ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I. БОРЬБА БУРЖУАЗИИ ЗА ВЛАСТЬ

Осень 1916 года ознаменовалась активными выступлениями организованной торгово-промышленной буржуазии. Российская буржуазия, по примеру и подобно буржуазии всех других воевавших стран, приняла войну как свое родное, весьма прибыльное дело, провозгласила «единение с властью», насаждала и всячески поощряла примирение классов. Однако политика варварского царизма, проводившаяся не только в интересах торгово-промышленного капитала, но имевшая и чисто династические цели, часто подчинявшая интересам двора «конечные цели» российской буржуазии, вселяла тревогу в хозяйские сердца купцов и фабрикантов нашей страны. Стремясь к единению с властью, зная все «порочные» стороны царской, полицейско-бюрократической системы управления, подавлявшей всякую общественную инициативу и самодеятельность, буржуазия решила своими силами и средствами сглаживать вредное влияние на дело войны царской политики и практики.

Силами либеральной буржуазии был создан ряд общественных организаций, имевших вспомогательный характер при государственных военных и гражданских органах. Эти организации приняли характер классовых организаций буржуазии, были более подвижны, чем правительственные, и вскоре приобрели громадное значение в делах обслуживания нужд войны. Правительство терпело эти организации как необходимое зло, однако вынуждено было предоставлять им все более и более обширные права. Всероссийский земский союз¹¹⁵, Всероссийский союз городов¹¹⁶, Военно-промышленные комитеты объединили около себя всю так называемую «цензовую» часть России. Благодаря своему либеральному происхождению и враждебному к ним отношению правительства всем этим общественным организациям удавалось черпать организаторские силы из среды демократической интеллигенции, а через нее иметь опору и в самой толще народа.

К концу 1916 года все эти, созданные либеральной, торгово-промышленной буржуазией, общественные организации представляли из себя мощные боевые форты объединившейся вокруг войны российской буржуазии. Однако, имея в своих руках такие крепости, наши буржуа, объединенные черно-желтым знаменем «прогрессивного блока» Государственной Думы, и не думали пользоваться ими против царского правительства и его режима. Все либеральные представители купечества и военной промышленности были сторонниками конституционной монархии. Демократизм их так же пугал, как и социализм. Революции они действительно боялись, и во много раз более, чем германского империализма.

Политика Николая II вызывала возмущение не только потому, что она не вполне отвечала непосредственным интересам торгово-промышленной буржуазии, но и потому, что вся царская система управления Россией наносила непоправимые удары самому монархизму. В этой части своих отношений к Николаю II, а также и к дому Романовых буржуазия вполне соглашалась с известной частью русских аристократов и придворной челяди, наблюдавших с «сердечной болью», как их излюбленный, но выродившийся монарх со всеми своими чадами подпадал под влияние «темных сил», то есть всяческих политических авантюристов и шантажистов. Среди аристократии были свои группировки, которые участвовали во всех закулисных «ходах», общественных выступлениях, умоляли царя Николая идти на уступки «лучшим людям страны». Однако Николай II был глух ко всем мольбам и не соглашался на умаление своей самодержавной власти.

Критическое положение внутри страны, непрекращавшиеся опасности на фронте, но самое главное — это явное стремление некоторых придворных кругов к сближению с Германией, известия о возможных закулисных переговорах с Германией о мире чрезвычайно взволновали «патриотическую», прогрессивную буржуазию. Буржуазия готовилась к организованному давлению на власть. За время думских вынужденных каникул происходила министерская чехарда, но перемена лиц не простая, а показывавшая твердое намерение царского самодержавия держать курс направо, не считаясь с черно-желтым блоком, с так называемой русской общественностью. Для усиления атаки прогрессивного блока в Государственной Думе велась подготовка к борьбе и всех буржуазных организаций, как-то: Всероссийского союза Городов, Всероссийского союза земств, военно-промышленных комитетов, купеческих управ, всевозможных биржевых комитетов и кончая даже Съездом объединенных дворян. Однако, подготовляя борьбу с царскими крепостниками, придворными прихлебателями, аристократами и бюрократами высшей марки, либеральные буржуа и либеральничавшие монархисты вели закулисные переговоры с представителями «темных» правительственных сил. О всяческих тайных сделках за кулисами Государственной Думы по Питеру, среди интеллигенции, ходило очень много слухов и толков. Об одном совещании, имевшем попытку к сделке, нам удалось тогда же получить почти стенографический отчет. Совещание происходило 19 октября 1916 года, до открытия Государственной Думы. (Открытие осенней сессии Государственной Думы состоялось 1 ноября.) Совещание у М. В. Родзянко, председателя IV Государственной Думы, носило междуфракционный характер. Все участники его, от Шульгина до Милюкова, относились резко отрицательно к вхождению Протопопова в министерство Штюрмера. Протопопов, будучи товарищем председателя Государственной Думы, считался членом знаменитого по тому времени «прогрессивного блока», и его вхождение в состав правительства считалось предательством. На совещании членов Думы подтвердилось вполне ходившее тогда по Питеру утверждение, что Протопопов является авантюристом, не опирающимся даже на своих личных друзей в Думе.

Центром борьбы буржуазии за свое господство являлась Государственная Дума. К открытию ее деятельности буржуазии удалось мобилизовать и сосредоточить внимание самых широких кругов страны на парламентской борьбе витязей российского либерализма с чудовищем нашей страны — правительством царя. В самом Таврическом дворце, здании заседаний Думы, ожидался большой день.

В Питере отношение к ожидавшимся выступлениям Думы было довольно пестрое. Интеллигенция, чиновничество и обыватели ожидали грозы. Рабочее население, знавшее и чувствовавшее классовую суть Думы, не поддавалось очарованию и не питало преувеличенных надежд на парламентское единоборство.

День 1 ноября и последовавшие за ним были действительно красными днями на улице либералов. Парламентский способ борьбы не уступал по своим формам европейским. Правительство прибегло к запрещению печатать декларации и речи депутатов, но это привело к тому, что все они появились нелегально. Выступление открылось декларацией прогрессивного блока, оглашенной Шидловским 1-м.

От имени пяти фракций IV Государственной Думы декларация заявляет, что «великая борьба за правое дело (то есть война. — А. Ш.) должна быть во что бы то ни стало доведена до победоносного конца». В деятельности царского правительства прогрессивный блок усматривает много серьезных препятствий к успешному завершению дела войны. Неумелые и беспорядочные распоряжения власти грозят потрясениями всему народному хозяйству. Декларация указывает на изолированность правительства, на все растущее недоверие к нему. Даже патриотический порыв «общественных организаций» был взят под подозрение, и правительство вело с ними открытую борьбу. Декларация переходит от убеждения и предостережения правительства от возможных зол к предложению «уйти» и освободить места тем, кому доверяет «весь народ». Особенность этой декларации заключается в конце, в ее обращении к армии и флоту. Эти фразы скрывают в себе стремление привлечь к Государственной Думе симпатии командного состава вооруженных сил страны. Хотя буржуазия и была далека от мысли втягивания в разрешение политических вопросов армии, но иметь опору среди военного чиновничества и офицерства ей было очень важно. Этой цели она достигала сравнительно легко через многочисленные свои организации.

Центром внимания первого заседания Государственной Думы было выступление вождя российского либерализма П. Н. Милюкова. Его речь являлась программной не только для партии кадетов, но и для всего блока.

Основной мыслью оратора, проходящей по всей речи — от ее начала до самого конца, была неспособность правительства и его нежелание справиться со всеми трудностями, вытекающими из условий военного времени. Особенно сильные удары были направлены против главы правительства того времени — Штюрмера. Последнего делали центром германофильского направления придворных кругов и подозревали в прямом предательстве. В речи Милюкова сказалась довольно определенно и хищная, завоевательная утроба российского либерализма, требовавшего проливов и Константинополя. Речь эта вызвала очень много толков, служила причиной разговоров о дуэли, о привлечении Милюкова Штюрмером к суду; ей же приписали и последовавшее вскоре падение кабинета Штюрмера. Печатание ее было запрещено, но это не помешало усиленному ее распространению нелегальными путями. Рабочее население использовало из этой речи весь тот материал, который изобличал царское правительство, его чиновничество и министров, а также все то, что показывало ничтожество, всю низость и разложение Романовского дома.

После Милюкова выступал Чхеидзе. По его речи видна вся неопределенность и шаткость позиции фракции Н. С. Чхеидзе. Он не нашел ни слова возражения против откровенных империалистических замыслов, выявленных в декларации блока. Боровшиеся пролетарии России не нашли в речи Чхеидзе ничего руководящего для той борьбы, которую они вели изо дня в день по всей стране. В то время как аппетиты буржуазии находили свое выражение в красноречии Милюкова, Маклакова и многих других, люди, называвшие себя социал-демократами, не только не смогли отразить собою ту борьбу против войны, которую вели пролетарии нашей страны, но даже вели себя так, как будто и самой борьбы-то не было. Но наши думские социал-демократы в то время очень любили «солидаризироваться» с Карлом Либкнехтом. Солидарность с идеями К. Либкнехта они понимали не в виде необходимости следовать по тому же пути, работая в революционном, антивоенном направлении в своей собственной стране. Нет, Чхеидзе и другие ограничивались «приветствиями» его мужеству. Но таких приветствовавших его борьбу «во вражеской стране» статей, стремившихся и на этом обмануть рабочих, было полно в шовинистической прессе. И солидарность, высказанная Чхеидзе, потонула в их общем потоке.

В рабочих кругах, даже умеренных, речь Чхеидзе вызвала недоумение: никто не нашел в ней того революционного напряжения, которым дышал рабочий класс; еще меньше оказалось в ней социалистической ясности, в особенности по отношению к войне. Революционные же круги рабочих и соц.-демократы (б-ки) давно уже перестали видеть в думской фракции свой революционный, руководящий центр.

Начатое либеральной буржуазией наступление на правительство замыкалось «слева» народническим депутатом А. Ф. Керенским. В первые дни ноябрьской сессии этот депутат выступил по запросу о запрещении печатать думские речи, о военной цензуре и о положении печати. По основным вопросам внутренней и внешней политики, по вопросам войны, у этого представителя партии социалистов-революционеров не нашлось своего мнения.

Борьбу за власть, атаки на царское правительство буржуазии удалось очень быстро перенести далеко за пределы Таврического дворца. Начало зимы 1916 года ознаменовалось рядом крупнейших съездов, которые открывали буржуазии широкую возможность использования их для усиления наступления на власть. Политика царского правительства не встречала опоры даже в среде верноподданного дворянства. Съезд представителей дворянских обществ, имевший место 28 ноября 1916 года, присоединился к умеренным требованиям прогрессивного блока.

Это время войны и либеральных вожделений было свидетелем своеобразной формы политической агитации — опубликование и нелегальное распространение писем сановников друг к другу. По рукам в ту осень ходили письма Челнокова к Родзянко, Гучкова к Алексееву и другие, а также некоторое количество докладов и очень много речей. Заговорила наконец и наша организованная опора престол отечества — дворянство. Председатель объединенного дворянства А. П. Струков обратился «по инстанции» с письмом к царю, в котором «изобличал» Государственную Думу, указывал на весь вред, который приносят ее выступления. Это письмо, а также одновременно и тактика Думы послужили предметом обсуждения на Съезде объединенных дворян 28 ноября 1916 года.

Часть дворянства во главе с В. Н. Львовым (Здесь и далее речь идет о Н. Н. Львове. Ред.)  являлась «левой» этого съезда. Через эту левую часть съезда говорила и наша торгово-промышленная буржуазия. Оценка политического момента, с точки зрения этого сословия, была дана В. Н. Львовым в его речи, получившей довольно широкое распространение среди питерской и московской буржуазии и интеллигенции.

Эта речь В. Н. Львова характерна по тревоге дворянского сословия за судьбы царского отечества, за судьбу своих вековых привилегий. Все дворянство, от правого до «левого» крыла, было озабочено лишь одним желанием: спасти монархию, спасти дом Романовых во что бы то ни стало, уберечь, сокрыть от народных глаз развал, разврат и разложение правящих верхов. Разоблачение политики Николая II, его системы управления страной, вскрытие бездарности, взяточничества и продажности его холопов дворянство считало, конечно, опасной демагогией.

В начале декабря были созваны съезды общественных организаций, связанных с работой на оборону страны. Правительство, потерявшее опору даже в рядах объединенного дворянства, не дало разрешения на открытие съездов. Деятелям Союзов земств и городов пришлось устраивать съезды явочным порядком. Всероссийский земский союз организовал собрание уполномоченных губернских земств 9 декабря. На этом собрании выступил с речью «по текущему моменту» Г. Е. Львов. Речь его преисполнена помещичьих тревог за судьбы монархии и связанные с ней привилегии дворянства, буржуазной общественности.

Движущей силой либеральных земств была война и связанные с ней захватные стремления. Путь «спасения» России они видели в необходимости «сломить» врага, получить Константинополь и проливы. Такие империалистические аппетиты воодушевляли патриотические сердца либеральных земств.

Представители Союза городов собирались в тот же день, но особо. По отношению к этому съезду правительство приняло полицейские меры. Вместо открытия съезда получился полицейский протокол. Однако представители общественных организаций на этот раз не убоялись стать и на путь нелегальных собраний. В ответ на полицейские запрещения съездов представители земств, городов и других организаций собрались 11 декабря на совместное совещание, принявшее резолюцию протеста против действий правительства, разогнавшего съезды.

II. ПОДДЕРЖКА IV ДУМЫ

Как и следовало ожидать, царское правительство постаралось обезвредить агитационные намерения прогрессивного блока. Все оппозиционные речи депутатов систематически вычеркивались. В течение многих дней газеты выходили с белыми полосами на месте отчетов о заседаниях Государственной Думы. Однако это обстоятельство не нарушило боевой программы парламентского блока. Речи депутатов, размноженные различными способами, довольно щедро распространялись среди населения.

Выступления Думы быстро нашли отклик, конечно, прежде всего в среде организованной буржуазии. На имя председателя Думы (* М. В. Родзянко. Ред.) отправлялись телеграммы, резолюции о солидарности. Нижеследующая от московских биржевиков являлась типичной.

«Заявление в Государственную Думу.

Милостивый Государь

Михаил Владимирович!

Пролитыми потоками русской крови, неисчислимыми жертвами достояния народного, непреклонною стойкостью в бедствиях русская земля выстрадала право властно заявить, что позорной и губительной деятельности безответственных советников и бесчестных предателей должен быть положен без промедления и бесповоротно решительный конец. Сказать эту правду по совести и прямо жаждала вся страна, трепетно ожидая этого от избранников народных.

Первое ноября оправдало всеобщие чаяния. Государственная Дума высказала всю ту правду, которой болеет сердце каждого русского гражданина. Несмотря на принятые меры к тому, чтобы правдивый голос народных представителей не дошел до народа, этот голос будет услышан и уже услышан страной, поддержав в ней непреклонную решимость на борьбу с врагами до победного конца за бытие и честь Великой России.

В полном сознании важности переживаемого политического момента торгово-промышленная Москва заявляет Государственной Думе, что она душой и сердцем с нею.

Московский Биржевой Комитет.

Московская Купеческая Управа.

Московский Комитет Хлебной Биржи.

Московский Комитет Мясной Биржи.

Московский Комитет Биржи пищевых продуктов».

Опору в рабочей среде политики прогрессивного блока Государственной Думы искали и находили в среде оборонцев, через военно-промышленные комитеты. В Петербурге в эти дни военно-промышленные социалисты вели усердную агитацию по заводам. В задачи агитации входило создание единого фронта против правительства. Интересы рабочих, классовые задачи, их отношение к войне, на почве которой развивалась борьба, не принимались во внимание нашими социал-патриотами. Все стремления их сводились к поддержке Государственной Думы. В ноябре ими была пущена по фабрикам и заводам резолюция следующего содержания:

«Правительство, резко столкнувшееся даже с большинством нынешней Государственной Думы, откровенно ведет страну, стонущую под гнетом войны, к полной дезорганизации, разорению и гибели. Спасение страны — в свободной и широкой организации народных масс; но широкая и свободная организация народных масс возможна лишь при коренном изменении существующего политического порядка. Пусть же гибнет, разлагается и голодает страна, но народ не должен быть свободен, не должен быть организован, так как его неорганизованность и распыленность — лучшее обеспечение господства дворянско-чиновничьей клики. Такова сущность правительственной политики. Факт недопущения к опубликованию думских речей в первом заседании, низводящий Думу на положение безгласной канцелярии, говорит о том, что русское правительство готово к новому предательству, что оно готовится совершить новый государственный переворот: уничтожить 3-июньскую Думу, раз Дума не согласна молчать об его преступлениях.

Россия переживает небывало серьезный и грозный момент. Народная масса и прежде всего рабочий класс должны направить все силы своего ума и воли, чтобы умело вмешаться в движение, охватывающее все слои населения, и оказать на события решающее влияние.

Принимая во внимание создавшееся положение, мы заявляем: чтобы спасти страну от правительства, толкающего ее к гибели, необходимо: 1) немедленное решительное преобразование существующего строя и организация опирающегося на народ, на Думу, на все существующие общественные, рабочие и демократические организации правительства «спасения страны»; 2) немедленное объявление всеобщей полной амнистии и в первую голову освобождение и восстановление в правах сосланных с.-д. депутатов 2-й и 4-й Госуд. Думы.

Принимая эту резолюцию, мы считаем необходимым немедленно отослать ее в Госуд. Думу, требуя от Думы, несмотря ни на какие угрозы, самой решительной борьбы против правительственной власти».

Резолюция эта, однако, успеха не имела. Нашему Петербургскому Комитету РСДРП (б) пришлось развить контрагитацию, выпустить специальный листок, разоблачавший лакейскую политику Думы, ложь ее лозунгов, а также предательство военно-промышленных социалистов. Вот этот листок:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи!

В течение всей войны Государственная Дума, когда открывались ее заседания, выражением верноподданнических чувств клялась на верность царскому правительству, лобызалась с его министрами. Теперь воинствующие депутаты, оставаясь по-прежнему царскими холопами, подняли шум, ссору с правительством. Из-за чего? Они заявляют, что для продолжения бойни до конца требуется перемена министров.

Когда истощенные от непомерных тягостей войны, благословляемой капиталистами, народные массы начинают терять терпение, готовы пойти на угнетателей, это движение народа либеральные дельцы пытаются использовать для своих разбойничьих аппетитов. Им нужно министерство общественного доверия. Что оно может принести истерзанному народу? Взамен Штюрмеров — Милюковы, говорящие о спасении страны, но готовые вести ее на новые смерти, требуя новых и новых жертв.

Нет! Мы всегда должны помнить, что те, кто призывает нас вести войну до конца, меньше всего думают о нас, меньше всего озабочены судьбой народа. Замена одних убийц другими не заставит нас прекратить борьбу против обновленного правительства. Особые надежды возлагает на вожделения либералов та кучка шовинистических рабочих, которая до сих пор находила лишь слова осуждения нашим революционным выступлениям. Она обращается к вам с призывом бороться за «правительство спасения страны».

Ушедшие от нас в самую трудную минуту военной напасти с тем, чтобы содействовать правительству и буржуазии в ведении этой бойни; осуждая наше революционное стремление не складывать оружия борьбы против войны и угнетателей; замолчав похищение наших депутатов; отторгнутые нами, эти «рабочие политики» зовут идти за их лозунгом. Отдать спасение страны в руки тех, кто долгие месяцы кровопролития хочет обратить в годы, кто беспощадно душит рабочее движение.

Товарищи! Разве десятки лет кровавого опыта рабочего движения не указывают ясно, кто действительно может бороться против разбойничьей монархии? Собирая свои силы, распространяя агитацию в рядах крестьянской бедноты, в среде армии, мы будем ковать подлинный молот революции; от ударов его погибнет истязающее народ правительство.

Мы знаем лишь эту первую задачу. Через свержение царского правительства к созданию Временного Революционного Правительства рабочих и крестьянской бедноты! Мы потребуем от этого правительства немедленного прекращения войны, немедленного созыва Учредительного Собрания "7, осуществления политических свобод, чтобы в таких условиях повести борьбу за проведение действительного народовластия, —  Демократической Республики, —  за конфискацию помещичьих земель, чтобы дать в руки рабочему классу его сильнейшее оружие — сократить его рабочее время установлением 8-часового рабочего дня! Теперь же будем на страже!

Захлебывающиеся в потоках крови, льющейся по их вине, правительства и господствующие классы будут напрягать все усилия, чтобы исход войны принес им дальнейшее закабаление народов и укрепление их власти; рабочие всего мира, рабочие воюющих стран в первую голову должны направить удары против своих правительств. Обезоружив их, способствуя народам через совершение политических переворотов положить конец этой войне, мы действительнее всего будем вести страну от гибели.

Но помните, товарищи, пока жизнь народов пожирают капиталисты, пока они — хозяева мира, они не задумаются в погоне за прибылями снова и снова бросить народы в костер войны. Только уничтожение капиталистического строя и замена его социалистическим положит конец войнам, людским страданиям. Поэтому развитием революционной мощи международного пролетариата, созданием III Интернационала мы, русские рабочие, отдадим все силы на осуществление социализма. Мы поддержим товарищей Англии, Германии и Франции в их готовности повести борьбу за низвержение капиталистических правительств, сняв с себя оковы царской монархии.

Без отдыха вперед! Долой войну! Долой царское правительство! Да здравствует Временное Революционное Правительство! Долой царскую монархию! Да здравствует Демократическая Республика! Да здравствует революция! Да здравствует социализм!

Петербургский Комитет Российской Социал-Демократической Рабочей Партии.

Ноябрь 1916 г.».

Призывая рабочих, солдат и деревенскую бедноту к единству, листок противопоставляет либеральной, фальшивой позиции оборонцев лозунги революционной социал-демократии.

Петербургский Комитет нашей партии дал совершенно иную, чем военно-промышленные социалисты, оценку выступления Государственной Думы и той кампании, которая была поднята в стране. Свое отношение Петербургский Комитет выявил в следующей резолюции:

«Мы, рабочие, ..... обсудив свое отношение к выступлению Государственной Думы, считаем необходимым заявить: с самого начала войны мы находим, что единственный правильный путь для того, чтобы ввергнутый в войну народ не погиб, состоит и борьбе за прекращение войны. Затяжной характер войны разоблачил тех, кому выгодно ее продолжение — клике капиталистов и помещиков с их правительствами во главе. Поэтому борьба за прекращение войны требует от нас усилий, направленных к низвержению царского правительства. Политические партии заинтересованных в войне классов в лице Государственной Думы, стремясь использовать движение народных масс против правительства с целью дележа с ним власти, бессильны принести народу облегчение, так как их заветное желание продолжать войну до конца.

Находясь под влиянием буржуазии, шовинистические группы рабочих, обращаясь с призывом к борьбе за создание «правительства спасения страны», вносят новую попытку ослабить движение революционного пролетариата. Господствующие классы готовы спасать страну от внешней опасности, с тем чтобы беспощадно давить восстающие к свободе массы народные внутри страны. Лозунг «спасения страны», скрывая действительные намерения тех, кому он на руку, является новой ложью я оправданием этого кровопролития и всех его ужасов. Только переход власти от низверженного царского правительства в руки рабочих и крестьянской бедноты в лице Временного Революционного Правительства обеспечит, через созыв Учредительного Собрания, возможность осуществить политическую свободу и положить конец этой войне. Исходя из этого, мы выражаем готовность отдать свои силы на борьбу, к которой зовет нас РСДР Партия во имя провозглашенных ею лозунгов».

Эта резолюция обошла все районы столицы и была принята на многочисленных собраниях рабочих заводов и фабрик. Питерский пролетариат не дал себя одурманить ни ядом националистической отравы, ни увлечь себя фальшивыми лозунгами «правительства спасения страны.» и не пошел за прогрессивным блоком Государственной Думы, куда призывали его оборонческие элементы буржуазной демократии.

Рабочие группы Центрального и Окружного Военно-Промышленных Комитетов окончательно и бесповоротно; превратились в придаток либеральничавшей буржуазии. Отношение царского правительства к выступлениям Государственной Думы, а также отношение различных классов к тому же выступлению в эти дни побудило военно-промышленных социалистов обратиться в Думу с особым воззванием весьма поучительного характера:

«В течение недели в газетах на месте отчетов Государственной Думы появляются белые места. Насилие правительства над свободой депутатского слова превращает Гос. Думу в простую, отрезанную от народа канцелярию, низводя значение ее работ к минимуму. Нельзя обольщаться тем, что часть населения, несмотря на цензурные рогатки, все же узнает содержание депутатских речей. Это лишь незначительная часть населения. Огромное же большинство остается в полном неведении того, что делает Гос. Дума. Страна может ознакомиться с думской деятельностью, оказывать на нее свое влияние и мобилизовать свои силы вокруг Думы лишь при одном условии, при условии свободного, открытого обращения среди населения депутатских речей.

Первоначальное напряженное внимание народных масс к Думе, встречая в печати на месте речей белые места, постепенно будет падать и заменяться равнодушием. Может создаться атмосфера, чрезвычайно опасная для интересов страны и всех ее прогрессивных сил и чрезвычайно выгодная для реакции и ее замыслов.

Исходя из этого, представители рабочих в Центральном и Петроградском Окружном Военно-Промышленных Комитетах считают дальнейшую работу Думы при подобных условиях недопустимой. Продолжение деятельности Думы в таких условиях не только несовместимо с достоинством представительного учреждения, но и чрезвычайно вредно и опасно, создавая нежелательный прецедент, вкладывающий в руки реакции орудие, которым она в любой момент может обратить Думу в безвредную говорильню.

Полагая, что создавшееся положение, по существу уничтожающее Думу, как таковую, не может быть дальше терпимо, представители рабочих в Центральном и Петроградском Окружном Военно-Промышленных Комитетах, в согласии с настроением широких слоев рабочего класса, требуют от думского большинства применить все возможные, не останавливаясь и перед самыми крайними, средства, чтобы путем свободно и широко распространенных думских отчетов ознакомить население и армию с работами Гос. Думы. Не выжидая результатов внесенного запроса по этому поводу, Гос. Дума обязана, с одной стороны, немедленно отменить положение о военной цензуре, изданное в порядке 87 ст., с другой, опираясь на общественные силы, взять на себя дело самого широкого распространения думских речей.

Это — первейшая обязанность Думы. Без этого условия, без немедленного установления гласности своей работы Дума неизбежно окажется окончательно оторванной от страны и лишится всякого основания для дальнейшего продолжения своей деятельности».

Из этой попытки либеральной буржуазии еще раз погрозить правительству и столковаться с ним за спиной народа и за его счет социал-патриоты вынесли «уроки»,  что условия, в которые поставило правительство холопствовавшую и позировавшую буржуазию, «по существу, уничтожают Думу». И в качестве выхода требуют от думского большинства даже применения «крайних мер» для... распространения речей Милюкова, Родзянко, Маклакова, Шульгина и прочих героев.

Такую политику творили руководители всероссийского центра военно-промышленных социалистов. Отношение петербургского пролетариата к этим кругам социал-патриотов было определенно отрицательное. Сами меньшевики вынуждены были отмежеваться от своих же деток, засевших в военно-промышленных комитетах. Однако следует иметь в виду, что лишь год спустя после начатой кампании за выборы в военно-промышленные комитеты, после того, как в ряды рабочего класса был внесен раскол и националистическая отрава, «Инициативная группа» меньшевиков отказалась от защиты своих представителей, выпустив следующее воззвание:

«Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи!

Мир еще не видел такого ужаса, таких страданий и разрушений: весь воздух насыщен горелыми и гниющими телами человечества, кровь льется без конца. И через густой кровавый туман нет, кажется, признаков к рассвету. Есть лишь новое втягивание в кровавую бойню доселе нейтральных стран. Насильственным путем международного авантюризма втянута Румыния. Вместо того чтобы кровь циркулировала в жилах человечества, она орошает поля и леса, обагряет моря и реки. В этот исторический ответственный момент, дабы развязать узел мировой трагедии, необходимо собрать воедино все живые силы международного социализма под знаменем социал-демократии; необходима организация наших сил для борьбы с империалистами, хищниками человеческой жизни, для борьбы за скорейшее прекращение этой бойни.

Но не все — мрак. Есть и светлые явления в мировой жизни народов. Мы уже видим, что маленькая полоска света показалась на горизонте международной социал-демократии. Мы видим, например, что в Германии, Англии и Франции меньшинство, стоящее на точке зрения Интернационала, становится все крепче и сильнее. Поскольку оно увеличивается, постольку полоска света делается все шире и шире. И недалек гот день, когда этот свет одолеет сгустившийся кровавый мрак и осветит умы и мысли помрачившихся социал-националистов. Но этот свет, несущий с собой радостную весть для мира, пока еще не потревожил наших оборонцев-комитетчиков. Они по-прежнему продолжают творить разрушающую интернациональную солидарность работу в Военно-Пром. Комитете под знаменем самобытного национал-социализма.

Товарищи! Вы помните, что, посылая их в Военно-Пром. Комитет, мы, рабочие Петрограда, давали им наказ, в котором поручали, чтобы они потребовали созыва всероссийского рабочего съезда, на котором должно быть выявлено наше отношение к современному положению, а также и к Воен.-Пром. Комитету. Мы считали их пре­бывание временным и вовсе не поручали говорить от лица всего российского пролетариата. Поручая же им лишь временное пред­ставительство, мы категорически заявили, что являемся самыми ярыми противниками войны и стоим за немедленное прекращение ее.

Но они об этом забыли! Они забыли, что петроградский пролетариат через головы выборщиков вовсе не поручал им говорить от своего имени языком национал-социализма, языком оборончества. Они «запамятовали», что вместе с выборщиками определенная политическая группа, прикрывая своим знаменем единый в то время меньшевизм, ни на одну минуту не становилась на точку зрения обороны и неоднократно требовала от них выполнения наказа.

Прикрываясь невозможностью созыва общегородского собрания выборщиков и лишь от поры до времени случайно совещаясь с от­дельными представителями этой коллегии, они невозмутимо повто­ряли и продолжают повторять: «Мы выполняем волю пославшего нас пролетариата». И тем самым кощунственно прикрывают именем широких масс свою антирабочую политику. Вместо постоянного под­черкивания отрицательного отношения к войне широких масс и их передовых элементов они вопреки воле и желанию пролетариата «гордо» держат знамя империализма, знамя обороны. И тем самым вносят дезорганизацию в рабочие ряды. Знамя же Интернационала, знамя международной классовой солидарности ими сдано к Гучкову в архив, как устаревшая и негодная ветошь.

Дальше, товарищи! Они отрицают решения Циммервальда ¹¹⁸ и Кинталя ¹¹⁹, не признают наших товарищей, стремящихся восстано­вить международное классовое объединение. И вслух мечтают об отозвании Мартова и Аксельрода. Не признавая этих решений, они не признают и необходимости борьбы за достижение мира. Поэтому организованные меньшевики, стоящие на точке зрения Интернациона­ла, обсуждая вопрос об отношении в данный момент к группе при Центр. Воен.-Пром. Комитете во всех районах и общегородском со­брании, постановили подавляющим большинством голосов Рабочую группу при Центр. ВПК отозвать. Доводя обо всем изложенном до сведения широких масс, мы констатируем, что Рабочая группа при Центр. Военно-Пром. Ком. до сих пор еще не вняла голосу органи­зованных рабочих и что этот голос для комитетчиков есть не более как пустой звук.

А поэтому мы заявляем:

1) Что всякую ответственность за деятельность Раб. гр. при Центр. Воен.-Пром. Ком. мы с себя слагаем. 2) Ни в какие соглаше­ния по вопросам рабочего движения мы с ними не входим. 3) Объяв­ляем их застрельщиками нового раскола.

Петроградская Инициативная Группа».

На многих заводах и фабриках рабочие выносили по­становления об отзыве представителей из военно-про­мышленных комитетов. Выносились и протесты против спекуляции военно-промышленных социалистов именем рабочего класса и представительством рабочих. Питерский пролетариат в своем революционном большинстве никогда не поддерживал «Рабочей группы». Отрицательное отношение рабочих к военно-промышленным социалистам нашло свое отражение и в литературе самого комитета. Так, в «Бюллетене «Рабочей группы» № 4 находим следующее:

«Рабочая группа» должна подчеркнуть, что требования об уходе Группы из Центрального военно-промышленного комитета раздаются исключительно со сторону товарищей, не признающих точки зрения обороны. Таким образом, требование ухода надо рассматривать как один из фактов непрекращающейся борьбы двух идейных течений в рабочем классе России. «Рабочая группа» имеет серьезные основания отказаться от ухода по чисто принципиальным соображениям. Во всяком случае, правильный исход столкновения двух точек зрения не может быть получен путем организационного удаления одной из сторон от той базы, на которой она практически воплощает свои взгляды. Уйдет ли группа из Центрального военно-промышленного комитета или останется в нем—этим все равно та или иная точка зрения не добьется торжества. Разница будет заключаться лишь в том, что из-под ног определенной части рабочего класса исчезнет та организационная почва, которая дается пребыванием в Центральном военно-промышленном комитете.

Оставляя в стороне принципиальный спор, необходимо учесть ценность той практически-организационной работы, часть которой изложена в настоящем бюллетене. Когда идейный спор закончится победой противников позиции «Рабочей группы», тогда можно будет сказать, что ценою даже большой практической работы нельзя окупать нарушение принципов. Но до этого состояния спор еще не дошел, и поэтому ликвидировать практическую работу во имя чистоты принципов, правильность которых следует еще доказать, было бы актом неслыханным в истории рабочего движения.

«Рабочая группа» должна подчеркнуть, что требования о ее уходе раздаются со стороны ограниченных кругов рабочего класса, и она не может принять их к сведению в большей мере, чем требование ряда других рабочих организаций, которые все теснее при­мыкают к «Рабочей группе», участвуют в ее работах, поддерживают ее организационно и идейно Если паже оставить в стороне то важное обстоятельство, что требование ухода предъявлено со стороны групп, расходящихся с «Рабочей группой» в основной ее позиции по вопросу о войне и мире, то даже и в этом случае согласие поки­нуть свой пост означало бы резкий разрыв с многочисленными товарищами, рассеянными по· всей России, которые считают существование «Рабочей группы» необходимым и весьма ценным орудием в руках рабочего класса России. Согласиться с предложением отзовистов — значит пойти на открытый разрыв с несколькими десятками рабочих организаций, с видными идейными руководителями рабочего класса и со всей интернациональной традицией современной демократии. Нельзя ради удовлетворения требований своих немно­гочисленных идейных противников идти на резкий разрыв с широкими кругами своих идейных сторонников.

Такова в общем и целом чисто практическая точка зрения Группы по вопросу об ее отозвании. Следует в заключение только отме­тить, что за последнее время борьба некоторых элементов с «Рабочей группой» приняла крайне резкий, совершенно исключающий возможность товарищеского сговора характер. Были выпущены листки, в которых «Рабочая группа» трактуется как кровопийца, высасывающий кровь рабочего класса, и т. п. Кроме того. Группе приписывается ряд деяний совершенно вымышленных, и в целях борьбы с нею утилизируется искаженное изложение газетных репортеров, в свое время опровергнутое. При этом Группа должна отметить, что поспевать за всеми этими искажениями чрезвычайно трудно, а опровергать их по цензурным условиям не всегда возможно, так как газетные измышления сплошь и рядом построены на очень высоких патриотических нотах, всякое опровержение которых, естественно, рассматривается как «изменничество».

Роль «вождя питерского пролетариата» не была выполнена социал-патриотами. Все надежды либеральной буржуазии на поддержку со стороны рабочих в «парламентской» борьбе прогрессивного блока с правительством разбились о революционную, классовую стойкость питерского пролетариата.

На выступление «прогрессивного блока» в Думе правительство ответило, как было сказано выше, усилением военной цензуры над депутатскими речами. Однако часть правительства в лице военного министра Шуваева и морского Григоровича выступила в Думе 4 ноября с заявлением об единении армии и флота с Думой.

Десятого ноября председатель Совета министров Штюрмер был отстранен и заменен Треповым. Одновременно с этим заседания Думы были отсрочены до 19 ноября. От нового председателя Совета министров ожидали «декларации». Этот перерыв и объяснялся необходимостью иметь время для подготовки Трепова к этой роли.

Вопреки распространявшимся по Питеру слухам относительно новой отсрочки созыва Думы, заседания последней были возобновлены в указанный правительством срок, 19 ноября. Новый председатель Совета министров Тренов, сменивший Штюрмера, выступил в день открытия с декларацией. Появление на думской трибуне представителя «обновленного правительства» было встречено враждебной манифестацией социал-демократов и трудовиков ¹²⁰. Голос Трепова, пытавшегося прочесть декларацию, заглушался шумом и криками «долой». Такая встреча не входила в программу прогрессивного блока, и думская левая оказалась одинокой. Большинство думского блока уже тяготилось разрывом с правительством, а в замене Штюрмера Треповым видело свою «победу» и идти на обострение не желало. Прогрессивному блоку представился удобный случай «отмежеваться» от левой, и председатель Думы Родзянко предложил наказать манифестантов исключением на восемь заседаний. Предложение было принято. Четыре депутата: Чхеидзе, Керенский, Скобелев и Хаустов — были исключены. Исключенным, согласно регламенту, предоставили слово для объяснения.

Н. С. Чхеидзе. Еще в 1912 году из среды Думы вышел сюда оратор и дал характеристику власти. Вот она:

«Власть в плену у своих слуг, которые забыли о своем долге, о своей присяге, забыли, какие государственные интересы им вверены. У них существовали только соображения корыстные, интересы личного благополучия». (Из речи Гучкова.) Председатель после предупреждений лишает Чхеидзе слова.

За Чхеидзе очередь Керенского, которого правая часть встречает криками: «Долой, вон!»

А. Ф. Керенский. В продолжение двух недель кафедра Государственной Думы оставалась пустой — сначала по воле большинства, а затем по воле власти. Мы не можем с этой кафедры говорить и того, что мы сказали в начале сессии, о том, что единственное спасение страны — это созыв новой власти, которая опиралась бы на народ и спасала бы страну от гибели. Новый кабинет еще хуже старого, потому что после того, как... (в стенограмме цензурный пропуск. Родзянко просит Керенского «таких слов не говорить») ...нам не дают говорить при этом новом кабинете. Наши речи не появились в печати, и нам остается только сказать, что мы молчали, потому что нам затыкают глотки, потому что над страной издеваются и не хотят дать народу прав.

Далее Керенский бросает упрек «прогрессивному блоку»: «И вы, которые вместе с нами здесь стояли и говорили: «Или мы, или они», теперь нас исключаете. Скажите же стране, что между народом и вами нет ничего общего. Мы остаемся на посту верными служителями народа и говорим: «Страна гибнет, и в Думе нет больше спасения. Они выгоняют нас, но поддерживают тех»...

После Керенского выступает М. И. Скобелев. Исстрадавшаяся страна с трепетом чувствует, как ее все ближе и ближе ведут на край пропасти. Она уже знает и отчетливо сознает, что самая страшная опасность, самый ужасный враг сидит здесь. Господа, вы сами это почувствовали и сказали всего лишь две недели тому назад. Что же изменилось с того момента? Убрали... (цензурный пробел)... из среды этого... (цензурный пробел)... правительства... Родзянко призывает оратора к порядку и лишает слова.

Последним из исключенных выступает В. И. Хаустов. 1 ноября, обращаясь к большинству Государственной Думы, мы заявили: «Или мы, или они». Но сегодня, когда они явились сюда и когда мы их... (цензурный пропуск)... не хотим выслушивать с этой трибуны, вы с ними солидаризуетесь и нас исключаете на 8 заседаний. Этим самым вы воочию подтвердите всем гражданам России, что вы против народа и вместе с ними будете продавать интересы родины. Родзянко призывает к порядку.

Трепов снова появляется на трибуне. Снова возобновляются шум и крик на крайне левых скамьях. Председатель предложил исключить также на 8 заседаний Чхенкели, Кайниса и Дзюбинского.

Из исключенных первым выступает с заявлением Чхенкели. Я обращаюсь не к вам, а к тому народу, от которого я сюда послан. Тактика, которая применяется нами, подсказывается народом. Народ, которого здесь не видно и с которым вы не хотите иметь никакого дела, имеет свое мнение о происходящих событиях, и я предостерегаю вас, что это мнение будет не только против власти, но и против вас. (Председатель: «Будьте осторожны в ваших выражениях».) Та мера, которую вы применяете сейчас, не есть наказание, касающееся только лично нас. Это касается всего народа, от имени которого мы говорим. (Родзянко под аплодисменты всей правой части Думы указывает, что мера вызвана устройством беспорядка.) Вы объявили борьбу против власти, вы произнесли это слово после года молчания, после того момента, как образовался так называемый прогрессивный блок. Я полагаю, что это слово вами произнесено сознательно после того, как власть сама начала борьбу и довела страну до того положения, которое вы уже констатировали 1 ноября. Вы, произнося слово «борьба», как бы давали понять, что в этой борьбе вы сами хотите принять участие. Вы выразили мысль, что в недрах правительства имеются господа, которые... (вычеркнуто цензурой)... всецело подчиняются темным силам... (цензурный пропуск)... Что же произошло с тех пор, как вы сказали это? Все осталось по-старому: ушел один, пришел другой, все из тех же недр правительства. Система осталась та же самая. Тогда вы говорили о личностях, но потом выяснилось, что нужно иметь дело... (цензурный пробел)... с системой, которую создает власть... (цензурное пятно)... Для того чтобы народ вас понял и вас поддержал, вы должны принять такие законодательные акты, которые ведут к раскрепощению страны, к ее организации. Идет борьба с режимом, и, поскольку вы поддерживаете власть, вы не ведете этой борьбы — вы фарисействуете.

Речь трудовика Дзюбинского цензурой пропущена не была.

Кайнис заявил: «Я протестую солидарно с моими товарищами для того, чтобы спасти страну, потому что орана идет к гибели».

Трепов в третий раз поднимается на думскую трибуну. Трудовик Суханов бросает несколько фраз с места. Ею постигает та же участь: исключение на восемь заседаний. Только после этого, в четвертый прием, Трепов получил возможность дочитать свою декларацию.

Прения открыл Пуришкевич, направивший свою «оппозиционную» речь против Протопопова. По его же стопам выступал и Бобринский. Прения растянулись на два заседания. Милюков в своей речи говорил о больших событиях, происшедших со времени начала работы Думы. «Страна встрепенулась; от ваших речей пролетела электрическая искра по стране. Зарезанные цензурой речи расходятся наподобие белых прокламаций тайно по всей стране. Самая тема прокламаций изменилась после ваших речей, и вместо борьбы с лозунгом «Долой войну» раздался лозунг за войну, и вместо созвания разных Учредительных Собраний раздалось требование министерства спасения».

Так оценивал деятельность Думы, ее значение кадетский лидер.

После него выступал Трепов, заявивший под аплодисменты правых, что правительственная декларация «не является последствием каких-либо уступок и компромиссов или опасений, а является она истинным выражением твердых убеждений правительства».

Выступал с весьма ругательной и оскорбительной для «высокого» учреждения речью Марков II. За нее он был исключен на 15 заседаний. В заключение была принята формула перехода, предложенная Ржевским, в которой было выражено недоверие правительству, неспособному побороть «тайное и безответственное влияние, грозящее России исчезновением подъема».

Исключение левой части членов Государственной Думы вызвало ряд протестов. Однако в рабочей среде, на фабриках и заводах по этому случаю не было предпринято никакой кампании. Это показывало и депутатам, и оборонческим организациям, имевшим с ними тесную связь, что в рабочей массе, в частности в толще питерского пролетариата, они опоры не имели, да и не искали ее, предпочитая парламентскую игру. В наши задачи не входило концентрированно сил и внимания вокруг Думы. Исключение же было чрезвычайно выгодным фактором, показателем ложности того молчаливого соглашения, которое намечалось между меньшевиками и народниками, с одной стороны, и «прогрессивным блоком» — с другой. Этот случай хоть на время охладил оборонческий пыл «поддержки» Думы. Урок, данный им со стороны буржуазии, был очень полезен.