Глава 4

«ПОЛОЖЕНИЕ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛОЕ»

...Эти мерзавцы позволили себе стрелять не простыми пулями, а отравленными ядом кураре. Теперь только понятна картина того состояния, в котором мы застали Владимира Ильича после покушения... Пули изрешетили его тело в наиболее опасном месте...

Н. А. СЕМАШКО

Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, август, 30

Тяжело раненного Ленина усаживают в автомобиль и отвозят в Кремль...

В. Д. Бонч-Бруевич:

Тов. Гиль был почти единственным свидетелем, несмотря на огромную толпу народа, на глазах у которой стреляла во Владимира Ильича сумасбродная эсерка Каплан, видевшим всю картину покушения и все то, что было после него...

Жизнь Владимира Ильича по нескольку раз в день подвергалась смертельной опасности. Эта опасность усугублялась еще тем, что Владимир Ильич категорически отказывался от какой бы то ни было охраны. При себе он никогда не носил оружия (если не считать крошечного браунинга, из которого он ни разу не стрелял) и просил меня также не вооружаться. Однажды, увидав у меня на поясе наган в кобуре, он ласково, но достаточно решительно сказал:

- К чему вам эта штука, товарищ Гиль? Уберите-ка ее подальше!

Однако револьвер я продолжал носить при себе, хотя тщательно скрывал его от Владимира Ильича. Наган находился у меня под рубашкой за поясом, без кобуры...

Вместе с товарищами из заводского комитета — один оказался из Военного комиссариата — мы помогли Владимиру Ильичу подняться на ноги. Он сам, с нашей помощью, прошел оставшиеся несколько шагов до машины. Мы помогли ему подняться на подножку автомобиля, и он сел на заднее сиденье, на обычное свое место.

Раньше чем сесть за руль, я остановился и посмотрел на Владимира Ильича. Лицо его было бледно, глаза полузакрыты. Весь он притих. Сердце сжалось у меня, как от физической боли, к горлу подступило что-то... С этой минуты он стал для меня особенно близким и дорогим, как становятся нам дороги родные люди, которых мы вдруг можем навеки потерять.

Но размышлять было некогда, надо было действовать. Жизнь Владимира Ильича должна быть спасена!..

Я поехал в Кремль очень быстро, как только позволяла дорога.

И.В.Полуторный:

Рукав рубашки весь в крови. Разрываю его, вижу рану, из которой сочится кровь. Как остановить кровь? Едем уже по Большой Полянке... Вот дом Иверской общины, где имеется приемный покой. Не лучше ли, говорю, заехать сюда, в общину? Тут сделают перевязку.

Шофер отвечает:

- Нигде не остановлюсь, еду прямо в Кремль...

Но до Кремля ехать еще 10—15 минут, а кровь бьет все сильнее. Случайно в кармане нахожу небольшой кусок бечевки, прошу сидящего со мной товарища поддержать немного руку и перевязываю этой бечевкой руку выше раны...

С. К. Гиль:

По пути я несколько раз оглядывался на Владимира Ильича. Он с половины дороги откинулся всем туловищем на спинку сиденья, но не стонал, не издавал ни одного звука. Лицо его становилось все бледнее. Товарищ, сидевший внутри, немного поддерживал его. Въезжая в Троицкие ворота, я не остановился, а только крикнул часовым: «Ленин!» — и проехал прямо к квартире Владимира Ильича.

Чтобы не привлекать внимание людей, проходивших и стоявших неподалеку от парадных дверей дома, где жил Владимир Ильич, я остановил машину у боковых дверей, за аркой...

- Мы вас внесем, Владимир Ильич...

Он наотрез отказался.

Мы стали просить и убеждать его, что ему трудно и вредно двигаться, особенно подниматься по лестнице, но никакие уговоры не помогли, и он твердо сказал:

- Я пойду сам...

И, обращаясь ко мне, прибавил:

- Снимите пиджак, мне так легче будет идти.

Я осторожно снял с него пиджак, и он, опираясь на нас, пошел по крутой лестнице на третий этаж. Поднимался он совершенно молча, я не слышал даже вздоха... На лестнице нас встретила Мария Ильинична...

М. И. Ульянова:

С нетерпением караулю... возвращение знакомой машины. Вот наконец она несется как-то особенно быстро. Но что это? Шофер соскакивает и открывает дверцы. Этого никогда раньше не бывало. Ильича выводят из автомобиля какие-то незнакомые люди. Он без пальто и без пиджака, идет, опираясь на товарищей. Бегу вниз по лестнице и встречаю их уже поднимающимися наверх. Ильич очень бледен, но идет сам, поддерживаемый с двух сторон. Сзади них — шофер Гиль. На мой вопрос Ильич успокаивающе отвечает, что ранен только в руку, легко; бегу отворять двери, приготовлять постель.

Г. Я. Лозгачев-Елизаров:

Владимир Ильич нашел еще в себе столько самообладания... и сам, почти без посторонней помощи, поднялся домой по лестнице на самый верх.

С. К. Гиль:

Мы провели Владимира Ильича прямо в спальню и положили на кровать.

Мария Ильинична очень тревожилась.

Звоните скорей! Скорей! — просила она меня. Владимир Ильич приоткрыл глаза и спокойно сказал:

Успокойтесь, ничего особенного... Немного ранен в руку.

Кому звонить? Я соображаю, что в 8 часов должно быть заседание Совнаркома, на котором Ильич должен был председательствовать. Теперь уже около восьми. Товарищи, вероятно, собрались. Бегу в Совнарком и прошу скорее вызвать врачей: Ильич ранен.

Л. А. Фотиева:

В этот вечер в зале Совнаркома собрались члены Совета Народных Комиссаров на очередное заседание, которое в связи с выступлением Владимира Ильича на митинге было назначено на 9 часов вместо 8 1/2. Когда ровно в 9 часов Владимира Ильича еще не было, всех охватила тревога. Время шло, тревога нарастала. И вдруг чудовищная весть: Ильича привезли домой раненым. С непреодолимой силой потянуло к нему.

С. К. Гиль:

Я позвонил управляющему делами Совета Народных Комиссаров Бонч-Бруевичу и стал ему рассказывать о случившемся. Он едва дослушал меня — надо было, не теряя ни секунды, принимать меры.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Вдруг раздался звонок прямого провода, за ним другой, третий... Тревожно, тревожно...

Я бросился к телефонной трубке.

- Скорей! Скорей! Несчастье...— кричал кто-то в телефон искаженным, рыдающим голосом.

- Ранен, убит?

- Ранен, ранен...

- Владимир Ильич?

- Да,— кричал мне товарищ Гиль, бессменный шофер Владимира Ильича,— скорей! скорей!

Я бросил трубку. Оцепенение охватило меня, как это не раз испытывал я в минуты наиболее тяжкой опасности.

Схватил из домашней аптечки Веры Михайловны йод, бинты и какое-то возбуждающее, сказав домашним, что Владимир Ильич ранен и чтобы скорей звонили — разыскивали Веру Михайловну, я бросился опрометью из дома...

Зашел в комендатуру, вызвал коменданта товарища Малькова в отдельную комнату и распорядился:

- Привести караулы Кремля и всех красноармейцев в боевую готовность. Охрану усилить... Беспрерывное дежурство у всех ворот, на стене, у входа в Совнарком и ВЦИК...

П. Д. Мальков:

Я работал у себя в комендатуре, как вдруг тревожно, надрывно затрещал телефон. В трубке послышался глупой, прерывающийся голос Бонч-Бруевича:

- Скорее подушки. Немедленно. Пять-шесть обыкновенных подушек. Ранен Ильич... Тяжело...

Ранен Ильич?.. Нет! Это невозможно, этого не может быть!

- Владимир Дмитриевич, что же вы молчите? Скажите, рана не смертельна? Владимир Дмитриевич!..

Отшвырнув в сторону стул и чуть не сбив с ног вставшего навстречу дежурного, я вихрем вылетел из комендатуры и кинулся в Большой дворец. Там, в гардеробной... лежали самые лучшие подушки.

Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, август, 30

Врач А. Н. Винокуров оказывает Ленину первую помощь.

А. Н. Винокуров:

Когда я пришел в спальню Владимира Ильича, я нашел его раздевающимся у кровати. Он имел столько сил и выдержки, что сам поднялся на третий этаж, дошел до кровати и стал сам раздеваться.

Он был бледен, как полотно. Я немедленно уложил его в постель... оказав ему первую помощь (наложил асептическую повязку, дал возбуждающих капель и др.), немедленно велел вызвать наркомздрава тов. Семашко и заведующего мосздравотделом Обуха.

В то время подошла, насколько помню... покойная Вера Михайловна Бонч-Бруевич (тоже врач). Ввиду того что положение Владимира Ильича было очень тяжелое, пульса у него почти не было, были сильные боли, мы немедленно, не ожидая консилиума, сделали подкожное впрыскивание морфия и затем для поднятия пульса подкожное впрыскивание камфоры. Все это подняло силы Владимира Ильича.

С. К. Гиль:

Владимир Ильич открыл глаза, болезненно посмотрел вокруг и сказал:

- Больно. Сердцу больно...

Винокуров и Бонч-Бруевич постарались успокоить Ильича:

- Сердце ваше не затронуто. Раны видны на руке и только. Это отраженная нервная боль.

- Раны видны?.. На руке?

- Да.

Он затих, закрыв глаза... лицо его стало еще бледней, и на лбу появился желтоватый восковой оттенок. Присутствующих охватил ужас: неужели Владимир Ильич покидает нас навеки? Неужели смерть?..

Бонч-Бруевич позвонил в Московский Совет и попросил дежурного члена Совета и бывших там товарищей тотчас же ехать за врачами. Передал по телефону: нужны немедленно врачи — Обух, Вейсброд и еще хирург. Кому-то было поручено привезти подушки с кислородом, разыскав их в московских аптеках. В Кремле еще не была организована медицинская помощь: не было ни аптеки, ни больницы, и за всем надо было посылать в город.

А. Н. Винокуров:

Одна пуля раздробила Владимиру Ильичу плечевую кость, произведя перелом кости. Другая пуля вошла сзади со стороны лопатки, пробила легкое, вызвав сильное кровотечение в плевру, и засела спереди шеи под кожей.

Особенно опасно было второе ранение. Пуля прошла мимо самых жизненных центров: шейной артерии, шейной вены, нервов, поддерживающих деятельность сердца. Ранение одного из этих органов грозило неминуемой смертью, и каким-то чудом — случаем пуля не задела их. Здесь же проходит пищевод, и было опасение, не ранен ли он, что также грозило большой опасностью для жизни нашего вождя...

М. И. Ульянова:

А в квартиру приходят все новые товарищи расспросить, узнать, что надо сделать. Звонит телефон — не сразу соображаем попросить кремлевских телефонисток не соединять.

Л. А. Фотиева:

Обычно запертые, двери в квартиру раскрыты настежь.

Часовой растерянно стоит в стороне у окна. Вместе с членами Совнаркома я вошла в квартиру Ленина.

М. И. Ульянова:

Несколько человек едут за врачами. Тут и шофер Гиль. Он наспех рассказывает, как было дело, а потом бежит звонить в аптеку, а также встретить и подготовить Надежду Константиновну, которая вот-вот должна вернуться.

С. К. Гиль:

Мария Ильинична обратилась ко мне с просьбой сообщить Надежде Константиновне о несчастье как можно осторожней. Надежда Константиновна была в Народном комиссариате просвещения и ничего еще не знала. Когда я спускался во двор, меня догнал кто-то из Совета Народных Комиссаров, чтобы вместе идти предупредить Надежду Константиновну.

Мы ждали ее во дворе. Вскоре она подъехала. Когда я стал приближаться к ней, она, видимо, догадавшись по моему взволнованному лицу, что случилось нечто ужасное, остановилась и сказала, смотря в упор в мои глаза:

- Ничего не говорите, только скажите — жив или убит?

- Даю честное слово, Владимир Ильич легко ранен,— ответил я.

Она постояла секунду и пошла наверх.

Н. К. Крупская:

У нас в квартире было много какого-то народу, на вешалке висели какие-то пальто, двери непривычно были раскрыты настежь. Около вешалки стоял Яков Михайлович Свердлов, и вид у него был какой-то серьезный и решительный. Взглянув на него, я решила, что все кончено. «Как же теперь будет?» — обронила я. «У нас с Ильичем все сговорено»,— ответил он. «Сговорено, значит, кончено»,— подумала я. Пройти надо было маленькую комнатушку, но этот путь мне показался целой вечностью. Я вошла в нашу спальню. Ильичева кровать была выдвинута на середину комнаты, и он лежал на ней бледный, без кровинки в лице. Он увидел меня и тихим голосом сказал минуту спустя: «Ты приехала, устала. Поди ляг». Слова были несуразны, глаза говорили совсем другое: «Конец». Я вышла из комнаты, чтобы его не волновать, и стала у двери так, чтобы мне его было видно, а ему меня не было видно. Когда была в комнате, я не заметила, кто там был, теперь увидела: не то вошел, не то раньше там был — около постели Ильича стоял Анатолий Васильевич Луначарский и смотрел на Ильича испуганными и жалостливыми глазами. Ильич ему сказал: «Ну, чего уж тут смотреть».

В. Д. Бонч-Бруевич:

Она (Н. К. Крупская.— Ред.) спокойно, точно всегда была готова к тому, что случилось... твердо... вошла в спальню, взглянула на Владимира Ильича и тотчас же отошла в проход в комнате.

Еще взволнуется...— чуть слышно сказала она и села на стул около самой входной двери в комнату, откуда ей был виден Владимир Ильич. Тут она просидела почти всю ночь, изредка выходя к товарищам, не отводя глаз от того, с кем провела всю свою многотрудную жизнь бессменного борца пролетарской революции. Мы были удручены мыслью, что будет в ближайшее время с тем, за жизнь которого каждый из нас с радостью отдал бы свою жизнь. Нам нужно было, обязательно нужно было знать откровенное мнение врачей, тех врачей, которые... могли бы сказать нам вполне откровенно и вполне объективно всю правду, как бы она ни была тяжела и даже ужасна.

Н. К. Крупская:

Наша квартира превратилась в какой-то лагерь, хлопотали около больного Вера Михайловна Бонч-Бруевич и Вера Моисеевна Крестинская, обе врачихи. В маленькой комнате около спальни устраивали санитарный пункт, принесли подушки с кислородом, вызвали фельдшеров, появилась вата, банки, какие-то растворы.

С. К. Гиль:

Случилось так, что, передавая друг другу пузырек с нашатырным спиртом, его уронили и разбили. Комната быстро наполнилась острым запахом нашатыря. Владимир Ильич вдруг очнулся и сказал:

- Вот хорошо...

Он вздохнул и опять забылся. Очевидно, нашатырь его освежил, а морфий несколько успокоил боль.

В. Д. Бонч-Бруевич:

В это время приехал Вейсброд. Вейсброд быстро сбросил пиджак и стал готовиться к осмотру Владимира Ильича. Но тут вошел профессор Минц. Он, не здороваясь ни с кем, не теряя ни одной минуты, как власть имущий, прямо подошел со стороны спины к Владимиру Ильичу, мимоходом взглянув в лицо, и отрывисто сказал:

- Морфий...

С. К. Гиль:

- Уже впрыснут,— ответила Вера Михайловна.

Профессор Минц, одетый в белый медицинский халат, измерил обоими указательными пальцами расстояние ранок на руке Владимира Ильича, на минуту задумался и быстрыми гибкими пальцами стал ощупывать его руку и грудь. Лицо профессора выражало недоумение.

В комнате стояла мертвая тишина, присутствующие затаили дыхание. Все ожидали решающих слов профессора. Минц изредка тихо говорил:

- Одна в руке... Где другая? Крупные сосуды не тронуты. Другой нет. Где же другая?..

Вдруг глаза профессора сосредоточенно остановились, лицо застыло. Отшатнувшись и страшно побледнев, он стал торопливо ощупывать шею Владимира Ильича.

- Вот она!

Он указал на противоположную, правую, сторону шеи. Доктора переглянулись, многое стало им ясно. Воцарилось гнетущее молчание. Все без слов понимали, что случилось что-то страшное, может быть, непоправимое. Минц очнулся первый:

- Руку на картон! Нет ли картона?

Нашелся кусок картона. Минц быстро вырезал из него подкладку и положил на нее раненую руку.

- Так будет легче,— объяснил он.

В. Д. Бонч-Бруевич:

...Мы хотели, чтобы здесь сейчас же был Владимир Александрович Обух, наш старый партийный товарищ и друг, врач, постоянно наблюдавший и, когда нужно, лечивший Владимира Ильича, прекрасно знавший его организм и его силы. Мы приняли все меры, чтобы отыскать Владимира Александровича, который в это время выступал на одном из окраинных заводов Москвы.

Наконец он разыскан, и нам сообщили по телефону, что он спешно выехал на автомобиле. Минуты тянутся часами.

Скорей бы! Скорей бы! — сверлит в мозгу, хотя и знаешь, что ничего не изменится, но какую-то еще лишнюю нить надежды протягивает нам судьба, и мы готовы были крепко-накрепко ухватиться за нее.

Владимир Александрович спокойно вошел, не запыхавшись, он, очевидно, не спешил, поднимаясь по лестнице, прекрасно сознавая, что на него как на постоянно лечащего Владимира Ильича врача будут устремлены все взоры и что он должен будет сейчас же приступить к ответственнейшему медицинскому делу. Все стихло. Владимир Александрович так же спокойно вошел в комнату Владимира Ильича, где доктор Минц вершил свое изумительное дело хирурга.

В. А. Обух:

Я приехал домой из Моссовета и не успел еще раздеться, как следом за мною явились тт. Афонин, Бричкина и еще кто-то и сообщили, что с Ильичем несчастье и требуется моя помощь. Товарищи были в подавленном состоянии и не сказали мне прямо, что произошло с Владимиром Ильичем. Инстинктивно почувствовав, что произошло нечто серьезное, я захватил с собою хирургические инструменты, и мы поехали... на квартиру Владимира Ильича, где уже застали тов. Винокурова. Он раздевал раненого и впрыскивал ему морфий.

Вслед за нами прибыл профессор Минц и тов. Серебряков. Владимир Ильич лежал на кровати. По пульсу, который почти совсем отсутствовал, и местоположению ранений, положение на первый взгляд казалось безнадежным. Лишь спустя несколько минут удалось установить, что только случайный поворот головы в момент ранения спас Владимира Ильича от разрушения жизненно важных органов, т. е. от неминуемой смерти...

Необычайно слабая деятельность сердца, холодным пот, состояние кожи и плохое общее состояние как-то не вязались с кровоизлиянием, которое было не так сильно... Было высказано предположение, не вошел ли в организм вместе с пулями какой-то яд.

Осмотром был установлен несомненный перелом левой плечевой кости, ранение левой грудной клетки и левого легкого. Как результат последнего — большое скопление крови в полости левой плевры.

Из числа трех пуль, выпущенных во Владимира Ильича, две остались в теле: одна в правой подключичной ямке, другая под кожей спины.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Перевязка была окончена, и Владимир Ильич уложен на высокие подушки. Прибыли сестры милосердия.

Профессор Минц, сказав все, что нужно, об уходе за Владимиром Ильичем и оставив свой адрес и телефон, собрался уезжать.

Мы собрались вместе и ждали Владимира Александровича, который вскоре вышел к нам вместе с В. М. Величкиной и с доктором — хирургом Вейсбродом, который все время присутствовал при работе Минца.

Температура поднялась. Владимир Ильич находился в полузабытьи, иногда произнося отдельные слова. Минц, уезжая, выразил свое крайнее изумление стойкости и терпению Владимира Ильича, который не проронил ни звука даже тогда, когда ему делали ужасно болезненную перевязку. О состоянии Владимира Ильича Минц не говорил ничего определенного, сказав лишь, что это ранение принадлежит, несомненно, к разряду весьма тяжелых.

Врачи-коммунисты несколько раз советовались с проф. Минцем. Лишь в 3 часа утра тов. Обух и проф. Минц оставили квартиру больного. При нем остался тов. Вейсброд.

Б. С. Вейсброд:

Владимир Ильич сам ясно сознавал свое тяжелое положение, когда он, попросив остальных врачей выйти, задал мне вопрос:

- Вы коммунист?

Получив утвердительный ответ, он продолжал:

- Скажите мне откровенно, скоро ли конец? Если да, то мне нужно кое с кем поговорить.

Я успокоил Владимира Ильича, но он все же взял с меня слово, что, если дело дойдет до развязки, то я должен его предупредить...

Обе пули проделали довольно извилистый путь вокруг сердца, крупных сосудов и шейных нервов. Третья пуля, к счастью, пробила лишь пиджак Владимира Ильича, не задев его самого. За это говорит то обстоятельство, что следы от пули на пиджаке не совпадали с ранениями на теле.

Первая ночь, проведенная раненым Владимиром Ильичем в постели, была борьбой между жизнью и смертью. Сердечная деятельность была необычайно слаба. Больного донимали приступы одышки.

М. И. Ульянова:

Вейсброд остается на ночь. Он укладывается на кушетке в проходной комнате. Но его поднимают чуть ли не ежеминутно. Кажется, что, если он не спит, а сидит или ходит тут, около нас, дело пойдет лучше.

Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, август, 30

ВЦИК в связи с покушением на Ленина принимает (в 22 час. 40 мин.) обращение «Всем Советам рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов, всем армиям, всем, всём, всем», которое за подписью Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова передается ночью по радио всему миру.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Уже на утро 31 августа пролетариат и крестьянство России могли читать во всех газетах твердое и мужественное заявление правительства, из которого всем было ясно видно, что правительство диктатуры пролетариата не запугаешь, что власть твердо и неуклонно идет по пути, предуказанному вождем.

В это время советский правительственный аппарат стал работать особенно интенсивно. При первой возможности я сообщил в Петроград по прямому проводу все подробности ранения Владимира Ильича, составив наскоро письменное описание происшедшего и ранее прочтя его товарищам, находившимся в то время в Совнаркоме. Эти же сведения я послал во все московские и петроградские газеты и сообщил правительственному телеграфному агентству для передачи по телеграфу по всей России. В Петрограде было установлено дежурство в Совете, и мы сообщали туда все новое почти каждый час.

В Совнарком беспрерывно звонили из всех районов, где немедленно собрались рабочие, и все вооруженные силы московского пролетариата взяты были на всякий случай под ружье.

Мы еле успевали передавать эти сведения. Совершенно было ясно, что необходимо организовать выход бюллетеней, в которых бы извещалось о ходе болезни Владимира Ильича. Я сейчас же принялся за это дело.

...Тов. Обух отмечает громадную силу воли у Владимира Ильича в эти роковые минуты и в последующее время и самообладание его родных. Когда больному накладывали повязку на раненую руку — он не издал ни одного стона. Это всех тогда поразило.

В первую ночь был грозный момент, когда скопление крови в области плевры было слишком велико. Кровь вышла из грудной клетки во время кашля.

...В пульсе и общем состоянии были замечены улучшения, но появившаяся в мокроте кровь и легкая рвота вызвали опасения, не получил ли ранения пищевод. Это означало бы неизбежный трагический исход. Был немедленно составлен консилиум, в котором, кроме т.т. Обуха и Вейсброда, приняли участие врачи-специалисты В. Н. Розанов и проф. Мамонов. Консилиум не подтвердил опасений. Казавшийся опасным симптом оказался, выражаясь медицинским термином, «фокусом» в правом легком, который проф. Мамонов объяснил затеканием крови в здоровое легкое из пораненного при отхаркивании.

На Лубянке

Я. X. Петерс:

Я сидел у себя в кабинете, на Лубянке, 11, когда мне сообщили, что после митинга в Замоскворечье, где выступал Ленин, в него стреляла неизвестная женщина, задержанная толпой.

Мною немедленно отдано было распоряжение доставить покушавшуюся на убийство тов. Ленина женщину в ВЧК.

Сейчас же после покушения в ВЧК прибыли наркомюст тов. Курский и тов. Аванесов.

С. К Гиль:

Стрелявшая Фанни Каплан оказалась членом бандитской группы эсеров-террористов. Руками этой же злодейской шайки были убиты в Петрограде Урицкий и Володарский.

Я. X. Петерс:

Первый допрос покушавшейся вел тов. Курский.

Из показаний Ф. Каплан, данных наркому юстиции Д. И. Курскому
30 августа 1918 г.

Каплан:

Я, Фанни Ефимовна Каплан, жила до 16 лет по фамилии Ройд. Родилась в Волынской губернии, уезда не помню. Отец мой был еврейский учитель. Теперь вся моя семья уехала в Америку.

Курский:

Когда появилось решение стрелять в Ленина?

Каплан:

Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно... К какой партии принадлежу сейчас, не считаю нужным говорить...

Приехала я на митинг часов в восемь. Кто мне дал револьвер, не скажу... Давно уже не служу. Откуда у меня деньги, я отвечать не буду... Стреляла я по убеждению. Я подтверждаю, что я говорила, что я приехала из Крыма. Связан ли мой социализм со Скоропадским, я отвечать не буду... Я не слыхала ничего про организацию террористов, связанную с Савинковым. Говорить об этом я не хочу. Есть ли у меня знакомые среди арестованных Чрезвычайной Комиссией, не знаю. При мне никого из знакомых в Крыму не погибло. К теперешней власти на Украине отношусь отрицательно. Как отношусь к самарской и архангельской власти, не хочу отвечать.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Поздно ночью пришел тов. Козловский, которому как члену коллегии Комиссариата юстиции было поручено произвести первый допрос эсерки Каплан, поднявшей руку на вождя всемирного революционного пролетариата.

Козловский рассказал, что Каплан производит впечатление крайне серого, ограниченного, нервно-возбужденного, почти истерического человека. Держит себя растерянно, говорит несвязно и находится в подавленном состоянии. Козловский сказал, что, несомненно, это дело рук организации эсеров, хотя Каплан и отрицает это, и что здесь ясна связь с петербургскими событиями (убийство Володарского, Урицкого), и что, конечно, можно ожидать и других выступлений. Подробности картины покушения Козловский еще не знал, так как следственные власти только что собирали на месте преступления все материалы.

Я. X. Петерс:

После допроса она была водворена в одиночную камеру.

Покушавшаяся была вторично допрошена мною. Она упорно отказывалась отвечать на мои вопросы о том, по чьему поручению она выполнила этот акт, кто стоял за ее спиной, кто ее сообщники, с какой парторганизацией она связана и т. д.

И лишь на другой день, когда ВЧК удалось установить, что покушавшаяся — бывшая анархистка... на многократно задававшийся ей вопрос о партийной принадлежности она, наконец, объявила, что причисляет сёбя к эсерам группы В. Чернова.

Из показаний Ф. Каплан,
данных заместителю председателя ВЧК Я. X. Петерсу
31 августа 1918 г.

Петерс:

Расскажите всю правду. Я не могу поверить, что вы это сделали одна.

Каплан:

Уходите!

Петерс:

Потом. Потом уйду, а сейчас я буду записывать ваши показания.

Каплан:

Фанни Ефимовна Каплан, под этой фамилией жила с 1906 года. В 1906 году я была арестована в Киеве по делу взрыва.

Тогда сидела как анархистка. Взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась военно-полевым судом в городе Киеве, была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а потом в Акатуе... В Акатуе я сидела вместе с Спиридоновой. В тюрьме мои взгляды оформились, я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой... В своих взглядах я изменилась потому, что я попала в анархисты очень молодой. Октябрьская революция меня застала в Харькове, в больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила ее отрицательно. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это. По течению эсеровской партии я больше примыкаю к Чернову.

Мои родители в Америке. Они уехали в 1911 году. Имею четырех братьев и трех сестер... Воспитание я получила домашнее. Занималась в Симферополе, как заведующая курсами по подготовке работников в волостные земства. Жалованья я получала на всем готовом 150 рублей в месяц.

Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз с союзниками против Германии.

Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг еще в феврале. Эта мысль у меня назрела в Симферополе, и с тех пор я начала подготовляться к этому шагу.

Петерс:

Кто вам помогал совершить покушение на Владимира Ильича Ленина?

Каплан:

Никто. И об этом у меня больше не спрашивайте.

«Известия ВЦИК», 1 сентября 1918 г.:

От Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по делу покушения на Председателя СНК В. И. Ульянова (Ленина).

Из предварительного следствия выяснено, что арестованная, которая стреляла в товарища Ленина, состоит членом партии правых социалистов-революционеров черновской группы. К октябрьскому перевороту она относится самым отрицательным образом и всецело поддерживает Учредительное собрание...

Она упорно отказывается давать сведения о своих соучастниках и скрывает, откуда получила найденные у нее деньги... Из ее показаний видно, что она недавно приехала из Крыма и последнее время жила в Москве.

Из показаний свидетелей видно, что в покушении участвовала целая группа лиц, так как в момент, когда тов. Ленин подходил к автомобилю, он был задержан под видом разговоров несколькими лицами. При выходе был устроен затор публики. Принимаются все меры к выяснению всех обстоятельств дела. Задержано несколько человек. Следствие ведется по всем районам Москвы.

Зам. председателя следственной комиссии
Петерс

«Известия ВЦИК»» 3 сентября 1918 г.:

Вчера в ВЧК по объявлению в газете явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан. В обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести.

Осмотром револьвера и показаниями свидетелей удалось с точностью установить, что всего было произведено в тов. Ленина три выстрела...

Из книги В. И. Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский»

Переход от капитализма к коммунизму есть целая историческая эпоха. Пока она не закончилась, у эксплуататоров неизбежно остается надежда на реставрацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации. И после первого серьезного поражения, свергнутые эксплуататоры, которые не ожидали своего свержения, не верили в него, не допускали мысли о нем, с удесятеренной энергией, с бешеной страстью, с ненавистью, возросшей во сто крат, бросаются в бой за возвращение отнятого «рая», за их семьи, которые жили так сладко и которые теперь «простонародная сволочь» осуждает на разорение и нищету (или на «простой» труд...). А за эксплуататорами-капиталистами тянется широкая масса мелкой буржуазии, про которую десятки лет исторического опыта всех стран свидетельствуют, что она шатается и колеблется, сегодня идет за пролетариатом, завтра пугается трудностей переворота, впадает в панику от первого поражения или полупоражения рабочих, нервничает, мечется, хныкает, перебегает из лагеря в лагерь... как наши меньшевики и эсеры.

«Известия ВЦИК», 3 сентября 1918 г.:

Каплан проявляет признаки истерии. В своей принадлежности к партии эсеров она созналась, но заявляет, что перед покушением будто бы вышла из состава партии.

«Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией»,
1918, № 6, 27 октября:

В ответ на убийство тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина за этот период времени... по постановлению Всероссийской Чрезвычайной Комиссии приговорены к расстрелу:

...Каплан, за покушение на тов. Ленина, правая эсерка...

П. Д. Мальков:

Вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан — расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.

- Когда? — коротко спросил я Аванесова...

- Сегодня...

Круто повернувшись, я вышел от Аванесова и отправился к себе в комендатуру. Вызвав несколько человек латышей-коммунистов, которых лично хорошо знал, я их обстоятельно проинструктировал, и мы отправились за Каплан.

По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, в котором она находилась...

Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года.

Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков,— собственноручно.

«Известия ВЦИК», 4 сентября 1918 г.

Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан).

«Мы все потрясены покушением на Ленина»

В. Д. Бонч-Бруевич:

Как только первые вести о покушении на Владимира Ильича докатились до городов, заводских районов и фабричных центров, оттуда посыпались сотни писем, телеграфных запросов, стали приезжать делегации от рабочих. Негодованию не было конца. Совершенно отчетливо выявилась воля всего пролетариата и революционного крестьянства, воля к борьбе, к натиску на всю белогвардейщину, на всю контрреволюцию, на всю буржуазию, где бы она ни гнездилась, кто так или иначе ни принадлежал бы к ее рядам.

В моменты величайшего горя чувствовалась сильнейшая спайка между всеми бойцами пролетариата. Сила и могущество класса, поднявшего на свои плечи всю тяжесть власти, добытой в огне революционной борьбы, здесь выступили особенно ярко.

Так же точно в эти дни можно было оценить и почувствовать ту действительно необъятную и беспредельную любовь рабочих к своему непоколебимому вождю, всю глубокую, трогательную привязанность, которую питали эти тысячи людей, а через них и миллионы пославших их в Москву к Владимиру Ильичу.

И. Ф. Арманд:

Мы все... были очень потрясены покушением на Ленина... Это событие... как-то еще крепче и теснее сплотило нас, а что касается Ленина, то мне кажется, что и мы все и сами массы еще лучше поняли, как он нам дорог и как он необходим для дела революции, мы все лучше, чем когда-либо, поняли, какое великое значение он имел для нее...

А. Ф. Ильин-Женевский:

В Москве было произведено покушение на Ленина. Владимир Ильич ранен! От этого известия у нас буквально захватило дух. Куда было дальше идти? Нужно себе представить ту огромную, благоговейную любовь, которую все чувствовали по отношению к нашему вождю т. Ленину. Ленин! Это имя светило нам и вдохновляло нас на нашу трудную работу. Под знаменем Ленина мы свергли власть буржуазии, власть денежного мешка, и приступили к построению социалистического строя. И вот на такого человека поднялась рука эсеровского белобандита.

Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, август, 31

...Когда товарищу Ленину доложили о получаемых со всех концов России телеграммах от рабочих, красноармейских и революционных крестьянских организаций с выражением горячего сочувствия, он заметил, что сочувствие рабочего класса на него действует благотворнее, чем все лекарства и консилиумы врачей.

От рабочих-металлистов г. Москвы

Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов.

31 августа 1918 г.

Авангард пролетариата Москвы — рабочие-металлисты, глубоко потрясенные ужасным злодеянием, совершенным... 30 августа над жизнью глубоко уважаемого и любимого вождя социальной мировой революции Владимира Ильича Ленина, выражают свое искреннее соболезнование тяжелому страданию т. Ленина, надеясь увидеть его опять на своем ответственном посту.

На каждое покушение на жизнь своих вождей революционный пролетариат ответит беспощадным террором против всей контрреволюционной, белогвардейской и правоэсеровской сволочи.

Сейчас же требуем ареста всех контрреволюционных офицеров, высылки из Москвы нетрудовых буржуазных элементов, объявления партии правых эсеров и идущих с ними вместе предателей революции и идеалов пролетариата вне закона и беспощадного истребления всех покушающихся на Советскую власть вообще и ее вождей, в частности...

Центральное правление Московского отделения Всероссийского Союза рабочих-металлистов

От рабочих Московского почтамта

Председателю Совета Народных Комиссаров товарищу Ленину
31 августа 1918 г.

Почтово-телеграфный пролетариат Московского почтамта, будучи глубоко потрясен подлым покушением на Вашу драгоценнейшую жизнь негодяев из правоэсеровского лагеря, купленных деньгами мировой буржуазии, шлет свое горячее соболезнование и желает скорого выздоровления...

От партийной ячейки РКП(б)
1-й запасной артиллерийской бригады
31 августа 1918 г.

Глубоко возмущенное дерзким и гнусным покушением на жизнь незаменимого вождя русского пролетариата, вдохновителя светлой русской революции, Председателя Совнаркома товарища Ленина... соединенное собрание выражает свое искреннее сочувствие дорогому товарищу Ленину и горячо желает скорейшего восстановления его сил для дальнейшей борьбы за светлые идеалы интернационализма, твердо сознавая, что настало время, когда не может быть места в Российской Советской Федеративной Республике тем ее врагам, которые осмеливаются поднимать руку на русскую свободу и вдохновителя ее, и что отныне, убежденная в том, что великодушные полумеры ни к чему не ведут, Советская власть проявит всю мощь свою к избавлению молодой республики от... врагов, в твердом сознании победы святого народного дела, призывает всех рабочих и красноармейцев теснее сплотиться вокруг своих вождей для последнего страшного удара на врага.

От совместного заседания Пресненского районного комитета РКП (б), пленума районного Совета и фабрично-заводских комитетов района
не ранее 31 августа 1918 г.

Дорогой товарищ Владимир Ильич!

Пресненский районный комитет РКП и совместное заседание пленума Пресненского Совета с фабрично-заводскими комитетами района выражает Вам — нашему славному вождю — свои глубокие чувства скорби и возмущения по поводу злодейского нападения на Вашу личность, совершенного предательской рукой...

Пресненский районный комитет выражает свою твердую уверенность в том, что белый террор, применяемый к нашим вождям, не ослабит нашу борьбу с контрреволюцией внутри и извне, а еще более усилит ее, придав ей формы беспощадного массового террора против всех врагов революции.

Делегаты Московской общегородской конференции РКП (б)
31 августа 1918 г.

Дорогой товарищ, Владимир Ильич!

Предательский удар, нанесенный Вам, все сознательные московские пролетарии почувствовали как мучительный удар в свое собственное сердце. Физическая боль, которую Вы испытываете, ощущается нами в удесятеренной степени. Но мы клянемся... что мы соберем всю силу своей организованности, чтобы стереть с лица земли всю черную силу прошлого, всю нечисть контрреволюции...

Рабочие и служащие завода «Проводник» в Тушине
31 августа 1918 г.

Узнав о преступном покушении на жизнь товарища Ленина, этого стойкого, самоотверженного бойца красного социалистического Интернационала, вождя и души русской социалистической революции, мы, рабочие и служащие завода «Проводник», клеймим позором гнусных убийц и высказываемся за всемерную поддержку Советской власти и готовность бороться против всех покушений и врагов рабоче-крестьянской революции, из каких бы рядов они ни были. Тяжело раненному товарищу Ленину выражаем свое глубокое соболезнование и передаем товарищеский привет. Мы ждем скорого его выздоровления и надеемся скоро опять услышать на наших собраниях горячие и боевые речи нашего любимого вождя.

От бойцов Оренбургского фронта г. Актюбинск,
31 августа 1918 г.

В. И. Ленину

От имени всей Красной армии Оренбургского фронта шлем из далеких степей Туркестана пожелание скорейшего Вашего выздоровления. Ваша преданность великому делу освобождения угнетенных всего мира дает нам уверенность в конечном торжестве диктатуры рабочих и крестьян.

За посягательство на Вашу жизнь мы объявляем всем врагам революции беспощадную войну. Мы твердо уверены в наших силах...

Под Красное знамя, все угнетенные!

Смерть белой гвардии и наемникам капитала!..

От Тульского отряда ВЧК
31 августа 1918 г.

Москва, ВЦИК, Свердлову для Ленина

С грустью на душе узнали о покушении на жизнь и ранении нашего вождя товарища Ленина. Мы... заявляем, что на покушение на жизнь любимого вождя рабочих товарища Ленина мы ответим беспощадным истреблением всех контрреволюционных элементов.

От всей души шлем горячий привет товарищу Ленину и желаем ему скорого выздоровления, надеемся, что он через самое короткое время снова встанет во главе рабочих и снова будет руководить ими в борьбе с контрреволюцией.

Председатель общего собрания Пузанов
Секретарь Царев

Выписка из протокола заседания Демянского уездного исполнительного комитета Совета рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов Совнаркому по поводу покушения на В. И. Ленина и убийства М. С. Урицкого
31 августа 1918 г.

Демянский исполком, собравшийся на экстренном заседании... заявляет... все, кто идет против вождей великой русской революции, будут уничтожены и сметены с лица земли Советской Республики.

Петроградский Совет Рабочих и Крестьянских Депутатов
1 сентября 1918 г.

Разбитые в открытом бою наемники русского и иностранного капитала решились прибегнуть к единственному средству, достойному буржуазной реакции,— к убийству из-за угла.

Вчера рукой правого эсера вырван из наших рядов незабвенный тов. Урицкий, неутомимый борец за коммуну, гроза всех агентов контрреволюции.

Вчера же... преступная рука посягнула на жизнь вождя миллионов пролетариев, величайшего борца, какого знала история после Маркса. Как Монблан, высится эта фигура над всем мировым рабочим движением наших дней. Буржуазия всех стран одинаково ненавидит этого апостола рабочей коммунистической революции, но бесконечно любит тов. Ленина все, что есть честного, стойкого в российском и международном пролетариате. Мы хорошо знаем, кто является действительным убийцей товарища Урицкого и организатором покушения на жизнь тов. Ленина... С замиранием сердца все рабочие Петрограда следят за ходом болезни тов. Ленина—  нашего вождя. Тов. Ленин стал нам еще во сто раз дороже, чем был до сих пор. Мы на посту.

Левые эсеры о покушении на Ленина «Правда», 1 сентября 1918 г.:

Московский комитет партии левых эсеров доставил нам нижеследующее извещение:

«Центральный Комитет партии левых эсеров оповещает партийные организации о своем резко отрицательном отношении к покушению белогвардейцев на Председателя Совета Народных Комиссаров — Ленина.

Центр. Ком. партии левых социалистов-революционеров».

Из резолюции собрания железнодорожных рабочих ст. Тумская Московско-Нижегородской ж. д. и крестьян окрестных деревень
1 сентября 1918 г.

Рабочие-железнодорожники ст. Тумской и крестьяне окружных деревень... единогласно вынесли следующую резолюцию: на террор против наших .вождей Ленина, Урицкого мы объявляем массовый террор против контрреволюционной буржуазии и ее приспешников — правых эсеров и их компании.

Акты безумия наших классовых врагов нас еще больше [сплотили] вокруг наших октябрьских знамен. Вне Советской власти не будет власти.

Задача момента повелительно требует от нас продолжать организовывать стальные ряды Красной Армии, защиты Октябрьской революции, продовольственные хлебные отряды и комитеты деревенской бедноты — и мы победим.

Мы не можем не победить.

На наших же центральных, партийных и советских организациях лежит святая честь — обязанность охранять наших вождей.

Революция ранена, но она живет, жить будет, должна жить!

Да здравствует наш вождь товарищ Ленин!

Из резолюции заводского комитета Петроградского патронного завода
1 сентября 1918 г.

Заводской комитет Петроградского патронного завода, возмущенный гнусным и предательским убийством из-за угла передового борца за идеал рабочего класса тов. Урицкого и покушением на вождя рабочих тов. Ленина, выражает свое глубокое презрение наемным убийцам англо-французского империализма и всем врагам рабочего класса.

Из резолюции матросов тяжелого дивизиона паровых катеров Волжской военной флотилии
1 сентября 1918 г.

Мы, матросы тяжелого дивизиона паровых катеров отряда Волжской военной флотилии и мобилизованные из запаса, находящегося в Нижнем Новгороде, собравшись... на митинг и обсудив положение о предательском нападении на нашего славного вождя мирового пролетариата и социальной революции Владимира Ильича Ленина, глубоко возмущаясь и кипя гневом по отношению к гнусным убийцам, именующим себя социалистами и тем оскверняющим эту святую идею, клеймим несмываемым позором предателей социализма, так подло дерзнувших поднять свою гнусную руку на учителя социализма. Клянемся своей честью революционных моряков мстить предателям не из-за угла, как они, а в открытой революционной борьбе и до тех пор не сложим оружия, пока не сотрем с лица земли гнусных предателей и убийц...

От Северо-Двинского губернского военного совета
1 сентября 1918 г.

Москва, вождю международного пролетариата товарищу Ленину

Северо-Двинский военный совет, узнав о гнусном покушении на дорогую трудящимся жизнь борца и вождя международного пролетариата, выражает глубочайшее соболезнование и приветствует Вас, желая скорейшего выздоровления... Пусть знают враги революции, покушающиеся на жизнь лучших вождей трудящихся, что мы здесь, на месте, с удесятеренной энергией будем продолжать работу своих вождей.

«Петроградская правда», 1 сентября 1918 г.:

Ленин тяжело ранен. Во всем мире эта весть всколыхнет миллионы сердец.

Правители, капиталисты-эксплуататоры, паразиты всех стран проникнуты ликованием. Поражен сильнейший враг эксплуататоров.

Трудящиеся, обездоленные, угнетенные, все люди горькой, черной жизни содрогнутся в гневе и возмущении против палачей, посягнувших на учителя и вождя. С замиранием сердца будут всюду пролетарии ждать успокоительных известий о ходе болезни дорогого тов. Ленина.

И нет сейчас во всем мире имени, возбуждающего более жгучий интерес и волнение, чем имя Владимира Ильича Ульянова-Ленина.

Одни ненавидят и боятся.

Другие верят, любят и надеются.

Ибо Ленин — это восстание угнетенных,

Ленин — борьба до конца, до окончательной победы.

Ленин — бесстрашная, последовательная, революционная мысль. Вот что такое Ленин для современного человечества...

Ленина нельзя убить... Он так сросся с восставшим и борющимся пролетариатом, что нужно истребить всех до единого рабочих всего мира, чтобы убить Ленина.

Пока жив пролетариат — жив Ленин.

Разумеется, мы, его ученики и сотрудники, более, чем другие, были потрясены ужасной вестью о покушении на дорогого Ильича, как его любовно, нежно зовут коммунисты. Выстрел наемников капитала ранил нас всех в сердце... Они охотились за ним давно, выслеживая его...

И все близкие к Ленину знают, как величаво небрежен был он в отношении какой бы то ни было охраны, или просто осторожности.

Тысячи раз убеждали его согласиться на некоторые элементарные меры предосторожности. Но Ильич всегда отклонял такие просьбы. Ежедневно, без малейшей охраны являлся он на всякие собрания, съезды, митинги. Неизменно делал свои небольшие прогулки и смело подставлял свою грудь выстрелам...

Роковой выстрел 30 августа показал, что Ленин... был преступно смел, преступно небрежен к своей личности. Отныне партия должна вступить с ним в борьбу и заставить его поберечься для будущей борьбы во имя освобождения человечества.

Гул выстрела затих.

Что же, достигли своей цели наемники капитала?

О нет! Все остались на своих местах. Ни паники, ни растерянности.

От красноармейцев 5-го госпиталя в г. Воронеже
1 сентября 1918 г.

Узнав из газет, что великий вождь мировой социалистической революции товарищ Ленин предательски, из-за угла, ранен двумя пулями и жизни его угрожает опасность, мы, больные и раненые красноармейцы 5-го земского госпиталя... клянемся достойно ответить на террор продающих тело и душу истекающего кровью в борьбе за лучшее будущее рабочего и бедного крестьянина. Мы воздадим им по заслугам террором сознательных масс, не знающих пощады равно как и к буржуазии, так и к ее прихлебателям, всем правым эсерам, меньшевикам... Товарищу же Ленину желаем скорого выздоровления на благо трудящихся, угнетенных и на страх и трепет тунеядцам-угнетателям.

Да здравствует товарищ Ленин!

Да здравствует Коммунистическая партия большевиков!

От рабочих и служащих Московского завода сельскохозяйственных машин «Коса»
Начало сентября 1918 г.

Глубокопочтенный товарищ, вождь и отец трудящихся масс!.. Мы помним тот день, когда, как солнце, ярким светом заблистало во главе трудовой революции имя нашего несокрушимого вождя — товарища Ленина. Он первый стал для защиты нас, угнетенных трудящихся масс. Он первый подал руку тонувшему среди буржуазии бедному трудящемуся классу России. Он первый мощной грудью стал гранитом для борьбы с империализмом, для защиты наших рабочих прав... Мы все, как один, трудящиеся завода «Коса», готовы на первый призыв нашего вождя стать... для защиты Вас и наших рабочих прав.

От съезда военных комиссаров Грязовецкого уезда
Начало сентября 1918 г.

Мы, собравшиеся на съезд уездные и волостные военные комиссары и военные руководители Грязовецкого уезда... всесторонне обсудив текущий момент в связи с наступлением на всех фронтах империалистов всего мира на Советскую Россию, покушением на жизнь Председателя Совета Народных Комиссаров товарища Ленина и убийством товарища Урицкого, постановили:

Принять все зависящие от нас меры и пустить в ход все способы к поднятию в крестьянских, массах сознания самой экстренной необходимости всем, как одному, встать с оружием в руках на защиту социалистического Отечества и завоеваний революции.

Выразить полное свое негодование по поводу совершившегося — покушения на жизнь истинного вождя пролетариата и защитника интересов угнетенных и обездоленных всех стран товарища Ленина и предательского убийства одного из крупнейших советских работников и верного слуги народа товарища Урицкого.

Да здравствует революция рабочих и крестьян!

От латышских стрелков
1 сентября 1918 г.

Только ослепленные ненавистью к пролетариату безумцы могут допустить мысль, что Ленина можно убить. Ленин живет и вечно будет жить в умах и сердцах каждого борца за счастье народа, за счастье человечества. Для нас, латышских стрелков, предательский выстрел в Вас, дорогой Владимир Ильич, послужил сигналом быть в боевой готовности. Мы готовы за каждую каплю Вашей крови [жестоко отомстить]. Ваши враги — враги пролетариата. С замиранием сердца латышские стрелки следят за ходом Вашей болезни и твердо верят в скорое исцеление. Смерть врагам пролетариата, да здравствует наш великий вождь товарищ Ленин!

От Рогожско-Симоновского райсовета г. Москвы
2 сентября 1918 г.

Шлем горячий привет борцу всех угнетенных и обездоленных тов[арищу] Ленину. Мы огорчены злодейским поступком наших врагов, но не растерялись и сумеем отплатить своим непримиримым врагам со всей беспощадностью и еще выше подымем свое красное знамя Интернационала.

Да здравствует всемирный вождь угнетенных товарищ] Ленин!

От Люберецко-Леровского районного Совета Московской губернии
2 сентября 1918 г.

Люберецко-Перовский районный совдеп шлет привет дорогому товарищу Ленину и надеется, что верный борец за угнетенных всего мира [оправится] от ран, нанесенных предательсйкми пулями, что пролетариат всего мира отплатит наймитам за пролитую кровь своих верных борцов.

Рабочие и крестьяне, плотнее смыкайтесь!

Резолюция Краснохолмской уездной конференции коммунистов и представителей комитетов бедноты
2 сентября 1918 г.:

Краснохолмская уездная конференция Коммунистической партии, ей сочувствующих и представителей сельских и волостных комитетов бедноты горячо приветствует любимого вождя пролетариата и бедноты товарища Ленина и заявляет, что на выстрелы черных врагов революции рабочая и крестьянская беднота ответит массовым террором против контрреволюционеров и эсеров, походом против всех врагов революции.

Из резолюции красноармейцев 1-го Московского советского пехотного полка Москва, Кремль, В. И. Ленину
2 сентября 1918 г.

Мы просим товарища Ленина отныне каждый свой декрет, каждый свой приказ дополнять силой нашего оружия, разрешить нам сопровождать его всюду, куда он направляется по делам Республики, и позволить принять нам свое деятельное участие в повседневной жизни с оружием в руках по осуществлению начал пролетарской Октябрьской революции.

Писатели желают вождю скорейшего выздоровления
г. Петроград, 2 сентября 1918 г.

Москва, Кремль, Владимиру Ульянову:

Безумие ослепленных ненавистью людей пыталось прервать Вашу жизнь, посвященную делу освобождения трудового человечества. Искренне желаем скорейшего выздоровления и сердечно приветствуем.

Горький, Григорьев, Ладыжников, Строев, Тихонов

Коммунисты подрайона Воздушного флота Железнодорожного района Москвы
2 сентября 1918 г.:

Узнав о злодейском покушении на вождя передового отряда международной пролетарской армии, застрельщика мировой социалистической революции и непримиримого врага класса угнетателей рабочих и крестьянской бедноты товарища Ленина, мы... клянемся отныне работать с удесятеренной энергией для отмщения тому классу, чья предательская рука поднялась на нашего вождя...

Отныне меньше слов, товарищи, но больше дела, такого дела, от которого не поздоровится ни буржуазии, ни ее приспешникам...

Да здравствует диктатура пролетариата!

Да здравствует вождь мировой социалистической революции товарищ Ленин!

От штаба Восточного фронта
3 сентября 1918 г.

Реввоенсовет Восточного фронта вместе со всеми армиями фронта, вместе со всей честной, мыслящей Россией, вместе с угнетенными всего мира глубоко возмущен дерзким покушением на тов. Ленина. Мы не предаемся скорби и отчаянию, это не удел борющихся за мировую социалистическую революцию, наша скорбь, наше отчаяние только усугубили бы тяжелые минуты нашего горячо любимого вождя. Цо, не поддаваясь скорби, мы не забываем тяжкой боли.

Раны Владимира Ильича — наши раны. Его физическая боль жжет огнем наши сердца больше, чем вражья пуля.

С этого момента мы стали еще бодрее, непримиримее, еще беспощаднее к дерзкому врагу. Несокрушимой каменной стеной пролетарского ополчения мы раздавим векового врага. Девятым валом пролетарского гнева мы смоем его с лица земли вместе со всеми его прислужниками.

С Южного фронта:

Родной наш вождь! Все войска Южного фронта до нестерпимой боли поражены злодейством, совершенным над тобой подлыми наймитами англо-французской буржуазии, которая купила чехословаков и вместе с кулаками и казаками бросила их на войну с российской рабочей и крестьянской Республикой. Армия потрясена совершенным над дорогим главой Республики злодеянием, армия крепко стиснула в своих руках винтовки, пододвинулась к пулеметам и пушкам, затягивая врагов самым тесным кольцом, сплотилась вокруг своего вождя Ленина: «Не отдадим нашей социалистической республики никому».

Из резолюции рабочих и служащих Волховской фабрики Кузнецова
3 сентября 1918 г.

Мы, рабочие и служащие Волховской фабрики Кузнецова, на общем собрании в память погибшего от злодейской пули нашего дорогого, ценимого тов. Урицкого и ранения тов. Ленина вынесли след, резолюцию:

Клеймить проклятием врагов социалистической революции. На их злодейские поступки ответить самыми суровыми расправами.

Мы видим, что наши враги, не в силах что-либо сделать, прибегают к последнему позорному и безнадежному действию.

Но этим нас не устрашат и не прервут пути социалистической революции...

Проклятие и гибель врагам!

Да здравствует Советская власть!

От союза текстильщиков г. Серпухова тов[арищу] Ленину:
Москва.
Кремль.
Сентябрь 1918 г.

Выражая глубокое негодование по поводу возмутительного покушения на Вашу драгоценную жизнь, товарищ, отделение Серпуховского союза текстильщиков желает Вам скорейшего выздоровления и, вместе с тем, доводит до Вашего сведения, что рабочие Серпуховского района особенно твердо в настоящую тяжелую годину держат красное знамя мировой социалистической революции.

Из резолюции красноармейцев астраханского гарнизона
3 сентября 1918 г.

Многотысячный вооруженный астраханский гарнизон красноармейцев, матросов и рабочих в сегодняшний день вооруженной демонстрацией протеста против покушения на жизнь главного вождя российской рабоче-крестьянской революции тов. Ленина шлет свой братский привет любимому рабочему руководителю и приносит из глубины сердец своих пожелание быстрого и полного выздоровления... Клянемся, что умрем, но не допустим буржуазию до власти народа...

Из резолюции Московского Совета р. и кр. д.
3 сентября 1918 г.

Борьба не на жизнь, а на смерть кипит в России между социализмом и буржуазией. Не останавливаясь ни перед чем, буржуазная контрреволюция спешит задушить социалистический пролетариат и трудящиеся массы нашей страны. Поставив себе на службу изменников социализма — правых эсеров и меньшевиков, буржуазная контрреволюция их руками создает новые правительства, их устами зовет себе на помощь иностранных завоевателей — империалистов, в их руки вкладывает револьверы, направленные против вождей рабочего класса. Покушение на жизнь Ленина есть только крайнее выражение бешеной борьбы контрреволюции против трудящихся масс.

Тов. Ленин отдал все свои силы на то, чтобы учить пролетариат всей России и всего мира восстанию против угнетения, против эксплуатации, против рабства и современных рабовладельцев — собственников. Его дело увенчалось победой. Под его руководством восстали в великие Октябрьские дни пролетарии, крестьяне и солдаты России и, победив своего классового врага, сломали самодержавие капитала, вырвали землю из рук помещиков. Победив, пролетарская революция призвала Ленина стать во главе первого пролетарского государства, во главе первой в мире социалистической республики...

Пуля, направленная в нашего вождя предательской рукой изменника, стремилась поразить сердце и мозг мировой социалистической революции.

Но убийцы ошибутся, пролетариат московский и всей России пойдет вперед, сметая со своего пути все препятствия. Мы будем беспощадны в борьбе за социализм против буржуазии, в защите своей рабоче-крестьянской власти против белогвардейских заговоров, в отстаиваний своего социалистического отечества...

...М. С. Р. и К. Д., во исполнение стоящих на очереди задач, постановляет организовать при Московском Совете и при всех районных Советах особые отделы, которым поручить мобилизовать все силы как для охраны Советской власти в Москве, так и для всестороннего обслуживания Красной Армии, для укрепления и усиления ее в ее славной борьбе за Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику.

Из резолюции собрания мастеров и рабочих Александровской железной дороги
4 сентября 1918 г.

Общее собрание мастеров и рабочих Московского района Александровской железной дороги... заявляет, что оно относится с презрением и негодованием к тем, кто пытается выстрелами из-за угла убить вождя рабочих и беднейших крестьян. Пусть долго еще могучая мысль работает на благо рабочего класса до полного освобождения трудящихся.

Политотдел 5-й армии
4 сентября 1918 г.:

Политический отдел 5-й армии выражает свое глубокое негодование против предательских выстрелов из-за угла в нашего великого учителя и вождя пролетарской революции товарища Ленина. На выстрелы из-за угла будет открытый бой штыком против штыка, ответим решительно и открыто, немедленным ответом будет мощный удар в белогвардейскую твердыню Казань, и она будет в ближайшие дни в наших руках, пощады не дадим врагу.

От председателя Совета Народных Комиссаров Туркестанской республики Ф. И. Колесова
4 сентября 1918 г.

Москва, Ленину:

От лица Советского Туркестана выражаю глубокое возмущение против дерзкого покушения на Вас, дорогой вождь международного пролетариата. Этот гнусный акт... еще сильнее сплачивает пролетариат Туркестана. Готовы кинуться в решительный бой с врагами. Горим желанием срочного восстановления здоровья Вашего для работ на счастье пролетариата всего мира.

Из телеграммы Новгородского губернского исполнительного комитета председателю Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета
Я. М. Свердлову по поводу покушения контрреволюции на В. И. Ленина
4 сентября 1918 г.

Каждая капля крови товарища Ленина будет буржуазии стоить головы. Ждем скорого выздоровления товарища Ленина. Верим в победу социалистической революции, первым вождем которой является товарищ Ленин.

Телеграмма Валдайского уисполкома В. И. Ленину
4 сентября 1918 г.:

Валдайский уездный исполком глубоко возмущен предательским покушением на вождя мирового пролетариата, шлет искреннее пожелание Вашего быстрейшего выздоровления и возврата в ряды борцов за мировую социалистическую революцию. Заявляем, что мы, тесно сплоченные, стойко стоим на страже завоеваний революции...

«Известия ВЦИК», 4 сентября 1918 г.:

Товарищу Ленину, в лице которого враги народа хотели сразить предводителя международной революции, Интернациональная Социалистическая Комиссия шлет горячее пожелание скорейшего выздоровления на процветание общего дела социализма.

Телеграмма 2-й бригады 2-й Новгородской дивизии из Старой Руссы
5 сентября 1918 г.:

Вторая бригада 2-й Новгородской дивизии выражает свое глубокое негодование подлым врагам Советской России, поднявшим руку на вождя пролетарской власти.

Из резолюции Роюевского уездного Совета крестьянских депутатов
5 сентября 1918 г.

...Совет крестьянских депутатов постановил... необходимым послать приветствие тов. Ленину с пожеланием скорейшего выздоровления, а покушателям на народных вождей пролетариата шлем проклятие...

Пусть помнят и знают, что российский пролетариат так дешево не отдаст завоеванную кровью свободу, за которую будет и должен крепко стоять на страже и не дать покушателям пощады.

От Президиума съезда Коммунистической партии Финляндии:

Уважаемый товарищ!

...Мы твердо надеемся, что Вы, уважаемый товарищ, к которому мы питаем глубокое чувство благодарности за полученное нами коммунистическое учение, выдержите всю тяжесть и все муки раненого борца и, вполне оправившись, вскоре сможете вновь завладеть со свойственной Вам неутомимой энергией рулем Социалистической Советской Республики, выполняя выпавшую на Вашу долю историческую задачу1.

Московская секция Польской социалистической партии (левицы)

Товарищу В. И. Ленину, Председателю Совета Народных Комиссаров РСФСР
5 сентября 1918 г.:

Польские рабочие, объединенные в секции Польской социалистической партии (ППС-левица) в Москве, шлют свой горячий привет Председателю Совета Народных Комиссаров тов. Ленину, стойкому пролетарскому вождю, и желают ему скорейшего исцеления от ран, нанесенных преступной рукой.

Выстрелами, направленными в Петрограде в тов. Урицкого и в Москве в тов. Ленина, подлые слуги буржуазии, мирового империализма и контрреволюции, злейшие враги рабочего класса думали убить великие идеи непосредственной борьбы за социализм и власть в руках пролетариата. Но великие лозунги, которыми тов. Ленин призывал российский пролетариат к Октябрьской революции, не замолкнут, пока не приведут нас к полной победе во всех странах. И мы уверены, что с неуклонной своей энергией и железной волей тов. Ленин будет продолжать вести российский пролетариат к нашей общей полной победе...

Последние покушения, равно как раскрытые заговоры против Советской власти... вместе с тем должны служить предостережением, доказывающим упорство и все еще значительную силу врагов рабочего класса, призывая его к бдительности, стойкости и последовательному проведению пролетарских, социал-демократических методов борьбы. Только расширением и углублением классового самосознания пролетарских масс, строгой организованностью... дружным и упорным трудом, решительной массовой дисциплинированной борьбой сможем отстоять занятые позиции, защитить Советскую власть...

Из резолюции ВЦИК по поводу покушения на Председателя СНК В. И. Ленина
2 сентября 1918 г.

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет призывает трудящиеся массы к укреплению своих организаций. Вместе с тем, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет дает торжественное предостережение всем холопам российской и союзнической буржуазии, предупреждая их, что за каждое покушение на деятелей Советской власти и носителей идей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры и все вдохновители их. На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов.

От рабочих парфюмерной фабрики «Ралле» г. Москва
3 сентября 1918 г.:

Мы, рабочие фабрики «Ралле»... выражаем свое глубокое негодование и безмерное возмущение по поводу разбойничьего покушения на нашего дорогого вождя т. Ленина.

В ответ на вызов буржуазных выродков, применивших систему террора против вождей рабочего класса, требуем немедленного усиленного красного террора. Пробил час переходить от слов к делу.

В. И. Ленин. Из «Письма к английским рабочим»

...Настоящие виновники террора — империалисты Англии и их «союзники», которые проводили и проводят белый террор в Финляндии и Венгрии, в Индии и в Ирландии, поддерживали и поддерживают Юденича, Колчака, Деникина, Пилсудского, Врангеля. Наш красный террор есть защита рабочего класса от эксплуататоров, есть подавление сопротивления эксплуататоров, на сторону которых становятся эсеры, меньшевики...

В. Д. Бонч-Бруевич:

...В ответ на кровавые выступления контрреволюции был провозглашен красный террор по всей стране.

...Буржуазия и белогвардейщина не ожидали такого крутого решения власти. Они, очевидно, не предполагали, что власть диктатуры пролетариата действительно настолько крепка, что, не колеблясь ни минуты, примет столь ответственное решение. Воля пролетариата и тех, кого он избрал править страной, перед всем миром выявила свою твердость и непоколебимость в самые трудные, в самые ответственные минуты, когда все было направлено, чтобы поколебать единую революционную власть.

Постановление СНК о красном терроре

Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их... что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Народный комиссар юстиции Курский.
Народный комиссар внутренних дел Петровский.
Секретарь Фотиева.

Москва, Кремль, 5 сентября 1918 г.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Красный террор положил предел всяким сомнениям в том, что власть диктатуры пролетариата может дрогнуть при каких бы то ни было обстоятельствах, что она может растеряться тогда, когда вождь Коммунистической партии опасно ранен, когда столь неожиданным и наглым нападением на главу центральной власти потрясена вся страна...

Был провозглашен белый террор против представителей рабоче-крестьянской власти. На удар необходимо было ответить в сто раз сильнейшим ударом. На белый террор — красным террором.

Другого исхода не было и не могло быть. Все то сдержанное отношение, которое до сего времени проявляли представители Советской рабочей власти ко многим явным противникам диктатуры пролетариата и тем, кто плелся за ними якобы из-за каких-то теоретических разногласий с большевиками, а на самом деле по прямому сродству с элементами реакции и контрреволюции,— должно было быть прекращено.

В. И. Ленин. Из Отчета Центрального Комитета на VIII съезде РКП (б) 18 марта 1919 г.

От нас потребуется частая перемена линии поведения, что для поверхностного наблюдателя может показаться странным и непонятным... Но противоречиво поведение самой мелкобуржуазной демократии... Мы переменили по отношению к ней свою тактику, и всякий раз, когда она поворачивается к нам, мы говорим ей: «Милости просим»... Мы вовсе не желаем употреблять насилие по отношению к мелкобуржуазной демократии. Мы ей говорим: «Вы — не серьезный враг. Наш враг — буржуазия. Но если вы выступаете вместе с ней, тогда мы принуждены применять и к вам меры пролетарской диктатуры».

Ф. 3. Дзержинский:

Красный террор был не чем иным, как выражением воли беднейшего крестьянства и пролетариата — уничтожить всякие попытки восстания и победить... И вот краткий период этого красного террора обнаружил, что в самой России нет другой силы, кроме силы рабочих и беднейших крестьян и их партии — партии большевиков, что нет той группы, что нет той партии и нет того класса, которые могли бы взять власть в России, кроме них.

«К лечению привлечены лучшие специалисты»

Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, август, 30

Для лечения Ленина привлекаются врачи: Н. А. Семашко, В. А. Обух, В. М. Бонч-Бруевич, Б. С. Вейсброд, Н. Винокуров, М. И. Баранов, В. Н. Розанов и профессор В. М. Минц.

После осмотра Ленина врачи проводят консилиум и обсуждают текст официального бюллетеня о состоянии здоровья Ленина.

Официальный бюллетень № 1
30 августа 1918 г., 11 часов вечера

Констатировано 2 слепых огнестрельных поранения; одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи, выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровотечения. Пульс 104. Больной в полном сознании. К лечению привлечены лучшие специалисты-хирурги.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Мы, несколько человек, собрались на квартире Владимира Ильича, в комнате Марии Ильиничны, и чуть слышно перемолвились.

Я спросил у В. А. Обуха, как его мнение.

В.А.Обух:

Завтра увидим... Выживет... Я в этом уверен...

Сложилось такое определенное внутреннее убеждение, я даже не знаю, почему. Самые опасные часы прошли. Сердце у него здоровое, и сам он здоровый... Да что тут говорить... Ильич будет жить!..

В. Д. Бонч-Бруевич:

Приехал Свердлов, стали сходиться товарищи...

Владимира Ильича раздели окончательно и стали готовить к перевязкам.

Вера Михайловна (Бонч-Бруевич.— Ред.) вышла в соседнюю комнату. Я знал, что ей пришлось видеть на поле битв и жестоких сражений тысячи раненых, и не только видеть, но как врачу полевого госпиталя войны 1914 г., стоявшего у самых позиций в линии огня, непосредственно делать перевязки и операции тут же в поле,— я знал, что она скажет мне о настоящем положении вещей.

В. М. Бонч-Бруевич (Величкина):

Ранение безусловно крайне опасное, даже смертельное, если бы та пуля, которая засела под челюстью, задела бы пищевод или позвоночный столб, но, видимо, этого нет. Ближайшие часы все определят. Но я уверена, что пуля проскользнула, несколько поранив легкие, ничего не задев, иначе была бы кровавая рвота, а этого нет, хотя прошло уже почти три часа после ранения. Он будет жив...

В. Д. Бонч-Бруевич:

Я до такой степени уверовал в ее слова, которые она никогда в таких случаях не бросала на ветер, что совершенно убедился, что «он будет жив»... и именно так уверенно говорил товарищам.

...В Совнаркоме наступила тишина. Все сидели за столом, каждый в своем, уже привычном кресле, получали сведения из комнат Владимира Ильича и по телефону из города, и все были крайне подавлены, убиты... Почти не говорили между собой... А мысли неслись своим чередом... И в эти минуты вспоминалась вся долгая жизнь, недавняя пламенная революционная борьба, радость побед, глубокие надежды на будущее... И все это, везде и всегда, с ним, и только с ним, с этим истинно вдохновенным, гениальным вождем тех масс, которые безмерно и беспредельно всюду верили ему, шли за ним и готовы были отдать жизнь...

А он лежал тихо, спокойно, и из его уст не выходило ни одного звука, хотя всем было ясно, сколь тяжки и ужасны его страдания. Только иногда открывались глаза, и его ясный светлый взор, подернутый теперь поволокой, встречаясь с нами, говорил нам о том, сколь непомерны его мучения.

Дыхание становилось тяжелым, прерывистым...

Левая плевра наполнилась кровью...— сказал кто- то из докторов.

Он чуть-чуть кашлянул, и алая кровь тихой струйкой залила его лицо и шею...

Н. К. Крупская:

...Врачи опасались, что у него прострелен пищевод, и запретили ему пить. А его мучила жажда. Через некоторое время после того, как уехали врачи и он остался с вызванной к нему из городской больницы сестрой милосердия, он попросил ее уйти и позвать меня. Когда я вошла, Ильич помолчал немного, потом сказал: «Вот что, принеси-ка мне стакан чаю».— «Ты знаешь ведь, доктора запретили тебе пить». Хитрость не удалась. Ильич закрыл глаза: «Ну иди».

С. К Гиль:

...Я покинул квартиру Ленина. Хотя ранение было тяжелое и положение раненого очень серьезное, я старался успокоить себя: врачи помогут, организм у Владимира Ильича крепкий, сердце выносливое. Я и мысли не хотел допустить о смерти Ленина.

М. И. Ульянова:

...Тяжелая ночь. Ильич лежит и слабо стонет. Он бледен, ни кровинки в лице. Но, когда в комнате появляюсь я или Надежда Константиновна, он старается бодриться; ему неприятно, что мы беспокоимся. И мы стараемся не показываться ему. А ближайшие товарищи из ЦК расположились на ночь на креслах в кабинете Ильича, готовые по первому зову вскочить и прийти на помощь.

Н. К. Крупская:

Мария Ильинична хлопотала с докторами, с лекарствами. Я стояла у двери. Раза три ночью ходила в кабинет Ильича на другом конце коридора, где, примостившись на стульях, всю ночь провели Свердлов и другие.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Наши товарищи — врачи не хотели уходить из помещения Совнаркома и беспрерывно дежурили около комнаты Владимира Ильича, отрядив на первую ночь наблюдающим врачом у постели больного Веру Михайловну Величкину. С ее слов я знаю, что эта первая ночь, которая должна была определить все, прошла в большом неустанном напряжении врачей, ночевавших в соседней комнате, принадлежащей канцелярии Совнаркома.

Тревожно, глубоко печально и грустно протекали эти ночные часы и для членов Совнаркома. Мы, каждый на своем посту, выполняли всю сложную правительственную работу, вдруг нахлынувшую на нас в еще большей степени. Москва уже вся жила этим событием. Страна оповещалась. Телеграф и телефон работали безостановочно, лихорадочно.

Но все мысли наши целиком и полностью были там, в соседней комнате. Каждая малейшая перемена в положении больного принималась нами с большой тревогой.

Ночью показалась вновь кровь в мокроте, а потом отделился сгусток.

Когда узнали о крови, все переполошились...

Врачи решили на другой день утром созвать консилиум и пригласить Н. Н. Мамонова и В. Н. Розанова: Мамонова как специалиста по внутренним болезням, а Розанова как хирурга.

В. Н. Розанов:

Раннее утро; Меня подняли с постели, сказав, что нужно ехать в Кремль на консультацию к Председателю Совета Народных Комиссаров Владимиру Ильичу Ленину, которого ранили вечером и которому стало теперь хуже. Ехал с каким-то напряженным чувством той громадной ответственности, которую на тебя возлагают этим участием в консультации у Ленина, того Ленина, который возглавляет всю нашу революцию, направляет и углубляет ее. Сложное это было чувство; за давностью времени кое-что уже стерлось, но, кроме этой напряженности, очевидно, здесь была и. доля любопытства — поглядеть поближе на вождя народа, может быть, некоторое чувство робости...

Небольшая комната, еще полумрак. Обычная картина, которую видишь всегда, когда беда с больным случилась внезапно, вдруг: растерянные, обеспокоенные лица родных и близких — около самого больного, подальше стоят и тихо шепчутся тоже взволнованные люди, но, очевидно, уж не столь близкие к больному. Группой с одной стороны около постели раненого — врачи: В. М. Минц, Б. С. Вейсброд, В. А. Обух, Н. А. Семашко— все знакомые. Минц и Обух идут ко мне навстречу, немного отводят в сторону и шепотом коротко начинают рассказывать о происшествии и о положении раненого... Рассказывали, что Владимир Ильич, после ранения привезенный домой на автомобиле, сам поднялся на третий этаж и здесь уже в передней упал на стул. За эти несколько часов после ранения произошло ухудшение как в смысле пульса, так и дыхания, слабость нарастающая. Рассказав это, предложили осмотреть больного.

Сильный, крепкий, плотного сложения мужчина; бросалась в глаза резкая бледность, цианотичность губ, очень поверхностное дыхание. Беру Владимира Ильича за правую руку, хочу пощупать пульс, Владимир Ильич слабо жмет мою руку, очевидно здороваясь, и говорит довольно отчетливым голосом: «Да, ничего, они зря беспокоятся». Я ему на это: «Молчите, молчите, не надо говорить». Ищу пульс и, к своему ужасу, не нахожу его, порой он попадается, как нитевидный. А Владимир Ильич опять что-то говорит, я настоятельно прошу его молчать, на что он улыбается и как-то неопределенно машет рукой. Слушаю сердце, которое сдвинуто резко вправо,— тоны отчетливые, но слабоватые. Делаю скоро легкое выстукивание груди, вся левая половина груди дает тупой звук. Очевидно, громадное кровоизлияние в левую плевральную полость, которое и сместило так далеко сердце вправо. Легко отмечается перелом левой плечевой кости, приблизительно на границе верхней трети ее с серединой. Это исследование, хотя и самое осторожное, безусловно очень болезненное, вызывает у Владимира Ильича только легкое поморщивание, ни малейшего крика или намека на стоны.

О результатах своего осмотра быстро сообщаю В. А. Обуху, который стоит здесь, рядом со мной, нагнувшись над раненым. В. А. Обух, соглашаясь со всеми находимыми мною данными объективного исследования, все время шепотом говорил: «Да, да», и мы оба настойчиво просим Владимира Ильича не шевелиться и не разговаривать. Владимир Ильич в ответ на наши слова молчит, но улыбается. Идем в другую комнату на консультацию, по дороге в коридорчике меня останавливают Надежда Константиновна и двое из незнакомых мне — кто, не помню — и тихо спрашивают: «Ну что?» Я мог ответить только: «Тяжелое ранение, очень тяжелое, но он сильный».

На консультации мне, как вновь прибывшему врачу, пришлось говорить первому. Я отметил, что здесь шок пульса от быстрого смещения сердца вправо кровоизлиянием в плевру из пробитой верхушки левого легкого и центр нашего внимания, конечно, не сломанная рука, а этот так называемый гемоторакс. Приходилось учитывать и своеобразный, счастливый ход пули, которая, пройдя шею слева направо, сейчас же непосредственно впереди позвоночника, между ним и глоткой, не поранила больших сосудов шеи. Уклонись эта пуля на один миллиметр в ту или другую сторону, Владимира Ильича, конечно, уже не было бы в живых.

Военный опыт после годов войны у нас, хирургов, был очень большой, и было ясно, что если только больной справится с шоком, то непосредственная опасность миновала, но оставалась другая опасность, это опасность инфекции, которая всегда могла быть внесена в организм пулей. Эту опасность предотвратить мы уже не могли, мы могли ее только предполагать и бояться ее, так как она была бы грозной...

Все эти тревоги и опасения были высказаны мною, равно как и другими врачами. Соответственные мероприятия были выработаны очень легко: абсолютный покой, все внимание на сердечную деятельность, руку временно приходилось забыть, для нее только легкая контентивная повязка, чтобы трущиеся при невольном движении отломки костей не доставляли раненому ненужных страданий. Я с удовольствием согласился и поддерживал предложение В. А. Обуха пригласить вечером на новую консультацию доктора Николая Николаевича Мамонова, большого терапевта, талантливого и удивительного мастера в подходе к больному. Такой врач нам, хирургам, был нужен, чтобы детальнее следить за изменениями в плевре и в легком. Вопрос о том, нужно или нет вынимать засевшие пули, без малейших колебаний был сразу решен отрицательно.

После консультации длинное и долгое обсуждение официального бюллетеня о состоянии здоровья Владимира Ильича. Приходилось тщательно и очень внимательно обдумывать каждое слово, каждую запятую: ведь нужно было опубликовать перед народом и миром горькую правду, исход был неизвестен, но это нужно было сказать так, чтобы надежда осталась.

Официальный бюллетень № 2
31 августа 1918 г., 9 часов утра

Температура — 36,3; дыхание — 26, пульс—110—120. Ночь спал с перерывами. Самочувствие лучше. Кровоизлияние в плевру не нарастает. Общее положение серьезное.

А.М.Кожухов:

Тогда мы, коммунисты, и все трудящиеся с глубоким волнением в душе ждали известий о состоянии здоровья самого дорогого и близкого всем людям труда человека — Владимира Ильича Ленина.

Официальный бюллетень № 3
31 августа 1918 г., 12 часов дня

Пульс—112, значительно лучшего наполнения; температура— 37,2. Больной чувствует себя бодрее. Кровоизлияние в плевре не нарастает.

Л. Ф. Крулев:

О состоянии здоровья Владимира Ильича в те печальные дни мы узнавали 6т наших шоферов, постоянно дежуривших с машинами у подъезда Совнаркома. Они привозили к Ленину врачей, ездили в городские аптеки за лекарствами.

Официальный бюллетень № 4
31 августа 1918 г., 7 часов вечера

Пульс— 102, наполнение лучше. Температура — 36,9. Дыхание — 22. Общее состояние и самочувствие хорошее. Непосредственная опасность миновала. Осложнений пока нет.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Повсюду на углах улиц все, касавшееся Владимира Ильича, читалось вслух. У заводов, у фабрик собирались митинги, обсуждавшие все сведения и общее политическое положение Красной столицы. Совершенно было ясно, что пролетарские массы готовы каждую минуту ринуться в бой на защиту завоеваний нашей социалистической революции.

Официальный бюллетень № 5
августа 1918 г., 12 часов ночи

Спит спокойно, с короткими перерывами. Пульс — 104, дыхание — 22, температура—36,7. Рвота не возобновлялась.

В. Д. Бонч-Бруевич:

Эти бюллетени Управление делами Совнаркома рассылало всем наркоматам, в Президиум ВЦИК и Московского Совета для немедленного, ознакомления всех работающих там. Кроме того, те же бюллетени расклеивались в первое время дважды в день по городу и, конечно, печатались во всех газетах. И надо было видеть, с каким трепетом ожидало население рабочих кварталов появления этих бюллетеней и других газетных извещений о здоровье Владимира Ильича.

Из биографической хроники В. И. Ленина,
1918, август, 31

По сообщению газеты «Известия», утром «товарищ Ленин первым долгом потребовал газеты. Врачи категорически запретили ему читать. Тогда товарищ Ленин попросил, чтобы ему вкратце докладывали обо всех новостях и о всех важных делах.

Все время он находится в бодром состоянии духа, шутит и на требования врачей совершенно забыть о делах, отвечает, что теперь не такое время.

Когда тов. Ленину доложили о получаемых со всех концов России телеграммах от рабочих, красноармейских и революционных крестьянских организаций с выражением горячего сочувствия, он заметил, что сочувствие рабочего класса на него действует благотворнее, чем все лекарства... врачей»...

Врач В. А. Обух, принимавший участие в консилиуме врачей, лечащих Ленина, сказал на заседании исполкома Моссовета, что деятельность сердца больного в настоящее время восстановилась вполне, и что состояние здоровья товарища Ленина вполне благоприятное.

Из письма комиссара латышских стрелков К. Петерсона члену РВС Восточного фронта Ю. Данишевскому

...Вчера утром — убийство Урицкого, вечером — нападение на Владимира Ильича... О ранении узнал поздно вечером. Дал распоряжение здесь оставшимся стрелкам быть готовыми на случай, если негодяи попытаются организовать восстание. Конечно, ничего подобного не случилось, наши противники слишком слабы, чтобы начать здесь открытую борьбу... На террор ответим подобающе. Только бы Ильич выздоровел!

Примечания:

¹ Из письма, направленного В. И. Ленину Учредительным съездом Коммунистической партии Финляндии, открывшимся 29 августа 1918 г. Работой съезда руководил О. В. Куусинен.— Ред.