Книги о Ленине

 

4. Вопрос о сроке созыва Учредительного собрания.
Начало подготовки выборов

Для дела подготовки выборов и созыва Учредительного собрания первостепенное значение имело определение конкретных сроков. Если бы сроки были определены и объявлены в начале марта 1917 г., то за подготовительную работу волей-неволей пришлось бы браться без промедления. А это серьезно повлияло бы на общеполитическое положение. Невозможно, разумеется, угадать нее последствия, но назначение сжатых сроков, весьма вероятно, привело бы к увеличению и продлению внимания к Учредительному собранию со стороны народных масс, обязало бы политические партии к безотлагательному началу предвыборной кампании. В итоге создались бы реальные предпосылки для того, чтобы Учредительное собрание было своевременно созвано и стало, разумеется, не определяющим, но веским фактором политической действительности. Однако лица, непосредственно отвечавшие за созыв Учредительного собрания, не руководствовались правилом «куй железо, пока горячо».

Похоже, что на переговорах о создании Временного правительства конкретные сроки выборов и созыва Учредительного собрания не обсуждались. Во всяком случае представители Исполкома Петроградского Совета не добивались фиксации сроков в тексте правительственной декларации. Они лишь требовали «немедленного приступа к работам по организации выборов, независимо ни от каких обстоятельств». М. В. Родзянко, по-видимому, выражая общую точку зрения представителей Временного комитета Государственной думы, «указывал на невозможность их (т. е. выборов, — О. 3.), в частности для армии во время войны. Но говорил он далеко не „категорически», скорее, „в порядке сомнений“». В конце концов стороны согласились на том, что в правительственной декларации должно быть сказано о «немедленной» подготовке к созыву Учредительного собрания и об отсутствии у Временного правительства намерения пользоваться «военными обстоятельствами» для оттяжки выполнения принятых на себя обязательств.¹⁶⁵ Таким образом, вопрос о конкретных сроках остался открытым.

Отсутствие в тексте декларации указания на сроки выборов и созыва Учредительного собрания вполне объяснимо. Участники переговоров, застигнутые шквалом революции врасплох, просто не успели оглядеться, собраться с мыслями. Организация первых всеобщих выборов в громадной стране в период войны и революции представляла очень сложную задачу. Тем, кто был должен назначить конкретные сроки, требовалось какое-то время на размышления и консультации с правоведами. Это время и следовало оговорить в тексте декларации, дополнив пункт четвертый фразой об обязательстве Временного правительства огласить, например в течение двух недель, сроки выборов и созыва Учредительного собрания. Но, к удовлетворению представителей думского комитета, даже такое обязательство не было зафиксировано. Так создавались условия для замедления подготовки выборов и в конечном счете — для дискредитации самой идеи Учредительного собрания.

Обсуждением вопроса о сроках занялись в кулуарах политических партий. Старые партийные работники помнили, что в 1905 г. признавалась необходимость трех-четырехмесячного подготовительного периода. Сразу после победы Февраля такой период казался слишком долгим. Соответствующих решений руководящих партийных органов еще не было, и поэтому на массовых митингах ораторы, как правило, ограничивались требованием «скорейшего» созыва Учредительного собрания. Но среди многих партийных работников в начале марта 1917 г. бытовало мнение, что Учредительное собрание может и должно быть созвано через 2—3 месяца, т. е. в мае — июне 1917 г.¹⁶⁶

Реален ли был этот срок — 2—3 месяца? Все зависело от темпов и способов ведения подготовительной работы. Если бы она началась без «раскачки», если бы одновременно с разработкой компетентными лицами положения о выборах представители Советов и других уже созданных организаций занялись бы составлением списков избирателей и осуществлением прочих подготовительных мер, то, по нашему мнению, Учредительное собрание могло бы быть созвано в июне 1917 г. Конечно, ускоренные темпы и упрощенные способы подготовительной работы привели бы к издержкам, но в революционное время мало что может сравниться с издержками промедления. Ускоренный путь предлагала большевистская «Правда», указывавшая в начале марта, что на Петроградском Совете «лежит прямая обязанность немедленно приступить к действиям, составить проект республиканской конституции, наказ Учредительному собранию, избирательный закон, разослать по всей стране комиссаров для скорейшего подготовления населения к выборам».¹⁶⁷ Но те, кто надеялся увидеть Учредительное собрание на политической сцене в мае—июне и при этом полагал, что подготовительную работу должны вести переизбранные на основе всеобщего избирательного права органы местного самоуправления, ошибался. В этом случае, т. е. при двукратных выборах, Учредительное собрание удалось бы созвать не ранее августа.

Шестой пункт декларации Временного правительства гласил: «Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования».¹⁶⁸ Следовательно, и Временное правительство, и Исполком Петроградского Совета сразу же ступили на удлиненный путь подготовки Учредительного собрания. Но меньшевистско-эсеровские деятели Исполкома отчасти по некомпетентности, отчасти из демагогии и к середине марта говорили о возможности созыва Учредительного собрания не позднее июня. Смущали, однако, слухи о намерении буржуазных министров затягивать созыв Учредительного собрания до завершения войны. Соглашательским лидерам приходилось убеждаться, что они допустили промах, не связав Временное правительство обязательством не медлить с оглашением конкретных сроков. По-видимому, было решено исправить ошибку в ходе назначенных на 13 марта переговоров с министрами.

«Известия Петроградского Совета» поместили следующую информацию о содержании переговоров относительно созыва Учредительного собрания: «Представители Исполнительного комитета настаивали на необходимости скорейшего созыва, указывая на то, что промедление может в данном случае привести к результатам, вредным для демократии. Члены Временного правительства, соглашаясь в принципе с этими указаниями, определенно подтвердили..., что срок созыва должен быть возможно более близким. Они определенно заявили, что война ни в коем случае не может помешать созыву Учредительного собрания и что открытию заседания Учредительного собрания может помешать лишь разгар военных действий. Во всяком случае предельным сроком созыва Учредительного собрания, по предположениям Временного правительства, являлась середина лета. Делегаты Исполнительного комитета находили, что этот срок представляется слишком отдаленным. Переговоры по этому вопросу будут еще продолжаться». В заключение газета сообщала, что «точный срок» созыва Учредительного собрания будет установлен особым соглашением между Временным правительством и Советами.¹⁶⁹ Чего же добились делегаты Исполкома? Практически ничего. А вот министры, кажется, сумели растолковать оппонентам: «Вы сами избрали такой путь к Учредительному собранию, по которому придется идти не два-три месяца».

Воздействовать на делегатов Исполкома Петроградского Совета было тем легче, что к середине марта часть влиятельных работников политических партий стала задаваться на первый взгляд странным вопросом: а выгодно ли добиваться созыва Учредительного собрания в самом ближайшем будущем? Инициаторами публичной постановки этого вопроса были эсеры. 22 марта петроградская «Земля и воля» поместила на своих страницах изложение статьи саратовской «Земли и воли», которая доказывала, что выборы в Учредительное собрание, подготовленные и проведенные «поспешно», без интенсивной и длительной агитации, «могут дать очень нежелательные для свободы результаты».¹⁷⁰ Немного позднее на Южно-русской конференции эсеров докладчик, говоривший о подготовке к Учредительному собранию, тоже предостерегал против поспешности. По его убеждению, Учредительное собрание следовало созвать не ранее осени, так как в летнее время крестьяне «заняты полевыми работами».¹⁷¹

В 1917 г. и особенно позднее, в мемуарной литературе и исторических трактатах, эсеровские деятели настоятельно подчеркивали, что в деле подготовки Учредительного собрания, и в частности в вопросе о сроках, их партия руководствовалась только стремлением добиться «правильного выражения воли народа». Свою долю вины за затяжку созыва Учредительного собрания эсеры иногда признавали, но при этом говорили разве лишь о недостатке предусмотрительности, настойчивости и расторопности. Впрочем, и эти признания сводились на нет ссылками на объективные обстоятельства.¹⁷² Но, как уже отмечалось выше, эсеровские «идеалисты», любившие говорить о «святости» борьбы за Учредительное собрание, отнюдь не забывали о такой прозе, как обеспечение своей партии победы на выборах. Это и являлось главной причиной упомянутых предостережений против поспешности, которые время от времени прорывались сквозь призывы к скорейшему созыву Учредительного собрания.

Склонность не очень спешить с выборами в Учредительное собрание стали проявлять меньшевики, народные социалисты и другие партии. Осуждение поспешности прозвучало. даже с трибуны Всероссийского совещания Советов. Один из делегатов (Серов), признавая, что затяжка сроков «понизит то настроение [в массах], которое есть», в то же время сетовал на неподготовленность деревни, где после мобилизаций в армию остались, мол, консервативно, даже монархически настроенные старики и женщины.¹⁷³ Отвечая делегату, В. Б. Станкевич назвал «недоразумением» толки о намерении эсеро-меньшевистских деятелей Советов по-прежнему настаивать на созыве Учредительного собрания через 2—3 месяца. «Если раньше, — говорил Станкевич, — с пылу, с жару, не отдавая себе отчета во всей трудности работы, действительно некоторые называли май, июнь, то эти месяцы в настоящее время уже никем не называются, а также ни июль, и даже, скажу больше, и август уже не называется, а как ближайший срок к созыву Учредительного собрания, принимая во внимание всю сложность разработки избирательного закона, принимая во внимание всю сложность постановки, чисто технической, выборов, называется как самый ранний срок, в который можно ожидать созыва Учредительного собрания, — сентябрь».¹⁷⁴

О приемлемых сроках созыва Учредительного собрания задумывались и большевики. Партии, сплачивавшей вокруг пролетариата самые широкие народные массы, готовившей их к победоносной социалистической революции, приходилось учитывать, что всеобщие выборы и созыв Учредительного собрания могли оказать существенное влияние на общеполитическую обстановку. До начала выборов требовалось завершить создание широкой сети партийных организаций, наладить действенную политическую агитацию и обрести прочную опору не только среди городских, но и деревенских избирателей. Кроме того, вопреки утверждениям противников, большевики сознавали необходимость немалых усилий и времени для организационно-технической подготовки выборов. Об этом свидетельствует следующая запись в протоколе заседания Бюро ЦК РСДРП (б) от 15 марта: «Из прений выяснилось, что с технической стороны выборы представляют колоссальную работу и что желательно было бы по этому вопросу созвать общегородскую конференцию; для доклада по этим вопросам необходимо просить юристов составить проект и детально его разработать».¹⁷⁵

Этими вопросами наиболее активно занимались московские большевики. Еще 8 марта Московское бюро ЦК и Московский комитет РСДРП (б) решили «выяснить в рамках партии желательный срок созыва [Учредительного собрания] и затем предъявить этот срок как требование от лица партии и рабочего класса».¹⁷⁶ В резолюции Московской общегородской конференции большевиков, состоявшейся 3—4 апреля, указывалось, что «скорейший созыв Учредительного собрания диктуется интересами демократии», но «в целях наибольшей успешности нашей предвыборной агитации избирательный период должен быть достаточно продолжительным (не более трех месяцев, но не менее двух)».¹⁷⁷ 20 апреля эту резолюцию одобрила I конференция большевистских организаций Центрально-Промышленного района, причем докладчик (Н. М. Лукин), разъясняя содержание резолюции, выделил два периода подготовки выборов в Учредительное собрание: «подготовительный» (разработка положения о выборах, сбор данных для составления списков избирателей, определение избирательных округов и пр.) и «избирательный» (предвыборная кампания политических партий). «Важно, — отмечалось в докладе, — чтобы первый период был возможно короче, а второй период, наоборот, для нас выгодно удлинить». По мнению докладчика, «избирательный» период должен длиться «не менее трех месяцев», так как поспешность была бы выгодна буржуазным партиям, «в распоряжении которых и опыт, и техника, и средства, и т. д.».¹⁷⁸ Желательные конкретные сроки всей подготовительной работы и выборов не указывались. Основываясь на материалах московских конференций, можно только предположить, что созыв Учредительного собрания ожидался не ранее августа—сентября.

Определение желательных точных сроков являлось задачей со многими неизвестными. В самом деле, было ли возможно в марте—апреле утверждать, что, например, к августу или сентябрю сложится наиболее благоприятная для авангарда революции обстановка? Конечно, нет. Поэтому московские большевики, вероятно, получившие разъяснения в центральных органах партии, перестали упоминать о конкретных сроках. Впрочем, главная причина заключалась не в упомянутых затруднениях. Восприятие ленинского лозунга «Вся власть Советам!» вынуждало рассматривать вопрос о приемлемом времени реализации идеи Учредительного собрания по-новому. Было бы всего целесообразнее провести выборы и созвать Учредительное собрание (если его придется созывать) после перехода всей власти к Советам — этот вывод постепенно усваивали все большевистские организации. Следовательно, участие в публичных спорах по поводу вопроса о сроках выборов и созыва Учредительного собрания вело бы — независимо от субъективных намерений — к отвлечению народных масс от борьбы за решение самой главной и насущной задачи. К тому же, по убеждению В. И. Ленина, Временное правительство, оставаясь у власти, в любом случае старалось бы если не сорвать, то отдалить созыв Учредительного собрания. Большевики, поддерживая популярное требование скорейшего созыва Учредительного собрания и разоблачая саботажническую политику Временного правительства, должны были разъяснять массам, что их надежды могут осуществить только Советы.¹⁷⁹

Об истинных намерениях Временного правительства В. И. Ленин судил весьма проницательно. После переговоров представителей Исполкома Петроградского Совета и Временного правительства, состоявшихся 13 марта, министры почувствовали себя смелее. Министр-председатель Г. Е. Львов еще 7 марта говорил, что на подготовку созыва Учредительного собрания потребуется «от 3 до 6 месяцев»,¹⁸⁰ а 18 марта в беседе с корреспондентами он не назвал никаких, даже приблизительных сроков — для этого, как утверждал глава Временного правительства, «еще нет возможности». И далее он сослался на трудности разработки приемлемого для условий России положения о выборах и составления списков избирателей («операция, почти столь же грандиозная, как всеобщая перепись»), упомянул о допустимости проведения выборов только в период затишья боевых действий на фронте. Вообще же, уверял Г. Е. Львов, Временное правительство обязуется созвать Учредительное собрание «в возможно кратчайший срок», но подготовка выборов «займет неизбежно немало времени».¹⁸¹

Благожелательно комментируя это заявление, кадетская газета «Ростовская речь» особо выделила такую причину вероятной затяжки созыва Учредительного собрания, как неблагоприятствующее военное положение на фронте. «Но, ведь, — размышлял автор газетной статьи, — только через месяц начнутся серьезные операции и, судя по опыту предшествовавших кампаний 1914— 1916 гг., ожидать даже сравнительного затишья после летних боев нельзя ранее октября—ноября... Приходится признать, что ранее чем через 7—8 месяцев созвать Учредительное собрание нельзя, раз будет продолжаться война. Но есть ли уверенность, что в октябре—ноябре и вообще будущей зимой не будут идти военные операции полным ходом? Было же это в зиму 1914 г. Как видим, вопрос с созывом Учредительного собрания как будто осложняется!».¹⁸²

Ссылка на возможность проведения выборов только в момент затишья боевых действий на фронте — а это являлось нарушением торжественного обязательства министров не медлить с проведением в жизнь правительственной программы под предлогом неблагоприятных «военных обстоятельств» — маскировала желание российской буржуазии и многих деятелей ее партий отсрочить выборы и созыв Учредительного собрания до осуществления замыслов подавления революции и «победного» завершения войны. Это желание просвечивало сквозь словесный туман резолюции I Всероссийского торгово-промышленного съезда: «Учредительное собрание должно быть созвано в такой срок, который обеспечит действительное участие в выборах всего населения России и сделает возможным сознательное отношение этого населения к задачам Учредительного собрания и не будет влечь за собой последствий, пагубных для дела государственной обороны и народного хозяйства».¹⁸³ А о настроении министров управляющий делами Временного правительства писал: «Если бы Временное правительство чувствовало подлинную, реальную силу, оно могло сразу объявить, что созыв Учредительного собрания произойдет по окончании войны, и это, конечно, по существу было бы единственно правильным решением вопроса».¹⁸⁴

Это свидетельство о скрытых устремлениях министров и кадетских партийных лидеров, на наш взгляд, не вполне правильно. Если Временное правительство первого состава не назначило выборов и созыва Учредительного собрания на послевоенное время, то причиной, вероятнее всего, было не только отсутствие достаточно реальной силы, но и сомнение в правильности такого шага. И в самом деле, стоило ли «сразу объявить, что созыв Учредительного собрания произойдет по окончании войны», то есть, как все тут же уяснили бы, совсем нескоро. Это могло ослабить или вовсе свести на нет эффект агитации против «явочного» решения назревших вопросов. Для Временного правительства и буржуазных партий, очевидно, было бы наиболее выгодно подогревать надежды масс на скорый созыв Учредительного собрания, но на практике, не связывая себе рук обязательствами относительно точных сроков, затевать подобие игры в кошки-мышки. Этой тактики, судя по ходу событий, и придерживались кадетские лидеры вместе с большинством министров Временного правительства.

VII съезд партии кадетов, высказавшись в единогласно принятой резолюции за созыв Учредительного собрания «в возможно кратчайший срок», сделал упор на обязательность скрупулезного соблюдения всех формальностей при подготовке и производстве выборов.¹⁸⁵ Ф. Ф. Кокошкин говорил в докладе съезду: «Правда, раздаются иногда голоса, что созыв Учредительного -собрания в возможно кратчайший срок настолько важен, что ради этого можно пожертвовать многими гарантиями, которые считаются необходимыми при выборах. Против этого я возражаю самым решительным образом. Скорейший созыв Учредительного собрания чрезвычайно важен, но не менее важно, чтобы воля народа выразилась в выборах в Учредительное собрание самым правильным образом. Теперь многие готовы пренебречь гарантиями при выборах, но, когда выборы произойдут, то общественное настроение изменится, и, если все гарантии правильного выражения воли избирателей не будут соблюдены, партии, потерпевшие поражение, будут говорить, что произошла фальсификация народной воли».¹⁸⁶ В устах представителя партии кадетов эти азбучные истины, прилежно заимствованные из западноевропейской хроники «нормальной» парламентской жизни, являлись оправданием курса на всемерное отдаление выборов и созыва Учредительного собрания.

Пока шла дискуссия о сроках и месте созыва Учредительного собрания, работа по подготовке выборов продвигалась медленно. К маю 1917 г. политические партии считали выясненными и предрешенными лишь самые общие принципиальные положения, а именно: выборы будут проводиться по так называемой четырехчленной формуле («четыреххвостке»), т. е. на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования; в голосовании наряду с гражданским населением обоего пола и всех национальностей должна участвовать и армия, в том числе, если выборы состоятся во время войны, солдаты и офицеры, находившиеся на фронте. Сложнее было с вопросом об органах, которые взяли бы на себя заведование выборами. Большевики, боровшиеся за переход всей власти к Советам, желали видеть их и в роли организаторов всеобщего голосования. Но условно, до той поры, когда Советы выразили бы готовность взять на себя эту роль, большевики не отвергали принятую прочими партиями установку: выборами в Учредительное собрание должны заведовать органы местного самоуправления, созданные на основе всеобщего избирательного права. При этом большевики настаивали на самом активном участии Советов в разработке закона о выборах, требовали установления действенного контроля Советов за ходом избирательной кампании.¹⁸⁷

Был и еще один принципиальный вопрос, по которому наметилось сближение точек зрения большинства работников крупнейших политических партий. Это — вопрос о системе всеобщих выборов. Окончательных официальных решений ни одна партия до мая не принимала, но, судя по документальным материалам различных съездов, конференций и совещаний, предпочтение отдавалось пропорциональной системе. В. И. Ленин в написанном для Апрельской конференции большевиков проекте изменений партийной программы предложил, в частности, дополнить ее словами: «Пропорциональное представительство при всех выборах».¹⁸⁸ О желательности применения пропорциональной системы упоминалось на I Московской областной конференции РСДРП (б).¹⁸⁹

О предпочтительности пропорциональной системы одними из первых заговорили руководящие деятели кадетов. Ф. Ф. Кокошкин в докладе об Учредительном собрании на VII съезде партии назвал эту систему выборов «всего более целесообразной и справедливой». Он обосновал свою оценку техническими и политическими «соображениями»: избирательные округа совпадут с существующим административным делением (губерниями), устраняется надобность в перебаллотировках, будут обеспечены интересы меньшинства.¹⁹⁰ Последнему соображению явно придавалось особое значение, так как кадеты имели основание опасаться неблагоприятных для них итогов выборов. Впрочем, часть партийных работников игнорировала доводы осторожных и ссылалась на использование в «большинстве государств представительного строя» не пропорциональной, а мажоритарной системы. В связи с этим кадетские руководители проявили сдержанность. «Центральный комитет, — сказал Кокошкин делегатам VII съезда,— не ставит сейчас на разрешение съезда вопрос о системе выборов, но со своей стороны высказывается в пользу пропорциональной системы и просит все местные организации подвергнуть этот вопрос обсуждению и представить свое заключение Центральному комитету, который внесет вопрос о системе выборов на следующий съезд».¹⁹¹

В то же время выявились серьезные межпартийные расхождения по такому пункту, как установление возрастного ценза. Согласно программам социал-демократов и эсеров, право голоса должны были получить граждане по достижении 20 или 21 года. Но с момента принятия этих программ прошло немало лет. То, что являлось весьма радикальным требованием в период первой русской революции (при выборах в Государственную думу возрастной ценз равнялся 25 годам), после победы Февраля уже не могло удовлетворить. Прежде всех это осознали большевики, заявившие о необходимости снижения возрастного ценза до 18 лет. «Как активным, так и пассивным избирательным правом, — говорилось, например, в резолюциях Московской общегородской и Московской областной конференций РСДРП (б), — должна пользоваться все граждане и гражданки, достигшие 18-летнего возраста, независимо от времени проживания в данном избирательном округе».¹⁹² Это требование было справедливым, ибо 18— 19-летняя молодежь активно включалась в политическую жизнь, воевала на фронте.

В эсеро-меньшевистских партийных кругах вопрос о возрастном цензе вызывал колебания и разногласия, но в марте—апреле все же преобладало мнение о нежелательности отступления от старых программных положений. Что касается кадетов, то они, по-видимому, твердо решили не допускать предоставления избирательного права лицам моложе 21 года. На VII съезде партии вопрос о возрастном цензе не затрагивался, но ведущий кадетский правовед профессор В. М. Гессен писал в одной из своих статей о целесообразности уравнивания политического совершеннолетия с общегражданским, которое, согласно дореволюционному праву, наступало с 21 года. Лиц более молодого возраста, заявлял В. М. Гессен, не следует наделять избирательным правом, так как судьба голосования в деревне, почти лишенной мужского населения старше 18 лет, передавалась бы «в руки крестьянских девушек» — «наиболее многочисленной и наименее сознательной возрастной группы женского населения страны».¹⁹³

До разработки партийных проектов положения о выборах дело не дошло. Все сознавали необходимость предварительного изучения многих сложных вопросов в кругу специалистов. Как отмечалось выше, Бюро ЦК РСДРП (б) еще 15 марта решило «просить юристов составить соответствующий проект и детально его разработать».¹⁹⁴ Московская общегородская конференция большевиков (4 апреля) тоже отметила желательность создания при ЦК особой комиссии из правоведов.¹⁹⁵ Но соответствующими специалистами партия пролетариата почти не располагала. Кроме того, при весьма сдержанном отношении к идее Учредительного собрания было трудно решиться на отвлечение партийной интеллигенции от работы над более важными и неотложными задачами.

Отношение к идее Учредительного собрания со стороны меньшевиков, народнических партий и кадетов было, как мы знаем, иным. Что касается обеспеченности силами партийных специалистов-правоведов, то меньшевики и особенно эсеры находились в лучшем положении. А трудовики, народные социалисты, не говоря уже о кадетах, вообще не испытывали никаких стеснений. Однако и эти партии не взялись за разработку собственных проектов закона о выборах. Кадеты, как и следовало ожидать, бросили свои силы на помощь правительственным комиссиям, а эсеры, меньшевики, энесы и трудовики оставили своих правоведов в распоряжении Исполкома Петроградского Совета. Последний, готовясь к Всероссийскому совещанию Советов, подгоняемый известием о создании Временным правительством особого органа для разработки положения о выборах, образовал в конце марта при своем Законодательном отделе Комиссию по Учредительному собранию в составе 13 человек: Л. М. Брамсон (председатель), В. В. Водовозов, М. М. Добраницкий, Я. М. Магазинер, Э. Э. Понтович, Н. В. Святицкий, В. Б. Станкевич и др.¹⁹⁶ В комиссии преобладали члены правонароднических партий (трудовики и энесы). На отдельных заседаниях присутствовала в качестве приглашенного лица А. М. Коллонтай,¹⁹⁷ но постоянного представительства в комиссии большевики не имели.

Комиссия по Учредительному собранию с 27 марта по 23 мая провела 12 заседаний. Все они состоялись в Таврическом дворце. «Большинство заседаний, — говорилось в отчете комиссии, — поглотило обсуждение трех кардинальных вопросов, вокруг которых сосредоточились главным образом прения. Этими спорными пунктами были: вопрос о системе выборов (мажоритарная или пропорциональная), подбор наиболее подходящего типа пропорционального представительства и организация выборов на фронте. Подробно был обсужден также возрастной ценз для гражданского населения и для армии». Обсуждение этих вопросов, по-видимому, завершилось в апреле, а «основные суждения» были подготовлены уже к началу работы Всероссийского совещания Советов, 2 апреля заслушавшего доклад В. Б. Станкевича. На последующих заседаниях комиссии речь шла о «чисто организационных вопросах» (состав созывавшегося правительством Особого совещания для изготовления проекта Положения о выборах в Учредительное собрание, меры к ускорению начала работы этого совещания и пр.).¹⁹⁸

Каковы же были основные заключения Комиссии по Учредительному собранию?

Наиболее подходящей системой выборов является пропорциональная. Против этого вывода голосовал только один член комиссии (вероятно, В. В. Водовозов). Однако когда комиссия перешла к обсуждению различных вариантов пропорциональной системы, обнаружились крупные разногласия. Часть членов комиссии отстаивала систему многоименных пропорциональных выборов, по которой избиратели голосуют за списки кандидатур. Сторонники этого варианта доказывали, что при таком голосовании строго соблюдается принцип партийности — в центре внимания избирателей оказываются не лица, а партийные знамена. Другие члены комиссии высказывались за систему одноименных пропорциональных выборов, по которой избиратели голосуют за одну из перечисленных в списке кандидатур. Защитники второго варианта утверждали, будто при многоименной системе «имена лидеров ведут за собой весь остальной список, причем проходят люди, не представляющие из себя никакой ценности». По этому вопросу комиссия так и не смогла представить окончательное мнение.¹⁹⁹

Об особенностях организации выборов в армии договоренность была достигнута. Комиссия нашла, по-видимому, правильное решение, предложив два способа голосования: в тылу армия голосует на общих основаниях с гражданским населением, в те же сроки и в тех же территориальных избирательных округах; на фронте армия разделяется на особые избирательные округа и голосует в течение более продолжительного времени, ибо на передовых позициях воинские части обычно сменялись через 1 — 2 недели.²⁰⁰

После затяжных споров комиссия постановила, что активное и пассивное избирательное право должны получить все граждане, достигшие 20 лет. Против понижения возрастного ограничения до 18 лет выдвигались формальные, надуманные, не соотнесенные с живой революционной действительностью аргументы: «в большинстве передовых и демократических стран Запада принят ценз в 21 год»; «ни одна социалистическая программа не понижает минимальной высоты возраста за пределы 20 лет»; «возраст в 18 лет, предлагаемый некоторыми (имелись в виду большевики, — О. З.), есть возраст скорее физической, но отнюдь не умственной или политической зрелости, особенно для России с ее искусственно державшимся в темноте крестьянским населением»; «участие в выборах несознательного, не вполне взрослого элемента могло бы вредно отозваться на авторитете Учредительного собрания». Комиссия высказалась и против понижения возрастного ценза отдельно для армии, ибо «такое разграничение избирателей, находящихся под ружьем и состоящих на мирном положении, создало бы привилегированную курию избирателей и противоречило бы основным требованиям демократического равенства».²⁰¹

Заключения Комиссии по Учредительному собранию, не оформленные в виде целостного проекта, в основном были компилятивным заимствованием из законодательства стран буржуазной демократии. Позднее комиссия назвала свои выводы «главнейшими основами будущего избирательного закона».²⁰² Это звучало слишком амбициозно. На деле плоды работы комиссии являлись собранием предварительных рекомендаций представителям Исполкома Петроградского Совета в соответствующих правительственных комиссиях.

Между тем колеса правительственной машины вращались медленно. Хроника основных событий здесь была такова.

8 марта министры постановили: «Поручить Юридическому совещанию при Временном правительстве приступить к составлению плана работ по выработке Положения о выборах в Учредительное собрание».²⁰³ 11 марта Юридическое совещание собралось по этому поводу, но решило отложить обсуждение «до одного из следующих заседаний», пригласив на него в качестве сведущего лица профессора В. М. Гессена.²⁰⁴ Последний уклонился от участия в официальных заседаниях совещания, но, вероятно, дал приватные консультации кадетским правоведам, относившимся к В. М. Гессену как к своему учителю. В конце концов было решено, что с докладом о порядке работы по составлению проекта Положения о выборах выступит магистр международного права барон Б. Э. Нольде.

21 марта Юридическое совещание наконец-то заслушало этот доклад. Б. Э. Нольде предложил такой план работы, который, по его мнению, помог бы устранить или смягчить «политическую распрю» вокруг закона о выборах. Пусть, говорил магистр, техническая комиссия из 11 «юристов и знатоков русской политической жизни» для начала организует работу по переводу текстов иностранных законов, изучит пригодность для условий России различных избирательных систем, а затем подготовит несколько параллельных проектов. По завершении работы технической комиссии, материалы которой придадут «полную ясность политической постановке вопроса», следовало бы образовать более широкую политическую комиссию из представителей Государственной думы и «всех партий, принявших участие в перевороте». Этой политической комиссии, созданной Временным правительством, и надлежало бы вынести окончательное решение.²⁰⁵

Члены Юридического совещания похвалили доклад коллеги, по выражали сомнение в целесообразности создания двух комиссий. Ф. Ф. Кокошкин сказал, в частности, что итог работы замкнутой технической комиссии «неизбежно вызовет многочисленные трения и различные осложнения». Поэтому, продолжал он, лучше создать одну комиссию или совещание с участием представителей партий, а при совещании — редакционные комиссии «для технической разработки» различных вопросов. Это предложение встретило одобрение, и в результате было решено рекомендовать Временному правительству образовать Особое совещание для изготовления проекта Положения о выборах в Учредительное собрание, зачислив в его состав «специалистов по вопросам государственного права, представителя статистической науки и политических деятелей, представляющих главные политические течения страны».²⁰⁶

Временное правительство в целом одобрило эти рекомендаций и 25 марта приняло постановление о создании Особого совещания. Согласно уточненным (возможно, при участии представителей Исполкома Петроградского Совета) формулировкам, Особое совещание должно было состоять из назначаемых правительством специалистов и приглашаемых (тоже правительством) «политических и общественных деятелей, представляющих главные политические и национально-политические течения России».²⁰⁷ Временное правительство, конечно, хотело, чтобы в Особом совещании преобладали деятели буржуазных партий и близкие им «сведущие лица». Поэтому в тогда же намеченных нормах представительства Советам рабочих и солдатских депутатов отводилось всего 4 места, а Советам крестьянских депутатов — 2. Исполком Петроградского Совета, уведомленный об этих нормах на одном из совещаний с министрами в конце марта, в то время, по-видимому, не выдвинул никаких возражений.²⁰⁸

А Юридическое совещание продолжало свои занятия в размеренном темпе. Под руководством М. С. Аджемова велась «предварительная работа по систематизации и разработке данных, касающихся применения той или иной избирательной системы к особенным условиям некоторых местностей России, как например к Кавказскому краю и области Войска Донского».²⁰⁹ Переводились на русский язык тексты избирательных законов стран Западной Европы и США.²¹⁰ Н. И. Лазаревский занялся составлением проекта перечня главных вопросов избирательного права, подлежавших рассмотрению в Особом совещании. 5 апреля он сделал доклад на эту тему, а 7 апреля Юридическое совещание рассмотрело и одобрило проект краткого примерного перечня, составленного в виде колонки вопросительных предложений («1. Начиная с какого возраста граждане должны пользоваться активным избирательным правом?» и т. д.). При обсуждении проекта были высказаны сомнения в возможности применения единой системы выборов во всех районах России. Говорилось, в частности, что пропорциональная система «при всех ее положительных сторонах» создаст «значительные [технические] затруднения во многих областях нашего отечества». Окончательный ответ на эти сомнения ожидался от Особого совещания (дата начала работы которого все еще не была определена), а пока Н. И. Лазаревскому и Б. Э. Нольде поручили подготовить доклады о пропорциональной системе и об учреждениях, заведующих выборами.²¹¹

Тем временем завязался тягучий конфликт по поводу представительства Советов и других организаций в Особом совещании. Исполком Петроградского Совета не откликнулся на устное приглашение выделить своих представителей. С составлением соответствующей бумаги министры не торопились: только 12 апреля управляющий делами правительства В. Д. Набоков отправил Н. С. Чхеидзе письмо, в котором просил «в возможно кратчайшем времени» сообщить фамилии 4 лиц, делегируемых Исполкомом в Особое совещание.²¹² Исполком переправил бумагу в свою Комиссию по Учредительному собранию, предложив ей подготовить заключение о нормах представительства. Комиссия пришла к выводу, что в Особом совещании представительство Советов рабочих и солдатских депутатов должно быть увеличено с 4 до 8 и соответственно Советов крестьянских депутатов — с 2 до 6, национальных организаций — с 1 (от каждой национальности) до 2. Кроме того, было сочтено правильным выделить 2 места профсоюзам, о которых в наметках Временного правительства ничего не говорилось.²¹³ 22 апреля Исполком заслушал членов комиссии и постановил добиваться от Временного правительства удвоения представительства «от демократии».²¹⁴ Конфликт был исчерпан только 9 мая, когда председатель Юридического совещания Ф. Ф. Кокошкин уведомил Исполком о согласии министров на увеличение представительства от Советов.²¹⁵ Были удовлетворены и претензии относительно увеличения представительства от других организаций.²¹⁶

Позднее, после начала работы Особого совещания, представитель большевиков М. Ю. Козловский напомнил некоторые данные из истории Французской революции 1848 г.: «Когда Луи-Филипп был низложен, 24 февраля 1848 г., Временное правительство издало декрет о всеобщем голосовании уже 2 марта, а через четыре дня уже был опубликован окончательно выработанный избирательный закон. А 4 мая 1848 г., т. е. менее чем через 2 месяца, Учредительное собрание уже открыло в Париже свои заседания».²¹⁷ Для российского Временного правительства такие темпы работы были не под силу. Однако совершенно очевидно, что и имевшиеся возможности использовались крайне плохо. Нельзя согласиться с П. Н. Милюковым, будто правительство «вполне добросовестно не хотело никаких промедлений» и занялось подготовкой выборов «при первой возможности, предоставленной ему неотложными текущими делами».²¹⁸ Этой оценке противоречат и объективные факты, и признания других хорошо осведомленных современников, Например, не отрицал медлительности действий правительства управляющий его делами. Он «неоднократно» (так говорится в воспоминаниях) торопил министра-председателя Г. Е. Львова, «но всегда оказывались другие, более настоятельные, не терпящие отлагательства дела».²¹⁹ Причиной этого были не столько неповоротливость и безрукость, сколько отмеченное выше сознательное стремление не спешить с созывом Учредительного собрания.

Немалая доля вины должна быть отнесена и на счет Исполкома Петроградского Совета, где руководящая роль принадлежала меньшевикам и эсерам. Меньшевистская «Рабочая газета» в августе 1917 г. горько сетовала, что весной подготовке Учредительного собрания уделялось «обидно мало внимания», что она, эта подготовка, не оказалась «в центре практических усилий организованной демократии».²²⁰ По мнению М. В. Вишняка, эсеро-меньшевистская «демократия» «недооценивала значение скорейшего созыва Учредительного собрания». Увлекаемая «потоком событий», удрученно писал Вишняк, «и все более переставая ими владеть, она рассеивала свое внимание и силы, отвлекаясь от главного».²²¹ А вот какой вывод сделала в свое время исполкомовская Комиссия по Учредительному собранию: «Отношения с Юридическим совещанием при Временном правительстве убедили комиссию, что в подготовительных работах по созыву Учредительного собрания происходит чрезмерная затяжка и отчасти последняя объясняется промедлением со стороны социалистических партий и демократических организаций, в том числе и Совета рабочих и солдатских депутатов».²²²

«Чрезмерная затяжка» подготовительных работ несомненно повлияла на настроение народных масс, которым принадлежало решающее слово при определении конечной судьбы Учредительного собрания. Остановимся коротко на отношении к нему масс весной 1917 г. и посмотрим, соответствует ли действительности утверждение М. В. Вишняка, будто лозунг Учредительного собрания в то время стал «наиболее близким и дорогим для всего народа».²²³

Хорошо известны сведения о поддержке требования скорейшего созыва Учредительного собрания рабочим классом, причем об этой поддержке свидетельствуют не только тексты соответствующих резолюций. Большой интерес представляют наблюдения и выводы, сделанные активными участниками событий. Так, на I конференции Советов Иваново-Кинешемского района некоторые докладчики с мест, оценивая настроение рабочих, говорили, что лозунг Учредительного собрания «вызывает сочувствие» или даже «горячо приветствуется».²²⁴ Вряд ли можно сомневаться, что в 1905 г. поддержка рабочими этого лозунга была не столь широкой и не столь активной. Однако многие рабочие по-прежнему плохо разбирались в содержании идеи Учредительного собрания. Они имели, особенно в начале марта 1917 г., довольно туманное представление о порядке выборов и созыва Учредительного собрания, о функциях и характере деятельности этого учреждения. Некоторые, вероятно, ставили знак равенства между Учредительным собранием и Советами, полагая, что первое очень скоро, может быть через пару недель, появится на политической сцене, чтобы увенчать здание Советов. Наличие таких представлений объясняет намерение рабочих некоторых московских заводов (дело было в начале марта) продолжать забастовку до тех пор, «пока не будут проведены в жизнь обещания Временного правительства о созыве Учредительного собрания».²²⁵

Но отношение рабочих к лозунгу Учредительного собрания становилось прохладнее буквально с недели на педелю. Причин этому было много: отсутствие традиций парламентаризма, растущее осознание родства Учредительного собрания не с кровными, рабочими Советами, а с чуждой буржуазной Государственной думой, разочарование в надежде увидеть Учредительное собрание созванным в самом ближайшем будущем и др. Количество митинговых резолюций, текст которых содержал упоминание об Учредительном собрании, постоянно уменьшалось. И наоборот популярность большевистского лозунга «Вся власть Советам!» неуклонно росла. В первую очередь это относилось к рабочим крупных промышленных центров. Весьма показательно, что в дни апрельского кризиса, когда рабочий класс выражал возмущение политикой Временного правительства, требовал покончить с империалистической войной, охотно откликался на призывы к борьбе за переход власти к Советам, об Учредительном собрании не было и речи. О нем рабочие не забыли, но созыв его оказывался не тем требованием, ради которого стоило выходить на антиправительственные демонстрации.

В солдатской массе, в основном состоявшей из вчерашних крестьян, лозунг Учредительного собрания пользовался относительно более широким и устойчивым признанием. Объяснение этому, видимо, заключалось в таких особенностях мелкобуржуазного склада мышления и психологии, как повышенная восприимчивость к «большим» словам о «хозяине земли русской», который «все может и все устроит». При этом чем менее конкретным было представление о лике «хозяина», чем гуще был окружавший его туман таинственности, тем истовее — до определенного момента — становилась вера. Она доводилась родной сестрой утраченной вере в «батюшку-царя».

Однако в революционной обстановке новая вера имела мало шансов на долгожитие. Подкреплять ее могло бы нагнетание соответствующей агитации, обретение твердой надежды на скорый созыв Учредительного собрания и, самое главное, твердой надежды на способность Учредительного собрания удовлетворить реальные, жизненные заботы солдат. Но обстоятельства складывались так, что агитация за Учредительное собрание постепенно ослабевала, срок созыва его оставался неопределенным, а способность защищать солдатские интересы наглядно проявляли Советы. Разве не убеждал в этом хотя бы знаменитый Приказ № 1 Петроградского Совета?

Самой заветной, самостоятельно выношенной мечтой крестьянина-солдата была земля. Мечта о ней довлела над всем, о чем бы ни заходила речь. Газета «Солдат-гражданин» поместила на своих страницах любопытную заметку о том, как воспринималась лекция об Учредительном собрании солдатами команды одного из госпиталей: «Их сосредоточенные, напряженные вниманием лица, тишина, царившая в комнате, энергичная, отчетливая речь лектора — все это создавало впечатление особой серьезности и важности происходящего... Новые слова, новые понятия. Целый поток нового, несомненно, захватывает слушателей. После лекции — беседа. Лектора обступили, забросали вопросами». Чем же заинтересовались солдаты? Может быть, они затерзали лектора вопросами о порядке выборов в Учредительное собрание? Ничуть не бывало. Они задавали вопросы о земле.²²⁶

Был и еще один жизненный вопрос, оттеснявший интерес к Учредительному собранию на второй план. Это — вопрос о мире, обретавший все большую остроту по мере спада настроений «революционного оборончества». В ходе апрельского политического кризиса солдаты, подобно рабочим массам, не вынесли на улицы лозунга с требованием скорейшего созыва Учредительного собрания, хотя слухи о планах «министров-капиталистов» отложить пли сорвать созыв Учредительного собрания имели хождение.

В настроении крестьян было много общего с настроением солдатских масс. Главное отличие состояло, пожалуй, в том, что в деревне отмеченные выше тенденции проявлялись медленнее. В некоторых дальних углах о революционном перевороте («Царя скинули!»)узнали в апреле, а то и в мае. А повсюду ли слышали весной о намечающемся созыве Учредительного собрания? В «Обзоре положения России за три месяца революции по данным Отдела сношения с провинцией Временного комитета Государственной думы» отмечалось: «Представление об Учредительном собрании смутное... В большинстве случаев об Учредительном собрании совершенно не думают и никак себе его не представляют. В некоторых местах о нем ничего и не слыхали, в особенности крестьянские женщины».²²⁷ Вероятно, в этих словах есть тенденциозное преувеличение, но в отдаленных уездах вряд ли было существенно иное положение. Там и осенью 1917 г. об Учредительном собрании мало что слышали.

Впрочем, сведения, а с ними и надежды на Учредительное собрание постепенно, начиная с уездов и волостей, расположенных вблизи крупных городов, проникали в толщу крестьянской массы. Сначала вестниками чаще всего были солдаты-отпускники, ходоки и делегаты местных съездов крестьянских депутатов. Последние прежде и больше всех попадали под влияние эсеровской агитации за решение земельного вопроса в Учредительном собрании. Соответствующие постановления весной 1917 г. приняли многие губернские и уездные съезды крестьянских депутатов, и эти постановления несомненно оказали существенное влияние на настроение масс. Однако нет оснований полагать, что возникла глубокая и прочная вера в Учредительное собрание. «На Учредительное собрание надейся, а сам не плошай»,— примерно так рассуждали многие крестьяне и вопреки призывам эсеров все чаще приступали к захвату помещичьих земель.

Как и в период первой русской революции, по-настоящему убежденной сторонницей идеи Учредительного собрания проявляла себя мелкобуржуазная демократическая интеллигенция. Весной 1917 г. лишь незначительная часть ее вошла в состав какой-либо партии и стала более или менее строго руководствоваться официально-партийными интерпретациями идеи Учредительного собрания. Многие же интеллигенты, не определив своей партийной принадлежности, находились на распутье. Их отношение к будущему Учредительному собранию в большинстве случаев формировалось под влиянием смешанных народническо-кадетских установок. В пропаганде народнических партий интеллигентам импонировало восторженно-сентиментальное возвеличение роли «хозяина земли русской», а пропаганда кадетов производила впечатление «ученостью», показной заботой о строгом соблюдении правовых норм.

Многие интеллигенты спешили получить или освежить свои знания о системах выборов, устройстве законодательных учреждений и о прочем, что так или иначе было связано с делом созыва Учредительного собрания. По-видимому, особые волнения выпадали на долю интеллигентов, мобилизованных в армию. Делегат-офицер, прибывший в Москву с фронта, утверждал, что демократически настроенное офицерство «безусловно высказывается» за созыв Учредительного собрания и проявляет «чрезвычайный интерес» к предстоящим выборам. «Там, — рассказывал делегат, — возникает масса вопросов и недоумений: в каких формах возможна на фронте предвыборная агитация и предвыборные собрания; будут ли выборы производиться по [воинским] частям или по местностям; как быть с участием офицерства в предвыборной агитации — не подорвет ли политическая борьба боевой мощи армии в тех случаях, когда офицерство пойдет по другому пути, чем солдаты; не совпадет ли период выборов со временем наиболее жарких боев и т. д.».²²⁸

В крупных городах при университетах и институтах организовывались лекции, охотно посещавшиеся интеллигентской публикой. Большое беспокойство среди интеллигентов вызвала очевидная неподготовленность деревни. В петроградском Политехническом институте на массовой сходке студентов было внесено предложение «прервать занятия и разъехаться по России для агитации к предстоящим выборам в Учредительное собрание». 500 студентов из 1000 проголосовало за это предложение. Вопрос о прекращении занятий дебатировался и в других высших учебных заведениях столицы.²²⁹ В Москве областной учительский съезд решил, что в связи с подготовкой выборов в Учредительное собрание учителя должны оставаться на местах в летние каникулы, рассматривая это как свою «нравственную обязанность».²³⁰ Впрочем, уже в апреле ажиотаж в среде интеллигентов несколько поубавился.

Эсер О. С. Минор, обозревая эволюцию настроений населения страны, писал: «Но по мере того, как покрывался туманом первый медовый месяц революции, заносилось пылью знамя ее — Учредительное собрание. К нему стали относиться уже не как к желанному завершению революции, а как к чему-то неизбежному, терпимому. Его требовали, но вяло, уже без веры».²³¹ Против этой оценки трудно что-либо возразить. Народные массы, во главе которых шел пролетариат, сплачивались вокруг боевых призывов партии большевиков.

Примечания:

¹ См.: История КПСС, т. 2. М., 1966; Э. Н. Бурджалов. Вторая русская революция. М., 1967: Октябрьское вооруженное восстание. Семнадцатый год в Петрограде. Кн. I. Л., 1967; И. П. Лейберов. 1) Начало Февральской революции. — В кн.: Из истории Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического строительства в СССР. Л., 1967; 2) Второй день Февральской революции. — В кн.: Свержение самодержавия. М., 1970, и др.

² Меньшевистско-эсеровские деятели, считавшие необходимым создание буржуазного правительства, в конце февраля—начале марта 1917 г. расходились во мнениях при ответе на вопрос: вступать ли представителям «революционной демократии» в состав такого правительства?

³ Э. Н. Бурджалов. Ук. соч., стр. 155—156; И. [К. К.] Юренев. «Межрайонка». — «Пролетарская революция», 1924, № 2 (25), стр. 155—156.

⁴ И. Юренев. Ук. соч., стр. 139.

⁵ См.: КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия. Сборник документов. М., 1957, стр. 27.

⁶ Первый Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов. Стенографический отчет. Т. II. М.—Л., 1931, стр. 151. Брамсон назвал неточную дату этого события — в ночь с 28 февраля на 1 марта. На самом деле обращение было принято на первом заседании Петроградского Совета в ночь на 28 февраля и на следующий день опубликовано в «Известиях Петроградского Совета рабочих депутатов».

⁷ Революционное движение в России после свержения самодержавия. Документы и материалы. М., 1957, стр. 188.

⁸ См.: «Известия Петроградского Совета рабочих депутатов». 1917, 1 марта, № 2.

⁹ Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. Стенографический отчет. М.—Л., 1927, стр. 109.

¹⁰ ЛГАОРСС, ф. 1000 (Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов), оп. 73, д. 3, л. 5 об.

¹¹ Э. Н. Бурджалов. Ук. соч., стр. 316.

¹² ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 73, д. 3, л. 8 об.

¹³ Ю. С. Токарев. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов и образование Временного правительства. — В кн.: Из истории Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического строительства в СССР, стр. 42—43; Э. Н. Бурджалов. Ук. соч., стр. 282—287, 314—315.

¹⁴ 1917 год в Саратовской губернии. Сборник документов. Саратов, 1957, стр. 44.

¹⁵ Великие дни Российской революции 1917 г. Пг., [1917], стр. 1.

¹⁶ Э. Н. Бурджалов. Ук. соч., стр. 226.

¹⁷ Там же, стр. 231; Д. В. Ознобишин. Временный комитет Государственной думы и Временное правительство. — «Исторические записки», 1965, т. 75, стр. 277.

¹⁸ П. Н. Милюков. История второй русской революции. Т. I, вып. 1. София, 1921, стр. 42.

¹⁹ П. Н. Милюков. Воспоминания. Т. II. Нью-Йорк, 1955, стр. 293.

²⁰ Великие дни Российской революции 1917 г., стр. 8.

²¹ В. В. Шульгин. Дни. — В кн.: Февральская революция. Мемуары. М.—Л., 1926, стр. 129—130. В опубликованном тексте резолюции значилось: «Признать власть Исполнительного комитета Государственной думы и правлении государственном Российском впредь до созыва Учредительного собрания» («Русский инвалид», 1917, 5 марта, № 56).

²² «Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатом» (в дальнейшем: «Известия Петроградского Совета»), 1917, 2 марта, Л. 3.

²³ ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 73, д. 3, л. 8 об.; Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов, стр. 109.

²⁴ См.: Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 413.

²⁵ Там же, стр. 417.

²⁶ ЛГАОРСС, ф. 1000, оп. 73, д. 3, л. 20 об.

²⁷ Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов, стр. 109—110; П. Н. Милюков. История второй русской революции. Т. I, вып. 1, стр. 46.

²⁸ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 419.

²⁹ П. Н. Милюков. История второй русской революции. Т. I, вып. 1, стр. 47.

³⁰ П. Н. Милюков. Воспоминания, т. II, стр. 317.

³¹ «Вестник Временного правительства», 1917, 5 марта, № 1.

³² «Речь», 1917, 10 марта, № 59.

³³ «Вестник Временного правительства», 1917, 5 марта, № 1.

³⁴ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 418.

³⁵ «Известия Петроградского Совета», 1917, 5 марта, № 6.

³⁶ Дневник Николая Романова. — «Красный архив», 1927, т. 1(20), стр. 137.

³⁷ Из дневника А. В. Романова за 1916—1917 гг. — «Красный архив», 1028, т. 1 (26), стр. 196.

³⁸ А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Т. I, выпуск 1. Париж, 1921, стр. 56.

³⁹ «Русские ведомости», 1917, 10 мая, № 104.

⁴⁰ См.: «Гроза», 1917, 26 марта и 2 апреля, №№ 4 и 5.

⁴¹ См.: История КПСС. Т. 3, кн. 1. М., 1967, стр. 33—35.

⁴² И. В. Сталин. Соч., т. 3, стр. 1.

⁴³ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 27, 30.

⁴⁴ См. там же, стр. 172—173; «Правда», 1917, 7 и 9 марта, №№ 2 и 4.

⁴⁵ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 177.

⁴⁶ Там же, стр. 180.

⁴⁷ Первый легальный Петербургский комитет большевиков в 1917 г. М.—Л., 1927, стр. 5.

⁴⁸ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 184.

⁴⁹ «Правда», 1917, 9 марта, № 4.

⁵⁰ Бюро осуждало фактическое установление таких норм в результате создания Исполкомом Петроградского Совета так называемой «Контактной комиссии».

⁵¹ Протоколы и революции Бюро ЦК РСДРП (б). — «Вопросы истории КПСС», 1962, № 3, стр. 141.

⁵² КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 30.

⁵³ Протоколы и резолюции Бюро ЦК РСДРП (б), стр. 148.

⁵⁴ Там же, стр. 149.

⁵⁵ «Правда», 1917, 15 марта, № 9.

⁵⁶ «Социал-демократ», 1917, 18 марта, № 11.

⁵⁷ «Известия Московского Совета рабочих депутатов», 1917, 19 марта, № 15.

⁵⁸ Подробнее см.: П. В. Волобуев. Пролетариат и буржуазия России в 1917 г. М., 1964, стр. 102—123.

⁵⁹ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 195.

⁶⁰ Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис. М., 1958, стр. 120—121.

⁶¹ См.: «Правда», 1917, 17, 19, 22, 28 марта, №№ 11, 13, 15, 19.

⁶² КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 36, 52.

⁶³ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 138.

⁶⁴ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 37, 52.

⁶⁵ См.: История КПСС, т. 3, кн. 1, стр. 36—37.

⁶⁶ И. В. Сталин. Соч., т. 3, стр. 12—13.

⁶⁷ Там же, стр. 14—15.

⁶⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 75.

⁶⁹ Там же, стр. 7.

⁷⁰ Там же, стр. 55.

⁷¹ Там же, стр. 8, 71.

⁷² Там же, стр. 75.

⁷³ Там же, т. 49, стр. 413.

⁷⁴ Там же, т. 31, стр. 91.

⁷⁵ Там же, стр. 93.

⁷⁶ Там же, т. 49, стр. 422.

⁷⁷ Там же, т. 31, стр. 58.

⁷⁸ Там же, стр. 240.

⁷⁹ См.: Г. Н. Голиков, Ю. С. Токарев. К изучению «Апрельских тезисов» В. И. Ленина. — «Вопросы истории», 1967, № 4.

⁸⁰ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 114.

⁸¹ Там же, стр. 147.

⁸² Там же, стр. 145.

⁸³ Там же, стр. 180.

⁸⁴ Там же, стр. 108, 110, 248.

⁸⁵ Там же, стр. 109, 117, 197.

⁸⁶ Там же, стр. 134, 139.

⁸⁷ Там же, стр. 136.

⁸⁸ Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б). Протоколы. М., 1958, стр. 91.

⁸⁹ История КПСС, т. 3, кн. 1, стр. 58—59.

⁹⁰ См.: «Правда», 1917, 8, 12 апреля, №№ 27, 30; Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б), стр. 80.

⁹¹ Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б), стр. 02.

⁹² Там же, стр. 102—103.

⁹³ Там же, стр. 185.

⁹⁴ Там же.

⁹⁵ Там же.

⁹⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 411.

⁹⁷ Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б), стр. 258.

⁹⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 411.

⁹⁹ Там же, стр. 378, 379.

¹⁰⁰ Там же, стр. 248.

¹⁰¹ Там же, стр. 252.

¹⁰² Там же, стр. 248.

¹⁰³ Там же, стр. 379.

¹⁰⁴ Там же, стр. 408, 430.

¹⁰⁵ Там же, стр. 117, 197.

¹⁰⁶ «Рабочая газета», 1917, 12 марта, № 6.

¹⁰⁷ «Знамя труда» (Киев), 1917, 16 марта, № 1.

¹⁰⁸ «Социал-демократ» (Харьков), 1917, 11 марта, № 1.

¹⁰⁹ «Рабочая газета», 1917, 10, 11 марта, №№ 4, 5; «День», 1917, 5 марта, № 1; «Пролетарий Поволжья», 1917, 12 апреля, № 3.

¹¹⁰ «Рабочая газета», 1917, 10 марта, № 4.

¹¹¹ Там же, 7, 18 марта, №№ 1, 11.

¹¹² Там же, 18, 28 марта, №№ 11, 18.

¹¹³ Там же, 10 марта, № 4.

¹¹⁴ Там же, 14 марта, № 7.

¹¹⁵ «День», 1917, 7 марта, № 2.

¹¹⁶ «Дело народа», 1917, 15 марта, № 1.

¹¹⁷ Там же.

¹¹⁸ Там же.

¹¹⁹ О. С. Минор. Один день Учредительного собрания.— В кн.: Пережитое. Кн. I. М., 1918, стр. 122.

¹²⁰ «Земля и воля» (Москва), 1917, 10 марта, № 1.

¹²¹ Там же, 22 марта, № 2.

¹²² «Дело народа», 1917, 15 марта, № 1.

¹²³ Там же, 16 марта, № 2.

¹²⁴ «Земля и воля» (Харьков), 1917, 16 марта, № 6.

¹²⁵ Там же, 9 апреля, № 17; Революционное движение в России и апреле 1917 г., стр. 224 и др. Требование этих мер было поддержано Всероссийским совещанием Советов (Всероссийское совещание Советов..., «тр. 311).

¹²⁶ Бюллетени ОК партии народных социалистов. Пг., 1917, стр. 3.

¹²⁷ Н. П. Ануфриев. Два русских учредительных собрания. М., 1917, стр. 6, 31.

¹²⁸ Всероссийское совещание Советов..., стр. 200.

¹²⁹ Там же, стр. 196.

¹³⁰ Там же, стр. 294.

¹³¹ В. Б. Станкевич. Воспоминания. 1914—1919 гг. Л., 1926, стр. 33, 34.

¹³² «Речь», 1917, 5, 7, 8, 10, 11 марта, №№ 55, 56, 58—60; «Русские ведомости», 1917, 3 марта, № 49; «Вестник партии народной свободы», 1917, № 1, стлб. 1.

¹³³ Формально полномочия IV Государственной думы истекали в октябре 1917 г.

¹³⁴ Революционное движение в России после свержения самодержавия, г.тр. 420.

¹³⁵ «Вестник партии народной свободы», 1917, № 1, стлб. 13, 14.

¹³⁶ «Речь», 1917, 9 марта, № 58.

¹³⁷ Там же, 7 марта, № 56.

¹³⁸ «Ростовская речь» (Ростов н/Д), 1917, 5 марта, № 60.

¹³⁹ «Русская воля», 1917, 10 марта, № 8.

¹⁴⁰ «Русские ведомости», 1917, 11 марта, № 56.

¹⁴¹ «Сибирская жизнь», 1917, 14 марта, № 57.

¹⁴² «Вестник партии народной свободы», 1917, № 1, стлб. 5.

¹⁴³ А. А. Корнилов. Партия народной свободы. Пг., 1917, стр. 30.

¹⁴⁴ «Русское слово», 1917, 17 марта, № 61.

¹⁴⁵ «Речь», 1917, 26 марта, № 72.

¹⁴⁶ «Вестник партии народной свободы», 1917, № 1, стлб. 16.

¹⁴⁷ «Архив русской революции». Т. I. Берлин, 1922, стр. 72.

¹⁴⁸ «Вестник партии народной свободы», 1917, № 1, стлб. 3.

¹⁴⁹ «Речь», 1917, 28 марта, № 73.

¹⁵⁰ Там же.

¹⁵¹ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 419.

¹⁵² «Речь», 1917, 26 марта, № 72.

¹⁵³ Ф.Ф. Кокошкин. Учредительное собрание. Пг., 1917, стр. 19.

¹⁵⁴ «Речь», 1917, 25 марта, № 71.

¹⁵⁵ Там же.

¹⁵⁶ Там же, 30 апреля, № 100.

¹⁵⁷ «Русские ведомости», 1917, 21 марта, № 64.

¹⁵⁸ «Русская воля», 1917, 21 марта, № 27.

¹⁵⁹ Текст декларации см.: Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 419—420.

¹⁶⁰ «Вестник Временного правительства», 1917, 7 марта, № 2.

¹⁶¹ «Речь», 1917, 8 марта, № 57.

¹⁶² ЦГАОР СССР (в дальнейшем: ЦГАОР), ф. 6 (Канцелярия Временного правительства), on. 1, д. 6, л. 40 об.

¹⁶³ «Петроградские ведомости», 1917, 16 марта, № 43.

¹⁶⁴ «Архив русской революции», т. I, стр. 72.

¹⁶⁵ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 419, 420.

¹⁶⁶ «Правда», 1917, 9 марта, № 4; «День», 1917, 7 марта, № 2; Всероссийское совещание Советов..., стр. 209.

¹⁶⁷ «Правда», 1917, 9 марта, № 4.

¹⁶⁸ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 419.

¹⁶⁹ «Известия Петроградского Совета», 1917, 14 марта, № 14.

¹⁷⁰ «Земля и воля», 1917, 22 марта, № 2.

¹⁷¹ Там же, 9 апреля, № 17.

¹⁷² «Дело народа», 1917, 12 апреля, № 22; Н. В. Святицкий. Большевики и Всероссийское Учредительное собрание. — В кн.: Большевики у власти. М., 1918, стр. 109—110; М. В. Вишняк. Всероссийское Учредительное собрание. Париж, 1932, стр. 69—72.

¹⁷³ Всероссийское совещание Советов..., стр. 290—298.

¹⁷⁴ Там же, стр. 209.

¹⁷⁵ Протоколы и резолюции Бюро ЦК РСДРП (б), стр. 149.

¹⁷⁶ «Социал-демократ», 1917, 9 марта, № 3.

¹⁷⁷ КПСС в борьбе за победу социалистической революции и период двоевластия, стр. 201.

¹⁷⁸ Протоколы I [Московской] областной конференции Центрально- Промышленного района РСДРП (б). — «Пролетарская революция», 1929, № 10 (93), стр. 180—181.

¹⁷⁹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 109, 117, 197, 250.

¹⁸⁰ «Речь», 1917, 8 марта, № 57.

¹⁸¹ «Дело народа», 1917, 19 марта, № 5.

¹⁸² «Ростовская речь» (Ростов н/Д), 1917, 22 марта, № 76.

¹⁸³ «Русские ведомости», 1917, 21 марта, № 64.

¹⁸⁴ «Архив русской революции», т. I, стр. 72.

¹⁸⁵ «Речь», 1917, 26 марта, № 72.

¹⁸⁶ Там же, 28 марта, № 73.

¹⁸⁷ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 201; Протоколы I [Московской] областной конференции. .., стр. 184.

¹⁸⁸ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 141.

¹⁸⁹ Протоколы I [Московской] областной конференции, стр. 183.

¹⁹⁰ «Речь», 1917, 28 марта, № 73.

¹⁹¹ Там же.

¹⁹² КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 201; Протоколы I [Московской] областной конференции. .., стр. 201.

¹⁹³ «Речь», 1917, 27 апреля, № 97.

¹⁹⁴ Протоколы и резолюции Бюро ЦК РСДРП (б), стр. 149.

¹⁹⁵ КПСС в борьбе за победу социалистической революции в период двоевластия, стр. 202.

¹⁹⁶ ЦГИА СССР ф. 857 (А. С. Зарудный), on. 1, д. 1604, л. 1 об. (Отчет о работе Комиссии по Учредительному собранию).

¹⁹⁷ Там же.

¹⁹⁸ Там же, лл. 1—1 об.

¹⁹⁹ Там же, лл. 4 об.—6.

²⁰⁰ Там же, лл. 8 об.—9.

²⁰¹ Там же, л. 2 об.

²⁰² «Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», 1917, 27 августа, № 155.

²⁰³ Революционное движение в России после свержения самодержавия, стр. 428. Членами Юридического совещания в марте—апреле состояли кадеты М. С. Аджемов, Ф. Ф. Кокошкин, В. А. Маклаков, В. Д. Набоков, Б. Э. Нольде, трудовик А. Я. Гальперн и беспартийный, магистр государственного права II. И. Лазаревский. Председателем совещания сначала (с 8 марта) был В. А. Маклаков, а затем (с 18 марта) — Ф. Ф. Кокошкин. С июля во главе совещания стал активно проявлявший себя Н. И. Лазаревский (ЦГАОР, ф. 474 (Юридическое совещание при Временном правительстве), on. 1, д. 2, лл. 1, 30, 141 об.).

²⁰⁴ ЦГАОР, ф. 474, on. 1, д. 2, л. 10.

²⁰⁵ Там же, лл. 43—46.

²⁰⁶ Там же, лл. 39 об.—40.

²⁰⁷ «Вестник Временного правительства», 1917, 28 марта, № 18.

²⁰⁸ ЦГАОР, ф. 14 (Особое совещание для изготовления проекта положения о выборах в Учредительное собрание), on. 1, д. 10, л. 4.

²⁰⁹ ЦГАОР, ф. 474, on. 1, д. 2, л. 53.

²¹⁰ Там же, л. 191.

²¹¹ Там же, лл. 67, 72—76.

²¹² ЦГАОР, ф. 14, on. 1, д. 10, л. 4.

²¹³ ЦГИА СССР, ф. 857, on. 1, д. 1604, л. 9 об.

²¹⁴ ЛГАОРСС, ф. 7384 (Исполком Петроградского Совета), оп. 9, д. 36, л.4

²¹⁵ ЦГАОР, ф. 14, on. 1, д. 10, л. 3.

²¹⁶ «Вестник Временного правительства», 1917, 11 мая, № 52.

²¹⁷ «Правда», 1917, 1 июня, № 71.

²¹⁸ П. Н. Милюков. История второй русской революции, вып. 1, стр. 69.

²¹⁹ «Архив русской революции», т. I, стр. 71—72.

²²⁰ «Рабочая газета», 1917, 2 августа, № 122.

²²¹ М. В. Вишняк. Ук. соч., стр. 74.

²²² ЦГИА СССР, ф. 857, on. 1, д. 1604, л. 10.

²²³ М. В. Вишняк. Ук. соч,, стр. 65.

²²⁴ За власть Советов. Ярославль, 1967, стр. 57—59.

²²⁵ «Социал-демократ», 1917, 8 марта, № 2.

²²⁶ «Солдат-гражданин», 1917, 19 марта, № 5.

²²⁷ ЦГИА СССР, ф. 1278 (Государственная дума), оп. 10, д. 4, лл. 243 об.—244.

²²⁸ «Солдат-гражданин», 1917, 30 марта, № 13.

²²⁹ «Новое время», 1917, 9 марта, № 14722.

²³⁰ «Земля и воля» (Москва), 1917, 9 апреля, № 16.

²³¹ О. С. Минор. Ук. соч., стр. 122..