ГЛАВА X.
ЛЕНИНИЗМ И ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА.
«Латинские» слова диктатура пролетариата ленинизм «перевел» на язык широчайших масс — притом, во всем мире. Ленинизм показал народным массам, что такое во всей ее конкретности диктатура пролетариата, — на экране одной шестой части земной поверхности.
«В последнее время филистер снова стал обнаруживать ужас при словах: диктатура пролетариата. Хотите ли знать, милостивые государи, что такое эта диктатура? Всмотритесь в Парижскую Коммуну. Эта была диктатура пролетариата». Так писал Энгельс (предисловие Энгельса к 3-му изданию «Гражданской войны во Франции».)
Хотите ли знать, что такое диктатура всмотритесь в Советское государство, существующее вот уже восемь лет, несмотря на бешеную вражду всего буржуазного мира, — мог бы сказать ленинизм.
Разумеется диктатура пролетариата в России имеет свои особенности. «Главной особенностью» ее «является численное преобладание мелко-буржуазных слоев населения1. Но и Парижская Коммуна имела свои особенности. Ленин писал о ней: «но ведь диктатура диктатуре рознь! Может быть, это (Парижская Коммуна Г. З.) была настоящая, чистая диктатура пролетариата в смысле чисто социал-демократического состава ее членов (писалось в 1905 г., когда мы еще все назывались с.-д. Г. З.) и характера ее практических задач? Отнюдь нет! Сознательный пролетариат (при том, лишь более или менее сознательный), т.-е. члены Интернационала (I Интернационала. Г. З.), были в меньшинстве; большинство правительства состояло из представителей мелко-буржуазной демократии... Энгельс, называя Коммуну диктатурой пролетариата, имел в виду лишь участие и при том идейно-руководящее участие представителей пролетариата в революционном правительстве Парижа»2.
В русской революции дело идет о большем. Советская власть в СССР имеет уже абсолютное бесспорное право называть себя диктатурой пролетариата.
Ленинизм сказал, разумеется, очень много важного и нового и в области теории диктатуры пролетариата. Однако, нужно признать, что в этой области — т.-е. в области теории диктатуры пролетариата — Ленин получил от Маркса гораздо больше «готового», чем в других областях; гораздо больше, чем, например, в национальном вопросе или в вопросе о «перерастании» буржуазно-демократической революции в социалистическую, или чем в вопросе о роли крестьянства, или чем в вопросе о роли пролетарской партии в революции, или — и особенно — в вопросе о практическом строительстве социализма после победы пролетариата.
Сам Маркс еще в 1852 году определял свою роль в открытии теории диктатуры пролетариата следующим образом. Он писал в письме к Вейдемейеру от 5 марта 1852 года:
«Что касается меня, то мне не принадлежит ни заслуга открытия классов в современном обществе, ни заслуга открытия их борьбы между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов.
«То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими формами борьбы, свойственными развитию производства, 2) что классовая борьба неизбежно ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к установлению общественного строя, в котором не будет места делению на классы»3.
Итак, еще в 1852 г. Маркс констатировал, что то новое, что открыл он, Маркс, сводится по существу к двум пунктам: а) классовая борьба неизбежно ведет к диктатуре пролетариата и б) эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов.
Эти два основных положения настолько успели уже войти в идейный обиход каждого марксиста, каждого ленинца, каждого сознательного рабочего, что они кажутся нам уже чем-то само собою разумеющимся. Однако эти два открытия являются бесспорно основными в марксизме и постольку же в ленинизме. На этом фундаменте строил Ленин.
Чтобы окончательно убедиться в этом, послушаем не только Маркса, но и Ленина.
«Кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот может оказаться еще невыходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной политики. Ограничивать марксизм учением о борьбе классов — значит урезывать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма». — Так писал Ленин в «Государстве и революции»4.
«Учение о классовой борьбе, примененное Марксом к вопросу о государстве и о социалистической революции, ведет необходимо к признанию политического господства пролетариата, его диктатуры, т.-е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс»5.
«Государство, т.-е. организованный в господствующий класс пролетариат», — эта теория Маркса неразрывно связана со всем его учением о революционной роли пролетариата в истории. Завершение этой роли есть пролетарская диктатура, политическое господство пролетариата»6.
И в другом месте:
«Этот исторический опыт всех революций, этот всемирно исторический — экономический и политический — урок и подтвердил Маркс, дав краткую, резкую, точную, яркую формулу: диктатура пролетариата»7.
Мы выслушали и самого Маркса, и самого Ленина. Сомнения невозможны. Все основное в теории диктатуры пролетариата дано уже Марксом.
Что «открыл» Ленин, так это не диктатуру пролетариата вообще, а советскую форму диктатуры пролетариата.
Каждый раз, когда Ленин говорил о Советской власти, как новом типе государства, он всегда сопоставлял ее с Парижской Коммуной.
Советы «воспроизводят тот тип государства, какой вырабатывался Парижской Коммуной и который Маркс назвал «открытой, наконец, политической Формой, в которой может произойти экономическое освобождение трудящихся»8.
«Советская власть первая в мире (строго говоря, вторая, ибо то же самое начала делать Парижская Коммуна) привлекает массы, именно эксплоатируемые массы, к управлению»9.
«Советы, между прочим, потому именно представляют из себя неизмеримо более высокую форму и тип демократизма, что, объединяя и втягивая в политику массу рабочих и крестьян, они дают самый близкий к «народу» (в том смысле, в котором Маркс говорил в 1871 г. о действительно народной революции), самый чуткий барометр развития и роста политической, классовой зрелости масс»10.
«Эта (советская Г. З.) власть — власть того же типа, какого была Парижская Коммуна 1871 года»11.
«Советская власть есть второй всемирно-исторический шаг или этап развития диктатуры пролетариата. Первым шагом была Парижская Коммуна. Гениальный анализ содержания и значения этой Коммуны, данный Марксом в его «Гражданской войне во Франции», показал, что Коммуна создала новый тип государства — пролетарское государство»12.
«Народ сознает величие и значение разыгрывающейся в настоящее время борьбы. Необходимо только найти ту практическую форму, которая даст возможность пролетариату осуществить свое господство. Таковой является советский строй с диктатурой пролетариата. Диктатура пролетариата до сих пор эти слова были для масс латынью. Благодаря распространению системы Советов по всему миру, эта латынь переведена на все новые языки; практическая форма диктатуры найдена рабочими массами»13.
Мы сказали, что советскую форму диктатуры пролетариата открыл Ленин. Это, разумеется, не совсем точно. Форма эта открыта «народным творчеством» (выражение Ленина) широчайших масс трудящихся. Но эта форма объяснена (и в значительной мере предвосхищена) Лениным — так же, как Парижская Коммуна была «объяснена» Марксом.
«То обстоятельство, — писал Ленин, — что в России создалась Советская власть, показало, что богаче всего революционным опытом является сама революционная масса, когда на помощь немногим десяткам партийных людей являются миллионы»14.
Богаче всего революционным опытом сама революционная масса. Но к числу ее «богатств» относится и то, что в критические эпохи истории, в переломные моменты великих кризисов революционная масса выдвигает, подымает, вдохновляет таких исполинов мысли и дела, каким был Ленин.
Маркс дал во всем основном законченную теорию диктатуры пролетариата уже к началу 50-х годов прошлого столетия. Маркс «открыл» в Парижской Коммуне первый всемирно-исторический этап развития диктатуры пролетариата, первый тип пролетарского государства. Ленин и в этой области завершил дело Маркса не только теоретически, но и практически. Стоя во главе широчайших революционных масс трудящихся и руководя ими, Ленин открыл советскую форму пролетарской диктатуры. Под руководством Ленина рабочий класс России сделал второй всемирно-исторический шаг или этап развития диктатуры пролетариата. Под руководством Ленина «наконец» была открыта новейшая политическая форма, в которой может произойти освобождение трудящихся. Советы под руководством Ленина показали дорогу трудящимся всего мира — конкретную дорогу к уничтожению господства буржуазии, к созданию нового типа пролетарского государства.
«Маркс вывел из всей истории социализма и политической борьбы, что государство должно будет исчезнуть, что переходной формой его исчезновения (переходом от государства к не-государству) будет «организованный в господствующий класс пролетариат». Но открывать политические формы этого будущего Маркс не брался. Он ограничился точным наблюдением французской истории, анализом ее и заключением, к которому приводил 1871 год: дело подходит к разрушению буржуазно-государственной машины.
«И когда массовое революционное движение пролетариата разразилось, Маркс, несмотря на неудачу этого движения, несмотря на кратковременность и бьющую в глаза слабость, стал изучать, какие формы открыло оно»15.
Коммуна по Марксу — «открытая, наконец» пролетарской революцией форма, при которой может произойти экономическое освобождение труда.
По поводу победы Советской власти Ленин, ликуя, писал:
«Идея овладела массами. Триумфальное шествие советской идеи по всему миру. Открыта (массовым движением пролетариата) форма диктатуры пролетариата!! III Интернационал!»16.
Парижская Коммуна — первый всемирно-исторический этап. Советы — второй всемирно-исторический этап. Первый этап больше всего олицетворяется именем Маркса; второй — именем Ленина.
* * *
Теорию диктатуры пролетариата Маркс и Энгельс гениально сформулировали во всем главном еще до великого опыта Парижской Коммуны. Марксизм начал с того, что доказал: 1) неизбежность диктатуры пролетариата в результате классовой борьбы и предсказал, что 2) диктатура пролетариата составит лишь переход к уничтожению всяких классов. Маркс и Энгельс впоследствии формулировали с полной ясностью и то, что между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе — период революционной диктатуры пролетариата. И, наконец, Маркс и Энгельс с полной ясностью обрисовали (см. особенно «Анти-Дюринг»), как в конце периода революционной диктатуры пролетариата, когда наступает «высшая» фаза коммунизма, пролетарское государство «отмирает», «засыпает». Всякое государство «отмирает», и упрочивается бесклассовое коммунистическое общество (см. об этом подробнее в гл. XIV «Что такое окончательная победа социализма?»).
И начало диктатуры пролетариата, и конец ее, и исходный пункт пролетарской диктатуры, и ее историческое завершение, и рождение пролетарского государства и его «засыпание» Маркс и Энгельс гениально провидели с полной ясностью. Чего они не смогли дать, это — «опосредствования» (как любил иногда выражаться Ленин), это — конкретной дороги от первой стадии диктатуры пролетариата к ее последней стадии, от зарождения пролетарского государства до его «засыпания». Это «опосредствование», этот конкретный путь мог быть обрисован только на основании исторического опыта мировой революции — хотя бы первой стадии ее — на основании опыта реальной диктатуры пролетариата, реальной и прочной победы пролетарской революции, хотя бы для начала в одной стране. Эту работу смог проделать только Ленин, ученик Маркса и Энгельса, подвизавшийся на исторической арене в более позднюю эпоху, когда первая всемирно-историческая победа пролетарской диктатуры стала фактом.
Поскольку дело идет о теоретическом анализе диктатуры пролетариата в ее исходной и конечной стадиях — т.-е. стадии образования пролетарской диктатуры и стадии «засыпания» всякого государства, — Ленин целиком строит свою аргументацию на сочинениях Маркса и Энгельса. Не даром такая основная работа Ленина, как «Государство и революция», целиком построена на текстах из Маркса и Энгельса. Поскольку дело шло об исходном пункте (образование этой диктатуры) и конечном пункте («засыпание» всякой диктатуры), постольку Ленин мог ограничиваться истолкованием, освещением, разъяснением того, что гениально провидели Маркс и Энгельс. Поскольку же дело шло о конкретном пути пролетарской диктатуры, лежащем между двумя этими пунктами, т.-е. поскольку дело идет о целой эпохе диктатуры пролетариата, о трудностях и проблемах реально существующей пролетарской диктатуры, о союзниках рабочего класса в эпоху диктатуры, о меняющихся формах диктатуры, о различном выражении диктатуры по отношению к различным слоям непролетарского населения и т. д. и т. и. — словом, поскольку дело шло об «опосредствовании», о пути пролетарской диктатуры, о пружинах ее, о механике ее, постольку Ленин призван был развить и дополнить марксизм. И постольку он эту великую задачу выполнил.
Именно поэтому Ленину и выпало на долю сказать так много нового и ценного в вопросе о крестьянстве, сначала в масштабе русском, а затем и в масштабе международном. Мы видели выше (см. первую главу настоящей работы), что и в вопросе о крестьянстве Маркс и Энгельс дали Ленину в руки ключ к разрешению проблемы. Но Ленин, как никто, сумел воспользоваться этим ключом и сумел открыть им такие двери, до которых Маркс и Энгельс, в силу того, что они жили в более раннюю историческую эпоху, не успели дойти.
Крайне интересно взглянуть с этой точки зрения на лозунг «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства» в русской революции, творцом которого был Ленин. Замечательно прежде всего то, что в терминах диктатуры того или другого класса, или двух классов, вопрос о русской революции ни одним русским марксистом в эпоху первой революции вообще поставлен не был, кроме Ленина. Русский марксизм в ту эпоху был необычайно богат оттенками как правыми, так и «левыми». То же относилось к народническому лагерю. Споры о характере русской революции заполнили целую эпоху. Полемические шпаги ломались в избытке. Но — это факт: в терминах диктатуры определенных классов — «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» — вопрос поставил только Ленин. Все остальные оставались в пределах спора о том, будет ли русская революция буржуазной революцией «вообще», будет ли она обычной европейского типа революцией, или самобытной особого типа революцией и т. п. Самая выдающаяся голова не-большевистского лагеря, Г. В. Плеханов, и тот фехтовал против Ленина в пределах слишком общего спора о том, явится ли русская революция буржуазной, или не-буржуазной. Один только Ленин, повторяем, ясно и отчетливо ставил вопрос о классовой основе будущей революционной власти, один только Ленин говорил о диктатуре пролетариата и крестьянства.
Оглядываясь теперь назад на пройденный путь, мы ясно видим, что в постановке Лениным вопроса о демократической диктатуре пролетариата и крестьянства сказалось именно то, что его исторической миссией, как преемника Маркса и Энгельса, было указать человечеству конкретный реальный путь, подход, «ступеньку» к зарождению пролетарской диктатуры, а затем и к развитию ее в социалистическое общество. В крестьянской стране, в которой предстояло непосредственно подвизаться Ленину, подход, «ступенька» пролетарской диктатуры заключались именно в «демократической диктатуре пролетариата и крестьянства». Попытка противопоставить демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства диктатуре пролетариата была неверна и несуразна потому, что в данной стране при данной исторической обстановке демократическая диктатура пролетариата и крестьянства на самом деле была единственным реальным путем к диктатуре пролетариата. Совершившееся на глазах нашего поколения «перерастание» буржуазно-демократической русской революции в социалистическую доказало это вполне наглядно.
«Маркс и Энгельс, — писал Ленин в 1905 году, — в 1850 г. не различали демократической и социалистической диктатуры, или, вернее, вовсе не говорили о первой, ибо капитализм казался им дряхлым, а социализм близким...
«Маркс и Энгельс в 1850 г. считали социализм близким и потому — недооценивали демократических завоеваний, которые казались им вполне прочными в виду несомненной победы мелко-буржуазной демократической партии... Если бы Маркс и Энгельс понимали неизбежность сравнительно продолжительного господства демократического строя, то они тем больше значения придавали бы демократической диктатуре пролетариата и крестьянства»17.
В этих словах Ленина мы находим подтверждение тому, что сказано нами выше. Именно потому, что Маркс и Энгельс ошиблись в вопросе о сроках победы социалистической революции, что они в свое время переоценили темп революционного развития, они не смогли и приступить к задаче конкретного «опосредствования». В частности, они не могли, как это удалось впоследствии сделать Ленину на основании гигантского конкретного революционно-исторического опыта, взять на себя «опосредствование» путей от демократической революции к социалистической. Теория «перерастания» демократической революции в социалистическую в зародыше была у Маркса и Энгельса. Но дать настоящую картину этого перерастания, дать сильное, сочное и законченное полотно, разрабатывающее эту тему, удалось только Ленину - ибо он имел в своих руках не только чудодейственный теоретический ключ марксизма, но и новый грандиозный всемирно-исторический конкретный революционный опыт.
Ленину выпало на долю самому непосредственно наблюдать «исторический перелом от буржуазной к пролетарской демократии». В своем замечательном наброске о диктатуре пролетариата Ленин поразительно рельефно говорит об этом историческом переломе в следующих пластических выражениях:
«Исторический перелом от буржуазной к пролетарской демократии.
«Перерастание», «вползание» или ломка первой, рождение второй? = Революция или без революции?»18.
Ленин непосредственно пережил и видел собственными глазами ломку буржуазной демократии и рождепие пролетарской... Поэтому Ленин и смог дать такие шедевры, как его знаменитые тезисы о буржуазной демократии и диктатуре, принятые на I конгрессе Коминтерна и представляющие собою один из самых нетленных документов марксизма-ленинизма.
Ленин жил и действовал не просто в эпоху капитализма, но в эпоху последней стадии его — в эпоху империализма. Отсюда и то, что, разрабатывая теорию Маркса и Энгельса о диктатуре пролетариата, Ленин должен был привнести в нее то новое, что диктовалось особенностями империалистического периода капитализма. В вышеназванном наброске Ленина, например, содержится целая глава, которая так и называется: «Диктатура пролетариата и особенности империализма». Особенности эти обрисованы здесь буквально в двух словах:
«Империализм как высшая стадия капитализма.
«Колонии и зависимые страны.
«Восстание пролетариата против буржуазии своей страны+восстание народов в колониях и зависимых странах.
«Революционный пролетариат и национальные войны...
«Единый» угнетатель. Концентрация борьбы. «Разнообразие этапов.
«Буржуазная верхушка пролетариата». (В скобках Ленин и здесь не забывает прибавить: «Маркс о вождях английского трэд-юнионизма. 2 главных «струи»: продажные и филистеры»).
« Социал-шовинизм.
«2 интернационала. Диктатура революционных элементов класса.
«Одна страна и весь мир»19.
Изучая во всех подробностях и деталях империалистическую стадию капитализма, Ленин с особою четкостью формулировал закон неравномерности развития капитализма.
«Любой марксист, даже любой человек, знакомый современной наукой вообще, если ему поставить вопрос: вероятен ли равномерный или гармонически-пропорциональный переход разных капиталистических стран к диктатуре пролетариата? — ответит на этот вопрос, несомненно, отрицательно. Ни равномерности, ни гармоничности, ни пропорциональности в мире капитализма никогда не было и быть не могло. Каждая страна развивала особенно выпукло то одну, то другую сторону или черту, или группу свойств капитализма и рабочего движения. Процесс развития шел неравномерно»20.
И именно потому, что ни равномерности, ни гармоничности, ни пропорциональности в мире капитализма никогда не было, Ленин (в том же наброске) со всей конкретностью разбирает возможные варианты диктатуры пролетариата в стране, где 51% пролетариата, 40% средней и мелкой буржуазии и 9% капиталистов, и в стране, где 20% пролетариата, 75% мелкой буржуазии и 5% капиталистов (при чем среди 75% мелкой буржуазии 30% бедных, 30% средних, 15% богатых) и т. п. Ленин призван наполнить конкретнейшим историческим содержанием общую теорию Маркса и Энгельса, которую извращают жрецы II Интернационала.
«Новое и существенное, конкретное отметают, жуют зады о «пролетариате» вообще», гневно бросает по адресу этих псевдо-марксистов Ленин21.
Выполняя с таким блеском эту работу, Ленин тем самым расширяет, развивает, обогащает все учение Маркса — в частности марксову теорию диктатуры пролетариата.
* * *
— «Диктатура слово большое, жесткое, кровавое, слово, выражающее беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть двух классов, двух миров, двух всемирно-исторических эпох»22.
— «Диктатура пролетариата есть самая беззаветная и самая беспощадная война нового класса против более могущественного врага, против буржуазии, сопротивление которой удесятерено ее свержением (хотя бы в одной стране) и могущество которой состоит не только в силе международного капитала, в силе и прочности международных связей буржуазии, но и в силе привычки, в силе мелкого производства. Ибо мелкого производства осталось еще на свете, к сожалению, очень и очень много, а мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе»23.
— «Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества»24.
— «Диктатура пролетариата есть наиболее решительная и революционная форма классовой борьбы пролетариата с буржуазией»25.
— «Тот класс, который взял в свои руки политическое господство, взял его, сознавая, что берет его один. Это заключено в понятии диктатуры пролетариата. Это понятие тогда только имеет смысл, когда один класс знает, что он один берет себе в руки политическую власть, и не обманывает ни себя, ни других разговорами насчет «общенародной, общевыборной, всем народом «освященной» власти»26.
— «Диктатура пролетариата означает не прекращение классовой борьбы, а продолжение ее в новой форме и новыми орудиями. Пока остаются классы, пока свергнутая в одной стране буржуазия удесятеряет свои атаки на социализм в международном масштабе, до тех пор эта диктатура необходима»27.
— «Диктатура есть состояние обостренной войны»28.
— «Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая»29.
— «Диктатура означает... неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть. Во время гражданской войны всякая победившая власть может быть только диктатурой»30.
— «Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами»31.
Все эти суровые стальные определения напоены революционной страстью, дышат революцией, «пахнут» ею. И в то же время они глубоко диалектичны, разносторонни, многоцветны, всеобъемлющи.
В ленинской постановке вопроса о диктатуре пролетариата можно условно различить два периода: Первый период — есть период непосредственной борьбы за власть, непосредственного свержения буржуазии и сламывания ее сопротивления, период непосредственной жесточайшей гражданской войны с оружием в руках. Второй период — есть период борьбы за хозяйственное упрочение пролетарской диктатуры (прежде всего — крупная промышленность), период закрепления пролетарского государства, переваривания политического опыта пролетарской революции широчайшими народными массами, период длительного и прочного завоевания на сторону пролетариата широких непролетарских элементов трудящихся, период «мирной и бескровной» борьбы за упрочение диктатуры пролетариата, период, тоже полный самой напряженной и страстной классовой борьбы, ведущейся лишь в других формах.
Внутри второго периода можно различать еще особый этап: когда рядом с ростом крупной промышленности начинается особенно интенсивная работа обобществления мелкого производства, кооперирования, коллективизации, «культурной революции», проникновения идей коллективного хозяйства в самую толщу народных масс. Второй период нельзя механически отделять от первого, а тем паче особый этап во втором периоде от всего второго периода. К этому подразделению надо подходить диалектически.
Вышеприведенная первая группа определений Ленина охватывает преимущественно первый период, наиболее критический период пролетарской диктатуры, период непосредственного захвата власти, разрушения аппарата старого буржуазно-помещичьего государства, период непосредственной и самой острой гражданской войны.
Как велик этот первый период во времени? Сколько именно времени нужно на то, чтобы закончить первый критический период пролетарской диктатуры? Сколько времени займет второй период пролетарской диктатуры, сколько будет еще других этапов и «переходов» внутри эпохи диктатуры пролетариата, которая должна закончиться «засыпанием» всякого государства? Ответить на эти вопросы невозможно. В каждой стране это будет происходить различно, в зависимости от удельного веса пролетариата в данной стране, от уровня развития производительных сил, уровня культурности народных масс и т. д. И чем больше победивших уже пролетарских государств будет стоять «за спиной» той новой страны, которой приходится проделывать этот этап пролетарской диктатуры, тем короче будет он — при прочих равных условиях.
В России первый критический период взял почти пять лет — с 1917 по 1922 г. Сколько времени потребует второй период пролетарской диктатуры, сказать еще трудно. Это будет зависеть в немалой степени и от хода развития мировой пролетарской революции. Недавно опубликованная фраза Ленина: десять — двадцать лет правильных взаимоотношений с крестьянством даже при затяжке мировой революции обеспечивают полную победу — дает представление о том, какие сроки мыслил себе последнее время Ленин. Под словами «десять — двадцать лет правильных взаимоотношений с крестьянством» и следует понимать десять — двадцать лет «органического» (употребляю слово «органического» с риском — как бы иные «ученые» не сделали из этого слова «расширительных» и ... пошлых выводов) развития пролетарской диктатуры. При этом десять — двадцать лет понимались, конечно, не как тот срок, в течение которого всякое государство окончательно «заснет», а как срок, когда создадутся уже полные гарантии в том, что мы быстрыми шагами идем без перебоев к высшей стадии коммунизма, к окончательному «засыпанию» всякого государства.
А вот вторая группа ленинских определений, охватывающих преимущественно «темы» второго периода диктатуры. (Конечно, эти определения «перемежаются» и по теме и по времени.)
— «Диктатура пролетариата вовсе не в том только, чтобы свергнуть буржуазию или свергнуть помещиков, — это бывало во всех революциях, — наша диктатура пролетариата преследует обеспечение порядка, дисциплины, производительности труда, учета и контроля пролетарской Советской власти, которая более прочна, более тверда, чем прежняя»32.
— «Не в одном насилии сущность пролетарской диктатуры и не главным образом в насилии. Главная сущность ее в организованности и дисциплинированности передового отряда трудящихся, его авангарда, его единственного руководителя — пролетариата»33.
— «Нужна диктатура пролетариата, власть одного класса с силой его организованности и дисциплинированности, его центральная мощь, опирающаяся на все завоевания культуры, науки, техники капитализма, его пролетарская близость к психологии всякого трудящегося, его авторитет перед распыленным, менее развитым, менее твердым в политике трудящимся человеком из деревни или из мелкого производства, чтобы пролетариат мог вести за собой крестьянство и все мелко-буржуазные слои вообще»34.
— «Диктатура пролетариата есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т. д.), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с ее стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма. Это — особого вида союз, складывающийся в особой обстановке, именно в обстановке бешеной гражданской войны, это союз твердых сторонников социализма с колеблющимися его союзниками, иногда с «нейтральными»35.
Пролетариат завоевывает на свою сторону значительную часть промежуточных слоев уже в самом начале диктатуры пролетариата в бешеной гражданской войне. Без этого невозможна солидная победа пролетарской диктатуры. По мере перехода от первого периода диктатуры ко второму периоду ее, победоносный пролетариат на каждом повороте пути, на каждой новой стадии диктатуры должен стараться по новому закрепить и расширить свое влияние на промежуточные слои населения, прежде всего на крестьянство. В известной резолюции III конгресса Коминтерна по крестьянскому вопросу Ленин показал со всей подробностью, как именно после завоевания власти пролетариатом, после упрочения пролетарской диктатуры пролетариат может вести за собою крестьянство, почувствовавшее в победившем пролетариате твердого защитника, надежного вождя.
«Главный источник непонимания диктатуры пролетариата со стороны «социалистов» (читай: мелкобуржуазных демократов) II Интернационала состоит в непонимании ими того, что государственная власть в руках одного класса, пролетариата, может и должна стать орудием привлечения на сторону пролетариата непролетарских трудящихся масс, орудием отвоевания этих масс у буржуазии и у мелкобуржуазных партий»36.
Пролетарская диктатура дает возможность не только сплотить весь рабочий класс, вплоть до самых его отсталых слоев, не только превратить весь рабочий класс в класс для себя, но и дает возможность все более и более прочного завоевания на сторону рабочего класса непролетарских трудящихся масс. В борьбе между пролетарским авангардом и буржуазией за широкие слои непролетарских трудящихся масс государственная власть в руках пролетариата является решающим фактором.
Разумеется, колебания в среде непролетарских масс трудящихся (в первую очередь крестьянства) неизбежны как в первый, так и во второй период пролетарской диктатуры. Этого Ленин не забывает ни на одну минуту.
«Крестьянство, как и всякая мелкая буржуазия вообще, занимает и при диктатуре пролетариата среднее, промежуточное положение: с одной стороны, это — довольно значительная (а в отсталой России громадная) масса трудящихся, соединяемая общим интересом трудящихся освободиться от помещика и капиталиста; с другой стороны, это — обособленные мелкие хозяева, собственники и торговцы. Такое экономическое положение неизбежно вызывает колебания между пролетариатом и буржуазией. А при обостренной борьбе между этими последними, при невероятно крутой ломке всех общественных отношений, при наибольшей привычке к старому, рутинному, неизменяемому со стороны именно крестьян и мелких буржуа вообще, естественно, что мы неизбежно будем наблюдать среди них переходы от одной стороны к другой, колебания, повороты, неуверенность и т. д.»37.
И отсюда Ленин делает вывод:
«По отношению к этому классу — или к этим общественным элементам — задача пролетариата состоит в руководстве, в борьбе за влияние на него. Вести за собой колеблющихся, неустойчивых — вот что должен делать пролетариат»38 (подчеркнуто нами. Г. З.).
Пролетариат может это сделать потому, что: «сила пролетариата в любой капиталистической стране несравненно больше, чем доля пролетариата в общей сумме населения»39.
А сила пролетариата в советской стране — в стране, где первый критический период диктатуры победоносно завершен, — в такой стране сила пролетариата во много, много раз больше, чем доля пролетариата в общей сумме населения — в особенности, если партия пролетариата в этой стране твердо стоит на почве ленинизма, т.-е., если она, между прочим, не заблуждается и насчет того, что колебания со стороны крестьянства неизбежны и во второй, «мирный» период диктатуры, если она не заменяет трезвый ленинский классовый анализ розовой «внеклассовой» водичкой, если она помнит, что классовая борьба продолжается и при диктатуре пролетариата, что капитализм и буржуазия растут из мелкого производства «ежедневно, ежечасно», если она способна умело осуществлять диктатуру пролетариата, т.-е., между прочим, во-время менять формы проведения диктатуры при полном сохранении социальной сущности ее.
Недавно опубликованы замечания Ленина на первый проект программы партии, составленный в начале 900-х годов Плехановым, и переписка Ленина с тогдашней редакцией «Искры» по этому вопросу. Крайне интересно одно из тогдашних замечаний Ленина, связанных с вопросом о диктатуре пролетариата и о колебаниях мелкой буржуазии. Ленин пишет:
«В проекте (Плеханова. Г. З.) упущено указание на диктатуру пролетариата, бывшее первоначально. Если это и случайно сделано, по недосмотру, — все-таки остается несомненным, что понятие «диктатуры» несовместимо с положительным признанием чужой поддержки пролетариату. Если бы мы действительно положительно знали, что мелкая буржуазия поддержит пролетариат при совершении им его, пролетарской, революции, тогда не к чему бы и говорить о «диктатуре», ибо тогда вполне обеспечено было бы нам такое подавляющее большинство, что и без диктатуры прекрасно обошлись бы (как и хотят уверить «критики»). Признание необходимости диктатуры пролетариата самым тесным и неразрывным образом связано с положением Коммунистического Манифеста, что пролетариат один только есть действительно революционный класс»40.
И дальше следует замечание об «условной революционности» других классов, которую своей правильной тактикой может выявить только пролетариат, единственный до конца революционный класс. (Эти последние замечания приведены нами в другой главе настоящей работы.)
Только что выписанное нами замечание Ленина на проект Плеханова в высшей степени интересно в том отношении, что, благодаря ему, мы видим наглядно «смычку» между взглядами Ленина в 1902 г. и взглядами его же в 1922 г. И в 1902 г. Ленин яснее, чем кто бы то ни было из его коллег по редакции «Искры», видел «условную революционность» крестьянства и мелкой буржуазии вообще. Но в то же время Ленин с полной ясностью видел и неизбежность колебаний этих слоев населения — колебаний между буржуазией и пролетариатом. Историческая необходимость и закономерность диктатуры пролетариата в том и заложена, что пролетариат не есть «условно революционный» класс, а — класс безусловно революционный и единственный до конца революционный. Пролетариат должен вести за собою промежуточные слои населения. Диктатура это и значит —вести за собою тех, которые могут и поколебаться. Когда Ленин говорит о том, что диктатура есть форма союза между пролетариатом и непролетарскими слоями трудящихся, он имеет в виду такой союз, в котором руководящая роль неизменно принадлежит пролетариату. Мысль Ленина заключается не в том, что нам нужен союз рабочего класса и крестьянства «вообще», а в том, что нам нужен такой союз рабочего класса и крестьянства, в котором (союзе) руководящая роль принадлежала бы рабочему классу. Этот вывод имеет самое злободневное значение для нас и сейчас.
Вопрос о формах пролетарской диктатуры имеет гигантское значение особенно тогда, когда пролетарская диктатура вышла из первого критического периода, когда закончена борьба с оружием в руках, когда волна непосредственной гражданской войны схлынула. Классическое определение Ленина «диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами» в общеисторическом смысле остается верным и на второй, более «мирный» период диктатуры. Однако не следует забывать того, что этот второй период диктатуры в СССР — и так будет, вероятно, в любой другой стране пролетарской диктатуры в аналогичную стадию ее — проходит уже под лозунгами «революционной законности», «оживления советов» и т. п. Диктатура пролетариата в этот период есть власть, не связанная никакими законами, кроме своих собственных; в этот период диктатуры строительство идет под флагом, «упорядоченной» революционной законности консолидирующегося пролетарского государства.
Лозунги второго периода — революционная законность, оживление Советов — нисколько не меняют и не должны изменить социальной сущности власти. Диктатура пролетариата остается; какое бы то ни было «соскальзывание» с рельсов диктатуры пролетариата и в этот период было бы полной гибелью для революции; но формы проведения пролетарской диктатуры меняются и не могут при успешном развитии пролетарского государства не меняться. Диктатура пролетариата не есть еще победивший социалистический строй. Диктатура пролетариата есть борьба за победу социалистического строя, есть переход к социализму, есть период, подготовляющий упразднение классов. Именно для того, чтобы упразднение классов осуществить, необходима диктатура одного класса — диктатура пролетариата; — необходим целый период пролетарской диктатуры, который мы в СССР и переживаем. А вот формы этой диктатуры меняются и не могут не меняться. В недавно опубликованном конспекте брошюры Ленина о продовольственном налоге, писанном весною 1921 года, мы находим слова: «либо белогвардейский террор, либо руководство (все более мягкое) пролетариата, его диктатура»41 (курсив Ленина).
Руководство пролетариата остается, «его диктатура» остается — вне этого — гибель революции; а вот формы руководства должны становиться «все более мягкими». Это — то новое, что имеет особенно злободневное значение теперь, когда переход ко второму периоду пролетарской диктатуры в связи с хозяйственным возрождением страны обозначился уже полностью.
Обстановка меняется на наших глазах, — стало быть, не могут не измениться и формы руководства пролетариатом всем остальным населением. Руководство только тогда руководство, когда оно умеет целесообразно менять свои формы применительно к меняющейся обстановке. Ленинизм конкретен, как всякая истина конкретна. Первое требование ленинизма заключается в том, чтобы каждая тактическая истина применялась в зависимости от конкретной обстановки, от условий места и времени. Мы были бы только начетчиками ленинизма, мы не были бы достойны своего учителя, если бы не умели видоизменять своей тактики и приемов руководства вместе с меняющейся обстановкой. Чтобы быть верным заветам Ленина, надо уметь видеть новое в обстановке, когда это новое только еще рождается; надо уметь видеть «перерастание» наиболее острой полосы диктатуры во вторую полосу ее. Нужно уметь видеть «рождение» новой обстановки в стране. И вместе с тем осуществление «советской демократии» нужно суметь сделать так, чтобы ни на йоту не потрясти, не ослабить диктатуры пролетариата, не допустить даже малейшего «выскабливания» ее социального содержания. Надо ясно видеть опасность «перерождения», заложенную в обстановке, и противоборствовать этой опасности всеми подходящими средствами.
Есть все основания надеяться на то, что теперь из года в год будет подниматься благосостояние советского Союза, будут уходить в прошлое нищета, безработица, беспризорность, безграмотность, некультурность, будет расти стремление к равенству, сознательность, дисциплина рабочих масс, будут нарастать нутряные а черноземные» симпатии к Советской власти. Если это будет так, если этому не помешают независящие от нас обстоятельства извне, то, разумеется, формы осуществления пролетарской диктатуры в нашей стране должны будут меняться и смягчаться из года в год.
Наступило время, когда необходимо с особой настоятельностью напомнить то, что писал Ленин о советском демократизме в самом начале Октябрьской революции, при самом зарождении пролетарской диктатуры.
«Социалистический характер демократизма советского, т.-е. пролетарского в его конкретном, данном применении состоит, во-первых, в том, что избирателями являются трудящиеся и эксплоатируемые массы, буржуазия исключается; во-вторых, в том, что всякие бюрократические формальности и ограничения выборов отпадают, массы сами определяют порядок и сроки выборов при полной свободе отзыва выбранных; в-третьих, что создается наилучшая массовая организация авангарда трудящихся... что, таким образом, впервые делается приступ к тому, чтобы действительно поголовно население училось управлять и начинало управлять»42.
Программа РКП, принятая в 1919 году, выдвигает, как одну из важнейших задач, «постепенное вовлечение всего трудящегося населения поголовно в работу по управлению государством»43. «Задача РКП, — говорит программа, — состоит в том, чтобы вовлекать все более широкие массы трудящегося населения в пользование демократическими правами и свободами и расширять материальную возможность этого»44. Она подчеркивает, что «Советская власть в то же время уничтожает отрицательные стороны парламентаризма, особенно разделение законодательной и исполнительной властей, оторванность представительных учреждений от масс и проч. Советское государство сближает государственный аппарат с массами... Пролетарская демократия на место формального провозглашения прав и свобод ставит их фактическое предоставление прежде всего и больше всего именно тем классам населения, которые были угнетены капитализмом, т.-е. пролетариату и крестьянству»45. И программа особенно настойчиво подчеркивает, что «полное и всестороннее проведение всех этих мер, представляя собою дальнейший шаг по пути, на который вступила Парижская Коммуна, и упрощение функций управления при повышении культурного уровня трудящихся ведут к уничтожению государственной власти»46. Программа категорически и настойчиво требует «добиваться дальнейшего сближения органов власти с массами трудящихся на почве все более строгого и все более полного осуществления этими массами демократизма на практике, в особенности же путем проведения ответственности и подотчетности должностных лиц»47.
Это писано как бы специально для сегодняшнего дня. Проведение подлинной ответственности и подотчетности должностных лиц, все более строгое (слово это вызывает образ Ленина), и полное осуществление самими массами демократизма на практике — вот альфа и омега нынешней работы пролетарской власти.
Эту часть программы, написанную как бы специально для той стадии пролетарской диктатуры, которую СССР переживает ныне, необходимо теперь поставить в центре всей работы РКП. Сказанное Лениным и всей партией о советском демократизме не должно превращаться в «забытые слова». Пришло время, когда именно эти задачи становятся осью всей работы пролетарской партии.
Программа РКП (1919 г.), бросая вызов всей буржуазии и всей реформистской социал-демократии, подчеркивает, что «в противоположность буржуазной демократии, скрывавшей классовый характер ее государства, Советская власть открыто признает неизбежность классового характера всякого государства, пока совершенно не исчезло деление общества на классы и вместе с ним всякая государственная власть»48.
Программа подробно объясняет, почему именно пролетарской диктатуре необходимо было прибегнуть для подавления сопротивления эксплоататоров к лишению политических прав и ряду других ограничений по отношению к буржуазии. Но программа тут же поручает: «разъяснять вместе с тем, что лишение политических прав и какие бы то ни было ограничения свободы необходимы исключительно в качестве временных мер борьбы с попытками эксплоататоров отстоять или восстановить свои привилегии»49.
Меры эти временные, но не кратко временные. По отношению к буржуазии эти меры «всерьез и надолго». Программа с большой осторожностью определяет тот срок, когда можно будет приступить к уничтожению этих ограничений по отношению к буржуазии: «по мере того, как будет исчезать объективная возможность эксплоатации человека человеком, будет исчезать и необходимость в этих временных мерах, и партия будет стремиться к их сужению и к полной их отмене»50.
Объективная возможность эксплоатации человека человеком исчезает, как известно, только с уничтожением классов. В период НЭПа, например, такая объективная возможность эксплоатации человека человеком безусловно остается. Партия будет стремиться к сужению («стремиться к сужению» — это сказано с величайшей осторожностью, и в этой осторожности опять весь Ленин) и к полной отмене ограничений буржуазии.
Другое дело — масса крестьянства. Программа партии с полной откровенностью говорит о том, что руководящая роль во всей революции принадлежала и должна принадлежать городскому промышленному пролетариату, «как наиболее сконцентрированной, объединенной, просвещенной и закаленной в борьбе части трудящихся масс». «Наша советская конституция, — продолжает программа, — отразила это, сохраняя некоторые преимущества за промышленным пролетариатом сравнительно с более распыленными мелко-буржуазными массами в деревне». И программа делает вывод: «РКП, разъясняя временный характер этих преимуществ, исторически связанных с трудностями социалистической организации деревни, должна стремиться к неуклонному и систематическому использованию этого положения промышленного пролетариата для того, чтобы в противовес узко-цеховым и узко-профессиональным интересам, которые выращивал капитализм среди рабочих, соединять теснее с передовыми рабочими наиболее отсталые и распыленные массы деревенских пролетариев и полупролетариев, а также среднего крестьянства»51.
Заметим: и здесь у Ленина (в программе) центр тяжести — в деревенских пролетариях и полупролетариях плюс среднее крестьянство. Ни в коем случае здесь не обещано политическое и иное равенство кулаку.
Эта часть программы также получает в нынешнюю стадию пролетарской диктатуры самое злободневное значение.
Что говорит программа — как раз та часть, которая осталась целиком верной и теперь? Она говорит, что 1) сама пролетарская диктатура должна и будет длиться до тех пор, когда исчезнет объективная возможность эксплоатации человека человеком, т.-е. до тех пор, когда будут уничтожены классы и упрочится бесклассовое общество. Она говорит, далее, что 2) внутри этого довольно продолжительного периода будут, разумеется, свои переходы.
Каждый год будет теперь приносить кое-что новое. Один год не во всем будет похож на другой. Партия пролетариата будет систематически и упорно бороться за то, чтобы поднять на должную ступень культуры распыленные массы деревенских пролетариев и полупролетариев, а также среднего крестьянства; партия будет работать над тем, чтобы все больше и больше уничтожать всякую разницу между ними и промышленными пролетариями. Эта задача заполнит собою целый этап пролетарской диктатуры.
Все вышеприведенные ленинские определения советского демократизма живы теперь более, чем когда бы то ни было, — в том смысле, что именно в нынешнюю стадию пролетарской диктатуры мы должны суметь претворить их в жизнь (к этому партия уж приступила), суметь проложить этим идеям дорогу в многомиллионные народные массы, дать живые подлинные образцы такого демократизма во всем нашем строительстве, во всей повседневной жизни.
И столь же живо то, что сказано Лениным в программе РКП об ограничении буржуазии и о постепенном «выравнивании» рабочих и крестьян. Многомиллионные массы трудящихся ценят не внешнее, не показное, не отвлеченно-«демократическое». Разумеется, Советская власть, проведенная и самым последовательным образом, сама по себе есть только форма политического общежития, которая способна облегчить, ускорить обобществление средств производства, но еще не есть полный социализм. Советская власть сама по себе обеспечивает только политическую сторону дела — говорил Ленин (см. главу XIV «Ленинизм и вопрос о победе социализма в одной стране»). Массы ценят прежде всего подлинную материальную возможность лучше, культурнее, сытнее, разумнее, здоровее жить, все больше вводить подлинное равенство. Мы вступаем теперь в ту полосу, когда эта возможность будет расти. На этой основе советский демократизм приобретет особенно большое значение, если мы сумеем его проводить так, как учил Ленин.
* * *
Недавно нам попалась в руки книжка г. Устрялова «Под знаком революции». Устрялов — автор знаменитого «спуска на тормозах» и не менее знаменитого изречения о «тактике или эволюции» большевиков — изречения, на которое известной репликой о грубой правде классового врага откликнулся Ленин. «Такие вещи, о которых говорит Устрялов, возможны, — говорил в 1922 году Ленин. — Враг говорит классовую правду, указывая на ту опасность, которая пред нами стоит... Это основная и действительная опасность»52. Устрялов — ловкий и пронырливый враг. Он опаснее Милюкова и К0, хотя последние более опытные и ловкие парламентские политиканы. Устрялов не прочь «возвеличить» Ленина, «усыновить» ленинизм, — истолковав его в духе сменовеховского национал-«большевизма». Пусть Ленин и ленинцы построят нам своими руками крепкую, богатую кулацко-«демократическую» Россию — вот нутро Устрялова, который умеет «идеи» меньшевизма и милюковщины подать куда «сочнее», «привлекательнее», чем сами меньшевики и милюковцы.
Н. Устрялов более или менее верно характеризует кое-что из нынешнего положения СССР, когда говорит: «Исчез, испарился враждебный государству дух. Во всем народе, обновленном бурею, но и уставшем от нее, пробуждена воля к миру, к труду, к повиновению. Страна готова к нормальной жизни»53.
Да, страна готова к нормальной жизни, но «нормальной» явится у нас, к сведению г. Устрялова, именно система пролетарской диктатуры. «Нормализация» необходима, и к проведению ее мы приступили. Но это будет нормализация в пределах, в рамках диктатуры пролетариата. «Нормы», к которым стремится пролетариат и для достижения которых он прибегает к диктатуре, это совсем не те «нормы», о которых мечтают Устряловы.
Г-ну Устрялову явно снится уже «просо» буржуазно-демократической России.
В статье «Обогащайтесь!» (июнь 1925 г.), начинающейся текстом из священного писания: «ныне отпущаеши», Устрялов, бессовестно извращая правду, нагло коверкая каждое слово, сказанное кем-либо из нас, пишет:
«Лозунг жизни, лозунг выздоровления, гениальный (!) крик нутра (II):
«Хозяева, обогащайтесь!...
«Скоро, того и гляди, услышишь бодрые, полнокровные голоса из деревни:
« — Да, я кулак, я советский кулак, и горжусь этим!..
«Еще немного, и мы, пожалуй, увидим, как на могучих хозяйственных грудях (кулаков! Г. З.) заблещут в деревне ордена «Красного Знамени»:
«Героям труда»...54.
«Что если на том свете дух П. А. Столыпина случайно встретится в эти дни с духом Свердлова, или, скажем, Володарского, или Либкнехта...
«Любопытно бы послушать соответствующий потусторонний диалог»...55
«Ныне отпущаеши. Наконец-то!
«Лозунг роста и здорового индивидуализма, трезвый, как работящая деревня, неотвратимый, как жизнь, повелительный, как история»56.
Устрялов пытается «солидаризироваться» с лозунгом «лицом к деревне». Устрялов хватает за фалды всех нас. С таким же вожделением он восхищенно смакует слова о недопустимости «бедняцких иллюзий»57, злостно перевирая и здесь каждое слово, чтобы «доказать» мнимый отход коммунистов от защиты бедняка, сознательно извращая линию нашей партии.
Читатель видит: это настоящая песнь торжествующей... сменовеховщины. Недаром этот самый сменовеховец еще в ноябре 1921 г. писал, что НЭП это — не тактика, а эволюция, недаром Устрялов уже тогда вызвал справедливое замечание Ленина о классовом враге, к вещаниям которого не мешает прислушаться.
И чем более «ловок» этот классовый враг, чем больше старается он «обнять по этапу» нашу партию, тем больше необходимо нам прислушаться к только что приведенным его словам, написанным 5 июня 1925 г.
Рано злорадствует и зубоскалит идеолог новой русской буржуазии. Политика РКП ничего общего не имеет с тем, что хочет вычитать в этой политике Устрялов.
Да, «страна готова к нормальной жизни». Но этой нормальной жизнью будет нормальное развитие пролетарской диктатуры, вплоть до того периода, когда всякая диктатура станет излишней, когда классы будут уничтожены, когда всякое государство начнет «засыпать». Да, «страна готова к нормальной жизни», но она ни на минуту не забывает, что она окружена буржуазными государствами со всех сторон, что новая буржуазия и остатки старой буржуазии внутри СССР являются только частью, звеном, агентурой международной буржуазии, все еще сильной и могущественной, что и в современной русской деревне происходит расслоение, растет сельская буржуазия и т. д.
Попытки «hineininterpretieren» (вложить свой смысл) устряловщину в решения РКП очень лестны . . . для Устрялова — но эти шулерские выходки будут совершенно впустую. Устряловы (и те подспудные силы, выразителем которых являются Устряловы) хотят «истолковать» линию партии в смысле ставки на кулака, в смысле «перерождения» страны58 в полнокровную, сытую и обогащающуюся буржуазно-кулацкую «демократию». Но жив пролетариат СССР, жива его партия, жив ленинизм, жива растущая (хотя и медленнее, чем это было бы нужно) международная пролетарская революция, главная надежда русской пролетарской революции. Если в нашей партии отдельные лица иногда «не замечают» середняка, а другие плохо замечают кулака, то партия в целом (см. резолюции XIV партконференции) остается верна ленинизму до конца. Эти могучие факторы обеспечили развитие СССР в ленинском, а не в устряловском направлении.
* * *
Диктатура пролетариата действует не только принуждением, но и убеждением, не только приказом, но и показом, примером, пропагандой действием. Правильное сочетание принуждения и убеждения — половина победы.
Говоря вообще, у диктатуры пролетариата, как формы государственной власти, возможны две опасности. Одна опасность — уклон к тому, чтобы «передержать» диктатуру во времени, слишком затянуть ее или придать ей слишком закостенелые, недостаточно гибкие формы. Другая опасность — преждевременно ослабить диктатуру единственного до конца революционного класса и тем увеличить колебания промежуточных слоев, колебания, которые в последнем счете приносят колоссальный вред не только пролетариату, но и самим этим промежуточным слоям. Это — опасность, что мелко-буржуазные силы «разбавят водою» пролетарскую диктатуру, развинтят основные «гайки» и тем самым дадут возможность буржуазии (и кулаку), опирающимся, не забудем, на международный капитал, прямо-таки ударить по основным столбам пролетарской диктатуры. Это — опасность непринятия своевременных мер против подтачивания пролетарской диктатуры мелко-буржуазной ржавчиной антипролетарских влияний на государственный аппарат, на экономику, даже на партию.
Какая из этих двух опасностей более злободневна в СССР теперь? Само собою разумеется, что вторая.
В стране с громадным преобладанием мелко-буржуазного населения; в стране, где мелко-буржуазная стихия чуть было не погубила (в 1920 — 21 году) революцию; в стране, проходящей через многолетний этап НЭПа, т.-е. частичного возрождения и роста капитализма; в стране, где кулак имеет еще значительное политическое влияние в деревне; в стране, где обширнейший государственный аппарат, по справедливому указанию Ленина, еще насквозь заражен бюрократизмом, старым духом; в стране, где многочисленная интеллигенция только что еще начинает отказываться от надежд на прямую капиталистическую реставрацию; в стране, где эта мелко-буржуазная интеллигенция и новая буржуазия имеют тысячи связей с международной буржуазией; в стране, в которой крупная промышленность хотя и поднимается за последние годы быстро, но все еще только подходит к уровню времен царизма (1913 г.); наконец — последнее по счету, но не по важности — в стране, которая до сих пор окружена со всех сторон буржуазными государствами, — в такой стране актуальной угрозой пролетарской диктатуре, только еще начинающей хозяйственно упрочиваться, является, разумеется, вторая опасность. Но и она, разумеется, вполне преодолима и будет, вне всякого сомнения, побеждена.
Все дело, однако, в том, что побороть эту вторую опасность можно только в том случае, если в самом начале видеть и первую опасность, т.-е. если уметь ставить все наши задачи в перспективе борьбы за бесклассовое общество, если ясно видеть необходимость менять формы диктатуры, проявлять все большую эластичность и мягкость, т.-е. подлинное умение вести за собой все новые и новые миллионы и десятки миллионов трудящихся, новое революционное поколение, новое крестьянство, новую крестьянскую интеллигенцию и т. д. Поднимать все более глубокие пласты народа, втягивать в дело управления страной и хозяйством новые миллионы и десятки миллионов людей, видеть, как видел уже Ленин в 1918 г., что в недрах трудового народа, в толще масс «кипит организационная, творческая работа, бьет ключом обновляющаяся, освященная революцией жизнь», помочь тому, чтобы население поголовно училось управлять и начинало управлять, бороться не только словом, а делом за проведение в жизнь все большего и большего равенства — вот в чем задача пролетарской диктатуры в СССР в современный период59.
Примечания:
1 См. Программу РКП. Издание ГИЗ. стр. 109. 2-е изд.
2 Н.Ленин. Собр. соч., т. VI. «Парижская Коммуна и задача демократической диктатуры», стр. 279, 281.
3 Цитируем по русскому изданию. К. Маркс и Ф. Энгельс. «Письма». «Московский Рабочий», 1923 г., стр. 54.
4 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. II, стр. 323.
5 H. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. II. «Государство и революция», стр. 316 — 317.
6 Там же, стр. 317.
7 H. Ленин. Собр. соч., т. XV. «Очередные задачи Советской власти», стр. 214 — 215.
8 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. I «Задачи пролетариата в нашей революции», стр. 47.
9 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV. «Пролетарская революция и ренегат Каутский», стр. 462.
10 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV. «Пролетарская революция и ренегат Каутский», стр. 509.
11 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. 1,«О двоевластии», стр. 24.
12 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVI. «Письмо к рабочим Европы и Америки», стр. 7.
13 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVI. «Вступительная речь на первом конгрессе Коммунистического Интернационала» стр. 35.
14 H. Ленин. Собр. соч., т. XV. Доклад на III Всероссийском съезде Советов, стр. 77.
15 H. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. II «Государство и революция», стр. 342.
16 «Ленинский Сборник, III, стр. 518.
l7 H. Ленин. Собр. соч., т. VI, «О временном революционном правительстве», стр. 214, 215.
18 «Ленинский Сборник» III. стр. 516.
19 «Ленинский Сборник» III, стр. 516 — 517.
20 Н. Ленин. Coop, соч., т. XVI. «Третий Интернационал и его место в истории», стр. 183.
21 «Ленинский Сборник» III, стр. 494.
22 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVII. «Заметки публициста», стр. 16.
23 H. Ленин. Coбp. соч., т. XVII. «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», стр. 117 — 118.
24 Там же, стр. 136.
25 H. Ленин. Собр. соч., т. XVII. «Тезисы об основных задачах второго конгресса Коммунистического Интернационала», стр. 235.
26 H. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. «Речь на Всероссийском съезде транспортных рабочих», стр. 175.
27 H. Ленин, (.обр. соч., т. XVIII, ч. I. «Тезисы о тактике РКП», стр. 317.
28 Н. Ленин. Собр. соч., г. Will. «Тактика РКП», стр. 336.
29 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV. «Очередные задачи Советской власти», стр. 215.
30 Н. Ленин, Собр. соч., т. VII, ч. I. «Победа кадетов и задачи рабочей партии», стр. 97.
31 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV. «Пролетарская революция и ренегат Каутский», стр. 451.
32 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV. Доклад об очередных задачах Советской власти, стр. 239.
33 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVI. «Привет венгерским рабочим»,стр.226.
34 Там же, стр. 227.
35 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVI. Предисловие к речи «Об обмане народа лозунгами свободы и равенства», стр.241.
36 H. Ленин. Собр. соч., т. XVI, стр. 447.
37 H. Ленин. Собр. соч., т. XVI. «Экономика и политика в эпоху Диктатуры пролетариата», стр. 354 — 355.
38 Там же, стр. 355.
39 H. Ленин. Собр. соч., т. XVI. «Выборы в Учредительное Собрание и диктатура пролетариата», стр. 458.
40 «Ленинский Сборник» II, стр. 80 — 81.
41 «Большевик», № 7, 1925 г.; стр. 77.
42 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV, «Очередные задачи советской власти», стр. 221.
43 «Программа РКП», изд. ГИЗ, стр. 114.
44 «Программа РКП», изд. ГИЗ, стр. 113.
45 Там же, стр. 112 — 114.
46 Там же, стр. 117. ,
47 Там же, стр. 114 — 115.
48 «Программа РКП», изд. ГПЗ, стр. 111
49 Там же. стр. 111 — 112.
50 Там же, стр. 111.
51 «Программа РКП», стр. 116.
52 H. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. Доклад на XI съезде РКП, стр. 42.
53 Н. Устрялов. «Под знаком революции» (сборник статей), Харбин, 1925, стр. 163.
54 Там же, стр. 191.
55 Там же. стр. 194.
56 Н. Устрялов. «Под знаком революции», стр. 192.
57 Там же. стр. 194.
58 См. Устрялов. «Семь лет», стр. 163.
59 Мы не разобрали здесь крайне важной темы о классовой борьбе и р и диктатуре пролетариата. Мы говорим об этом особо в одном из параграфов главы «Ленинизм и НЭП». Но плану работы мы сочли более удобным отнести названную тему к главе «Ленинизм и НЭП».