ГЛАВА 2
«ПЕРВЫЙ ПОЕЗД ЦЮРИХСКОГО КОМИТЕТА»
(возвращение второй группы политэмигрантов, организованное Цюрихским эмигрантским комитетом, 9 мая 1917 г.)
6
Открытка русского политэмигранта, перехваченная французской разведкой
Женева, 9 мая 1917 г.*
Милая Вера!1 Шлю Вам свой привет перед приездом на родину и поздравляю Вас с освобождением и Русской Революцией.
Пере дайте нашим бывшим товарищам, а ныне патриотам, что они могут к своему протесту против Ленина присовокупить протест и против меня, и Левенсона, и Прошьяна, и Натансона, и Устинова, Ульянова и имярек... Их протест тогда будет носить еще более импозантный характер. Однако передайте привет Зосе и Ал. Ник. (он, надеюсь, не патриот?). Передайте ему, что вчера у нас был Алекс. Мих. Итак, еще раз привет. До свидания в России...
Леонид2.
P.S. Всех нас ждет 250 чел.3 первую очередь, а через неделю, вероятно, еще поедут много, много....**
Примечания:
* Дата на почтовом штемпеле н. ст.
** Постскриптум — на полях открытки.
РГВА. Ф. 7 К. Оп. 2. Д. 1478. Л. 7. Подлинник. Рукопись. На рус. яз. На конверте адрес на фр. яз.: АА-ль У1веркиевой, 9, рю Jlpozps, АЛ.онпелье, Франция.
1. Открытка адресована Вере Аверкиевой. 29 июня она получила в Париже паспорт на возвращение в Россию и застряла в Лондоне в связи с новыми циркулярами Временного правительства, усложнявшими возвращение политэмигрантов в Россию.
2. Вероятно, Шенделевич Леонид Абрамович, числится в списке эсеров «первого поезда».
3. В списке «первого поезда» числится 159 политэмигрантов разных партий, а с детьми и женами 242 человека; вернулись в Россию 9 мая. Список поступил в ГУГШ 21 сентября (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 13. Д. 37. Л. 2-7; Оп. 16. Д. 2413. Л. 428-432). См. об этом примеч. 2 к док. 32. Среди вернувшихся — видные интернационалисты — меньшевик Ю.О. Мартов и социал-демократ А.В. Луначарский.
7
Телеграммы А.В. Луначарского из Швеции и Финляндии в Петроград1
В РЕДАКЦИЮ «НОВОЙ ЖИЗНИ»
Стокгольм, 16 мая [н. ст.] 1917 г.,
№ Q319) 16 час. 30 мин.
Мы прибыли в Стокгольм 250 русских эмигрантов, в том числе Натансон, Тетан*, Мартов, Лапинский, Рязанов, Абрамович. Убежденные [в] невозможности проехать через Англию, ввиду политических препятствий, были вынуждены проехать [через] Германию, чтобы занять немедленно боевые посты против всякого империализма. Приближаемся с радостным биением сердца [к] свободной родине. До свидания.
Луначарский.
В СОВЕТ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ
Муллюмяки, 8 мая 1917 г.,
№ 9 4 час. 45 мин.
Необходимо присутствие кого-либо из Совета в Белоострове к нашему приезду. За комитет поезда эмигрантов,
Павел Аксельрод, Луначарский.
В РЕДАКЦИЮ «НОВОЙ ЖИЗНИ», МАКСИМУ ГОРЬКОМУ
Таммерфорс, 9 мая 1917 г.,
№ 259 10 час. 06 мин.
Приезжаем завтра. Горячий привет.
Луначарский, Полянский, Сагредо, Киммель.
В «НОВУЮ ЖИЗНЬ», БОЯРОВ
Таммерфорс, 9 мая 1917 г.,
№ 260 10 час. 07 мин.
Завтра в Петрограде. Известите московских друзей.
Луначарский.
Примечания:
* Фамилия искажена; установить невозможно.
ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 15. Л. 140об., 170, 223-227. Машинописные тексты телеграмм.
1 Текст первой телеграммы содержится в протоколе осмотра 29 августа Следственной комиссией прессовых телеграмм (отпечаток текста латинскими буквами). Была отправлена в числе других, прошедших через военную цензуру в мае—июне 1917 г. прокурором Петроградской судебной палаты суд. след. П.А. Александрову, оригиналы — суд. след. П. Бокитько. Текст этой телеграммы опубликован в переизданных в 2007 г. воспоминаниях Б. Никитина (с. 208). Остальные телеграммы (их тексты) содержатся в протоколе осмотра 10 октября телеграмм, поступивших к П.А. Александрову от начальника Гельсингфорсской телеграфной конторы (отпечатаны, по его словам, на телеграфной ленте и наклеены на телеграфном бланке желтого цвета).
Среди осмотренных 89 телеграмм есть и телеграмма № 266 за подписью Владимира, направленная из Таммерфорса 4 мая в Петербургский комитет социал-демократической партии, Дворянская, дом Кшесинской:
Сопровождаю эмигрантов, едут также циммервальдцы Гримм и Балабанова, встречайте во вторник санитарный поезд.
8
Письмо военного министра* (по ГУГШ) министру иностранных дел М.И. Терещенко
№ 12196 Секретно [Петроград], 2 июня 1917 г.
Милостивый Государь Михаил Иванович.
Французский военный агент в Стокгольме сообщил французскому посольству в Петрограде, что наша миссия в Стокгольме не могла проверить личности 250 русских, проехавших через Германию, и все они, видимо, получили разрешение на въезд в Россию без выполнения формальностей закона 25 октября 1916 г.1.
Придавая особо важное значение вопросу о недопущении в Россию под видом политических эмигрантов неприятельских агентов, каковые могли проследовать в этой партии 250 русских, прошу сообщить, имел ли в действительности место указанный случай, и в утвердительном случае не отказать подтвердить нашим заграничным установлениям, в связи с секретною телеграммою директора Второго департамента Министерства иностранных дел России посольствам и миссиям от 11 марта сего года за № 10742, об обязательном выполнении ими всех условий, установленных для возвращающихся в Россию политических эмигрантов.
Ввиду же того, что льготы для въезда в Россию политических эмигрантов установлены лишь при наличии у наших консулов данных, подтверждающих тождественность возвращающихся эмигрантов, не будет ли Вами признано необходимым сделать распоряжение не распространять этой льготы на тех лиц, о которых не имеется у консулов данных, что они — политические эмигранты, и въезд коих в Россию должен следовать только после выполнения всех формальностей, вытекающих из закона 25 октября 1916 г.
Прошу принять уверение в совершенном уважении и таковой же преданности.
Якубович.
Верно: капитан [Сосновский].
Примечания:
* Слова «военный министр» на штампе документа приписаны от руки.
РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 29-29о6. Машинописная заверенная копия.
1. Согласно этому закону (был принят для борьбы с военным шпионажем), который вступил вновь в силу 18 июля 1917 г., все эмигранты обязаны были заполнять опросные листы, русские консульства пересылали их в Петроград в ЦВ-РБ, где наводились подробные справки о каждом эмигранте; результаты проверки сообщались в соответствующие консульства.
2. Этой телеграммой МИД информировал своих представителей за границей о необходимости проверки политэмигрантов по межсоюзническим спискам Интералье и спискам ЦВ-РБ при ГУГШ.
9
Письмо товарища министра иностранных дел по Правовому департаменту А.А. Нератова начальнику ГУГШ Ю.Д. Романовскому
№ 10864 Секретно Срочно Петроград, 12 июня 1917 г.
Милостивый Государь Юрий Дмитриевич.
В ответ на Ваше письмо от 2 сего июня за № 12196 имею честь уведомить Вас, что вторичная виза паспортов в консульствах, при которых существуют контрольные бюро (например, в Стокгольме), установлена лишь для паспортов иностранцев. Русские же граждане, выезжающие в пределы России на основании правил 25 октября 1916 г., получают паспорт у соответствующего заграничного установления министерства иностранных дел в той местности, где они проживают и вовсе не обязаны при проезде через Стокгольм являться для выполнения каких-либо формальностей в нашу миссию или консульство в сем городе.
Ввиду этого, проехавшая, по сведениям французского агента в Стокгольме, через Германию партия эмигрантов в 250 человек могла подлежать учету лишь у пограничных властей в Торнео, но отнюдь не в миссии в Стокгольме.
К этому считаю долгом добавить, что 27 мая всем заграничным установлениям министерства преподаны инструкции об отказе в выдаче паспортов и денежных пособий тем эмигрантам, которые намерены возвратиться на родину через Германию.
Независимо от сего и имея в виду, что, как обнаружено пограничными властями, значительное число эмигрантов, выдающих себя за политических или за идейных анархистов, в действительности оказываются элементом сомнительным, нередко с уголовным прошлым, министерство иностранных дел циркулярно сообщило всем своим заграничным установлениям, что, признавая такое положение вещей совершенно недопустимым, оно предлагает консулам под личною их ответственностью выдавать эмигрантам паспорта на возвращение в Россию не иначе как по всестороннем выяснении их личности преимущественно в надежных эмигрантских кругах.
Нератов.
Примечания:
РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2450. Л. 30-31. Подлинник. Машинопись.
10
Протокол
1917 года августа 1 дня судебный следователь по особо важным делам округа Виленского окружного суда в г. Петрограде допрашивал в качестве свидетеля, и он показал:
РЕЙН Рафаил Абрамович, 37 л., иудейского в. исп. Не судим. Живу в Петрограде по Рижскому просп., д. № 4, кв. № 4 .
Показываю:
С Павлом Ивановичем Лебедевым знаком свыше года. Встречался с ним в Швейцарии (в Женеве и Цюрихе) в партийных соц.-дем. кружк. Знаю его как убежденного идейного соц.-дем. работника, отличающегося чрезвычайной преданностью партии. Считаю его неспособным на какие-либо анархистские или авантюристские выступления и совершенно не допускаю мысли, чтобы Лебедев мог руководиться в своей деятельности какими-либо корыстными или неидейными побуждениями.
Что касается его партийно-фракционной окраски, то он, по моим сведениям, принадлежал к литературной группе «Вперед»1.
Относительно проезда Лебедева через Германию, могу сообщить следующее: поездка эта, в которой принимало участие 250 человек, состоялась при участии и посредничестве швейцарской с.-д. рабочей партии, в частности, ее левого интернационалистского крыла в лице лидера цюрихской с.-д. партии Э. Фогеля. Все переговоры с властями (швейцарскими и германскими) вел Фогель. Причина, заставившая русских эмигрантов избрать путь через Германию, была, по моим сведениям, следующая: 1) путь через Англию и Францию был доступен только маленьким группам лиц, широкие массы эмигрантов были исключены заранее по мотивам техническим, о чем Британское Правительство официально заявило, 2) женщинам и детям проезд через Англию был вообще запрещен2, 3) эмигранты, желавшие проехать через Англию и Францию [подвергались] в консульствах этих стран политическому допросу о своем взгляде на войну и т. п., а, кроме того, просеивались через так наз. «контрольные списки». В эти списки были внесены, как выяснилось из дела Зурабова, дела американских эмигрантов и др., все эмигранты интернационалистского направления. Таких лиц английские власти, несмотря на данный британским консулом пропуск, арестовывали и заключали в концентрационные лагери (дело Троцкого3, Мельниченского и др.), 4) наконец, в то время, когда организовывалась поездка 250 человек, визы на Англию вообще не выдавались, ввиду подводной войны, и возобновление виз было обещано по телеграфу лишь за день или два до отъезда, когда переменить уже было невозможно.
Проезд через Германию должен был, по мысли инициаторов, состояться таким образом. И русское, и немецкое правительства через посредство швейцарского правительства или Красного Креста должны были обменяться своими подданными таким образом, что Германия за пропуск русских подданных через свою территорию получила бы соответственное число гражданскопленных немцев, задержанных в России4.
Когда русский мин. иностр. дел Милюков отверг этот план без объяснения мотивов, у русских эмигрантов в Швейцарии получилось такое впечатление, что Милюков просто не желает возвращения эмигрантов в Россию и что они, эмигр., таким образом в ловушке: через Англию и Францию проехать не дают, через Германию отказывают. Тогда было решено, что надо ехать через Германию, а проехав, выхлопотать в Петрограде у Революционного Правительства выпуска из России соответственного числа немецких гражд. пленных (эти хлопоты, по моим сведениям, до сих пор не увенчались успехом). Что касается моральной допустимости такого рода пути, то у различных людей эти соображения были различные. По моему мнению, большинство стояло на той точке зрения, что высший долг революционера — это стать в ряды революцион. партий в России. Если есть выбор между тем, чтобы остаться до конца войны и, может быть, до гибели революции на чужбине, и тем, чтобы попасть на родину хотя бы и через Германию, то надо выбрать последний путь. Пусть Германское Правительство руководится какими ему угодно соображениями, это для русских эмигрантов неинтересно: у них свои соображения и цели. Если Германия желает кокетничать с русским эмигрантом лучше, чем Англия, то это ее дело5. Эмигранты, едущие через Германию, ничем себя не связывают, ни от чего не отказываются и никакой компенсации Германскому Правительству — кроме хлопот о выпуске соответств. числа гражд.-пленных немцев в обмен на эмигрантов — не дают.
Кроме того, в числе эмигрантов были лица самых различных полит, течений или самых крайних до «плехановцев», так что не могло быть и речи о том, что германцы покровительствуют какому-либо одному течению.
А ткк общее настроение заграницей было такое, что война уже кончается и что русская революция приведет в ближайшем будущем к всеобщему миру, то русские эмигранты и не видели ничего недопустимого в проезде через Германию.
Проезд состоялся таким образом, что поезд, в котором ехали эмигранты, шел совершенно , в него никто не входил и из него никто не выходил за все время пути (36-40 часов). Переговоры с жел.-дор. властями вел Фогель. Пища была своя, взятая из Швейцарии. Кипяток и суп (один раз) были поданы через окна сестрами Красного Креста. Какие бы то ни было разговоры или переговоры ехавших в поезде с какими бы то ни было германцами были совершенно невозможны как потому, что никто не входил и не выходил, так и потому, что все вагоны были в сообщении, коридоры были все время заполнены народом и такие переговоры должны были бы происходить на виду у целого вагона.
Помимо этого, считаю такого рода вероятность вообще курьезной. Если б какие-либо русские хотели вступить в преступное соглашение с Германским Правительством, они нашли бы для этого более подходящее время и место хотя бы до отъезда в Швейцарии. А кроме того, такие лица уже наверное приехали бы через Англию и Францию, чтобы отвлечь от себя всякие подозрения. Деньги на проезд эмигрантов были получены из Петрограда от Комитета Веры Фигнер6.
Показания писал собственноручно и подписал 1 авт. 1917
Рафаил Рейн.
Судебный следователь П. Бокитько.
Примечания:
ГА РФ. Ф. 1826. On. 1. Д. 19. Л. 169—170об. Подлинник. Рукопись.
1 Литературная группа «ВПЕРЕД» создана в 1909 г. внутри РСДРП на базе партийной школы на о. Капри. Имела тактические расхождения с большевиками. Один из организаторов — А.В. Луначарский. Издавала в Женеве периодический сборник (1915—1917). После возвращения в Россию члены группы, стоявшие на интернационалистских позициях, вошли во фракцию социал-демократов-интернационалистов, названную позже фуппой «межрайонцев», сформировались в самостоятельную партию в январе 1918 г. на 1-м съезде РСДРП (интернационалистов). В дальнейшем партия прошла путь от неприятия социалистической революции до признания советской власти и слияния с РКП(б) [Майер Лотар. Противостояние большевиков и меньшевиков //1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 55—80, 309, 312).
2 Лондонская делегатская комиссия по эвакуации эмигрантов в составе И.М. Майского, Я.О. Гавронского, Г.В. Чичерина распространила 26 апреля извещение о том, чтобы политэмигранты в других странах координировали действия по отъезду с ними, во избежание хаоса, и билеты брали только до Лондона, «ввиду крайней ограниченности возможности отъезда» (ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 12. Л. 1; Д. 16. Л. 3). Что касается женщин и детей, то только 9/22 июня британская миссия в Берне известила российскую миссию, что проезд в Россию через Англию для них «ныне вполне свободен», а массовый отъезд по-прежнему является наиболее желательным (ГА РФ. Ф. 5957. On. 1. Д. 9. Л. 9).
3 Временное правительство было проинформировано российским генконсульством и военным агентом в США о получении Троцким проходного свидетельства и отбытии 26 марта из Нью-Йорка на пароходе «Христианиафиорд» в Россию, а также о сообщении от английской разведки, что «Троцкий стоял во главе социалистической пропаганды в Америке в пользу мира, оплачиваемой немцами и лицами, им сочувствующими» (см. примеч. 3 к док. 33). Вместе с семьей и другими пятью эмигрантами (А. Коссаковский, Г.Н. Мельничанский, Н.Н. Накоряков, М. Рачковский, Г.И. Чудновский) он, согласно официальному указанию из Лондона, был снят с парохода 3 апреля, подвергся аресту в Галифаксе (Канада) и временно заключен в лагерь для интернированных моряков немецкого торгового флота. 29 мая н. ст. Троцкий был освобожден. О прибытии его в числе 8 политэмигрантов из Америки на п. п. Торнео 16 мая ГУГШ известила французская разведка, давшая сведения о «профессиональном апггаторе» из списков Интералье (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2413. Л. 18, 38-40; Д. 2393. Л. 225-231).
4 Имеются в виду гражданские лица, захваченные в качестве заложников при отступлении русской армии из Восточной Пруссии. Но ни Советы, ни Временное правительство на этот обмен не согласились.
5 «С конца апреля английские и немецкие официальные документы иногда производят впечатление двух конкурирующих туристических агентств» [Майер Лотар. Возвращение через Германию. С. 38).
6 Из отчета фон дер Планица: «При отъезде из Швейцарии Фогель, как он говорил, должен был получить ссуду в 2000 франков. По моей просьбе он обменял сумму, необходимую для проезда через Германию, и оплачивал расходы в немецкой валюте» (Хальвег Вернер. Возвращение Ленина в Россию в 1917 году. С. 145).
Прибытие Л.Д.Троцкого в Петроград на Финляндский вокзал 4 мая 1917 года
11
Протокол допроса А.М Устинова1 в ЦКРО при ГУПН
12 августа 1917 г.
Александр Михайлович УСТИНОВ из потомственных дворян, 39 лет, прапорщик запаса легкой артиллерии, содержусь в петроградской одиночной тюрьме, проживал в Гельсингфорсе, Мариинская, 24.
Я совершенно не знаю за собой вины, которая могла бы повлечь за собой арест. Между тем я содержусь под стражей в петроградской одиночной тюрьме. Я был арестован 15 июля, причем мне не было объявлено, за что я арестован. Мне известно, что арестован я по ордеру морского министра. Арест для меня явился неожиданностью, т. к. только что за полтора месяца до ареста я получил разрешение на въезд в Финляндию из Петрограда для партийной работы в войсках в качестве члена Северного Областного комитета ПСР. Я редактировал газеты, сначала «Народную Ниву», а затем «Социалист-Революционер», и состоял членом совета Гельсингфорского Совета матросских, солдатских и рабочих депутатов. Еще до поступления в редакцию «Народной Нивы» в заседание комитета партии явился подполковник Франк с женой и просил в качестве члена партии санкционировать организацию им батальонов смерти в Гельсингфорсе. Тогда мы, стоя на той точке зрения, что войска вообще все по существу являются батальонами смерти, заявили, что это дело непартийное, и отказали ему в санкции. Франк приходил затем ко мне несколько раз, и мы беседовали с ним по этому вопросу, причем я ему и указал, что могу говорить на военные темы, так как состоял в 1914 и 1915 годах помощником военного агента в Швейцарии. Других разговоров на военные темы я с ним не вел, а высказываемые мной убеждения касаются лишь меня лично. Итак, с 15 июля я содержался в одиночном заключении без предъявления обвинения, не зная даже, за кем я числюсь. Первый, кто меня допрашивает, это Вы. Мною неоднократно посылались заявления прокурору судебной палаты и министру юстиции, но никакого ответа я не получал, лишь 9 августа я дал сведения о себе по требованию товарища прокурора Петроградской судебной палаты. В том же положении находится арестованный вместе со мной соредактор газ. «Социалисг-Революционер» Прошьян. На почве непредъявления неделями обвинения с сегодняшнего утра в тюрьме объявлена общая голодовка, в которой участвую и я. Прошу меня освободить из-под стражи.
Показание прочитано и записано верно. Ал. Устинов.
Поручик Органов.
Добавляю:
Я действительно работал у военного агента в Швейцарии с августа 1914 г. по октябрь 1915 г. Я и тогда принадлежал к партии социалистов- революционеров. Находясь в Швейцарии, я был вызван к военному агенту после объявления войны для дачи сведений о роде моей службы как прапорщик запаса. Узнав, что я владею иностранными языками, мне было предложено бывшим тогда военным агентом полковником Гурко занять место его помощника. Я спросил, призван ли я. Гурко сказал, что я призван. Тогда я выразил свое согласие. Затем я был помощником военного агента в Швейцарии полковника Голованя. Ушел я после того, как мне стало известно, что мои политические убеждения оказываются несовместимыми с занимаемой мною должностью2. Уходя, я дал слово военному агенту не говорить о тех сведениях, которые мог почерпнуть из своей службы. Слово это я сдержал и изменять ему не намерен.
Показание прочитано и записано верно. А. Устинов.
Поручик Органов.
Примечания:
РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 103. Л. 33-34. Подлинник. Рукопись.
1 Вернулся в Россию через Германию «первым поездом», организованным Цюрихским ЦК.
2 Из личного дела Устинова следует, что с 26 августа 1914 г. он был «привлечен», по просьбе военного агента в Швейцарии Д.И. Ромейко-Гурко, «к работам агентуры», заключавшихся «исключительно по прочитыванию газет»: «Когда я его привлекал к работе, политические убеждения значения не имели, т. к. даже революционеры рвались в бой». «Вследствие возникших сомнений в политической благонадежности» Устинова, с сентября 1915 г. начальник Генштаба М.Н. Леонтьев разрабатывал, совместно с новым военным агентом в Швейцарии полковником С. А. Голованем и военным агентом во Франции полковником А.А. Игнатьевым, план ареста Устинова на границе с Францией, куда его должен был направить Головань в качестве курьера. Игнатьев посчитал нужным высказать свою точку зрения: «Не считаю возможным просить содействия французской полиции, т. к. прямых улик в шпионстве не существует и дело это носит скорее политический характер», тем более что Устинов никаких военных секретов не знал. Устинов отказался выполнить задание Голованя, объяснив ему, «что он получил от своих друзей из Парижа предостережение не ездить во Францию». После этого Головань «немедленно прекратил с ним сношения и его работу». 21 ноября 1915 г. Леонтьев возбудил вопрос об исключении прапорщика Устинова из списков армии. ЦКРО в день допроса Устинова, 12 августа 1917 г., сообщило Главному военно-морскому прокурору, что к освобождению Устинова из-под стражи «препятствий не встречается» (РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 103).