Книги о Ленине

2. Выборы в Учредительное собрание и их итоги

По Положению о выборах голосование должно было длиться 3 дня: с 9 до 21 часа в течение первых двух дней в городах и поселках (с 8 до 20 часов в волостях) и с 9 (в волостях с 8) до 14 часов в третий день (разд. I, гл. VI, ст. 2). Как мы уже знаем, первый день голосования назначался на 12 ноября. Однако уже в Положении о выборах предусматривались исключения для действующей армии. В округах Северного, Западного, Юго-Западного и Румынского фронтов голосование полагалось начать за 4 дня до назначенного для всей страны первого дня выборов и производить в течение 7 дней, а в округе Кавказского фронта — начать за 11 дней и производить в течение 14 дней (разд. III, гл. I, ст. 242), т. е. соответственно 8—12 и 1—14 ноября. 14 дней отводилось и для голосования в Балтийском и Черноморском флотских округах (разд. III, гл. II, ст. 257).

Напомним, что в сентябре—октябре выявилась невозможность своевременной подготовки и проведения выборов в ряде отдаленных гражданских округов. Затем поправки в ранее намеченные сроки кое-где внесли события, связанные с Октябрьской революцией и фактически начавшейся гражданской войной. В результате график проведения выборов оказался основательно подорванным, а централизованный контроль за соблюдением сроков в значительной мере утрачен. Дело было в том, что почти все окружные комиссии, руководимые представителями контрреволюционных партий, не признавали полномочия СНК, а Всевыбора, получая с мест ходатайства о перенесении сроков, умывала руки. В циркулярном распоряжении ее говорилось: «Всевыбора лишена возможности изменять установленный срок выборов ввиду неприсвоения ей этого права Положением о выборах. В случае, если окружная комиссия признает производство выборов в назначенный срок по обстоятельствам настоящего времени невозможным, то от нее зависит допустить отсрочку выборов с последующим представлением о сем на распоряжение Учредительного собрания. Обращаем внимание на возможность применения статьи 88 Положения, что может устранить необходимость общей отсрочки выборов по всему округу».¹¹⁷ Но ведь за разрешением об отсрочке обращались именно оттуда, где применение статьи 88 не выручало. А Всевыбора, напоминая о своей неправомочности и игнорируя СНК, который обладал соответствующими правами, в то же время предлагала окружным комиссиям нарушать закон.

По сведениям, которыми располагала Всевыбора к 15 ноября, выборы начались вовремя в 46 округах (из 81), в том числе в 28 гражданских округах европейской части страны и в 5 военных округах (на Кавказском, Румынском и Юго-Западном фронтах, в Балтийском и Черноморском флотских округах). Однако и здесь с выполнением сроков не все обстояло благополучно. Кое-где к голосованию приступили несвоевременно не только на отдельных участках, но даже в целых волостях и уездах. В связи с этим завершение голосования в некоторых округах откладывалось на 1—2 и больше недель. Так было в Архангельской, Вологодской, Калужской, Курской и других губерниях. На Кавказском фронте выборы, начавшиеся 1 ноября, завершились лишь 24 ноября.¹¹⁸

Согласно тем же сведениям Всевыборы, в 20 округах (Московском столичном, Петроградском губернском, Владимирском, Тульском, Казанском, Киевском, Минском, Симбирском и других гражданских округах, а также на Северном и Западном фронтах) выборы предполагалось начать 15 или 26 ноября. В 12 округах (Алтайском, Вятском, Подольском, Закаспийском, Самаркандском, Кубано-Черноморском, Семиреченском, Сырдарьинском, Тургайском, Ферганском, Амударьинском, Степном) голосование намечалось на декабрь 1917 г.—январь 1918 г. А о положении в 3 округах (Таврическом, Уральском, русских войск во Франции и на Балканском полуострове) Всевыбора, по-видимому, не имела никаких сообщений.¹¹⁹

Каков был дальнейший ход выборов, и во всех ли округах они состоялись? После 15 ноября Всевыбора, антисоветски настроенные члены которой были смещены со своих постов по распоряжению СНК от 29 ноября, сводок более не составляла. Следовательно, ответ на интересующий нас вопрос мог бы найтись в материалах входящей переписки Всевыборы с местными комиссиями. Правда, по утверждению Н. В. Святицкого — ведущего эсеровского эксперта по делам Учредительного собрания и автора первого историко-статистического труда, посвященного итогам всероссийского голосования, — во Всевыбору «никаких выборных производств ниоткуда не поступало», а прочие официальные сообщения окружных комиссий прекратились в самом начале выборов.¹²⁰ Но это утверждение по меньшей мере неточно. На самом деле в адрес Всевыборы во второй половине ноября и позднее поступали не только десятки официальных телеграмм, но и — правда, значительно меньше — протоколы заседаний избирательных комиссий, ведомости подсчета итогов голосования и прочие документы, поныне хранящиеся в архивном фонде Всевыборы.¹²¹ Судя по «Описи дел о производстве выборов в б[ывшее] Учредительное собрание», различные материалы были получены по крайней мере из 29 окружных комиссий.¹²² Однако в этих ценных материалах, о которых Н. В. Святицкий ничего не знал, все же не отражена полная картина выборов.

Для своих подсчетов, произведенных в конце 1917—начале 1918 г., Н. В. Святицкий использовал сообщения столичных и провинциальных газет, а также какие-то неопубликованные сведения («довольно полные цифровые данные»), полученные с Западного, Юго-Западного, Румынского фронтов и из Черноморского флотского округа.¹²³ Автор подсчетов, обследовавший итоги выборов в 54 округах, полагал несомненным или почти несомненным, что выборы состоялись еще в 13 округах. Проводились ли они в остальных 15 округах (Туркестан, Степной край, Северный и Центральный Кавказ, Подольский округ и округ русских войск во Франции и на Балканском полуострове), Н. В. Святицкий не мог сказать ничего определенного.

В 1940—1941 гг. советские исследователи Р. И. Кроль, З. Л. Кроненберг и Е. Н. Городецкий провели новое обследование и собрали материал по 67 округам,¹²⁴ наиболее полно использованный в работе Л. М. Спирина «Классы и партии в гражданской войне в России». В его книге опубликована таблица,¹²⁵ в которой перечислены 78 округов. Судя по таблице, автор книги считает установленным, что выборы вовсе не проводились в Сыр- дарьинском округе. В отношении 10 округов (Бессарабского, Могилевского, Подольского, Закаспийского, Камчатского, Самаркандского, Тургайского, Якутского, Терско-Дагестанского, Ордынского) у Л. М. Спирина, возможно, остались какие-то сомнения (пометы: «данных нет», «не найдено»),¹²⁶ а о 3 округах (Амударьинский, Прикаспийский, русских войск во Франции и на Балканском полуострове) он даже не упомянул.

Исследования наших предшественников и проведенное нами дополнительное изучение архивных и газетных материалов дает основание с уверенностью утверждать, что в ноябре 1917 г.— феврале 1918 г. выборы в Учредительное собрание состоялись в 75 округах, в том числе в Бессарабском, Самаркандском, Могилевском, Камчатском, Тургайском, Якутском, Терско-Дагестанском, Подольском.¹²⁷ Наша уверенность подкрепляется наличием в архивном фонде Всевыборы таких материалов, как отчетные статистические ведомости местных комиссий, официальные сообщения о начале и ходе голосования, сведения о количестве избранных депутатов.¹²⁸ Весьма вероятно, что выборы, хотя бы частичные, были проведены и в остальных округах (Амударьин- ском, Ферганском, Сырдарьинском, Ордынском, русских войск во Франции и на Балканском полуострове), ибо эти округа значатся в уже упомянутой «Описи дел о производстве выборов в б[ывшее] Учредительное собрание».¹²⁹

А теперь присмотримся к ходу голосования в округах, к настроению, проявлявшемуся со стороны избирателей. Сведения, которыми мы располагаем, большей частью касаются. Петрограда и Москвы — двух столиц, политических центров, где размещались главные штабы противоборствовавших сил, где население обладало наиболее развитым классово-политическим сознанием. Как отмечал В. И. Ленин, именно здесь в значительной степени решалась политическая судьба всего народа.¹³⁰

В Петрограде двери всех 197 (из них 25 воинских) избирательных участков открылись ровно в 9 часов утра 12 ноября. Газетные репортеры писали, что в то хмурое воскресное утро на улицах было тихо и пустынно, особенно в центральных кварталах. Но вот в помещениях участков появились первые избиратели. По единодушному признанию газет различных направлений, очевидные признаки оживления рождались в рабочих районах. Здесь уже к 10—11 часам утра к избирательным урнам направились тысячи людей. По закону порядок голосования был таков. Избиратель, предъявив одному из членов участковой комиссии именную удостоверительную карточку и отметившись в списке, получал конверт с печатью комиссии. Затем он входил в закрытую кабину и там вкладывал в конверт облюбованный еще дома список-бюллетень. Конверт заклеивался и передавался самим избирателем председателю комиссии, который на глазах у голосующего совершал заключительную манипуляцию: опускал конверт в урну (разд. I, гл. VI, ст. 74, 75).

В буржуазных кварталах столицы накануне голосования распространялись злонамеренные слухи о «неизбежных» эксцессах на участках, о готовящихся «избиениях» противников большевиков.¹³¹ Ожидание «безобразий» удерживало многих обитателей центральных районов от явки к избирательным урнам с утра, но позднее, когда пришли вести о строгом порядке в городе, на участки устремился довольно густой поток «публики в котелках и шляпках». К середине дня во многих местах голосования образовались очереди.¹³²

Главный вывод, сделанный всеми после первого дня голосования, сводился к следующему: абсентеистские настроения, вопреки ожиданию, в основном удалось преодолеть. 12 ноября в Петрограде к избирательным урнам явилось не менее 30% всех избирателей,¹³³ причем наибольшую активность проявили рабочие и солдаты. Например, в Выборгском районе 12 ноября проголосовало 45% избирателей.¹³⁴ В понедельник на многих избирательных участках стало свободнее, но в центральных районах было заметно, что интеллигенция, чиновничество, буржуа стараются преодолеть «отставание». Последняя большая волна желающих исполнить гражданский долг повсеместно прокатилась утром 14 ноября. А всего в Петрограде, как видно из отчетной ведомости окружной комиссии, проголосовало около 945 тыс. человек,¹³⁵ что составило несколько более 70% общего числа избирателей.

По общему признанию, сколько-нибудь серьезных нарушений избирательного закона, которые могли бы повлиять на исход голосования, в Петрограде не было. «Выборы в общем прошли спокойно, — заявил председатель окружной комиссии М. Н. Петров, — и если и были кой-какие инциденты, то столь незначительные, что и говорить о них не стоит».¹³⁶ Это была заслуга органов Советской власти, принявших соответствующие предупредительные меры.

В Москве, где голосование началось 19 ноября, отношение к выборам со стороны населения было примерно таким же. «Воскресное утро, — повествовала меньшевистская газета „Вперед!— ничем не напоминало, что это день выборов в заветное для нескольких поколений Учредительное собрание. На улицах пустынно. Обычные очереди у молочных, мясных. Кое-где спешно наклеивают запоздавшие избирательные плакаты. У избирательных урн — пусто. Избиратель не торопится. Целых три дня в его распоряжении. Только к полудню улицы постепенно оживают. Избиратель пошел гуще. Образовываются даже „хвосты", растягивающиеся по улице».¹³⁷

Как и в Петрограде, избиратель «пошел гуще» сначала на окраинах, а потом в центре. 19 ноября в Москве на разных участках (всего их было 254) проголосовало 40—50% избирателей.¹³⁸ Но в последующие два дня темп значительно замедлился. Всего же в Москве проголосовало около 770 тыс. избирателей¹³⁹ из 1110 тыс.,¹⁴⁰ т. е. несколько менее 70%. Для сравнения отметим, что 24 сентября на выборах в районные думы проголосовало 38% избирателей.¹⁴¹

М. В. Вишняк писал: «К Учредительному собранию основная толща русского народа относилась со своеобразной мистической верой, и день выборов в деревнях и провинциальных городах был днем праздника и гражданского торжества. Далеко разносился церковный благовест, и, опуская свою избирательную записку в ящик, крестьяне часто осеняли себя крестным знаменем».¹⁴²

Неужели в провинции было что-нибудь подобное? Мы имеем достаточные основания не верить этому восторженно-сентиментальному описанию. Откуда к ноябрю 1917 г. у «основной толщи русского народа» вдруг появилась «мистическая вера» в Учредительное собрание? Конечно, в селах и городах в воскресный день «разносился церковный благовест». Вероятно, церковники в первый день выборов кое-где проявляли особое усердие. Но весьма сомнительно, чтобы благовест и иные средства воздействия совершили чудесное превращение в умах и душах народных масс в день выборов в Учредительное собрание. Впрочем, обратимся к свидетельствам, исходившим из среды эсеров — партии, членом которой был и М. В. Вишняк.

Эсеровский агитатор-инструктор А. Суэтин, знакомившийся с положением в Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерниях, сообщал: «Население голосовало, как говорится, наугад, смотря по тому, на кого указывали голосовать влиятельные в волости лица. Так, в Мокше голосовали за № 2, а в Каноше — за № 1, а что это за списки, от какой партии они выставлены — этого здесь мне никто сказать не мог: „А мне и ни к чему, кто они такие, кандидаты-то — незнакомые какие-то ... Значения выборов население, видимо, не сознает и относилось к ним как к какой-то повинности, кстати, не совсем приятного свойства».¹⁴³

И еще об обстановке, в которой проходило голосование. Хорошо известно, что в деревнях зарегистрировали нарушения избирательного закона, которые Всевыбора деликатно называла «отдельными неправильностями, имевшими место при производстве выборов в различных местностях».¹⁴⁴ Некоторые «неправильности» порождались плохой технической подготовкой выборов. Как упоминалось выше, многие окружные комиссии к началу голосования не получили или недополучили бумагу для конвертов и даже для бюллетеней. Возникли трудности с печатанием бюллетеней, а затем с доставкой нужных материалов по осенней распутице в отдаленные районы. Деревенские избирательные участки зачастую оборудовались с несоблюдением установленных правил. Местом голосования служила комната (в лучшем случае школьный класс), где помещали стол, лавки и табуретку для урны. Закрытых кабин, как правило, не было, надлежащего надзора за порядком в помещении участка и возле него не велось. Следовательно, условия для обеспечения тайны голосования отсутствовали, особенно если избирателю вручали не форменный список-бюллетень, а клочок бумаги, на котором крестьянину предлагали самому — если он был грамотным — или с посторонней помощью тут же обозначить номер какого-либо списка.

Там, где голосование производилось в подобных условиях, многие члены избирательных комиссий и агитаторы, конечно, испытывали соблазн идти не только на вынужденные нарушения закона. Вину за большую часть намеренных нарушений несли эсеры и их сторонники, сохранявшие в своих руках многие волостные органы управления. Сообщения о неблаговидных действиях эсеровских работников поступали из разных источников, в том числе от кадетов. «Выборы прошли с явным нарушением закона, — говорилось в корреспонденции кадетского «Вестника» из Тамбовской губернии. — Производство выборов было в руках людей с сомнительным прошлым, которые, именуя себя эсерами, захватили в деревне власть и дурачат темную массу».¹⁴⁵ Но и кадеты, зло поносившие эсеров, были отнюдь не безгрешны. Поэтому злоупотребления, выражавшиеся в понуждении голосовать за тот или иной список, в невручении избирателям списков партий-конкурентов и т. п., в некоторых уездах и волостях становились распространенным явлением.

Соответствующие примеры приведены в нашей литературе, авторы которой использовали сообщения большевистской прессы, письма агитаторов и избирателей, донесения представителей Советской власти и иные материалы.¹⁴⁶ Исследования, проведенные историками, доказывают, что в деревне эсеровско-кадетские деятели не стеснялись в средствах, чтобы нанести поражение партии большевиков. В городах и на фронте злоупотреблений было значительно меньше, но и там, особенно на далекой периферии, наблюдались такие сцены: «Около некоторых избирательных участков стояли агитаторы и, попросту говоря, рвали у выборщиков неугодные им списки».¹⁴⁷ Это — сообщение о ходе выборов в городе Верном (Алма-Ата).

Возвращаясь к положению в деревнях, стоит учитывать, что кое-где на ходе и исходе голосования сказывались такие особенности крестьянского быта и психологии, как патриархальные отношения в семье, властность главы ее и привычка действовать «миром», подчиняться постановлению сельского схода. Правда, сетования на подобные деревенские особенности волеизъявления, ограничивавшие или подавлявшие свободу личного выбора, в основном раздавались из кадетского и энесовского лагерей.¹⁴⁸ Однако подвергать сомнению хотя бы частичную обоснованность этих нареканий, видимо, не приходится. В связи с этим представляют интерес данные отчетных ведомостей об итогах выборов в Каменском уезде Алтайской губернии. Судя по ведомостям, во многих деревенских участках голосовали 100 или почти 100% избирателей, причем нередко голосовали за один и тот же список.¹⁴⁹ Конечно, можно заподозрить некоторые участковые комиссии в недобросовестности. Но, поскольку соответствующие улики отсутствуют, мы склонны полагать, что ведомости в целом достоверно отразили особенности «мирского» голосования. Оно было данью старой деревенской традиции, быстро иссякавшей в обстановке острейших социальных конфликтов.

В заключение обзора хода голосования отметим, что народным массам и их органам власти в ряде случаев удавалось пресекать злоупотребления членов избирательных комиссий и эсеровско-кадетских агитаторов. В деревне большую роль сыграли революционно настроенные солдаты-отпускники.¹⁵⁰ Последние обычно действовали весьма решительно, принимая крутые меры против врагов революции. Это оказывало большое влияние на настроение крестьян, повышало их активность. Иногда возмущение крестьян беззакониями со стороны эсеровских и кадетских деятелей было столь сильным, что возникали острые конфликты и эксцессы. Так, в Бараново-Озерецкой волости Псковской губернии крестьяне прогнали председателя участковой избирательной комиссии, пытавшегося указывать избирателям, за кого голосовать, и избили священника, подсказывавшего неграмотным угодный ему номер списка. «Тогда, — говорилось в газетной корреспонденции, — пошли выборы правильно. Собравшиеся крестьяне выбрали нового председателя и стали голосовать среди тишины и порядка».¹⁵¹

Возникает вопрос: в какой степени нарушения закона отразились на итогах выборов? И вообще, стоило ли принимать всерьез результаты этого всероссийского голосования?

Большевики уделяли серьезное внимание разоблачению злоупотреблений со стороны представителей мелкобуржуазных и буржуазных партий и в связи с этим ставили под сомнение закономерность исхода голосования в ряде округов. Однако В. И. Ленин, рассматривавший вопрос широко, отдававший приоритет не юридическим, а классово-политическим критериям, не поощрял партийных и советских работников увязать в разборе частных нарушений. Во всяком случае, кроме двух не очень одобрительных замечаний о ловле «нарушителей формальности» и «стрелочников»,¹⁵² других высказываний по этому поводу в трудах Ленина нет. Следовательно, вождь партии большевиков полагал, что нарушений закона о выборах не настолько много, чтобы они могли перечеркнуть итоги голосования.

В конце 1917—начале 1918 г. Ленин придавал более серьезное значение вопросу о влиянии на исход выборов такого фактора, как сохранение единых списков кандидатур фактически расколотой партии эсеров. В то время он неоднократно отмечал, что неурядица с эсеровскими списками вела к обману крестьян, нарушению соответствия между волей избирателей в их массе и составом Учредительного собрания.¹⁵³ И действительно, крестьяне, голосовавшие за эсеров, но не знавшие, что эта партия как целое уже не существует, вводились в заблуждение.

Однако самое главное Ленин усматривал в иных обстоятельствах. Он, как уже отмечалось, и до ноября 1917 г. выражал убеждение: внепарламентские действия широких масс есть более точное отражение их воли, степени влияния на них революционного пролетариата, чем цифровые данные итогов выборов. В условиях же крайнего обострения классовой борьбы, фактически переросшей в гражданскую войну, значение внепарламентской борьбы для оценки подлинных настроений народа становилось максимальным.

В канун созыва Учредительного собрания и позднее, в ходе возобновлявшейся полемики с защитниками антисоветского лозунга «Вся власть Учредительному собранию!», В. И. Ленин, естественно, сосредоточил внимание на доказательстве несоответствия итогов выборов процессу революционизирования масс. В «Тезисах об Учредительном собрании» он указал на классово-политический источник этого несоответствия: во время выборов «подавляющее большинство народа не могло еще знать всего объема и значения Октябрьской, советской, пролетарски-крестьянской революции», но практически революция, начавшись с победы 24—25 октября в столице, когда авангард пролетариев и политически наиболее действенной части крестьянства дал преобладание партии большевиков, «охватывала затем в течение ноября и декабря всю массу армии и крестьянства...». Следовательно, голосование на выборах не было показателем практического хода революции, который опережал темпы развития политического сознания, сформированного в тот совсем недавний период, когда партия эсеров имела «больше всего сторонников в народе и особенно в крестьянстве».¹⁵⁴ О степени фактического охвата масс революцией, о степени их участия в борьбе, по мнению Ленина, следовало судить по изменению состава органов борьбы — Советов, армейских и крестьянских комитетов и т. п. «Советы — орган борьбы угнетенных масс — естественно, отражали и выражали настроения и перемену взглядов этих масс неизмеримо быстрее, полнее, вернее, чем какие бы то ни было другие учреждения (в этом, между прочим, один из источников того, почему советская демократия есть высший тип демократии)», — отмечал В. И. Ленин в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский».¹⁵⁵ И далее Ленин указал, что ко времени созыва Учредительного собрания (январь 1918 г.) Советы успели провести три всероссийских съезда, которые представляли гигантское большинство трудящихся страны. Второй (октябрь 1917 г.) и третий (январь 1918 г.) съезды Советов отразили весьма значительное полевение, революционизацию масс по сравнению с июнем 1917 г., а «Учредительное собрание отразило то же настроение масс, ту же политическую группировку, что первый (июньский) Всероссийский съезд Советов».¹⁵⁶

И все-таки В. И. Ленин даже в то время учитывал реальное значение итогов выборов. Обратимся еще раз к высказыванию В. И. Ленина о том, что выборы в Учредительное собрание прошли тогда, когда подавляющее большинство народа не могло еще знать всего объема и значения Октябрьской революции. Несколькими днями ранее Ленин выразил эту мысль так: во время выборов «крестьянство не могло еще знать правды о земле и о мире, не могло отличить своих друзей от врагов, от волков, одетых в овечьи шкуры».¹⁵⁷ О чем, помимо прочего, свидетельствовали эти высказывания? О том, что Ленин и в декабре 1917 г. четко констатировал: выборы в Учредительное собрание состоялись на начальном этапе социалистической революции, когда огромная пролетарская масса народа еще многого не знала и не различала и когда это неведение, недостаточная сознательность не могли не отразиться на итогах выборов. «Волны подъема (революции) не совпали с моментом выборов в Учредительное собрание», — отметил Ленин в «Плане тезисов об Учредительном собрании».¹⁵⁸

Позднее, в конце 1919 г., когда В. И. Ленин получил возможность более детально ознакомиться с итогами голосования на выборах и сопоставить эти итоги с ходом событий гражданской войны, он развил суждение о реальности и относительной правомерности итогов «учредиловского» голосования значительно шире. Ленинский анализ итогов голосования в замечательном труде «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» основан на тезисе: «Данные о выборах в Учредительное собрание, если уметь ими пользоваться, уметь их читать, показывают нам еще и еще раз основные истины марксистского учения о классовой борьбе».¹⁵⁹ Ленин указывал, что эти итоги голосования при умелом пользовании ими не только дают материал для суждений о соотношении и расположении сил в России конца 1917 г., но и «дают нам основной фон той картины, которую показывает в течение двух лет после этого развитие гражданской войны»,¹⁶⁰ а именно: «в тех районах, где процент большевистских голосов в ноябре 1917 года был наименьший, мы наблюдаем наибольший успех контрреволюционных движений, восстаний, организации сил контрреволюции».¹⁶¹

В. И. Ленин разъяснил и причины несоответствия — на первый взгляд странного — между образом действий и достигнутым уровнем сознательности масс в период выборов в Учредительное собрание. Поступая практически в соответствии с призывами партии революционного пролетариата (захватывая помещичью землю до решения аграрного вопроса Учредительным собранием, отвергая участие в империалистической войне, не повинуясь представителям старой власти и т. д.), широкие массы еще не приобрели «столь высокую сознательность, твердость характера, проницательность и широкий политический кругозор, чтобы иметь возможность одним голосованием решить или вообще как бы то ни было наперед решить, без долгого опыта борьбы, что они идут за таким-то классом или за такой-то партией».¹⁶² Отставание политического сознания широких, прежде всего мелкобуржуазных, масс от действительного хода революции в конечном счете предопределялось наследием периода господства буржуазии, двойственностью классовой природы мелкого буржуа, неизбежностью его колебаний между требованиями «рассудка» и «предрассудка». Это, отмечал В. И. Ленин, полностью соответствовало основным истинам марксистского учения о классовой борьбе, например той истине, что «вывести трудящихся из капитализма к коммунизму способен только пролетариат. О решении наперед со стороны мелкобуржуазной или полумелкобуржуазной массы трудящихся сложнейшего политического вопроса: „быть вместе с рабочим классом или с буржуазией" нечего и думать. Неизбежны колебания непролетарских трудящихся слоев, неизбежен их собственный практический опыт, позволяющий сравнить руководство буржуазии и руководство пролетариата».¹⁶³ И далее, указав на многочисленность непролетарских слоев трудящихся масс, обманутых буржуазией и ее слугами, Ленин писал: «Эти слои трудящихся и эксплуатируемых дают авангарду пролетариата союзников, с которыми он имеет прочное большинство населения, но завоевать этих союзников пролетариат может лишь при помощи такого орудия, как государственная власть, то есть лишь после низвержения буржуазии и разрушения ее государственного аппарата».¹⁶⁴

Руководствуясь методологией и методикой ленинского анализа и сделанными им выводами, «прочитаем» статистические данные о выборах в Учредительное собрание, данные, которые «показывают нам еще и еще раз основные истины марксистского учения о классовой борьбе».¹⁶⁵

Мы уже упоминали, что впервые соответствующие подсчеты произвел в начале 1918 г. Н. В. Святицкий, тогда же опубликовавший две работы: статью «Итоги выборов во Всероссийское Учредительное собрание. Предисловие» и брошюру «Итоги выборов во Всероссийское Учредительное собрание». Первую из них В. И. Ленин использовал как источник статистических сведений при написании своего труда «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата». Ленин назвал статью Святицкого (брошюру, опубликованную позднее и основанную на тех же исходных данных, Ленин не упоминал) «замечательно интересной»,¹⁶⁶ хотя знал о неполноте приводимых в ней статистических данных и оценивал авторскую группировку порайонных данных как не совсем обычную, неудовлетворительную.¹⁶⁷ Дело было в том, что Святицкий в соответствии с эсеровской концепцией «единства трудового народа» и отражения выборами «общенародной воли» сгруппировал данные о выборах в округах преимущественно по географическому признаку. Различие в уровне промышленного развития губерний-округов и другие факторы он, как правило, не принимал во внимание. Тем не менее статистические материалы работы Святицкого, по-иному сгруппированные и блестяще проанализированные Лениным, широко использовались и используется советскими историками.

Новые подсчеты итогов выборов, сделанные нашими историками в 1940—1941 гг. и введенные в научный оборот в 1965— 1968 гг. (см. неоднократно упоминавшиеся работы Е. Н. Городецкого и Л. М. Спирина), позволили располагать сведениями не по 54 округам с числом избирателей 36 262 тыс. человек, а по 65 округам с числом избирателей 44 433 тыс. человек.¹⁶⁸ Более полные данные нисколько не поколебали выводов, сделанных В. И. Лениным в конце 1919 г., не внесли принципиальных изменений в статистическое отражение того соотношения партийных и классовых сил, которое имело место в России конца 1917—начала 1918 г. Дополнительное обследование, проведенное нами, тоже не изменило общей картины.¹⁶⁹ Не принимая в расчет цифры, полученные путем косвенных вычислений, мы можем оперировать следующими данными: в 68 округах (по 4 округам данные частичны) голосовало 44443 тыс. избирателей, в том числе за большевиков 10649 тыс. (24%), за мелкобуржуазные партии (включая националистические) — 26 374 тыс. (59%), за буржуазно-помещичьи партии (включая националистические) — 7420 тыс. (17%).¹⁷⁰

Те историки, которые ограничатся рассмотрением этих показателей и не примут во внимание законы классовой борьбы и все особенности положения в стране, могут сделать вывод, что осенью 1917 г. в России произошло «чудо»: партия, получившая на всеобщих выборах 1/4 голосов избирателей, взяла в свои руки государственную власть вовсе не методами верхушечного переворота, победила противников, располагавших формально значительным арифметическим перевесом в силах. На самом деле — это убедительно показано в работе В. И. Ленина «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» — никакого «чуда» не было. Партия пролетариата одержала вполне закономерную победу.

Как уже отмечалось, голосование проходило в начальный период социалистической революции, когда широкие мелкобуржуазные и полупролетарские массы втягивались в борьбу под руководством рабочего класса и его партии, но еще неясно представляли значение свершавшегося исторического поворота, не знали всей правды о политике Советского правительства, не научились сразу отличать друзей от врагов. Это было подавляющее большинство тех 59% избирателей (в основном беднейших крестьян и середняков), которые опустили в урны списки-бюллетени эсеров и других мелкобуржуазных партий. Участвуя в практической борьбе чаще всего в соответствии с призывами большевиков, многие крестьяне по инерции, в силу недостаточной сознательности и осведомленности, голосовали за партии, которые по существу использовали «социалистическую» фразеологию лишь как дымовую завесу. Этим избирателям еще предстояло убедиться, что к социализму их может привести только пролетарская партия большевиков. И все же значительная часть этой промежуточной, неустойчивой массы в отличие от эсеро-меньшевистских деятелей не была противником Советской власти и защитником буржуазного строя. Она, эта мелкобуржуазная масса, своим поведением в ходе революции доказывала условность, односторонность арифметических итогов выборов в Учредительное собрание.

Известно, что «пролетариат есть передовой класс всех угнетенных»,¹⁷¹ главная, движущая сила революционного преобразования общества. Известно и то, что средние, мелкобуржуазные, элементы, не имея самостоятельной «линии», невольно и неизбежно тяготеют то к пролетариату, то к буржуазии.¹⁷² Наконец, является истиной то, что при капитализме и при переходе к социализму «город неизбежно ведет за собой деревню».¹⁷³ Отсюда следует: для прочного завоевания бедняцкой, а затем и середняцкой массы крестьян большевикам требовалось обеспечить себе доминирующее положение среди рабочих и, опираясь на них, добиться преобладания в городах. Эти предпосылки конечного и полного успеха были налицо. Как свидетельствуют итоги выборов в Учредительное собрание по 68 губернским и областным городам, большевики получили там 36.5% голосов, в то время как кадеты, эсеры и меньшевики получили соответственно 23.9%, 14.5% и 5.8%.¹⁷⁴ Эти подсчеты, выполненные в 1940—1941 гг., согласуются с данными, сообщенными Н. В. Святицким. Последний, обследовавший итоги выборов в 80 городах с населением свыше 50 тыс. человек в каждом, назвал такие цифры: большевики—38%, кадеты — 25%, эсеры —15%, меньшевики — 6%.¹⁷⁵ А в двух столицах — Петрограде и Москве — за большевиков проголосовала почти половина всех избирателей.

Обладание решающим перевесом сил в Петрограде и Москве имело особо важное значение. Здесь большевики имели, по определению В. И. Ленина, «могучий „ударный кулак»». «В решающий момент в решающем пункте иметь подавляющий перевес сил — этот „закон» военных успехов есть также закон политического успеха, особенно в той ожесточенной, кипучей войне классов, которая называется революцией.

Столицы или вообще крупнейшие торгово-промышленные центры (у нас в России эти понятия совпадали, но они не всегда совпадают) в значительной степени решают политическую судьбу народа, — разумеется, при условии поддержки центров достаточными местными, деревенскими силами, хотя бы это была не немедленная поддержка».¹⁷⁶

Поддержка, как правило, обеспечивалась быстрее из районов, находившихся неподалеку от столиц. Рассмотрим следующие данные;¹⁷⁷

Таким образом, в двух важнейших районах страны, на территории которых было 20 избирательных округов (не считая столичных), выборы в Учредительное собрание выявили иное соотношение сил, чем в целом по стране и в других районах ее. Если в среднем по стране русские эсеры получили на 16% голосов больше, чем партия пролетариата, и на 9% больше, чем три крупнейшие всероссийские партии, вместе взятые, то в Северо-Западном и Центрально-Промышленном районах все было наоборот: большевики по количеству собранных голосов превзошли эсеров на 16%, а эсеров, меньшевиков и кадетов, взятых вместе, на 10%. Вот как много значили близость к столицам, наличие крупнейших отрядов рабочего класса, а также бедняцкой и середняцкой крестьянской массы, тесно связанной с городом! Нельзя не обратить внимание на то, что в этих районах средний процент голосов, поданных за большевиков, был более высоким, чем даже в Петрограде и Москве. Но здесь сыграл роль другой фактор: в то время столицы являлись не только отправной точкой революционных импульсов, но и местами сосредоточения ведущих сил буржуазной контрреволюции.

Чрезвычайно важное значение для хода решающей битвы за власть Советов имела позиция многомиллионной солдатской массы. Итоги голосования в тыловых гарнизонах и на фронтах, ближайших к столицам, достаточно полно выявлены и проанализированы в монографии П. А. Голуба.¹⁷⁸ В основном пользуясь результатами его исследований и заимствуя некоторые сведения из книги Л. М. Спирина (в частности, итоги голосования на Юго-Западном, Румынском фронтах и на Черноморском флоте), кратко охарактеризуем положение, выявленное итогами выборов в Учредительное собрание в армии.

Не учитывая по уже упомянутым причинам исход голосования на Кавказском фронте, мы имеем возможность располагать данными по четырем фронтовым и двум флотским округам. Вот о чем говорят эти данные.¹⁷⁹

Как видим, соотношение политических сил в воинских округах для большевиков было благоприятнее, чем в целом по стране. Этот вывод не будет поколеблен даже при учете косвенных данных об итогах выборов на Кавказском фронте, хотя в этом случае процентное соотношение поданных голосов несколько изменится в пользу эсеров. Но в трех ближних к столицам и имевших на первом этапе революции особое значение округах большевики намного превосходили своих противников.

Очень интересны сведения, собранные П. А. Голубом, об итогах голосования в 92 тыловых гарнизонах страны.¹⁸⁰

При этом П. А. Голуб подсчитал, что особенно значительный успех большевики одержали в гарнизонах Петроградского района и Московской области — соответственно они получили там 71.3 и 74.3% голосов.¹⁸¹ Все это подтверждает выводы В. И. Ленина, что армия к октябрю—ноябрю 1917 г. была наполовину большевистской, что «в армии большевики тоже имели уже к ноябрю 1917 года политический „ударный кулак» который обеспечивал им подавляющий перевес сил в решающем пункте в решающий момент».¹⁸²

Необходимо упомянуть еще об одном очень существенном факторе, свидетельствовавшем о том, что итоги выборов в Учредительное собрание отразили закономерность победы социалистической революции и установления диктатуры пролетариата. Как отмечал В. И. Ленин, данные о выборах в Учредительное собрание выявили «единство и сплоченность партии пролетариата, при громадной раздробленности партий мелкой буржуазии и партий буржуазии».¹⁸³ Эта раздробленность обнаруживалась обилием выдвинутых списков кандидатур, ожесточенностью межпартийной и внутрипартийной предвыборной борьбы в лагере противников большевиков, неспособностью контрреволюционеров создать эффективную антибольшевистскую коалицию. В частности, «ни о каком действительном единстве эсеров и меньшевиков с кадетами против нас, — писал В. И. Ленин, — не могло быть и речи в тот момент».¹⁸⁴ Причина этого заключалась в том, что коалиция партии буржуазии с мелкобуржуазными соглашателями «была до последней степени скомпрометирована среди трудящихся масс».¹⁸⁵

В. И. Ленин, констатируя «громадную раздробленность» партий мелкой буржуазии и буржуазии, в то время знакомился со статьей Н. В. Святицкого об итогах выборов в Учредительное собрание. В статье, помимо большевиков, перечислялось еще 27 партий, фракций, организаций. Некоторые из них в статье Святицкого объединялись общим наименованием («правые группы», «еврейские националисты», «мусульманские националисты» и др.), хотя на выборах выступали с собственными, иногда враждующими списками кандидатур. Например, в Подольском округе еврейские националисты выдвинули 6 (!) списков.¹⁸⁶ А сколько самостоятельных списков было у «разных групп и организаций», за которые, по подсчетам Святицкого, проголосовало около 418 тыс. избирателей?¹⁸⁷ По-видимому, всего на выборах фигурировало не менее полутора сотни списков непролетарских партий, организаций и временных предвыборных союзов. Напомним, что лишь в Петроградском столичном округе их было 19.

В связи с этим накануне выборов высказывались опасения, что избиратели запутаются, не разберутся в лавине списков-бюллетеней. Особое беспокойство проявляли кадеты, желавшие сплотить вокруг себя все силы контрреволюции. «Русское общество в известной части осталось верно себе. Оно раскололось на множество отдельных партий, нередко очень мелких, никому не известных и никому не нужных, — сердилась газета петроградских кадетов «Утро». — Массовому избирателю, в подавляющей мере темному, чувствующему лишь ужас окружающей жизни (?1), предложено 19 списков. Где разобраться в них не только темному, но и грамотному человеку?».¹⁸⁸

Однако голосование показало, что массовый избиратель «разобрался» и «нашел» главные партии. В Петрограде более 90% избирателей отдали свои голоса большевикам, кадетам, эсерам и меньшевикам, а во всей стране эти крупнейшие общероссийские партии получили примерно 70% голосов. Большая часть остальных избирателей (около 20%) отдала предпочтение основным националистическим партиям и организациям (украинские эсеры, мусульманские союзы и пр.). И по 1% голосов не смогли собрать списки энесов, кооператоров, союза земельных собственников, объединений православных приходов, перед выборами претендовавших на большее. Такие же группы, как некие «социалисты-универсальеры» и «народные союзы граждан» такого-то уезда, привлекали совершенно ничтожное число избирателей.

Но эти итоги, отражавшие «раскладку» голосов по России в целом, дают недостаточное представление о голосовании в округах. В них основное соперничество шло между двумя, реже между тремя списками. В русских губерниях главными конкурентами являлись большевики и эсеры, а в столичных округах — большевики и кадеты. Газета «Утренние ведомости» (бывшие «Биржевые ведомости»), ожидавшая увидеть в Петрограде «пеструю красочность политических настроений», признавала после голосования: «Исход выборов обнаружил, однако, иную картину. Действительность „разгромила» всю работу партий и групп, перечеркнула сверху донизу большинство бюллетеней. Выборы прошли не в виде сражения с участием всех родов оружия. Был, в сущности, только артиллерийский поединок большевиков и их противников (имелись в виду кадеты, — О. З.). И лишь на третьем месте очутилась столь влиятельная партия эсеров. Остальные партийные группы оказались в роли случайных свидетелей избирательной борьбы».¹⁸⁹

При распределении голосов между списками определяющим фактором была, конечно, классовая, социальная принадлежность избирателей. В. И. Ленин, анализируя итоги выборов, отметил подтверждение ими истины: большевики были партией пролетариата.¹⁹⁰ Это отчетливо видно из уже приведенных данных об исходе голосования в городах, а также в близких к столицам районах. Большевики победили и в ряде других промышленных районах страны, где рабочие и их семьи составляли самый значительный слой населения. Например, в важнейших городах и уездах Донецко-Криворожского бассейна большевики получили 32.3% голосов, тогда как по 8 губерниям Украины за большевиков было подано 10% голосов.¹⁹¹ В Екатеринбурге и 22 крупных заводских поселках Среднего Урала за большевиков проголосовало 56.5% избирателей.¹⁹²

Убедительны данные по отдельным городским районам и участкам. Так, если в Петрограде за большевиков голосовало 45% избирателей, то в рабочем Выборгском районе большевиков поддержало 70%, в Петергофском — 68%, в Полюстровском — 58% всех голосовавших. Около половины всех избирателей пошли за большевиками в Александро-Невском, Василеостровском, Лесном, Нарвском, Ново-Деревенском и Охтинском районах.¹⁹³ Все это — районы, где селилась основная масса рабочих столицы. А в избирательных участках, на территории которых проживало совсем мало непролетарского населения, картина была такой: в Выборгском районе на участках №№ 113, 114, 115 (в районе было 11 участков) за большевиков голосовало соответственно 82, 81.5 и 78% избирателей; на участке № 22 в Нарвском районе (по всем 13 участкам района большевики получили 48.5%) —70%.¹⁹⁴ Наиболее крепкие бастионы большевистской крепости высились и в других пролетарских районах Петрограда.

К сожалению, мы располагаем детализированными сведениями об итогах голосования лишь по некоторым городам страны. Но и эти немногие сведения не противоречат тому, что наблюдалось в Петрограде. В Москве, как признавала меньшевистская газета «Вперед!», большевики доминировали в рабочих районах, на «окраинных» участках города.¹⁹⁵ То же было в Харькове,¹⁹⁶ Екатеринбурге, Саратове.¹⁹⁷

Показывая закономерность победы Великого Октября, закономерность, подтвержденную и итогами выборов в Учредительное собрание, мы констатировали активную поддержку большевиков Со стороны армии. Она, по замечанию В. И. Ленина, во время войны «вобрала в себя весь цвет народных сил»,¹⁹⁸ т. е. наиболее жизнедеятельную часть населения. Социальный состав военнослужащих в основном соответствовал классовой структуре российского общества. Громадное большинство солдатской массы было крестьянами, оторванными от своего хозяйства, чаще всего бедняцкого. Эта масса в силу ряда особенностей ее положения отличалась от оставшихся в деревне собратьев большей динамичностью и политической развитостью, большей готовностью следовать за рабочим классом. При этом рабочие воздействовали на солдат не только «извне», но и «изнутри» —ведь в армию попали сотни тысяч городских пролетариев. Как проявили себя на выборах эти рабочие, одетые в солдатские шинели? Выделялись ли они на общем фоне солдатской массы?

Многие рабочие, мобилизованные в армию во время войны, зачислялись в специальные технические части (саперные, железнодорожные, авиационные и пр.).¹⁹⁹ Следовательно, вопрос о том, как голосовали на выборах солдаты из рабочих, целесообразно выяснять по итогам голосования в технических войсках. Но и здесь возникают большие трудности ввиду недостатка необходимых источников. Например, сводная ведомость подсчета бюллетеней, составленная Петроградской столичной окружной комиссией, и другие имеющиеся в нашем распоряжении материалы не дают возможности точно определить участки, где голосовали солдаты тех или иных полков. И все же то немногое, чем мы располагаем, позволяет сделать не умозрительный, а в известной мере документально подтверждаемый вывод о том, что в технических частях списки большевиков в среднем получали более высокий процент голосов, чем в армейских полках. Интересны материалы Витебской городской избирательной комиссии, в которых указаны места голосования отдельных частей и подразделений гарнизона. Как видно из этих материалов, на участках авиационного парка, инженерных рабочих дружин, мастерских за большевиков голосовало 70—80% избирателей, в то время как на других воинских участках — 30—60%.²⁰⁰

Еще труднее найти материалы, которые позволили бы на языке статистики говорить о том, как голосовал на выборах в Учредительное собрание сельский пролетариат. В связи с этим весьма ценны данные о выборах в Воронежской губернии, использованные Н. Л. Рубинштейном. «В Нижнедевицком уезде,— писал он, — где частное землевладение занимало весьма небольшое место (16.8% при 28.1% в среднем по всей губернии) большевики собрали только 2.7 % всех голосов... Зато в Новохоперском и Бобровском уездах, в которых на долю помещичьего землевладения приходилось 27.8% и 44%, большевики получили 34.4% всех голосов».²⁰¹ Вероятно, отмеченные перепады цифровых показателей во многом зависели от количества в уездах лиц наемного труда. Стоит обратить внимание и на тот факт, что в Лифляндском округе большевики получили 71.9% всех поданных голосов. Ведь именно там сельскохозяйственные рабочие были очень заметным слоем деревенского населения.

Нельзя, конечно, утверждать, что сельские пролетарии страны — а их, как полагают историки, было примерно 5 млн.²⁰²— почти все голосовали за большевиков. В противном случае мы оставим на долю крестьян, даже если принимать во внимание только гражданские округа, вряд ли более 1 млн голосов, поданных за большевиков. Итоги выборов по округам, уездам и участкам не дают оснований для такого «обделения». По нашему мнению, в деревне на выборах в Учредительное собрание большевики получили значительную часть голосов от беднейшего и ближайшего к нему слоя среднего крестьянства, причем более половины этих голосов были получены в Северо-Западном и Центрально-Промышленном районах. Однако нам представляется несомненным, что сельские рабочие явились тем контингентом деревенских избирателей, который активнее и убежденнее прочих поддержал большевиков.

В. И. Ленин в своей работе «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» отметил, что, как видно из данных об итогах голосования, эсеры в отличие от большевиков («партии пролетариата») были «партией крестьянства».²⁰³ Вождь партии пролетариата в данном случае писал об эсерах в целом, о всех их фракциях, и не касался вопроса о расслоении крестьянства. Ленин, имея перед собой сводные данные об итогах выборов в Учредительное собрание, лишь констатировал факт: в крестьянских, земледельческих районах страны (русских и украинских) эсеры преобладали, получив 62—77% всех голосов.²⁰⁴

Русские эсеры добились наибольшего успеха в Центральночерноземном (74.6% всех голосов), Сибирском (74.5%), Северном (73.8%) и Средневолжском (57.2%) районах.²⁰⁵ Здесь они получили менее половины голосов только в Казанском (31.5%) и Приамурском (34.8%) округах. В первом эсеров основательней всех потеснили националисты (52.5%), а во втором — большевики (24.5%). Но в прочих 18 округах этих районов эсеры получили богатый «улов» — от 54 до 87% всех голосов, причем в 7 округах (Алтайский, Томский, Олонецкий, Курский, Пензенский, Воронежский, Тобольский) эсеров поддержало свыше 3/4 избирателей. Всего же в Центрально-Черноземном, Сибирском, Северном и Средневолжском районах эсеры приобрели 67.4% поданных там голосов, тогда как в других районах страны за них голосовало 30% избирателей.

Следует, однако, отметить, что в Северо-Западном, Центрально-Промышленном, Юго-Восточном и Уральском районах было по одному округу (Псковский, Нижегородский, Ставропольский, Пермский), где эсеры имели более половины голосов: 88.8% (!) в Ставропольском и 52.1—57.3% в прочих округах. Насколько можно судить по партийному составу депутатов от Могилевского округа, большинство избирателей там тоже голосовало за эсеров. Кроме того, русские эсеры собрали несколько более половины голосов в Таврическом и Херсонском округах. В остальных же округах Украины возобладали украинские эсеры, получившие 52% голосов местных избирателей.²⁰⁶

На выборах в Учредительное собрание эсеры, очевидно, встретили поддержку в первую очередь со стороны среднего и зажиточного крестьянства земледельческих районов страны. Демагогический лозунг «земля и воля» тогда еще вводил в заблуждение и часть беднейшего крестьянства — иначе невозможно объяснить факт получения эсерами большинства голосов в 33 округах России и Украины. При этом следует учитывать, что «проходимость» эсеровских списков увеличивали два существенных обстоятельства: большая, по сравнению с руководящими партийными органами, «левизна» эсеровских сельских агитаторов и заключение блоков с губернскими Советами крестьянских депутатов.

Н. В. Святицкий в своей статье об итогах выборов в Учредительное собрание не скупился на восторженные слова по поводу того, что русские, украинские, мусульманские, чувашские и бурятские эсеры получили, по его подсчетам, 58% голосов избирателей. «Едва ли, — торжествовал автор статьи, — в какой-нибудь другой стране наблюдалось такое огромное преобладание одного политического направления, вернее, одной политической программы». И далее возглашал: «Народ российский вверил свою судьбу эсерам».²⁰⁷ Но мы знаем, что судьбу страны взяли в свои руки большевики, о чем свидетельствуют и итоги выборов в Учредительное собрание. К уже сказанному по этому поводу добавим, что выборы выявили падение влияния эсеров на народные, в том числе крестьянские, массы. Эсеры утратили положение партии большинства в Северо-Западном и Центрально-Промышленном районах; им удалось сохранить большинство только в двух воинских округах (Румынский и Кавказский фронты) из 7, находившихся на территории страны; они получили лишь 20.6% голосов, поданных по 92 тыловым гарнизонам.²⁰⁸

Наиболее убедительное подтверждение упадка влияния эсеров дает сравнение летних итогов выборов в городские думы и осенних выборов в Учредительное собрание. Сам же Н. В. Святицкий составил интересную таблицу, которая показала: на муниципальных выборах в 44 городах эсеры получили 44% голосов, а на выборах в Учредительное собрание в 80 городах—15%, т. е. в три раза меньше!²⁰⁹ Это означало, что эсеры не только утратили доверие рабочих и солдат, но и переставали привлекать средние слои городского населения: интеллигенцию, чиновничество, ремесленников, мелких торговцев. Так было и в промышленных, и в земледельческих районах, хотя в последних эсеры сдавали «городские позиции» в общем несколько медленнее. Но вот поразительные цифры: в Алтайском и Ставропольском округах, где доля голосов, полученных эсерами на выборах в Учредительное собрание, была наиболее весомой (87 и 88.8%), в губернских центрах этих округов (Барнаул и Ставрополь) эсеры привлекали соответственно 27.9 и 13.5%.²¹⁰

Не забудем, наконец, что сама партия эсеров переживала тяжелый кризис, что выдвинутые ею списки кандидатур нередко являлись конгломератом имен представителей враждующих течений и что левые эсеры во время выборов в Учредительное собрание отважились-таки приступить к оформлению самостоятельной партии.²¹¹ Между тем действительно самостоятельные, не общеэсеровские списки кандидатур левые, как уже отмечалось, выдвинули только в 6 округах (Воронежский, Вятский, Енисейский, Приамурский, Тобольский и Балтийский флотский). В 6 округах (Казанский, Пермский, Петроградский столичный, Симбирский, Харьковский, Западный фронт) с собственными списками выступали правые эсеры («воленародовцы»).²¹²

Как реагировали избиратели на внутриэсеровские раздоры и появление фракционных списков кандидатур?

Во время голосования подавляющее большинство избирателей, прежде всего крестьян, вряд ли разбиралось во внутриэсеровских неурядицах и особенностях политических взглядов того или иного кандидата. «Сколько там ни говори, что мы — левые, они — правые, — делился впечатлениями один из делегатов I съезда левых эсеров, — массы, видящие общий список в Учредительное собрание и прежнюю совместную работу, этого не понимают, и партия эсеров в глазах массы в данный момент сильно дискредитирована».²¹³ Но не следует полагать, будто эсеры во время выборов очень старались развеять непонимание масс. Объединение кандидатур левых, центристов и правых порождало общую заинтересованность в успехе списка и, следовательно, общее стремление затушевать беспринципность союза, скрыть от избирателей хотя бы часть правды. С критикой объединенных списков обычно выступали представители лишь тех эсеровских фракций, которые считали себя слишком обделенными. Поэтому очень многие избиратели голосовали за единые эсеровские списки, не зная, что голосуют фактически за разные партии. В. И. Ленин совершенно справедливо обвинял эсеров в обмане крестьян.²¹⁴

Сепаратные списки кандидатур, противопоставленные формально общеэсеровским спискам, да еще «узаконенным» блоком с губернскими Советами крестьянских депутатов, как правило, встречали недоверчивое, отрицательное отношение избирателей, особенно в деревне. Недаром В. И. Ленин в работе «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» не принимал эти сепаратные списки в расчет и вообще не упоминал ни о правых, ни о левых эсерах в отдельности.

Повсеместно проваливались «воленародовцы», собравшие, по данным Н. В. Святицкого, около 114 тыс. голосов (0.3%), значительная доля которых (89 тыс.) была получена в Симбирском и Харьковском округах.²¹⁵ В Петрограде «воленародовцы» наскребли всего-навсего 4.7 тыс. голосов (0.5%). Правые эсеры —ярые оборонцы и откровенные сторонники соглашения с буржуазией — не имели оснований рассчитывать на лучшее. Возможно, они надеялись «перехватить» тех избирателей из верхнего слоя мелкой буржуазии, которые осенью 1917 г. уходили от эсеров вправо. Но для этих «беглецов» правые эсеры представлялись межеумочной, компромиссной группой, несравнимой по четкости и последовательности лозунгов с кадетами.

Несколько сложнее вопрос об отношении избирателей к самостоятельным левоэсеровским спискам. Во время выборов в Учредительное собрание имелись определенные основания ожидать популярности этих списков, так как левые эсеры, пусть с большими колебаниями, поддержали Октябрьский переворот, а затем согласились на образование правительственного блока с большевиками. Петроградские лидеры левых, набивая себе цену, трубили о готовности и способности завоевать преобладание в эсеровской массе. Правда, левых смутил исход выборов в Петрограде. Ведь здесь, несмотря на то что в городской организации возобладали «камковцы», фактически ими же составленный левоцентристский список потерпел серьезную неудачу. Опередив всех на августовских выборах в городскую думу (38% голосов), на выборах в Учредительное собрание эсеры откатились на третье место (16.5% голосов). Левые приободрились после прихода известий об итогах голосования в Балтийском флотском округе, где их кандидатуры привлекали 27.3% избирателей. Левые эсеры много уступили большевикам, собравшим 58.2% голосов, но превзошли эсеров правоцентристского толка, которые получили 11.9%.²¹⁶ Оставалось дождаться вестей из провинции.

Были ли утешительны эти вести для левых эсеров? За последние годы в нашей литературе распространилось мнение, согласно которому, самостоятельные списки левоэсеровских кандидатур во всех избирательных округах, за исключением Енисейского, получали большой перевес, собирали значительно больше голосов, чем прочие эсеровские списки.²¹⁷ Справедливо ли это мнение? Сравним его с заявлением В. А. Карелина на I съезде левых эсеров: «Мы знаем, что на местах список эсеров, проводящих чисто оборонческие принципы (имелись в виду центристы, — 0. 3.), имел огромный успех. Будем откровенны, скажем, что массы темны, и тот ореол, которым окружена партия эсеров, привлекает массы, но они не всегда умеют разобраться в том, где правда».²¹⁸ В этом заявлении примечательно одно: крупный левоэсеровский деятель не видел в итогах выборов ничего утешительного для своей партии. И в самом деле, о каком «большом перевесе левых» можно говорить, если не только в Енисейском, но и в Воронежском, Вятском, Приамурском, Тобольском округах самостоятельные списки левых эсеров поддержали по 1% и менее избирателей, если во всех этих пяти округах левые получили лишь около 26 тыс. голосов (0.07%)?²¹⁹ Вероятно, эти подсчеты, произведенные на основе газетных сообщений, могут быть уточнены. Однако мы уверены, что в целом картина останется прежней.

В содержательной монографии К. В. Гусева и X. А. Ерицяна упомянутое выше мнение подкреплено таблицей: «Количество голосов, поданных за левых эсеров при выборах в Учредительное собрание».²²⁰ Но эта таблица неубедительна. Из нее явствует, что левые эсеры получили на выборах 426 451 голос. Завышенность этой цифры уже отмечал С. С. Хесин, обративший внимание на то, что авторы книги включили в указанную сумму голосов данные по Балтийскому флоту плюс данные отдельно по гельсингфорсскому и ревельскому гарнизонам. «Но оба эти гарнизона, — писал С. С. Хесин, — входили в Балтийский флотский избирательный округ, и их голоса включены в количество голосов по Балтийскому флоту».²²¹ Но в таблице, к сожалению, имеются и некоторые другие неточности. Частью Казанского округа были г. Казань и казанский гарнизон. Авторы же книги привели данные по округу, городу и гарнизону сначала отдельно, а затем сложили их в итоговой графе. И опять общая сумма голосов искусственно увеличилась. А вот данные об итогах выборов в Воронежском, Вятском, Приамурском, Тобольском и Томском округах, где левые эсеры выступали самостоятельно, в таблице вовсе не учтены. Впрочем, это не самое существенное.

В рассматриваемой книге все голоса, поданные за объединенные эсеровские списки кандидатур в Казанском, Петроградском столичном и Симбирском округах,²²² безоговорочно передаются левым эсерам.²²³ При таком подходе к подсчетам было бы логично приписать левым и голоса, полученные объединенным списком в Харьковском округе, что и сделал А. С. Динес.²²⁴ Однако состав объединенных эсеровских списков в этих округах и характер агитации за списки — мы уже отмечали это — не дает оснований считать поданные за них голоса целиком левоэсеровскими. По-видимому, авторов упомянутых работ ввело в заблуждение то обстоятельство, что в Казанском, Петроградском столичном, Симбирском и Харьковском округах объединенным эсеровским спискам кандидатур были противопоставлены списки правых — «воленародовцев».

Тем не менее какая-то часть избирателей, голосовавших за объединенные списки, действительно была привлечена левоэсеровскими кандидатурами. Какая именно часть? Дать точный ответ на этот вопрос не представляется возможным. Впрочем, о голосовании в Петрограде предположительное суждение позволяет вынести сравнение итогов выборов в Учредительное собрание и ноябрьских выборов в городскую думу. Последние состоялись через две недели после выборов в Учредительное собрание по столичному округу и поэтому не могли отразить сколько-нибудь существенного изменения в настроении избирателей. Левые эсеры, согласившись на переизбрание думы после некоторых колебаний, выдвинули самостоятельный список кандидатур, в который вписали все свои наиболее громкие имена: М. А. Спиридонову, Б. Д. Камкова, М. А. Натансона, А. Л. Колегаева, В. А. Карелина, А. А. Шрейдера, В. А. Алгасова и др.²²⁵ Рассматривая городские выборы как проверку своего влияния на массы, левые пустили в ход те же общеполитические лозунги, что и при выборах в Учредительное собрание.²²⁶ Правда, времени на мобилизацию приверженцев у левых эсеров было немного. Но ведь и ударные дни предвыборной кампании в Учредительное собрание начались лишь 7—8 ноября — за 4—5 дней до начала выборов. И вот каковы оказались результаты голосования 27—29 ноября: список левых эсеров поддержали 26 тыс. избирателей,²²⁷ тогда как на выборах в Учредительное собрание объединенный список левых и центристов получил 152 тыс. голосов. Сказался возросший абсентеизм? Конечно. Среди большевистских сторонников абсентеизм возрос на 15%, среди левоэсеровских, возможно, на 50%. Но, по нашему мнению, преобладающая часть голосовавших за объединенный эсеровский список 12—14 ноября не явилась к избирательным урнам 27—29 ноября по той причине, что склонялась к поддержке центристов.²²⁸

Если сохранились отчетные материалы казанских и харьковских избирательных комиссий, то, возможно, историкам будет легче вынести сколько-нибудь обоснованное суждение о доле голосов, привлеченных левоэсеровскими кандидатурами в названных округах. Желательно и специальное исследование состава и деятельности эсеровских организаций этих губерний. Однако уже сейчас рискнем предположить, что в Казанском округе доля голосов левых эсеров была существенно больше, чем в Харьковском, где они блокировались не только с центристами, но и с украинскими эсерами, особенно влиятельными в деревне. В Симбирском же округе влияние левых эсеров было совсем невелико, и попытка причислить к их сторонникам избирателей, голосовавших за местный основной эсеровский список (№ 2), несостоятельна. Достаточно отметить, что в этом списке значилась кандидатура А. Ф. Керенского.²²⁹

Мнение, будто кандидатуры левых эсеров на выборах в Учредительное собрание почти везде были более притягательны, чем центристские, следовало бы подкрепить данными и по другим округам. Если это мнение правильно, то в округах, где левоэсеровские кандидатуры занимали заметное место в объединенных списках, количество привлеченных ими к списку голосов должно было бы увеличиваться. Между тем итоги выборов по округам свидетельствуют об ином. Как раз там, где левые эсеры пользовались слабым влиянием и почти или вовсе не имели своих кандидатур в общеэсеровских списках (подавляющее большинство округов Центрально-Черноземного, Средневолжского, Сибирского, Северного районов), последние привлекали максимальное число избирателей — нередко по 3/4 всех голосов. И наоборот, там, где левоэсеровские кандидатуры включались в список на равных основаниях или доминировали в нем, эсеровские списки нигде, за исключением Харьковского округа, не получали свыше 70% голосов. Помимо Харьковского округа, такие списки собрали более половины всех поданных голосов в Псковском, Рязанском и Херсонском округах (52—57%), а в остальных (Владимирском, Волынском, Казанском, Калужском, Петроградском столичном, Уфимском, Эстляндском) — по 1—33%. Характерно, что в Калужском округе эсеровский список, формально числившийся общепартийным, но содержавший только кандидатуры левых, привлек 29.3% голосов — несколько больше по сравнению с центристским списком в Московском губернском округе, но меньше, чем во всех остальных 8 губернских округах Центрально-Промышленного района.²³⁰

Неудачный для левых эсеров исход выборов не случаен. Эта претенциозная, но небольшая по численности мелкобуржуазная партия²³¹ ко времени выборов в Учредительное собрание явно не успела завоевать популярность в массе крестьян. На ее сторону переходила часть партийных работников, в основном молодых, к ее голосу подчас охотно прислушивались делегаты крестьянских съездов и депутаты крестьянских Советов, но в деревенских «низах» процесс развивался куда медленнее. В марте 1918 г., когда левые эсеры закончили оформление своих партийных сил, В. И. Ленин отметил, что эта партия «является тем же мыльным пузырем в крестьянстве, каким она оказалась в рабочем классе».²³²

Левые эсеры с их непоследовательностью и колебаниями между большевиками и эсерами-центристами в период бурной поляризации классовых сил, на наш взгляд, и не могли стать достаточно притягательной для масс партией. Ее положение в чем-то походило на положение воленародовцев: последние тщетно старались «перехватить» ту часть мелкой буржуазии, которая качнулась вправо, а «камковцы» малоуспешно пытались прикрепить к себе нижние слои мелкобуржуазной массы, устремлявшейся влево. Один из самых наглядных показателей этого — итоги выборов в Калужском и Балтийском флотском округах. Там значительная масса средних элементов предпочла войти в контингент большевистских избирателей и лишь соответственно 29.3 и 27.3% избирателей «оглянулись» на левоэсеровские кандидатуры.

Иное положение возникало там, где избиратели, сдвигаясь влево, не имели возможности голосовать за большевиков. Так, в Тобольском округе большевики не выдвинули своего списка кандидатур, и поэтому при распределении голосов между списками эсеров- центристов и левых эсеров получился разнобой. Если во всем округе центристы получили 78.5% голосов против 0.8% голосов, приобретенных левыми эсерами, то в самом Тобольске центристов поддержали 1.2% избирателей, а левых эсеров — 25.5%. В тобольском же гарнизоне разница была еще внушительнее: 0.97% приобрели центристы и 56.2% — левые.^232а Это был как раз тот случай, когда рабочие и наиболее мобильные средние элементы оказались вынужденными остановить свой выбор на левых эсерах. А если бы эти тобольские избиратели получили бюллетени с большевистским списком кандидатур, то, скорее всего, исход голосования оказался бы примерно таким же, как в соседнем Енисейском округе. Там большевики, эсеры-центристы и левые эсеры получили соответственно: в округе — 27, 64.4 и 1% голосов; в Красноярске — 58.2, 26.6 и 1 %; в красноярском гарнизоне — 77.5, 15.2 и 2.1%.²³³

В примерно таком же положении оказались и списки другого, правда, значительно более слабого политического течения — левых меньшевиков. В Петроградском столичном округе список № 16, формально считавшийся общепартийным, но фактически состоявший из кандидатур меньшевиков-интернационалистов, получил 1.1% (10.5 тыс.) голосов, а сепаратный список меньшевиков-оборонцев (№ 17) —1.8% (17.5 тыс.). А ведь петроградские меньшевики-интернационалисты, подобно левым эсерам, хвастались, что крепко держат в своих руках столичную организацию! В Москве список интернационалистов привлек 0.2% (1.9 тыс.) голосов, тогда как список центристов — 2.2% (19.7 тыс.). На Северном фронте левых меньшевиков поддержало 0.5% (4.4 тыс.) избирателей, а центристов — 0.7% (5.9 тыс.).²³⁴ У нас нет подобных данных по другим округам, в которых левые меньшевики выступили самостоятельно. Но, видимо, исход голосования для них нигде не был лучше, чем для центристов. Орган Центрального бюро объединенных интернационалистов недвусмысленно признал, что выборы для левых меньшевиков пришли «неудачно».²³⁵ Левоменьшевистская «Искра» высказалась еще определеннее: «За пределами нашей организации почти ни один голос к нам не присоединился».²³⁶

Впрочем, на выборах в Учредительное собрание провалилась вся партия меньшевиков. По количеству собранных голосов она опередила другие партии лишь в небольшом округе КВЖД (13 тыс. голосов из 35 тыс.), а около половины всех голосов, полученных в стране, записала на свой счет в Закавказском округе. Грузинские меньшевики оказались основной опорой всероссийской партии меньшевиков. В Закавказье ее поддержало 569 тыс. избирателей, что составляло 30.2% к общему числу избирателей округа и 49.1% к общему количеству голосов, приобретенных меньшевиками в стране. Выше среднего процента собранных голосов (2.3%) меньшевики всех фракций имели в 12 гражданских округах,²³⁷ причем в 10 округах превышение среднего Процента было весьма незначительно — на 0.1—7.1%.²³⁸

За исключением Грузии, где меньшевики были массовой партией городской и сельской мелкой буржуазии, меньшевики на выборах в Учредительное собрание получали в основном голоса какой-то части мелкобуржуазной интеллигенции, городских ремесленников, мелких торговцев и отсталых рабочих. Основной контингент «своих» избирателей меньшевики имели в малопромышленных провинциальных городах. Например, в Омске меньшевики собрали 24.9% голосов, в Благовещенске — 23.4%, в Тамбове — 17.4%, в Калуге — 16.7%, в Орле — 12.9%. Всего по 68 губернским городам они получили 5.8% голосов²³⁹ — на 3.5% больше, чем в среднем по стране. Приблизительно таковы же итоги подсчетов Н. В. Святицкого. По его сведениям, в 80 городах меньшевики собрали 6% голосов, а без учета Петрограда и Москвы — 9 %.²⁴⁰

Несколько выше среднего был процент голосов, полученных меньшевиками в армии. Так, в 92 гарнизонах страны, по подсчетам П. А. Голуба, они имели 2.7% голосов. Этот мизерный прирост получился за счет гарнизонов, расположенных на Дону и Кавказе (8.4%), в Сибири и на Дальнем Востоке (4.2%). В гарнизонах же Петроградского района, Московской области, Поволжья и Урала меньшевики собирали по 1—1.8% голосов.²⁴¹ К сожалению, мы не располагаем точными сведениями о количестве голосов, полученных меньшевиками во всех воинских округах. По данным Н. В. Святицкого, на Румынском фронте меньшевики имели 3 % голосов, на Юго-Западном — 8 %,²⁴² От Юго-Западного фронта меньшевики и получили «воинский» депутатский мандат в Учредительное собрание²⁴³ — один-единственный мандат из 77, о которых были сведения у Н. В. Святицкого.²⁴⁴ Известно также, что на Северном фронте меньшевики собрали 1.2% голосов, а на Черноморском флоте — 3.6%.

В целом, по определению В. И. Ленина, меньшевики на выбоpax в Учредительное собрание были «разбиты наголову», и это стало «мерилом успеха» большевиков в борьбе с оппортунизмом в рабочем движении.²⁴⁵

Как и ожидалось, кадеты получили на выборах в Учредительное собрание больше голосов, чем все остальные буржуазные общероссийские партии, вместе взятые. В первые 7—10 дней после начала голосования у некоторых политических обозревателей даже складывалось впечатление, что выборы в стране пройдут под знаком соперничества большевиков и кадетов.²⁴⁶ Причина этого временного заблуждения понятна — подсчеты итогов голосования завершались сначала в городах, а именно там кадеты получали основную долю «своих» голосов. Только в 80 городах (губернских, областных центрах и в других городах с населением свыше 50 тыс.) кадеты, по данным Н. В. Святицкого, собрали более 940 тыс. голосов,²⁴⁷ т. е. немногим менее половины голосов, полученных в стране. По количеству их кадеты вышли на первое место в 13 губернских городах (в Воронеже — 58%, Калуге — 49.2%, Тобольске — 48.2 %, в Курске — 45.1%, в Рязани — 43.2% и т. д.) и на второе — в 32 губернских городах, включая Петроград и Москву. По этим показателям кадеты уступили только большевикам, которые были первыми в 33 и вторыми — в 15 губернских городах. В 68 губернских центрах кадеты получили 23% всех голосов, отстав от большевиков на 13.5% и превзойдя эсеров на 8.5%.²⁴⁸ В округах же, если не считать Петроградского и Московского столичных, положение кадетов было намного хуже. 10—18% они собрали в 5 округах (Олонецкий, Петроградский губернский, Приамурский, Ярославский, КВЖД), 6—9% — в 11 (Архангельский, Астраханский, Владимирский, Калужский, Костромской, Московский губернский, Новгородский, Нижегородский, Пермский, Таврический, Херсонский). А в остальных округах кадеты привлекали по 1—5% избирателей.²⁴⁹

Совершенно очевидно, что кадетские списки кандидатур были отвергнуты рабоче-солдатскими и крестьянскими массами. Но несомненно и то, что кадетов поддержали не только представители торгово-промышленной буржуазии. Она, конечно, не могла составить 1/4 избирателей губернских городов. К тому же за кадетов голосовала отнюдь не вся городская буржуазия. Например, в Московском столичном округе многие фабриканты и купцы игнорировали призывы буржуазной прессы поддержать кадетов²⁵⁰ и предпочли самостоятельный список торгово-промышленной группы, в котором значились кандидатуры П. П. Рябушинского, С. Н. Третьякова, С. И. Четверикова, Н. Д. Морозова и др.²⁵¹ Такого же рода списки фигурировали и в ряде других округов. Кроме того, часть буржуазии голосовала за списки «общественных и земских деятелей» октябристского толка и неочерносотенные списки «За веру и порядок», «Духовные и миряне» и т. п. По подсчетам Святицкого, списки крайне правых поддержало около 300 тыс. избирателей.²⁵²

Сомнительно, чтобы кадетские списки пользовались значительным успехом среди помещиков и кулачества. Первых, вероятнее всего, прельщали неочерносотенные ревнители «веры и порядка», а также списки «общественных и земских деятелей» и Союза земельных собственников, вторых — эсеры, энесы, кооператоры и тот же Союз земельных собственников, за списки которого проголосовало более 215 тыс. избирателей.²⁵³ Впрочем, бывали и исключения. Например, в Любимском уезде Ярославской губернии кадеты получили несколько менее половины всех голосов.²⁵⁴ Это означало, что в уезде за кадетов вместе с буржуазией голосовала и значительная часть городской и сельской мелкой буржуазии. Но такие случаи были весьма и весьма редки.

Костяком партии кадетов издавна были буржуазные интеллигенты. Они вместе со средней и отчасти крупной городской торгово-промышленной буржуазией и составили авангард кадетских избирателей. В ноябре—декабре 1917 г. к ним присоединилась немалая часть «рядовой» интеллигенции (учителей, врачей, инженеров, юристов и др.)²⁵⁵ и представителей других средних, мелкобуржуазных слоев городского населения. В армии за кадетские списки кандидатур голосовали многие офицеры и военные чиновники.

Наглядным подтверждением выводов об источнике пополнения кадетского контингента избирателей послужит сравнение итогов выборов в Петроградскую городскую думу (20 VIII) и в Учредительное собрание (12—14 XI) по ряду районов столицы (количество голосов, полученных партиями, указано в процентах к общему количеству голосовавших в районах).²⁵⁶

Отсюда видно, как «вымывались» и устремлялись в противоположные стороны бывшие эсеровские приверженцы. Рассматривая эти данные, следует, конечно, иметь в виду, что изменения в распределении голосов вызывались несколькими причинами, в том числе: развитием процесса большевизации рабочих масс, уменьшением абсентеизма на ноябрьских выборах по сравнению с августовскими. И все же эти цифры красноречиво свидетельствуют о пополнении кадетского контингента избирателей в основном за счет бывшей эсеровской «политической армии». Можно не сомневаться, что к большевикам от эсеров уходили рабочие и часть представителей среднего слоя городского населения, а к кадетам — только «средние».

Здесь мы наталкиваемся на показатели хода поляризации классовых, политических сил. Эти показатели сразу же привлекли внимание многих газет, заговоривших о грозном признаке развития гражданской войны. Например, «Известия ЦИК Советов» выразили уверенность, что итог голосования в Петрограде разрушает иллюзорные надежды на мирный характер дальнейшего развития событий и «сулит нам все, что угодно, только не мирную постепеновщину».²⁵⁷ «Известные уже нам результаты выборов показывают далее, — писали «Известия Московского Совета», — что классовая борьба быстро развивается. Все более и более страна распадается на два резко враждебных лагеря. Все среднее, промежуточное, пытающееся притупить резкое противоречие классовых интересов, быстро отмирает».²⁵⁸

Рассмотрим некоторые итоги августовских и ноябрьских выборов по всему Петрограду.²⁵⁹

Из этих данных, помимо прочего, видно, что усиление полярных лагерей (большевики и кадеты) было далеко не равномерным. И соотношение голосов, полученных главными противниками на выборах в Учредительное собрание, и ведущая тенденция развития свидетельствовали о решительном преобладании сил революции.

Еще более впечатляюще сравнение итогов выборов в Московскую городскую думу (25 VI) и в Учредительное собрание по Москве (19-21 XI).²⁶⁰

Поляризация сил выявлялась при сравнении исхода голосования на муниципальных и «учредиловских» выборах и в других городах. Н. В. Святицкий, обследовавший итоги летних выборов в думы 44 городов и итоги осенних выборов в Учредительное собрание в 80 городах, обнаружил, что осенью эсеры получали в среднем на 29% голосов меньше, чем летом, а большевики и буржуазные партии — больше соответственно на 23 и 12%.²⁶¹ К сожалению, мы не располагаем данными, позволяющими столь же наглядно проследить изменение политического настроения сельских избирателей. Но итоги выборов в Учредительное собрание по стране и отдельным ее районам говорят о сравнительной замедленности процесса поляризации сил в деревне. Однако он не мог не затронуть и деревню, с той особенностью, что на выборах средние слои крестьянства крайне редко отдавали свои голоса буржуазным партиям и организациям.

В заключение остановимся на вопросе об абсентеизме. Е. Н. Городецкий, ссылаясь на то, что, по подсчетам министерства внутренних дел Временного правительства, в стране было около 90 млн избирателей и что в голосовании по 67 округам участвовало 44.4 млн человек, пришел к выводу: «более 50% избирателей не приняли участия в голосовании».²⁶² Но этот вывод неточен. Ведь министерство внутренних дел определило количество избирателей по всем округам страны (81), а подсчетами, которые дали цифру 44.4 млн человек, охвачены лишь 67 или, согласно поправке Л. М. Спирина, 65 округов.²⁶³ Поэтому к числу уклонившихся от участия в выборах неправомерно относить всех избирателей 16 остальных округов — приблизительно 10 млн человек. А если это так, то в голосовании не участвовало несколько менее половины избирателей.

Однако это уточнение не дает оснований отказаться от вывода о широком распространении абсентеистских настроений. Участие в голосовании немногим более 50% избирателей округов, из которых поступили необходимые сведения, — это действительно мало для парламентских выборов. Недаром М. В. Вишняк, ознакомившись с данными об итогах выборов, был вынужден признать в 1918 г., что отношение населения к голосованию «далеко отставало» от того, что требовалось для «реального обеспечения» деятельности и авторитетности Учредительного собрания.²⁶⁴ Впрочем, для этого требовалось отнюдь не только соответствующее отношение к голосованию.

Среди каких слоев населения абсентеизм был наиболее значителен? Н. Л. Рубинштейн отказался дать «исчерпывающий» ответ на этот вопрос, но все же осторожно высказал мнение, что к выборам «прохладнее всего» отнеслись рабочие, а также буржуа они оценивали обстановку «несравненно реалистичнее», чем мелкобуржуазная интеллигенция.²⁶⁵ Это суждение как будто вполне логично. Но данные об итогах выборов в Петрограде и Москве — местах сосредоточения авангардных отрядов пролетариата и буржуазии — противоречат суждению Н. Л. Рубинштейна. Как мы уже знаем, в столицах голосовало почти по 70% избирателей, причем в Выборгском и Литейном районах Петрограда и того больше — 78 и 75%.²⁶⁶ А ведь это были районы, где большевики (Выборгский район) и кадеты (Литейный район) получили наибольшую поддержку.

Е. Н. Городецкий, основываясь на данных (правда, завышенных им) об активности избирателей столиц, на сведениях об отношении к выборам еще в трех городах (Тверь, Кострома, Владимир) и в армии, пришел к иному мнению: «Активность избирателей находилась в прямой зависимости от уровня революционной организованности пролетариата в городах и армии».²⁶⁷ Следовательно, революционные рабочие и солдаты были наиболее активными избирателями. А крестьяне? Об их отношении к выборам ни Н. Л. Рубинштейн, ни Е. Н. Городецкий не высказались прямо. Но похоже, что Н. Л. Рубинштейн склонялся к признанию сравнительно высокой активности сельских избирателей, а Е. Н. Городецкий, напротив, готов поставить эту активность под сомнение.

До недавнего времени мы тоже придерживались мнения о пассивности деревенских избирателей, не доверяя сообщению «Русских ведомостей» о том, что «городское население проявило гораздо больший абсентеизм на выборах, чем сельское. В то время как в городах процент явившихся на выборы избирателей лишь в редких случаях поднимался до 70, обыкновенно же не превышал 50, а иногда спускался и до 30, в деревнях обыкновенно голосовало 60—80% общего числа избирателей, а иногда процент голосующих поднимался и до 90».²⁶⁸ Недоверие казалось тем более резонным, что газета, досадуя по поводу поражения кадетов на выборах, «основную причину» этого с пристрастием искала в неактивности городских избирателей. Однако дальнейшие изыскания заставили нас изменить точку зрения и признать, что «Русские ведомости» действительно располагали конкретными сведениями о количестве участников голосования.

Обратимся к имеющимся в нашем распоряжении материалам избирательных комиссий. В Каменском уезде Алтайской губернии голосовало 89% избирателей, в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии — 73%, в Литинском уезде Подольской губернии — 77%, в Нижнедевицком уезде Воронежской губернии— 76%, в Карачевском уезде Орловской губернии — 80%, в Джизакском уезде Самаркандской области — 29%.²⁶⁹ По сохранившимся сведениями из некоторых деревенских избирательных комиссий, в Архангельском округе на 15 участках голосовало по 80—90% избирателей, в Петроградском губернском на 3 участках — по 85—97%, в Тверском на 3 участках — по 77—94%.²⁷⁰ Значительно большие перепады активности наблюдались на 21 участках Бессарабского округа. Там на одном из участков проголосовало всего 26% избирателей, а на большинстве других участков — по 50—90%.²⁷¹ Между прочим, данные всех упомянутых участковых комиссий показывают, что женщины участвовали в голосовании кое-где активнее, чем мужчины.

Конечно, эти данные отрывочны и нуждаются в пополнений. Но игнорирование их было бы ошибкой. Мы не проводили отбор сведений, а изложили все то, что удалось обнаружить в архивных материалах. По нашему мнению, эти данные, поступившие в делопроизводство Всевыборы из различных районов страны, позволяют сделать определенные заключения, тем более что они могут быть сопоставлены с результатами исследований других историков. Например, в уже упоминавшейся работе Л. Г. Протасова установлено: в Тамбовской губернии, где крестьянство составляло 9/10 населения, в голосовании участвовало 72% избирателей, причем в сельской местности — 74.5%, а в городах — 47-49%.²⁷²

Можно полагать, что крестьянство большинства русских по составу населения губерний сравнительно активно участвовало в голосовании. Вряд ли единственной причиной этого было некоторое оживление «учредиловских» иллюзий. Скорее всего, в данном случае во многих деревнях сработала «мирская» психология — голосовать, так всем. В связи с этим «Русские ведомости», в начале декабря сообщавшие об активности сельских избирателей, через три недели объявили ее «фикцией» — оказывается, в деревнях не соблюдалось требование о личном голосовании, так как глава семьи опускал бюллетени за всех членов ее и «чуть ли не за всю деревню».²⁷³ Такие случаи, вероятно, имели место, но доказательств широкого распространения подобных нарушений Положения о выборах газета не привела.

По данным Е. Н. Городецкого, в армии голосовало 64% избирателей.²⁷⁴ При этом во фронтовых округах средний процент голосовавших был заметно выше, чем в тыловых гарнизонах. Например, на Северном фронте в выборах участвовал 71% занесенных в списки,²⁷⁵ на Румынском фронте и того больше — около 80%.²⁷⁶ Во многих тыловых гарнизонах, в частности в московском и петроградском, процент голосовавших оказался низким в основном по той причине, что в октябре большое количество солдат отбыло по демобилизации, отпускам, командировкам.²⁷⁷

Что касается вопроса об активности рабочих, то она, судя по имеющимся сведениям, была очень неравномерной. Там, где большевистские организации и Советы не придали особого значения предвыборной агитации, рабочие, не возлагавшие надежд на Учредительное собрание, отнеслись к участию в выборах пассивно. Н. Л. Рубинштейн привел данные об абсентеизме воронежских рабочих, сослался на вялое отношение к выборам в рабочих окраинах Саратова.²⁷⁸ Напротив, там, где большевики и Советы вели предвыборную кампанию энергично, заостряли вопрос об участии в выборах, рабочие голосовали активно. Да и как было не откликнуться на такое обращение: «Рабочие, солдаты! Вы взяли власть в свои руки в открытом бою с буржуазией, а она думает вернуть потерянное, побив вас в избирательной борьбе. Тот из вас, кто не подаст своего голоса на выборах, поступит, как солдат, покидающий свой пост в час вражьего нападения».²⁷⁹ Поэтому уровень абсентеизма был низок в рабочих кварталах Петрограда, Москвы, Харькова, Баку, Красноярска и ряда других городов. Характерны данные по Баку: в целом по городу голосовало 55% избирателей, а в заводском районе и на нефтепромыслах — 69%.²⁸⁰

И все-таки в большинстве городов, особенно непромышленных, активность избирателей действительно оказалась низкой. Мы полагаем, что главным «виновником» этого стала обывательская масса из средних слоев населения. Видимо, именно она и являлась тем слоем населения страны, среди которого абсентеизм на выборах в Учредительное собрание был самым значительным.