович с каким-то субъектом, которого он назвал своим агентом, сведущим в пароходном деле, который якобы не одно организовал такое дело и который поможет разобраться в вопросе. Назвал он его Бурштейном. Так как я жил в Скодсборге, то и они решили поселиться там же, в той же гостинице. С этими комиссионерами раза 2—3 мы были у Гельфанда. Он жил на даче в Клямпенборе, недалеко от Копенгагена. До этой поездки я не знал Гельфанда. Когда комиссионеры изложили свое предложение, представили свои выкладки, Гельфанд выразил свое принципиальное согласие составить концерн из финансистов для финансирования предприятия, и так как я должен был возвращаться к своим делам в Петербург, то мне и поручено было проверить на месте действительность концессии (кажется, она была утверждена в 1912 г.), выяснить с фактическим ее владельцем, Лыкошиным, условия функционирования предприятия и проч. Прожив около 2—2¹/,2 недель в Дании, я вернулся, кажется, к концу августа 1915 г. в Петроград. Расходы по этой поездке уплатил мне Фюрстенберг. Никаких конкретных условий не было выяснено относительно «Помора», но комиссионеры, Рабинович и Бурштейн, сулили мне место директора, тантьему и пр.⁷. Я предполагал, что в течение двух-трех недель смогу вернуться с материалами и сведениями по делу, и они, комиссионеры, остались ждать моего возвращения, хотя я, конечно, не давал никаких обязательств. В Петрограде я неоднократно бывал у П.А. Лыкошина на Шпалерной и выяснял вопрос. Было открытым вопросом, создать ли пассажирское сообщение из Архангельска или Владивостока в Америку или и пассажирское, и товарное. Между прочим, по делу этому в Петрограде я советовался с коллегой Александром Яковлевичем Гальперном⁸ (Захаровская, кажется, ул.), он сейчас член юридич. Совещания при Bp. Правительстве. Меня бомбардировали телеграммами из Копенгагена или Стокгольма, не помню, эти господа комиссионеры. Но дела мои здесь не давали возможности выехать ранее чем по истечении2¹/2— 3 месяцев. Когда наконец я выехал за границу, я считал дело приемлемым и в этом смысле телеграфировал отсюда Фюрстенбергу⁹. Когда я приехал в Копенгаген, я узнал из «Призыва», который издавал в Париже г. Алексинский, из его же сообщения там и, кажется, из «Вечерней Биржевки» о том, что ведется против Гельфанда (он же Парвус, о чем я не знал в начале первого своего посещения Копенгагена) политическая кампания г. Алексинским, социал-шовинистом, бывшим соц.-демократом большевиком, ныне ренегатом и беспартийным социалистом. В статье Алексинского сообщалось, что Гельфанд — агент немецкого правительства, что он открыл подозрительное «Общество исследования социальных последствий войны», куда пригласил из Швейцарии работать эмигрантов соц. дем. и соц. рев, которые проехали через Германию благодаря связям Гельфанда, и т.п. Хотя этим сообщениям г. Алексинского никто не верил из товарищей, которых я знал, хотя всех направлений социалисты русские эмигранты продолжали работать в этом Обществе и все считали выпады Алексинского клеветой против Гельфанда, тем не менее, не желая давать повода к сплетням, пересудам, я решил отказаться от участия в этом деле, о чем и заявил Фюрстенбергу. Кстати, Фюрстенберг мне сообщил, что за время моего отсутствия эти факторы заняли у него по частям тысячу крон, обещали вернуть из первой получки, которую ждали от Лыкошина, показывали телеграмму, что им высланы деньги, но денег не возвращали, и когда тот стал требовать, то Бурштейн заявил, что вот устроится дело, они получат куртаж и из него вернут. Я заявил им, что они прежде всего должны рассчитаться с Фюрстенбергом, что они меня компрометируют, что Фюрстенберг давал им деньги как моим знакомым и что до этого я не буду с ними начинать даже разговора о деле. В конце концов, спустя много времени под угрозой ареста как чужестранца Рабинович уплатил по векселю или по исполнит, листу. Когда наконец я им сообщил, что дело это весьма проблематично, что нет надежды на то, чтобы были пассажиры-эмигранты в Америку, ибо ведь эмигрируют крестьяне и рабочие, главным образом, в возрасте военном, и во время войны правительство не разрешит им отъезда, и Гельфанд сказал, что он и его финансисты решили не делать до окончания войны этого [дела], факторы эти пришли в ярость. Они никак не могли понять, что дело невыгодное, и, казалось, они это говорили, что Гельфанд хочет их отстранить, и когда они столько времени потеряли и прожились в ожидании моего возвращения, они не могут уйти с пустыми руками: они высказывали подозрение, что Гельфанд сделает дело такое, но с другими, что, узнав, благодаря их инициативе, тонкость, так сказать, пароходного дела, он, минуя их, минуя «Помор», получит другую концессию такого же рода, и требовали вознаграждения. Из, кажется, Гельфанда предварительного условия (составленного в 1[-й] раз, где было сказано, что он принципиально готов сделать дело с «Помором», если я на месте выясню в положительном смысле условия организации и функционирования подобных предприятий, действительность устава и проч.)¹⁰ выдал комиссионную расписку о вознаграждении, которое он уплатит им, Рабиновичу и Бурштейну, если вообще приобретет устав «Помора» или другое однородное предприятие в России. Они заявили, однако, требование уплаты им десятков тысяч, затем согласились взять расходы за прожитое время и, считая меня главным виновником их неудачи, считая, что я неправильно осветил Гельфанду дело, стали требовать от меня возмещения убытков, и когда я наотрез отказался, заявив им, что я перед ними ни к чему не обязывался, не уверял их, что дело сделается, они стали мне угрожать, главным образом, ввязался Бурштейн, который говорил, что он без денег остался, что жил на счет Рабиновича, что ему не на что выехать. На мой мотивированный отказ он заявил, что он подымет бурю в печати, что его надул я, что обратится в суде с иском об убытках, что устроит мне скандал, что у него или у Рабиновича большие связи с Департаментом Полиции, что Рабинович хорошо и близко знаком с Белецким (тов. Министра Внутр. Дел или директором Департамента полиции), с которым познакомился близко, когда Белецкий был, кажется, Ковенским Губернатором, что Рабинович может мне «устроить подлость» — зачем Вам это? Не лучше ли заплатить и мирно разойтись» и т. п. Лыкошину я, кажется, уже из Стокгольма ответил письмом (заказным), что дело расстроилось, главным образом, из-за его комиссионеров, которые подорвали к себе доверие, занимая и не отдавая деньги, и то небольшие. Более с Лыкошиным я не видался. В промежутке между первой и второй поездкой моей в Копенгаген был у меня брат Рабиновича¹¹, которого я не знал ранее, который все справлялся у меня (на Сергиевской, 81), устроится ли дело, говорил, что он тоже заинтересован, и просил ускорить поездку, говоря, что его беспокоит брат.

Когда я собирался в Россию, я знал о доносе Бурштейна или Рабиновича. После возвращения в Россию, кажется, в конце марта, я рассказывал Николаю Дмитриевичу Соколову (Сергиевская, 81), с которым я вместе работал, об этом доносе и об этой неудачной поездке.

Суменсон я до того не знал, она служила в конторе Фюрстенберга (брата) и его тестя в Варшаве, кажется, под фирмой «Кингслянд», управляла, кажется, конторой, и когда Варшава эвакуировалась, то «Кингслянд», имевшая монопольное право продажи во всей России швейцарской муки «Нестле», приехала в Петроград продолжать дело. Ей же Фюрстенберг поручил продажу химических продуктов и медикаментов в России, которые он пересылал из Дании и Швеции. В мае, кажется, 1916 года я получил от Фюрстенберга (Ганецкого) телеграмму, в которой он мне предложил быть юрисконсультом его как директора торговой и экспортной фирмы в Копенгагене по всем его делам с определенным месячным гонораром в тысячу рублей — я согласился и в течение приблизительно 10 месяцев состоял таковым. Эту телеграмму я представил Градоначальству в мою последнюю поездку в Копенгаген при получении заграничного паспорта, кажется, в сентябре 1916 года вместе с другой, в которой на этот раз меня приглашал Фюрстенберг приехать в Копенгаген по поводу договора, им предполагаемого, с Союзом Городов и Земель относительно поставок им медикаментов. Не помню точно, но эту телеграмму я получил, кажется, в июле или августе 1916 года. На этот раз я отказался от ведения переговоров с Союзом Городов и Земель, находя, что это не дело юрисконсульта, согласился составить здесь договор от его имени с Союзом, если таковой будет заключаться, и набросал ему проект такового договора, уклонился еще и потому, что у меня в Союзе не было знакомых. За первую поездку я получил расходы, за вторую около двух тысяч, за третью тоже приблизительно около двух тысяч. В третий раз я пробыл за границей около 3--4 недель, считая время поездки. Гонорар ежемесячный я получал от Суменсон, если не ошибаюсь, в три приема (чеками в 3, 3 и 4 [тыс.]), кажется, на Азов-Донской Банк. Досье мое с перепиской по делу Фюрстенберга (торг. и экспорт, компания) находится у меня в кабинете, в шкафу с другими делами в квартире Н.Д. Соколова (Сергиевская, 81), с которым я сотрудничал. Экспедитором у Фюрстенберга был Альперович, инженер, живущий на Васильевском острове, не помню линии и № дома. Я с ним говорил по телефону или сообщался письменно по почте и лично его не видел. Ему давал я поручения отправить, например, карандаши фирмы в Москву на имя Розенблита, кажется, Генриха (Петровка, 17 или 14). Розенблит перевел на мое имя в пользу Фюрстенберга, не помню точно, приблизительно тысяч 40 на мой текущий счет в Азов-Донском Банке, кажется, N" 5047, в два или три приема. Деньги эти были сняты с моего счета Фюрстенбергом в его приезд сюда в конце, кажется, мая этого года — чеком, мною ему выданным на причитающуюся сумму и, кажется, часть наличными. У Альперовича должны быть мои письма, понуждающие его к отправке Розенблиту ящиков с карандашами. У меня в досье должны быть письма Розенблита с отчетом по этому делу. Никаких денег чрез банки из-за границы или другим путем от Фюрстенберга или других лиц я не получал. С братом Фюрстенберга я познакомился в Стокгольме через Суменсон, кажется, в кафе в Гранд-Отеле. Мои средства вообще составлены из заработков адвокатских, другими делами я не занимался. В Вильне я практиковал с окончания Москов. Университета от 1899 года по 1905 год до ареста. Практика у меня была очень хорошая, так что я имел уже последние два года свой выезд и поддерживал своих младших братьев Сигизмунда и Иосифа, тогда гимназистов, ибо родители мои умерли в 1899—1900 г. и средств не оставили. В Петербурге я живу с конца 1907 года, где состоял под гласным надзором несколько лет. Приблизительно с 1908 года я сотрудничаю с Н.Д. Соколовым (ныне сенатором). Средства мои здесь были достаточные, обе мои семьи каждое лето проводили на дачах, или в Крыму, или в Финляндии, или др. местах. Я сам почти каждый год до войны ездил в курорт и за границу лечиться от почечной болезни. Я оплачиваю квартиру на Знаменской, 37 (Басков, 22), содержу обе семьи. Текущие счета у меня, насколько сейчас вспомнить могу, были в 1908 году в Петерб. коммерч. банке — в д. Зингера по Невскому, затем в Первом [Обществе] Взаим. Кредита по Мойке, в их собств. доме, позднее — в Р.-Азиат. Банке в отделении на Садовой, затем в отделении на Литейном Торг.-Промышл. Банке, не помню, на мое или жены имя. Затем, кажется уже в годы войны, я имел тек. счет в Сибирском банке, где у меня 9400 руб. внесены — из счета в Аз.-Донском банке. Я расчетов по доходам и расходам не вел никогда, и сказать точно, сколько зарабатывал, мне самому трудно, думаю, что в среднем 12—14 тыс. руб. в год. Вздор и бессмыслица, что я во время войны ездил в Германию. Если об этом говорит, как Вы сообщаете, в своем доносе Бур штейн и Рабинович, то, как и весь его донос, объясняется местью и злобой за то, что я вырвал у них лакомый кусочек и заставил даже вернуть 1000 руб. Впрочем, я об нем знал еще в 1915 г., и если б действительно было его ложное сообщение, что я ездил в Германию во время войны, то я бы не решился приехать обратно в Россию. Я прошу по этому вопросу допросить Н.Д. Соколова (Сергиевская, 81), которому я в 1916 г. по приезде рассказывал об этом гнусном доносе¹². Вздор также, будто я куда-либо ездил с Гельфандом и Фюрстенбергом. С Фюрстенбергом я действительно на сутки или двое выезжал из Скодеборга летом 1915 г. (или в августе 1915 г.) в Христианию, куда он ездил по торговым делам, а я воспользовался случаем, чтобы посмотреть Христианию и фиорды. Вздор, что Фюрстенберг, как сообщает Бур штейн, приехал в Копенгаген через Германию. Он приехал по вызову телеграфному присяжного поверенного Болеслава Шишковского (из Варшавы), жившего тогда в Копенгагене, и приехал через Париж и Лондон из Цюриха. Фюрстенберг мне рассказывал, что война его застала в Кракове или около Кракова, и его выселили оттуда как русского подданного, и он с семьей уехал из Кракова в Цюрих. Жена его — гражданская — полька австрийского подданства, и та беспрепятственно могла приехать и через Германию из Цюриха. Ложь, что я встречался у Гельфанда с немцами¹³. Что касается клеветы Алексинского на Гельфанда, то об этом знаю, что «выводы» Алексинского сделаны им из того обстоятельства, что несколько человек русских подданных, товарищей эмигрантов, членов сд и ср партий, меньшевиков и других направлений, по предложению Гельфанда, приехали в начале, кажется, войны через Германию из Швейцарии, насколько мне известно, при содействии председателя профес. союза рабочих в Германии Легина. Знаю, что в «Обществе изучения социальных последствий войны» в Копенгагене работали члены 2 Госуд. думы Зурабов (меньшевик, товарищ Председателя совета Раб. и Солд. Депутатов в Тифлисе), Перазич¹⁴ с женой (меньшевики), работающий ныне в Международном бюро Совета Раб. и Солд. Депутатов в Таврическом Дворце, Биншток (меньшевик-солдат) и др. Никто из них не порывал связи и знакомства с Гельфандом-Парвусом и с Фюрсгенбергом, ибо никто из них и вообще эмигрантов, живших в Копенгагене, не считает и не считал Гельфанда агентом. Клеветническая заметка Алексинского в его «Призыве» никем приличным не принималась за доказательство. Его сообщения никто не проверял, а к тому же, когда Зурабов потребовал печатно у Алексинского напечатания его сообщения в «Призыве» в какой-нибудь газете какой-нибудь нейтральной страны, то Алексинский уклонился. Зурабов предлагал это сделать, чтобы дать возможность ему и его товарищам, оклеветанным Алексинским, привлечь его к уголов. суду за клевету в суде нейтральной страны. Зурабов мне показывал в Копенгагене брошюру (кажется, под заглавием «Ответ клеветнику Алексинскому»), напечатанную на русском языке в Дании. Кроме того, я встречался со многими русскими эмигрантами социалистами, которые поддерживали и вне «общества (Гельфанда) для изучения социальных последствий войны» частные отношения с Гельфандом (как В. Розанов, делегат Советов Р. и СД. в Стокгольме на Международ, конференцию, Татьяна Яковлевна Рубинштейн, работающая в Международ, бюро Совета Р. и СД), как и секретарь Центр. Комитета Советов т. Суриц, меньшевик, и другие; я буквально ни от кого не слыхал, чтобы кто-нибудь Парвуса, кто его знает, считал агентом немецким, политических связей с ним никто не поддерживает как социал-«патриотом», также как здесь никто из социалистов из партии сд или ср, будь то большевики, будь меньшевики, не поддерживали политических связей с социалистом «патриотом» Плехановым, и никто уже из партийных деятелей и частных отношений с клеветником патентованным Алексинским, которого и в Совет Раб. и Солд. Депутатов не допускали, несмотря на его требование и формальное право как бывшего члена сд фракции Госуд. Думы, и который изгнан по суду печати из Общества журналистов в Париже, из Парламентского Союза журналистов и Союза Русских журналистов в Париже. Что же касается Рошаля, то я его видел раз на Совете Раб. и Солд. Деп. здесь, но не знал его лично, я узнал его лично, кажется, в Таврическом Дворце и говорил с ним по телефону, вернее, он со мной, когда меня избрали в Третейскую Комиссию, по предложению Ц.К. РСДРП, для расследования слухов, порочащих его политическую честь¹⁵. Показание писал собственноручно. Мечислав Козловский. Добавляю, что Фюрстенберг приехал после революции в мае и уехал как курьер нашего Посольства в Стокгольме, как-то у меня ночевал раз или два, был на нескольких заседаниях Исп. Комитета Сов. Р. и Солд. Деп., куда был допущен в качестве гостя с разрешения Н.С. Чхеидзе. Мечислав Козловский. Прошу выдать копию постановления о привлечении меня в качестве обвиняемого и о принятии меры пресечения, а равно копии ведения следственных актов.

Мечислав Козловский.

Судебный следователь Бокитько.

Примечания:

* Составлен на бланке XIX в. с ответом на вопросы анкеты о возрасте, месте рождения, проживания, религии, звания, образования, семейного положения и др.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 6—16о6. Подлинник. Рукопись.

¹ Об участии Козловского в этом судебном деле см.: ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 291—293об. До Июльских событий во дворце Кшесинской находился и военный «Клуб "Правды"» — курсы солдатских агитаторов (инициатор их создания — Н.И. Подвойский). Согласно информации из газ. «Новая Жизнь» за 14/27 июня, все организации, за исключением «клуба военных организаций», освободили дворец Кшесинской. Ее поверенный B.C. Хесин обратился к генералу Половцову с просьбой предоставить войсковые части для выселения Клуба, отказавшегося подчиниться решению суда. Половцов ответил, что, «согласно распоряжению его высшего начальства, он не имеет права распорядиться о представлении войсковых частей для исполнения гражданского решения». Хесин намеревался подать жалобу на Половцова Керенскому и предъявить иск об убытках. Кшесинской гак и не удалось добиться возвращения дворца: в июле 1917 г. в нем разместились верные Временному правительству военные част. Всю обстановку дома Кшесинская вывезла в специально предоставленном ей бронированном поезде якобы с разрешения Ленина после ее личного письма к нему с требованием «прекратить разграбление ее дома».

²Из показаний Н.Д. Соколова 10 августа: «В моем присутствии Луначарский рассказал, что "большевики" 3 июля вечером на своем совещании постановили обратиться к солдатам и рабочим, вышедшим на улицу, с воззванием, в котором солдаты и рабочие призывались прекратить выступление и разойтись по домам. Текст воззвания в двух экземплярах был послан в газ. "Правда" и "Новая Жизнь". Утром 4 июля в газ. "Правда" воззвание не появилось, так как поздно ночью "большевики" пересмотрели свое решение и, признав невозможным прекратить выступление, ввиду принятых им размеров, постановили воззвание из газет изъять; из "Правды" воззвание было изъято, а из "Новой Жизни" изъять "воззвание" или "обращение" не успели» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 67). К протоколу осмотра 29—31 июля письменного материала, взятого по обыску во дворце Кшесинской, приложена инструкция о прекращении вооруженного выступления, адресованная Измайлову и принятая в ночь на 5 июля ЦК РСДРП; к протоколу осмотра 11 октября воззваний приложено, в частности, воззвание за подписью ЦК РСДРП и др. ее организаций с призывом превратить это движение, этот лозунг «Вся власть Совету» «в мирное, организованное выявление воли всего рабочего, солдатского и крестьянского Петрограда» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 17. Л. 88о6.; Д. 126. Л. 301о6.).

³Из показаний Н.Д. Соколова: «Последний раз я видел М.Ю. Козловского вечером 4 июля в Таврическом дворце. В кулуарах дворца уже говорили о том, что несколько социал-демократических деятелей "большевиков" получали деньги от германского правительства. Эти разговоры дошли и до Козловского, который подошел ко мне и сказал: "Слышали, какая клевета пущена против Ленина и меня?"».

⁴Брошюра «Выборы в Петербурге и лицемерие 31 меньшевика» написана Лениным в январе 1907 г. (Ленин В.И. ПСС. Т. 14. С. 311—322). В ней он выступал против тактики меньшевиков на поддержку кадетов в Госдуме. Меньшевики потребовали «партийного суда» над Лениным, который состоялся в марте 1907 г. накануне 5-го съезда РСДРП в Лондоне (май- июнь 1907 г.). На суде были три представителя от меньшевиков, три члена Президиума, назначенного от ЦК латышской, польской социал-демократии и Бунда, и три со стороны Ленина. Козловский, приглашенный в качестве гостя на 5-й съезд, был представителем Ленина. Обвинения были взяты назад.

⁵Телеграммы No 40 и No 50 (из 66, опубликованных Алексинским): № 40 от 15 июня Ал. Коллонтай Зое Шадурской из Петрограда в Христианию:

Двести крон послала. Отправитель Козловский. Устала. Обнимаю.

Телеграмма № 50 от 2 июля Зоя Шадурская Александре Коллонтай (Дегтярная, 25) из Христиании в Петроград:

165 крон получила. Выеду на будущей неделе.

⁶На запросы суд. след. Бокитько в ГУГШ, канцелярию петроградского общественного градоначальника о законности выдачи Козловскому заграничных паспортов были получены ответы и составлен протокол осмотра переписки Козловского с властями по его прошениям, подтвердившие легитимность его поездок за границу: на первое прошение был выдан паспорт 11 июля 1915 г. (находился в Дании с 21 июля по 20 августа 1915 г.); на второе прошение выдан паспорт 25 сентября 1915 г. (находился в Дании с 29 октября 1915 г. по 29 марта 1916 г. «по делам рыбопромышленного акционерного общества "Помор"», продолжительность поездки объяснил состоянием здоровья (лечился у врачей); на третье прошение выдан паспорт 29 августа 1916 г. (находился в Дании с 4 октября по 1 ноября 1916 г. «по делам "торговой и транспортной компании Копенэсгер в Копенгагене", юрисконсультом которой состоит, навсегда освобожден от военной службы в 1895 г.»). В протоколе осмотра 24 сентября 1917 г. к последнему прошению Козловского, помимо переписки ГУГШ с петроградским градоначальником, прилагаются представленные Козловским четыре подлинные телеграммы и два письма от Я. Фюрстенберга и одно — от Альперовича (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д 14. Л. 127, 133-136о6.; Д. 20. Л. 233).

⁷В протоколе осмотра 1 августа письменного материала, предоставленного Лыкошиным, содержится текст нескольких телеграмм из Копенгагена в Петроград от Рабиновича за сентябрь, ноябрь 1915 г., из которых следует, что и Рабинович, и Бур штейн возлагали большие надежды на Козловского в этом деле, сулившем им огромные доходы, требовали скорейшего приезда Лыкошина (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 35-36об.).

⁸Показания прис. пов. АЛ. Гальперна 21 августа Следственной комиссии см.: ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 123.

⁹Это, вероятно, та самая телеграмма от 25 октября 1915 г., опубликованная Элизабет Хереш в ее очередной «сенсационной» книге и предвзято ею трактуемая. Речь в телеграмме идет, по всей видимости, об оставшихся нереализованными планах «господ комиссионеров» А. Рабиновича и 3. Бурнггейна [Хереш Элизабет. Купленная революция. Тайное дело Пар вуса. М., 2004. С. 140-141).

¹⁰См. Дополнения к Части II, док. 5 и факсимиле документа на с. 352.

¹¹Наум Рабинович, по протекции брата Абрама Рабиновича, работал также у Лыкошина агентом пароходного общества «Рюрик», был в 1915 г. «по недоразумению или доносу» арестован, в связи с чем Лыкошин допрашивался в Петрограде и Копенгагене, после чего Наум Рабинович был освобожден. Об этой истории Лыкошин рассказал по телефону Козловскому. В 1917 г. Следственная комиссия пыталась добиться объяснений от Козловского об этом разговоре (см. примеч. 3 к док. 36).

¹²Из показаний Н.Д. Соколова: перед отъездом в Швецию в октябре 1915 г. Козловский сообщил ему цель поездки — «оказание юридической помощи при возникновении какого-то акционерного пароходного предприятия, которое должно действовать в Швеции и России»; по возвращении в Россию сообщил о своем отказе быть юрисконсультом этого акционерного общества. «От этого отказа для него вышли большие неприятности. Лица, заинтересованные в том, чтобы он довел до конца свою юридическую работу по созданию акционерного общества, желая ему отомстить, подали в Департамент полиции донос на него, Козловского, в котором сообщали об его якобы имевших место сношениях с германскими коммерсантами. Донос был проверен нашей миссией в Дании, и выяснилась полная его лживость». Отказ Козловский мотивировал тем, что узнал об участии в делах этого общества Парвуса. Козловский «удовлетворился» мнением Соколова относительно Парвуса: «нельзя русскому гражданину участвовать в одном деле с Парвусом, который, будучи русским гражданином и участником революционного движения 1905 г., с самого возникновения русско-германской войны в своих публицистических выступлениях стал на сторону Германии» (курсив мой. — С. 77.). (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 62—67об.)

¹³Все эти факты, касающиеся Козловского, Парвуса и Фюрстенберга, Бур штейн сообщал не только в доносах 1915 г. (что для Фюрстенберга и Козловского вплоть до июня 1917 г. последствий не имело), но и в добровольном показании в качестве свидетеля П. Александрову 11 июля (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 1. Л. ЗОоб. - Збоб.). Заметим, что Лыкошин при первом допросе 1 августа заявил: «В причастности Гапецкого или Фюрстенберга к германскому шпионажу Рабинович и Бурштейн при нашем свидании в Гапаранде ничего не сообщали» (курсив мой. — С. П.). (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 37.)

Свидание это состоялось в декабре 1915 г. Что предшествовало вызову Бур штейна в Следственную комиссию 11 июля 1917 г., выясняется из показаний прис. пов. С.В. Познера 5 октября: вернувшись в июне из-за границы, его доверитель З.И. Бурштейн рассказал ему «интересные факты», в том числе о встречах с Парвусом-Гельфандом. После Июльских событий Познер расспросил его подробнее об этом, рассказал «товарищу присяжному» Бруно Германовичу Барту-Лопатину. Тот написал рекомендательное письмо Н.С. Каринскому, с которым Познер отправился к прокурору вместе с Бурштейном: «Многоуважаемый Николай Сергеевич. Направляю Вам нашего товарища С.В. Познера, который может дать Вам совместно со своим клиентом З.И. Бурштейном чрезвычайно ценные сведения по делу Козловского, Парвуса и др. Очень прошу Вас внимательно к нему отнестись и, если возможно, не очень долго задерживать. Искренне преданный Барт-Лопатин» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 262). Эти показания Бур штейна отражены в Предварительном заключении Следственной комиссии от 21 июля, составленном еще до основного допроса Козловского по делу «Помора», и в постановлении от 24 июля за подписью П. Бокитько, принятом фазу после показаний Козловского, об избрании меры пресечения для него — содержание под стражей (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 20—21 об.).

Судьба самого Барта-Лопатина Б.Г. (1877—1938), (сына революционного деятеля Г.А. Лопатина), известного юриста (провел более 300 политических процессов за 1902—1915 гг.), сложилась трагически: 8 июня 1938 г. был приговорен к расстрелу «за участие в антисоветской эсеровской организации». Реабилитирован в 1957 г.

¹⁴В газ. «Новая Жизнь» за 9 июля 1917 г. опубликовано письмо Вл. Перазича как ответ на обвинения Бурцева, затрагивавшие «политическую честность» служивших в созданном летом 1915 г. Парвусом копенгагенском Обществе для изучения социальных последствий войны. В письме Перазич разъяснял, что при поступлении на работу в Общество они «определенно заявили, что от всякой политической солидарности с Парвусом» отгораживаются, что Общество было политически нейтральным, чисто научным, создало библиотеку, выпустило три больших бюллетеня («Финансовая стоимость войны», «Человеческие потери в войне», «Вопросы народонаселения и война»); «занятый в это время коммерцией, Парвус в этих работах участия не принимал»; работы Общества использовались всей европейской прессой, членом-корреспондентом его был в том числе институт Карнеги. Перазич завершил письмо заявлением: «Всякие намеки по нашему адресу — "о германских агентах", "о вольных или невольных подсобниках Вильгельма" и т. п. мы считаем гнусной клеветой. От всех, кто о нас пожелает писать или говорить, мы требуем ясных заявлений, чтоб всех клеветников немедленно привлечь к суду».

¹⁵Третейская комиссия в составе Козловского, Стучки и Красикова была создана по решению ЦК РСДРП, постановившего «отстранить временно С. Рошаля от партийной работы... на основании сообщения ВЛ. Бурцева, навлекающего подозрения на С. Рошаля» (этот документ был обнаружен при обыске во дворце Кшесинской: ГА РФ. Ф. 1828. On. 1. Д. 8. Л. 17). Подозрения в провокаторстве Рошаля высказала Елена Хундадзе, которая вместе с ним была арестована в декабре 1915 г. По этому поводу был опрошен Александровым подполковник Белопольский, проводивший допрос Хундадзе в 1915 г., и сама Е. Хундадзе (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 8. Л. 38о6.; Д. 9. Л. 32).

Особняк М.Ф Кшесинской благодаря выгодному стратегическому положению стал штаб-квартирой большевиков. Здесь разместился ЦК РСДРП(б), редакция газ. -Солдатская правда», клуб «Правда» Именно сюда 3 апреля Ленин приехал на броневике с Финляндского вокзала. Современное фото

 

35

Письмо М.Ю. Козловского министру юстиции А.С. Зарудному¹

[после 28 июля]*

ГОСПОДИНУ МИНИСТРУ ЮСТИЦИИ А.С. ЗАРУДНОМУ.

Многоуважаемый Александр Сергеевич!

I. Когда 5 июля с. г. в газете «Живое Слово» появилась злостная, отравленная ядом гнуснейшей клеветы заметка обо мне, Ленине и др., преподнесенная публике для вящей убедительности и эффективности в качестве сообщения из официального источника (из Ставки), контрассигнованного гг. Алексинским и Панкратовым, для меня было ясно, что политические враги революционного крыла соц-демократии в борьбе с нею прибегли к изобретенному ими отравленному орудию — к своеобразным «удушливым газам». Ясно было, что в наэлектризованной атмосфере 3—5 июля бомба эта должна была оправдать расчеты ее мстителей на действие ее в темных массах, опозорить в их глазах «большевиков» и подавить их влияние на рабочих и солдат. И та расправа, те побои, которым подверглись арестованные, сходившие за «большевиков» потому, что они арестованы [и избиты и я, и мои] товарищи по польской соц. демократии — лучшее доказательство, что расчеты коварного врага его не обманули. Но политического деятеля и такие гнусные приемы борьбы не должны смущать не только, когда к ним прибегает желтая пресса la guerre comme к la guerre)**, ибо к ним прибегают даже такие органы печати, как «Единство» В.Г. Плеханова, в № 88 которого некто П. Дневницкий в заметке «Без проигрыша» ничтоже сумняшеся сообщает обо мне как о факте, будто я состоял в свое время не менее видным членом виленского «Союза Русского Народа»² и произносил исторические погромные речи; или «Речь»³, в No 159 которой некто Гуревич сообщает, будто я в ритуальном процессе Блендиса выступал на стороне гражданского истца Врублевского его помощником. Но это область частных отношений, государственная власть не вмешивается в эти отношения и реагировать на эти приемы борьбы [предоставляет] частной инициативе, чем я и воспользовался.

II. Но когда эта борьба с политическими противниками переносится в суд, когда клевета, сплетай, инсинуации, ложные доносы — до их проверки — (до моего даже допроса) оглашаются уже самой властью в качестве определенных, имеющихся в распоряжении власти указаний на виновность или прикосновенность к позорнейшему преступлению, и в качестве уже «авторитетных официальных сообщений» распространяются по всему миру факты, никогда не бывшие в действительности, когда неверными сообщениями питается и определенным образом подготовляется общественное мнение, я считаю своей нравственной и общественной обязанностью обратить Ваше, Александр Сергеевич, особое внимание на это «дело», которое угрожает стать по тенденциозности своей дрейфусовским или, если хотите, «бейлисовским». Заявляю я это Вам как возглавляющему сейчас судебное ведомство в свободной России с полным сознанием ответственности за каждое мое слово. Вот факты, указывающие, под каким углом зрения ведется дело:

а. В квартире моей по ордеру, кажется, Квартирмейстера 6-го июля происходит обыск. Я лично не живу в этой квартире (по Баскову, 22): так как семья моя на даче, то я предоставил ее в пользование 3-х товарищей по польской соц-дем партии: Лещинского Юлиана, Уншлихта Иосифа, Варшавского Мечислава; в ней же помещается контора и редакция нашего партийного органа «Trybunа». До обыска к товарищам пришли Циховский и Рубинштейн-Рубенский (члены п.с.д.) и во время обыска Гловацкий, знакомый Уншлихта, и мои и моей семьи знакомые: Е.М. Выгодская и Иосиф Антокольский (люди непартийные). Утром приехала моя дочь Янина⁴ и ее мать Мария Эдуардовна, сын мой Чеслав приехал со мной 3-го июля из Финляндии и сестра, приехавшая из Москвы в это утро, М.Ю. Андреева. Без всякого уже ордера производится обыск у всех явившихся и там личный обыск, не исключая детей и женщин. Согласно ордеру, «следственному чиновнику» предписывалось «поступить по результатам обыска». Все отобранное при обыске не читалось, следовательно, «результатов» нет, однако я подвергнут задержанию по постановлению этого чиновника, формулированному так, «ввиду близкого знакомства с Фюрстенбергом-Ганецким, заподозренным в шпионстве». «Близкое знакомство» — достойное основание для лишения свободы! — тогда как с ним близко знакома вся польская соц- дем как с членом ее. И уже без всякого ордера, без какого то бы ни было мотивирования арестуют еще 7 человек (Антокольского, Гловатского) и 5 членов польской с-д (Уншлихт, Лещинский, Варшавский, Циховский, Рубинштейн). После допроса в Штабе Гловацкого и Антокольского освобождают, меня и вышеназванных товарищей арестуют по трафаретной формуле — «ввиду неблагоприятных сведений контрразведки по шпионству». После нескольких дней заключения в пересыльной Лещинский, Варшавский, Циховский, Рубинштейн — освобождены. Я и Уншлихт — содержимся уже 4-ю неделю. Значит, через несколько дней «сведения по шпионству» у контрразведки стали «благоприятными» относительно тех 4 товарищей. Характерно, что допрос контрразведки касался только партийной принадлежности всех 5 товарищей. Все рабочие, арестованные в Штабе при нас, были также задержаны по общей формуле: «неблагоприятные сведения по шпионству». Ясно, что это новая погудка на старый лад: «политическая неблагонадежность».

6, Под таким же углом зрения ведется дело и в стадии предварительного следствия: то, что требуется доказать, принимается как данное, утвержденное a priori***, и из него делают выводы.

Из предъявленного мне постановления следователя о привлечении меня, Ленина, Зиновьева и др. по 51,100,108 Уг. Ул. видно, что тот «летающий голландец», офицер по фамилии, кажется, Ермоленко, показания коего якобы легли в основание «исторического» сообщения из Ставки, помещенного в «Живом Слове» 5 июля, — не называл вовсе меня, не упоминал о 2 000 000 — так что и ссылка на «Ермоленко» — тоже сочинена кем-то, как уже выяснилось.

в, Из допроса меня судебным следователем ясно, что о каком-либо моем участии (51 ст.) в «восстании» или «заговоре» (100 ст.) не может быть и речи — конечно, если не считать a priori доказанным это мое участие как делом следователей, утверждающих, что раз я знаком с Лениным, Зиновьевым, Троцким, Луначарским, то это уже значит, что я участвовал (ибо «знакомство — есть общность действия»). Я заявил следователю и заявляю, что

а, Я не состою членом Рос. С. Д. Р. П. (большевиков), а являюсь членом соц-дем. партии Царства Польского и Литвы, входящей на автономных началах в Рос-ю С. Д. Р. П., что ни в одной организации Российской СДРП я не участвовал, ни в одном совещании партийном Рос. СДП не принимал участия, никогда публично на митингах, собраниях не говорил; в органах Р.СДРП не сотрудничал, от Ц.Ком. Рос. СДРП я был лишь членом Совещания по подготовке Учредительного Собрания. Я говорю об этом не потому, чтобы я хотел отмежеваться от «большевиков», и если бы я не был членом польской соц.-дем., то вступил бы в Рос. СДРП (большевиков) как принципиально наиболее мне близкую. Но говорю потому, что нельзя меня «пристегнуть» к «восстанию» и со стороны принадлежности к «большевикам». Ив И. К., и в Ц. К. Сов. Р. и СД. я был представителем от Польской соц.-дем.; кстати, и в пленарных собраниях Совета или Съезда Советов ни разу не выступал. Приходится ломиться в открытую дверь и доказывать, что я того-то не делал, вместо того чтобы услышать от обвинения — что именно я делал. Тем страннее опровергать недоказуемое. Я утверждаю, что никакого конкретного обвинения мне по этому вопросу не предъявлено и не может быть предъявлено, ибо ни интеллектуально, ни физически я неприкосновенен к этому делу о «восстании», «призыву к ниспровержению» и т. п. В таком же положении человека, от которого требуют доказательств отрицательного факта, вместо того чтобы представить ему доказательство положительного факта, очутился я и в вопросе о «германском агентстве». **** Жена Рабиновича, прося денег и рассчитывая их получить от Ганецкого, в конторе у него сообщила о доносе как о факте состоявшемся. Но я, конечно, серьезно с ним не считался и вернулся в Россию. После того я ездил в октябре 1916 г. за границу, был выдан мне заграничный паспорт, и, очевидно, даже старые власти (полиц. и жандарм.) не придавали ему (доносу) значения — даже меня не вызвали для объяснения. И странным образом теперь следователь возвращается к ложному доносу и, очевидно, видит в нем «улику». В чем же донос меня уличает? По словам следователя, Бурштейн в доносе этом (или же в показании) сообщает, будто:

1. Ганецкий (Фюрстенберг) из Швейцарии приехал в Копенгаген во время войны через Германию с содействия Парвуса.

2. Я был «беден» до войны, теперь «богатым» стал.

3. Я с Ганецким и Парвусом ездил в Германию во время войны.

Все это он сообщает не как свидетель, ибо не говорит, что сам видел и знает, а передает как слух, неизвестно от кого исходящий; последнее сообщение о моих поездках в Германию передает, ссылаясь на какую-то «содержанку» (!) Парвуса. И по характеру, по существу этого сообщения автор не мог бы иметь сведений, ибо откуда, не зная меня до Копенгагена, он мог бы знать, был я «богат» или «беден».

Казалось бы, при таких более чем сомнительных «уликах» — объективная власть не могла бы заподозрить человека, не то что лишать свободы. Но если принять во внимание, что, помимо этих общих соображений, донос этот опровергается конкретно, то можно лишь пожать плечами по поводу того, что этим доносом оперирует следственная власть.

Я никогда не скрывал своего знакомства с Ганецким и не скрываю. Я знаю его около 15—20 лет по партии, к которой оба принадлежим (я — со дня образования ее в 1896—7 г.). Ближе я с Ганецким стал с 1904—5 г., когда защищал его в Варшавской Суд. Палате по 126 сг. Уг. Улож. Что я был его юрисконсультом с мая 1916 г. — это видно из моего «досье», которое все время лежало и лежит (если его не взяли во время обыска в мое отсутствие) в моем деловом шкафу среди других дел — в кабинете у Н.Д. Соколова — там имеется и вся почтовая и телеграфная переписка с ним и по его делам. Была с ним во время революции и партийная переписка самого легального свойства. Ни в каком смысле в этих отношениях не найти чего-либо запретного. Приезжал и уехал отсюда Фюрстенберг как курьер нашей миссии в Стокгольме, посещал с разрешения Н.С. Чхеидзе заседания Исп. Ком. CP и СД; словом, вполне открыто жил. Не знаю, что из этого можно [выжать] и при усердии?

Припутали зря к делу г. Суменсон, старший торговый приказчик Варшавской фирмы «Кингслянд», принадлежащей брату Фюрстенберга, которая продает в России муку «Нестле» от этой фирмы и химические вещества другого Фюрстенберга, легально прибывающие из Швеции через таможню. Человек этот — аполитический, обыкновенная обывательница, ни к каким партиям неприкосновенная! Заключен под стражу до сих пор и наш партийный товарищ Иосиф Уншлихт, по амнистии вернувшийся из Сибири во время революции (по 102 сг. Уг. Ул.) — также без всякого основания и пришит к «делу».

При чем тут Ленин, Зиновьев, Троцкий, Луначарский, Коллонтай — совершенно непостижимо уму!?! Припутываются к этому какие-то деньга, имеющиеся у Суменсон за проданные товары! Все это слишком белыми нитками шито. Создается какая-то паутина, которую можно понять лишь в перспективе политической борьбы, перенесенной с улицы в суд. Эта тенденциозность «дела», предвзятость его так очевидна — для меня, стоящего как бы в центре, под ударами гнуснейшей клеветы, возмущающей душу лжи, что я счел бы преступным свое молчание в отношении наконец рабочего класса России и Польши. Не касаясь вопроса о «восстании» 3—5 июля ближе, ибо история ею мне незнакома ближе, я утверждаю, что позорное клеймо, повисшее надо мной и товарищами с легкой руки клеветников наших политических врагов, мы отметаем от себя с величайшим негодованием; и прошу Вас ускорить нашу реабилитацию, сообщив быстрое движение ходу расследования: ведь 4-ю неделю мы живем под этим позором, без всякого основания, связанные по рукам и ногам, бессильные остановить ползучую подлую клевету. Я вынужден был так пространно изложить в письме к Вам это дело, ибо способ, приемы, реактивы его анализа наводят на мысль этого дела с печальной памяти «дело» Бейлиса, и на эту сторону «дела» я хотел привлечь Ваше, Александр Сергеевич, особое внимание. В этом я хочу видеть оправдание пространного моего письма.

С совершенным уважением М.Ю. Козловский.

Примечания:

* Письмо написано в конце июля; имеет штемпель: «вх. № 1996 от 31 июля 1917 г.»

** На войне как на войне (фр.).

*** Заранее, наперед (лат.).

**** Далее об АО «Помор» и доносах Бурштейна. Вероятно, в этом опущенном отрывке текста и находится подпункт «6».

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 73—76о6. Подлинник. Рукопись.

¹ Перед допросом 24 июля и письма Зарудному Козловский обращался с заявлением к прокурору Петроградской судебной палаты, с прошением к суд. след. Александрову допросить, т. к. «до сих пор не предъявлено обвинение, до сих пор не знает, почему лишен свободы» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 55—58о6.).

²СОЮЗ РУССКОГО НАРОДА - монархическая политическая партия, образована в октябре 1905 г. в Петербурге для борьбы с революционным движением. В 1907 г. после роспуска 2-й Госдумы распался на несколько организаций. Ликвидирован во время Февральских событий.

³ «РЕЧЬ» — газета, центральный орган партии кадетов, выходила в Петербурге в 1906-1918 гг.

⁴В квартире, где б июля был арестован отец Янины и польские социал-демократы, проживала в это же время и ее подруга Галина Бениславская (1897—1926), чья судьба скоро переплетется тесно с судьбой С. А. Есенина. 14 июля Бениславская пишет письмо в прокуратуру:

Господину Прокурору Петроградской Судебной Палаты от Галины Артуровны Бениславской, проживающей в Петрограде по Баскову пер., 22, кв. 8,

Заявление.

6-го июля сего года во время обыска в квартире прис. повер. Мечислава Юльевича Козловского был взят мой портфель с письмами и тетрадями. Прошу возвратить его по возможности скорее.

Галина Бениславская.

19 августа портфель был возвращен Бениславской после получения согласия от Козловского. В протоколе осмотра бумаг Козловского под п. 9 значится «Портфель с тетрадками и альбомом для стихов. Портфель закрыт, однако из него легко вынуть содержимое. В портфеле оказались ученические тетради Галины Бениславской и чистый альбом для стихов» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 97, 121, 122). По воспоминаниям Янины Козловской, Бениславская под влиянием ее и ее родителей в мае 1917 г. вступила в партию большевиков (Есенин С.А. Материалы к биографии. М., 1992. С. 351—352). Среди письменного материала, отобранного при обыске Козловского, была найдена и квитанция в принятии от Козловского и Бениславской 13 мая членского взноса в размере 10 руб. по Выборгскому району за подписью Златкина (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 86о6., 105), вероятно, Златкина И.Я. (1898—1990), большевика с 1915 г., секретаря райкома РСДРП(б).

36

Заявление М.Ю. Козловского

Г-НУ СУД. СЛЕДОВАТЕЛЮ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ АЛЕКСАНДРОВУ¹

[18 сентября 1917 г.]

Приведенный в камеру Суд. След. по особо важным делам Александрова для предъявления мне в порядке 476 ст. Уст. Уг. Суд. Следствия по делу 3—5 июля и знакомясь с таковым, я не мог не обратить внимания на нижеследующие, бросающиеся в глаза, факты:

1. При допросе прапорщика Ермоленко последний показывает, что Ленин в Берлине останавливался у Иолтуховского, «в чем я и сам убедился», — добавляет свидетель.

Допрашивающий его Суд. След. Александров не находит нужным поставить ему вопрос о том, каким образом он сам в этом убедился. И только после протеста Троцкого при предъявлении ему обвинения Суд. След. Александров вызывает Ермоленко для постановки ему этого существеннейшего вопроса.

2. При допросе свидетеля Алексинского², показывающего, что «потом выяснилось, что Ленин и Зиновьев освобождены по личному предписанию (австрийского президента министров) Штюргка как лица, желающего поражения России», — Суд. Следователь Александров не ставит ему вопроса, «из чего», «как» это выяснилось для г. Алексинского.

3. При допросе свидетеля Бурштейна, показывающего, что ему «достоверно известно», что Козловский до войны сильно бедствовал и нуждался, а в 1916 году благосостояние Козловского все росло и росло и Козловский на его глазах богател, тот же Суд. Следователь Александров не находит нужным спросить свидетеля, откуда ему «достоверно известно это». Тот же свидетель показывает: «Оказалось, что Гельфанд действительно выдал Козловскому на дорогу 12 000 крон». Судебный Следователь Александров и на этот раз не находит нужным поставить свидетелю вопрос: «Из чего оказалось, что Козловский получил 12 000 крон на дорогу».

5. Свидетель Ермоленко показывает, что в Берлине 4 апреля нового стиля ему говорили в Германском штабе, что Ленин работает во дворце Кшесинской. А Суд. Следователь Александров даже не спросил его о том, как это случилось, что Герм. Штаб говорит свидетелю о работе Ленина во дворце Кшесинской в настоящем времени 4 апреля н. ст., тогда как несомненно известно Суд. Следователю Александрову, что Ленин к этому времени (22 марта русского стиля) еще не приехал в Россию. И лишь по просьбе случайно прибывших в камеру Суд. Следователя Александрова обвиняемых Багдатьева и Рахлья во время нахождения в камере св. Ермоленко г. Александров предлагает свидетелю этот вопрос.

6. Когда тот же Ермоленко, заключивший три договора с немецким штабом о вознаграждении его за гигантскую работу (по взрывам в России мостов, заводов; по агитации за отделение Украйны; по шпионажу за передвижением войска; кроме того, по организации восстания против правительства в южных городах в России; кроме того, по организации убийства Бьюкенена — за особое условие «вознаграждения»), показывает г. Александрову: что «насколько он мог понять» — сношения по этой работе с Штабом должны были облекаться в форму «коммерческих выражений», г. Александров не предлагает ему вопроса, как же он, свидетель, не понял самого главного момента.

7. Когда этот же свидетель Ермоленко показывает: «Я сейчас не могу припомнить, называли ли мне банки или нет», на которые ему должны были высылать «чеки» из Стокгольма» — г. Александров не находит нужнымспросить его, а как же он, свидетель, получал бы эти деньги, не поинтересовался ли свидетель, подписавший 3 договора о вознаграждении, узнать у немцев, как же он будет получать эти деньги.

8. Когда свидетель Ермоленко показывает: «17 мая в Могилеве на улице ко мне подошли два незнакомых лица и, осведомившись у меня, я ли Ермоленко, вручили мне конверт со словами, что в нем жалованье вперед за два месяца и остальные на расходы. В конверте оказалось 50 000 р. крупными бумажными русскими деньгами», — Суд. Следователь Александров не находит нужным проверить путем допроса посредствующих лиц, через которых эти деньги проходили от Штаба Верховного Командующего до Клавдии, которая получила якобы этих денег 44 000 р. — факт легендарной передачи денег на улице Могилева г. Ермоленко.

7*. Когда свидетель Кушнир, лично наставлявшийся министром Циммерманом и фельдмаршалом Гинденбургом — относительно шпионажа, оказывается содержащимся в Киевской тюрьме по обвинению в мошенничестве, Суд. След. Александров не находит нужным проверить допросами того же Кушнира, как это он был (по показанию его начальнику Киевской контрразведки) доставлен при возвращении в Россию, до самой границы Швейцарии из Берлина и в то же время вернулся из Швеции в Россию — первый раз, убегая от немецких предложений шпионажа, второй — в исполнение этих предложений.

8**. Когда он показывает, что Козловский получил из Берлина через Стокгольм 4 ½ милл. марок (в контрразведке), Суд. Следователь, его допрашивавший, не интересуется этим вопросом и не ставит его этому свидетелю; и т. п.

Поэтому, ознакомившись с показаниями этих «прямых», по словам суд. следователя Бокитько, свидетелей и с [выводом] их допроса, я не могу не констатировать, что следствие ведется за моей спиной, велось отнюдь не в целях выяснения «истяны», велось крайне тенденциозно и в другом направлении и в определенных политических , не считаю для себя возможным участвовать в следствии, отказываюсь от дальнейшего предъявления мне такого следственного матерьяла и прошу выдать мне на основании 175 ст. [Устава] Суд. копии следствен, матерьялов³.

М. Козловский.

Примечания:

* Так в документе.

** Так в документе.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 12а. Л. 226-228. Подлинник. Рукопись.

¹ Это заявление Козловский направил после того, как на последнее прошение от 8 августа суд. след. П. Бокитько принял постановление об оставлении его «без уважения», приняв во внимание, что основания содержания под стражей изложены в постановлении от 24 июля, что «в деле не усматривается обстоятельств, кои доказывали бы ложность показания свидетеля Бурштейна, на чем особенно настаивает Козловский, и отсутствие связи его с Лениным, Коллонтай и другими в подготовлении ими и устройстве вооруженного выступления в гор. Петрограде 3—5 июля н. г.» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 112-113). Через несколько дней возможность публикации данного заявления обсуждалась на заседаниях ЦК РСДРП(б) по «делу Ганецкого и Козловского», по просьбе П.И. Стучки, считавшего, что Козловский имеет и нравственное, и политическое право на это, т. к. «невинно привлечен по нелепому обвинению в шпионаже... ведь молчание о т. Козловском создает только почву для новой клеветы». Заключение комиссии ЦК по «делу Козловского» было сделано 25 октября за подписью A.M. Коллонтай, М.Г. Бронского, П.И. Стучки; оно заканчивалось словами: обвинения, выдвинутые против Козловского, «лишены всякого основания» (Кентавр. Январь—февраль. С. 74—80).

²Алексинский допрашивался в качестве свидетеля 11 июля, 9 августа и 20 сентября по поводу его публикаций 1915 г., которые были приобщены к делу после осмотра, и по поводу его заявления в прессе в том же году об освобождении Ленина и Зиновьева из-под стражи в Австро-Венгрии с помощью Ганецкого якобы по личному предписанию австрийского премьера Штюргка, к которому обратился с ходатайством об освобождении австрийский социал-демократ Виктор Адлер. Так как после опубликования никаких опровержений не последовало, то и сейчас, в 1917 г., он, Алексинский, «утверждает это же» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 1. Л. 39 44, 56; Д. 12а. Л. 201-201о6.).

³В этот же день, 18 сентября, суд. след. П. Бокитько составил протокол о том, что Козловскому было предъявлено следствие в 20-ти томах 15 сентября, при ознакомлении с ним (в основном, т. 1 и 14) делал выписки и заметки, 18 сентября составил заявление на имя Александрова, которое передал Бокитько, прося приобщить его к делу, отказался ждать составления протокола, а когда «было предложено ему дать объяснения обстоятельств, при коих он, Козловский, имел беседу с Лыкошиным о допросе его в КРО о Рабиновиче, и изложить свое показание в протоколе, то Козловский заявил, что он не желает давать никаких показаний, не желает участвовать в следствии, все равно не станет подписывать никаких протоколов и настаивает, чтобы его отпустили обратно в тюрьму. Ввиду этого Козловский был отравлен с конвоем обратно в пересыльную тюрьму» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 12а. Л. 225). После отклонения 28 сентября 1-м уголовным департаментом Петроградской судебной палаты жалобы на постановление от 24 июля Козловский направляет прошение Александрову об освобождении его по состоянию здоровья под поручительство или залог. 7 октября, по соглашению с прокурорским надзором судебной палаты, Александров принимает постановление об освобождении Козловского под залог в 5 тыс. руб., в связи с тем, что предварительное следствие закончено и нет оснований опасаться, что он скроется от суда. 8 октября Козловский был освобожден под залог, внесенный его женой (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 182-187, 294,297-298).

 

3.4.«У МЕНЯ НЕ МОГЛО ЗАРОДИТЬСЯ ДАЖЕ ПОДОЗРЕНИЯ О ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ЯКОВА ФЮРСТЕНБЕРГА К АГЕНТАМ ГЕРМАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА»

(допросы «знаменитой» Е.М. Суменсон)

37

Протокол

1917 года июля 6 дня¹ я, помощник начальника контрразведывательного отделения штаба Петроградского военного округа Гредингер, на основании п. 1 Положения о контрразведывательной службе, утвержденного 17 июня 1917 г. Временным правительством, вследствие предписания от б июля 1917 г. за № 116 начальника штаба, опрашивал нижепоименованную, и она объяснила:

Евгения Маврикиевна СУМЕНСОН, 37 лет, лютеранского вероисповедания, русская подданная, под судом и следствием не состояла, проживаю вр. в Павловске, Зверинская ул., д. № 30.

Я родилась в гор. Варшаве, где и окончила 3-ю женскую гимназию. После окончания ее я стала заниматься преподавателем уроков отчасти из желания не зависеть от своих родных в материальном отношении, отчасти из-за любви к этому делу. В 1905 году я вышла замуж за [Леона] Маврикиевича Суменсона, представителя фирмы «Леопольд Ляндау в Лодзи». С ним я прожила неполных четыре года, и муж скончался от туберкулеза. Оставшись без средств, я решилась заняться коммерческой деятельностью и с этой целью поступила первоначально корреспонденткой в фирму Паплинского, а затем ряд других, пока наконец не попала на службу к Фабиану Клингслянду, представителю ряда заграничных фирм, из коих самой большой являлась швейцарская фирма «Нестле» в Вевей. У Клингслянда я была сначала корреспонденткой, затем незадолго до эвакуации гор. Варшавы мне было поручено заведывание фирмы «Клингслянд» в Петрограде и всей России, с жительством в Петрограде. Владельцами фирмы являются Фабиан Клингслянд и Генрих Фюрстенберг, зять Клингслянда. Фирма эта торгует мукой «Нестле», сгущеным молоком, скавулином, синтетипоном, пуговицами. Я приехала в Петроград 4 июня 1915 г., как мне помнится, и приступила к ознакомлению с рынком. За прекращением сношений с Варшавой я не могла отсылать отчетность в названный город. Мне был выдан, в ответ на мое ходатайство, заграничный паспорт, и я в самом конце октября около 27—28 числа уехала в Стокгольм, где уже ожидал меня приехавший из Варшавы Генрих Фюрстенберг. Последнему я представила отчет, и он вполне одобрил мои действия, выразив мне за них благодарность. Засим он мне указал, что его брат, Яков Фюрстенберг, с которым я не была совершенно знакома, но о котором слышала, что он социалист, кажется, ориентации социал-демократической, и что он постоянно живет за границей, вдруг бросил свои социалистические идеалы, забыл свою общественную деятельность и ушел весь по горло в коммерческую деятельность, предлагая фирме «Клингслянд» исключительное представительство на продажу медикаментов. Дабы я могла в качестве представительницы фирмы «Клингслянд» быть в курсе дел и в части медикаментов, долженствующих продаваться в России, Генрих Фюрстенберг убедил меня поехать в Копенгаген, где тогда находился Яков Фюрстенберг, для переговоров с последним. И вот тут-то в ноябре месяце 1915 г. я впервые увидела Якова Фюрстенберга и с ним познакомилась. В Копенгагене я пробыла всего три дня, вела преимущественно делового характера переговоры с Яковом Фюрстенбергом, однако последний рассказал мне некоторые мелочи своей личной жизни, но не политического характера, и исключительно семейные. Я уже заключила с Яковом Фюрстенбергом условия о том, что я буду его представительницей по продаже медикаментов, а формальное условие от имени фирмы «Клингслянд» заключил с Я. Фюрстенбергом Генрих Фюрстенберг; я же являлась по-прежнему лишь доверенным лицом фирмы в России и по продаже медикаментов.

Я вернулась в Россию 14 ноя6ря.* Как я могла приметить, Яков Фюрстенберг весь поглощен и погружен в коммерческую деятельность, ставшую как бы смыслом и целью его жизни, и мне удивительно было, что Фюрстенберг, о коем я слышала как об идеалисте-социалисте стал вдруг [каким-то] коммерсантом, страстно [отдавшимся] этому делу.

Допрос приостановлен за поздним временем.

Евгения Маврикиевна Суменсон.

Продолжаю давать свои объяснения 7 сего июля, прерванных шестого июля за поздним временем.

Я получала партии товара от Фюрстенберга через экспортную контору «Гергард и Гей»². Первую партию товара, состоящую из шприцов, я получила в декабре 1915 г. и продала за 4500 руб. Засим весной 1916 г. я получила вторую партию, состоящую из медикаментов. Окончена она была в 288 429 руб. Но суммы этой я не выручила. Какую же я сумму выручила, я сейчас Вам сказать не могу, так как одновременно с продажей этой партии поступила новая партия, третья, на сумму 440 850 руб., состоящая из медикаментов и термометров **, общий итог 11артий товара составляет 2 030 044 руб. (два миллиона тридцать тысяч сорок четыре руб.), но в действительности такой суммы по сие время я не выручила, во-первых, потому, что часть медикаментов, как, например, неосальварсан, я продавала по цене втрое ниже, чем стояла оценка в фактуре, а во-вторых, и потому, что партии товаров еще не проданы и находятся на складе Шпербера, Караванная ул., д. № 20. Я выручила но сие время сумму в пределах 500 000 руб. до 545 000 руб. (от пятисот тысяч до пятисот сорока пяти тысяч рублей), но за точность не ручаюсь³. Получаемые за товар деньги я вносила в банки нижеследующие: Русско-Азиатский и Сибирский для перевода на Ниа банк и Ревизионс банк для выдачи Якову Фюрстенбергу. Первый банк находится в Стокгольме, а второй в Копенгагене. Кроме того, я деньги вносила на имя того же Якова Фюрстенберга для заграничного перевода в Московский Купеческий банк и Частный коммерческий банк. *** Дополняю далее свои объяснения тем, что в бытность мою в Копенгагене Яков Фюрстенберг говорил мне, что я должна держать в курсе всех дел его, Фюрстенберга, юрисконсульта Мечислава Юльевича Козловского и давать ему, Козловскому, деньги по первому его требованию (не требуя с него никаких расписок), так как М.Ю. Козловский является его полным заместителем. Кроме того, Яков Фюрстенберг писал мне в письме от 17 июня, чтобы я уплачивала из имеющихся в моем распоряжении его денег многим его знакомым, которым он должен и которые могут ко мне явиться за уплатой; в письме этом совершенно не указывалось, должна ли я выдавать деньги под расписки, ждать ли Козловского на выданные деньги, а было просто указано: «Будьте любезны удовлетворить их требования». Должна Вам указать, что Козловский, как мне думается, не занимался моими делами настолько, чтобы быть в курсе их; никогда также он не вчинял по моим делам исков в русских судебных учреждениях; советовалась я с ним по делам всего лишь два раза. ****

Я уплачивала также деньги и фирме Альперовича, причем мне или телеграфировал Фюрстенберг, или же фирма Альперовича представляла счет. Платила я этой фирме деньги потому, что Фюрстенберг помимо [тех] товаров, которые продавал с моей помощью, производил операции с какими-то еще другими товарами.

Яков Фюрстенберг был в Петрограде шесть недель тому назад и заходил ко мне на квартиру по Надеждинской ул. Я с ним вела преимущественно деловые переговоры. На мой вопрос, почему он приехал в Петроград, по личным или же деловым обстоятельствам, он мне ответил, что по тем и другим. Также указывал он, что приезжал и по политическим делам, но лицо, с коим он вел эти дела, не указывал. Мне тоже известно, что Фюрстенберг бывал вместе с Козловским в Петрограде, а также иногда и ночевал у него. Пробыл Фюрстенберг около двух недель в Петрограде, уехав обратно в Стокгольм. В том, что Фюрстенберг носил фамилию Ганецкого, мне совершенно неизвестно, не могу Вам сказать также, под какой фамилией он приезжал в Россию, хотя я видела на его паспорте засвидетельствованную его карточку. Показывал он мне паспорт потому, что я ему задала вопрос, приехал ли он в Россию навсегда или же собирается уехать обратно за границу, причем указала, что уехать из России теперь невозможно. На это Фюрстенберг ответил мне, что он имеет уже показанный мне паспорт и на обратный выезд за границу, да и к тому же он мог бы легко получить право на выезд через Совет солдатских и рабочих депутатов; он даже предложил мне достать через Совет солдатских и рабочих депутатов заграничный паспорт. В этот приезд он у меня взял две тысячи рублей, внесши, между прочим, на мое имя сорок тысяч рублей в Азовско-Донской банк, указывая, что еще ряд лиц будут вносить на мое имя принадлежащие ему деньги, ибо эти лица, фамилии коих я сейчас не помню, но которые имеются в одном из писем его ко мне, ему должны. *****

Всеми моими торговыми делами я занималась исключительно лично, не имея никаких помощников, даже машинистки или мальчика на посылки. На это обстоятельство обращали внимание мои знакомые и неоднократно порицали меня, почему я себя так замучиваю. ******

Все мне прочитано. Я своей подписью удостоверяю это и пока никаких других объяснений не могу. Правильность протокола свидетельствую.

Евгения Маврикиевна Суменсон.

Пом. нач. контрразведывательного отделения Гредингер.

Примечания:

* Далее идет показание о знакомстве Суменсон по дороге за границу с шведской подданной Гертрудой Юнгбек, представительницей и доверенным лицом шведской фирмы в России, затем служащей английской фирмы в Петрограде, в шведском Красном Кресте, через которую Суменсон пересылала в Варшаву и из Варшавы корреспонденцию фирмы «Фабиан Клингслянд» и свои личные письма в Варшаву. Здесь же она сообщает о первых «неприятностях» во взаимоотношениях с Яковом Фюрстенбергом (см. об этом в ее допросе 26 августа: док. 39).

** Далее Суменсон показывает суммы остальных семи партий.

*** Далее Суменсон показывает суммы, которые вносила в различные банки, «согласно данным ее книг по дебету и кредиту Я. Фюрстенберга», а также принадлежащие фирме «Фабиан Клингслянд» и лично ей (см. об этом: док. 49; ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 126. Л. 309, 312; Д. 13. Л. 122, 123; Д. 15. Л. 45, 46, 54о6.; Д. 16. Л. 220, 282).

**** Далее Суменсон сообщает о суммах, выдававшихся ею Козловскому, и об обстоятельствах передачи 50 тыс. руб. через Козловского американскому вице-консулу Рейлли (Reilly), по требованию Я. Фюрстенберга.

***** Далее Суменсон сообщает, что небольшое количество писем Я. Фюрстенбергу отправляла через госпожу Юнгбек, которая, в свою очередь, отправляла их через посредство курьеров шведского посольства. «Письма от Фюрстенберга я получала также помимо обыкновенного почтового [пути] через оказию, как то: через вышеупомянутого Рейлли, через некоего датчанина [Варке], представителя какой-то датской фирмы. Но через Юнгбек я никогда писем от Фюрстенберга не получала».

****** Далее Суменсон, отвечая на вопрос, переводила ли деньги за границу другим лицам, кроме Я. Фюрстенберга, ответила, что в общей сложности перевела 230 тыс. руб. фирме «Нестле» в Вевей через Азовско-Донской банк, которому соответствовал Банк-ферейн в Цюрихе, о чем сообщила также на допросе 25 июля.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 13. Л. 105—111. Подлинник. Рукопись. Показания записаны крайне небрежно.

¹ Суменсон была арестована в Павловске контрразведывательным отделом Министерства юстиции, после обыска 5 июля и допроса 6—7 июля была 8 июля заключена под стражу. Из воспоминаний П.А. Половцова: «...конно-артиллеристы арестовали в Павловске знаменитую Суменсон, легкомысленно поселившуюся где-то около их казарм, и привезли ее в штаб... Выхожу к ним и вижу уныло сидящую в углу г-жу Суменсон в крайне печальном виде: вся в синяках и кровоподтеках, лицо распухло — словом, избитая до неузнаваемости... Гвардейская конная артиллерия решила свою драгоценную добычу передать лично мне, крепко надеясь на то, что я, по крайней мере, не выпущу эту мерзавку на следующий день, но... бабу так бить не следовало бы... Никитин принимает арестованную вместе с найденным в ее квартире чемоданом» (Половцов П.А. Дни затмения (записки Главнокомандующего Войсками Петроградского Военного Округа генерала П.А. Половцова в 1917 г.). М., 1999. С. 158—159).

² Следственная комиссия во главе с Александровым основательно поработала с документами АО, предоставленными ей конторой. Среди них были и 299 писем и телеграмм Суменсон, представлявших ее переписку по делам фирмы «Фабиан Клингслянд». Были составлены протоколы осмотра документов и допроса служащих. Ничего компрометирующего лиц, интересовавших следствие, не обнаружено. Владельцы АО заявили, что с Козловским «никакого дела не имели» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 58о6. - 127об., 191-195о6.).

«ГЕРГАРД и ГЕИ» — «Акционерное общество транспортирования кладей и товарных складов с выдачею ссуд (адрес: Петроград, Невский пр., 28)». Учредителем Общества русских контор фирмы в 1913 г. был саксонский подданный, давший фирме имена известных деятелей транспортного дела, умерших еще в XIX в. После появления в петроградских газетах в сентябре 1914 г. статей о «крупной немецкой фирме "Гергард и Гей"» за ней был установлен правительственный надзор как за «немецко-еврейской фирмой», хотя она работала, по заявлению правительственного инспектора, чиновника особых поручений министерства финансов Н.А. Мегорского, «в большей части для нужд государственной обороны». В начале октября 1917 г. Министерство торговли и промышленности занималось ликвидацией фирмы, ее переименованием в Международное акционерное общество Экспедиторства и Транспорта и переходом правления в «русские руки» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 119). После Октября амбары и склады с холодильниками этой фирмы на берегу Невы перешли к объединениям «Хладоэкспорт», затем «Росмясмолторг» и существуют до сих пор.

³ Было продано медицинских товаров на сумму 802 726 руб. 61 коп. (без вычетов), из них переведено за границу Фюрстенбергу 576 336 руб. 13 коп. (см. док. 49).

 

Из протоколов допроса Е.М. Суменсон Следственной комиссией

38

25 июля 1917 г.

Я не признаю себя виновной в том, что, состоя русскою гражданкою, в 1917 г. по предварительному между собою и другими лицами сговору с целью способствования находящимся в войне с Россией государствам во враждебных против нее действиях вошла с агентами названных государств в соглашение содействовать дезорганизации русской армии и тыла для ослабления боевой способности армии. Для этого на полученные от вражеских государств денежные средства мы организовали пропаганду среди населения и войск с призывом к немедленному отказу от военных против неприятеля действий, а также в тех же целях в период с 3 по 5 июля 1917 г. организовали в Петрограде вооруженное восстание*.

В Стокгольме в переговорах со мною Генрих Фюрстенберг мне сказал: «Представьте себе, брат мой Яков Фюрстенберг, который столько причинил мне огорчений своей судьбою, занялся торговлею, я просто не верю своим глазам, просто не узнаю своего брата». Хотя я Якова Фюрстенберга не видела, но знала его как социалиста, и такая неожиданная перемена — превращение его, социалиста, в торговца тоже страшно меня поразила. Генрих Фюрстенберг мне передал, что Яков тоже хотел бы работать с Россией и иметь представителя своего в Петрограде и приглашает приехать в Копенгаген. Я не отказала Генриху Фюрстенбергу и поехала с ним в Копенгаген.

Итак, мы поехали в Копенгаген, где нас встретил Яков Фюрстенберг. У Якова была контора на улице Эсгергазе. Я познакомилась с Яковом через Генриха. Последний в разговоре называл его Кубой. Они вступили в переговоры. Яков Фюрстенберг выразил желание продавать в России товары, какие у него имеются. Товары у него были разные, по его словам, но главным образом медикаменты. Толковали они довольно долго, после чего мне Генрих говорил: «Не верится мне тому, чтобы Куба мог быть коммерсантом, я плюну на его предложение, и не стоит связываться с ним». Однако после того переговоры у них возобновились, и в результате они составили договор на русском языке. Им нужно было перевести этот договор на немецкий язык, почему они сказали, что обратятся к «доктору» (так они называли Парвуса Гельфанда).

Когда я с Генрихом Фюрстенбергом приехала в Копенгаген, то в конторе Якова Фюрстенберга встретила уже Козловского.

Итак, мы пошли к Парвусу, которого они называли просто «доктором», и только когда я поинтересовалась узнать, как его фамилия, то мне ответили: «Гельфанд». Парвус на меня произвел такое впечатление, что Яков Фюрстенберг с ним считается и как бы тот ему не то покровительствует, не то что-либо иное. Парвус занимал богатую виллу-особняк, имел автомобиль и, по словам Фюрстенбергов, очень богатый человек и является социал-демократ. (Не помню точно, назвали его крупным социал-демократом или крупным социалистом.) По этому поводу меня несколько удивило богатство его, и я в шутливой форме заметила даже: «Я бы тоже хотела быть таким социал-демократом».

Припоминаю, что Яков, между прочим, говорил, что Парвус нажил много на какой-то операции с хлебом. Парвус перевел договор на немецкий язык. Тут же находился и Козловский. Таким образом, с Парвусом я виделась один раз. Я уехала в Петроград. Яков Фюрстенберг вернулся со мною же в Стокгольм. Генрих же поехал в Варшаву чрез Берлин. На предложенный вопрос, каким образом он мог ехать в Берлин, отвечаю: я не знаю этого, но он сам мне говорил, что поедет через Берлин в Варшаву. Козловский же остался в Копенгагене, там же остался и проживавший в Копенгагене Парвус. Мне Яков Фюрстенберг сказал, что Козловский состоит юрисконсультом Якова Фюрстенберга и что фирма Якова Фюрстенберга будет под другим именем зарегистрирована в Датском коммерческом суде.

Яков Фюрстенберг занялся в Стокгольме своими товарами-медикаментами, а я, пробыв день, уехала в Петроград. Все это происходило в ноябре 1915 г. Приехав в Петроград, я занялась представительством у Якова Фюрстенберга.

Денежные переводы были не за каждую продажу товара, а периодически. Все эти операции были с начала 1916 г. При этом должна объяснить о несоответствии размеров сумм, мною внесенных, с теми ценами на товар, которые были назначены Фюрстенбергом. Он прямо назначал чудовищные цены. Чем я объясняю это обстоятельство. По-видимому — громадным аппетитом его.

Не помню точно, говорил ли мне лично Яков Фюрстенберг в бытность мою в Копенгагене или он написал мне, но было им сделано такое распоряжение о том, чтобы я выдавала деньги Козловскому, когда он обратится, не помню точно, наказал ли мне так Яков Фюрстенберг или это вытекало из отношений взаимных между Козловским и Фюрстенбергом, но деньги я равными суммами выдавала Козловскому без расписок. Выдачи производились с 1916 г., приблизительно с весны по март 1917 г., причем он за это время отсутствовал довольно долго за границею. Всего выдала от 15 000 до 20 000 руб., при этом должна оговориться, я говорю в цифрах приблизительно, и возможны неточности.

Приблизительно весною 1916 г. Яков Фюрстенберг прислал письмо мне, я не могу восстановить дословно содержание его, но по содержанию его я поняла его так, чтобы я выдавала денежные суммы лицам, которые будут ко мне обращаться за счет Якова Фюрстенберга. Мне такая просьба Якова Фюрстенберга показалась столь дикою, что я написала ему письмо, в котором я писала, что «я не понимаю Вашего распоряжения относительно денег, выходит так, что я должна каждому встречному, который обратится ко мне, выдавать деньги за Ваш счет. Боюсь, что рука дрогнет». На это Яков мне прислал письмо, в котором написал, будто я его не поняла, и что такое его распоряжение «связано с денежным вопросом, и, конечно, всякая выдача денег должна была бы сопровождаться моею (т. е. Якова Фюрстенберга) заметкою»¹. Кроме Козловского, ко мне никто так и не обращался. Да я без заметки Фюрстенберга никогда бы и не выдала денег, но так заметок он и не присылал, и денег я не выдавала.

В заключение своего показания должна вам сказать следующее. Я совершала вышеописанные операции в чистом виде, то есть я лично вела те именно операции торговые, которые и были таковыми в действительности. В то время у меня никаких оснований к подозрению о том, не служат ли описанные операции, совершаемые чрез меня как представительницу фирмы Якова Фюрстенберга, прикрытием чего-либо другого нечистого, например, не служат ли все эти операции прикрытием, замаскированием перевода денег на организацию пропаганды шпионажа в России, — подозрений к этому в то время не было.

Что касается настоящего времени, когда теперь я учитываю и взвешиваю прошлое, то в настоящее время у меня ничего определенного не составилось.

Яков Фюрстенберг приезжал в Петроград один раз, как я это знаю, это было в средине мая с. г. Он говорил мне, что у него нет денег, что у него есть долги и ему придется поступить на место. А с другой стороны, он внес на мой текущий счет в Аз.-Донском банке 40 000 руб., из которых взял 2000 руб. обратно и задал мне вопрос, могут ли и другие вносить деньги на мой текущий счет, я ответила ему, что принципиально ничего не имею, но так как возня может быть с расчетом процентов, то не лучше ли и не проще ли открыть текущий счет на имя его, Фюрстенберга, на что он мне ответил: «Нет, это неудобно», а почему, я и не спрашивала. Здесь, в Петрограде, есть союз военно-медицинск. заготовлений, и Фюрстенберг просил меня, чтобы я сделала предложение поставки медикаментов. Когда Фюрстенберг был в Петрограде, я и сказала ему, что ему как мужчине было бы удобнее лично пойти туда и сделать предложение, раз он в Петрограде, на это он ответил: «Нет, мне этого не хотелось делать, лучше, если Вы это сделаете». Так и не пошел, а почему, так и осталось мне неизвестно.

По прочтении мною показания прошу внести поправки:

2 — На предложенный мне вопрос, было ли мне известно про то, что Яков Фюрстенберг выслан из Дании, отвечаю, что мне не было это известно, и лишь в этом году какой-то датчанин рассказывал про Якова Фюрстенберга, что он имел какие-то неприятности и что он уехал из Копенгагена.

3 — Когда составлялся договор между Яковом и Генрихом Фюрстенбергом, то говорили, что, возможно, что фирма Якова Фюрстенберга будет зарегистрирована иначе и что это еще вопрос нерешенный².

5 — Размеры месячного моего заработка точно определить не могу, но в последний год он превышал тысячу рублей в месяц.

Показание это мне прочитано. Записано оно правильно с моих слов.

Е. Суменсон.

Судебный следователь по особо важным делам Александров.

Примечания:

* Этот абзац из допроса Суменсон почти дословно воспроизводит заключение по обвинению большевиков, записанное в Постановлении по предварительному следствию от 21 июля 1917 г. (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 4. А. 34).

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 18. Л. 135-141. Подлинник. Машинопись.

¹ Доказательством правдивости этих слов Я. Фюрстенберга, как и того, что он оказывал материальную помощь польской социал-демократической партии, может служить такой факт. При осмотре письменного материала, изъятого у Суменсон при обыске, было найдено письмо, адресованное ей: «Копенгаген, 2.8.16. М. Г. По поручению г. Фюрстенберга, прошу выслать мне следующие мне от него 3000 руб. денежным письмом. Если всей суммы сразу нельзя выслать, то будьте любезны выслать ее по частям. С почтением. А. Грана... (конец фамилии писан неясно). Ниже приписано: Будьте любезны выслать г-ну Гранасу вышеозначенные три тыс. руб. С приветом, Я. Фюрстенберг». При допросе 4 сентября 1917 г. по переписке Суменсон показала: «По поводу найденного у меня при обыске открытого письма А. Гранасса, в коем он просил выслать ему в Копенгаген 3000 руб., поясняю, что денег этих я ему не послала, так как не знала, русский ли он подданный или иностранный, между тем, можно было посылать деньги за границу только русским подданным» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 27,211).

Гранас (Гранасс) Александр В. (1885-1937) - член СДКПиЛ с 1905 г., в 1914—1917 гг. в эмиграции, секретарь секции СДКПиЛ в Копенгагене. Вернулся в Россию с ленинской группой (присоединился к ней в Стокгольме). Давал показания по «делу» Ганецкого 24 ноября 1917 г. (Кентавр. Май-июнь. С. 91-93, 101).

² Согласно показаниям Я. Фюрстенберга комиссии ЦК РСДРП(б) 21 ноября 1917 г., мысль заняться коммерцией появилась у него в связи с тяжелым материальным положением, после знакомства с Парвусом в июле 1915 г.: «Парвус вначале предложил мне деньги для моего личного оборудования в коммерции, но, не имея опыта, я не хотел лично вести дела с чужими деньгами. Немного спустя было организовано акционерное общество, и я был управляющим» (Кентавр. Май—июнь. С. 93—96).

 

39

26 августа 1917 г.¹

Дополнительно показываю:

Вел ли Яков Фюрстенберг торговлю медикаментами единолично сам или в компании с другими лицами, Генрих Фюрстенберг мне не объяснял.

По условию, поступавший от Фюрстенберга товар должна была продавать я; я же получала за них деньги, покрывала расходы, связанные с торговлей на месте в России, затем 5% всей вырученной от продажи суммы должна была отчислять в пользу фирмы «Фабиан Клингслянд», а остальные деньги должна была отсылать Якову Фюрстенбергу. Тогда же между Яковом Фюрстенбергом и Генрихом Фюрстенбергом как членом фирмы «Фабиан Клингслянд» состоялся ответственный по этому поводу договор.

По возвращении в Петроград, когда я начала было заниматься торговыми делами Якова Фюрстенберга, у меня на первых же порах возникли с ним недоразумения. Так, в то время как я, согласно телеграфного распоряжения Фюрстенберга, стала разыскивать покупателей на медикаменты и вступать с ними в торговые отношения, Фюрстенберг помимо меня решил было продать партию товара представителю фирмы «Сегаль» в Петрограде, чем расстраивал мои планы, причем в оправдание своего поступка выставлял, что он не может согласиться доверить мне медикаменты, так как я не могу ему гарантировать, что посылаемые им аптекарские товары не будут реквизированы русским правительством. На этой почве у меня возникла даже переписка с моими патронами в Варшаве, которые и предложили мне при расчете с Фюрстенбергом удержать установленное комиссионное вознаграждение. В дальнейшем Фюрстенберг продолжал также нервничать, назначал слишком высокие цены на медикаменты, чем сильно затруднял ведение торгового дела, в своих письмах, отличавшихся иногда несдержанностью и даже резкостью, неоднократно посылал мне упреки, и я готова была совершенно отказаться от работы с ним и однажды написала ему письмо умышленно в очень резкой форме, надеясь, что он на меня обидится и порвет со мной сношения, однако ничего подобного не случилось, и Фюрстенберг после этого лишь стал более сдержанным и более вежливым в своих письмах. Присылал Яков Фюрстенберг для комиссионной продажи следующие товары и медикаменты: шприцы, термометры, аспирин, салол, салипирин, [антипирин], хинин, морфий, салициловый натрум, фенацетин, неосальварсан, кофеин, гваяколь, антифебрин и [натриум]². Все эти товары пересылались исключительно через транспортную контору «Гергард и Гей» в Петрограде, с которой фирма «Фабиан Клингслянд» работала уже много лет, и получались названной конторой для фирмы «Фабиан Клингслянд», а затем, ввиду имевшейся у меня от этой фирмы полной доверенности, передавались в мое распоряжение. При этом в то время как другие товары, направлявшиеся в адрес фирмы «Фабиан Клингслянд» по представительству от «Нестле», А. Габлена (Париж) и др. обыкновенно хранились по очистке пошлиной на складе «Гергарда и Гея», получаемые от Якова Фюрстенберга медикаменты я хранила на складе Л.Ф. Шпербера (Караванная ул., д. № 20). Это вызывалось тем, что склады «Гергарда и Гея» сырые и не приспособлены были для [хранения], и медикаменты легко могли испортиться, причем, ввиду большой ценности медикаментов, могли получиться крупные убытки. Затем со склада, по моему поручению, товары рассылались в разные города или продавались на месте разным лицам и торговым фирмам.

Как, от кого, за сколько и по каким ценам Яков Фюрстенберг сам покупал медикаменты, мне неизвестно. На какую именно сумму Яковом Фюрстенбергом было выслано товаров, я по памяти определить затрудняюсь, но приблизительно миллиона на 2 рублей, считая не по тем ценам, по коим в действительности пришлось продавать товар, а по ценам, выставленным в фактурах. Эти последние цены были нередко значительно, чуть не вдвое, выше против действительных цен, по коим оказалось возможным продавать товары, и потому я никоим образом не могла выручить двух миллионов рублей и выручила приблизительно девятьсот тысяч с лишком. Сведения об этом имеются в отобранных по обыску у меня книгах.

На Ваш вопрос о том, не была ли торговля Як. Фюрстенберга фиктивной и не присылал ли он под видом медикаментов пустые ящики или иного малоценного груза, я нахожу, что самый вопрос столь странный, такой же, как если бы меня спросили, жива ли я и существую я или нет, так как ни малейшего подозрения в фиктивности в данном случае быть не может. Это наглядно устанавливается тем, что каждая отправка вскрывается и проверяется в таможне в присутствии не только агентов конторы «Гергард и Гей», но и служащих таможни, пошлина взыскивается не иначе как сообразно с характером и родом товара и его количеством и весом, наконец, тем, что за этот товар покупатели в разных частях России платили деньги, которых не стали бы платить за пустые ящики или ничего не стоящие грузы, и тем, что, в случае недостачи товара, по этому поводу возникали у меня с покупателями переписки. Затем по поводу всех своих операций я письменно же периодически отчитывалась перед Фюрстенбергом, сообщая ему, на какую сумму продала товаров, сколько именно выручено и как поступлено с деньгами. Что же касается самих товаров, то они были германского происхождения, и за них по закону уплачивалась двойная пошлина.

Хотя, как мне известно, Я. Фюрстенберг торговал еще сукном и сардинами и в письмах ко мне писал о своих предположениях выслать для продажи кофе, но в действительности, кроме шприцов, термометров и медикаментов, он мне никаких других товаров не присылал. Точно так же указанные товары, как я показала, проходили только через контору «Гергарда и Гея», и никаких дел с транспортной конторой Альперовича по водворению в Россию чулок и карандашей я не имела. Альперовичу я лишь уплатила по его счетам, по поручению Фюрстенберга и Козловского, следуемые ему деньги. Точно так же никаких дел с Кржечковским в Одессе и Розенблитом в Москве, купившими присланные Яковом Фюрстенбергом чулки и карандаши, я не имела, и мне неизвестно, были ли у Якова Фюрстенберга, кроме меня, и другие агенты по продаже его товаров или нет, и о том, что Я. Фюрстенберг вел переговоры с Потехиной в Москве по поводу продажи его товаров, мне неизвестно.

Внося деньги по торговле товарами Якова Фюрстенберга на свой текущий счет или счет Клингслянда, я в то же время в своих бухгалтерских книгах специально вела контокоррент по счету Якова Фюрстенберга, на основании коего в любой момент без всякого затруднения возможно было определить, какая именно сумма причитается Якову Фюрстенбергу. Счет этот на польском языке велся в предъявленной мне книге , причем в кредите я записывала суммы, поступившие на счет Якова Фюрстенберга за проданные товары и проч. (то, что ему следует), и в дебет — суммы, списанные со счета (то, что с него следует, или то, что уплачено за его счет). В этой предъявленной мне книге заключается полный счет Якова Фюрстенберга, и рассмотрением его возможно выяснить положение торговли медикаментами. Никаких иных сумм здесь нет.

Насколько мне известно, Яков Фюрстенберг в течение 1916— 1917 гг. в Петроград приезжал лишь один раз. Это было в конце мая или начале июня. Приехал он, помню, в воскресенье, а в понедельник вечером зашел ко мне.

Яков Фюрстенберг в этот приезд виделся со мной мало. Когда он явился ко мне во второй раз, он был чем-то взволнован и на мой вопрос, что его так сильно волнует: неосальварсан ли или политические дела, ответил, что и то и другое, и шутя прибавил: «А больше всего ваши трамваи и невозможность передвижения». Когда я спросила Фюрстенберга, зачем собственно он приехал в Петроград, по личным ли или деловым обстоятельствам, то он ответил неопределенно, что и по тем и другим, не указывая точно, какие именно дела побудили его приехать в Петроград. При этом не высказывал, что его приезд связан также и с политическими делами. Более подробно он по этому поводу не говорил и политических тем в разговоре не касался. Сама я по политическим вопросам также разговора с ним не возбуждала, так как, считая себя полным профаном в этом, вообще ни с кем в разговоры на политические темы не вступаю, чтобы не попасть в неловкое положение.

Состоял ли он агентом германского правительства и в чем именно выразилась его деятельность как такового агента, объяснить не могу. Точно так же мне неизвестно, в каких собственно отношениях находились Яков Фюрстенберг и Козловский. Парвуса, или Гельфанда, я видела лишь один раз в Копенгагене. Ни с Лениным, ни с Зиновьевым, ни с Троцким, ни с Луначарским я никаких решительно общих дел не имею и с ними незнакома. Политическими вопросами и делами я никогда не интересовалась и ими не занималась и никакого отношения к событиям 3—5 июля н. г. не имею.

От Я. Фюрстенберга из заграницы я никогда никаких сумм не получала и сознательно кому-либо денег с специальной целью ведения в России пропаганды в пользу Германии не передавала, ввиду чего виновной себя в чем-либо по настоящему делу признать не могу. В высылке же денежных сумм Я. Фюрстенбергу ничего преступного не заключается, так как деньги эти принадлежали Фюрстенбергу же. Точно так же, как Фюрстенбергу, я высылала вырученные деньги от продажи «Нестле» — фирме «Нестле» в Вевей. Деньги эти я пересылала через Азовско-Донской коммерческий банк и перевела в общей сложности до 230 тыс. Среди взятого по обыску у меня письменного материала ничего преступного также не заключается. Здесь имеются или личные мои бумаги и письма, или письма, бумаги и книги делового характера. Всю корреспонденцию и отчетность вела я сама так и настолько хорошо, насколько умела и насколько у меня было возможности. Я сознаю, что мое делопроизводство находится в запущенном виде и необразцовом порядке, но я сама в своих бумагах и заметках и записях всегда могла разобраться, и по всем вопросам у меня можно было найти необходимые сведения. Свои бумаги, счетоводство и делопроизводство я старалась привести в больший и лучший порядок, но положительно не имела для этого свободного времени. С целью привести свои бумаги в порядок, я их взяла с собой на лето в Павловск, но после ареста моего своего намерения сделать не могла.

Показание мне прочитано и исправлено, согласно сделанных мной указаний, причем прошу мое показание дополнить следующим:

1) Фирма «Фабиан Клингслянд» существует уже 53 года.

4) По поводу Розенблита в Москве поясняю, что однажды я ему послала 999 гр. неосальварсана. Сделала я это по требованию М. Козловского. Я сама денег от Розенблита за этот неосальварсан не получала. Как мне известно, за него деньги были получены самим Фюрстенбергом в бытность его в Москве в июне н. г. и внесены им в банк на мой счет. Внес ли он их в Москве или в Петрограде, не помню, кажется, в Москве в Азовско-Донской коммерческий банк. Я даже не помню, внес ли эти деньги в банк Фюрстенберг или Розенблит и представляют ли эти деньги часть платежной суммы за неосальварсан или всю сумму. По получении уведомления от банка о поступлении этих денег в сумме 2000 руб. я об этом записала в контокоррентном счете Якова Фюрстенберга, которые я вела в своей книге.

5) Не внесенные на счет Якова Фюрстенберга в контокоррентном счете его суммы доходят до 30 000 руб., но оговариваю, что, может быть, этот итог неточен. Помню лишь, что я не внесла [23 547] руб., полученных от д-ра Михайлова за 1002 гр. неосальварсана, внесенные на мой текущий счет в Сибирском банке 27 июня н. г.

Прошу еще дополнить мое показание тем, что у меня не могло зародиться даже подозрения в принадлежности Якова Фюрстенберга к агентам германского правительства, так как ему, как мне известно, был даже воспрещен въезд в Берлин как социалисту. В воспрещении въезда в Берлин мне высказывал или он сам, или его брат.

Больше ничего добавить не имею.

Прочитано. Евгения Суменсон.

Судебный следователь П. Бокитько.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 165—175о6. Подлинник. Рукопись.

¹ За три дня до этого допроса Суменсон направила прокурору Петроградской судебной палаты прошение о снятии ареста с ее сумм, хранящихся в Азовско-Донском коммерческом банке, т. к. по окончании предварительного следствия намерена была пригласить «защиту», на что потребуется 20 тыс. руб.; при отсутствии возражений просила уведомить об этом генерал-квартирмейстера штаба ПВО и Азовско-Донской банк. 20 тыс. руб. были выданы брату Суменсон В.М. Рундо, «так как не установлено, что эти деньги поступили на ее текущий счет преступным путем» (курсив мой. - С. П.). (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16 Л. 288, 309.)

² См. список медицинских товаров, продававшихся Суменсон за счет Я. Фюрстенберга: ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 184-186о6.

 

40

Протокол допроса Ф.Э. Бекмана, доверенного Правления Русского общества торговли аптекарскими товарами в Петрограде

7 сентября 1917 г.

Русское общество торговли аптекарскими товарами¹ является самой крупной торговой фирмой по торговле медикаментами. За время войны этой фирмой приобретались медикаменты из-за границы из разных государств: Англии, Франции, Америки, Японии, а также и медикаменты, получавшиеся в России из Германии². При этом нам приходилось пользоваться услугами местных агентов, занимающихся представительствами заграничных фирм и комиссионной торговлей аптекарскими товарами. Некоторые партии товаров приобретались также и через Суменсон как представительницу известной торговой фирмы «Фабиан Клингслянд». Что касается цен на медикаменты в 1916 г., то эти цены в России резко колебались на протяжении года от многих причин. После прорыва, достигнутого в прошлом году брусиловской армией, цены на аптекарские товары, например, резко понизились, а затем к концу года снова стали повышаться. Затем на величину рыночных цен играют большое значение чисто побочные условия и личность комиссионера и агента по продаже товаров. Можно сказать, что у двух агентов в одно и то же время на один и тот же товар различные цены в зависимости от того, каким способом и откуда удалось получить товар, от величины спроса, количества имеющегося в продаже товара и других условий. Что касается цен, по коим те же товары можно было приобрести за границей, то эти цены несравненно ниже рыночных цен в России. Из сравнения этих цен с русскими рыночными ценами видно, что наши цены носят спекулятивный характер, так как нормально для аптекарских товаров, прибывающих в Россию из-за границы, к заграничной цене надлежит прибавлять за транзит 20% и никак не более 25%.

По ознакомлении с ценами, указанными Яковом Фюрстенбергом в фактурах, при коих он высылал аптекарские товары Евгении Суменсон (был предъявлен протокол осмотра фактур), и цен, по коим Суменсон продавала медикаменты здесь, в России, я нахожу, что цены, выставленные в фактурах Фюрстенберга, слишком, преувеличенные*, выше тех цен, по коим можно было продавать аптекарские товары в России. Цены же, показываемые Евгенией Суменсон в счетах по продаже медикаментов, такие же, как рыночные, но в некоторых случаях незначительно превышают рыночные.

Бекман.

Судебный следователь П. Бокитько.

Примечания:

* Эти два слова написаны сверху вместо зачеркнутого слова «фиктивные».

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 214—215об. Подлинник. Рукопись.

¹РУССКОЕ ОБЩЕСТВО ТОРГОВЛИ АПТЕКАРСКИМИ ТОВАРАМИ было основано в 1867 г. на базе склада доброкачественных товаров и препаратов, созданного вместе с другими аптекарями провизором В.В. Пелем (1820—1903), выходцем из Германии, владельцем одной из старейших и известных аптек в России.

²Несмотря на разрыв экономических отношений с Германией, Россия продолжала получать товары германского происхождения, а Германия — российского через территорию Скандинавских стран, превратившихся в перевалочный пункт для экономического обеспечения всех воюющих государств. Этим занимались не только скандинавские и российские предприниматели, но и наши военные агенты. Так, военно-морской агент В.А. Сташевский, по собственному признанию, «широко занимался контрабандой», отправляя медикаменты и термометры немецкого производства в Россию для русской армии (Новикова И.Н. «Между молотом и наковальней»: Швеция в германо-российском противостоянии на Балтике в годы Первой мировой войны. Изд-во С.-Петербургского ун-та. 2006. С. 195).

 

3.5.«Не усматривается факта перевода сумм обвиняемым из-за границы»

(поиск в российских банках «германского следа»)

Протоколы допросов КРО штаба ПВО организаторов издания газеты «Правда» в качестве свидетелей

41

Настоящий протокол найден 18 авг. среди различных переписок, препровожденных контрразведывательным отделением, отобр. в д. Кшесинской и в редакции «Правды». суд. след. 20 уч.*

7 июля 1917 г.¹

Я — Константин Матвеевич ШВЕДЧИКОВ, 33 г., прав., слушатель Высших петроградских курсов, судился в 1908 г. за побег из-под стражи по политическому делу, проживаю Б. Разночинная, д. № 4, кв. 17.

С 1904 года я работаю в разных периодических изданиях по постановке контор и экспедиций. Будучи по убеждению социал-демократом большевистской фракции, я взял на себя со дня выхода газеты, т. е. с 5 марта с. г., постановку технической части конторы газ. «Правда»². Как заведывающий конторою и хозяйственной частью через мои руки проходили все приходно-расходные суммы. Приход денег составлялся от поступлений за подписку на газету от продажи номеров, от пожертвований в так называемый «Железный фонд» и поступлений добровольных сумм на покупку собственной типографии. Тираж газеты в первые дни выхода был свыше 100 000 и затем понизился и колебался от 82 000 до 90 000 экз. Постоянных платных подписчиков до 1 июля с. г. было около 21 000 лиц. Кроме того, солдатам и рабочим, главным образом первым, ежедневно в среднем выдавалось бесплатно не свыше двух тысяч экземпляров³. Упоминаемый мною «Железный фонд» предназначен для предотвращения денежного кризиса, в связи с возможным падением подписки и тиража в период массовой [безработицы]. Приток денег в этот фонд поступал главным образом от петроградских рабочих с заводов и фабрик, и деньги эти вносились в особые квитанционные книжки. Насколько я помню, денег в этот фонд поступило около 30 000 тысяч. Об этих суммах периодически печатались, согласно квитанционным книжкам, отчеты на страницах газеты. Состав подписчиков был исключительно внутри российского государства. За границу должно было бы высылаться, точно не знаю, три или четыре экземпляра через Главный почтамт безымянно и столько же экземпляров под марками и имя библиотек. Пожертвований на покупку собственной типографии мы начали собирать приблизительно через две или три недели по выхода газеты и до первого июля с. г. собрали свыше ста сорока тысяч рублей. Поступления эти занесены в отдельные особые квитанционные книги, и отчет об этих суммах также печатался на страницах газеты. Деньги эти собраны внутри государства, и поступлений из-за границы не было, не считая двух переводов на сумму не свыше пятисот рублей без указания назначения, которые занесены на переходящую сумму. Правильность всего вышеизложенного может быть проверена в конторе газеты по документальным данным. Считаю необходимым указать, что при обыске конторы, который был произведен ночью, были взломаны замки у столов, переломаны самые ящики в столах, и все находившиеся в них документы были выброшены в общую кучу на пол. Что взято было при обыске, неизвестно, так как описи составлено не было.

Читано. Со слов моих записано правильно.

К.М. Шведчиков.

Кол. секретарь [подпись нрзб].

Примечания:

* Текст впечатан после обнаружения допроса. Подпись нрзб.

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 20. Л. 10-12. Подлинник. Рукопись.

¹ [8] августа Шведчиков был допрошен суд. следователем Следственной комиссии В.Н. Сцепуро (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 7. Л. 40-45).

² «ПРАВДА» — легальный орган большевиков с 22 апреля 1912 г., 8 августа 1914 г. закрыта. Издание возобновилось с 5 марта 1917 г. как центральный орган ЦК РДСРП(б). После разгрома редакции 5 июля выходила под разными названиями, с 27 октября 1917 г. — под первоначальным названием.

³Из протокола осмотра письменного материала 29—31 июля, взятого по обыску во дворце Кшесинской: «Таким образом, газета печаталась в количестве от 60 до 98 тыс. экз., расходовалась же в количестве до 90 тыс. экз. При этом на фронт и в действующие армии посылали и бесплатно раздавались сначала 121 экз., а к концу мая до 4¹/2 тыс. экз. ежедневно» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 17. Л. 93).

 

42

8 июля 1917 г.¹

Артемий Моисеевич ГЕРТИК, 37 лет, иудейского происхождения, журналист, проживаю по Загородному пр., д. № 13, кв. 37.

Я состою заведывающим хозяйственной частью Товарищества «Рабочей печати», в частности, заведывал последнее время типографией «Труд», принадлежащей тому же Товариществу. Кроме того, на мне лежала обязанность покупки бумаги для газ. «Правда». Заведывающим же конторой «Правды» является Константин Матвеевич Шведчиков. О возникновении газ. «Правда» я могу Вам рассказать следующее.

После того, как я был революционным народом выпущен 27 февраля из Крестов, 1 или 2 марта в Государственной думе я встретил несколько старых товарищей по партии социал-демократов большевиков, которые мне сообщили, что агентство Центрального комитета партии выпускает газ. «Правда», закрытую 8 июля 1914 г., и приглашает меня принять ближайшее участие по организации ее. В числе этих товарищей я Вам могу назвать Шляпникова, Константина Степановича Еремеева, Константина Матвеевича Шведчикова, Вячеслава Михаиловича Рябова* (за точность последней фамилии не ручаюсь). Остальных затрудняюсь припомнить, ввиду того, что они быстро ушли из газеты. Так как в городе не было ни одной свободной типографии, а, с другой стороны, рабочие печатники отказались выпускать буржуазные газеты, если одновременно не выйдут социалистические, то Совет рабочих и солдатских депутатов постановил реквизировать некоторые казенные типографии для социалистической прессы. Для нашего органа совместно с «Рабочей Газетой» была предоставлена типография «Сельского Вестника». 5 марта, если не ошибаюсь, вышел первый номер «Правды». В типографии оказался полный штат наборщиков и значительный запас бумаги, почему газета могла существовать без первоначального капитала, тем более что за печать и бумагу первые две-три недели по предоставленным счетам не платилось. Первый номер был роздан бесплатно, а второй и последующие номера стали продаваться сначала по пять копеек номинально, а потом по восемь копеек. Этим путем и было положено материальное основание газеты. Затем стали стекаться пожертвования от рабочих, преимущественно петроградских фабрик и заводов, так как были выпущены воззвания, что необходимы деньги для издания газеты. С большой неточностью могу сказать, что таких пожертвований с первого дня газеты по 1 июля поступило, по моим расчетам, около 200 000 руб. (двухсот тысяч рублей). Из них 75 000 руб. было собрано рабочими по специальному воззванию собрать в течение пяти дней эту сумму на покупку типографии. Первоначально предполагалось купить типографию за 150 000 руб., но эта сделка не состоялась, и была намечена к покупке типография «Труд» Манделя (Кавалергардская, 40), за которую просили 250 000 руб. Тогда было опубликовано в «Правде» новое воззвание о пожертвовании, и на этот раз было собрано 65 000 руб. (приблизительно), хотя просили собрать к 15 мая 75 000 руб. Отсюда я заключаю, что в середине апреля у нас на текущем счету в Московском Народном банке на имя Товарищества «Рабочая печать» лежало 100— 120 тыс. руб. Доход от тиража газ. «Правда» составлял, по моим приблизительным предположениям, около 45—50 тыс. руб. в месяц, именно в первые два месяца; впоследствии же, ввиду вздорожания всего, в частности бумаги, значительно меньше. Для нужд партии за 225 000 руб. была и куплена за наличные деньги, взятые с текущего счета, типография Манделя. В этой типографии печаталась «Солдатская правда», целый ряд профессиональных органов (периодических, как то: «Металлист», «Вестник Профессиональных Союзов», , орган приказчиков), «Фармацевт», «Зерно Правды» (орган пекарей) и др. Здесь же печатались брошюры изд. «Прибой» и др., да и целый ряд мелких заказов районных организаций и лиц. Расходы по издательству «Правды», опять-таки лишь по моим предположениям, быть может, необоснованным, должны быть сначала около 2000 руб. в день, а потом выросли, вероятно, вдвое, около 3500 руб. Кроме изложенных денег, на текущий счет «Рабочей печати» было внесено Центральным комитетом партии около 10 000 руб. и 33 000 руб., собранные на заводе «Лесснер» для [солдатской] литературы; к этим деньгам следует прибавить одолженные у Николая Ивановича Черемовского 20 000 руб. по 1 августа 1917 г. Вообще оговариваюсь, что я детально денежных дел «Правды» не знаю и говорю лишь о них в общих чертах. Для нужд типографии мы через социалистическое [пресс-бюро] при Исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов сделали [условный] заказ на несколько наборных машин, приблизительно на 50—60 тыс. руб. Заказ этот был сделан на американские машины совместно с другими социалистическими газетами; предполагалось машины выписать из Америки через Архангельск или Швецию, точно не знаю. Кроме того, Товариществом была приобретена ротационная печатная машина в Гельсингфорсе у газеты «TiyoMic», органа финской социал-демократической партии, за 10 000 марок с рассрочкой на два года. Машина эта в настоящее время поставлена в типографии «Труд». Сотрудниками и редакторами газ. «Правда» при мне были следующие лица: редактора Ленин, Зиновьев и Каменев, выпускающим Еремеев, заведывающий конторой Шведчиков, секретарями Мария Ильинична Ульянова и вторая сестра Ленина, замужняя, фамилия ее мне неизвестна. Подробный список сотрудников был [неоднократно] публикуем в «Правде», однако сказать фамилии их сейчас затрудняюсь. Могу лишь сообщить, что большинство из сотрудников постоянного гонорара не получали, а писали статьи преимущественно бесплатно. К изложенному прошу добавить, что мне известно достоверно, что может быть подтверждено документами, то обстоятельство, что никаких других источников дохода, кроме указанных выше, а именно, от продажи, подписки и пожертвований, в контору газ. «Правда» не поступало. Никаких крупных сумм из-за границы, кроме нескольких тысяч финских марок, также газетой не получалось. Всем денежным приходам и расходам велся точный расчет как по газете, так и по типографии, и имелись соответствующие оправдательные документы. С прис. пов. М.Ю. Козловским я познакомился на деловой почве ввиду того, что при покупке типографии встретилась необходимость в юридической помощи, и за отсутствием прис. пов. Штучки** я обратился к М.Ю. Козловскому по указанию кого-то из моих товарищей. Относительно фамилии Уншлехт могу Вам объяснить, что такое лицо, насколько припоминаю, приходило ко мне от имени польской социал-демократической организации по вопросу о печатании в типографии «Труд» польской газеты. Записано с моих слов правильно, что подписью своей удостоверяю.

Артемий Гертик.

[Пом. начальника КРО штаба ПВО Е.Г. Данилов].

Примечания:

* Имеется в виду Скрябин (пс. В.М. Молотова).

** Фамилия искажена; надо: Стучка.

*** Фамилия искажена; надо: Уншлихт

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 20. Л. 42-44. Подлинник. Рукопись.

¹ 21 августа А.М. Гертик был допрошен суд. следователем Следственной комиссии Сцепуро (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 10. Л. 88-90).

 

43

Отношение Русско-Азиатского банка иностранному отделению при Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов

Секретно Петроград, 8 июля 1917 г.¹

Ввиду появившихся в печати слухов о деятельности г-жи Е. Суменсон и Я. Фюрстенберга, Русско-Азиатский банк считает своим долгом довести до сведения Иностранного отделения, что г. Е. Суменсон вносила Русско-Азиатскому банку за счет Ниа банкен, Стокгольм, следующие суммы:

для Я. Фюрстенберга 45 000 руб. 27 октября 1916 г.

для Я. Фюрстенберга 11 000 руб. 18 ноября 1916 г.

для Ниа банкен 50 000 руб. 31 января 1917 г.

- « - 50 000 руб. 4 февраля 1917 г.

- « - 40 000 руб. 23 февраля 1917 г.

- « - 50 000 руб. 15 апреля 1917 г.

- « - 30 000 руб. 26 апреля 1917 г.

Всего: 276 000 руб.

По указанию г. Е. Суменсон, деньги переводились за купленные медикаменты. Помимо сего Банк считает своим долгом сообщить Иностранному отделению, что г. Суменсон являлась в Банк 17 июня с. г. и внесла на счет Ниа банкен, Стокгольм, дальнейшие руб. 100 000 — но, ввиду опубликования в Собрании Узаконений и Распоряжений правительства от 16 июня с/г за № 138 распоряжения о неприеме сумм в рублях на счета иностранных корреспондентов, сумма эта не была переведена [в] Ниа банкен, Стокгольм, и деньги возвращены Е. Суменсон взносом на ее текущий счет № 6545 в Азовско-Донском коммерческом банке².

Русско-Азиатский банк.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 5, 56. Машинописные копии с подписями членов Правления.

¹Это отношение было препровождено Министерством финансов в ЦКРО при ГУГШ 17 июля. К суд. след. Александрову оно поступило 5 августа от прокурора судебной палаты.

²По поводу этих 100 тыс. руб. Русско-Азиатский банк направил в Министерство финансов еще одно отношение от 10 июля, приводя в нем французские тексты телеграмм, представлявших собой переписку с Новым банком: запрос Нового банка и ответ Русско-Азиатского банка (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 3—6). О возврате этой суммы Суменсон сообщила Фюрстенбергу телеграммой (No 64 из 66, опубликованных Алексинским; у Б. Никитина — под № 22). Напомним слова Суменсон, что банк не сразу перевел деньги в Азовско-Донской банк на ее счет, нажив проценты (см. ее письмо от 26 июня 1917 Фюрстенбергу в док. 31).

 

44

Справка для Следственной комиссии

б/д

Представляя данные о переводах скандинавских и швейцарских [банков], выписанные Кредитной канцелярией из поставленных банками ведомостей, поясняю, что приказы эти в большинстве случаев изображают переносы со счетов одного банка на счет другого, вследствие заграничных сделок на покупку и продажу нашей валюты.

Данные, извлеченные из приказов, к сожалению, не дают полной картины, так как некоторые банки, в том числе Азовско-Донской, получивший крупные суммы от Ниа банкен и Гэтеборгс Хандельс банкен, до сих пор не дали исчерпывающих сведений о суммах, перенесенных у них же на счета частных лиц¹.

Сведения от Азовско-Донского банка должны быть получены на днях. Действительно правильные выводы можно будет сделать, лишь взяв из банков необходимые выписки из счетов и сверив их с чеками и приказами на выплату.

[подпись нрзб].

* Заметка: Из всех петроградских банков были затребованы сведения о счетах обвиняемых:

1. - КОЗЛОВСКОГО Мечислава Юльевича,

2. — СУМЕНСОН Евгении Маврикиевны,

3. - ЛУНАЧАРСКОГО Анатолия Васильевича²,

4. — ЛЕНИНА (Ульянова) Владимира Ильича,

5. — АПФЕЛЬБАУМА (Зиновьева, он же Радомысльский) Овсея Герида Ароновича,

6. — ГЕЛЬФАНДА (Парвуса) Израиля Лазаревича,

7. - ФЮРСТЕНБЕРГА (Ганецкого) Якова Станиславовича³,

8. — САХАРОВА Василия Васильевича,

9. — ЛЕБЕДЕВА Павла Ивановича,

10. — ПОЛЯКЕВИЧА Станислава Александровича⁴,

11. — РАХЛИЯ Ивана Абрамовича,

12. — ЗАХАРОВА Александра Николаевича,

13. - РОЗАНОВА Ивана Николаевича,

14. — КОЛЛОНТАИ Александры Михайловны⁵,

15. — ИЛЬИНА Федора Федоровича,

16. — РОШАЛЯ Соломона Григорьевича,

17. - БРОНШТЕЙНА (Троцкого) Льва Давидовича

по вопросам:⁶

1. — Не было ли открываемо им за время нынешней войны текущих счетов или отчетов по вкладам; кто из них и с какого времени имеет сейфы⁷.

2 — Не посылали ли они и кто именно за время с 1 марта 1917 г. по 1 августа через банк денежных переводов или не получали ли таковых из банков (какая сумма, за чей счет и по чьему поручению).

3. — Не производилась ли указанными лицами оплата каких-либо документов, полученных из-за границы или из Финляндии.

4. — Не получались ли банком непосредственно или комиссионным путем на имя указанных лиц из-за границы или Финляндии грузовые документы.

5. — Выдавались ли таковые против оплаты или безвалютно; в первом случае — на какую сумму были выданы документы, а во втором случае — на какое количество товара и какого именно.

6. — Не были ли получены банком и оплачиваемы данными указанными лицами векселя.

7. — Не переводились ли указанными лицами денежные суммы за границу или в Финляндию: в утвердительном случае, какие именно суммы и куда именно. ** ⁸

Судебный следователь П. Бокитько.

Примечания:

* Далее идут выписки из банков в таблицах (л. 8—26), в т. ч. из Азовско-Донского банка (л. 20—24). Вслед за этими выписками следует Заметка за подписью судебного следователя П. Бокитько, красноречиво свидетельствующая, насколько тщательно и скрупулезно обследовалась деятельность этих банков.

** Далее перечисляются банки, которым 6 и 7 августа были посланы запросы (всего в 22 банка).

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 7, 27-28. Подлинник. Машинопись.

¹ Источником этих слухов об Азовско-Донском банке, отраженных в Постановлении о предварительном следствии от 21 июля, где, в частности, сообщалось и о 750 тыс. руб., взятых Суменсон из банка, послужило следующее секретное письмо контрразведки ГУГШ в Министерство юстиции от 7 июля: «6 сего июля помощник Главного военного прокурора генерал К.Н. Шрейтерфельд заявил Центральному контрразведывательному отделению, что лично ему знакомый член правления Азовско-Донского банка профессор Каминка сообщил ему по телефону нижеследующее: у арестованной 5 июля Суменсон в настоящее время на текущем счету в Азовско-Донском банке состоит 150 тыс. руб. С января сего года с: текущего счета ею взяты 750 тыс. руб. Деньги на ее счет вносились наличными деньгами разными лицами» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 9). Каминка А.И. (1855—1942) — кадет, с 1909 г. профессор Высших женских курсов в Петербурге, член правления Азовско-Донского банка. Председателем правления был, вероятно, его родственник, тоже кадет, Б.А. Каменка (1855—1942). Банк оказывал финансовую помощь кадетам. Уточним, что именно через этот банк Суменсон вела финансовые операции с фирмой «Фабиан Клингслянд», В показаниях она сообщала, что перевела через названный банк около 230 тыс. руб., имела, как и Козловский, свои личные счета в нем, но все операции с Фюрстенбергом шли в основном через Русско-Азиатский и Сибирский банки. (Между прочим, некто К.Н. Шрейтерфельд работал в органах советской военной прокуратуры в 1923—1924 гг.)

В течение августа и сентября 1917 из Азовско-Донского банка в Следственную комиссию, в ответ на ее отношения, были препровождены копии сведений, своевременно представлявшихся банком Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов; в частности, банк направил дополнительные списки лиц и учреждений, находившихся в России и получавших деньги из-за границы и Финляндии, сведения о переносах на счета в банк частных лиц и русских фирм, по поручению заграничных корреспондентов в нейтральных странах и Америке, копии уведомительных писем о кредитовании текущих счетов Козловского и Суменсон (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15, 16).

² А.В. Луначарский вернулся в Россию из эмиграции через Германию 9 мая. Одним из поводов к его аресту, как и Троцкого, явилось, вероятно, следующее обстоятельство. 31 марта 1917 г. Нижегородский городской ИК направил Чхеидзе письмо об обнаружении в жандармском управлении при станции «Нижний» алфавитной книги агентов-сотрудников, уволенных со службы, которая была составлена по документам, полученным из Московского жандармского управления, с записями о Бронштейне- Троцком, Луначарском и Г. С. Хрусталеве-Носаре (1878—1918). Об этом было сообщено министру юстиции Керенскому и Бурцеву. После начала судебного расследования по Июльским событиям информация была направлена 14 июля прокурору Петроградской судебной палаты. Но после тщательной проверки Одесской, Саратовской, Харьковской судебными палатами прокурор Московской палаты направил 29 сентября расследование об этих лицах с сообщением, что никаких указаний на принадлежность их к числу секретных сотрудников добыто не было, что записи о них были взяты не из циркуляров Департамента полиции о секретных сотрудниках, а, по-видимому, из разыскных циркуляров (ГА РФ. Ф. 1782. On. 1. Д. 40). Луначарский в ночь на 23 июля был задержан уголовной милицией Петрограда на квартире Лощенко (Лахтинская ул., д. 25), с 25 июля после обыска и допроса содержался под стражей. 5 августа мера пресечения была заменена освобождением под залог в 5 тыс. руб. По ходатайству Ф.И. Драбкиной, размер залога был уменьшен до 3 тыс. (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 5. Л. 86-90; Д. 12а. Л. 229-233; Д. 15. Л. 161; Д. 14. Л. 64о6.; Д. 18. Л. 111-117; Д. 20. Л. 220).

Показание Луначарского 25 июля опубликовано в сб. документов «Из истории борьбы за власть в 1917 году». М., 2002. С. 138—145. Составители Г.И. Злоказов, Г.З. Иоффе.

³Впервые не совсем точные сведения о коммерческой деятельности Я. Фюрстенберга поступили в русскую контрразведку от военного агента в Дании С.Н. Потоцкого 30 ноября (4 декабря) 1916 г. (см. док. 72). Вероятно, эта деятельность особых подозрений у русской контрразведки не вызывала, о чем свидетельствуют и вскрытие военной цензурой заграничных писем, направлявшихся Фюрстенбергом из Копенгагена Козловскому, и бесполезная деятельность в Стокгольме агента Б. Никитина A.M. Соколовского, и справка телеграфного контроля Петрограда (см. док. 18), уведомление Правового департамента МИДа от 5 августа 1917 г. на запрос ГУГШ, что Фюрстенберг находился в России в мае—июне 1917 г., имея обычный консульский паспорт, выданный в Стокгольме, которым «консульство снабжало всех эмигрантов вообще еще в то время, когда Фюрстенберг состоял членом местного эмигрантского комитета и когда против него никаких обвинений или подозрений не существовало» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 14. Л. 88о6.; Д. 15. Л. 139; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2393. Л. 148). Сбор компрометирующих сведений на Фюрстенберга, напомним, был начат французской разведкой, по инициативе А. Тома, в июне 1917 г.

⁴Обвиняемые Полякевич, Рахья, Захаров и Розанов пополнили в этой справке список тех, кого в Постановлении от 21 июля по предварительному следствию посчитали причастными к подготовке вооруженного восстания «на полученные от вражеских государств денежные средства» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 4. Л. 12; Д. 11. Л. 39, 135-136; Д. 12а. Л. 66, 221-222; Д. 126. Л. 188-195; Д. 18. Л. 10-39,59-83,119; Д. 19. Л. 112-143, 182; Д. 20. Л. 21-30, 57, 108о6., 156, 264).

⁵Контрразведке было известно, что А.М. Коллонтай, проживавшая по Дегтярной ул., 25—5, где снимала комнату у дантиста М.А. Лакшина, в июне уехала в Финляндию и должна вернуться к 8 июля. Коллонтай, узнав о революционных событиях в Петрограде, решила добровольно вернуться из-за границы (Швеция). К ней присоединилась Зоя Шадурская, возвращавшаяся из Парижа. На п. п. в Торнео князь [С. С.] Белосельский- Белозерский предъявил распоряжение Керенского об аресте Коллонтай 14 июля. Неоднократно допрашивалась контрразведкой и Следственной комиссией. 17 августа, по состоянию здоровья, была освобождена под залог в 5 тыс. руб. (внес сын — М.В. Коллонтай, деньги дали Горький и Красин). Через два дня вновь была задержана, по распоряжению Керенского (см. док. 83), находилась под «домашним арестом» до 14 сентября, дня открытия Демократического совещания. В сентябре неоднократно вызывалась на допросы, отказывалась от предъявления ей следственного производства из-за «пристрастного отношения к членам большевистской партии».

6 октября, с разрешения прокурора и штаба ПВО, выехала в Финляндию (ГА РФ. Ф. 1806. On. 1. Д. 4. Л. 83—83о6., 95; Д. 5. Л. 60-63; Д. 12а. Л. 220; Д. 126. Л. 11^11о6., 154,180—180о6.; Д. 18. Л. 1-6о6; Д. 20. Л. 15, 2^8,242; Д. 24. Последнее дело было передано в ф. 1826 из фонда Прокурора Петроградской судебной палаты — Ф. 1782. Д. 41).

⁶ На все поставленные ниже вопросы из банков пришли отрицательные ответы, кроме тех, через которые совершала переводные опёрации Суменсон и в которых содержались счета ее и Козловского. Как и контокоррентный счет Я. Фюрстенберга (активный счет для взаимного расчета по совершаемым сделкам между банками, фирмами или лицами), они были особенно тщательно изучены и проверены. Более того, еще 5 июля начальник Петроградского морского КРО направил в ЦБ ГУГШ протокол осмотра банковских списков более чем на 200 лиц, фирм и учреждений, получавших с марта 1917 г. переводами деньги из-за границы. Протокол был составлен 21 июня чиновником для поручений при названном отделении коллежским секретарем Голосовым после изучения сообщения русских банков в иностранном отделе Особенной кредитной канцелярии Министерства финансов. Ни одна фамилия, интересующая Следственную комиссию, созданную 10 июля, по спискам не проходит. Лишь компания «Гергард и Гей» находится в числе получателей переводов из Стокгольма и Гельсингфорса в разные петроградские банки на общую сумм) около 288 тыс. руб. (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1799. Л. 55-63).

На протяжении всего следствия шла активная переписка не только с банками с основной целью выяснить, не переводились ли крупные суммы из-за границы в Россию «на пропаганду в пользу Германии», но и проверялись разного рода слухи, нашедшие отражение в Постановлении комиссии от 21 июля, в частности, о показаниях некоего Константиновского. Следственной комиссии стало известно о нем от ЦКРО при ГУШ, куда он был приглашен 14 июня для ответа на вопросы по поводу статьи в «Биржевых Ведомостях» за 9 июня «Немецкие деньги для пропаганды в России», написанной сыном «бабушки русской революции» Николаем Брешко-Брешковским. Начиналась она так: «Весьма и весьма поучительно и любопытно, как отражалась вся наша революционная сумятица и разруха в таких чувствительных нейтральных пунктах, как Стокгольм и Копенгаген. Инженер Константинович, недавно вернувшийся из продолжительной командировки, провел несколько месяцев в Стокгольме и вывез оттуда немало интересных наблюдений». Этими наблюдениями оказавшийся не Константиновичем и не инженером, а механиком флота Главного управления шоссейных дорог А.Я. Константиновским, тот и поделился в ГУГШ. Суд. след. П. Александров направляет 28 июля запрос в Киевский окружной суд для допроса сослуживцев Константиновского, находившихся вместе с ним в секретной технической командировке в Стокгольме в январе—мае 1917 г., а после розыска Константиновского, обнаруженного в Ялте, 24 августа просит исполнить «требование», заключающееся в допросе свидетеля по 13 вопросам, «ввиду особой важности дела и спешности, тотчас же». На основные вопросы Константиновский дал довольно уклончивые ответы, в том числе: «На предложенный мне вопрос, не заходил ли в Ниа банк Ульянов-Ленин и для каких именно операций, я отказываюсь отвечать, ввиду современного положения» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 1. Л. 131-143; Д. 7. Л. 151-165; Д. 12а. Л. 93-98).

Активные меры по отслеживанию валютных операций между Россией и зарубежными странами принимали контрразведывательные органы Временного правительства, о чем могут свидетельствовать и такие факты. На совещании 13 июля о ликвидации неприятельских предприятий в России было обращено внимание на необходимость установления тщательного наблюдения за пароходными, экспедиторскими и транспортно-комиссионными конторами, т. к. их сношения с неприятельскими странами являются «одним из удобнейших способов» вести с ними переписку «со шпионскими целями». 27 июля, в соответствии с предписаниями № 13820 от 24 июня, Петроградская военно-цензурная комиссия направляет в ЦБ ГУГШ список экспортных операций между русскими и иностранными банками и торговыми домами, «составленный на основании корреспонденции, прочитанной отделом цензуры, абонементных ящиков». В списке из интересующих нас учреждений упоминается контора «Гергард и Гей», хранившая на складах пеньку, кавказский мед, машинное масло. 30 июля генерал Потапов просит товарища министра финансов С. А. Шателена сообщить случаи переводов из-за границы в Россию через частные банки крупных денежных сумм начиная с января 1917 г., с указанием как этих банков, так и тех, которые содействовали этим переводам (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 1615. Л. 93, 96, 98-104, 111-114).

⁷При первом допросе 6 июля Суменсон сообщила о наличии у нее сейфа в Международном коммерческом банке, где хранились 15 тыс. руб. процентными бумагами. После осмотра содержимого сейфа, который Суменсон арендовала в этом банке, обнаружились, кроме денег, брошь и золотые серьги с бриллиантами. Все содержимое было возвращено брату Суменсон 12 сентября.

⁸Русско-Азиатский банк прислал ответы 17 августа и 5 сентября (ГА №. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 54о6,57). АзовскоДонской банк на отношение N 200 дал ответ 25 и 26 августа о том, что есть лишь счета Суменсон и Козловского, выписки из каковых приложил к ответу. «Никаких операций, касающихся названных в отношении лиц и помянутых в пп. 3, 4, 5, 6 тго же отношения, совершено не было. Вместе с тем Банк имеет честь сообщить, что 21-го марта с. г. госпожой Е.М. Суменсон переведено было за границу руб. 100 000 через Bank ferein Suisse, Zurich за счет Nestle Anglo- Suisse Condensed Milk» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 253-256o6., 46). Сибирский банк на отношение№201 дал 26 августа сведения о суммах свыше 25 тыс. руб., поступивших из-за границы через шведские, датскиеи финляндские банки, а также выписки текущих счетов Суменсон и Козловского с тремя приложениями (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 16. Л. 269-273).

 

45

Протокол экспертизы

1917 года августа 9, 10, 11, 14,16, 18,21,26. Г. Петроград.

Судебный следователь Гродненского окружного суда по важнейшим делам в присутствии нижеподписавшихся понятых, через приглашенного в качестве эксперта бухгалтера Нила Ивановича Королева, служащего в конторе газ. «Биржевые ведомости», произвел бухгалтерскую экспертизу с целью установить бюджет газ. «Правда» и происхождение тех сумм, ни которые газета эта издавалась и была приобретена особая типография.

Эксперту были предъявлены все книги и документы, перечисленные в протоколах осмотра 2 августа, 9—22 августа, и сообщены данные, имеющиеся в протоколе осмотра 7 августа с. г., сведения, присланные акц. общ. «Дубровка», «Симпеле», Исакова, Фельдмана, редакции «Сельского Вестника», Петроградского почтамта, Моск. Нар. банка¹.

Из составленного экспертом отчета № 2 видно, из каких сумм составился приход от продажи и рассылки подписчикам газ. «Правда» и какие расходы были по выпуску этой газеты, причем валовой доход составил 371 135 руб. 12 коп., а прибыль определилась в 74 417 руб. 23 коп. Из того же отчета видно, что, помимо прибыли, в кассу газ. «Правда» поступили от Чермовского 15 530 руб., по счету фондов разных лиц 56 634 руб. 45 коп., от ЦК на издание 100 руб. и переходящих сумм 19 945 руб. 34 коп., а всего 166 677 руб. 07 коп. Из этой суммы израсходовано на покупку автомобиля 6850 руб. 96 коп., типографии (кроме израсходованных полностью сумм «Железного фонда» и фонда собственно на типографию) 66 155 руб. 05 коп., дано заимообразно «Прибою» 123 руб. 43 коп.; в кассе наличными 36 525 руб. 13 коп., в банках 57 022 руб. 42 коп.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: На основании изложенного, я заключаю, что не было никаких посторонних поступлений в кассу «Правды», кроме перечисленных в кассовом отчете № 2. Благодаря крупным поступлениям в «Железный фонд» и в фонд типографии, а также благодаря имевшимся в кассе суммам подписной платы, внесенной вперед с 1 июля, и невозвращенным суммам разных лиц и учреждений, в кассе газ. «Правда» оказались деньги, которыми были оправданы не только расходы по изданию газеты, но и приобретение типографии и ее оборудования, стоившие около 240 000 руб.

При существовавшей розничной и подписной цене на газ. «Правда», расходах на бумагу, дешевизне печати и набора в типографии «Сельского Вестника» и при отсутствии гонорарной оплаты труда сотрудников газ. «Правда», при том тираже, который указан в ведомостях № 55—58, убытка приносить не могла.

Я пользовался тем отчетом за время с 5 марта по 1 мая, в котором баланс сведен в сумме 281 687 руб. 73¹/2 коп., т. к. данные этого отчета соответствуют кассовым данным.

Указанная в отчете сумма 56 725 руб. как находившаяся в Волжско- Камском коммерческом банке могла быть переведена как случайный перевод, на что указывает и контокоррент Московского Народного банка (см. 3 мая кредит).

Эксперт Королев.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 17. Л. 103—105о6. Подлинник. Машинопись.

¹ Следственная комиссия провела тщательное расследование о средствах, поступавших на печатание большевистских изданий: были допрошены К.М. Шведчиков (осмотрен его контракт от 15 мая 1917 г. с Манделем), A.M. Гертик, редактор и издатель газ. «Правда» М.К. Миронов (проверен его счет в Волжско-Камском банке), бухгалтер газеты А.А. Шуфер, конторщик Н.М. Гальперн, заведующий типографией б. комиссара Временного правительства над управлением б. Петроградского градоначальника М.М. Будков, бухгалтер этой типографии Н.С. Миронов о печатании в их типографии, по требованию Подвойского, газ. «Солдатская Правда», метранпаж в газ. «Сельский Вестник» В.Д. Головин и др. Были осмотрены препровожденные в Следственную комиссию пять счетов на сумму 3381руб. 40 коп. на печатание в типографии Фельдмана с 29 марта по 21 июня 1917 г. газ. «Правда», выписки текущего счета Товарищества «Рабочая печать». 2 августа был составлен протокол осмотра документов, касающихся кассовой отчетности, уплаты жалованья служащим, расход бумаги и пр. по конторе и редакции «Правды», ведомости Железного фонда «Правды», фонда типографии «Правды». 20 августа произведен осмотр книг и документов конторы и редакции «Солдатской Правды» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 7; Д. 11. Л. 112-113, 133; Д. 12а. Л. 145-148о6.; Д. 126. Л. 283-295; Д. 17; Д. 20. Л. 10-12, 31-32, 42-^4, 68, 147-148; Д. 2. Л. 2—Зоб.; Д. 4. Л. 14-17; Д. 5. Л. 55-56о6.; Д. 6. Л. 2о6. - 4о6.; Д. 10. Л. 2—Зоб., 88-90).

 

46

Протокол

1917 года августа 12 дня судебный следователь по особо важным делам округа Виленского окружного суда в г. Петрограде, Фонтанка, 16, допрашивал, согласно 443 сг. Усг. Уг. Суд., нижепоименованного, и он показал:

КИРПИЧНИКОВ Аркадий Аркадьевич¹, 34 лет, начальник Петроградского столичного управления уголовного розыска, православный, под судом и следствием не состою и не состоял.

Во второй половине июня месяца с. г. я был вызван бывшим товарищем министра внутренних дел князем Урусовым, который заявил мне, что он располагает сведениями о том, что Германия пересылает в Россию через Финляндию деньги помимо банков и почты и что эти сведения необходимо проверить. Князь Урусов никаких распоряжений к этому делу мне не дал, а направил меня к капитану французской службы Лоран, дав его адрес и добавив, что я должен собрать необходимые для Лорана сведения. Капитан Лоран с обстоятельствами дела меня не познакомил, а лишь просил установить, где останавливались и с кем имели встречи несколько указанных им лишь по фамилиям лиц, приехавших в Петроград через Финляндию из Швеции. Но ввиду того, что капитан Лоран снабдил меня недостаточными сведениями, не мог указать даже имен, то собрать интересующие капитана Лорана сведения не представилось возможным. Более никаких поручений в этом направлении я ни от кого не получал и никакими сведениями по этому вопросу не располагаю.

Показание писано собственноручно в присутствии судебного следователя.

А. Кирпичников.

Судебный следователь П. Бокитько.

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. ЗО-ЗОоб. Подлинник. Рукопись.

¹ Именно ему, начальнику уголовной милиции Петрограда, прокурор Петроградской судебной палаты поручил произвести обыск и арест Троцкого и Луначарского, что и было им исполнено в ночь на 23 июля и тотчас доложено (ГА РФ. Ф. 1782. On. 1. Д. 40. Л. ^-6; Ф. 1826. On. 1. Д. 7. Л. 3).

 

47

Письмо Д.Л. Кандаурова «по делу большевистских организаций» А.А. Нератову

№ 8890 [Стокгольм], 17/30 августа 1917 г.

Милостивый Государь Анатолий Анатольевич

На днях ко мне обратился г. Брантинг, лидер шведской социал-демократической партии, с просьбой принять его по делу о возводимых на стокгольмский «Nya banken» обвинений в посредничестве по переводу денег из Германии в пользу «большевистских» организаций через гг. Фюрстенберг, Суменсона и др. Вчера г. Брантинг зашел ко мне в сопровождении директора-распорядителя «Nya banken» г. Олофа Ашберга; оба они категорически заявили, что банк никакого отношения к партии русских «большевиков» не имеет и никаких денег из Германии для этой партии не получал и не пересылал. Г. Ашберг пояснил, что банк, как и вообще всякое кредитное установление, существует для разнообразных операций денежного характера, среди коих, между прочим, играет видную роль операция денежных переводов, которую в любом банке может совершить первое пришедшее лицо, правлению банка совершенно не известное. Поэтому банк не может нести какую-либо ответственность за конечное направление сумм, внесенных в банк первым встречным и отправленных по адресу неизвестного банку лица в России. Г. Ашберг сообщил, что под страхом двухмесячного ареста он не имеет права открывать кому-либо банкирские книги. Однако, желая быть совершенно чистым от каких-либо подозрений и сомнений, он строго доверительно просит меня ознакомиться с теми частными книгами «Nya banken», кои касаются внесения г. Фюрстенбергом сумм в «Nya banken» для перевода их в Сибирский и Русско-Азиатский банки в Петрограде, да и вообще всеми книгами банка. Из этого ознакомления, по словам г. Ашберга, с полной очевидностью выяснится, что дело идет о простых банковских I переводах, причем банк не мог иметь какого-либо понятия о конечном направлении и назначении сумм. Кроме того, г. Ашберг прибавил, что вообще денежные переводы от г. Фюрстенберга были невелики¹.

На случай, если бы министерство сочло необходимым пойти навстречу желанию г. Ашберга и нашло нужным иметь в своем распоряжении точный материал по этому поводу, я полагал бы целесообразным поручить рассмотреть соответствующих частей книг «Nya banken» прибывающим в Стокгольм главе банкирского дома «Лесин» Г.Д. Лесину п присяжному поверенному М.Я. Имханицкому, товарищу председателя Комитета помощи политическим эмигрантам и члену местного комитета Красного Креста².

Верно: Делопроизводитель [подпись нрзб].

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 92—93. Машинописная заверенная копия.

¹ Из письма Я. Фюрстенберга Козловскому от 14 августа 1916 г. (см. док. 31) следует, что Фюрстенберг иногда пересылал небольшие суммы денег в Петроград для очистки грузов от пошлин, фрахтов и т. д. На запрос Следственной комиссии в различные банки о суммах свыше 25 тыс. руб., поступивших к ним из-за границы от датских, шведских, финляндских банков за январь—июнь 1917 г., Русско-Азиатский банк сообщил 23 августа, что от Союзного банка были получены за счет Нового банка 13 апреля 1917 г. 500 тыс. руб. и 27 июня 250 тыс. руб. «Означенные суммы поступили от Союзного банка не для выплаты каким-либо определенным лицам, а для занесения на имеющийся в нашем банке в Петрограде корреспондентский счет А/В Ниа Банкен, Стокгольм, каковому счету указанные суммы были кредитованы» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 87о6.). Ни в одном ответе из банков ни Я. Фюрстенберг, ни арестованные по делу Июльских событий не проходят (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15).

² Копию этого письма Доливо-Добровольский направил 5 сентября Александрову, изложив просьбу Нератова «уведомить в возможной скорости, признает ли он необходимым произвести осмотр книг "Nya banken", и именно теми же лицами, кои упомянуты в письме, или же другими» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 91). Вероятно, ответом на это сообщение Кандаурова было постановление Александрова 7 сентября (инициировано суд. следователем Бокитько 6 сентября) о необходимости «получения списка всех сумм, поступивших в Hia-Банкен в1916и1917гг. от Фюрстенберга и Гельфанда для перевода в Россию», т. е. «не только в Петроград, но и в другие города и на другие банки», а также выяснить, «для выдачи каким лицам были направлены те деньги» (ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 94, 95). Поиски оказались безрезультатными.

Г.Д. Лесин заинтересовал петроградскую контрразведку еще в мае 1917 г.: он значится в запросе на 44 лица, адресованном Б. Никитиным в ЦБ ГУГШ. Вероятно, предложением Улофа Ашберга российская сторона так и не воспользовалась.

 

48

Протокол

1917 года августа 22 дня судебный следователь 20-го участка г. Петрограда допросил нижеследующего свидетеля в порядке 443 сг. У. У. С., и он показал:

Я, Виктор Николаевич КРОХМАЛЬ, 43 лет, присяжный поверенный, лютеранин, под судом не был, участвующим в деле посторонний, живу в г. Пгр, Надеждинская ул., 23.

Во время событий 3—5 июля с. г. в газетах появились сообщения, что переброшенный в Россию прапорщик Ермоленко дал указания на то, что Ленин и другие представители большевистской партии получают деньги из германских источников. Ввиду этих сообщений, представители большевистской фракции обратились в Исполнительный комитет CP и СД с просьбой взять на себя расследование этого обвинения. Была образована комиссия от Исполнительного комитета, в которую вошел и я. Нами был допрошен служивший в секретариате большевистской фракции Бронислав Веселовский, показания коего были занесены в особый протокол, представленный к настоящему делу. Этот Веселовский представил при своем допросе следующие предъявляемые мне теперь документы: телеграмму из Салтсебадена, записную тетрадь, черновики телеграмм, телеграфные квитанции и удостоверение на имя Веселовского. Все эти документы, а также предъявляемые мне копия письма Иолтуховского и Меленевского, копия телеграммы, отправленной из Кронштадта в Биорке, и телефонограмма на имя Исполнительного комитета от Куделько — были переданы мною 10 июля с. г. прокурору Петроградской судебной палаты, ввиду назначения предварительного следствия о событиях 3—5 июля и последовавшего, вследствие сего, постановления Исполнительного комитета об упразднении нашей следственной комиссии. Кем переданы в наш Исполнительный комитет копия телеграммы в Биорке и письмо Иолтуховского, не знаю. (При допросе предъявлены осмотренные 10 августа с. г. документы (д. 7, л. 64).)*

Присяжный поверенный В. Крохмаль.

Добавляю, что никаких больше документов, кроме указанных, в нашу комиссию не поступало. В. Крохмаль.

Судебный следователь [подпись нрзб].

Примечания:

ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 11. Л. 1. Подлинник. Машинопись.

* В деле№ 7 (Ф. 1826. On. 1) листы64—67 отсутствуют, возможно, были переданы в ЦПА НМЛ.

Из протоколов осмотра П. Бокитько при участии экспертов Петроградской конторы Государственного банка текущих счетов фирмы «Фабиан Клингслянд», Е.М. Суменсон, М.Ю. Козловского, контокоррентного счета Я.С. Фюрстенберга

49

Петроград, 5—13 сентября 1917 г.

Осмотр нижеследующих документов, а именно:

1. Копии доверенности, выданной фирмой Клингслянд Евгении Суменсон

Копия эта прислана Петроградским Международным коммерческим банком при письме от 31 августа н. г.

2. Выписки текущих счетов Е. Суменсон, фирмы «Фабиан Клингслянд», М.Ю. Козловского и М.Э. Козловской, присланные к следствию разными банковскими учреждениями *

4. Контокоррентный счет Якова Фюрстенберга в книге лицевых счетов Е.М. Суменсон

Первая запись по сему счету, как выше указано, относится к 26 ноября 1915 г. Сумма эта записана по Дебету. По Кредиту же первая статья записана под 16 января 1916 г.

В рассматриваемом счете на Кредите поставлены суммы, поступившие на счет Якова Фюрстенберга, в Дебете же стоят суммы, списанные со счета или уплаченные за счет Я. Фюрстенберга. Счет доведен по Дебету по 30 июня 1917 г. и по Кредиту по 26 июня 1917 г., причем в конце счета карандашом записаны итоги:

По Кредиту 955 875 руб. 89 коп.

По Дебету 853 693 руб. 78 коп.

Таким образом, на основании этих новых сумм остаток в пользу Якова Фюрстенберга на 1 июля 1917 г. определяется суммой в 120 182 руб. 11 коп.

В дальнейшем было приступлено к исследованию счета Фюрстенберга сначала по Кредиту и затем по Дебету.

При ближайшем рассмотрении сумм, поставленных на Кредит, оказалось, что суммы эти представляется возможным разбить на следующие четыре группы, а именно:

1. суммы, зачисленные на кредит для сторнировок, т. е. для аннулирования ошибочно или неправильно поставленных сумм на Дебет,

2. суммы, относительно коих ни в рассматриваемом счете, ни в данных следствия не имее�