Глава 1
КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ АКТИВИЗИРУЕТСЯ
Мы теперь переживаем... может быть, самые трудные недели за всю революцию. Классовая борьба и гражданская война проникли в глубь населения: всюду в деревнях раскол — беднота за нас, кулаки яростно против нас. Антанта купила чехословаков, бушует контрреволюционное восстание, вся буржуазия прилагает все усилия, чтобы нас свергнуть. Тем не менее, мы твердо верим, что избегнем этого «обычного» (как в 1794 и 1849 гг.) хода революции и победим буржуазию...
В. И. ЛЕНИН
Незадолго до 30 августа...
Н. К. Крупская:
Лето 1918 г. было исключительно тяжелое. Ильич уже ничего не писал, не спал ночей. Есть его карточка, снятая в конце августа, незадолго до ранения: он стоит в раздумье, так выглядит он на этой карточке, как после тяжелой болезни.
Трудное было время...
Еще в апреле ряд антисоветских партий объединился в «Союз возрождения»... заключил соглашение с Антантой о посылке войск Антантой в Россию против большевиков и об использовании чешского корпуса для организации переворота в России, для свержения Советской власти. Чешский корпус при Керенском насчитывал 42 тысячи человек, там было много русских черносотенных генералов и офицеров. Вместе с французской военной миссией члены эсеровского ЦК и представители эсеров Сибири обсуждали план переворота. Решено было, что чехословацкие войска, эвакуируемые на Дальний Восток, займут опорные пункты Уральской, Сибирской и Уссурийской железных дорог.
Н. Н. Попов:
В Самаре организовалось чисто с.-р-ое правительство— комитет Учредительного собрания. Но военная сила, на которую оно опиралось, состояла из чехов и офицеров. Эта военная сила и была действительным хозяином положения. Она творила суд и расправу, расстреливала рабочих без суда и следствия, порола крестьян, всюду насаждала контрразведки, делавшие все, что им только заблагорассудится.
В. П. Антонов-Саратовский:
После захвата частями восставшего чехословацкого корпуса Самары и образования там комитета Учредительного собрания (Комуча) по всему Поволжью начались кулацкие восстания, в которых принимала участие и часть середняков. Тогда я вновь был делегирован к В. И. Ленину.
Владимир Ильич внимательно выслушал меня и спросил:
- Что же вы делаете?
- Решительно подавляем восстания кулаков.
-Так и надо. Не допускайте никаких мятежей. Малейшую вспышку немедленно приканчивайте. Бросайте все силы на ликвидацию кулацких восстаний. Иначе Советская власть погибнет.
Н. К. Крупская:
В конце мая чехословаки заняли Челябинск, Петропавловск, станцию Тайгу, Томск, в начале июня — Омск, Самару. В конце мая в Москве раскрыт был белогвардейский заговор, возглавлявшийся «Союзом защиты свободы и родины», было контрреволюционное выступление в Крыму, подготовлялся переворот в Балтийском флоте. 4 июня в Крыму образовалось буржуазно-националистическое правительство, 19 июня были контрреволюционные восстания в Иркутске, 20 июня — в Козлове и Екатеринбурге, 29 июня был раскрыт монархический заговор в Костроме, 30 июня провозглашена была власть буржуазного правительства Сибирской областной думой. Рука об руку с буржуазией шли эсеры... 19 июня восстали правые эсеры в Тамбове, на другой день ими был убит в Питере товарищ Володарский.
Из речи В. И. Ленина на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов Москвы 29 июля 1918 г.
Мы прекрасно знаем, что кадеты, правые эсеры и меньшевики по части союза с империалистскими державами, по части заключения грабительских договоров, по части предания родины англо-французскому империализму побили рекорд. Пример — Украина и Тифлис. Союз меньшевиков, правых эсеров с чехословаками достаточно для этого показателен.
Из протокола соединенного заседания ВЦИК, Московского Совета, профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов 29 июля 1918 г.
Соединенное заседание ВЦИК Советов, Московского Совета, профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов, заслушав доклады представителей центральной Советской власти, постановило:
1. Признать Социалистическое отечество в опасности.
2. Подчинить работу всех Советских и иных рабочих организаций основным задачам настоящего момента: отражению натиска чехословаков и успешной деятельности по сбору и доставке хлеба в нуждающиеся в нем местности.
3. Провести самую широкую агитацию в рабочих массах Москвы и других местностей по выяснению критического момента, переживаемого Советской республикой, по выяснению необходимости и в военном и продовольственном отношении очищения Волги, Урала и Сибири от всех контрреволюционеров.
4. Усилить бдительность по отношению к буржуазии, всюду становившейся на сторону контрреволюционеров. Советская власть должна обеспечить свой тыл, взяв под надзор буржуазию, проводя на практике массовый террор против нее...
Н. Н. Попов:
Партия эсеров была инициатором восстания против Советской власти в 1918 году по Волге, на Урале, по всей Сибири и во всей северной области. Во всех этих местах партия эсеров связывала свое восстание теснейшим образом как с державами Антанты, так и с политическими партиями российской монархической буржуазии. Факт образования эсеровского правительства в Архангельске совпал с высадкой английских войск, переворотом в Самаре и в делом ряде пунктов Сибирской железной дороги, произведенным силой чехословацких штыков, действовавших по прямым директивам французского посольства... Участие эсеров в архангельских, самарских и сибирских событиях для кадетов и для союзников являлось ширмой, нужной до тех пор, пока сами контрреволюционные элементы не успели еще сплотиться и занять самостоятельную позицию. Когда же они это сделали, когда они фактически захватили в свои руки государственный аппарат, когда они превратили армию в слепое орудие своих целей и интересов, тогда они, нимало не медля, приступили к ликвидации эсеровских правительств, отодвинув в сторону эту, ими самими созданную ширму...
Н. К. Крупская::
Левые эсеры также скатились на путь контрреволюции.
24 июня они приняли решение убить германского посла Мирбаха и организовать вооруженное восстание против Советской власти. 27 июня английский десант высадился в Мурманске, 1 июля в Москве были арестованы белогвардейские эшелоны, сформированные под руководством французской миссии, 4 июля открылся Всероссийский съезд Советов, а 6 июля эсеры убили Мирбаха, организовали мятеж в Москве...
Еще 5 июля Ильич, выступая на V съезде Советов, в своей речи всячески крыл левых эсеров за бесхарактерность, сеяние паники, за непонимание положения дела, но не думал, что они дойдут до мятежа.
Из доклада В. И. Ленина на V Всероссийском съезде Советов рабочих, крестьянских, солдатских и красноармейских депутатов 5 июля 1918 г.
...Мы знаем, что великая революция поднимается самой народной толпой из своей глубины, что на это надо месяцы и годы, и мы не удивляемся, что партия левых эсеров, за время революции пережила невероятные колебания... Когда Краснов стоял у ворот Петрограда, они не были с нами, а следовательно, вышло так, что они помогали .не нам, а Краснову. Мы не удивляемся этим колебаниям, да, эта партия пережила очень многое. Но, товарищи, есть же мера на все.
Мы знаем, что революция есть такая штука, которая изучается опытом и практикой, что только тогда революция становится революцией, когда десятки миллионов людей в единодушном порыве поднялись как один. (Аплодисменты, заглушающие речь Ленина, крики: «Да здравствуют Советы!».) Эта борьба, поднимающая нас к новой жизни, начата 115 миллионами людей: надо к этой великой борьбе присматриваться с глубочайшей серьезностью. (Бурные аплодисменты.) В октябре, когда основалась Советская власть, 26 октября 1917 года, когда... (шум, крики, аплодисменты) наша партия и ее представители в ЦИК предложили партии левых эсеров войти в правительство,— она отказалась. В тот момент, когда левые эсеры отказались войти в наше правительство, они были не с нами, а против нас.
Н. К. Крупская:
6 июля левые эсеры Блюмкин и Андреев явились в особняк в Денежном переулке, занимаемый германским посольством, добились личного свидания с германским послом графом Мирбахом, бросили в него бомбу, убили и скрылись в отряд ВЧК, находившийся под командой левого эсера Попова и расположенный в Трехсвятительском переулке, куда одновременно перекочевал весь левоэсеровский ЦК. Явившийся туда для ареста убийц председатель ВЧК Дзержинский сам подвергся аресту. Одновременно отряд Попова разослал по ближайшим улицам патрули, которые арестовали председателя Московского Совета Смидовича, наркома почт и телеграфов Подбельского, члена Коллегии ВЧК Лациса и др., захватили почту и телеграф. Левоэсеровский ЦК разослал по России и на чехословацкий фронт сообщение о восстании в Москве, призывая к войне с Германией. Вследствие предпринятых левыми эсерами военных действий Совет Народных Комиссаров открыл в свою очередь военные действия против отряда Попова, насчитывавшего около 2 тысяч пехоты, 8 орудий и броневик. 8 июля утром Трехсвятительский переулок был окружен со всех сторон и подвергнут артиллерийскому обстрелу. Эсеры пытались ответить обстрелом Кремля: несколько снарядов попало на его двор. После недолгого сопротивления отряд Попова отступил и бросился по Владимирскому шоссе, где вскоре рассеялся. В плен было взято около 300 человек...
Из беседы В. И. Ленина с сотрудником «Известий ВЦИК» по поводу мятежа левых эсеров 7 июля 1918 г.
Преступный террористический акт и мятеж совершенно и полностью открыли глаза широких масс народа на то, в какую бездну влечет народную Советскую Россию преступная тактика левоэсеровских авантюристов...
Нас провоцируют на войну с немцами, когда мы не можем и не хотим воевать. Этого грубого попрания народной воли, этого насильственного толкания в войну народные массы левым эсерам не простят.
И если кто радовался выступлению левых эсеров и злорадно потирал руки, то только белогвардейцы и прислужники империалистской буржуазии. А рабочие и крестьянские массы еще сильнее, еще ближе сроднились в эти дни с партией коммунистов-большевиков, истинной выразительницей воли народных масс.
Н. К. Крупская:
6 июля V съезд Советов постановил исключить из Советов левых эсеров, солидаризирующихся с мятежом 6—7 июля. 10 июля съезд принял Советскую Конституцию и закончил свою работу.
Весь июль положение было крайне тяжелое.
Командующим войсками, боровшимися с чехословаками, был левый эсер Муравьев. Он встал после Октября на сторону Советской, власти, боролся против наступления Керенского и Краснова на Петроград, боролся против Центральной рады, боролся на Румынском фронте. Но когда началось 6—7 июля восстание эсеров, Муравьев перешел на их сторону и хотел повернуть войска на Москву. Однако те части, на которые он рассчитывал, не пошли за ним; он хотел опереться на Симбирский Совет, но Совет не пошел за ним; его хотели арестовать, но он стал сопротивляться и был убит...
Контрреволюционное восстание продолжало бушевать. Чехословаки заняли Казань, англо-французские войска заняли Архангельск, и там образовалось эсеровское верховное управление Северной областью, в Ижевске эсеры организовали восстание, ижевские правоэсеровские войска заняли Сарапул, советские войска оставили Читу, добровольческая армия взяла Екатеринодар, но неудачи московского и ярославского восстаний вызвали известные колебания в рядах врагов; развернувшиеся с новой силой бои между немцами и союзниками ослабили интервенцию, отвлекли их внимание от России. 16 августа чехословаки потерпели поражение на реке Белой, началось объединение всех наших вооруженных сил; был предпринят целый ряд важных организационных мероприятий, изданы были декреты о привлечении рабочих организаций к заготовкам хлеба, об организации уборочных и заградительных отрядов — положение с хлебом стало немного улучшаться, буржуазные газеты были закрыты и перестали нервировать публику. Усилена была агитация среди иностранных рабочих против интервенции. 9 августа НКИД обратился к американскому правительству с предложением мира союзным державам.
Правые эсеры, чувствуя, что почва у них уходит из-под ног, решили убить ряд большевистских вождей, в том числе Ленина.
Еще раньше, в январе 1918-го...
А. Ф. Крулев:
Особенно запомнился мне день 1 января 1918 года. Позвонили из Смольного, требовалась автомашина.
Вызвал диспетчера и, посоветовавшись с ним, направил к Смольному машину с шофером Тарасом Митрофановичем Гороховиком.
Из поездки Тарас Гороховик вернулся в гараж с пробитыми пулями кузовом, задними крыльями и передним смотровым стеклом. Поврежденный автомобиль окружили шоферы. Спросили у взволнованного Тараса: что произошло?
- Контрики обстреляли у Михайловского манежа,— ответил шофер.— Покушение на Ленина.
Т.М. Гороховик:
1 января старого стиля 1918 года на всю жизнь останется в моей памяти... Когда я был шофером центральной автобазы в Петрограде, чаще всего возил на машине Н. И. Подвойского. 1 января Николай Ильич попросил отвезти его в Михайловский манеж. Приехали мы туда часов в 7 или 8 вечера. В манеже был митинг. Когда я вслед за Подвойским вошел в манеж, то увидел на трибуне В. И. Ленина, который выступал перед красногвардейцами, отправлявшимися на фронт. По окончании митинга тов. Подвойский поручил мне отвезти Владимира Ильича, куда он скажет. Поехали в Смольный.
Выехали на мост через Фонтанку. Вдруг «Трах-тах-тах». Смотровое стекло передо мной зазвенело, брызнув осколками в лицо. «Это во Владимира Ильича...»— мелькнула у меня мысль. Нажимаю регулятор на все газы. Сворачиваю за угол. Все живы. Опасность миновала. На сердце стало легче. Помчал своих пассажиров дальше, к Смольному.
При осмотре автомобиля у Смольного оказалось, что кузов пробит в нескольких местах. Одна пуля засела в кронштейне кареты. Никто не пострадал, только незнакомому мне пассажиру пуля легко царапнула руку.
Владимир Ильич и его спутники поблагодарили меня и ушли в Смольный.
М. И. Ульянова:
Выйдя после митинга из манежа, мы сели в закрытый автомобиль и поехали в Смольный. Но не успели мы отъехать и нескольких десятков саженей, как сзади в кузов автомобиля как горох посыпались ружейные пули. «Стреляют»,— сказала я. Это подтвердил и Платтен, который первым долгом схватил голову Владимира Ильича (они сидели сзади) и отвел ее в сторону, но Ильич принялся уверять нас, что мы ошибаемся и что он не думает, чтобы это была стрельба. После выстрелов шофер ускорил ход, потом, завернув за угол, остановился и, открыв двери автомобиля, спросил: «Все живы?» — «Разве в самом деле стреляли?» — спросил его Ильич. «А то как же! — ответил шофер.— Я думал — никого из вас уже и нет. Счастливо отделались. Если бы в шину попали, не уехать бы нам. Да и так ехать-то очень шибко нельзя было — туман, и то уже на риск ехали».
Все кругом было действительно бело от густого питерского тумана.
Доехав до Смольного, мы принялись обследовать машину. Оказалось, что кузов был продырявлен в нескольких местах пулями, некоторые из них пролетели навылет, пробив переднее стекло. Тут же мы обнаружили, что рука т. Платтена в крови. Пуля задела его, очевидно, когда он отводил голову Владимира Ильича, и содрала на пальце кожу.
«Да, счастливо отделались»,— говорили мы, поднимаясь по лестнице в кабинет Ильича.
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, январь, 1(14)
Ленин вместе с М. И. Ульяновой, Ф. Платтеном и шофером автомобиля Т. М. Гороховиком, вернувшись в Смольный, осматривает машину, кузов и переднее стекло которой оказались пробитыми пулями в нескольких местах. В ответ на упреки Платтена, что он подвергает себя опасности, как вспоминал позднее Платтен, Ленин заявил, что в настоящее время ни один большевик России не может уклониться от опасности.
П. Д. Мальков:
1(14) января 1918 года Владимир Ильич выступал на многолюдном митинге в Михайловском манеже. Вместе с ним на митинге были Мария Ильинична, сестра Владимира Ильича, и швейцарский социалист Фридрих Платтен, сопровождавший Ленина еще при его возвращении из Швейцарии в Россию после Февральской революции.
Едва все трое сели после митинга в машину и машина тронулась, как загремели выстрелы. Платтен, мужчина рослый, здоровый, схватил Владимира Ильича за плечи, пригнул к сиденью и закрыл собственным телом. Шофер дал полный газ, и машина умчалась. Никто из пассажиров, кроме Платтена, не пострадал, да и Платтен отделался легким ранением: пуля поцарапала ему руку. Но кузов машины был прострелен в нескольких местах.
Произошло это незадолго до открытия Учредительного собрания. Вот тут уж не посчитались с мнением Ильича и организовали надежную охрану, особенно когда Ильич поехал на заседание Учредительного собрания.
Охрана Смольного все эти дни находилась в полной боевой готовности. Посты были усилены, количество постов увеличено, отпуска в город сотрудникам охраны отменены. В день открытия Учредительного собрания Бонч-Бруевич, управляющий делами Совнаркома, позвонил мне по телефону и передал распоряжение Ленина: поставить всю охрану под ружье, выкатить пулеметы, самому неотлучно находиться в Смольном. Так я и не попал на открытие Учредительного собрания. И охрану Ильича в Таврическом дворце, где заседала Учредилка, поручили не нам, а кому-то другому.
Впрочем, даже после покушения Ленина как следует охраняли недолго, считанные дни. Потом он решительно запротестовал и настоял, чтобы охрану убрали. Опять Владимир Ильич ходил и ездил по Петрограду без охраны.
В. Д. Бонч-Бруевич:
Я в этот день не был в Петрограде, уехав на некоторое время в ближайшую Финляндию по крайнему настоянию Владимира Ильича, так как переутомился до изнеможения. Отдыхалось плохо и все тянуло назад в Петроград. Около 12 часов ночи 1(14) января я был у себя дома, когда мне позвонили из 75-й комнаты Смольного и попросили немедленно приехать по очень важному делу.
Оказалось, что в этот день Владимир Ильич выезжал на митинг и на обратном пути его обстреляли, пробили в нескольких местах автомобиль и ранили в руку (в палец) швейцарского социал-демократа Платтена, который ехал с Владимиром Ильичем. Платтен машинально нагнул голову Владимира Ильича, и пуля скользнула по пальцу руки Платтена, лежавшей в это время на голове Владимира Ильича. Ясно, что Владимир Ильич был на волосок от смерти.
Я тотчас же повел следствие, желая выяснить и нащупать хотя бы первые обстоятельства. В эту же ночь появились какие-то отдаленные, чуть заметные намеки на то, что в Петрограде образовалась военная офицерская организация, искавшая случая убить Владимира Ильича. И после этого в течение нескольких дней, как мы ни старались, ничего прояснить не могли.
Наутро Владимир Ильич встретил меня совсем весело. Когда я ему сказал, что мы уже повели следствие по поводу покушения на него, он вскинул пронизывающие глаза:
- А зачем это? Разве других дел нет? Совсем это не нужно. Что ж тут удивительного, что во время революции остаются недовольные и начинают стрелять?.. Все это в порядке вещей... А что, говорите, есть организация, так что же здесь диковинного? Конечно, есть. Военная? Офицерская? Весьма вероятно — и он постарался перевести разговор на другие темы.
Я прямо заявил ему, что это покушение направлено не только на него лично как на Владимира Ильича, но и как на главу правительства, выбранного народом, и что мы не имеем права пройти мимо этого.
Я просил его рассказать мне, как это все было. Но он заявил, что ему очень некогда, что он сам ничего не знает, так как это было мгновенно, и что самое лучшее, если уж это так нужно мне, обо всем спросить других, его спутников.
В калейдоскопе следственного материала не встречалось ничего, что бы давало нить для раскрытия этого весьма важного дела, но, как нередко бывает, помог случай.
Как-то в эти дни я вышел из своей квартиры на Песках, по Херсонской улице, д. № 5, чтобы сесть в автомобиль и ехать в Смольный, и неожиданно был остановлен толпой человек в пятьдесят рабочих и работниц, поблизости проживающих, многие из которых меня лично хорошо знали. Их интересовали какие-то законодательные распоряжения, и они хотели услышать мои разъяснения. Я, конечно, задержался и стал рассказывать им обо всем, что их интересовало, и тут вдруг скорей почувствовал, чем увидел, острый, в упор смотрящий на меня взгляд. Это был бравый солдат в серой шинели, смотревший на меня пристальными черными глазами. Я продолжал отвечать на вопросы рабочих и работниц и, когда удовлетворил все их желания, стал прощаться, пожимая им руки и говоря, что спешу по делу.
- Когда же вы к нам на общее собрание? Вся фабрика вас ждет!..— обратилась ко мне знакомая работница с папиросной фабрики Шапшала.— Приходите поскорей! Комитет меня к вам послал...
Я условился на ходу, называя какой-то день, и шагнул в автомобиль.
- Дяденька, покатай! — липли ко мне детишки.
- Послушайте! — вдруг обратился ко мне солдат.— Где можно мне вас видеть и поговорить?..
- А что?
- Я хотел вас убить,— в упор сказал он мне, смотря прямо в глаза.— Сейчас должен был стрелять, а с вами рабочие по душам разговаривают, вот меня и взяло сомнение...
- Это любопытно! — ответил я ему.— Что же это вы, батенька, надумали мною заняться?.. Хотите поговорить, так садитесь, поедем.
- Нет, я лучше приду.
- Да ведь не придете!
- Приду! — упрямо сказал он, и глаза его вновь загорелись.
- Ну что же, тогда идите в Смольный и там меня спросите.
- Но меня не пропустят...
- Обязательно пропустят, назовите мою фамилию. Вы знаете, как меня зовут?
- Знаем.
- Ну, так вот приходите.
- Придем.
И я захлопнул дверцы автомобиля. Мы двинулись.
- Что за странность? — подумал я и тут вспомнил, что мне дома наша няня рассказывала, что все это время приходит какой-то солдат и требует меня; когда она говорит ему, что меня нет, что я на службе, он ей резко отвечает:
- Все вы врете, скрываете вы его.
- Что ты, батюшка! — говорю я ему,— рассказывала мне няня,— кто его скроет, он и дома-то не бывает, все на народе.
А он стал расспрашивать, кто ко мне ходит, и очень удивился, что все рабочие и крестьяне...
- Это что-то не так,— раздумывал он вслух и ушел, и больше не приходил.
Я, действительно, не обратил никакого внимания на этот рассказ няни, так как слишком много приходило ко мне всякого знакомого и незнакомого люда.
- Что-то здесь есть,— подумал я, подъезжая к Смольному,— или, может быть, просто психически больной, вернувшийся с фронта,— таких тогда было много...
Часа через два мне говорят, что меня добивается видеть какой-то солдат и что ждать приемных часов он не хочет, так как у него есть нужное секретное дело ко мне.
Я велел позвать.
- Неужели он? — мелькнуло в уме.
Смотрю — входит.
Да, это он.
Твердо подошел к столу.
- Ну, вот я и пришел,— сказал он,— а вот вам револьвер, из которого я должен был убить вас,— и он положил на стол наган.
- Кто вы будете? — спросил его кто-то из товарищей-рабочих.
- Я — фронтовик... Совсем недавно вернулся с фронта. Фамилия моя Спиридонов...
- Садитесь,— сказал я ему.— Вы хотели со мной потолковать, давайте, у меня сейчас есть время...
Он присел и как-то виновато сказал:
- Ведь вот еще минута, и застрелил бы вас... Ошибка... Вот работницы... Это они помешали мне. Уж очень душевно они с вами говорили... Я и подумал — это не тот. Тот—враг, а какой же вы враг? Вижу — свой брат,— и он улыбнулся.
Я постарался сейчас же наводящими вопросами направить его мысль на то, что мне было более всего интересно. Мне хотелось знать, связан ли он с кем- либо, действовал ли в одиночку?..
- Подождите, все расскажу... Не спешите...— ответил он.
Кругом нас столпились рабочие, члены нашего комитета, заинтересовавшиеся этим посетителем.
- Мать честная! — вдруг сказал Спиридонов, приподнимаясь.— И тут все рабочие, все наш брат, а говорили — немцы, господа... Все врали нам...
Спиридонов освоился. Стал рассказывать о том, что он был на фронте. Там вся их часть разъехалась, а он с несколькими товарищами, среди которых были офицеры, решив убить Ленина, направились в Петроград... здесь имеется офицерская организация... Я кратко записывал главнейшее. Он указал один адрес в Перекупском переулке, где собиралась часть организации и где он сам бывал. Все это было на квартире у одной женщины, но где остальные бывают, он не знает.
Стало ясно, что нити покушения у него в руках.
Но что делать с ним? Арестовать? Все испортишь. Пустить на волю — может раскаяться в своих показаниях и всех предупредить.
Я вышел, незаметно вызвал к себе двух рабочих комиссаров и сказал им, чтобы они передали всем другим: Спиридонова окружить самым большим вниманием, пойти с ним обедать, забрать его в свою среду, рассказать ему все о революции. Брать его с собой по разъездам, на собрания к рабочим, но отнюдь ни на минуту не выпускать из поля своего наблюдения. Так и сделали.
В этот же вечер мы произвели аресты на квартире в Перекупском переулке: устроили там засаду, и туда, как горох, сыпались люди, которых от времени до времени доставляли в Смольный. Здесь им чинили немедленный допрос, и дело все более и более раскрывалось.
Через два дня мы добрались до фигур, стоявших ближе к центру заговора, и, наконец, арестовали трех офицеров, которые были непосредственными участниками покушения на Владимира Ильича. Но ясно было, что они являются лишь орудием в чьих-то более крепких руках.
Я докладывал Владимиру Ильичу о ходе дела, и он, подвергавшийся смертельной опасности от этих молодых людей, был самым трудным препятствием в деле расследования. Он ставил мне всевозможнейшие вопросы, то сомневаясь в достоверности материала, то требуя новой проверки, казалось бы, совершенно ясных сведений.
Кто же были эти люди, дерзнувшие поднять руку на вождя Октябрьской революции, на того, кто так изумительно умел понять и высказывать действительные народные нужды, цели и намерения борющегося пролетариата?
Теперь... мы наконец можем установить довольно подробно и обстоятельно дело организации первого покушения на Владимира Ильича.
Замысел этого покушения зародился на фронте в то время, когда империалистическая война была объявлена законченной с нашей стороны, когда фронт совершенно развалился и войска самотеком расходились во все стороны...
В Петроград, в этот центр Октябрьской революции, со всех сторон стекались и друзья, и заклятые враги нового, социалистического порядка. Контрреволюционные организации росли повсюду. Но все они были и беззубы, и бессильны. Им нечего было рассчитывать на массы, и они, прекрасно это зная, должны были перейти к старой заговорщицкой форме борьбы, всегда характеризующей бессилие революционной организации, выбрав и соответствующее оружие бессилия — единоличный террор...
Съехавшись в Петрограде, все эти взбудораженные и разгоряченные герои фронта, не понявшие призыва большевиков на борьбу за социальную революцию в нашей разоренной стране и хотевшие продолжать проливать кровь русского солдата за интересы отечественной и международной буржуазии, образовывают какое-то подобие общежития с отдельной конспиративной квартирой, хозяином которой является некий Капитан, который был уже тогда контрреволюционером...
Капитан, этот явный черносотенец и приверженец старого порядка, выбивался из сил, чтобы справиться с задачей и устроить покушение на Владимира Ильича во что бы то ни стало...
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, январь, 1(14)
Ленин выступает с приветственной речью на митинге, посвященном проводам на Западный фронт отряда новой, социалистической армии численностью 700 человек (Манежная пл., д. 6, Михайловский манеж)..,
В. Д. Бонч-Бруевич:
Заговорщики... пошли каждый на свое место. Подвинулись ближе...
Вот все стихло.
...Он должен убить того, кого обрекли на смерть его товарищи. Чувство «долга» перед товарищами, бравада офицера, гордого своим превосходством над другими... ведь не кому-либо иному, а именно ему поручили столь ответственное дело…
Никто не возражает, а все мгновенно согласны. И сейчас же скорей за дело — все на свои углы...
Вот они, все участники этого первого покушения на Владимира Ильича, совершавшие его с полного одобрения эсеровской партии...
И тот, другой, чьи глаза светились «нежностью и любовью», победил и здесь, на этом страшном и неожиданном фронте.
Пролетарская красная столица всеми невидимыми силами своими сковала руки того, кто «взял на себя» совершить безумное и ужасное преступление.
Так кончилась эта драма, чуть было не стоившая жизни Владимиру Ильичу.
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, январь, 12(25)
Ленин пишет записку: «В военный штаб. Прошу отпустить мне браунинг, по выбору т. Горбунова. Ленин
Январь, 20-е числа:
Ленин дает указание председателю комиссии по борьбе с погромами В. Д. Бонч-Бруевичу о самой тщательной проверке материалов по делу руководителей «Союза георгиевских кавалеров», обвиняемых в подготовке покушения на Ленина, интересуется личностью обвиняемых.
«Известия ВЦИК», 7 марта 1918 г
Стреляли в Ленина наемные люди, нанятые князем Ш. (речь идет об известном финансисте Д. И. Шаховском.— Ред.), нанял их сам князь за полмиллиона рублей... Часть из них служит в городской милиции.
Покушение было сделано... через подосланных лиц. Часть из этих 12 человек (офицеров) уехала в Новочеркасск.
В. Д. Бонч-Бруевич:
Следствие быстро выяснило значение этой контрреволюционной организации... По логике вещей все главные виновники покушения, конечно, должны были быть немедленно расстреляны, но в революционное время действительность и логика вещей делают огромные, совершенно неожиданные зигзаги, казалось бы, ничем не предусмотренные.
Когда следствие было уже закончено, вдруг была получена депеша из Пскова, что немцы двинулись в наступление. Псков был взят, и немцы стали распространяться дальше, по направлению станции Дно — Петроград. Все дела отпали в сторону. Принялись за мобилизацию вооруженного пролетариата для отпора немцам.
Как только было распубликовано ленинское воззвание «Социалистическое отечество в опасности!», из арестных комнат Смольного пришли письма покушавшихся на жизнь Владимира Ильича и просивших теперь отправить их на фронт на броневиках для авангардных боев с наседавшим противником.
Я доложил об этих письмах Владимиру Ильичу, и он, всегда забывавший о себе, в мгновение ока сделал резолюцию: «Дело прекратить. Освободить. Послать на фронт». И вот те, которые еще вчера были у нас на следствии и сидели под строгим арестом, ожидая неминуемого расстрела, спешили броситься в головной ударной группе в атаку на немцев.
Громадное благородство было проявлено здесь Владимиром Ильичем. Строгое правосудие боевого революционного времени должно было уступить место гигантской и великодушной воле вождя восставшего пролетариата, бросив этих людей на фронт для защиты социалистического отечества, которое было теперь в опасности.
С. И. Аралов:
Когда в 1918 году начался белый террор, поднялись мятежи, заговоры. ВЧК арестовала в Москве до 5 тысяч бывших офицеров. Они были собраны в манеже бывшего Алексеевского юнкерского училища в Лефортове. Ф. Э. Дзержинский спросил В. И. Ленина, что с ними делать? Разговор с Владимиром Ильичем был при мне. Ленин посоветовал нам, то есть Дзержинскому, мне и другим товарищам, отправиться к арестованным и подробно с ними побеседовать, проверить их. Ленин выразил уверенность, что среди них найдется немало честных, правдивых офицеров, патриотов своей родины, и они будут работать в Красной Армии...
Вышло так, как сказал Ленин. Многие простые пехотинцы и артиллеристы охотно согласились служить в Красной Армии, и служили честно, обучая солдат, участвуя в боях против врагов Советской власти.
Март 1918-го... Поезд 4001
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, позднее 26 февраля — ранее 10 марта
Ленин заслушивает доклады управделами СНК В. Д. Бонч-Бруевича о ходе подготовки к переезду Советского правительства из Петрограда в Москву.
В. Д. Бонч-Бруевич:
Всю организацию дела переезда Советского правительства из Петрограда в Москву, охрану его в пути, устройство в Москве Владимир Ильич лично возложил на меня. После этого заседания он подробно выслушал намеченный мной план действий, и тут я ему впервые сообщил, что, по имеющимся сведениям, эсеры решили взорвать поезд правительства и что они совершенно не интересуются поездами, в которых будут ехать делегаты ВЦИКа, а что бешеная злоба их всецело направлена против Совета Народных Комиссаров, а в частности и в особенности, конечно, против Владимира Ильича.
Владимир Ильич, как всегда, отнесся совершенно спокойно ко всему мною сообщенному и лишь спросил:
- И что же, мы все-таки поедем?
- Конечно...— ответил я ему.
- Гарантируете вы нам благополучный проезд?
- Предполагаю, что проедем спокойно.
И я рассказал Владимиру Ильичу о том, что уже предпринято и что еще будет сделано. Владимир Ильич все это одобрил и предложил все держать в полном секрете и даже в Совнаркоме переезд не делать темой разговоров, дабы не было случайной болтовни...
Самое важное было организовать переезд по железной дороге, так как сведения о том, что эсеры знают о переезде, укрепились. Если они не знают дня переезда, если они не знают места отправки, то они за этим следят, интересуются, к этому подготовляются.
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, март, 10
Ленин вместе с Н. К. Крупской, М. И. Ульяновой и др. лицами едет (в 21 час 30 мин.) на автомобиле из Смольного на платформу «Цветочная площадка» соединительных путей Николаевской ж. д., чтобы сесть в поезд, направляющийся в Москву в связи с переездом туда ЦК РКП (б) и Советского правительства. По дороге Ленин беседует с В. Д. Бонч-Бруевичем о подготовке переезда. Машину ведет шофер В. И. Рябов.
В. И. Рябов:
Вечером мне позвонили в гараж и попросили подать автомобиль к Смольному. В машину сели Владимир Ильич и Надежда Константиновна.
Поехали по Обводному каналу. По переулкам выехали, кажется, на Цветочную платформу.
Владимир Ильич вышел из машины, попрощался:
- Надеюсь, еще увидимся.
Я понял, что он покидает Петроград...
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, март, 10
Ленин вместе с Н. К. Крупской, М. И. Ульяновой и членами ЦК РКП (б) и СНК выезжает в 22 часа специальным поездом № 4001 из Петрограда в Москву.
Э. Э. Смилга:
Настал день отъезда. Это было 10 марта 1918 года. Был поздний вечер, дул сильный порывистый ветер, шел дождь. Из Смольного выехали две машины — впереди закрытая, в ней находился Ленин, позади открытая грузовая машина, в кузове которой ехала охрана.
Машины мчались по темным безлюдным улицам, направляясь к окраине города. Из предосторожности правительственные поезда (их было три) отправлялись не с Николаевского (ныне Московского) вокзала, а с загородной платформы Цветочная.
Как оказалось впоследствии, такая предосторожность не была лишней: враги революции готовили крушение наших поездов...
Меня назначили в охрану вагона, в котором ехали Владимир Ильич Ленин со своей семьей и его ближайшие соратники — Бонч-Бруевич, Свердлов и другие. Поздно ночью наш поезд тронулся...
Тревожная тишина ночи нарушалась только мерным постукиванием колес. Владимир Ильич был сосредоточен и спокоен. Чувствовалось, что его мысли заняты чем-то важным.
Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, март, 11
Ленин в поезде по дороге из Петрограда в Москву пишет статью «Главная задача наших дней». В ней он выражает твердую уверенность в том, что, несмотря на невероятно тяжелые условия Брестского мирного договора, который вынуждена была подписать Советская республика, она станет могучей социалистической державой.
Э. Э. Смилга:
Был третий час ночи. С паровоза сообщили, что подъезжаем к станции Любань, а впереди идущий поезд, по-видимому, намерен остановиться на первом пути. Так и вышло... Состав, в котором находился В. И. Ленин, также вынужден был остановиться. Мы слышали, как заскрипели, завизжали двери теплушек незнакомого нам поезда. Из вагонов выпрыгивали вооруженные люди...
Анархисты! Мы сразу их узнали, так как не раз приходилось сталкиваться с ними в Петрограде. Необходимо было принять бой и во что бы то ни стало победить нападавших, несмотря на их многократное численное превосходство. Спасти нас могли только находчивость и решительность.
Быстро выскакиваем из вагонов, снимаем пулеметы и по команде: «Батальон, вперед!», щелкая затворами винтовок, ощетинившись жалами штыков, бросаемся навстречу озверевшей толпе. А в это время наши пулеметчики взяли на прицел горланящую массу анархистов.
Не ожидавшая такого отпора, огорошенная толпа остановилась, нерешительно потопталась на месте, дрогнула и, повернув назад, в панике понеслась к своему поезду. Несколько выстрелов поверх голов бегущих довершили начатое. Буквально на плечах бегущих врываемся на станцию и с криками «По вагонам!» заставляем всех забраться в теплушки. Задвинуть двери товарных вагонов и накинуть засовы было делом нескольких минут.
Вся операция продолжалась не более пятнадцати минут, но нам показалось, что прошло уже несколько часов. Только потом мы поняли, какой опасности подвергался правительственный поезд: стоило кому-нибудь из толпы дать в нашу сторону выстрел, как анархисты начали бы стрелять, нашу горсточку моментально смяли бы, и тогда... жутко было подумать, что случилось бы тогда. Но все обошлось благополучно: поезд с анархистами отогнали в тупик, мы двинулись по направлению к Москве.
Из стенограмм заседаний Верховного революционного трибунала
Иванов1:
Наше намерение путем порчи или взрыва бомбой паровоза помешать спокойному отъезду Совнаркома из Петрограда в Москву в марте 1918 года должно было носить лишь демонстративный характер. Но эта попытка не получилась ввиду недостаточной подготовки дела и преждевременного отъезда Совнаркома в Москву.
Крыленко:
А взрыв паровоза для того, чтобы помешать отъезду Совнаркома, это не есть террористический акт?
Иванов:
Ни в коем случае. Это есть нежелание дать спокойно уехать тем, кто едет в этом поезде.
Крыленко:
Крушение поезда должно было произойти?
Иванов:
Да нет, конечно...
Крыленко:
Когда намечалось взорвать паровоз, когда люди будут уже в поезде?
Иванов:
Будут, конечно, в поезде.
Крыленко:
Это вы не называете террористическим актом?
Иванов:
Против Совнаркома.
Крыленко:
Об этом акте вы не считали нужным сообщить в ЦК ПСР?
Иванов:
Совершенно не считал нужным.
Крыленко:
Вы считали, что это в порядке вещей, сообщать незачем?
Иванов:
Если бы подобный акт со стороны партгруппы (эсеров.— Ред.) был бы произведен, то ЦК об этом узнал бы.
Крыленко:
Вы, член ЦК ПСР, узнали о том, что готовится взрыв паровоза поезда Совнаркома, и ничего не предприняли, считали это в порядке вещей. Факт вы подтверждаете?
Иванов:
Да...
Из обвинительного заключения по делу Центрального Комитета и отдельных членов иных организаций партии с.-р. по обвинению их в вооруженной борьбе против Советской власти, организации убийств, вооруженных ограблений и изменнических сношениях с иностранными государствами2
Может быть признано для этого периода совершенно точно установленным:
1. Что партийные организации правых эсеров в этот период в лице их руководящих организаций, а именно ЦК в лице Гоца, Иванова и уполномоченного Рабиновича, а Петроградский Губернский Комитет в лице Брюлловой-Шаскольской, Шаскольского и Эстрина замыслили и предприняли ряд мер по организации покушения на крушение поезда Совнаркома при его отъезде в Москву.
2. Что для этого ими был предпринят ряд организационных шагов.
3. Что об этом готовящемся покушении знали, кроме иных лиц, также Семенов3, Коноплева4 и Тисленко5.
4. Что покушение не удалось по независящим от воли данных лиц обстоятельствам...
Из показаний Г. И. Семенова
Коноплева... предложила ЦК (эсеров.— Ред.) произвести покушение на Ленина, предлагая себя в качестве исполнительницы. Об этом мне рассказывала позже Коноплева, и я знаю эту историю в общих чертах с ее слов. Переговоры об этом она вела с Гоцем. ЦК согласился; поручили организацию акта члену ЦК Рихтеру и отправили Коноплеву и Ефимова6 в Москву для выполнения акта... выстрелом из револьвера, причем было, решено отравить пули. Рихтер достал где-то яд «кураре» и передал Коноплевой. По организации акта Рихтер ничего не сделал. Коноплева, пробыв некоторое время безрезультатно в Москве, вернулась в Петроград.
Из показаний Л. В. Коноплевой
Я поняла, что Ленин занимает особое положение в партии и является для эсеров наиболее опасным, наиболее сильным врагом...
Придя к мысли о необходимости террора, я обратилась к представителю ЦК (эсеров.— Ред.) в Военной комиссии при ЦК Борису Рабиновичу с предложением организовать покушение на В. И. Ленина, беря на себя роль выполнительницы. Чтобы не подвести под удар партию с.-р., предлагала это в виде акта индивидуального, для моральной же поддержки просила мнение и санкции ответственных членов ЦК.
Из обвинительного заключения
...ЦК (эсеров.— Ред.) в Москве был полностью в курсе дела всего вопроса о покушении. Наконец, в очной ставке вместе с Коноплевой Ефимов показал, что Рабинович, после приезда из Москвы, куда он ездил для выяснения решения ЦК о применении террора по отношению к Советской власти, «передал мне, что ЦК п.с.-р. дал свою санкцию на совершение террористических актов против Ленина»...
В... покушении на Ленина в марте 1918 г. принимали участие: во-первых, Рабинович, в качестве прикомандированного от ЦК к Военной комиссии руководителя работы последней, привезшего специальную санкцию на акт из Москвы, во-вторых, в качестве непосредственного руководителя, назначенного ЦК и передавшего Коноплевой яд «кураре» — член ЦК (правых эсеров.— Ред.) Рихтер, в-третьих, члены ЦК Тимофеев, Гоц и Веденяпин, знавшие о готовящемся покушении, причем Гоц знал о поездке Рабиновича в Москву за санкцией. Коноплева и Ефимов устанавливаются в качестве исполнителей.
Итак, 4 члена ЦК: Рихтер, Гоц, Тимофеев и Веденяпин уличаются этими данными в официальном если не руководстве, то полной осведомленности о готовящемся покушении. Форма, в которой имел быть совершен террористический акт, устанавливается как акт индивидуальный, не связанный с деятельностью партии (правых эсеров.— Ред.)у как таковой, но тем не менее совершенный с ведома партии, ее благословения и под ее руководством.
А. Я. Аросев:
Однажды в 1918 году мне довелось по одному серьезному делу, которое тогда предстояло нам выполнить, посоветоваться с Владимиром Ильичем не как с членом ЦК, не как с главою русского правительства, даже не как с вождем социалистического движения, а просто как с товарищем.
Вопрос касался, между прочим, и нашей борьбы с другими «социалистическими» партиями — эсерами и меньшевиками. Теперь прилагательное «социалистические» в применении к этим партиям мы свободно берем в кавычки. Тогда, в 1918 году, во многих из нас были еще остатки иллюзий...
- А что вы думаете об эсерах? — спросил меня Владимир Ильич, внимательно выслушав мои соображения.
Я ответил, как я думаю о них с точки зрения того дела, которое нам предстояло выполнить.
От нетерпения и внутреннего несогласия с моим ответом Владимир Ильич два раза с затылка на лоб и обратно отер свою голову. Поправился на стуле и как-то так остро посмотрел на меня, что ничего, кроме его глаз, я не видел.
- Да ведь эсеры делаются заговорщиками против Советской власти,— дословно так возразил мне Ильич.— Они,— добавил он в пояснение своей мысли,— просто стрелять будут в нас!..
Недели через три, расталкивая с большим трудом чужие спины в шинелях, пиджаках и кофтах, я пробивался к трибуне Бауманского района. На трибуне, то есть на сцене, сидел Ем. Ярославский в ожидании слова, а Владимир Ильич, то отступая, то наступая, аргументировал. При этом он, как всегда, был весел, прост и мятежен и, как всегда, какими-то невидимыми волнами связывался с публикой; казалось, она не слушает, а дышит его словами. И манера у него говорить странная: он говорит не только со всеми, а с каждым. Этим он существенно отличается от многих из наших весьма заслуженных ораторов.
Окончив речь, В. И. Ленин, убегая от оглушительных хлопков, надвинул на брови свою черную шляпу, сразу стал казаться ниже всех ростом,— во время речи он казался выше,— застегнул торопливо пальто. Но тут же почувствовал, что жарко, опять расстегнул и по жиденьким деревянным ступенькам подмостков, аккуратно ступая, спустился в толпу...
Какой-то весьма негодующий товарищ заявил, что в Лефортове, в Введенском народном доме, где самый чистый пролетариат, там нет до сих пор ни одного оратора, а в Бауманском почему-то сошлись и Ярославский, и Ленин, и другие. Владимир Ильич сослался на то, что он сговорился ехать в Замоскворечье. Я указал на то, что командирован в Бауманский район. Тем временем Ем. Ярославский уже говорил. Негодующий товарищ весьма сумрачно настаивал, чтобы кто-нибудь немедленно отправился в Введенский народный дом. Поехал я. А Владимир Ильич — в Замоскворечье.
Из Лефортова часов в 10 вечера я вернулся домой. А через полчаса Тихомиров позвонил мне о том, что случилось на заводе Михельсона.
Огнями задрожали в моем воспоминании ильичевские слова:
«Они просто стрелять будут в нас».
Примечания:
1 Иванов Н. Н — член ЦК партии правых эсеров, один из организаторов покушений на членов Советского правительства.
2 Судебный процесс над правыми эсерами проводился в Москве с 8 июня по 7 августа 1922 г. Верховным революционным трибуналом РСФСР. Далее в книге материал будет даваться под заголовком «Из обвинительного заключения».
3 Семенов Г. И.— эсер, рабочий-электрик. После Великого Октября был избран членом бюро военной комиссии ЦК партии правых эсеров, а затем назначен начальником их центрального боевого отряда. Руководил покушением на В. И. Ленина 30 августа 1918 г. Впоследствии выступил с разоблачением террористической деятельности правых эсеров, вышел из рядов этой партии.
4 Коноплева Л. В.— сельская учительница. В 1917 г. вступила в партию правых эсеров, была членом бюро военной комиссии этой партии. Принимала участие в покушениях на Володарского, Урицкого и Ленина. В январе 1921 г. выступила в печати с разоблачением террористической деятельности правых эсеров.
5 Тисленко— эсер, террорист, принимал участие в покушениях на руководителей Коммунистической партии и членов Советского правительства.
6 Ефимов П. Т.— правый эсер, принимал активное участие в покушении на В. И. Ленина в марте 1918 г.