ГЛАВА VI.
РАЗМАХ ДВИЖЕНИЯ И АНАЛИЗ ЛЕНИНА
(1914 — 1917 гг.).
Задача пролетарского революционера состоит, разумеется, не в постоянном повторении некиих «вечных истин», а в умении применить основные положения ленинизма к условиям конкретной действительности, в умении наполнить их жизнью. Какую бы эпоху ленинизма мы ни взяли, мы везде увидим замечательные образцы и ленинской диалектики и ленинского практического глазомера, выработанного на основе опыта трех революций. К числу важнейших вопросов практики ленинизма относится прежде всего весьма тонкий, весьма сложный и в определенные моменты решающий вопрос о темпе перерастания демократической революции в пролетарскую.
Что буржуазно-демократическая революция будет перерастать в социалистическую — это ленинизм знал издавна. Весь вопрос заключался в том: когда начнется перерастание, каким темпом оно пойдет, что сделать, чтобы не пропустить момента для необходимого видоизменения нашей тактики, как маневрировать, когда критический перелом начнет приближаться.
Чтобы не сделать ошибок в этой области, нужно было все чутье жизни, все мастерство Владимира Ильича.
Присмотримся же, как в главной большевистской обсерватории Ленин наблюдал этот процесс «перерастания» (тут уж, действительно, надо было уметь слышать, «как трава растет»). Познакомимся с несколькими решающими документами на этот счет — в хронологическом порядке.
Рубежом в этой области следует считать начало империалистической войны 1914 г. С этого времени революционное развитие начинает шагать быстрыми шагами. С этого времени ленинизм явно становится мировым явлением.
Первый документ, которым откликнулся большевизм на мировую войну, был манифест Ц.К. («Война и Росс, соц.-дем.»), писанный в Берне Лениным в конце октября 1914 г. Какие лозунги выдвигает этот манифест?
«В России задачами с.-д., в виду наибольшей отсталости этой страны, не завершившей еще своей буржуазной революции, должны быть попрежнему три основные условия последовательного демократического преобразования: демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и 8-часовой рабочий день. Но во всех передовых странах война ставит на очередь лозунг социалистической революции, который становится тем насущнее, чем больше ложатся тяжести войны на плечи пролетариата, чем активнее должна будет стать его роль при воссоздании Европы, после ужасов современного «патриотического» варварства в обстановке гигантских технических успехов крупного капитализма»1.
В этом же манифесте выдвигался знаменитый лозунг «превращение империалистической войны в гражданскую» — то, что было совершенно ново для того периода. Политические же лозунги большевизма оставались старые — «три кита»: 1) демократическая республика, 2) конфискация помещичьих земель и 3) 8-часовой рабочий день.
Проходит год. Со второй половины 1915 года становится все яснее, что Россия идет навстречу близкой революции. С этого момента нужно особенно тщательно прослеживать важнейшие политические документы ленинизма.
* * *
Перейдем к тезисам октября 1915 г., опубликованным в № 47 редакцией нашего центрального органа «Социал-Демократ». (Редакция последнего состояла в то время из Ленина и Зиновьева.) Они были перепечатаны в сборнике «Против течения» и принадлежат, разумеется, во всем важном Ленину. Эти тезисы были написаны в момент, когда мы ни на минуту уже не сомневались, что Россия находится накануне второй революции. Это было уже после падения Львова, после начала борьбы рабочих в военно-промышленных комитетах с меньшевиками, после того, как о неизбежности революции заговорили такие люди, как Хвостов, известный черносотенец, на которого есть у нас ссылка в этих тезисах.
Как же ставится в них вопрос относительно непосредственных лозунгов нарастающей второй революции? Дело идет в этих тезисах не о характере революции «вообще», а о конкретных лозунгах применительно к той обстановке, которая была перед нами. Ленин ставит вопрос так:
«Лозунг «Учредительного Собрания», как самостоятельный лозунг, неверен, ибо весь вопрос теперь в том, кто созовет его». (Это не отказ от лозунга Учредительного Собрания вообще, но отказ от него, как от самостоятельного лозунга. Г. З.) «Либералы принимали этот лозунг в 1905 г., — продолжает Ленин, — ибо его можно было толковать в смысле созванного царем и соглашающегося с ним собрания. Правильнее всего лозунги «трех китов» (демократической республики, конфискации помещичьей земли и восьмичасовой рабочий день) с добавлением... призыва к международной солидарности рабочих в борьбе за социализм, за революционное свержение воюющих правительств и против войны...
«Задача пролетариата России — довести до конца буржуазно-демократическую революцию в России, дабы разжечь социалистическую революцию в Европе (подчеркнуто нами. Г. З.) Эта вторая задача теперь чрезвычайно приблизилась к первой, но она остается все же особой и второй задачей, ибо речь идет о разных классах, сотрудничающих с пролетариатом России: для первой задачи сотрудник — мелко-буржуазное крестьянство России, для второй — пролетариат других стран»2.
Теоретически большевизм знал и раньше, с 1905 г., что диктатура пролетариата и крестьянства имеет «свое прошлое и свое будущее». Теоретически это было ясно и до войны. Но само собой понятно, что империалистическая война (тезисы написаны в октябре 1915 г.) послужила некиим историческим рубежом для всей Европы и в особенности для нашей страны, которая втянулась в войну, не разрешив назревшего аграрного кризиса. Именно благодаря войне, перед большевизмом встал вопрос не о перерастании одной русской революции в другую «вообще» (теоретически он был уже разрешен), а вопрос о времени, о темпе ее перерастания. В этом смысле большевизм стоял в 1915 г. перед совершенно новой ситуацией. Какой же ответ дает он? Устами Ленина большевизм говорит: во-первых, задача пролетариата довести до конца буржуазно-демократическую революцию, а, во-вторых, разжечь социалистическую революцию в Европе. Для первой — союзник мелко-буржуазное крестьянство. Для второй — союзник мировой пролетариат. Не «или — или3», а «и — и», Нельзя отрезать одного от другого, нельзя сказать, что на одном блюде мы преподносим одну задачу, а на другом — другую. Вторая задача чрезвычайно приблизилась к первой во времени. Почему? Потому что грянула империалистическая война, которая поставила всю Европу в новое положение, тем более — ту страну, которая была беременна буржуазной революцией4.
Так был поставлен большевизмом вопрос в октябре 1915 г.
Каков же был взгляд Владимира Ильича на эти тезисы назавтра после Февральской революции 1917 г.? Сказал ли он сразу после Февраля, что такая постановка вопроса теперь отпадает? Нет! В письме к т. Ганецкому он пишет уже после Февральской революции, еще не выбравшись из-за границы:
«Во что бы то ни стало я должен требовать переиздания в Питере — хоть бы под заглавием «Из истории последних лет царизма» — здешнего «Социал-Демократа», брошюры Ленина и Зиновьева о войне и социализме, «Коммуниста» и «Сборника Социал-Демократа». А больше всего и прежде всего тезисов из № 47 «Социал-Демократа» (от 13/Х 1915). Эти тезисы теперь архи-важны (подчеркнуто нами. Г. З.)!
«Эти тезисы говорят прямо, ясно, точно, как нам быть при революции в России, говорят за 1 1/2 года до революции (подчеркнуто нами. Г. З.)!
«Эти тезисы замечательно, буквально подтверждены революцией»5 (подчеркнуто нами. Г. З.).
Итак, после Февральской революции Ленин находит, что эти тезисы от октября 1915 г., ставившие задачей доведение до конца буржуазно-демократической революции с тем, чтобы разжечь социалистическую революцию на Западе, не только верны, но и архи-важны и целиком подтверждены революцией.
Продолжим анализ важнейших заявлений большевизма за последующие годы. Мы входим в такой период, когда желательно прослеживать важнейшие документы ленинизма по возможности изо дня в день, так как в эту пору и один день является не малым сроком: события бегут семимильными шагами, революция каждую минуту ставит нас перед новой ситуацией.
Следующий документ, известный нам, это набросок тезисов от 17 марта 1917 года, который называется в печати «Первоначальным наброском тезисов Ленина и Зиновьева». Конечно, и тут все важное принадлежит В. И. Ленину. 17 марта 1917 года в Цюрихе, на квартире у Владимира Ильича, после многократных обдумываний и совещаний, уже на основании целого ряда сведений из России Ленин так формулирует стоящую перед большевиками задачу:
«Революционный пролетариат не может, поэтому, рассматривать революции 1/14/III иначе, как своей первой, далеко еще не полной, победы на своем великом пути, не может не ставить себе задачи продолжать борьбу за завоевание демократической республики и социализма»6 (подчеркнуто нами. Г. З.).
Итак, 17 марта очередная задача формулируется Лениным как борьба за демократическую республику и социализм. «Демократическая республика» — т.-е. демократический парламент, учредилка! Для молодого революционера в наши дни эта мысль является, быть может, нестерпимой. Но это так, это писалось 17 марта 1917 г. Это писал Ленин.
Следующий документ — это ленинские «Письма издалека», писанные в марте 1917 г. в Швейцарии. Ленин пишет:
«Наша революция буржуазная, — поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, — говорят никуда не годные политики из лагеря ликвидаторов.
«Наша революция буржуазная, — говорим мы, марксисты, — поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться только на свои силы, на свою организацию, на свое объединение, на свое вооружение»7.
Итак, наша революция буржуазная. Вывод ленинизма из этого тот, что пролетариат, тем не менее, претендует на руководящую роль в этой революции и не отдает руководящей роли буржуазии. И Ленин рядом с требованием создания рабочей милиции, вооружения рабочих и т. п. выдвигает для начала внешне умеренное предложение насчет немедленных перевыборов городских дум. (Многим покажется странным, почему именно «городских дум», но тут явно была у Владимира Ильича ассоциация с Парижской Коммуной.) Итак: революция — буржуазная. Ее надо довести «до конца». Начать надо — с завоевания опорных пунктов не только в Советах, но и в муниципалитетах.
Следующий очень важный документ тогдашнего времени — «Прощальное письмо к швейцарским рабочим». Уезжая, Ленин пишет швейцарским товарищам письмо, явно предназначенное для всего Интернационала. Швейцарские рабочие подвернулись здесь, как адресат, случайно. Само швейцарское движение не велико. Но Ленин жил там, вел там кружки рабочих, и через их голову он хотел сказать свое прощальное слово всему Интернационалу. В этом документе, имеющем первостепенное значение, Ленин говорит:
«Россия — крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны при громадном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта 1905 г. может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней»8.
Владимир Ильич любит повторять это образное словечко «ступенька».
«Русский пролетариат не может одними своими силами победоносно завершить социалистическую революцию. Но он может придать русской революции такой размах, который создаст наилучшие условия для нее, который, в известном смысле, начнет ее. Он может облегчить обстановку для вступления в решительные битвы своего главного, самого надежного сотрудника, европейского и американского социалистического пролетариата»9.
Этот документ обращен уже не к России только, но и к международному пролетариату. А когда Владимир Ильич говорил к международному пролетариату, он всегда считал, что здесь особенно нужно взвешивать каждое слово. Не надо внушать несбыточных надежд, надо быть трезвым, точным и т. д. Обращаясь к этой аудитории перед отъездом в Россию, Ленин говорит: Россия — страна отсталая. Непосредственно начавши буржуазно-демократическую революцию, мы можем только превратить русскую революцию в «ступеньку» к пролетарской революции в Европе. Окончательно завершить нашу революцию сами мы не можем. Мы первые начали революцию, но победоносно завершить сами мы ее не можем. Впоследствии Ленин много раз заявлял, что русским было легче начать, а европейскому пролетариату легче продолжить и кончить10.
Нашей национальной буржуазно-демократической революции мы, благодаря удельному весу российского пролетариата, благодаря стечению целого ряда благоприятных обстоятельств, можем придать такой размах, чтобы она стала прологом или «ступенькой» к революции международной. Не больше, но и не меньше. Такова оценка Ленина перед отъездом в Россию.
Запомним это.
Следующий документ, это — реферат, читанный Лениным в Цюрихе, одно время считавшийся потерянным11. В нем Ленин говорит следующее:
«...Исключительное сочетание условий позволило в 1917 г. соединить против царизма воедино все удары самых разнородных общественных сил.
«Во-первых: англо-французский финансовый капитал, попирающий и грабящий весь мир. Он был в 1905 г. против революции, он помог царизму задушить революцию (миллиардный заем 1906 г.!). Теперь он принял деятельное участие в революции, организовал заговор Гучкова, Милюкова и высших военных кругов для смещения Николая II.
«С точки зрения мировой политики и международного финансового капитала правительство Гучкова-Милюкова является простым приказчиком банкирской фирмы: Англия — Франция, оружием для продолжения империалистической бойни.
«Во-вторых: военные поражения царской монархии основательно истребили старый командующий состав и заменили его свежим, молодым, преимущественно буржуазным, кадром.
«В-третьих: вся русская буржуазия, — которая с 1903 но 1914 гг. и особенно с 1914 по 1917 гг. чрезвычайно быстро сорганизовалась, — объединилась с дворянством для борьбы против прогнившего царизма, стремясь обогатиться путем грабежа Армении, Константинополя, Галиции и т. д.
«Наконец, в-четвертых — и это самое главное: к этим империалистическим силам присоединилось глубокое и неудержимое пролетарское движение революционного характера за мир, за хлеб, за свободу. У рабочего класса не было ничего общего с империалистической буржуазией, он вел за собою большинство армии, которая ведь состоит из рабочих и крестьян!»12
Это тоже крайне интересные заявления. Еще в конце 1915 г. Троцкий поучает: не рассчитывайте ни на городскую интеллигенцию, ни на мелкую буржуазию городов, ни на крестьянство. А Ленин в марте 1917 г., уже после совершившейся Февральской революции, говорит: а вышло так, что не только крестьянство, не только мелкая буржуазия городов и не только в интеллигенция, но даже Гучков и Милюков фактически содействовали свержению царизма — и не только Гучков и Милюков, но даже и англо-французский финансовый капитал выступил против царизма — конечно, по своим соображениям. Вышло так, что не только крестьянство поднялось, не только солдаты двинулись против царя, не только мелкая буржуазия городов «колебнулась» в сторону революции, но и крупная буржуазия и даже англо-французский финансовый капитал, сплошь империалистический, на момент отошли от царизма, попытавшись спастись на других путях. Это и есть национальная революция в ленинской постановке вопроса. Другими словами, Ленин в этом реферате расценивает русскую революцию как национальную буржуазно-демократическую революцию, захватившую глубиннейшие пласты массы и совершенно изолировавшую царизм — буржуазно-демократическая революция совершенно особого типа, открывшая дорогу революции социалистической, сама диалектически13 перераставшая в революцию социалистическую. Владимир Ильич продолжает:
«Какой тактики должен держаться пролетариат? Мы находимся в переходном моменте от первого Этапа революции ко второму, от восстания против царизма к восстанию против буржуазии, против империалистической войны, — в переходном моменте к Конвенту, который сможет развиться из Учредительного Собрания (курсив наш. Г. З.), если правительство действительно сдержит свое обещание и созовет его.
«Особенно важная задача теперешнего момента состоит в организации пролетариата. Но не в той шаблонной форме организации, которой довольствуются предатели социализма, социал-патриоты, оппортунисты всех стран, а в революционной организации. Эта организация должна, во-первых, быть всеобщей, во-вторых, она должна воплощать в себе военные и государственные задачи.
«Маркс, на основании опыта Коммуны 71 г., учит нас тому, что «рабочий класс не может просто завладеть готовой государственной машиной и заставить ее служить своим собственным целям»14. Пролетариат должен и может сломать эту машину (армию, полицию, бюрократию). Это — то, что оппортунисты отрицают или стараются затушевать. Это важнейший практический урок Парижской Коммуны и русской революции 1905 г.»15
Эта последняя строчка особенно важна, потому что она показывает, как конкретно мыслил себе Ленин революцию в этот момент. Он брал по аналогии Парижскую Коммуну и великую Французскую революцию. По аналогии от Парижской Коммуны Ленин подходил к идее Советов, которую он начал развивать уже в 1905 — 06 г. По аналогии с великой Французской революцией, с ее лучшей стороной, он подходил к Конвенту, рассчитывая на то, что конвент у нас родится из Учредительного Собрания. Ленин ясно видел эти подвижные грани намечающегося великого движения. Уже в самом начале Февральской революции Ленин мыслит перерастание от буржуазно-демократической революции к социалистической не только в теоретических формулах, а облекает это «перерастание» плотью и кровью государственных учреждений революции: Конвент, рожденный из Учредительного Собрания, который послужит этапом к созданию нового типа рабочего государства Советов16.
Следующий документ, в хронологическом порядке, это знаменитые тезисы Ленина от 4 апреля 1917 г., на второй день после его приезда в Ленинград. Я живо вспоминаю обстановку. Как происходило дело? Мы приехали из-за границы и застали конец большевистского совещания, созванного в связи с первой всероссийской конференцией Советов. Товарищи ждали приезда Ленина и собрали оставшуюся часть большевистского совещания. Здесь были еще и такие люди, как Войтинский, Авилов, Базаров и некоторые другие, которые одной ногой стояли уже в меньшевистском лагере. Они считали себя большевиками и присутствовали на нашей конференции. Именно на этом необычном совещании Ленин изложил в первый раз свои тезисы. В это время происходило в Таврическом дворце в большом зале громадное собрание так называемой Объединительной конференции с.-д. «всех направлений». Там ждали, что скажут большевики, при чем Авиловы, Войтинские и К0 были за то, чтобы мы перешли из маленького зала в большой и просто растворились в общей массе с.-д. «всех направлений», т.-е. чтобы мы стали жертвой «объединительного угара».
Ленин на маленьком совещании большевиков огласил свои тезисы. Часть совещания ахнула от неожиданности: лозунг «власть Советам», перемена названия партии — это показалось некоторым товарищам «чересчур». После этого доклада в узкой среде большевиков встал практический вопрос: что же делать с заседанием в Таврическом дворце? Ленин говорил, что лучше пока туда не ходить, что надо подождать, поговорить о прочитанных тезисах в нашем ЦК Партии. Но время было такое, что несколько дней (или даже часов) потратить на предварительное обсуждение в ЦК было невозможно; революция не давала и нескольких минут. Владимиру Ильичу пришлось итти в зал и говорить. Если эти тезисы были неожиданны для части большевиков, то трудно себе даже представить теперь, какое впечатление произвели они в этом обширном и разнородном совещании, где председательствовал Церетели. Тезисы Ленина разорвались как бомба. Плеханов сказал в «Единстве», что тезисы Ленина это — «грезо-фарс», что Ленин с какой-то другой планеты свалился и т. д.
Посмотрим, однако, к чему сводились эти тезисы Владимира Ильича. В них Ленин говорил следующее:
«... Не парламентарная республика, — возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад, — а республика Советов Рабочих, Батрацких и Крестьянских Депутатов по всей стране, снизу доверху.
«Устранение полиции, армии, чиновничества.
«Плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не выше средне платы хорошего рабочего.
«В аграрной программе перенесение центра тяжести на Совет Батрацких Депутатов.
«Конфискация всех помещичьих земель.
«Национализация всех земель в стране, распоряжение землею местными Советами Батрацких и Крестьянских Депутатов. Выделение Советов Депутатов от беднейших крестьян. Создание из каждого крупного имения (в размере около 100 десятин до 300, по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем Батрацких Депутатов и на общественный счет.
«Слияние немедленное всех банков страны в один общенациональный банк и введение контроля над ним со стороны С. Р. Д.
«Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С. Р. Д. за общественным производством и распределением продуктов»17.
Вот в существенных частях тот документ, который был назван Плехановым «грезо-фарсом» и который вызвал самые ярые нападки в меньшевистской среде.
В этих тезисах Ленин идет уже дальше, чем в предыдущих выступлениях. «Не парламентарная республика, а республика Советов» — заявляет Владимир Ильич. Ведь и революция шагнула вперед. Но еще и в этом документе Владимиром Ильичом сказано категорически, что перед нами задача не непосредственного введения социализма, а переход тотчас лишь к контролю со стороны Советов Рабочих и Солдатских Депутатов над хозяйством, над производством, над банками. И Ленин подчеркивает, что к контролю во время войны вынуждены прибегать, переходить даже некоторые буржуазные государства, к этому привела-де война и т. д.
Конечно, Ленин прекрасно отдавал себе отчет в том, что мирными средствами нельзя добиться осуществления этих лозунгов; он давал свои «умеренные» формулировки в таком виде из «педагогических» соображений, чтобы начать, чтобы открыть двери, чтобы заставить Советы «ангажироваться», — чтобы рабочие массы начали раскачиваться и собираться под большевистским флагом.
После оглашения этих тезисов Ленина начинается полемика между Лениным, с одной стороны, и Каменевым с другой, — полемика, смысл которой теперь извращают. Это была не полемика коммуниста с социал-демократом. Это была полемика в большевистской среде. Каменев был, разумеется, глубоко неправ, прав был Ленин. Но полемика эта велась открыто с полного согласия Ленина, с согласия всего ЦК, как полемика в пределах большевизма, полемика о том, как демократическая революция перерастает в социалистическую. Вот о чем шел спор. Разногласия были серьезными, глубокими. В момент великой революции, когда атмосфера накалена, спор этот приобрел, конечно, громадное политическое значение, но отнюдь не то, которое ему сейчас придают, когда говорят, будто у нас тогда было целое «правое» крыло партии и т. д.
В «Проекте платформы пролетарской партии» («Задачи пролетариата в нашей революции») Ленин писал (10 апреля 1917 г.):
«Классовый источник этого двоевластия и классовое значение его состоит в том, что русская революция марта 1917 г. не только смела всю царскую монархию, не только передала всю власть буржуазии, но и дошла вплотную до революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Именно такой диктатурой (т.-е. властью, опирающейся не на закон, а на непосредственную силу вооруженных масс населения) и именно указанных классов являются Петроградский и другие, местные, Советы Рабочих и Солдатских Депутатов...
«Двоевластие выражает лишь переходный момент в развитии революции, когда она зашла дальше обычной буржуазно-демократической революции, но не дошла еще до «чистой» диктатуры пролетариата и крестьянства»18.
И там же:
«Доверчиво-бессознательное отношение к капиталистам, худшим врагам мира и социализма, — вот что характеризует современную политику масс в России, вот что выросло с революционной быстротой на социально-экономической почве наиболее мелко-буржуазной из всех европейских стран...
«Недостаточная численность пролетариата в России, недостаточная сознательность и организованность его — вот другая сторона той же медали»19.
И здесь же, переходя к положительной программе, Ленин пишет:
«Партия пролетариата никоим образом не может задаваться целью «введения» социализма в стране мелкого крестьянства, пока подавляющее большинство населения не пришло к сознанию необходимости социалистической революции.
«Но только буржуазные софисты, прячущиеся за «почти-марксистские» словечки, могут выводить из этой истины оправдание такой политики, которая бы оттягивала немедленные революционные меры, вполне назревшие практически, осуществленные зачастую во время войны рядом буржуазных государств, настоятельно необходимые для борьбы с надвигающимся полным экономическим расстройством и голодом.
«Такие меры, как национализация земли, всех банков и синдикатов капиталистов или, по крайней мере, установление немедленного контроля за ними Советов Рабочих Депутатов и т. п., отнюдь не будучи «введением» социализма, должны быть безусловно отстаиваемы и, по мере возможности, революционным путем осуществляемы»20.
Следующий документ — это ленинские «Письма о тактике» (написанные уже в Ленинграде), особенно то место в них, где Ленин, с одной стороны, разъяснял неправоту Каменева, а, с другой стороны, тут же выступал против «перманентной» революции Троцкого. Обращаясь к Каменеву, Ленин говорит:
«Теория, друг мой, сера, но зелено вечное дерево жизни».
«Кто ставит вопрос о «законченности» буржуазной революции по-старому, тот приносит в жертву живой марксизм мертвой букве.
«По-старому выходит: за господством буржуазии может и должно последовать господство пролетариата и крестьянства, их диктатура.
«А в живой жизни уже вышло иначе: получилось чрезвычайно оригинальное, новое, невиданное, переплетение того и другого. Существует рядом вместе, в одно и то же время и господство буржуазии (правительство Львова и Гучкова), и революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, добровольно отдающая власть буржуазии, добровольно превращающаяся в придаток ее»21.
Вот постановка вопроса Лениным: ты неправ, т. Каменев, когда апеллируешь к старому большевизму; старый лозунг большевизма о революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства был правилен, теория перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую правильна, а сейчас спор идет не о теории, а о темпе и своеобразии уже наметившегося в данной обстановке перерастания. Вышло так, что налицо и диктатура буржуазии (Львов — Гучков) и демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, которая уже осуществлена, но которая сама себя «ограничила», сама себя обратила на время в придаток к крупной буржуазии. Почему? Да потому, что мы имеем «добросовестных оборонцев» крестьян и часть рабочих, которые добросовестно думают, что они только обороняют свою страну. Вышел «переплет», в котором надо уметь разбираться. Получилась рядом с буржуазным правительством демократическая диктатура, которая должна перерасти и перерастет в социалистическую. Но надо же учитывать своеобразие обстановки; должно пройти некоторое время, чтобы «добросовестные оборонцы»-крестьяне, сейчас еще политически слепые, полные иллюзий, прозрели, и политически созрели для того, чтобы перешагнуть через меньшевиков и эс-эров. Задача, стало быть, в том, чтобы облегчить «добросовестным оборонцам» изжить их иллюзии. Этого можно достигнуть только непримиримой большевистской постановкой вопроса и терпеливой пропагандой, а не тем, чтобы проповедывать «контроль» над буржуазным временным правительством. Этого, своеобразия ты не понимаешь, — говорит Ленин Каменеву.
И туг же Ленин выступает против полуменьшевистской теории «перманентной революции» Троцкого.
«Не грозит ли нам опасность впасть в субъективизм, в желание «перепрыгнуть» через незавершенную, — неизжившую еще крестьянского движения — революцию буржуазно-демократического характера к революции социалистической?
«Если бы я сказал: «без царя, а правительство рабочее», — эта опасность мне бы грозила. Но я сказал не это, я сказал иное. Я сказал, что другого правительства в России (не считая буржуазного) не может быть помимо Советов Рабочих, Батрацких, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Я сказал, что власть может перейти в России теперь от Гучкова и Львова только к этим Советам, а в них как раз преобладает крестьянство, преобладают солдаты, преобладает мелкая буржуазия, выражаясь научным, марксистским термином, употребляя не житейскую, не обывательскую, не профессиональную, а классовую характеристику (подчеркнуто нами. Г. З.).
«Я абсолютно застраховал себя в своих тезисах от всякого перепрыгивания через неизжившее себя крестьянское или вообще мелко-буржуазное движение, от всякой игры в «захват власти» рабочим правительством, от какой бы то ни было бланкистской авантюры, ибо я прямо указал на опыт Парижской Коммуны»22.
Это — замечательное место. Ленин поставил вопрос с изумительной конкретностью. Разъяснив Каменеву его ошибку насчет своеобразия «добросовестного оборончества», которое ищет няньку в лице Милюкова и Гучкова, Владимир Ильич с полной точностью объясняет, чем его лозунг отличается от лозунга «перманентной» революции. Я не перепрыгиваю через крестьянство, я застраховал себя от этого. Мой лозунг «вся власть Советам», а не «долой царя, а правительство рабочее». А кто в советах? В советах (особенно в тогдашних советах при не-демобилизованной армии) три четверти — представители крестьян. Кто не помнит тогдашний Петроградский Совет, где мы, большевики, в начале революции едва могли открыть рот? Там сидели в громадном большинстве солдаты — «добросовестные оборонцы», которые вначале и слышать не хотели о подлинном интернационализме. Ленин знал, что советы (тогдашние советы) мелко-буржуазные, что через этот факт не перепрыгнешь. Но Владимир Ильич знал также, что эти советы скоро будут против войны, что они пойдут за пролетарским авангардом.
Ленин знал уже в 1905 г., что такое Советы. Уже в 1906 г. («Победа кадетов») Ленин звал самого отсталого рабочего и крестьянина: пожалуйте в Советы! Советы, это — та организация, где крестьянин скорей всего сбросит шоры и пойдет за передовым рабочим. В 1917 г. Ленин умеет поставить вопрос о Советах — применительно к условиям, созданным войной, — в частности, применительно к «добросовестному оборончеству».
Всего этого не хочет понять тов. Троцкий, когда он в своем предисловии к «1917» говорит: если бы не война, то все было бы по иному, не было бы десяти миллионов вооруженных крестьян, были бы подлинно-пролетарские советы и т. д.
Мы спросим тов. Троцкого: ну, а рабочие, как были настроены они с Февраля, примерно, по май — июнь 1917 г.? Ну хорошо, война была «случайностью», десять миллионов вооруженных солдат-крестьян — тоже «случайность». Ну, а рабочие? Даже наиболее передовые питерские рабочие, как были настроены они с Февраля по июнь 1917 г.? Как был настроен авангард русских рабочих — столичные пролетарии, которые тогда решали дело? Разве они не были настроены оборончески, по крайней мере, в очень большой своей части, а в начале — в своем большинстве? Разве в этот период русский рабочий класс не «самоограничил» себя, не отдался добровольно под власть буржуазного временного правительства? Что же, это тоже было «случайно»?
Не только крестьяне, но и большая часть рабочих тогда тоже были типичными «добросовестными оборонцами». Блестящую характеристику подобным настроениям Ленин дал на партийной апрельской конференции: «Когда я говорил о «добросовестной» революционно-оборонческой массе, то я имел в виду не моральную категорию, а классовое определение. Класс, представленный в Сов. Раб. и Солд. Деп., в грабительской войне не заинтересован. В Европе — не то. Там народ угнетают, пацифистов самых оппортунистических травят нередко больше, чем нас, правдистов. У нас же Совет Раб. и Солд. Деп. не насилием, а доверием масс проводит свою революционно-оборонческую позицию. Европа — это сплошная военная тюрьма. Капитал там правит жестоко. По всей Европе буржуазию надо свергать, но не убеждать. В России солдаты вооружены: они сами дали себя мирно обмануть, соглашаясь, якобы, только «защищаться» от Вильгельма. Там, в Европе, нет «добросовестного» революционного оборончества, как в России, где власть народ отдал буржуазии по темноте, косности, по привычке терпеть палку, по традиции. Стеклов, Чхеидзе — на словах вожди, а на деле хвосты буржуазии, невзирая на их добродетели, знание марксизма и проч., политически они мертвы. У нас власть в руках солдат, которые настроены оборончески. Объективное классовое положение капиталистов одно. Они воюют для себя. Солдаты — это пролетарии и крестьяне. Это другое. Есть у них интересы завоевать Константинополь? Нет, их классовые интересы против войны. Вот почему их можно просветить, переубедить. Гвоздь политической ситуации сию минуту — уметь разъяснить истину массам. Нельзя считать, что мы «опираемся» на революционную массу и пр. — нельзя, пока мы не разъясним солдатам или несознательным массам значение лозунга «долой войну»23.
Мы видели в ту пору классическую иллюстрацию того, как русская деревня своими настроениями частенько заражала наших рабочих, ибо многие рабочие, особенно рабочие Москвы, особенно рабочие, попавшие в Питер за время войны, сами на половину крестьяне. Эта пора показала с поразительной ясностью, как в такой стране, как наша, волна оборончества, идущая из деревни — волна мелко-буржуазных иллюзий и «пацифизма», крестьянская, полутолстовская, каратаевская волна — через питерский и московский гарнизоны, через солдат, т.-е. через молодую часть деревни, захлестывала города и одно время захлестывала даже такой авангард пролетариата, как питерский. Сам пролетариат, не говоря уже о крестьянстве, нуждался тогда, по крайней мере, в нескольких месяцах «обучения» и подготовки. В пекле революции пролетариат, правда, созревал быстро, и такие события, как июльские дни, быстро двигали его вперед. Не случайно, что в первый раз мы, большевики, получили большинство в рабочей секции Петроградского Совета только в июле, в самом начале июльских дней, — да и то еще очень слабое большинство. И притом — только в рабочей секции. Солдаты же все еще были в. большей своей части против нас.
Таковы были настроения рабочих в те месяцы.
Можно ли было с рабочими, которые были так настроены, даже тогда, когда они скинули свинцовую крышку царизма, проводить другую политику, чем ту, которую вел Ленин? Конечно, нельзя было. В этом этапе революции мы видим особенно ясную и сочную историческую иллюстрацию правоты ленинизма в коренном вопросе о пролетариате и крестьянстве.
* * *
В высшей степени важный момент в развитии большевистской тактики, это апрель 1917 г. — апрельская конференция нашей партии, смысла которой, в скобках сказать, тоже совершенно не понял тов. Троцкий.
На этой конференции, сыгравшей роль первого съезда партии после падения царизма, впервые собрался почти весь штаб партии, вернувшийся из ссылки, каторги и эмиграции. Апрельская конференция собралась тогда, когда уже намечалось первое коалиционное правительство с меньшевиками и эс-эрами, когда на улицах Питера происходили первые демонстрации против Милюкова, когда оборончество начало таять и сменяться в массах полубольшевистскими настроениями. Между прочим, и на этой конференции Ленин мимоходом выступает решительно против теории «перманентной» революции. Ленин еще раз категорически повторяет:
«Вот если бы мы сказали: «без царя, а диктатура пролетариата» — ну, это был бы скачок через мелкую буржуазию. Но мы говорим: помогай революции через Совет P. и С. Д. Сбиваться на реформизм нельзя. Мы ведем борьбу не с тем, чтобы быть побежденными, а чтобы выйти победителями, в крайнем случае, рассчитываем на успех частичный. Если мы потерпим поражение, то достигнем частичного успеха. Это будут реформы. Реформы — это вспомогательное средство для классовой борьбы»24.
Троцкий изображает апрельскую конференцию как решительный, безоглядный курс на разрыв с «историческим» большевизмом, как съезд, где разыгралась невесть какая борьба двух платформ — одна за демократическую, другая за социалистическую революцию, — борьба «правого» и «левого» крыла, и где левое крыло под руководством Ленина лишь после отчаянной борьбы взяло верх и повело решительную линию против правого крыла. Все это чрезвычайно преувеличено. Тов. Троцкий на этой конференции не был, так как не был еще тогда членом нашей партии. Он мог многого не знать. Но тогда надо было ознакомиться с фактами. — Политика апрельской конференции ничего общего не имеет с скорострельной «левой» политикой, приписываемой ей Троцким. Напротив, это была конференция, где Ленин более всего зондировал, выстукивал, выслушивал ситуацию крайне осторожно и бережно и, по нынешним масштабам, крайне «умеренно» формулировал всю программу партии в этот начальный период революции. Все усилия Ленина были направлены на то, чтобы — взявши, конечно, решительную линию на социалистическую революцию — не переборщить в темпе. На этой конференции часть «левых» (группа товарищей из тогдашнего П. К. и часть «левых» москвичей) упрекала Ленина именно за медлительность. Ему говорили: в стране происходит великая революция, а вы предлагаете разъяснять обстановку добросовестным оборонцам и еще раз разъяснять; разве мы общество пропагандистов?
А Ленин отвечал и «левым» и «правым»: теперь именно такое время, когда нужно разъяснять и еще разъяснять. В этом теперь гвоздь всех вопросов. Через это не перепрыгнешь. Мы действительно не общество пропагандистов, а революционная партия. Но революция подошла теперь к такому рубежу, когда прежде, чем двинуться дальше, нужно разъяснить авангарду характер войны, значение советов, объяснить двоевластие, русскую луиблановщину (т.-е. церетелевщину) и т. д.
Питер тогда кипел котлом. На всех улицах — непрерывные многолюдные митинги. Сплошной улей. Имя Ленина склоняли во всех падежах. Помню, раз мы пришли с Лениным на одну квартиру, чтобы на пару часов укрыться от погромной демонстрации перед помещением «Правды», а там женщина-работница, снимая с Ленина пальто, говорит с этаким глубоким чувством: эх, попадись мне этот Ленин, я бы перегрызла ему горло. Помню, как этот инцидент дал Ленину повод не только для того, чтобы посмеяться, но и для того, чтобы задуматься над тем, насколько еще не понимают большевиков. И Ленин увещевает партию: спокойствие! терпение! выдержка! дадимте перевариться этому котлу! сумеемте терпеливо разъяснить работнице и крестьянке, которые, нынче готовы еще перегрызть нам глотку, что такое большевизм. Пусть они отведают меньшевистское и эс-эровское блюдо. Пусть увидят на практике, что такое меньшевистское правительство, что такое двоевластие, пусть посмотрят, как меньшевики и эс-эры будут продолжать войну, — тогда они скоро поймут, чего хотят большевики.
Апрельская конференция не была прыжком с шестого этажа, как изображает тов. Троцкий. Достаточно внимательно прочитать главные постановления25, принятые апрельской конференцией по предложению Ленина:
«Пролетариат России, действующий в одной из самых отсталых стран в Европе, среди массы мелкокрестьянского населения, — говорится в главной резолюции апрельской конференции, — не может задаваться целью немедленного осуществления социалистического преобразования (подчеркнуто нами Г. З.).
«Но было бы величайшей ошибкой, а на практике даже полным переходом на сторону буржуазии, выводить отсюда необходимость поддержки буржуазии со стороны рабочего класса, или необходимость ограничивать свою деятельность рамками приемлемого для мелкой буржуазии, или отказ от руководящей роли пролетариата в деле разъяснения народу неотложности ряда практически назревших шагов к социализму.
«Таким шагом является, во-первых, национализация земли. Такая мера, непосредственно не выходящая из рамок буржуазного строя, была бы в то же время сильным ударом частной собственности на средства производства и постольку усилила бы влияние социалистического пролетариата на полупролетариев деревни.
«Такими мерами является далее установление государственного контроля за всеми банками, с объединением их в единый центральный банк, а равно за страховыми учреждениями и крупнейшими синдикатами капиталистов (например, синдикатом сахарозаводчиков, продуглем, продаметом и т. д.) с постепенным переходом к более справедливому, прогрессивному обложению доходов и имуществ. Такие меры экономически вполне назрели, технически безусловно осуществимы немедленно, политически могут встретить поддержку подавляющего большинства крестьян, выигрывающего от этих преобразований во всех отношениях»26.
Программа апрельской конференции есть программа перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Относительно такого важного программного пункта, как национализация земли, Ленин говорит: «При таком положении дела и национализация земли в аграрной программе неизбежно приобретает иную постановку. Именно: национализация земли есть не только «последнее слово буржуазной революции, но и шаг к социализму».
Программа апрельской конференции, таким образом, сводится в аграрной области к национализации земли (что большевизм защищал еще в 1905 г.), в области Финансов и промышленности — к слиянию банков в один, под контролем Совета Рабочих Депутатов, к контролю над синдикатом сахарозаводчиков и т. п. Контроль над синдикатом сахарозаводчиков! Постепенный переход к более справедливому обложению доходов! — разве это такая уж «левая» программа?
Программа по внешности весьма умеренная.
Почему?
Потому что Владимир Ильич выдвигает лишь меры, которые назрели практически и которые политически могли бы встретить поддержку большинства рабочих и крестьян. Ленин старался формулировать программу так, чтобы она была принята не только рабочими, но и крестьянской тяжелой пехотой, которая в данной стадии революции была еще оборонческой и носила на руках Керенского.
Новая революция победит, если в ней примет участие подавляющее большинство народа: это твердо знал Ленин. Вот почему перед апрельской конференцией он ставил задачу — сформулировать такую экономическую программу, которая могла бы поднять на ноги широчайшие массы рабочих и крестьян. Массы идут на революцию, когда попрежнему дальше жить нельзя. Можно ли в апреле 1917 г. бросить в массы лозунг непосредственной борьбы за социализм? Нет, еще нельзя было (хотя в общей агитации мы, конечно, провозглашали: «да здравствует социалистическая революция!»). Вот почему партия в апреле 1917 г., вместо «экспроприация капиталистов» говорила «контроль над производством», «переход к более справедливому, умеренному обложению доходов», «национализация земли» рядом с лозунгами «мира, хлеба, свободы»: такие лозунги были доступны для широчайших масс, вокруг них можно было мобилизовать массы, объединить и двинуть их в бой.
Меньшевики в это время готовы были какие угодно «левые» резолюции писать. Вспомните тогдашнего министра труда, меньшевика Скобелева: на первых порах он требует от капиталистов никак не меньше, чем 100% прибыли, иначе говоря, грозится экспроприировать заводчиков и фабрикантов. А что в ответ на это говорил Ленин?
— Вы требуете 100% прибыли? Наша партия гораздо скромнее. Она требует в своей резолюции меньшего, именно: «только» установления контроля за банками и «постепенного» (слушайте, слушайте, большевики за «постепенность» — это говорит Ленин! — Г. З.) перехода к более справедливому прогрессивному обложению доходов и имуществ.
Наша партия выглядит чуть ли не «умереннее» меньшевика Скобелева. Скобелев раздает неумеренные и даже безмерные обещания. Но зато он «только» поддерживает буржуазное временное правительство, «только» не принимает тех условий, при которых единственно и возможно принудить буржуазию посторониться и дать дорогу рабочим и крестьянам.
Не бросая звонких левых фраз и «страшных» угроз, большевики выставляли такие «умеренные» требования, которые на деле вели революцию вперед, т.-е. вели к социализму. Через все статьи и речи Ленина этого периода красной нитью проходит эта мысль: нужно вести работу настойчивого разъяснения массам не только через книжки и газеты, а разъяснять так, чтобы на самых близких вопросах экономики увлекать за собой все более широкие слои трудящихся.
Вообще говоря, если присмотреться к тому, как нарастали требования, как формулировала лозунги партия большевиков за весь период Февральской революции, то мы увидим крайнюю осторожность и поистине «разумную постепенность». Разумеется, Ленин вполне принимал в расчет быстрый темп революции, но Ленин был не только смелым революционером, но и осторожнейшим организатором и воспитателем масс.
Похожа ли апрельская конференция на ту, какой пытался изобразить эту конференцию тов. Троцкий? Нисколько! Вы чувствуете внимательнейший и осторожнейший подход, вы видите тщательнейший вдумчивый зондаж, вы видите, как Ленин и вся партия на апрельской конференции выковывают большевистскую тактику и против уклона вправо, и против «левых» фраз теоретиков «перманентной революции». Ленинское маневрирование, осторожность, «педагогика» обусловливаются тем, что Ленин помнит не только необходимость увлечь за партией весь передовой класс — пролетариат, — но помнит и переходы от пролетариата к крестьянству, к мелкой буржуазии. Понять надо это. Тогда не писалось бы арабских сказок об апрельской конференции. Большая часть товарищей, бывших на этой конференции, еще жива. Они помнят, как было дело; существуют протоколы, есть постановления. Конференция была похожа на Ленина, а вовсе не на Троцкого. Она принимала осторожную, зондирующую программу, — зондирующую рабочего-массовика и рядового крестьянина по линии того, как они будут выглядеть завтра, когда сбросят розовые меньшевистские очки, когда освободятся от иллюзий «добросовестного оборончества» и пойдут рука об руку с передовыми рабочими, с теми рабочими, которые уже стали выздоравливать от оборонческой болезни не по дням, а по часам, становясь большевиками.
Апрельская конференция была исходным пунктом всей большевистской работы в начале революции. Но дело не только в ней. Дело в том, что все ее резолюции были органически связаны со всем тем, что Ленин издавна говорил о движущих силах революции, о перерастании буржуазно - демократической революции в социалистическую и т. п. Это связано с тем, что Ленин говорил в 1914 и 1915 гг. Манифест ЦК в 1914 году, тезисы ред. «С.-Д.» (1915 г.), начало Февральской революции 1917 г., первоначальный набросок резолюции Ленина и Зиновьева, письмо к Ганецкому, письмо к швейцарским товарищам, «Письма издалека», тезисы 4 апреля, письма о тактике и апрельская конференция — это одна исторически-последовательная цепь, где одно звено крепко спаяно с другим.
Вот подлинная история развития большевистской партии в эти решающие моменты.
* * *
С сентября 1917 г. мы вступаем в полосу, когда громадное значение имеет уже каждый день. Крайне важно понять, как следил за темпом Владимир Ильич в это время, как держал он руку на пульсе движения. Каждый из нас помнит призывные, решающие, окончательные, «октябрьские» выступления Ленина этого периода. Но — не следует забывать и его статью «О компромиссах», написанную в сентябре 1917 г., после того, как в Петроградском Совете мы одержали победу над меньшевиками, прогнали Чхеидзе и Керенского с председательствования. Ленин, обращаясь к меньшевикам и эс-эрэм, пишет:
«Лишь как исключение, лишь в силу особого положения, которое, очевидно, продержится лишь самое короткое время, мы можем предложить компромисс этим партиям и мы должны, мне кажется, сделать это.
«Компромиссом является, с нашей стороны, возврат к до-июльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эс-эров и меньшевиков.
«Теперь, и только теперь, может быть, всего в течение нескольких дней или на 1 — 2 недели, такое правительство могло бы создаться и упрочиться вполне мирно. Оно могло бы обеспечить с гигантской вероятностью мирное движение вперед всей российской революции и чрезвычайно большие шансы больших шагов вперед всемирного движения к миру и к победе социализма.
«Только во имя этого мирного развития революции, — возможности крайне редкой в истории и крайне ценной, возможности исключительно редкой, — только во имя ее большевики, сторонники всемирной революции, сторонники революционных методов, могут и должны, по моему мнению, итти на такой компромисс.
«Компромисс состоял бы в том, что большевики, не претендуя на участие в правительстве (невозможное для интернационалиста без фактического осуществления условий диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства), отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование. Условием, само собою разумеющимся и не новым для эс-эров и меньшевиков, была бы полная свобода агитации и созыв Учредительного Собрания, без новых оттяжек или даже в более короткий срок»26.
Таким образом, Ленин выдвигает переход власти к Советам («правительство из эс-эров и меньшевиков»), к тем Советам, где мы еще могли оказаться в меньшинстве, с условием, что меньшевики и эс-эры созовут Учредительное Собрание, предоставят нам свободу агитации, а мы поборемся внутри Советов. Статья «О компромиссах» не явилась чем-то неожиданным, она не свалилась с неба. В ней были, разумеется, и элементы чистого маневра по отношению к врагу, но в целом это та же цепь развития. Ленин неоднократно развивал и до этого мысль о том, что наша партия могла бы внутри Советов мирно бороться за большинство и что иллюзии мелкой буржуазии могли бы в этом случае тоже изживаться мирно — в том случае, если власть мирно перейдет к Советам (в которых мы до корниловского выступления были в явном меньшинстве). Статья была попыткой демонстративно, наглядным способом, разъяснить той части народа, которая еще доверяла меньшевикам и эс-эрам: вот путь, который мы предлагаем; становитесь на эту дорогу, тогда дело, может быть, обойдется без гражданской войны. Мы боролись еще тогда за прочное большинство в Советах, мы боролись, разумеется, за политическую власть для себя. Ленин и в статье «О компромиссах» отказывается, от имени нашей партии, от вхождения в «советское» правительство в коалиции с эс-эрами и меньшевиками. Но если теперь у нас совершенно нет никаких сомнений в том, что прочная диктатура пролетариата невозможна без руководящей роли одной Коммунистической партии, то тогда путь к этому, во всяком случае, был далеко не так еще ясен. Моя лично ошибка была в том, что линию статьи «О компромиссах», годную только для данного конкретного момента, я провел на несколько дней дальше того, что было возможно. События развивались головокружительно быстро. И я тут не уследил : сидя в подполье, сделал громадную ошибку27. Но речь идет сейчас не об ошибках того или другого большевика, а о развитии большевизма в целом. Статья «О компромиссах» целиком вытекает из обрисованной выше общей линии большевизма.
Затем, последний документ из этой области — статья Ленина о программе-минимум, написанная в начале октября 1917 г.
«Мы не знаем, — пишет Владимир Ильич, — победим ли мы завтра или немного позже. (Я лично склонен думать, что завтра, — пишу это 6 октября 1917 г., — и что можем опоздать со взятием власти, но и завтра все же есть завтра, а не сегодня.) Мы не знаем, как скоро после нашей победы придет революция на Западе. Мы не знаем, не будет ли еще временных периодов реакции и победы контр-революции после нашей победы, — невозможного в этом ничего нет, и потому мы построим, когда победим, «тройную линию окопов» против такой возможности.
«Мы всего этого не знаем и знать не можем. Никто этого знать не может. А потому и смешно выкидывать программу-минимум, которая необходима, пока мы еще живем в рамках буржуазного строя, пока мы еще этих рамок не разрушили, основного для перехода к социализму не осуществили, врага (буржуазию) не разбили и, разбив, не уничтожили. Все это будет, и будет, может быть, гораздо скорее, чем многим кажется (я лично думаю, что это должно начаться завтра), но этого еще нет...
«Не хвались, едучи на рать, а хвались, едучи с рати»...
«...Это было бы пустой похвальбой, ибо сначала надо завоевать власть, а мы еще ее не завоевали. Сначала надо осуществить на деле переходные меры к социализму, довести нашу революцию до победы всемирной социалистической революции, а потом уже, «едучи с рати», можно и должно выкинуть вон программу-минимум, как ненужную больше»28.
Итак, еще за несколько дней до Октябрьской революции Ленин стоял за сохранение программы-минимум. Больше того — Ленин отстаивал уже после победы Октября, на VII съезде в марте 1918 г., на том съезде, где решали вопрос о Брестском мире, возможность использования буржуазного парламентаризма в том случае, если, нас отбросят назад. А от такой возможности Ленин не зарекался29.
Все это не помешало ему поставить ребром вопрос восстании именно в октябре и дать «бешеный» и абсолютно заслуженный отпор тем, кто поколебался в эту минуту. К числу важнейших писаний Владимира Ильича этого времени принадлежат, конечно, статьи «Кризис назрел» и его «Письма к товарищам», где он беспощадно критикует ошибки, которые были сделаны и нами и которые были тогда крайне опасны.
Таков ленинизм в эпоху между февралем и октябрем 1917 г. Теоретические основы ленинизма — все те же. Научный вклад в сокровищницу марксизма, сделанный Лениным, остается данным раз навсегда. Но не менее важною является та часть ленинизма, где грани подвижны, где дело идет о темпе событий, где надо схватить острым взглядом и чутким ухом события на лету. Что буржуазно-демократическая революция может перерасти у нас в социалистическую — большевики знали давно. Но как быстро происходит перерастание Февральской 1917 года революции в социалистическую, как оценить дело в марте 1917 г., в июле, в сентябре 1917 г. — эти вопросы были решающими на определенный промежуток времени. «Потерять темп» в такое время - громадное несчастье.
Ни один из документов, которые мы выше процитировали, которые составляют основу деятельности Ленина за это время, которые являются важнейшими страницами большевизма — не может быть объяснен с точки зрения той «философии истории», какую дает тов. Троцкий, утверждающий, будто Ленин «идейно перевооружил» большевизм и сам «перевооружился» перед Октябрем. Куда же девать тогда работы, написанные Лениным в 1904 — 1906 гг., куда девать «Две тактики» и пр., где вся теория «перерастания» намечена уже ясно?
Теоретическая линия ленинизма с 1905 по 1923 гг. в основном одна и та же. Она развивается вполне органично, последовательно стройно. В «прикладной»30 же части ленинизма (сроки, темп, оценки «текущего момента») грани, естественно, подвижны. «Прикладной» ленинизм в период Февраля — октября 1917 г., безошибочный и мастерской учет «текущего момента» за этот бурный период, есть лучшая проверка всей теории Ленина — проверка в действии. Кто тут потерял темп, прозевал одну ступеньку, тот легко может покатиться вниз, если сейчас же не исправит своей ошибки. Но в этом виноват уже не ленинизм, а данный ленинец...
Подводя итог сказанному, можно характеризовать развитие большевизма так: большевизм, это — борьба с социал-демократией за рабочих, с буржуазией (в том числе сэс-эрами) за крестьянство.
* * *
Мы пытаемся дать характеристику сущности большевизма в самых различных формулировках, чтобы осветить вопрос со всех сторон.
Борьба за рабочий класс, наш класс, основной класс, конечно, основа всего большевизма. Ибо большевистская партия — рабочая партия. Здесь больших пояснений не требуется. Но — вот борьба за крестьянство?
Борьба с буржуазией (в том числе с эс-эрами) за крестьянство. История большевизма от февраля до октября прекрасно укладывается в эту формулу.
Разве Гучков, Милюков и князь Львов не представители империалистической буржуазии? А Керенский не их пособник? Они стояли у власти и хотели дальше вести войну; крестьянин же в то время шел за ними.
Помню свое выступление перед первым съездом фронтовиков. Выступал Гучков, а потом я. Гучкова встретили лучше, чем меня, но зато меня провожали лучше, чем его. Я разъяснял им популярно, почему не надо воевать. Сорокалетние «пацифисты» говорили: нам сорок лет, мы желаем в деревню, а не воевать.
Интернационалисты должны были использовать и эту усталость от войны. А передовику-фронтовику мы объясняли — прежде всего через рабочих — перспективу мировой революции. Что это такое? Это и есть борьба с буржуазией за крестьянство.
Такую борьбу большевизм предпринимает теперь по завету Ленина в интернациональном масштабе, а в национальном масштабе он вел эту борьбу, начиная уже с 1903 г., в особенности же с февраля по октябрь 1917 г. Мы вели борьбу с буржуазией и эс-эрами за крестьянство, в то же время ведя борьбу с социал-демократией за ту часть рабочих, которая шла за меньшевиками. Формула «борьба с буржуазией за крестьянство» — для парвусистов и троцкистов, естественно, книга за семью печатями. Этого не понимали и не могли понять те, кто не стоял на почве большевизма с 1905 г.
В книге тов. Сафарова «Основы ленинизма» есть глава «Борьба между империализмом и пролетариатом за крестьянство и угнетенные нации». Одно это заглавие доказывает, что Сафаров — большевик. А те, кто проповедует «перевооруженный» большевизм, такой постановки вопроса дать не смогут. Борьба с буржуазией, с империализмом за крестьянство — этому учил Ленин задолго до империалистической войны; большевизм с особенной ясностью понял это после империалистической войны и с еще большей ясностью понял это между февралем и октябрем. Октябрь легко победил потому, что налицо было сочетание кризиса империалистической войны с аграрным кризисом — чего не было в других странах. И империалистическая война, и аграрный кризис, каждый порознь, это — динамит громадной разрывной силы; каждый из таких факторов порознь мог бы взорвать старый царский режим. А мы получили, вместо одного динамитного патрона, — два, притом оба громадной разрывной силы; режим же, который должен был бы быть взорван, — слабый, деморализованный, дискредитированный по сравнению с буржуазными странами Европы. В результате этого мы быстрее других стран шагнули сразу от демократической к социалистической революции.
Ленин был велик не только тем, что развил и обогатил учение Маркса, но и тем, что он, как гениальный мастер классовой борьбы, с такой ясностью видел происходящее перерастание одной революции в другую и умел, следя за всеми сложнейшими изгибами и поворотами революции, улавливая темп ее нарастания, во-время давать практические директивы и лозунги, увеличивая, расширяя и углубляя их в соответствии с восходящей линией революции.
Общетеоретическая линия ленинизма одна и та же — начиная с «Друзей народа» и кончая «Лучше меньше, да лучше». Это одна и та же непрерывная, прямая и твердая линия. Были, разумеется, отдельные практические ошибки, были «петельки», ответвлявшиеся на миг от прямой линии развития ленинизма. Была, например, переоценка «текущего момента» в 1906 году (ожидавшееся Лениным восстание крестьян по окончании полевых работ). Была, с другой стороны, известная недооценка крестьянского движения в 1902 — 1904 гг. (требование «отрезков»). Но поправка «на темп» вносилась Лениным очень быстро. «Петелька» ликвидировалась, и общая нить логически развивалась все дальше и дальше, вперед и вперед.
На примере с «отрезками» стоит остановиться подробнее.
В 1903 г. Ленин на II съезде нашей партии защищал возвращение отрезков31. Он равнялся тогда по крестьянскому движению, которое в 1903 году было еще сравнительно слабым. Когда же крестьянское движение стало расти и расширяться, когда в него стала втягиваться крестьянская масса, даже зажиточная верхушка деревни, препятствием для капиталистического развития которой являлись помещичьи латифундии; когда крестьянское движение разлилось широкой волной; когда началось движение во Флоте и в армии (а флот и армия — крестьянские по своему составу), — тогда Ленин быстро увидел, что требование возвращения отрезков слишком узко и потому стало ошибочно. «Дверь», через которую он хотел увлечь все крестьянство, слишком узка. Значит, нужна более широкая программа. И в 1905 году на Таммерфорсской конференции (и раньше на III съезде в мае 1905 г.). Владимир Ильич сам настаивает на изменении старой аграрной программы, на исправлении своей ошибки32. Выросло крестьянское движение — «отрезки» сдаются в архив. Теперь нашего полку прибыло, крестьянство пробудилось, — дадим ему более широкую программу. Иди вперед...
Таков Ленин всегда. Обще-теоретическая линия за 25 — 30 лет от «Друзей Народа» до «Лучше меньше, да лучше» — в основном одна и та же. А «маневроспособность» большевизма растет вместе с ростом движения. Вот полоса оборончества пошла вниз. Сознательность рабочих пошла вверх. Рабочие все больше с нами. Начинай осторожно, чтобы не оторваться от аррьергарда. Веди массу постепенно, но верно вперед.
От октября 1915 г. но октябрь 1917 г. всего два года. Как быстро нарастает за эти два года гамма требований со стороны большевизма, — быстро, но вместе с тем осторожно, постепенно, умело.
Нам пришлось уже отметить в печати: основное, что можно сказать о Ленине, это — то, что 10 января 1905 г. он уже «не тот», каким был 8 января. Потому что посредине было 9 января. Через день после Февральской революции он «не тот», каким был за день до нее; 26 октября 1917 г. он «не тот», что 24 октября. И, вместе с тем, Ленин всегда остается равным себе самому — в гениальной чуткости, в размахе, в твердой уверенности, что именно он и его партия ведут свой класс вперед. Машина руководства плавно и уверенно идет в его стальных руках. Это он, во главе рабочего класса, проложил нам дорогу к победе пролетарской революции в стране с крестьянским большинством. Это он сумел так щедро обогатить теорию марксизма. Это он провел рабочий класс через три революции. Это он определил основы взаимоотношений классов в нашей стране в период НЭП'а. Это он дал миру теорию и тактику международной пролетарской революции.
Примечания:
1 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIII, стр. 11.
2 Н. Ленин, Собр. соч., т. XIII. «Несколько тезисов», стр. 207, 208.
3 Альтернатива Троцкого; см. гл. V, стр. 81 — 82.
4 Отметим еще один существенный пункт тезисов о допустимости участия социал-демократов во временном революционном правительстве.
«Участие с.-д. во временном революционном правительстве вместе с демократической мелкой буржуазией мы считаем попрежнему допустимым, но только не с революционерами-шовинистами» (Н. Ленин, Собр. соч., т. XIII, стр. 208).
Тут интересна терминология, да и вся постановка вопроса. Ленин говорил: участвовать во временном правительстве с мелкой буржуазией мы попрежнему согласны, но только не с революционерами - шовинистами. Можно, пожалуй, спросить, с какой же другой мелкой буржуазией, — ведь она почти вся была шовинистическая. Определенного ответа в 1915 г. большевизм не давал, но в 1917 г., после октября, он дал его: левые эс-эры на определенный промежуток времени были революционерами не-шовинистами, или не совсем шовинистами — по крайней мере, до Брестского мира. Их не было еще тогда — в 1915 г., когда писались тезисы, но Ленин уже предвидел нарождение такого крыла мелкой буржуазии, которое при известной обстановке может, хотя-бы и с колебаниями, выступить против шовинизма.
5 Ленин. «Письмо к Ганецкому». «Ленинский Сборник» II, стр. 370.
6 «Ленинский Сборник» II, стр. 322
7 Н.Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. I. стр. II.
8 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIX*, ч. II, стр. 407.
9 Там же, стр. 408.
10 «Для каждого, кто вдумывался в экономические предпосылки социалистической революции в Европе, не могло не быть ясно, что в Европе неизмеримо труднее начать; у нас же неизмеримо легче начать, но будет труднее продолжать; в Европе — наоборот: там будет гораздо легче продолжать уже начавшуюся революцию. Это объективное положение создало то обстоятельство, что нам предстояло пережить необычайно трудный, крутой подъем истории-. Н.Ленин. Собр. соч., т. XV. VII съезд. РКП. Доклад по вопросу о Брестском мире. стр. 128.)
11 Тов. Платтену удалось его разыскать по отчету, помещенному в швейцарском партийном органе левого крыла «Народное Право», от 18 — 31 марта 1917 г.: «Ленин о русской революции».
12 Фриц Платтен. «Ленин из эмиграции в Россию. Март 1917». «Московский Рабочий». 1925 г. Стр. 76. Приводимый текст явно является ленинским оригиналом, а не переводом с перевода.
13 Ср. главу XVI «Ленинизм и диалектика».
14 К. Маркс. «Гражданская война во Франции», пер. под ред. Ленина. Изд. ВЦИК'а. M. 1919, стр. 41.
15 Фриц Платтен. «Ленин из эмиграции в Россию», стр. 79 — 80.
16 Эта постановка вопроса мимоходом подводит нас к тому спору, который был недавно в связи с «Уроками Октября» об Учредилке. У тов. Троцкого была попытка взять мою фразу о «комбинированном типе Советов и Учредилки» (сентябрь — октябрь 1917 г.) и доказать, что уже сама эта идея комбинированного типа является «гильфердинговщиной», что это «меньшевизм» и т. и. Между тем, так мыслил и Ленин в марте 1917 г. Здесь нет ничего похожего на меньшевизм, здесь есть только конкретизация большевистской тактики.
По поводу тех же мыслей, которые Троцкий признал «гильфердинговскими», Владимир Ильич писал: «Неужели трудно понять, что при власти в руках Советов Учредительное Собрание обеспечено и его успех обеспечен? Это тысячи раз говорили большевики. Никто ни разу не пытался опровергнуть этого. Такой «комбинированный тип» все признавали» (т. XIV, ч. II, стр. 275). В августо-октябрьский период 1917 г. в нашей большевистской газете «Рабочий Путь» этому вопросу (Учредительное Собранно и Советы) уделяется большое внимание и как раз в той постановке, какая была указана выше Лениным.
Теперь, после опыта нашей Октябрьской революции, разумеется, не трудно видеть, что Учр. Собрание при сложившемся соотношении сил могло играть только реакционную роль, что соединить его с Советами было невозможно. А в начале революции, когда «перерастание» демократической революции в социалистическую только еще намечалось, такой «комбинированный тип» допускал Ленин. Да и Троцкий до начала 1918 года не отрицал возможности для Учр. Собрания сыграть революционную роль.
17 H. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. I, «О задачах пролетариата в данной революции», стр. 18 — 19.
18 Н. Ленин, Собр. соч., т. XIV, ч. 1. «Задачи пролетариата в нашей революции», стр. 40 — 41.
19 Н. Ленин, Собр. соч., т. XIV, ч. I, стр. 42.
20 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. I. «Задачи пролетариата в нашей революции», стр. 51— 52.
21 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. I, стр. 29 — 30.
22 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. I. «Письма о тактике», стр. 32.
23 «Петрогр. Общегор. и Всероссийск. конФвр. PC-ДРП (б.) в апреле 1917 г.» ГИЗ, 1925 г. «Из доклада тов. Ленина», стр. 9.
24 «Петрогр. Общегор. и Всеросс. конф. РС-ДРП (б.) в апреле 1917 г.» «Из заключит. слова тов. Ленина», стр. 76.
25 Теперь вышли уже и протоколы этой конференции. Усиленно рекомендуем их вниманию читателей. Кстати, главные резолюции были приняты почти единогласно. В частности, «правые» — Каменев, Рыков, Ногин — голосовали за них.
26 «РКП(б) в резолюциях ее съездов и конференций». Издание 2-е. Резолюция Всеросс. Конфер. РС-ДРП (6.). Апр. 1917 г., стр. 130 — 131.
26 Н. Ленин. Собр. соч., том XIV, ч. II, стр. 98 — 99.
27 См. об этом подробнее в первой главе моей брошюры «Ленинизм или троцкизм?».
28 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. II. «К пересмотру партийной программы», стр. 167, 166.
29 «Думать, что нас не откинут назад, — утопия... Мы говорим, что ври всяком откидывании назад, — если классовые, враждебные силы загонят нас на эту старую позицию. — не отказываясь от использования буржуазного парламентаризма, мы будем итти к тому, что опытом завоевано, — к Советской власти». (Н. Ленин. Собр. соч., т. XV, стр. 156.)
30 Прикладной мы называем ее, разумеется, лишь условно.
31 Ленин так определяет, что такое отрезки (Собр. соч., т. IX. «К деревенской бедноте», стр. 361): «Помещичья земля находится рядом с крестьянской. У крестьян при освобождении их отрезали необходимые для них земли, отрезали выпас, выгон, отрезали лес, отрезали водопой... Хочешь — не хочешь, а приходится к помещику итти, просить дать пропуск скоту к воде или дать выпас и т. и. А помещик своего хозяйства не ведет и денег, может быть, никаких но имеет, а только тем и живет, что кабалит крестьян. Крестьяне на него за отрезные земли работают без денег, пашут своими лошадьми его землю, убирают его хлеб и его луга, молотят на него, даже в некоторых местах возят на барскую землю свой, крестьянский навоз, носят на барский двор и полотна, и яйца, и живность всякую. Совсем как при крепостном праве».
Вот эти-то отрезки аграрная программа требовала вернуть крестьянам, чтобы тем ликвидировать всякие крепостнические остатки, мешающие развитию буржуазных отношений в деревне.
32 О своей ошибке Ленин позже писал (Собр. соч., т. IX. «Аграрная программа социал-демократии в русской революции 1905 — 1907 гг.», стр. 503): «Источником... ошибки было то, что, верно определяя направление развития, мы неверно определили момент развития. Мы предположили, что элементы капиталистического земледелия уже вполне сложились в России, сложились и в помещичьем хозяйстве (минус кабальные «отрезки» — отсюда требование отрезков), сложились и в крестьянском хозяйстве, которое казалось выделившим крепкую крестьянскую буржуазию и неспособным поэтому к «крестьянской аграрной революции». Не «боязнь» крестьянской аграрной революции породила ошибочную программу, а переоценка степени капиталистического развития в русском земледелии. Остатки крепостного права казались нам тогда мелкой частностью, капиталистическое хозяйство на надельной и на помещичьей земле вполне созревшим и окрепший явлением».
Переоценка степени капиталистического развития в русском земледелии значит недооценка элементов крепостничества в нем, значит недооценка возможностей революционно-демократического движения в крестьянство.