ГЛАВА XI.
ЛЕНИНИЗМ И НЭП. НЭП И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КАПИТАЛИЗМ.
Общая линия развития большевизма (или ленинизма) есть линия наступления: наступления на монархию, на помещичий класс, на буржуазию, на контр-революционную социал-демократию, на весь буржуазный мир. Но общая линия наступления не исключает — в тот или другой промежуток времени, на том или другом этапе исторического пути — того или иного стратегического отступления.
Что такое большевизм наступающий, это знают все. Этот большевизм достаточно наглядно показан на всемирном экране в 1917 году, в течение тех «десяти дней, которые потрясли мир». Но истинную сущность ленинизма нельзя полностью понять, если не изучить также стратегические отступления большевизма. Временно отступая перед более сильным врагом, остаться верным самому себе, остаться самим собою, это — одна из главных черт большевизма. Научиться этому трудному искусству — одна из главных задач происходящей ныне большевизации компартий. Вместо бесплодных споров о «принципиальной» допустимости «компромиссов», научись оставаться самим собою, т.-е. оставаться большевиком, т.-е. оставаться непримиримым врагом буржуазного строя при всех и всяческих условиях, в том числе и тогда, когда обстоятельства принуждают тебя к стратегическому отступлению. Вот одна из заповедей ленинизма.
Наиболее важных стратегических отступлений в истории большевизма можно насчитать пять:
1. Отказ Ленина от бойкота Государственной Думы (и от бойкотистской тактики в годы падения революционной волны) в 1906 году, когда начинает вырисовываться перспектива более затяжного развития русской революции.
2. Июльские дни 1917 года. Больше, чем простая демонстрация, меньше, чем настоящее вооруженное восстание, — в это выливается июльское выступление. В течение нескольких часов приходится принимать кардинальное решение: наступать ли дальше, развивать ли демонстрацию в решающий бой, или — выводить армию из боя, заведомо с большим уроном итти на отступление. Учитывая соотношение сил, ленинизм принимает второй план.
3. Брестский мир. Отдать пространство, чтобы выиграть время. Брать «передышку» или итти напролом, готовясь «умереть с честью»; «лавировать и отступать» или принимать бой в неравных условиях. Ленинизм выбирает первое.
4. Война с Польшей. После бешеного наступления, после огненной попытки прорваться на Запад, сломив польский барьер империалистов, — поражение под Варшавой. Опасности, разумеется, далеко не так велики, как они были в дни перед Брестским миром; ставка не столь решающая; однако положение серьезное. Приходится решаться: собрать еще раз военный кулак, чтобы в сравнительно короткий срок вновь обрушиться на польский империализм (эта возможность не была исключена), но тем самым рисковать обострить недовольство крестьянства внутри советской страны и, быть может, прямо подвергнуть испытанию союз рабочего класса и крестьянства; или — итти на отступление, заключать худой мир; вновь, в меньшем масштабе, уступать в пространстве, чтобы выиграть во времени. Ленинизм решается на второе.
5. Новая экономическая политика (НЭП). Это самое широко задуманное отступательное движение ленинизма. Это — самый крупный, самый ответственный, самый решающий стратегический маневр пролетарской партии. Это — отступление, исторический смысл которого до сих пор далеко еще не всем ясен. Это отступление, имеющее кардинальное значение не только для судеб русской революции, но и для судеб революции международной. Без надлежащего понимания смысла и значения НЭП'а нельзя понять ленинизма, нельзя быть подлинным большевиком.
Каждый раз, когда большевизму приходилось предпринимать то или другое стратегическое отступление, неизбежно находились люди, группы, течения, фракции, направления, которые, не поняв исторического смысла данного стратегического маневра, кричали о «поправении»1 большевиков, о «перерождении» большевизма, о «сумерках коммунизма» и т. п.
«Левые» посылают эти упреки ленинизму, полные искренней горечи и отчаяния. Правые «констатируют» эту «эволюцию» «с удовлетворением» — «ведь мы всегда говорили!» Отступать «мы» всегда согласны, заявляют господа меньшевики. И те, и другие не понимают, что такое ленинизм. И те, и другие не понимают того, как партия пролетарской революции может остаться верной себе, несмотря на то или другое стратегическое отступление.
«Мы сейчас отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед» — так говорил Ленин, характеризуя нашу стратегию в связи с НЭП'ом.
«Только под одним этим условием (подчеркнута нами. Г. З.) мы отступили назад в проведении нашей новой экономической политики»2.
Эти слова Ленина: «отступаем назад, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед» — превосходно годятся для того, чтобы характеризовать и все другие стратегические отступления большевизма.
«Что такое новая экономическая политика большевиков — эволюция или тактика?» Этот вопрос ставит Ленин весною 1922 года. «Так поставили вопрос сменовеховцы: Советская власть строит какое государство? Коммунисты говорят, что коммунистическое, уверяя, что это — тактика... Большевики могут говорить, что им это нравится, а на самом деле это не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение»3.
И Ленин отвечает: «это очень полезно» выслушать «классовую правду классового врага»4. «Действительно, чья возьмет?»
Тактика — или эволюция? Временное отступление или внутреннее перерождение? Действительно, чья возьмет? — Это относится ко всем тем важнейшим стратегическим отступлениям большевизма, которые мы характеризовали выше.
* * *
Ленин не раз связывал вопрос о НЭПе с гораздо более общим вопросом о возможной линии стратегического отступления пролетарской революции вообще. Он поставил в тесную связь именно с этой проблемой, например, и такой общий вопрос, как вопрос о возможности выработки программы Коммунистического Интернационала. Нельзя, говорил Ленин, так быстро выработать программу Коммунистического Интернационала, между прочим, и потому, что «мы почти совершенно не продумали вопроса о возможном отступлении и об обеспечении этого отступления. А между тем, с этим вопросом необходимо считаться в деле переустройства мира, уничтожения капитализма и связанного с такими трудностями создания социалистического строя»5.
«Я полагаю, что этот вопрос заслуживает внимания не только с точки зрения России, которая и до сих пор остается отсталой, но и с точки зрения Коммунистического Интернационала и западно-европейских передовых стран»6.
В том же месте Ленин напоминает — как и почти всегда, когда он в программной форме говорит о НЭП'е, — о своей статье, написанной еще в начале 1918 года против «левых» коммунистов, где выдвигалась идея, что государственный капитализм был бы шагом вперед по сравнению с тогдашним экономическим положением Советской Республики.
«Я этим не хочу сказать, что у нас уже был готовый план отступления. Этого не было. Эти краткие полемические строки не были в то время ни в коем случае планом отступления... И все же общая, неопределенная идея отступления этим была уже дана»7.
«Новая экономическая политика есть отступление, мы зашли дальше, чем могли удержать»...8. «Странное название. Эта политика названа новой экономической политикой потому, что она поворачивает назад»9.
«... В теоретической литературе, начиная с 1918 года, когда задача принятия власти стала и была большевиками перед всем народом раскрыта, в нашей литературе подчеркивалось определенно, что необходим длинный и сложный переход от капиталистического общества через социалистический учет и контроль хотя бы к одному подступу к коммунистическому обществу. Это было нами в роде того, что забыто, когда пришлось в горячке гражданской войны делать необходимые шаги по строительству. Наша новая экономическая политика по сути ее в том и состоит, что мы в этом приеме потерпели сильное поражение и стали производить стратегическое отступление: пока не разбили нас окончательно, давайте-ка отступим и перестроим все заново, но прочнее. Никакого сомненья в том, что мы понесли экономическое поражение на экономическом фронте, и поражение весьма тяжелое, у коммунистов быть не может, и мы ставим совершенно сознательно вопрос о новой экономической политике»10.
У нас иногда развивают ту мысль, будто НЭП вовсе и не был отступлением. Откуда и куда мы отступили? спрашивают нас — и отвечают: — от нелепостей военного коммунизма к более рациональным способам социалистического хозяйства! Разве же не ясно было, что такое положение, когда мы брали на учет каждую иголку, когда пытались национализировать мелкие парикмахерские и т. п., было неудержимо?
Такая постановка вопроса неправильна и не соответствует тому, как ставил Ленин вопрос о НЭП'е. НЭП есть не просто уничтожение эксцессов «военного коммунизма». Проводя НЭП, мы не просто уничтожали крайности военного коммунизма, нет, мы сделали не это — мы коренным образом переменили всю хозяйственную политику. И отступили мы вовсе не от военного коммунизма к социализму, а к своеобразному «государственному капитализму» в пролетарском государстве.
Что это отступление было абсолютно рациональным и необходимым, что оно единственно способно привести нас через ряд лет к прочной победе социализма, что НЭП и есть дорога к социализму, тот необходимый «длинный и сложный переход» к социализму, о котором говорит Ленин, это совершенно бесспорно. Но необходимое отступление, целесообразное отступление есть тоже отступление.
Неправильно, поэтому, изображать дело так, будто то отступление, каким бесспорно является НЭП, вовсе не есть отступление, а есть только нечто в роде увеселительной прогулки или путешествия по гладкому асфальту, есть только метод гладкого, безболезненного врастания в социализм, есть процесс, будто бы не сопряженный с опасностями.
Ленин не раз указывал на громадные ошибки, сделанные нами в эпоху военного коммунизма. Но он не говорил, что военный коммунизм был сплошной ошибкой, а, наоборот, заявил, что в целом он был нашей «заслугой» и вытек из всей обстановки гражданской войны. Но и переход к НЭП'у не был только поправкой к военному коммунизму, а был серьезным экономическим отступлением. Разумеется, если бы на минуту представить себе теперь, что русская революция могла бы «начать с начала», многое в области нашей хозяйственной политики мы сделали бы иначе. В какой мере мы могли бы в этом случае начать «прямо» с НЭП'а, гадать об этом теперь бесполезно. Изучая пройденный русской революцией путь, мы должны ясно и недвусмысленно сказать теперь, вслед за Лениным, что НЭП был отступлением.
Ленин знал, что, когда наша партия — партия победоносной пролетарской революции — заговорит об отступлении, неизбежно «часть товарищей впадет в состояние весьма кислое, почти паническое»11. Он, тем не менее, не боялся употребить слово «отступление» даже в самое тяжелое для нас время. На бесконечные вопросы о том, до каких же пор мы будем отступать, Ленин не без иронии отвечал:
«Отступать будем до тех пор, пока не научимся, не приготовимся перейти в прочное наступление. Ничего больше на это ответить нельзя. Отступать весьма неприятно, но когда бьют, тогда не спрашивают о приятности или неприятности».
И, смело ведя революцию вперед, Ленин прибавлял: «Надо внимательно рассмотреть конкретные условия, положение, надо определить, за что можно уцепиться, — за речку, за гору, за болото, за ту или иную станцию, потому что только, когда мы сможем за что-нибудь уцепиться, можно будет переходить к наступлению. И не надо предаваться унынию»12.
Нам нечего бояться отступления, мы завоевали себе достаточно обширный плацдарм, «мы завоевали громадные позиции, и если бы, начиная с 1917 по 1921 год, мы не завоевали себе этих позиций, у нас не было бы пространства для отступления — и в смысле географии, и в смысле экономическом и политическом»13.
«...Нам было ясно, что именно потому, что мы наступали так успешно в течение многих лет и одерживали так много необыкновенных побед, и что это в стране, невероятно разоренной, лишенной материальных предпосылок, чтобы закрепить это наступление, нам совершенно необходимо было, раз мы так много завоевали, совершенно необходимо было отступить»14.
Путь, проделанный российским пролетариатом от военного коммунизма к НЭП'у, имеет всемирно-историческое значение.
«...Революциям пролетариата, которые зреют во всех передовых странах мира, — говорит Ленин, — не удастся решить своей задачи без того, чтобы соединить умение беззаветно бороться и наступать с умением отступать в революционном порядке. Опыт второй полосы нашей борьбы, т.-е. опыт отступления, тоже пригодится, вероятно, в будущем рабочим, по крайней мере, некоторых стран, как, несомненно, пригодится рабочим всех стран наш опыт первой полосы революции, опыт беззаветно смелого наступления»15.
Что диктатура пролетариата в крестьянской России будет иметь свои особенности — это Ленин знал, разумеется, с самого начала. Об этом ясно говорится в программе РКП (1919 г.) и т. д.
В 1919 году, в разгар военного коммунизма Ленин писал:
«В России диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами, вследствие очень большой отсталости и мелко-буржуазности нашей страны...
«Экономика России в эпоху диктатуры пролетариата представляет из себя борьбу первых шагов коммунистически объединенного — в едином масштабе громадного государства — труда с мелким товарным производством и с сохранившимся, а равно и возрождающимся на его базе, капитализмом»16.
Как объяснял Ленин самую необходимость перехода от военного коммунизма к НЭП'у?
Особенно ценны объяснения, которые давал по этому поводу Ленин Коммунистическому Интернационалу. Эти объяснения особенно точны и ясны именно потому, что Ленин делал их перед всем международным пролетариатом. В этих случаях Лениным особенно тщательно взвешивалось каждое слово.
Третий конгресс Коминтерна происходил летом 1921 г., т.-е. как раз в самом начале проведения НЭП'а. По свежим следам только что начатой осуществлением новой экономической политики Ленин читает доклад на этом конгрессе Коминтерна о тактике РКП.
«Задача социализма состоит в том, чтобы уничтожить классы. В первых рядах класса эксплоататоров стоят крупные землевладельцы и капиталисты-промышленники»17.
Задачу уничтожения этого эксплоататорского класса мы в России выполнили легко.
«Мы в России экспроприировали наших эксплоататоров, крупных землевладельцев точно так же, как капиталистов»18. «Но, кроме этого класса эксплоататоров, почти во всех капиталистических странах, может быть, за исключением Англии, существует класс мелких товарных производителей и мелких земледельцев... Их нельзя экспроприировать или прогнать, здесь борьба должна вестись иначе. Значение периода, который начинается сейчас в России, с международной точки зрения, — если рассматривать международную революцию как единый процесс, по существу состоит в том, что мы практически должны разрешить вопрос об отношении пролетариата к последнему капиталистическому классу в России. Теоретически все марксисты хорошо и легко разрешали этот вопрос, но теория и практика две вещи разные и разрешить этот вопрос практически или теоретически это не одно и то же»19.
НЭП теснейшим образом связан с вопросом о взаимоотношении оставшихся у нас теперь в России двух основных классов — пролетариата и крестьянства.
«Впервые в истории существует государство, где имеются только эти два класса — только пролетариат и крестьянство. Крестьянство образует громадное большинство населения. Оно, конечно, очень отстало. Как выражается практически в развитии революции отношение пролетариата, держащего в своих руках власть, к крестьянству?..
«Мы заключим союз с крестьянством»20.
Меньшевики в принципе тоже не отрицают союза с крестьянством, но меньшевики говорят: «крестьянство составляет большинство, мы — чистые демократы, большинство должно решать. Но так как крестьянство не может быть самостоятельным, — продолжает Ленин, — то это практически означает не что иное, как восстановление капитализма».
«Когда мы (большевики. Г. З.) об этом говорим, то мы понимаем под этим усиление и укрепление пролетариата»21.
Наш союз с крестьянством до сих пор был военным союзом (Красная Армия, гражданская война). Но «военный союз не может существовать без экономического союза... Наш союз с крестьянами никоим образом не мог бы продержаться в течение продолжительного времени без экономического фундамента»22. Не завоевав такой основы, мы не выдержали бы войны против буржуазии.
«...Первоначальная форма союза (военного союза рабочего класса и крестьянства. Г. З.) была очень примитивна и ...мы допустили очень много ошибок. Но мы должны были действовать возможно скорее, мы должны были во что бы то ни стало организовать снабжение армии»23 и т. д.
После гражданской войны задача иная. Теперь нужно, во что бы то ни стало, наладить хозяйственный союз рабочего класса с крестьянством в стране, где крестьянство преобладает.
«Если бы страна не была до такой степени разорена, как это имело место после 7 лет непрерывной войны, то был бы, пожалуй, возможен более легкий переход к новой форме союза между пролетариатом и крестьянством. Но и без того уже тяжелые условия в стране осложнялись еще неурожаем, недостатком фуража и т. д. Лишения крестьян стали вследствие этого невыносимыми. Мы должны были немедленно показать широким массам крестьянства, что мы готовы изменить революционным путем нашу политику...
«Таким образом пришло изменение нашей экономической политики»24.
На первых порах «крестьяне безусловно выиграли в России от революции больше, чем рабочий класс. В этом не может быть никакого сомнения. С теоретической точки зрения это, разумеется, показывает, что наша революция в известной степени была революцией буржуазной. Когда Каутский выдвигал против нас этот аргумент, мы смеялись. Естественно, что без экспроприации крупного землевладения, без изгнания крупных землевладельцев и без раздела земли бывает только буржуазная, а не социальная революция. Однако мы были единственной партией, которая смогла довести буржуазную революцию до конца и облегчить борьбу за социальную революцию... В общем, произошло улучшение в положении крестьянства, а на долю рабочего класса выпали тяжелые страдания и именно потому, что он осуществляет свою диктатуру»25.
«Диктатура пролетариата в России принесла такие жертвы, такую нужду и лишения для господствующего класса, для пролетариата, каких никогда не знала история»26. Класс-гегемон должен взять на свои плечи эти лишения. Без этого он не может осуществить свою историческую миссию.
«Наиболее развитые политически элементы, — и даже среди них лишь самые лучшие, — понимают, что, мы должны в интересах диктатуры рабочего класса сделать величайшее усилие, чтобы помочь крестьянству какой угодно ценой»27.
Пролетариат — руководитель революции. Но именно поэтому он должен понять, что «без крестьянских масс, без того, чтобы с ними не находиться в хороших отношениях, мы не могли бы существовать».
Новая экономическая политика продиктована необходимостью, во что бы то ни стало, закрепить «хорошие отношения» с крестьянством на основе новой хозяйственной политики. Это требует уступок крестьянству, уступок немедленных и решительных.
«Авангард рабочего класса понял это, но есть еще в нем, в этом авангарде люди, которые слишком утомлены, чтобы понять это. Они увидели в этом ошибку, стали употреблять слово оппортунизм... Крестьянин, который эксплоатирует нас, получает, мол, все, что ему угодно, а рабочий голодает.
«Разве это оппортунизм? Мы помогаем крестьянам по той причине, что без союза с крестьянством невозможна политическая власть пролетариата, невозможно удержание ее. Именно этот мотив целесообразности был для нас решающим»28 (подчеркнуто нами. Г. З.).
И в заключение Ленин, обращаясь ко всему Коммунистическому Интернационалу, говорит:
«Натуральный налог обозначает, само собою разумеется, свободу торговли... Эта свобода обмена обозначает свободу капитализма. Мы говорим это открыто и подчеркиваем это. Мы этого отнюдь не скрываем...
«Свобода торговли обозначает свободу капитализма, но это обозначает новую его форму... Это есть государственный капитализм. Но государственный капитализм в обществе, в котором власть принадлежит капиталу, и государственный капитализм в пролетарском государстве — это два различных понятия (подчеркнуто нами. Г. 3). В капиталистическом государстве государственный капитализм обозначает, что капитализм признается государством и контролируется государством на пользу буржуазии и против пролетариата. В пролетарском государстве то же самое делается на пользу рабочего класса»29. (5 июля 1921 г.).
Вот как по свежим следам событий Ленин определял причины перехода от военного коммунизма к НЭП'у. Вот как определял он социально-экономическую сущность НЭПа.
НЭП, это — государственный капитализм в пролетарском государстве.
«При нашей некультурности мы не можем решить лобовой атакой гибель капитализма. При ином уровне культуры можно было бы решить задачу прямее, и, может быть, другие страны так ее и решат, когда придет время строения их коммунистических республик. Но мы прямым путем не можем решать вопрос»30. — Так говорил Ленин в начале НЭП'а. (Октябрь, 1921 г.)
«Новая экономическая политика означает замену разверстки налогом, означает переход к восстановлению капитализма в значительной мере... Крестьяне составляют гигантскую часть всего населения и всей экономики, и поэтому на почве этой свободной торговли капитализм не может не расти.
«Это самая основная экономическая азбука, преподаваемая в начатках экономической науки»31.
Задача в том, «чтобы направлять капитализм по государственному руслу и создать капитализм, подчиненный государству и служащий ему»32.
Второй раз Ленин объяснял международному пролетариату причины и сущность НЭП'а на IV Всемирном конгрессе Коминтерна в ноябре 1922 года, когда очертания НЭП'а стали еще более ясны, когда накопился уже известный практический опыт для оценки НЭП'а.
В этом докладе, который был последним публичным выступлением Владимира Ильича перед представителями мирового пролетариата и вообще одним из его последних перед роковым заболеванием, выступлений, Ленин вновь возвращается к истории возникновения НЭП'а. Мы провели, говорит он, успешно гражданскую войну, но «после того, как мы проделали все важнейшие этапы гражданской войны, и проделали с успехом, мы наткнулись на большой, — я полагаю, на самый большой, — внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас».
Итак, еще и еще раз причины возникновения НЭП'а ведут нас к вопросу о крестьянстве, к вопросу о взаимоотношениях рабочего класса и крестьянства в период, когда военный союз должен был замениться союзом на хозяйственной почве.
Хочешь понять причины возникновения НЭП'а, вдумайся в вопрос о взаимоотношениях рабочего класса и крестьянства — вопрос, являющийся основным для всей нашей революции. Ключ к пониманию возникновения НЭП'а надо искать именно в сфере взаимоотношений рабочего класса и крестьянства.
«Чем было вызвано, — продолжает Ленин, — это своеобразное и для нас, разумеется, очень неприятное положение?»
И отвечает:
«Причина была та, что мы в своем экономическом наступлении слишком далеко продвинулись вперед, не обеспечив себе достаточной базы. Массы почувствовали то, чего мы тогда еще не умели сознательно формулировать, но что и мы вскоре, через несколько недель, признали, а именно: что непосредственный переход к чисто социалистическим формам, к чисто социалистическому распределению превышает наши наличные силы, и что если мы окажемся не в состоянии произвести отступление и ограничиться более легкими задачами, то нам угрожает гибель»33 (подчеркнуто нами. Г. З.).
Итак, когда нас спрашивают, «от чего» мы отступили, введя НЭП, мы отвечаем словами Ленина: «Мы отступили от непосредственного перехода к чисто социалистическим формам, к чисто социалистическому распределению». Когда нас спрашивают, «куда» мы отступили, мы отвечаем словами Ленина: «к государственному капитализму в пролетарском государстве». Когда нас спрашивают, «почему» мы отступили, мы отвечаем словами Ленина: «потому, что промышленная база в нашей стране недостаточно сильна», потому, что громадное большинство населения в нашей стране состоит из крестьян и потому, что «без крестьянских масс, без того, чтобы с ними не находиться в хороших отношениях, мы не могли бы существовать» — особенно при затяжке мировой революции.
В замечательной статье Ленина «О значении золота теперь и после полной победы социализма» это сказано так: «мы отступили к государственному капитализму. Но мы отступили в меру. Мы отступаем теперь к государственному регулированию торговли. Но мы отступим в меру»34.
Когда нас спрашивают, достиг ли НЭП своей цели, мы отвечаем словами Ленина (в том же докладе на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 г.): да, достиг. «Крестьянские восстания, которые раньше, до 1921 года, так сказать, определяли общую картину России, почти совершенно исчезли... Мы считаем, что эти доказательства более важны, чем какие-нибудь статистические доказательства»35.
А теперь (в 1925 г.) можем прибавить: да, НЭП достиг своей цели — ибо 1) наша промышленность быстро идет к довоенному уровню, 2) транспорт — тоже, 3) валюта укрепилась, 4) зарплата растет, 5) сельское хозяйство подымается, 6) социалистические элементы хозяйства растут.
Истоки новой экономической политики, ее корни, ее основные причины находятся в первую очередь в области взаимоотношений пролетариата и крестьянства в нашей собственной стране.
Закрепить союз рабочего класса и крестьянства, этих двух основных классов революции — на новой стадии после окончания гражданской войны; закрепить этот союз на незыблемой хозяйственной основе, удовлетворяющей громадную массу крестьянства, — вот подлинная задача новой экономической политики.
Основное в новой экономической политике это вопрос о крестьянстве.
* * *
НЭП является отступлением к государственному капитализму не в том смысле, что мы вновь отступаем назад к уже пройденной главе. Дело в России обстояло не так, что мы имели уже государственный капитализм, от него шагнули к социалистическому строю и затем возвратились вновь назад к государственному капитализму. Дело стоит так, что в России дооктябрьской мы имели рядом с крепостническими и частнокапиталистическими устоями слабые элементы государственного капитализма, пытались шагнуть от дооктябрьской России прямо к социализму и вынуждены были затем вернуться назад, чтобы, через государственный капитализм, подчиненный пролетарскому государству, начать более прочно переходить к социализму.
Мы — социалистическая республика (Союз социалистических республик). Можно ли при таком положении вещей говорить о том, что в нашем социальном укладе государственный капитализм играет большую роль? Можно и должно.
«Не было еще, кажется, такого человека, который, задаваясь вопросом об экономике России, отрицал переходный характер этой экономики. Ни один коммунист не отрицал, кажется, и того, что выражение «Социалистическая Советская Республика» означает решимость Советской власти осуществить переход к социализму, а вовсе не признание данных экономических порядков социалистическими»36.
Говоря о государственном капитализме, Ленин всегда возвращался к своей статье от весны 1918 года, а также напоминал о том, что до завоевания власти рабочим классом при режиме Керенского он ставил вопрос о государственном капитализме примерно в той же плоскости, в какой поставил его в 1921 году.
Еще в «Грозящей катастрофе» (сентябрь 1917 г.) Ленин пишет: «Социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии. Или иначе: социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией»37...
Напомним, что и в своей последней работе «О кооперации» Ленин писал:
«Всегда, когда я писал о новой экономической политике, я цитировал свою статью 19 года (1918 г. Г. З.) о государственном капитализме. Это вызывало не раз сомнения некоторых молодых товарищей. Но их сомнения направлялись преимущественно по адресу абстрактно-политическому. Им казалось, что нельзя называть государственным капитализмом тот строй, при котором средства производства принадлежат рабочему классу и этому рабочему классу принадлежит государственная власть»38.
И Ленин разъясняет, что, «вводя читателя в новую экономическую политику», он старался «установить преемственную связь обычного государственного капитализма с тем необычным, даже совсем необычным, государственным капитализмом», который вводили мы в советской стране. «Я уже тогда доказывал, — пишет Ленин, — что государственный капитализм был бы выше нашей современной экономики».
Итак, от «Грозящей катастрофы» (1917 год) до последней работы «О кооперации» (1923 год) красной нитью в писаниях Ленина проходит положение о государственном капитализме.
«Что такое государственный капитализм при Советской власти?», спрашивал Ленин в докладе об очередных задачах Советской власти (апрель 1918 года) и отвечал:
«В настоящее время осуществлять государственный капитализм, это значит проводить в жизнь тот учет и контроль, который осуществляли раньше капиталистические классы. Мы имеем образец государственного капитализма в лице Германии и мы знаем, что она оказалась выше нас. И, если подумаете хоть сколько-нибудь над тем, что бы значило в России, Советской России, обеспечение основ такого государственного капитализма, то всякий, не сошедший с ума и не забивший себе голову обрывками книжных истин, человек должен был бы сказать, что в государственном капитализме для нас спасение. Если бы мы имели его в России, тогда переход к полному социализму был бы легок, он был бы в наших руках, потому что государственный капитализм есть нечто централизованное, подсчитанное, контролированное и обобществленное, а нам-то и не хватает как раз этого... Я позволю себе напомнить вам, что я писал о государственном капитализме за несколько дней до переворота, когда имелось в виду революционно-демократическое государство — государство Керенского, Чернова, Церетели, Кишкина и пр. братии... Я говорил тогда, что государственный капитализм есть шаг к социализму; я писал это в сентябре 1917 года и теперь, в апреле 1918 года, после того, как в октябре пролетариат взял власть»39.
Чтобы понять всю неверность тогдашних возражений против взглядов ленинизма на значение государственного капитализма в советском строе, не лишне обратиться к статьям «левых» коммунистов против государственного капитализма, написанным еще в 1918 году. Мы имеем в виду статьи из органа левых коммунистов «Коммунист»40.
Заявления Ленина о государственном капитализме эпохи 1918 года «левые» коммунисты считали прямой изменой пролетарской революции.
«Весьма возможной становится тенденция к уклонению большинства коммунистической партии и руководимой ею Советской власти в русло мелко-буржуазной политики нового образца».
Ленинская политика ведет-де к тому, что наша революция начинает «застывать в систему государственного капитализма и мелко-буржуазных хозяйственных отношений».
Эта политика «ставит себе задачу не пролетарской борьбы в союзе с западно-европейским пролетариатом за низвержение империалистической системы, а оборону фермерского (!!) отечества от тягот империализма, что можно достигнуть и путем компромисса с ним».
Эта политика может «оказаться только переходной стадией к полному господству финансового капитала».
«Это значит не только перекидывать мостик к государственному капитализму, но и поддерживать в интеллигенции ее материальную и психологическую связь с финансовым капиталом».
При продолжении этой политики Советская власть «вынуждена будет опереться против рабочих на другой класс (напр., крестьянство), и этим она погубит себя как диктатуру пролетариата. Социализм и социалистическая организация труда будут построены самим пролетариатом, или они не будут вовсе построены, а будет построено нечто иное — государственный капитализм».
«Перед российским пролетариатом после Брестского мира открылись два пути. Один путь ведет к мелкобуржуазному перерождению Советской власти и государственному капитализму, другой путь — к сохранению пролетарской диктатуры и укреплению ее основы путем строительства пролетарского социализма».
«... Или, или... или вы возвращаетесь к буржуазному строительству — в новом, подчищенном, освобожденном от крепостничества, виде. Это тоже исход... Или же вы идете вперед по пути к социализму».
Все эти замечательные рассуждения венчаются прямыми угрозами создать другую партию «пролетарских коммунистов» и великодушным согласием поддержать Советскую власть лишь «постольку, поскольку» (буквально!).
Такова была первоначальная «девственная» позиция «левых» коммунистов против ленинской постановки вопроса о государственном капитализме в советском строе.
Обрушиваясь на «левых» коммунистов, Ленин упрекал их в том, что они «забыли ту мелочь, что в России мы имеем массу мелкой буржуазии, которая, сочувствуя уничтожению крупной буржуазии всех стран, не сочувствует учету, обобществлению и контролю у себя внутри»41.
Государственный капитализм при Советской власти есть прямая ступень к социализму, есть три четверти социализма — говорил Ленин.
«Государственный капитализм при демократии Керенского был бы шагом к социализму, а при Советской власти был бы тремя четвертями социализма».
И он замечал: «только развитие государственного капитализма, только тщательная постановка дела учета и контроля, только строжайшая организация и трудовая дисциплина приведут нас к социализму. А без этого социализма нет»42.
Ставя в такой плоскости вопрос о государственном капитализме, Ленин исходил вовсе не из мимолетных соображений о воздействии на ту или другую группу наших работников (т.-е. «педагогических» соображений), а исходил из глубочайшего анализа экономики той страны, с которой ему приходилось иметь дело. Величие Ленина в том, между прочим, и состоит, что он, как великолепный скульптор со своей глиной, умеет управляться с элементами экономики того периода и той страны, где ему приходится непосредственно действовать. Когда политическая власть была завоевана рабочим классом нашей страны, когда буржуазия была политически опрокинута и экономически экспроприирована, когда вчерне была выполнена эта предварительная работа, очищавшая путь к началу строительства социализма, тогда Ленин особенно глубоко задумался над экономическим укладом той страны, где отныне предстояло подвизаться пролетариату, как господствующему классах. Буржуазия низвергнута, экспроприирована, политически раздавлена; пролетариат у власти; политическая победа огромна; Рубикон перейден, начинается новая эпоха. Но все величие победы не заслоняет перед Лениным того факта, что экономика той страны, где впервые, в силу стечения обстоятельств, власть досталась пролетариату, очень отстала. Ленин берет теперь особенно тщательно под микроскоп экономический уклад России — той России, которая освобождена ныне от власти капиталистов и в этом смысле сделала громадный прыжок вперед, но экономика которой все же, пока что, остается старой, отсталой. Разглядывая эту экономику через марксистский микроскоп, Ленин приходит к выводу, что в доставшейся нам освобожденной от капиталистического всевластия России имеются элементы не одного, а нескольких экономических укладов.
«Каковы же именно элементы различных общественно-экономических укладов, имеющиеся налицо в России? А в этом весь гвоздь вопроса» — пишет Ленин.
«В данном строе есть элементы, частички, кусочки» и капитализма, и социализма... Перечислим эти элементы» — говорит Ленин. И он перечисляет:
«1) патриархальное, т.-е. в значительной степени натуральное, крестьянское хозяйство;
2) мелкое товарное производство (сюда относится большинство крестьян из тех, кто продает хлеб); 3) частно-хозяйственный капитализм;
4) государственный капитализм;
5) социализм.
«Россия так велика и так пестра, что все эти различные типы общественно-экономического уклада переплетаются в ней. Своеобразие положения именно в этом.
«Спрашивается, какие же элементы преобладают? Ясное дело, что в мелко-крестьянской стране преобладает и не может не преобладать мелко-буржуазная стихия... Не государственный капитализм борется здесь с социализмом, а мелкая буржуазия плюс частно-хозяйственный капитализм борются вместе, заодно, и против государственного капитализма, и против социализма»43.
Эту классификацию элементов различных общественно-экономических укладов, переплетающихся и одном клубке в Советской России, Ленин повторяет не раз, в частности и в своих докладах на конгрессах Коминтерна, о которых (докладах) мы говорили выше.
«Посмотрите на карту РСФСР. К северу от Вологды, к юго-востоку от Ростова-на-Дону и от Саратова, к югу от Оренбурга и от Омска, к северу от Томска идут необъятнейшие пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств. И на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость. А в крестьянских захолустьях всей остальной России? Везде, где десятки верст проселка, вернее — десятки верст бездорожья — отделяют деревню от железных дорог, т.-е. от материальной связи с культурой, с капитализмом, с крупной промышленностью, с большим городом? Разве не преобладает везде в этих местах тоже патриархальщина, обломовщина, полудикость?..
«... На ближайшие годы надо уметь думать о посредствующих звеньях, способных облегчить переход от патриархальщины, от мелкого производства к социализму. «Мы» часто сбиваемся все еще на рассуждение: «капитализм есть зло, социализм есть благо». Но это рассуждение неправильно, ибо забывает всю совокупность наличных общественно-экономических укладов, выхватывая только два из них.
«Капитализм есть зло по отношению к социализму. Капитализм есть благо по отношению к средневековью, по отношению к мелкому производству, по отношению к связанному с распыленностью мелких производителей бюрократизму. Поскольку мы еще не в силах осуществить непосредственный переход от мелкого производства к социализму, постольку капитализм неизбежен в известной мере, как стихийный продукт мелкого производства и обмена, и постольку мы должны использовать капитализм (в особенности направляя его в русло государственного капитализма), как посредствующее звено между мелким производством и социализмом: как средство, путь, прием, способ повышения производительных сил»44.
НЭП есть правильное (с точки зрения перехода к коммунизму) сочетание частных интересов мелких производителей с государственными интересами пролетариата, господствующего в стране.
«Теперь мы, — говорит Ленин, — нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов»45.
Мы теперь нашли... что мы нашли? В НЭП'с мы нашли конкретный путь к социализму в крестьянской стране, находящейся еще в буржуазном окружении.
К этому нам надо прибавить «только» еще культурный переворот, требующий большого, очень большого времени.
«Чтобы достигнуть через НЭП участия в кооперации поголовно всего населения — вот для того требуется целая историческая эпоха. Мы можем пройти на хороший конец эту эпоху в одно — два десятилетия» (подчеркнуто нами. Г. З.).46.
«НЭП... представляет из себя в том отношении прогресс, что он приноравливается к уровню самого обыкновенного крестьянина, что он не требует от него ничего высшего»47.
НЭП есть правильное сочетание частных интересов крестьянской массы, как массы мелких производителей («мелкого и мельчайшего крестьянства»), с государственными интересами пролетариата, организующего социалистическое производство.
* * *
Наш государственный капитализм приходится отличать, во-первых, от государственного капитализма вообще (от государственного капитализма буржуазных стран) и, во-вторых, от частно-хозяйственного капитализма. От первого наш государственный капитализм отличается тем, что это государственный капитализм под контролем пролетарского государства. От второго он отличается тем, чем вообще государственный капитализм отличается от частного капитализма.
Капитализм вообще (или просто капитализм) растет в нашей стране прежде всего из крестьянского хозяйства.
«Крестьянство осталось собственником в своем производстве и оно порождает новые капиталистические отношения. Вот основные черты нашего экономического положения» (подчеркнуто нами. Г. З. — так говорил Ленин еще до введения НЭП'а48.
«... Она («новая буржуазия». Г. З.) рождается не только из наших советских служащих (ничтожным образом она может нарождаться и отсюда), она нарождается из среды крестьянства и кустарей подчеркнуто нами Г. З.)... Это факт. Каким же образом вы этот факт хотите обойти? Вы этим только тешите свои иллюзии, или вносите недостаточно продуманную книжку в действительность, которая гораздо сложнее. Она показывает нам, что в России капиталистическое товарное хозяйство живет, действует, развивается, рождает буржуазию, как во всяком капиталистическом обществе» (подчеркнуто нами. Г. З.).
Это Ленин говорил еще раньше, в 1919 г. (т.-е. в разгар военного коммунизма) в заключительном слове по вопросу о партийной программе на VIII съезде РКП49 и говорил как раз против остатков идеологии «левого» коммунизма, «отрицавшего» ленинские взгляды на государственный капитализм в пролетарской стране.
В высшей степени важен в этом отношении весь доклад Ленина на VIII съезде РКП, посвященный обоснованию программы партии. Это был действительно программный доклад. В полемике против товарищей, оспаривавших необходимость воспринять в новой программе РКП часть старой программы 1903 г., посвященной характеристике развития капитализма, Ленин говорил:
«Выскочить из этой печальной действительности посредством создания гладкой и цельной программы значит выскочить в нечто безвоздушное и заоблачное... Тот капитализм, который был обрисован в 1903 году, продолжает оставаться и в 1919 году в Советской пролетарской республике, как раз благодаря разложению империализма, как раз в силу его краха. Такой капитализм можно найти, например, и в губернии Самарской, и в губернии Вятской, не слишком далеких от Москвы...
«Если Маркс говорил о мануфактуре, что она явилась надстройкой над массовым мелким производством, то империализм и финансовый капитализм есть надстройка над старым капитализмом. Если разрушить его верхушку, обнаружится старый капитализм...
«Империализм есть надстройка над капитализмом. Когда он разрушается, приходится иметь дело с разрушением верхушки и обнажением основания... Есть старый капитализм, который в целом ряде областей дорос до империализма... В действительности существует громаднейшая подпочва старого капитализма. Есть надстройка империализма, которая привела к войне, и из этой войны вытекло начало диктатуры пролетариата. Из этой фазы вы не выскочите. Этот факт характеризует самый темп развития пролетарской революции во всем мире, и останется фактом на много лет»50.
В этих немногих словах — громадное содержание. Буквально в нескольких строках мы находим тут самое существенное об империализме вообще и в то же время самое существенное об экономике России после завоевания власти в ней пролетариатом. И в Самарской, и в Вятской губерниях, не слишком далеких от Москвы, вы найдете капитализм и в 1919 году, т.-е. через 2 года после завоевания власти пролетариатом. Это говорилось в разгар военного коммунизма. С тем большим основанием говорил об этом Ленин в 1921 году, с момента введения НЭП'а.
Итак, и после взятия власти пролетариатом капиталистическое товарное хозяйство — несмотря на систематически растущие элементы социалистического хозяйства — живет, действует, развивается, рождает буржуазию, беря начало прежде всего в индивидуальном крестьянском хозяйстве. И до тех пор, пока нам не удалось в основном перестроить самое крестьянское хозяйство на началах коллективизма, изменить это невозможно. А чтобы перестроить крестьянское хозяйство, нужны, во-первых, годы и годы, нужно реализовать программу электрификации, т. е. нужно поднять на громадную высоту крупную индустрию, нужно поголовно кооперировать крестьян, нужно уничтожить неграмотность и т. д. и т. д. Теперь мы начали это делать успешно, и мы это доделаем, без всякого сомнения. Но — пока только начали.
Государственный капитализм есть станция, этап по пути от частного капитализма к социализму.
«Самый простой случай или пример того, как Советская власть направляет развитие капитализма в русло государственного капитализма, как она «насаждает» государственный капитализм, это — концессии... «Насаждая» государственный капитализм в виде концессий, Советская власть усиливает крупное производство против мелкого, передовое против отсталого, машинное против ручного, увеличивает количество продуктов крупной индустрии в своих руках (долевое отчисление), усиливает государственно-упорядоченные экономические отношения в противовес мелко-буржуазно анархическим»51. — Что же такое концессия с точки зрения экономических отношений? Это есть государственный капитализм».
Концессия приобретает — говорит Ленин (в докладе на X съезде РКП о продналоге) — «вид блока» с иностранным капитализмом — вид блока, который в последнем счете выгоден пролетариату нашей страны, т.-е. выгоден мировой пролетарской революции. «Левые» коммунисты, объявившие в самом начале войну Ленину за его «преступные» мысли о государственном капитализме, превращали «вид блока» в прямой политический блок, в капитуляцию перед иностранным капиталом. Вспомним, как в начале 1918 г., когда речь зашла о концессии Мещерского, лидеры «левого» коммунизма прямо и открыто обвиняли Ленина в том, что он предает революцию пролетариата в руки крупных капиталистов.
Итак, концессия с точки зрения экономических отношений есть государственный капитализм.
«Государственный капитализм в виде концессий является по сравнению с другими формами государственного капитализма внутри советской системы едва ли не самой простой, отчетливой, ясной, точно очерченной...»52.
В качестве второго примера государственного капитализма в советской стране Ленин берет кооперацию.
«Кооперация есть тоже вид государственного капитализма, но менее простой, менее отчетливо очерченный, более запутанный»53. ...«Кооперативный» капитализм в отличие от частнохозяйственного капитализма является, при Советской власти, разновидностью государственного капитализма... Кооперативный капитализм похож на государственный в том отношении, что облегчает учет, контроль, надзор, договорные отношения между государством (советским в данном случае) и капиталистом. Кооперация, как форма торговли, выгоднее и полезнее, чем частная торговля, не только по указанным причинам, но и потому, что она облегчает объединение, организацию миллионов населения, затем всего населения поголовно, а это обстоятельство, в свою очередь, есть гигантский плюс с точки зрения дальнейшего перехода от государственного капитализма к социализму»54.
Мы дальше остановимся на последней, предсмертной работе Ленина о кооперации и докажем, что эта последняя работа есть только развитие только что приведенных взглядов Ленина, что брошюра «О продналоге» (1921 г.), которую мы цитировали выше, и «Запись из дневника» о кооперации (1923 г.) представляют во всем основном одну логическую цепь.
«Возьмем третий вид государственного капитализма, — продолжает Ленин. — Государство привлекает капиталиста, как торговца, платя ему определенный комиссионный процент за продажу государственных продуктов и за скупку продуктов мелкого производителя.
«Четвертый вид: государство сдает в аренду предпринимателю-капиталисту принадлежащее государству заведение, или промысел, или участок леса, земли и т. п., при чем арендный договор похож более всего на договор концессионный»55.
«Что же оказалось?» — спрашивал Ленин в конце 1921 г., после опыта первого полугодия НЭП'а. «Оказалось... что товарообмен сорвался: сорвался в том смысле, что он вылился в куплю-продажу. Мы должны сознать, что отступление оказалось недостаточным, что необходимо произвести дополнительное отступление, еще отступление назад, когда мы от государственного капитализма переходим к созданию государственного регулирования купли-продажи и денежного обращения. С товарообменом ничего не вышло, частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарообмена получилась обыкновенная купля-продажа, торговля. Потрудитесь приспособиться к ней, иначе стихия купли-продажи, денежного обращения захлестнет вас!.. Теперь мы очутились в условиях, когда должны отойти еще немного назад, не только к государственному капитализму, а и к государственному регулированию торговли и денежного обращения. Лишь таким, еще более длительным, чем предполагали, путем можем мы восстанавливать экономическую жизнь»56.
Кто до сих пор еще не вполне усвоил то, что говорил Ленин о государственном капитализме в нашей стране, пусть вдумается в только-что приведенные слова Ленина.
Нет никакого сомнения в том, что, скажем, устойчивость нашего червонца, как и вообще результаты проведенной денежной реформы имеют гигантское значение для нашей революции и служат лучшим показателем прочности пролетарской диктатуры. Мы все гордимся тем, что советский червонец котируется на иностранных биржах. Мы знаем, что без твердой, действительно твердой, валюты не могло быть и речи о прочном поднятии нашего хозяйства. Но разве червонец означает социализм? Разве не служит наш превосходный, твердый, советский червонец выражением как раз «государственного капитализма» в пролетарском государстве — государстве, строящем социализм, но еще не построившем его?
«Мы, пролетариат России, впереди любой Англии и любой Германии по нашему политическому строю, по силе политической власти рабочих и вместе с тем позади самого отсталого из западно-европейских государств по организации добропорядочного государственного капитализма, по высоте культуры, по степени подготовки к материально-производственному «введению» социализма»57.
В той же статье Ленин говорил о том, что «социализм немыслим без крупно-капиталистической техники, построенной по последнему слову новейшей науки», и напоминал, что история «родила к 1918 г. две разрозненные половинки социализма, друг подле друга, точно два будущих цыпленка под одной скорлупой международного империализма. Германия и Россия воплотили в себе в 1918 году всего нагляднее материальное осуществление экономических, производственных, общественно-хозяйственных, с одной стороны, и политических условий социализма, с другой стороны»58.
Ленин не переставал разъяснять, какое громадное значение имеет для большевизма установление правильных взглядов на государственный капитализм в пролетарском государстве.
Еще на XI съезде партии в политическом отчете ЦК — это был последний отчет, который делал Ленин, — Владимир Ильич говорил:
«По вопросу о государственном капитализме наша пресса и вообще наша партия делают ту ошибку, что мы впадаем в интеллигентщину, в либерализм, мудрим насчет того, как понимать государственный капитализм, и заглядываем в старые книги... Даже Маркс не догадался написать ни одного слова по этому поводу и умер, не оставив ни одной точной цитаты и неопровержимых указаний... Государственный капитализм... это — тот капитализм, который мы сумеем ограничить, пределы которого мы сумеем установить, этот государственный капитализм связан с государством, а государство, это — рабочие, это — передовая часть рабочих, это — авангард, это — мы. Государственный капитализм, это — тот капитализм, который мы должны поставить в известные рамки и которого мы не умеем до сих пор поставить. Вот в чем вся штука»59.
Возражая Преображенскому, Ленин в заключительном слове по тому же докладу говорил:
«... Прежде всего по вопросу о госкапитализме. «Госкапитализм есть капитализм» — говорил Преображенский, — и только так понимать можно и должно. Я утверждаю, что это есть только схоластика. До сих пор никто не мог написать такой книжки о капитализме в истории человечества, потому что это впервые теперь переживаем только мы... Государственный капитализм, это — капитализм до такой степени неожиданный, никем абсолютно не предвиденный, ведь никто не мог предвидеть того, что пролетариат достигнет власти в стране из наименее развитых и попытается сначала организовать крупное производство и распределение для крестьян, а потом, когда, по условиям культурным, не осилит этой задачи, — привлечет к делу капитализм... Относительно государственного капитализма нужно знать то, что должно стать лозунгом для агитации и пропаганды, что необходимо разъяснять, добиваться практического понимания. Это — то, что государственный капитализм у нас теперь не тот, о котором писали немцы. Это — капитализм, допущенный нами»60.
Увы, у нас до сих пор еще любят в вопросе о государственном капитализме изображать дело так, будто у Ленина это было только мимоходом брошенное слово, да и то «неудачно», будто нам необходимо в этом вопросе быть «левее» Ленина и т. п.
«Государственный капитализм» — это, видите ли, звучит недостаточно «гордо»! Забывают при этом последние слова из последней речи Ленина — его лебединой песни — на заседании Московского Совета, — слова о том, что Россию нэповскую мы превратим в Россию социалистическую.
«Нэповская Россия» — ведь это тоже звучит, пожалуй, недостаточно гордо! Чем «нэповская Россия» благозвучнее, чем «государственный капитализм в пролетарской стране»?
Элементы социализма в нашем хозяйстве растут и будут расти еще быстрее. Но нашу страну еще только надо превратить, как завещал нам Ленин, из нэповской в социалистическую? Неужели для того, чтобы отдать самим и призывать других отдать всю жизнь на дело строительства социализма, нужно тешить себя иллюзиями, будто государственного капитализма (и капитализма вообще) у нас уже нет, будто, куда ни глянешь, — кругом уже процветает социализм?
Ничего, кроме вреда, такая «политика» принести не может. Если то, что мы видим вокруг себя сейчас, и есть социализм, тогда не высокого же качества и этот ваш социализм — скажет рабочий. И будет прав.
Политика иллюзий никогда еще не приносила добра рабочему классу и пролетарской партии. Подкрашивание действительности принесло бы особенно большой вред именно в нынешнюю стадию нашего строительства, когда реальные результаты достигаются, но достигаются лишь путем величайшего напряжения сил. Разве даже в современных наших государственных трестах, в их операциях, в их системе работы, в их окружении и т. д. и даже в нашей современной кооперации нет элементов капитализма? Разве рабочие, крестьяне, народ не видят, не чувствуют этого? Разве не почувствуют рабочие всей фальши, если мы будем преподносить им сладенькие фразы о том, что это и есть социализм.
А тем более — в сельском хозяйстве. После взятия власти пролетариатом все мы рассчитывали на то, что переделка крестьянского хозяйства в социалистическом направлении, хотя и медленно, но верно будет двигаться вперед. Мы видим теперь, что дело в этом отношении идет еще медленнее, чем кто-либо из большевиков в 1917 году себе это представлял. Уже начиная с «Грядущей катастрофы» и «Удержат ли большевики государственную власть» ленинизм подготовлял целый ряд шагов для того, чтобы после взятия власти пролетариатом как можно энергичнее задержать капиталистическую эволюцию сельского хозяйства и повернуть развитие сельского хозяйства в нашей стране на социалистические рельсы. И закон о социализации земли, принятый нами после перехода власти к пролетариату, и соответствующий пункт нашей партийной программы, принятый на VIII съезде РКП, говорят о том же. А ход событий в действительности таков, что с 1921 г. нам пришлось ввести НЭП, явившийся, как мы видели выше, в первую очередь, именно уступкой крестьянству, как мелкому производителю. А случилось так, что в 1925 году, в интересах развития производительных сил деревни, нам пришлось делать еще дополнительные уступки даже крестьянской верхушке (аренда земли, применение наемного труда в сельском хозяйстве) — и лишь окольными путями медленно, но верно, итти к социалистическому строительству в деревне.
Что после завоевания власти пролетариатом этот последний обязан сделать все возможное для того, чтобы повернуть сельское хозяйство с путей капиталистической эволюции на путь некапиталистического развития, это абсолютно верно. Что добиться этого при благоприятных обстоятельствах пролетариат может — это также вне сомнений. Но нельзя торжествовать мнимую победу некапиталистической эволюции в сельском хозяйстве как раз тогда, когда нам приходится делать еще дополнительные уступки именно капиталистическим элементам сельского хозяйства, когда мы только еще начинаем «обходить» сельских капиталистиков с тылу мерами хозяйственной работы в деревне, когда батрачество численно растет довольно быстро! Нельзя забывать, что капитализм в такой стране, как наша, растет прежде всего из крестьянства (см. выше сказанное Лениным)! Нельзя скрывать от себя то, что говорил Ленин о значении государственного капитализма в нашей советской стране! Через кооперацию, через начавшийся подъем индустрии мы, несомненно, переделаем деревню и завоюем ее для социализма. Но желательное, будущее нельзя принимать за существующее.
В одной из своих самых замечательных работ («Аграрная программа с.-д-тии в русской революции 1905 — 07 гг.») Ленин писал, полемизируя против меньшевизма:
«Он (Плеханов Г. З.) смешивает народничество, учение о возможности некапиталистической эволюции, с марксистским взглядом на возможность двух видов капиталистической аграрной эволюции»61.
Два вида капиталистической эволюции это — 1) либерально-меньшевистская программа сделки с помещиками (выкуп, муниципализация) и 2) большевистская программа плебейской крестьянской революции под руководством пролетариата (конфискация без выкупа, национализация земли, доведение до конца буржуазно-демократической революции). Народничеством называл Ленин «учение о возможности некапиталистической эволюции».
Таковы были оценки применительно к революции 1905 года.
Как вышло в действительности? В главном Ленин оказался прав.
После Октябрьской революции 1917 года оценки, конечно, изменились.
В каком смысле?
С 1905 по 1917 гг. капиталистическое развитие (капиталистическая эволюция) в деревне продолжалось усиленно. Две революции 1917 года опрокинули помещиков, «разгородили» землю. Буржуазно-демократическая революция была доведена до конца. Власть перешла в руки пролетариата. Тогда — и только тогда — стало возможным говорить о задержке капиталистической эволюции деревни и о серьезной попытке целой системой мер победившего пролетариата перевести эту эволюцию на другие рельсы. 1917 — 1921гг. показали, что дело это отнюдь не легкое. Пришлось перейти к НЭП'у, который был уступкой прежде всего крестьянству. Наша крестьянская политика 1925 года есть попытка дальнейшего приспособления задач социалистической политики к условиям производства «мелкого и мельчайшего крестьянства». Мы твердо уверены, что на этом пути мы задержим капиталистическую эволюцию деревни и повернем ее на другие, социалистические, рельсы. Но «задержим» и «повернем» не значит еще «задержали» и «повернули». Мы помним, что до 1917 года капиталистическая эволюция деревни шла на всех парах. Мы не забываем, что и через 5 лет (и позже) после 1917 г. Ленин не переставал напоминать о том, что капитализм продолжает у нас развиваться именно из крестьянского индивидуального хозяйства. Нельзя видеть в современной деревне только классовую борьбу. Но нельзя видеть в ней и только врастание в социализм. Чтобы охватить весь процесс в целом, надо видеть и то и другое: и ростки социализма (национализация земли при пролетарской диктатуре, кооперация) и классовую борьбу на основе расслоения деревни. Победа будет за социализмом.
НЭП есть «отчаянно-бешеная борьба» — не раз говорил Ленин. НЭП есть бешеная борьба между капиталистическими и социалистическими элементами нашего хозяйства. Пока что мы имеем серьезный рост социалистических элементов хозяйства при абсолютном (хотя и не относительном) росте также и капиталистических элементов. Разумеется, это уже очень, очень недурно. Скоро первые начнут еще гораздо быстрее, чем до сих пор, опережать вторые. Скоро вторые начнут безнадежно оставаться позади. Окончательный исход будет — в пользу социализма. Скоро-скоро поспеют первой очереди работы по электрификации, скоро-скоро можно будет начать пользоваться «рысаком» крупной индустрии (Волховстрой и пр.). А до тех пор — без иллюзий, без самообмана! Госкапитализм назовемте госкапитализмом. В резолюции Ленина «Роль и задачи профсоюзов в условиях новой экономической политики», принятой XI съездом РКП (1922 г.), мы находим специальный параграф (§ 2), который так и озаглавлен: «Государственный капитализм в пролетарском государстве и профсоюзы». Это есть решение Съезда Партии. Остаться в вопросе о госкапитализме полностью на точке зрения Ленина значит звать пролетарский авангард к тому, чтобы неустанной работой превратить госкапитализм с растущими элементами социализма в подлинный социализм, значит будить его бдительность, значит вести его от низшей ступени к высшей. «Отрицать» точку зрения Ленина в этом вопросе, быть «левее» Ленина в этом вопросе значит делать ошибку, значит искать идеологическую «подушечку», на которой будто бы «мягко» будет спать. Когда Троцкий говорил, что НЭП есть чуть ли не только метод калькуляции, применение методов капиталистической бухгалтерии в социалистическом строительстве, он на деле затушевывал опасные стороны НЭП'а, которые существуют и которые надо видеть, чтобы их преодолеть62.
Примечания:
1 Не обходилось и без того, что частенько находились и группки большевиков, которые эти отступления так «углубляли», что начинали терять всякую революционную перспективу.
2 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. Из речи на пленуме Моссовета 18 ноября 1922 года, стр.103.
3 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. Ш доклада о деятельности ЦК на XI съезде партии, стр.41.
4 Там же, стр. 41, 42.
5 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции», стр. 89.
6 Там же. НЭП вообще, разумеется, стоял в неразрывной связи с замедлением международной революции. См. об атом в главе XIV «Ленинизм и вопрос о победе социализма в одной стране».
7 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II, стр. 89.
8 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II, Речь на заседании комфракции всеросс. съезда металлистов, стр. 11.
9 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. Речь на пленуме Моск. Совета Р., К. и К. Д., стр. 103.
l0 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. Речь на II всеросс. съезде политпросветов, стр. 372 — 373.
l1 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, т. I. Речь на II всеросс. съезде политпросветов, стр. 373.
12 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. Заключительная речь на московской губпартконференции, стр. 408.
13 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II. Речь на заседании коммунистической Фракции всероссийского съезда металлистов, стр. 12.
14 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II, Доклад на XI съезде РКП(б.), стр. 37.
l5 Н. Ленин. Собр. соч., том XVIII, ч. II. То же. Заключительное слово, стр. 70.
16 H. Ленин. Собр. соч. т. XVI. «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата». Написано 30/Х — 1919 г., стр. 348.
17 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. «Тактика Российской Коммунистической партии», стр. 323.
18 Там же.
19 Там нее, стр. 325.
20 Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. «Тактика Российской Коммунистической партии», стр. 326.
21 Там же.
22 Там же, стр. 327.
23 Там же, стр. 328.
24 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. «Тактика Российской Коммунистической партии», стр. 328.
25 Там же, стр. 330.
26 Там же, стр. 329.
27 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. «Тактика Российской Коммунистической партии», стр. 330 — 331.
28 Там же, стр. 331.
29 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. «Тактика Российской Коммунистической партии», стр. 331 — 332.
30 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. Речь на II всероссийском съезде политпросветов, стр. 380.
31 Там же, стр. 374.
32 Там же, стр. 375.
33 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II, стр. 90.
34 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I, стр. 415.
35 H. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II, стр. 93
36 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII ч. I, «О продналоге», стр. 203.
37 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIV, ч. II. «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», стр. 208.
38 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. II, стр. 142 — 143.
39 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV, стр. 235 — 236.
40 Рекомендуем к тщательному изучению след. статьи из названного органа: 1) «Тезисы о текущем моменте», 2) «О строительстве социализма»» (статья т. Осинского), 3) «Прямые ответы» (его же), 4) «Экономические заметки».
41 Н. Ленин. Собр. соч., т. XV. Доклад об очередных задачах Советской власти, стр. 236.
42 Там же, стр. 236, 237.
43 Н. Ленин. Собр. соч., том XV. «О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности», стр. 264.
44 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII ч. I, «О продналоге», стр. 221-222.
45 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII ч. II, «О кооперации», стр. 139-140.
46 Там же, стр. 141 — 142.
47 Там же, стр. 141.
48 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVII. Речь на III Всероссийском съезде профсоюзов, 7 апреля 1920 г., стр. 102.
49 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVI, стр. 132, 133.
50 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVI, стр. 114-115.
51 H. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I. «О продналоге», стр. 217.
52 Там же, стр. 218.
53 Н. Ленин. Собр. соч., т. XVIII, ч. I, стр. 218.
54 Там же, стр. 219.
55 Там же, стр. 220.
56 Н. Ленин. Собр. соч., том XVIII, ч. I. Из речи на московской партконференции 29 октября 1921 г. стр. 398 — 399.
57 Н. Ленин. Собр. соч., том XV. «О «левом» ребячестве и мелкобуржуазности», стр. 272.
58 Там же, стр. 268.
59 H. Ленин. Собр. соч., т. XVIII. ч. II. стр. 34 — 35.
60 Там же, стр. 58. 59. 60.
61 Н. Ленин. Собр. соч., т. IX, стр. 537.
62 «Я не считаю этот термин (т. е. термин «государственный капитализм». Г. З.) ни точным, ни вообще счастливым» — говорил Троцкий в его докладе на IV конгрессе Коминтерна.
... « Если это и «государственный капитализм», то в таких больших кавычках, что они должны быть больше самого термина». (Л. Троцкий, «Пять лет Коминтерна», стр. 478 — 479).
Ленин не считал удобным в тот момент начать открытую полемику против этой полемики Троцкого, но все участники руководящей группы, работавшие на IV конгрессе, несомненно, помнят, что Ленин выражал решительное недовольство но поводу этих заявлении Троцкого.
«Социализм — это учет. При НЭП'е только (!) формы учета иные, чем те, какие мы пытались применять при военном коммунизме и какие найдут свое законченное выражение при развернутом социализме». Так писал Троцкий еще на днях («Правда», 1 сент. 1925). Это — та же ошибка. НЭП вовсе не есть «только» иные формы учета. Это не ленинизм.